Конечно, это не любовь (гет)

— Ты с ума сошла? — ласково спросила Джинни, закрывая дверь на кухню и накладывая заглушающие заклинания — обсуждать личные вопросы в доме с троими детьми без них было невозможно. Вернувшись обратно за стол, она поправила прическу и уточнила очень ласковым голосом, словно разговаривала с душевнобольной или идиоткой: — дорогая моя, то есть ты серьезно хочешь сказать, что рассталась с мужчиной, который носил тебя на руках, выполнял все твои пожелания, мечтал иметь от тебя детей? Я уже молчу о том, что этот мужчина — один из секс-символов нашего времени и мечта тысяч женщин.

 — Джин, — вздохнула Гермиона, — ну, не тянет меня к нему. Его словно и не существует — я вспоминала о нем, только когда он приезжал. Это неправильно.

 — Гермиона, — Джинни взяла подругу за руку, — ты ведь была влюблена в него. Я помню, как ты писала ему письма ночами.

 — Мне было пятнадцать, — напомнила она.

 — И ты светилась, когда вы снова встретились. Ты знаешь, что я думаю.

 — Если бы я хотела критики, я бы пошла… — Гермиона хотела было сказать: «К Шерлоку», — но вовремя опомнилась и закончила иначе: — к кому-нибудь другому. Ты — моя подруга, и от тебя я хотела бы получить поддержку.

 — Поддержку? — Джинни злобно сверкнула глазами. — Да я тебя за волосы хочу обратно к Краму оттащить. Ну, вот скажи: что в нем не так?

Гермиона опустила глаза вниз и принялась изучать узор на скатерти. Так как Джинни предпочитала спокойные расцветки, узор был едва различимым, но она притворилась, что он крайне интересен.

Виктор был идеальным мужчиной. Он не был навязчив, как Драко, никогда не садился ей на шею, как Рон, с ним всегда можно было найти интересную тему для разговора, в отличие от многих парней, с которыми Гермиона когда-либо встречалась. Он много временит проводил на тренировках и знал, что такое одержимость работой, поэтому никогда не упрекал Гермиону в том, что она часто задерживается в Министерстве дольше обычного, а потом еще до середины ночи отвечает на письма и принимает вызовы по камину.

 — В нем все идеально, — ответила она. — Просто он мне не интересен. Вот скажи, ты часто думаешь о Гарри?

Джинни хмыкнула:

 — Лучше спроси, бывает ли такое, что я не думаю о Гарри.

 — А я о Викторе не думаю совсем. Это нечестно по отношению к нему. И ненужно мне.

 — Но Гермиона, тогда кто тебе нужен? Я понимаю прекрасно, почему ты не осталась с моим братцем — он лентяй и оболтус, каких поискать. Малфой — ладно, он все равно хорек. Но были же Скотт, Девис, даже Забини, если я не ошибаюсь. И теперь Крам. Что с ними со всеми не так?

Джинни откинулась на спинку стула и взмахом палочки налила еще по чашке чая.

 — Может, правильней спросить, что со мной не так? — улыбнулась Гермиона. — Может, мне просто это не нужно?

 — Ерунду говоришь. Ты взрослая женщина, тебе, как минимум, нужен регулярный секс.

Гермиона подавилась чаем, а Джинни спокойно продолжила:

 — И не вздумай краснеть. Это доказано целителями. И дети тебе уже тоже нужны.

 — А мне кажется, что нет, — возразила Гермиона.

Джинни покачала головой. Гермиона даже себе не могла объяснить, зачем раз за разом обсуждает с Джинни свою личную жизнь. Возможно, она надеялась услышать от нее ответ на вопрос: «Что же не так?». Но Джинни ответить не могла, а больше Гермиона ни с кем эту тему не рисковала поднимать.

Исчезновение Виктора из своей жизни она почти не ощутила — разве что появилось больше свободного времени, которое она проводила в обществе книг или в компании одного из двух политиков — Кингсли или Майкрофта. С первым они обсуждали ход реализации законопроектов, а со вторым иногда молчали за бокалом огневиски, играли в шахматы или обменивались информацией об опасных ситуациях.

С Шерлоком удавалось увидеться нечасто — он с головой ушел в расследования. Но Гермиону это не расстраивало и не обижало — после его двухгодичного исчезновения она решила, что не потратит больше ни минуты на переживания по поводу того, что он о ней забыл. В отношении него она старалась придерживаться той же линии поведения, что и некогда с котом Живоглотом — то есть всегда была рада видеть, но не пыталась контролировать перемещение. Захочет — сам придет.

