Сломанные крылья (джен)

Поппи настояла на том, чтобы Северус оставался в постели все выходные, включая понедельник, поэтому ему пришлось отменить дневные уроки зельеварения с пятикурсниками Слизерина и Гриффиндора. Не то чтобы он сильно возражал против этого, так как именно эта группа иногда сводила его с ума. Конечно же, он не сказал об этом мадам Помфри, не переставая бурчать и вообще вести себя так, словно для него это самое невыносимое наказание — вынужденный отдых, чтение лёгкой литературы и разговоры со Свободой, чьи крылья были уже почти здоровы.

Проигнорировав его протесты, Поппи строго произнесла:

— Будешь делать так, как я тебе скажу, Северус Снейп, и смирись с этим. Ты сам прекрасно знаешь, что я права. Ты бы сделал то же самое по отношению к студенту, находящемуся под твоей опекой.

Вот тут она припёрла его к стенке, ведь Северус сам был медиком: он бы назначил такое же лечение, включающее отдых, здоровую пищу с большим количеством белков и овощей, болеутоляющее и укрепляющее зелья и, конечно же, желание сотрудничать с Целителем.

— Я могу заставить вас выполнить все условия, кроме последнего, мистер Снейп. Ваше поведение оставляет желать лучшего, — слегка упрекнула его Поппи.

— Это точно! По отношению к другим он отнюдь не сахар, — нахально встрял Свобода.

— Не суй клюв не в свои дела, птица, — еле слышно рыкнул Северус, затем посмотрел на колдомедика. — Если я должен остаться в этой проклятой кровати, я останусь, и не нужно так на меня смотреть, мадам. Я уже давно не первогодка.

— Даёшь слово?

Профессор испустил долгий страдающий вздох.

— Даю.

Помфри улыбнулась.

— Хорошо. Теперь выпей это. Чтобы руки не дрожали, — она протянула ему фиал с белой жидкостью — зелье от приступов и дрожи, как результатов инсульта и других видов травм.

Северус смерил флакон взглядом, полным отвращения, но покорно проглотил лекарство. Дрожь относилась к пост-эффектам пыточного проклятия, иногда проходила неделя или две, прежде чем она исчезала без следа. Ещё одна причина, почему он тайно радовался тому, что не вернётся к преподаванию до утра среды. Дрожащие руки были дефектом, которого он не мог себе позволить, особенно если дело касалось взбалмошных пятикурсников.

Когда Поппи оставила его одного, Северус призвал с полки книгу, намереваясь развлечься чтением. Это была старая добрая «История двух городов». Вопреки тому, что ученики думали о нём, он читал не только о зельях или о способах, как сводить студентов с ума. Он также увлекался магловской классикой и некоторыми мистическими романами.

Свобода, как обычно, восседал на спинке кровати зельевара.

— Хорошая книга?

— Да, хотя должен признать, что не читал её с той поры, когда мне было пятнадцать. Лили, моя лучшая школьная подруга и мать Поттера, подарила мне её на день рождения, — сказал Северус, раскрывая книгу на первой странице.

— А ты не против того, чтобы почитать мне вслух? — жалобно попросил ястреб.

— Почему?

— Ммм... Потому что мне нравится слушать твой голос, — призналась птица.

Северус одарил её странным взглядом.

— Тебе нравится слушать мой голос?

— Эээ... да. Он как шёлк... очень успокаивает, — прибавил хищник, неожиданно сконфузившись. Если бы он был человеком, определённо сейчас бы покраснел, как черешня.

— Ты очень странная птица, — усмехнулся его волшебник. — Очень хорошо. Забавно, Лили тоже любила, когда ей читали вслух...

Северус прочистил горло и начал:

— Это было лучшее из времён, это было худшее из времён...

И так он провёл время, читая вслух своему фамильяру вначале Диккенса, потом Толкиена. Ястреб слушал очень внимательно, не забывая при этом вставлять свои остроумные замечания тогда, когда считал это нужным, начиная от «Кто-нибудь должен был выклевать моргалы этой старухе мадам Дефарж» и кончая «Орлов слишком переоценивают, Толкиен должен был собрать стаю гигантских ястребов, чтобы спасти Гендальфа с крыши Изенгарда, мы бы хорошенько надрали Саруману задницу».

— Мерлин! Ты, маленькое кровожадное чудовище! Откуда ты набрался таких слов?

— От тебя. Ты говорил Хагриду, что именно это ты бы хотел сделать с Тёмным лордом. И я не кровожадный. Я — ястреб. Я охочусь, чтобы выжить. Чего ты ещё ожидал?

Северус промолчал, так как, по правде говоря, он уже не был уверен. Были моменты, когда он забывал о том, что разговаривает с животным, а не с человеком, пока Свобода не напоминал ему об этом факте определёнными комментариями.

Хагрид, Поппи и директор время от времени навещали его на выходных. К Альбусу Свобода проявлял ледяную учтивость, не издавал невоспитанных звуков и не пытался цапнуть старого волшебника, так как пообещал Северусу вести себя хорошо.

