Война Смотрителя (джен)

Я несколько раз дотронулся силой атрибута до сенсорной сети, из вежливости предупреждая хозяина чар, ступил в её паутину. Предварительно окружил себя отталкивающим щитом, плавно отклоняющим сенсонити. А то пережжёт внешним щитом — извиняйся потом перед хозяином после атаки АБЧ. Оно мне надо?

Окружающую магию я чуть ли ни пробовал на вкус. Ажурный узор и могучие стихии, сплетённые воедино. Да, с прошлого визита защита стала в разы сильней. Нет, до Латтора, города-дома Куидэ, ещё не дотягивает, но близко. И, в отличие от главенствующих родов, всё творил единственный человек — почерк Аффиса я запомнил. Хозяин этого великолепия явился без всяких спецэффектов — просто возник передо мной. Почти наверняка, обменный (2) ритуальный телепорт.

— Светлого вечера, Андра, — кивком поприветствовал он меня. — Не ждал вас на Лиодоре.

— Светлого вечера, Аффис, — отзеркалил я. — Вижу, вы довольно осведомлены.

— После случившегося я интересовался вашей судьбой, — мы неспешно подошли к дому-храму. В этот раз каменная плита-дверь не отодвинулась, а растворилась. — Больше всего информации было у Раданы то’Архиссо. Она многое сокрыла, но многое же прояснила. Причины своей… неприязни к то’э Куидэ и то, что вы с то’э Саат живы, например.

— Вы знакомы с Раданой? — несколько удивился я. Аффис, согласно сведениям отца, мало с кем контактировал, ведя странную для иилгов жизнь мага-отшельника.

— Не по своей инициативе, — знакомая плита плавно стремительно опустила нас вниз, где уже дожидался горячий чай с печеньем. — Достучалась до меня во время очередного своего расследования. Интересная собеседница, — мы расселись. — Она беспокоится за вас.

— Вот как, — мысленно отметил, что ощущаю к Радане недопустимую симпатию. Безусловно, влияние души меня-Андры. Несмотря на весь объём, на всю мощь и яркость меня-Яалша, я-Андра не растворился, будто сахар в чашке чая. Андра словно расширил замкнутую, самодостаточную сущность Яалша, дополнил её, освободил. Я-прежний, я-в-воспоминаниях казался теперь довольно косным. И не столько ценностями, сколько мышлением. Ну а довольно-таки убогая система ценностей Андры легко присоединилась к столь же аскетичной у меня-Яалша: в отсутствие пересечений, объединение произошло безболезненно.

— Она ждёт весточки от вас или то’э Саат, — добавил чародей.

— Мы обязательно свяжемся с ней — чуточку позже, — улыбнулся я всплывшему образу Раданы. Краткий миг в душе потеплело — но холод тэу и прохладная гармония веэре унесли это чувство. Я запил печеньку и поднял взор на то’э Рауд. Наши взгляды встретились.

— О чём вы хотели поговорить, Андра? — серьёзно спросил он.

— Кристалл Рода, — коротко ответил я.

— Я уже отвечал вам, — помрачнел Аффис.

«Он не отступит от слова, — понял я. — Уговоры, угрозы, магия души — всё не сработает». И… я знал, что надо делать. Достаточно усилия воли, и атрибут направит несколько десятков подавляющих ритуалов. Не факт, что Аффис выживет и сохранит рассудок, зато защиту пробьёт и его спеленает. Каким бы могучим не был Кристалл, против внезапного нападения это не поможет. А сам Аффис — далеко не боевой маг, сколь бы искусным не был в обороне — это не поможет.

А ещё я понял, что не хочу атаковать. Глава рода Рауд вызывал симпатию и глубокое уважение — душа Андры слишком смягчила меня. И это удержало меня. Пусть бесполезно — буду честным. В конце концов, Аффис этого достоин.

— Во-первых, пожалуйста, не делайте… резких движений, — я вздохнул. — На вас направлено больше полусотни ритуалов. Мне достаточно пожелать — не уверен, что вы выживете.

— Ясно, — лицо Аффиса закаменело, он преувеличенно медленно поставил чашку на блюдце. То дзинькнуло, капли чая оросили белую скатерть.

— Мне жаль, — искренне признался я. — Но нам нужна технология Кристаллов Рода. Вы должны понять: мы отрезаны от Лиодора, но не автономны. Каждый наш Кристалл — невосстановимая ценность. У нас нет выбора — род Цээ мёртв, род Пророчицы… слишком опасен.

