Перед падением (джен)

— Как можно было об этом забыть?! Именно из-за этой крысы он лежит здесь полумертвый!

— Он не полумертвый. К тому же не стоит забывать, что Римуса пытали много дней, а потом он долго лежал без сознания. После подобных испытаний сложно воссоздать новую реальность.

— Но Питер был там! Он просто стоял, смотрел и ничего не делал. Конечно же Римус узнал его. Неужели он не понял, что это и есть предатель?

— Дайте ему время.

— Этот ублюдок просто стоял там и смотрел!

— Он травмирован, мистер Блэк! Чтобы выздороветь, Римусу все еще нужно многое преодолеть. Хорошо уже то, что он узнает тех, кто его окружает, но его психическое состояние какое-то время может быть достаточно… нестабильным.

— Ну так исправьте это!

— Я занимаюсь физическими повреждениями. Вылечить психические травмы намного сложнее.

— Он сказал, что ему пришлось «разбросать свои мысли», — тихо произнес Джеймс, прерывая гневные возгласы Сириуса и разумные рассуждения мадам Помфри. Лили вздрогнула, услышав эти слова. Джеймс сидел на больничной кровати, подбрасывая на коленях Гарри. Мальчик смеялся и махал руками, но Джеймс, казалось, отстранился ото всех и сейчас хмурился, размышляя над тем, что произошло. Северус, который сидел рядом с Дамблдором, слегка передвинулся на кровати. Лили гордилась тем, что и Северус, и ее муж на этот раз вели себя благоразумно. Даже Сириус бросил на Северуса лишь один взгляд, в котором читалось отвращение, и вместо того чтобы сцепиться с давним врагом, решил наброситься на мадам Помфри.

— Поможешь нам понять, что он имел в виду, Северус? — спросил Дамблдор. Директор, несмотря на свое истощение, обычно был сильным человеком. Теперь же он, казалось, ослаб. У Лили возникло такое чувство, что Северус хотел избежать этого разговора, но он все же подчинился.

— Окклюменция — это… достаточно сложная наука, — осторожно начал Снейп. — Насколько я могу судить, Люпин немного разбирается в этой области. Но все же этого недостаточно для того, чтобы действительно сопротивляться Волдеморту. С самого начала Темный Лорд смог получить доступ к его мыслям и воспоминаниям, но увидел не то, что хотел. Люпин не смог преградить ему путь, поэтому, думаю, вместо этого сбил его с пути.

— Сбил с пути? — шепотом переспросила Лили.

Снейп поморщился и взглянул на шторы, которые окружали постель Люпина, почти с сочувствием.

— Я думаю, что Люпин специально разрушил свой разум. — При этих словах Сириус содрогнулся. — Волдеморт слишком часто нападал на него, пытаясь проникнуть в его мысли, и в результате разбросать воспоминания оказалось не так уж сложно… Люпин не стал собирать свой разум воедино и оставил все как есть. Это, конечно же, не могло остановить Темного Лорда — он все равно пытался получить необходимую информацию, — но такой ход… усложнил поиски. В основе такой науки, как легилименция, лежит логичность и устремленность, и ее нельзя употреблять в полную силу тогда, когда нельзя выстроить хронологические связи, ведь именно они являются жизненно важными при проникновении в разум. Если приходится рыться среди случайных обрывков мыслей, поиски становятся намного сложнее и дольше. Это как искать определенную иглу среди огромного количества таких же иголок. А если еще и добавить к этому круциатус…

И Снейп прервался.

— Что?! — резко переспросил Сириус. — «Если добавить круциатус» — что?

— Впечатляет уже то, что Люпин может говорить и даже узнает тебя и Поттера.

Внутренности Лили скрутило от мысли о том, что можно специально разрушить свою личность. Сириус, услышав это, побледнел, а Джеймс замер на месте, перестав подбрасывать Гарри. Только Дамблдор и мадам Помфри, казалось, не удивились сказанному, хотя после слов Снейпа на их лицах застыла печаль.

— Он сможет собрать себя воедино?

