Сломанные крылья (джен)

Гарри подтянул колени к груди и положил на них голову, прислушиваясь к возне и негромкому уханью птиц в совятне. Согласно библиотечному учебнику по анимагии, ему нужно было найти тихое место, успокоиться и сосредоточиться на поисках своего образа.

В пособии также было сказано, что он инстинктивно выберет тот вид животного, к которому расположен больше всего. Вытащив из сумки «Всемирную энциклопедию животных», Гарри принялся изучать её. Книгу он стащил из комнаты Дадли этим летом, будучи уверенным, что кузен её не хватится. Она только собирала пыль на его книжной полке.

Он начал изучать анимагию во время Рождественских каникул, стараясь отвлечься от ужасных кошмаров, которые мучили его после третьего испытания в Турнире Трёх Волшебников. Ведь тогда убили Седрика... Убили, только потому, что он находился рядом с главной целью — Гарри, чья кровь была взята насильно, чтобы воскресить Тёмного лорда, это исчадие ада среди волшебников.

Гарри до сих пор снился кровавый ритуал, проведённый на кладбище... Питер, отрубающий себе руку, дабы помочь своему господину обрести тело... Мерзкое, безволосое существо в руках Хвоста, размером с пятилетнего ребёнка, с жестокой маской на лице и красными змеиными глазами... Эти глаза, которые видели Врата Смерти с другой стороны и которые отражали всё зло и насилие, совершённое их обладателем... Неудивительно, что ночью Гарри просыпался с криками: "проклятый убийца!".

Его родственники, разумеется, ни капли ему не сочувствовали, крича, чтобы он заткнулся, и что их раздражает этот скулёж и хныканье посреди ночи. Поэтому Гарри научился спать с уголком подушки или одеяла во рту, дабы ничего не было слышно.

Тем не менее, большинство ночей он проводил с открытыми глазами, боясь заснуть и снова увидеть Седрика, лежащего на земле, с выражением удивления и недоверия на честном открытом лице... Его жизнь оборвалась, едва начавшись. «Верни моё тело назад, Гарри. Верни моё тело родителям» — вновь и вновь звучала в его сознании последняя просьба Седрика. Вздрагивая, он просыпался в холодном поту и с невыносимой тяжестью на душе.

Решив, что любое занятие лучше, чем постоянно слышать эти слова, Гарри погрузился в изучение анимагии. Книжица оказалась очень интересной и заставляла полностью сосредоточиться на данном магическом искусстве. Искусстве, которым он отчаянно хотел овладеть.

По словам крёстного, Джеймс смог преобразоваться уже на пятом курсе, остальные мародёры не замедлили последовать его примеру. «В таком случае, — рассудил Гарри, — у меня тоже должно получиться».

Он никому не сказал о своём решении. После случая с Диггори и после того, как министерство чуть не исключило его из Хогвартса за то, что он защищался от дементоров, Гарри никому не доверял. Он также не счёл нужным поделиться своей затеей с Роном и Гермионой. Было бы намного лучше, если бы у него вовсе не было друзей, тогда им не будет грозить опасность за то, что они связаны с ним.

«В любом случае они и так больно не хотят иметь со мной что-то общее в последнее время. Рон только и знает, что говорит о Квиддиче и о наборах в команду, параллельно пытаясь решить, кого он хотел бы целовать больше: Лаванду или Герми. Гермиона же в свою очередь стала полностью одержима учёбой и подготовкой к СОВ. Даже если бы кто-то встал перед ней на колени и заявил бы всей школе, что любит её, она и этого бы не заметила».

Не добавляли хорошего настроения и ежедневные статейки в Пророке, приписывающие ему звание психа, да постоянные шушуканья за спиной. Неудивительно, что Гарри со временем предпочёл уединённость в совятне. Дамблдор продолжал избегать его весь семестр, а у Сириуса были свои проблемы, и мальчику было неудобно взваливать на него дополнительный груз.

В последнее время он спал один в общей гостиной или в совятне, на старых одеялах, которые он одолжил из запасного шкафа. Таким образом своими кошмарами он беспокоил только ночных птиц да пыльных зайчиков. Незачем было добавлять масла в огонь.

Пролистывая энциклопедию, Гарри опять остановился на странице, посвящённой хищникам. Вот, кто постоянно манил его. Величественные птицы, парящие высоко в небесах, покидающие их только ради охоты и сна. Он зачарованно смотрел на картины ястребов, соколов и орлов, а с блестящей фотографии восемь на десять на Гарри уставилась его собственная белоснежная сова.

Взгляд мальчика снова вернулся к рисункам ястребов, особенно его заинтересовал вид, абсолютно нетипичный для Британских островов.

Широко расправив крылья, в небесной вышине парил хищник коричневого цвета, с ярко-красным оперением на хвосте.

Краснохвостый ястреб.

Стиснув книгу, Гарри почувствовал возбуждение при взгляде на это картину. Он внимательно изучал великолепное животное, словно стараясь впитать его изображение в себя.

«Такой красивый. Такой дикий и свободный. Он может лететь куда захочет, куда бы его не позвал ветер. О, если бы я мог быть также свободен, как он. Как же я желаю этого...»

Тяжёлое чувство одиночества накрыло его и Гарри тряхнул головой, приказывая себе не поддаваться депрессии.

Он должен был найти ключ к своей анимагической форме. Это был единственный выход из этой серой, паршивой жизни.

Склонив голову, он сосредоточился изо всех сил, стараясь пробудить свою магию.

«Пожалуйста, мне необходимо это. Мне нужно уйти, улететь, почувствовать ветер под своими крыльями. Я больше не хочу быть Гарри Поттером...Мне до смерти надоело быть Мальчиком-который-выжил, чокнутым спасителем, на которого всем наплевать».

«Я просто хочу быть... свободным».

И нечто, до этого дремавшее глубоко внутри него, откликнулось на зов, полный желания и отчаяния.

Его охватила дрожь, он чувствовал, как его тело начинает меняться, как раскалённый жар сменяется пронзительным холодом.

Книга выпала из его рук, которые уже и не были руками.

У него появились крылья, когти, и большой загнутый клюв. Острое зрение позволяло увидеть каждую морщинку на дереве, под его лапами, и оконечности крыла ближайшей коричневой совы.

Когда Гарри открыл рот, в попытке заговорить, раздалось только пронзительное «кри-иии-ар» краснохвостого ястреба.

Совы принялись шелестеть крыльями на своих жёрдочках, подозрительно поглядывая на пришельца.

Молодого ястреба, когда-то бывшего мальчиком по имени Гарри, распирало раздражение и беспокойство, и он решил убежать от этого.

Игнорируя испепеляющие взгляды и предупреждающее шипение, ястреб проковылял к широко раскрытому окну и примостился на краю.

Небо постепенно темнело, сменяя нежные розово-золотые оттенки на насыщенный цвет индиго, и новоявлённый анимаг почувствовал дикое желание расправить крылья и воспарить в наступающие сумерки.

Над башней закружил лёгкий ветерок, шепча соблазнительные слова: «Давай полетаем... Смелее... Полетели же!»

Этот шёпот был как сладкий зов сирен, и не в силах противостоять ему, ястреб раскрыл крылья и покинул твёрдую поверхность.

Его тут же подхватил поток воздуха и на одно прекрасное мгновенье он вознёсся над землёй, неукротимый и свободный.

Но затем боковой ветер врезался в только-только оперившегося анимага, крылья птицы ослабели, а инстинкт ястреба пересилил истинно-человеческий ужас.

В следующее мгновенье ветер подхватил хрупкого летуна и яростно закружил по небу. Паника накрыла Гарри с головой. Он пробовал махать крыльями, чтобы удержаться в воздухе, но без навыков ястреба он был всё равно что младенец, ещё не умеющий ходить.

Поняв, что он падает, анимаг в ужасе закричал. Налетевший ветер швырнул его о каменные стены башни. Гарри услышал жуткий хруст и в ту же секунду крыло охватила острая мучительная боль.

«Крии-иии-ар!»

Падая, он переворачивался снова и снова, сломанное крыло безвольно болталось в воздухе. Наконец он с глухим стуком ударился о землю.

Перед тем, как потерять сознание, он почувствовал, как что-то сломалось и во втором крыле. Затем, не в силах больше терпеть боль, он провалился в глубокую чёрную бездну, напоследок подумав о том, что его единственная попытка обрести свободу за одну секунду рассыпалась в прах.

* * *

Моргнув пару раз, Гарри медленно открыл глаза и не увидел ничего, кроме темноты. Судорожно хватая ртом воздух, он хотел было выдавить вопрос, но услышал только слабый болезненный крик раненного краснохвоста.

— Перестань трепыхаться, глупая птица, — приказал мягкий, шёлковый голос, слегка приправленный ледяными интонациями. — Ты только навредишь себе, если будешь бороться. Лежи спокойно!

Ястреб перестал ёрзать. И хотя он страдал от ужасной боли и был напуган, голос показался ему знакомым. А знакомый — это хорошо. Успокоившись, краснохвост уронил голову на грудь, чувствуя себя паршиво, но безопасно. Кто-то бережно прижимал его к странному теплу, которое издавало не менее странное тук, тук, тук!

Этот звук действовал на анимага как колыбельная. Поглубже зарывшись в плащ, которым было укутано его искалеченное тело, ястреб впал в полудрёму.

Судя по вибрации и эху шагов, его несли куда-то вниз, но на этом его догадки кончились. Ястреб задрожал, издавая короткие вскрики боли, пока мастер зелий нёс его в свою лабораторию. Каждое движение причиняло его крыльям невыносимую боль, хотя Снейп старался идти быстро и осторожно.

— Тихо. Я бы аппарировал, если бы мог, но директор установил анти-аппарационныe чары, так что придётся идти пешком, — прошелестел бархатный голос, и на этот раз в нём не было холода. — Расслабься, скоро мы будем в моем лаборатории, и тогда я осмотрю тебя. Должно быть ты сбежал от своего хозяина. Ведь краснохвостые ястребы не водятся ни в Англии, ни в Шотландии.

«Это я что ли? — изумился анимаг. — Наверное да, потому что я ничего не помню, только полёт и падение».

Ястреб судорожно вздрогнул, вспомнив свой полёт вниз и кошмарную боль, которая за ним последовалa, и поудобнее устроился на груди своего тёмного спасителя, будучи уверенным, что этот голос вылечит его, заставит боль уйти.

Молодой ястреб почувствовал, как его положили на что-то твёрдое и плоское. Некоторое время он елозил когтями по поверхности, пытаясь опереться на неё, затем встал на ноги и расслабился. Тело хищника слегка склонялось на бок, так как, повредив себе крылья, он не мог пользоваться ими для поддержания равновесия. Боль, словно острая стрела, пронизывала его. Ощущая себя абсолютно беспомощным, он раскрыл клюв и издал мягкий скрипучий звук, исполненный страха и печали. Он боялся высокой фигуры, которая нависала над ним, с того самого момента, когда с него сняли уютный плащ.

Большие янтарные глаза ястреба метались из стороны в сторону, он весь съёжился, стараясь казаться маленьким и незаметным. Неожиданно существо, облачённое в чёрную мантию, нацелило на него палку и пробормотало что-то себе под нос.

— Хмм... Результаты диагностики показали, что ты в довольно-таки плохом состоянии, — проинформировал его Снейп, изучая молодого ястреба обеспокоенным взглядом. Мало людей из его окружения поверило бы, что он способен тревожиться за простое животное, но факт оставался фактом: Северус Снейп испытывал глубокую симпатию к крылатым хищникам, понимая их лучше, чем людей. Они были такими же гордыми и одинокими, и не каждый удостаивался их расположения. Если они и связывали себя с кем-либо, то на всю жизнь, сохраняя свирепую преданность до самой смерти. Ястреб или сокол, потеряв партнёра, не искал другого. Он в гордом одиночестве скорбел об утрате до конца своих дней. И нет ничего яростнее ястреба, защищающего своё гнездо и птенцов.

Да, можно было провести много параллелей между поведением Снейпа и природой ястреба. Он так же рьяно оберегал своих слизеринцев и он любил Лили с бесконечной верностью. Прошло четырнадцать лет с тех пор, как она вышла замуж за его самого ненавистного врага, а позже погибла от руки Лорда. Но его любовь отказалась умереть вместе с ней.

Снейп совершенно случайно нашёл покалеченную птицу. Он как раз совершал свою обычную вечернюю прогулку перед тем, как вернуться в свои апартаменты и засесть за проверку домашних работ. Заметив странный силуэт, лежащий в траве у тропинки рядом с совятней, он подошёл поближе и обнаружил раненого летуна.

Вначале Северус подумал, что ястреб мёртв, но, присмотревшись получше, он заметил, что птица дышит, хотя её состояние оставляло желать лучшего. К счастью, зельевар знал кое-что об уходе за хищными птицами. Будучи студентом, он жадно изучал их физиологию и повадки, но не мог позволить себе завести питомца. Сова была его матери не по карману, так как почти все деньги уходили на покупку школьных учебников и поддержанных мантий.

Сейчас деньги не были проблемой, но у Северуса всё равно не было личной совы. Для него, как для агента Дамблдора, это было бы слишком заметно, так же, как и слишком уязвимо. Стоит вновь воскрешённому Тёмному Лорду разозлиться на зельевара, как мишенью может стать его фамильяр.

Но когда Северус увидел раненого краснохвостого ястреба, то позволил давней юношеской мечте о том, чтобы обладать одним из королей неба, и скрытому сочувствию к бедняге, пересилить себя. Поспешно сняв плащ, он укутал им полусознательную птицу и понёс в свою лабораторию. Фирменный оскал и стремительная походка по пути в подземелья предотвращали вопросы и комментарии любопытных студентов.

— У тебя сломаны оба крыла, и разорваны плечевые связки в нескольких местах, — мягко сказал Северус, стараясь утихомирить взволнованную птицу перед тем, как дать ей обезболивающего и немного успокаивающего зелья. — В правом крыле разбита локтевая кость, в левом, и того хуже, раздроблена плечевая. Кроме того, имеются повреждённые участки в грудных мышцах. Это означает, что минимально на неделю или две придётся наложить шины. Хищные птицы не очень хорошо реагируют на эликсир для сращивания костей. Я могу давать тебе маленькие дозы каждые несколько дней.

Прошептав антишоковое заклинание, так как животное страдало от потрясения, Северус снова укутал птицу в свой плащ, чтобы та в панике не раскрыла разбитые крылья.

Потом он призвал две бутылочки с зельями и маленький шприц без иглы, попутно наполнив его обезболивающим. Ястреб весил приблизительно один фунт, это было чуть ниже нормы, поэтому Северус отмерил такое количество снадобья, которое будет приемлемым для птицы.

Теперь настала самая трудная часть, а именно: заставить больного принять лекарство. Лучше всего попытаться открыть клюв и шприцем впрыснуть туда зелье. Медленно приблизившись к ястребу, Северус обхватил его за туловище и занёс руку, чтобы закрыть ему глаза.

Анимаг задрожал. До него, наконец, дошло, что существо, находящееся рядом с ним, это человек, и рука, приближающаяся к нем — рука человека. Первым побуждением было взлететь, но сейчас крылья отказывались служить ему, поэтому ястреб решил пустить в ход известный метод отпугивания хищников.

Он подождал, пока рука зависнет над его головой, пока длинные пальцы почти коснутся лба и, сделав стремительный рывок, сомкнул клюв на бледной плоти, зарываясь в неё как можно глубже.

— Аххххх!

Этот вопль так ошеломил краснохвоста, что он выпустил окровавленную конечность мастера зелий.

Северус быстро схватил лежащую на столе ткань и обмотал ей руку, на которой красовалась приличная рана, нанесённая острым, как лезвие, клювом перепуганной птицы. Окинув животное мрачным взглядом, он зарычал:

— Чёртова птица! Ни стыда, ни совести у тебя нет! Тебе повезло, что я в том настроении, чтобы спасти твою жизнь, иначе свернул бы тебе шею и пустил на ингредиенты. На востоке ястребиные составляющие очень востребованы для тамошних эликсиров. Я мог бы продать твои глаза и печень за очень даже хорошую сумму.

Наложив на себя исцеляющие чары, зельевар быстро залечил укус, попутно буравя нерадивого пациента злобным взглядом.

Странно, но декан Слизерина готов был поклясться, что когда он закончил свой познавательный монолог, птица выглядела слегка пристыженной. Она вся сгорбилась и уткнулась взглядом в сияющую поверхность стола, словно сожалея о содеянном.

Снейп тряхнул головой, в попытке унять разбушевавшуюся фантазию, и мысленно отругал себя за то, что сразу не догадался завязать птице глаза. Призвав чистую материю и наложив на неё чары склеивания, он осторожно покрыл ею голову и глаза хищника.

Птица сразу замерла, темнота значительно успокоила её, и она расслабилась.

Северус подождал ещё несколько минут, давая больному возможность окончательно прийти в себя. Затем он взял ястреба за клюв, принуждая раскрыть челюсти, влил зелье и удостоверился, что его проглотили, а не наоборот.

Через пять минут Снейп наполнил шприц успокаивающим снадобьем и повторил процесс. После этого птенца стало клонить в сон.

— Вот так. Через несколько минут ты отправишься в царство Морфея и позволишь мне спокойно полечить твои крылья, — сообщил зельевар. — Хотя, после того, что ты выкинул, мне стоит начать разогревать котёл и избавить себя от неприятностей.

Но его тон не соответствовал язвительным словам, а пальцы бережно снимали плащ с пострадавшего, освобождая сломанные крылья.

Через каких-то двадцать минут Северус почти закончил с правым крылом, используя лёгкие бальсовые палочки и марлю и постоянно прибегая к чарам склеивания, так как хотел быть уверенным, что в процессе выздоровления шины будут крепко держаться на месте.

Осторожно перевернув ястреба набок, он взялся за другое крыло, когда камин неожиданно полыхнул изумрудным пламенем, и показалась голова Дамблдора.

— Северус, я должен задать тебе очень важный вопрос: ты случайно не видел...?

— Не сейчас, Альбус! — раздражённо прервал его мастер зелий. — Я в середине весьма деликатного... эксперимента и не хочу отвлекаться. Это может подождать?

По какой-то причине ему не очень-то и хотелось, чтобы директор узнал о его пернатом визитёре, хотя Северус был уверен, что Альбуса непременно бы обрадовал тот факт, что нелюдимый зельевар наконец-то завёл домашнюю зверушку.

Дамблдор с серьёзным видом покачал головой.

— Извини, Северус, не может. Ты случайно не видел Гарри Поттера?

— В последний раз на уроке зельеварения с пятым курсом, — последовал сухой ответ. — Почему вы спрашиваете? «Директор, вы оторвали меня от операции из-за проклятого Поттера? В данный момент мне наплевать, где шатается этот недоносок!»

— Потому что он пропал, Северус.

Снейп стиснул зубы.

— И вы думали найти его здесь?

— Я надеялся, что он отбывает наказание с тобой, несмотря на поздний час, — признался Дамблдор. В голубых глазах директора отсутствовали прежние искорки.

— К сожалению, по прошествии нескольких недель, Поттер не заработал у меня ни одного наказания. Его участие на уроках стало немного лучше неутешительного, — проинформировал его Снейп.

— А, ну, хорошо, я просто надеялся... — вздохнул директор. — Нам остаётся только продолжать поиски.

— В самом деле, — ухмыльнулся декан Слизерина. Услышав, как ястреб беспокойно завозился, Снейп бросил на пациента тревожный взгляд. К сожалению, организм птиц усваивал успокаивающее зелье быстрее, чем человеческий, что быстро сводило на нет эффект снадобья.

— Вы проверили Хогсмид? Или поле для Квиддича? Всем известно, что Поттер любит бродить по ночам, где попало, так же, как и его отец.

— Я попросил Роланду проверить стадион, а Минерва направилась в Хогсмид. Я понятия не имею, куда он мог исчезнуть.

«Кого это интересует?»Северус еле удержался от того, чтобы не хмыкнуть. «Как это типично для Поттера. Своим поведением и наплевательским отношением к школьным уставам заносчивый мальчишка поднял на ноги весь персонал. Без сомнения, он сейчас где-то прячется, радуясь тому, какую великолепную шутку он сыграл со всеми», — гневно подумал мастер зелий.

— Он безответственный подросток, Альбус. Я уверен, он выдумал всё это для того, чтобы привлечь к себе дополнительное внимание. Чем больше Гарри Поттера на первой полосе Пророка, тем больше славы он себе снищет.

— Северус, я не думаю, что...

— Извините, Альбус, но я сейчас нахожусь на важном этапе и должен быть полностью сосредоточен, — прервал его Северус, заслышав шелест ястребиных перьев.

Поняв, что в данный момент бесполезно что-либо вытягивать из зельевара, Дамблдор отступил, прибавив напоследок:

— Как только закончишь, Северус, я буду тебе очень благодарен, если ты поможешь нам.

Снейп сжал кулаки. Хотя тон директора был мягким и дружелюбным, это была отнюдь не просьба.

— Очень хорошо, — отрывисто сказал он. — Я приду, как только освобожусь.

— Спасибо, Северус. Возможно, мой мальчик, ты преуспеешь там, где мы потерпели неудачу. Всё бывает, — провозгласил Альбус, и камин опустел.

— Да уж, скорее Тёмный Лорд начнёт декламировать хайку! — буркнул Снейп и вернулся к прерванной процедуре. Проворно наложив шины на второе крыло, зельевар дал птице маленькую дозу эликсира для сращивания костей, чтобы процесс ускорился.

Мужчина осторожно поместил раненого летуна на жёрдочку, которая когда-то принадлежала Стреле, школьной сове, которую он использовал для переписки с членами Ордена Феникса. Затем, призвав из шкафа кожаные шнурки, он превратил их в путы для ручных соколов и обвязал ими крылья и лапы ястреба, чтобы тот не покинул своего места.

Птица издала мягкий крик, и Северус нежно провёл пальцем по крапчатой груди, прошептав:

— Тихо. Всё позади. Отдыхай, я скоро приду и покормлю тебя.

Повысив заклинанием температуру комнаты, чтобы ястреб не замёрз, Северус схватил свой плащ и направился к двери, про себя честя знаменитого Гарри Поттера на чём свет стоит за то, что из-за него пришлось покинуть ястреба в таком критическом состоянии. Хотя, это тоже было типично для несносного мальчишки, который всё время умудрялся разрушать несколько приятных моментов в жизни зельевара. Что бы ни случилось, Снейп всегда мог рассчитывать на то, что Поттер всё испортит. Так или иначе.

С этими мыслями, мастер зелий аккуратно закрыл за собой дверь.

Сон раненого краснохвоста несколько раз прерывался странным громким хлопаньем, отрывистым шумом и звонкими голосами, доносящимися извне. По сравнению с предыдущей агонией, боль в крыльях и плечах значительно притупилась, но никуда не исчезло мучительное покалывание и болезненная пульсация. Тем не менее, он мог выдержать это. По каким-то причинам было очень важно, что он не покорился боли и не заплакал. Из глубин затуманенной памяти донёсся голос, похожий на приглушённый гром, который кричал: Кончай реветь, ты, психованный недоносок. Дадли не так уж и сильно тебя ударил! Ты заслужил это, уродливое существо!

По телу птенца пробежала дрожь. Он люто ненавидел этот страшный голос, хотя и не знал, почему. Он ничего не помнил, кроме этой единственной фразы. Ястреб хотел было сунуть голову под крыло, но безуспешно, так как крылья были крепко привязаны к бокам. Издав раздражённую трель, птица удовлетворилась тем, что склонила голову набок и, распушив перья на шее, зарылась в них. Больные мышцы в плече немного натянулись, но такая поза была всё же естественней, и скоро он растворился в дивном сером царстве, то находясь в сознании, то нет.

Из серого пространства его выдернули скрип и мягкие шаги больших существ. Будучи не в восторге от того, что они двигались в его сторону, ястреб зашипел и, немного погодя, обнаружил, что не может двигаться, так как его лапы были обвязаны крепкими путами. И тогда он замер. Сейчас неподвижность и молчание — его последняя защита перед угрозой.

Звук шагов остановился в нескольких метрах от него. Затем послышалось шебуршание и звяканье... Память тут же услужливо подкинула слово и соответствующую картинку... бутылочек.

— Драко, нам нельзя здесь находиться, — прошипел глубокий голос, в котором сквозило беспокойство. — Если Снейп нас поймает...

— Кребб, ты слишком нервничаешь. Снейп сейчас охотится на пропавшего Поттера, так же, как и все остальные преподаватели. Его здесь не будет ещё около двух часов, — возразил другой, что был немного выше ростом. — И вообще, чтобы шутка удалась, нам нужна жабья кожа и лягушачья печень. Сам же хотел полюбоваться на то, как Уизли покроется бородавками и будет квакать всю субботу.

— Я знаю, но... это ведь личные запасы Снейпа, и если он когда-нибудь пронюхает о том, что мы крали у него зелья... нам очень повезёт, если нас исключат.

— Расслабься, Винс. Иди, принеси маленький серебряный котёл, потом можешь пойти постоять на стрёме вместе с Гойлом, раз у тебя сердце единорога.

— Да нет же, Малфой! — огрызнулся второй. — Я просто не хочу, чтобы Снейп порвал мою задницу на мелкие кусочки!

— Ты ещё прокричи это? — ухмыльнулся Драко.

Раздался звук удаляющихся шагов, а затем скрип передвигаемого котла. Неожиданно шаги затихли, и тот, кого звали Креббом, резко выдохнул:

— Мерлиновы штаны! Драко, иди, посмотри на это! Я и не предполагал, что Снейп держит домашнюю зверушку!

— Конечно, нет, болван! Он выше этого. Так, у меня всё есть. Кончай глазеть, пора смываться отсюда...

— Но Драко, это же птица... ястреб или что-то в этом роде. Взгляни!

— Скорее всего, просто чучело, — презрительно сказал другой, но всё же наклонился ближе, изучая птицу.

Не в силах больше изображать статую, молодой ястреб предупреждающе закричал.

Драко чуть не свалился на пол.

— Вот проклятье, он живой! Интересно, откуда он взялся?

— Кажется, он ранен. Смотри, у него бинты на крыльях и голове.

— Это не бинты, это капюшон, тупая твоя голова! Ты что, ничего не знаешь? — Драко фыркнул. — Это для того, чтобы он был спокоен, иначе он обезумеет и искалечит себя насмерть. Я никогда не видел ястреба так близко. Интересно, а их перья ощущаются так же, как совиные?

— Драко, на твоём месте, я бы не трогал его. Он может укусить.

— Ради Мерлина, Кребб, я знаю, как обращаться с птицами. У меня самого есть питомец, который намного больше этого жалкого комка перьев. Я знаю, что делаю.

Птенец почувствовал, как чужая рука ткнула его в грудь, и задрожал. Он не доверял этой руке, не доверял этому голосу. Он хотел было отпрянуть, чтобы избежать неприятных прикосновений, но путы на ногах не позволяли сделать ни единого движения. Рука бесцеремонно трепала его перья, и тут палец задел больное место рядом с левым плечом. Лабораторию огласил вопль, полный боли и гнева.

«Всё, хватит с меня!»

— Оууууууу! — заверещал Малфой, отдёргивая назад пострадавшую конечность. — Эта тварь укусила меня! И как сильно. У меня кровь идёт!

— Я же тебя предупреждал.

— Ох, да заткнись ты! Дай мне какой-нибудь кусок ткани, да побыстрее! Я сейчас себе всю мантию запачкаю.

Вне себя от ярости слизеринец пнул жёрдочку, и ястреб, покачнувшись, соскользнул с насеста.

— Варварское существо. Надеюсь, ты сдохнешь!

Птенец обнаружил себя висящим вниз головой, приблизительно в двух футах от жёрдочки. Не имея возможности взлететь и вернуться обратно, ястреб беспомощно завертелся на верёвках. Из горла птенца вырывались слабые крики, наполненные ужасом и мольбой. На помощь! Помогите!

— Драко, мы ведь не можем его так бросить, — запротестовал Кребб.

— Собираешься вернуть его на место, Винс? — вызывающе осведомился Малфой. — Хочешь лишиться пальца? Нет? Вот и хорошо. Шевели задницей. Пусть чёртова птица подыхает. Она в любом случае умерла бы.

— Но Снейп...

— Подумает, что это безмозглое существо свалилось само и покончило жизнь самоубийством. Двигаем, Кребб! Или ты так горишь желанием опять получить три недели отработок? Хочешь, чтобы о нашей маленькой вылазке узнали родители? Или чтобы декан сделал из тебя чучело и на твоём примере наглядно продемонстрировал слизеринским первогодкам, чего делать нельзя?

Шаги стали постепенно удаляться, а затем раздался щелчок, возвестивший о том, что незваные гости закрыли дверь лаборатории, оставляя за собой плачущего птенца. Анимаг продолжал неистово бороться с воздухом, ударяясь о деревянный столб. Только-только залеченные крылья болезненно сотрясались. Кошмарная боль заставляла его извиваться всё сильнее, ужас полностью поглотил несчастную птицу. Только на этот раз рядом не было тёмного спасителя, чтобы помочь раненому ястребу, и скоро он забил себя до потери сознания.

Северус Снейп нёсся по коридору, словно ветер смерти, втихаря призывая проклятия на голову Гарри Чёртова Поттера, Мальчика-который-выжил-чтобы-свести-его-с-ума. Паршивец просто не мог выбрать худшего времени для того, чтобы исчезнуть, или что он там ещё задумал. И, конечно, Дамблдор настаивал бы на том, чтобы зельевар принял участие в поисках, несмотря на то, что сегодня пятница, вечер, и по идее у него должен быть выходной. Он мог бы заняться проверкой домашних работ, возможно, даже немного расслабиться с книгой в руке и маленьким бокалом портвейна. Или посвятить время лечению больного ястреба. Но нет, вместо этого ему придётся рыскать по окрестностям замка в поисках своего самого нелюбимого студента.

Снейп разумно заключил, что раз уж большинство преподавательского состава прочёсывает замок, ему стоит начать с земель Хогвартса. Он успел хорошо изучить местность школы, так как часто бродил по ней в поисках ингредиентов для зелий. Широким шагом декан Слизерина направился вниз по каменной тропинке к избушке Хагрида, которая стояла на опушке Запретного леса. Он хотел спросить лесничего, если тому известны какие-нибудь места, куда Поттер любил ходить, а заодно и рассказать о своём новоиспечённом фамильяре.

Многие из учителей пренебрегали Хагридом, считая добродушного великана таким же недалёким, как и его питомец-волкодав по имени Клык. Но Северус знал, что лесничий был не так уж прост, каким казался на первый взгляд. Рубеус видел и подмечал многое, о чём другие даже и не догадывались, и, если у Поттера были где-то потайные места, он, скорее всего, будет знать, где. Так же, как он знал все секретные убежища, которые использовал Северус, будучи студентом, желая уединиться от своих болтливых сокурсников и отдохнуть от постоянной травли Мародёров.

В отличие от директора, Снейп даже не допускал возможности, что исчезновение Поттера — это нечто более серьёзное, чем просто розыгрыш. Такие же фокусы любил выкидывать его отец, к примеру, прогуливал уроки, если на тот день была назначена контрольная. Мальчишка отсутствовал всего лишь несколько часов, и если бы его похитили Пожиратели смерти, Северус сразу узнал бы об этом. Тёмный Лорд не преминул бы вызвать его через темную метку, чтобы зельевар засвидетельствовал триумф своего господина над своим заклятым врагом. Триумф, который бы закончился смертью золотого мальчика, но перед этим змеелицый колдун хорошенько "проучил" бы его за то, что Поттер так долго мешался у него под ногами. И если это когда-нибудь случится, Северус знал, что его дни в роли шпиона подойдут к концу, так как он поклялся защищать Поттера любой ценой.

Клятвa волшебника, данная лучшему другу и засвидетельствованная Альбусом Дамблдором, обязывающая его больше, чем долг жизни Джеймсу Поттеру. Это случилось ещё перед тем, как Поттеры переселились в тайное убежище. Тогда Лили простила его за то, что он пошёл по тёмному пути, и изложила ему свою просьбу.

Северус согласился, прекрасно зная, что это был его путь к искуплению.

Но в настоящее время Поттер не был гостем Тёмного Лорда, в этом Снейп был уверен.

Значит, он где-то здесь и, скорее всего, прячется под этой своей мантией-невидимкой.

С хмурым выражением лица Снейп постучал в избушку Хагрида.

Дверь сразу же открылась, и лесничий одарил мастера зелий лучезарной улыбкой.

— Здравствуйте, профессор Снейп. Что я могу для вас сделать?

— Директор ещё не проинформировал тебя, что Поттер исчез?

— Гарри? Исчез? Как долго его нет?

— Предполагаю, что несколько часов. Очевидно, он не вернулся в общую гостиную после обеда, и его друзья сообщили об этом директору, который решил организовать поиски этого маленького несносного...

Тут Северус прервался, решив пока не поддаваться ярости.

— Хагрид, ты случайно не знаешь, куда он... любит ходить после занятий?

Великан задумчиво почесал голову.

— Обычно он болтается по квиддичному полю с Роном Уизли, это его лучший друг. Иногда спускается к озеру.

— Там уже проверяли, — нетерпеливо вздохнул Снейп. Каждую минуту, которую он тратил впустую на поиски Поттера, Северус мог провести со спасённым ястребом, следя за тем, чтобы тот ел, пил, был в тепле и покое. — Может, где-нибудь ещё? Возможно, вблизи леса?

Хагрид наморщил лоб.

— Ох... вообще-то есть одно место... маленькая прогалина. Я показал её Гарри как раз в этом году, — он мягко кашлянул и почему-то отвёл взгляд. — Ну, вы знаете, профессор... вы же тоже туда наведывались, когда хотели скрыться от Блэка и его компании, помните?

Услышанное привело Снейпа в бешенство.

— Ты показал Поттеру мою секретную поляну? Ту самую, где мы с Лили любили заниматься?

— Ну да, я посчитал, что в свете того, что случилось в прошлом году, ему понадобится такое место. Я думал, вам всё равно, ведь вы не ходили туда с тех пор, как Лили умерла. Вот и решил, что Гарри бы это помогло — бывать там, где когда-то любила бывать его мама...

— Ты случайно не упомянул о том, что я тоже туда ходил?

Хагрид вздрогнул, почувствовав ярость в голосе мастера зелий.

— Нет, я говорил с ним только о Лили. Он выглядел расстроенным, и, кажется, хотел побыть какое-то время наедине с собой. Вы вели себя так же, профессор, когда приезжали из дома в начале семестра.

При этих словах Северус напрягся. Когда он был студентом, никто из преподавателей, кроме Хагрида, не догадывался о том, что дома у него отнюдь не всё в порядке. Северус никогда ни с кем не говорил о том, что происходилo на Спиннерс Энд. Но лесничий каким-то образом узнал, что что-то не так, и старался всячески поддерживать одинокого мальчишку, разрешил приходить к нему на чай в любое время и показал ему секретную поляну, спрятанную в лесу. Позже Северус рассказал об этой прогалине Лили, и вместе они провели там много приятных часов. Укрытые гигантскими деревьями и изумрудной листвой, они разговаривали, искали новые заклинания, изобретали новые зелья, записывая формулы на обрывках пергамента.

Для молодого Северуса это место было святым, и теперь Поттеру было известно о нём. Он знал, что Хагрид действовал только из хороших побуждений. Лесничий обожал выхаживать раненых диких животных, которые попадали к нему, и то же сострадание он выказывал студентам, которые, по его мнению, нуждались в этом. И Северус входил в их число. Но ради Мерлина, зачем Хагрид сравнивает Мальчика-который-выжил, принца волшебного мира, преклоняющегося перед ним, как перед последней надеждой в борьбе против Вольдеморта, с жалким и всеми презираемым ребёнком, каким был когда-то Снейп?

Задетый тем, что Хагрид невольно предал нечто для него очень личное, Снейп выплюнул:

— Что ты имеешь в виду? Как он может быть похож на меня? Поттер — избалованный мальчишка, который не прозябает в ветхой застройке, как я когда-то, а живёт в богатом маггловском районе. Могу поспорить, что он и дня в своей жизни не работал. Он понятия не имеет, какого это — быть голодным и холодным, потому что твой ублюдок-отец пропил все заработанные деньги и обращается с тобой как с болотным слизняком... — тяжело вздохнув, Северус с трудом отогнал подступившие воспоминания, снова нацепив холодную, непроницаемую маску.

— Вы можете сколько угодно злиться на меня, профессор, но, пожалуйста, не сваливайте всё на мальчика. Вещи не всегда такие, какими кажутся на первый взгляд. Вы, как никто иной, должны это понимать. И я говорю вам: с Гарри что-то не так.

— Например?

— Ну, давайте посмотрим... Когда он вернулся в школу, он не вёл себя так, как обычно. Он едва улыбался и, кажется, всё больше отдалялся от своих друзей. Я списал это на смерть Седрика и его возрождение, но он не хотел говорить об этом, он даже перестал заходить ко мне на чай по субботам, а это просто не похоже на Гарри. Он любил бывать у меня.

Северус, который тоже был одним из тех студентов, которых Хагрид приглашал на чай, не удержался и спросил:

— Ты его тоже кормил черничным пирогом со сладким маслом?

— Постоянно. Он всегда был голоден. Такое впечатление, что дома он никогда не ел досыта.

Северус недоверчиво фыркнул.

— Это невозможно. Его родственники катаются, как сыр в масле. Они могут прокормить десять таких, как он.

— Может быть, но что, если они этого не делают, профессор? Если бы вы видели Гарри в тот день, когда я приехал к нему, чтобы передать письмо из Хогвартса. Он выглядел так, словно ему было девять лет, а не одиннадцать. Его запросто могло унести сильным ветром. Эти магглы, его родственники, они все были толстые, как свиньи. Но только не Гарри. Он был похож на призрака, бледный, исхудавший, совсем как...

— Даже не произноси этого! Между мной и Поттером нет ничего общего!

— Нет? А я думаю, что вы ошибаетесь, — твёрдо сказал великан. — Вы не хотите признать этого, но вы похожи намного больше, чем вы думаете, Северус Снейп.

— Не будь смешным, Хагрид! Он во всех отношениях похож на своего проклятого папашу. Такой же высокомерный, богатый, до невозможности испорченный, опьяневший от славы и почестей...

Хагрид разочарованно покачал головой.

— Никогда бы не подумал, что настанет день, когда вы позволите своим предрассудкам ослепить вас, сэр. Вы ведёте себя как Сириус Блэк. Вы видите только то, что хотите видеть, а не то, что есть на самом деле.

— Я... что? — выдохнул Северус. — Да как ты смеешь сравнивать меня с этой... с этой дворнягой? Этот отвратительный самовлюблённый ублюдок чуть было не убил меня, и при этом довольно легко отделался. Как ты смеешь?

— А вот так. Вы сейчас говорите в точности, как он, Северус, — с лёгким укором в голосе сказал Хагрид, и неожиданно Снейп всем своим существом ощутил себя прежним, худощавым, всеми нелюбимым студентом, единственными друзьями которого были книги, красивая рыжеволосая девочка и великан с его многочисленными зверушками. — Я всегда говорил Сириусу, что он неправ, издеваясь над вами за то, что вы — слизеринец, что на каждом факультете есть и хорошие и плохие, и что нельзя судить человека по его одежде и волосам, но он не желал меня слушать. Скользкий слизеринец. Он пойдёт по тёмному пути, так же как и Ты-знаешь-кто, так же, как и все они. Вот что он говорил. А потом смеялся. Но он ошибся, не так ли?

— Ты же знаешь, что да.

— Всегда знал, иначе вы бы сейчас не стояли здесь и не спорили бы со мной. И поэтому я прошу вас забыть о том, что Гарри — сын Джеймса Поттера, и увидеть то, что вы до этого не замечали... что он ребёнок, которому нужна помощь. Сделайте то, чего никогда не мог или не желал сделать Блэк, профессор. Откройте для себя правду. Вы намного умнее Сириуса, для вас это будет не так уж и трудно.

— Это уж точно, — пробормотал Северус и покраснел. Впервые за долгое время он позволил отчитать себя, как одиннадцатилетнего подростка. Разумеется, он был умнее Блэка, чёрт возьми, но замечание о том, что он не видит правды, задело его гордость. Ведь главная задача шпиона — добывать информацию и видеть то, что скрыто от других.

«Что, если Хагрид прав? Неужели я был настолько слеп, не замечал явных признаков жестокого обращения и депрессии из-за нежелания пересмотреть тот факт, что он не только сын Джеймса, но и Лили? Неужели я стал таким же импульсивным и твердоголовым, как Блэк? Упаси Мерлин!»

— Ты говорил, что Поттер выглядел подавленным? Когда ты в первый раз заметил это?

— Это длится уже две недели от начала нового семестра, — сообщил Хагрид.

Зельевар нахмурился. А ведь если подумать, то на его уроках Поттер и, правда, стал вести себя не так, как раньше. Как он уже сказал Дамблдору, с начала семестра он не снял с паршивца ни одного балла и не назначал отработок, что было доселе неслыханно. Обычно, неисправимый ребёнок на первом же уроке умудрялся выводить Снейпа из себя. Но в последнее время... Поттер вёл себя тихо, как мышка, был вежлив и ни разу не среагировал на острые, саркастичные замечания Северуса. Необычное поведение, в самом деле, и шпион мысленно дал себе хорошего пинка. Как можно было не заметить то, что так ярко бросалось в глаза!

«Снейп, пора тебе выходить на пенсию и резервировать койку в святом Мунго, склерозный ты идиот. Даже первокурсник бы заметил, что что-то не так, а ты, бывший тайным агентом шестнадцать с половиной лет, упустил это».

Продолжая в том же духе, Северус последовал за лесничим в Запретный лес. Как и сказал Хагрид, он очень давно не навещал свою секретную поляну, но ноги сами несли его в правильном направлении. Четырнадцать лет прошло, а он не забыл, и никогда не забудет это место, его самое лучшее убежище, которое он делил только с Лили.

Проснулись старая горечь и боль, и чтобы отвлечься, Северус решил расспросить Хагрида побольше о Поттере. — Он рассказывал тебе о том, как провёл лето?

— Нет, профессор. Только то, что он очень рад возвращению в школу. Он почти не разговаривал, но его определённо что-то беспокоило. Я думаю, он винит себе во всём. В смерти Седрика, в возвращении Сами-знаете-кого. Для него это было большим ударом.

— Хмм... Представляю, — мрачно пробормотал Северус. Он не отрицал, что это и в самом деле ужасно. Видеть, как на твоих глазах жестоко убивают твоего одноклассника... Это оставило бы глубокий шрам в душе любого. И, конечно же, тот факт, что тебя использовали в кровавом ритуале, чтобы возродить волшебное подобие Гитлера, тоже не прибавлял радости. Если Хагрид прав, и жизнь Поттера с... Дурслями подобна той, которую он вёл сам в обществе своего отца — пьяницы и забитой матери, то вполне возможно, что всё это в купе с событиями прошлого года повергло мальчишку в глубокую депрессию.

И тут исчезновение Поттера предстало перед зельеваром в совершенно другом свете, и он похолодел.

Обсидиановые глаза встретились с коричневыми, и Снейп понял, что Хагрид подумал о том же, хоть и не озвучил свои подозрения вслух.

Они оба, будучи подростками, познали глубину отчаяния и прошли извилистый путь к самоуничтожению. Хагриду, которого несправедливо исключили и выгнали из единственного места, которое он называл домом, светила жизнь презренного волшебника-неудачника, полувеликана, над которым все смеялись. Дамблдор практически спас его, предоставив ему место лесничего.

На шестом году обучения Северусу самому пришлось столкнуться с темнотой. Она поглотила его, когда умерла его мать, когда Лили так жестоко отвергла его, да и Блэк вдобавок чуть не угробил его в Визжащей хижине. Казалось, никого даже не интересовало, выжил ли он или умер медленной мучительной смертью от укуса оборотня. И единственным его спасителем оказался человек, который сейчас стоял рядом с ним. Однажды Хагрид нашёл его бессознательного, находящегося под воздействием снотворного. Он сразу всё понял, взял Северуса к себе в хижину и целую неделю выхаживал его. Вняв уговорам слизеринца, он обещал никому не рассказывать о том, что произошло, и даже сам поделился с мальчиком своим тёмным прошлым. Хагрид стал одним из тех немногих людей, которым Снейп действительно доверял.

Когда Лили изменила своё отношение к нему, Северус подозревал, что без вмешательства Хагрида не обошлось. Но великан ни разу не заговорил об этом, а Северус никогда бы не спросил его сам. Неважно, почему Лили простила его, главное, что она это сделала.

«И она бы семь раз прокляла тебя, если бы узнала, в каком состоянии ты бросил её сына, Северус Тобиас Снейп».

— Вы думаете, что?..

— Возможно. До этого нет, но сейчас...

Под ногами похрустывали листья и сухие ветки. Затем Снейп остановился и приподнял обманчиво густой занавес дикого винограда, открывая некогда солнечную поляну.

Пусто.

Северус почувствовал, как сердце обрастает льдом. Несколько минут с его губ срывались тихие проклятия.

Наконец, взяв себя в руки, он спросил:

— Куда он ещё мог пойти?

— Может быть, к Скале фестралов? Иногда, детей, которые видели смерть, тянет туда, — сказал Хагрид. Как и вас когда-то.

Но и там их ждало разочарование. Северус раз за разом применял поисковое заклинание, которое, так ничего и не обнаружив, возвращалось обратно. Хотя с другой стороны, это был обнадёживающий знак. Если бы Поттер был мёртв, заклинание сопровождалось бы эхом, означающим гибель магической сердцевины.

— Ничего. Где бы он ни был, он хорошо прячется, — раздражённо заключил Северус, скрипя зубами и признавая тот факт, что его обвёл вокруг пальца жалкий студент. — Возможно, он просто хотел найти место подальше от шумных гриффиндорцев. Или пытался увильнуть от выполнения домашнего задания по зельям.

— Вы же не думаете, что он?..

— Эха не было. Он скрывается и выйдет тогда, когда будет готов, или возможно тогда, когда проголодается. Как испуганный кот, — медленно произнёс Снейп.

— Хмм... Наверно, вы правы. Возвращаемся назад тогда?

— Придётся. Уже темнеет. Бродить по лесу в это время рискованно даже для нас. Если Поттер не объявится, мы продолжим поиски завтра, — Северус сам удивлялся тому, что сейчас сказал. С каких это пор он начал беспокоиться за несносного Гарри Поттера? «Да с тех пор, как Хагрид проткнул твой пузырь бессмысленной ненависти парой острых слов», — шепнула совесть. «Ты обещал присматривать за сыном Лили, но даже если бы и нет, это твой долг, как учителя — защищать своих студентов... даже от самих себя».

— Пойдём, Хагрид. Я сообщу директору, что сегодня мы не преуспели, — Снейп повернулся и зашагал по тропинке, ведущей на опушку леса. — Кстати, я хотел попросить тебя об одной услуге. У тебя есть какое-нибудь оборудование, чтобы тренировать молодого ястреба?

— Думаю, до сих пор есть. А зачем?

Северус всё рассказал ему, и лицо Хагрида просветлело от перспективы спасти ещё одну бедную дикую зверушку от ужасной смерти. Он очень охотно согласился одолжить Снейпу свой набор опутенок, крепкий насест, должник, клобучок, перчатку и вабило, а также книжку по соколиной охоте. Он сам её использовал, пока выхаживал тетеревятника, которого однажды нашёл на лугу. Птица стала жертвой маггловского оружия.

— Скорее всего ружьё, — заключил Северус, после того, как Хагрид описал ему раны, которые были на теле птицы.

— Отвратительная вещь. Но я спас её и через месяц она улетела навстречу свободе. Самое прекрасное зрелище, какое я когда-либо видел, — Хагрид вздохнул и смахнул выступившие на глазах слезинки. Лесничего всегда пробивало на сентиментальность, когда он рассказывал о животных, которых потерял или выпустил на свободу. — У меня и кролик для вас есть, профессор. Я его только сегодня словил, собирался приготовить тушёное мясо. Ну да ладно, я всегда могу поймать другого. Если вашему малышу больно, хорошо измельчите мясо, добавьте немного мёда и размешайте. Потом покормите его ложечкой. Можно и пальцем, если он возьмёт, конечно.

Северус кивнул.

— Свои пальцы я ему пока не доверяю. Он уже успел цапнуть меня.

Хагрид ничуть не удивился этому. Опасность того, что тебя укусят — неотъёмлемая часть ухода за диким животным. — Ах да, и много воды, разумеется. Он захочет пить после всех ваших зелий.

Когда они подошли к избушке, Хагрид зашёл внутрь и начал подготавливать снаряжение для мастера зелий, при этом счастливо улыбаясь. Он был доволен тем, что Северус наконец-то снова разрешил себе проявить сострадание к живому существу. Он чувствовал, что спасённый ястреб и нелюдимый мастер зелий станут очень хорошими друзьями. Молодые раненые птенцы, вроде того, которого нашёл Северус, сильно привязывались к людям, спасшим их. Подобную любовь они проявляли и к своим старшим сородичам.

«Братья по разуму. Навечно».

Северус ждал на крыльце, нетерпеливо постукивая туфлёй по каменным плитам. Он хотел поскорее вернуться к своему новому подопечному. Внезапно зельевар почувствовал, как активировались сигнальные чары, наложенные на лабораторию, и злобно выругался. Кто-то посторонний посягнул на его личные запасы зелий, и когда он узнает, кто это был, он или она горько пожалеет о своём появлении на свет. Сигнал тревоги неистово звенел в его голове, жужжал как гнездо разъярённых шершней. Северус крикнул с порога:

— Хагрид, пришли мне мешок попозже. Сработала сигнализация в моей лаборатории. Кто-то из проклятых студентов залез в мои запасы. Мне нужно срочно вернуться...

— Вот, Северус. Здесь есть всё, что вам понадобится, — лесничий сунул большую кожаную сумку в руки Снейпу, и его передернуло: в глазах зельевара пылала чёрная ярость. — Смотрите, не убейте его, профессор. Поверьте, вам не захочется попасть в Азкабан, — невольная дрожь пробежала по телу великана при воспоминании о трёх месяцах заключения. Он их никогда не забудет и он был очень рад, что Северус избежал этой страшной участи.

Губы Снейпа растянулись в кровожадной улыбке.

— Убийство — слишком мягкое наказание для воров, Хагрид. Я их ненавижу так же сильно, как маленьких лживых паршивцев. Возможно, я обойдусь тем, что сдеру с них шкуру и повешу у себя в кабинете, может быть, даже сделаю себе ожерелье из их загребущих пальцев, скормлю их печень моему ястребу. Возможности безграничны...

Он развернулся, при этом чёрный плащ взметнулся подобно хищной птице, собирающейся поймать белку, которая осмелилась прошмыгнуть в её гнездо, запоздало бросил через плечо "спасибо" и направился к замку.

Хагрид долго смотрел вслед удаляющейся фигуре.

— Надеюсь, этот "везунчик" успеет хотя бы завещание написать. Сегодня он не в том настроении, чтобы проявить милосердие, правда, Клык?

Великан почесал собаку за ухом и вновь устремил взгляд в темноту ночи, размышляя о судьбе Гарри Поттера, пропавшего мальчика.

Никогда ещё студенты Хогвартса не видели своего мастера зелий таким разъярённым. Сердитым? Да. Ухмыляющимся и источающим сарказм, который мог бы заставить шелушиться краску на стене? Сколько угодно. Но в прямом смысле снедаемого яростью — никогда.

До этой ночи. Ночи, когда исчез Гарри Поттер.

Не то чтобы в тот вечер в коридоре находилось так уж много студентов, которые могли бы засвидетельствовать резкую метаморфозу зельевара из спокойного холодного расчётливого человека в кого-то, кто заставил бы даже венгерскую хвосторогу дважды подумать перед тем, как плеваться огнём. Но те, кому выпала эта честь, немедленно возносили сердечную благодарность силам всевышним за то, что Снейп их не заметил. Следуя инстинкту самосохранения, они старались слиться со стеной, прятались за статуями, как мыши, завидевшие кружащего над ними сокола.

Вы только не подумайте, что у зельевара пена шла изо рта или, что его лицо было перекошено от злости, нет. Лицо, как обычно, застыло в гранитной маске, тонкие губы были искривлены в коронной усмешке. Ничего не изменилось. За исключением глаз. В этих тёмных колодцах клокотал гнев, аура грозящей опасности окружала высокого колдуна, буквально крича: Беги, куда глаза глядят, и не останавливайся до тех пор, пока не зароешься в дыру, настолько глубокую, чтобы тебя там никто не нашёл!

И бедные студенты, злой волею судьбы оказавшиеся на пути зельевара, спешили внять этому предельно ясному предупреждению.

К счастью для них.

Проходя мимо убежищ перепуганных учеников, Снейп чувствовал их присутствие, но сейчас всё его внимание было направлено на проклятых паршивцев, посмевших взломать его личные запасы. Он готов был рвать и метать, и дело было не только в воровстве, но и в абсолютном пренебрежении к его личному пространству.

