С самого утра в башне Гриффиндора творился переполох: студенты собирались уезжать на каникулы. Парвати носилась по спальне вприпрыжку, спотыкаясь о собственный чемодан, разыскивая то гребень для волос, то запропастившуюся тёплую мантию, то купленный в подарок родителям сувенир из Хогсмида, а её бальное платье до сих пор висело на спинке кровати.

Судя по звукам, за стеной происходило примерно то же самое, только в куда больших масштабах. Гермиона заглянула к соседкам и едва успела пригнуться: над головой пролетела и глухо стукнулась о стену позади неё женская туфля. В комнате царил кавардак: три распахнутых чемодана громоздились в центре, заваленные одеждой, книгами, баночками, перьями и обувью так, что разобраться, где кончается один чемодан и начинается другой, не представлялось возможным. Криста, Роза и Грейс мельтешили в учинённом хаосе, с поразительной ловкостью уходя от прямых столкновений друг с другом.

— Гермиона? — удивлённо хлопнула глазами Криста, выбираясь из-под упавшего ей на голову полога. — Ой, моя туфля!

Гермиона протянула однокурснице нечаянный снаряд, едва не угодивший ей в лоб.

— Очевидно, вы все точно уезжаете, — сказала она больше самой себе, потому что на неё перестали обращать внимание.

Закрыв дверь, в которую тут же что-то ударилось с той стороны, Гермиона спустилась в гостиную. Несмотря на ранний час, студенты заполонили всё пространство, создавая столько шума, что, войди сейчас сюда сам Гарри Поттер, его бы никто не заметил. Казалось, они старались наговориться вперёд на две недели, и даже звон зовущего к завтраку колокола удалось расслышать не сразу.

Уже за столом Гермиона в сотый раз пробежалась глазами по списку.

— Значит, всё-таки остаёшься? — спросила Фэй.

Гермиона свернула пергамент в трубку. Месяц назад, после невинного вопроса, приедут ли на Рождественский бал Гарри и Рон, она рассказала Фэй, опуская, впрочем, многие подробности, что они с Роном начали встречаться сразу после войны, но расстались ещё в конце лета. Случившееся слишком долго хранилось на дне её сердца, и Гермиона поняла, что больше не может молчать. Ей нужен кто-то, с кем она могла бы поделиться. Пускай даже исповедь будет пестреть белыми пятнами.

— Да, — ответила она. — Ехать в «Нору», чтобы испортить всем праздник… Уж лучше останусь здесь, хоть отдохну в тишине.

Фэй подмигнула:

— Моё приглашение в силе, так что заезжай в гости, если надумаешь.

Сегодня студенты засиживались за столами дольше обычного, и всё же многие уже закончили трапезничать, когда Гермиона поднялась со скамьи. В толпе мелькнул рыжий затылок.

— Тобин!

Видимо, из-за стоявшего вокруг гомона он не услышал её и обернулся, только когда она придержала его за локоть на пороге Большого зала.

— Идите, я догоню, — бросил он друзьям и вопросительно посмотрел на Гермиону.

— Я хотела извиниться за свой вчерашний побег. Всё разом навалилось, Джулиан подрался с Малфоем и…

— Да, я слышал, — перебил Тобин.

Он скрестил на груди руки, демонстрируя нетерпение, и Гермиона перешла к сути:

— Ты вроде хотел что-то мне сказать?

Улыбка Тобина получилась какой-то странной, совершенно ему несвойственной.

— Ничего важного. Забудь.

— О, ладно. Тогда… продолжим наши занятия после каникул?

— Нет, спасибо. Дальше я сам справлюсь. Извини, мне нужно идти.

Гермиона в недоумении смотрела ему вслед. Неужели он всерьёз обижен? Во время бала она действительно была рассеянной и, кажется, пару раз его прервала. Но она же извинилась… Гермиона вспомнила про пергамент с расписанием. У неё есть дела поважнее, чем разбираться в настроениях Тобина. Не так они близки, чтобы она скакала вокруг него по малейшему поводу.

Возле кабинета её остановили горгульи: у МакГонагалл уже был посетитель. Наконец дверь открылась, и с винтовой лестницы вышел хмурый Джулиан. Увидев Гермиону, замер, но она молча прошла мимо и взбежала по ступенькам. Устраивать сцену перед кабинетом директора в её планы точно не входило.

— Мистер Холланд окончательно лишается значка старосты школы, — сообщила МакГонагалл. — Теперь вашим напарником будет Эрни Макмиллан, а его место старосты седьмого курса займёт Захария Смит.

Передав директору список, Гермиона покинула кабинет. В коридоре её ждал Джулиан.

— Давай хотя бы не здесь, — попросила она и направилась в сторону лестницы.

— И то верно! Лучше найдём более укромное место. Как насчёт подземелий? Тебе ведь нравятся подземелья?

Гермиона остановилась.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу узнать, в какой момент ты спуталась с этим куском дерьма по имени Малфой. Совместные танцы пошли вам на пользу?

— Глупости! Между мной и Малфоем… — Она огляделась по сторонам и понизила голос: — Между нами ничего нет и быть не может. Как тебе такое только в голову пришло?

— Действительно, — саркастично отозвался Джулиан. — Как? Дай-ка подумать. Может, после того как он набросился на тебя с поцелуями?

— Тише! — зашипела Гермиона, заставляя его отступить дальше от толпы студентов. — Я понятия не имею, что на него нашло, ясно? Может… Может, он выпил! Ты же сам всё видел.

— Я видел, как он подошёл к тебе и… — Джулиан издал звук, будто его стошнило.

Гермионе захотелось повернуться и уйти.

— Видимо, ты забыл, что я сразу его оттолкнула, — холодно сказала она. — И вообще, откуда ты там взялся? Я тебя не заметила.

— Конечно, ты меня не заметила! Проскакала мимо, красная как рак. Даже не оглянулась, когда я позвал. И после этого будешь утверждать, что ты ни при чём?

— Но это правда! Я хотела сделать им замечание за чересчур громкое поведение.

Джулиан покачал головой и едко произнёс:

— Думаешь, я поверю, будто Малфой, который никогда тебя за человека не считал, ни с того, ни с сего сделает… такое? Что у него не было ни одной, ни единой, мать его, причины?

Гермиона с трудом удержалась, чтобы не наслать на него Силенцио, только бы он замолчал.

— Верь во что хочешь, Джулиан. Я ничего не собираюсь тебе доказывать. Но не нужно больше строить из себя невинность. Если бы ты и правда хотел… отношений со мной, ты бы не заставлял меня сейчас перед тобой оправдываться.

Он презрительно усмехнулся.

— Попытки оправдаться перед Галлагером слишком тебя утомили?

— Господи, Тобин-то здесь при чём?

— А ты ещё не поняла? Ты ему неинтересна. Ему интересно твоё громкое имя. Он к тебе относится так же, как эта ваша Грейс Аллен ко мне!

— Можно подумать, ты относишься ко мне иначе.

Джулиан пропустил её слова мимо ушей.

— Неужели ты не задумывалась, что Малфою от тебя нужно? Он держал тебя за чернь шесть лет, а теперь с чего-то решил… замараться? Именно сейчас, когда его отец одной ногой в Азкабане. — Он сделал эффектную паузу, а затем вкрадчиво добавил: — Малфой тебя использует. А ты и рада быть его марионеткой!

Она во все глаза смотрела на Джулиана. Ещё несколько секунд тишину между ними нарушали только доносившиеся сюда голоса, а потом её губы дрогнули, и Гермиона расхохоталась.

— Смейся, Гермиона, — оскорбился Джулиан. — Увидишь сама, что я прав.

Гордо встряхнув волосами, он демонстративно обошёл её и влился в поток студентов. Гермиона утёрла выступившие в уголках глаз слезинки. Если б знала, что его можно спугнуть весельем, сразу бы так и поступила. И всё же их милая беседа оставила неприятный осадок.

Узнав о том, что Джулиан набросился на Малфоя, на какое-то мгновение она решила, будто он сделал это ради неё. Но, конечно же, Джулиан Холланд остался верен себе и своему раздутому эго.

Гермиона глянула на наручные часы. Она планировала зайти в библиотеку — набрать книг для чтения на каникулах. На её неудачу, выбранная лестница поменяла направление. Гермиона всё же оказалась на четвёртом этаже, но не со стороны библиотеки, а со стороны зала наград.

