Кто-то из нас двоих (гет)

Обычно утро Корнелия начиналось со свары. То, что она была дружеской, не отменяло того, что оба участника старались произвести как можно больше шума и разрушений в попытках в шутку укусить друг друга за филейную часть. Сегодняшнее утро стало исключением. Когда парень открыл глаза, его встретили две морды с одинаковым выражением глаз типа "а жрать где?" Он застонал и перевернулся на живот, закрыв голову подушкой. Подушка продержалась недолго — грифон твердым клювом сорвал ее с головы и теперь мотылял, вытрясая из нее и так немногочисленные перья, превращая подсобное помещение в подобие Приэльбрусья в ноябре, припорошенное лёгким ещё не слежавшимся снегом. Пёс скакал вокруг и пытался зубами ловить падающие перья.

— Поспать мне сегодня явно не удастся, — мрачно констатировал Корнелий.

Пришлось вставать. Пока грифон мусолил говяжье бедро, а Добряк радостно выбирал из миски куски покрупнее, Корнелий успел умыться, заварить кофе и теперь завтракал, наблюдая за происходящим. Совершенно не выспался, как и всегда в последнее время. Кажется, пора прекращать по ночам копаться в библиотеках в поисках универсального средства, которое хотя бы поможет ненадолго оттянуть неизбежное. Пора признать — если он не вернётся в Эдем, то погибнет вместе с большинством людей. Нет средства обратить апокалипсис. Но чутье не сдавалось и подсказывало: есть. Он просто о нем ещё не знает. Поэтому с ранее невиданным упорством парень продолжал искать древние тексты, ссылки, хоть что-то, что могло хотя бы теоретически помочь, но не находил.

Дафна заходила ещё пару раз за эти несколько недель, уговаривала перебраться в Эдем, но не преуспела. Она выглядела с каждым новым провалом все печальнее, но твердости духа не теряла. Так же, как и он сам, была уверена, что сможет что-то предпринять. Иногда они забирались в библиотеки вдвоем, но тогда Даф искала что-то другое, не связанное с основными направлениями их поиска. Корнелий молчал, ни о чем не спрашивал, хотя ему было очень любопытно, что же такое скрывает девушка. Простое "клятва" его не удовлетворило, за этим словом стояло гораздо больше, чем она говорила. Но первое, чему они научились в этих новых отношениях, это уважению к чужим тайнам.

Никто не отменял и работу, которую Корнелий изначально нашел, чтобы не скучать целыми днями, а потом неожиданно для себя втянулся. То, что его приняли в Аптекарский огород да ещё и садовником, было настоящей удачей. Эссиорх хмыкнул тогда, когда Корнелий пришел к нему и попросил помочь сделать паспорт и диплом колледжа, но документы выправить помог, и уже через неделю парень смог выйти на неполный день помощником садовника открытого грунта. Работа была грязная и тяжёлая, оплачивалась не то, чтобы щедро, но им троим хватало. К вечеру, устав на работе, Корнелий с огромным удовольствием возвращался домой. У него появился новый смысл существования.

Теперь работа иногда мешала, но парень с завидным упорством ходил туда два раза в неделю на полный день и ещё три — на неполный. Два дня оставались выходными, причем можно было брать любые дни, которые раньше он тратил на то, чтобы слетать в Эдем или поехать в область побродить по лесу или по новому городу. Сейчас это было бы роскошью, поэтому один день он просто отсыпался после непростой недели, а второй тратил на прогулки по центру Москвы. Никакой особенной цели у Корнелия не было, скорее он просто ходил и, что называется впитывал город, запоминал таким, каким он был и никогда не был. Всегда не менялось одно — шум, характерный именно для Москвы. Если бы парень был поэтом, он бы сказал, что это дыхание города, быстрое, но стабильное, какое бывает при лёгком беге трусцой. Или даже не так, не дыхание. Стук сердца.