Взгляд черных глаз Северуса метнулся к Лили: он взглянул на нее впервые с того момента, как вошел в больничное крыло. И все же он промолчал. Вместо него заговорил Дамблдор, сжав руки под длинными рукавами.

— Мистер Люпин провел очень много времени у Волдеморта и показал, что обладает чрезвычайно большой волей к жизни. Он поправится, если, конечно, захочет этого.

— Если захочет? — переспросил Джеймс, и в его голосе появились болезненные нотки.

— Выбирать непросто, Джеймс, — сказал Дамблдор. — Перед Римусом простирается трудная дорога. Лечение разума — это нелегкое дело, которое может оказаться очень болезненным. Болезненным не для тела, а для души. — Профессор прервался, и в его следующих словах прозвучала тихая настойчивость. — Но любовь — это тоже могущественная сила. Чтобы окончательно поправиться, Римусу понадобится помощь друзей.

— Он должен остаться с нами, — тут же вмешалась Лили. Джеймс и Сириус жарко поддержали ее.

— Римусу, наверное, не захочется просто так принимать помощь, но мы обязаны ему, — сказал Сириус.

— Я скажу Римусу, что это ради его же блага, — заверил их Дамблдор. — На самом деле так и есть. Кажется, Римус теперь стал первым в списке Волдеморта. Лайеллу Люпину я также посоветовал отправиться в укрытие. — Дамблдор осмотрел друзей, пронзая их взглядом. — Возможно, будет лучше, если Волдеморт поверит, что Римус и в самом деле во время заключения… потерял разум. Быть может, тогда он не будет так сильно искать его.

— То есть… вы что же, предлагаете, чтобы он… чтобы мы говорили всем, что ему уже нельзя помочь? Что он сошел с ума? — с отвращением спросил Джеймс. — Как вам даже в голову пришло…

— Это была моя идея, Поттер, — вдруг вмешался Снейп.

Сириус возмущенно к нему обернулся.

— Да как ты смеешь?! Только потому, что ты ненавидел его в детстве…

— Я согласен с Северусом, Сириус, — спокойно прервал его Дамблдор. — Так у Римуса будет время поправиться. Но, к сожалению, это действительно не очень приятные слухи. Особенно для Римуса. Общественность вряд ли хорошо воспримет тот факт, что среди них находится психически неуравновешенный оборотень, — вздохнул Дамблдор.

Но Лили начала понимать, что эти рассуждения действительно были разумными.

— Ему это очень не понравится, — пробормотал Сириус, но спорить больше не стал.

— Так для него будет безопаснее. Теперь только те люди, которые находятся в этой комнате, будут знать об истинном состоянии здоровья Римуса.

Лили взглянула на Джеймса, Сириуса и Снейпа. Да, теперь Волдеморт зациклился на Римусе, но ей казалось, что здесь что-то не сходилось. А как же ее сын? Неужели Волдеморт забыл о пророчестве? Она боялась ответа и поэтому не стала озвучивать свои мысли. Вместо этого она спросила мадам Помфри, когда Римус сможет переехать в коттедж.

— Как только я буду довольна его физическим восстановлением, — ответила врач, снова переходя на деловой тон. — Мне нужно будет проверить, как исцеляются его поврежденные нервы. Я отпущу Римуса, когда он сможет оставаться в сознание хотя бы по два часа три раза в день. Ему нельзя находиться здесь слишком долго, иначе школьники начнут что-то подозревать. И чтобы больше здесь не было никаких посетителей, кроме вас троих!

* * *

Когда Римус проснулся в следующий раз, он сразу же узнал Лили и слегка ей улыбнулся. Выражение его лица и потускневшие глаза совершенно не соответствовали друг другу, и это пугало. Впрочем, когда Римус увидел Гарри, складки вокруг его глаз немного разгладились.

— Здравствуй, малыш, — тихо сказал он, и пустота в зрачках сменилась на мягкий карий свет. После этого Римус позволил Гарри посидеть рядом с ним на матрасе.

Лили специально говорила на отвлеченные темы, вспоминая последние достижения сына. И Гарри с готовностью их продемонстрировал, что-то лопоча на своем языке. Время от времени в его речи появлялись настоящие слова.