Дамблдор был озадачен мнимой холодностью птицы.

— Странно, обычно животные любят меня.

Северус вздохнул.

— Он темпераментен, Альбус. Так же, как и большинство ястребов. Они привязываются только к одному человеку и всё. К другим они относятся терпимо.

— Понимаю. Я тут принёс тебе свежий номер газеты, Северус. И коробку шоколадных конфет. Мне, например, шоколад всегда помогает, когда я болен.

Северус вежливо поблагодарил директора, дождался, пока тот уйдёт, и только потом взял конфету.

И это был не единственный сюрприз. Некоторые его слизеринцы прослышали о том, что он заболел. Поппи сказала нескольким, что Снейп страдает тяжёлой формой магического гриппа, и его студенты, в основном девочки, прислали ему открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления и сладости. У одного ученика даже хватило смелости послать ему упаковку кровавых леденцов.

Северус хмыкнул.

— Как я посмотрю, старый слух о том, что я — вампир, всё ещё живёт и здравствует.

— А почему они так думают? — полюбопытствовал фамильяр, приводя в порядок когти.

— Потому что я предпочитаю чёрную одежду, бледен, люблю бродить по ночам и по характеру невыносим, — с усмешкой ответил Северус. — Некоторые студенты боятся меня, а вампиров ведь тоже опасаются.

— Но это же смешно! Разве вампиры не пьют кровь? Другие же видели, что ты ешь вместе со всеми и выходишь на солнце. Где логика-то?

— Слухи никогда не основаны на логике, Свобода, на то они и слухи, — сказал Северус. — Не бери в голову. Я уже привык к этому. Так же, как и к сальноволосому ублюдку и подземельной летучей мыши. Это поддерживает мой имидж предполагаемого Пожирателя смерти.

— Ох, — только и произнёс ястреб и вернулся к прерванному занятию, но слова Северуса всё равно огорчили его. В памяти всплыл смутный образ рыжеволосого мальчишки, который указал на стоящего к ним спиной Снейпа и, смеясь, сказал: «Как жаль, что чёртов сальный ублюдок не может оказать нам всем услугу и одной прекрасной ночью откинуть концы у одного из своих котлов!» И почему-то Свобода помнил, что почти согласился с рыжим, и это на самом деле волновало его. Ведь Северус спас ему жизнь, он был добр к нему, ни разу не повысил на него голос и не причинял ему боли, как это делали усатый мужчина и толстый парень из его снов.

В последнее время его сны всё больше и больше беспокоили его, но он старался не думать о них, направляя всю энергию на то, чтобы побыстрее вылечиться.

Он легонько ущипнул бинты, которые стягивали его крылья, за что тут же получил нагоняй от Северуса.

— Свобода! Ты же знаешь, что должен носить бинты ещё пять дней! А теперь оставь их в покое.

— Отлично! Я и не собирался сдирать их. Но я очень хочу летать, Северус. Я чувствую себя как... как крыса, шмыгающая туда-сюда. Мне нужно небо.

Жажду в голосе ястреба невозможно было не расслышать.

Северус поманил птицу к себе.

— Иди сюда.

Свобода соскочил на его плечо, стараясь не сжимать когти слишком сильно, так как на зельеваре была лишь хлопковая пижама. Тонкие длинные пальцы ласково взъерошили перья на его груди.

— Я знаю, но ты должен быть терпеливым, мой друг. Скоро ты получишь своё небо. Только жди.

— Это трудно. Иногда мне кажется, что я схожу с ума.

— Я тебя понимаю. Заточение в этой кровати на целых три дня тоже малоприятно, и неважно, что я читаю и сколько у меня посетителей, — сказал маг с ноткой сочувствия в голосе. — Но такова жизнь. Всё, что нам остаётся, так это сжать зубы и молча пройти через это, — он, не переставая, гладил птицу, пока её не охватила ленивая дрёма. — Скоро шины сойдут, мой строптивый птенец, и тогда мы будем устраивать короткие полёты с вабилом, чтобы ещё больше укрепить твои крылья перед тем, как ты отправишься в самостоятельный полёт.

— Я не могу ждать, — сонно пробормотал ястреб, пристроившись у головы Северуса.

— И я тоже, — признал Снейп: он мечтал о таком зрелище ещё с малых лет.

Ещё пять дней и ожидание закончится.

Скоро Северус тоже задремал, и когда Твикси появилась в комнате, чтобы спросить, голоден ли зельевар, то обнаружила своего хозяина и его фамильяра крепко спящими. В своих снах они бороздили небеса вместе с ветром.

* * *

Наконец Северус снова смог вернуться к своим обязанностям преподавателя. Пока он находился на занятиях, Хагрид брал с собой Свободу, устраивая ему короткие экскурсии по территории школы, давая птице привыкнуть к воздуху, к открытому небу и к солнцу. Свобода купался в солнечном свете, жадно впитывал ощущения от ветра, ерошащего его перья, и его желание летать возросло в десять раз.

