Кто-то из нас двоих (гет)

Добряк сразу направился к миске. Пес был еще довольно бодр, но было видно, что он сдал за последний год — все-таки уже возраст у него приближался к почтенным восьми собачьим годам.

— Ты давно не заходила, — Корнелий размотал длинный зеленый шарф, снял куртку и кинул их на край дивана.

— А где грифон? — невпопад спросила Даф.

— Летает где-то. Под мороком, разумеется, — парень присел на диван.

— А морок кто наложил?

— Даф, зачем ты пришла?

— Прости, — девушка закрыла глаза и вздохнула. — Я могу чертовски сильно раздражать в последнее время.

— Нет равновесия внутри? — съехидничал Корнелий.

— Да, — признала Дафна. — В моей жизни ненадолго появился человек, который постоянно выводит меня из равновесия, как бы я ни пыталась сохранить душевный покой.

— Бывает, — парень встал и нажал на кнопку включения чайника. — И все-таки?

— Ты знаешь что-то о том, что происходит в Эдеме?

Корнелий резко помрачнел и отвернулся.

— К сожалению, знаю.

— Ты можешь рассказать, что именно?

Парень замотал головой в отрицающем жесте.

— Ты под клятвой? — поняла Даф.

— И не под одной. Думаю, ты понимаешь, кто так может подстраховаться.

Дафна просто кивнула. Мефодий работал с Троилом и постоянно давал все новые и новые клятвы, о сути которых она даже не догадывалась, теперь выясняется, что даже ставшего человеком Корнелия опутали клятвами так, чтобы он не мог никакой информации выдать никому. Ситуация выглядела откровенно нехорошей. Да и Дафна все еще хорошо помнила, чего ей стоила личная договоренность с Троилом о ее задании во мраке.

— Мне лучше не возвращаться в Эдем?

— Почему нет? Возвращайся. Только надолго не задерживайся. Прилетела, покрутилась там несколько часов, в зависимости от того, сколько планируешь провести на Земле, и назад. Там сейчас небезопасно. И не только из-за эйфории, которую пустили откровенно по всему Эдему.

— А что еще? Всегда было более или менее благополучно.

— Пока не получили широкого распространения креаторы. Точнее, "Creatores" (5).

— Кто?! — Даф даже бровь подняла. О таком она еще не слышала.

— О, ты не знаешь, — Корнелий был доволен. — Это секта.

— Что?! Секта в Эдеме?

— Да. Причем давно уже вымершая секта. Точнее, даже не секта, а ересь. Давай, ты же должна помнить. Тебе должно было быть тысяч одиннадцать, когда они прогремели на весь Эдем и понесли свое учение людям.

— Не припоминаю, — Дафна слегка покраснела, вспомнив, сколько и какого рода неприятностей доставляла своим наставникам примерно в этом возрасте.

— Эх ты... — укоризненно протянул Корнелий. — У людей эта ересь перестала существовать еще до наступления четвертого века, но заслужила упоминания в книге "О ста ересях вкратце" Иоанна Дамаскина. Правда, под каким именем, я не знаю. А вот в Эдеме прижилась надолго, как раз когда последние пали, многие предпочли поверить, что это не из-за их отречения от света, внутреннего падения, а больше из-за того, что они были... ну, с браком, что ли. Создатель несовершенен, как и создание его, и все такое. Поэтому от многих, у кого были темные перья, по тем или иным причинам, отворачивались, считали их нечистыми. С тем, у кого хотя бы был темный кончик пера, не садились рядом, не приглашали на собрания. Хорошо, в след не плевали. Почему-то раскаяния и прощения для них не было предусмотрено. Хотя оно возможно, как ты знаешь. Не для всех, но возможно.

— Ты подозрительно много знаешь об этой секте, — Даф смотрела на Корнелия расширившимися глазами.

— Я мало что понимал, но в то время я был довольно любопытным подростком. Какие-то их идеи захватили и меня, но мой дядя вовремя объяснил мне, чем чревато то, что я могу перестать слышать голос света, — парень потер предплечья, плотнее запахнул вязаную кофту. — Это было довольно странное время. Вроде бы между нами не должно быть ни страхов, ни конфликтов, но это время было откровенно смутным. У настоящего стража света не может быть темных перьев, это было высечено буквально в камне. И не удивляйся, что ты ее не видела, эту надпись потом соскоблили, посчитав такой же ересью. А потом это все прекратилось, много столетий о креаторах даже не слышали. Подняли голову они только тогда, когда Ладья света забрала Мефодия. Тогда на Совете вспомнили о том, что тогда еще существовало пророчество об избранном, который сможет как-то вернуть величие свету и создателям его.