И вот в последние несколько недель Корнелий стал замечать, что город стал шуметь иначе. Натренированный длительными занятиями музыкой слух улавливал посторонние звуки, порой шаги. Он стал делать паузы в проходах между кварталами, но все никак не мог поймать неизвестного. То, что за ним следили, он уже понял, не мог только увидеть или понять, кто. Это не было постоянным, но раздражало. Дядя решил подстраховаться?.. Или это кто-то другой? Тогда что ему потребовалось от простого... ладно, не совсем простого смертного? Сил нет, остаточной магии хватает ровно настолько, чтобы отвести глаза или запутать след.

Корнелий даже поделился наблюдениями с Дафной, но та только развела руками. Мол, все, что могла, сказала, дальше не могу, прости. Это было интересно, но не настолько, чтобы все силы бросить на решение этой загадки. С Даф вообще оказалось очень комфортным молчать, закопавшись в старинные книги. Хотя она сама не выглядела умиротворенной, умела одним своим присутствием успокоить и подбодрить. В ней всегда был сильный внутренний стержень, но сейчас, как будто приняв какое-то решение, девушка наконец обрела некую новую точку опоры. Когда он попытался разузнать, чем закончилась ее история, она проговорилась, что со своим загадочным знакомым поговорила и сделала только хуже, потому что растравила и так незаживающие раны, из чего Корнелий сделал вывод, что человек явно был из периода резиденции мрака. И запомнил это, чтобы в случае чего суметь потом помочь.

Вот и сейчас, свернув в Грохольский переулок, Корнелий снова почувствовал слежку. Грифон сегодня был твердой рукой отправлен пролетаться в Эдем, Добряка пришлось оставить Диону, сегодня пса на работу не потащишь, экскурсий много, да и на него начинали косо посматривать, хотя в кармане постоянно лежало разрешение с ветеринарным паспортом.

Парень привычно вошёл через главный вход, показал удостоверение и прошел в подсобное помещение.

— Привет, — с ним за руку поздоровался один из сотрудников другой смены. — Опять тебя девушка сегодня провожает?

— В смысле провожает? У меня нет девушки, — Корнелий подошёл к окну и успел увидеть, как от входа быстрым шагом удаляется высокая фигура.

— Да? А мы все думали, что это твоя девчонка тебя провожает, — парень накинул куртку и теперь наматывал шарф — его смена как раз закончилась. — Стоит потом, смотрит.

— Нет, точно не моя.

— Поклонница, значит. Ладно, бывай.

Парень вышел из подсобки, Корнелий остался размышлять. Эту загадку определенно стоило поставить в высокий приоритет. Апокалипсис апокалипсисом, а слежка, да ещё и такая, что он сам не сразу смог ее обнаружить, интриговала. Пожалуй, есть над чем поразмыслить, есть у него в запасе пара секретов, о которых пока никто не знает. Впрочем, в любви и на войне все средства хороши. "Прости, Даф, в следующий раз придётся тебе вести поиски самостоятельно," — Корнелий переоделся в рабочий комбинезон и вышел в основную галерею.

* * *

Звук удара молота о металл заготовки почти даже успокаивал. Глаза, конечно, не закроешь, здесь нужна высокая точность, иначе можно испортить почти готовую вещь. Но думать о постороннем в процессе ковки вполне возможно. Заготовка была своя, собственноручно отлита тут же, в соседнем здании. Удобно, когда литейная мастерская принадлежит тому же хозяину, а сам он не возражает против дополнительных заработков своих работников, при условии, что они делятся. Жаль только, что не для себя — заказанный клеймор собиралась забрать через две недели какая-то девчонка, в подарок купила. Уж во всех видах холодного оружия разных эпох Арей разбирался очень даже неплохо, что позволяло иногда вот так между обычными заказами браться за недешевую халтурку. Впрочем, халтурка халтуркой, а к качеству клинков претензий пока не было ни одной, а брали и на стену повесить, и в бою использовать в качестве тренировочных. За все время, что мужчина тут работал, заточку мечей делал только пять раз, и ту каждый раз для себя.

