Конечно, это не любовь (гет)

Гермиона первой вынырнула из Омута памяти, за ней последовали остальные — главы отделов ДМП, люди, которые отвечали за безопасность волшебной Британии.

— Что скажете? — спросила она мрачно.

А что они, собственно, могли сказать? Для них, как и для Гермионы было очевидно, что видеозапись, напугавшая магглов — просто подделка. Лестрейндж был мертв, абсолютно и бесповоротно. Его труп еще три года назад осмотрели специалисты из Мунго — ошибки быть не могло.

Первой мыслью, появившейся у Гермионы при просмотре записи, было: «Майкрофт!». Он ведь обещал разработать более удачный план спасения Шерлока, и у него были возможности для того, чтобы распространить видео по всей стране. Однако он решительно заверил ее, что не имеет к этому никакого отношения.

— Я думал над подобным планом, — признался он, когда Гермиона уже собралась аппарировать обратно в Министерство, — но счел его слишком безумным.

Гермиона остановилась на половине поворота и потянулась себя за прядь волос — слова Майкрофта натолкнули ее на любопытную мысль. Она попыталась сформулировать ее, но Майкрофт сделал это быстрее:

— Мы подозревали, что это — ход Мориарти, но теперь, видя, что ты заподозрила меня, я начинаю думать, что это мог быть не враг Шерлока, а… доброжелатель.

— Майкрофт, — произнесла Гермиона в глубокой задумчивости, — чтобы устроить подобное, нужно обладать очень большими ресурсами. Я не знаток маггловских технологий, но едва ли парень с улицы может получить контроль над всем телевиденьем страны.

Майкрофт побарабанил пальцами по столу.

— Это мог бы сделать я. Но я этого не делал. Мой план был более… изящным.

— Я бы тоже, пожалуй, могла бы это сделать. Видео простое, больше похоже на живую фотографию. Несколько заклятий позволили бы мне получить контроль над нужными людьми и запустить картинку в эфир. Но я, — она хмыкнула, — тоже этого не делала.

— Значит, Мориарти?

Гермиона не знала, но, откровенно говоря, возможный влиятельный сторонник Шерлока пугал ее едва ли не больше влиятельного врага. Мотивы действия врагов были понятны, а вот чего хочет сторонник — никто не мог знать.

До конца февраля шло расследование — Лестрейндж в свое время натворил немало, его возвращение из мира мертвых было крайне нежелательным, и Кингсли отдельно распорядился собрать доказательства его смерти. параллельно Гермиона пыталась, всеми силами избегая внимания полиции, узнать, каким образом видео попало на экраны. Кто бы за этим ни стоял, он должен был передать видео и дать команду.

Но с наступлением весны времени на поиски почти не осталось — через год должны были начаться очередные выборы Министра Магии, и Кингсли напомнил Гермионе о ее обещании. То немногое свободное время, которое у Гермионы еще оставалось, теперь уходило на официальные встречи. У нее появилась еще одна должность — заместитель министра, — а к обязанностям добавилось произнесение речей, выступление на заседаниях Визенгамота и продвижение законопроектов.

Кингсли был действительно настроен решительно — не реже двух раз в неделю он вызывал ее к себе в кабинет и знакомил с текущим положением дел. Разумеется, Гермиона многое знала — в конце концов, она была одной из тех, кто перестраивал и корректировал законодательную систему после войны. Но были сферы, в которые она никогда не вникала — экономика, особенно внешняя, тюрьмы, взаимодействие с независимыми разумными расами.

— Мда, — как-то заметила Гермиона, отодвигая от себя очередные документы и потягиваясь, — вот и получу долгожданную возможность дать свободу эльфам-домовикам.

Кингсли хмыкнул:

— Я бы на это посмотрел.

Разумеется, она сильно поумнела с пятнадцати лет и уже не стремилась принудительно нести счастье и свободу всем, кто ее окружает. Но оставался вопрос, который она действительно собиралась решить как можно раньше — в первые полгода после вступления в должность (учитывая безоговорочную поддержку умеренно-либеральной партии, возглавляемой бывшими членами Ордена Феникса и Отряда Дамблдора, и молчаливое одобрение консерваторов, до сих пор не восстановивших силы и влияние после террора Волдеморта, сомневаться в победе было сложно). Шеринфорд.

Она так до сих пор и не получила возможности попасть туда, но сильно сомневалась в том, что он действительно необходим миру. Было бы лучше, если бы маги сами занимались теми, кто боится своей силы, а магглы не имели лишней возможности изучать людей с особыми способностями.