Он становился всё более-более неспокойным, на еду набрасывался с голодным остервенением, предвкушение полёта разжигало его аппетит. Теперь Северус кормил его половиной кролика, или двумя мышами, или четвертью утки. Каждое утро птица надоедала Мастеру зелий одним и тем же вопросом: «Ну что? Ты снимешь шины? Могу я сегодня летать?»

И каждый раз ответ был «Нет».

Но вот одной солнечной субботой в позднем январе Северус, как обычно, наложил на ястреба диагностические чары.

— Ну что? Сегодня я смогу полететь?

— Да. Сейчас я сниму чары склеивания с твоих крыльев. Ты пока не двигайся, — приказал Северус и взмахнул палочкой.

Бинты спали, вслед за ними последовали и шины.

Свобода восторженно закричал.

— Мои крылья! Я снова могу ДВИГАТЬ ими!

И он наполовину раскрыл их, издав громкий радостный клич.

Северус взял опутенки.

— Спокойно. Оставайся на месте. Вначале я должен проверить маховые перья.

Он осторожно расправил первое крыло, затем второе, удостоверяясь в том, что все перья ястреба целы, на месте и не поломаны. Свобода сердито ущипнул его за руку.

— Всё отлично. Они просто зудят.

— Тихо, — Северус аккуратно проехался пальцами по перьям, проверяя их целостность.

Свобода энергично принялся за чистку своих крыльев.

Как только птица закончила наводить марафет, Северус посадил его к себе на запястье, прихватил вабило, свисток сокольника, сумку с кусками мяса и шнур длиной в пятьдесят футов.

— Мы сейчас пойдём наружу. Ты пока будешь летать на короткие дистанции на шнуре и возвращаться ко мне. Твои крылья должны окрепнуть перед тем, как я позволю тебе полететь самому.

— Но, Северус! Я же не собака. Мне поводок не нужен.

— В данный момент нужен. Не только тебе, но и мне. Если ты устанешь, то я смогу помочь тебе до того, как ты упадёшь.

— Мои крылья вылечены, с чего бы я падал?

— Не совсем. А теперь хватит ныть. Идём на улицу.

Бодро пройдя через секретный туннель, находящийся вблизи его комнат, Северус направился к своей поляне. Маленькая прогалина выглядела всё так же: обрамлённая завесой винограда и дубами, она, тем не менее, была открыта небу.

Сидящий на запястье мастера зелий Свобода задрожал, слегка расправив крылья: они были кофейного цвета с внешней стороны, а с внутренней преобладали кремовый и чёрный оттенки. Ветер лениво кружил вокруг деревьев, и ястреб склонил голову — дикая жажда к полёту взбудоражила кровь.

— Северус, когда я смогу взлететь?

— Подожди немного, — ответил Снейп, прикрепляя шнур к вертлюжку, к которому были привязаны опутенки. Затем он повесил на шею свисток, который сокольник обычно использовал для того, чтобы подзывать птицу к себе или для обучения.

— Теперь внимательно слушай меня. Думаю, на первый раз хватит и пятнадцати минут, ты же не хочешь, чтобы у тебя потом болели мышцы. Когда я дуну в этот свисток два раза, я хочу, чтобы ты спустился ко мне и сел на моё запястье. Я тебя осмотрю, и, если всё будет в порядке, ты сможешь вернуться в воздух на следующие пятнадцать минут. Договор?

Свобода призадумался, потом кивнул.

— Хорошо. Теперь я могу лететь?

В ответ Северус поднял руку и подбросил Свободу вверх.

Ястреб инстинктивно расправил крылья и, мгновенно поймав восходящий поток воздуха, устремился к небу, в восторге издавая своё привычное ястребиное криии-ар.

Наблюдая за проявлением искренней радости своего питомца, Северус почувствовал, как его губы самовольно растягиваются в улыбке. Он потихоньку размотал шнур на всю длину пятидесяти футов — на сегодня этого хватит.

Ястреб не обращал на шнур почти никакого внимания, полностью растворившись в ощущениях от ветра под его крыльями и адреналина, кипящего в крови. Его широкие крылья были созданы для молниеносного снижения вниз, планирования и ленивого кружения над добычей.

Янтарные глаза замечали всё, что происходило внизу, даже мышку, которая за спиной Северуса выползла из своей норки и сейчас преспокойно грызла жёлудь, даже не подозревая о том, что сверху её подстерегает опасность. Свобода напрягся.

Хотя молодой ястреб никогда ни на кого не охотился, инстинкт подталкивал его к этому. Кружа над мышью, он чувствовал, как в груди нарастает желание напасть. Наконец он не выдержал.

Раскрыв когти, он ринулся к земле, снижаясь с такой невероятной скоростью, что это чуть было не ускользнуло от внимания Северуса.

— Свобода! — в панике закричал мастер зелий, подумав вначале, что ястреб падает, но потом понял, что птица всего лишь охотится.

Мышь пискнула и попыталась скрыться в норе, но мало что может остановить стремящегося к своей добыче краснохвоста, и скоро острые когти Свободы оборвали жизнь глупого грызуна.

Свобода стоял над трупом мыши, приподняв один коготь. Из груди ястреба вырвался триумфальный крик.