— Макс, ты ножнами займешься?

— А чего там? — парень заглянул в цех.

— С мехом, — отложил молот, осмотрел заготовку, нет, можно ещё подправить, не все при шлифовке уйдет. — Устье и наконечник не забудь, там в ящике должны быть.

Макс кивнул, пошел в подсобку, взял материалы и вернулся в цех к верстаку, тачать ножны. Долго работать в молчании парень не мог, поэтому попробовал заговорить:

— Андрей, у тебя какие планы на новый год?

— Рановато ты про новый год заговорил, только середина ноября, — Арей поднял голову и посмотрел в сторону Максима.

— Да просто потом закручусь, вряд ли будет возможность, — спина парня явно была напряжена.

Арей хмыкнул.

— Да никаких пока, если честно.

— Может тогда я к вам? — голос у Макса был нарочито скучающим. — Или вы ко мне.

— Совсем не с кем? — понимающе усмехнулся Арей.

— Да ты понимаешь, — парень почесал в затылке рукояткой скорняжного ножа. — Как-то не складывается. Вроде и девчонка неплохая, а не складывается, и все.

— А ты ее приглашать пробовал?

— Пробовал, — он совсем скис. — Сказала, будет с родней.

— А ты чего к родне не поедешь?

Макс как-то криво усмехнулся краем рта.

— Нет у меня никого.

— Приютский, значит, — Арей сунул заготовку в бочку с водой, дождался, пока отшипит, вынул и выложил на наковальню.

— А если и так, то что?

— Да ничего, просто чего раньше не сказал? Не ершись.

Макс отложил мех и нож, сел на стул.

— Да к слову не приходилось. И так навязываюсь постоянно. То в гости, то на пиво, то ещё по какому поводу.

— Да и хрен бы с ним, — Арей подал плечами. — Варваре ты нравишься, меня бесишь иногда, но покажи мне того, кого ты ни разу не бесил.

— Значит, пиво сегодня не отменяется?

— С чего бы это? — мужчина усмехнулся. — Я тебя слишком ценю, чтобы так легко отказываться от вредных привычек, с тобой связанных.

Макс заметно приободрился, вернулся к стачке заготовки ножен.

— Так, значит, новый год...

— Приходи, — отрубил Арей. — Хуже точно не сделаешь.

Он снова сунул поковку в огонь, но надолго оставлять не стал, нагрел под закалку, взял наждачный камень и пару раз грубо прошёлся по будущему лезвию, посыпались искры. Хмыкнул, ещё раз снял часть окалины, снова отправил заготовку в огонь.

— Как ты понимаешь, что пора? — Макс не выдержал. Казалось бы, почти уже месяца четыре работают вместе, а он до сих пор не понимал, как именно Арей понимает, когда можно работать с металлом и как.

— Опыт, мальчик мой, опыт, — мужчина усмехнулся. — А вообще, смотри.

Он достал заготовку и оставил на воздухе.

— Прочность здесь не очень важна, важен финальный блеск, это меч не для боя, а покрасоваться, поэтому важно раскалить под высокий отпуск, температура примерно шестьсот или даже шестьсот тридцать градусов. Теперь охлаждаем, только быстро, — Арей быстрым движением опустил и вынул будущий меч из бочки. — И смотри.

Максим присмотрелся к лезвию, но что именно смотреть, пока не понимал. Арей усмехался в бороду. Пацан далеко пойдет, интересуется искренне, вникает во все нюансы. Однажды хорошим оружейником станет, на хлеб с маслом хватит.

— На что смотреть? — Макс внимательно присматривался к зачищенному участку, но не понимал, что именно нужно увидеть.

— Цвет какой видишь?