Неожиданно оставшись в одиночестве пустынного коридора, Гермиона отчётливо осознала, что не хочет, чтобы хоть одна живая душа, кроме неё, Гринграсс, Малфоя и Джулиана, узнала о произошедшем. Она ужаснулась количеству имён. Что ж, за себя она могла отвечать. Гринграсс тоже вряд ли станет хвастаться тем, как Малфой её унизил. Джулиан? Судя по всему, произошедшее нанесло страшный удар по его гордости. Малфой же…

Со вчерашнего вечера Гермиона намеренно не позволяла себе даже на секунду задуматься о случившемся. Легла спать раньше обычного, а утром села спиной к столам Слизерина и Рейвенкло. Разговор с Джулианом швырнул реальность ей в лицо.

Малфой её поцеловал. Малфой. Поцеловал.

Гермиона коснулась губ, но тут же отдёрнула руку. Бред какой-то. Она бы ни за что не поверила, если б это не случилось с ней. Может, он действительно был пьян? Объяснение казалось логичным, но Гермиона не почувствовала запаха. Маскировочные чары? Но сколько же нужно было выпить, чтобы решиться на такое? Он вряд ли смог бы держаться на ногах, а Малфой выглядел абсолютно трезвым.

Вспомнился танец на открытии бала. То, как Малфой говорил с ней, как вёл себя, как улыбался и даже пошутил, чтобы она расслабилась. Сейчас это казалось нереальным сном. Но всё случилось по-настоящему. Его негромкий голос, мягкие указания, шутливый тон и ладонь, скользнувшая по спине. Осторожно, деликатно. Должно быть, так он прикасался к Гринграсс до того, как…

За углом раздались шаги и через мгновение из-за поворота появился тот, о ком она так старательно не думала всё утро: Драко Малфой собственной персоной.

* * *

Они напились сразу после бала. Вернувшись в гостиную, Драко обнаружил Нотта на диване перед камином. Оказалось, небольшая фляжка за пазухой — далеко не всё, что мог предложить Теодор. Отдельная комната, выделенная ему в начале года, пришлась как нельзя кстати.

Утро встретило Драко головной болью и противным привкусом во рту. Теодор всё ещё дрых за задёрнутым пологом. Драко вернулся в свою спальню — благо Забини уже куда-то испарился, — чтобы снять выпачканную своей и чужой кровью одежду. Освежившись, перед самым завтраком он вышел в гостиную и понял, почему так долго не решался этого сделать.

В кресле сидела Дафна.

Вначале он подумал, что она его ждёт, но при виде него побледнела и вылетела из гостиной, как снитч из сундука. Вернее, с её точки зрения с достоинством удалилась.

На завтраке он по привычке уселся лицом к гриффиндорцам, но думать об этом стало некогда, потому что из-за стола Рейвенкло его буравил горящими глазами Джулиан Холланд, заставляя еду вставать поперёк горла. За столом Слизерина с той же миссией прекрасно справлялся молчаливый Блейз.

— Хватит сверлить во мне дыру, Забини. Мы расстались, так что валяй, я не против.

Вилка со звоном стукнулась о край тарелки.

— Как будто кому-то здесь требуется твоё разрешение, — холодно отрезала Дафна.

Забини с иронией приподнял бровь.

— А мы в прошлый раз отпрашивались? Я и не знал, что надо.

Драко отвернулся, с тоской вспоминая времена первых курсов, когда они общались друг с другом без всякой напряжённости. Когда важным было только то, что они чистокровные слизеринцы, поступившие в Хогвартс в один год. Когда они понимали друг друга и имели кучу общих интересов. Нотт ещё не превратился в отшельника, Забини умел действительно смешно шутить, Паркинсон не была такой агрессивной, Крэбб с Гойлом безропотно следовали за Драко, ну а Дафна просто служила украшением их дружной компании, окружённая личной свитой из Трейси, Мораг и Миллисенты. С тех пор между ними выросла стена из размолвок, непонимания, зависти… и безответных симпатий.

При взгляде на Дафну в желудке зашевелилось что-то противное и вязкое. Драко сердито отвернулся. Она сама виновата. Сама его спровоцировала, он всего лишь ей подыграл. И разве для того он с ней порвал, чтобы продолжать забивать себе голову? Как удачно, что сегодня отъезд. Впереди две недели, за это время страсти улягутся, и в январе начнётся совсем другая история.

После завтрака он не вернулся в гостиную, а отправился гулять по школе. Решил заглянуть в библиотеку, но там стояла такая давящая тишина, а Пинс сверлила таким пристальным взглядом, что он не выдержал и вышел. Постояв немного, развернулся и зашагал в сторону зала наград. Туда редко кто заходил, и потому зал быстро приобрёл популярность среди влюблённых парочек, а Драко пребывал как раз в том расположении духа, когда очень хотелось испортить кому-нибудь романтическое настроение.

Но он никак не был готов к тому, что вместо слипшихся хаффлпаффцев встретит Гермиону Грейнджер.

— Не знал, что у тебя свидание с новым Рыжим.

Растерянность Грейнджер как ветром сдуло. Она вскинула бровь.

— А тебе стало так одиноко, что ты решил присоединиться?

При мысли, что сейчас сюда нагрянет очередное рыжее чудовище — и почему Грейнджер так тянет на рыжих? — захотелось что-нибудь сломать.

— Не смею мешать вашим страстным утехам. — Он отвесил издевательский поклон и повернулся уйти.

— Малфой.

Он медленно оглянулся через плечо. Если только она сейчас…

— Я хотела сказать… Насчёт бала. — Грейнджер облизала губы и после явной внутренней борьбы произнесла: — Спасибо, что во время танца не повёл себя, как… Как обычно. Для меня это был важный момент.

Она замолчала с таким решительно-отчаянным видом, будто собралась кинуться под непростительное. От изумления Драко забыл, что хотел убраться отсюда подальше, а Грейнджер, наоборот, будто вспомнив, что не заперла взбесившуюся хвосторогу, пронеслась мимо.

Слова вырвались раньше, чем он успел подумать.

— Надеюсь, ты ничего не успела себе вообразить?

Она обернулась, наморщив лоб. Надо же! Так мастерски изображать непонимание под силу не каждому слизеринцу.

Драко подошёл к ней вплотную.

— То, что произошло вчера… Это ничего не значит, Грейнджер. Дафна тебя на дух не переносит, так что ты очень удачно подвернулась под руку.

Недоумение на лице Грейнджер постепенно уступило место чему-то новому, слишком откровенному, от чего немедленно захотелось сбежать на другой континент. Губы, ещё минуту назад произносившие слова благодарности, искривились в усмешке.

— Что же такого ужасного сделала Гринграсс, раз ты не побрезговал запачкаться о какую-то грязнокровку?

Хлоп! Как будто она снова его ударила. Только на этот раз удар пришёлся аккурат под дых, заставая врасплох, заставляя сердце больно удариться о рёбра. Да как она… Да кто она такая, чтобы… Драко схватил её за запястье и притянул к себе.

— Просто держи свой рот на замке, — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Грейнджер смело встретила его взгляд, вынуждая опустить глаза. К губам, опять к этим упрямым губам, которые сейчас были готовы выплюнуть яд ему в лицо.

— Было бы чем гордиться. — Она с силой вывернула свою руку и отступила на шаг. — Я лучше умру, чем хоть кому-то признаюсь в том, что меня поцеловал Малфой.

Драко попытался швырнуть в ответ какую-нибудь особенно мерзкую и обидную гадость, но на ум решительно ничего не приходило, так что он молча развернулся и зашагал прочь. Подальше от пронзительно-прямого взгляда карих глаз и давящего на затылок чувства. Стоило сказать ей, какая она наивная идиотка. Разумеется, он поцеловал её нарочно! У него достаточно самообладания, а выпил он слишком мало, чтобы алкоголь смог повлиять на его действия.

Он хотел уязвить Дафну. У него получилось. И плевать, что при этом пострадала гордость Грейнджер!

