Перед падением (джен)

Гремучая ива задрожала и во все стороны затрясла ветвями, припорошенными снегом от метели. Снег слепил глаза, кости ныли, к тому же разболелась голова. Ступени туннеля, ведущего в хижину, совсем заледенели…

Небесно-голубые глаза Дамблдора весело мерцали, когда он смотрел на мальчика поверх игры в плюй-камни…

— Ты намного смелее, чем думаешь. Пусть будет ГРИФФИНДОР!

— Сириус рассказал ему, как попасть внутрь. — Лицо Джеймса закаменело, но он не стал отворачиваться. В ушах мальчика-оборотня зашумело от еле сдерживаемых эмоций…

— Я хочу поговорить с вами об Ордене Феникса…

— Нет!

Римус дрожал, лежа на полу. Голова раскалывалась, перед глазами плясали цветные пятна. Он попытался скрыть свой разум от постороннего вмешательства, но это тщетное усилие совсем его опустошило. Мысли ускакали по камням во все стороны, как стеклянные шарики. Какая-то часть его попыталась броситься за ними. «Нет, не надо…» Частое дыхание Римуса отдавалось в ушах. Ему казалось, что его оставили совершенно уязвимым и голым. Его мысли и чувства были видны всем.

— Круцио! — Этот холодный голос был, как ни странно, очень бесчеловечным и совершенно равнодушным.

Эта боль была не похожа ни на что из того, что Римусу приходилось терпеть раньше, — она была мучительнее любого превращения, которые ему приходилось переносить. Каждая клеточка его тела горела так, словно оказалась в огне. Римус прокусил язык и сплюнул на пол кровь. Его сознание разрывали на части.

— Легилименс!

В землю опускают гроб с телом его матери…

— Ты заплатишь за это, Люпин!

Римус рассмеялся и побежал по снегу, удирая от радостно улыбающегося Сириуса: его волосы были мокрые и заляпанные снегом…

Сириус смотрел на него, широко раскрыв глаза, а сам Римус съежился, отодвигаясь ото всех подальше.

— Пожалуйста, не надо… Я просто уйду, и вы меня никогда больше не увидите.

— О чем ты, ради всего святого? Ты же наш друг, Римус…

Питер беспомощно смеялся над шутками Джеймса…

Питер оторвался от шахмат и посмотрел на Сириуса, который сидел в углу гостиной, о чем-то тоскливо размышляя. Отвернувшись от него, он встревоженно переглянулся с Римусом…

— Ты уходишь? — прошептал Питер.

— Да.

— Убирайся из моей головы!

— Регулуса объявили мертвым. Чертов идиот! Сердце матери, конечно же, разбито! — Сириус хмыкнул и еще раз глотнул огневиски…

Сириус отвернулся от него, в глазах появилось подозрение…

На каменных плитах застыли капельки крови, и Римус сосредоточился на этих пятнах. Кроме них, ничего больше в этом мире не существовало. Ничего, кроме крови на плитах. Ничего…

— Хочется верить, что во мне еще осталась какая-то человечность. — Прямо перед ним застыло лицо Деклана…

— Мы никогда тебя не бросим, Лунатик.

Сквозь туман на сером фоне проступили красные цветы…

Он точно знал, что сейчас произойдет, и был почему-то совершенно спокоен.

— Я сумею задержать его.

Смерть заберет только одного сегодня ночью.

Прилагая огромные усилия, Римус пытался вдохнуть. Его искалеченный разум снова принадлежал только ему, и никому больше. Несколько дней назад, после того как Волдеморт жестоко обыскивал его разум, Римус пользовался этими моментами передышки для того, чтобы лихорадочно собирать себя воедино и сшивать заново разрушенную личность. Теперь он стал хитрее и решил, что больше не стоит соединять свои воспоминания. Лучше оставить их разбросанными в хаотическом порядке. Так Волдеморту будет труднее все воссоздать и найти нужную информацию. Его воспоминания будут иметь значение, только если расположить их в хронологическом порядке. Но ради спасения своей души он сможет сохранить только самые важные моменты. Например, лица его друзей и их голоса. Обращение в волка. Восход солнца.

— Как же ты жалок.

Голос Волдеморта заскрипел, как когти по стеклу.

«Он не сможет победить».