— Ясно, — повторил Аффис. — Я понимаю.

— И? — не хочется. Просто не хочется этого делать. Видимо, после слияния я-Андра оставил мне какие-то зачатки совести. Хотя, казалось бы, у него она тоже отсутствовала. Или проснулась совесть Яалша, погребённая под десятками тысячами лет ожесточения? А может, это постороннее влияние? Вряд ли — слишком уж плотно себя контролирую.

— Я буду молчать, — во взгляде — решимость и обречённость.

— Пойдём со мной, — озвучил неожиданную мысль. — Есть вероятность — ничтожная, но всё же,— что мы найдём иное решение. Безопасность не гарантирую, но новые знания и знакомство с тем, что ты представить себе не мог — вполне.

— Это… внезапно, — молвил то’э Рауд. Его «маска» слегка «оттаяла». — Вы не оставляете мне выбора.

— Вы всё ещё можете попробовать защититься или ударить первым, — заметил я. — Наверняка вызвали какую-нибудь подмогу, только она не успеет. Решайте.

Аффис нахмурился. Пару секунд он буравил меня тяжёлым взглядом, затем опустил глаза и тихо произнёс:

— С вами.

Я сделал отметку в памяти: приказать Илле незаметно проникнуть в его память. Или — в память Кристалла. Не получится, так хоть узнаем о структуре духовной защиты.

Поднявшись со стула, взмахнул атрибутом — привычка, не реальная надобность,— открывая прямой портал. Сделал приглашающий жест. По крайней мере, без кровопролития. Пока что.

Стойка располагалась у входа в Латтор. Высокие его стены переливались очередной филлюдой. Солнце уже взошло, но ещё не выглянуло из-за деревьев. С холмов от порталов один за другим выходили иилги. Спонтанная очередь у стойки многажды формировалась и рассасывалась. Некоторое время Илла наблюдала за процессом, одновременно дёргая за ниточки тысячи марионеток-неверен по всей вселенной. Когда очередь снова закончилась, Илла воплотилась в облик Эланы.

Только мантия — не белая целительская, а жёлтая, чуть посверкивающая золотом, с фиолетовым узором растения, вьющимся около шеи. Жёлтое — сфера культуры, золотистые отблески — знак высокой магии, фиолетовый символизирует власть. На левом плече красуются два фиолетовых кольца, одно в другом. Цвет этого значка и его форма не важны, важно количество раздельных элементов: два символизируют второй круг искусности. Да, скромностью она не страдала: второй круг, уровень гения… по её мнению, подошёл бы и первый, но его уже нельзя. Мастеров второго круга единицы. Искусников первого — всего двое. Никакого родового герба, а на лицо ложится иллюзия белёсо-мерцающей дымки, подобно брызгам высокого водопада на солнечном свету.

— Светлого утра, ло’э, — твёрдый, высокий голос мёртвой целительницы и проглядывающий сквозь дымку контур улыбки.

— Светлого, магистр… — поклонился мужчина в бледно-жёлтой мантии. Цвет означал, что он сосредоточился прежде самого творчества на побочных его аспектах. В данном случае, очевидно, обслуживал регистрационную стойку. — О, прошу прощения, вы желаете анонимности. Вириар ло'Симин. Желаете принять участие в Фестивале?

— Определённо, да, — спокойно подтвердила Илла. — Будьте добры кристалл анонимной регистрации.

— Разумеется, ло’э, разумеется, — он протянул тёмно-оранжевый полупрозрачный камень размером с кулак. Илла коснулась его, кивнула:

— Благодарю.

— Через два дня в полдень ждём вас у этого входа, — сообщил регистратор. — Необходимы ли какие-то предварительные приготовления, быть может, вам нужны помощники для грубой работы?

— О нет, — хихикнула иссис. — Сама справлюсь, не беспокойтесь. Удачи.

И крутанулась на месте, рассыпаясь золотыми искрами. Она не рисовалась, красочный эффект сотворила скорей инстинктивно. Если можешь покрасоваться — почему бы и нет? Служитель восхищённо поцокал языков, а неверена ступила на тропы иллюзий. Столько дел, столько дел!..

Я устал. Или устал я-Андра? Давно пора привыкать, я-Андра и я-Яалша — одно целое. Не разделять. Я устал. Новая, получившаяся после объединения душа, не привыкла к такой ответственности. Слишком велик груз. Нужно расслабиться. Вопрос — как? Мне-Андре достаточно было творчества. Творить не хотелось совершенно. Мне-Яалшу… Я-прошлый не расслаблялся. Совсем. Не требовалось этого, веэре было настолько завершённым, что усталость не возникала в принципе.