Драко почти добрался до библиотеки, на ходу осознав, что пошёл не в ту сторону, в которую собирался, как вдруг до его слуха донёсся полный ужаса вскрик. Он замер. Крик раздался оттуда, где он оставил Грейнджер. По спине пробежала стайка холодных мурашек. Первым порывом было сбежать и отсидеться в спальне, но следом включился рассудок. Что, если с Грейнджер произошло что-то серьёзное? Звучит правдоподобно, учитывая обстоятельства и её манеру всюду совать нос. А если там кто-то был, то его могли видеть рядом с ней, а уже это означает, что у него могут появиться огромные и совершенно не нужные проблемы.

Палочка скользнула в руку. Драко медленно, будто преодолевая сопротивление ветра, двинулся в обратную сторону. Странное шипение становилось тем отчётливее, чем ближе он подходил. У поворота на мгновение притормозил, а затем, решившись, заглянул за угол.

Грейнджер без чувств лежала на полу, волосы разметались вокруг головы. Волшебная палочка валялась рядом. Рукав кофты задрался, обнажая запястье с белёсыми линиями шрама. «Грязнокровка». Вокруг неподвижного тела, свиваясь в клубки и переползая друг на друга, с шипением двигались змеи. Их блестящая чешуя отливала мертвенным светом в лучах зимнего солнца. Вот одна из них выбросила вперёд головку, впившись зубами в оголённое запястье.

Драко вскинул палочку.

— Випера эванеско!

Заклинание возникло из глубин памяти так же внезапно, как сменяется весной ветер. Змеи замерли и растворились в воздухе, как если бы их никогда здесь и не было. Серпенсортия. Заклятие, которым он пальнул в Поттера на втором курсе во время дуэльного клуба.

Теперь нужно что-то делать с Грейнджер. Звать помощь бесполезно: пока он доберётся до больничного крыла и вернётся обратно с Помфри — если вообще её там застанет, — Грейнджер может впасть в лихорадку или вовсе умереть. Взгляд зацепился за надпись на стене, выведенную прямо над бесчувственным телом. Внутренности покрылись ледяной коркой.

«Да здраствует Тёмный Лорд!»

Он успел пережить весь ужас прошлого, прежде чем до него дошло, что слово «здравствует» написано с ошибкой. Это помогло скинуть оцепенение. Драко собрался было поднять Грейнджер в воздух заклинанием, но передумал. Одно неверное вмешательство, и сделает хуже. Подобрав с пола чужую палочку, он сунул её вместе со своей в карман.

— Надеюсь, ты не очень тяжёлая.

Драко никогда раньше не делал ничего подобного и потому действовал инстинктивно. Осторожно подсунув одну руку ей под голову, другой он подхватил Грейнджер под колени. Примерился и осторожно поднялся вместе с неожиданной ношей на ноги. К счастью, идти было недалеко.

Перехватив Грейнджер поудобнее, так чтобы её голова прислонилась к его плечу, Драко направился прямиком в больничное крыло, молясь про себя Салазару, Мордреду и Мерлину, чтобы на пути ему никто не встретился, а Помфри оказалась на своём месте.

* * *

Теодор с трудом разодрал намертво слипшиеся веки. Хорошо хоть додумался задёрнуть полог, иначе сейчас точно бы ослеп. С силой протирая глаза пальцами, он сел и провёл по лицу ладонью, пытаясь согнать остатки тяжёлого сна. В комнате стояла тишина. Драко либо до сих пор спит, либо уже ушёл. Сколько времени? Подтянув себя к краю кровати, Теодор раздёрнул полог. Бледный свет ударил по глазам, и он зажмурился. Проморгавшись, огляделся вокруг. Драко не было. Часы показывали без четверти одиннадцать. Значит, завтрак он безнадёжно проспал.

Вслепую нащупав завалявшуюся в складках покрывала волшебную палочку, Теодор направил её на кубок.

— Акваменти!

Только после третьего опорожнённого кубка в голове немного прояснилось, и от обрушившейся на него свинцовой тяжести реальности захотелось укрыться обратно за полог, свернуться калачиком и провалиться в забытье ещё на сутки, на неделю, на месяц. На всю жизнь.

Теодор отогнал минутную слабость и заставил себя подняться. Если продолжит так же раскисать, его жизнь в самом деле окажется прискорбно короткой.

Достав из чемодана свежую рубашку, натянул на себя и принялся застёгивать пуговицы. Вчерашний порыв откровенности уже не казался такой уж великолепной идеей. Что на него нашло? То есть, конечно, он собирался однажды ей рассказать, иначе решить проблему было бы невозможно. Позже, когда между ними установятся нормальные отношения, когда они продвинутся в поисках ответа на его вопросы. Но всё пошло не по плану. Во-первых, он не ожидал, что Астория заявится на бал. Во-вторых, не думал, что она так резко сменит гнев на милость, давая понять, что не считает его виновным в своих приступах. И в-третьих, полной неожиданностью стала ярость, забурлившая внутри, едва он уловил один лишь мимолётный намёк на то, что Астория готова ему довериться. Всё смешалось у него в голове: проклятие отца, тайна Астории, её неожиданная поддержка и… воспоминания о матери. О единственном человеке, которого он по-настоящему любил, но так и не смог защитить. И его замкнуло. Образ Астории так быстро и плотно переплёлся с образом матери, что он перестал видеть разницу. Только этим и мог Теодор объяснить свой неосторожный шаг.

Пальцы сорвались, и последняя пуговица не попала в петличку. Он в замешательстве потёр подбородок рукой. Снова бросил взгляд на часы. Нужно отыскать её до отъезда и объясниться, донести, что он не желает ей зла. Мерлин, да ведь ему это попросту невыгодно!

Наспех пригладив волосы, Теодор вышел из комнаты. В коридоре тоже было тихо, даже как-то подозрительно. Он что, проспал двое суток и все уже разъехались? Будто в ответ на его вопрос одна из дверей открылась, выпуская переговаривающихся вполголоса Магнуса и Сайласа. Завидев Теодора, они тут же замолчали.

— Какое сегодня число?

Магнус смерил его подозрительным взглядом, но Сайлас только усмехнулся:

— Что ж у тебя случилось, раз ты вчера так упился?

Теодор кивнул в знак благодарности. Вчера. Значит, всё в порядке. К тому же хотелось верить, что про него бы просто так не забыли. Кто-то обязательно бы пришёл, чтобы его растолкать. Хотелось верить.

Он машинально сунул руку в карман, забыв, что оставил часы на тумбе. До обеда ещё есть время, а бегать по замку в поисках Гринграсс не имеет смысла. Да и вряд ли она покажется. Лучше наведаться в запретную секцию.

В гостиной слизеринцы, сбившись в стайки, негромко беседовали друг с другом. Мало кто решил провести каникулы в школе, а поскольку многие семьи были так или иначе, по своей воле или не совсем, замешаны в делах Пожирателей смерти, их собственные дома до сих пор навевали жуткие воспоминания. Ясно, почему никто не выражал особой радости по поводу отъезда домой.

Он двинулся к выходу, когда внезапно перед его носом возникла Дафна Гринграсс. Взгляд лихорадочно блестящих глаз не предвещал ничего хорошего. Бледная, осунувшаяся, с не очень аккуратно замаскированными следами бессонной ночи, она решительно преградила ему дорогу и улыбнулась, заставив насторожиться.

— Можешь не спешить. Она уехала.

Секунда, чтобы понять.

— Когда?

— Сегодня утром, ещё до завтрака. Вместе… с этим Каем.

— С чего я должен тебе верить?

Дафна вскинула бровь.

— Спроси у Флитвика, если её родная сестра для тебя недостаточно достоверный источник.

Он опустился в кресло.

— А она… как-то объяснила свой скорый отъезд?

— Ты мне скажи, — с милой улыбкой предложила Дафна. — Почему Астория сбежала посреди бала сразу после вашего танца.

— Сбежала и даже записки родной сестре не оставила? — не удержался от подначки Теодор.

В горло тут же больно уткнулся кончик волшебной палочки. Нарочитая любезность слетела с миловидного лица, уступая место настоящим эмоциям. Тонкие крылья точёного носа трепетали.

— Говори, что ты сделал, — дрогнувшим голосом потребовала она.

Теодор молча смотрел в ответ. Палочка вжалась сильнее.

— Говори!

Но в голубых глазах уже отражалось осознание. Она медленно покачала головой.

— Так значит… ты всё ей рассказал?