Снейп был очень единоличным человеком. Принимая во внимание его профессию двойного агента, эта особенность его характера была обязательной. Он хранил слишком много секретов, чтобы позволить каждому безнаказанно вламываться на свою территорию без приглашения. Памятуя о прошлом, которое оставило на нём слишком много шрамов, Северус никогда никому полностью не доверял. Опыт научил его, что люди могут предать тебя или сделать тебе больно именно тогда, когда ты меньше всего ждёшь этого. Поэтому он всегда держал дистанцию, ревностно защищая то, что принадлежало ему.

Сюда относились и его зелья. В детстве у него не было ничего, что он мог бы назвать действительно своим, за исключением волшебной палочки. Его учебники были подержанными, так же, как и одежда. Он не мог позволить себе завести питомца или приобрести метлу, да и отец никогда бы не потерпел в своём доме подобных вещей. Его обшарпанная комната подвергалась каждодневным "инспекциям" Тобиаса Снейпа на предмет запрещённых волшебных принадлежностей. Его отец совал свой неестественно большой нос в каждую дыру, в каждую расщелину, при этом абсолютно наплевав на чувства сына и выискивая малейшую причину для того, чтобы наказать мальчика за то, что тот родился волшебником.

Его желудок до сих пор скручивался при воспоминании о Тобиасе, разгребающем его шкаф с подштанниками. Взяв в руки одну пару, ублюдок издевательски ухмыльнулся и заметил, что его сыну нужно завести себе новое хобби, иначе ни одна девушка никогда не увидит того, что Северус скрывает под ними, хоть он и маленький, но всё же есть. Северус думал, что это был самый унизительный момент в его жизни, пока в один «прекрасный» день Джеймс Поттер и Сириус Блэк не подвесили его вверх тормашками, приглашая всю школу полюбоваться на его нижнее бельё. Лили тогда пыталась помочь ему, а он, мечась в бессильной ярости, сгорая от стыда и унижения, в попытке хоть как-то сохранить свою гордость, и без того вывалянную в грязи, ранил её острым лезвием своего языка.

Ни для кого тогда не существовала граница дозволенного, с горечью подумал он.

Поэтому-то личное пространство зельевара было для него чуть ли не самой важной вещью в жизни.

И теперь его граница была кем-то нарушена.

Даже Филч поспешил ретироваться с пути Снейпа, стоило ему всего лишь мельком взглянуть в обсидиановые глаза. Хотя смотритель всё же пробормотал что-то насчёт проклятых студентов, оставляющих библиотечные книги, где попало. Мол, он только что наводил порядок в совятне и нашёл на полу две книги. Решив, что лучше не стоит искушать судьбу, Аргус рванул в библиотеку. Мадам Пинс уже удалилась в свои комнаты, так что Филч просто опустил находку в специальный контейнер, откуда книги сами распределятся по полкам. Затем смотритель поспешил вернуться к себе, даже не желая знать, который идиот умудрился вывести Снейпа из себя.

Только круглый дурак или Альбус Дамблдор осмелились бы сейчас приблизиться к зельевару, и волею судьбы последний из вышеупомянутых вариантов окликнул его тогда, когда Северус спускался по лестнице на нижний уровень замка.

— Северус! Есть какие-то признаки Гарри?

— Нет.

Профессор ни на йоту не замедлил шага.

— Ты уверен? — Дамблдору почти пришлось перейти на бег, чтобы не отстать.

— Да.

Выражение надежды на изборождённом морщинами лице сменилось грустью и разочарованием.

— Хм, понятно. Я так надеялся... Мы тоже ничего пока не нашли и не слышали... Ладно, если у тебя появятся хоть какие-то идеи, сообщи мне, пожалуйста. Мой кабинет всегда открыт, — продолжал вещать директор, абсолютно не замечая того, что его мастер зелий был "слегка не в духе", настолько он был поглощён мыслями о своём пропавшем спасителе.

— Позже, — отрезал Северус, безопасности ради ограничиваясь лишь короткими словами.

Зельевар ускорил шаг, уклонившись от руки директора, которая хотела было лечь на его плечо. Если до него кто-нибудь сейчас дотронется, то он за себя не отвечает, а как заметил Хагрид, он не собирался проводить остаток семестра в Азкабане.

Не услышав от своего шпиона хороших новостей, Дамблдор, наконец, отстал от него и пошёл своей дорогой, продолжая размышлять о том, куда, во имя Мерлина, мог деться Гарри.

Подойдя к дверям лаборатории, Северус остановился и сделал несколько глотков воздуха, стараясь восстановить свой утраченный самоконтроль, который он оттачивал годами для того, чтобы не стать похожим на тех, кого он ненавидел и презирал — на своего отца, Тёмного лорда, Джеймса Поттера и Сириуса Блэка. Массируя виски одной рукой, зельевар бормотал себе под нос успокаивающую мантру. Затем он начал считать вздохи и считал до тех пор, пока не смог вздохнуть без страстного желания отправить виновников в ад.

«Так, Снейп, ты уже остыл? Вот и славно. Зайди внутрь, проверь ястреба, найди студентов и просто накажи их».

И мужчина открыл дверь.

Первым, что бросилось в глаза, была довольно внушительная фигура Кребба, который указывал палочкой на его ястреба, его ястреба, безжизненно висящего вверх ногами. Раздался шёпот "Энервейт", а потом:

— Пожалуйста, прошу тебя, не умирай, потому что иначе я тоже не доживу до шестнадцати лет, хотя мой день рождения на следующей неделе.

Северус оцепенел, сражаясь с очередной волной ярости, но всё ещё был в состоянии слушать тихие излияния мальчишки, который тем временем помог очнувшемуся ястребу забраться обратно на жёрдочку.

— Мне очень жаль, мы пришли сюда только для того, чтобы взять кое-какие ингредиенты для розыгрыша. Мы не... не хотели сделать тебе больно. Мы даже и не знали, что ты здесь. Хоть бы я тогда заткнулся и ничего не говорил Драко. Иногда он такая задница... думает, что знает всё на свете... Я говорил ему, чтобы он оставил тебя в покое, все знают, что больные животные иногда кусаются, моя собака тоже хорошо меня цапнула, когда я хотел промыть рану на её лапе.

Тихое ястребиное мииии-ип.

— Наверное, ты не мог поступить иначе. Раз ты не можешь плакать, то ты кусаешь, чтобы мы знали, как тебе чертовски больно... Прости, я надеюсь, что ты будешь в порядке. Я лучше пойду, пока профессор Снейп...

Он медленно повернулся и столкнулся лицом к лицу с главой своего факультета.

Лицо Кребба приняло оттенок старой сыворотки, и он выдохнул:

— Охххх... П-профессор Снейп... — попятившись назад, он споткнулся и чуть было не налетел на жёрдочку с ястребом. К счастью, его спасла рука зельевара, которая ухватила мальчишку за плечо и поставила прямо. — О, чёрт! То есть... Я хотел сказать...

— Мистер Кребб, даю вам две секунды для того, чтобы рассказать мне, что вы делали с моей птицей, — сказал Северус своим самым шёлковым голосом, который для всех слизеринцев означал наступление судного дня.

— П-помогал ей, сэр! Она... Она упала с насеста и... потеряла сознание... ну, я и... я просто хотел помочь ей...

— Неужели? Любопытно, мистер Кребб, как это спящий ястреб мог разойтись настолько, чтобы упасть с насеста, особенно в такое время, когда моя лаборатория закрыта для учеников, и ни один студент не смеет находиться здесь без моего специального разрешения? Не соизволите ли просветить меня?

Чёрные глаза безжалостными осколками впились в перепуганного мальчишку, пронизывая его насквозь.

«Он знает... о, Господи, знаeт... Мы все покойники... Мерлин, смилуйся надо мной...» — в этот момент Кребб понял, что всё безнадёжно. Снейп всё знал, он на самом деле мог читать мысли, не стоит даже и пытаться хоть как-то выкрутиться, а исключение из школы будет наименьшей из грядущих проблем. «Папа прибьёт меня... Если Снейп сообщит ему...»

— Ну? Я жду.

Кребб почувствовал, как температура в комнате упала на добрых десять градусов, и тяжело сглотнул.

— Сэр, пожалуйста... Я всё объясню...

— Живее тогда! — прорычал Снейп, сверля взглядом "свою жертву", хотя почти всё внимание зельевара было обращено к птице, которая слегка покачивалась на своём насесте, время от времени издавая слабые крики. Северус поспешно подошёл к ястребу, намереваясь успокоить его.

И тут Кребба прорвало. Вся история полилась из его уст так, словно он находился под воздействием Веритасерума. Он даже не пытался врать. Ведь каждый член слизеринского факультета знал: никогда не лги Северусу Снейпу. Если рискнёшь, то этот будет первый и последний раз в твоей жизни.

Спокойно выслушав пятиминутную исповедь своего ученика, Снейп решил, что на этот раз ему придётся нарушить обычай и отложить наказание провинившихся на потом. Он чувствовал, как раненый птенец немилосердно дрожит под его пальцами. Трое маленьких паршивцев могут подождать, а ястреб — нет.

— Мистер Кребб, передайте мистеру Гойлу и мистеру Малфою, — тут голос декана стал ледяным, и Винсент вздрогнул, — что вам троим запрещено покидать общежития до утра. Завтра в девять часов вы явитесь в мой кабинет и пожнёте плоды своей глупости.

— А? То есть... вы не собираетесь исключать нас сегодня же? — выпалил мальчик. — Но вы всегда...

Губы мастера зелий растянулись в оскале.

— Не вздумай учить меня, мальчишка! — прошипел Северус. — Делай, что говорят! Живо!

Кребб дёрнулся, словно от удара хлыста, а затем пролепетал:

— Да, сэр, сию минуту, сэр. Мне очень жаль, сэр! — и рванул с места, двигаясь быстрее, чем гепард, преследующий антилопу.

Вот теперь Северус смог немного расслабиться. У него будет достаточно времени для того, чтобы придумать подходящее наказание, которое убедит всех троих в ошибочности их действий. А сейчас у него есть дела поважнее.

* * *

Надев тяжёлую перчатку, зачарованную так, чтобы острые когти ястреба не поранили кожу, Северус убрал самодельные опутенки и мягким голосом стал уговаривать ястреба перебраться к нему на руку. Хищник послушался, дрожа от страха в слабом свете Люмоса.

Крии-ук. Крии-ук.

— Шшш. Всё в порядке. Я здесь, — прошептал зельевар, взмахнув палочкой.

На этот раз диагностические чары выявили лёгкую травму головы, ссадины, ещё одну раздробленную кость в крыле, кроме того, животное страдало от лихорадки. Всё бы ничего, но если добавить к этому переломы, полученные птицей при падении... Северус молча выругался. «Это нехорошо. Совсем нехорошо».

— Так, птенец. Давай посмотрим, что можно сделать, — голос зельевара был ровным и мягким. Снейп знал, что ястребы обладают отличным слухом, поэтому их пугают громкие голоса и шум.

Так как за один день организм хищника мог принять только одну дозу обезболивающего зелья, пришлось обойтись заклинанием, облегчающим боль. Затем Северус осторожно снял импровизированный капюшон, позволяя ястребу увидеть окружающий мир.

Весь вид пациента говорил о состоянии глубокой апатии, прекрасные глаза были затуманены, а тело животного сотрясала лёгкая дрожь. Птица съёжилась, словно пытаясь спрятаться от всех и вся.

— Тебе нужно будет принять жаропонижающее, но в начале ты поешь. Это зелье не очень приятно пить на пустой желудок.

Вынув из сумки уже освежёванного кролика, зельевар срезал с тушки куски мяса, порубил их на кубики и, следуя указаниям Хагрида, потолок в металлической ступке, одновременно добавляя небольшое количество мёда. Затем Северус взял маленькую пластиковую ложку, которой отмерял количество ингредиентов для зелий, и зачерпнул ею немного мясной смеси.

— Ты должно быть умираешь с голоду, ведь у птиц такой высокий уровень метаболизма, — обратился Снейп к ястребу. — Ну-с, обед подан, — и он поднёс ложку к клюву птицы.

Та лишь уставилась неподвижным взглядом на предложенное угощение.

— Давай, попробуй, — подбодрил её Северус, нисколько не заботясь о том, что в данный момент немного похож на мамашу, которая воркует над своим привередливым карапузом, уговаривая его поесть. Зельевар пододвинул ложку поближе к ястребиному клюву.

Но птица не взяла ни кусочка.

Это безразличие напугало мастера зелий. Животное, которое отказывается от еды, скорее всего, готовится умереть.

— Попробуй. Хотя бы немножко, — вновь попытался Северус, а затем, решив рискнуть, обмакнул палец в медовую смесь и провёл им по клюву птенца.

Ястреб моргнул.

Потом раскрыл рот и съел немного мяса.

Северус чувствовал, как сильно бьётся его сердце, в надежде, что ещё не поздно.

— Хочешь ещё? Для растущего птенца это очень мало. Ты должен много есть, иначе ты никогда не вырастешь достаточно сильным для того, чтобы взлететь. Давай же.

Ястреб наклонил голову и медленно подцепил клювом ещё немного мясной пасты.

— Молодец. Кролик и мёд, очень питательно и полезно, — похвалил Северус. «Мерлин, кажется, я совсем выжил из ума, но мне наплевать. Он ест, и это самое главное».

Когда птенец очистил ложку, которая была размером с чайную, Снейп снова наполнил её мясом.

После двух ложек аппетитной смеси, Северус решил, что уже можно дать животному жаропонижающее зелье.

Призвав из сумки Хагрида клобучок, зельевар попытался приспособить его на голове птицы. Раздалось недовольное шипение.

— Тихо. Понимаю, что ты хочешь видеть, но мне бы не хотелось, чтобы ты дрался со мной, когда я буду поить тебя зельем. Тебе оно не понравится, но это необходимо для твоего организма.

Оказавшись в капюшоне, молодой ястреб сразу же успокоился, давая возможность мастеру зелий открыть ему клюв и влить туда лекарство.

Проглотив снадобье, птица потрясла головой, издав звук отвращения.

— Омерзительное зелье, правда? Но оно помогает. Как насчёт водички? — мужчина наполнил шприц свежей водой и медленно напоил ею ястреба.

Когда с этим было покончено, Северус снова натянул на руку защитную перчатку и попросил птенца перекочевать на его запястье. С ястребом на руке зельевар направился в свои апартаменты, сумка лесничего, тушка кролика и миска с медовой смесью плыли по воздуху вслед за ним.

Никто, за исключением трёх членов преподавательского состава, точно не знал, где находятся покои Снейпа. Он сам так захотел. Секретный пароль к его комнатам был известен только Хагриду, Дамблдору и Поппи. Самому же Северусу он был не нужен, защитные чары были настроены на его магическую подпись и без проблем пропускали его.

Оказавшись в своей квартире, которая включала в себя уютную гостиную, спальню и маленькую ванную, Северус взмахнул палочкой и позаимствованная у Хагрида жёрдочка пристроилась у камина, поверх старого экземпляра «Ежедневного пророка». Та же участь постигла миску с мясом и кружку с водой. Ещё одним движением палочки зельевар увеличил пламя в камине, ведь ястребу понадобится тепло.

— Ну вот! Добро пожаловать в новый дом. По сравнению с предыдущим это, конечно же, прогресс, — сухо заметил Снейп.

Ястреба всё ещё колотила дрожь, и мужчина принялся нежно поглаживать его по груди и по задней части шеи, пока птица не успокоилась.

— Так, становись сюда, — посадив птицу на верхушку насеста, Снейп закрепил на её лодыжках опутенки, к которым вдобавок привязал шнур длинной в двадцать футов. Шнур позволит ястребу достичь пола, если тот случайно свалится, и тем самым не даст ему опять повиснуть в воздухе вверх тормашками.

Скрючившись, молодой хищник уныло опустил скрытую капюшоном голову, и тут длинные изящные пальцы снова ласково прошлись по мягким, кремовым с ало-коричневыми крапинками перьям на его груди.

— Спи. Тебе это необходимо. Тебе также понадобится имя, но... я слишком устал, чтобы думать об этом прямо сейчас. Может быть, завтра.

«Если ты, конечно, переживёшь эту ночь»

Северус не отрицал, что ястреб мог умереть. Травмы были весьма серьёзными и вполне могли развить инфекцию, которая в конечном итоге сделала бы своё тёмное дело. Но оптимистичный маленький мальчик, который всё ещё жил в нём, надеялся на то, что птица всё-таки выживет.

Вынув из складок одежды часы, он посмотрел на циферблат.

20:00

Вздохнув, Северус скинул учительскую мантию, повесив её на крючок у двери, и снял туфли. Оставшись в брюках и рубашке, он опустился на диван и позвал:

— Твикси.

Хлопок, и в комнате появилась эльфийка.

— Вы звали, хозяин Северус?

— Звал. Пожалуйста, сделай мне чашку крепкого чёрного бохейского чая и принеси мне какой-нибудь суп и сэндвич. Да, и большой стакан холодной воды.

— Будет исполнено, сэр, — с поклоном сказала Твикси, и исчезла.

Вскоре она вернулась, неся с собой всё, что он заказал, прихватив ещё и маленькую тарелочку с черничным пирогом с обилием сладкого масла.

При виде пирога Северус удивлённо изогнул бровь.

— А это что?

— Ваш любимый десерт, хозяин Северус, — ответила эльфийка, озорно блеснув своими большими голубыми глазами. — Чтобы немного подсластить ваше настроение.

Снейп фыркнул.

— А кто сказал, что его нужно подслащать?

— Никто, сэр. Просто... мы слышали, что из вашей лаборатории было украдено что-то ценное, и я подумала... что пирог может улучшить ваше самочувствие.

— Понятно. Чёртовы эльфийские сплетники, — пробормотал профессор, но заметив, как эльф вздрогнула, поспешно прибавил:

— Спасибо, Твикси. Просто это... неожиданно, — последнее чего он хотел, так это чтобы Твикси в припадке раскаяния начала биться головой об стол.

— Пожалуйста, хозяин Снейп. Наслаждайтесь ужином, сэр, — тут она строго посмотрела на него. — Смотрите, съешьте всё до единого кусочка. Вы слишком худой, — и прежде чем Северус успел что-либо ответить, эльфийка испарилась.

— Проклятый длинноносый эльф! Она что, считает себя моей матерью? — проворчал мужчина, хотя знал, что Твикси хотела как лучше. Она была одной из немногих домовиков, которых не пугали его саркастичные манеры, она также была дружна с Хагридом. Иногда зельевару казалось, что великан специально поручил ей приглядывать за ним. Несмотря на то, что Снейп уже был взрослым и мог сам позаботиться о себе, лесничий время от времени был склонен опекать его, словно шестнадцатилетнего подростка.

Основательно проголодавшись, Северус принялся за еду. Он редко ел много в большом зале, выкрутасы студентов и глупая болтовня коллег частенько способствовали полной потере аппетита. Он любил есть в тишине своих апартаментов, предпочитая лёгкую пищу, не залитые тяжёлыми соусами блюда, которые обычно подавали во время общей трапезы.

Твикси принесла ему суп из диких грибов в винном бульоне и сэндвич с поджаренным сыром, помидором и беконом. Мастер зелий отдал должное всему этому, а также черничному пирогу и чаю.

Часы показывали 20:45, когда эльфийка снова появилась в гостиной, чтобы забрать посуду, и, увидев поднос с пустыми тарелками, одобрительно кивнула Северусу. Тот, устроившись на зелёном кожаном диване, читал книжку, которую одолжил ему Хагрид, под названием «Уход и обучение ястребов, автор Альтаир Перегрин».

Северус оторвал взгляд от страниц, когда обнаружил, что его укутали в зелёный афганский плед.

— Твикси, какого чёрта?

— Здесь сыро. Хозяин Северус должен находиться в тепле.

— Кто сказал тебе делать это? Хагрид? — требовательно спросил Снейп.

— Нет, хозяин. Ему не нужно говорить мне то, что я сама знаю. Доброй ночи, сэр.

И она исчезла.

Северус тихо застонал. Что, чёрт возьми, сегодня происходит? Вначале этот проклятый Поттер исчез, потом Малфой стащил ингредиенты из его личной кладовой, а сейчас эта эльфийка хлопочет над ним, как над младенцем. Он протёр глаза. Наверно, ему просто снится кошмар, и когда он проснётся утром, то сможет убедиться в этом.

Но посмотрев в сторону спящего хищника, мужчина неожиданно пожелал, чтобы произошедшее не оказалось сном. Нет, он не хотел потерять краснохвостого ястреба.

«Северус, сентиментальный ты идиот, ты находишься в компании этого животного всего лишь несколько часов, а уже умудрился привязаться к нему. Да поможет тебе Мерлин!»

В книге Хагрида упоминалось о том, что иногда молодые птенцы привязывались к людям, которые заботились о них вместо их матерей. Кажется, этот принцип срабатывал и наоборот, ведь от одной только мысли о потере ястреба Северус чувствовал себя больным.

«Недостаток сна. Поэтому ты и расквасился, Снейп. Тебе нужно хорошенько поспать, чтобы утром проснуться свежим и бодрым и наказать этих маленьких поганцев так, как они этого заслуживают».

Северус зевнул. Это был долгий день, и он очень устал. Закрыв книгу, он свернулся калачиком на диване, и вскоре сон сморил его. Часы показывали 21:30.

* * *

00:00

Пробуждение оказалось довольно резким, в горле ощущались боль и сухость. Перевернувшись, Северус протянул руку к стакану с водой, который стоял на журнальном столике из орехового дерева, и жадно припал губами к драгоценной влаге. Затем он встал, чтобы проверить птицу, надеясь, что та уже пошла на поправку.

К его ужасу ястреб выглядел полумёртвым, голова животного свесилась, а тело сотрясала немилосердная дрожь.

— О, Мерлин! Нет! — воскликнул зельевар, почувствовав, как сердце ухнуло куда-то вниз.

Проведя диагностику, он обнаружил, что лихорадка вернулась, значит, что-то было не так с иммунной системой птицы, похоже, полученные травмы ослабили её.

Птенец был так обессилен, что едва мог стоять на ногах. Сняв животное с насеста, Снейп прижал его к себе, убрав клобучок с его головы. Всё равно у ястреба сейчас не было сил, чтобы бороться с ним, и потом, зельевар чувствовал, что птица хочет осмотреться вокруг.

Ярко-жёлтые радужки были тусклыми, из груди птицы вырвалась мягкая трель. Северус нежно потрепал её по загривку, и ястреб доверчиво прильнул к ласкающей руке, и если бы он не был так болен, по-видимому, отчаянно стремясь к положительному телесному контакту, Северус был бы очень доволен.

— Всё в порядке. Сейчас я напою тебя водой и кое-какими зельями. Чёрт побери, ты трясёшься, как Дракучая Ива.

Призвав шприц, Снейп наполнил его водой и, приоткрыв клюв абсолютно несопротивляющейся птицы, влил жидкость внутрь. Затем он немного покормил ястреба перед тем, как дать ему жаропонижающее, чтобы у животного не было проблем с желудком. Покончив с лекарствами, Северус присел на диван, всё ещё держа ястреба в своих объятиях, и пристально посмотрел на критически больную птицу.

Он сделал всё, что мог, теперь осталось только ждать реакции ястреба на его зелья.

Дрожь, сотрясающая тело птицы, всё никак не хотела униматься. Призвав полотенце, Северус наложил на него Согревающие чары и укутал им своего пациента.

— Так лучше? Моя мать делала то же самое для меня, когда я болел гриппом. Надеюсь, что это поможет тебе так же, как и мне когда-то.

Ястреб посмотрел на мужчину своими невероятно умными глазами.

Миии-ип. Миии-ип.

Губы Северуса изогнулись в лёгкой полуулыбке.

— Если бы я не знал наверняка, я бы перевёл это как "спасибо", — зельевар покачал головой. — Кажется, я совсем свихнулся, — и откинулся на подушки, бережно прижимая птицу к своей груди.

«Неужели это всё-таки произойдёт? Неужели этот ястреб, которого я так пытался спасти, умрёт на моих руках, как и все остальные, о ком я когда-либо заботился?»

Он закрыл глаза. И видел ястреба, парящего в небесах, скользящего по потокам воздуха, возносящегося вверх вместе с ветром... Воплощение свободы. Северус надеялся, что сможет вылечить юного хищника, поможет вернуть ему звание летуна, возможно, сделает из него ловчую птицу... Может быть, этот ястреб станет для него другом. Хагрид часто говорил: животные замечательны тем, что любят тебя, несмотря ни на что. Они никогда не предадут. И хотя Северус, скорее, позволил бы наложить на себя Круциатус, чем признал бы это вслух, он был одинок, и присутствие фамильяра в его жизни могло значительно заполнить эту пустоту в его душе.

Просунув руку под полотенце, он ощутил сердцебиение птицы под своей ладонью. Стабильное. Хотя будет ли оно таким и дальше?

Северус посмотрел в янтарные глаза... и увидел в них страх. «Помоги мне. Спаси меня».

— Я пытаюсь. Пытаюсь.

Ястреб прижался к его руке, и профессор успокаивающе прошептал:

— Я рядом, глупая птица. Всегда. Не бойся, — и ему показалось, что "глупая птица" глубоко вздохнула.

Скоро молодой хищник погрузился в сон, а Северус продолжил своё ночное бдение.

01:00

Золотые глаза моргнули, а затем сфокусировались. Ястреб приподнял голову и огляделся вокруг. Он уже не дрожал так сильно и чувствовал себя немного лучше, чем час назад. Тогда ему было так плохо, что он хотел умереть. Единственными звуками, нарушающими тишину комнаты, были лёгкое тиканье часов и дыхание спящего мага. Болело абсолютно всё, и внутри и снаружи, но объятия Тёмного спасителя каким-то образом заставляли его чувствовать себя лучше.

Ему нравилось приятное тепло, которое дарило ему волшебное полотенце, и то, как длинные пальцы нежно поглаживали его. Он не мог даже вспомнить, когда в последний раз наслаждался чьими-то прикосновениями. Рука, которая трогала его до этого, причинила ему боль, очень сильную, и ему пришлось укусить её. Но эта рука... она успокаивала, забирала боль, ему нравилось, как она ерошила его перья.

То же самое с голосом. Обычные человеческие голоса раздражали его чувствительные барабанные перепонки, эти голоса были слишком громкими и пронзительными.

Но голос Тёмного спасителя совершенно другой, он словно шёлк и бархат, глубокий, почти завораживающий, он ласкал его уши, успокаивал нервы, слушая его, анимаг чувствовал себя в безопасности, он чувствовал себя... дома.

Уже давно он не ощущал ничего подобного. Очень давно... И ощущал ли вообще?

Опустив голову, птенец снова прижался к руке, которая покоилась на его груди. Он по-прежнему чувствовал себя чертовски плохо, ему всё ещё было страшно, но, по крайней мере, он больше не один. Здесь его место. Глаза ястреба закрылись, и он заснул.

02:00

Северус дремал, но его сны были далёкими от приятных. Проснувшись, он немедленно посмотрел на ястреба, лежащего на его коленях. Судя по внешнему виду птицы, та уже не стояла одной лапой в могиле, вместо этого она находилась рядом с ней.

Он дал больному ещё немного воды, чувствуя облегчение от того, что ястреб продолжает дышать. Возможно, всё-таки...

«Не спеши радоваться, Снейп. Помнишь ту ночь? Тогда ты так же не спал. В ту ночь... умерла мама. Ты хорошо это помнишь?» — насмешливо допытывался противный голосок в его голове.

О да, он помнил ту ночь. Было очень холодно, это была одна из самых холодных ночей, какие помнили в Северном Йоркшире. Температура тогда упала ниже нуля, и горе было тем овцам, которые не находились в теплоте и безопасности хлевов, они замерзали насмерть. Эта ночь могла украсть вздох из твоих лёгких ещё перед тем, как ты успел его испустить. И хотя Эйлин Принц Снейп находилась в четырёх стенах, закутанная во все одеяла, которые Северус смог найти, ночь всё равно прокралась в дом и лишила её дыхания.

Северус сидел возле её кровати и держал её за руку, которая на фоне его собственной казалась невероятно маленькой. И когда он встретился взглядом с тёмными глазами своей матери, в которых вспыхнул странный, потусторонний огонь, он понял, что все его молитвы и надежды оказались напрасными.

Никакие его зелья не могли остановить смерть.

Она была здесь, в комнате, её ледяное дыхание проникало сквозь слои одеял и наложенные Северусом согревающие чары.

«Убирайся! Ты не получишь её!» — накинулся он на молчаливую тень. «Её время ещё не пришло. Я не хочу остаться один. Возвращайся попозже!»

Но смерть осталась, равнодушная к упрёкам и мольбам мальчика, сидящего у кровати.

Эйлин начала кашлять, и Северус прошептал:

— Мама, я здесь. Давай я подтяну тебя, — и он помог ей принять сидячее положение.

— Спасибо. Северус... — замолчав, она сжала его руку. — Я столько всего хотела тебе показать... столькому научить... но мне не хватило времени... Мне жаль...

— Не надо, мам. Пожалуйста. Ты не должна ни о чём сожалеть.

— Нет? Ох, Сев... Есть много вещей, о которых я не могу не сожалеть... Но об одном я никогда не сожалела. О тебе, мой сын... запомни это...

— Я обещаю.

Улыбнувшись, Эйлин ласково коснулась бледной рукой щеки своего ребёнка.

— Так мало времени... и вместе с тем время безгранично... Я так устала, Сев. Мне нужен покой...

— Нет, пока нет.

— Отпусти меня, Сев. Ты знал, что когда-нибудь этот день придёт. Я сказала тебе об этом сразу же, как узнала результаты анализов.

— Я не могу... — он смотрел на неё, и его лицо было искажено мукой.

— Ты должен, — настаивала она.

— Нет! Я люблю тебя! Пожалуйста, останься! Прошу тебя!

— Если бы я могла... но они зовут меня... зовут домой... Я люблю тебя, Северус... Помни об этом...

Она угасала на его глазах, а он стискивал её руку в отчаянной попытке предотвратить неизбежное. Но ночь пришла и взяла её с собой, и он ничего не смог с этим поделать. Та ночь преподала ему предельно ясный урок: любовь несёт с собой боль. И этот урок прочно осел в его голове, с тех пор он боялся любить, кого бы то ни было, опасаясь того, что объятия смерти снова отнимут у него то, что ему будет дорого.

Этот урок он выучил слишком хорошо.

Притянув ястреба к своей груди, он взглянул на него с тем же самым выражением на лице, как когда ему было шестнадцать лет.

— Не уходи... Останься со мной...

Те же слова, словно эхо, отдающееся через года... В них звучала та же отчаянная мольба.

Будет ли она когда-нибудь услышана?

Северус закрыл глаза. С той далёкой ночи прошло много времени, он повидал столько смертей, что должен был бы уже и привыкнуть к этому. Но всё равно, какая-то его часть не желала мириться с этим.

— Живи, — хриплым голосом сказал он. — Чёрт бы тебя побрал, живи! Пусть хотя бы один единственный раз на этом свете будет что-то, что не обратится прахом в моих руках. Живи. Я вылечу твои крылья, и ты снова взлетишь. Вместе мы будем летать и охотиться. Я никогда не запру тебя в клетке, никогда не причиню боли. Ты будешь таким свободным, каким только я могу тебя сделать. Я обещаю тебе. Только продолжай дышать.

Янтарные и обсидиановые глаза встретились.

Мягкая трель, похожая на колыбельную. «Я постараюсь. Ради тебя. Потому что теперь я знаю... что кому-то не всё равно».

И этого было достаточно. На этот раз.

03:00

Северус не помнил, как заснул, но точно знал, что да, если только сейчас открыл глаза.

Полотенце больше не источало тепло, и на одно ужасное мгновенье он застыл, не в силах заставить себя посмотреть вниз. Он не хотел видеть его неподвижного, холодного и безжизненного, улетевшего туда, куда улетают все хорошие ястребы. Это несправедливо, его жизнь только начиналась... и так быстро закончилась, с горечью подумал Северус. Что ж, а ему как всегда "повезло". Только он понадеялся на то, что нашёл друга, и тут же потерял его.

Пальцы взъерошили перья.

Всё ещё тёплые.

Его рука замерла...

... и, опустившись на грудь краснохвоста, ощутила, как трепетно бьётся сердце птицы.

Похоже, прошла вечность, прежде чем зельевар смог разобраться в своих чувствах.

Ястреб выжил.

Он больше не дрожал от лихорадки.

Северус посмотрел вниз: выживший птенец крепко прижимался к нему, в поисках тепла.

Мужчина не отводил взгляда от этой картины, хотя она уже стала расплывчатой.

Но это не имело значения. Ястреб жив, и это самое главное.

И по каким-то причинам этот факт доставил ему огромную радость.

Мастер зелий улыбнулся спящему птенцу и впервые за четырнадцать лет позволил себе надеяться на то, что в его жизни кто-то останется.

Несмотря на то, что прошедшая ночь была для Северуса довольно-таки беспокойной, в полвосьмого он был уже на ногах. Приняв душ и одевшись, он дал птенцу зелья и проследил за тем, чтобы тот вдоволь ел и пил. Только потом он вызвал Твикси и заказал себе завтрак. Ястреб и мастер зелий позавтракали в дружной тишине. Потом Северус надел на птицу клобучок и предложил ей пока немного вздремнуть, так как ему нужно закончить одно дело. Выйдя из своих апартаментов, Снейп направился в свой кабинет.

Часы показывали 8:30, а ему нужно было ещё проверить оставшиеся эссе и составить расписание отработок для трёх сопляков, пока они не явились. Северус знал, что они придут вовремя, они не посмеют испытывать его характер тем, что опоздают.

Как только часы пробили девять, слизеринцы вошли в кабинет своего декана. Вид у них был такой, будто они не спали всю ночь, раздираемые предстоящим ужасом. Снейп не сомневался в этом и ни капли им не сочувствовал. Им повезло, что в данный момент он пребывал в сравнительно хорошем настроении, благодаря тому, что ястреб выжил.

— Сядьте, господа, — ледяным голосом приказал Снейп.

Бледные, измождённые ученики камнем плюхнулись на стулья, стоящие перед письменным столом профессора.

Северус указал палочкой на дверь и тихо закрыл её, наложив запирающие чары. Ещё один взмах, и кабинет стал звуконепроницаемым. Затем он навис над тремя слизеринцами, подобно мстительной хищной птице, заставляя их вжаться в стулья.

Его палочка исчезла, по крайней мере, так подумали трое трясущихся мальчишек, хотя на самом деле Снейп проворным движением руки просто спрятал её в рукав.

— Итак, мистер Малфой. Вы решили, что взламывание моей лаборатории и кража ингредиентов из моих личных запасов — допустимо, я прав?

Драко сглотнул, думая о том, сколько ещё времени он пробудет членом Слизерина. Или Хогвартса. Или человеческой расы. Снейп был так взбешен, что мог бы распотрошить его одним лишь взглядом.

— Профессор, это была не моя идея. Кребб сказал, что будет неплохо сварить зелье и подшутить над Уизли, лучшим другом Поттера...

— Малфой, ты хочешь сказать, что это была моя идея? — воскликнул другой мальчик. — Это ты взъелся на Уизли за то, что тот сказал, будто твой отец лижет задницу Тёмному лорду, а не я!

Драко злобно посмотрел на своего соучастника.

— И что? Зато у тебя была книга, Винс!

— Довольно!

Голос Снейпа, словно кнут, хлестнул их обоих, и вся троица подпрыгнула.

— Да или нет, мистер Малфой? Отвечайте.

— Д-да, сэр. Но... сэр, на самом деле мы не крали их, мы собирались...

— Избавь меня от своих жалких оправданий, мальчишка! Вас засекли сигнальные чары. Это возмутительно! Вы обвиняетесь не только в воровстве, но и в посягательстве на личную собственность, и в умышленном нанесении вреда моему фамильяру. Или это вы тоже спишете на несчастный случай, мистер Малфой? — выплюнул разгневанный профессор зельеварения, в его чёрных глазах блестела сталь. — Возможно, вы всего лишь неудачно врезались в насест, сбили моего ястреба, но не заметили этого, так как слишком торопились улизнуть из лаборатории, да?

Драко понял, что ему конец.

— В-вашему фамильяру? Н-но у вас его никогда не было, сэр...

— Это что-либо означает? — Северус наклонился к нему, его нос почти касался лица Малфоя. Тот выглядел так, словно готов был обмочиться, так сильно было негодование Снейпа.

— Подобного идиотизма я ожидал бы от гриффиндорцев, но никак не от учеников собственного факультета, которые должны лучше других знать, что не стоит воровать у меня, у своего декана. Вы думали, что я не узнаю? Неужели вы настолько тупы?

Все трое отрицательно покачали головами. Северус резко отвернулся от них и, сжав кулаки, начал мерить шагами кабинет. Со стороны можно было подумать, что он пытался остудить свою ярость, хотя на самом деле он был относительно спокоен. Он всё ещё был разгневан на незадачливых воришек, но не на столько, чтобы сию же минуту взять и придушить их.

Позволив провинившимся в течение трёх минут переварить "информацию", он повернулся к ним, впечатляюще взмахнув чёрным одеянием, и ткнул в них пальцем.

— Будь вы на любом другом факультете, господа, вы бы уже паковали чемоданы, и ваша карьера в этой школе была бы закончена.

У Драко отвисла челюсть.

— Вы бы исключили нас из-за шутки, сэр?

— Шутки? Шутки? Вы воровали у главы своего факультета и чуть было не убили его фамильяра и вы смеете считать это шуткой? Чем-то, что можно замести под ковёр и забыть об этом? Или смеяться над этим в ваших общежитиях? — глаза преподавателя были похожи на два колодца чёрной раскалённой магмы. — Что ж, мы посмотрим, кто будет смеяться последним, Малфой!

Кребб с удовольствием бы проклял язык Драко. Каждый раз, когда блондин открывал рот, он только углублял им всем могилу.

— Мерлин, Драко, да заткни ты свою пасть, а! — прошипел он своему однокласснику. — Я не хочу умереть сегодня.

— Он не посмеет тронуть нас... Наши отцы...

— Будут проинформированы о вашей маленькой эскападе. Как только у вас будет возможность засесть за перо и пергамент, вы напишете своим семьям письма. В них вы подробно расскажете о своей выходке, которая противоречит всем правилам поведения чистокровных. Ваши родители получат два письма: первое от вас, и второе, подтверждающее, от меня.

При этих словах Драко, растеряв весь запас высокомерия, принялся жалобно хныкать:

— Профессор Снейп, нет! Вы не можете... Мой отец убьёт меня...

— Пожалуйста, сэр... — подхватил Гойл. — Я только стоял на стрёме, я ничего не трогал...

— Трус! — зарычал Кребб. — Не пытайся казаться невинной овечкой, Грег! — он вскинул взгляд на Снейпа. — Пожалуйста, сэр, не заставляйте меня говорить им...

Но Северус не пожелал сменить гнев на милость, хоть он и знал о жёстких законах, которые царили в семьях Пожирателей смерти. Обычно, он никогда не информировал родителей слизеринцев о проступках их отпрысков, так как предпочитал сам наказывать своих подопечных, но в этом случае он решил сделать исключение.

— Перед тем, как идти за мистером Малфоем в лабораторию, вы должны были подумать о последствиях, господа. Но вместо этого вы повели себя, как хаффлпаффские овцы и гриффиндорские идиоты, и теперь вам придётся ответить за это.

— Да, сэр, — мрачно пробормотали Кребб и Гойл, кидая на Малфоя враждебные взгляды.

— Повторяю: вы все заслуживаете исключения из Хогвартса. В этой школе воровство недопустимо, и к тому времени, как я закончу с вами, вы будете молить меня о том, чтобы я сломал ваши волшебные палочки. Вы будете отбывать наказания со мной, Филчем и Хагридом до конца семестра. Будете работать поодиночке, пять вечеров в неделю. Вы также избавляетесь от всех привилегий, таких, как походы в Хогсмид, а в случае мистера Малфоя, это включает в себя отстранение от обязанностей ловца в квиддичной команде, — Драко взвыл, но Снейп проигнорировал его. — Теперь, что касается самих отработок. Во-первых, вы вычистите и продезинфицируете совятню под надзором мистера Филча. Никакой магии, будете использовать маггловские чистящие средства: воду, мыло и зубные щётки. Вы также будете помогать Хагриду ухаживать за его животными, вы сделаете всё, что он вам скажет, и это включает в себя собирание навоза лопатой и кормление соплохвостов. Может, тогда вы немного поймёте, что значит заботиться о живом существе, вместо того, чтобы бессердечно бросить его на самоистязание, — и Северус смерил Малфоя острым, как лезвие, взглядом.

— Но сэр, чёртова птица укусила меня! — заныл Малфой. — У меня шрам останется, наверно, на всю жизнь! — и он продемонстрировал свой перебинтованный палец.

— Хватит драматизировать, мальчишка. Тебя бы не укусили, если бы ты держался подальше от лаборатории. Ястреб был спровоцирован, так же, как и гиппогриф на вашем третьем курсе, если я не ошибаюсь. Так что не ждите от меня сочувствия к вам, мистер! — прогремел Северус. — Ваше поведение непростительно, Малфой, и на этот раз вы поймёте, что семейное имя не защитит вас от последствий ваших поступков. Если бы мой ястреб умер, вы бы дорого заплатили мне за это, я ясно выразился?

Драко поспешно кивнул, будучи не в состоянии говорить, взгляд Снейпа ужаснул его.

— Хорошо, — Северус ухмыльнулся. — Кроме того, вы будете работать со мной, собирая редкие ингредиенты для зелий, такие как экскременты животных, яичники жаб, глаза рака, двурядка стенная и гной бубонтюбера. Возможно, вам даже придётся навестить Запретный лес, раз или два. Эти задания продлятся до окончания семестра. В девять часов вы уже должны быть в гостиной своего факультета. Никаких посиделок, вы будете заниматься, пока не придёт время отбоя. Мистер Кребб, ввиду того, что вы хотя бы попытались помочь моему фамильяру, вместо того, чтобы оставить его умирать, подобно мистеру Малфою, ваши отработки закончатся на неделю раньше.

— ЧТО?! — не выдержав, взвизгнул Драко. — Это несправедливо, сэр!

— Молчать, Малфой! Моё решение не поддаётся обсуждению. И вот ещё что. Раз уж именно вы командовали вчерашним парадом, да к тому же подвергли опасности мою птицу, то в течение двух недель вы будете исполнять должность неофициального домашнего эльфа факультета Слизерин. Будете убирать гостиную, спальни, снабжать нужными предметами весь факультет, который будет осведомлён о вашей выходке, и мы посмотрим, научит ли это вас уважать правила и личную собственность вашего декана. В течение этого времени никто из учеников Слизерина не будет вас видеть, слышать и разговаривать с вами. Одним словом, вы перестанете существовать. Вы здесь не царь, мистер Малфой. Сын Люциуса или мой крестник, это не имеет никакого значения. И чем раньше вы это усвоите, тем лучше для вас.

Призвав со стола три клочка пергамента, он раздал их ученикам.

— Вот ваше расписание отработок. Постарайтесь в точности соблюдать его. Опоздаете хотя бы на одну минуту — на следующий день будете трудиться на час больше. Письма вы отдадите мне этим же вечером, после занятий. В восемь часов будет собрание факультета. Это всё, господа. Свободны.

Трое учеников с видом побитых щенков медленно покинули кабинет, и как только за ними закрылась дверь, Снейп услышал их недовольные голоса.

— Я же говорил, что не стоило этого делать, — промычал Гойл.

— Иди ты в задницу со своими причитаниями, Грег! — выплюнул Драко.

— Почему бы тебе не пойти, Малфой? — огрызнулся Кребб. — В конце концов, это большей частью твоя вина, чёртов всезнайка. Я говорил тебе не трогать ястреба! Ну и что, что профессор наказал нас. Отец всё равно порвёт меня на куски, когда я вернусь домой. И всё из-за тебя!

— Заткнись, Кребб! По крайней мере тебе не придётся играть роль домашнего эльфа. Мне очень повезёт, если я осилю все эти наказания. Как только наши узнают о случившемся, они будут жаждать моей крови... — простонал Драко.

Несмотря на жёсткий характер, Снейп был глубоко уважаем среди своих змеек, которые, узнав о поступке Драко, расценят это, как оскорбление чести и достоинства их декана. В общем, до конца семестра Малфою обеспечена "весёлая" жизнь, удовлетворённо подумал Северус. Закончив проверку эссе, он направился в кабинет директора, чтобы проинформировать Дамблдора о наказании троих студентов, и заодно обсудить с ним возможную нестабильность душевного состояния Поттера.

Как учитель, Снейп был обязан сообщать директору о том, если у студента, будь то слизеринца или члена другого факультета, наблюдались признаки депрессии, которые могли бы привести к суициду. И хотя он не переносил Поттера, он не мог проигнорировать то, что ему сказал Хагрид. В любом случае Северус поставит в известность Альбуса, а он пусть сам разбирается с тем, что узнал.

Снейп всё ещё надеялся на то, что проклятый ребёнок покинет своё укрытие и перестанет, наконец, сводить с ума всю школу своими фокусами. В последний раз он видел Дамблдора таким взволнованным после инцидента в Визжащей хижине, когда Северус был на шестом курсе. Тогда Альбус испугался, что тайна Люпина будет раскрыта. Зельевар презрительно скривил губу, вспомнив, как директор, в стремлении уберечь своего горячо любимого оборотня, приказал юному Снейпу держать рот на замке и пригрозил ему исключением из школы, если он проболтается. Тот факт, что он чуть было не погиб от зубов этой зверюги, старик просто-напросто проигнорировал. Тогда Северус осознал, что всем было на него плевать. Блэку, Поттеру и Петтигрю, как всегда, всё сошло с рук, их даже не наказали за содеянное, ведь Дамблдора заботила только безопасность его драгоценного гриффиндорца. Для Северуса это была последняя капля, которая разбила его хрупкое эмоциональное состояние на кусочки, и если бы не Хагрид, мастер зелий не стоял бы сейчас здесь.

— Шипучие леденцы, — пробормотал он каменной гаргулье, которая охраняла вход в кабинет директора.

Гаргулья отъехала в сторону, и Северус ступил на винтовую лестницу. Он поделится с Альбусом своими подозрениями и пойдёт по своим делам. Он был уверен, что Дамблдор не проигнорирует своего Золотого мальчика так, как его когда-то. Нет, когда Поттер вернётся, директор обязательно сыграет роль любящего дедушки и встретит спасителя волшебного мира с распростёртыми объятиями и лимонными дольками, горько подумал зельевар.

«Так сказать, заколет откормленного телёнка в честь возвращения блудного сына, и все мы будем праздновать это событие, и никто даже не упрекнёт проклятого принца за то, что перепугал всех до смерти. Так же, как и его отец, Поттер никогда не допускал ошибок. В отличие от меня. Моя единственная ошибка обернулась для меня проклятием на всю жизнь. Я последовал за Люциусом, Эйвери и Мальсибером потому, что желал обрести, наконец, своё место, перестать быть изгоем, а не потому, что я и, правда, верил во всю эту чушь о чистоте крови. Они предложили мне то, что никто до этого не предлагал, и только через шесть месяцев я понял, что они всего лишь хотели воспользоваться моими познаниями в зельях и магии, только и всего. Тогда я осознал, что моим единственным другом, который никогда не предавал меня, был Хагрид. Я пошёл к нему, признался в своём идиотизме, и он посоветовал мне поговорить с Дамблдором».

Так и начались его дни в роли двойного агента, и эту роль он играл до сих пор. Это было неблагодарное и опасное дело, и единственной наградой было уничтожение Вольдеморта. И если чёртов мальчик-который-выжил не соизволит объявиться, вряд ли он сможет довести своё задание до конца, раздражённо подумал Северус. Он постучал в кабинет директора.

— Входи, мой мальчик.

Северус вошёл, попутно размышляя о том, если на двери кабинета не наложены чары, которые давали директору знать, кто именно пришёл к нему. Или старик умел видеть сквозь стены? Хотя Дамблдор был могущественным волшебником, Северус сомневался, что тот обладал такой способностью. Многие ученики и преподаватели считали Альбуса всевидящим, и Северус чувствовал, что тот использовал это себе в угоду. Сам зельевар знал, что всё это бред, иначе Дамблдору было бы известно, каким одиноким и угнетённым чувствовал себя Снейп в свои шестнадцать лет. Не только он, но также и Поттер. Умён был Альбус Дамблдор или нет, но мастер зелий уже давным-давно перестал боготворить землю, которую он топтал.

— Северус. Ты хотел о чём-то поговорить со мной?

«А иначе зачем мне здесь находиться?»

— Да, господин директор. Во-первых, я хочу сообщить вам, что назначил троим ученикам моего факультета условное наказание со мной, Филчем и Хагридом, — и Северус рассказал Альбусу о случившемся, а также назвал имена виновников. Как он и предполагал, директор пришёл в восторг от того, что мастер зелий завёл себе фамильяра.

— Это же прекрасно, мой мальчик. Я всегда говорил, что тебе нужна какая-то компания. Ты слишком одинок, Северус.

«Так безопаснее».

Нахмурившись, Снейп лишь сухо кивнул.

— Есть ещё кое-что, что мне нужно обсудить с вами, директор. Касательно нашей пропавшей знаменитости.

Альбус весь подобрался, глаза хитро замерцали, а безмятежность на его лице сменилась надеждой.

— Ты узнал, где Гарри? Почему ты сразу мне об этом не сказал?

«Потому что Поттер — не единственный студент, о котором вы должны беспокоиться. Или те двести девяносто девять учеников для вас не в счёт?» — чуть было не ляпнул зельевар, но вовремя прикусил язык.

— Нет, Альбус, мне пока неизвестно местонахождение этого паршивца. Но у меня есть теория, объясняющая исчезновение Поттера. Хагрид рассказал мне, что когда мальчишка вернулся в школу после каникул, у него начали проявляться признаки депрессии.

— Депрессии? У Гарри? — брови директора подскочили аж до волос. — Я ничего такого не замечал.

«Неудивительно, вы слишком заняты раздумьями над следующим ходом ваших пешек, сами они вам неинтересны» — саркастично подумал Северус. — Хагриду известны симптомы. Так же, как и мне, — резко сказал он. — Поведение Поттера радикально изменилось уже с самого начала семестра.

— Да, ты говорил, что на твоих уроках он вёл себя хорошо.

— Весьма аномальное явление.

— Северус, мальчик всего лишь научился вести себя прилично, ты просто не знал, как отнестись к этому, — начал было Дамблдор.

— Альбус, есть большая разница между сознательно-хорошим поведением и апатией. Помимо этого, Поттер избегал своих друзей, — Северусу не верилось, что Альбус мог быть настолько невнимателен. Он перечислил остальные тревожные признаки поведения мальчишки, включая и то, что Поттер до сих пор не вернулся в гриффиндорскую башню.

— Но ты думаешь, что он прячется где-то на территории школы?

— Это же логично. Он максимально может дойти только до Хогсмида. Даже если бы защитные чары исчезли, то ввиду своего несовершеннолетия он не смог бы аппарировать. Его метла конфискована, так что он не мог никуда улететь.

— Как насчёт похищения?

— Возможно, но хотя Поттер так раздражает, то вряд ли кто-нибудь сможет держать его больше двух часов, — презрительно сказал Снейп. — И перед тем, как вы спросите, я отвечу вам — нет, он не у Пожирателей смерти. Об этом я бы давно знал.

— Тогда почему же он до сих пор не вернулся?

— Причины поступков гормонально озабоченных подростков, вроде Поттера, находятся выше моего понимания. Я просто хотел, чтобы вы знали, что, возможно, мальчишка эмоционально нестабилен, — Северус поднялся с кресла. Его долг выполнен.

— Может быть, чай? Лимонную дольку?

— Нет, спасибо, господин директор. Мне нужно идти. Я должен уделить внимание своему фамильяру. Хорошего вам дня.

И он вымелся из кабинета, оставив весьма шокированного Альбуса Дамблдора размышлять над тем, если его мастер зелий оказался прав в своих догадках касательно своего самого нелюбимого ученика.

* * *

Вместо того, чтобы сразу же идти в свои комнаты, Снейп сперва направился к Хагриду, сообщить, что Поттер до сих пор не вернулся, и заодно спросить у великана, если тот согласится позаботиться о краснохвосте, хотя ему было очень больно отказываться от птицы.

Хагриду не давало покоя исчезновение Поттера. В попытке успокоить его, Северус применил целую серию поисковых заклинаний и обнаруживающих чар. Результаты были те же, что и перед этим.

— Я не понимаю. Почему он просто не вернётся?

— Может, он подрался с Уизли и Грейнджер, или из-за Грейнджер, вот и горюет сейчас, — бросил Снейп. Это было бы очень типично для Поттера — капризничать подобно четырёхлетнему из-за девчонки. Так же поступал его отец, наплевав на чувство собственного достоинства, когда дело касалось Лили.