Первое правило руководителя: не делай сам, что можешь поручить другим. Конечно, если эти другие действительно компетентны, иначе есть альтернативное правило: хочешь, чтобы было идеально, делай сам. А мудрость руководителя — это подбирать таких подчинённых, чтобы пользоваться первым правилом всегда, а вторым — никогда. За исключением стратегического руководства, разумеется. Кто знает всё о развлечениях? Правильно, Илла.

— Аска, передай Младшей Помощнице Илле, что я хотел бы её видеть. Это не срочно.

В уме решив пару текущих проблем, я отдал указания Томико и Сайнуру… Сайнур, да, чувствую, с ним ещё будут проблемы, пусть выглядит спокойным и собранным. Ничего срочного нет, поэтому можно восстановить внутреннее равновесие. Я переместился на несколько световых лет от планеты Ризань и отпустил себя в ускоряющееся падение на голубого сверхгиганта. С учётом расстояния, падать мне ещё недельку.

Защитившись от излучения, раскинув сенсосеть пообширней — что, кстати, значительно увеличивало её чувствительность — и поставив парочку барьеров от иссис, я аккуратно разделил внимание на два потока. Первый, меньший, перевёл в наблюдательный транс, принимая данные от сенсосети. Второй, больший, сосредоточил на моей душе, продолжая сложное дело «принудительной гармонизации».

Спустя неопределённое количество времени я закончил с гармонизацией принудительной и приступил к естественной. Здесь уже нельзя работать извне. Только изнутри. Второй поток сознания начал медитацию, постепенно вбирая в себя внутренние качества и ассоциативные связи. «Оставаясь собой, становить кем-то большим», «не изменяясь, изменись», «будь и не будь». Я не смог бы объяснить суть внутренней работы обычными словами. Возможно, Та-Рета — да только некоторые её словоформы нельзя объяснить через другие. Их можно передать, и только гибкий разум воспримет смысл в должной мере.

Сенсорная сеть дрогнула. Чуть заметно. Это можно было бы списать на флуктуацию, если бы дрожание не отразилась сразу на участке сети, чётко обрисовывая область с эпицентром. Пока большая часть меня выходила из медитации, меньшая без промедления обрушила на окружающее пространство пяток заготовленных ритуалов. На долгую секунду всё вокруг меня обратилось хаосом духовных и плазменных взрывов. Очнувшись окончательно, я пару раз «дёрнул» окружающий мир Младшим Универсальным Ключом и восстановил сенсосеть, разворачивая пошире.

— Смотритель Андра, Помощница Илла передаёт, что вы параноик.

— Передай ей, что может показаться, — проворчал в ответ. Специально это сделала или я действительно её засёк? Скорее первое. Просто шутки ради.

Илла явилась роскошной блондинкой в красно-белом платье, подошла по дорожке мерцающих искр, игнорируя внешние щиты. Сенсосеть заметила неверену дрожанием нитей на пределе чувствительности. Видимо, она не скрывалась специально. Или проецировала свой образ сюда, на самом деле находясь далеко-далеко. Иссис подошла вплотную, шепнула в ухо:

— Расслабляйся лучше в Саавете, — тихо рассмеялась, отпрянула, неожиданно серьёзно спросила. — Что-то случилось, Старший Смотритель?

— Мне просто нужен совет, — я только вздохнул её поведению, и то про себя.

— Просто? — игривая улыбка — резкая смена эмоций, включая демонстрируемых душой, сбивала с толку. — Если совета просит всезнающий Яалш, просто быть не может.

— Всезнающий, — чуть грустно произнёс я. Имей я хотя бы всю память… А помогло бы это? Не зря отрезал её от себя, не зря. — Мне нужно отдохнуть.

Илли вопросительно подняла брови.

— Хорошо отдохнуть, душевно, — пояснил я. — Не знаю, как. Просто нет идей.

— Доверишься мне? — её силуэт смазался и оформился рыжей девчушкой лет десяти.

Я смерил её взглядом. И не скажешь, серьёзно ли спрашивает. Если несерьёзно, то какая разница, как отвечу? Если серьёзно… Она странная, слишком честная для иссис, прямая — как будто не из их проклятого рода. С другой стороны, лучшая в иллюзиях из всех мне встреченных. Как многое она скрыла, в чём обманывает?