— Я сделал это! Я сам убил мышь! Северус, ты видел?

— Отлично! — похвалил его профессор, подойдя к птице, на его губах играла лёгкая улыбка. — Съешь сейчас, или оставим её на закуску?

Поразмыслив над вопросом две секунды, Свобода начал разрывать мышь на части. Хотя полёт был коротким, ястреб сильно проголодался, и он весьма гордился тем, что добыл себе обед самостоятельно. «Я могу летать! Могу охотиться! Совсем как настоящий ястреб», — удовлетворённо подумал он, глотая тёплое мясо.

Разделавшись с мышью в течение нескольких минут, он почистил когти и клюв о ближайший дуб, затем снова взмыл в воздух, восторженно кружа над Северусом, пока мастер зелий не дунул в свисток два раза.

Хотя он не хотeл покидать небо, Свобода подчинился зову, потому что уже начинал чувствовать тяжесть в крыльях. Слетев вниз по спирали, он с лёгким шорохом приземлился на кулак мастера зелий.

Но остриём когтя Свобода зацепился за кожаную перчатку и, потеряв равновесие, чуть было не свалился вниз. Ястреб яростно замахал крыльями, но Северус успел поймать его другой рукой, тем самым предотвратив "аварию", и осторожно вернул его в вертикальное положение, давая возможность нормально устроиться на перчатке.

— Спокойно, не торопись.

Ястреб выглядел немного неловко. Слегка опустив голову, он прошипел:

— Мерлин, это было так глупо! Я зацепился когтем.

— Я знаю. Но всё равно для первого раза ты справился очень хорошо.

Проведя диагностику, Северус сообщил ястребу, что он полностью здоров. Свобода издал счастливую трель.

— Это значит, что я смогу летать тогда, когда захочу?

— Не совсем, мой друг. Твои мышцы должны окрепнуть до того, как я позволю тебе летать самостоятельно. Поэтому я и одолжил у Хагрида специальное оборудование, мы будем тренировать основные навыки и так далее.

Северус осторожно прощупал каждое крыло, проверяя суставы на наличие отёков, но всё было в порядке.

— Мы будем устраивать короткие полёты, подобные этому, каждый день, возможно, уже рано утром. Это поможет тебе набрать тонус, который ты потерял, пока выздоравливал.

— Как долго это будет продолжаться? — требовательно спросил Свобода. Снова открыв для себя небо, он не хотел опять расставаться с ним, даже если то, что говорил Снейп, было разумно.

— Недели должно хватить, — ответил маг.

Свобода раздражённо щёлкнул клювом, но не стал протестовать. Он знал, что если Снейп что-то решил, то ныть бесполезно. Более того, профессор ненавидел нытьё.

— Ну хорошо. Если я буду летать немного каждый день, то думаю, что смогу подождать.

Снейп приподнял бровь.

— Спасибо за согласие, ваше Величество, — саркастично сказал он. — Не то чтобы мне оно было нужно. Как твой хозяин, я отвечаю за твоё здоровье и не позволю тебе порвать себе сухожилия только потому, что ты слишком нетерпелив, чтобы дать своим крыльям время привыкнуть к полёту.

Ястреб насупился.

— Я сказал, что буду осторожен, Северус. Не обязательно так трястись надо мной.

— Я не трясусь, я всего лишь констатирую факт, — строго произнёс зельевар.

— Разумеется.

Северус проигнорировал последний комментарий, затем решил немного рассказать Свободе о поляне, надеясь тем самым успокоить ястреба. Тот продолжал смотреть на небо.

— Место, где мы сейчас находимся, особенное для меня. Оно было надёжным убежищем в мои студенческие годы, когда меня травили мои сокурсники. Я также делил его с Лили. Обычно мы занимались тут, и я всегда приходил сюда, когда был расстроен, достаточно было немного побыть здесь, и мне становилось лучше. У этой поляны какая-то своя особенная, успокаивающая атмосфера, и это не изменилось с тех пор, когда я был мальчишкой, — заметил мастер зелий, опустившись на мягкую траву.

Свобода расслабился и позволил дивному спокойствию заполнить его душу, где-то глубоко внутри всё ещё не оправившуюся от болезненных ран. Погрузившись в полудрёму, он купался в солнечных лучах, растворяясь в них всем своим существом.

Криво усмехаясь, Северус наблюдал за ястребом, втайне радуясь тому, что птица снова смогла вернуться в небо. Когда он подкинул Свободу вверх, он про себя молился, чтобы ястреб сумел остаться в воздухе, и, к его бесконечному удовлетворению, это случилось. Это был один из тех редких моментов, когда Северус мог сказать, что гордится собой. Он был прирождённым перфекционистом и самым строгим критиком для себя самого. В сердце всё ещё оставались крохи сомнения, что случится что-нибудь непредвиденное, и Свобода никогда не сможет летать нормально или вообще не полетит. Но потрясающее вознесение ястреба положило конец этим сомнениям раз и навсегда, и Северус украдкой позволил себе лёгкую улыбку триумфа.