Но Римус становился все слабее и слабее… его окутывала пустота…

— Волк подпитывает его силы, милорд. — Римус узнал этот голос, но никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. В его мозгу что-то вспыхнуло… кажется, у этого человека были холодные серые глаза и светлые волосы…

— Он скоро сломается. Петтигрю!

— Д-да, милорд?

— Не давай ему спать.

— К-конечно, милорд.

Чьи-то руки подняли его и потащили к двери подвала. Какая-то часть тела Римуса сопротивлялась, но это не помогало. Его сбросили вниз по лестнице, и он без движения упал на жесткий пол. Дверь захлопнулась с громким стуком, и сразу после этого раздались чьи-то медленные шаги: кто-то спускался по ступеням. Волк угрожающе зарычал, но человек, чьим телом он обладал, был слишком сломленным и даже не пошевелился. Чьи-то дрожащие руки подняли его и прислонили к колонне. Холод проник сквозь тонкую рубашку до самых костей, обостряя все чувства оборотня.

— Ты… тебе нельзя спать, — сказал кто-то. Этот голос Римус тоже знал, но он вызывал в его душе целую бурю эмоций, которые путались и мешались в его слабых и перепутанных мыслях. Лицо Питера, освещенное радостью; его же лицо, искаженное в испуге — он отвернулся и бросил его. Это был Хвост. Его друг. Нет, неправда. Римус с усилием приподнял тяжелые веки.

— Уйди, — прошептал он. Голос совсем пропал от криков.

— Я… я не могу, — донеслось в ответ. — Он убьет меня.

Воспоминания о Питере, оборванном и истерзанном в клочья, пытались вызвать что-то в его разуме, но они были слишком слабы, чтобы действительно бороться с его волей.

«Нет, — мысленно приказал Римус, — отойди от меня. Не смей возвращаться из мертвых».

Этот человек не был его другом. Чернота заволокла его разум, как разлитые чернила.

— Энервейт!

Заклинание пронзило Римуса, как электрический ток, дергая его и так уже истерзанные нервы. Перед ним снова оказались сырые и темные стены подвала.

— Прости, — придушенно прошептал Питер.

Но у Римуса уже не было никаких сил на ответную реакцию. Да его уже, в общем-то, ничего не волновало. Интересно, это плохо, когда тебе все равно?

Римус не помнил.

…Сириус. Он совсем побледнел, когда Римус кричал на него, срывая горло. Две сильные руки вцепились ему в плечи, не давая двинуться, но Римус этого даже не заметил.

— Видеть тебя не хочу, — прошипел он.

Сириус выдохнул, и вид у него был такой, словно он только что получил пощечину. Римус выдернул руки из хватки Джеймса и выбежал из спальни, изо всех сил борясь с волком внутри себя…

— Сколько в тебе злости, — прошипел дьявол. — Впрочем, чего еще ожидать от зверя? Круцио.

Тело ответило на удар, дергаясь и извиваясь. Слова дьявола источали яд, подавляя его волю. А потом он опять ударил, проникая в его разум. Снова. И снова. И снова…

— Поттер перехватил квоффл. Он обходит слизеринскую защиту, собирается нападать. Он ЗАБИВАЕТ!

Трибуны разразились оглушительными криками.

— Тебе понравился десятый вопрос, Лунатик?

— А как же. «Назовите пять признаков, по которым можно узнать оборотня». Прекрасный вопрос.

В глазах Джеймса застыла печаль, когда он рассматривал сгорбленную спину Сириуса, устроившегося прямо у кромки воды.

— Он не хочет возвращаться домой. Совсем ему там стало плохо, — пробормотал Джеймс, обращаясь к Римусу. — Я предложил ему провести каникулы у меня, но…

— У меня ничего не выходит.

— Глупости. Давай еще раз, Пит. Сосредоточься. Подумай о том, как предмет, который ты призываешь, летит к тебе. Перед тем как произнести заклинание, представь в голове четкую картину.

— Акцио, перо! Мерлинова борода, у меня получилось!

Яркая улыбка и бледно-голубые глаза…

— Я прощаю тебя, — голос был не громче шепота.

— Что? — в голубых глазах отразилось неверие.

— Я прощаю тебя, — повторил он, в этот раз четче. Холодный ветер пролетел по Черному озеру, отбрасывая волосы с лица Сириуса. В свете звезд можно было заметить на щеках дорожки слез.