— Конечно, нет, — истолковала иссис молчание. — Такой, как ты, не можешь верить такой, как я, — грустная, вот только искренняя ли улыбка? — Позволь напеть тебе. Показать. Сними щиты, если хочешь, могу поклясться…

— Одной клятвы достаточно, — прервал я. — Показывай.

— Смотри, — напевное слово. — Смотри, смотри, смотри…

И слова свиваются видения, видения следуют странной, чуждой песне, навстречу которой что-то откликается в душе.

— Скажи, ты умеешь мечтать? — спрашивает своего брата молодая иссис.

Братья и сёстры неверены — редкое исключение из бесконечной вражды и одиночества Внешних Пределов. Те, кто родились из одного видения Великого Иллюзиона. Близкие друг другу, ощущающие друг друга, разделяющие единое благо. Вместе до конца жизни. Родство не кровное, а духовное. Родство на уровне инстинктов. Бывало даже, что брат не отделял себя от брата ¬— одна неверена в двух обличьях и вдвое опаснее.

— Мечтать? — спрашивает он её тогда, не совсем понимая.

Самыми мирными, уравновешенными, с наилучшим самоконтролем были как раз «семейные» неверены. Это значит, что подавляющее число иссис имеют или имели сестру или брата — без инстинктивной осторожности во Внешних Пределах до разумности не доживёшь. И чем разумней становилась иссис, тем более осознанной была братская или сестринская любовь. Да, иссис способны любить, действительно любить, а не наводить на себя глубочайшую иллюзию.

— Не рисовать образы, не строить иллюзии, не искушать и не пугать кого-то, а мечтать самому. Нечто несбыточное, чего бы ты хотел всей душой, — уточняет она.

— Я мечтаю о свободе, — наконец, отвечает он. — Чтобы не нужно было убивать и умирать за еду, а просто рисовать и летать. И чтобы не было голода.

— Мы похожи, — светлая улыбка вспыхивает и гаснет во тьме. — А я ещё хочу, чтобы мы были вместе и жили вечно.

— Это само собой. Я не говорю об очевидном, — они плывут по общему их видению, рассекая изменчивые бездны Иллюзиона.

Где-то там, за видением, в тонкой и грубой реальности резвятся и едят неверены, бьются грагаты, источают скверну скверцы, хранят орфады и возвышенно парят йоллы. Но они выше ¬— или ниже? — всего этого. Они оторваны от реальности, пусть и придётся когда-нибудь в неё вернуться. Здесь, в своём видении, в небольшой стране чудес, они — боги и свободны от всего. Если бы не голод, они никогда бы не возвращались обратно.

Они самодостаточны. Во всём, кроме первородной нужды неверен. Им нужны души, напоенные чувствами. Они не могут чувствовать сами. Их эмоции гаснут, видения рассыпаются, силы истончаются, а жизнь покидает полуреальное тело. Это не больно, совсем нет. Это окутывающее безразличие, апатия, гложущая до глубины души, это память и воля, рассыпающаяся осколками. Это не больно. Это в тысячу раз хуже, чем боль.

Скажи, ты умеешь мечтать?

С этого вопроса начинается их путь. Вдвоём ищут они способ. Способ освободиться от голода и хоровода смертей. И если с хороводом всё понятно — достаточно сотворить видение и закрыться в нём — то голод… Вечное проклятие.

Они убивают. Мечтательные йоллы, мудрые орфады, гневные грагаты, ненавидящие скверцы и одержимые иссис. Тысяча за тысячей смертей, череда убийств и долгий ход по тонкому, грозящему исчезнуть следу. Тысячу раз они теряют его и тысячу находят. Они пролетают Иллюзион, проносятся сквозь Арену, путаются в Кружеве Абстракций, тихонько проскальзывают Мёртвые Миры, дальше и дальше, их путешествие охватывает все Внешние Пределы, и не один уже Младший Помощник умирает от их иллюзий. Но даже Помощники не знают ответа на вопрос.

И чтобы не было голода. Как сделать, чтобы его не было?

Годы сменяют годы. Вот они встречают того, кто готов с ними говорить и знает действительно много. Старший Помощник, старый, как сама вселенная, и столь же мудрый. Этот не рвётся убивать, он спокойно принимает видение о мирных намерениях, стандартное для этой части Большого Полигона.

— Имя моё — Фарион, детишки, — представляется Помощник. Его Служебные Полномочия простираются на километры искажённого пространства, отпугивая хитрейших из иссис. Но не их. — Какого хрена вам от меня сдалось?