Восхитительное чувство — спасать жизнь, вместо того, чтобы смотреть, как она угасает. Впервые за многие годы бремя его вины стало немного легче, и он надеялся, что этой ночью будет грезить о своём парящем в воздухе фамильяре, а не о тех, кого он не смог спасти из когтей Тёмного лорда.

* * *

В течение следующей недели, пока пятикурсники готовились к приближающимся СОВам, а также распускали тонну слухов о том, где сейчас находится пропавший Гарри Поттер, каждое утро Снейп брал Свободу на поляну, где они устраивали короткие полёты, хотя постепенно Северус продлевал время сеансов. Иногда их сопровождал Хагрид, находясь в восторге от того, что птица выздоровела.

Великан научил Северуса, как использовать вабило, чтобы вернуть ястреба на землю. Вабило было длинным кожаным шнуром, к концу которого были прикреплены куски дерева и перья. Хагрид ещё добавил сырое мясо и начал крутить наживкой, стараясь привлечь внимание Свободы. Обычно во время охоты пернатые хищники, заметив движение на земле, сразу настораживались, готовясь к атаке.

— Всегда корми его перед полётом, но мало. Он должен проголодаться, чтобы клюнуть на наживку, и радоваться угощению, которое ты даёшь ему как награду.

Каждый раз, когда Свобода отвечал на зов Северуса или реагировал на вабило, он получал за это поощрения, что было очень важно. Ведь ястреб, в отличие от собаки, не будет оставаться там, где его присутствие нежеланно или где с ним плохо обращаются. Не то чтобы у Северуса когда-либо возникали мысли об этом. В течение тех недель, которые он провёл в обществе краснохвоста, он настолько привязался к нему, что уже почти не мог вспомнить, как всё было до того момента, когда Свобода вошёл в его жизнь. В его одинокую, горькую жизнь, подумал Северус, но тут же отбросил идею самокопания, решив вместо этого задуматься над тем, чтобы заняться выноской своего фамильяра, что на языке сокольников означало приручение ловчих птиц для охоты.

Благодаря крепкой связи и Зелью, которое Северус принимал регулярно, Свобода быстро наматывал на ус всё, чему эти двое хотели научить его. Он любил угощения в виде кролика, голубя или цыплёнка, но ещё он обнаружил, что похвалы Северуса приносят ему даже большее удовлетворение, чем еда. Тихое «Молодец!» или «Хорошая работа!», или ласковое поглаживание по груди или по голове удовлетворяли какую-то неизвестную потребность внутри молодого ястреба, утоляли странного рода жажду, которую он открыл в себе только сейчас.

«До Северуса никому не было дело до того, делал ли я успехи или нет, но даже если это и было, то я ничего не помню».

Как-то раз в своих снах он опять увидел большого мужчину, к которому потом присоединились женщина с пронзительным голосом и постоянно ноющий толстый мальчишка, и они всё время кричали на него, твердя, что он никчёмный урод и что он недостоин жить. Ястреб с неуверенностью рассказал об этом сне своему волшебнику, и Северус предположил, что, должно быть, эти люди были бывшими хозяевами Свободы, и если это так, то ястреб должен быть рад, что он больше не под их опекой.

— Им повезло, что я не знаю, кто они и где живут, а то бы они быстро узнали, что происходит с невежественными свиньями, которые посмели издеваться над моим фамильяром, — мрачно произнёс зельевар, и Свобода, увидев в глазах своего хозяина ледяное презрение и чёрную ярость, порадовался, что он не враг Снейпа.

Свобода научился "ждать" Северуса, что означало кружить над волшебником, ожидая сигнала, разрешающего броситься на приманку. Позднее Северус будет использовать ту же тактику при охоте на настоящую добычу, приучая молодого хищника к терпеливости, ведь ожидание подходящего момента для удара гарантировало успех. Большинство ястребов, совершив пять попыток, два или три раза попадали в цель, но "кооперация" с сокольником во много раз повышала счёт.

Свобода обожал нападать на вабило, крепко вцепляясь в него когтями и поедая прикреплённое к нему лакомство. Иногда Северус бросал вабило далеко от себя, вынуждая Свободу резко подняться ввысь и потом напасть, или держал его поближе к себе, и ястребу приходилось быть более точным в своих движениях. В начале недели Свобода несколько раз упустил вабило, будучи слишком нетерпеливым, но уже через семь дней он был меток как пуля, раз за разом ловя приманку.

Северус превратил тренировку в некое подобие игры. Используя более длинный шнур, он вращал вабилом то быстро, то медленно, то далеко от себя, то наоборот ближе, считая, сколько раз ястреб сможет попасть в цель в течение десяти минут. Меткость Свободы поражала, ему даже несколько раз удалось поймать приманку в воздухе, что вызвало ухмылку на лице Хагрида.

— У тебя растёт очень ловкий охотник, Северус. Немногие ястребы так могут, особенно в таком юном возрасте.

Услышав слова лесничего, Северус ощутил непривычный прилив гордости, словно Хагрид только что похвалил его собственного ребёнка.

