Выше неба — дальше горизонта (джен)

Летучая мышь, Вампир, Ужас Подземелий — какими только прозвищами не награждали Северуса Снейпа в его жизни. Личность обязывала. Бледное лицо с горбатым носом, чёрная одежда, чёрные волосы, вечно покрытые нейтрализатором для зелий, колючие обсидиановые глаза. Скверный характер, замкнутость. Своеобразная пластика и неуловимость опытного боевого мага. Но прежде всего — тёмное прошлое.

Северусу казалось, что именно он — причина, по которой война закончилась так, как закончилась. Пророчество, бесконечные метания… Он не льстил себе: законченный эгоист, готовый пожертвовать даже ребёнком, лишь бы спасти единственный источник света в собственной жизни. Снейп давно не любил Лили, но тот свет, что она принесла… Окружающие — те, кто знал его историю, — принимали это за любовь и играли на чувстве вины.

Нет, чёрт возьми, Северус не винил себя в смерти Лили и оленя Поттера! Как можно быть виноватым в том, что один псих выбрал эту семью себе во враги, а второй не дал им сбежать?!

Однако приходилось отыгрывать вечный траур, чтобы не возвращаться в Азкабан. Сириус не даст соврать — отвратительное место!

Блэк много говорил летом девяносто четвёртого, когда основательно набил Люпину морду и, наконец, успокоился. Рассказывал про постоянную темноту, сырость, холод, безысходность, вопли Беллатрикс… Сириус не мог наговориться, и неважно, что перед ним стоял вроде как школьный недруг. Он даже довольно долго извинялся за подростковый идиотизм Мародёров.

Похоже, Азкабан всё-таки может быть полезным — вон как Блэку мозги прочистил.

Заслушавшись, Северус решил поступить благородно и помочь Сириусу с оправданием. Неявно, разумеется, — для этого есть Люпин. А вот обеспечить крысюку Питеру надёжную клетку в недрах подземелий — пожалуйста.

Пока уважаемая мадам Боунс, глава Департамента магических правонарушений, проводила проверку, Сириус безвылазно сидел в особняке Блэков в компании Люпина. Они без конца вспоминали прошлое. Северуса иногда звали в гости, и однажды, уже в ноябре девяносто четвёртого, он всё же пришёл.

Сидеть в гостиной дома на Гриммо в компании двух бывших Мародёров и огневиски оказалось странно, но небезынтересно. В тонком искусстве зельеварения они не понимали ни капли, а вот в боевой магии… Впрочем, беседовали не только о ней.

— Кто-нибудь знает, что случилось с Ирмой? — поинтересовался в тот вечер Блэк.

Северус помнил её. Изящная, как фея, девушка с пушистыми светло-рыжими волосами, курносая и веснушчатая, она была какой-то дальней родственницей Лили, училась на Хаффлпаффе и выделялась гриффиндорской любовью к приключениям. Ирма любила руны, мечтала расшифровать какую-то семейную книгу и рвалась в Норвегию, в Академию Рунной Магии. Уехала сразу после сдачи ЖАБА. В октябре 1981 она зачем-то вернулась в охваченную войной Англию. Снейп, первым прибывший на место трагедии, нашёл её тело в доме Поттеров.

— Когда я прилетел, нашёл Джейми, Лили и Хагрида с Генри на руках, — удивился Сириус.

— Гарри, ты хочешь сказать? — поправил Ремус. Блэк вроде бы был не настолько пьян, чтобы забыть имя крестника.

— Они назвали сына Генри Джеймсом, — помотал головой Сириус. — Лилс и Ирмс условились, что сыновей одинаково назовут. У Грант сын 29 июля родился, и она его Хэндри назвала, в честь кого-то из предков. Ну, Джеймс заявил: никаких шотландцев! Так его сын и стал Генри. Заодно и в честь Джеймсова деда.

— И почему же Генри Джеймс известен всей Магической Британии как Гарри? — вкрадчиво уточнил Северус.

— А почему в «Пророке» от какого-то ноября восемьдесят первого так подробно изложена картина преступления? — оскалился Блэк. — У кого интервью брали? У Лорда? У портретов? Или у Генри, а?

— Каких портретов? — вздохнул Снейп. — Я даже колдографий не видел.

— Кто-то специально всё подчистил, — резюмировал Ремус, пройдясь босиком по ковру. Он почему-то при любом удобном случае избавлялся от ботинок.