Теодор указательным пальцем отвёл палочку в сторону. Дафна присела на круглый столик, прижав ладонь ко рту. Плечи затряслись. Теодор решил, что она расплакалась, но, когда Дафна отняла руку, увидел, как она смеётся. Почти беззвучно, с еле слышными всхлипами, навевая мысли о приближающейся истерике.

— Я же предупреждала, что она тебя не простит. На что вообще ты надеялся? Впрочем, неважно. Теперь тебе точно придётся оставить её в покое.

Теодор не поверил своим ушам.

— Ты в самом деле продолжишь делать вид, будто всё в порядке?

Улыбка исчезла.

— Всё было в порядке, пока вы не начали общаться.

— Неужели? — изумился Теодор.

— Я заметила, когда именно начались обмороки. — Дафна угрожающе сузила глаза. — Не пытайся запудрить мне мозги, Нотт.

— Ого, значит, пока я не объявился, Астория жила как в раю?

— Да!

Прозвучало уверенно. Похоже, она и правда не сомневалась. Упрямая слепая идиотка.

— Ты дура, Гринграсс. Вот почему твоя сестра шарахается от всех, как от огня. Дома вы к ней так же относитесь? Как к пустому месту?

Палочка вновь оказалась у его лица.

— Не смей, слышишь? — прошипела она. — Не смей упоминать мою семью. Что бы ты ни удумал, Астория тебе не игрушка, так что держись от неё подальше!

Теодор вцепился в подлокотники кресла, чувствуя, как пульсирует под рубашкой клеймо проклятия. Дафна осела обратно на столик, мигом уловив смену настроения.

— Послушай меня, Дафна. Послушай очень внимательно, ибо повторяться я не люблю. Мне плевать, какие у тебя причины закрывать глаза на правду, выдавая отрицание за заботу. Я знаю, что видел, и во что бы то ни стало — во что бы то ни стало — доберусь до сути. А если ты ещё хоть раз встанешь у меня на пути… Клянусь Мерлином, ты об этом пожалеешь.

Она дрожала. Боялась его, по-настоящему. Быстро скользнула взглядом в сторону — туда, где группа слизеринцев играла в шахматы, напоминая, что они здесь не одни. Теодор моргнул и очнулся. Пальцы затекли, и он разжал их. Ещё одна неконтролируемая звериная вспышка, когда ярость красной пеленой застилает рассудок. И как всегда, после накатил стыд. Он с силой потёр висок и только тут понял, что Дафна что-то бормочет.

— Вы все… Все мужчины одинаковые. Добиваетесь своего, используете в своих целях, и плевать на чувства других. И ты, и… — Она закусила губу. — Вы просто подонки и сволочи!

Теодор вскочил с кресла, краем глаза замечая, как в гостиную входит Блейз. Дафна съёжилась на маленьком круглом столике.

— А ты оглядись вокруг, может, не все мы такие уж ублюдки, как ты думаешь, — процедил он и направился к выходу, по пути сбив с соседнего стола доску с шахматами.

— Эй, смотри куда прёшь!

Теодор добрался до ближайшего туалета, открыл кран, наполнив помещение шумом воды, и умыл разгорячённое лицо. Опёршись о раковину, уставился на себя в мутное зеркало. Оттуда на него смотрели глаза безумца. Теодор принялся расстёгивать пуговицы. Распахнул рубашку. Кулон, который он никогда не снимал, слегка покачивался. Теодор провёл пальцем по чистой коже, не касаясь раскинувшей свои жаждущие щупальца проклятой метки. Она росла гораздо быстрее, чем он предполагал.

А значит, у него осталось очень мало времени.

* * *

Пэнси смотрела в одну точку.

Вчера она на автомате вернулась в гостиную, вошла в тихую пустую спальню. И оглушительно хлопнула дверью. Вопль, отчаянный, доведший голос до хрипа, вырвался из горла. Полетели на пол вещи, стоявшие на тумбе, туда же отправилась сдёрнутая с плеч мантия. Она швырнула ненавистный кусок ткани и топтала его ногами, рвала каблуками, а затем, схватив, принялась разрывать на куски.

Обессилев, рухнула на колени в груду тряпья, в которую превратилась новенькая парадная мантия, и расплакалась. Выдернула заколку, не обратив внимания на боль, и волосы рассыпались, закрывая лицо. Она чувствовала себя так, будто из неё вырвали кусок. Без предупреждения и болеутоляющего. И эта открытая рана пульсировала в ней, заставляя согнуться к коленям, уткнувшись лбом в пол. Так она и сидела, опустошённая, разбитая, на обрывках собственной глупости, собственной наивности.

Александр Мистфолл. Вот, значит, кто он на самом деле. Сын того, кто засадил её родителей в Азкабан! Он уехал. Конечно, он уехал. Добился своего, втёрся к ней в доверие и сбежал. Она-то, дура последняя, не стала задавать вопросов, когда узнала, что он хаффлпаффец. Думала, что ему нечего скрывать. Поверила в красивые речи о равенстве. О том, что важен лишь человек. А он просто пытался спрятать правду. Как хорошо, что она узнала об этом сейчас, пока не успела…

Пэнси резко поднялась, со злостью утирая щёки тыльной стороной ладони. Отыскала в груде вещей ножик для заточки перьев, подошла к зеркалу и принялась срезать чёрные пряди. О, она была специалистом по созданию причёсок ножиком для заточки перьев. Овладела этим навыком в совершенстве ещё до поступления в Хогвартс. Покончив с волосами, сгребла состриженное и обрывки ткани в упаковку, оставшуюся от парадной мантии. Затем сняла платье и привела в порядок, чтобы отправить обратно в ателье.

И вот сейчас она сидела на кровати, уставившись куда-то в район болтающегося на крючке чехла с платьем. Вчера и сегодня слились в одно сплошное серое пятно. Под кроватью валялся свёрток с собранными волосами и обрывками мантии, который она так и не выбросила. Потому что его нужно сжечь, изничтожить, превратить в пыль. Просто выбросить будет недостаточно.

По ушам резанул весёлый смех. Трейси Девис не заметила, каким взглядом её одарили, продолжая листать журнал и болтать с МакДугал, и выглядела вызывающе счастливой. В отличие от Гринграсс, на которой с самого утра лица не было. В глубине звякнул отголосок удивления. Так странно, что она всё ещё в состоянии замечать эмоции окружающих. Но куда большая ирония заключалась в том, что её эмоций не замечал никто.

Спустив ноги на пол, Пэнси обулась, стянула со спинки стула тёплую мантию, замотала вокруг шеи слизеринский шарф. Сняла чехол с крючка и вышла из комнаты, с хлопком двери отрезая очередной взрыв смеха.

Снегопад прекратился. Добравшись до совятни, Пэнси скрутила чехол с платьем, закрепив специальным ремнём, приложила записку и вручила ношу сове покрупнее. Стоя в продутой ветром совятне она наблюдала, как птица становится точкой на голубом фоне неба.

Вернувшись в вестибюль, Пэнси остановилась. Стеклянный взгляд был устремлён в никуда. Она стала пустым сосудом, мозг как будто отупел. Подчинившись воле ног, поднялась по мраморной лестнице, затем по следующей, а за ней ещё по одной. Пока не оказалась в просторном коридоре на четвёртом этаже. Медленно приблизилась к окну. Руки сами открыли обе створки, впуская в и без того прохладный коридор морозный воздух. Перед ней открывался вид на окружающие Хогвартс горы и холмы. Замок стоял на скале, и здесь, под этим окном, каменная кладка переходила в горную породу, которая уходила дальше, в тёмные воды Чёрного озера, сейчас затянутого прочным слоем льда.

Достаточно высоко. Можно наклониться слишком сильно, перегнувшись через подоконник. Одно неловкое движение, и…

В коридоре раздались шаги, но Пэнси даже не обернулась. Ей было всё равно. Ведь он уехал.

Высота завораживала, гипнотизировала, притягивала. Наверняка. Да, слишком высоко. Ощущение полёта, а затем — ничего. Так легко и просто. Лишь одно движение отделяло её от избавления от груза, лежащего на плечах, на душе. На сердце. Ещё вчера она думала, что он забрал его с собой. Впрочем, может, так оно и есть. Потому что такая тяжесть не могла быть сердцем. Сгусток боли и безысходности, окаменевший, отвердевший, оттягивающий на дно. Нужно только позволить себе упасть. И всё закончится.