— О чем задумалась? — отвлек ее от размышлений Кингсли.

Гермиона бросила взгляд на бесконечные бумаги и ответила:

— О ланче. Видеть больше эти документы не могу.

— Что скажешь о вылазке в маггловский мир?

Гермиона кивнула, они почти синхронно трансфигурировали мантии в маггловские костюмы и порталами вышли в город. Кингсли кивнул в сторону кафе «Ее Величество» на другой стороне улицы, и они неспешно зашагали к нему. После освещенного белым искусственным светом кабинета на солнце болели глаза, но немного пройтись и глотнуть свежего воздуха было очень приятно.

Они расположились за столиком возле окна и, пока им приносили заказ, болтали о пустяках — Кингсли рассказывал о своей племяннице, которой недавно исполнилось шесть, Гермиона с улыбкой слушала, иногда добавляя к его историям рассказы о выходках младшего поколения Поттеров.

Случайно Гермиона перевела взгляд в сторону, на экран телевизора, по которому без звука показывали новости, и замерла, не донеся вилку до рта.

— Гермиона? — переспросил Кингсли.

Она осторожно опустила вилку на тарелку, промокнула губы салфеткой и медленно сказала:

— Я поняла, что упустила…

Кингсли прищурился и предположил:

— Все не выкинешь из головы Лестрейнджа?

— Мда… — согласилась Гермиона, — не могу. Я сейчас подумала — а ведь дело не в том, что никто не знает, каким образом видео попало в эфир, а в том, что никто этого не помнит.

Кингсли, не утративший аппетита, дожевал и заметил:

— Это логично. Мы уже предполагали, что автор — кто-то из наших.

— А вот и не логично, — возразила Гермиона, — подумай сам. На крупный телеканал (а выйти в эфир без аппаратуры не получится, я узнавала) приходит волшебник, изменяет память всем, кто его видит, или прикрывается магглоотводом, потом сует кому-то носитель с видео, убеждается в том, что все прошло успешно, подчищает память и уходит. Что будет в итоге?

— Сбои. И серьёзные.

— Именно.

— А если иначе? — Кинглси отодвинул тарелку с недоеденным стейком и побарабанил пальцами по деревянному столу. — Выбрал человека, наложил «Империус», дал задание, потом подтер память. И никакого колдовства возле аппаратуры.

— Уже думала. Не выйдет, если только наш автор — не мы с тобой, не Гарри Поттер и не один из шести авроров с лицензией на Непростительные. Остальные палочки отслеживаются, а сводку по Непростительным за семь дней до происшествия я уже запрашивала.

Гермиона, неосознанно копируя кого-то из Холмсов, сложила перед собой руки домиком.

— Тогда ты права. Ерунда какая-то, — произнес Кингсли.

— О чем я и говорю. Я знаю, дело уже в архиве и следствие не ведется, но… Мне это не нравится. Это видео не дает мне покоя. В нем нет смысла, разве что напугать…

— Или, наоборот, спасти. Ты же проверила Майкрофта Холмса?

— Первым делом. И эту версию тоже отрабатывала. По факту, спасать Шерлока Холмса стали бы только двое людей с большим влиянием и возможностями — это мы с Майкрофтом. Мы этого не делали, — Гермиона скрипнула зубами — сейчас она очень хорошо понимала Шерлока, который, когда у него что-то не складывалось, начинал палить в стену из пистолета или швыряться предметами.

Кингсли снова пододвинул к себе тарелку — на самом деле, за то время, что Гермиона его знала, она выяснила: даже возрождение Волдеморта не могло лишить его аппетита. К тому же, после того, как он убедился, что Лестрейндж мертв, он перестал волноваться его из-за его появления на маггловском телевидении. Вероятнее всего, потому что это не его лучшего друга Лестрейндж пытался убить.

— Тебе не кажется, что ты зацикливаешься на несущественном? — спросил он.

— Нет. Я чувствую, что это существенно. Понимаешь, это было бесполезно. Нет никакого продолжения.

— Уверена?

— Я слежу за делами Шерлока. И Майкрофт следит. Больше полугода прошло — а новых ходов в игре не сделано. Если это был вызов, как считает Шерлок, то его враги давно бы сделали хоть что-то. Но не делают. Поэтому я прихожу к выводу о том, что карту с Лестрейнджем просто выбросили. Показали и избавились от нее. И это был не маггл, потому что тогда остались бы воспоминания, следы, что угодно.