— Мы ищем ответ, — говорит она.

— На странный вопрос, — подхватывает он.

— Как можно избавить неверену от голода?

— Навсегда избавить.

— Есть ли способ?

— О, ну вы даёте, детки, — ухмыляется он в усы и задумывается. Минута тянется за минутой, а он всё молчит, нахмурив лоб и потирая усы. Наконец, изрекает. — Такого способа я не знаю. И, боюсь, не знает никто. Поймите, этим не занимался никто и никому этого не надо. Вы — первые на моей памяти, кто не напал сразу или из засады. Но, верно, такое должно было случиться. Иссис, преодолевшие свою природу… Даже Старший Смотритель, помнящий Творца, не даст вам ответа. Он-то ответ знать может, но кому нужны не связанные голодом, ещё более опасные неверены? Никому.

— Это возможно? — восклицает она.

— Хотя бы… теоретически? — тяжело спрашивает он.

— Я не знаю, — качает головой Фарион. — Могу предложить искать самим. И знаете? Есть среди иссис Хранящие Симфонии. Говорят, им надо… питаться — реже. Но это только слухи. Вы должны знать больше меня.

Скажи, ты умеешь мечтать?

Мечта ведёт их у цели. Силой мечты избегают они зачисток, скрываясь до последних крох сил в видениях. Силой мечты становятся на новый след. Теперь их цели — сородичи. Так не принято, и раньше они убивали «своих» по необходимости. Тогда, когда не было выбора, когда бились за добычу или когда неверена — единственная добыча, а голод сжимает в смертных тисках.

Память сородичей тесно гнездится в их душах. Всё больше и больше узнают они о Хранящих, но это обрывки. Наконец, очередной след приводит их в тёмное царство Крайнего Мира, в страну одиноких огней и космической тьмы, место, где природная темнота пугает даже неверен.

По тёмным лестницам спускаются они, по вереницам фонарей, то гаснущих, то вспыхивающих. Среди агрессивного мрака проходит их путь, и только чудом тени не поглощают нежданных гостей. Мрачные тропы, лабиринт во множестве измерений, искривлённый сумрак и безысходность. Но брат и сестра не останавливаются, тем более что возвращение предстоит не менее тяжёлое. Вечность спустя они чуют новый запах и летят на него.

Вот они поднимаются по серым, мягко светящимся ступеням среди предвечного мрака. Спустя сотни сотен ступеней и десятки побед над здешними стражами, чёрными тенями, призрачные девушка и юноша ступают на шестиугольную площадку, возвышающуюся над царством тьмы — или находящуюся в её центре? Здесь ощущается присутствие кого-то могущественного, но иссис не видят ничего. Однако некто вскоре замечает их.

Он сгущается слабо сияющим силуэтом. Бледное лицо полно скорби, однако в глазах мелькает тень любопытства. Кутаясь в плащ цвета хмурых туч, он вопрошает:

— Кто вы, дети, и зачем посетили край моего уединения?

Они отвечают. Рассказывают о мечте, о долгих поисках и надеждах, о пути через Крайний Мир. С новым интересом оглядывает он их, и взгляд древнего иссис проникает в самую душу, минуя каскады защитных иллюзий.

— Вы искренни, — печально улыбается он. — И вы не первые. Я помню. Я помню, с чего всё началось. Моя Симфония, — он словно приподнимает занавес, и мировая скорбь, лики боли и отчаянья, страха и угасания, овевают их, заставляя отпрянуть, — поёт об этом. Я храню печаль нашего рода, а печаль хранит нашу память. Я не знаю, есть ли решение. Никто не знает. Я не ищу; это не мой путь. Я храню и буду хранить до тех пор, пока… — здесь он делает паузу. — Вам не стоит этого знать. Это лишь моя, Хранителя Страданий, ноша. Я буду рад, если вы найдёте путь. Да, Две Симфонии даруют независимость, но мы не живём вечно. Я медленно гасну — мой же дар выпивает меня, чтобы найти нового носителя. Хранящая Симфонию Власти гибнет в бою — раз за разом, и путь её ведёт в никуда. Если вы положите начало новой Великой Симфонии, даже это не будет решением. Творец Симфонии вкладывает в неё душу и гибнет. Я ничем не могу вам помочь. Голод — судьба неверен, никакая магия не исправит этого. Только предвечный Творец нашей вселенной или, может, Яалш, Старший Смотритель, но помогут ли они вам? Ответ однозначен — нет.