— Это даже звучит как бред, особенно для тех, кто сохранил веру в свет и сохранил с ним внутреннюю связь.

— Вот именно. Подняли пророчество, нашли там и Срединные земли, и Храм Вечного Ристалища, и тебя, крылья, даже отсылки на знаменитую дуэль Арея с Мефодием и падение Варсуса. И вот после этого пророчеством и его трактовками заинтересовался Троил. Выяснилось, что Пророчество на этом не заканчивается, а полный текст есть где-то в Хранилище артефактов. Как ты понимаешь, от этой точки я не могу больше ничего рассказать. В Эдеме у этого пророчества, идеи о превосходстве стражей и со-творении довольно много последователей. Это не значит, что ты не сможешь получить помощи, если она тебе понадобится, но... Эти идеи заразны. Ты не знаешь наверняка, кому можно доверять.

— Я знаю, что Улите Эссиорх предлагал поселиться недалеко от Эдема. Чья это идея?

— Эссиорх на особом счету у Троила, как и Мефодий, — Корнелий пожал плечами. — Так что какая ему уготована роль во всем действе, я не могу знать. И да, под Эдемом есть небольшое поселение, которое предлагалось отдать под заселение теми, кто по тем или иным причинам заслужил право быть в стороне от эпицентра событий.

— А меня со счетов списали, — Даф нахмурила брови, задумавшись. — Ну, конечно. Я же изначально паршивая овца в стаде, во мне, пусть и не в равной степени, но уживаются свет и мрак, я смогла начертить руну мрака еще тогда, перья темнели. Логично.

— Я слышу обиду в твоём голосе, Дафна. Будь осторожна. Что бы ни происходило, просто помни, что у тебя есть друзья.

— Я помню, Корнелий. Спасибо.

— Будь осторожна.

— Ты что-то знаешь.

— Знаю, — парень облокотился на колени и сложил ладони в замок. — И поэтому прошу, береги себя. То, что ты фигурируешь в этом пророчестве, ставит тебя в очень уязвимое положение. Первый ангел уже протрубил, Даф. И я не уверен, что процесс можно обратить вспять.

Девушка не поняла, о чем конкретно пытался сказать Корнелий, но от его слов стало жутко. Было в этом что-то очень важное, что она должна была понять, но не понимала. А ещё — что-то чрезвычайно знакомое.

— Есть ли хотя бы призрачный шанс, что это, ну... Его воля?..

— Есть, конечно. Может, на это действительно есть Его воля. Не думаю, что в таких масштабах способна действовать пусть и популярная, но небольшая секта. Но это не значит, что Он действительно в курсе, если они действуют втайне.

Дафна посидела еще недолго, выпила с Корнелием чай, поделилась новостями, но постаралась максимально обойти стороной вопросы про текущее место жительства. Прощаясь, она крепко обняла бывшего стража.

— А на счет человека... — Корнелий на минуту замялся. — А почему бы тебе просто не высказать ему все, что ты о нем думаешь?

— Так перья потемнеют, — буркнула Дафна. — У меня почему-то исключительно нецензурные мысли.

— А не наплевать? Потемнеют и потемнеют. Зато на душе спокойно будет.

* * *

Дафна ехала в электричке и перебирала в руках связку. Вспомнив, что наткнулась на объявление в газете, девушка достала мобильник и созвонилась с хозяйкой комнаты. Договориться удалось, аванса, к счастью, не требовалось, но завтра ей предлагалось съездить в Химки и подписать договор. Даф рассчитывала расплатиться тем, чтобы дать хозяйке какой-нибудь интересный дар и заставить ее забыть о комнате на пару недель, пока она не сможет оборудовать себе более приемлемое место. Рисковать и оставаться в Клину она не собиралась. Мало ли, как ещё пересекутся их пути, лучше постараться избежать лишних переживаний.