— И не волшебник, — Кингсли вздохнул — было очевидно, что ему очень хотелось просто забыть о Лестрейндже, но опыт и интуиция бывшего аврора не позволяли, — а кто-то еще, нам незнакомый, но, похоже, заинтересованный в твоем Шерлоке Холмсе. Вот ведь человек-неприятность!

Гермиона хмыкнула и уточнила:

— Этот кто-то или Холмс?

Кингсли сунул в рот последний ломтик картошки, прожевал и ответил:

— Оба. Что будешь делать?

Гермиона ответила:

— Пожалуй, натравлю одну неприятность на другую. Хочу, чтобы Шерлок снова занялся этим делом и отработал пару версий.

Расплатившись за ланч, они вернулись в Министерство и продолжили изучение документации — до встречи с прессой и первого программного заявления кандидата в министры магии Гермионы Грейнджер оставалось еще четыре часа. Однако работа с бумагами не шла — даже Кингсли то и дело отвлекался на посторонние мысли, Гермиона же и вовсе едва понимала, что читает, занятая размышлениями о том, как именно преподнести Шерлоку старую проблему.

— Знаешь, — сказал Кингсли минут через сорок, — иди-ка ты домой. Приведи себя в порядок, подготовься к выходу. И не вздумай трансфигурировать парадную мантию — сама знаешь, в толпе всегда найдется умник, готовый ради шутки запустить «Финитой».

Гермиона улыбнулась и заверила его, что не станет так подставляться, и действительно отправилась домой. Правда, на то, чтобы подготовить подходящую мантию, у нее ушло десять минут из свободных трех с небольшим часов.

И, раз уж она решила пообщаться с Шерлоком, не стоило откладывать разговор в долгий ящик. Вообще, в последнее время они виделись редко. Гермиона старалась лишний раз не приходить на Бейкер-стрит, опасаясь встретить Джона Ватсона или его жену — им не стоило слишком много знать о ней или размышлять о ее способностях. Шерлок же, в свою очередь, был слишком занят и больше не заходил к ней по вечерам, чтобы посидеть у камина или выпить горячего шоколада или свежесваренного кофе. Гермиона даже предположила бы, что он не хочет ее видеть, если бы не знала его слишком хорошо. Просто он был увлечен делами, и ему было не до общения.

Гермиона аппарировала в давно найденный тупичок в паре кварталов от дома 221б и дальше пошла пешком. Звонить в дверь не стала — аккуратно отперла замок и закрыла обратно.

Шерлок обнаружился наверху, в гостиной. Гермиона хотела поздороваться, окликнуть его — но не сумела, потрясенная и очарованная открывшейся ей картиной.

Посреди комнаты в высоком стульчике сидел ребенок, очевидно, дочь Джона и Мэри. Шерлок, одетый в синюю пижаму и свободный халат, стоял возле девочки и с совершенно нехарактерным для него умильным выражением лица объяснял:

— Игрушка предназначена для игры, понимаешь? Я в который раз повторяю тебе, если ты хочешь ею играть, не надо ее бросать. Бросаешь — лишаешься игрушки. Просто же, Ватсон?

Девочка заливисто рассмеялась, схватила возвращенную игрушку, хотела было сунуть в рот, но передумала и метко швырнула ее Шерлоку в лицо. Он негромко застонал и повторил объяснение, едва сдерживая слишком мягкую, теплую улыбку.

Видеть его, играющего с ребенком, было странно, и в то же время здорово. Гермиона считала до сих пор, что к детям он должен относится со смесью отвращения и раздражения — они не могли рассказать ему ничего интересного, требовали слишком много внимания и едва ли стали бы слушать его рассуждения. По сути, Шерлок и сам во многом был ребенком — эгоистичным и избалованным. Во всяком случае, Гермиона раньше считала его таким. Но рядом с девочкой, кажется, Роззи, он был совсем другим. Гермиона больно прикусила губу, чтобы отогнать в сторону лишние, бесплодные мысли, которые могли привести только к боли и разочарованию. Но против ее воли перед глазами встала другая картинка, очень похожая на ту, которую она наблюдала.

Она сама, в рабочей мантии, проходит через камин домой, а Шерлок точно так, как сейчас, склоняется над другим ребенком — кудрявым и темноволосым, с темно-шоколадными или льдисто-голубыми глазами. Их общим ребенком.

— Когда же ты уже это запомнишь? — без малейших признаков раздражения поинтересовался Шерлок у Роззи.

— Никогда, — хмыкнула Гермиона, поняв, что должна обнаружить себя и заталкивая непрошенные мысли в самый глубокий тайник своего сознания.