Хагрид сомнительно покачал головой.

— Не знаю, Северус. Это не похоже на Гарри.

— Хм! В любом случае, я хотел попросить тебя об одном одолжении, — и он рассказал Хагриду, в каком кризисе находился ястреб этой ночью, а также о своих опасениях, что он не сможет позаботиться о животном.

— Я не знаю... Я не хочу оказаться небрежным хозяином, а с моим нынешним расписанием... и ещё учитывая другие мои обязанности... возможно, ему будет небезопасно со мной.

Хагрид проницательно посмотрел на другого мужчину, чувствуя, какая борьба сейчас происходила в душе мастера зелий: с одной стороны, желание обрести, наконец, верного друга, с другой — страх, что ещё одно живое существо, которое он полюбит, покинет его.

— А вы уверены, что хотите именно этого, профессор? До сегодняшнего дня вы хорошо заботились о нём. Так же, как и я мог бы.

— Дело не в том, чего хочу я, а в том, что лучше, — сказал Северус, стараясь не показывать своих эмоций.

— Значит, вы думаете, что вам лучше быть одному?

— Ты же знаешь, кто я, Хагрид. Я не могу позволить себе никаких слабостей во время вызовов, или...

— Северус, забота о другом создании — не слабость. В дружбе кроется великая сила, и неважно, если вашим другом будет человек или животное. А если вас вызовут, я присмотрю за ним, пока вы не вернётесь.

— Лучше, если ты возьмёшь его к себе.

Но Хагрид категорично покачал головой.

— Вы дважды спасли ему жизнь, профессор, он уже привязался к вам. Даже если бы я хотел, он никогда бы не был счастлив со мной. Он будет скучать по вам, а это плохо отразится на его выздоровлении. Вы нужны ему, — а затем он мягко добавил: — Попробуйте ещё раз рискнуть, Северус. Он не оставит вас, ястребы преданы до смерти.

Сжав губы в тонкую полоску, Северус резко поднялся со стула и прошёлся по однокомнатной избушке. А что, если Хагрид прав? Что если ястреб действительно привязался к нему, как утверждал лесничий? Тогда с его стороны будет жестоко отвергнуть юного летуна. Несчастная птица никогда не исцелится, может даже умереть от тоски, а он не для того всю ночь боролся со смертью, чтобы потом обречь этого ястреба на самоуничтожение.

В течение этой долгой ночи птенец каким-то образом умудрился проскользнуть сквозь его тщательно возведённые барьеры и коснуться его сердца, которое, как он думал, умерло и давно похоронено в могиле вместе с одной рыжеволосой ведьмой. И хотя его инстинкты буквально кричали о том, что связь с краснохвостом сделает его уязвимым, даст врагам Северуса оружие против него, он понял, что не сможет отказаться от животного. Ему было ненавистно признать это, но Хагрид прав. Он нужен ястребу, а ястреб нужен ему.

«Ты дурак, Северус! Глупый сентиментальный дурак!» — едко пропел голосок в его голове.

Прокляв себя за то, что пошёл на поводу у своего одинокого сердца, Северус повернулся к Хагриду и медленно кивнул.

— Хорошо. Ястреб остаётся со мной. Пока что.

Хагрид расплылся в восторженной улыбке и так сильно похлопал худощавого колдуна по спине, что чуть было не ткнул его носом в стол.

— Отлично, Северус! Ты не пожалеешь об этом. Поверь мне.

Снейп спрятал гримасу и фыркнул. «Чёрт бы тебя побрал, Хагрид!» Но крохотная частичка сердца зельевара ликовала.

* * *

Тем временем ястреб, который когда-то был Гарри Поттером, дремал на своей удобной жёрдочке в комнатах мастера зелий. Успокаивающее зелье, которым Северус напоил краснохвоста этим утром перед тем, как уйти, должно было погрузить ястреба в некое подобие сна. Странно, но вместо обычных снов о хищниках, парящих в воздухе, нападающих на какого-нибудь невезучего грызуна или поглощающих вкусное мясо зайца, анимаг грезил о том, что когда-то имело место быть.

— Поднимай свою ленивую задницу, мальчишка, и приготовь нам завтрак! Мне скоро нужно будет идти на благотворительное собрание! — раздался пронзительный голос женщины с заострённым лицом. Он завозился в своём тесном, тёмном гнезде и прищурил глаза, когда дверь чулана резко распахнулась. — Подъём, пошевеливайся, никчёмный паршивец! Или ты хочешь, чтобы твой дядя взялся за тебя?

— Иду, тётя Петунья!

Он сразу же встал и, чуть было не ударившись головой о дверную раму, поспешил на кухню. Начинался ежедневный круговорот домашних дел.

Видение растаяло, и на смену ему пришло другое.

— Гарри, ты что, ещё не сделал домашнее задание? — спросила маленькая девочка с пышными волосами, на её лице появилось недовольное выражение. — Тебе завтра сдавать эссе по зельеварению, а у тебя даже и фута не написано.

— Хватит его пилить, Гермиона, — посоветовал ей высокий рыжик. — Какая разница, закончит он его или нет. Снейп всё равно поставит ему ноль, сальный длинноносый ублюдок.

— Необязательно, Рональд. Если бы вы прилагали хоть немного усилий вместо того, чтобы бездельничать и играть в квиддич, возможно, профессор Снейп время от времени ставил бы вам Выше ожидаемого.

— Ну, конечно. Чтобы Снейп справедливо оценивал гриффиндорцев. Да этого никогда не случится. Разве что он переключит свои мозги на нормальные человеческие. Или если этот кусок льда в его груди заменится настоящим сердцем, — ухмыльнулся Рон.

Гермиона ахнула.

— Рональд Уизли! Как ты можешь так говорить?

— Потому что это правда. Иногда мне кажется, что он даже и не человек...

Ястреб беспокойно завозился.

«А что насчёт меня? Кто я тогда?»

Неожиданно сцена опять сменилась, и на этот раз он услышал холодный шипящий голос, который приказал:

— Убей лишнего!

— НЕТ!

Слишком поздно.

— Авада Кедавра!

Зелёный луч вошёл в грудь озадаченного Седрика, и он начал падать на землю, в его широко раскрытых глазах читались шок и недоверие.

— Нет! Седрик!

Ястреб заметался по насесту, издавая пронзительные звуки, похожие на плач.

— Кровь врага, взятая насильно…

И он почувствовал, как остриё кинжала вонзилось в его плоть, и кровь покапала в каменную чашу, а окружившие его чёрные фигуры, в отвратительных белых железных масках, смотрели на него и издевательски смеялись.

Он боролся, но путы, связывающие его, были слишком крепки. Он абсолютно беспомощен, и, откинув голову назад, он закричал...

Крииииии-ааар!

Ястреб проснулся, дрожа от безымянного ужаса, его янтарные глаза бешено вращались. Странно, но темнота, которая до этого успокаивала его, сейчас заставляла нервничать, и, подняв коготь, он попытался снять капюшон.

«Мне нужно видеть!»

Его когти царапали кожу, но клобучок был слишком хорошо укреплён на его голове. Слабые хриплые звуки вылетали из горла молодого ястреба, который отчаянно терзал когтями зачарованную кожу.

Эту картину и застал Северус, когда вернулся от Хагрида после обязательной чашки чая с черничным пирогом.

Какое-то мгновение волшебник с недоумением смотрел на своего подопечного, затем подошёл к нему, намереваясь унять взволнованного птенца.

— Ну-ну, спокойно. В чём дело?

Заслышав знакомые мягкие шаги и шёлковый голос, ястреб немного успокоился, перестал драть когтями капюшон и повернулся в сторону мастера зелий.

— Расслабься. Ты никогда раньше не дрался с капюшоном, — тихо сказал высокий мужчина, затем ласково погладил краснохвоста и снял клобучок.

Хищник устремил на него взгляд своих сияющих янтарных глаз, в которых появилось выражение... облегчения. Если такое выражение вообще могло существовать в глазах птицы.

«Слава Мерлину, я снова могу видеть!» — подумал ястреб и почему-то сразу же почувствовал себя лучше.

Сняв с крючка перчатку, Снейп натянул её себе на руку, развязал путы и прищёлкнул языком.

— Ты ведёшь себя, как перепуганный заяц. Что с тобой произошло? — он вытянул запястье, и ястреб переступил на него.

«Страшно. Зелёный свет. И Седрик... мёртвый...»

Под ошеломлённым взглядом Северуса, птенец продвинулся немного дальше по руке зельевара и съёжился на изгибе его локтя.

Мужчина нежно почесал затылок птицы другой рукой.

— Знаешь, ты очень странный ястреб. Нашёл, к кому ластиться.

Зарывшись головой в мягкую чёрную ткань, краснохвост тихо фыркнул.

Мастер зелий в смятении покачал головой. В книге Хагрида ничего не говорилось о том, чтобы ястребы страдали от страха разлуки.

— Если бы я не знал, я бы предположил, что тебе снился плохой сон. Но это же смешно, у ястребов не бывает кошмаров. Птицы вообще живут только настоящим, да и большинство их не славится своим интеллектом... Ой!

Ястреб поднял голову с плеча Снейпа и возмущённо заверещал.

— За что, чёрт тебя дери? — резко спросил волшебник, потирая укушенное место пониже плеча. Птица ущипнула его, но не так сильно, чтобы поранить кожу.

«Ты назвал меня глупым! А это неправда, мне всего лишь снился плохой сон», — зашипел краснохвост.

— Мерлин, да ты ведёшь себя так, словно я оскорбил тебя. Или ты просто голоден?

Ястреб многозначительно щёлкнул клювом.

«И то, и другое, тупица».

— Прекрати это. Ты слишком чувствителен, — проворчал профессор и провёл рукой по спине животного, пригладив взъерошенные перья.

— Хотя, может, ты и не так уж глуп, хмм? Нет, раз уж ты мой фамильяр. Похоже, что из всех ястребов в Британии, именно мне попался темпераментный сверхчувствительный птенец, который слишком умён для своего же блага.

Ястреб посмотрел ему прямо в глаза и проскрипел:

«Мы подходим друг другу».

Северус почувствовал, как уголки его рта дёрнулись вверх в кривой улыбке.

— Ну, хорошо. Думаю, мы поладим.

Призвав остаток крольчатины, на которую были наложены чары сохранения, Северус заклинанием нарезал мясо на маленькие кусочки и стал отправлять их в клюв своему питомцу.

К его удивлению, ястреб деликатно брал куски из его руки, не пытаясь цапнуть его за палец.

— Ха. Похоже, твой бывший хозяин, кто бы он ни был, всё-таки научил тебя хорошим манерам.

«Да уж. Меня не растили в хлеву», — подумал краснохвост, одарив своего волшебника возмущённым взглядом, перед тем как вернуться к активному поглощению обеда, хотя какая-то его часть гадала, что же такое хлев.

Покормив своего фамильяра, Снейп вернул его на жёрдочку. Почистив клюв, птица инстинктивно начала тереться им о дерево, тем самым сохраняя изогнутую форму клюва и предотвращая его перерастание. Покончив с этим, ястреб дал понять своему хозяину, что хочет обратно к нему. Северус удовлетворил его желание, посадив птенца к себе на плечо, а сам занялся составлением писем, касающихся поведения троих пятикурсников Слизерина.

Мягкий скрип пера о пергамент действовал на ястреба умиротворяюще. Вскоре он задремал, зарывшись головой в свою крапчатую грудь и прильнув к завесе чёрных волос.

Когда письма были готовы, Северус обнаружил, что никаких срочных дел у него пока не наблюдается. Решив воспользоваться этим крайне редким случаем, он устроился на диване с пособием по ловчим птицам и углубился в чтение. Сегодня было ленивое воскресенье, и в коридорах школы стояла тишина, так как большинство студентов всё ещё посапывали в своих кроватях. Зельевар внимательно штудировал главы, посвящённые питанию и надлежащему уходу за соколами, хотя очень многое из прочитанного ему было и так известно, благодаря передачам о мире животных, которыми он увлекался, когда был подростком. Не ускользнула от его внимания и глава, в которой говорилось о том, как приучить птицу возвращаться на перчатку перед тем, как окончательно спустить её с привязи и позволить свободно взлететь.

Первый полёт показывал, насколько хорошо птица усвоила "науку", достаточно ли она окрепла после ранения. Вместе с тем, это было испытание, наполненное неизвестностью и сомнениями. Ястребы, так же как и соколы, не были ручными птицами, дикие инстинкты всегда оставались при них, и, в случае чего, они запросто могли не вернуться на перчатку хозяина или проигнорировать приманку. Это был постоянный риск, и Снейп опасался того, что, когда его хищник снова вкусит свободу небес, он улетит навсегда. Он подозревал, что именно так ястреб и покинул свой бывший дом. Видимо, преследуя добычу, скорее всего, зайца или утку, он так увлёкся охотой, что отказался вернуться на зов хозяина.

Конечно, существовали чары, которые могли заставить птицу вернуться к волшебнику, но Снейп не собирался прибегать к ним. Слишком уж это смахивало на ненавистный Империус, последствия которого ему часто приходилось лицезреть на собраниях Пожирателей смерти. Северус Снейп высоко ценил свою независимость, и мысль о том, что кто-то мог поработить его волю, вызывала в нём непреодолимый ужас. Результатом такого подхода стал тот факт, что он научился противостоять первому непростительному, тем самым навсегда избавив себя от возможной участи марионетки. По этой же причине он не хотел применять магию для того, чтобы привязать ястреба к себе, это было бы очень жестоко с его стороны. Краснохвост заслуживает свободы, и потом, мужчина помнил своё обещание, которое дал ему прошлой ночью. Ты будешь таким свободным, каким только я могу тебя сделать. Снейп не собирался выбрасывать свои слова на ветер. Что обещано, должно быть исполнено, даже по отношению к обычному фамильяру.

В книге были описаны методы, которыми сокольник-дилетант мог мотивировать хищника к тому, чтобы тот возвращался на его запястье, в основном поощряя его едой и постепенно устанавливая доверительную связь между собой и своим питомцем. Снейп был склонен думать, что ястреб верил ему, судя по тому, как птица потянулась к нему сегодня. Ему почти не пришлось её успокаивать. Похоже, краснохвосту действительно нравилась компания мастера зелий. Пока тот занимался составлением писем, животное умиротворённо дремало на его плече. Когда зельевар встал, чтобы немного перекусить фруктами, он перенёс ястреба обратно на насест и покормил голодную птицу кусочками крольчатины в меду.

Ястреб довольно быстро шёл на поправку. К облегчению Снейпа, у птицы больше не наблюдались признаки лихорадки или инфекции, её организм был здоров. Самое главное сейчас — надлежащее питание, плюс маленькие дозы эликсира для сращивания костей, который приведёт повреждённые крылья в полётоспособное состояние.

Северус с нетерпением ждал того дня, когда он снимет шины и бинты с крыльев ястреба и отправит его в полёт. Когда по телевизору показывали научные программы о небесных хищниках, у него всегда перехватывало дыхание при виде того, как они грациозно скользили по потокам ветра. Будучи студентом, он мечтал не только о женитьбе на Лили, но ещё и о том, что его анимагической формой будет ястреб или сокол. К сожалению, в своё время он не смог записаться на специальный курс Анимагии, который предложила Макгонагалл, а позднее он был слишком занят, исполняя обязанности двойного агента и мастера зелий. И тот момент, когда он, наконец, увидит своего фамильяра "в деле", обещал быть одним из лучших в его жизни.

Если бы он только был уверен в том, что краснохвост вернётся к нему.

Протянув руку, он потрепал птицу, устроившуюся на спинке дивана, и был вознаграждён сонным крии-аук. Ястреб потёрся клювом о его пальцы.

Улыбнувшись, Северус опустил руку и продолжил чтение.

«Возможно, я волнуюсь на пустом месте. В конце концов, почему бы он не вернулся ко мне? К тому, кто спас его и кормил? Он кажется очень умным, разумеется, он не забудет о том, что я для него сделал».

И всё равно сомнения не переставали терзать его, пока он не дошёл до конца главы под названием «Различные зелья для укрепления связи с вашим фамильяром». Прямо под рецептом снадобья для избавления ястреба от назойливых паразитов, был приведён состав зелья, которое давало волшебнику возможность общаться с птицей в течение четырёх дней.

Эликсир для понимания речи ястребов

Чистая родниковая вода — 15 унций

3 столовых ложки нектара лугового клевера

Перо или пух птицы, с которой вы хотите поговорить

Земляной скарабей

3 волоса сфинкса

5 унций эссенции из крови жаворонка серебристоязычного

Снейп жадно прочитал рецепт. Зелье было довольно простым, хотя некоторые ингредиенты, особенно волосы сфинкса и кровь серебристоязычника, стоили немало. Серебристоязычные жаворонки были магическими птицами, они обитали в лесах России и Америки и были известны своими прекрасными песнями и способностью говорить языком любого существа, с которым они сталкивались, им достаточно было услышать его речь. Эти животные были очень ценными, в Тёмные времена охота на них чуть было не привела к их полному истреблению, и только сейчас они начали потихоньку оправляться от этого и размножаться.

Приготовление эликсира требовало много времени, тем не менее, для полной эффективности он должен настаиваться в течение двадцати четырёх часов. Зато одного котла хватит на несколько недель. У этого зелья также имелись очень незначительные побочные эффекты, хотя если принимать его каждую неделю, дольше одного месяца, то оно может вызвать хрипоту и покрытие маленьких участков кожи пухом.

Как бы то ни было, оно гарантировало возможность разговаривать с ястребом и понимать его речь целых четыре дня, а по окончании этого срока нужно будет принять следующую дозу. Эликсир был малоизвестен, так как требуемые ингредиенты стоили дорого, и большинство волшебников считало, что нет смысла тратить с трудом заработанные галлеоны на зелье, позволяющее общаться с птицами.

«Мерлин, возможно, это как раз то, что нужно, чтобы убедить моего фамильяра остаться со мной, а не удрать при первом же удобном случае. И потом, это утомительно — разговаривать с ним и не слышать ни единого слова в ответ».

Вычислив в уме сумму для покупки нужного материала, Северус решил предпринять краткий поход в аптеку в Хогсмиде. Проворно настрочив на клочке пергамента названия ингредиентов, он поднялся на ноги.

— Пойдём, птенец, — и он перенёс сонного ястреба обратно на насест, закрепив на опутенках длинный шнур. Хищник мягко заворчал, раздражённый тем, что его прервали.

— Тихо. На жёрдочке тебе будет безопаснее, не говоря уже о том, что её легче чистить. Спи, я скоро вернусь, а когда зелье будет готово, мы сможем поговорить.

Ястреб сонно моргнул.

«А? О, это здорово. Веселись. А я пока вздремну».

Удовлетворённый тем, что до его прихода краснохвост будет спать, Снейп вышел из своих апартаментов и, выскользнув из замка через тайный проход, взял метлу и полетел в Хогсмид.

Обратно он вернулся через двадцать минут, и, разложив на столе необходимые ингредиенты, принялся за варку зелья.

Через полтора часа почти готовый эликсир мягко побулькивал в большом серебряном котле, где ему предстояло "скучать" ещё целых двадцать четыре часа.

* * *

— Обед, хозяин Северус, — заявила Твикси, держа в руках серебряный поднос, накрытый крышкой.

Снейп взглянул на неё. Он был так погружён в чтение, что абсолютно потерял счёт времени.

— Уже?

— В самом деле. Сейчас полседьмого, хозяин, — проинформировала его Твикси. Нагнувшись, эльфийка поставила поднос на стол и торжественно сняла крышку. — Лосось под масляным соусом с рубленными грецкими орехами, диким рисом и морковью, хлеб и стакан воды с лимоном.

Северус вдохнул аромат свежей рыбы. Пахло просто божественно.

— Спасибо, Твикси. Можешь идти.

— И чтобы всё съели, хозяин. Вы клюёте, как птичка, — мягко поругала его эльфийка, хмуро посмотрев на волшебника.

Снейп ехидно изогнул бровь.

— Неужели? И кто это сказал?

— Я.

С насеста донеслась ястребиная трель.

— Видите, он со мной согласен, — удовлетворённо сказала Твикси. — Наслаждайтесь обедом, сэр.

Хлопок, и она исчезла. Северус какое-то время таращился в пустоту, а затем принялся за посыпанную хрустящими орехами изумительную рыбу, это было одно из его самых любимых блюд.

Северус только сейчас понял, насколько сильно проголодался. Довольно быстро очистив тарелку, он опять вернулся к своей книге, оторвавшись только тогда, когда стрелки на циферблате показывали почти восемь часов. Пора идти на собрание факультета.

По каким-то необъяснимым причинам мастер зелий решил взять своего фамильяра с собой. Птица восседала на его левой руке, капюшон он решил не одевать, так как краснохвост похоже предпочитал видеть всё, что происходило вокруг него.

В гостиной Слизерина было шумно, когда Северус вошёл туда. Почти все ученики недоумевали по поводу того, что декан назначил второе собрание всего факультета, ведь первое было всего лишь несколько недель назад. Одни стояли, другие сидели на доступной мебели, которая включала в себя массивные столы и стулья из орехового дерева и длинные низкие диваны, обитые чёрной кожей. Пол покрывали толстые зелёные коврики, на которых была изображена змея Слизерина, а стены были задрапированы плотными гобеленами, которые задерживали сырость. В камине ревело пламя, и хотя в гостиной стояла уютная атмосфера, в воздухе отчётливо ощущалось беспокойство.

У камина стояли Драко, Кребб и Гойл. Вид у всей троицы был угрюмый и напряжённый. Каждый из них держал в руке по конверту, содержания которых Снейп знал. Сегодня же вечером он отошлёт эти конверты, вместе с его собственными.

Все присутствующие устремили взгляд на высокого колдуна, глаза многих студентов удивлённо расширились при виде красивой раненой птицы, сидящей на руке зельевара.

— Ух ты! Классная птица, сэр! — воскликнул Маркус Флинт, в глазах которого зажёгся жадный огонёк.

— Чертовски красивая, — согласился другой мальчик.

— Но она, кажется, ранена. Что с ней случилось? — спросила какая-то четверокурсница.

— Это мой новый фамильяр, краснохвостый ястреб. По воле несчастного случая он сломал себе крылья, — спокойно проинформировал профессор свой факультет. — Так как я нашёл его недавно, он ещё не совсем привык к замку и к большому скоплению людей, поэтому я попрошу вас вести себя прилично и разговаривать на пониженных тонах, в противном случае он может легко испугаться.

Ястреб с любопытством рассматривал студентов, его янтарный взгляд подмечал всё.

— Как его зовут? — спросила одна девочка.

— В данный момент никак, мисс Варли. Но в ближайшее время я собираюсь выбрать для него что-нибудь подходящее.

— Сэр? Не возражаете, если мы вам поможем с этим? Каждый из нас придумает имя и напишет его на пергамент, а вы потом сможете выбрать, — робко предложила Анна Варли.

Северус удивлённо моргнул. Он не ожидал, что его факультет захочет принять такое активное участие в подборке имени для его фамильяра. Но ему нравилось то, как его ученики сотрудничали друг с другом, и он кивнул в знак согласия.

— Мне это пригодится, мисс Варли. Можете начинать собирать имена, когда мы закончим. Собственно, мой фамильяр — одна из причин, по которым я созвал вас сегодня, — он пересёк гостиную и встал перед камином так, чтобы всех видеть. А затем рассказал своим студентам о преступлении и наказании их одноклассников.

Какое-то мгновение ученики шокированно молчали, затем раздались сердитые шепотки. Все слизеринцы были разъярены тем фактом, что Малфой обесчестил их декана и свой факультет, да ещё и поранил фамильяра Снейпа.

Малфой вздрогнул, наткнувшись на несколько убийственных взглядов, которыми пронзили его товарищи по факультету, а группа шестикурсников пригрозила, что подвесит его вверх тормашками и вышибет из него дух, так же, как он поступил с бедным ястребом. Одна из них была довольно крупной и, кажется, очень ловко умела обращаться с палкой.

— Да ладно вам, это был всего лишь несчастный случай... — начал блондин, но слизеринцы были не в том настроении, чтобы слушать его жалкие оправдания.

— Ну, конечно, Малфой, — оскалился капитан квиддичной команды.

— Не оскорбляй наш интеллект, мерзкий хорёк, — зарычал другой.

А птица, сидящая на руке декана, беспокойно завозилась и гневно зашипела.

— Видишь, даже ястреб знает, что ты — напыщенный лжец, — выплюнула Анна, её голубые глаза, словно два светящихся кинжала, впились в отпрыска древнего рода Малфоев.

Северус передал вспотевшему и перепуганному Драко длинный белый фартук. Некоторые слизеринцы расхохотались и потребовали, чтобы он сейчас же надел его.

Успокаивающе проведя рукой по перьям птенца, Снейп произнёс:

— Пока мистер Малфой будет играть в домашнего эльфа, я попрошу вас воздержаться от насылания на него заклинаний или вредных для здоровья проклятий, чтобы он был в состоянии исполнять свои ежедневные обязанности. Самое лучшее — просто игнорировать его, — услышав это, все разочарованно вздохнули.

— Чёрт! А я так хотел посмотреть, насколько хорошо он будет ходить с раздробленными костями нижних конечностей, профессор.

— Или с головой петуха, заносчивый недоносок.

— А стирать наше бельё он тоже будет, сэр? Потому что у меня уже целая гора накопилась, — с дьявольской усмешкой сказала третьекурсница.

— Да, мисс Стивенс, это тоже входит в его обязанности, — ответил декан. — И вот что ещё. Не обсуждайте этот инцидент за пределами гостиной.

Все понимающе кивнули, прекрасно зная, что репутация Снейпа будет разрушена, если кто-нибудь прознает о том, что его обокрали его же ученики.

— Свободны. Отбой в одиннадцать часов. Мисс Варли, можете положить пергамент с именами в мой почтовый ящик около кабинета. Я сообщу вам о своём решении через несколько дней.

С этими словами он взял письма у троих преступников, прошёл через портретный проход и направился в совятню.

Когда он уходил, то слышал, как некоторые слизеринцы начали отдавать распоряжения новоявлённому "домашнему эльфу", абсолютно восторженные тем, что могут, наконец, отомстить высокомерному мальчишке, ведь Малфой тоже был склонен приказывать членам своего факультета, особенно детям с младших курсов. Но Северус сомневался, что к окончанию семестра от этой склонности останется хотя бы мокрое пятно.

* * *

Спустя 24 часа:

Перелив серебристую жидкость в приземистые фиалы, мастер зелий аккуратно пометил их и поставил на полку в своей кладовой. Под заинтересованным взглядом своего фамильяра, который наблюдал за каждым его действием, Северус проглотил содержимое последней колбочки. Вкус у эликсира был странным, но вполне сносным, по сравнению с большинством зелий, которые ему приходилось варить. В то время как его организм впитывал снадобье, он чувствовал покалывание в ушах и на языке.

К книге было сказано, что принявший зелье не узнает о том, что оно сработало до тех пор, пока не попытается поговорить с ястребом. Для всех остальных его голос будет звучать нормально, за исключением птицы, разумеется.

Решив проэксперементировать, зельевар прочистил горло и сказал:

— Привет. Меня зовут Северус.

Ястреб моментально вскинул голову, янтарные глаза расширились.

— Ты можешь говорить! Эээ... В смысле... Теперь я понимаю тебя намного лучше. Как случилось?

Северус еле сдержался, чтобы не ухмыльнуться. Успех.

— Я выпил зелье, которое позволяет мне общаться с тобой. Как твоё имя?

Этот вопрос почему-то взволновал птицу.

— Ммм... Не могу... Я не знаю! — воскликнул ястреб. Он пытался вспомнить своё имя, но его память была словно огромная зияющая дыра, абсолютно пустая. — Я не могу вспомнить... Когда-то у меня было имя... но теперь... оно исчезло... С тех пор, как я ударился головой, я... не помню его...

Обе брови мастера зелий поползли вверх.

— Кажется, у тебя амнезия.

— А? Что это?

— Временная потеря памяти. Случается после сильного удара головы, — он протянул палец, чтобы потрепать ястреба по затылку. Птица со вздохом прильнула к его руке.

— Ооо, как приятно. Ещё, пожалуйста.

Северус послушался.

— Не волнуйся, через какое-то время твоя память восстановится. А пока я просвещу тебя о том, кто я, и где ты находишься. Ты сейчас в моей лаборатории в школе Хогвартс. Я — преподаватель и мастер зелий. Меня зовут Северус Снейп, и я сделал тебя своим фамильяром.

Ястреб вскинулся.

— Это школа для волшебников, да? Кажется, кто-то сказал так прошлой ночью.

— Ты можешь понимать людскую речь?

— Немного и только если я сосредоточусь. А так разговаривать намного легче.

Вытянув голову, птица принялась осматривать свои прижатые к бокам крылья.

— Как долго они будут находиться в таком состоянии?

— Почти две недели. А что? Тебе больно? Я могу дать тебе обезболивающее зелье.

— Нет, не совсем. Хотя иногда они побаливают. Просто я скучаю по небу, вот и спросил.

— Через две недели ты снова сможешь взлететь, — твёрдо сказал Северус. — А пока тебе нужно есть, пить, отдыхать и набираться сил.

— Это имеет смысл. Но мне скучно. Я ничего не делаю, только сплю. А чем ты занимаешься весь день, Северус?

— В основном провожу уроки, оцениваю домашние задания и варю зелья. У меня есть ещё одна работа, которая держится в тайне, так как она небезопасна. Но здесь я об этом говорить не буду. А совсем недавно я начал заботиться о тебе.

— Ой. Прости. Я не хотел быть обузой, — извиняющимся тоном сказал ястреб.

— Ты не обуза, — успокоил его волшебник. — Почему ты вдруг так подумал?

— Потому что... ты, видимо, занятой человек, а... давным-давно... кто-то, кажется, сказал мне, что я — бремя, и ничего больше... это был толстый мужчина, и у него был громкий голос... И я не любил его.

Северус нахмурился.

— Возможно, твой бывший хозяин плохо с тобой обращался, и поэтому ты улетел. Больше ничего не помнишь?

— Нет. Это всё, — и ястреб снова прижался к руке Снейпа, чтобы тот его погладил. — Хорошо. Да, вот так. Прямо здесь, тут свербит.

— Я бы искупал тебя, но твои крылья должны оставаться сухими.

— Не страшно. С твоими руками и моим клювом я смогу содержать свои пёрышки в чистоте, — и краснохвост провёл клювом по своей крапчатой груди, приводя в порядок перья.

Какое-то время Северус просто наблюдал за хищником, затем, набравшись решимости, спросил:

— Если твоя память вернётся, куда ты улетишь?

— Улечу? Зачем мне куда-то улетать? Мне здесь нравится. Или ты не хочешь, чтобы я остался?— вопрос прозвучал жалобно.

— Нет, я бы хотел, чтобы ты остался, — поспешил заверить его Снейп. — Просто... Я решил дать тебе выбор.

— Ааа. Это ни к чему. Здесь мне рады. Там... нет. Это всё, что я знаю.

Северус чуть было не испустил вздох облегчения, но сдержался. Ястреб останется с ним. Хагрид оказался прав.

— Ты — умная птица.

— Разумеется. Я ведь ястреб, — прихорашиваясь, ответил его фамильяр.

Северус хмыкнул.

— Ну-ну, не будь заносчивым.

— Я не заносчивый. Я просто констатирую факт. Любой ястреб умнее того, на кого он охотится.

— В самом деле. Я попытаюсь найти тебе подходящее имя. Мои слизеринцы вызвались помочь мне с этим, так что приблизительно это займёт один или два дня. Я хочу подобрать для тебя что-нибудь необычное.

— Спасибо, — сказал краснохвост, тронутый таким вниманием.

Посмотрев на часы, Снейп обнаружил, что ему уже пора идти в класс.

— У меня урок через несколько минут. Хочешь вернуться в мои комнаты и поспать?

Ястреб задумался.

— Нет, мне не хочется спать. Как ты думаешь, могу я... пойти с тобой? Обещаю, что буду вести себя тихо.

— Ты действительно хочешь этого? Я не смогу разговаривать с тобой во время урока, мне нужно будет следить за моими студентами. Среди них есть такие болваны, за которыми нужен глаз да глаз, иначе они взорвут всё вокруг.

— Понимаю.

— Очень хорошо. Иди сюда, ко мне на запястье, — Снейп вытянул левую руку, защищённую перчаткой, и ястреб послушно запрыгнул на неё. — Надеюсь, что ты не умрёшь со скуки.

— Почему? Что скучно, так это сидеть и пялиться весь день на пустую комнату, — прищёлкнув клювом, птенец взволнованно покивал головой. — Урок зельеварения! Круто!

Северус одарил ястреба ироничным взглядом.

— Ты очень странная птица.

— Это плохо?

— Нет. Просто... Забудь. Ты мне нравишься таким.

Ястреб тихо защебетал, счастливый, что новый друг принял его таким, какой он есть. В основном, в его жизни, всегда было наоборот, с содроганием подумал он, вспомнив громкий голос толстяка, размахивающего перед ним руками: "Проклятье, почему ты хоть иногда не можешь побыть нормальным, чёртов психопат?" Он не знал, что означали эти слова, но был уверен в том, что лучше уж останется здесь, у мастера зелий с шёлковым голосом, нежели вернётся обратно.

Они вошли в класс зельеварения ровно в два часа. Северус посадил птицу на спинку своего стула и, подойдя немного ближе к передним партам, начал урок.

Ястреб жадно наблюдал за тем, как студенты доставали ингредиенты из шкафов, разжигали огонь под котлами, как начали строгать, резать, перетирать. Странно, но он почти помнил, как сам делал всё это. Или, как это делал мальчик с рыжими волосами.

«Как странно. Наверное, Северус прав. Я ведь птица, и у меня нет рук, но почему тогда я помню, что делал то же самое, что и эти... дети?»

Снейп расхаживал по классу, зорко следя за тем, чтобы все были во внимании, и осыпая саркастичными замечаниями тех студентов, которые болтали или летали в облаках вместо того, чтобы работать.

Неожиданно в голове хищника всплыл образ мастера зелий, который стоял над ним и сверлил неодобрительным взглядом. По телу краснохвоста пробежала дрожь. «Не понимаю. Северус никогда так со мной не говорил». Голос Снейпа всегда был шёлковым, успокаивающим, но никак не ледяным и острым. «С чего бы ему сердиться на меня? Ерунда какая-то». Распушив перья, молодой ястреб решил не думать об этом. Возможно, падение сильно повредило его память, и теперь он воображает вещи, которых не могло быть.

Закрыв глаза, он слегка задремал. Мягкое шипение и треск огоньков, побулькивание зелий и бормотание студентов действовали на него расслабляюще, и он мог уснуть без страха, что ему приснится кошмар. Он не хотел снова видеть сны о толстом мужчине, или, что ещё хуже, о вспышке зелёного света и мальчике... Седрик... падающий на землю, а затем чей-то крик... «Неужели у всех ястребов бывают такие сны? Или это только у меня такое?» — подумал птенец, немного приоткрыв веки и наблюдая за тем, как Снейп ходит по классу, чёрная мантия, время от времени, колыхалась за его спиной, а туфли едва слышно касались каменных плит. Даже с полуоткрытыми глазами ястреб мог различить каждое волокно на чёрном одеянии зельевара, так же, как и несколько пятен пыли, настолько остро было его зрение. Чёрная материя успокаивала глаза, в отличие от красно-жёлтой ткани, которая была на шее некоторых учеников.

Эти цвета были неестественно яркими, слишком резкими, от них болели глаза, они припоминали ему добычу — малиновку или камбалу. Он заёрзал на спинке стула, устраиваясь поудобнее.

Снейп пересёк помещение и остановился у своего стола, обеспокоенно взглянув на птицу.

— Всё хорошо? — тихо пробормотал он.

— Да, прекрасно.

Довольный, Северус повернулся к классу и сказал:

— Последние пять минут, затем переливайте зелье в фиалы и ставьте на мой стол.

Ученики промямлили "да, профессор," и тут какой-то храбрец с копной тёмных волос спросил:

— Профессор Снейп, а что здесь делает ястреб? Вы его тоже будете обучать зельям?

Несколько студентов хихикнули.

Птенец весь подобрался и зашипел, чувствуя, что над ним смеются.

Окинув сопливого шутника мрачным взглядом, Северус жёстко сказал

— Я не сомневаюсь в том, что мой ястреб сможет сварить зелье для улучшения работы ума намного лучше, чем вы, или половина присутствующих в этом классе, судя по тому, какой уровень интеллекта вы сегодня продемонстрировали.

«Отличное попадание прямо в яблочко!»

Мальчишка покраснел и принялся изучать свои ботинки, не осмелившись больше открыть рот.

Наконец, урок закончился, и Северус освободил их. Ученики потянулись к двери, и ястреба передернуло от громкого топота множества ног по каменному полу.

«Чёрт возьми, они что, обязательно должны устраивать такой шум?»— он издал раздражённый крик. «Неужели они не могут ходить так же тихо, как Снейп?»

Через несколько минут гомон утих, и птенец снова очутился на запястье профессора зельеварения.

— Слава Мерлину, на сегодня это был мой последний урок. Теперь мы пойдём ужинать.

— Отлично. Я умираю с голоду!

* * *

Десять минут спустя, юный ястреб уже вовсю наслаждался кусочками крольчатины, беря их клювом из пальцев Снейпа — осторожно, стараясь ненароком не укусить. Птенец основательно проголодался и съел намного больше, чем в прошлый раз. Мастер зелий заметил, что скоро ему придётся идти к Хагриду за ещё одним кроликом, может быть, даже, он возьмёт у него несколько мышей.

— Мыши хорошие. Маленькие, но вкусные, — хотя молодой хищник не помнил, когда ему доводилось есть мышей, он почему-то знал, что они бы ему понравились.

Покончив с едой, он позволил Северусу пощупать свои крылья, зельевар хотел удостовериться, что всё идёт, как надо.

— Они прекрасно залечиваются, — довольно произнёс волшебник.

— Я скоро полечу?

— Да. Приблизительно через двенадцать дней.

Ответ безмерно осчастливил птицу. Вскарабкавшись наверх по руке Северуса, краснохвост уселся на плечо мастера зелий и принялся приводить в порядок длинные чёрные волосы, нежно орудуя клювом. Все ястребы выражали свою любовь подобным образом.

Северус недоверчиво покосился на него.

— Что ты делаешь?

— Укладываю твои перья. Жир в них должен быть распределён равномерно, иначе они не будут защищены от дождя, понимаешь? — объяснил птенец и продолжил свою бурную деятельность.

— Извини? Ты только что сказал мне, что мои волосы... жирные?

— Хмм? Нет, у утки они ещё жирнее.

Северус фыркнул, не зная, оскорбиться ему или смеяться.

— Нахальная птица. Я часами варю зелья, поэтому они и выглядят так. Не думай, что я не мою голову.

— Без разницы. Моё причёсывание только поможет, — сказал ястреб, разделывая клювом эбеновые пряди. — Сиди спокойно, у нас тут "препятствие", — и он принялся распутывать клубочек волос.

— Ой! Чёрт тебя возьми, птица! Я сам могу расчесать свои волосы!

— Ага, но даже и в половину не так хорошо, как я, — возразил краснохвост, игнорируя попытки зельевара увернуться от импровизированной расчёски. — Да успокойся же! Я почти закончил.

— И ты лишил меня почти половины волос, — проворчал профессор. — Отстань, будь так любезен.

Ястреб не обратил на это внимания, ущипнув Северуса за ухо, когда тот попытался отодвинуться. — Перестань дёргаться! Всё! Готово!

В ответ послышался раздражённый рык, и Северус потёр ухо.

— Проклятый дерзкий птенец! Кем ты себя возомнил? Моей матерью?

— Не нужно так горячиться, я всего лишь хотел помочь!

— Как? Сделав меня лысым?

Ястреб издал насмешливую трель.

— Ты жалуешься, как свежевылупившийся цыплёнок, даже хуже.

— Ничего подобного! — огрызнулся Снейп. — И вообще, что ты знаешь об этом? Ты сам ещё почти цыплёнок

— Просто знаю, — краснохвост удобно устроился на плече мужчины, легонько сжав когти.

— Наглый паршивец!

— Не спорю. Но ведь тебе это нравится.

— Неужели?

— Да, — ответил ястреб, услышав тёплые нотки под покровом сарказма в голосе мастера зелий. — Если бы я был послушным маленьким попугаем, ты бы живьём меня съел.

— Цапнешь меня ещё раз, и я сделаю из тебя начинку для пирога, — слегка пригрозил зельевар.

— Я ужасно невкусный! Фу!

Северус нехотя усмехнулся.

— Ты — нечто, ястреб.

— Естественно. Я — твой фамильяр.

— Мерлин, помоги мне! — пробормотал профессор, пряча ухмылку. Затем он вытащил неполный список имён, которые собрала Анна, и погрузился в чтение, одной рукой гладя мягкие перья. Он никогда бы не сказал этого вслух, но было очень приятно иметь друга, который не только не страшился его острого языка, но и мог дать сдачи.

— Что это? — спросил птенец, уставившись в пергамент.

— Мои слизеринцы предложили имена для тебя.

— Ааа. Ну что ж, постарайся выбрать мне что-нибудь приличное. Что-нибудь с характером, не делай из меня глупца.

— Опять дерзишь. За это мне бы стоило назвать тебя Сладким Пирожком.

— Охх! Это же отвратительно! Кто так называет своих птиц?

— Девочки-подростки с волнистыми попугайчиками, — оскалился Снейп.

— Это... это кошмар! Если ты назовёшь меня так, я... я изгажу тебе всю мантию, Снейп!

Северус возмущённо посмотрел на него.

— Ах ты маленький!.. Только попробуй, и завтра на обед будет ястребиное рагу.

— Мне наплевать! Я — ястреб, а не какой-то там мерзкий маленький пушистый попугайчик! Назови меня чем-нибудь солидным, пожалуйста! Как бы тебе понравилось, если бы окружающие начали звать тебя Севви Сладенький?

— Я бы проклял их до следующей недели, — буркнул профессор, содрогнувшись.

— Вот и я о том же. Ну, Северус, зачем тебе фамильяр с таким отвратительно-приторным именем? Твоя репутация жёсткого и гадкого профессора будет навеки разрушена. Имей милосердие, а!

— Очень хорошо. Тогда наедине я буду звать тебя Дорогушей.

— Северус! Кажется, меня сейчас стошнит!

— Я пошутил, — хмыкнул мастер зелий и одарил ястреба вредным взглядом, чёрные глаза мерцали. — Лично я думаю, что Милашка тебе больше подойдёт.

— Ну, всё! Я сейчас тебе глаза выклюю!— возмущённо закричал птенец.

— Остынь, глупый! — приказал Северус, его плечи тряслись от еле сдерживаемого смеха. — Неужели ты и правда думаешь, что эти мерзкие имена будут иметь хоть какое-то отношение к моему фамильяру?

— Ну, ты так серьёзно сказал это, что я поверил, — обиженно буркнул ястреб, сгорбился и отвернулся от зельевара.

— Прекрати это. Ты похож на подростка-недотрогу.

Но ястреб не двинулся с места, застыв в молчаливом негодовании.

Северус вздохнул.

— Хватит дуться, пока у тебя все перья не вылезли.

Ноль реакции.

— Ох, ну ради... Хорошо, я извиняюсь, Ваше преподобие. Удовлетворён?

— Обещай, что не назовёшь меня чем-нибудь ужасным.

— Договор. Я дам тебе имя, достойное смертельного охотника. Теперь посмотри на меня.

Птенец повернулся к Снейпу и в наказание ущипнул того за палец, затем позволил магу погладить себя по голове и по шее.

— Ну-ка перестань показывать свой характер, — нахмурился профессор. — Или сам будешь добывать себе обед.

— А я и не показываю. Ты потешался надо мной.

— Тихо. Ты слишком чувствителен.

— Нет.

— Да. Ты меня с ума сведёшь.

— Отлично, — сказала птица и довольно вздохнула

— Заноза в заднице.

— Кто обзывается, тот сам так называется.

— Птица... не нарывайся.

Ястреб бросил на него странный, почти весёлый взгляд.

— Ну, и кто теперь слишком чувствителен?

Северус злобно посмотрел на него, тем не менее, продолжая почёсывать птенца, и краснохвост блаженно прильнул к его руке.

— Ахх! Знаешь, Снейп, ты, может быть, и вредная заноза в хвосте, но у тебя волшебные пальцы.

— Ха! — только и ответил Северус, но по его губам скользнула тень улыбки. Затем он прибавил: — Знаешь, ты раздражаешь меня почти так же сильно, как Гарри Поттер, если это вообще возможно.

— Кто это? Я был бы не прочь познакомиться с ним.

— Мой студент. Прошло уже три дня с тех пор, как он пропал. Золотой гриффиндорец Дамблдора, Спаситель всех нас, Мальчик-который-выжил.

Ястреб встрепенулся. Это имя... какое-то очень знакомое. Воспоминания вспыхнули в его голове... и исчезли.

— Похоже, он — важная шишка. Вы всё ещё ищите его?

— Да. Этот чёртов паршивец сейчас где-то прячется и, скорее всего, смеётся в рукав над тем, как он всех нас одурачил.

— Должно быть, он умный, раз сумел провести тебя.

— Для подобных фокусов у него хватает ума. Но когда я его поймаю, он не будет считать себя таким уж сообразительным, — прорычал Снейп. — Маленький надоедливый пакостник, заставляющий всех нас сходить с ума от беспокойства...

— Ты, кажется, заботишься о нём, — отметил ястреб.

Северус поперхнулся воздухом.

— Что? Я? О Поттере? Я просто... Я пообещал его матери, что присмотрю за ним. Не более.

— Ну, если ты так говоришь, — прощебетал краснохвост, да ещё так заносчиво, что Снейпу захотелось выдрать ему все перья.

Право же, он и заботиться о Поттере! «Ты заботился о его матери», — буркнула совесть. «Это разные вещи. А теперь заткнись!» Он снова принялся поглаживать своего болтливого фамильяра, это лучше всего успокаивало нервы. Если бы он начал заботиться о Поттере, он бы места себе не находил от волнения, гадая, где сейчас мальчишка, не ранен ли он. А Северус меньше всего хотел потерять кого-то, о ком он заботился. Так что, нет, он не заботился о Гарри Поттере, вовсе нет. Сама мысль об этом абсурдна.

— Открывай рот, — приказал Снейп, держа в руке шприц с эликсиром для сращивания костей.

— А должен? У этой штуки отвратительный вкус! — совсем как непослушная пятилетка, захныкал фамильяр.

Северус заскрипел зубами от злости. Он был сыт по горло этим бессмысленным спором, который длился уже почти пять минут. Иногда он даже жалел о том, что может общаться с птицей. Ведь раньше ему ничего не стоило просто открыть ей клюв и заставить её проглотить лекарство.

— Послушай, тебе нужно это зелье, чтобы побыстрее восстановиться. А теперь перестань ныть и просто выпей его! Это можно было сделать ещё несколько минут назад, если бы ты не был таким упрямцем!

— Ничего подобного. Тебе самому бы не захотелось его пробовать, из-за него у меня язык обложен, и вкус у твоего зелья, как у скисшего винограда.

— Ты хочешь опять летать или нет?

— Да.

— Тогда не вредничай, или я сейчас сам открою твой чёртов клюв и волью это зелье тебе в глотку, да поможет мне Мерлин.

Они сверлили друг друга взглядами целую минуту.

Затем птенец сдался и отвёл глаза.

— Хорошо.

Он открыл клюв.

— Это ради твоего же блага, — напомнил ему Снейп, опустошая шприц.

— Фу! Где вода?

— Здесь, — Северус придержал чашку, чтобы ястреб смог напиться.

Краснохвост не отрывался от воды в течение почти двух минут, старательно смывая кошмарный привкус во рту. Затем он поднял голову и буркнул:

— Ты противный.

Снейп закатил глаза.

— О да, я знаю. Я ужасный гадкий волшебник, который поит тебя зельями, чтобы вылечить твои крылья, не правда ли? Я, наоборот, должен был просто взять молоток и добить тебя.

— Было бы неплохо. Уж лучше, чем пить это, — капризничала птица.

— Прекрати. Ты напоминаешь мне моих студентов, они жалуются всякий раз, когда я даю им лекарство от лихорадки или простуды. Иногда мне хочется их хорошенько встряхнуть.

— Ты лечишь своих студентов?

— Тех, кто находится на моём факультете, да. Если у меня имеется подходящее зелье. Это намного быстрее, чем отправлять их в больничное крыло, у Поппи и так полно работы, она заботится об остальных трёх факультетах, а я обучался основам медицины вдобавок к моим навыкам зельевара. Я могу диагностировать и справляться с общераспространёнными заболеваниями, умею залечивать сломанные кости, исцелять порезы и рваные раны, могу даже накладывать швы, если необходимо, хотя, в основном, заклинание сделает своё дело. Поэтому мне и удалось наложить шины на твои крылья.

— Ух. А ты очень умён для волшебника. Где мой завтрак?

— Твои манеры за столом отвратительны, так же как и у половины подростков, которых я знаю, — отчитал его профессор. — Хотя чему я удивляюсь? Ты ведь ястреб, и правила приличия писаны не для тебя.

Почему-то эта фраза кольнула, и птенец печально сказал:

— Извини, Северус. Но я голоден.

— Вот, — зельевар положил перед своим питомцем довольно крупную мёртвую мышь.

Ястреб немедленно принялся за еду, терзая грызуна клювом и когтями. Через каких-то десять минут от мыши ничего не осталось, включая кости и мех. Эти несъедобные части извергнутся из его организма позже, они обеспечивали чистку зоба — места, куда хищник укладывал еду перед тем, как переработать её.

— Было вкусно. Спасибо.

— Не за что, — Северус быстро протёр лабораторный стол тканью, намоченной в дезинфектанте, затем посадил ястреба на запястье и вернулся в свои комнаты, намереваясь позавтракать.

Только он приступил к своему обычному завтраку из фруктов, тоста, каши и кусочка бекона, как раздался стук.

— Войдите.

Дверь открылась, пропуская Альбуса Дамблдора.

— Северус, я волновался, ты три дня не приходил на завтрак в Большой зал. Я уже опасался того, что ты заболел.

Зельевар удивлённо вскинул бровь.

«И вы пришли удостовериться, что мой труп пока ещё не гниёт на полу, так?»

— Нет, я здоров, директор. Я присматриваю за своим фамильяром, поэтому был вынужден принимать пищу здесь, — он слегка кивнул в сторону молодого ястреба, который сидел на своей жёрдочке и с любопытством рассматривал директора.

— Понимаю, — Дамблдор повернулся и посмотрел на птицу. — О, да ты симпатяга, не правда ли?

Краснохвост сразу же выпрямился и издал самодовольную трель.

— Я такой, разве не видно?

— Не вздумай заноситься, — уголком рта пробормотал Северус.

— И ты очень хорошо выглядишь с учётом того, в какую аварию ты угодил, — подойдя к жёрдочке, директор вытащил угощение для сов и предложил его птице.

Хищник осторожно взял еду из рук Альбуса.

— Ммм.

— У него хорошие манеры для дикого ястреба, — заметил Дамблдор, ласково поглаживая животное.

— Я сомневаюсь, что он дикий. У него уже когда-то был хозяин, он слишком привык к людям, чтобы его можно было назвать диким. И потом, краснохвосты не водятся в Британии, — произнёс Снейп.

— Да, конечно. Ну что ж, я очень рад, что твоя связь с ним крепнет, Северус. Думаю, ты скоро поймёшь, как расслабляюще он будет действовать на тебя. Ты свободно можешь поговорить с ним о разных вещах и не опасаться того, что он раскроет кому-нибудь твои секреты. Я постоянно говорю с Фоуксом, хотя иногда мне хочется, чтобы он ответил мне.

«Нет, вам бы не захотелось этого, особенно, если бы ваш феникс был так же скор на язык, как мой ястреб», — язвительно подумал мастер зелий.

— Если бы он начал отвечать вам, возможно, вы бы заговорили по-другому, Альбус. Иногда, лучше этих фамильяров видеть, но не слышать.

— Большое спасибо, Северус!

— Кажется, он не согласен, — хмыкнул Дамблдор.

— Не спорю, он довольно дерзкий.

— А имя у него есть?

— Пока ещё нет. Я пытаюсь найти что-нибудь подходящее.

— Оно само придёт к тебе, — мудро сказал Альбус. — Называние фамильяра — важная вещь. Всё равно, если бы дело касалось ребёнка.

Северус кивнул, чувствуя себя неловко из-за последнего замечания. Он никогда не считал себя подходящим для роли отца, учитывая его далеко не сахарный характер и неспособность правильно выражать свои чувства.

— В любом случае, скоро у него будет имя.

— Отлично. Желаю тебе провести с ним много приятных минут. Он подходит тебе, мой мальчик, — напоследок погладив ястреба, Альбус повернулся к своему мастеру зелий и спросил: — Ты больше не думал о том, куда мог деваться Гарри? Прошло уже четыре дня, и до сих пор никто не смог определить его местонахождение. Я очень беспокоюсь, Северус. Ты точно уверен, что его не пленили Пожиратели смерти?