Их и так стало слишком много. И воскрешение некоторых одиозных личностей иногда казалось меньшей проблемой из всех ее существующих. Вчера сама, например, растравила старую рану, забрала чертов плащ. Ведь могла же забить, не такая уж и ценность, чтобы переживать о ее потере, но... Когда она в очередной раз натыкалась на него в шкафу, на нее накатывали воспоминания, от которых избавиться было невозможно. Хотя что она там помнила?.. Холод и бесконечная боль, голоса, кто-то протягивает к ней руки, и никого, кто мог бы помочь. А затем, когда она почти потеряла надежду, приходит он, и Даф понимает, что ее несут куда-то, видит в полубреду край плаща, в который она завернута. Красный, почти алый, отмечает это почти машинально, а потом снова проваливается в забытье. И потом. Черт возьми, сколько раз она ловила на себе его взгляд. И не только тогда, когда яд отравлял ее суть, но и позже, когда к ней вернулась сила. Сначала думала, что показалось, но это повторялось снова и снова. Решила, что зависть. Всё-таки тяжело ему было каждый день видеть то, чего он сам когда-то лишился. Но потом какой-то доброхот, может, и Ната, этого она не вспомнила, донес до Даф информацию о суккубе. И о том, что с ним стало, когда он сунулся в неподходящий момент. А она внезапно заинтересовалась. При том, что они с Мефодием покинули резиденцию, Арей проявлял подозрительно много активности в их жизни. И до последнего момента, до той самой чёртовой дуэли, когда она ночью непосредственно перед дуэлью почти прямо смогла признаться себе в том, что неравнодушна к мечнику и любой исход будет для нее весьма печальным, он так или иначе был в ее жизни, и был не самой малой ее частью в течение длительного времени.

В конце концов, Даф настолько накрутила себя перед дальнейшим планом действий, что психанула и начала снимать со связки ключей тритиевую колбу. "Что бы там ни было, я оставлю ее себе на память, — девушка с каким-то ожесточением скручивала колечко с брелком. — Рисунок, плащ, память и брелок. Достойный набор для страдающей от противоречивых чувств девчонки".

Когда Дафна приехала к квартире, Варвары не было, но дверь была открыта. На кухне суетился Арей, вкусно пахло зажаркой. Девушка поздоровалась и отправилась в комнату, припрятать брелок к плащу и поглубже спрятать блокнот в рюкзак. Время для откровений не наступило. Хотя, конечно, лучше было бы знать немного, чем ничего, но иногда неведение — благо. Что бы там ни было, Даф для себя решила, что знать истинные причины поступков Арея и Варвары не хочет. Она злилась на себя, злилась на ситуацию, и при этом испытывала чудовищный стыд от того, что не могла никак повлиять на ситуацию, что чувствовала то, что казалось бы, умерло в ней вместе с ним. Страшно было и другое. Она не хотела ничего менять. Ей было приятно его внимание, его пусть и грубоватая, но искренняя забота. О ней, о прямом враге! Да, сейчас ситуация изменилась, но это не меняло ничего. Все равно разные, все равно неравные.

Девушка понимала, что поступает довольно малодушно, но собственное спокойствие дорогого стоило. Даф попробовала успокоиться, слишком много эмоций, слишком много того, что она не способна была взять под контроль вот так сразу. Она едва успела переложить брелок в пакет к плащу, когда ко входу в комнату подошел Арей. Подошёл и встал в проёме, оперевшись плечом об откос и скрестив руки на груди.

— Светлая, что нового?

Дафна обернулась, увидела позу бывшего мечника и почувствовала, как поднимается внутри глухое раздражение. К тому же вспомнилось сказанное "А не наплевать?" "Да наплевать! — с ожесточением по отношению к самой себе решила Дафна. — Гори оно все синим пламенем".

— Смотря с какой целью интересуетесь.

Арей удивлённо поднял бровь. Настолько откровенно светлая ещё ему не хамила. Нет, она могла нагрубить, резко выразиться, но хамство было не в ее стиле.

— Просто хотел бы знать, что у тебя все в порядке и планы благополучно завершились.

— Знаете, не пытайтесь делать вид, что вам на меня не наплевать! — Даф встала посреди комнаты и сжала в бессилии кулаки. — Ваше лицемерие откровенно раздражает.