— Да, он отличный летун. Думаю, он почти готов к тому, чтобы я его отпустил.

Свобода лениво планировал над их головами, ожидая, когда Северус взмахнёт вабилом. Тренировки и свежий воздух очень благоприятно сказались на нём: ястреб набрал мышечный вес, а его перья кофейного оттенка были глянцевыми и сияли здоровым блеском.

Прищурившись, Хагрид посмотрел на птицу и кивнул:

— Нда... А какие перья! Он прошёл долгий путь, Северус.

— Это точно, — согласился маг, любовно глядя на хищника. — Очень долгий путь от полумёртвого комка перьев, которого я нашёл в траве тем вечером.

— Эй! Кончайте разговаривать! Бросай уже, Сев!

— Перья не потеряй от нетерпения, — ответил Северус, закатив глаза. Он начал раскручивать вабило над своей головой, затем направил его вниз.

Как-то утром он сказал Свободе, что Лили любила называть его Севом, и с того дня ястреб тоже начал так к нему обращаться. Прошло много лет с той поры, когда его так называли, но Северус обнаружил, что ничего не имеет против этого. Ведь для него Свобода был таким же другом, как когда-то Лили.

Он дунул в свисток, давая Свободе сигнал к атаке.

Сложив крылья, ястреб кинулся вниз, раскрыв их за мгновение до того, как вцепиться когтями в приманку.

— Ха! Снова поймал!

Склонив голову, он начал поедать мясо цыплёнка — награду за то, что успешно схватил цель.

Хагрид и Северус переглянулись. Да, юный охотник был готов к свободному полёту.

— Завтра, — произнёс Снейп. — Завтра я освобожу его.

Он нахмурился.

— Я только надеюсь, что он вернётся вместо того, чтобы улететь.

— Не сомневайся, Северус, он вернётся. У тебя с этой птицей такая сильная связь, какой я никогда ещё не видел.

— Откуда ты знаешь? У меня никогда раньше не было фамильяра, и никто в Хогвартсе также не заводил себе ястреба.

Хагрид пожал плечами.

— Не знаю. Но я нутром чувствую, что Свобода не оставит тебя. Даже ради неба. Он может улететь, но он в любом случае вернётся. Его дом здесь, с тобой.

Северус надеялся на то, что Хагрид прав.

* * *

Этой ночью Снейп спал неспокойно. Во сне он снимал с ястреба шнур, даря ему долгожданную свободу, и смотрел на то, как птица улетает от него всё дальше и дальше, чтобы никогда больше не вернуться.

«Видишь?» — донимал его противный самоуверенный голосок в голове. — «Неважно, сколько времени или усилий ты вложишь во что-то или в кого-то, под конец они всё равно оставят тебя. Эйлин, Лили, а сейчас Свобода. И ты снова останешься один, как и всегда, Северус Снейп».

Проснувшись, он почувствовал лёгкую тошноту, но, бросив взгляд на птицу, лежащую рядом с его подушкой, сразу почувствовал себя лучше. С тех пор как он стал использовать свои крылья по назначению, Свобода часто предпочитал спать ночью рядом с Северусом, вместо того, чтобы сидеть на своей жёрдочке в гостиной. Обычно птица спала на спинке кровати, но иногда Снейп обнаруживал её устроившейся на соседней подушке, подобно курице на насесте.

В такой позе ястребы спали не очень часто, но если да, то это означало, что они очень расслабленны, спокойны, уверены в том, что они в безопасности, и на них, по всей вероятности, никто не нападёт.

Увидев, что птица проявляет к нему такое доверие, Снейп почувствовал, как нервный ком в желудке постепенно рассосался, и через несколько минут снова заснул.

На утро они проснулись в один и тот же миг, и Северус тепло поприветствовал фамильяра:

— Доброе утро. Ну что, ты готов, наконец, лететь самостоятельно?

Свобода расправил крылья, хорошенько потянулся вначале правым крылом одновременно с лапой, затем то же самое повторил с левым, и ответил:

— Я был готов к этому ещё несколько недель назад, Сев! Давай собирайся, одевайся, небо зовёт.

Энтузиазм птицы вызвал на лице Северуса лёгкую улыбку, и в этот раз хозяин подчинился своему фамильяру.

Свобода проглотил предложенные Северусом кусочки фазана перед тем, как сесть на руку зельевара.

— Я на короткое время надену на тебя капюшон, на случай, если тебя что-нибудь напугает. Я не хочу, чтобы ты влетел в стену, — сказал Северус, протягивая руку к клобучку, который лежал на полке над жёрдочкой.

— Я бы никогда умышленно не влетел в стену! По-твоему, я тупой?

— Нет, но Пивз шныряет тут в последнее время, а он любит шуметь и пугать до слёз первогодок. Так же как и других ничего не подозревающих людей и птиц.

— Пфф! Я не боюсь привидений! — возмущённо сказал Свобода, но под строгим взглядом Снейпа струхнул и послушно опустил голову, позволяя профессору надеть на себя капюшон.