— Он и ходить уже умеет, — сказала Лили, ставя Гарри на нетвердые ножки. Мальчик тут же заковылял к тумбочке и потянулся к бутылкам с зельями, которые сверкали в солнечных лучах, льющихся из окна.

— Ну уж нет! — Лили подхватила сына на руки и посадила на колени, закатывая глаза. — Он, так же как и его отец, постоянно влипает в неприятности.

Уголки губ Римуса приподнялись, но это длилось считанные секунды, и вскоре он начал рассматривать свои руки с пустым выражением лица. Лили не отводила взгляда от друга. Он и раньше был не очень-то разговорчивым, предпочитая слушать и задавать вопросы, вместо того чтобы самому делиться какой-либо информацией. Но обычно ему нравилось говорить о шалостях Мародеров.

— Римус?

— Да? — его голос был довольно слабым.

Лили закусила губу. Она не была уверена, что ей стоит задавать следующий вопрос, поэтому она просто ласково положила ладонь на его безвольные руки. Римус быстро заморгал и взглянул на нее. Лили вздохнула и сказала:

— Тебе не обязательно отвечать, но… Как у тебя дела?

Римус, кажется, понял, что она имела в виду, задавая этот вопрос. Он открыл было рот, но так ничего и не сказал. Через какое-то мгновение Римус все же с трудом произнес одно слово:

— Питер.

Он казался настолько потерянным, что у Лили разрывалось сердце.

— Он не вернется, Римус.

У Римуса перехватило дыхание.

— Не только он исчез. — Он отклонился на подушки, и его последние слова прозвучали едва ли громче шепота. — Все не так.

Когда Римус снова заснул, его лицо перекосилось от беспокойства.

Следующие несколько дней были нелегкими. Нельзя сказать, что Римус болел, но он был невероятно худым и слабым. В последний раз он нормально ел в тот вечер, когда пришел попрощаться: Лили тогда угостила его остатками еды со стола. Несмотря на длительный голод, им приходилось заставлять Римуса есть те безвкусные супы, которые готовила мадам Помфри. Твердую пищу медсестра пока запрещала. Плохо было и то, что от зелий для излечения нервной системы, которые Римус принимал каждый день, его тошнило.

Ему было очень трудно ходить и даже сидеть. Из-за этого он сердился, но мадам Помфри терпеливо объясняла ему, что должно пройти время, прежде чем силы восстановятся. И Джеймс, и Сириус подбадривали Римуса и шумели, поддерживая его, когда он прогуливался в приемном покое больничного крыла. Римус же в основном молчал и больше не спрашивал о Питере.

Римусу понадобилось четыре дня, чтобы соответствовать тем физическим критериям, которые установила мадам Помфри. В тот день, когда медсестра объявила, что Римус готов для путешествия, в коттедже в Кенте, в конце коридора на первом этаже, магическим способом появилась спальня. Она была чистая, без изысков, с кроватью, окном и пустой полкой.

— Плохо, что так получилось с его книгами, — заметила Лили, когда они с Сириусом осматривали комнату. Джеймс как раз был с Римусом. Сириус, казалось, не мог понять, что Лили имела в виду, и она едва сдержала смех, глядя на его лицо. В этом водовороте событий Сириус явно забыл о разгроме своей квартиры.

— Ах да, ты о нападении. Ну, понимаешь, книг там на самом деле не было.

Лили приподняла брови.

— Не было?

«Клянусь Мерлином, Сириус Блэк, если ты поддался гневу и сжег их, когда он ушел…»

— Нет, они у меня.

— У тебя? — неверяще переспросила Лили.

Сириус криво усмехнулся уголками губ.

— А ты что подумала?

— Ничего, — быстро ответила Лили, но она почувствовала, как у нее заалели щеки. Сириус ухмыльнулся и вышел из комнаты. Лили услышала, как его тяжелые шаги прогрохотали рядом с соседней дверью, а потом он вернулся. В руке у него была очень маленькая картонная коробка. Сириус поставил ее на кровать и указал на нее палочкой.

— Энгоргио.