— Альбус, мы уже проходили это. Если бы они поймали Поттера, они бы не удержались от соблазна похвастаться этим, так же, как и не стали бы скрывать его от своего хозяина. А если бы Поттер был у него, то он бы призвал нас всех, чтобы мы засвидетельствовали его окончательную победу над мальчиком. Будьте уверены, он бы устроил публичное представление, — лицо Северуса исказила гримаса. — Никакой быстрой и лёгкой смерти. Это всё, что я могу вам сказать. Где бы Поттер сейчас не находился, он не у последователей Вы-знаете-кого.

Альбус вздохнул.

— Не то что бы я хотел этого, но по крайней мере мы бы сейчас не... хмм, как там говорят маглы? Не гонялись за дикой уткой?

— Гусём, — поправил его Северус. — Не гонялись бы за диким гусём.

— Как ты думаешь, это возможно, что он ранен и не может позвать на помощь? — не унимался директор.

— Если это так, то почему тогда все наши поисковые заклинания не сработали? — нахмурился Снейп. — Я не новичок в этом деле, я направлял Локатор на ментальную подпись мальчишки, а её нельзя подделать. Раненый или нет, но заклинание обнаружило бы его, чего не случилось. Этот факт говорит о том, что он каким-то образом скрывает себя от нас. Он не желает, чтобы его нашли, Альбус.

— Но почему? Я уверен, с ним не могло случиться ничего настолько плохого, чем бы он не мог поделиться со своими друзьями или... с кем-нибудь из учителей.

— Нет? — усмехнулся Снейп. — Уверяю вас, господин директор, что настолько плохие вещи существуют.

«Ты не поймёшь этого, Альбус Дамблдор, потому что ты никогда не знал отчаяния, способного подтолкнуть тебя к тому, чтобы покончить со всем. Ты никогда не балансировал на краю пропасти и не смотрел в пасть своему худшему кошмару, зная, что это ты сам. Тебя всегда любили, тобой восхищались, тебя превозносили, ты и представить себе не можешь, каково это, когда твой собственный отец презирает тебя за то, кем ты являешься, каково быть изгоем в единственном месте, которое ты считал убежищем. О нет, только не ты! Ты, как и твой Золотой мальчик Джеймс Поттер, жил в сказке, пока не появился Тёмный лорд».

— Если Хагрид прав, а его инстинкты обычно попадают в цель, то Поттер страдал от депрессии. Вероятно, он хотел справиться с этим в одиночку, поэтому и ушёл. Он вернётся тогда, когда будет готов.

— Ты уверен в этом?

— Когда дело касается Поттера, я ни в чём не уверен, этот мальчишка и святого доведёт до богохульства. Но в связи с полученными мною сведениями, я думаю, что моя теория вполне логична.

— Даже если это так, я не прекращу поиски, — решительно сказал директор. — Орден тоже принимает в этом участие, но пока ничего.

— Вы имеете в виду, что и этой дворняге не удалось напасть на его след? — спросил Северус, не сдержав удовлетворения в голосе. Он знал, что это мелочно с его стороны, но зельевар всё ещё ненавидел пса за то, что тот делал с ним во время их обучения в школе, и за то, что почти всегда Блэк вылезал сухим из воды. — Он как-то хвастался мне, что у него, мол, самый лучший нос в Британии.

— Эээ... ну, в общем, ему тоже не удалось обнаружить Гарри. Он вчера весь день его искал, но вернулся ни с чем.

Северус фыркнул.

— Неудивительно. Блэк всегда себя переоценивал.

— А может, им стоит попробовать подключить к поискам птицу, — предложил ястреб. — Никто не сравнится в выслеживании с ястребом. Спорю, что я найду того, кто вам нужен, как только узнаю, как это существо выглядит. Если я могу заметить мышь с высоты ста ярдов, то смогу обнаружить и Гарри Поттера.

Дамблдор посмотрел на птицу.

— А он разговорчивый, да?

— Да. У него на всё есть своё мнение, — сухо сказал Северус. — Вы не пробовали искать с высоты птичьего полёта, Альбус? Я имею в виду, использовать птиц для выслеживания?

Старый волшебник задумался.

— Мне это ни разу не приходило в голову. Разумеется, мы используем сов в качестве послов, но я никогда не считал, что птица способна отыскивать людей. Их, скорее всего, нужно тренировать для этой цели, а я не знаю никого, кто бы добровольно взялся за это дело, жертвуя своим временем и терпением. Как ты знаешь, большинство птиц не отличается умом. Даже наши почтовые совы не настолько смышлёные, чтобы справиться с такой работой, хотя они намного умнее своих обычных сородичей. Нет, Северус, ничего не получится. Поиски людей требуют определённого уровня интеллекта, которого птицы лишены. Но это была интересная идея.

— Эй! Вы назвали меня тупым? — гневно закричал птенец. — При всём вашем выдающемся интеллекте, древнейший, вы не смогли найти одного пропавшего ребёнка. Могу поспорить, что я найду его в две секунды, вы, чёртов заносчивый дурак, и уж точно мне не нужен человек, чтобы тренировать меня!

— Ого, а он с характером, как я посмотрю, — заметил седовласый маг, наблюдая за хищником. — Не даром же говорят ― Каков хозяин, таков фамильяр, а, Северус?

Но Снейп не ответил, он был слишком занят закусыванием внутренней стороны своей губы.

― Ах, так? Ну тогда мне искренне жаль вашего, потому что он, скорее всего, такая же большая задница, как и вы! А я ещё думал, что вы — хороший дедушка, гладили меня тут, кормили вкусностями! Ха! В последний раз я клюнул на это.

Дамблдор покосился в сторону птицы.

— Наверное, он такой недовольный потому, что не может летать.

― Нет, старик, я всего лишь готов рвать и метать!

— Северус, возможно, тебе стоит надеть на него капюшон, — предложил директор, взглянув на своего мастера зелий, у которого, похоже, был приступ кашля. — Кхм, вижу, что у тебя возникли кое-какие трудности, тогда я сделаю это за тебя.

— Только попробуй, старый болван, и тебе придётся искать новый способ, как выполнять заклинания!

И ястреб многозначительно прищёлкнул своим острым, как бритва, клювом.

В этот момент, Снейп наконец взял себя в руки и сказал:

— Альбус, вам лучше не стоит приближаться к нему, когда он не в настроении, он имеет привычку кусаться, а вы же не хотите, чтобы Поппи взялась приделывать ваш палец обратно. Давайте лучше я займусь им.

Дамблдор уже хотел было попытаться надеть на птицу капюшон, но, услышав слова Снейпа, сразу же попятился назад.

— Тебе лучше знать, Северус. Он — твой фамильяр.

— Именно так, и вы даже представить себе не можете, как я благодарен судьбе за это!

Северус поднялся, и, подойдя к очень и очень раздражённому ястребу, прищёлкнул языком.

— Тихо! Нечего строить из себя клоуна, — шикнул он, поглаживая птицу по груди.

— Ты слышал, что он сказал?! Я не глупый, Северус. Я, возможно, умнее, чем половина людей, живущих в этой школе. Ты сам так сказал.

— Да, я знаю. Теперь успокойся, будь добр, — приказал мастер зелий, не прекращая своих движений. А затем, понизив голос так, чтобы его могла слышать только птица, прибавил: — Я чуть не подавился, когда ты назвал его заносчивым дураком, я и не знал, что тебе известны такие ругательства.

— Я запоминаю то, что слышу, в отличие от некоторых, — фыркнул птенец и вредно посмотрел в сторону Дамблдора.

— Ну что ж, мне уже пора идти. Увидимся за обедом, Северус?

— Да. Хорошего вам дня, сэр, — более-менее нормальным тоном попытался ответить Снейп.

— Да, идите ищите вторую половину вашего великолепного мозга. Если этому малышу Гарри приходилось сталкиваться здесь с таким безобразием, то вовсе неудивительно, что он не хочет, чтобы его нашли.

Подождав, пока дверь закроется и, удостоверившись в том, что его не услышат, Северус разразился смехом. Он смеялся так сильно, что ему даже стало трудно дышать.

Тем не менее, он решил, что должен немного поругать своего задиристого ястреба.

— Ты в самом деле не должен так отзываться о директоре. Это невежливо.

— Он тоже сказал о нас, птицах, что мы тупые. Моя идея была отличной, а он просто... принял это за какую-то шутку. Я не выношу подобные вещи.

— Директор придерживается немного... традиционных взглядов. Более того, он — мой работодатель, поэтому я попрошу тебя впредь держать себя в руках в его присутствии.

— Бедный ты, бедный. Значит, я не могу немного подправить его бороду? Или ненароком оттяпать палец?

— Нет, не можешь. Твоё поведение потом отразится на мне, и если ты не хочешь охотиться на личинок под дождём и жить в лачуге, то ты должен быть вежливым со... старым дураком... даже если это нелегко для тебя. Научись прикусывать свой язык так же, как и я.

— Крии-ук! С тобой скучно, Северус!

— Договор? — строго спросил Снейп.

— Хорошо. Я не хочу, чтобы ты остался без крыши над головой. Но, как только я снова смогу летать, и если случится так, что я как раз буду в воздухе, и он будет проходить мимо... ну мы, птицы, слишком тупы, чтобы как следует прицелиться, и мы часто забываемся... так что...

— Птица, ты невозможна!

— Каков хозяин, таков фамильяр.

И Снейп снова обнаружил себя корчащимся от смеха уже второй раз за сегодняшнее утро. Это был рекорд. Он никогда так не смеялся, ни до, ни после смерти Лили.

* * *

Зато в пятницу вечером мастеру зелий было не до смеха, когда он почувствовал, как долго дремавшая до этого момента тёмная метка на его левом предплечье полыхнула огнём. Он только-только вернулся с отработки с Гойлом, где наблюдал за тем, как провинившийся слизеринец резал на кубики маринованную крысиную печень и яйца краба. Удобно устроившись на диване с чашкой чая, Северус уже собирался рассказать своему фамильяру, который компанейски примостился на его плече, о том, какое имя он ему наконец-то выбрал, но вдруг почувствовал жжение.

Стиснув зубы, в попытке превозмочь палящую боль, он приложил руку к проклятой татуировке и выругался.

— Северус, в чём дело? Ты ранен?

— Нет. Не так... как ты думаешь.

— Тебе больно. Ты заболел?

— Нет. Как ты узнал?

— Я почувствовал. У тебя напряжены мышцы, а дыхание стало быстрым и отрывистым, это указывает на то, что тебе либо больно, либо страшно. То же самое испытывает добыча перед тем, как ястреб наносит смертельный удар, — объяснил фамильяр, инстинктивно зная о том, каковы ощущения во время охоты и убийства, хотя он и не помнил, чтобы когда-то на кого-то охотился.

— Это пройдёт, как только я... отвечу на вызов.

— Какой вызов? От директора?

Северус фыркнул.

― Едва ли. Альбус никогда бы не причинил мне такой боли. Сознательно, — добавил он, цинично улыбнувшись, так как неумышленно Дамблдор причинил ему намного больше боли, чем тысяча тёмных меток.

— Тогда кто это делает с тобой? Скажи мне, и я раздеру их на части! Я вырву им печень, выклюю глаза! Никто не посмеет причинить боль моему волшебнику!

Северус поспешил успокоить разошедшегося ястреба, который без сомнений сейчас яростно хлопал бы крыльями, если бы был здоров.

― Ты ничем не сможешь остановить его, храбрец. Это цена, которую я плачу, будучи тайным агентом.

― Тайным агентом? Я не понимаю. Кто ты... О! Ты — шпион, ты следишь за тем тёмным волшебником, который убивает маглов и ещё других, так?

― Да. Поэтому я должен изображать из себя преданного Пожирателя смерти. А теперь на насест, быстро. У меня мало времени, когда горит метка, лучше не тянуть лямку, — настойчиво сказал Северус, осторожно поместив птицу на жёрдочку и тщательно привязав её, капюшон он решил не одевать.

― Ты должен уйти, Северус?

― Да. Не волнуйся, я вернусь, — заверил его Снейп, сжав губы в тонкую полоску. Замечание о том, что состояние, в котором он вернётся, зависит только от настроения чудовища, призывающего его, зельевар оставил при себе.

Покинув свои апартаменты, он вышел из замка и, оказавшись за воротами, аппарировал к Тёмному лорду.

* * *

Как и предсказал Северус, Вольдеморт был, мягко говоря, не в очень хорошем настроении, о чём свидетельствовали несколько выжженых пятен на полу старой библиотеки Риддл-мэнора, попавшихся на глаза мастеру зелий, когда тот прибыл на зов хозяина. В одном из углов помещения дрожал и всхлипывал Хвост, который без сомнений уже удостоился наказания от разъярённого мага.

Северус проглотил подступившую к горлу жёлчь, это очень плохой знак.

― Вы вызывали, хозяин? — спросил зельевар и, поспешив изобразить обычную покорность, преклонил колено перед Лордом и поцеловал край его одежды, подобно хорошему маленькому лакею. Ещё много лет назад он подавил своё желание плюнуть на мантию ублюдка, иначе его уже давно бы убили и похоронили.

―Ах, Северус. А я гадал, что же тебя так задержало, — вкрадчиво сказал Вольдеморт, в его красных щелевидных глазах светилось жадное любопытство.

― Мои извинения, хозяин. Я бы пришёл поскорее, но старый дурак отнимает у меня много времени, заставляя обучать этих маленьких кретинов...

― ... и искать Гарри Поттера, так?

― Да, мой лорд, — Снейп почувствовал, как волосы на его затылке встали дыбом.

― И ты ещё не нашёл мальчишку, Северус?

― Нет, мой лорд. Пока нет.

Красные глаза прищурились.

― А почему нет, мой маленький аптекарь? Несомненно, твоих способностей хватит для того, чтобы найти одного пятнадцатилетнего подростка, не так ли? Почему тогда он до сих пор неизвестно где? Уже почти неделя прошла с момента его исчезновения, и по-прежнему нет никаких следов мальчишки.

Кровь застыла в жилах зельевара. Вольдеморт использовал клички только тогда, когда был в ярости и намеревался серьёзно наказать своих

подчинённых, совсем как душевнобольной отец, который говорил своим детям, что любит их, перед тем, как избить до смерти.

— Поттер... умеет хорошо скрываться, хозяин, у него способности к этому. Кроме того у него есть мантия-невидимка.

Чешуйчатая рука Лорда сомкнулась на воротнике Северуса и вздёрнула его на ноги.

— Недостаточно хорошо, мой дорогой Снейп! Я тоже искал его повсюду и не преуспел. Это наводит мысль о том, что он где-то спрятан. Ты случайно не знаешь, где именно, маленький аптекарь?

— Нет, хозяин.

— Если я не могу найти его, значит, он находится где-то на территории Хогвартса, поэтому ты должен знать, где он, ты ведь мой главный шпион. Почему не знаешь?

— Мне жаль, мой лорд, моей халатности нет никакого прощения, — проговорил Северус, зная, что ничего из того, что он скажет, не умерит гнева Тёмного лорда, а любая попытка оправдаться только сильнее разозлит это чудовище.

— Никакого, — холодно прошипел Вольдеморт. — Ты подвёл меня, Северус Снейп. Я хочу, чтобы его нашли. Чтобы я встретился с ним лицом к лицу в последний раз и убил его, как того требует пророчество. Я ясно выразился? — рука сильнее сжалась на мантии Снейпа.

— Да, хозяин, простите меня.

Вольдеморт прошёлся языком по губам.

— Ты очень разочаровал меня, дитя моё. Я доверял тебе, а ты предал меня. Так не хорошо. Совсем не хорошо.

Северус вздрогнул, увидев нетерпение во взгляде собеседника. Это будет тяжёлая ночь.

Лорд вытащил свою палочку.

— Я преподам тебе хороший урок, мой маленький аптекарь, — он улыбнулся, это была улыбка садиста, предвкушающего расправу над очередной своей пленённой жертвой.

— Круцио.

* * *

Северус не мог не начислить ублюдку очки за креативность. Вольдеморт хорошо знал, как применять Круциатус, он направлял заклинание на определённые места на теле человека, причиняя максимум боли и заставляя дышать до самого конца пытки. Он с точностью эксперта угадывал, какое количество боли могла вынести его жертва, прежде чем потерять сознание и тем самым испортить ему веселье.

К несчастью, Северус, которого закалило детство, мог вынести очень много и не сломался так легко, как Хвост. Соответственно, его наказание длилось дольше, что только разжигало аппетит Лорда. Он обожал причинять боль, это было его самым любимым развлечением, давно он не доставлял себе этого удовольствия.

Наконец, чудовище насытилось, Вольдеморт направил свою палочку на себя, упиваясь душевными страданиями зельевара, глотая их, как огневиски из стакана. После своего "воскрешения", Тёмный лорд обнаружил, что ему нужна не только физическая пища, он хотел чувствовать отчаяние, боль и страх своих жертв, он питался этим, совсем как демон. А боль мастера зелий была сладка, она в полной мере утолила его жажду.

Ткнув в измученного волшебника носком своего туфля, он произнёс:

— Больше не подводи меня. Ты прощён, Северус.

И, взмахнув палочкой, перенёс зельевара обратно к воротам Хогвартса.

* * *

Северус так и не понял, как он смог вернуться обратно в свои комнаты, не потеряв при этом сознания. Но каким-то образом он сделал это, видимо, причина была в его несокрушимом упрямстве, которое помогло ему совершить почти невозможное, передвигаясь на ногах, которые вот-вот грозили подвести его, мучимые спазмами ужасающей боли. Болеутоляющее зелье, которое он всегда брал с собой перед тем, как отправиться к Лорду, уменьшило самые болезненные судороги, так что ему удалось кое-как пересечь земли Хогвартса, пробраться к потайному ходу и наконец-то переступить порог своих апартаментов.

Захлопнув за собой дверь, он тут же рухнул на пол, сейчас даже его хвалёной воли не хватило для того, чтобы и дальше оставаться на ногах.

Краснохвост как раз дремал на своём насесте, когда уловил звук открываемой двери. Разлепив глаза, он посмотрел в сторону входа и к своему облегчению увидел Северуса, входящего в комнату.

Но тут чёрная фигура покачнулась и с громким стуком упала на ковёр.

― Северус! Что случилось? — закричал он, чувствуя, как от одного лишь вида Чёрного защитника, неподвижно лежащего на полу, его пронизывает ужас. ― Северус!

Перед глазами стоял красный туман, но сквозь агонию, затопившую его разум, Северус услышал ястребиную трель. «Ястреб... где? Ах да, мой ястреб...», — устало подумал Снейп, мучительные судороги разрывали его изнутри, тем не менее нужно постараться прийти в себя. Его фамильяр звал своего хозяина. С трудом подняв голову, Северус прошипел ответ, надеясь, что это в достаточной мере успокоит краснохвоста, и птица не попытается спрыгнуть с насеста, рискуя нанести себе ещё больший вред.

— ... всё в порядке... не волнуйся...

— Не волнуйся? Как ты можешь говорить такое? Ты дрожишь, как кролик перед смертью! Что он сделал с тобой?

— ... обычный... Круциатус...

— Круциатус? Пы... пыточное проклятие? — в ужасе воскликнул ястреб. Он знал это заклинание, он вспомнил человека с одним глазом, который рассказывал о нём... демонстрировал его на пауке... но видеть эффект этого проклятия на ком-то другом... особенно на человеке, который был ему небезразличен...

«Ублюдок! Проклятый мерзкий ублюдок! Я убью его за это! Убью! Убью его!»

Северусу было слишком больно, чтобы удивляться тому, что обычной птице известно про проклятье Круциатус, он едва находился в сознании, и всё, о чём сейчас мог думать, так это о том, что должен добраться до своего фамильяра, который, судя по звукам, бесился на своём насесте и вполне мог сейчас поранить себя. Ведь его крылья были вылечены лишь наполовину, а хищнику сейчас меньше всего нужно было ломать их во второй раз.

Он попытался подняться, но обнаружил, что ноги отказываются служить ему, а в руках почти не осталось сил.

«Чёрт! Я должен... унять его...»

Медленно опершись сначала на один локоть, потом на второй, он пополз вперёд, с трудом волоча своё тело по ковру.

— Успокойся... ты ведь не хочешь снова сломать свои крылья... не так ли? — пробормотал он, остановившись и выдержав очередную болезненную судорогу.

— Я? А как насчёт тебя? Ты даже ходить не можешь!

— ... азарт игры... самой опасной игры...

Тяжело вздохнув, он зашёлся в кашле, затем снова возобновил свой черепаший марафон по ковру.

— Зачем ты это делаешь? Зачем? — сидя на своей жёрдочке, птенец дрожал. Если бы только он мог летать.

— ... должен... я обещал... единственный способ обезопасить Лили...

— Кого?

— Лили Эванс... Я любил её... потом потерял... Я был дураком... она вышла замуж за Поттера... и я пообещал ей, что буду оберегать её и её сына... дал клятву... это было необязательно, я бы и так сделал это, но она не доверяла мне, думала, что я — Пожиратель смерти... Дамблдор никогда не говорил ей, что я был его шпионом...

— Дамблдор знает об этом? О том, что этот ублюдок делает с тобой?

Северус закусил губу до крови, потом выдохнул :

— ... Конечно, знает... знает,... на что он способен... Альбус тоже когда-то был его учителем... Но я знал, на что шёл... это был единственный способ, как получить полезную информацию... и только я мог делать это... до сих пор делаю...

Теперь он мог видеть ястреба, птица ходила туда и обратно по жёрдочке, янтарные глаза нервно вращались.

— Скажи ему — пусть найдёт кого-то другого. Ничего не стоит такой цены! Ничего!

― ... не могу... я поклялся, что помогу уничтожить его... даже если бы я хотел... не смог бы уйти... не свободен... — втянув воздух, зельевар прополз ещё немного. — Я гожусь для этой роли... идеальный шпион, у меня нет семьи, если я умру, это никого не будет заботить, все, кого я любил, ушли... так что он не может ранить меня сильнее... понимаешь?

Он почти добрался до жёрдочки.

— Нет! Не понимаю. Северус... они убивают тебя... а ты позволяешь им!...

— Я ещё не умер, глупая птица... по-другому нельзя...

— Нет, ты ошибаешься. Ты не один. Мне не всё равно, что с тобой будет.

Почти на месте. Рука прошлась по дереву. Северус остановился, ловя ртом воздух, такое ощущение, что все его мышцы превратились в воду.

— Я знаю. Братья по разуму... Хагрид был прав... мы оба сломлены... Ты — снаружи, а я — изнутри... на куски...

— О чём ты? Ты не сломлен, Северус.

— Да... ты просто не видишь этого... когда Лили умерла... моё сердце разбилось... и теперь у меня ничего нет...

— Не правда! У тебя есть я.

Обхватив пальцами деревянный шест, Северус подтянулся наверх и опёрся на него.

— Да. У меня есть ты. Два сломленных существа нашли друг друга. Какая... ирония, — он скривил губы в горькой усмешке. — Спускайся, пока ты не повредил себе крылья.

― К чёрту мои крылья! — закричал ястреб, прыгнул и, преодолев высоту трёх футов, опустился на плечо Снейпа.

Вздрогнув, Северус подавил болезненную гримасу, так как даже от лёгкого веса краснохвоста в плече вспыхнула агония.

― Я... не для того несколько часов лечил их, чтобы ты сейчас всё испортил.

— Я знаю. Северус... ты вылечил меня. А я вылечу тебя, — и ястреб принялся перебирать клювом чёрные волосы, издавая странные певучие звуки.

Мастер зелий резко осел на пол.

— Глупая птица... ты не сможешь исцелить разбитое сердце...

— Я могу попробовать, — настаивал хищник.

Губы зельевара дрогнули, словно намеревались изогнуться в кривой ухмылке.

— Ты не обязан связывать себя со мной... скоро ты опять будешь летать... и улетишь на волю, это твоя судьба.

— Из-за тебя. Ты спас меня.

— Спас... По крайней мере, сделал хоть одну правильную вещь, — он чувствовал, как постепенно погружается в тёмно-серое пространство, которое на некоторое время избавит его от боли. Но он боролся с этим, он должен ещё кое-что сказать.

— Я наконец-то выбрал тебе имя, — прохрипел Северус. — Извини... что я так долго оттягивал. Мне нужно было подумать, и вот... Я думаю, Свобода тебе подойдёт. Свобода — это предназначение ястребов...

— Свобода, — прощебетал ястреб, пробуя на вкус своё новое имя. И вкус был хороший. Правильный. — Да. Я — Свобода. И очень скоро я полечу навстречу ветру. Мне нравится, Северус.

Он перевёл взгляд на чёрноволосую голову, которая была безжизненно откинута набок.

— Северус? Северус? — запаниковал он, сильно ущипнув мага за ухо.

Мастер зелий застонал.

— Северус, не покидай меня. Пожалуйста! Не умирай! Не умирай... не как Седрик! Прошу тебя!

Никакого ответа. Перепуганный насмерть ястреб по имени Свобода знал только одно — ему срочно нужна помощь.

«Я должен позвать кого-то. Ему нужно помочь как можно быстрее. Но кого? Думай! Ты же умный. Думай! Кто услышит тебя здесь, внизу?»

Птенец закрыл глаза. И вспомнил Северуса, сидящего на диване, который называл одно только имя и всегда получал ответ.

Открыв глаза, краснохвост набрал побольше воздуха и закричал:

— ТВИКСИ!

Хоть бы эти домовые эльфы могли понимать ястребов.

Прошла минута.

Две.

Свобода уже отчаялся.

Тут раздался мягкий хлопок, и знакомый голос воскликнул:

— Хозяин Северус? Почему ваш фамильяр вызывал меня?

Эльф повернулась, ища взглядом высокую фигуру, и ахнула, прикрыв рот ладошкой.

— Дорогой Мерлин! Хозяин Северус! Неужели снова! Я приведу мистера Хагрида!

— Помоги ему!

— Я и помогаю! Мистер Хагрид будет знать, что делать, — с этими словами эльфийка исчезла.

Свобода горестно съёжился на покрытом чёрной тканью плече, расчёсывая клювом волосы своего волшебника, оказывая всю поддержку, на какую был способен.

Если бы он только знал, как можно исцелить разбитое сердце.

Коллаж к данной главе: http://www.pichome.ru/Ey

Примечание автора:________________________________________________________

В этой истории Снейп вернулся к Дамблдору перед тем, как услышал пророчество... что не совсем сходится с каноном, но об этом больше в последующих главах.

С громким хлопком Твикси появилась прямо в хижине Хагрида, нервно заламывая руки. Хоть это был не первый раз, когда она находила Северуса раненым после встречи со Злейшим, как Вольдеморта между собой называли домовики, её всё равно привело в ярость то, в каком ужасном состоянии оказался маг, о котором она заботилась. Более того, она чувствовала себя виноватой за это, словно она могла сделать что-то, чтобы защитить его. Твикси относилась к своим обязанностям очень серьёзно, кроме того, ей нравился тихий и вежливый Северус, который не заставлял её прислуживать ему абсолютно во всём, в отличие от большинства волшебников. Эльф, который находился в подчинении у Гилдероя Локхарта, был обязан высказывать своё мнение о каждой вещи, находящейся в гардеробе профессора, подбирать костюмы для своего хозяина несколько раз в день и приводить в порядок причёску этого франта минимально десять раз за вечер. Неудивительно, что все эльфы были очень благодарны судьбе за то, что сей фрукт так и не вернулся в замок.

Поэтому, когда Твикси услышала, как ястреб прокричал её имя, она, не медля ни секунды, ответила на полный отчаяния зов птицы. Она также не стала думать о том, чтобы привести кого-то другого, вместо Хагрида, так как знала, что лесничий был одним из немногих, кому Северус доверял и не пришёл бы в ярость от того, что тот увидел его в таком состоянии. И потом, именно Хагрид попросил её присматривать за мастером зелий. Твикси материализовалась прямо в избушке великана, перед камином, где, уплетая мясистую косточку, лежал волкодав Клык.

— Мистер Хагрид! Вы должны пойти со мной, нужно как можно быстрее помочь хозяину Северусу! — заголосила эльфийка, её большие голубые глаза наполнились слезами.

Хагрид чуть было не уронил свой чайник, настолько он перепугался.

— Твикси? Девочка, что случилось с Северусом?

— Ох, мистер Хагрид, меня вызвал его фамильяр, бедная птица была в таком состоянии… А когда я появилась, господин Северус лежал на полу. Думаю, он опять вернулся с очередной встречи. Я всё время говорила ему, чтобы он не ходил к Злейшему, но он меня ни разу не послушал! Сказал, что это его долг! — рыдая, причитала она. — Бедный хозяин Северус. Вы должны помочь ему.

Великан с громким стуком поставил чайник на стол.

— Ну-ну, малыш. Северус выкарабкается, вот увидишь. Иди, приведи мадам Помфри, нам понадобятся её зелья и лечебные мази. А я пока пойду к профессору Снейпу, посмотрю, что можно сделать.

Твикси кивнула, высморкавшись в гигантский платок, который ей протянул Хагрид.

— Будет исполнено, мистер Хагрид, сэр! — резкий хлопок, и она исчезла.

Наказав Клыку сторожить дом, Хагрид вышел из избушки и поспешно направился вверх по тропинке в сторону замка.

Он знал, что существовал более короткий путь в школу, ведущий через секретный туннель, но этот проход был слишком мал для великана, чтобы тот мог воспользоваться им, поэтому ему пришлось идти длинным путём. Спустившись в подземелья и дойдя до апартаментов Северуса, защищённых чарами ото всех, за исключением лесничего, Поппи и Дамблдора, Хагрид остановился перед гобеленом, на котором была изображена серебрянная змея, разговаривающая с тёмноволосым волшебником. Великан сдвинул его в сторону, открывая то, что с виду было чёрной каменной стеной.

Затем он пробормотал пароль:

— Семперокултус*.

Каменная стена исчезла, и на её месте появилась дверь.

Не теряя времени, Хагрид повернул ручку и вошёл в комнаты профессора.

Поппи уже была там, с палочкой в руке, но очевидно, пытаясь продиагностировать бессознательного Снейпа, столкнулась с препятствием в виде ястреба, который сидел на плече зельевара и, глядя на неё, угрожающе кричал и шипел; его янтарные глаза яростно сверкали.

— Хагрид! Ох, слава Мерлину, ты здесь. Я никак не могу заставить эту птицу оставить профессора в покое, и каждый раз, когда я хочу приблизиться к нему, ястреб гонит меня прочь.

— Этот ястреб — новый фамильяр Северуса, видимо, он слишком боится за своего хозяина. Ничего, Поппи, я сейчас успокою его, — заверил её Хагрид. Подойдя к жёрдочке, он взял лежащую возле неё перчатку и надел, та сразу же магически расширилась, подогнав себя под размер его руки. Затем он опустился на колени рядом с птицей и мягко сказал:

— Успокойся, дружок, никто не собирается обидеть твоего хозяина. Мы только хотим помочь ему. Давай, иди сюда, — и он вытянул перчатку, в то же время другой рукой выудив из кармана немного сухой говядины.

Краснохвост устремил на него недоверчивый взгляд, изредка моргая. С тех пор, как он пришёл в себя в лаборатории Северуса, из преподавательского состава он видел только Дамблдора. Все его инстинкты подсказывали ему, чтобы он остерегался незнакомцев, особенно тех, кто пытался разлучить его с его тяжело раненным волшебником. К таковым относилась эта женщина в белом, накрахмаленном колпаке. Защищать своего — это было заложено в природе ястребов, даже если этот свой был двуногим и без перьев. И, так как Северус был в данный момент слишком уязвим, оберегающий инстинкт ястреба подавил всю человеческую логику, какая присутствовала у Свободы.

Хагрид продолжал говорить с птицей, сохраняя спокойный голос и ласково пощёлкивая языком.

— Иди ко мне, мальчик. Не волнуйся, твой хозяин будет в порядке, мы ни в коем случае не обидим его. Расслабься, — и он предложил хищнику полоску говядины.

Свобода внимательно изучал великана. Было что-то знакомое в его голосе, он слышал его раньше. Голос и руки, он вспомнил, как эти руки успокаивали другое животное, похожее на большую лошадь с двумя крыльями.

«Гиппогриф — вот что это было. И он укусил Малфоя. Я помню, как этот великан горевал о нём. Он заботится о диких существах».

Свобода вскинул голову — в его сознании всплыла ещё одна ясная картина большого человека, который помогал вылупиться маленькому дракону.

«Я знаю тебя. Ты был... Ты — друг. Я могу доверять тебе. Ты не навредишь Северусу».

Резко вырвав мясо из рук Хагрида, ястреб позволил лесничему взять его на запястье. Голова шла кругом от неясных видений, крутившихся в мозгу, и беспокойства за своего волшебника, но Свобода знал одно: на великана Хагрида — как назвала его Твикси — можно положиться. Он устроился на запястье лесничего, и Хагрид погладил его.

— Вот так, хорошая птица. Успокойся. Давай пока что посадим тебя сюда, так как я должен помочь Поппи, хорошо? — ласково проговорил Хагрид, поместив Свободу обратно на жёрдочку.

Ястреб не сводил глаз с Ведьмы-в-белой-шляпе, которая, присев на колени рядом с Северусом, начала махать над ним палочкой. На её лице появилось недовольное выражение.

— Боюсь, что хуже, чем в прошлый раз. Давай сейчас положим его в кровать, Хагрид, и я смогу заняться им. Он в шоке от этого чёртова проклятия, болевой порог превышает все нормальные стандарты. Любой другой бы умер. Чёрт бы побрал этого проклятого монстра! И чёрт бы побрал Альбуса за то, что он опять послал его туда!

Наклонившись, Хагрид поднял Северуса, осторожно, стараясь ненароком не навредить ему.

— Ты же знаешь, что Северус вернулся сам, Дамблдор всего лишь попросил его.

Колдомедик гневно посмотрела на него.

— Этой просьбы было более чем достаточно, Хагрид, и мы с тобой знаем, почему. Дамблдор, может, и великий волшебник, но иногда сквозь свои Великие планы он не видит того, на какие жертвы идут некоторые люди. Северус — не единственный шпион, который у него есть.

Они вошли в спальню Снейпа. Поппи мановением палочки расправила кровать, и Хагрид аккуратно опустил на неё мастера зелий.

— Я знаю. Но он лучший в своём деле.

— Да, но даже у "лучшего шпиона" есть свои лимиты. А если Северус сломается, что тогда? Альбуса немного помучает совесть, а потом он найдёт нового шпиона, — презрительно фыркнула Поппи, затем удалила окровавленную одежду с тела зельевара, чтобы провести тщательный осмотр.

В первую очередь она наложила на него антишоковые чары, с облегчением заметив, что ранее мертвенно-бледные щёки приобрели более-менее здоровый цвет. Затем она применила простейшее освежающее заклинание, очистив кожу пациента от крови. Одно из особенностей Круциатуса заключалось в том, что это проклятье способствовало лопанью кровяных сосудов, оставляя на коже жертв ужасные шрамы и кровоподтёки, ущерба не могли избежать и нервные окончания.

Поппи сжала губы в тонкую полоску, увидев характерные знаки на бледной коже Снейпа. Этот ублюдок опять целился в болевые точки, со всей точностью хирурга, чтобы причинить максимум боли за короткий промежуток времени. Она с грустью подумала о том, почему он выбрал именно Северуса для такого рода наказания, ведь обычно Тёмный лорд не причинял такого вреда своему личному мастеру зелий. Он прекрасно знал о том, что никто из его круга не достигал уровня Снейпа, что касалось зелий, так же как и не был столь близок к Дамблдору. Поппи была хорошо осведомлена об опасной игре, которую вёл Северус. Однажды ночью, будучи не в себе, он рассказал ей о своей работе, но после этого заставил её поклясться в том, что она сохранит эту тайну.

Колдомедик покачала головой: бесполезно пытаться искать объяснение поступкам этого безумца. Её задача состояла в том, чтобы устранить нанесённый им ущерб. Достав фиал с расслабляющим зельем, она заклинанием направила его содержимое прямо в желудок Северуса — это умерит самые худшие спазмы.

Как только лекарство попало в организм больного, он сразу же перестал дёргаться от судорог. Следующим было сильнейшее доступное обезболивающее зелье шестого класса; после его принятия некоторые складки на лице зельевара разгладились, и он вздохнул.

— Правильно, засыпай, — Поппи нежно откинула чёрные пряди с его глаз, заправив их за уши. Затем она стала накладывать на него заклинания, исцеляя сломанные рёбра, лёгкие, почки, всё, что было повреждено во время пытки. Выпрямившись, она хотела было достать из своей сумки баночку со специальным бальзамом — она приготовила его главным образом для Северуса, так как зельевар чаще всех нуждался в нём — как вдруг заметила за своей спиной Хагрида, на запястье которого сидел ястреб.

— Хагрид, что это ещё такое? Зачем ты принёс птицу сюда? Это негигиенично.

Свобода раздражённо прищёлкнул клювом.

— Ну, вы даёте, леди! К вашему сведенью, я безупречно чистый, не болею и вшей у меня тоже нет.

— Поппи, он — фамильяр Северуса и хочет быть со своим хозяином, понимаешь? Он с ума сходил из-за того, что не мог видеть профессора, поэтому я взял его сюда. Теперь, когда он поймёт, что ты заботишься о Северусе, он будет хорошо себя вести.

Поппи с любопытством посмотрела на птицу.

— Такое ощущение, что он понимает тебя.

— Не сомневайся. Ястребы — очень умные птицы, даже умнее сов, — серьёзным тоном сказал ей Хагрид. — Как он?

— Большое количество травм нервной системы и мышц, что типично для Круциатуса, были немного повреждены рёбра, лёгкие и почки, их я уже вылечила, к тому же у него лихорадка. Ты всё это сам заметишь. В течение нескольких дней ему нужно будет принимать зелья, и он должен быть в тепле и покое. После того, как я нанесу мазь, я дам ему жаропонижающее, потом за ним нужно будет присматривать. Я бы сама этим занялась, если бы он был в больничном крыле, где он, по идее, и должен находиться.

Хагрид покачал головой.

— Ты же знаешь, что он предпочитает свои комнаты.

— О да, знаю. Иначе его имиджу придёт конец. Не дай Мерлин, чтобы кто-нибудь увидел Северуса Снейпа слабым, — но потом выражение её лица смягчилось. Схватив баночку с бальзамом, она проворно начала втирать смесь в бледную кожу, с удовлетворением наблюдая за тем, как под воздействием целебной мази уже через минуту исчезали синяки и кровоподтёки. Северус ни разу не пошевелился, даже тогда, когда Хагрид перевернул его на живот, чтобы Поппи смогла обработать спину, где были самые худшие синяки и рваные раны.

Великан вздрогнул и гневно пробормотал.

— Проклятый ублюдок! Отдать бы его на растерзание мантикорам, а потом на поджарку к драконам!

Свобода гневно зашипел, соглашаясь с ним.

— Именно. Я бы вырвал его сердце, если бы он был тут, вонючий канюк!

— Признаюсь, что если бы он был сейчас здесь, я бы нарушила свою Клятву целителя и совершила убийство, — произнесла Поппи, взгляд карих глаз затвердел. — Его нужно остановить.

— Гарри остановит его, — тихо сказал лесничий.

Поппи вздохнула, магией одев своего бессознательного пациента в пижамные брюки и рубашку.

— Ещё один человек, за которого я боюсь. Гарри очень молод, на его плечах огромный груз. Альбус требует слишком многого. Ожидать, что пятнадцатилетний ребёнок выстоит против такого чудовища... Лили, наверное, переворачивается в гробу, видя всё это.

— Да, но пророчество... Он — единственный, кто сможет сделать это, — прошептал Хагрид.

Помфри фыркнула.

— Я не верю в пророчество. Так же, как и Северус. Его можно интерпретировать по-разному. Но Альбус верит в него, а во что верит Дамблдор, в то верит половина магического мира. Хотя ему стоит быть поосторожнее со своими желаниями — они могут сбыться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду то, что, возможно, пророчество окажется правдивым, и, возможно, Гарри победит Ты-знаешь-кого, но при этом погибнет сам. Тогда его кровь будет на руках Альбуса, но ведь это же ничего не значит, когда речь идёт о Всеобщем благе!

— Я... я никогда не думал над этим, — пробормотал великан.

— Ну что ж, начинай прямо сейчас. Альбус, хоть и неплохой человек, но он не бог и совершает ошибки, иногда даже ужасные ошибки, — она указала на Северуса. — Вот одна из них. Мы бы потеряли его, если бы не ты, Хагрид, и это было бы настоящей трагедией. Я только надеюсь, что он не повторит той же самой ошибки с Гарри, — она тяжело вздохнула. — Я видела слишком много жизней, которые были разрушены вот такими вот благожелательными людьми, воюющими с этим монстром, чтобы спокойно относиться к этому, Хагрид. Как говорил мой отец, благими намерениями вымощена дорога в ад.

— Он был маглом? — спросил Хагрид, усадив Свободу на спинку кровати.

— Да. Я — полукровка, так же как Северус. И Гарри Поттер. Вот только мой отец был чертовски хорошим человеком, а бедному Северусу не повезло в этом, — отправив жаропонижающее зелье в организм спящего мастера зелий, она подоткнула одеяла вокруг больного, наложив на них охлаждающие чары. Выпрямившись, она вытерла пот со лба.

— Хагрид, ты, конечно же, не собираешься оставить эту птицу здесь, не так ли?

— А почему нет? Поппи, эта птица любит Северуса. Иногда самое лучшее лекарство, даже лучше, чем все зелья и заклинания — знать, что тот, кто любит тебя, рядом.

Потом он прибавил:

— Кроме того, если что-нибудь случится с этим ястребом, Северус нас никогда не простит.

Поняв, насколько сильна связь между хозяином и фамильяром, Поппи уступила. Уж если Хагрид что-то вбил себе в голову, он мог быть упрямым, как камень, особенно, если дело касалось животных.

— Очень хорошо. Но ты смотри, не дурачься с ястребом, а присматривай за Северусом, ясно? Он должен проспать четыре или пять часов, но если лихорадка увеличится, вызови меня. Через камин Северуса или пошли Твикси. Я оставила тебе флаконы с обезболивающим, жаропонижающим и расслабляющим зельями, и ещё магловский термометр. Ты же помнишь, как пользоваться им, с прошлого раза?

Хагрид кивнул.

— Хорошо. Когда он проснётся, дай ему воды и куриного бульона, но пока что никакой твёрдой пищи, его организм этого не переварит. И скажи ему, что он должен оставаться в постели, пока я не приду проверить его, а этого не случится до завтрашнего утра. Мой лазарет и так полон больными студентами.

— Я позабочусь о нём, Поппи, не волнуйся.

Она улыбнулась ему.

— Я знаю. Ты всегда заботился о нём.

Поправив свою шляпу и фартук, она сказала:

— Ну что ж, пойду, проинформирую Альбуса о состоянии его шпиона. Нет, как же мне хочется вдолбить немного благоразумия в его голову!

С этими словами она удалилась, тихо шурша своей серой мантией. Хмыкнув, Хагрид взял стул, поставил его рядом с кроватью Снейпа и уселся.

— Поппи любит поворчать, но у неё хорошая душа, — сказал он ястребу. — Знаешь, она любит Северуса, как своего сына.

Свобода кивнул головой в знак согласия, прыгнул на постель и устроился рядом со своим хозяином, издавая мягкие певучие звуки, совсем как мать, успокаивающая своих птенцов.

«Теперь я понимаю это. Вместе мы поможем Северусу поправиться. Друзья — самое лучшее лекарство».

* * *

Сознание постепенно пробуждалось ото сна. Слегка шевельнувшись, Северус резко вдохнул ртом воздух. Первым, кого он увидел, оказался его фамильяр. Янтарные глаза Свободы пристально смотрели на него. Он хотел было улыбнуться, но боль, которую он чувствовал, не очень способствовала этому замыслу, да и не был он привычен к таким жестам. Если он и улыбался когда-то кому-то в своей жизни, то чаще всего Лили. Затем он осознал ещё и то, что лежит не на холодном полу своей гостиной, а на чём-то мягком. Очень медленно он повернул голову, хотя даже это движение причиняло чертовскую боль. В глаза сразу бросился сидящий рядом Хагрид.

Глаза великана просветлели, когда он заметил, что зельевар наконец пришёл в себя.

— Проснулся? Добро пожаловать назад, Северус.

Облизнув губы, Снейп с трудом выдавил:

— Как долго я... спал?

— Пять или шесть часов. Поппи сказала, что приблизительно столько времени ты и проспишь. Не буду спрашивать тебя о том, как ты себя чувствуешь, и так ясно, что паршиво. Хочешь чего-нибудь попить?

Поморщившись, Северус кивнул. Настолько худо после встречи с Вольдемортом ему ещё, кажется, никогда не было. Он сжал зубы, когда Хагрид, аккуратно подложив руку под его затылок, приподнял ему голову так, чтобы зельевар не подавился при приёме жидкости. Затем он прижал край стакана к губам больного.

Вода была потрясающе холодной, с лёгким привкусом лимона.

— Ну как?

— Лучше, — сказал Северус, сухость в горле исчезла, и голос стал более ясным. — Как вы меня нашли?

— Твой фамильяр вызвал Твикси, Твикси позвала меня, я позвал Поппи и вот мы здесь, — просто ответил Хагрид.

— Свобода вызвал Твикси?

— Я должен был что-то сделать, Северус. Я думал, что ты умираешь, и я... я не хотел снова остаться один.

— Шшш. Я же сказал тебе, что не собираюсь умирать, глупая птица, — проворчал мастер зелий, хотя он был тронут верностью своего фамильяра. Скорчив гримасу, он всё-таки сумел поднять руку, чтобы погладить ястреба.

Свобода опустил голову, облегчая Снейпу доступ к своим перьям, у Хагрида же упала челюсть.

— Вы понимаете его? Но как?

— Зелье. Оно позволяет мне разговаривать с ястребами в течение четырёх дней.

Лесничий расплылся в широкой улыбке.

— Это же чудесно! Теперь тебе есть с кем поговорить. Это просто замечательно!

Северус почувствовал, как уголки его рта слегка дёрнулись вверх — энтузиазм Хагрида был прямо-таки заразительным.

— Было бы, если бы он не был такой болтливой занозой в заднице.

— Эй, помни о том, что эта болтливая заноза в заднице спасла тебе жизнь.

Профессор вскинул бровь.

— Неужели? Хагрид, разве всё было настолько плохо?

— Довольно плохо, малыш. Поппи сказала, что хуже, чем в прошлый раз. Она оставила зелья для тебя и сказала, чтобы ты не вставал с постели до тех пор, пока она не вернётся. Мне же велено позаботиться о том, чтобы ты следовал её предписаниям.

Северус фыркнул, хотя он не мог не признать, что сейчас он не в том состоянии, чтобы спорить со своими попечителями. Он, может, и был гордым, ну уж точно не дураком. И если Хагрид снова назвал его "малыш", как в те времена, когда Северус был студентом, это значило, что он очень расстроен и озабочен, ведь лесничий не обращался к нему так с тех пор, как Северус стал профессором. Значит, его ястреб прав?

Северус слегка повернул голову в сторону птицы и пробормотал:

— Спасибо тебе, Свобода.

— На здоровье.

Зельевар опять перевёл взгляд на Хагрида.

— Кто ещё знает, кроме тебя и Поппи?

— Директор. Как только Поппи закончила с тобой, она направилась к нему, рассказать о случившемся. Он заходил сюда, хотел сам убедиться. Он выглядел очень огорчённым, пытался дотронуться до тебя, но твой ястреб — Свобода, не так ли? — чуть было не оттяпал Дамблдору палец. Не понимаю, почему.

— Потому что ОН виноват в том, что Северус сейчас в таком состоянии! — сердито прошипел Свобода. — Это он послал его к этой мерзкой гадюке!

— Я сам согласился, — возразил Снейп. — И ты знаешь, почему. Ты обещал, что будешь вести себя прилично. На что это похоже, по-твоему?

— Я вообще-то не кусал его. Просто попугал немножко.

— В следующий раз держи себя в руках, будь добр. Я работаю под его начальством, и я не хочу, чтобы министерство заставило меня усыпить тебя по той причине, что ты представляешь опасность для окружающих. То же самое они приказали сделать Хагриду с его гиппогрифом Клювокрылом.

— Дамблдор никогда бы не приказал тебе убить своего фамильяра, Северус, — протестующе сказал Хагрид.

— Альбус может быть, и нет, но есть и другие, которые могут это сделать, стоит им только узнать о его склонности кусать людей за пальцы, — припечатал мастер зелий. — Амбридж, например. Она — представитель министерства до мозга костей, и я не доверяю ей.

— Я даже когтем не тронул этого старого болвана! И вообще я защищал тебя! И они убьют меня за это? — прокричал Свобода. — У этих людей определённо с головой что-то не в порядке!

— Успокойся. Никто не собирается тебя убивать. Разве что я сам это сделаю, если не перестанешь верещать мне прямо в ухо. Я уже оглох.

— Ой, прости.

— Тем не менее, ты прав, политика министерства не всегда правильна, когда дело касается чего-нибудь необычного, особенно если речь заходит о нечеловеческих созданиях. Так что ради своего и моего блага, держи свой клюв подальше от директора.

— Хорошо, Северус, — покорно сказал Свобода, и Снейп наградил ястреба острым взглядом.

Неожиданная капитуляция птицы показалась ему подозрительной, ведь краснохвост не был покорным фамильяром, но потом Северус вздохнул — он слишком устал, чтобы ещё размышлять над поведением птицы. Возможно, его предупреждение вбило немного разума в эту пернатую голову, хотя зельевар сильно сомневался в этом.

— Амбридж тоже лучше не трогай, Свобода, — обратился Хагрид к ястребу. — Кажется, она не любитель животных. Мне вообще от неё не по себе.

Свобода только кивнул, простое упоминание этого имени вызывало в нём дрожь, хотя он не знал, почему. Но если Северусу и Хагриду эта особа не по душе, значит, ему она тем более не понравится.

Неожиданно Хагрид вспомнил о том, что он должен был дать Снейпу зелья, оставленные Поппи.

— В любом случае, Дамблдор попросил меня передать тебе, когда ты проснёшься, что он сожалеет о том, что с тобой сделали, и желает тебе поскорее поправиться. Тебе, кстати, ещё нужно принять кое-какие зелья.

Снейп окинул взглядом ряд флаконов, стоящих на ночном столике.

— Обезболивающее, жаропонижающее и расслабляющее, так?

Хагрид кивнул, совершенно не удивившись тому, что тот распознал каждое зелья по одному лишь только виду. Северус считался одним из лучших зельеваров Европы, и потом у него была фотографическая память.

— Да, малыш. Какое из них выпьешь первым?

Снейп задумался.

— Сейчас посмотрим, как тебе придётся по вкусу твоё же лекарство, — позлорадствовал Свобода.

Северус холодно посмотрел на птицу, прежде чем ответить:

— Сначала расслабляющее.

— Хорошо, — Хагрид откупорил фиал. — Так, давай немного подтянем тебя.

Великан бережно привёл своего пациента в полусидящее положение, одной рукой поддерживая ему голову.

Снейп пытался сам удержать флакон, но рука затряслась, и он чуть было не пролил зелье на себя. Северус тихо выругался. Господи, как же он ненавидел быть таким беспомощным!

— Спокойно. Давай я помогу тебе, — прошептал Хагрид, наклонив бутылку и накрыв руку профессора своей.

Проглотив зелье, Северус поморщился — на вкус отвратительно, конечно. Но он ожидал этого. У всех целительных снадобий был такой вкус, так как выдержка входящих в них лекарственных трав и ингредиентов была горькой.

Поэтому-то большинство ведьм не поили этими зельями своих малышей.

Запив лекарство водой, Северус указал на жаропонижающее.

Опустошив, наконец, последний флакон, он почувствовал, как его охватывает сонливость, зелья в его организме уже начали действовать, притупляя острую боль.

Хагрид уложил его обратно на подушку.

— Хочешь немного бульона? Поппи сказала, что кроме этого и воды тебе больше ничего нельзя, никакой твёрдой пищи, иначе тебе станет плохо.

— Я знаю. Позже. Я устал.

В следующую секунду чёрные глаза закрылись, и мастер зелий уснул.

* * *

Появилась Твикси с обедом для Хагрида. Пока лесничий ел, не забыв также покормить Свободу двумя мышами, она сменила его у постели зельевара. Закончив, великан вернулся на свой пост, зная, что жертвы Круциатуса после этого часто страдали от ночных кошмаров.

Как он и ожидал, где-то в ранних утренних часах Северус начал метаться по кровати и стонать, перепугав Свободу, который дремал на спинке его кровати.

Хагрид сразу же проснулся. Подойдя к постели, он позвал Северуса по имени, зная, что в данный момент зельевара лучше не стоило трогать.

— Северус? Давай, малыш, проснись!

— Северус!