— Мое лицемерие? — Арей так и стоял в проёме двери, скрестив руки на груди. Обойти его было невозможно. — А мне на тебя и не наплевать. С момента твоего появления на моем пороге от крох моей спокойной жизни не осталось ничего! Конечно, я беспокоюсь. Ты, самоуверенная девчонка, можешь похерить все, что я сам, своими руками, сделал для того, чтобы жить спокойно. И заметь, я говорю это во всех возможных смыслах. Когда много лет назад одна бе-езумно симпатичная появилась на пороге резиденции, начались все проблемы. Надо было тогда ещё укоротить эту наглую особу на голову.

Фраза, призванная немного сбить спесь с оппонента, достигла своего адресата, но вместо ожидаемого эффекта произвела прямо противоположный. Арей, сам того не подозревая, прошёлся по некоторым болевым точкам девушки. Дафна, привыкшая за прошедшие годы спорить и часто бравшая верх в спорах с мечником, аж задохнулась от возмущения:

— Знаете что? А надо было! Думаете, мне было замечательно и здорово? Оказаться для всех предателем, прятаться, без какой-либо помощи, адекватных людей вокруг, с чертовым предсказанием, которое как назло так вовремя было высказано. Все как по заказу, черт побери.

— Ах вот оно что, людей адекватных захотелось. Сама, знаешь ли, не являешься образцом для подражания, глупая, упрямая светлая девчонка с методичкой.

— Наглый, упертый хам. Вы думаете, что я ничего не понимала, глупенькая блондинка, что с нее взять. Но я знаю, что вы испытывали по отношению ко мне, и мне до сих пор от этого больно. И обидно!

Арей прищурился, глаза опасно потемнели, но Даф не обратила на это должного внимания.

— Это что же это ты про меня такого знаешь, а?

— Мне известно про суккуба, который к вам приходил в моем облике! Что вы на это скажете?

— О, да, это серьезное обвинение. Суккуб, впрочем, в конце концов получил свое мечом от плеча до бедер и отправился прямым рейсом в Тартар.

— Да, серьезное, — Дафна когда начинала злиться, часто утрачивала контроль над ситуацией и не видела нюансов, на которые в обычном состоянии обращала внимание. — Это низость. И подлость.

— По отношению к кому? — Арей казался спокойным, но — только казался.

— Ко мне.

— Ух, как мы заговорили. Значит, осознание того, что ты можешь быть сексуально привлекательной для другого мужчины, теперь называется подлостью? — голос его звучал очень вкрадчиво.

— В вашем случае — да!

— Это почему это?

— Да потому что! — аргумента получше девушка не находила и начинала понимать, что этот спор она проиграла.

— Отличный ответ. Типично женский.

— А другого вы и не заслуживаете.

— Маленькая, упрямая дрянь.

— Бесчувственный, самовлюбленный эгоист.

— С самовлюбленный эгоистом я, может, и соглашусь, но бесчувственный... Знаешь, светлая, что-то мне подсказывает, что скорее всего ты сама отрицаешь какие-то чувства, а проецируешь это на меня.

Голубые глаза удивлённо распахнулись, губы приоткрылись:

— Вы в своем уме вообще?

Арей несколькими крупными шагами преодолел расстояние от двери до Даф. "Выросла, — промелькнула мысль, — уже и не напугаешь как следует".

— Бесчувственный, значит? — левая рука легла на талию, притянула к себе, прижала за крестец к бедру. — Не в своем уме, да? Ну-ну.

Поддавшись соблазну, быстрым жадным движением провел пальцами правой руки вдоль скулы, большим пальцем надавил на нижнюю губу девушки, чуть оттянул. Последнее, что заметил — страх в голубых глазах.

— Вы... Не трогайте меня! — Дафна вырвалась из его рук, схватила рюкзак и бросилась к входной двери. Арей устало опустился на стул. Услышал хлопок двери — ушла. "Давай. Беги, прячься. Дай мне время придти в себя и взять все обратно под контроль, — мужчина провел ладонью по лицу. — Наговорил лишнего, испугал. Твою ж мать, и где мой хваленый самоконтроль..."

