Половина лета (джен)

С самого утра Лия скомандовала «Рассчитайсь!» — и рассчитала сама: себя, Толю и Люциуса на первый номер, а Магнуса и Хауруна на второй.

Через полчаса довольная жизнью девушка шагала по улице рядом с Люциусом и что-то негромко говорила ему, а Толя нарочно отставал, чтобы не мешать, и делал вид, что разглядывает всё подряд. Впрочем, пожалуй, так оно и было.

Люциус издалека заводил разговоры с горожанами, спрашивал о заработке, о том, хорош ли в Рубиновом феоде наместник, о том, о сём, и только под конец как бы невзначай переходил к одинокой блондинке, которая должна была проезжать здесь месяца два назад. К концу дня Толя был уверен, что господину фон Якконину порядочно икается: как только здесь не поминали министра финансов, но общественное мнение сошлось на одном: чтоб ему лопнуть. В городе явно творилось что-то странное. Незаметная тревога проскальзывала в лице хозяина кожевенной мастерской, отражалась в зеркале модистки, прыгала на дряблых щеках мадам Кокто (через порог дома, который она содержала, Лия переступала с явным любопытством и чувством безнаказанности; хорошо, было ещё утро).

— Чтоб он лопнул…

— Куда первый министр смотрит?

— Воровство, господа-с, воровство!

— А прейскурант, говорят, в кабинете хранится, в мэрии…

— И все мы, все мы повязаны, м-да!

— Сударь, если вы из ревизии, мы вас умоляем!

— Никоим образом, никоим образом… я — да, но чем платить будут другие, я вас спрашиваю?

Складывая обрывки шепотков и возгласов в целую картину, Толя следовал за Лией и Люциусом, который, как казалось, о принцессе ближе к обеду забыл вовсе.

До гостиницы они добрались только к вечеру. Озадаченный Хаурун, подперев щёку рукой, сидел за столом и о чём-то думал.

— Что такое? — спросил усталый менестрель, сбрасывая плащ.

— Да я вот думаю… Не слишком я силён во всех этих финансовых делах, но дело вроде бы в том, что большая часть торговцев и всяких владельцев собственности, которая приносит прибыль, взяли займ, а сейчас выясняется, что заплатить они его не в состоянии… — Хаурун взъерошил себе волосы. — Вроде бы, их нарочно подставили, расстроили их дела, чтобы отнять больше, чем они должны…

— Ага… — протянул Толя, окончательно всё понимая. — Но вот зачем они брали эти деньги, если догадывались, что не расплатятся?

— Их, вероятно, обманули, — ответил за короля Люциус. Он стоял у окна спиной к Толе и Хауруну и, казалось, о чём-то напряжённо размышлял. — Сроки выплат начинаются через две недели, город в панике. Мэр уехал, наверняка специально, а вернётся как раз к сроку. Наместник сюда и носа не кажет… А между тем, по слухам, в мэрии хранятся все документы, вместе со списком того, что будут конфисковывать…

— И что будет? — хрипло спросил Хаурун, и Толя заметил, что у него темнеют глаза. Люциус небрежно дёрнул плечом.

— Я не берусь предсказывать, как развернутся события, если учитывать, что в долгах полгорода… Не переживайте, указ о введении смертной казни за неуплату кредита у государства вам подсунуть на подпись не успели…

Хаурун чуть не ахнул, краска бросилась ему в лицо. Толя ожидал, что вот-вот он выкрикнет «Да как вы смеете!» — но король смолчал, отвернулся. Менестрель сидел тихо, почти не дыша, и лучик заходящего солнца остановился у него на носу.