Высота звала её домой.

Реальная боль пронзила плечо, и что-то дёрнуло назад, прочь от зовущей пустоты. Горы и небо смазались, и Пэнси почувствовала, что летит. Но не в спасительную тьму, а назад, на пол коридора. Она упала на что-то мягкое. Чьи-то руки стискивали плечи.

Драко Малфой смотрел на неё полными ужаса глазами:

— Ты совсем сдурела?!

Спихнув её с себя, он быстро встал. Она наблюдала, как Малфой закрывает окно, такая же ошеломлённая, оглушённая собственным поступком, как и он. Убедившись, что створки заперты надёжно, Малфой окинул её взглядом:

— Ударилась? Тебе нужно к Помфри?

Пэнси машинально покачала головой и поднялась на негнущиеся ноги. Драко рассматривал её потрясённым взглядом:

— Да что вообще на тебя нашло?..

Вместо ответа Пэнси бросилась прочь. Мозг был готов думать о чём угодно, и она стала замечать всё, что её окружало: широкие каменные плиты пола, прохладный воздух коридора, высокие пустые стены без портретов, вытянутые стрельчатые окна, впускающие свет зимнего солнца, приоткрытые двери зала наград, мимо которого она только что пробежала, и… приглушённые голоса.

Пэнси остановилась и навострила чуткий слух.

— …по-твоему, мог это сделать?

— Вполне в его стиле.

— Кому-то нужно с ним поговорить до отъезда.

— Тупоголовый кретин, он нас всех подставит!

— Тихо! Не разводите панику. Вряд ли он скажет что-то о… — голос упал до едва различимого шёпота.

— Но они начнут расследование и выйдут на него.

— Нет, мы всё вовремя подчистили. А сам он будет молчать, я об этом позабочусь. Уверен, он собой гордится. Сопляк.

— Ты ведь не думаешь, что…

Скрип двери заставил говорившего осечься. Стоя на пороге зала наград, Пэнси с отстранённым изумлением рассматривала группу студентов: Сайласа Коркорана, Магнуса Моррисона, Лилиану Кёртис, Эльзу Мортимер, Киарана Бриггса и Чарлу Блэкеншип. Все — слизеринцы с разных курсов, чистокровные. Завидев Пэнси, они кто растерянно, кто настороженно, кто недовольно уставились на неё в ответ.

— Что вы здесь делаете?

Первым опомнился Магнус.

— Не знал, что ты стала шпионить за своими. Мы просто общаемся. Уж это, надеюсь, ещё не запрещено?

Пэнси презрительно фыркнула.

— Как будто мне есть дело до ваших сборищ.

Она развернулась, готовая уйти. Ей действительно было плевать. Она вообще не поняла, зачем зашла сюда. Природное любопытство, присущее с раннего детства, сработало как инстинкт.

— Пэнси.

Она вопросительно посмотрела на окликнувшего её Сайласа. Слизеринцы переглянулись между собой. Магнус скептично пожал плечами, Лилиана и Киаран кивнули, Чарла и Эльза казались напряжёнными. Сайлас, чьё лицо стало серьёзным, а взгляд — изучающим, выступил вперёд. Видимо, среди них он был главным.

— Мы вообще-то здесь не случайно. У нас… что-то вроде клуба. — Он понизил тон. — По интересам.

— Как у Пожирателей смерти?

Кое-кто дёрнулся. Сайлас прохладно улыбнулся и покачал головой.

— Нет. Мы никому не доставляем хлопот. В школе слишком неспокойно, и мы чувствуем себя ущемлённым. Так что нам захотелось… иметь немного личного пространства. Если ты понимаешь, о чём я.

Магнус закатил глаза и отмахнулся, словно говоря: поступай, как знаешь.

— Мы готовы взять тебя, — сказал Сайлас. — Если хочешь.

Пэнси окинула собравшихся долгим взглядом и вынула волшебную палочку. Слизеринцы мгновенно ощетинились. Переступив порог, Пэнси направила палочку на дверь и коротко приказала:

— Оглохни!

Приблизилась к замершим, словно хищники, слизеринцам. В глазах Сайласа уже отражалось понимание. Её губы растянулись в усмешке.

— Тогда нам следует быть осторожнее.

* * *

Гермиона медленно подняла веки. Моргнула. Кругом стояла тишина. Где она? Воспоминания восстанавливались по кусочкам. Она встретила Малфоя возле зала наград, они, как обычно, поругались, он ушёл, а потом… По телу пробежала дрожь. Потом под ногами у неё прямо из воздуха возникла живая змея, а затем ещё и ещё. Гермиона помнила, как закричала, а затем — темнота. Значит, она по-прежнему лежит на полу коридора? Нет, что-то мягкое под ней, и этот потолок, а ещё запах зелий.

Она в больничном крыле.

На соседней койке, привалившись друг к другу, дремали Гарри и Рон. Гермиона смотрела на них и не могла поверить, что эти двое — те самые мальчишки, с которыми она подружилась на первом курсе. Перед ней сидели крепкие парни, практически мужчины. У Гарри над верхней губой и на подбородке темнела щетина, а Рон как будто стал ещё шире в плечах. Они не виделись едва ли несколько месяцев, Гарри и вовсе приезжал в ноябре, но сейчас казалось, что их последняя встреча произошла годы назад, так сильно оба изменились.

Гарри глубоко вздохнул и открыл глаза. Гермиона слабо улыбнулась. С него тут же слетели остатки сна, он пихнул Рона локтем.

— Ты очнулась! — воскликнул Рон.

— Как ты? Ничего не болит?

Гермиона приложила ко лбу ладонь. Немного ныл затылок — должно быть, ударилась, когда падала, но в остальном с ней всё было в порядке. Она села в кровати.

— Всё хорошо. Когда вы приехали?

— Минут сорок назад, — откликнулся Рон. — Как раз подписывали разрешения на отбытие домой к Рождеству, а тут сова от МакГонагалл.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил Гарри.

— Немного. Кто-то кинул мне под ноги змей, а потом я потеряла сознание. Наверное, в меня выстрелили Ступефаем. Но я ничего не слышала и никого не видела.

— Помфри сказала, ты была вся искусана, но яда оказалось немного. Его уже откачали — тебя вовремя сюда доставили. А ещё… — Гарри обменялся взглядом с Роном. — Кто-то написал на стене: «Да здравствует Тёмный Лорд».

Гермиона невольно вздрогнула.

— МакГонагалл считает, это чья-то дурацкая шутка, — поспешил добавить Гарри и осторожно уточнил: — Ты ни с кем не ссорилась в последнее время?

Гермиона хмыкнула.

— Гарри, мне даже рта раскрывать не нужно, чтобы кого-то спровоцировать.

— Всё настолько плохо?

Она покачала головой.

— На самом деле нет. Во всяком случае в последнее время. Наоборот, даже… как будто немного наладилось. А кто меня принёс?

Лица друзей мгновенно помрачнели.

— Малфой, — буркнул Рон.

Брови Гермионы взлетели вверх.

— Малфой? — изумлённо переспросила она.

Рон то ли пожал, то ли дёрнул плечом. Снова переглянулся с Гарри. Гермиона уловила их настороженность.

— В чём дело?

Гарри наклонился к ней:

— Думаешь, это он?

Гермиона, не раздумывая, отрицательно качнула головой.

— Нет. На нём следящее заклинание, его бы сразу вычислили. Только если он не украл чужую палочку, но… Я не представляю, для чего Малфою так себя подставлять.

— МакГонагалл считает так же. Если бы он хотел что-то сделать, то не стал бы вначале светиться перед тобой, сразу наводя на себя подозрения. — Гарри поднялся. — Схожу за Помфри. Она просила сообщить, когда ты придёшь в себя.

Рон с Гермионой остались наедине.

Рон взял с тумбы бумажную салфетку и принялся скручивать в ладонях.

— Как учёба? — нарушила неловкое молчание Гермиона.

— Нормально. А… у тебя как?

— Тоже неплохо. Только вот в лазарете оказалась. — Она постаралась улыбнуться.

Рон на улыбку не ответил.

— Мы сегодня возвращаемся в «Нору», — проговорил он, продолжая мять несчастную салфетку. — Думали, поехать поездом со всеми… — Рон взглянул на неё с внезапной надеждой. — Ты приедешь?

