Конечно, это не любовь (гет)

Шерлок взялся за ручку двери, но сзади раздалось:

 — Прежде чем уйти, скажите — какой бы вы выбрали? Вы поняли, какой из них правильный?

Сердце пропустило удар, а потом забилось чаще. Это был вызов его интеллекту, возможность доказать (не жалкому таксисту в поношенной одежде, а себе), что он действительно умен. Риск был минимален — Шерлок не сомневался в верности своего решения, — но все-таки он был. Это — проверка.

 — Конечно, — ответил он спокойно, — это было проще простого.

 — Так какой же? Какой бы выбрали вы? — продолжил таксист. — Просто, чтобы я знал, что смог вас обыграть. Ну, же! Сыграйте!

Дамблдор говорил, что игра — то единственное, что имеет значение в жизни, и Шерлок понимал, что он был прав, даже притом, что существовал исключительно в его воображении.

Он прикрыл глаза, воспроизводя в памяти только что разыгранную перед ним сцену — и не сдержал улыбку. Таксист сделал не один ход, а два. Первый был сделан еще до того, как началась партия.

Вот он улыбается в ответ на слова Шерлока о риске — и говорит: «Это — настоящий риск», — после чего из левого кармана вынимает пузырек.

Он точно знал, где яд, и достал его первым — это психология. И к Шерлоку он подвинул тот же пузырек — ядовитый.

Шерлок приблизился к столу и забрал безопасный. Однозначно безопасный.

Таксист не побледнел, не испугался, а сказал с каким-то странным удовлетворением в голосе:

 — О, интересно. Думаете, этот? — он взял себе второй и спросил: — так что, сыграем?

Шерлок собирался отметить, что не нуждается в этих играх, но таксист продолжил:

 — Сможете ли вы меня обыграть? Достаточно ли вы умны, чтобы рискнуть жизнью?

Шерлок посмотрел на зажатый в кулаке пузырек. Это был вопрос, который он и сам задавал себе. Сможет ли он положиться на свою логику? Поставить жизнь на кон в интеллектуальной игре?

 — Шерлок, не делай этого! — воскликнула Гермиона внутри Чертогов.

 — Ерунда, — отмахнулся он от нее, — я уверен в своих выводах.

 — А если он лжет? Если яд в обеих капсулах? Посмотри, его игра подошла к концу — капсул больше не осталось. Это последний раунд.

Шерлок перевел взгляд на таксиста. Это был человек, которому уже нечего терять. Что бы ни произошло, ему не страшно умирать — он сознательно идет к концу своей жизни.

 — Но ты — нет! — прошептала Гермиона. — Тебе есть, что терять.

Майкрофт хранил молчание.

 — Вам наверняка бывает скучно, — спокойно заметил таксист, и Шерлок вынырнул из Чертогов, заглушая вопли Гермионы. — Такой ум… Что за удовольствие быть умным, если не можешь доказать этого?

Шерлок сглотнул. Чертов таксист очень точно угадал — скука всегда была его главным проклятием. Он был готов пойти на любой риск, лишь бы развеять вечную скуку, заставить кровь быстрее бежать по венам, а мозг — работать на полную катушку. Без колебаний он отвернул крышечку и достал капсулу — с виду совершенно обыкновенную. Таксист последовал его примеру. Его капсула выглядела точно так же, но Шерлок не сомневался, что выбрал верно. Почти не сомневался.

 — Это — как наркотик, — таксист поднял капсулу повыше, — и вы сделаете все, все, что угодно, лишь бы вам не было скучно. И сейчас… — точно повторяя движения Шерлока, он поднес капсулу к губам, — вам не скучно.

Он был чертовски прав. Шерлок уже почти раскусил капсулу, как раздался звон — и таксист, захрипев, завалился на пол с простреленным плечом. Шерлок метнулся к пробитому пулей окну — но никого не увидел. Кто бы ни стрелял, он поспешил скрыться.

Таксист натужно захрипел. Шерлок перевернул его на спину и спросил:

 — Я угадал?

Таксист не ответил, только закашлялся. Черт бы побрал стрелка!

 — Я выбрал верно?

 — Шерлок! — прорвался сквозь заслон голос Майкрофта. — Это неверный вопрос!