Коробка выросла, и крышка откинулась. Изнутри показалось разноцветные корешки, и Лили почувствовала запах бумаги и чернил.

— Ты меня удивляешь, Бродяга.

— Я не всегда веду себя как безрассудный идиот, — доброжелательно ответил он. — Вообще-то я хотел сначала оставить коробку у вас с Джеймсом, чтобы не уничтожить книги в припадке гнева.

— А. Так я все же была недалека от истины.

— Не совсем.

Сириус достал несколько книг и начал расставлять их на полке как попало. Лили закатила глаза и поставила их так, как нравилось Римусу: по темам, а потом в алфавитном порядке по авторам.

— Лили?

— Да?

— Он ничего не говорит.

Лили внимательно рассматривала лучшего друга своего мужа, который, чтобы избежать ее взгляда, достал еще несколько книг из коробки. Поначалу Сириуса было трудно понять. Лили начала встречаться с Джеймсом, когда ей было семнадцать лет, и с тех пор обнаружила, что Сириус очень многогранный человек, и в нем заключены такие эмоции, о котором большая часть школы даже и не подозревает. Ей уже лучше удавалось понимать настроение и поведение Сириуса, которое иногда действительно казалось нелогичным. Однако до сих пор в его душе были скрытые грани, которые далеко не всегда можно было заметить.

— Не говорит о Волдеморте? — уточнила Лили.

— Да. И о колониях оборотней. О Сивом. Вообще ни о чем не говорит. Он пытается собрать все воедино, я знаю. Но он еще и отталкивает нас. И говорит только то, что ему нужно. Иногда он просто сидит, не двигаясь, и… — Тут голос Сириуса прервался. Он поставил на полку последнюю книгу, и Лили машинально передвинула ее на правильное место. — Я не знаю, как помочь ему понять, что мы здесь, возле него, — закончил Сириус.

— А почему ты думаешь, что он этого не понимает?

— Потому что раньше нас не было рядом, — ответил он. А потом исправился. — Меня не было.

Лили задумалась над этим, а потом взглянула на часы. Через десять минут им нужно было отправляться в Хогвартс, поэтому стоило разбудить Гарри: он, как всегда, спал после обеда. Лили глубоко вдохнула через нос и попыталась облачить мысли в слова.

— Прошло слишком мало времени. Дай ему время, покажи ему, что ты здесь и никуда не уйдешь. Скажи ему об этом. В конце концов все придет в норму, и можно будет обо всем поговорить.

— Ладно. — Сириус заставил коробку исчезнуть, но выглядел он удрученным. — Идем.

Когда Лили зашла в детскую, Гарри сидел в кроватке. Увидев ее, он тут же протянул пухлые ручонки.

— Мама, — жалобно позвал он.

Лили подняла малыша на руки, придерживая его бедром. Гарри положил головку ей на плечо, и его жесткие черные волосы коснулись ее щеки. Сириус придержал для них дверь, давая им возможность выйти.

— Здорово, Сохатик, — сказал он.

— Сиу, — отозвался Гарри.

— Да, это я. Пойдем за Лунатиком.

— Луни спит.

— Да, Лунатик спит. Но он скоро проснется.

* * *

Жизнь в коттедже в Кенте теперь пошла по новому распорядку. Лили всегда вставала первой. Она ставила чайник, чтобы вскипятить воду для чая, и нарезала хлеб, собираясь потом его поджарить. Яйца она жарила по-маггловски — так, как это делала ее мать. Потом заходил Сириус и жизнерадостно желал ей доброго утра, а за ним появлялся Джеймс, который вполголоса ругал всех тех, кто рано вставал. Джеймс любил черный чай с небольшим количеством молока, а Сириус выпивал две чашки кофе. После завтрака Джеймс крепко ее целовал, и они с Сириусом уходили на работу.

Лили была рада, что Джеймс решил вернуться на работу. Он стал не таким угрюмым и приходил домой, довольный тем, что в этот день он внес свою лепту в борьбу с темной магией. Но где-то в глубине души Лили знала, что Джеймс так крепко целовал ее, потому что боялся, что может не вернуться. Мало ли что случится на работе.