— Куда?

— В «Нору».

Гермиона застыла с приоткрытым ртом.

— Я… вообще-то планировала остаться на каникулы в Хогвартсе.

Рон уныло кивнул. Тишина всё больше давила на уши, и Гермиона уже хотела пообещать, что подумает, но он её опередил.

— Я сказал неправду.

Сердце пропустило удар.

— Что?

— Тогда, в сентябре. На самом деле я так не считаю. Никогда не считал. Гермиона, я…

В лазарет вошли Гарри и мадам Помфри.

— Проснулись? — деловито осведомилась целительница, принимаясь за поверхностный осмотр. — Как самочувствие? Что-то беспокоит?

— Н-нет, я… всё хорошо, — пробормотала Гермиона, выбитая из колеи признанием Рона.

Тот молчал, отвернувшись. Кончики его ушей покраснели.

Дверь вновь отворилась. На пороге стоял Малфой. Гермиона встретила взгляд серых глаз. Попыталась прочесть, но они были непроницаемы, как мутная завеса в небе в пасмурный день. Малфой, так ничего и не сказав, вышел, а Рон вдруг встал и направился к выходу. Гарри продолжал беседовать с Помфри.

Гермиона смотрела на двери лазарета, за которыми скрылся Малфой. «Ты очень удачно подвернулась под руку». Тогда ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чём он говорит. Ну конечно, в очередной раз Малфой воспользовался ближайшим человеком, как ему вздумалось. Не это ли он делал, шантажируя её? А чего вообще она ожидала? Что он… Что?

Влюбился в неё?

От подобной совершенно нелепой мысли захотелось спрятаться под одеялом. Но не об этом ли она подумала в те первые секунды? Всего на одно крошечное мгновение. Щёки залил жар. Мерлин, ведь всё было очевидно с самого начала. Зачем ещё Малфою набрасываться на неё с поцелуями?

А ведь Гермиона была готова шагнуть ему навстречу. Даже попыталась загладить грубость просьбой к МакГонагалл, а он до последнего не мог выдавить из себя банального спасибо. Да! Она хотела услышать благодарность, что с того? За такие вещи нужно благодарить! Никто просто так не делает для бывшего врага доброе дело. Но куда уж Малфою это понять. Надо же, и она всерьёз полагала, будто достаточно просто узнать его? Будто с друзьями он совсем другой? Будто у него вообще есть друзья. Смешно. Два месяца назад она наблюдала, как он улыбается Дафне Гринграсс, уверенная, что видит иную его сторону. Но он поступил так, как поступают лицемеры: вначале улыбался Гринграсс, а потом подло ударил её в спину.

На неё нахлынуло отвращение. К человеку, который никогда ни с кем не считается, который использует людей по своему усмотрению, который манипулирует другими, не испытывая ни грамма стыда, для которого не существует ничьего блага, кроме своего собственного. К тому, кто наконец-то стал целиком и полностью соответствовать созданному с детства идеалу.

* * *

Убедившись, что Грейнджер очухалась и выглядит вполне здоровой, Драко прикрыл дверь, намереваясь наконец-то покинуть больничное крыло и опостылевший ему четвёртый этаж. Часовое бдение у подоконника уже начало давить на мозг, когда из дверей выскочил радостный Поттер, а спустя пару минут вернулся с Помфри. Увидев сидящую на кровати Грейнджер, Драко испытал такое мощное облегчение, что на секунду оторопел. То есть, разумеется, он волновался. Если бы с ней случилось что-то серьёзное, ему бы пришлось потратить немало сил, доказывая свою невиновность.

За спиной раздались шаги.

— Малфой.

Он замер и неспешно развернулся, вскидывая бровь. Уизли подошёл ближе. На веснушчатом лице так ясно отражались все чувства, что можно было без труда догадаться, что ему нужно.

— Помфри сказала, ты спас Гермионе жизнь. — Уизли поджал губы, словно один этот факт вызывал у него тошноту. — Руку не протягиваю, сам понимаешь.

Драко понимал и был полностью солидарен. Так и не дождавшись ответа, Уизли собрался уйти и вдруг бросил насмешливый взгляд через плечо.

— Каково делать что-то правильное, Малфой?

— Это была случайность, Уизли. Я просто оказался рядом.

Конопатый усмехнулся. Покачал нечёсаной башкой и потопал обратно в лазарет.

— Уизли. — Драко приблизился на два шага и вполголоса проговорил: — Будет хорошо, если ты не станешь трепаться об этом на всех углах.

— Боишься, как бы кто не узнал, что ты способен не только на мерзости?

Драко с трудом удержался от того, чтобы не назвать его имбецилом прямым текстом.

— Я не хочу снова остаться крайним. Даже ты со слизнями вместо мозгов должен сообразить, что нападение на Грейнджер быстро свяжут с моим присутствием неподалёку.

Вопреки обыкновению, Уизел на оскорбление не обиделся, протянув только:

— И меня должно это волновать, потому что?..

Драко закатил глаза.

— Да делай, что хочешь, мне без разницы.

Оставив ухмыляющегося Уизли, он поспешил обратно в гостиную. Уж лучше бы сразу туда и пошёл после завтрака. Потерпеть Дафну оказалось бы явно проще, чем то, во что он в итоге вляпался.

Повернув за угол, Драко остановился. У окна стояла… Паркинсон? Ну да, только с коротко обрезанными волосами. Он и забыл, что это была её любимая причёска вплоть до шестого курса. Пэнси не обратила на него внимания: она пялилась в распахнутое окно. Драко поёжился от наводнившего коридор морозного воздуха. Хотел было отпустить какую-нибудь колкость, но отмахнулся и пошёл своей дорогой.

Движение он заметил краем глаза в самый последний момент. Тело рванулось само, и опомнился Драко, уже лёжа на полу и крепко держа в объятиях Паркинсон. Мозг запоздало соображал. Она что, собиралась выпрыгнуть в окно?! Он встретил её потерянный взгляд и выпалил:

— Ты совсем сдурела?!

Поднявшись, Драко захлопнул окно, подёргав за створки для верности. Паркинсон казалась какой-то заторможенной, будто отходила от очень долгого обездвиживания или грандиозной вечеринки. Но когда он выдохнул:

— Да что вообще на тебя нашло?.. — снялась с места так, будто за ней гнались все дементоры Азкабана.

Драко смотрел ей вслед. Всё смешалось: лежащая среди змей Грейнджер; леденящая душу надпись на стене; пытающаяся прыгнуть в окно Паркинсон… Что ж, если он считал вчерашний вечер сумасшедшим, то сегодняшнее утро весьма эффектно продемонстрировало, как сильно он ошибался.

Вернуться в гостиную Слизерина у Драко так и не получилось: прямо на входе в подземелье его перехватила Септима Вектор, сообщив о необходимости немедленно явиться к директору. Он шёл коридорами замка, недовольный и мрачный. У него как-то из головы вылетело, что его должны вызвать на ковёр за устроенную Холландом драку. Что там, к слову, с ним? Опять временно лишат значка, а потом вернут обратно? Ничего нового.

Горгулья отпрыгнула в сторону, едва он приблизился. Спиральная лестница неспешно подняла к двери, и Драко уже собрался войти в кабинет, как вдруг слуха коснулись голоса. Один из них принадлежал МакГонагалл. Второй тоже звучал очень знакомо.

— Надеюсь, это не слепая попытка оправдать действия мистера Малфоя, профессор. В нынешних обстоятельствах подобное было бы… неуместно.

— Вовсе нет, госпожа директор, — вежливо ответил женский голос. — У меня есть любимчики, это неизбежно, как вы понимаете, однако мистер Малфой даже не посещает мои занятия. Конфликты дело сложное, но в решающий момент кто-то всегда начинает первым. К счастью, я была неподалёку…

— Прошу прощения, профессор Кримсон, — прервала МакГонагалл и громко произнесла: — Мистер Малфой, вы можете войти!

Застигнутый врасплох, Драко, едва войдя, сразу бросился в атаку:

— Я не собирался подслушивать. Ваша горгулья ошиблась, когда меня впустила.

— Горгульи никогда в этом не ошибаются. Мистер Малфой, как вы слышали, профессор Кримсон утверждает, что во вчерашней драке нет вашей вины.