Майкрофт был прав. Капсулу можно забрать с собой, разрезать и изучить, а таксист умрет с минуты на минуту, так и не ответив на значительно более важный вопрос.

 — Ладно, скажите другое. Ваш спонсор, мой фанат — кто это?

В ответ раздался хрип, в котором Шерлок с трудом расслышал: «Нет». Он почувствовал, как его захлестывает ярость — загадка капсулы уже перестала волновать его, ему нужно было получить ответ на значительно более важный вопрос — кто желал его смерти? Кто подкинул ему эту игру?

Совесть голосом Гермионы что-то попыталась сказать, но Шерлок не услышал ее и резко наступил каблуком на простреленное плечо, прорычав:

 — Вы умираете, но я еще могу сделать вам больно.

По лицу таксиста потекли слезы, он вскрикнул.

 — Имя! Назовите имя! — он снова впечатал каблук возле сквозной раны. — Сейчас же!

Таксист протяжно закричал, закашлялся и выплюнул:

 — Мориарти!

Шерлок убрал ногу и сделал шаг назад. Его несостоявшийся убийца дернулся и затих — болевой шок, кровопотеря или аневризма сделали свое дело. Внизу под окнами колледжа послышался протяжный вой полицейский сирены. Шерлок переступил через труп и направился вниз — таксист больше не был заботой. Капсулу он, разумеется, проверит позднее, но уже без особого интереса. Появилась загадка посерьезней. Имя, которое не называют, некто Мориарти. Шерлок уже сталкивался с одним «неназываемым» — видимо, идея витает в воздухе. Хотя, надо заметить, Мориарти звучит чуть менее глупо, чем Волдеморт.

Лестрейд с командой встретили его у дверей.

 — Мистер Холмс, — нервно спросил инспектор, сглотнул и с осторожностью продолжил: — Шерлок, вы в порядке?

Шерлок дернул плечом — Лестрейд выглядел слишком уж взволнованным, а этот заботливый тон и вовсе пугал.

 — Ваш убийца наверху, правда, боюсь, он уже не сможет дать показания. Зато капсула с ядом при нем — думаю, анализ подтвердит, что именно этим веществом были отравлены четыре жертвы, — сказал он.

Лестрейд что-то ответил, что Шерлок решил к нему не присушиваться — все, что его сейчас интересовало, это Мориарти.

«У вас появился поклонник», — так сказал таксист. И потом заметил: «Вы — человек, а он — нечто большее». Он финансировал серийные убийства. Зачем? Что ему нужно? И почему он стал поклонником консультирующего детектива?

Но неожиданно ход его мыслей был нарушен. Сначала он почти не заметил Лестрейда с его нелепыми вопросами и еще более нелепыми причитаниями о том, что убийцу таксиста теперь не найти. Даже не вникая в детали, можно было составить очень точный психологический портрет.

 — Выстрел произведен из пистолета, — со вздохом сказал он, — смертельный выстрел на таком расстоянии — дело не снайпера, а опытного бойца с железными нервами, привыкшего к насилию. Но он выстрелил только когда мне стала угрожать опасность, так что у него высокие моральные принципы. Просто найдите парня, недавно вернувшегося с военной службы, и… — он осекся. Его взгляд выхватил из группы людей за заграждением лицо его нового соседа по квартире, Джона Ватсона.

Этот человек с первого взгляда не произвел на Шерлока впечатления — более заурядную физиономию вообразить было сложно. В нем не было ничего загадочного, необычного или интригующего — чтобы прочесть его, как открытую книгу, Шерлоку понадобилось секунд пять.

Когда Майк привел его в лабораторию, Шерлок был почти уверен — доктор Ватсон сбежит из квартиры на Бейкер-стрит через несколько минут. В конце концов, он только вернулся с войны и наверняка страдает от посттравматического синдрома, так что едва ли сумеет заснуть в одной квартире с человеком, искренне радующимся серийному убийству.

Ошибку в своих выводах он заметил уже после того, как выбежал из гостиной вслед за Лестрейдом. «Я полный кретин», — подумал он. Он разглядел только внешнее — армейскую выправку, психосоматическую хромоту и одиночество. Но совершенно пропустил главное — Джону тоже было скучно. Поэтому он почти не сомневался в его ответе, когда предложил съездить на место преступления.