Как только Джеймс и Сириус уходили, Лили и Гарри начинали заниматься своими делами. Лили делала обширное исследование для больницы святого Мунго, исследуя новые лекарства и зелья, а Гарри играл рядом с ней в кабинете, пока она работала. Чуть позже, тем же утром, в кухню медленно выходил Римус. Лили обычно слышала, как он поднимается, и готовила чашку чая и для него — это была первая из тех многих чашек, которые оборотень выпивал за день. Она также пыталась его заставить съесть что-нибудь, и временами ей это удавалось. Также они разговаривали о том о сем. Потом Римус садился у нее в кабинете. Они поставили для него удобное кресло: оно стояло у окна, которое выглядывало в сад. Римус был очень рад, когда после прибытия обнаружил полку со своими книгами, и улыбка, которая озарила в тот момент его лицо, была подобна дуновению свежего воздуха. Большую часть времени он проводил, читая и перечитывая все, до чего дотягивался, и даже брал в руки маггловские романы Лили.

Сегодня, спустя пять дней после прибытия, Римус уткнулся носом в «Историю Хогвартса». Лили улыбнулась и задумалась, знал ли он о том, что именно эту книгу она читала ему в больничном крыле? Вряд ли. Впрочем, эта книга была близка им обоим. Они оба очень любили читать, и именно эта история связала их вместе на первом курсе. К тому же она рассказывала о том месте, которое было домом для всех детей-волшебников, и это тоже было важно.

Римус все еще молчал. К сожалению, Лили не могла понять, как долго длится эта его молчаливость: то ли он стал таким с того раза, как попал к Волдеморту, то ли еще раньше. К сожалению, в последние годы они все меньше и меньше времени проводили вместе. И сейчас Лили замечала, что Римус, читая очередную книгу, иногда замирал на месте и смотрел на что-то, что мог видеть только он. Время от времени он закрывал глаза. В такие моменты Лили отрывалась от работы (сейчас она изучала длительные последствия заклятия Круциатус: можно сказать, что эта тема заинтересовала ее совсем недавно) и понимала, что Римус снова уносился мыслями в прошлое. На его лицо падали солнечные лучи, и можно было заметить, как двигались его глаза под закрытыми веками. Мадам Помфри научила ее, как обнаружить признаки обострившейся тревоги или паники, но дыхание Римуса всегда было ровным, поэтому Лили просто ждала, пока он выйдет из этого состояния. И сегодня, когда он снова взглянул на книгу, которую держал в руках, она заговорила:

— О чем ты думаешь?

Римус неловко почесал бровь и сказал все еще хриплым голосом:

— Это что-то вроде медитации. Мадам Помфри предложила, чтобы я не торопясь изучил все воспоминания, которые приходят мне на ум в течение дня.

— Хорошая мысль, — заметила Лили.

— Да, — вздохнул Римус. — Просто это все кажется… таким однообразным.

Лили внимательно рассматривала друга. Можно было сказать, что он постепенно выздоравливал. Теперь он мог присматривать за Гарри, который, начав ходить, залазил всюду, куда только мог дотянуться. Римус также стал больше вспоминать, «возвращая на место все, что мог». По крайней мере, именно так он сам описал этот процесс. Римус даже смог составить отчет для Дамблдора о тех последних днях, которые ему пришлось провести в стае Фенрира Сивого. Теперь стало понятно, как он узнал в ту ночь, что надо предупредить Поттеров. Но Римус отдалился от них, и в эмоциональном плане его прогресс был гораздо медленнее. Лили вспомнила то, что Дамблдор говорил о выборе. Получалось, что, если рядом есть любящие люди, сделать выбор гораздо легче.

— Как ты? — осторожно спросила Лили.

Пожалуй, она единственная могла задать ему этот вопрос, так как Сириус и Джеймс в последнее время не хотели расспрашивать Римуса о его самочувствии. Лили понимала, что они хотели дать другу время, но в самом-то деле! Неужели они не понимали, что так нельзя себя вести?

Римус снова вздохнул и раздраженно посмотрел на нее, прекрасно понимая, что соврать ей у него не получится.