Спустя несколько минут мастер зелий пришёл в себя, голоса его друзей проникли в его кошмар, в котором он блуждал в лабиринте, кишащем костями и лицами всех тех невинных и тех, кого он любил. Все они погибли от руки Тёмного лорда. Они тянулись к нему, кричали, молили о спасении, но он лишь беспомощно смотрел на них, чувствуя невыносимую боль в душе.

— Что? Где?

— Тебе снился кошмар, но теперь всё в порядке.

— Ох, — Северус нахмурился — он злился на себя.

Хагрид озабоченно смотрел на него, примечая румянец на бледных щеках.

— Похоже, у тебя опять лихорадка. Давай измерим температуру, — он взял термометр, оставленный Поппи, и Северус открыл рот.

По истечении нескольких минут, Хагрид посмотрел на градусник и кивнул.

— Мда. Сто три градуса. Я вызову Поппи, нам нужно более сильное жаропонижающее.

— Не нужно, — хрипло сказал Снейп. — У меня оно есть в шкафу в ванной, там же есть зелье Сна-без-сновидений.

— Ах, да. Я должен был знать об этом, — пробормотал великан и направился в ванную.

Напоив своего пациента лекарствами, он продолжил своё ночное бдение, ласково вытирая лицо мастера зелий холодным мокрым полотенцем. Свобода же не находил себе места, взволнованно смотря на своего хозяина.

Северус мирно проспал до утра. Как раз появилась мадам Помфри, чтобы проверить его.

К тому времени лихорадка спала. Поппи максимально позволила ему сходить в ванную, но потом настояла на том, чтобы он оставался в постели, снабдив его ещё одной порцией лекарств. Она также заставила его съесть куриный бульон с витаминным зельем и маленький кусочек тоста с соком.

И Северус подчинился, правда, не переставая при этом ворчать, хотя он и сам знал, что отдых поможет ему быстрее восстановиться, он не переносил слабость.

Поппи удивлённо вскинула бровь, предположив, что должно быть, на Северуса оказывает хорошее влияние его фамильяр, ведь раньше она постоянно боролась с ним, стараясь удержать в постели.

Услышав этот комментарий, Снейп наградил её убийственным взглядом, а Хагрид лишь ухмыльнулся и сказал:

— Я же говорил, Поппи. Самое лучшее лекарство для любого больного — хорошие друзья. Или фамильяр.

— Хмм. В следующий раз, когда мистер Поттер появится в больничном крыле, я принесу Хедвиг из совятни. Может быть, тогда он не станет со мной препираться. Он тоже всегда норовит побыстрее сбежать из лазарета, как и профессор. Спасибо тебе за совет, Хагрид.

Северус хмуро посмотрел на своего ментора, ворча себе под нос о том, что его опять сравнили с "этим чёртовым хулиганом, это возмутительно!"

Но эти двое проигнорировали его, так как знали, что сказанное Поппи было правдой.

Хоть они и не хотели признавать этого, но Мальчик-который-выжил и саркастичный мастер зелий были похожи намного больше, чем кто-либо из них мог себе представить.

Примечание автора:__________________________________________________

*Semperoccultus — означает "вечно скрытый".

Поппи настояла на том, чтобы Северус оставался в постели все выходные, включая понедельник, поэтому ему пришлось отменить дневные уроки зельеварения с пятикурсниками Слизерина и Гриффиндора. Не то чтобы он сильно возражал против этого, так как именно эта группа иногда сводила его с ума. Конечно же, он не сказал об этом мадам Помфри, не переставая бурчать и вообще вести себя так, словно для него это самое невыносимое наказание — вынужденный отдых, чтение лёгкой литературы и разговоры со Свободой, чьи крылья были уже почти здоровы.

Проигнорировав его протесты, Поппи строго произнесла:

— Будешь делать так, как я тебе скажу, Северус Снейп, и смирись с этим. Ты сам прекрасно знаешь, что я права. Ты бы сделал то же самое по отношению к студенту, находящемуся под твоей опекой.

Вот тут она припёрла его к стенке, ведь Северус сам был медиком: он бы назначил такое же лечение, включающее отдых, здоровую пищу с большим количеством белков и овощей, болеутоляющее и укрепляющее зелья и, конечно же, желание сотрудничать с Целителем.

— Я могу заставить вас выполнить все условия, кроме последнего, мистер Снейп. Ваше поведение оставляет желать лучшего, — слегка упрекнула его Поппи.

— Это точно! По отношению к другим он отнюдь не сахар, — нахально встрял Свобода.

— Не суй клюв не в свои дела, птица, — еле слышно рыкнул Северус, затем посмотрел на колдомедика. — Если я должен остаться в этой проклятой кровати, я останусь, и не нужно так на меня смотреть, мадам. Я уже давно не первогодка.

— Даёшь слово?

Профессор испустил долгий страдающий вздох.

— Даю.

Помфри улыбнулась.

— Хорошо. Теперь выпей это. Чтобы руки не дрожали, — она протянула ему фиал с белой жидкостью — зелье от приступов и дрожи, как результатов инсульта и других видов травм.

Северус смерил флакон взглядом, полным отвращения, но покорно проглотил лекарство. Дрожь относилась к пост-эффектам пыточного проклятия, иногда проходила неделя или две, прежде чем она исчезала без следа. Ещё одна причина, почему он тайно радовался тому, что не вернётся к преподаванию до утра среды. Дрожащие руки были дефектом, которого он не мог себе позволить, особенно если дело касалось взбалмошных пятикурсников.

Когда Поппи оставила его одного, Северус призвал с полки книгу, намереваясь развлечься чтением. Это была старая добрая «История двух городов». Вопреки тому, что ученики думали о нём, он читал не только о зельях или о способах, как сводить студентов с ума. Он также увлекался магловской классикой и некоторыми мистическими романами.

Свобода, как обычно, восседал на спинке кровати зельевара.

— Хорошая книга?

— Да, хотя должен признать, что не читал её с той поры, когда мне было пятнадцать. Лили, моя лучшая школьная подруга и мать Поттера, подарила мне её на день рождения, — сказал Северус, раскрывая книгу на первой странице.

— А ты не против того, чтобы почитать мне вслух? — жалобно попросил ястреб.

— Почему?

— Ммм... Потому что мне нравится слушать твой голос, — призналась птица.

Северус одарил её странным взглядом.

— Тебе нравится слушать мой голос?

— Эээ... да. Он как шёлк... очень успокаивает, — прибавил хищник, неожиданно сконфузившись. Если бы он был человеком, определённо сейчас бы покраснел, как черешня.

— Ты очень странная птица, — усмехнулся его волшебник. — Очень хорошо. Забавно, Лили тоже любила, когда ей читали вслух...

Северус прочистил горло и начал:

— Это было лучшее из времён, это было худшее из времён...

И так он провёл время, читая вслух своему фамильяру вначале Диккенса, потом Толкиена. Ястреб слушал очень внимательно, не забывая при этом вставлять свои остроумные замечания тогда, когда считал это нужным, начиная от «Кто-нибудь должен был выклевать моргалы этой старухе мадам Дефарж» и кончая «Орлов слишком переоценивают, Толкиен должен был собрать стаю гигантских ястребов, чтобы спасти Гендальфа с крыши Изенгарда, мы бы хорошенько надрали Саруману задницу».

— Мерлин! Ты, маленькое кровожадное чудовище! Откуда ты набрался таких слов?

— От тебя. Ты говорил Хагриду, что именно это ты бы хотел сделать с Тёмным лордом. И я не кровожадный. Я — ястреб. Я охочусь, чтобы выжить. Чего ты ещё ожидал?

Северус промолчал, так как, по правде говоря, он уже не был уверен. Были моменты, когда он забывал о том, что разговаривает с животным, а не с человеком, пока Свобода не напоминал ему об этом факте определёнными комментариями.

Хагрид, Поппи и директор время от времени навещали его на выходных. К Альбусу Свобода проявлял ледяную учтивость, не издавал невоспитанных звуков и не пытался цапнуть старого волшебника, так как пообещал Северусу вести себя хорошо.

Дамблдор был озадачен мнимой холодностью птицы.

— Странно, обычно животные любят меня.

Северус вздохнул.

— Он темпераментен, Альбус. Так же, как и большинство ястребов. Они привязываются только к одному человеку и всё. К другим они относятся терпимо.

— Понимаю. Я тут принёс тебе свежий номер газеты, Северус. И коробку шоколадных конфет. Мне, например, шоколад всегда помогает, когда я болен.

Северус вежливо поблагодарил директора, дождался, пока тот уйдёт, и только потом взял конфету.

И это был не единственный сюрприз. Некоторые его слизеринцы прослышали о том, что он заболел. Поппи сказала нескольким, что Снейп страдает тяжёлой формой магического гриппа, и его студенты, в основном девочки, прислали ему открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления и сладости. У одного ученика даже хватило смелости послать ему упаковку кровавых леденцов.

Северус хмыкнул.

— Как я посмотрю, старый слух о том, что я — вампир, всё ещё живёт и здравствует.

— А почему они так думают? — полюбопытствовал фамильяр, приводя в порядок когти.

— Потому что я предпочитаю чёрную одежду, бледен, люблю бродить по ночам и по характеру невыносим, — с усмешкой ответил Северус. — Некоторые студенты боятся меня, а вампиров ведь тоже опасаются.

— Но это же смешно! Разве вампиры не пьют кровь? Другие же видели, что ты ешь вместе со всеми и выходишь на солнце. Где логика-то?

— Слухи никогда не основаны на логике, Свобода, на то они и слухи, — сказал Северус. — Не бери в голову. Я уже привык к этому. Так же, как и к сальноволосому ублюдку и подземельной летучей мыши. Это поддерживает мой имидж предполагаемого Пожирателя смерти.

— Ох, — только и произнёс ястреб и вернулся к прерванному занятию, но слова Северуса всё равно огорчили его. В памяти всплыл смутный образ рыжеволосого мальчишки, который указал на стоящего к ним спиной Снейпа и, смеясь, сказал: «Как жаль, что чёртов сальный ублюдок не может оказать нам всем услугу и одной прекрасной ночью откинуть концы у одного из своих котлов!» И почему-то Свобода помнил, что почти согласился с рыжим, и это на самом деле волновало его. Ведь Северус спас ему жизнь, он был добр к нему, ни разу не повысил на него голос и не причинял ему боли, как это делали усатый мужчина и толстый парень из его снов.

В последнее время его сны всё больше и больше беспокоили его, но он старался не думать о них, направляя всю энергию на то, чтобы побыстрее вылечиться.

Он легонько ущипнул бинты, которые стягивали его крылья, за что тут же получил нагоняй от Северуса.

— Свобода! Ты же знаешь, что должен носить бинты ещё пять дней! А теперь оставь их в покое.

— Отлично! Я и не собирался сдирать их. Но я очень хочу летать, Северус. Я чувствую себя как... как крыса, шмыгающая туда-сюда. Мне нужно небо.

Жажду в голосе ястреба невозможно было не расслышать.

Северус поманил птицу к себе.

— Иди сюда.

Свобода соскочил на его плечо, стараясь не сжимать когти слишком сильно, так как на зельеваре была лишь хлопковая пижама. Тонкие длинные пальцы ласково взъерошили перья на его груди.

— Я знаю, но ты должен быть терпеливым, мой друг. Скоро ты получишь своё небо. Только жди.

— Это трудно. Иногда мне кажется, что я схожу с ума.

— Я тебя понимаю. Заточение в этой кровати на целых три дня тоже малоприятно, и неважно, что я читаю и сколько у меня посетителей, — сказал маг с ноткой сочувствия в голосе. — Но такова жизнь. Всё, что нам остаётся, так это сжать зубы и молча пройти через это, — он, не переставая, гладил птицу, пока её не охватила ленивая дрёма. — Скоро шины сойдут, мой строптивый птенец, и тогда мы будем устраивать короткие полёты с вабилом, чтобы ещё больше укрепить твои крылья перед тем, как ты отправишься в самостоятельный полёт.

— Я не могу ждать, — сонно пробормотал ястреб, пристроившись у головы Северуса.

— И я тоже, — признал Снейп: он мечтал о таком зрелище ещё с малых лет.

Ещё пять дней и ожидание закончится.

Скоро Северус тоже задремал, и когда Твикси появилась в комнате, чтобы спросить, голоден ли зельевар, то обнаружила своего хозяина и его фамильяра крепко спящими. В своих снах они бороздили небеса вместе с ветром.

* * *

Наконец Северус снова смог вернуться к своим обязанностям преподавателя. Пока он находился на занятиях, Хагрид брал с собой Свободу, устраивая ему короткие экскурсии по территории школы, давая птице привыкнуть к воздуху, к открытому небу и к солнцу. Свобода купался в солнечном свете, жадно впитывал ощущения от ветра, ерошащего его перья, и его желание летать возросло в десять раз.

Он становился всё более-более неспокойным, на еду набрасывался с голодным остервенением, предвкушение полёта разжигало его аппетит. Теперь Северус кормил его половиной кролика, или двумя мышами, или четвертью утки. Каждое утро птица надоедала Мастеру зелий одним и тем же вопросом: «Ну что? Ты снимешь шины? Могу я сегодня летать?»

И каждый раз ответ был «Нет».

Но вот одной солнечной субботой в позднем январе Северус, как обычно, наложил на ястреба диагностические чары.

— Ну что? Сегодня я смогу полететь?

— Да. Сейчас я сниму чары склеивания с твоих крыльев. Ты пока не двигайся, — приказал Северус и взмахнул палочкой.

Бинты спали, вслед за ними последовали и шины.

Свобода восторженно закричал.

— Мои крылья! Я снова могу ДВИГАТЬ ими!

И он наполовину раскрыл их, издав громкий радостный клич.

Северус взял опутенки.

— Спокойно. Оставайся на месте. Вначале я должен проверить маховые перья.

Он осторожно расправил первое крыло, затем второе, удостоверяясь в том, что все перья ястреба целы, на месте и не поломаны. Свобода сердито ущипнул его за руку.

— Всё отлично. Они просто зудят.

— Тихо, — Северус аккуратно проехался пальцами по перьям, проверяя их целостность.

Свобода энергично принялся за чистку своих крыльев.

Как только птица закончила наводить марафет, Северус посадил его к себе на запястье, прихватил вабило, свисток сокольника, сумку с кусками мяса и шнур длиной в пятьдесят футов.

— Мы сейчас пойдём наружу. Ты пока будешь летать на короткие дистанции на шнуре и возвращаться ко мне. Твои крылья должны окрепнуть перед тем, как я позволю тебе полететь самому.

— Но, Северус! Я же не собака. Мне поводок не нужен.

— В данный момент нужен. Не только тебе, но и мне. Если ты устанешь, то я смогу помочь тебе до того, как ты упадёшь.

— Мои крылья вылечены, с чего бы я падал?

— Не совсем. А теперь хватит ныть. Идём на улицу.

Бодро пройдя через секретный туннель, находящийся вблизи его комнат, Северус направился к своей поляне. Маленькая прогалина выглядела всё так же: обрамлённая завесой винограда и дубами, она, тем не менее, была открыта небу.

Сидящий на запястье мастера зелий Свобода задрожал, слегка расправив крылья: они были кофейного цвета с внешней стороны, а с внутренней преобладали кремовый и чёрный оттенки. Ветер лениво кружил вокруг деревьев, и ястреб склонил голову — дикая жажда к полёту взбудоражила кровь.

— Северус, когда я смогу взлететь?

— Подожди немного, — ответил Снейп, прикрепляя шнур к вертлюжку, к которому были привязаны опутенки. Затем он повесил на шею свисток, который сокольник обычно использовал для того, чтобы подзывать птицу к себе или для обучения.

— Теперь внимательно слушай меня. Думаю, на первый раз хватит и пятнадцати минут, ты же не хочешь, чтобы у тебя потом болели мышцы. Когда я дуну в этот свисток два раза, я хочу, чтобы ты спустился ко мне и сел на моё запястье. Я тебя осмотрю, и, если всё будет в порядке, ты сможешь вернуться в воздух на следующие пятнадцать минут. Договор?

Свобода призадумался, потом кивнул.

— Хорошо. Теперь я могу лететь?

В ответ Северус поднял руку и подбросил Свободу вверх.

Ястреб инстинктивно расправил крылья и, мгновенно поймав восходящий поток воздуха, устремился к небу, в восторге издавая своё привычное ястребиное криии-ар.

Наблюдая за проявлением искренней радости своего питомца, Северус почувствовал, как его губы самовольно растягиваются в улыбке. Он потихоньку размотал шнур на всю длину пятидесяти футов — на сегодня этого хватит.

Ястреб не обращал на шнур почти никакого внимания, полностью растворившись в ощущениях от ветра под его крыльями и адреналина, кипящего в крови. Его широкие крылья были созданы для молниеносного снижения вниз, планирования и ленивого кружения над добычей.

Янтарные глаза замечали всё, что происходило внизу, даже мышку, которая за спиной Северуса выползла из своей норки и сейчас преспокойно грызла жёлудь, даже не подозревая о том, что сверху её подстерегает опасность. Свобода напрягся.

Хотя молодой ястреб никогда ни на кого не охотился, инстинкт подталкивал его к этому. Кружа над мышью, он чувствовал, как в груди нарастает желание напасть. Наконец он не выдержал.

Раскрыв когти, он ринулся к земле, снижаясь с такой невероятной скоростью, что это чуть было не ускользнуло от внимания Северуса.

— Свобода! — в панике закричал мастер зелий, подумав вначале, что ястреб падает, но потом понял, что птица всего лишь охотится.

Мышь пискнула и попыталась скрыться в норе, но мало что может остановить стремящегося к своей добыче краснохвоста, и скоро острые когти Свободы оборвали жизнь глупого грызуна.

Свобода стоял над трупом мыши, приподняв один коготь. Из груди ястреба вырвался триумфальный крик.

— Я сделал это! Я сам убил мышь! Северус, ты видел?

— Отлично! — похвалил его профессор, подойдя к птице, на его губах играла лёгкая улыбка. — Съешь сейчас, или оставим её на закуску?

Поразмыслив над вопросом две секунды, Свобода начал разрывать мышь на части. Хотя полёт был коротким, ястреб сильно проголодался, и он весьма гордился тем, что добыл себе обед самостоятельно. «Я могу летать! Могу охотиться! Совсем как настоящий ястреб», — удовлетворённо подумал он, глотая тёплое мясо.

Разделавшись с мышью в течение нескольких минут, он почистил когти и клюв о ближайший дуб, затем снова взмыл в воздух, восторженно кружа над Северусом, пока мастер зелий не дунул в свисток два раза.

Хотя он не хотeл покидать небо, Свобода подчинился зову, потому что уже начинал чувствовать тяжесть в крыльях. Слетев вниз по спирали, он с лёгким шорохом приземлился на кулак мастера зелий.

Но остриём когтя Свобода зацепился за кожаную перчатку и, потеряв равновесие, чуть было не свалился вниз. Ястреб яростно замахал крыльями, но Северус успел поймать его другой рукой, тем самым предотвратив "аварию", и осторожно вернул его в вертикальное положение, давая возможность нормально устроиться на перчатке.

— Спокойно, не торопись.

Ястреб выглядел немного неловко. Слегка опустив голову, он прошипел:

— Мерлин, это было так глупо! Я зацепился когтем.

— Я знаю. Но всё равно для первого раза ты справился очень хорошо.

Проведя диагностику, Северус сообщил ястребу, что он полностью здоров. Свобода издал счастливую трель.

— Это значит, что я смогу летать тогда, когда захочу?

— Не совсем, мой друг. Твои мышцы должны окрепнуть до того, как я позволю тебе летать самостоятельно. Поэтому я и одолжил у Хагрида специальное оборудование, мы будем тренировать основные навыки и так далее.

Северус осторожно прощупал каждое крыло, проверяя суставы на наличие отёков, но всё было в порядке.

— Мы будем устраивать короткие полёты, подобные этому, каждый день, возможно, уже рано утром. Это поможет тебе набрать тонус, который ты потерял, пока выздоравливал.

— Как долго это будет продолжаться? — требовательно спросил Свобода. Снова открыв для себя небо, он не хотел опять расставаться с ним, даже если то, что говорил Снейп, было разумно.

— Недели должно хватить, — ответил маг.

Свобода раздражённо щёлкнул клювом, но не стал протестовать. Он знал, что если Снейп что-то решил, то ныть бесполезно. Более того, профессор ненавидел нытьё.

— Ну хорошо. Если я буду летать немного каждый день, то думаю, что смогу подождать.

Снейп приподнял бровь.

— Спасибо за согласие, ваше Величество, — саркастично сказал он. — Не то чтобы мне оно было нужно. Как твой хозяин, я отвечаю за твоё здоровье и не позволю тебе порвать себе сухожилия только потому, что ты слишком нетерпелив, чтобы дать своим крыльям время привыкнуть к полёту.

Ястреб насупился.

— Я сказал, что буду осторожен, Северус. Не обязательно так трястись надо мной.

— Я не трясусь, я всего лишь констатирую факт, — строго произнёс зельевар.

— Разумеется.

Северус проигнорировал последний комментарий, затем решил немного рассказать Свободе о поляне, надеясь тем самым успокоить ястреба. Тот продолжал смотреть на небо.

— Место, где мы сейчас находимся, особенное для меня. Оно было надёжным убежищем в мои студенческие годы, когда меня травили мои сокурсники. Я также делил его с Лили. Обычно мы занимались тут, и я всегда приходил сюда, когда был расстроен, достаточно было немного побыть здесь, и мне становилось лучше. У этой поляны какая-то своя особенная, успокаивающая атмосфера, и это не изменилось с тех пор, когда я был мальчишкой, — заметил мастер зелий, опустившись на мягкую траву.

Свобода расслабился и позволил дивному спокойствию заполнить его душу, где-то глубоко внутри всё ещё не оправившуюся от болезненных ран. Погрузившись в полудрёму, он купался в солнечных лучах, растворяясь в них всем своим существом.

Криво усмехаясь, Северус наблюдал за ястребом, втайне радуясь тому, что птица снова смогла вернуться в небо. Когда он подкинул Свободу вверх, он про себя молился, чтобы ястреб сумел остаться в воздухе, и, к его бесконечному удовлетворению, это случилось. Это был один из тех редких моментов, когда Северус мог сказать, что гордится собой. Он был прирождённым перфекционистом и самым строгим критиком для себя самого. В сердце всё ещё оставались крохи сомнения, что случится что-нибудь непредвиденное, и Свобода никогда не сможет летать нормально или вообще не полетит. Но потрясающее вознесение ястреба положило конец этим сомнениям раз и навсегда, и Северус украдкой позволил себе лёгкую улыбку триумфа.

Восхитительное чувство — спасать жизнь, вместо того, чтобы смотреть, как она угасает. Впервые за многие годы бремя его вины стало немного легче, и он надеялся, что этой ночью будет грезить о своём парящем в воздухе фамильяре, а не о тех, кого он не смог спасти из когтей Тёмного лорда.

* * *

В течение следующей недели, пока пятикурсники готовились к приближающимся СОВам, а также распускали тонну слухов о том, где сейчас находится пропавший Гарри Поттер, каждое утро Снейп брал Свободу на поляну, где они устраивали короткие полёты, хотя постепенно Северус продлевал время сеансов. Иногда их сопровождал Хагрид, находясь в восторге от того, что птица выздоровела.

Великан научил Северуса, как использовать вабило, чтобы вернуть ястреба на землю. Вабило было длинным кожаным шнуром, к концу которого были прикреплены куски дерева и перья. Хагрид ещё добавил сырое мясо и начал крутить наживкой, стараясь привлечь внимание Свободы. Обычно во время охоты пернатые хищники, заметив движение на земле, сразу настораживались, готовясь к атаке.

— Всегда корми его перед полётом, но мало. Он должен проголодаться, чтобы клюнуть на наживку, и радоваться угощению, которое ты даёшь ему как награду.

Каждый раз, когда Свобода отвечал на зов Северуса или реагировал на вабило, он получал за это поощрения, что было очень важно. Ведь ястреб, в отличие от собаки, не будет оставаться там, где его присутствие нежеланно или где с ним плохо обращаются. Не то чтобы у Северуса когда-либо возникали мысли об этом. В течение тех недель, которые он провёл в обществе краснохвоста, он настолько привязался к нему, что уже почти не мог вспомнить, как всё было до того момента, когда Свобода вошёл в его жизнь. В его одинокую, горькую жизнь, подумал Северус, но тут же отбросил идею самокопания, решив вместо этого задуматься над тем, чтобы заняться выноской своего фамильяра, что на языке сокольников означало приручение ловчих птиц для охоты.

Благодаря крепкой связи и Зелью, которое Северус принимал регулярно, Свобода быстро наматывал на ус всё, чему эти двое хотели научить его. Он любил угощения в виде кролика, голубя или цыплёнка, но ещё он обнаружил, что похвалы Северуса приносят ему даже большее удовлетворение, чем еда. Тихое «Молодец!» или «Хорошая работа!», или ласковое поглаживание по груди или по голове удовлетворяли какую-то неизвестную потребность внутри молодого ястреба, утоляли странного рода жажду, которую он открыл в себе только сейчас.

«До Северуса никому не было дело до того, делал ли я успехи или нет, но даже если это и было, то я ничего не помню».

Как-то раз в своих снах он опять увидел большого мужчину, к которому потом присоединились женщина с пронзительным голосом и постоянно ноющий толстый мальчишка, и они всё время кричали на него, твердя, что он никчёмный урод и что он недостоин жить. Ястреб с неуверенностью рассказал об этом сне своему волшебнику, и Северус предположил, что, должно быть, эти люди были бывшими хозяевами Свободы, и если это так, то ястреб должен быть рад, что он больше не под их опекой.

— Им повезло, что я не знаю, кто они и где живут, а то бы они быстро узнали, что происходит с невежественными свиньями, которые посмели издеваться над моим фамильяром, — мрачно произнёс зельевар, и Свобода, увидев в глазах своего хозяина ледяное презрение и чёрную ярость, порадовался, что он не враг Снейпа.

Свобода научился "ждать" Северуса, что означало кружить над волшебником, ожидая сигнала, разрешающего броситься на приманку. Позднее Северус будет использовать ту же тактику при охоте на настоящую добычу, приучая молодого хищника к терпеливости, ведь ожидание подходящего момента для удара гарантировало успех. Большинство ястребов, совершив пять попыток, два или три раза попадали в цель, но "кооперация" с сокольником во много раз повышала счёт.

Свобода обожал нападать на вабило, крепко вцепляясь в него когтями и поедая прикреплённое к нему лакомство. Иногда Северус бросал вабило далеко от себя, вынуждая Свободу резко подняться ввысь и потом напасть, или держал его поближе к себе, и ястребу приходилось быть более точным в своих движениях. В начале недели Свобода несколько раз упустил вабило, будучи слишком нетерпеливым, но уже через семь дней он был меток как пуля, раз за разом ловя приманку.

Северус превратил тренировку в некое подобие игры. Используя более длинный шнур, он вращал вабилом то быстро, то медленно, то далеко от себя, то наоборот ближе, считая, сколько раз ястреб сможет попасть в цель в течение десяти минут. Меткость Свободы поражала, ему даже несколько раз удалось поймать приманку в воздухе, что вызвало ухмылку на лице Хагрида.

— У тебя растёт очень ловкий охотник, Северус. Немногие ястребы так могут, особенно в таком юном возрасте.

Услышав слова лесничего, Северус ощутил непривычный прилив гордости, словно Хагрид только что похвалил его собственного ребёнка.

— Да, он отличный летун. Думаю, он почти готов к тому, чтобы я его отпустил.

Свобода лениво планировал над их головами, ожидая, когда Северус взмахнёт вабилом. Тренировки и свежий воздух очень благоприятно сказались на нём: ястреб набрал мышечный вес, а его перья кофейного оттенка были глянцевыми и сияли здоровым блеском.

Прищурившись, Хагрид посмотрел на птицу и кивнул:

— Нда... А какие перья! Он прошёл долгий путь, Северус.

— Это точно, — согласился маг, любовно глядя на хищника. — Очень долгий путь от полумёртвого комка перьев, которого я нашёл в траве тем вечером.

— Эй! Кончайте разговаривать! Бросай уже, Сев!

— Перья не потеряй от нетерпения, — ответил Северус, закатив глаза. Он начал раскручивать вабило над своей головой, затем направил его вниз.

Как-то утром он сказал Свободе, что Лили любила называть его Севом, и с того дня ястреб тоже начал так к нему обращаться. Прошло много лет с той поры, когда его так называли, но Северус обнаружил, что ничего не имеет против этого. Ведь для него Свобода был таким же другом, как когда-то Лили.

Он дунул в свисток, давая Свободе сигнал к атаке.

Сложив крылья, ястреб кинулся вниз, раскрыв их за мгновение до того, как вцепиться когтями в приманку.

— Ха! Снова поймал!

Склонив голову, он начал поедать мясо цыплёнка — награду за то, что успешно схватил цель.

Хагрид и Северус переглянулись. Да, юный охотник был готов к свободному полёту.

— Завтра, — произнёс Снейп. — Завтра я освобожу его.

Он нахмурился.

— Я только надеюсь, что он вернётся вместо того, чтобы улететь.

— Не сомневайся, Северус, он вернётся. У тебя с этой птицей такая сильная связь, какой я никогда ещё не видел.

— Откуда ты знаешь? У меня никогда раньше не было фамильяра, и никто в Хогвартсе также не заводил себе ястреба.

Хагрид пожал плечами.

— Не знаю. Но я нутром чувствую, что Свобода не оставит тебя. Даже ради неба. Он может улететь, но он в любом случае вернётся. Его дом здесь, с тобой.

Северус надеялся на то, что Хагрид прав.

* * *

Этой ночью Снейп спал неспокойно. Во сне он снимал с ястреба шнур, даря ему долгожданную свободу, и смотрел на то, как птица улетает от него всё дальше и дальше, чтобы никогда больше не вернуться.

«Видишь?» — донимал его противный самоуверенный голосок в голове. — «Неважно, сколько времени или усилий ты вложишь во что-то или в кого-то, под конец они всё равно оставят тебя. Эйлин, Лили, а сейчас Свобода. И ты снова останешься один, как и всегда, Северус Снейп».

Проснувшись, он почувствовал лёгкую тошноту, но, бросив взгляд на птицу, лежащую рядом с его подушкой, сразу почувствовал себя лучше. С тех пор как он стал использовать свои крылья по назначению, Свобода часто предпочитал спать ночью рядом с Северусом, вместо того, чтобы сидеть на своей жёрдочке в гостиной. Обычно птица спала на спинке кровати, но иногда Снейп обнаруживал её устроившейся на соседней подушке, подобно курице на насесте.

В такой позе ястребы спали не очень часто, но если да, то это означало, что они очень расслабленны, спокойны, уверены в том, что они в безопасности, и на них, по всей вероятности, никто не нападёт.

Увидев, что птица проявляет к нему такое доверие, Снейп почувствовал, как нервный ком в желудке постепенно рассосался, и через несколько минут снова заснул.

На утро они проснулись в один и тот же миг, и Северус тепло поприветствовал фамильяра:

— Доброе утро. Ну что, ты готов, наконец, лететь самостоятельно?

Свобода расправил крылья, хорошенько потянулся вначале правым крылом одновременно с лапой, затем то же самое повторил с левым, и ответил:

— Я был готов к этому ещё несколько недель назад, Сев! Давай собирайся, одевайся, небо зовёт.

Энтузиазм птицы вызвал на лице Северуса лёгкую улыбку, и в этот раз хозяин подчинился своему фамильяру.

Свобода проглотил предложенные Северусом кусочки фазана перед тем, как сесть на руку зельевара.

— Я на короткое время надену на тебя капюшон, на случай, если тебя что-нибудь напугает. Я не хочу, чтобы ты влетел в стену, — сказал Северус, протягивая руку к клобучку, который лежал на полке над жёрдочкой.

— Я бы никогда умышленно не влетел в стену! По-твоему, я тупой?

— Нет, но Пивз шныряет тут в последнее время, а он любит шуметь и пугать до слёз первогодок. Так же как и других ничего не подозревающих людей и птиц.

— Пфф! Я не боюсь привидений! — возмущённо сказал Свобода, но под строгим взглядом Снейпа струхнул и послушно опустил голову, позволяя профессору надеть на себя капюшон.

Устраивая на голове птицы клобучок, Северус старался взять себя в руки, так как нервозность снова охватила его. Выйдя из своих комнат, он направился к поляне.

Было довольно раннее утро, первые лучи солнца окрасили небо в лёгкий розоватый оттенок, а воздух был свежим и немного прохладным. Поплотнее закутавшись в свой чёрный плащ, Снейп бодро вышел на середину прогалины.

— Мы пришли, — проинформировал он молчаливого хищника.

Затем Северус снял с птицы капюшон, и Свобода оглянулся.

Дрожь желания пробежала по телу ястреба.

— Могу я лететь, Северус?

Снейп тяжело сглотнул. Вот он — момент истины.

И он подбросил ястреба в воздух.

Свобода воспарил в небесную ширь, поднимаясь всё выше и выше, пока деревья не скрыли его.

Мастер зелий тяжело вздохнул. Всё это время, что он провожал взглядом удаляющуюся птицу, ему казалось, будто это улетает часть его души. Это было изумительно, величественно, и в то же время ужасно, ведь теперь ястреб был волен делать, что хотел.

Прикрыв глаза от солнца, Северус смотрел вверх, ища взглядом птицу, но краснохвоста и след простыл. Он почувствовал, как его желудок сделал кульбит. Хоть бы он никогда не спускал ястреба со шнура. Зачем он только согласился на это? Что, если Хагрид ошибся, и их связь окажется не настолько крепкой, чтобы вернуть птицу назад? В этом случае Северус ничего не сможет сделать. Ничего. Сжав одеревеневшими пальцами вабило, он старательно удерживал себя от того, чтобы не начать нарезать круги по поляне.

«Тридцать минут. Я дам ему тридцать минут перед тем, как позову его. И тогда мы узнаем, что для него важнее: моя дружба или небо».

Рука стиснула кожаный ремешок.

«Я дал слово, и я его сдержу. Всё, что мне остаётся, так это ждать».

* * *

Поймав поток воздуха, Свобода устремился навстречу солнцу. Какое блаженство — лететь так высоко и так быстро, как только вздумается, без всяких шнуров и ограничений. Был только ветер, и Свобода слился с ним в одно целое. Ветер танцевал вокруг него, наполняя эйфорией.

Он кружил и скользил по воздушным течениям, наслаждаясь чувством свободы — улететь туда, куда хочется, и никто не будет звать его обратно. Глянув вниз, он увидел далеко под собой Хогвартс и пятно, которое было Чёрным озером, закутанным в утренний туман. Отсюда замок казался таким крошечным, а озеро было не больше точки, окружённой зелёным ландшафтом. Всё было спокойно, жаворонки, попугаи и малиновки затихли, когда он летел над лесом, и теперь единственным звуком были шёпот ветра и плеск воды о берег, когда колыхалась поверхность озера.

Краснохвост принялся описывать круги над гладью озера, острый глаз подметил тень щупальца на поверхности воды: гигантский кальмар, проснувшись, решил понежиться на солнышке. В груди Свободы вспыхнуло озорное пламя, и ястреб мысленно вычислил, насколько быстрым ему нужно быть, чтобы успеть поймать кальмара до того, как он опять уйдёт под воду.

Поднявшись повыше, он устремился по диагонали вниз настолько быстро, насколько нужно было.

Скользнув по тёмной глади, он едва коснулся когтями воды и, пронзительно закричав, пулей взмыл в воздух, бережно сжимая в когтях щупальцу кальмара.

— Попался! Сюрприз!

Кальмар переполошился и, подняв брызги, рванул под воду.

Издав победный клич, Свобода снова поднялся в небо, в каплях, оросивших его крылья, отражалось солнце, делая его похожим на некое магическое существо.

— Крииии-ар!

Конечно, это было глупо — оглашать своё присутствие подобным образом, теперь вся добыча в радиусе десяти метров знала, что краснохвостый ястреб где-то поблизости. Но Свобода не мог устоять.

Его переполняла радость, которую невозможно было сдержать, и он выпустил её наружу, отбросив достоинство куда подальше.

Вверх и вверх по головокружительным спиралям, сердце билось в такт взмахам крыльев, искусно лавирующих по воздушным потокам. Он не знал, откуда появились эти навыки, он просто отключил свой мозг, отдавшись на волю инстинктам, и неожиданно сам ветер подчинился ему.

Он делал петли, камнем бросался вниз, распугал стаю гусей, мигрирующих на юг; те возмущённо загоготали, называя его грубым паршивцем, но он лишь махнул хвостом и улетел, дерзко смеясь.

— Я — Свобода, и я быстрее, чем любой из вас! Поймайте, если сможете!

Припустив со скоростью, близкую к пятидесяти пяти милям в час, он превратился в неясное коричневое пятно. Так как он был анимагом, он мог лететь быстрее, чем обычный ястреб, также он был немного сильнее.

Стремительно облетев серую вершину горы, он направился обратно в сторону замка, внимательно следя за тем, что происходит внизу.

Неожиданно взгляд заприметил тень движения на земле, и Свобода устремился туда.

Это был кролик, который только что выглянул из своей норы, его розовый носик подрагивал.

Бесшумно кружа, Свобода начал медленно снижаться.

Принюхавшись, кролик начал осторожно выскакивать наружу, по пути щипая горькую траву.

Свобода, вспомнив свои занятия с Северусом, немного поднялся вверх, позволяя кролику отдалиться от своей норы на достаточно большое расстояние, затем камнем ринулся вниз.

Но кролик был быстрее вабила и тут же пустился наутёк.

Когти Свободы успели только оцарапать его спину, вырвав клок шерсти. Животное сломя голову помчалось к своему жилищу.

Свобода бросился за беглецом, но тот был слишком шустр. Ястреб только и успел проводить взглядом его пушистый хвост, исчезнувший в недрах норы.

— Вот проклятье! Промазал!

С силой взмахнув крыльями, он поднялся на высоту тридцати футов, немного разочарованный тем фактом, что его провёл кролик, но его восторг от того, что он опять может летать, очень скоро затмил это чувство.

Облетев башни Гриффиндора и Рейвенкло, он с шумом влетел в Совятню, разбудив при этом нескольких сов, которые сердито зашипели на него:

— Иди играй где-нибудь в другом месте, несчастье!

Свобода проигнорировал их — брюзги, равнодушные к прекрасной погоде.

Почувствовав усталость от своей безумной гонки по небу, он сбавил скорость, спокойно паря в воздухе. Ласковые лучи солнца приятно грели спину, и он поднялся выше, пропитываясь их теплом до самых костей. Он чувствовал чудесную расслабленность и спокойствие, хотя в животе немного урчало.

Затем пронзительный свист, слишком пронзительный, чтобы его могло услышать человеческое ухо, прорезал воздух.

Свобода вздрогнул и развернулся.

— А? Это похоже на Северуса.

Только тогда он вспомнил, что оставил своего волшебника одного на прогалине.

Взлетев повыше, он устремился к тёмно-зелёному пятну, которое было Запретным лесом.

* * *

Приложив к губам свисток, Северус дунул.

Он подождал минуту, внимательно вглядываясь в небесную ширь.

Свобода не появился.

Небо было пустым, разве что кое-где проплывало облачко.

Северус почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз.

Ястреб исчез.

Он дунул снова.

Ничего.

Две минуты истекли.

Горькое разочарование пронзило его, вызывая тошноту.

«Я должен был знать, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он не вернётся. Он сейчас находится в нескольких милях отсюда, свободный, как ему было предназначено, и он совсем забыл про меня. Я ему не нужен, он сам может охотиться, встретит себе подобную партнёршу и никогда не вспомнит о глупом волшебнике, который вылечил его крылья, разве что когда-нибудь расскажет обо мне своим птенцам...»

Снейп покачал головой, сжав зубы.

«Я был дураком, надеясь, что он останется со мной».

Он снова посмотрел вверх — какая-то его часть всё ещё не теряла надежды...

И тут взгляд выхватил Свободу, его красивые крылья блестели в лучах солнца.

Северус взмахнул вабилом, молясь, чтобы ястреб вспомнил их тренировки и всё то, что их объединяло.

Покружив, краснохвост устремился вниз, пронёсся коричневым пятном мимо вабила и в вихре перьев приземлился на запястье Северуса.

— Привет, Сев! У меня выдалось такое восхитительное утро! Это была фантастика, просто фантастика.

Снейп уставился на ястреба — его затопило такое облегчение, что он был не в силах что-либо сказать.

Повернув голову, Свобода посмотрел мастеру зелий прямо в глаза.

— Э... Северус? Ты в порядке? У тебя сейчас страннейшее выражение на лице.

— Ты... вернулся.

— Разумеется. Почему бы я не возвращался? Моё место здесь, с тобой, — Свобода озадаченно вскинул голову. — Я умираю с голоду! У тебя зайца нет?

Снейп потрясённо моргнул — неожиданное открытие слегка одурманило его. Свобода вернулся к нему. Связь удержалась. Ястреб выбрал его. Он был истинным фамильяром Северуса.

— Северус! Алло! У тебя там в мешке нету зайца или цыплёнка? Я налетал себе сильнейший аппетит, а охотиться сейчас как-то невмоготу. Пожалуйста, можешь дать мне немного мяса? Пока я не потерял сознание от голода?

Северус нащупал сумку у себя на поясе, выудил несколько больших кусков цыплёнка и протянул их голодному ястребу. А затем сделал что-то, что делал очень и очень редко, что-то, что повергло бы в ступор половину студентов Хогвартса.

Не отрывая взгляда от своего фамильяра, Северус широко улыбнулся, и эта улыбка преобразила циничное лицо в радостное и невинное, каким оно было когда-то давным-давно, когда он любил одну рыжеволосую ведьму.

Мгновение, и саркастичная маска вернулась на своё место, но Свобода видел и будет вспоминать этот момент с абсолютно неясным для него изумлением, которое он поймёт только по прошествии двух недель.

Коллаж к данной главе: http://www.pichome.ru/EM

После полёта Свободы Северус перестал опасаться того, что ястреб может оставить его, и позволил птице «доращиваться на воле», что на жаргоне сокольников означало — дать птице абсолютную свободу в том, чтобы улетать и прилетать тогда, когда ей захочется, без ограничений. Сняв опутенки, Северус сотворил маленький серебряный браслет, который одел Свободе на правую щиколотку. На браслете было выгравировано имя ястреба, а на задней стороне — «Хогвартс, СС». Это было сделано на тот случай, если Свобода во время своих блужданий по дикой природе наткнётся на каких-нибудь безжалостных охотников. Те будут знать, что у этого ястреба есть хозяин. Втайне от хищника, Северус также наложил на браслет Притягивающие чары, чтобы в случае опасности они активировались и перенесли Свободу домой, к нему. Притягивающие чары не имели отношения к аппарации, так как, в основном, использовались для передвижения предметов и животных, хотя и то, и то было включено в категорию транспортировочных чар. Северус помнил, что испытывал, когда ястреб был ранен, и не хотел проходить через это снова, а так он мог предотвратить несчастье.

В разное время дня ястреба можно было заметить вместе со Снейпом. Обычно, он сидел у него на плече, которое Северус обезопасил крепкой кожаной подкладкой, чтобы Свобода мог спокойно приземляться, при этом не боясь, что ранит своего волшебника или продырявит его мантию. Северус также носил на левом запястье модифицированную защитную перчатку, которая не закрывала только пальцы, чтобы была возможность свободно держать палочку или помешивать зелье, и Свобода, если хотел, мог устроиться на ней.

Однако пока Снейп преподавал, Свобода чаще всего охотился или просто летал, так как много раз ученики варили зелья, которые были вредны для здоровья ястреба. Свобода не возражал, он обожал летать, где ему вздумывалось, и жители замка часто видели, как он лениво кружит над башнями Хогвартса, а иногда резко бросается вниз, заприметив мышь или зазевавшуюся птичку.

Для своего юного возраста Свобода был потрясающим охотником, хотя ему и не нужно было слишком утруждаться — у Северуса всегда была припасена еда, на тот случай, когда он упускал свою добычу. И всё же молодой ястреб наслаждался погоней за уткой, мышью или зайцем и старался сам добыть себе завтрак или что-нибудь на закуску. Обедал он всегда с Северусом, в комнатах мастера зелий, тишину которых он предпочитал гвалту, стоящему в Большом зале.

Летая по замку, он, однако, краем уха уловил некоторые тревожные слухи, касающиеся, по-прежнему, пропавшего Гарри Поттера. И почти все они были о том, что Гарри вконец сошёл с ума и либо покончил с собой, либо попал в руки приверженцев Того-кого-нельзя-называть.

Драко Малфой твердил, что Поттер слишком труслив, чтобы лишить себя жизни, и, скорее всего, он сейчас прячется где-нибудь, словно перепуганный ребёнок, молясь, чтобы Тот-кого-нельзя-называть, — если он, и правда, вернулся, как заявил Поттер, — ни в коем случае не нашёл его.

— Всегда знал, что он сломается, — разглагольствовал Малфой. — Полукровка, как-никак, низший класс, знаете ли.

А Свобода тем временем размышлял над тем, чтобы использовать на заносчивом недоноске приёмчик а-ля пикирующий бомбардировщик, затем подумал, в какие неприятности бы попал этот мальчишка, если бы Снейп или Поппи услышали его замечание, ведь они оба были полукровками. Малфой, без сомнения, две недели драил бы без всякой магии судна в больничном крыле, в дополнении к тем наказаниям, которые он до сих пор отрабатывал за то, что, чуть было, не убил Свободу и вломился в лабораторию зельевара.

Но ни Снейпа, ни Поппи в этот момент не было поблизости, поэтому ястреб решил сам преподать урок надменному хвастуну. Он, собственно, так и не простил Драко за то, что тот столкнул его с жёрдочки, когда он был абсолютно беспомощен.

Подлетев к теплице, хищник ринулся вниз, заставив Малфоя заверещать и скрючиться, выбросив над собой руку в защитном жесте.

— Аххх! Чокнутый ублюдок! Отвали от меня!

Свобода вырвал несколько волосков из белобрысой головы — этот жест можно было бы назвать игривым, если бы он при этом не был столь болезненным.

Выхватив палочку, Малфой проорал, что сейчас разнесёт чёртова ястреба на мелкие кусочки, но Кребб резко перехватил его руку.

— Драко, ты спятил? Забыл что ли, чей это фамильяр? Ты даже глазом моргнуть не успеешь, как Снейп прикончит тебя.

— Мне наплевать! Эта проклятая птица опасна! — рявкнул не на шутку разошедшийся наследник рода Малфоев. — Она заслуживает только того, чтобы из неё сделали чучело и прикрепили к стене.

От чуткого слуха Свободы, который, тем временем, кружил над их головами, не ускользнуло издевательское замечание слизеринца.

— Сделать чучело и прикрепить к стене, а? Да ты сам не лучше переносного ящика для птичьего помёта, Малфой!

И он устремился прямо к светловолосому подростку, про себя усмехаясь своим зловредным мыслям.

Мгновением позже Драко почувствовал что-то мокрое на своём плече.

— Что за... аххххх! — он лихорадочно начал очищать свою мантию платком, но от этого одежда испачкалась ещё больше. — Ты, проклятый сукин сын! Ну, погоди, птица! — он погрозил кулаком небесной синеве, на фоне которой можно было заметить стремительно удаляющуюся чёрную точку.

Кребб, прикрыв рот ладонью, непроизвольно хихикал.

Разъярённый Драко зло посмотрел на друга.

— А ты над чем тут смеёшься? Думаешь, это забавно, а, Кребб?

— Ээ... ну... ты должен всё-таки признать, что заслужил это. В конце концов, ты его чуть не угробил.

— Заткнись, Винс! Ты что, превратился в добренького любителя ястребов, благодаря идиотским наказаниям Снейпа? Эмоции напоказ и вперёд — помогать бедным животным, так что ли?

Кребб кинул на него гневный взгляд.

— И что? По-твоему, лучше кидаться в них проклятиями, которые их могут погубить?

Драко закатил глаза.

— Ну и ну, да ты раскис, Винс! Твой папочка вряд ли будет доволен, когда услышит об этом.

Кребб побледнел, но затем произнёс:

— Он и так недоволен всем, что я делаю в последние дни, Малфой, так какая разница? Идём, нам нужно успеть на урок, а то ещё Спраут снимет баллы за опоздание.

И они продолжили свой путь к теплице, а тем временем круживший над ними ястреб сосредоточенно размышлял над их словами, подумав, что, возможно, Кребб не такой уж и плохой, каким Свобода его считал вначале, несмотря на то, что он — лучший друг Малфоя. По крайней мере, ему было не чуждо чувство вины, и он принял урок Снейпа близко к сердцу.

Наверное, не все слизеринцы плохие, решил он, затем удивился тому, откуда вообще взялась такая мысль. Ведь слизеринцы, которых он встретил в гостиной во время собрания факультета, показались ему достаточно любезными для людей, проявляли надлежащее уважение к своему декану и выразили не только свой гнев и возмущение по отношению к тому, как с ним поступил Малфой, но и желание осудить и наказать своего за совершённый проступок.

И всё же... всё же... В сознании промелькнула картинка: тот же рыжеволосый мальчишка, который в гадкой манере пожелал Северусу смерти, сказал ему: «Не связывайся со слизеринцами, Сам-знаешь-кто был выпускником их факультета, и с той поры почти каждый тёмный волшебник попадал в Слизерин».

Но это было неправильно, так как он сам убедился, что все слизеринцы разные, что есть и хорошие, и плохие.

«Может быть, Слизерин и выпускал самых злых волшебников, но в него так же входит один из лучших — мой волшебник Северус Снейп. Он рискует своей жизнью, чтобы защитить нас, и никто об этом даже не догадывается... из студентов, то есть. Интересно, если бы они знали, они бы всё равно называли его сальным ублюдком или летучей мышью? Не знаю, почему, но думаю, что нет».

Но ястреб знал, что то, что делал Северус, должно оставаться тайной, иначе он окажется в ещё большей опасности, чем сейчас. А Свобода не собирался рисковать жизнью своего Тёмного защитника только ради блага его репутации. Хотя, может быть, когда-нибудь Снейп без опасений сможет раскрыть то, чем занимался все эти годы, и, возможно, его наконец-то будут ценить, а не проклинать. Интересно, когда это произойдёт, и сколько времени понадобится для этого, подумал Свобода, но затем решил, что это не имеет значения, — ведь ястребы жили настоящим и не задумывались о таких вещах, как время.

Полетав над озером и поиграв с воздушными потоками, он устремился обратно в замок, так как в желудке уже урчало, а его врождённое чувство времени подсказывало ему, что пора обедать, и Северус уже, должно быть, закончил свой последний урок.

Грациозно летящий через коридоры замка Свобода стал уже настолько привычным зрелищем, что студенты, когда замечали его, почти перестали делать замечания по этому поводу. Некоторые, в основном, те, кто испытывал неестественный страх перед крылатыми существами, и те, кто считал, что раз это фамильяр Снейпа, то и характером далеко от хозяина не ушёл, остерегались его, но большинство учеников знало, что ястреб не станет их беспокоить, и обращалось с ним так же, как и со школьными совами.

К этому времени птица уже запомнила, как попасть в подземелья и апартаменты Северуса, ведь ястребам, так же, как и голубям, был свойственен навигационный инстинкт, и Свободе не стоило бояться того, что он может заблудиться, даже в замке таких размеров, как Хогвартс. Его острое зрение уже с расстояния трёх метров выхватило силуэт мастера зелий, выходящего из дверей классной комнаты, и Свобода прибавил скорости, издав странное подобие пыхтения, дабы поприветствовать своего профессора и заодно предупредить о том, что он собирается приземлиться.

Вскинув голову, Северус приглашающе вытянул запястье, и секунду спустя Свобода приземлился на аккуратную перчатку на руке зельевара.

— Здравствуй. Надеюсь, твой день прошёл гораздо лучше, чем мой, — доверительно шепнул Северус. — Эти маленькие тупицы реально испытывали сегодня моё терпение. Я еле-еле успел предотвратить пожар и три взрыва, назначил пять наказаний и снял в общей сложности шестьдесят очков, по двадцать с Гриффиндора, Рейвенкло и Хаффлпаффа. К тому же пришлось отчитать троих учеников моего собственного факультета за то, что рисовали разные глупости на страницах учебников и болтали про своих дражайших партнёров вместо того, чтобы сосредоточиться на задании. Подростки!

— Звучит как день, проведённый в аду, — сказал ястреб, издав сочувствующую трель.

— К сожалению, будет ещё хуже, — ответил Северус, отпирая дверь своих комнат. Зайдя внутрь, мастер зелий скинул с себя учительскую мантию, изготовленную из плотного, нервущегося пятноустойчивого хлопка, а также заговорённую таким образом, чтобы ткань отталкивала большинство случайно пролитых ингредиентов для зелий, повесил её на крючок на стене, затем снял туфли и, пройдя к дивану, устало опустился на мягкую поверхность.

— Твикси, — позвал он.