— Не надо. То, что я сделал, было…

— Глупостью. Всего лишь ошибкой. Не думаю, что ты когда-нибудь повторишь ее.

Сириус обнял друга, повторяя одни и те же слова:

— Прости меня. Прости. Прости…

А потом снова пришла боль. Бешеной горячей волной она охватила его, отбрасывая воспоминания, как горсти пепла. Римус лежал на земле, не стараясь удержать их, но по щеке у него скатилась одинокая слеза.

Желтые глаза, длинные белые клыки. Мгновение, и его тело разрывают на части…

— Мамочка, пожалуйста, выпусти меня отсюда! — всхлипывал мальчик. — Выпустите! Я не хочу здесь оставаться!

Мать, стоя с другой стороны двери, плакала, уткнувшись в плечо мужа…

Луна раздувалась и становилась все больше и больше. Истекая ядом, она пыталась догнать его и наказать…

Злость, пульсируя, отдавалась в его венах. Хочу напасть! Убить! Волк пытался вырваться на волю и, рыча, извивался, пытаясь покинуть тело сломленного человека. Но Волдеморт снова надавил, и пыточное заклятие прогнало волка в глубины разума, оставляя человека совсем одного.

Стены хижины были испещрены глубокими отметинами, оставляя напоминание о минувшей ночи. Римус лежал в луже крови. Ему казалось, что он тонет…

Отец не мог смотреть в глаза сыну, защелкивая цепи на запястьях мальчика.

— Все в порядке, пап, — пробормотал Римус. — Все хорошо.

— Я чудовище. — В зеркале отражался мальчик с бледным лицом. На его теле отчетливо виднелись серебристые шрамы.

— Нет… — простонал Римус.

Он был один, все время один. Римус слабел с каждой секундой, и все его существование теряло всякий смысл. Волдеморт выигрывал: он давил все сильнее и сильнее, опустошая жертву до дна. Он разрывал его на куски, забирая у него все, что было. Рядом стояли люди: совсем равнодушные, они наслаждались его мучениями. Но среди них был кто-то еще: он смотрел на Римуса водянистыми голубыми глазками, в которых застыл стыд. Человека, лежащего на полу, все бросили. Он остался один.

Но когда-то он не был один… Что-то случилось… что-то невероятное…

Римус дрожал, сидя на тонком тюфяке. Закутавшись в одеяло, которое вскоре станет грудой лохмотьев, он ждал захода солнца. Дверь скрипнула, открываясь, и внутрь проскользнула крыса. Римус радостно улыбнулся, и крыса запрыгнула на покрывало, сворачиваясь рядом с рукой мальчика. В следующий миг в комнату зашла собака. Она была угольно-черной и тяжело дышала, высунув розовый язык. Следующим появился олень — благородный и гордый зверь. Карие, подернутые влагой глаза, рассматривали Римуса с каким-то чувством, несвойственным животному. Скорее, это можно было назвать братской любовью.

Вдруг в мыслях прояснилось, и Римус понял, что его больше никто не мучает. Во рту чувствовался вкус крови, щекой он больно прижимался к холодному полу, машинально отмечая, как от лица мрачно ползет трещина. Его окружали Пожиратели смерти, и в ушах Римуса отдавался торжествующий безумный смех. Римус понял, что смеется женщина. А еще здесь был Волдеморт. На какое-то мгновение на его лице можно было прочесть удивление, но он быстро скрыл его под маской равнодушия. «Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост». Эти имена звучали донельзя странно, но для Римуса они были настоящими. Это были имена его братьев. Это знание отдалось теплом в груди Римуса. Он встретился взглядом с красными глазами, выделяющимися на белом черепе, и улыбнулся. Волдеморт злобно ухмыльнулся в ответ.

— Легилименс!

«Протего!» — подумал Римус, собрав все свои силы.

— Если меня кто-нибудь разозлит, я могу сделать так, что с ним случится что-нибудь плохое. Могу сделать человеку больно, если захочу.

Рассерженный молодой человек расхаживал по кабинету Дамблдора:

— Я раздвинул границы магии дальше, чем это когда-либо кому-либо удавалось…

Он стоял в большом особняке, направив палочку на троих людей: на пожилую пару и на красивого надменного молодого человека.

— Авада Кедавра!