— Авада убивает без взрывов, а дом будто разнесли Бомбардами. — Сириус отсалютовал ему бутылкой виски.

— Фиделиус. Хранитель тайны выжил, но в доме побывали я, ты и Хагрид, — добавил Северус. — У меня допуска точно не было.

— Подстава? — озадаченно брякнул Люпин. — От Дамблдора? Хотя с другой стороны… — Он задумался. — Председатель Визенгамота, лично знавший нас четверых, не пересмотрел дела Сири после отставки Крауча; он же отправил Га… Генри к магглам. Других опекунов не нашлось?

— Я, как магический крёстный. Ирма — как крёстная. Но в завещании Джейми указал на всякий случай Меду Тонкс и Хьюго Гранта. Кому-то из них он доверил бы ребёнка.

— Опекуном Поттера зовёт себя Дамблдор, — хмыкнул Северус.

Они помолчали. Свечи на люстре пару раз мигнули — так обычно появлялась ярость семейства Блэк. Хорошо контролируемая ярость, надо сказать. Иначе, если верить легендам, Сириус мог шутя разобрать особняк по камушку.

— А что произошло с сыном Ирмы? — сменил тему Люпин.

— Ты разве его на третьем курсе не видел? Учится на Рейвенкло, витает в облаках, собрал вокруг себя команду со всех факультетов. Сейчас подманивает Поттера.

— Зачем? Как будто ему без посторонних проблем мало! — Ремус прикусил язык, но поздно.

— Каких ещё проблем? — прошипел Блэк. — Чего вы двое мне не рассказываете и почему не даёте написать Генри письмо?

— Давай я тебе на трезвую голову расскажу, а? — Люпин состроил умильно-собачье лицо. Северус чуть не улыбнулся — не слышал он, чтобы оборотни так умели.

Опасную тему быстро свернули, а наутро Ремус сообщил, что Поттера втянули в Турнир, и несколько часов призывал друга к благоразумию, убеждая не вылезать, пока расследование не закончится. Получилось, однако паршивый Блэк уломал его покопаться в Годриковой впадине. Туда они, к счастью, отправились без Снейпа.

* * *

Погода стояла истинно гноябрьская. Низкое небо, свинцовые тучи, серо-коричневая мерзость на земле, голые деревья, похожие на старушечьи руки. С неба падало что-то невразумительное — и снег, и дождь вместе. Редкие пешеходы скользили по льдистой тропке в центр деревушки, находившийся в низине.

Годрикова впадина. Смешанное поселение, существующее на юге Шотландии с XII века и до сих пор не разросшееся до размеров города. Когда-то Впадина находилась во владении Певереллов, но с исчезновением этого рода перешла какому-то маггловскому барону.

Магов в деревушке было много: Марплы, Поттеры, Бэгшоты, Арчеры… В конце XIX века туда переехали Дамблдоры. Однако лет через десять они навсегда покинули Годрикову впадину.

Их пустой дом стоял на Виктори-стрит рядом с одним из главных памятников Магической Британии — домом Поттеров. Подле него сейчас замерли два волшебника. Полуседой мужчина лет тридцати с небольшим, одетый в серую мантию, то ли заштопанную, то ли вышитую синими нитками. Его спутник в тёплом пальто с глубоким капюшоном, замотанный в шарф так, что были видны только глаза. Оба потоптались немного, воровато огляделись и шмыгнули под магглоотталкивающие чары, аккуратно обойдя министерскую сигнализацию.

Дом Поттеров представлял собой просторный особняк с большим садом и четырьмя кариатидами на крыльце. Они возвышались над клумбами и розовыми кустами, воздев руки к небу. Поговаривали, что прекрасные девы-статуи в случае опасности встанут на защиту хозяев. Возможно, так оно и было — сейчас белые осколки несчастных кариатид валялись по всему саду: тут — фрагмент лица, здесь — кисть руки, там — разбитое плечо.

На крыльце и выцветших голубых стенах виднелись глубокие зазубрины, словно по ним били по меньшей мере боевым топором. Внутри царил разгром: лестница обвалена, шкафы выпотрошены, в столовой перебита вся посуда, в кухне — истлевший скелет домовика, в гостиной вспорота обивка кресел и дивана. Второй этаж почти полностью разрушен, везде разбросаны обломки мебели, обрывки обоев, расколотые люстры. Нигде нет ни колдографий, ни портретов, хотя у Поттеров и того, и другого было в достатке. От третьего этажа и вовсе не осталось ни единого камня.