Устраивая на голове птицы клобучок, Северус старался взять себя в руки, так как нервозность снова охватила его. Выйдя из своих комнат, он направился к поляне.

Было довольно раннее утро, первые лучи солнца окрасили небо в лёгкий розоватый оттенок, а воздух был свежим и немного прохладным. Поплотнее закутавшись в свой чёрный плащ, Снейп бодро вышел на середину прогалины.

— Мы пришли, — проинформировал он молчаливого хищника.

Затем Северус снял с птицы капюшон, и Свобода оглянулся.

Дрожь желания пробежала по телу ястреба.

— Могу я лететь, Северус?

Снейп тяжело сглотнул. Вот он — момент истины.

И он подбросил ястреба в воздух.

Свобода воспарил в небесную ширь, поднимаясь всё выше и выше, пока деревья не скрыли его.

Мастер зелий тяжело вздохнул. Всё это время, что он провожал взглядом удаляющуюся птицу, ему казалось, будто это улетает часть его души. Это было изумительно, величественно, и в то же время ужасно, ведь теперь ястреб был волен делать, что хотел.

Прикрыв глаза от солнца, Северус смотрел вверх, ища взглядом птицу, но краснохвоста и след простыл. Он почувствовал, как его желудок сделал кульбит. Хоть бы он никогда не спускал ястреба со шнура. Зачем он только согласился на это? Что, если Хагрид ошибся, и их связь окажется не настолько крепкой, чтобы вернуть птицу назад? В этом случае Северус ничего не сможет сделать. Ничего. Сжав одеревеневшими пальцами вабило, он старательно удерживал себя от того, чтобы не начать нарезать круги по поляне.

«Тридцать минут. Я дам ему тридцать минут перед тем, как позову его. И тогда мы узнаем, что для него важнее: моя дружба или небо».

Рука стиснула кожаный ремешок.

«Я дал слово, и я его сдержу. Всё, что мне остаётся, так это ждать».

* * *

Поймав поток воздуха, Свобода устремился навстречу солнцу. Какое блаженство — лететь так высоко и так быстро, как только вздумается, без всяких шнуров и ограничений. Был только ветер, и Свобода слился с ним в одно целое. Ветер танцевал вокруг него, наполняя эйфорией.

Он кружил и скользил по воздушным течениям, наслаждаясь чувством свободы — улететь туда, куда хочется, и никто не будет звать его обратно. Глянув вниз, он увидел далеко под собой Хогвартс и пятно, которое было Чёрным озером, закутанным в утренний туман. Отсюда замок казался таким крошечным, а озеро было не больше точки, окружённой зелёным ландшафтом. Всё было спокойно, жаворонки, попугаи и малиновки затихли, когда он летел над лесом, и теперь единственным звуком были шёпот ветра и плеск воды о берег, когда колыхалась поверхность озера.

Краснохвост принялся описывать круги над гладью озера, острый глаз подметил тень щупальца на поверхности воды: гигантский кальмар, проснувшись, решил понежиться на солнышке. В груди Свободы вспыхнуло озорное пламя, и ястреб мысленно вычислил, насколько быстрым ему нужно быть, чтобы успеть поймать кальмара до того, как он опять уйдёт под воду.

Поднявшись повыше, он устремился по диагонали вниз настолько быстро, насколько нужно было.

Скользнув по тёмной глади, он едва коснулся когтями воды и, пронзительно закричав, пулей взмыл в воздух, бережно сжимая в когтях щупальцу кальмара.

— Попался! Сюрприз!

Кальмар переполошился и, подняв брызги, рванул под воду.

Издав победный клич, Свобода снова поднялся в небо, в каплях, оросивших его крылья, отражалось солнце, делая его похожим на некое магическое существо.

— Крииии-ар!

Конечно, это было глупо — оглашать своё присутствие подобным образом, теперь вся добыча в радиусе десяти метров знала, что краснохвостый ястреб где-то поблизости. Но Свобода не мог устоять.

Его переполняла радость, которую невозможно было сдержать, и он выпустил её наружу, отбросив достоинство куда подальше.

Вверх и вверх по головокружительным спиралям, сердце билось в такт взмахам крыльев, искусно лавирующих по воздушным потокам. Он не знал, откуда появились эти навыки, он просто отключил свой мозг, отдавшись на волю инстинктам, и неожиданно сам ветер подчинился ему.

Он делал петли, камнем бросался вниз, распугал стаю гусей, мигрирующих на юг; те возмущённо загоготали, называя его грубым паршивцем, но он лишь махнул хвостом и улетел, дерзко смеясь.

— Я — Свобода, и я быстрее, чем любой из вас! Поймайте, если сможете!

Припустив со скоростью, близкую к пятидесяти пяти милям в час, он превратился в неясное коричневое пятно. Так как он был анимагом, он мог лететь быстрее, чем обычный ястреб, также он был немного сильнее.

Стремительно облетев серую вершину горы, он направился обратно в сторону замка, внимательно следя за тем, что происходит внизу.

Неожиданно взгляд заприметил тень движения на земле, и Свобода устремился туда.