И вот теперь, спустя несколько часов, этот человек фактически спас ему жизнь. Убил другого человека, чтобы спасти ему, Шерлоку, жизнь. До сих пор нечто подобное ради него делала только Гермиона.

 — Забудьте обо всем, что я говорил, — сообщил он Лестрейду, поднимаясь на ноги и плотнее заворачиваясь в мерзкое одеяло.

 — Но, Шерлок…

 — Я говорю чушь, — махнул он рукой, — это все шок.

Лестрейд скептически нахмурился, и Шерлок потряс кончиком одеяла:

 — Видите одеяло? Я в шоке.

Джон ждал возле ограждения — Шерлок внимательнее вгляделся в его лицо, но по-прежнему не увидел ничего примечательного, разве что удивительное спокойствие. Шерлоку доводилось убивать, чтобы защититься — и он хорошо помнил, как тряслись у него руки после первого смертельного выстрела. В мыслях это было просто, но на самом деле — ужасно. Джон же был совершенно спокоен, но это не было спокойствие палача, скорее, спокойствие солдата, исполнившего свой долг.

Он не стал говорить «спасибо» — напрасно сотрясать воздух, к тому же, похоже, Джон и не ждал благодарности, — зато постарался сделать то, что было необходимо: увести Джона подальше от полиции. Лестрейд в жизни не построит такую сложную логическую цепочку, если только его не ткнуть в нее носом — этого Шерлок и решил избежать.

Но далеко уйти им с Джоном не дали — из стоящего в стороне черного «Роллс-ройса» вышел человек, которого Шерлок совершенно не хотел видеть. Не типичное для него поведение — приезжать на место преступления. Не будь рядом Джона, Шерлок открыто спросил бы, что ему нужно, но был вынужден ограничиться замечанием о лишних килограммах — Майкрофт скривился, как будто съел лимон целиком. Отрадно было видеть, что брат все так же реагирует на шутки о своем весе.

И все-таки это заставляло задуматься — Майкрофт следил за ним, Шерлок это знал, но никогда не подходил настолько близко. Сначала разговор с Джоном, теперь этот приезд — он знает что-то, чего не знает Шерлок. Возможно ли, что это «что-то» — Мориарти?

 — О чем думаешь? — спросил Джон.

 — О Мориарти, — ответил Шерлок.

 — Кто это?

Он пожал плечами и улыбнулся:

 — Понятия не имею.

Теперь, когда напряжение после такого яркого сеанса игры схлынуло, оставив после себя приятное послевкусие, Шерлок пришел в прекрасное расположение духа. Загадка решена, убийца пойман, а впереди — новая тайна с необычным именем.

Поужинав в китайском ресторанчике, они вместе с Джоном вернулись на Бейкер-стрит. Миссис Хадсон уже ушла, полицейские тоже дано исчезли, оставив после себя разворошенные шкафы и перевернутую вверх дном лабораторию.

 — Почему они искали наркотики у тебя дома? — поинтересовался Джон, с философским видом скидывая на пол стопку старых газет и усаживаясь в кресло.

 — Ну, — задумался Шерлок, тоже освобождая себе место, — они подозревали, что могут у меня что-то найти. И шантажировать меня этой находкой.

 — То есть, — Джон задумался, комично сведя брови к переносице (есть люди, чьи лица просто не предназначены для отображения мыслительного процесса!), — ты хочешь сказать, что употребляешь…

 — Я завязал, — прервал его Шерлок и пояснил: — как я уже говорил, соседям по квартире стоит знать друг о друге худшее.

Джон хмыкнул и собрался было что-то ответить, как раздался громкий хлопок, и посреди гостиной возникла Гермиона. Очевидно, у нее тоже был непростой день — мантия запылилась, а волосы были еще более лохматыми, чем обычно. Похоже, она помоталась по всей стране.

 — Шерлок, я… — начала она и заметила Джона. Тот сидел в кресле, раскрыв рот. Потом медленно закрыл его. Снова открыл и уточнил:

 — Она возникла сейчас посреди комнаты из воздуха, да? Мне это не померещилось?