Аверин присмотрелся, повернул заготовку, чтобы посмотреть под другим углом, а затем ахнул. Он увидел, как по лезвию пробежал фиолетовый как будто бы огонек, но это было больше всего похоже на пресловутую ауру.

— Значит, увидел, — констатировал Арей.

— Фиолетовый! Как?

— Эта хрень называется побежалость. По сути интерференция света в оксидной пленке на поверхности металла. По ее цвету определяют остаточную температуру клинка, если цвет нужный, можно окончательно закалять. Для каждого металла цвета побежалости свои, так что читай, Макс, и наблюдай, пригодится.

Арей опустил клинок в бочку с водой, дождался прекращения шипения, вытащил и снова оставил на наковальне.

— Можно и на воздухе оставлять, но не люблю это дело, долго остывает. Васильковый или фиолетовый для такой марки стали — закаляешь, блестеть будет шикарно; красноватый или коричневый — грей заново, а соломенный — если этим мечом планируешь рубить. Прочность выше, а вот красоту сильно не наведешь, будет слегка матовый финиш. Понял?

Максим закивал. Показанное выглядело почти магией, если не знать, как работает физика.

— Сейчас этот метод не используют, везде датчики температурные. А раньше именно на цвета побежалости ориентировались.

Арей ещё раз осмотрел заготовку, надел защитные очки и взял полировальную машину с алмазными кругами. Макс бросил быстрый взгляд в его сторону, но смолчал. Знал, что полировка для Арея сродни медитации — никого и ничего не слышит, пока не сделает так, чтобы его все устроило.

Закончили в итоге позже обычного. Пока Арей заканчивал рабочий день, перекладывал заготовки на верстак для следующих смен, отмечал в журнале сделанное за сегодня, Макс успел сгонять в недалеко расположенный пивной и теперь помогал завернуть на той ещё неделе выкованный полуторник с яблоком типа "рыбий хвост" в промасленную бумагу для сохранности лезвия. Затем обернул оружие льняной тканью, отложил заказ на специальный столик, прикрепил бирку с фамилией заказчика.

— Домой? — мужчина кинул рукавицы на верстак и проверил, все ли угли затухли в горне.

— Домой, — посветлел лицом парень.

Шли пешком, неспеша. Арей чуть впереди, Макс на полшага сзади. Больше молчали — по традиции до того, как оказаться на теплой бежевой кухне, о серьезных вещах не говорили. Снег мягко ложился на землю, остатки зеленоватой травы, серый асфальт, творя свою зимнюю магию, было удивительно тепло.

Варвара уже пришла с занятий и возилась на кухне: нарезала рыбу на бутерброды, высыпала на общую тарелку разогретые куски курицы и картошку. По пятницам Арей иногда приходил вместе с Максом, когда выходные выпадали на субботу и воскресенье. Сначала фыркал, пытался саботировать эти посиделки, потом втянулся, когда разговорились и обнаружили точки соприкосновения, которых оказалось очень много. Варвара чаще сидела с ними до тех пор, пока не засыпала прямо за столом. Тогда, она знала, отец относил ее в постель и укрывал одеялом, а потом возвращался и сидели мужчины уже до утра. Это тоже было своеобразной традицией, которую соблюдали все трое.

Пару раз Макс пробовал приносить настолки, но ни разу они так и не доиграли. Арей начинал фыркать и утверждать что-то противоположное мнению Макса, в итоге оба начинали, ссылаясь на какие-то документы, историческую достоверность, выдержки из правил и бог знает, что ещё, спорить почти до утра, а Варвара благополучно засыпала ещё в начале спора. Но что-то в Аверине девушку привлекало. Возможно, лёгкость, с которой он вошёл в их жизни? Или возможность в открытую флиртовать с молодым мужчиной без каких-либо последствий для обоих? Она до конца не определилась.

— О, и мелкая тут, — это Макс зашёл на кухню и поставил на стол пакет с бутылками. — Мелкая, а я на тебя лимонад не взял, придется обойтись чаем.