Долго говорили они. О многих тайнах поведал Хранящий Печаль, но о многом и умолчал. И разговор, и то, к чему он привёл, позже стали легендой. Легендой о том, что не всё тщетно — да только легенду эту ведают единицы.

Скажи, ты умеешь мечтать?

Всё началось с вопроса. После разговора брат и сестра летят прочь. Вновь проходят они пестрящий смертью и тягостным небытием Крайний Мир. Они врываются в свободные Внешние Пределы, и сердца их ожесточены. Теперь они ищут путь любым способом, и не только для себя. Хранитель Скорби и Боли был убедителен. Они охотятся за знаниями и секретами, за тайнами и искусством волшебства. Они совершенствуются.

Помощники и Ключники — главные их жертвы. Несущие древнейшие умения Персонала и новейшую информацию из Внутренних Пределов… Опасная добыча. Вскоре в своей охоте брат и сестра объединяют небольшой отряд преданных идее иссис, грагатов, даже йолл. Избавить Пределы от голода неверен — разве это не благородная цель? Ещё позже к ним присоединяется Хранящая Власть. Носительница Второй Симфонии — грозный противник, и если искусством она не сравнится с братом и сестрой, то могуществом, харизмой… кто с ней поспорит?

Увы, самый могучий союзник привлекает больше всего внимания. С помощью великого ритуала Персонал выслеживает отряд, и два Младших Смотрителя с отрядом поддержки убивают почти всех. Пока Хранительница Власти отвлекает Смотрителей, брат и сестра ускользают в своё видение, в иллюзорный мир, в полную безопасность, где можно отдохнуть и набраться сил…

Смотритель Акнис, искуснейший из всех, кроме, быть может, Яалша, восходит на дороги иллюзий в величии своих Служебных Полномочий. Воля его и вера раздирают царство снов — но двое иссис не сдаются. Будь та битва известна, она была бы увековечена в анналах Третьего Дома как первое из столкновений колдовства и чар иссис против магии и власти атрибута Смотрителя — на равных.

Воля и мощь, тонкость и ум Акниса борется с изощрённым, отточенным мастерством, соборным знанием сотен тысяч погибших и поглощённых обитателей Внешних Пределов и Помощников. Долго колеблются чаши весов, и кажется, что Акнис дрогнет, отступит. Однако Смотритель не привык уступать. Он приводит в действие Белую Смерть, более известную как Окончательный Ластик. Иллюзии перестают быть, тысячи слоёв просто исчезают, а следом за ними гибнет брат. Но сестра, не иначе как волей Творца, ускользает, пока Акнис разрушает обманки.

Скажи, ты умеешь мечтать?

Она вспоминает эту фразу. Она вспоминает слова Хранящего Печаль. Она бездумно кружится над Пределами, и сила её чувств в тот долгий миг столь высока, что голод исчезает. Год или век — неизвестно, сколько она летает в одиночестве. Но вот решение принято. Она выходит в реальный мир и начинает новую охоту. Свою последнюю охоту.

Неведомо, скольких она поглощает и насколько могучей становится. Такую мощь нельзя переварить, такую силу невозможно удержать, безболезненно избавится от неё — тоже. Достигнув предела, иссис начинает последний танец, вкладывая в него всю душу.

Видение, которое поддерживает само себя. Иллюзия настолько устойчивая, что не нуждается в поддержке. Очарование, захватывающее в себя саму реальность. Безудержная страсть и надежда, проглядывающая из-за безысходности. Власть, превзошедшая Младшего Смотрителя, жертва, отданная добровольно.

Она поёт о мечте. Она поёт о свободе. Она поёт о силе, данной неверенам от рождения. Она поёт о мраке и тенях, о свете и вечности. Она поёт о брате. Скажи, спрашивает она, ты умеешь мечтать? Она сгорает. Вся, до последней частицы души. Но не исчезает, и каждая её нота влечёт мириады иллюзий, бывших, настоящих и будущих, вплетается в них и вплетает их в себя. И в один прекрасный миг, когда она перестаёт существовать, песне уже не требуется певица. Симфонии нужна лишь привязка.

Так появилась первая Хранящая Мечты, Иллюзии и Искусство. Хранительница Великой Симфонии иссис, воплотившей в себе стремление к свободе, мечте и творчеству. Младшая из трёх и самая независимая, Симфония эта жива до сих пор и будет жить, покуда жива и чарует в Доме хоть одна неверена.