Перед Рождеством она отправила ему по маггловской почте подарок — набор редких реактивов, в ответ получила толстую книгу «Компьютер для чайников» (тонкий намек на ее обещание разобраться с компьютером и Интернетом) и значительно больше порадовавшее ее первое издание «Имени Розы».

Рождество прошло весело и очень приятно — она провела его вместе с Поттерами и многочисленными Уизли в Норе. По радио пела незабываемая и неизменная Селестина Уорлок, дети устроили фейерверк и чуть не подожгли крышу, причем, судя по лицу Джорджа, он имел к этой выходке непосредственное отношение. Рон, чуть смущаясь, представил свою невесту Милли Паркер, работавшую во «Флориш и Блоттс». Тедди Люпин перепугал всех, превратившись в разгневанную профессора МакГонагалл, за что получил от Гарри крепкий подзатыльник, а от Джинни — предупреждение, что после следующего подобного фортеля он лишится сладкого.

В общем, как и всегда, Поттеры и Уизли были шумными и счастливыми, и распространяли свое счастье на всех.

Гермиона опомнится не успела, как уже оказалась судьей домашнего матча по квиддичу, а потом была втянута в совершенно возмутительный бой снежками. Сначала она пыталась призвать разошедшуюся компанию к порядку, но потом махнула на все рукой и, скооперировавшись с хитрой малышкой Лили и совершенно безбашенным Тедди, организовала сопротивление превосходящим силам противника во главе с Гарри.

Под восторженные детские вопли: «Так его!», она заколдовала снежки, заставив их летать за членами вражеской команды — стоило ли удивляться, что победа была достаточно простой?

Отплевываясь от снега, Гарри ворчал:

 — Так нечестно. Я тоже мог заколдовать снежки.

 — Но не заколдовал, потому что тетя Гермиона — самая умная и догадливая, папа, — резонно заметила Лили.

 — Отлично, мои дети называют меня дураком, — хмыкнул он, совершенно не обидевшись.

 — Ты не дурак, папочка, — Лили тут же кинулась обнимать его, — ты же не виноват, что тетя Гермиона умнее всех.

Первым в ответ на это заявление захохотал Рон, а вслед за ним — и все остальные. Лили же, подумав немного, спряталась за Гарри и уткнулась лицом ему в спину.

Спать разошлись уже под утро. Миссис Уизли уговаривала Гермиону остаться, он она отказалась и аппарировала в квартале от своего дома.

На улицах Лондона уже было тихо — празднующие разошлись по домам. Начинало светать, сыпал легкий снег, и Гермиона поняла, что ничуть не жалеет о решении прогуляться. Она трансфигурировала свою мантию в куртку, спрятала руки в карманы и неспешно пошла в сторону дома, вдыхая холодный влажный воздух.

Она уже почти дошла до дома, как услышала совершенно незнакомую, но удивительно красивую мелодию. Сложно было понять, откуда она звучит, и Гермиона замерла — не для того, чтобы найти источник, а чтобы вслушаться внимательней. Играли на скрипке. Музыка лилась очень плавно, словно музыкант гладил струны смычком, но в ней не было и капли рождественской радости. Она была не о рождении и процветании, а о скорби, пустоте и смерти. Все веселье покинуло Гермиону — она слушала музыку и чувствовала, как у нее сердце рвется от боли. Нетрудно было узнать автора и исполнителя.

«Что же опять случилось с тобой, Шерлок», — подумала она, вытерла выступившие на глазах слезы и вошла в дом.

Шерлок действительно стоял возле окна в ее гостиной. Он уже не играл, но скрипку не отпустил.

 — Такое чувство, словно кто-то умер, — произнесла Гермиона.

 — Умер, — согласился Шерлок, — но это уже не важно.

Он повернулся к ней, отложил в сторону скрипку, снял пиджак и опустился на пол. Гермиона расколдовала куртку и села рядом с ним. Было непонятно, о чем он думает, но выглядел он как человек, который только что потерял кого-то очень близкого. Гермиона протянула руку и коснулась его пальцев — совершенно ледяных. Было непонятно, как он с такими холодными руками что-то играть умудрялся. Она начала осторожно растирать сначала одну его кисть, потом взялась за вторую. Шерлок не мешал Гермионе, но смотрел куда-то в сторону, как будто сквозь нее.

И только когда Гермиона отпустила его руки, сказал:

 — Я допустил ошибку.

В характере Гермионы было немедленно попытаться вытрясти из него все подробности, он она слишком хорошо знала Шерлока, чтобы пронимать, что это не сработает. Поэтому она магией заварила кофе и сунула Шерлоку чашку — а потом едва успела остудить до приемлемой температуры, потому что он выпил ее залпом, даже не обращая внимания на поднимавшийся пар.