* * *

Далеко Даф уйти не смогла. Губы и щека горели, казалось, грубые мужские пальцы оставили на ней несмываемые следы. Знала же, знала, что играет с огнем. Предводитель Черной Дюжины, первый меч мрака, барон — плевать, что он сейчас человек, такое прошлое не отпускает никогда — и додуматься поругаться с таким. Разозлить, спровоцировать... "Хорошо ещё, что он не знает, куда делся рисунок из мусорного ведра," — промелькнула мысль. Дафна отбросила ее. Никто не должен знать, что прячется теперь под обложкой ее блокнота, книжка надёжно сохранит все ее секреты, а рюкзак кроме нее никто не откроет без последствий. Горько, черт возьми, горько и страшно, и ещё страшнее осознавать, что она сама виновата в таком поведении Арея. Признавать, что она больше испугалась не его, а чувств, которые ее охватили, было ещё страшнее.

Ноги как будто бы сами привели девушку на чердак. Она коротким прикосновением открыла тяжёлый навесной замок на двери, зашла, плотно притворив за собой дверь. В темноте выделялось подсвеченное с улицы фонарем небольшое слуховое окно, рядом с ним стояла старая советская кровать с продавленной сеткой. Дафна опустилась на нее, кинула в ногах рюкзак, положила рядом флейту и разрыдалась, выплакивая страх и весь коктейль чувств, охвативших ее.

Сколько она так сидела, она не знала. Затем, когда смогла немного успокоиться, стерла слезы, взяла флейту в руки. Хотелось сыграть, и плевать на запрет. Но если не маголодию, то нужно выбрать что-то такое, что может принести хотя бы небольшое облегчение ее бешено колотящемуся сердцу. Дафна сделала несколько глубоких вдохов и выдохов ртом, чтобы восстановить дыхание, затем поднесла флейту к губам и заиграла, отдаваясь музыке целиком.

— Хорошо темперированный клавир, том первый, открывающая прелюдия до мажор... — раздался позади негромкий голос. Дафна вздрогнула, но играть не перестала. Завершила музыкальную фразу, и только тогда отняла от губ флейту.

— Ты знаешь, что то, что ты играешь, это не совсем Бах? Это импровизация к прелюдии Баха до мажор.

— Знаю, — пробормотала она едва слышно.

Арей как будто не услышал ее. Он стоял как и тогда, в квартире, в проёме двери, отсекая возможный путь для бегства.

— Я случайно познакомился с Шарлем Гуно на приеме в честь его будущей помолвки. Он уже тогда производил впечатление очень нестабильного человека, хотя по тем временам это ещё было не очень хорошо заметно. Если правильно помню, это был тысяча восемьсот пятьдесят второй год. А услышал исполнение, правда, не его, только в пятьдесят девятом году, в мае.

— Это на том приеме, где вы познакомились, была написана эта мелодия?

— Нет, это было раньше, я услышал только готовый вариант, уже с голосовой частью. Изначально она писалась для скрипки в сопровождении органа. Да, забавный был малый. Увлекающийся.

— А я видела самое последнее произведение Баха, написанное им уже после смерти.

Даф отложила инструмент на подоконник, флейта издала тонкую трель на грани слышимости. Арей хмыкнул:

— А вот к нему доступа не было ни у кого, основательный был человек. Его не трогали. Не то, чтобы опасались, но... Трогать того, кто одной музыкальной фразой может повернуть столько людей к свету, мне казалось кощунственным. Да и учителем он был превосходным. Всего один раз на его исполнение я попал. Он был поистине Мастером, с большой буквы.

— После того, как его эйдос забрали златокрылые, они принесли его в Эдем. А там уже он сам предложил создать самую сильную в истории маголодию, которая должна была пробуждать в любом существе искорку света. Мы можем делиться своим светом с другими, для этого уже давно написаны маголодии, но этого обычно не хватает надолго — человек одержим страстями, искра чужого света быстро гаснет под влиянием каждодневных страстей, а существ нам запрещено поддерживать уже полтора столетия. Так вот, Бах почти пятьдесят лет сочинял маголодию для двух флейт, для боевой двойки. И завершил. Его эйдос стал тремя страницами этой фуги в тот день, когда он завершил ее. Я видела их мельком в хранилище, когда забирала рог Минотавра. Сокращённая версия для одной флейты даже приведена в "Книге белой стражи", но и ее практически невозможно сыграть. Всего сорок тактов, а я всегда сбиваюсь на тринадцатом. До сих пор нет ни одного стража, кто смог бы сыграть это произведение от начала и до конца. Хотя бы свою партию. Троил считал, что именно поэтому свет теряет позиции в последние пару столетий. Некому зажигать свет в людях.