 — О, Мерлин… — протянула Гермиона, и раньше, чем Шерлок успел что-то предпринять, направила на Джона палочку, говоря: — усни.

 — Что ты здесь делаешь? — резко спросил он, когда Джон обмяк в кресле и захрапел.

 — Прости, пожалуйста, — жалобно произнесла Гермиона. — Мне и в голову не могло прийти, что у тебя дома кто-то будет во втором часу ночи.

 — Это мой сосед по квартире, Джон Ватсон.

Гермиона перевела взгляд на Джона и повторила:

 — Прости меня.

Шерлок встал и отошел к камину. Он не сомневался в том, что последует дальше, но все в нем протестовало против этого.

 — Я сотру ему память об этом, — сказала Гермиона, а Шерлок резко возразил:

 — Нет.

 — У меня нет выбора. Ему нельзя знать обо мне.

 — Я же знаю.

 — Ты — мой друг, и даже при этом я постоянно боюсь, что кто-то заинтересуется твоими знаниями. Прости, Шерлок, — она подошла к Джону, — но это не обсуждается.

 — Я сказал — нет, — тихо сказал Шерлок. — Он сегодня ради меня убил человека. Чтобы спасти меня. Думаю, он имеет право на неприкосновенность своих воспоминаний.

Гермиона вздохнула и отвернулась от Джона, а Шерлок спросил:

 — Зачем ты пришла?

 — Поговорить. У меня преступник из Азкабана сбежал, хотела посоветоваться.

Шерлок скрестил руки на груди и требовательно спросил:

 — И ты оставишь Джону память?

Еще до того, как Гермиона ответила, он угадал ее ответ — и это моментально привело его в ярость. Она постоянно беспокоится о его безопасности, боится за него, но собирается просто стереть память человеку, который только что спас его?

 — Нет, — ответила она. — Шерлок, пойми…

 — Тогда уходи, — оборвал он ее, и тут же понял, что именно сказал. Гермиона тихо охнула. Отступать было поздно, и он продолжил таким же жестким тоном, но уже не чувствуя уверенности в своих словах: — либо ты сохраняешь память Джону, либо накладываешь «Обливиэйт» и уходишь.

 — Ты не можешь говорить этого серьезно, — прошептала Гермиона. — я понимаю, ты хочешь защитить человека, который спас тебя, но ты знаешь — я не могу сохранить ему память.

 — Прекрасная работа, братец, — рассмеялся у него в голове Майкрофт. — Ты всегда умел отталкивать от себя людей. Причинять им боль. В этот раз ты превзошел сам себя.

 — Заткнись, — велел ему Шерлок, а вслух произнес: — я озвучил тебе свое мнение по этому вопросу.

Гермиона откинула назад выбивающиеся из прически пряди волос, сделала шаг к Шерлоку и почти жалобно сказала:

 — Это неправильно.

 — Неправильно — это вмешиваться в жизнь людей и в их память. Я думал, что история с родителями научила тебя этому.

 — Замолчи! — велела Гермиона. — Ты сам знаешь, что это жестоко. И… — она сделала паузу, выдохнула, успокаиваясь, и тихо сказала: — мы ведь друзья. Неужели наша дружба и моя безопасность не стоят трех минут памяти этого парня?

Шерлок взглянул на спящего Джона. Он понимал, что вспылил и допустил ошибку — Гермиона была права. Джону не нужно знать о магии, перемещениях в пространстве и о Гермионе. Три минуты — это все, что он потеряет. Но Шерлок ненавидел отступать от своих слов и решений, поэтому почти презрительно напомнил:

 — Дружба — эта сказка для глупцов. У меня нет друзей, Гермиона. Я слишком умен для этого.

В Чертогах медленно, плавно зааплодировал Майкрофт. Гермиона вздрогнула всем телом, ее лицо окаменело, она пару раз кивнула головой, как китайский болванчик, развернулась и направила на Джона палочку. Раздалось спокойное, отстраненное:

 — Обливиэйт.

После этого Гермиона обернулась к Шерлоку. Он понимал, что еще сейчас может сказать что-то. Что-то правильное. Извиниться, быть может. Но он промолчал, и с громким хлопком она исчезла из гостиной квартиры 221б по Бейкер-стрит.