 — Ты хочешь спросить, в чем дело, — заметил он, — но опасаешься, что я не буду ничего рассказывать и сбегу, однако это нелогично, потому что в этом случае я вообще не пришел бы к тебе.

 — Итак, в чем дело?

Он закусил губу, еще немного помолчал и ответил:

 — В ком, если быть точным. В Ирэн Адлер.

Гермиона прислонилась спиной к креслу и кивнула, а потом уточнила:

 — И кто это?

 — В своей профессии она известна… была известна как Эта женщина, — произнес Шерлок, видимо, предполагая, что дал исчерпывающий ответ.

 — В своей профессии? И что это за профессия?

 — Доминантка.

Шеркло поднял глаза к потолку, а Гермиона попыталась сообразить, что же это за профессия и может ли она иметь отношение к состоянию Шерлока. По всему выходило, что может — он не стал бы упоминать незначительные детали. Гермиона щелкнула языком — она без труда могла дать определение словам «доминанта» и «доминирование», но никак не могла предположить, чем должен заниматься человек с подобной профессией.

 — Шерлок, — позвала она наконец, — что это за профессия? У нас такой однозначно нет.

На мгновение Шерлок даже оживился — во всяком случае, в глазах мелькнул какой-то почти смешливый огонек.

 — Это… — начал он, но не договорил, а вытащил из кармана телефон, потыкал в экран и протянул Гермионе, — думаю, тебе хватит полутора минут на ознакомление с темой. Постарайся не уничтожить мой смартфон.

Гермиона забрала устройство, пробежала текст глазами, поняла, что глаза ее приобретают постепенно квадратную форму и уже хотела было спросить, действительно ли Шерлок собирается обсуждать с ней эту тему, но передумала — чем бы эта женщина ни занималась, она, очевидно, мертва. И это причиняет Шерлоку сильную боль.

 — Тридцати секунд хватило с лихвой, — ответила она, возвращая смартфон. — Правда, в магическом мире женщин этой профессии называют иначе — проститутки.

 — В некотором роде, — не стал возражать Шерлок.

 — И?

Он отвлекся от потолка, взглянул на Гермиону, и ей стало очень неловко под этим тяжелым, больным взглядом.

 — И она мертва. Причем я мог предположить такое развитие событий и предотвратить его, однако предпочел…

Он осекся.

 — Предпочел что?

 — Не делать этого.

 — Шерлок, — позвала его Гермиона, — давай ты мне расскажешь все с самого начала?

Он кивнул, судорожно сжал кулаки — и покачал головой.

 — Если ты используешь легиллименцию, это сэкономит нам много времени, — произнес он.

 — Ты уверен?

Щеки Гермионы потеплели от смущения — едва ли с женщиной подобной профессии Шерлока связывали исключительно философские беседы.

 — Безусловно, — спокойно ответил он, и Гермиона запретила себе сомневаться и колебаться — другу нужна была ее помощь, и, если для того, чтобы оказать ее, нужно было влезть в его голову, она должна это сделать.

Она вытащила палочку, направила ее на Шерлока — и славно скользнула в его сознание, в уже знакомый ей зал. Шерлок-из-сознания махнул рукой и открыл одну из дверей. Гермиона сделала шаг внутрь, и ее затянуло в водоворот воспоминаний.

Она оказалась в светлой гостиной Букингемского дворца. Шерлок, Джон Ватсон, Майкрофт и неизвестный ей мужчина спорили, точнее, Майкрофт пытался заставить Шерлока сменить простыню на нормальную одежду, а Ватсон и незнакомый господин пытались сдерживать улыбки. Шерлок-из-сознания появился рядом, и Гермиона шепнула:

 — На редкость глупый вид.

 — Если бы я все-таки ушел без простыни, он был бы еще глупее, — резонно заметил Шерлок.

В конце концов, Шерлок-из-воспоминания соблаговолил одеться (Гермиона предусмотрительно зажмурилась), и ему рассказали о сути дела — нужно было добыть у Ирэн Адлер компрометирующие фото.

 — Теперь сюда, — позвал ее Шерлок и открыл следующую дверь, мельком показав, как Ватсон бьет его по лицу.

Далее Гермиона вместе с Шерлоком и его другом подошла к белоснежному крыльцу на Белгрейв-роад и, постояв некоторое время на крыльце, вошла в дом. Это был дорогой особняк, оформленный в классическом стиле и с большим вкусом — без вычурности, элегантно и сдержанно, но при этом роскошно.