— Забавно, что между частями — сто тридцать лет разницы, а звучит как цельное, законченное произведение. Каждый сделал свою часть. А теперь на чердаке моего дома сидит девчонка и играет Ave Maria, потому что чем-то расстроена и пытается в молитве выразить свою боль.

— Зачем вы вообще пришли? — Дафна сжала ладони в кулак и вся натянулась, как струна, готовая в любое мгновение сорваться и прыгнуть в окно, раскрыв крылья, если снова разговор пойдет не туда. — Сказать, что сожалеете о произошедшем? Так нет же, не жалеете.

— Не жалею, — признал мужчина. — И с огромным удовольствием и, чего греха таить, стыдом, повторил бы ещё раз.

— Почему?.. — Дафна казалось не проговорила, а прошептала, но Арей все равно услышал.

— А почему тебя это задевает? Ты молодая девушка, даже женщина. Ты красива, — мужчина закрыл за собой дверь и подошёл к кровати. — Это нормально, что ты привлекаешь взгляды мужчин.

— Но не ваши же!

— А я разве не мужчина? — в голос прокралась ирония, но по смыслу ее там не было. — Почему тебя пугает именно внимание от меня?

Приемлемого ответа, который она могла бы озвучить, у Дафны не было. Тот, который рвался наружу, она не произнесла бы осознанно никогда. Не по своей воле.

— Светлая, посмотри на меня, — Арей опустился на колени, чтобы заглянуть девушке в лицо, которое она прятала за волосами, низко опустив голову. — Эй, ты чего, плачешь?.. С ума сошла, из-за меня плакать.

Как бывший страж, он по-прежнему хорошо видел в темноте.

Арей потянулся стереть слезу с щёки, но девушка отшатнулась от него, в последнее мгновение замерев всем телом, чтобы не сорваться с места. Мужчина грустно усмехнулся.

— Всё-таки ты меня боишься. Боишься и обманываешь. Тело тебя выдает.

— Не боюсь. Вас — не боюсь. И плачу не из-за вас, — Даф подняла голову и в темноте безошибочно нашла глаза Арея. — Раз уж мы сегодня друг с другом откровенны, я скажу, что плакала из-за вас только перед вашей дуэлью с Мефодием. Потому что я не знала, кто из вас умрет, но больно мне было за обоих.

— Ты так сильно во мне сомневалась?

— У меня нет ответа на этот вопрос, я не знала, что вы выберете, это был пат, — Дафна пожала плечами и стёрла слезы с опухших глаз. — Я потом забрала ваш плащ. Тот самый, красный, в котором вы принесли меня в резиденцию после ранения копьём валькирии. И проплакала в него дня три. Не помню точно.

— Оплакала, значит.

— Да. Мне так было легче. И показалось правильным.

— А претензии мне предъявляешь, как будто я и не умирал. Что это такое, а?

— Вот сейчас вы шутите, а мне не смешно, а страшно, — укорила она его.

— А страшно-то из-за чего? — Арей привстал. — Прости, колени против такого долгого на них стояния. Я сяду?..

— Да, конечно, — Даф подвинулась к середине, освобождая место у быльцы. — Садитесь туда, там меньше продавлено.

Мужчина сел рядом, сложил руки в замок. Теперь его бедро было прижато к тёплому бедру девушки.

— Можно?.. — он кончиками пальцев чуть коснулся внешней стороны ладоней Даф, которые она держала на коленях.

— Я как раз об этом, — девушка не отняла ладони, но и в лицо Арею не смотрела. — Вот этого я боюсь. Что я не так вас понимаю, не то слышу в разговоре, вижу больше, чем есть на самом деле. И вот, я все это наконец проговорила, а легче мне не стало. Что вы на это скажете? Поиронизируете, что я как всегда невесть что себе понапридумывала? Так я поверю, потому что готова поверить во что угодно. Мне страшно что-то менять. Страшно, что ничего не изменится. Страшно оказаться правой в своих рассуждениях и наблюдениях, и одновременно страшно ошибиться.

— Светлая, — голос охрип как будто бы со сна, — а ты не думала, что мне тоже может быть очень страшно?