Драко покосился на преподавателя магловедения.

— Так и есть, — коротко отозвался он, но, видя, как МакГонагалл выжидательно приподняла брови, со вздохом добавил: — Я поссорился с подругой, потом пришла Грейнджер, чтобы сделать нам замечание, потому что мы вели себя шумно. А когда она ушла, на меня ни с того, ни с сего напал Холланд.

— Мистер Холланд объяснил своё поведение?

— Мистер Холланд был слишком занят попытками выбить мне зубы, профессор, — любезно сообщил Драко.

Боковым зрением он уловил скользнувшую по губам Кримсон улыбку.

На лице МакГонагалл так чётко читалось выражение: «Опять выкрутился», что Драко чуть не расхохотался.

Из кабинета он вышел один — Кримсон задержалась. Пока лестница несла его вниз, Драко не мог отделаться от осознания, что вещи вокруг него не происходят сами по себе. В каждом событии всегда есть чьё-то вмешательство. Оказавшись в коридоре, Драко уже хотел отправиться в гостиную, но вместо этого занял выжидательную позицию у подоконника.

Роуан Кримсон спустилась через несколько минут. Коротко кивнула Драко и направилась по своим делам. Он подался за ней, сам не зная, что хочет сказать.

— Профессор.

Кримсон обернулась и одарила его понимающей улыбкой:

— Не за что, мистер Малфой.

Идти на обед после пережитых приключений казалось чем-то несуразно обыденным. В желудке похолодело, когда он натолкнулся на гомон собравшейся за столами толпы. А вдруг вся школа уже в курсе произошедшего с Грейнджер? Благодаря портретам и привидениям новости разносились по Хогвартсу быстрее лесного пожара. Но когда Драко опустился на скамью среди слизеринцев, то с облегчением отметил, что даже если разговоры велись с заговорщическим видом, на него пальцем никто не показывал.

Драко по-прежнему ощущал себя как будто в чужом теле. Словно на мгновение стал кем-то другим. Возможно, потому, что поучаствовал в делах, к которым, по его твёрдому убеждению, просто не мог быть причастен ни при каких обстоятельствах. Спасти двух совершенно чужих ему людей за одно утро? Выполнено! Можно и поесть.

Только шрама на лбу не хватало…

Теодор на обеде не появился. Драко завернул несколько бутербродов, куриную ножку и кусок пирога с почками, справедливо рассудив, что помирать с голоду тому рановато. Но в комнате Нотта не оказалось, и Драко просто оставил еду на тумбе. Теодор планировал на каникулы остаться в Хогвартсе, так что они могли больше сегодня и не увидеться.

Сразу после обеда был назначен сбор в вестибюле. Драко собрался заранее, так не терпелось ему поскорее оказаться на платформе девять и три четверти. Даже если там вместо матери его встретит очередной охранник-соглядатай в чёрном магловском костюме.

Студенты постепенно стекались к Главным дверям, неся с собой скарб разной степени объёмности, кое-кто притащился с целым чемоданом, будто и не собирался возвращаться обратно. Стояла какая-то напряжённая, совсем безрадостная атмосфера. Студенты шушукались друг с другом, то округляя глаза, то отрицательно мотая головой, то размахивая руками и указывая куда-то вверх и в сторону. В сторону подземелий. Взгляд Марка Чейза устремился прямо на Драко.

— Тихо! Тихо! — забрюзжал Филч; за ним поспешала бессменная Миссис Норрис. — Встаньте по факультетам, что вы толпитесь как стадо безмозглых овец!

Драко подтянул к себе полу мантии, когда тощая кошка пробегала мимо и, словно командир, оглядывала неровный строй. С мраморной лестницы спустилась МакГонагалл.

— Старосты, распределите свои факультеты по курсам. Первокурсники…

Она осеклась, потому что по вестибюлю разнёсся ропот, и все взгляды устремились к появившейся за спиной директрисы Грейнджер.

— Простите, я задержалась, — пробормотала та, поспешно присоединяясь к своим.

МакГонагалл продолжила:

— Первокурсники идут вместе с Хагридом. Четвёртого января все должны прибыть на платформу девять и три четверти. «Хогвартс-Экспресс» отбудет ровно в одиннадцать утра. Первым курсам я вышлю дополнительное напоминание. Кареты уже ждут на улице. Старосты, пожалуйста, проследите за дисциплиной.

Студенты заволновались, как желейная масса, нехотя приходя в движение, словно старый, давно не смазанный механизм. И встрепенулись в едином порыве, когда раздался отчётливый и громкий шёпот Финнигана:

— Снова преподы делают вид, будто всё в порядке. Думают, мы ничего не понимаем.

МакГонагалл замерла. Казалось, она не может определиться, среагировать на услышанное или проигнорировать. Драко подумал, что Дамблдор ни на секунду бы не замешкался: сразу взглянул бы Финнигану прямо в душу и продолжил беседу как ни в чём не бывало. О, Драко отлично помнил, как умел смотреть на людей Дамблдор из-за своих бессменных очков-половинок.

МакГонагалл наконец ожила и строго посмотрела на гриффиндорца:

— Вы что-то сказали, мистер Финниган?

Тот, не смутившись, пожал плечами.

— Ничего особенного, профессор. Просто удивился, что вы не упомянули об утреннем… происшествии.

Зашелестели шепотки. Головы крутились от МакГонагалл к Финнигану и обратно.

— Полагаю, вы имеете в виду инцидент с мисс Грейнджер, — без увиливаний произнесла МакГонагалл. — Понимаю вашу озабоченность, но ни о какой угрозе речи не идёт. Мы проводим внутреннюю проверку, по итогам которой виновный понесёт наказание.

Финниган растерялся, и на помощь ему поспешил Чейз.

— То есть, по-вашему, это просто шутка какая-то? — запальчиво спросил он.

— Именно. Чья-то крайне неудачная шутка. Школа Хогвартс абсолютно безопасна.

— То же самое говорил Дамблдор, а потом в школу ворвались Пожиратели и убили его!

В вестибюле повисло гробовое молчание. Драко сглотнул. Он осознавал, что сейчас на него смотрели если не все, то почти все, но сам не отрывался от МакГонагалл, чьи глаза тоже на один краткий миг словно метнулись в его сторону. А может, то был блик на стёклах квадратных очков.

— Если вы считаете, что находиться в школе рискованно, и ваши родители согласны, вы имеете право не возвращаться с рождественских каникул, мистер Чейз. Для всех остальных Хогвартс по-прежнему держит свои двери открытыми, а помещения — безопасными. Что же до угрозы на стене… — Её лицо приняло ироничное выражение. — Советую кое-кому подтянуть грамматику.

Драко с трудом удержался от смешка: вот сарказма от МакГонагалл он никак не ожидал!

Студенты наконец двинулись на выход. По ровному белому покрову протянулись неровные цепочки следов от ступеней к каретам. Драко глянул на впряжённого фестрала и уже собрался запрыгнуть внутрь, когда вдруг понял, что не видел Паркинсон с того момента, как оттащил её от окна. И живо представил, как кто-то из преподавателей находит возле одной из стен маленькую фигурку, изломанной куклой темнеющую на снегу…

— Эй, МакДугал!

Та вздрогнула и настороженно уставилась на Драко.

— Ты видела Паркинсон? Она не приходила на обед.

— Видела.

— Когда?

— Да только что. Мы шли в вестибюль, а она выскочила из комнаты Коркорана. Покраснела как помидор. — МакДугал хихикнула. — Ну ещё бы. Он ведь младше на целый год!

С плеч свалилась тяжесть, и Драко подивился себе. С каких пор его волнует благополучие Паркинсон?

Он забрался в карету. К его вящему неудовольствию, через минуту туда же залезли Мораг и Трейси и принялись сплетничать. Они трещали без умолку всю дорогу, и только факт того, что альтернативой была поездка с Блейзом и Дафной, позволил Драко выдержать испытание.

Но по-настоящему он расслабился лишь в поезде. Теперь не оставалось сомнений, что скоро он переступит порог родного дома, обнимется с матерью и вдохнёт знакомый с детства аромат поместья. Больше не пропитанный вонью страха и смерти.