— Сам ты мелкий, — Варвара привычно увернулась от ладони, которой Максим попытался взъерошить ей волосы на затылке. Это тоже было частью игры.

— Руки иди мыть, — Арей стоял в коридоре, разматывая шарф. — Нечего мою дочь немытыми руками трогать.

— О, значит, мытыми можно? — голос Макса донёсся из ванной.

— Мытыми тоже нельзя, — Арей зашёл на кухню.

— Привет, — улыбнулась Варвара и потянулась к отцу. То обнял ее и коснулся губами лба.

— Не третируй парня, а то придется его пару раз огреть мечом. И хорошо, если по лбу и плашмя.

— Ой, ты все время только обещаешь, — девушка дорубила сыр крупными кусками и ссыпала с разделочной доски на тарелку к мясу. — В конце концов, если Макса что-то не устраивает, то пусть сам мне об этом скажет.

— Подумай о своем старом отце, мне странно видеть, как вы, два павлина, распушаете друг перед другом хвосты.

Варвара улыбнулась и сгрузила посуду в раковину. Арей разливал пиво по кружкам.

— Па-ап!

— Что?

— Ты сильно расстроишься, если я опять пойду в залаз?

Арей внимательно посмотрел на дочь. Варвара казалась очень взволнованной, но лицо держала. Умница, девочка.

— Ты взрослый человек, как я могу что-то тебе запретить?

— Но отношение же у тебя к этому какое-то есть, — Варвара села напротив на кухне.

— Как бы я к чему ни относился, твоя жизнь это твоя жизнь, я могу не одобрять твоих действий, не понимать увлечений, но это не значит, что я тебя не поддержу.

— Спасибо! — Варвара обняла отца. — Тогда я на следующих выходных поеду с ребятами в Протвино, палева не должно быть, цивилов тоже минимум. Там на "Ускоритель" наши нашли герму, забраться хочу. Закинемся на пару часиков, все равно весь одним днём не обойдем.

— Хочет она... — проворчал Арей больше по привычке. — Я тоже много чего хочу.

— Не ворчи, я потом ещё в Горбушку метнусь на концерт. Вернусь поздно.

— Куда-куда? — мужчина решил, что ослышался.

— Ну ДК Горбунова, на Багратионовской.

— Ты ж не доберешься домой, поздно будет.

— Да на последнюю электричку должна успеть, она в двадцать три сорок, ехать ну, минут сорок от Горбушки до вокзала, значит, в два в воскресенье буду уже дома.

— Ладно... — простую истину, что детей нужно вовремя отпускать от себя, Арей уже усвоил, причем во второй раз это было куда как легче. — Отзвонись только перед спуском и после подъема.

— Ты лучший!

— Это ты пока так говоришь. А потом я снова закручу гайки, и снова стану плохим.

— О чем спор? — Максим вышел из ванной, вытирая руки полотенцем.

— Да как обычно, моя дочь проверяет границы моего терпения, — в голосе прозвучала ирония, которую Варвара чутко уловила и прыснула.

Макс попытался пошутить, но не преуспел:

— Не, малая, не зли отца, а то он тебя замуж отдаст, а у мужа не побалуешь.

— Пф, — девушка вытащила из пакета яблочный сидр и открыла бутылку. — Захочу выйду, а захочу, сама буду жить.

— Ой, какие мы грозные, — Макс потянулся за бутербродом и отпил из кружки.

Варвара показала ему язык. Арей наблюдал за их взаимодействием со странным удовольствием. Выросла все же. Пусть и без него по большому счету, но выросла. Языкатая, упертая до крайности, сильная, порой резкая до грубости, она вся была его дочерью — настоящий повод для гордости. Разговор этих двоих, впрочем, шел тем временем и без участия Арея.

— Не, не согласен, смысл совсем не в этом, — горячился Макс.