— Давайте тогда договоримся не говорить и не делать прямо сейчас ничего такого, о чем мы оба можем потом пожалеть, — девушка говорила и смотрела очень серьезно.

— Значит, сохраним статус-кво? Я сделаю вид, что ничего не слышал, ты — что ничего не заметила. В чем-то разумно.

Даф повернула ладонь и коснулась пальцев Арея. Некоторое время оба молчали, просто ощущая тепло ладони другого.

— Тогда я хотел бы попросить тебя сыграть ещё раз. Не будем искушать судьбу.

— Вы это серьезно?

— Насчёт игры или судьбы?

— Правильный ответ "насчёт игры"? — сыронизировала Дафна.

— А здесь есть правильный ответ? — Арей негромко рассмеялся. — Сыграй мне. Я давно не слышал простой игры на инструменте.

— Есть у вас пожелания?

— Размышления к прелюдии, конечно. Конечно, хотелось бы ещё раз услышать полный вариант, но у меня нет знакомых, кто бы знал латынь и умел петь, а ещё сюда сложно пронести фортепиано. Когда я подошел, услышал только самый конец, но не целиком.

Девушка встала с кровати, взяла флейту в руки, на ощупь проверила расположение частей, поднесла инструмент к губам и заиграла. Арей, наплевав на состояние свитера и джинсов, закинул ноги на кровать, устроился так, чтобы видеть фигуру Дафны на фоне окна, достал из кармана сигареты и закурил, выдыхая изредка дым куда-то вбок.

Даф закрыла глаза, как всегда, когда играла что-то по памяти, позволяя мелодии самой вести себя. Когда пытаешься вспоминать, пальцы часто обманывают, а зная законы гармонии, просто чувствуешь ноты. Она как раз доиграла до второй части, где было много скачков через октаву. Почему-то вспомнилась Шмыгалка, заставшая ее как-то на поляне в лесу, когда она разбирала это произведение. Учительница тогда ничего не сказала, хмыкнула, но подсказала брать маленькую паузу дыханием перед спуском на октаву. И это помогло! Уже через неделю Даф вполне сносно сыграла импровизацию к прелюдии Баха до мажор, получила сдержанное: "Фы пфиятно удифили меня, дитя мое", и полный разгром игры маголодии, которую она тогда разучивала. "И о чем только я думаю", — подумала Дафна, но не сбилась ни с дыхания, ни с нот.

Она доиграла, задержавшись дыханием на ноте до чуть дольше, но инструмент не хотелось отнимать от рта, так красиво он прозвучал.

— Мое исполнение далеко от идеального. Мне следовало больше практиковаться, но полеты я всегда любила больше музыки.

— Все равно спасибо, — Арей спустил ноги на пол и потушил окурок о подошву ботинка. — Давай возвращаться домой, завтра мне на работу, Варваре на пары, а тебе по делам. Обещаю, ни словом, ни делом. Могу подтвердить формулой.

— Не надо, я вам верю, — Даф опустила флейту. — Завтра вечером я скорее всего уже не вернусь.

— У тебя есть ещё сутки в запасе.

— Я знаю, просто не хочу вам мешать сверх необходимого. И так свалилась со своими проблемами, не надо.

— Понятно, — мужчина помрачнел. — Надеюсь, хотя бы попрощаешься.

Ответа дожидаться он не стал, встал и направился к двери, вышел, прикрыл за собой дверь, оставляя ей возможность пойти за ним прямо сейчас. Но вместо шагов услышал первые ноты Арии из третьей оркестровой сюиты. Дафна по-своему проявляла эмоции. Порывистая, живая, и при этом упрямая, она никогда по своей воле не пойдет за ним, причем не со зла, а из твердой уверенности в своей правоте. Скорее, это за ней придется побегать, что-то доказать, переупрямить. Поэтому Арей оставил ее в покое. Ушел, оставив выплескивать собственные переживания в тональности ре мажор.

_______________

(5) Creatores (лат.) — творцы.

Послушать произведения, о которых идёт речь, можно здесь:

1. https://drive.google.com/file/d/1OwHXjvN7Gng5xkWWncHyVyOF_2BVU2Z2/view?usp=drivesdk

2. https://drive.google.com/file/d/1P4y9U-EC7TeM0bXk-iBrWc1s56y3qn-d/view?usp=drivesdk