Хлопок.

— Чем могу быть полезна, хозяин Северус? — спросила эльфийка.

— Будь добра, принеси мне большой стакан холодной воды с лимоном. Я чуть было не лишился голоса, пока отчитывал этих проклятых паршивцев, — Северус с отвращением покачал головой.

— Будет сделано, сэр.

Эльф исчез, и Снейп потёр виски, зная, что причина, по которой его голос был таким хриплым, крылась ещё и в Эликсире. Пока что никакого пуха на его лице не появилось, но он был уверен, что следующий побочный эффект не заставит себя ждать. И всё равно он не хотел прекращать пить снадобье, ему слишком нравилось говорить со Свободой. Как бы ему ни хотелось признавать это, но Хагрид оказался прав — беседа с фамильяром отлично избавляла от стресса.

Вернулась Твикси, держа в руках стакан с водой. Она тихо произнесла:

— Хозяин Северус, вы просили меня напомнить вам о том, что преподавательский состав собирается к ужину в семь часов вечера.

— Говорил. Спасибо, Твикси, можешь идти.

Твикси испарилась, а Северус, сделав глоток, нахмурился.

— Чёртов Альбус и его совместные ужины раз в месяц. Мало того, что придётся выслушивать очередные разглагольствования Трелони о вторжении Венеры в Дом Марса и тому подобный идиотский бред, так ещё мы должны мириться с новой доктриной Амбридж. Ох уж этот её приторный голосок маленькой девочки, от которого начинает тошнить, просто до отвращения фальшивый. Эта особа так же слащава, как и ламия, Свобода, и так же опасна, ведь она на самом деле верит во всю эту гниль, что проповедует Министерство, о том, что возвращение Тёмного лорда — всего лишь лживые слухи, что Поттер спятил и страдает галлюцинациями. О Поттере можно многое сказать, но он уж точно не сумасшедший. Амбридж, как и её начальник Фадж, прячется от правды, страшится её. Думает, если будет всё игнорировать, то с ней ничего не произойдёт. Ха!

— Северус, я голоден.

— Не повезло сегодня?

— Я поймал бурозубку, но мне этого мало.

— Вот, — призвав свою охотничью сумку, Северус извлёк оттуда большой окорок и кинул его ястребу.

Ловко поймав угощение, Свобода устроился у своей жёрдочки, на старых выпусках Ежедневного пророка, и принялся за еду.

— Ням! Заяц!

Снейп между тем потягивал воду, угрюмо размышляя о том, если есть какая-нибудь возможность увильнуть от этого проклятого ужина. Начать варить дополнительную порцию зелий для больничного крыла? Нет, уже слишком поздно для этого. Так же, как и неожиданно подхватить инфекционную болезнь. Пропустив вариант своей преждевременной смерти, он смирился с мыслью о том, что ему придётся посетить это сборище и вытерпеть Долорес, расиста волшебного мира, идиотку-ясновидящую Трелони и Альбуса с его чёртовыми сверкающими глазами. Уж лучше снова Круциатус, чем всё это.

Покончив с зайцем, Свобода подлетел к Северусу и устроился на его плече.

— Было просто восхитительно, спасибо! А как долго, обычно, длится это мероприятие?

— Не больше двух часов, слава Мерлину. Два часа — это максимум, в течение которого мы в состоянии вынести болтовню Сивиллы о её видениях будущего в складках скатерти или в серебряной бороде Дамблдора. А теперь ещё и Долорес с её отношением к маглорожденным и полукровкам, таким, как Хагрид. Да на её фоне Люциус Малфой — сопливый мальчишка, повторяющий то, что ему вбила в голову старшая сестра, — он потёр переносицу. — Сегодня будет несладко.

— Может, возьмёшь меня с собой? Я могу разговаривать с тобой, когда станет совсем скучно, а ты потом сможешь уйти пораньше, просто скажи директору, что я всё ещё немного болен, и что тебе нужно вернуться обратно, в наши комнаты.

Северус задумался.

— Очень хорошо. Я возьму тебя туда, — наконец сказал он.

Вид у Свободы был восторженный.

Но потом мастер зелий строго добавил:

— И, конечно же, веди себя прилично. Не кусаться, не кидаться на них, просто оставайся у меня на плече и наблюдай, ясно?

— Да, Сев. Я буду хорошим. Но я хотя бы могу оскорблять Амбридж?

Снейп коварно усмехнулся.

— Разумеется. Я бы никогда не стал лишать тебя всего веселья.

Свобода ущипнул свой коготь, янтарные глаза сияли.

Северус позволил себе полчаса отдыха прежде, чем принять душ и приготовиться к выходу. Хотя ничего официального не намечалось, он, однако, не хотел появляться там в своём повседневном наряде, решив надеть обычные чёрные брюки и белую рубашку с короткими рукавами и с воротником под свою вторую лучшую учительскую мантию.

Эта мантия сидела на нём более ладно, чем его каждодневная, она облегала его стройную фигуру, подчёркивая точеную талию и мускулистые плечи, — профессия зельевара обязывала всё время находиться в движении, к тому же он постоянно гулял, чтобы держать себя в форме. Рукава были немного украшены зелёным и серебристым узорами, а слева на груди была вышита эмблема мастера зелий — серебряный котёл с вылетающим из него драконом.

Заклинанием очистив свои ботинки так, что они засияли как новенькие, он убрал с лица часть волос, завязав их в аккуратный хвост, чтобы они не лезли в его лицо. Этот «трюк» он использовал только в отношении студентов, чтобы сохранить образ ужаса подземелий. Но за намечающимся ужином он будет только профессором Снейпом, так что сегодня вечером, находясь в окружении своих коллег, можно не соответствовать своему старому имиджу.

Он натянул перчатку, и Свобода тут же устроился на его запястье. Затем Северус бросил в огонь полную горсть летучего пороха и произнёс:

— Учительская!

Через несколько секунд он вышел из зелёного пламени, оказавшись в учительской, которая было немного увеличена, чтобы вместить в себя длинный стол, стараниями домовых эльфов ломившийся от блюд.

Тут были глазированный окорок, жареный каплун, говядина в соусе, какой-то вид креветок в масляной подливке, Йоркширский пуддинг, похожий на лапшу с маслом, рисовый плов, печёный картофель со всяким разным гарниром, батон хлеба, салат, морковка и зелёная фасоль.

Оглядев всё это, Северус почувствовал, как внутри всё переворачивается. Он не был сильно голоден, и от одного лишь вида такого количества еды ему стало немного нехорошо. Или, возможно, это было от того, что его взгляд упал на Долорес Амбридж, которая сидела по левую сторону от директора, одетая в какую-то дикую комбинацию платья и жакета с пеной кружев и оборочек отвратительного оттенка розового лимонада. От этой картины у Северуса возникло желание закрыть глаза ладонью и выбежать из комнаты.

«Мерлин милосердный, неужели эта женщина СОВЕРШЕННО не умеет одеваться? Даже моя бабушка Принц, которая была известна своим ужасным вкусом, ни за что бы не надела подобное. Откуда она взяла это? С абажура?»

Будто бы было недостаточно того, что платье, как великодушно назвал это Северус, было, мягко говоря, плохое, так Амбридж окрасила свои щёки и губы в не менее шокирующий оттенок розового, а её коричневые волосы были собраны на макушке в таком стиле, который бы хорошо смотрелся на пасеке. Долорес самозабвенно болтала с директором, который выглядел немного отстранённым, а в его голубых глазах погас их привычный блеск.

Вскинув голову, он увидел Северуса, выступающего из камина, и в небесных радужках засияло кристально-чистое облегчение.

— Ах, Северус! Присоединяйся к нам, мой дорогой мальчик! — произнёс Альбус, жестом прося его сесть рядом с ним.

Снейп неохотно подошёл к ним, Свобода же сверлил пару недоверчивым взглядом.

— Добрый вечер, господин директор, мисс Амбридж, — в холодном тоне проскользнула нотка надменности при обращении к женщине.

Увидев ястреба, Амбридж неодобрительно посмотрела на Северуса.

— Кхе-кхе! Обязательно было брать с собой своего фамильяра, профессор Снейп?

Тот спокойно выдержал её взгляд.

— Это не запрещено правилами.

Поймав взор янтарных глаз, по лицу Амбридж пробежала тень нервозности. Очевидно, она не любила птиц или, скорее всего, не любила ястребов, которые свободно сидели на запястьях своих хозяев.

— Свободе здесь всегда рады, Долорес, — мягко, но твёрдо продолжил Дамблдор, словно дедушка, сделавший выговор своей чрезмерно дерзкой внучке. — Он придаёт ужину особенный характер.

Амбридж вновь прочистила горло, затем одарила Северуса приторной улыбкой, от которой зельевару захотелось навестить уборную.

— Какой необычный фамильяр, Северус. Ты же не против, если я буду называть тебя так? — она похлопала ресницами в его сторону. — Мы же коллеги, как-никак.

Северус не ответил. Он очень старался не выдать того, что у него сразу же завертелось на языке после этих слов, а именно: «Только те, кого я уважаю и люблю, могут называть меня по имени, чопорная старая дева». От похлопывания её острых ресниц он чуть было не запаниковал. Должно быть, она совсем отчаялась, раз начала строить ему глазки. Одной лишь мысли о ней в таком ключе было более чем достаточно, чтобы податься в монахи, с содраганием подумал зельевар.

К счастью, его спас приход Флитвика, Спраут и Макгонагалл, которые в эту же минуту вошли в помещение.

— Добро пожаловать, Филиус, Помона, Минерва! — сказал директор, сияя так, словно приветствовал родственников, которых давно не видел.

Хагрид прибыл следующим, а с ним — профессора Вектор и Синистра — преподаватели арифмантии и астрономии. Следом за ними пришли Чарити Бербидж, учитель магловедения, и мадам Хуч, тренер по полётам, которая проинформировала директора, что Батшеда Бабблинг, преподаватель древних рун, не сможет прийти, так как у неё мигрень.

«Повезло ей», — с тоской подумал Северус.

Последней должна была прибыть Сивилла Трелони. Отказавшись воспользоваться камином, она твёрдо решила пройтись до учительской пешком. Провидица вплыла в учительскую, как всегда, находясь в своём репертуаре: огромные очки делали её похожей на перепившую сову, а разнообразие цветов, которые она носила, хорошо бы смотрелись разве что на базаре. Навешанные на руки и шею браслеты, бусы и ожерелья раздражающе позвякивали.

— Прошу простить меня, Альбус! — грудным голосом выдохнула она. — Но я была погружена в чайные листья... которые открыли мне странную вещь... сегодня на ужине будет присутствовать незваный гость, но здесь нет никого, кого бы я не знала.

— Садись, Сивилла, — спокойно произнёс Дамблдор. — Возможно, твоё видение станет чётче после стакана хереса? — бокал вина подплыл к Трелони.

Сидящая рядом с Северусом Макгонагалл фыркнула в свою салфетку.

— Чётче станет, как же. Альбус, старый дурак, думай прежде, чем подбивать её на это. В последний раз, когда у неё было похмелье, конца и края этому не предвиделось целых три месяца, — она повернулась к Снейпу. — Надеюсь, у тебя есть антипохмельное зелье, правда, Северус? Потому что ещё раз проходить через это... Ни за что.

Ухмыльнувшись, Северус кивнул.

— Предполагаю, что бесконечное исполнение «Знахаря» и «Зелёных рукавов» кого угодно доведут до крайности.

Минерва закатила глаза.

— Северус, не заводи меня. Ты, по крайней мере, можешь спрятаться у себя в комнатах, мои же находятся прямо под ней, и мне приходится выносить её... верещание каждую ночь.

— Заместитель директора — рискованная должность, Минерва, — поддразнил Северус.

— Ох, замолчи! — приказала она, хихикнув. — Когда-нибудь, мистер Снейп, я подсуну вам аспиранта, совсем зелёного аспиранта вам на обучение, чтобы он сводил вас с ума.

— Ха! Хотел бы я посмотреть, как ты найдёшь кого-то, кто по доброй воле согласится работать со мной.

— Уверена, если очень хорошо постараюсь, то найду.

— Уже через неделю и следа его не будет рядом со мной.

Минерва пригубила белого вина, весело сверкая глазами.

— Тогда мне придётся найти кого-нибудь, кто не испугается постоянного ворчуна, обожающего прожигать в других дырки своим взглядом, — она задумчиво посмотрела на фамильяра Снейпа. — По виду очень смышлённая птица. Ещё раз, как ты её назвал, Северус?

— Свобода, — ответил зельевар, отпив воды из стакана. Возле него также стоял маленький бокал с вином, но он редко пил в смешанной компании.

С позволения Свободы, Макгонагалл легко прошлась рукой по его перьям, ласково ероша их. Сам же хищник устроился на спинке стула Северуса, внимательно наблюдая за членами преподавательского состава. Странно, но больше половины присутствующих здесь были ему знакомы, и отнюдь не из его недавних полётов по просторам школы. Он вспомнил, как Флитвик, заколдовав перо, произнёс: «Запомните — рассечь воздух и взмахнуть», а ещё, как профессор Спраут передала им защитные наушники и продемонстрировала пересадку мандрагоры. Эти воспоминания тревожили его, так как инстинктивно он знал, что подобные видения не должны быть у ястреба, по крайней мере, у нормального ястреба. Он очень хотел, чтобы они прекратились, иногда они появлялись так быстро, что полностью заплавляли его, вызывая головную боль.

Тут в сознании снова всплыло очередное воспоминание. На этот раз об Амбридж, которая стояла перед ним и тоном, приторным, словно отравленный мёд, произносила: «Я не потерплю лжи на моих занятиях. Сейчас вы напишете для меня двести раз одну фразу — «Я не должен лгать». Будете писать вот этим», — она протянула ему своё перо, длинное, чёрное, с необычно острым концом. «У него есть свой запас чернил», — проинформировала она его, при этом в её голосе проскользнуло что-то такое, что заставило его похолодеть.

Но до того как он смог вспомнить что-либо ещё, директор резко вырвал его из водоворота мыслей, звонко постучав вилкой по бокалу.

— Прошу минуту внимания. До того, как мы примемся за это восхитительное множество блюд — стол просто великолепен, и вы ещё даже десерта не видели... кхм... я бы хотел сделать несколько заявлений. Первое касается нашего пропавшего студента, Гарри Поттера. Как вам всем известно, мистер Поттер до сих пор не был найден, хотя то, как ему удаётся скрываться от нас всех, остаётся загадкой. Самой волнующей загадкой. Если у любого из вас возникнут подозрения о его возможном местонахождении, настоятельно прошу незамедлительно сказать мне об этом. Долорес сообщила мне, что министерство ввело новую политику касательно отсутствующих учеников. Если студент, не предложив уведомления, подписанного родителями, опекуном или целителем, не присутствует в стенах школы больше двух месяцев, то он считается исключённым и не сможет посещать Хогвартс, пока не будут выявлены причины такого поведения. Мне остаётся только горячо надеяться на то, что Гарри вернётся до истечения этого срока, поэтому хочу попросить вас всех продолжать искать его. Я твёрдо верю в то, что он всё ещё находится где-то в пределах замка и его территории или, возможно, в Хогсмиде, под гламурными чарами.

— Но зачем ему это, директор? — спросила профессор Синистра. — Я знаю мальчика только по его репутации, но зачем ему отстранять себя от занятий и от своих однокурсников? Ему скучно? Или он ленивый?

Северус перевёл взгляд на директора, гадая, что же он ответит. До разговора с Хагридом зельевар, возможно, думал бы так же, как и Синистра, списывая всё на лень и заносчивый характер Поттера, который, подобно своему отцу, ставил себя выше таких вещей, как посещение занятий и соблюдение правил. Но сейчас он так не считал, чувствуя, что исчезновение мальчишки скорее связано с психическими проблемами, чем с обычным подростковым желанием пошутить или побунтовать.

Глядя на Аврору, Альбус тихо произнёс:

— Нет, я не думаю, что Гарри ленив, или что ему наскучила школа. Скорее всего, всё намного серьёзней, но пока мальчик не появится, чтобы подтвердить это, я не могу быть уверенным в этом, и посему пока ничего не смогу сказать по этому поводу.

— Должно быть, он использует какое-то мощное волшебство, раз он умудряется прятаться от вас так долго, господин директор, — заговорила Чарити. — Сколько недель уже прошло со дня его исчезновения?

— Почти три.

Перешёптывания возобновились, затем Амбридж откашлялась и произнесла:

— Я считаю это непростительным — позволить Поттеру столько времени шататься невесть где. Ясен день, что этот мальчишка использует ситуацию в свою выгоду, его нужно поставить на место. Я нахожу его весьма грубым и пронырливым, имеющим привычку врать, чтобы привлечь внимание своих сверстников. Возможно, этот побег — его новая интрига.

При этих словах на лице Альбуса появилась болезненная гримаса, а Минерва яростно прошипела Снейпу:

— Я его декан, и я никогда не слышала, чтобы Поттер грубил или обманывал. И он никогда не любил повышенного внимания к себе, ни со стороны прессы, ни со стороны своих сокурсников. Ты разве не согласен со мной, Северус?

Северус глотнул воды перед тем, как ответить:

— Если честно, Минерва, Поттер несколько раз повёл себя грубо со мной, а также пару раз солгал мне. Впрочем, не больше и не меньше, чем любой другой студент Хогвартса. Тут, действительно, что-то не так, и дело отнюдь не в желании обратить на себя внимание сверстников. Возможно, одного из нас...

— Думаешь, кто-то из них содействует ему? Например, Уизли, может, даже Грейнджер? — вслух размышляла Минерва. — Я долго ломала голову над тем, как ему до сих пор удаётся обходиться без еды и воды, и подумала, что, возможно, его друзья тайно помогают ему. Но, проследив за совятней, я не увидела ни одной совы, которая бы улетела с подозрительного вида посылкой.

— Разве что он получает помощь от кого-то из домовиков. Есть тут один эльф — кажется, его зовут Добби — который, по-видимому, предан Поттеру. Думаю, ты захочешь расспросить его.

— Да, это хорошая идея, Северус. И я ещё раз поговорю с Уизли и Грейнджер, хотя именно они первыми сообщили мне о том, что Поттер пропал.

Но прежде, чем они смогли продолжить разговор, слово вновь взял Дамблдор.

― Кроме того в систему образования будут введены некоторые... изменения. Долорес расскажет вам об этом поподробнее, — и он сделал знак Амбридж.

— Кхе-кхе! После заседания Визенгамота по делу Поттера Министр магии был... обеспокоен некоторыми вещами и поэтому решил, что настало время для перемен. Он любезно попросил меня помочь ему осуществить их, — Амбридж сладко улыбнулась. — Его весьма тревожит тот факт, что на сегодняшнюю молодёжь могут повлиять лживые слухи о возвращении мёртвого волшебника, и хочет принять определённые меры, дабы избежать паники и сохранить статус кво.

«Лживые слухи о возвращении мёртвого волшебника?» — с презрением подумал Снейп. «Может, вам стоит показать, на что способен этот мёртвый волшебник, а, Амбридж? Показать вам последствия его «золотых» рук? Стали бы вы тогда и дальше твердить, что его нет?» Бледные пальцы стиснули кубок с водой.

Не обращая внимания на мага, который, сидя напротив неё, буквально кипел от ярости, Амбридж продолжила:

— Для этой цели он назначил меня высшим инквизитором Хогвартса. Я буду проводить надзор над школой, где будет нужно — замещать директора Дамблдора и подстраивать школу под политику Министерства.

Минерва вскинула бровь.

— Подстраивать школу? И что это должно значить, Долорес?

— Именно то, что я сказала, Минерва. По мнению Министерства, некоторые дисциплины, преподающиеся тут, уже устарели и должны быть заменены. Я начну исполнять обязанности Инквизитора со следующей пятницы, и со всеми вопросами, касающимися отпуска, болезни и учебных планов, вы будете обращаться ко мне. Кстати, об учебных планах. Я буду проверять каждого из вас на предмет того, что вы преподаёте и как вы преподаёте, дабы удостовериться в том, что вы следуете новой политике. Вы получите список того, что одобрено Министерством, и я ожидаю, что вы будете придерживаться его. Если вы не будете соответствовать, то получите от меня предупреждение. Первое и последнее. После этого любой ваш промах выльется в... увольнение.

Учителя переглянулись между собой и в ужасе уставились на свои тарелки. Затем все как один перевели взгляды на Дамблдора, словно ожидая того, что он скажет, что всё это — не более чем неудавшаяся шутка. Но на лице директора были написаны усталость и обеспокоенность, и Северус почувствовал, как по спине пробежал холодок.

«На этот раз он не сможет помочь нам. Старый волк загнан в угол, и теперь мы должны сами заботиться о себе. А мне придётся скрывать намного больше, чем кто-либо из них. Интересно, она знает о том, что я был пожирателем смерти на протяжении шести месяцев до того, как в семнадцать лет стал шпионом? Меня, правда, никогда ни в чём не уличали, но Министерство всегда отличалось подозрительностью».

Если Амбридж когда-нибудь пронюхает о его прошлом, он сразу же вылетит из школы, и никто даже глазом моргнуть не успеет.

— Северус, как это понимать? — прошипел Свобода на ухо зельевару. — Значит, Дамблдор тут уже не главный? Как они могут так? Как они могут просто выкинуть его и поставить на его место эту... эту ведьму из преисподней? Она же ничего не знает о том, как управлять школой, и её все ненавидят. Даже ТЫ её ненавидишь!

— Знаю, но после недавних событий Министерство посчитало Дамблдора сумасшедшим, так как он согласился со словами Поттера о возвращении Тёмного лорда. Поэтому они и дали Амбридж место преподавателя в школе, сделав её своим шпионом, а затем вытолкнули в главные роли. Идиоты! Думают, что этим они что-либо изменят?

Долорес тем временем уже копалась в огромном розовом портфеле.

— А, вот оно! Ваши новые учебные планы и требования к каждому разделу. Это должно значительно облегчить вам задачу. В конце концов, организованность нужна во всём.

Призвав домашнего эльфа, она поручила ему раздать пергаменты с планами.

— Спасибо, Долорес. А теперь, давайте поедим, — радостно произнёс директор, добавив: — Всего по-немногу, пожалуйста, — на его тарелке появились маленькие порции от каждого блюда, и Дамблдор тут же принялся за еду.

Пройдясь взглядом по новому учебному плану по зельям, Северус страстно возжелал проклясть Амбридж до такой степени, чтобы та начала молить о милосердии.

«Кому, по её мнению, я тут преподаю? Детсаду? Ну... хоть они иногда ведут себя именно так, но это же полный бред! Я не могу рассказывать им о ядах и противоядиях, хорошо, что мы закрыли эту тему ещё в прошлом году. И никаких зелий, имеющих отношение к нелегальным препаратам. Ради Мерлина, как будто бы я допустил на урок подростков, которые находятся под кайфом...»

Список был длиною где-то два фута, и к тому времени, когда Северус дошёл до конца, он уже готов был подлить Амбридж психотропного зелья. Список «безопасных» снадобий, которым он мог обучать студентов, был предназначен разве что для младенцев. Всё равно, если бы он учил их заваривать чай.

Сунув омерзительный клочок пергамента в карман, Северус принялся буравить свою тарелку хмурым взглядом.

— Что-то не так, Северус? — промурлыкала сидящая напротив него ведьма. — Вид у вас весьма... встревоженный.

— Неужели? — Северус приподнял бровь, а затем проговорил, смакуя каждое слово: — Вы ошиблись, мадам, я всего лишь размышлял над своим новым учебным планом и о том, какой вклад в образование детей принесут методы Министерства. Новой генерации очень пригодятся мудрые знания о том, как видеть глазами страуса. Это всегда пригодится в жизни.

Он знал, что лучше бы не стоило язвить ей, но ярость и отвращение к ней были слишком уж сильны, к тому же он всегда плохо реагировал на напыщенных идиотов, указывающих ему, что можно делать, а что нельзя.

— Совершенно верно! — воскликнула эта корова, расплывшись в глупой улыбке.

Сидящая рядом с Северусом Минерва тихо хихикала в свою салфетку, насмехаясь над тупостью Амбридж, которая даже не поняла, что Северус оскорбил и её, и её политику образования.

Скрыв усмешку, Северус призвал немного цыплёнка, макарон с креветками, риса и овощей и принялся поглощать пищу, надеясь, что проблем с пищеварением не возникнет, так как царящее в комнате напряжение можно было даже рукой потрогать.

— Ну, ты ей сказал, Северус! — заметил Свобода, восторгаясь остроумием своего хозяина. — Она что, совсем тупая? Ведь все знают, что страус прячет голову в песок!*

— В самом деле, — уголком рта пробормотал Северус, прикрыв рот салфеткой. Приятно знать, что его фамильяр умнее Амбридж. Он вновь вернулся к еде, заметив, что голубые глаза директора вновь весело мерцают.

Тут Амбридж резко отложила свою вилку и холодно произнесла:

— Может, есть какой-то способ заткнуть эту птицу, Северус? Он нарушает спокойную атмосферу ужина.

— Какая жалость, жаба! Ты уже успела её нарушить! — прошипел Свобода, поднявшись на несколько дюймов над стулом Северуса и смерив Амбридж таким взглядом, каким он обычно смотрел на аппетитную мышь или зайца. — Знаешь, я ем жаб на завтрак.

Амбридж побледнела.

— Усмири это животное, Снейп! — гаркнула ведьма. — Пока я этого не сделала, — палочка тут же очутилась в её руке.

Так же, как и палочка Снейпа. Это был чистый рефлекс, он не стал даже задумываться над этим. Ни один волшебник не будет угрожать его фамильяру. Маска ледяной вежливости исчезла, и он пронзил коренастую ведьму предупреждающим взглядом.

— Попробуй только когда-нибудь тронуть моего фамильяра, Амбридж, — прорычал Северус.

— Ты смеешь угрожать мне? — ахнула она, её массивная грудь тяжело вздымалась. — Это существо опасно!

— Это существо ничего вам не сделало, и всё же вы хотите проклясть его, — холодно парировал Снейп. — Это и есть ваше хвалёное министерское правосудие? Нанесение вреда беззащитному ястребу по причине того, что он может сделать? Зрелость и самоконтроль, которые вы демонстрируете, просто поражают.

Амбридж уже хотела было открыть рот, чтобы ответить, но вмешался директор.

— Северус, Долорес, прошу вас! Уберите свои палочки, вы не на арене! И не нужно так горячиться.

Амбридж повернулась к нему со скоростью вихря, яросто сверкая глазами.

— Не нужно, Альбус? Как вы могли разрешить ему притащить этого... этого зверя сюда?! А теперь он угрожает мне, почётному члену Министерства!

— Ну-ну, Долорес, вы преувеличиваете. Северус ничего такого не делал. Свобода никогда бы не причинил вам вреда, он просто немного вспыльчив. Знаю, вы не привыкли к хищным птицам, — и он успокаивающе погладил её по руке, совсем как перепуганного ребёнка или обидчивую старушку. — Но вам не стоит бояться, ястребы нападают только на свою добычу, например, на зайцев, мышей и... жаб, — добавил он, хитро подмигнув ей. — Пожалуйста, спрячьте свою палочку, дорогая моя, крики только больше испугают Свободу, вы же не хотите, чтобы он взлетел?

При этих словах Амбридж убрала своё оружие в карман.

— Ненавижу летающих существ! — прорычала она. — Так же, как и монстров с человеческими частями тела. Мерзость, не более того!

Лёгким движением Северус спрятал палочку в рукав, а затем вытянул запястье.

— Свобода, ко мне, — мягко велел он.

Рассерженный ястреб тут же послушался, усевшись на руку профессора.

— Лучше следи за тем, что делаешь, змея. Ещё раз направишь на меня свою палочку, и я покажу тебе скорость своего удара, чёртова фурия.

— Шшш. Тихо! — приказал Северус, поглаживая коричневые перья. — Держи себя в руках, чтоб тебя! — в полголоса прошипел он.

— А я что, не держу?! Она хотела заткнуть меня, Северус! Лучше бы её кто-нибудь взял и заткнул! От неё одни неприятности. Дамблдор просто обязан выкинуть её из замка! Все студенты ненавидят её, я слышал пару разговоров. Она совсем не умеет преподавать. Всё, что она знает, так это учебник, и её наказания тоже ужасны.

Северус не ответил, он всё ещё пытался успокоиться. Он не знал, на кого злится больше — на Долорес или на себя, за то, что потерял над собой контроль. Целые годы он не позволял своим вспыльчивым эмоциям управлять собой, но один лишь вид Амбридж, направляющей палочку на Свободу, заставил все его защитные инстинкты хлынуть наружу, и Северус среагировал, не раздумывая. Или, вернее будет сказать, не раздумывая о последствиях для самого себя.

Северус сжал зубы. Надо как-то сгладить произошедшее. Определённо, Амбридж относилась к тем, кто не забывает об оскорблении так просто. И как только она будет за главного, то, как минимум, устроит ему очень несладкую жизнь, а в худшем случае, превратит её в ад. А уж если она начнёт совать свой нос в его прошлое, пытаясь откопать на него какой-нибудь компромат...

Поэтому Северус сказал, чувствуя, как каждое слово оставляет во рту горький привкус:

— Мои извинения, мадам. Если бы я знал, что вы так боитесь птиц, я бы отсел от вас подальше. Альбус прав, мой фамильяр не настолько жесток, он никогда не причинял вреда людям.

— Но в случае чего она будет второй в моём списке, сразу после Тёмного лорда.

— Ха! — презрительно фыркнула Амбридж, смерив ястреба сердитым взглядом, затем взяла вилку и вернулась к поеданию жаркого из говядины. — Никогда не понимала, почему некоторые маги предпочитают птиц кошкам. Из кошек куда более лучшие компаньоны, их можно обнимать, ласкать, а ещё они избавляют мир от мелкого сброда, — она гадко посмотрела в сторону Снейпа.

— Так же, как и ястребы, — возразил Северус, — они держат в рамках популяцию мышей, крыс, зайцев, змей и жаб. Без ястребов мир был бы заплавлен такими существами, и люди вымерли бы от голода, — его слова были воплощением невинности, но вот сарказм, скрытый под ними, отнюдь. К счастью, Амбридж не поняла этого, она была так же проницательна, как и кирпичная стена.

Зато другие учителя молча поздравили своего коллегу за хорошее попадание в яблочко, так как Амбридж дружно не любил весь преподавательский состав. Они считали её агрессивной, надутой мегерой, которая была скорее заинтересована в политике, чем в образовании, и её прибытие сюда, так же, как и тот факт, что она говорила им, как надо выполнять свою работу, с учётом того, что некоторые преподавали тут больше десяти лет, не вызывали ничего, кроме отвращения.

— И кошки, и ястребы полезны и необходимы для окружающей среды, — тактично вмешалась Минерва. Хоть она была склонна согласиться с Амбридж, так как сама любила кошек, но от одной лишь мысли о том, чтобы согласиться хоть в чём-то с этой особой, ей хотелось скривиться. Повернувшись к Северусу, она спросила, читал ли он последний выпуск журнала по алхимии. Какой-то молодой волшебник заявил, что он изобрёл зелье, которое превратило оловянный слиток в золото.

Северус хмыкнул.

— Невозможно. Какую формулу он использовал?

Взяв пример с Минервы, Флитвик, сидящий по другую сторону от Амбридж, втянул её в разговор на тему того, какие виды чар лучше всего влияют на кожу. Таким образом, первая часть ужина закончилась без дальнейших баталий.

Пока не подали десерт — пирожные, пироги и печенья всевозможных видов со взбитыми сливками и глазурью, и засахаренные фрукты. Были также поданы чай и кофе, домашние эльфы положили по чашке рядом с каждой тарелкой, что оказалось большой ошибкой.

Трелони, всегда чувствовавшая себя не в своей тарелке, находясь в окружении коллег, старалась развести на разговор свою соседку, Роланду Хуч, которая была полной противоположностью витающей в облаках Сивиллы. Соответственно, ладили они друг с другом так же хорошо, как и вода с маслом. Роланде до слёз было скучно выслушивать вещание Трелони о мистических символах и знамениях. Впрочем, Сивилла с тем же успехом интересовалась Квиддичем.

— А, чайные листья! — воскликнула провидица. — Мой любимый способ прорицания.

— Неужели? — Роланда зевнула, желая, чтобы ужин поскорее закончился. — Тогда, может быть, вы сможете предсказать, кто победит в следующем соревновании между Гарпиями и Пушками, Сивилла?

Та раздражённо посмотрела на неё.

— Моё внутреннее око не предназначено для таких банальностей.

— Да? Значит, вы можете предсказывать только природные катастрофы и конец света? — отстрелялась Хуч.

— Я не Вижу по команде, Роланда, как цыганка, — надменно произнесла Сивилла. — Моя способность предвидения посещает меня, когда того соизволит, от моего желания это не зависит.

— Е-рун-да! — рассмеялась Хуч. — Вы говорите это потому, что никогда не умели управлять своим даром, если он у вас вообще есть.

— Вы намекаете на то, что я некомпетентна? — огрызнулась Сивилла. Она быстро осушила свою чашку и, кипя от злости, вперилась взглядом в оставшиеся на донышке чайные листья. — Я вижу... вижу... грядёт большая опасность... тень Тёмного лорда восстанет, дабы покрыть собою всё... — драматично проскрипела она.

Хуч закатила глаза.

— Типично. Вечно у вас большая опасность. Что-нибудь ещё? Может, рыцарь в сияющих доспехах?

— Не насмехайтесь над Силами! — монотонно произнесла предсказательница. Теперь все, не отрываясь, смотрели на неё. — ...Но тень будет побеждена... самопожертвованием и истиной, и... — тут она запнулась.

— Ну? Продолжайте, — Хуч нетерпеливо вздохнула. — Вы упустили ту часть, в которой кто-то, сидящий близко ко мне, должен умереть.

— Два ястреба... два ястреба в полёте... вместе они найдут то, что сокрыто, и научат смерть умирать! — закончила она, взмахнув своими усеянными кольцами руками.

Хуч хихикнула.

— Вот! Я знала, что кто-то умрёт. Молодец, Сивилла!

Несколько профессоров, находящихся в её близи, тоже усмехнулись, так как предсказание прозвучало слишком уж бредово.

Амбридж, однако, поднялась и смерила провидицу хмурым взглядом.

— Вы всегда... предсказываете такие... странные вещи... Трелони?

Сивилла подняла глаза на ведьму, хлопая ресницами на манер совы.

— Не понимаю, о чём это вы. Я вижу только то, что даёт мне увидеть моё Око. Поэтому я провожу столько времени в своей башне, воздух там намного чище, свободный от чужого воздействия и мыслей...

— Да, да, — Амбридж презрительно отмахнулась от неё, — но вы упомянули о том, что «тень Тёмного лорда восстанет вновь». Что именно вы под этим подразумевали?

— То, что я сказала, — растерянно проговорила Трелони.

За столом воцарилась мёртвая тишина.

— Вы говорите мне, что видели возвращение... Того-кого-нельзя-называть в чайных листьях? — угрожающе сдвинула брови Амбридж.

— Я... я видела великую опасность... — пролепетала Сивилла.

— Он мёртв, Трелони! Мёртв вот уже четырнадцать лет, и он не может вернуться! — прокричала Долорес. — Вы свихнулись, раз предсказываете такую чушь... тени, покрывающие землю, ястребы, побеждающие смерть... честное слово, мадам, вы меня за дуру считаете?

— Я говорила о том, что видела! — горячо возразила Сивилла. Но тут Амбридж грозно нависла над ней, и она отпрянула назад.

— Вы ничего не видели! Вы выдумали это, или же подталкиваете остальных к мятежу против властей! Нету никакого Тёмного лорда, и никакая великая опасность не грядёт, разве что ваше возможное увольнение за то, что распространяете ложь среди впечатлительных детей! — Амбридж ткнула Трелони пальцем в грудь. — У вас испытательный срок, профессор, и если вы не станете соответствовать нашим требованиям, можете не сомневаться — вы больше не будете тут работать! — и она одарила Сивиллу ядовитой ухмылкой. — Я ясно выразилась, моя дорогая провидица?

Съёжившись на своём стуле, перепуганная Сивилла только и могла, что кивать головой, словно буёк в море.

На какое-то мгновение все словно застыли. Хотя большая часть персонала Хогвартса считала Трелони наполовину свихнувшимся эксцентриком, которая могла легко заблудиться в ярко-освящённой комнате, они ненавидели Амбридж и её жестокие методы.

— Эй, Долорес, не обязательно пугать бедную Сивиллу до смерти, — запротестовала Хуч, метая в сторону «розовой» ведьмы острые, как кинжал, взгляды. — Может, она действительно видела великую опасность.

Амбридж резко повернулась к ней.

— Но вы... вы тоже сказали, что не верите ей. Я слышала вас.

Роланда пожала плечами.

— А что, если я не права? Ну и что? Вам нужно перестать воспринимать себя слишком серьёзно, старушка. А то морщины появятся раньше времени.

Амбридж с шумом втянула воздух, уже готовая пойти в атаку, но тут раздался голос директора.

— Сивилла, ты выглядишь довольно уставшей. Может, тебе стоит вернуться в свою башню?

— Я... да, я чувствую себя не очень хорошо... Голова кружится... воздух здесь такой туманный...

— Вот именно, тебе нужно отлежаться, — он повернулся к Снейпу, который поглядывал на Амбридж так, словно хотел освежевать её. Свобода тоже далеко не ушёл от своего хозяина, поэтому Дамблдор принял мгновенное решение. — Северус, будь так добр, проводи Сивиллу в её комнаты.

Снейп недовольно вздохнул, тем не менее, не то, чтобы ему нравилась преподавательница прорицания, скорее, наоборот, но и смотреть на то, как над ней измывается Амбридж, ему тоже не хотелось.

— Очень хорошо, директор.

Встав, он пошёл в конец стола, где сидела Трелони — та теперь напоминала мышь, которая столкнулась лицом к лицу с разъярённой кошкой.

— Идём, Сивилла, — он протянул ей правую руку.

Трелони, отчаянно желая убраться подальше от Амбридж, вскочила на ноги, при этом споткнувшись о свой стул, и упала прямо на Северуса. Зельевар покачнулся, но всё же удержался на ногах, крепко сжав Трелони, дабы не дать ей упасть.

— Господи, Сивилла, ты словно несчастный случай, который только и ждёт того, чтобы произойти! — прорычал он.

Зато сидящего на его запястье Свободу угораздило свалиться, и птица с силой взмахнула крыльями, стараясь вернуть равновесие.

Прямо перед лицом будущего инквизитора.

Амбридж, которая своим ростом доставала только до груди Северуса, успела только увидеть надвигающиеся на неё крылья и когти ястреба. Завизжав, она вскинула руки, защищая лицо, при этом ещё больше перепугав Свободу, и тот взлетел над столом.

— Уберите это! Уберите! — взвыла Долорес, отступая назад и всё ещё защищая ладонью глаза.

Споткнувшись, она упала лицом на нагруженный десертами стол, не переставая верещать. Результатом «аварии» стал обрушившийся на неё трёхэтажный торт и башня из сладостей.

Северус свистнул, подзывая своего фамильяра, и Свобода, воспользовавшись случаем, ринулся вниз и, плавно пролетев прямо над головой Амбридж, устремился к своему хозяину.

Убеждённая в том, что ястреб нападает на неё, Амбридж пискнула и, вскочив на стол, попыталась убежать, по-прежнему ничего не видя перед собой. Но далеко уйти ей не удалось. Попав каблуком в бланманже, она дёрнула ногой, а в следующую секунду растянулась на столе, угодив лицом в клубничное трифле.

Приземлившись на руку Северуса, Свобода издал победный клич.

Мастер зелий одарил заносчивого фамильяра укоряющим взглядом, а затем поспешил вывести из комнаты Сивиллу, которая, уткнувшись лицом в складки его мантии, подозрительно подрагивала. Только бы она не рыдала, с мольбой подумал Снейп.

— Пойдём, Сивилла. И не нужно так отчаянно пытаться похоронить себя в моей мантии, злой ведьмы больше нет, — произнёс он с лёгким сарказмом в голосе.

— Ага, её сделала миска с клубничным трифле.

— Что ты сказала?

Сивилла подняла голову, и Северус, к своему бесконечному облегчению, увидел, что она вовсе не рыдает, а смеётся.

— Ох, Северус! Я... у меня и в мыслях не было... что я стану свидетелем того, как эта мерзкая женщина... угодит лицом в клубничное трифле... Я до конца жизни этого не забуду!

Снейп позволил себе усмехнуться.

— Ну, десерт она всё-таки получила, разве нет?

При этих словах Трелони вновь начала хохотать, а смех у неё был как у гиены. Северуса даже передернуло.

— Тише ты. Перебудишь весь замок.

Быстро проведя провидицу через вестибюль, он поднялся с ней в её башню и оставил там, правда, до этого посчитав себя обязанным предупредить её поменьше светиться.

— Она будет искать повод уволить тебя, Сивилла, так что будь осторожна.

— Ты тоже, Северус. Спокойной ночи, — повернувшись к двери, Трелони уже было хотела войти внутрь, но потом добавила через плечо: — Знаешь, за все эти годы, что я здесь, это был первый совместный ужин, который доставил мне удовольствие. Почаще бери туда своего ястреба.

— Спокойной ночи, Сивилла, — только и ответил Северус, но Трелони увидела, как в глубине обсидиановых глаз замерцали еле заметные искорки веселья.

Закрыв за собой дверь, она ещё успела услышать, как мастер зелий мягко отчитывал своего фамильяра:

— Ещё один такой фокус, и я привяжу твои крылья к телу, несносная птица!

— Это не моя вина, Северус! Я свалился с твоей руки.

Северус покачал головой, спускаясь вниз по лестнице.

— Но тот полёт над столом был умышленным, так что можешь не отрицать.

— Ну, хорошо, не буду. Но ведь было классно, разве нет?

— У тебя что, нет никакого чувства самосохранения? Хочешь очутиться перед комитетом по устранению опасных существ?

— За что? За полёт по причине испуга? — дерзко парировал Свобода. — Она даже не пострадала. Разве что, только её гордость. Да ладно тебе, Сев, не скажи, что тебе не понравилось.

Северус вздохнул.

— Это было... очень удовлетворительно, — наконец признал он. — Но почему-то у меня такое чувство, что сегодняшний вечер принесёт с собой невиданые последствия для всех нас.

— Например?

— Не знаю. Но люди, подобные Амбридж, всегда опасны.

— Ты слишком волнуешься, Сев, — пропел ястреб, ласково ущипнув зельевара за ухо.

— О да, в отличие от тебя, — огрызнулся Снейп. — Когда-нибудь эта черта твоего характера погубит тебя, если не научишься владеть собой.

— Хорошо, хорошо. Прибереги лекцию, а то у меня башка раскалывается, — жалобно протянула птица. Головная боль, с которой он до этого боролся, вернулась с новой силой.

Северус обеспокоенно посмотрел на ястреба.

— Как это, голова болит?

— А вот так. Я устал, и она болит.

— Я осмотрю тебя, когда вернёмся домой, — пообещал Северус. Он волновался, ведь животные обычно не страдают головной болью, а если и да, то это указывало на ещё более серьёзную проблему.

Но диагностические чары не выявили никаких травм головы или кровяных сосудов. Северус наслал на птицу ещё несколько заклинаний, чтобы убедиться, что в венах ястреба нет никаких эмболий. И когда всё оказалось в порядке, он растерялся.

— Может, это просто стресс. Вот, выпей обезболивающего, а потом постарайся заснуть.

К удивлению зельевара, Свобода даже не протестовал, когда Северус поил его зельем. Очутившись на своей жёрдочке, птица мгновенно заснула.

«Надеюсь, утром он почувствует себя лучше. Только не хватало, чтобы он опять заболел. Чёртова Амбридж! Может, она прокляла его, пока никто не смотрел».

— Ревеларио малус магика!

Ничего.

Северус облегчённо вздохнул и тоже пошёл готовиться ко сну. Хоть он и не придал значения предсказанию Трелони, тем не менее, он не мог избавиться от какого-то тревожного чувства. Когда Амбридж станет фактически главой Хогвартса... Он был уверен, что ничего хорошего из этого не выйдет. Эта женщина была такой же целеустремлённой и жадной до власти, как и Вольдеморт. Линии фронта уже проведены, но кто же будет победителем?

Примечание беты:______________________________________________

*Мнение о страусах, прячущих голову в песок, совершенно ошибочно, впрочем, авторское сравнение в данном случае не поддаётся изменению.

Эта ночь выдалась тяжёлой для Свободы. Несмотря на обезболивающее, картины из прошлого заплавляли его разум: воспоминания о горьком и одиноком детстве, проведённом в месте под названием Дом номер четыре на Прайвет Драйв. Вздрогнув, спящая птица беспокойно взмахнула крыльями. Воспоминания, которые столько времени были спрятаны где-то в глубине её сознания, постепенно возвращались к ней.

* * *

― С этого дня ты будешь спать здесь, мальчишка, — прорычал грузный мужчина с пышными усами, который, оказывается, был моим дядей.

― Но почему? — спросил я, мне было где-то пять лет.

― Чтобы ты не заразил Дадли своим уродством, — рявкнул он, рывком открывая дверцу в чулан под лестницей, где тётя Петунья хранила ведро для мытья полов и какие-то старые тряпки. ― Я слышал о том, что произошло сегодня в школе. Как ты очутился на крыше, и учителю пришлось снимать тебя оттуда. Что ты на это скажешь, а?

― Это... была случайность, дядя Вернон! — я всхлипнул. Мне совсем не понравился этот чулан. Тёмный, страшный, наверняка, он был полон пауков. ― Я испугался, Пирс и Девон гнались за мной, я всего лишь хотел спрятаться от них, — пролепетал я, зная, что не стоит даже упоминать о том, что Дадли тоже принимал в этом участие. Дядя не потерпит ни одного дурного слова в адрес своего сына, так же, как и тётя Петунья. ― Я никогда больше так не сделаю. Обещаю!

— Верно, мальчик. Не сделаешь, — и он ткнул в меня своим мясистым пальцем. — А теперь тащи туда свою тощую задницу и не выходи до тех пор, пока мы тебе не разрешим!

Глаза защипало от слёз, хотя я знал, что плачем дело не поправишь. От этого будет только хуже.

— Нет! Пожалуйста, сэр, я буду хорошим! Я боюсь темноты, и там холодно.

— Привыкай. А теперь хватит ныть. Полезай внутрь! — приказал дядя Вернон, а затем просто схватил меня за шиворот и швырнул в чулан.

При падении я содрал кожу на коленях, дверь закрылась, и раздался щелчок замка.

Я вскочил и, игнорируя острую боль в коленях, принялся барабанить кулаками в дверь, громко крича:

— Выпустите меня! Прошу вас! Мне очень жаль! Я никогда больше так не сделаю!

Не знаю, как долго это продолжалось. Я повторял эти слова снова и снова, пока голос не охрип и я не скрючился у дверцы, сквозь щёлку которой просачивался слабый свет, дрожа и поскуливая, словно собака, потерявшаяся во тьме.

От страха я даже перестал плакать, молясь, чтобы тётя пришла и выпустила меня, но, наверное, она была согласна с дядей Верноном, потому что она так и не появилась. А потом я наконец-то заснул, в абсолютной темноте, совсем один, не считая пауков.

В тот раз я и узнал, что я — урод, не достойный находиться в обществе нормальных людей, и тогда я от всего сердца пожелал стать таким, как все. Нормальным.

* * *

На шесть долгих лет чулан под лестницей стал моим домом. Меня отправляли туда всякий раз, когда дядя Вернон или тётя Петунья не желали, чтобы я мешался под ногами. Например, когда дядя приглашал на ужин особо важных людей, или когда тётя приходила в ярость из-за того, что я сжёг обед, или когда Дадли лгал насчёт того, что я сломал что-то из его вещей. Иногда это сопровождалось оплеухой или ударом по пятой точке, но в большинстве случаев дядя или тётя просто указывали на дверь чулана, и я шёл туда, как нашкодившая собака в свою будку.

Дадли обожал, когда меня запирали там. Тогда он начинал бегать по лестницам, из-за чего вся пыль и паутина оказывались на моей шевелюре. Хотя я вскоре привык к этому. Пауки не были такими уж плохими, они не делали мне больно, кроме того я умудрился протащить в чулан фонарь с треснувшим верхом. Света было достаточно для того, чтобы я мог видеть, а также читать что-нибудь, съёжившись на тонком матрасе, который был моей постелью, накрывшись старым потрёпанным одеялом.Я читал кое-что из старых комиксов Дадли, а ещё одну книгу с загнутыми углами, которую мне дала наша соседка миссис Фигг.

Она называлась «Зелёные яйца и ветчина» от Доктора Сьюза, я уже успел запомнить её от корки до корки.

То, как глупый мужчина отказывался есть зелёные яйца и ветчину и проходил через всевозможные испытания, чтобы этого не случилось, вызывало на лице улыбку. А я бы съел зелёные яйца, ветчину или даже зелёную печень. Я никогда не наедался досыта, я не мог сидеть за одним столом вместе с моими родственниками, а иногда они и вовсе забывали накормить меня, когда заканчивали трапезу.

Я привык к малому количеству еды — один тост, маленький сэндвич с тонким ломтиком сыра, иногда кусочек бекона или огрызок говядины, если везло. Мне позволяли пить воду и реже молоко, чтобы волосы не выпадали. Тетя Петунья не хотела, чтобы люди знали о том, что происходит в её доме, поэтому она давала мне молоко и овощи, которые не любил Дадли. То есть, почти все.

Однажды я спросил её, когда меня выпустят из чулана и опять позволят спать на полу, в комнате Дадли. На что она презрительно фыркнула и произнесла:

— Когда ты перестанешь вытворять все эти фокусы и будешь вести себя, как нормальный ребёнок, тогда ты снова сможешь стать частью семьи.

Но этого так и не случилось. По какой-то причине я просто не мог прекратить это. Например, заново отращивать себе волосыили на минуту перекрашивать лохмы Пирса в голубой цвет, или заставлять метлу самой мести пол. Поэтому чулан стал моим домом.

Они регулярно выпускали меня, чтобы помочь по хозяйству. К своим восьми годам я уже мог убираться и готовить обед из пяти блюд. А также я знал, что не надо плакать или задавать вопросы. Лишние вопросы сопровождались чуланом, трёпкой и двухдневной голодовкой. Дядя и тётя не любили, когда я спрашивал о своих родителях.

Всё, что я знал, так это то, что они погибли в автокатастрофе, потому что мой отец, пьяница и бездельник, вёл машину поздно ночью. Оттуда у меня и шрам на лбу в виде молнии, результат попавшего в меня осколка стекла. Их звали Джеймс и Лили Поттер. Тётя была старшей сестрой моей мамы.

У дяди Вернона тоже была старшая сестра, тётя Мардж. И она тоже ненавидела меня, как и её бульдог Риппер. Однажды он загнал меня на дерево и продержал там целых три часа, пока тётя Петунья, наконец, не заметила, что никто не занимается прополкой клумбы, и не вышла на разведку. Обнаружив меня на дереве, она сказала, что, наверное, я что-то натворил, что собака начала гоняться за мной.

Я подумал, что Риппер тоже не любит уродов, хотя кошкам миссис Фигг я сразу пришёлся по душе.

— Заканчивай с этим и начни готовить ужин, — произнесла тётя.

— Да, тётя Петунья, — ответил я, возвращаясь к клумбе, которая находилась ближе к тротуару.

Вскоре появился Дадли, уминая плитку хрустящего шоколада двойного размера. Во второй руке он держал такую же.

— Что делаешь?

— Полю, — отвечаю я. Как будто сам не видит.

— Ты голоден?

Я кивнул. С самого утра я ничего не ел, кроме одного тоста с маслом и половинки грушы.

— Хочешь? — он приподнял руку со второй плиткой.

— Да. Спасибо, Дадли! — я потянулся к лакомству, удивляясь, чего это кузен так приветлив по отношению ко мне.

— Упс!

Плитка упала на землю, и до того, как я смог поднять её, он наступил на неё, вдавливая в грязь.

— Оп-ля! Неудача! — Дадли весело заверещал. — Увидимся позже, уродец.

А я так и застыл, не отрывая взгляда от расплющенной шоколадной плитки.

Затем я встал на колени. К счастью обёртка уцелела. Осторожно убрав её, я начал есть.

Видите, я не такой привередливый, как тот мужчина, который не хотел есть зелёные яйца и ветчину.

* * *

Я бежал. Я знал, что, если не буду бежать достаточно быстро, они поймают меня.

Я слышал их: Дадли, Пирса, Девона и ещё какого-то незнакомого мальчишку, их тяжёлое дыхание и пыхтение за моей спиной.

— Где он?

— Без понятия!

— Он должен быть где-то здесь.

Я ещё больше съёжился в кустах, отчаянно желая, чтобы мои странные способности помогли мне остаться незамеченным для кузена и его банды. Но это никогда не срабатывало по моему желанию. Поэтому я просто не шевелился, надеясь, что они сдадутся и пойдут поиграют во что-нибудь другое. Или с кем-нибудь другим.