— Да потому что ты такой же упертый, как и он, — она махнула рукой в сторону отца, после чего тот моментально включился в разговор.

— О чем речь?

— О перипетиях личной жизни, — усмехнулся Максим. — Варька утверждает, что каждый сам куец своего счастья, но отрицает, что есть такая штука, как обстоятельства.

— В оригинале был не куец, как я понимаю? — иронично спросил Арей.

— Я выбрал среднее между оригиналом и народным творчеством, чтобы отразить истину, — с пафосом изрёк Макс. — Но вообще да, отрицание обстоятельств, при которых кузнец мутирует в другое слово.

— Ничего я не отрицаю, — девушка вспыхнула. — Просто если двое находят кучу причин, чтобы не признавать чувства друг к другу, это происходит исключительно потому, что они оба два идиота.

— А на этом давай остановимся подробнее, — Арей усмехнулся. — Тогда и ты такая же идиотка. Не находишь?

— Это другое, — нахохлилась Варвара. — Ты не понимаешь.

— Конечно, это другое, — мужчина согласно кивнул. — Удобно же не признавать в себе тот же недостаток, за который ты уже больше недели упрекаешь меня.

Макс переводил взгляд с одного на другую.

— Это я удачно зашёл, называется.

Варвара не стала отвечать, забрала свою бутылку, сгребла половину бутербродов и демонстративно ушла к себе в комнату, хлопнув дверью.

Арей вздохнул.

— Твою ж мать. Ну сколько можно, а? Мы в разных выражениях повторяем одно и то же. Неделю, черт возьми.

— Не, ну, может, она пытается тебя переубедить? — Макс пока не очень понимал трагедии.

— Да нет, это скорее способ продемонстрировать мне степень своего неудовольствия. Кто-то слишком много на себя стал брать.

— Наверное, думала, что я на тебя как-то повлиять смогу, — Максим выудил с тарелки кусочек сыра. — Это она про ту самую девчонку с портрета? А Варя где вляпалась? Подробности?

— Без подробностей, Макс. Без обид. И так знаешь больше, чем надо.

— Без обид, — подтвердил парень, отпил ещё. — Хотя мне очень интересно, не скрою.

— Да что там интересного, все как у всех, — Арей задумчиво поболтал жидкостью в кружке. — Варвара ходит за этим своим уже недели две, сама не своя стала. Думает, я не знаю, где и почему она задерживается. И подойти не может никак решиться, потому что уж очень нехорошо расстались. Очень нехорошо.

— А ты?

— А я просто идиот, — Арей отпил из кружки. — Потому что фантазии и реальность, Макс, это две большие разницы, хотя перепутать вообще легко. Особенно, если ты хочешь что-то увидеть в поведении другого человека. Тогда начинаешь присматриваться и находить, что забавно. Даже если этого там нет и в помине. А неволить другого человека своими чувствами, какими б они ни были, это заведомо хреновая идея.

— Короче, влюбился, а она с другим, или на тебя даже не смотрит, — "перевел" парень.

— Что-то вроде того, с поправкой на обстоятельства и то, что я бы это таким словом не назвал. Чтобы влюбиться, надо меньше мозгов иметь. Я тупо привязался. Даже не знаю, что хуже.

— Да как ни назови, один черт, вляпался. Задачка, конечно...

— Нет уж, никаких задачек, — мужчина потянулся за картошкой. — Ушла, так ушла. Нечего душу травить.

— Нет, теперь я просто обязан услышать эту историю целиком, — Максим открыл вторую бутылку. — Давай, Андрей. Считай, я на вечер твой исповедник. Всем иногда надо выговориться. Absolvo te (6), или как там оно правильно.

— Ну как хочешь, — усмехнулся Арей. — Началось все с того, что у меня появился ученик...

_______________

(6) Absolvo te (лат.) — Отпускаю грехи твои. Католическая формула завершения исповеди.