Всюду лежал толстый слой пыли, на котором, однако, чётко различались чьи-то следы. Аккуратные женские сапожки на каблуках. По дому витал чужой, но смутно знакомый запах. И оборотень, и анимаг, старательно принюхиваясь, двинулись в сторону библиотеки.

Заглянув за висящую на одной петле дверь, они никого не увидели. Дорожка следов вела вдоль пустых полок, куда-то вглубь помещения. Мужчины проследовали туда.

Магам пришлось обойти по следам всю библиотеку, прежде чем они наткнулись на незнакомку. Она сидела на единственном уцелевшем стуле, элегантно расправив складки тёмно-бирюзовой мантии. Незнакомка оказалась молодой женщиной, миниатюрной, с золотыми волосами, рассыпавшимися по спине, серыми глазами, безупречно красивым лицом и светлой, почти белой кожей. Женщина задумчиво созерцала стену.

— Цепные псы Альбуса? — медленно проговорила она, едва повернув голову. — Или уже нет?

Незнакомка молниеносно вскочила и метнула какое-то заклятье. Ремус и Сириус нырнули за шкафы. Блэк успел заметить, что палочка сделана будто бы изо льда.

Женщина повернула направо, к оборотню. Белый луч заклятья легко пробил Протего. Затем — Протего Максима. Зато щит самой ведьмы Сириус, атаковавший её сзади, не мог снести даже Авадой.

Люпин носился по библиотеке, прячась за полками — о них заклятье разбивалось. Ведьма неспешно следовала за ним. Сириус крался параллельным путём, пытаясь достать её хоть каким-нибудь заклинанием.

Уже у самого выхода случилось неизбежное. Ремус не успел уклониться от очередного удара. Его окружило белёсое облако неизвестного проклятья. Люпин словно растворился. Обломки его палочки стукнули о пол.

Блэк на секунду замешкался, теряя драгоценное время.

Когда ведьма развернулась, он бросился бежать. Прочь из библиотеки, в коридор, через столовую, к окну. При попытке выпрыгнуть наружу женщина Сириуса и перехватила. Взмах палочкой — и окно исчезло. Впереди оказалась глухая стена. Оставалось драться до последнего.

Белый луч. Прыжок и Авада. Ещё одна. Снова луч. Перекат под столом. Бомбарда в стену. Луч. Прыжок. Затаиться в облаке пыли. Луч. Прыжок в пролом. Свет и свежий воздух — получилось! Толчок в спину. Ч-чёрт!

Сириуса обволокло такое же белёсое облако. Мир померк.

* * *

Утром второго декабря к дому на Гриммо 12 подошёл высокий плечистый мужчина пятидесяти, на взгляд магглов, лет, с зачёсанными назад русыми волосами и аккуратной эспаньолкой. Он явился в элегантном чёрном пальто и с важным коричневым портфелем. Гиппократ Сметвик. Он занимался лечением лорда Блэка по просьбе своей давней приятельницы мадам Боунс и имел пропуск под мудрёную защиту старого дома, распутать которой не сумел бы, наверное, и сам Дамблдор.

Хотя магические и умственные способности последнего, по мнению Сметвика, сильно переоценивали. Отправил же он Блэка в Азкабан без колебаний? Почтенный Альбус сменил Крауча чуть ли не назавтра после вынесения приговоров Пожирателям Смерти и имел возможность всё перепроверить, чем, к слову, и занялся: Северусу Снейпу предоставили второй шанс. Эх, такой талант в школе пропадает! Племянник говорит, он ещё и учитель никудышный. Чего добивается Дамблдор, держа его при себе?

А Сметвику после бездействия почтенного Альбуса лечить дикую смесь фамильного безумия, чувства вины и хронической мерзлявости. Ах да, и последствия обморожения в придачу — Блэк-то последний!

Гиппократ преодолел три широких ступени и постучал три раза старинным дверным молотком в виде головы волкодава.

Минута… Две… Три… Никто не открывал.