В этот момент новый парниша, Марк Эванс, как раз переходил дорогу. Он был похож на меня, худой и стеснительный. Как и ожидалось, Дадли накинулся на него, ударив несколько раз. Мне стало паршиво, но я ничего не мог сделать. Зато теперь кузен был занят им, а не мной. Ужасные мысли, правда?

Но когда ты — игрушка Дадли, по-другому быть не может.

Только я подумал, что, возможно, мне повезло. И тут же чихнул. Не смог сдержаться.

Они услышали, а в следующее мгновение Пирс уже вытаскивал меня из кустов, крепко держа за волосы.

— Попался! Теперь мы сможем закончить игру в Тауэр.

Их новое развлечение: Дадли был королём, остальные — доблестными лордами, а один из них был палачом, задача которого — отрубить голову предателю.

Догадайтесь, кто был предателем?

К своему ужасу, я заметил, что им-таки удалось прибрать к рукам мотыгу.

— На землю, идиот! — прошипел Пирс, толкнув меня так, что я упал на колени.

В парке никого не было. Никто не видел, что они собираются сделать, а я был слишком напуган, чтобы позвать на помощь.

Затем появился Дадли и, схватив меня за волосы, прижал мою голову к сидению балансира.

— Долой его голову, сэр Пирс!

Пирс безумно засмеялся.

— Да, Ваше Величество!

И он поднёс мотыгу к моему затылку, разрезая кожу.

Я начал плакать. Мне было так страшно, что я не смог сдержать слёз, а они только смеялись.

— Трус! Проси пощады! — громко сказал Дадли.

И я попросил.

Он отшвырнул меня так, что я упал на спину.

— О-о-о, бедное дитя! — ухмыльнулся Девон. — Плачет по своей мёртвой мамочке!

А затем другой мальчишка, указав на меня, начал хохотать.

— Смотрите, уродец обмочился!

Очередной взрыв смеха, а я просто лежал там, желая быть там же, где и мои родители.

Тем летом мне исполнилось девять лет.

* * *

Свобода дёрнулся на своём насесте, дрожа словно в лихорадке. Он не хотел опять переживать эти ужасные мгновения, но ничего не мог сделать с этим, погрузившись в очередное горькое воспоминание. Десятый день рождения Дадли...

* * *

— Задуй свечи, Диддикинс! — пропела тётя Петунья, хлопнув в ладоши, как будто Дадли снова исполнялось пять лет.

Кузен злобно посмотрел на неё — он ненавидел, когда она так называла его в присутствии его друзей. А я наблюдал за этим из-за угла, зная, что позже он отыграется на мне.

Набрав воздуха, Дадли подул так сильно, что несколько свечек упало, а с торта слетел мусс. На что тётя и его друзья поаплодировали, словно он совершил нечто изумительное.

Лично я думал, что тот факт, что он не начал задыхаться, был и вправду изумителен. Он не напрягался так с тех пор, как охотился за мной в зарослях кустарника два месяца назад.

Тётя начала резать торт, и Дадли, разумеется, достался самый большой кусок.

После того, как все получили свою порцию, на блюде всё ещё оставалось изрядное количество торта. Может быть, мне удастся попробовать его в этом году? Хотя бы немного мусса с краю.

Пройдя на кухню, тётя гаркнула:

— Ты! Заверни оставшуюся часть торта. У Вернона сегодня игра в покер, так что я дам ему с собой. И только попробуй пальцем его коснуться, понял?

Я опустил голову.

— Да, тётя Петунья.

Вот и конец мечтаниям.

Я сделал, как мне было сказано, правда, при этом ухитрившись немного слизнуть с того места, где торт был нарезан немного криво. Ммм! Как вкусно.

Дадли же тем временем распаковывал свои подарки, в этом году их у него сорок пять, включая новую игровую систему. Он тут же побежал наверх с друзьями, чтобы опробовать её, я же принялся убирать со стола и собирать разорванную обёртку, при этом поглядывая на множество подарков, которые получил мой кузен. Их было так много, а он всё равно не был счастлив.

Я никогда не понимал его. Я был бы рад, если они хотя бы помнили о моём дне рождения, не то, что там дарили бы подарки. Но только не Дадли. Он всегда хотел чего-то ещё, чего то, что было у кого-нибудь другого. И не будет конца жалобам и нытью, пока он не получит желаемое.

Я же знал, что нытьё ни к чему хорошему не приведёт. Только к пощёчинам и неволе в чулане.

Несколько кусков подарочной обёртки я засунул в карман, намереваясь повесить их на стены моего чулана. Как-никак, а будет на что посмотреть, кроме щелей в деревянной поверхности. А потом я представлю, что был где-то ещё, в месте, где меня не гнали прочь, где я чувствовал себя в безопасности, и где мой день рождения не был забыт в очередной раз.

* * *

Проснувшись, Свобода растерянно оглянулся вокруг. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы привыкнуть к темноте, ведь его ястребиное зрение было намного острее, чем во сне, где он был... мальчиком. Распушив перья, краснохвост принялся чистить свои крылья, пытаясь успокоиться. Что за чудные сны он видит в последнее время!

«Не понимаю. Почему я вижу себя в обличии... человека? Я — ястреб! По крайней мере... я так думаю. Тогда что происходит со мной? — он яростно ущипнул себя за коготь. — В этих снах я мальчик, а остальные... моя семья. Что я? Кто я?»

Обеспокоенный, хищник потряс головой. Он не хотел рыться в этом, ему нравилось быть Свободой, краснохвостым ястребом, фамильяром Северуса Снейпа. Все эти вопросы только нагоняли страх.

Так и не успокоившись — хотя его в то же время клонило в сон — Свобода расправил крылья и вспорхнул со своей жёрдочки.

В прихожей горела маленькая лампа, так что птица смогла быстро сориентироваться и проскользнуть в спальню Мастера зелий.

В слабом свете, проникающем в комнату, ястреб смог разглядеть спящего Снейпа. Не теряя времени, животное устроилось на второй подушке на другой стороне двуспальной кровати.

Сунув голову под крыло, Свобода стал слушать тихое дыхание мужчины, позволяя ему усыпить себя. Если он что-то и знал наверняка, так это то, что со Снейпом он в безопасности.

* * *

Немного позже:

Свободу разбудил мягкий стон лежащего рядом с ним мастера, и тот взволнованно вскинул голову. Пробормотав что-то невнятное, Северус всхлипнул и ударил рукой по другой подушке, при этом чуть не задев своего фамильяра, который подскочил, как ошпаренный. Кажется, не он один страдает сегодня от кошмаров.

«Бедный Северус! Что же тебе снится? Снова Тёмный лорд?»

Губы зельевара вновь приоткрылись, и сорвавшиеся с них слова на этот раз были вразумительными, вот только голос напоминал маленького перепуганного ребёнка.

— Не надо... пожалуйста... не надо... Я буду хорошим! Я больше не буду колдовать... обещаю, папа!..

Мужчина дёрнулся, словно от удара. А затем обмяк, сворачиваясь в клубок, словно пытаясь защитить себя.

Свобода в ужасе уставился на волшебника. Слова зельевара были отражением того, что он говорил своему дяде во сне. Неужели Снейп перенёс то же, что и он?

«Каков хозяин, таков фамильяр».

Северус снова всхлипнул, и Свобода не выдержал. Усевшись на плечо спящего волшебника, он позвал:

— Северус! Северус, проснись! Это просто сон, Северус, ну же!

Но жалобные крики ястреба не достигали охваченного кошмаром сознания волшебника, который продолжал метаться по кровати и стонать.

— Я не хотел... клянусь, сэр! Просто так получилось... Нет... только не это... пожалуйста!

Свобода не горел желанием узнать, что отец Снейпа сотворил с Северусом, хотя какая-то часть его прекрасно понимала, что именно. То, как он сжимался, вздрагивал... всё это ясно указывало на то, что ему снился сон о том, как его наказывали.

«Значит, и ты тоже...»

Это мысль вызвала и ярость, и тошноту одновременно.

— Только не ты! — воскликнул ястреб и сильно укусил Северуса за ухо. — Северус Снейп! Просыпайся, чёрт бы тебя побрал!

— А? — внезапная жгучая боль от укуса и пронзительный клич птицы вырвали Северуса из ужасного сна. — Свобода? Ты что, укусил меня?

— Прости, Сев, но это было необходимо. Я никак не мог разбудить тебя. Тебе снился кошмар.

Северус потёр ухо, оно всё ещё саднило, хотя клюв хищника не повредил кожу. Нахмурившись, он приподнялся на локте и шепнул заклинание, зажигая стоящую на тумбочке лампу. Свет разогнал ночной мрак, явив Северусу примостившегося о его головы ястреба, который виновато поглядывал на него.

— Проклятье... Уже сколько... лет мне не снился мой отец.

— Ты стонал и кричал, я даже испугался. Что твой отец делал с тобой?

— То, что ни один отец не должен делать, — хрипло ответил Северус и, протянув руку, погладил ястреба. Тот в свою очередь потёрся о жилистую ладонь, пытаясь успокоить. — Он был не очень хорошим человеком... а хорошим отцом тем более. Он был магглом, который ненавидел уже тот факт, что я владел магией.

— Почему? Ведь магия — это хорошо. По крайней мере, иногда, — добавил краснохвост, вспомнив проклятия, от которых пострадал Снейп.

— Знаю. Но мой отец так и не понял этого. Он понимал только одно: если я творил волшебство, то, значит, я не слушался его, а он... он всегда плохо воспринимал непослушание, — вздрогнув, Северус обхватил себя руками.

— Он делал тебе больно?

— Да. И хватит уже, я больше не хочу об этом думать. Мне надо выспаться к завтрашним занятиям, — Северус зевнул, мимолётом подумав о том, чтобы призвать из своего кабинета зелье сна-без-сновидений, но потом покачал головой — если он сейчас выпьет его, то утром будет как заторможенный. — Прости, что разбудил тебя. Как ты себя чувствуешь?

— Голова не болит, но мне тоже снятся какие-то странные сны, — смущённо признал ястреб, — о семье, в которой я раньше жил.

— Ммм... сегодня прямо ночь воспоминаний, — задумчиво произнёс Северус, сев на постели. — Я собираюсь попросить Твикси принести мне расслабляющего чаю. Может, ты тоже чего-нибудь хочешь?

— Ага, — охотно согласился ястреб, хотя в эту минуту он страстно хотел только одного — освободиться от этих проклятых снов.

«Раньше я был мальчиком, а теперь я — ястреб. Но ведь это смешно. Как я могу быть и тем, и тем? Я даже не буду заикаться Северусу об этом, а то он подумает, что я совсем чокнулся. А может, это уже случилось? Интересно, как ощущается безумие? Могу ли я узнать о том, что схожу с ума?»

Вызвав Твикси, Северус заказал у нее успокаивающего чаю, который бы помог ему легко заснуть, а потом спросил, если найдётся что-нибудь и для Свободы.

Твикси задумалась, а затем сказала:

— Я попытаюсь выполнить вашу просьбу, хозяин Северус. Скоро вернусь.

Через десять минут она снова появилась, держа на подносе дымящуюся кружку чая с ромашкой и лавандой и маленькую миску с тем же содержимым, с тем лишь отличием, что никакого пара над ней не наблюдалось.

— Прошу, господа, наслаждайтесь. Приятных снов.

И она испарилась ещё до того, как Северус успел поблагодарить её. Он неспешно отпил из своей кружки, наблюдая за Свободой. Тот тоже не отставал, поднос с его чаем покоился на коленях зельевара.

Какое-то время они сохраняли тишину, позволяя особой магии напитка впитаться в их организмы. А затем, когда и поднос, и пустая посуда исчезли, Северус скосил взгляд на своего фамильяра.

— Ну что, теперь сможешь заснуть?

— Да. Могу я остаться здесь?

— Разумеется. Ты же знаешь, что мне нравится твоя компания, — с этими словами Северус натянул на себя одеяло, приглушил свет, исходящий от лампы, и зарылся лицом в подушку, чувствуя, как где-то рядом с его головой устраивается Свобода.

Остаток ночи прошёл для обоих без каких-либо сновидений.

* * *

Но последующие несколько дней, в течение которых новоявленный инквизитор усиливала свою власть в школе, обрушили на Свободу новую волну воспоминаний. Наблюдая за Амбридж, которая инспектировала урок Снейпа, он постоянно боролся с желанием подлететь к ней и расцарапать лицо старой жабы — та постоянно усмехалась и нагло встревала в речь Северуса. Но в какой-то момент он словно перенёсся назад, в прошлое. Шли занятия по зельеварению. А он сам был студентом.

* * *

— Но как нам достать шкуру бумсланга? — у неё были пышные каштановые волосы, и её звали Гермионой. Она была одной из моих лучших друзей. — Профессор Снейп держит всё в своём кабинете.

— А кабинет его открыт только во время занятий, — взвыл Рон Уизли, мальчишка с рыжей шевелюрой. — Что будем делать?

Я задумался.

— Ну... мы можем... отвлечь его как-нибудь. Например, устроить взрыв или что-то в этом роде. Пока он будет разбираться с этим, ты, Гермиона, незаметно проникнешь в его кабинет.

Гермиона взволнованно посмотрела на меня.

— Но что если нас поймают! У нас же будут большие неприятности! Нас даже могут исключить!

— Знаю, но нам НУЖЕН этот ингредиент. Слушайте, если что, то я скажу ему, что сам втянул вас во всё это. Он поверит мне, он всегда счастлив наказать меня.

— Ну ладно. Я сделаю это. Ты уж постарайся хорошенько отвлечь его.

И я постарался. Я использовал хлопушку, которую получил от близнецов в качестве подарка на Рождество, и, улучив момент, отправил её в котёл Малфоя. От взрыва пострадал Драко, Кребб, Гойл и ещё половина моих одноклассников.

Мы работали над Раздувающим зельем, и у всех, на кого попал раствор, начала опухать какая-то часть тела.

Студенты, в основном девочки, плакали.

Подойдя к столу, Снейп достал фиал с каким-то снадобьем голубого цвета, а затем крикнул:

— Успокойтесь все! Пострадавших прошу подойти ко мне, я дам вам антидот. Когда я узнаю, кто это сделал... — если бы взглядом можно было убивать...

И я сжался под этим взором, молясь, чтобы у Гермионы всё получилось.

Снейп был слишком занят другими студентами, чтобы заметить, как Гермиона проскользнула назад в класс, явно неся что-то за пазухой. Я поднял в её сторону два больших пальца. Миссия была завершена, и я гордился собой.

* * *

Устроившись на спинке стула, Свобода тряхнул головой. Должно быть, он задремал. Амбридж с её мерзким розовым блокнотом нигде не было видно, тем не менее, на лице Северуса застыло мрачное выражение. Снова съёжившись на своей импровизированной жёрдочке, ястреб вдруг почувствовал стыд.

«Как я мог? Как? И не где-то, а на уроке Снейпа. Я ведь мог серьёзно ранить студентов. Я повёл себя как... как Малфой, — сокрушённо подумал Свобода. Но это было не самое худшее. Самое худшее было то, что, находясь во сне, он не чувствовал сожаления. Его заботил только этот ингредиент, который был необходим для Оборотного зелья. — Я поступил так же, как Малфой. Я крал у Северуса. Разница лишь в том, что меня не поймали».

Вина и растерянность охватили его душу.

Нахождение в душном, пропитанном парами помещении вдруг стало невыносимым. Расправив крылья, ястреб вылетел в открытые двери, пронёсся через коридоры замка и, достигнув совятни, где окно всегда было распахнуто, взмыл в манящую голубизну неба. Здесь, среди ветров и солнечных лучей воспоминания не найдут его.

Он летал и кружил часами, иногда преследуя зайца или утку, но это не было охотой, он был всё ещё слишком расстроен, чтобы думать о еде. Но постепенно воздушные упражнения помогли ему расслабиться, и Свобода вернулся к Северусу, дабы поесть вместе с ним.

— Что-то ты притих сегодня, — заметил профессор, почувствовав, что привычный задор и весёлое настроение ястреба куда-то испарились. — Тебе нехорошо?

— Нет. Я просто... думаю.

— Ты странно выглядишь, — они находились на прогалине, Свобода сам предложил это место. — Возможно, тебе стоит дать укрепляющее зелье.

— Я устал, Сев, — ответил Свобода. - Я устал, и я растерян, и мне стыдно.

— Почему бы тебе тогда не отдохнуть? — предложил Северус.

Свобода взобрался на плечо своего волшебника, решив, что это самое подходящее место для сна. Но вина тяжёлым грузом осела в его душе, словно кость застряла в горле. Поёрзав какое-то время, он, в конце концов, пробормотал:

— Северус... прости.

— За что?

— За... неважно... — птица понурила голову.

«Как я могу сказать ему, что прошу прощения за то, что вытворял во сне? Где я был мальчиком? Он подумает, что я спятил. И будет прав».

— Если ты извиняешься, значит, тебя что-то беспокоит, — озадаченно сказал Северус. — Что ты опять выкинул? Снова летал вблизи Амбридж?

Ястреб никак не отреагировал на это предположение, и Северус решил, что попал в точку.

— Учись быть осторожным, в конце концов, она очень мстительна. Последнее, чего я хочу, так это отослать тебя подальше отсюда, чтобы уберечь от неё. Но что сделано, то сделано, — и он провёл рукой по коричневым перьям. — Спи, глупая птица, я всегда прощу тебя. Что бы ты ни натворил.

«Нет... Если бы ты узнал, что я сделал, ты бы меня не простил».

Но после слов зельевара ему полегчало. Настолько, что тугой узел в груди немного ослаб, и ястреб смог заснуть. Проспав весь обед, он проснулся только тогда, когда Северусу пора было возвращаться назад, в замок. Естественно, он сообщил ему, что хочет ещё полетать.

— Встретимся за ужином, — и Свобода вспорхнул с плеча Снейпа.

Он жил для того, чтобы летать, для того, чтобы чувствовать ветер под своими крыльями, и после очередного раунда мучительных снов блаженные ощущения от полёта снова наполнили его энергией, заставляячувствовать себя в десять раз лучше. Он как раз завершал круг вокруг замка, когда его внимание привлекли чёрно-красно-золотые фигуры на мётлах.

Свобода уже видел это раньше и иногда подлетал ближе, чтобы понаблюдать за происходящим. Юные волшебники, используя мётлы, чтобы летать, гонялись за странного вида мячами. Подобравшись ещё ближе, ястреб обнаружил, что сегодня тренировка проходила у команды Гриффиндора. Тёмноволосый парень, довольно крупного телосложения, которого звали Оливером Вудом, поучал своих товарищей по команде.

— Белл, Спиннет, укрепите свою линию защиты. Только так вы сможете поймать квоффл, когда я отдам вам пас. Фред, Джордж, помните, что вы должны держать бладжеры подальше от Финнигана, — затем он повернулся к Симусу. — Симус, я понимаю, что ты только временная замена, пока Гарри отсутствует, но, ради Мерлина, хотя бы постарайся поймать этот снитч! Он был прямо над твоей головой, а ты даже не заметил.

Симус понуро опустил голову.

— Прости, Оли. Я, правда, стараюсь, но иногда я думаю о том, что сделал бы Гарри, будь он сейчас здесь...

Оливер раздражённо вздохнул.

— Если бы Гарри сейчас был здесь, я бы надрал ему задницу за дуракаваляние и дезертирство. Конечно, после того, как уверился бы, что он в порядке. Послушай, друг, я знаю, ты волнуешься за него, мы все волнуемся. Но ты должен сейчас выкинуть это из головы и обратить всё своё внимание на игру. Сосредоточься, Финниган. Думай только о том, что надо делать, и просто сделай это. Поймай снитч, и Гриффиндор победит. Сделай это для Гарри. Окей? — и он хлопнул Симуса по плечу.

— Окей.

— Хорошо. Давай ещё один раз. И сделай всё правильно, — с этими словами Оливер полетел туда, где возвышались три больших кольца. Он был вратарём, и его задача — не дать забить гол команде противника.

Незаметно кружа над ребятами, Свобода наблюдал за тем, как они преследовали мячи. Выглядело довольно-таки весело. Взгляд янтарных глаз загорелся, остановившись на маленьком золотом мячике с крылышками, который порхал прямо над чёрной шевелюрой Финнигана. Этот мячик напоминал ему голубя.

Но мальчишка не замечал его.

«Глупый двуногий! Да посмотри ты наверх!» — подумал Свобода, а затем камнем упал вниз.

Неважно, насколько быстро летал снитч, он не был достаточно быстрым для того, чтобы избежать удара наметившего цель краснохвоста. И уже совсем скоро Свобода крепко сжимал «добычу» в своих когтях.

Удивлённый Симус, подняв голову, чуть не упал с метлы.

— Эй, Оливер! — позвала Кэтти Белл, которая видела всё от начала до конца. — Ты только посмотри на это! Ястреб Снейпа поймал снитч!

— Он — что? Птицы не увлекаются спортивными играми!

— Ты должен был видеть это. Потрясающе!

— Ага, но как мы получим мяч обратно? — поинтересовался Симус.

И в этот момент Свобода выпустил снитч. Мяч не был пищей, так зачем он ему?

Снитч снова ускользнул, и Финниган попытался последовать за ним.

Взмыв вверх, Свобода снова принялся ждать, когда же мячик покажется вновь. Дождавшись, он ринулся вниз и снова схватил его своими когтями, издав тихий победный клич.

Вуд присвистнул.

— Мерлин! Этот ястреб реально хочет играть в Квиддич! Кто бы мог подумать.

— Позволим ему? — спросила Алисия Спиннет.

— Позволим? — усмехнулся Фред.

— Интересно, как бы ты его остановила? — подхватил Джордж.

Так, остаток дня Свобода провёл на поле и, сам того не зная, играл со своими бывшими товарищами по команде в странную игру под названием Квиддич, чертя зигзагами голубое небо, в попытках поймать золотой снитч.

В тот вечер Свобода не захотел ужинать в Большом зале, голова опять начала болеть, и он решил остаться дома. Перед тем, как уйти, Северус покормил ястреба. Зельевара беспокоило то, что тот не вёл себя как обычно, растеряв где-то всю свою дерзость.

«Возможно, стоит отвести его к ветеринару, вдруг я что-то упускаю...»

Но сколько бы раз он ни проводил диагностику, результат был один — птица была абсолютно здорова. И где логика? Если бы Свобода был человеком, то Северус бы подумал, что всему виной депрессии, но разве животные старадают депрессиями? Покидая свои комнаты, он всё ещё продолжал размышлять о резких изменениях в поведении своего фамильяра.

* * *

Он опять находился в состоянии дрёмы, в том состоянии, где от воспоминаний просто не было спасения.

Я выискивал снитч, слыша, как ребята из моего факультета скандировали: «В бой, в бой, Гриффиндор!» И потом я увидел его, он порхал совсем рядом со мной. Я схватил его, забирая выигрыш себе и своей команде. И когда я приземлился, мои товарищи начали радостно хлопать меня по спине, а затем понесли на своих плечах. Ведь в первый раз за последние семь лет Гриффиндор победил Слизерин...

Я убегал от гигантского паука и всех его сородичей, я нёсся через Запретный лес...

Я парил в облаках, сидя на спине гиппогрифа, и смеялся. Этот полёт был несравним ни с каким другим...

Смертельная змея атаковывала меня, её клыки истекали ядом, и всё, что у меня было для защиты — это мечь и моя храбрость...

Северус, глядя на меня сверху вниз, хмурился и махал передо мной газетой, яростно отчитывая.

— Вы хоть осознаёте, что натворили? По вашей вине наш мир чуть не разоблачили! Полюбуйтесь! — он швырнул газету мне в лицо. «Магглов заинтриговал вид летающего в небе форда «Англия»! — Будь вы в Слизерине, ваша судьба была бы в моих руках. Я бы отправил вас первым же вечерним поездом домой! — и он так сильно хватил ладонью по столу, что тыквенный сок выплеснулся из кубка наружу. Я вздрогнул...

Тролль перевернул меня вверх тормашками, и я услышал женский крик:

— Рон! Вспомни — рассечь воздух и взмахнуть!

Потом я упал с метлы, потому что какие-то странные существа окружили меня, накрывая волной ужаса...

Я сидел в одном кабинете с симпатичным блондином, Гилдероем Локхартом, моим профессором по защите, которого я не выносил. Я помогал ему отвечать на письма от поклонниц. Это было так скучно, я чуть не уснул, хотя это была одна из самых лёгких отработок, какие я когда-либо получал в школе...

Локхарт и Снейп сражались на дуэли, и Северус, точно вовремя послав в него Экспеллиармус, заставил его пролететь пол зала. И я аплодировал Северусу, хотя мне, если честно, не было до него никакого дела...

Я сидел в хижине Хагрида, потягивал чай, слушал его рассказы о волшебных существах, которых он находил и выхаживал в течение лета. Мне было приятно находиться там, я мог расслабиться, а над ухом не раздавалась беспрестанная болтовня моих однокурсников, которые спрашивали меня о моих каникулах. Ведь мои каникулы были такими ужасными, что даже думать о них не хотелось, не то, что говорить...

А потом пришли одни из самых старых и самых тёмных воспоминаний, где рыжеволосая женщина, скорее всего, моя мама, кричала высокому страшному человеку:

— Только не моего ребенка! Убей лучше меня!

— Отойди, девчонка! Прочь, сейчас же!

Я услышал её крик, а затем полыхнул зелёный свет...

* * *

Пронзительно крикнув, ястреб проснулся. Он дрожал так сильно, что чуть было не свалился с жёрдочки.

Кружка с чаем почти что выпала из рук Северуса.

— Свобода! Какого чёрта...

Отставив кружку, он поспешно подошёл к птице. Сегодня, воспользовавшись паузой между дневными занятиями, Северус решил отдохнуть час в своих комнатах, отложив проверку тестов на потом.

— Тебе больно? Что случилось?

Птица ошалело смотрела на него, янтарные глаза вращались от ужаса.

— Зелёный свет! Мне снова снилось это, Северус. Зелёный свет... и женщина кричала... так страшно...

Северус протянул руки к птице, и та сразу же бросилась к нему, сжавшись у него на груди. Ероша кончиками пальцев коричневые перья, мужчина тихо приговаривал:

— Ну-ну, всё в порядке. Я здесь. Ты в безопасности.

По-прежнему держа в руках подрагивающего хищника, Северус не переставал гладить его и утешать. Постепенно ястреб успокоился.

— Ты сказал, что снова видел этот сон. Тебе и раньше снился зелёный свет?

— Да... кажется, он убил их... яркий зелёный свет...

Северус был озадачен.

— Зелёный свет? Неужели... смертельное проклятие?

«А что ещё это могло быть? Ничего не убивает так быстро, как Авада Кедавра. И цвет сходится. Но откуда Свободе известно о нём? Разве что... он сам стал свидетелем. Возможно, его бывшие хозяева были магглами, которые стали жертвами нападения Пожирателей. В последнее время рейды участились... И потом, кто станет пользоваться Непростительным, кроме приспешников Лорда?»

— Свобода... твоя прежняя семья... эти люди владели магией? Как я?

— Нет. Они совсем не владели магией. Они даже не верили в неё, — пытаясь прогнать из своей головы воспоминания о леденящем душу крике, ястреб уткнулся в складки чёрной мантии, напоминая себе, что здесь нет никакого зелёного света, только Северус, чья рука ласкала его, и чей голос постепенно заглушал последние отголоски ужасающего вопля, всё ещё звучащего в его голове.

— Понимаю. А ты... видел, кто создал этот зелёный свет?

— Это был мужчина... в чёрном... Пожалуйста, Сев, прошу тебя, я не хочу больше говорить об этом...

— Ну хорошо, расслабься. Ты в безопасности, — продолжал шептать Северус, чувствуя, что уже начинает охрипывать. Он только что принимал зелье, чтобы продолжать понимать птицу. Зельевар слегка почесал себе руку, на которой проступил белый пух. Слава Мерлину, никто не заметит этого, ведь он всегда ходил в длинных рукавах.

Северус решил больше не расспрашивать ястреба, и так картина ясна. Кто бы ни был хозяином Свободы, он мёртв. Скорее всего, стал жертвой рейдов. А потом, по стечению обстоятельств, птица попала к нему.

Совершенно очевидно, что то, что видел ястреб, сильно повлияло на него, если его, даже спустя недели, мучают кошмары об этом. Неудивительно.

Наконец Свобода перестал дрожать и, устроившись на запястье Снейпа, дерзко спросил:

— У тебя тут есть какая-нибудь еда? Потому что, ни с того, ни с сего, я умираю с голоду.

— Одну минуту, мистер Нетерпеливость, — покачав головой, Северус призвал сумку Хагрида, на которую были наложены консервирующие чары, и выудил оттуда крыло и ляжку утки. — Вот. До вечера должно хватить.

— Утка! Такая жирная, но очень вкусная! — сжав угощение в своих когтях, ястреб вернулся на свой насест и начал пировать.

Северус наслал на жёрдочку очищающее заклинание, убирая помёт, судя по которому с пищеварительным трактом ястреба было всё в порядке. И ел он с большим аппетитом, что тоже было хорошим знаком.

И всё-таки стоит ли встретиться с тем ветеринаром, которого посоветовал Хагрид...

«Ну и как я ему скажу, что мой ястреб нервничает из-за кошмаров? Мне повезёт, если этот ветеринар не вызовет целителей на мою голову. И всё же... если он снова будет отказываться есть, я всё-таки возьму его к врачу...»

* * *

В ту ночь воспоминания были приятными, в основном, о Квиддиче, хотя некоторые были и о Роне с Гермионой, которые сидели над домашним заданием или просто играли в шахматы, посмеиваясь над очередной шалостью близнецов.

Первое Рождество в Хогвартсе. Тогда я впервые в жизни получил подарки: от Рона, Гермионы и миссис Уизли, а ещё мантию-невидимку от Дамблдора... она когда-то принадлежала моему отцу...

Снежные перестрелки с моими друзьями после занятий... Как то раз я промахнулся, и снежок, миновав Гермиону, угодил в Снейпа, который как раз проходил рядом... Я был уверен, что мы все влипнем, на целую неделю... Подняв голову, он недобро посмотрел на меня и усмехнулся.

— Это предназначалось мне, или вы настолько плохо целитесь? — он стряхнул с себя снег.

— Нет, сэр... это была случайность... я целился в Гермиону...

— Вы в курсе, что я могу наказать вас всех? — его глаза странно блеснули. — Но, возможно, это вам больше пойдёт на пользу.

И в одно мгновение пространство наполнилось снежками, они били нас по лицу, по груди, а нам оставалось только вяло отряхиваться. Когда мы, наконец, пришли в себя, этого саркастика уже нигде не было видно. Мы удивлённо переглянулись, и Рон сказал:

— Странно. Что это на него нашло?

— Может, он выпил зелье счастья? — предположила Гермиона, и мы все засмеялись. Ведь Снейп выглядел счастливым разве что тогда, когда снимал очки с Гриффиндора...

Походы в Хогсмид, посиделки в Трёх мётлах за кружкой сливочного пива, уплетая при этом карамель, покупки в Зонко в компании Рона и близнецов...

* * *

На следующее утро Свобода вёл себя почти так же, как и обычно. Бодро пожелав Северусу хорошего дня, он отправился в свой утренний полёт. День прошёл в погонях за солнечными лучиками, в кувырканиях в потоках воздуха, играх в догонялки с маленькими стайками скворцов. Всё это завершилось поимкой нескольких мышей на обед.

Свобода всё ещё был озадачен тем фактом, что раньше он был человеком. Как это могло случиться? Всё это было загадкой, как-никак. Но потом, задрав хвост, он решил, что сейчас это всё равно ничего не значит. Ему нравилось быть ястребом, а его двуногие родственники, по всей видимости, не нуждались в нём. Он прекрасно себя чувствовал в роли фамильяра Северуса.

Хотя он не мог не думать о том, кем он был раньше, и как так получилось, что его друзья были единственными, кому он был не безразличен.

Той ночью сны были особенно ужасными.

Он снова переживал смерть юноши по имени Седрик, который был убит всё той же зелёной вспышкой, он был вынужден смотреть на то, как Червехвост воскресил Тёмного лорда, и он пытался сражаться с этим чудовищем, а затем обнаружил, что их палочки соединились, прервав смертельную дуэль...

Добби умышленно скинул торт на головы Мейсонов, и, разумеется, во всём был виноват я. Меня заперли в моей комнате на несколько недель... но Рон вместе с близнецами прилетел на летающем автомобиле своего отца, чтобы вызволить меня...

Снейп в своей чёрной мантии ходил туда-сюда по классу. Посмотрев на моё зелье, он ухмыльнулся.

— Определённо, слава — это ещё не всё.

Я старался незаметно проскользнуть обратно в школу после того, как Малфой видел мою голову возле Визжащей хижины, но Снейп поймал меня и отвёл в свой кабинет.

— Я должен был догадаться, что вы такой же, как свой отец, шныряете везде, нарушая правила направо и налево. Типичный высокомерный гриффиндорец!

Я наорал на него, опасаясь того, что он найдёт у меня карту, абсолютно наплевав на то, что я вёл себя неуважительно по отношению к нему. По какой-то причине он ненавидел меня, и я платил ему почти тем же...

Визжащая хижина, где Снейп хотел наложить проклятие на Сириуса Блэк, до того, как тот успел нам всё объяснить. Рон, Гермиона и я обезоружили его и вырубили. Так ему и надо, этому сальному ублюдку...

И снова урок зельеварения, где, как мне казалось, я ничего не мог сделать правильно, и Северус как обычно дышал мне в затылок...

Отработки в подземельях, чистка котлов, консервирование крысиной печени... и Снейп, который вечно стоял над душой, словно чёртова летучая мышь, постоянно ухмехаясь, постоянно взирая на меня с гневом в глазах...

* * *

Моргнув, Свобода проснулся, первые лучи восходящего солнца уже коснулись неба. Снейп заколдовал стену так, чтобы она всегда отражала погоду снаружи. Потянувшись, ястреб перевёл взгляд на спящего рядом с ним зельевара, и в первые за всё это время почувствовал... растерянность, а на сердце скребли кошки.

Этот человек нашёл его, вылечил его крылья, позаботился о нём, спас жизнь, в конце концов. Как он мог, в то же время, быть тем, кто в прошлом издевался над ним и унижал? Как мог волшебник, который всегда так ласково говорил с ним и утешал своими руками и звучанием своего голоса, быть тем, кто когда-то грубо хватал его за плечи, тряс и орал на него?

«Как я могу... любить этого Северуса... — в отчаянии подумал он, — и в то же время ненавидеть Снейпа, который был моим учителем? Но, я не ненавижу его... как я могу? Он мой друг... мой защитник... но когда-то я учился в Гриффиндоре, и он ненавидел меня... или моего отца, я уже не уверен... Ах, Мерлин, помоги мне! Я так запутался!»

Язвительные замечания, наказания, очень часто незаслуженные... и в то же время он помнил, как трясся в лихорадке, а Северус был с ним, закутывал его в тёплое полотенце. Как бы плохо ему тогда ни было, он помнил это.

И улыбка Северуса, когда он после первого своего самостоятельного полёта вернулся к нему...

«Чёрт, я думал, он вообще не умеет улыбаться, а уж тем более не мне. Я не понимаю. Кем я раньше был, что он так не любил меня? И как он может любить меня сейчас, даже если я в образе ястреба? Неужели я сейчас настолько... другой?»

Он устремил взгляд на своего волшебника. Его спаситель и несправедливый тиран в одном лице. Свобода снова чувствовал себя разбитым. Он не хотел терять эту близость с профессором, он никогда раньше не ощущал такого. Он шокированно осознал, что на самом деле ему нравился этот человек, с его острым чувством юмора, он мог быть мягким, если хотел. И он сильно страдал от рук этого монстра, только потому что обещал... потому что любил...

«Чёрт бы тебя побрал, Снейп? Чёрт бы тебя побрал за то, что заставил меня любить тебя и в то же время... не любить! Я не могу больше! Мне надо полетать, проветрить свою голову...»

Вспорхнув с жёрдочки, Свобода устремился в прихожую, к двери.

— Твикси! — позвал он.

Эльфийка на заставила себя долго ждать.

— Что такое, Свобода? Хозяину Северусу опять плохо?

— Нет, он спит. Я просто хочу выбраться отсюда. Мне надо полетать. Ты могла бы... выпустить меня?

— Ну разумеется. Я сообщу потом о вас хозяину Северусу, чтобы он не волновался, — с этими словами Твикси махнула рукой, распахнув дверь.

— Спасибо! — и птица вынеслась в коридор.

«Ты скажешь ему, чтобы он не волновался. А волновался бы он, если бы знал о том, кто я? Кем я был? Я не хочу вспоминать... не хочу... но, кажется, придётся... иначе я не смогу разобраться в своих чувствах к Северусу...»

Он, как обычно, выбрался из замка через открытое окно совятни. В основном совы спали и не возражали против его «приходов» и «уходов», лишь бы он не шумел.

С тяжёлым сердцем Свобода взмыл в предрассветное небо и описал круг вокруг башни, окунаясь в свои невесёлые мысли, пытаясь вспомнить свою жизнь. Но тут он заметил на земле две маленькие фигурки, которые медленно двигались вниз по тропинке, к хижине Хагрида.

«А? Кто это из студентов проснулся в такую рань?»

Подлетев поближе, он присмотрелся и чуть было не упал вниз.

Друзья из его снов.

Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.

Он тихо последовал за ними, надеясь побольше узнать о своём прошлом и, возможно, наконец-то выяснить своё имя. Имя, которое он бы пожелал оставить забытым, имя, которое Снейп ненавидел, и которое ему всё же придётся воскресить в своей памяти.

Несмотря на ранний час, ни Рону, ни Гермионе спать не хотелось. Они были слишком взволнованы и огорчены из-за исчезновения своего друга, а спустя неделю стало ещё хуже. Так как они оба были старостами, им позволялись кое-какие вольности, поэтому, встретившись в гостиной факультета, ребята вместе пошли навестить Хагрида. Вся троица в прошлом и позапрошлом годах регулярно наведывалась к лесничему, но в этом году Рон и Гермиона были слишком заняты учёбой и обязанностями старост, и мало когда им удавалось выкраивать время для визитов. Но Гарри ходил туда. По крайней мере он так сказал им, когда они как-то раз спросили, куда он исчез после ужина.  

Этим утром ребята решили наверстать упущенное, а заодно за чашечкой чая спросить Хагрида, есть ли у него какие-то идеи относительно того, где сейчас может находиться Гарри. Ведь другие, по-видимому, не имели об этом ни малейшего понятия.  

— А не рановато ли для этого?— спросила Гермиона.

— Не-а. Хагрид как-то сказал, что всегда встаёт ни свет ни заря.К тому же, он постоянно кого-то выхаживает, так что сейчас он точно не спит, — заверил подругу Рон. Тяжело вздохнув, он откинул назад лезущие в глаза рыжие пряди. Если бы мама сейчас видела его, она бы сказала, что ему не помешало бы подстричься, но в последнее время внешний вид волновал его в самую последнюю очередь. — Я надеюсь, что хоть он будет знать, почему Гарри исчез. Я чуть не спятил, пытаясь найти причину.

— Знаю, — Гермиона озабоченно посмотрела на него. — Я всё никак не могу полностью сосредоточиться на учёбе, а ты ни разу не сходил на пробы для набора в команду. Кстати, о квиддиче. Зачем Оливер Вуд вернулся сюда? Он же вроде заключил договор с Паддлмир Юнайтед или что-то в этом роде.

— Ага, но он почему-то не продлил его, и мы… ну… попросили его потренировать нас. Он всё равно не был сильно занят, так что согласился, — пояснил Рон. — Понимаешь, с тех пор, как Гарри исчез, в команде… наступил разлад. Все огорчены, игроки просто не могут сплотиться и снова стать командой. Я хотел попробовать себя на позицию ловца, Гарри сказал, что стоит, но сейчас… мне как-то не хочется. Джинни подумывала о том, чтобы быть в запасных, но она теперь даже на тренировки не ходит, поэтому ловцом пока что будет Симус. Он, конечно, звёзд с неба не хватает, но… он хотя бы хочет играть. Всё просто не так… без Гарри.

Гермиона успокаивающе погладила Рона по плечу.

— Ты прав. Мне вот тоже некого ругать за домашние задания, — вяло пошутила она. — Ох, Рон, а что, если с ним произошло что-то ужасное? Или происходит? Что, если его похитил… Сам-Знаешь-Кто?!

— Не думаю. На прошлой неделе я спросил Макгонагалл об этом, и она сказала, что нет. То, что Гарри сейчас не с ним, — достоверный факт.

— Но откуда они могут об этом знать? Не то чтобы Ты-Знаешь-Кто посылал им записку с условиями выкупа.

Рон покачал головой.

— Не знаю, но я верю Макгонагалл. Если бы Гарри действительно был в опасности, они бы подключили и Орден… По крайней мере это всё, что мне известно.

Увлечённо переговариваясь, они не замечали бесшумно парящую над ними птицу, жадно вслушивающуюся в каждое их слово.   

— Так где он может быть? И как ему удаётся прятаться так долго?

— Без понятия. Сперва я подумал, что он использовал свой плащ-невидимку, но я проверил чемодан: плащ на месте. И все остальные вещи тоже.

— Рон, ты залез в его чемодан?! — возмущённо воскликнула Гермиона. — Это же нарушение личного пространства!

— Я в курсе. Но когда спустя неделю он не объявился… я подумал, что не плохо было бы воспользоваться Картой, чтобы найти его, вот только… её там не оказалось.

— Думаешь, она у него? — предположила Гермиона, нахмурив брови. — Поэтому ему удаётся избегать всех вот уже несколько недель?

— Возможно. Это бы объяснило тот факт, что никто его ещё не видел.

«Нет. Карта… карта была сожжена».

Ястреб вздрогнул. Вернон сжёг карту после того, как привёл Дадли домой, когда того атаковал дементор. Дядя пришёл в ярость от того, что монстры из этой «уродской школы» напали на его сына. Он во всём обвинил племянника, мол, тот призвал их сюда, воспользовавшись своими странными способностями. Гарри как раз убирал карту на место, и Вернон, вырвав её из его рук, бросил творение мародёров в камин.  

Обогнав пару, ястреб опустился на крышу домика лесничего, чувствуя себя абсолютно опустошённым, хотя пролетел он совсем немного. Он снова увидел Рона и Гермиону, и это помогло ему найти последний недостающий фрагмент…

«Я — Гарри. Гарри Поттер».

Это было его настоящее имя, он был тем мальчиком, которого все так упорно искали.   

Понимание словно обухом ударило по голове, и воспоминания, которые до этого момента были заперты где-то в отдалённом уголке его сознания, мощным потоком хлынули назад. Слишком много, слишком быстро… картины прошлого сменяли одна другую с молниеносной скоростью. Крик боли прорезал тишину ночи, и бедный ястреб весь сжался на старых досках. Ему казалось, что голова вот-вот разлетится на куски.  

— Что это было? — воскликнула Гермиона. — Какой-то зверь?

— Наверное, птица, — равнодушно пожал плечами Рон.  

Неизвестно как, но ему удалось сохранить равновесие, и спустя приблизительно пятнадцать минут ястреб немного пришёл в себя, пытаясь разобраться в ворохе наплывших воспоминаний.  

Словно издалека он услышал голос Хагрида, приветствующего в своей хижине двух старост.

— Как раз успел поставить чай. Здорово, что заглянули ко мне. Ну, вы как, в порядке?

? Да, Хагрид, — ответила Гермиона. — Только… мы очень переживаем за Гарри.

? Понимаю, девочка. Все мы переживаем, но нельзя… нельзя терять надежду.

? Tы не знаешь, что могло случиться с ним? — спросил Рон. ? Может, он ушёл потому, что мы что-то не так сказали? Или сделали? Я… я был не очень хорошим другом ему в последнее время. Я был так сильно занят Лавандой, что… почти не обращал на него внимания.

? Я тоже, — виновато признала Гермиона. — Я пыталась как можно больше времени уделять подготовке к СОВ и Защите от тёмных искусств, несмотря на то, что нам преподаёт эта Амбридж. И Гарри… Когда он вернулся с перемены, он был каким-то тихим, но я списала это на тоску по Сириусу. Я была даже рада, когда в начале учебного года он вёл себя немного… агрессивно. Мы постоянно ссорились.

? Немного агрессивно? — фыркнул Рон. ? Гермиона, он напоминал кипящий котёл, его могла вывести из себя любая мелочь. Хотя мы тоже были не лучше. Когда на папу напала змея, и он чуть не умер, я осознал, что вёл себя как эгоистичный ублюдок, принимая всё как данное. Например, дружбу Гарри.

? Он что-нибудь сказал вам перед тем, как… эм… исчезнуть? — мягко спросил Хагрид.

? Нет. Он только сказал, что прогуляется после обеда, чтобы подумать кое о чём. Я не придал этому особого значения, было такое ощущение, что он постоянно хотел быть один, а я… ну… у меня была встреча с Лавандой в библиотеке, мы хотели… ммм… заняться изучением чар.

? Каких ещё чар, Рональд? Любовных? — Гермиона подозрительно посмотрела на друга.

? Да какая разница? — огрызнулся тот. ? В любом случае после этого мы направились в нашу башню, и там я заметил, что Гарри нет. Его не было ни в спальне, ни в гостиной.

? Но ты поднял тревогу только после отбоя, — напомнила Гермиона. ? Мы тогда проверили все залы, коридоры, больничное крыло, мы даже просмотрели протоколы о наказаниях.

Протоколы о наказаниях висели рядом с учительской и сами обновлялись практически каждый час. Они указывали имя провинившегося студента, урок, на котором он получил наказание, время и дату отработки, и имя надзирающего профессора.

? Его имени там не было. Тогда мы подумали, что он, наверное, решил переночевать у тебя, и пошли спать. Но когда на следующее утро мы обнаружили, что он так и не вернулся… тогда мы и пошли к Макгонагалл, — закончил Рон.

Хагрид вздохнул.

? Я понимаю, что это трудно для вас, но не вините себя. Думаю… думаю, Гарри ушёл, чтобы немного разобраться в себе. Когда он будет готов, он обязательно вернётся.

? Значит, по-твоему, ему ничего не угрожает?

? Нет. Профессора Снейп и Дамблдор сказали, что нет. Я им верю.  

Рон вскинул брови.

? Снейпу? Ты веришь Снейпу?

? Ага. И директор верит. На самом деле профессор не так уж прост, — таинственно сказал Хагрид.

Рон хмыкнул.

? Ну, по крайней мере он не такой ужасный, как Амбридж. Теперь её можно считать за угрозу для общества номер один. Ты слышал о её новых правилах? Она превращает школу… в тюрьму!

? Хуже. Скорее, в место, где свободно могут выражать своё мнение только те, кто мыслит так же, как и она. Это как диктатура. А её наказания… Она мучает детей, Хагрид! — гневно выпалила Гермиона. ? Она не просто даёт им обычные задания вроде уборки или чистки. Она… она заставляет их писать строчки, которые оставляют порезы на руках.

? Порезы? — переспросил лесничий.

? Да. Я видел руки Фреда и Джорджа после того, как они отбыли у нее наказание. Те слова, что они писали на бумаге, вырезались у них на коже, — гневно вставил Рон.

? Она зашла настолько далеко?

? Ага. И мы ничего не можем сделать, потому что в её руках вся школа.

? А директор знает? Или профессор Макгонагалл?

? Нет. Мы не можем сказать им. По её словам, это не против политики министерства. И кроме того, министр поставил её во главе школы, так что у неё есть власть и над директором, и над учителями. Я ненавижу эту ведьму! И её уроки тоже! Это кошмар, она нас практически ничему не учит, у меня такое чувство, что я попусту теряю там время.

? Я тоже так думаю. Она только и делает, что цитирует нам методы министерства о том, как использовать заклинания, но мы даже не пробуем эти заклинания. Она считает, что нам это не нужно. Всё это реально никуда не ведёт, но мы должны мириться с этим. И мы даже не смеем пропускать её уроки, за это она тоже наказывает. Терри Бут вот схлопотал недавно только потому, что заболел. Мадам Помфри даже подтвердила в записке, что он хворал, но тупая корова сказала, что это не считается. Что больное горло — недостаточно серьёзная причина для пропуска.

Прокашлявшись, Гермиона произнесла:

? С тех пор, как Гарри исчез, мы много думали об этом. Это неправильно, что министерство заставляет нас довольствоваться таким низкосортным обучением. Мы должны как-то выразить наш протест, как, например, делают маглы. Но Рон сказал, что у магов это не работает. Поэтому… мы подумали, что будем протестовать как-то по-другому.Скажем, создадим секретную группу, которая посвятит себя изучению Защиты от тёмных искусств, раз уж сама Амбридж отказывается нас нормально учить. Я хотела… мы оба хотели… чтобы Гарри помог нам, взялся за обучение, но раз он исчез, то… придётся нам справляться самим. По крайней мере до той поры, пока он не вернётся. Я уже начала составлять список тех, кто захочет учиться. Всё, что нам сейчас надо, так это подходящее место для собраний, и ещё нужно придумать способ, как связываться друг с другом так, чтобы никто не знал.

? Ну, попробуйте обратиться к Аберфорту, — предложил Хагрид, — он владеет трактиром «Кабанья голова» в Хогсмиде. А ещё он младший брат Дамблдора. Думаю, он поможет вам с этим, только… имейте в виду, что вы играете с огнём. Я знаком с таким типом людей, как Амбридж. Они не любят, когда идут против их воли. Она воображает себя здесь королевой, приказам которой все должны подчиняться. Так что будьте осторожны, ладно?

? Хорошо, — сказала Гермиона, — мы будем осторожны. И спасибо.

Послышался скрип отодвигаемого стула, затем ещё один.

? Мы уже пойдём, пожалуй. Надо проверить, все ли первогодки встали к завтраку. Спасибо за чай, Хагрид.

? На здоровье. Увидимся.

Выскользнув из хижины, Рон и Гермиона направились в сторону замка, продолжая обсуждать план по основанию тайного сообщества, а также то, где сейчас может находиться их пропавший приятель.

Свобода же провожал их долгим, уставшим взглядом, не делая ни малейших попыток сдвинуться с места.Теперь он вспомнил, с пронзительной ясностью вспомнил ту ночь, когда стал анимагом, как в первый раз взмыл в небо, как, заколебавшись, врезался в башню и упал на землю, сломав себе оба крыла и провалившись в беспамятство.  

А затем его нашёл человек, от которого Свобода никогда бы не ожидал всего того, что тот для него сделал.  

Но Снейп сделал. Он вылечил его, вложив в это весь свой профессионализм и сострадание. Свобода, который всё ещё не мог думать о себе, как о Гарри, знал, что большинство людей, оказавшись на месте Снейпа, просто сочли бы его мёртвым или даже не постарались бы вернуть его к жизни, увидев, насколько серьёзно он был ранен. Он сам раньше пытался спасти птиц со сломанными крыльями, но, несмотря на его усилия, все они умирали.  

«И я бы умер. Если бы он не нашёл меня или если бы не вылечил от той болезни после того, как Драко столкнул меня вниз и я снова ударился головой… Той ночью я реально думал, что мне конец».

Он вспомнил, как сильно дрожал тогда, так сильно, что, казалось, его разорвёт на части. Вспомнил жар, охвативший всё тело, словно его жарили на медленном огне. Вспомнил, как плохо ему было, настолько плохо, что он даже головы поднять не мог. Но потом появился голос, мягкий, как шёлк, говорящий с ним… и руки, закутавшие его ослабшее тело в тёплое полотенце. Помимо всех зелий и лекарств, эти ласковые прикосновения и голос стали его якорем, спасительной ниточкой, заставляя всеми силами цепляться за жизнь. 

Останься. Останься со мной.

«Он заботился обо мне, он хотел, чтобы я остался. И я остался».  

Свобода потряс головой, всё ещё пытаясь свыкнуться с тем фактом, что его саркастичный учитель не только спас ему жизнь, но и превратился в его друга, да и он сам стал для него тем, кому тот мог довериться. Он знал то, что о Северусе Снейпе не знал никто другой — в этом он был абсолютно уверен. Он видел его раненым, больным… почти мёртвым после пыток Вольдеморта. Он видел его в минуты расслабленности и спокойствия, когда Северус читал в своих комнатах. Он видел его в гневе, который Снейп обрушил на тех, кто посмел причинить вред его фамильяру, строго наказав свой же факультет.  

«И, как и я, он страдал в детстве. Отец тоже ненавидел его за то, что он был волшебником, прямо как дядя Вернон и тётя Петунья. Он… будет разъярён, если поймёт, что мне всё это известно. Мне, Гарри Поттеру, сыну его заклятого врага, паршивцу-который-живёт-для-того-чтобы-раздражать-его, как он сам сказал».

Расправив крылья, Свобода взмыл в небо. Полеты всегда помогали немного освежить голову, а сейчас ему как никогда надо было думать ясно.  