— Пока что в порядке.

— Пока что, — повторила Лили.

— Да. Обычно со мной все хорошо. Но потом… — и он прервался.

Сердце Лили ускорилось. Ей хотелось, чтобы Римус продолжил говорить, но все же она боялась того, что может услышать. Поэтому Лили просто ждала, не осмеливаясь сказать ни слова.

— Потом вдруг все меняется. Мне все еще не хватает чего-то. Что, если эти воспоминания так никогда и не вернутся?

— Вернутся, — на автомате произнесла Лили. И тут же понадеялась, что это станет правдой, а не пустыми, ничего не значащими заверениями.

— А вдруг что-то внутри меня их останавливает? — продолжил Римус так, словно не слышал ее слов. Он, кажется, даже не заметил той дрожи, которая пробежала по его левой руке. — Что-то болезненное…

Намек был ясен.

— Ты не трус, Римус Люпин.

— Просто психически неуравновешенное темное существо, которое нужно скрывать от мира ради безопасности других людей, — сказал он с кривой ухмылкой. Лили передернулась. — И, вполне возможно, так и есть, — тихо добавил он — так тихо, что Лили еле-еле его услышала.

— Это не правда, — твердо сказала она. Римус вздрогнул: он явно не осознавал, что произнес последнее предложение вслух. — Ты не сломлен, Римус, ты исцеляешься. И нет ничего плохого в том, что ты сейчас чувствуешь. Поэтому не спеши.

Римус не ответил. Вместо этого он снова опустил взгляд на книгу, которая лежала у него на коленях. Лили подумала, что он снова начал читать, но Римус даже не перевернул страницу.

— Что-то… что-то еще не так? — спросила она.

— Я… скажи, я никогда не вел дневник в Хогвартсе?

Странный вопрос. «Неужели он думает, что сможет справиться с потерей воспоминаний с помощью дневника?»

— Во всяком случае, я ничего об этом не знаю, — отозвалась Лили. — Тебе, наверное, лучше спросить об этом Сириуса или Джеймса.

— Нет. Я уверен, что не вел. Но у меня перед глазами иногда появляется этот образ… или чувство… оно не подходит ко всему остальному, вот и все. Забудь об этом.

— Ладно, — согласилась Лили, хотя забывать об этом она точно не собиралась.

— Не говори им о том, что я спрашивал.

— Почему?

Его пальцы дернулись в смятении.

— Потому что они начнут следить за мной, как мать-наседка — за цыплятами. Думаю, они что-то подозревают, но все же не понимают до конца, сколько всего я потерял. Я никому не говорил об этом, кроме мадам Помфри. И тебя.

— Так, значит, тебе многого не хватает? — настойчиво спросила Лили.

— Да. — Он провел рукой по книге, лежащей у него на коленях. Кажется, ему нравилось перебирать тонкие шероховатые страницы. — Я знаю, что Питер предал нас, — вдруг добавил он. — Что бы там ни думали Джеймс и Сириус, я все понимаю. Просто разбираться с этим мне сейчас не хочется. И с ними тоже. — Когда Римус произнес последнее предложение, он вздрогнул и, кажется, тут же пожалел, что вообще сказал об этом. Сердце Лили ухнуло куда-то в пропасть. Так он все-таки помнил эти смутные подозрения и молчаливые обвинения своих близких друзей. — Я просто хотел сказать, что они слишком сильно беспокоятся, — поспешно добавил Римус. Это была слабая отговорка, но Лили решила не заострять на ней внимания.

— Я тоже беспокоюсь, — честно сказала она.

Ему, казалось, стало легче, когда они перешли на другую тему.

— Да, но с тобой легче. Ты не так поддаешься эмоциям, как эти два балбеса.

Лили от удивления рассмеялась. Как давно она не слышала бесстрастный юмор Римуса. К ее радости, друг присоединился к ней, тоже тихо хихикая. Гарри, заметив настроение взрослых, начал подскакивать на манеже и тоже громко засмеялся — так, как смеются только дети. Было такое впечатление, словно впервые за долгое время из-за туч выглянуло солнце. В комнате явно посветлело.