Это было странно. Даже если лорд Блэк и мистер Люпин куда-то ушли, в доме оставался эльф Кричер, который прекрасно знал, что к хозяину должен прийти врач. Впрочем, у этого домовика могло быть плохое настроение — он был стар, противен и не вполне адекватен. Вдобавок в доме хранился какой-то наитемнейший артефакт — темнее, чем всё семейство Блэк вместе с их имуществом. Выбросить бы эту гадость или уничтожить, но ни хозяева, ни целитель Сметвик до сих пор не вычислили, где её искать.

Целитель уже собирался уходить, когда дверь всё-таки отворилась. На пороге стояла высокая светловолосая женщина в жемчужно-сером платье с отложным воротничком.

— Доброе утро, мистер Сметвик, — поприветствовала она, пропуская Гиппократа внутрь. — К сожалению, мой кузен пропал около недели назад. Мы предупредили бы вас, если бы знали о вашем визите…

Женщина сохраняла внешнее спокойствие, но казалось, внутри неё звенят от напряжения натянутые струны. И неизвестно, когда и сколько из них лопнут.

— Здравствуйте, леди Малфой, — кивнул Сметвик, входя в тёмный холл. — Не стоит беспокоиться. Надеюсь, что лорд Блэк рано или поздно объявится… Но кое-что мы можем сделать и в его отсутствие. Ваш кузен не говорил вам о некоем артефакте, который отравляет его дом?

Леди Малфой молча и немного слишком торопливо провела целителя в гостиную.

— Это он, — сказала женщина, указывая тонкой рукой на одну из полок в шкафу.

Среди пыльных статуэток из дорогого фарфора лежал крупный медальон на серебряной цепочке. Его крышку украшали яркие изумруды, окаймлявшие большую змееобразную букву «С».

— Ни его, ни его влияния не было в доме при жизни тётушки Вальбурги, мистер Сметвик, — объяснила леди Малфой. — Я увидела его только вчера, и Кричер, домовик, сказал, что это вещь Регулуса. Но кузена уже не расспросить, увы. — При воспоминании о брате она поникла. — Однако вы говорили, что можете что-то сделать.

— Я принёс проявитель проклятий, — сообщил Гиппократ. — Лучше бы, конечно, вызвать разрушителя, но мы с лордом Блэком планировали для начала узнать, с чем имеем дело. Семейные тайны можно доверить не каждому.

— Я бы с удовольствием побеседовала с Кричером снова, — сказала леди Малфой. — Однако он аппарировал посреди разговора и с тех пор не появлялся. Поэтому благодарю за проявитель. У вас достаточно времени?

Сметвик сверился с карманными часами. Пожалуй, времени хватало. Он кивнул леди Малфой и достал из портфеля футляр, а оттуда — толстую волшебную палочку с красноватым камнем на конце. Поднесённый к медальону, камень изменил цвет на тёмно-синий, почти чёрный. Гиппократ прокомментировал:

— Оттенки синего означают, что в артефакт заключена чья-то душа. Чем светлее оттенок, тем она сильнее. Однако настолько тёмного оттенка я не видел ни разу за всю мою практику.

— Такое может быть, если здесь только часть души? — Леди Малфой выглядела крайне испуганной.

— Часть души? — переспросил целитель. — Что вы имеете в виду?

— Мистер Сметвик! — Голос волшебницы был серьёзен, а лицо — решительно. — Прошу вас, заберите медальон, уничтожьте его и сотрите мне воспоминания о том, что вы вообще сюда приходили. Прошу вас! Этим вы спасёте не одну жизнь!

Гиппократ Сметвик никогда не спешил действовать, не подумав. С его профессией подобное было строго противопоказано. Сегодня же на него свалилась, наверно, самая сложная загадка в его жизни. Медальон с чьей-то слабой душой или её частью. Нарцисса Малфой, просящая уничтожить его и сохранить это втайне. Что бы это могло значить?

Древний изумрудно-серебряный медальон со змеевидной буквой «С» говорил сам за себя: Салазар Слизерин. Что связывало его с Регулусом Блэком? Чья душа в нём заключена? И почему так испугалась леди Малфой?

Ответ на все три вопроса нашёлся один: Волдеморт. Но что он сделал со своей душой?

Пожалуй, леди Малфой была права. Что бы это ни было, Гиппократ Сметвик спасёт многих, если уничтожит его.

— Я выполню вашу просьбу, — произнёс он, убрав в портфель проявитель и медальон в специальном мешочке-нейтрализаторе. — Обливиэйт!