Вопреки обыкновению выбрав пустое купе, Драко забросил сумку на багажную полку и устроился на мягком диване. Спустя пять минут паровоз загудел, завибрировал и, дёрнувшись, плавно покатился по рельсам. Драко прикрыл глаза, откинув голову, планируя провести время в уединённом спокойствии, но вскоре заскучал. Ехать в одиночестве оказалось совсем не так весело. Драко никогда раньше не ездил в «Хогвартс-Экспрессе» один, даже в девяносто седьмом, когда школой овладели Пожиратели и всё вокруг, включая ярко-алый паровоз, будто выцвело, покрылось серой пеленой. Тогда слизеринцы в молчании ехали в общем вагоне, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Лишь небольшая горстка старшекурсников, включая Крэбба с Гойлом и Пэнси, вовсю веселилась, играя в плюй-камни прямо в проходе. Они не видели ничего ужасного в том, во что превратился их привычный мир с приходом к власти Тёмного Лорда.

Чтобы хоть как-то занять себя, Драко вынул из сумки «Проклятия и контрпроклятия». Не успел он осознать, что уже в третий раз читает один и тот же абзац, дверь его купе отъехала в сторону.

— Грейнджер? — удивление всё же проскользнуло в равнодушный тон. — Рад видеть тебя в добром здравии.

Она решительно вошла внутрь.

— Проходи, не стесняйся, я как раз ничем не занят, — прокомментировал Драко, откладывая книгу.

Грейнджер сложила на груди руки. Находиться с ним в таком тесном помещении было для неё явно некомфортно.

— Рон передал мне ваш разговор. Можешь не переживать, я не собираюсь рассказывать о твоём участии.

— Как благородно с твоей стороны. Спасибо, что сообщила, — холодно ответил Драко.

— Я делаю это не ради тебя, Малфой. Всё только-только более-менее наладилось, и я не хочу стать причиной новых проблем.

— Вижу, за шесть лет ты не заразилась тупостью от своих дружков.

— Ничего другого я и не ожидала от тебя услышать.

Он с иронией выгнул бровь.

— А ты думала, я рассыплюсь перед тобой в благодарностях? Тогда не стоило говорить, что заботишься исключительно о своём благополучии.

— Я всего лишь говорю на понятном тебе языке.

Драко фыркнул и отвернулся. Ему хотелось, чтобы Грейнджер убралась отсюда подальше и оставила его в покое, но вместо этого она произнесла:

— Знаешь, я ведь действительно хотела тебя узнать. Но ты так упорно доказываешь, что я ошибаюсь, пытаясь увидеть в тебе хоть что-то…

Он ощутил раздражающее жжение в груди.

— К чему весь этот пафос, Грейнджер? Ты и так всегда меня ненавидела.

— Я тебя не ненавидела, — неожиданно возразила она. — Я злилась, может быть, но по большому счёту… — Грейнджер пожала плечами. — Мне было всё равно.

— А сейчас что-то изменилось?

Драко не собирался задавать этот вопрос. Совсем не собирался. И даже чрезмерный сарказм в собственном голосе не мог оправдать его перед самим собой.

Грейнджер посмотрела на него со странной обречённостью в карих глазах.

— Я приняла правила игры и больше не жду от тебя того, чего ты дать не в состоянии.

В полной тишине она вышла из купе. Драко хмуро уставился на закрывшуюся дверь. О Мерлин, да какого драккла! Его совершенно не волнует, что думает эта гриффиндорская выскочка. Не в состоянии. Ха! Кем она себя возомнила? Всерьёз ждёт, что он будет перед ней стлаться? Да кто она такая?

Взяв «Проклятия и контрпроклятия», Драко раскрыл на заложенной странице и попытался сосредоточиться на чтении, но зрачки остановились. Он сердито швырнул книгу в угол.

Настроение было испорчено.

* * *

Гермиона отыскала Малфоя практически сразу, как «Хогвартс-Экспресс» отъехал от станции в Хогсмиде. Она вообще-то не планировала с ним разговаривать, но, увидев, как побледнел Малфой после слов Шеймуса, ощутила острую потребность заверить, что не станет намеренно устраивать ему неприятности. Выйдя из его купе, Гермиона почувствовала облегчение, будто наконец-то расставила все точки.

Следующие полчаса пришлось потратить на Шеймуса и Марка.

— Ну хоть что-то ты видела? — допытывался Марк.

— Или слышала? — не отставал от него Шеймус.

— Я уже рассказала всё, что помню. Зачем вам подробности?

Шеймус придал себе самый невинный вид.

— Мы просто беспокоимся о тебе, вот и всё. К тому же… — Он понизил голос. — Ходят слухи, что на стене было написано что-то о Тёмном Лорде.

Марк согласно закивал.

— Послушайте, МакГонагалл ведь сказала, что там явно угадывался почерк студента.

— И кто, по-твоему, это сделал? — полюбопытствовал Марк.

— Кто бы ни сделал, его накажут, — отрезала Гермиона и демонстративно расправила «Ежедневный пророк».

— Но ты же наверняка подозреваешь кого-то? Кого-то конкретного.

— Нет.

— Не верю, что ты совсем ни о ком не думала!

Гермиона резко пустила газету на колени, но тут вмешалась Фэй.

— Это уже слишком, вам не кажется? Преподаватели без нас во всём разберутся. Хватит зря мутить воду.

Шеймус и Марк вынуждены были отступить. Но когда Гермиона проходила вагоны позже, то в одном из тамбуров заметила их шушукающимися друг с другом. При появлении Гермионы они внезапно расхохотались, будто обсуждали какую-то шутку, хотя она могла поклясться, что ещё секунду назад на их лицах не наблюдалось и тени веселья.

«Хогвартс-Экспресс» приближался к Лондону. Гермиона приняла приглашение Рона приехать в «Нору» на каникулы, а теперь сидела в купе, притворяясь, будто читает «Пророк», и жалела о своём решении. О чём она только думала? Явно не о том море неловкости, в котором им предстояло захлебнуться. И оттого так тянуло под ложечкой, стоило лишь представить, как Гарри и Рон встретят её с Джинни, а потом они вчетвером, вымученно улыбаясь друг другу, переместятся в «Нору». Прямиком в омут неопределённости.

Вне сомнений, это Рождество она запомнит надолго.

Перрон был забит народом, когда алый паровоз, источая клубы белого пара, прибыл на станцию. Не желая толкаться в узких коридорах, Гермиона и Фэй стояли на выходе из купе, и сердце Гермионы поднималось тем выше, чем ближе подступал неотвратимый момент встречи. На мгновение её отвлекла престранная картина: за окном по платформе прошагал хмурый Джулиан, а рядом семенила… Трейси Девис. Она что-то лопотала, не замечая, что он её не слушает. Следом прошли Адам и Мораг МакДугал, тоже о чём-то беседующие.

— Идём, — сказал Фэй.

Гермионе не удалось обуздать тоску при виде встречи Фэй с родителями. К горлу подступил комок, и Гермиона отвернулась.

Присутствие Гарри не вызывало такого бешеного ажиотажа, как сразу после войны, и всё-таки к нему то и дело подходили поздороваться и пожать руку. Рон тоже стал частью всеобщего интереса. Он явно старался не смотреть в сторону Гермионы. Она прижимала к себе сумку с безмятежно спящим Живоглотом, тоже пытаясь делать вид, что всё в порядке.

Положение спасла Джинни.

— Ладно, идёмте, а то у Гарри, чего доброго, случится приступ паники от такого количества внимания.

— Эй! — возмутился тот.

Все рассмеялись.

Гермиона поймала взгляд Рона, подавившись очередным вздохом, и тут кто-то слегка толкнул её в спину. Позади неё из вагона вышел Малфой. Он молча обошёл гриффиндорцев и направился к выходу в магловскую часть вокзала. Высокий, отстранённый, одинокий. Светлые волосы ярко контрастировали с чёрной одеждой. Люди отступали в сторону, едва завидев его, и пустое пространство отмечало пройденный им путь.

— Может, всё-таки стоило сказать ему спасибо? — проговорил Гарри.

Гермиона оторвала взгляд от Малфоя и поудобнее перехватила Живоглота.

— Он сделал это для себя. Его не за что благодарить.

Рон и Гарри взяли у девушек сумки, и все вместе друзья покинули платформу девять и три четверти. Когда они возникли на платформе девять, Малфоя уже нигде не было.

_____________________________________

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