— Спасибо, Лили, — сказал Римус. — За то, что выслушала.

— Все в порядке, — тепло сказала она, удивленная тем, что он так много сказал. Но все же было что-то, что все еще мучило его, что-то, все еще не высказанное. Римус скрывал свои чувства и с большим трудом делился своими мыслями, поэтому Лили обрадовалась, что в этот день он раскрылся хоть немного. Но среди этих слов оказалось и то, что было предназначено для чужих ушей. Задумавшись над этим, Лили глубоко вдохнула и лишь потом решила высказать свои мысли.

— Знаешь, Джеймс и Сириус готовы жизнь за тебя отдать.

Римус посерьезнел.

— Я знаю.

— Ты не все мне рассказал.

Он не стал этого отрицать. Лили заметила, что Римус невольно сжал «Историю Хогвартса», и поняла, что ее догадка попала в цель.

— Что бы ты ни держал в себе, они смогут с этим справиться. И тебе, в конце концов, придется выпустить свои мысли наружу, иначе они уничтожат тебя изнутри. Ты не сможешь двигаться дальше, пока этого не сделаешь.

— Я еще не готов, — прошептал он.

— Пока — нет, но когда-нибудь у тебя все получится.

Гарри захныкал, разбивая установившуюся тишину. Время приближалось к обеду, и Лили начала подниматься, огорченно взглянув на свое исследование, которое она так и не закончила.

— Я все понял, — тихо сказал Римус. — Тебе лучше вернуться к работе.

Он осторожно подхватил малыша Гарри и, хромая, вышел из комнаты. Лили какое-то время прислушивалась к тому, как он что-то успокаивающе бормочет, идя в кухню, а потом вздохнула и вернулась к книге, которую она листала. Почитав несколько секунд, Лили закрыла ее — немного резче, чем хотела, — и понадеялась на то, что Римус ее не услышал. Лучше было переключиться на какую-то другую тему, полегче. Она уже была сыта по горло описаниями круциатуса. Сегодня она точно не сможет сосредоточиться на этой теме.

Тем вечером три Мародера, Гарри и Лили сели за стол ужинать. На ужин у них была курица и зеленая фасоль. Сириус внимательно следил за каждым куском, который брал Римус, и следил, чтобы он все съел, а Джеймс позабавил их рассказом о том, как Артур Уизли столкнулся с заколдованными предметами, которые назывались «микро-чего-то-там» («микроволновки» — поправила его Лили). Вместо того чтобы разогревать еду, они ее замораживали. Во время рассказа Джеймс все время посматривал на Римуса и, пытаясь его рассмешить, начал использовать все больше смешных оборотов, пока на губах у Римуса все-таки не появилась слабая улыбка. Лили закатила глаза и решила разрядить обстановку.

— Римус пошутил сегодня, — сказала она как бы между делом.

Римус сердито взглянул на нее, но Джеймс и Сириус тут же подобрались.

— И о чем же была шутка, Лунатик? — тут же спросил Сириус.

— О, ничего особенного, — весело отмахнулась Лили. — Кое-что о матерях-наседках.

Джеймс внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, в чем дело, но у него так ничего и не вышло. Сириус переводил взгляд с Лили на Римуса, который теперь действительно искренне улыбался. Поняв, что никто шутку пересказывать не собирается, Сириус что-то проворчал себе под нос и начал отрезать мясо. Римусу, кажется, полегчало оттого, что за его аппетитом больше не следили, но замечание о наседках, видимо, напомнило ему об их недавнем разговоре. Он задумчиво рассматривал друзей, а потом наклонился и прошептал Лили на ухо:

— Подожди, пока я не буду готов.

— Эй! Что он сказал?! — возмутился Сириус.

— Ничего, — и Лили заставила себя улыбнуться. Римус возился с едой на тарелке, а ей хотелось надеяться, что скоро настанет тот день, когда он действительно сможет открыться.

Разговор за ужином наконец сошел на нет. Сириус и Джеймс снова стали настороженно рассматривать друга, и Лили раздраженно подметила, что никто из них так и не сказал ни слова. Чтобы отвлечься, она высыпала на тарелку перед Гарри горсть фасоли.