Он шел по коридорам Хогвартса, зажав в руке дневник…

Он крутил на пальце странное кольцо, украшенное непонятным символом, и в то же время разговаривал с Горацием Слизнортом, который явно смутился от его расспросов…

Перед глазами мелькнула печать Хогвартса…

…эхо какой-то мысли и невероятный страх смерти…

Римуса пронзила ужасная, раздирающая на части боль: его отбросило на спину, и он с ощутимым треском ударился головой о твердый пол. Он закричал от боли и свернулся в клубок, лежа на боку и пытаясь понять, что только что произошло. Неужели это его воспоминания? Смех пропал. Римус услышал шелест одежды и понял, что Пожиратели смерти пятятся, прячась по углам комнаты. Оборотень почувствовал едкий страх, который распространялся везде, где только можно. Он казался заразным и обволакивал его тело, как какая-то болезнь. Римус тревожно приоткрыл глаза.

Волдеморт тяжело дышал, направив палочку прямо на свою жертву. Во взгляде явно читалось обещание скорой смерти, и Римус понял, что совершил роковую ошибку. Он закрыл глаза, понимая, что этот день будет днем его смерти. И он почувствовал облегчение.

— Круцио! — голос Волдеморта был тих и смертоносен. Ярость поглотила его всего, без остатка.

И Римус все понял — как раз перед тем, как по нему ударило заклинание. Ему не дадут просто умереть. Остатки разума, сохранившиеся в нем, будут ценой, заплаченной за вторжение.

Римус слышал свои собственные крики, но так отдаленно, как будто это происходило не с ним. Его горло уже было сорвано от дней и ночей, посвященных этой утомительной, непрерывной боли. Он судорожно бился, крики душили его, перетекая в удушливые всхлипы. Он тонул и задыхался от нехватки воздуха. И вдруг на мгновение наступила передышка. Римус вдохнул воздух. Пожиратели смерти расплывались перед глазами и казались одним черным пятном, хотя кто-то из них, кажется, незаметно исчез. Лицо Волдеморта было болезненно-бледным и напоминало полную луну, застывшую перед стеной смерти. А потом снова пришла боль, на этот раз сильнее. Волна за волной она уничтожала последние остатки его разума.

Время и пространство исчезли, и Римус понял, что падает все ниже и ниже. Боль пропадала и появлялась, как какой-то слабый сигнал. Все чувства исчезли — а может быть, он сам их оставил позади, закрывая за собой все двери, ведущие в звездную бездну…

«Еще один замок, и ты окажешься в безопасности. Еще один. И еще…»

И вдруг боль прекратилась. Римус замер. Он не знал, нужно ли ему оглядываться назад. Пустота, распахнувшаяся перед ним, манила, приглашая окунуться в бархатную пропасть. Она напоминала темную воду. Озеро, в которое можно окунуться и забыть обо всем. И вдруг Римус понял, что кто-то отчаянно зовет его. Хотя, может быть, ему это только показалось. Он не понимал, зачем ему возвращаться. Он хотел окунуться в эту бесконечную темноту, ведь здесь никогда не будет подниматься луна и он наконец-то станет свободным. Римус балансировал на грани — тонкой, как паутинка. Нужно было сделать всего один шаг…

— Лунатик, пожалуйста!

«Лунатик». Это что-то значило. Что-то очень важное. Он, спотыкаясь, бросился назад, вдруг осознавая, насколько здесь, в этом мире, пусто и одиноко. А он не хотел быть один…

«Лунатик»… Так его звали когда-то… Римус боролся изо всех сил — яростнее, чем когда-либо. Он сделал еще один шаг назад. И еще. И наконец-то, долгое время спустя, он смог оглянуться.

Он понял, что смотрит наверх, в чьи-то голубые глаза, — не красные, как раньше. Черные как смоль волосы спадали на щеки этого человека, и Римус понял, что именно он звал его недавно. Рядом с ними застыло маленькое существо с огромными ушами. Странно, но при виде его Римусу вдруг захотелось выпить горячего шоколада. А позади этой непонятной парочки стоял человек с непослушными волосами и в очках. Он стоял непокорно, защищая их от бушующих сил тьмы.

— Давай! — закричал кто-то рядом.

«Бродяга?» — вдруг спросил Римус сам себя.

Кто-то бежал к ним. В воздухе пролетел зеленый луч, но они уже исчезали в водовороте цветов, сменяющихся темнотой.