Шерлок-из-воспоминания уселся на светлый диван, то и дело прикладывая к лицу платок и слезливо морщась. Какое-то время он оставался один, а потом свободной, уверенной походкой в комнату вошла женщина. Гермиона почувствовала, как у нее перехватывает дыхание — не только от удивления и смущения, но и от чего-то похожего на гнев. Очень захотелось сказать что-нибудь резкое, в духе Шерлока. Например, что нудистские пляжи находятся в другой части Британии или что дамочка полностью подтверждает свою принадлежность к древнейшей профессии, или даже, что это отличный ход — сразу показывать товар без обертки. Но вместо этого, не отводя взгляда от замершего, потерянного Шерлока-из-воспоминаний, прошептала:

 — У нее очень красивые глаза.

Шерлок ничего не ответил, но не сводил с Ирэн Адлер взгляда. В отличие от своего двойника из прошлого, он не был потерянным, но был раздосадованным, и Гермиона вскоре поняла, чем именно — блестяще обезвредив злоумышленников, он глупо подставился самой Ирэн.

 — Шовинист, — не сдержалась Гермиона, — к мужчине ты так спиной не повернулся бы.

 — Я спас ей жизнь. Надеялся на что-то вроде благодарности, — огрызнулся Шерлок. Потом спокойней прибавил: — я идиот, знаю.

В следующей комнате их поджидала сцена Рождества. Шерлок провел его куда менее радостно, чем Гермиона, умудрился испортить настроение всем гостям, а потом получил сообщение на телефон — и метнулся к каминной полке. В коробке, обернутой ярко-алой бумагой, лежал еще один телефон — видимо, тот самый, который принадлежал Ирэн Адлер.

После этого Шерлок мягко вытолкнул Гермиону обратно, в реальный мир, и сказал:

 — Я опознал труп.

Гермиона не знала, что ответить. Она сама чувствовала себя растерянной и не понимала, в чем дело. Почему ее так разозлило увиденное? Откуда такой гнев? Настолько сильные негативные чувства она в последний раз испытывала много лет назад, когда была вынуждена носить на груди крестраж Волдеморта.

 — И в чем твоя ошибка? — спросила она, отодвигая собственные эмоции на задний план.

Вместо ответа Шерлок снова протянул ей свой смартфон, на экране которого были написаны короткие текстовые сообщения, отправителем была «Эта Женщина». Гермиона листала сообщения вниз, едва вчитываясь в смысл — «ужин», «ужин», «давайте поужинаем», «вы сексуальны», «мне скучно». Множество коротких сообщений, представляющих из себя бессовестный флирт, ничем не прикрытый, но оттого действенный.

 — Я знал, что ее жизни угрожает опасность, но решил, что она сама должна прийти ко мне за помощью. Я ошибся в оценке ее характера. И я ошибся, потому что, даже зная, что ни черта не смыслю во всем этом, — он зло кивнул в сторону смартфона, — я решил не прибегать ни к чьим советам.

Гермиона вздохнула — она не могла сказать ничего утешительного, да и сомневалась в том, что Шерлоку требуется утешение. Поэтому спросила:

 — Доктор Ватсон знает?

 — Знает. Майкрофт предупредил его — он был готов всю ночь не спускать с меня глаз, как будто я — бомба замедленного действия.

 — Майкрофт больше всего боится… — Гермиона не стала говорить вслух про наркотики, — сам знаешь, чего.

 — Я подсыпал ему снотворное. Джону. А миссис Хадсон уснула сама. Не могу думать, когда на меня смотрят.

Шерлок закрыл глаза, некоторое время сидел неподвижно, и вдруг спросил:

 — Как думаешь, она просто вела игру?

Гермиона сглотнула — она представляла себе, каких усилий стоил Шерлоку этот вопрос. И ей очень захотелось ответить утвердительно, но она не была бы Гермионой Грейнджер, если бы могла это сделать.

 — Нет, — произнесла она тихо, — в воспоминаниях я видела ее лицо. Ее зрачки расширились, дыхание стало чаще, когда она подошла к тебе. Такое не сыграешь.

Шерлок приоткрыл один глаз, закрыл снова и сказал:

 — Спасибо.

На Бейкер-стрит Гермиона его перенесла аппарацией — он не слишком хотел объяснять свое отсутствие излишне нервным домочадцам. Обретя равновесие и отпустив ее руку, Шерлок поправил пиджак, положил на плечо скрипку и снова заиграл.

Гермиона не стала дослушивать мелодию до конца и вернулась домой, задернула в спальне шторы, разделась, упала на кровать и заплакала, сама не понимая, почему.