«Иногда тишина бывает и во вред», — подумала она.

* * *

— Ты избегаешь его.

— Что?.. — голос Джеймса был приглушенным из-за того, что у него во рту была зубная паста. Тем не менее он прекрасно понял, что Лили хотела ему сказать: это было видно по настороженному выражению его лица.

— Ты меня слышал.

Они встретились взглядами в зеркале. Джеймс был без рубашки, и Лили заметила, что его голая спина напряглась. Он, конечно, пытался не выдать своих чувств, но выражение лица у него стало пристыженным. Джеймс наклонился и сплюнул пасту в раковину, молча сполоснул рот и щетку. Наконец, вытерев руки полотенцем, муж обернулся к ней.

— Я не… мы не хотим, чтобы что-то вышло не так, — запинаясь, пробормотал он.

Лили сложила руки на груди и прислонилась к двери душевой.

— А чего именно вы хотите? — требовательно спросила она.

Джеймс вздохнул и взъерошил волосы. Лили почувствовала укол раздражения, хотя и знала, что делает он это не специально.

— Не знаю, Лилс. Дать ему время?

— У него и так достаточно времени. Ему сейчас нужны его братья.

— Я не знаю, что делать, понятно?! — огрызнулся он.

Джеймс рухнул на крышку унитаза и опустил лицо на руки. Лили разрывалась между злостью и сочувствием.

— Он потерян, Джеймс. И ему плохо. Неужели так трудно помочь другу?

— Но мы же никуда не уходим! — возразил он, повышая голос. — Мы все время проводим вместе, если, конечно, не считать работы! Мы спасали его, а потом сидели рядом с ним в Больничном крыле. Мы говорим, рассказываем истории…

— Но вы не слушаете! — перебила его Лили.

— Так он и не говорит с нами! — заорал Джеймс.

Он вылетел из душевой и, вихрем ворвавшись в спальню, резко сдернул одеяла с огромной кровати и быстрыми яростными движениями разложил подушки. Лили прикусила язык, не позволяя себе сорваться, и тоже вышла в комнату. Встав у своей стороны кровати, она пронзила его сердитым взглядом. Джеймс в это время снял очки и, не обращая на нее внимания, рухнул на матрас. Он отвернулся от нее, и мышцы у него на спине напряглись.

Лили шумно выдохнула и села на кровать, пытаясь успокоиться. Конечно, она могла сколько угодно злиться, но так у них не получится решить эту проблему. Потом Джеймс заговорил снова — тихо и огорченно.

— Он не говорит с нами.

Лили придвинулась ближе к мужу и провела рукой по его спутанным волосам. Он медленно расслабился, и Лили, подавив в себе гордость, сказала:

— Прости, что кричала.

— И ты меня прости, — вздохнул Джеймс. — Я просто… испугался. Не понимаю, что происходит у него в голове. И совсем не знаю, как с этим разобраться.

— Никто не знает, Джеймс.

— Но ты, кажется, понимаешь. Ты точно знаешь, что надо сказать.

— Нет, я тоже не знаю, — честно призналась Лили. — Я просто достаточно храбрая, чтобы сказать об этом.

Лили слегка улыбнулась, когда волосы на затылке снова упрямо встопорщились.

— Напоминает тот разговор, который у нас был с Сириусом.

— Да, он упоминал об этом.

— Я не могу сказать, что Римус уже готов к разговору. Он все еще пытается собрать себя воедино. Но ему нужно убедиться в том, что ты его выслушаешь тогда, когда придет время.

— Я знаю. — Какое-то время Джеймс молчал, рисуя пальцами узор на простыне. — Но сейчас ему плохо. Из-за нас.

— Это правда, — согласилась Лили. — И он не забыл об этом. Но у вас есть выбор: либо как-то все исправить, либо позволить Мародерам распасться.

Джеймс снова напрягся, и Лили, поцеловав его в плечо, выключила свет. Они еще могли что-то изменить.

«Иногда, — подумала Лили, — нужно уметь взрослеть».