Это был кролик, который только что выглянул из своей норы, его розовый носик подрагивал.

Бесшумно кружа, Свобода начал медленно снижаться.

Принюхавшись, кролик начал осторожно выскакивать наружу, по пути щипая горькую траву.

Свобода, вспомнив свои занятия с Северусом, немного поднялся вверх, позволяя кролику отдалиться от своей норы на достаточно большое расстояние, затем камнем ринулся вниз.

Но кролик был быстрее вабила и тут же пустился наутёк.

Когти Свободы успели только оцарапать его спину, вырвав клок шерсти. Животное сломя голову помчалось к своему жилищу.

Свобода бросился за беглецом, но тот был слишком шустр. Ястреб только и успел проводить взглядом его пушистый хвост, исчезнувший в недрах норы.

— Вот проклятье! Промазал!

С силой взмахнув крыльями, он поднялся на высоту тридцати футов, немного разочарованный тем фактом, что его провёл кролик, но его восторг от того, что он опять может летать, очень скоро затмил это чувство.

Облетев башни Гриффиндора и Рейвенкло, он с шумом влетел в Совятню, разбудив при этом нескольких сов, которые сердито зашипели на него:

— Иди играй где-нибудь в другом месте, несчастье!

Свобода проигнорировал их — брюзги, равнодушные к прекрасной погоде.

Почувствовав усталость от своей безумной гонки по небу, он сбавил скорость, спокойно паря в воздухе. Ласковые лучи солнца приятно грели спину, и он поднялся выше, пропитываясь их теплом до самых костей. Он чувствовал чудесную расслабленность и спокойствие, хотя в животе немного урчало.

Затем пронзительный свист, слишком пронзительный, чтобы его могло услышать человеческое ухо, прорезал воздух.

Свобода вздрогнул и развернулся.

— А? Это похоже на Северуса.

Только тогда он вспомнил, что оставил своего волшебника одного на прогалине.

Взлетев повыше, он устремился к тёмно-зелёному пятну, которое было Запретным лесом.

* * *

Приложив к губам свисток, Северус дунул.

Он подождал минуту, внимательно вглядываясь в небесную ширь.

Свобода не появился.

Небо было пустым, разве что кое-где проплывало облачко.

Северус почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз.

Ястреб исчез.

Он дунул снова.

Ничего.

Две минуты истекли.

Горькое разочарование пронзило его, вызывая тошноту.

«Я должен был знать, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он не вернётся. Он сейчас находится в нескольких милях отсюда, свободный, как ему было предназначено, и он совсем забыл про меня. Я ему не нужен, он сам может охотиться, встретит себе подобную партнёршу и никогда не вспомнит о глупом волшебнике, который вылечил его крылья, разве что когда-нибудь расскажет обо мне своим птенцам...»

Снейп покачал головой, сжав зубы.

«Я был дураком, надеясь, что он останется со мной».

Он снова посмотрел вверх — какая-то его часть всё ещё не теряла надежды...

И тут взгляд выхватил Свободу, его красивые крылья блестели в лучах солнца.

Северус взмахнул вабилом, молясь, чтобы ястреб вспомнил их тренировки и всё то, что их объединяло.

Покружив, краснохвост устремился вниз, пронёсся коричневым пятном мимо вабила и в вихре перьев приземлился на запястье Северуса.

— Привет, Сев! У меня выдалось такое восхитительное утро! Это была фантастика, просто фантастика.

Снейп уставился на ястреба — его затопило такое облегчение, что он был не в силах что-либо сказать.

Повернув голову, Свобода посмотрел мастеру зелий прямо в глаза.

— Э... Северус? Ты в порядке? У тебя сейчас страннейшее выражение на лице.

— Ты... вернулся.

— Разумеется. Почему бы я не возвращался? Моё место здесь, с тобой, — Свобода озадаченно вскинул голову. — Я умираю с голоду! У тебя зайца нет?

Снейп потрясённо моргнул — неожиданное открытие слегка одурманило его. Свобода вернулся к нему. Связь удержалась. Ястреб выбрал его. Он был истинным фамильяром Северуса.

— Северус! Алло! У тебя там в мешке нету зайца или цыплёнка? Я налетал себе сильнейший аппетит, а охотиться сейчас как-то невмоготу. Пожалуйста, можешь дать мне немного мяса? Пока я не потерял сознание от голода?

Северус нащупал сумку у себя на поясе, выудил несколько больших кусков цыплёнка и протянул их голодному ястребу. А затем сделал что-то, что делал очень и очень редко, что-то, что повергло бы в ступор половину студентов Хогвартса.

Не отрывая взгляда от своего фамильяра, Северус широко улыбнулся, и эта улыбка преобразила циничное лицо в радостное и невинное, каким оно было когда-то давным-давно, когда он любил одну рыжеволосую ведьму.

Мгновение, и саркастичная маска вернулась на своё место, но Свобода видел и будет вспоминать этот момент с абсолютно неясным для него изумлением, которое он поймёт только по прошествии двух недель.

Коллаж к данной главе: http://www.pichome.ru/EM