Увидев ее, Шерлок почти сразу отошел от Роззи, и та сразу заплакала. К счастью, у Гермионы был большой опыт отвлечения детей. Она не раз сидела с маленькими Поттерами, буквально заставляя Гарри и Джинни провести время друг с другом. И если Альбус был золотым ребенком, которому для счастья была нужна только книжка, то Джеймс и Лили были способны перевернуть дом вверх дном за десять минут — они обладали неуемной и неиссякаемой энергией.

Гермиона наколдовала маленьких золотых птичек и пустила их летать возле Роззи, которая тут же забыла про плач, увлеченная новой живой игрушкой. Шерлок какое-то время тоже наблюдал за птичками, а потом недружелюбно спросил:

— Что-то случилось?

Этот резкий тон (на самом деле, обычный, но представлявший слишком уж резкий контраст с тем, которым он обращался к Роззи) задел Гермиону за живое, но она не позволила себе это показать и ответила:

— Да, случилось. Правда, я толком не могу понять, что именно.

Глаза Шерлока блеснули фанатичным огнем.

— Рассказывай, — велел он.

— Это касается Лестрейнджа.

— Мориарти.

— Не важно, — Гермиона расположилась в кресле, — у меня мелькнула сегодня одна идея… Хочу, чтобы ты послушал.

Шерлок сел за стол, захлопнул крышку ноутбука — с тех пор как однажды Гермиона случайно взорвала его телефон, он старался убирать технику подальше, — и приготовился слушать.

Гермиона кратко изложила свой взгляд на ситуацию и поделилась теорией о доброжелателе.

— Подумай, кто мог бы захотеть спасти тебя таким нестандартным способом?

Шерлок задумался, нахмурил брови и прикрыл глаза, отправляясь в Чертоги. Минут через пять сказал:

— В твоих рассуждениях есть ошибка. Файл можно просто подбросить на компьютер, написать код, похожий на вирус, и в нужный момент активировать. Не обязательно работать на телевидении. Достаточно иметь доступ к системе безопасности или мозги. Я бы и сам мог провернуть этот трюк.

Гермиона на всякий случай пристально взглянула на Шерлока, тот скривился:

— Это не я.

— Я знаю.

Они оба поняли, о чем речь: если бы Шерлок запустил Мориарти на экраны, он бы не стал устраивать себе передоз, а потом вдобавок колоть антидепрессанты.

— Но это все равно возвращает нас к вопросу о личности, — заметила Гермиона. Ей очень понравилась идея о том, что никакого лишнего «кого-то», доставляющего неприятности, в этой истории нет.

— Ни одной версии и ни одной зацепки, — недовольно сказал Шерлок, — я проверил сразу. Не считая, конечно, того, что это может быть сам Мориарти. Посмертная игра…

— Чушь, — решительно прервала его Гермиона, — игра началась слишком уж кстати для тебя. Так что подумай еще раз — кто может быть настолько заинтересован в тебе.

— Почему тебя это так волнует? Прошло больше полугода.

— А почему тебя оно не волнует совсем?

Шерлок пожал плечами и ответил:

— Оно скучное. Пока не будет дополнительных данных, обсуждать его нет смысла. Но если хочешь — я подумаю над версией доброжелателя. И, кстати, ты не опаздываешь на свое официальное мероприятие?

— Ты неподражаем, — хмыкнула Гермиона, но была вынуждена признать, что он прав — пора было собираться.

— Финита, — она махнула палочкой, развеивая птичек, и Роззи сразу же недовольно закряхтела.

Гермиона хотела было сказать что-нибудь о том, что Шерлок с чистой совестью может возвращаться к роли няньки, но услышала шаги на лестнице и, не прощаясь, аппарировала к себе домой.

Ее выступление прошло так, как и должно было пройти — она умела хорошо говорить, легко держала внимание аудитории и отлично разбиралась в теме. Успех был обеспечен.

А вот вечером, вернувшись домой, Гермиона почувствовала себя совершенно измотанной, а в глазах почему-то стояли слезы. Она не могла точно сказать, виной ному напряженный график или не выходящий из головы образ Шерлока, развлекающего ребенка.

«Ну-ка соберись!», — приказала она себе строго, но не получила желаемого — ее мозг понимал, что дома можно расслабиться. На самом деле, он был прав — сейчас было не перед кем держать лицо. Гермиона наполнила себе ванную, дважды тщательно промыла волосы, а потом, забравшись под одеяло, ослабила самоконтроль и позорно разрыдалась, уткнувшись носом в подушку.

Однако поплакать вволю ей не дали. Зазвенел телефон.