Северус невероятно интеллигентный, внимательный, остроумный человек, который любил спасённого им же ястреба… и властный, язвительный, резкий профессор, который измывался над ним по причинам, известным только ему одному. Разница была настолько большой, что это прямо разрывало.  

Снейп насмехался над ним с первого дня его появления на уроке зельеварения, невзлюбил его без какой-либо видимой причины и относился несправедливо и к нему, и к его факультету. Он называл его жадным до славы и внимания, высокомерным и пренебрегающим школьным уставом, прямо как Джеймс Поттер, которого он презирал. И Снейп был прав только в одном, так как Гарри не мог не признать, что за время своего пребывания в Хогвартсе нарушил не одно школьное правило. Не для забавы, конечно, но тем не менее… Всё равно Снейп не должен был так с ним обращаться. Он не заслужил этого.

И теперь Свобода не знал, что думать. Что делать… Стоит ли пробовать перевоплотиться обратно? Ведь он даже ещё не читал об обратной трансформации. Он вообще не думал, что первая попытка превратиться пройдёт успешно. Но всё получилось. Он стал ястребом. И фамильяром Снейпа.  

Лениво скользя по воздушным потокам, он думал о всех тех, кто так волновался за него: друзьях, учителях… Чёрт, даже Снейпа, кажется, задел тот факт, что Гарри Поттер исчез. Свобода знал, что надо попробовать снова стать человеком, но мысли об этом вызывали сомнения и страх.  

Если уж начистоту, то ему нравилось быть Свободой, потому что его нужды, как ястреба, были предельно просты — летать, охотиться и быть другом Северуса. Никто не давил на него, не заставлял быть спасителем, героем, коим его сочли только из-за шрама. Никто не шептался и не судачил за его спиной, не называл сумасшедшим за его бредни о том, что Вольдеморт вернулся. Ему не нужно было больше терпеть наказания Амбридж и Дурслей или ядовитые замечания Снейпа. Не нужно было постоянно помнить о том, что из-за него умер Седрик и именно он помог Тёмному лорду возродиться.  

«Проклятье, как они могут ожидать, что я одолею этого маньяка, если я не знаю, как мне самому жить дальше?» — горько подумал он, ведь глубоко внутри он всё ещё чувствовал себя сломанным, подавленным и раненым. Когда он стал Свободой, это никуда не ушло, просто забылось на время. Но сейчас воспоминания вернулись, а вместе с ними — тяжесть отчаяния и вины.  

«Я не могу вернуться. Не сейчас. Мне нужно время, чтобы исцелиться… если это вообще возможно».

Что ещё хуже — он боялся.

Боялся вернуться. Посмотреть в лицо им всем. Он сбежал. Как трус. И он бежал до сих пор.

«Чтобы спрятаться за спину Северуса», — ехидно пропел голосок в его голове. Северус… который лишь одним своим присутствием вселял в него чувство безопасности, и как трудно было верить в это после того, что между ними было в прошлом. Но это было правдой. Свобода знал, что его хозяин будет защищать его до последнего вздоха, несмотря на своё личное отношение к Гарри Поттеру.

Что давало ещё одну причину, почему он не хотел возвращаться к своему прежнему облику. Если это случится, то Снейп потеряет фамильяра. Своего друга, единственное существо, которое он любил. Несмотря на то, что этот человек сделал ему в прошлом, Гарри чувствовал сострадание к одинокому магу. Он знал, каково это: жить без друзей, без кого-то, на кого можно было бы положиться. Он так и жил, пока не пришло письмо из Хогвартса. Но он не забыл те долгие дни, которые проводил под замком, в чулане для мётел, отчаянно желая, чтобы у него появился друг, с которым можно было бы поговорить.  

«Если подумать, у него не было друзей с тех пор, как моя мать умерла». 

Его мать. Лили… которую он едва помнил. Лили… которую Снейп любил и поклялся защищать. И её, и её сына. И тут пришло ещё одно шокирующее осознание. Он видел боль, смешанную с тоской, в этих чёрных глазах, когда Северус говорил о ней. Теперь он знал, что Снейп притворялся. Профессор не был одним из тех, кто не заботился о других людях, наоборот — он заботился, и, возможно, даже слишком. От того и страдал впоследствии так же сильно. А его холодность была лишь щитом, способом защиты. И только Свободе удалось пробиться через его стены.  

Он вспомнил ту ужасную ночь, когда Снейп вернулся от Вольдеморта. Вспомнил волшебника, почти распластанного на полу от нехватки сил… признающегося Свободе в том, что он стал шпионом потому, что у него нет семьи и что никто не будет скучать по нему, если он умрёт.  

И Свобода сказал ему, что это неправда. Что ему не всё равно. Тогда он действительно так думал. И это не изменилось.  

Так как он может предать это хрупкое доверие?

В сознании эхом отозвались слова Северуса…

Две сломанные души нашли друг друга.

«И я до сих пор сломан, Сев. Как и ты. Мы оба такие тряпки».

Заприметив промелькнувшего в траве американского кролика, ястреб на мгновение взмыл вверх, а затем камнем упал вниз.  

Кролик уже готов был дать дёру, но в этот раз Свобода оказался быстрее. Устроившись в траве, он приступил к завтраку. Часть его осознавала, что он, по идее, должен ощущать омерзение, ведь он только что убил другое существо и теперь поглощал сырое мясо. Но живущий в нём ястреб был практичен. Чтобы выжить, надо убить. И чтобы жить дальше, надо есть. Поэтому он подчинился своей сущности хищника и расправился с остатками кролика без какого-либо чувства вины или отвращения. В этом-то и заключалась вся прелесть того, чтобы быть ястребом, — никаких сожалений. Или мучительных размышлений о том, что было, будет и может случиться. 

«Я ещё какое-то время побуду Свободой. У меня есть время до того, как старая карга введёт новые правила о неоправданных прогулах. Я ещё не готов рискнуть всем, не хочу разрушать эту дружбу… Странно. После всего, что он мне сделал в прошлом, мне должно быть всё равно, будет ли ему больно или нет, но это не так… Мерлин, помоги мне, это не так. Если он потеряет меня сейчас, то просто сломается, а это последнее, чего я хочу. Этот ублюдок не заслужил такого, никто не заслуживает такого. И… я тоже не хочу терять его. Я всё ещё злюсь на него за то, как он вёл себя раньше, когда-нибудь я спрошу его почему и выскажу всё, что о нём думаю, но это пока неважно. Это подождёт. Теперь у этой жабы власть над школой, и ему понадобятся все силы, чтобы справиться с ней. И мне тоже. Она реально ненавидит меня. Думаю, она бы точно убила меня, если бы могла».  

Стоило ему подумать об Амбридж, как он еле подавил вот-вот готовую охватить всё тело дрожь. В каком-то смысле она была так же смертельно опасна, как и Вольдеморт вместе с его последователями. Даже опаснее, потому что с виду она не представляла из себя серьёзной угрозы, пока не становилось слишком поздно.  

«И ещё: почему Дамблдор не пошевелится и не СДЕЛАЕТ хоть что-то? Почему он просто сидит и смотрит на то, как она практически равняет школу с землёй? Он же один из самых влиятельных магов, глава Визенгамота, он спас мою задницу на слушанье, все его уважают как великого волшебника, так почему он позволяет этой старухе загонять себя в угол? Фадж вообще размазня, я видел, как он трясся при упоминании имени Вольдеморта. Дамблдор бы смог убедить его не влезать в дела школы, тогда бы и Амбридж убралась восвояси. Так чего он затих?»

Ещё один вопрос, на который не было ответа. Но он появится. Свобода поклялся, что прежде чем он добровольно вернётся к своему прежнему виду, он найдёт ответы на все интересующие его вопросы. Ведь для ястреба это будет не так сложно, как для человека. Всё, что ему надо делать, так это слушать и быть в нужном месте в нужное время. 

Как, например, сегодня.

«Мне жаль, ребята. Но пока что вам придётся обходиться без меня. А мне надо найти способ, как навсегда избавиться от Амбридж и с директором всё прояснить. Хотя учебная группа кажется неплохой идеей, Гермиона в своём репертуаре. Самое время, чтобы и студенты начали обороняться. Ха! Только послушайте меня. Мне ли говорить, когда я всё ещё в форме анимага».

Подлетев к озеру, которое уже успело немного согреться в утренних лучах солнца, он устроился на мелководье и принялся купаться.  

Ему вспомнилась одна книга из публичной библиотеки, которую он прочёл несколько лет назад. Это было собрание эссе и цитат известных людей о сущности храбрости, и там говорилось о том, что храбрость может быть разной. Иногда её видно, а иногда нет. Но и то, и то необходимо. Возможно, для него настало время проявить отвагу совсем иного рода и пустить в бой против Амбридж весь свой ум и изворотливость. В конце концов, кому вообще в голову придёт, что ястреб начал подпольную войну?

* * *

Он вернулся к Снейпу только тогда, когда на замок уже опустились сумерки. Профессор слабо улыбнулся.

? Кажется, тебе уже намного лучше, чем вчера. Голова больше не болит?

? Нет, я нормально себя чувствую, — ответил Свобода, стараясь говорить безмятежно. Сидя, как обычно, на запястье зельевара, он чувствовал себя не в своей тарелке. Северус протянул к нему руку, намереваясь погладить, но он невольно дёрнулся в сторону.  

? Да что с тобой такое? Ты словно весь на взводе.

? Ничего. Просто я испугался… — ястреб усилием воли заставил себя успокоиться.

«Интересно, что бы с тобой было, если бы ты узнал, что гладишь Гарри Поттера в образе ястреба?» 

Тем не менее он позволил Снейпу коснуться себя, признавая, что это действительно было приятно, хотя раньше «приятно» и «Снейп» у него никогда не ассоциировались друг с другом.  

? Есть хочешь?

Свобода призадумался. Несколько часов назад он съел целого кролика, но желудок опять давал о себе знать.

? Ага.

Северус призвал сумку, извлекая оттуда куски фазана.

? Подойдёт?

? Да, — даже будучи мальчишкой, Свобода никогда не был придирчивым. Образ ястреба этого не изменил.

Взяв фазана с ладони Снейпа, он упорхнул к своей жёрдочке, с аппетитом принимаясь за еду.  

Северус же, как и обычно, заказал суп, сэндвич и стакан воды. В последнее время он много пил, так как из-за Эликсира горло становилось невероятно сухим, а голос хриплым. Так что Твикси потом пришлось притащить ещё и целый кувшин.  

Покончив с едой, Свобода устроился на своём насесте, раздумывая над тем, стоит ли сейчас сесть на плечо Снейпа или нет. Вчера он бы, не задумываясь, так и сделал, но сегодня… Он потёрся клювом о дерево, вдруг страстно захотев вернуться во вчерашний день и снова стать просто фамильяром Снейпа с безумными снами. Чёрт, как неловко.  

Северус с беспокойством посмотрел на ястреба. Обычно, когда Свобода пропадал на целый день, возвратившись, он всегда был рад посидеть у него на плече, довольствуясь физическим контактом со своим волшебником. Сегодня он, однако, казался каким-то отстранённым, и Северус не мог понять почему.

— С тобой точно всё хорошо?

Ястреб моргнул.

— Всё отлично. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что после обеда ты обычно любишь посидеть у меня на плече.

«Шикарно! Заметил. И что теперь?» 

Ястреб нахохлился.

— Сегодня… мне что-то не хочется… наверное.

— Очень хорошо, — спокойно сказал Северус, но Свобода уловил лёгкие нотки удивления и боли в голосе мастера зелий. — Ты уверен, что не заболел?

? Проклятье, да! -взорвался Свобода, изо всех сил пытаясь сбалансировать воспоминания о мерзком профессоре зельеварения и Северусе, его друге. ? Я в порядке, а теперь оставь меня одного, чёрт возьми! Пожалуйста! — запоздало прибавил он.

Северус встал, изумлённо воззрившись на своего фамильяра.

? Какой-то ты очень вспыльчивый сегодня. Что случилось?

«Ко мне вернулась моя чёртова память, и я вспомнил, как ты мерзко относился ко мне! Вот что случилось!» — сердито подумал Свобода. Остро щёлкнув клювом, он угрюмо уставился на мастера зелий.

? Я не хочу говорить об этом. Почему бы тебе не пойти и не сварить зелье, например?

Северус вскинул бровь.

— Даже если ты раздражён, это не причина, чтобы срываться на мне.

? Нет? А ты сам разве не срываешься на своих студентах?! — брякнул Свобода и тут же прикусил язык. 

? Откуда ты знаешь?

? Я видел тебя однажды.

«Всегда, когда я был в классе, ты срывался на мне, вот откуда я знаю!»

? Иногда я чувствую себя виноватым за это, — признал Северус, — но это не значит, что ты должен брать с меня пример.

Свобода счёл за лучшее промолчать. Мерлин, этот темперамент не доведёт его до добра. Он ведь чуть не раскрыл себя.

«Идиот! Возьми себя в руки! Какой смысл злиться на него из-за того, что ты пока даже не можешь с ним обсудить?»

Нахмурившись, Северус покачал головой.

? Ну, раз тебе так хочется подуться, то я, пожалуй, действительно, пойду в лабораторию.

И он ушёл, тихо бормоча себе под нос, что не укрылось от чуткого слуха Свободы.

— Чёрт бы побрал это его странное поведение. Может, он собирается линять? Я читал, что у ястребов этому обычно предшествует раздражённость…

«Ага. Именно так, Сев. Мои мозги линяют. Перелиняли в мозги пятнадцатилетнего подростка. А ещё я пытаюсь смириться с тем фактом, что человек, который дважды спас мою жизнь и стал мне хорошим другом, в то же время является тем ублюдком, который унижал меня в течение четырёх лет. Ты уж прости меня за то, что я сейчас такой чувствительный!»

Ястреб скуксился на своей жёрдочке, на душе было откровенно паршиво. Оказывается, ссоры с Северусом не доставляли ему никакого удовольствия, особенно, когда тот даже не знал, почему Свобода сердится.

«Проклятье, Снейп! Вот зачем ты так хорошо относишься ко мне? Было бы намного легче, если бы ты и дальше продолжал быть гадким ублюдком, как и всегда. А теперь ты мне нравишься, и это сводит с ума. А я даже не могу сказать тебе причину. Ох, борода Мерлина! Ну почему всё в моей жизни настолько сложно?»

Походив по насесту взад и вперёд, он, наконец, бросил бесполезные старания успокоить свои нервы и перелетел на спинку дивана. Острые когти проткнули кожу, и Свобода дёрнулся.

«Блеск! Северус взбесится, когда увидит». 

Задрав хвост, ястреб спрыгнул со спинки в складки зелёного пледа, который больше всего нравился Северусу. Зарывшись в мягкую ткань, он в мгновение ока погрузился в сон, смертельно уставший от попыток справиться со всем тем, что ему довелось узнать за этот день.     

Свобода проснулся посередине ночи, содрогаясь от очередного ужасного видения. Седрик… Какое-то время он просто лежал, пытаясь успокоиться. Мерлин, как же он ненавидел эти кошмары, повторяющиеся из раза в раз. Когда они уже прекратятся? Прошло уже несколько месяцев со дня смерти Седрика Диггори, почему он до сих пор не может справиться с этим? С изматывающими снами, после которых он просыпался, дрожа и обливаясь потом — точнее, он обливался бы, если бы был человеком.

Острый взор выхватил из полумрака знакомые очертания камина и висящей рядом с ним жёрдочки, тусклые тени от зачарованной слабым Люмосом лампы, которая висела в маленькой нише между спальней Северуса и ванной комнатой. Наверное, Снейп знал, что Свобода был склонен прилетать к нему в спальню, и не хотел, чтобы ястреб в темноте ненароком врезался в стену. Или, возможно, он просто оставлял свет для себя, чтобы без труда дойти до туалета ночью. В любом случае, какой бы ни была причина, Свобода только радовался скудному освещению, которое, после пережитого во сне кошмара, немного успокоило его.

Он был созданием света, и, в отличие от своих совиных родственников, не любил ночь. Даже когда он был человеком, его мучил страх темноты. Долгие часы, даже дни, проведённые взаперти в тёмном тесном чулане, сделали своё дело. Никто не знал об этом, так как он старался изо всех сил, чтобы скрывать свою слабость. Ложась спать в башне Гриффиндора, он всегда плотно задёргивал шторы вокруг своей кровати, главным образом для того, чтобы скрыть маленький шар, наколдованным Люмосом, который он устанавливал у изголовья. Чтобы по ночам не просыпаться во мраке. Когда они противостояли боггарту на третьем курсе, он был втайне рад, что Люпин расправился с привидением вместо него. Учитель предположил, что его самый худший страх — Вольдеморт, но это было не так. Плотная, кромешная, давящая своей непроницаемостью тьма. Как же он стыдился этого. Ради Мерлина, как можно в пятнадцать лет бояться такого?! Если кто-то узнает, его точно засмеют. А у Тёмного лорда появится отличный способ сломать его.

«Даже Круциатус не понадобится, достаточно будет бросить тебя в тёмную комнату», — мелькнула в голове едкая мысль.

Всё ещё вздрагивая от пережитого кошмара и по-прежнему слыша в голове предсмертное желание Седрика, он глянул в том направлении, где находилась спальня Северуса, но тут же сурово одёрнул себя.

«Ещё чего не хватало. Ты не побежишь к Снейпу, как какая-то плакса. Ради Бога, Поттер, тебе не пять лет!»

Но в то же время…

«Нет ничего плохого, чтобы после кошмара желать присутствия рядом с собой другого человека. Ты же не собираешься залезать к нему на колени и обниматься с ним».

Не сдержавшись, Свобода мысленно хихикнул, представив себе выражение лица Снейпа, если бы он позволил себе такое, будучи в людском обличии.

«Он бы в мгновение ока списал меня со счетов. Сразу после того, как пришёл бы в себя, о да!»

Ястреб покачал головой, отгоняя непрошеные мысли.

«Всё, чего я сейчас хочу, это быть рядом с ним… то есть… с чем-нибудь живым…».

Расправив крылья, он устремился в сторону коридора.

«Я — его фамильяр, и пора уже вести себя соответственно» — оправдывал он себя. «Всегда, когда мне снился кошмар, я прилетал к нему».

Влетев в спальню, он сразу же выловил в темноте силуэт профессора, с облегчением отметив, что в кои-то веки Северуса, похоже, ничего не тревожило во сне. Казалось, что кошмары преследовали зельевара так же часто, как и его самого, но сегодня ночью всё было в порядке, за что ястреб был неимоверно благодарен судьбе. Дыхание Северуса было глубоким, ровным. Слушая его, Свобода чувствовал, как страх постепенно покидает его.

Подлетев к кровати, он уселся на подушку, спрятав голову под крыло. Сердце больше не билось как сумасшедшее, а тело охватила приятная расслабленность. Дыхание Северуса ласкало слух как мягкое журчание ручья, и с каждым вздохом старые страхи отступали прочь, в самые глубины сознания, уступая место спокойствию и умиротворению.

«Слава Мерлину, что ты не храпишь, Северус!» — ещё успел подумать Свобода перед тем, как погрузиться в долгожданный сон.

* * *

Проснувшись утром, Северус обрадовался, обнаружив на соседней подушке своего ястреба. Когда он вчера после одинадцати вернулся из лаборатории, то нашёл Свободу спящим в кресле, и решил не тревожить его, чтобы птица опять не начала раздражаться. Похоже, если ястреб решил провести ночь здесь, значит, его настроение улучшилось.

Медленно протянув руку, Северус начал осторожно почёсывать своего фамильяра по шее. Спящая птица невольно потянулась навстречу ласковым пальцам, чуть ли не мурлыча от удовольствия.

— Хорошо… ммм… ещё…

Улыбнувшись, Снейп продолжил «процедуру».

Птица немного приоткрыла веки, сонно моргая.

— Доброе утро, Свобода.

Встрепенувшись, ястреб вскочил, распушив перья, правда, в этот раз он не стал шарахаться от руки зельевара.

— Доброе, Сев. Сколько сейчас времени?

Снейп вскинул бровь.

— Чуть больше восьми. Сегодня среда, до полудня я не преподаю, так что могу ещё полежать. А зачем ты спрашиваешь? Раньше ты так не делал.

Тот в ответ зевнул.

— Не знаю. Просто стало интересно, — быстро сказал он, проклиная собственную забывчивость. В самом деле, как можно было ляпнуть такую глупость? Ведь животным наплевать на это, у них свои часы в голове.

— Ладно. Хочешь принять ванну перед тем, как позавтракать?

Услышав это, Свобода чуть было не подскочил до потолка, но потом вспомнил, что Северус просто набирал ему воду в ванну, а потом убавлял напор в душе, а не… принимал душ вместе с ним.

«Соберись, Поттер!».

— С радостью, — поспешно ответил он.

— Хорошо. Я наполню тебе ванну, как только обмоюсь сам, — с этими словами мастер зелий направился в ванную комнату.

Свобода же, в ожидании Снейпа, занялся самим собой, чистя и прихорашивая свои перья.

Десять минут спустя профессор вернулся в спальню. Его волосы были собраны на затылке, а сам он был одет в строгие слаксы серого цвета и белую рубашку с длинным рукавом.

— Всё в твоём распоряжении, птица.

Расправив крылья, ястреб упорхнул в ванную, бросив через плечо „спасибо“.

Водичка была в самый раз, не слишком холодная, и не слишком горячая, Свобода игрался и барахтался в своё удовольствие, пока совсем не вымотался. Затем он осторожно закрыл кран когтем, вытащил пробку из ванны, отряхнулся и, усевшись перед зеркалом, принялся любоваться собой.

«Ух ты! А я очень даже хорошо выгляжу в образе ястреба! Гораздо лучше, чем когда я был мальчиком. Я не тощий, перья лежат ровно, а моё зрение чертовски острое.»

Перья на его спине и крыльях были тёмного красновато-коричневого оттенка, хвост ещё не приобрёл глубокий красный цвет, как у взрослого краснохвоста, скорее, он был светло-красным с коричневым отливом и с чёрными полосками. Цвет станет намного темнее, когда он достигнет зрелости. Грудь и живот были покрыты светло-кремовыми перьями с коричневыми крапинками, то же самое было и на внутренней стороне крыльев, только там присутствовали чёрные полоски по краям. Когти были золотистого цвета, так же, как и клюв, а на лице выделялись богатого янтарного цвета глаза.

Ещё раз осмотрев себя, он начал приводить себя в порядок, а затем вылетел в гостиную, ожидая увидеть там Твикси с завтраком.

Вместо этого он увидел Северуса, который, сидя на коленяхперед камином, разговаривал с Дамблдором.

— Прости, что побеспокоил, Северус, но мне срочно нужно кое-что обсудить с тобой. Пока есть возможность, — торопливо проговорил директор.

— Её там нет?

— Она пошла инспектировать Помону и Хагрида, мы как раз успеем до её возвращения.

— Хорошо, Альбус. Где-то через пару минут я у вас.

— Отлично, — в глазах директора промелькнуло облегчение, а затем камин опустел.

— Что ему опять понадобилось? — грубо поинтересовался Свобода, изящно приземлившись на плечо Северуса. Чёрта с два он упустит такую потрясающую возможность узнать побольше о планах старика.

— Если бы я знал, с чего бы я вообще шёл к нему? Надеюсь, мне не надо напоминать тебе о том, чтобы ты вёл себя прилично?

— Нет… Сев, — покладисто ответил ястреб, во время удержав себя от того, чтобы назвать Снейпа «сэр». Ведь так к нему обращались только студенты.

«Мерлин, как же это всё-таки сложно. Сколько раз я ужечуть не прокололся. И как только Снейп умудряется столько времени водить Змеелицего за нос? Я на его месте точно не выдержал бы».

В сердце невольно вспыхнуло восхищение. Только сейчас он осознал, насколько непросто приходится Снейпу, который вынужден был играть роль кого-то другого, причём так, чтобы, как минимум, сохранить себе жизнь.

Бросив в огонь горсть легучего пороха, Северус назвал адрес, ивместе со Свободой вступил в зелёное пламя.

Кабинет остался таким же, каким Свобода его запомнил. Большое круглое помещение с парой окон, из которых открывался вид на земли Хогвартса и поле для квиддича, освещали холодные лучи утреннего солнца. Стены были увешаны портретами бывших директоров и директрис школы — кто-то всё ещё дремал, а кто-то уже проснулся — а рядом с чёрным шкафом, в котором находилась странная каменная чаша, восседал на своей жёрдочке Фоукс.

Камин находился прямо напротив директорского стола, заваленного бумагами, среди которых блестело ярко-красное перо феникса в серебряной чернильнице. На стене за столом висела полка, на которой покоились стопка книг, сортировочная шляпа и меч Годрика Гриффиндора в стеклянном футляре. Накрытый на двоих столик у камина был уставлен разнообразными видами чая, горячего шоколада и утренних блюд.

— Добро пожаловать, Северус, — бодро поприветствовал гостей Дамблдор. Затем он встал, пробормотал себе под нос несколько заклинаний и махнул палочкой в сторону окон и двери. Фоукс удивлённо курлыкнул, почувствовав, как магия слегка обожгла его перья. — Прости, дорогой, но я должен быть уверен в том, что нас никто не подслушает.

— Заглушающие чары, Альбус?

— Как я и сказал, этот разговор должен остаться… только между нами, — тихо сказал директор. — Но ты пока поешь, Северус. Как себя чувствуешь, кстати? У тебя что, горло болит?

— Нет. Это побочный эффект Зелья, — ответил Снейп, мягко кашлянув, и перевёл взгляд на Свободу — тот с интересом рассматривал комнату. — Фоукс не будет против, если мой ястреб присоединится к нему на время?

— Вовсе нет. Он будет только рад познакомиться со Свободой.

При виде зельевара феникс радостно встрепенулся.

— Здравствуй, Северус! Рад снова тебя видеть. Приветствую и тебя, мой брат по перу!

Свобода был шокирован, впервые услышав речь Феникса.

— Э… привет, Фоукс. Северус, я понимаю его! И он сказал, что рад тебя снова видеть.

— Взаимно, — вежливо отозвался Северус, впрочем, тоже выглядя изумлённым. Он никогда не думал, что феникс обращал внимания на тех, кто время от времени посещал кабинет директора. — С чего бы ты его не понимал? Вы же оба птицы как-никак. Так, побудь с Фоуксом, а я пока позавтракаю с директором.

Свобода осторожно сошёл с руки Снейпа, и Фоукс тут же подвинулся, освобождая ему место на весьма просторном насесте.

— А как же МОЙ завтрак, Сев? Я тоже голоден.

— Ах да. Вот. Твоё любимое, — Северус махнул палочкой, и перед ястребом приземлилась миска с цыплячьей печенью.

— Спасибо! — но перед тем, как приступить к завтраку, Свобода скосил взгляд на феникса. — А ты, Фоукс? Где твой завтрак?

— В самом деле. Альбус, где мои фрукты? — пропел феникс своему волшебнику.

Тот виновато покраснел.

— Прости, я забыл, что ты сегодня ещё не ел, — мягко проговорил директор. Мгновение, и перед фениксом появилось блюдо с яблоками, грушами, кусочками ананаса и черешней.

Тряхнув своим ярким хвостом, Фоукс изящно подцепил клювом черешенку.

— Идеально. Благодарю.

Оставив фамильяров наслаждаться завтраком, двое волшебников повернулись друг к другу. Дамблдор любезно налил Северусу чашку бохайского чая, добавив туда две ложки мёда и кусочек лимона.

— Вот. Лично для моего горла, после целого дня бесконечных разговоров в министерстве, больше всего подходит лимон и мёд.

Приняв чашку, Северус сделал глоток.

— Спасибо. Я тоже считаю, что иногда старые методы — это именно то, что нужно, — с этими словами мастер зелий осторожно отрезал кусочек ветчины, прихватив к этому апельсин, тост и варёное яйцо.

Директор же наоборот себя не ограничивал, угощаясь яйцами, тостами, ветчиной, беконом и блинами, политыми сиропом. Перед ним также стояла большая чашка с горячим шоколадом.

Какое-то время они завтракали в тишине.

Затем Дамблдор отложил вилку и вытер губы салфеткой, устремив на Северус обеспокоенный взгляд своих голубых глаз.

— Он ещё призывал тебя?

Северус отрицательно покачал головой.

— Нет. Думаю, он сейчас слишком занят тем, чтобы вернуть себе свою прежнюю силу. Он знает, что мне нужно время, чтобы выполнить его просьбу, — Северус скривился. — Он хочет, чтобы Поттера нашли. Он воспринимает как оскорбление тот факт, что мальчишка пропал, а мне неизвестно его местонахождение.

Свобода вздрогнул.

«Мерлин, Северус, мне так жаль!»

На лице Дамблдора появилось болезненное выражение.

— Северус, если бы был хоть какой-то способ найти Гарри, я бы уже давно это сделал. Может быть… ты сможешь как-нибудь успокоить его…

— Успокоить безумца? Это всё равно что усмирять дракона, Альбус. Иногда это работает, а иногда — нет. Последствия вам известны.

— Северус… мне правда…

— Не надо, — голос мастера зелий стал резким. — Я с самого начала знал, на что иду. И я добровольно на это пошёл. Чёрта с два я отступлю, — в его глазах вспыхнула решимость.

Альбус отвёл взгляд.

— Наверное, я был неправ, когда попросил тебя об этом.

— Вот именно! — прошипел Свобода. Ястреба переполняли вина и гнев.

— Тише, маленький брат, — мягко, но строго сказал Фоукс, пытаясь успокоить взволнованного хищника. — Оба наших волшебника сейчас переживают не лучшие времена. Всегда приходится жертвовать, или тебе, или другим.

— Это не означает, что мне это должно нравиться! — огрызнулся ястреб. — Он позволяет этому ублюдку пытать себя из-за этого… Гарри Поттера. Это несправедливо! Никто не обязан проходить через такое.

— Успокойся, мой юный друг. Он лучший шпион, который у нас когда-либо был, мы с Альбусом очень ценим его. Его жертва не останется незамеченной. Когда-нибудь ему всё воздастся сполна, главное, чтобы этот демон был уничтожен навсегда.

Свобода затих.

— Да… это моё задание. И мне никогда не казалось столь невозможным выполнить его, как сейчас. Как они могут ожидать, что я уничтожу кого-то настолько сильного, как Вольдеморт? Я едва ли знаю половину заклинаний, которыми владеет он.

Северус цинично вскинул бровь.

— Вы говорите мне это только сейчас, Альбус? Сейчас уже поздно для сожалений. Что сделано, то сделано. То тех пор пока я могу, я продолжу играть в это игру, — помолчав, он допил остатки своего чая.

Директор молча налил ему ещё.

— Но вы ведь не за этим меня сюда пригласили, так? — продолжил Северус. — Амбридж со своей политикой в школе стала заходить слишком далеко, она едва ли лучше Тёмного лорда. Почему вы позволяете ей всё это? Ради чего?

Помолчав, Альбус наконец заговорил, и Свобода тут же весь подобрался. Может быть, теперь он получит ответ на свой вопрос?

— Ох, Северус. Боюсь, я совершил очередную серьёзную ошибку. Я не столь хорош в усмирении дракона, как ты.

— То есть? Что вы натворили, Альбус?

— Ты же знаешь, что произошло в начале лета, когда дементоры появились в городке, где жил Гарри, и напали на него и его кузена?

— Естественно. Поттер применил заклинание Патронуса, чтобы отогнать их, чем нарушил Декрет о разумных ограничениях колдовства для несовершеннолетних, и поскольку это случилось уже второй раз, Министерство решило исключить его из Хогвартса. Но вам ведь удалось повлиять на присяжных.

Альбус потряс головой, почему-то став похожим на ребёнка, которого поймали при попытке нашкодить.

— Не совсем. Корнелиус был в ярости. Он не только хотел сломать палочку Гарри, он также хотел лишить его магии. Так в древности поступали с преступниками.

Северус шокированно уставился на директора.

— Но… но это наказание отменили ещё несколько веков назад, посчитав его чистым варварством. Те, к кому оно применялось, обычно умирали в страшных муках. Вы хотите сказать, что Фадж сделал бы такое с пятнадцатилетним мальчишкой? Он с ума сошёл?

— Нет. Он... недоволен своим положением. Скорее всего, он думает, что, как министр, он заслуживает больше признания, и он не переносит Гарри из-за того, что тот так популярен. Поэтому он решил воспользоваться тем, что Гарри нарушил правила, и наказать его как можно более жёстко. И как можно более публично. Если репутация Гарри пострадает, то это поднимет его собственную. Я изо всех сил пытался убедить его, чтобы он был более милосердным… Он боится воскрешения Вольдеморта, не хочет признавать, что тот вернулся.

— Слепой дурак!

— Ты прав. В своём нежелании прозреть он делает всем только хуже. Он считал, что его игнорируют, особенно — в сфере образования. Поэтому я… заключил с ним сделку. Я сказал, что позволю ему и его подчинённым установить в этом году контроль над делами школы, если взамен он изменит своё решение об исключении Гарри.

Северус застонал.

— Альбус, вы хоть выставили ему какие-то условия? Или вы просто подписали контракт?

— Я… Когда он сказал, что оставит Гарри в покое, у меня словно камень с души спал, и я… ну... боюсь, я забыл прочитать то, что было написано мелким шрифтом. Я и представить себе не мог, что он зайдёт настолько далеко, чтобы назначить инквизитором такого человека, как Амбридж.

— Проклятье, Альбус! — прорычал Снейп. — Ну почему вы хотя бы не показали контракт ещё кому-то? Например, мне? Или Минерве? Вы же знаете, что мы изучали законы Министерства после того, как выпустились.

— У меня не было на это времени. Фадж хотел как можно быстрее организовать дисциплинарное слушанье, только так я смог сдержать его. Он, словно бешеный пёс, пытался ухватиться за шанс уничтожить репутацию Мальчика-который-выжил. В тот момент я поступил так, как, считал, будет лучше всего. Я и подумать не мог, что он поставит во главе школы кого-то, вроде Долорес. Я думал, что она просто будет следить за тем, как идут дела, делать предложения, и ещё что-то в этом духе…

Северусу жуть как захотелось пойти и побиться головой об стенку. Честное слово, иногда, даже будучи таким почитаемым волшебником, Альбус мог быть наивен как ребёнок. И как можно предполагать, что всеми всегда движут альтруистические мотивы, когда правда заключается в том, что все хотят урвать себе кусок побольше, наплевав на остальных, а уж особенно такие политики, как Фадж.

— Я виноват! Во всём этом виноват только я! — сокрушался Свобода, чувствуя себя просто ужасно.

Фоукс ласково прижал его к себе.

— Не совсем, дитя. Не надо винить себя за поступки других. Мой хозяин не настолько мудр, как бы ему хотелось, чтобы о нём думали, он тоже делает ошибки. И эта ошибка даже не самая худшая…

Зарывшись в мягкие ярко-красные перья феникса, Свобода пробормотал:

— Что ты имеешь ввиду? Что может быть хуже этого? Дать какой-то психопатке полную власть над школой?

Фоукс не ответил, начав просто нежно перебирать клювом перья молодого ястреба, при этом напевая что-то.

И тут Свобода замер, только сейчас осознав, что сдал себя.

— Мерлин! Ты… ты знаешь, кто я, так?

Посмотрев ему в глаза, феникс мягко кивнул.

— Ну разумеется. Я — феникс, я вижу сердца и души других. Я знаю тебя, малыш Гарри, мой пернатый брат.

— Ты… скажешь им?

— Зачем? Я уверен, что у тебя есть причины для того, чтобы оставаться ястребом. Я не буду вмешиваться. Я и так храню многа секретов, ещё один не так уж и помешает. И потом, ты хорошо влияешь на Северуса. Ты нужен ему, а он нужен тебе.

Свобода не ответил. Он был слишком рад, что феникс не сдаст его, и слишком смущён его словами, чтобы возразить что-то.Так как глубоко внутри он знал, что волшебная птица права. Они с Северусом нуждались друг в друге.

Северус вздохнул.

— Что ж, не ожидал я такого. И что теперь будем делать? Мы должны придумать, как защитить себя и студентов, пока эта дама не зашла слишком далеко.

— Мы почти ничего не можем. Боюсь, я… обрезал нам крылья. Но есть и хорошая новость. До конца срока осталось не больше пяти месяцев, если до той поры мы сможем выстоять, то она уйдёт, и никогда уже не вернётся.

— Всё это, конечно, хорошо, но мне, по-прежнему, хочется проклясть её всякий раз, когда она суётся в мои подземелья, Альбус, — резко ответил Северус. — Вы представляете? У неё хватило наглости учить меня, как варить Умиротворяющий бальзам! Меня! Того, кто варил этот бальзам с девяти лет, и стал Мастером зелий в двадцать! Я едва сдержался, чтобы не сунуть её головой в котёл и не утопить!

Глаза директора весело блеснули.

— Ах, Северус. Прости, что из-за меня она свалилась тебе на голову. Но попробуй воспринимать это как отличное упражнение по самоконтролю.

— Хах! Мне и без того хватает этих упражнений у проклятого Лорда.

— Если ты, всё же, попытаешься пойти против её, эм, декретов, могу я посоветовать тебе быть осторожным? Она и так уже настроена против тебя, ну, после той истории с… м-м-м… клубничным трифле… — Дамблдор усмехнулся. — Так что берегись. Если она решит напасть на тебя, я ничем не смогу помочь. Я связан контрактом.

— Не бойтесь, я хорошо знаю, как скрыться в тени. И когда закусить язык, — Снейп вздохнул. — Чёртов Поттер! Честное слово, Альбус, когда этот паршивец найдётся, попробуйте только не устроить ему чистку мозгов за то, что заставил нас всех сходить с ума от беспокойства. Или я это сделаю!

Дамблдор вскинул бровь.

— Неужели? Значит, ты не ненавидишь его? По тебе не скажешь.

— Ненависть? Нет, я его не ненавижу. Просто меня бесит то, как он постоянно игнорирует школьные правила и плюёт на собственную безопасность. Вы же знаете, что я поклялся защищать его, но как мне это делать, если этот мальчишка постоянно лезет на рожон? И вы, старик, тоже не лучше. Вы вечно поощряете его выходки! В нём импульсивности больше, чем воды в Чёрном озере, прямо как у его идиота-отца. А вы, вместо того, чтобы научить его контролировать себя, гладите его по головке после очередного фокуса в виде участия в турнирах исражения с василисками!

— У меня нет выбора, Северус. Он должен исполнить пророчество. Или погибнуть, — мягко произнёс Альбус.

Свобода сразу же весь подобрался.

— Что? Пророчество? Какое ещё пророчество? Фоукс, я что-то не понял.

— Тихо. Поймёшь. Просто слушай, — мягко приказал феникс.

Северус мрачно посмотрел на своего бывшего наставника.

— Альбус, вы знаете моё отношение к этой проклятой штуке! Как вы можете настаивать, чтобы мальчишка исполнил пророчество, которое вы же сами выдумали четырнадцать с половиной лет назад, чтобы остановить Лорда? Впоследствии вы же и дорого поплатились за это.

— А что ещё делать? Мы оба знаем, что теперь поздно отступать. Только не после того, что Том сделал с Джеймсом и Лили… — голос директора понизился до шёпота, а выражение лица стало полностью серьёзным. — Я годами сожалел о своём решении, ты ведь знаешь об этом, Северус… Но мне нужно было выиграть время. Он всё стремительней захватывал власть, мы не могли защитить всех маглов и маглорожденных, а также предателей крови, которые были его мишенью. Ты тогда каждую ночь докладывал мне о рейде… а иногда и о нескольких в один и тот же день или неделю. Ордену не под силу было справиться со всеми нападениями, мы не могли защитить всех, люди умирали почти каждую секунду… Ты чуть не погиб, когда он узнал про то, что у тебя было с Лили на пятом курсе…

— Давайте, не будем об этом, — рыкнул Северус, передернувшись. Той ночью он был так близок к смерти, как никогда раньше. — Но всё равно, должен был быть какой-то другой выход.

— Какой другой выход? Даже будучи студентом, он был одержим пророчеством. Это была его слабость. Он хотел верить, что это была его судьба, исполнив которую, он получит власть над Британией, а потом и над всем миром. Я подумал, что если сыграю на этой слабости, как-то воспользуюсь ею, то сделаю его уязвимей… Я хотел запутать его, заставить бояться, поэтому мы с Сивиллой и придумали то пророчество.

И тут старый волшебник мягко процитировал:

— Грядёт тот, у кого хватит силы победить Тёмного Лорда; рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца; и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать, какой силой он обладает; И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой.

Свобода застыл, чувствуя, как сердце словно сковывает лёд.

— Мы специально сделали его двояким, чтобы ему было нелегко разгадать его, — продолжил Дамблдор, словно в отчаянной попытке оправдать себя.

Северус промолчал. Он уже не раз слышал это признание. Ничего нового.

— Это было случайностью, что оба ребёнка Поттеров и Лонгботтомов родились в конце июля, я даже не вспомнил об этом, когда придумывал даты рождения. Мы с Сивиллойпросматривали астрологические схемы в поисках идей, и эта дата просто совпала с тем, что она описала как „великое соединение планет, предвещающее рождение героя“. Я ни разу бы не подумал, что он примет это за чистую монету… Я не хотел причинить вреда никому… особенно, Лили, Джеймсу, и их ребёнку…

— Но вы причинили, и ещё сделали меня чёртовым посыльным! — непримиримо сказал Северус. — Вы сделали меня соучастником в смерти моего лучшего друга!

— Я знаю, но ты лучше всего подходил на эту роль. Он доверял тебе… Северус, я… не хотел, чтобы они умерли. Заклинание Фиделия должно было сработать, они должны были быть в безопасности!…

— Но их предал Петтигрю, и Тёмный лорд нашёл их. И убил, — мрачно закончил Северус. — И всё во имя фальшивого пророчества! Ложного пророчества, которого никогда не должно было быть. И теперь вы хотите, чтобы Поттер исполнил его, несмотря ни на что!

В это мгновение ужас охватил молодого ястреба, и он инстинктивно подавил рвущийся из груди вопль.

«Я знал, что всегда было что-то такое, что Дамблдор скрывал от меня… но это… как он мог молчать об этом? Ложь, всё было ложью! Они умерли ни за что! НИ ЗА ЧТО! Ты предал меня, старик! Я должен убить тебя за это!»

О, как же он сейчас хотел просто взять и напасть на старого мага, растерзать, разорвать его на кусочки, отомстить ему за всё, что он сделал, за его ужасную ошибку, которая стоила Гарри семьи, и превратила обычного ребёнка в спасителя, которого никогда не должно было быть.

Но его так трясло, что он едва не свалился с насеста, ярость, горечь и нежелание признать эту кошмарную реальность затмили разум. Он даже не заметил, как Фоукс ласково обхватил его своими крыльями, и начал напевать ему колыбельную.

— Ш-ш-ш, успокойся, малыш Гарри. Да, мой господин сделал много плохих вещей, но он заплатил за это, и до сих пор расплачивается. Северус так и не простил его за смерть Лили, а ты, дитя, ты должен был стать его искуплением.

— Ты знаешь, почему, Северус. Теперь уже поздно, Том дал толчок развитию событий. У Гарри теперь просто нет выбора, кроме как исполнить это пророчество. Он был отмечен, он пережил проклятие, после которого, до него, не выжил никто. Вольдеморт верит, что именно он станет его погибелью, и ты знаешь, что самоисполняющееся пророчество исполнить легче всего. Ему надо рассказать о хоркруксах, и о том, как их уничтожить.

— Я знаю, старик! — гневно выплюнул Снейп. — Я уже не первый раз слышу всё это. Но знайте, что если бы не ваши интриги, они были бы живы. Моя Лили была бы жива, а не упокоена навеки под землёй! И мне бы не пришло жить с виной, потому что именно я передал Тёмному лорду сообщение, которое погубило её.

— Я знаю, мой мальчик, — тяжело сказал Дамблдор, глаза которого блестели от слёз. — Это была худшая ошибка, которую я совершил в своей жизни, и я, возможно, никогда не искуплю её. Гарри теперь наша единственная надежда. Ты должен найти его, Северус. Найди его, и оберегай.

— Ещё одно невыполнимое задание, директор?

— Нет, не невыполнимое. Если бы ты только поговорил с мальчиком, Северус, попытался понять его… Он не его отец, он будет сотрудничать с тобой, если ты дашь ему шанс…

— Но даст ли он мне этот шанс? — мрачно спросил тот.

— Даст, как только ты объяснишь ему, почему сделал то, что сделал. Он умеет прощать, Северус, так же, как и его мать…

— Может быть, но вас, Дамблдор, я не прощу никогда! Никогда! — гневно выкрикнул Свобода, хотя его крики были приглушены перьями Фоукса.

— Вы лучше молитесь, Альбус, чтобы его поскорее нашли, и чтобы он никогда не узнал правду о той ночи.

— Как бы он узнал? Только ты, я и Сивилла знаем о том, что пророчество — фальшивка. Сивилла никогда не проговорится, иначе её репутация истинной ясновидящей будет уничтожена. И ты тоже не скажешь. Ты дал мне слово.

— Да. И я всегда держу своё слово. Он возненавидит меня, если узнает правду. Хотя всё равно не так сильно, как я себя.

Директор вздрогнул от резкости в голосе Снейпа. Неожиданно, все его сто пятьдесят лет словно внезапно проявились на нём. Он выглядел очень старым. И очень уставшим.

— Найди его, Северус. Пожалуйста.

— Сделаю всё, что в моих силах, — мастер зелий поднялся. — Мне надо идти. Подготовить планы занятий, проверить контрольные, — он вытянул запястье. — Свобода, пойдём.

Тот повиновался, устремившись к Северусу, при этом изо всех сил пытаясь сдержать себя. Ужасное чувство предательства грызло его изнутри, он даже не мог посмотреть на лицо директора, боясь, что потеряет весь контроль над собой и набросится на него. Вместо этого он взглянул на Северуса, в чьих чёрных, как ночь, глазах полыхала злость.

Когда Снейп направился к камину, Дамблдор остановил его за предплечье.

— Северус, спасибо. За всё, что ты сделал…

Тот зло усмехнулся.

— Я не для вас старался. А для неё.

— Я знаю. И я надеюсь, что когда-нибудь ты меня простишь.

Повернувшись на каблуках, Северус набрал полную горсть летучего пороху.

— Когда-нибудь. Может быть.

Затем, бросив порох в огонь, он назвал адрес, и секретный пароль к своим комнатам, так как его камин был защищён от вторжения незваных гостей.

Он шагнул в зелёное пламя, унося с собой находящегося в полном смятении ястреба, и оставляя сожалеющего до глубины души старого волшебника в одиночестве разбираться с последствиями ошибки, совершенной им четырнадцать с половиной лет назад, которая изменила жизнь одного мальчика навсегда.

К тому времени, как они вернулись обратно в комнаты Снейпа, Свобода немного успокоился, желание вырвать старику печень и со злости плюнуть на неё малость поутихло, зато теперь в голове замаячила соблазнительная мысль медленно, не спеша, разодрать старика на кусочки. Юный анимаг не мог не отметить, что теперь, когда он находился в облике ястреба, его часто тянуло совершить насилие в ответ на эмоциональные встряски. Конечно, он старался контролировать эту часть себя, не сдерживаясь разве что во время охоты. Или как сейчас, когда он был настолько разъярён, что ему было просто плевать на приличия. Гнев скручивал его изнутри, как нечто живое, извивающееся, пульсирующее и рычащее. Вдруг нестерпимо захотелось вырваться из стен замка, расправить крылья, взлететь, выследить себе жертву и разорвать её. Пока его самого не разорвало от ненависти.

— Северус, мне нужно поохотиться.

Мастер зелий удивлённо посмотрел на своего фамильяра.

— Поохотиться? Я же тебя полчаса назад покормил.

Ястреб беспокойно завозился на его запястье, изо всех сил пытаясь не ляпнуть в ответ что-нибудь резкое.

«Контролируй себя. Контролируй. Он не виноват, не срывайся на нём», — твердил ему голос разума. Ястреб издал короткий крик, в котором сквозило нетерпение.

— Я знаю, но… мне нужно. Мне очень нужно полетать.

Северус кивнул, поняв состояние своего друга. После недавнего разговора у него на душе тоже было неспокойно. От идиотизма Альбуса сильно хотелось взять и пробить стену кулаком.

— Минуту. Сейчас я тебя выпущу.

Подойдя к входной двери, Северус открыл её, и через две секунды Свобода уже был таков. Несколько мгновений зельевар просто смотрел ему вслед, затем закрыл дверь и вернулся к своему столу.

Надо было проверить целую кипу домашних работ, рассмотреть учебные проекты семикурсников из его класса по подготовке к ЖАБА. Сев за стол, он взял в руки перо и первое эссе. И просто впился взглядом в пергамент, даже не видя того, что на нём было написано, чувствуя, как все мысли устремляются назад, в прошлое…

* * *

Свобода ворвался в совятню как какой-то пернатый вихрь, нарушив покой мирно дремавших там сов. Открыв спросонья глаза, птицы подняли недовольный шум. Мягко прощебетав извинения, ястреб устремился к большому створчатому окну и окунулся в яркий солнечный свет. Ветер подхватил его, и он взмыл к небу, яростно взмахивая крыльями. Подгоняемый сжигающим изнутри гневом, он поднялся на такую высоту, на которую раньше никогда не взлетал, затем, развернувшись, устремил взгляд вниз. Зоркие янтарные глаза хищника расширились, пока он высматривал себе добычу.

Ничего не обнаружив, он полетел к Запретному лесу, где охотничья игра всегда была обеспечена, и стал кружиться над ближайшей его частью, позволяя ветру сотворить под своими крыльями своеобразную воздушную подушку, удобную для скольжения — это уменьшало расход энергии.

Он никак не мог оправиться от того, что узнал. Дамблдор, совершивший нечто столь невероятное, столь манипулирующее… Разум просто-напросто отказывался принимать такое. Старик придумал пророчество для отвода глаз, чтобы ослепить и одурачить своего главного врага, но всё пошло не так, и в результате погибли родители Гарри, а он сам едва уцелел. И вместо того, чтобы попытаться хоть как-то исправить ошибку, Дамблдор взял и отдал его более чем неподходящим для этого людям — его магловским родственникам, обрекая на детство без заботы и любви. А после приезда в Хогвартс он навязал ему роль спасителя всего треклятого волшебного мира, даже не удосужившись поинтересоваться, можно ли.

Все ужасные испытания, через которые он прошёл — Квиррел, василиск, дементоры, турнир и Вольдеморт, — были для того, чтобы подготовить его к его «великой судьбе», к тому, чтобы убить величайшего тёмного мага всех времён. И всё это во имя пророчества. Ложного пророчества. Им управляли как фигуркой на шахматной доске.

Его снова накрыла мощная волна злости. Он задрожал.

«Будь ты навеки проклят, Дамблдор! Кем ты себя, чёрт побери, возомнил, пытаясь подогнать меня под свои больные идеи?! Захотел сделать из меня спасителя, чтобы совесть за гибель моей семьи не мучила? Фоукс сказал, что я должен был стать твоим искуплением. Да иди ты в задницу! Мне сполна хватило быть твоей пешкой! С этого момента я делаю то, что хочу!»

О, как же ему сейчас хотелось взять и спикировать на голову директора, но того, к сожалению, поблизости не было, так что пришлось обойтись неосторожной белкой. Белок иногда было сложно поймать, чересчур они были шустрые, но Свобода улучил мгновение, когда глупое существо достаточно отдалится от дерева, и, прижав крылья к бокам, ринулся вниз словно молния с небес, чувствуя, как ревёт в ушах ветер.

В самый последний момент он выровнялся, согнул когти и нанёс решающий удар.

Белка даже не поняла, кто именно напал на неё, пока когти ястреба не пронзили её тельце. Через несколько мгновений она была мертва. А минутой позже Свобода уже вовсю раздирал её клювом и когтями, страстно желая, чтобы на её месте был Дамблдор.

«Я думал, он был моим другом, думал, он заботился обо мне», — горько подумал ястреб. «Но нет. Ему лишь надо было превратить меня в идеального героя, чтобы навеки устранить последствия своей же ошибки. Но этому не бывать. Ничто не воскресит моих родителей, ничто не вернёт мне нормальное детство. Всё это потеряно, и я никогда тебя за это не прощу, старик! Никогда!»

Запрокинув голову вверх к небу, краснохвостый ястреб испустил крик, полный боли и гнева. Но небо осталось равнодушным к нему, так же, как и безмолвие леса.

Закончив, наконец, терзать несчастную белку, он съел ещё тёплое мясо, но во рту остался горький привкус, а внутри образовалась неприятная тяжесть.

Если бы только он не рвался так сильно вместе с Северусом в кабинет директора. Но откуда ему было знать, какую тёмную тайну хранил Альбус Дамблдор? Даже в самых диких своих фантазиях он бы не представил, что старый добрый волшебник, который всегда был так внимателен по отношению к нему, был ответственен за то, что Гарри стал сиротой, более того — решил продолжить эту шараду, дабы загладить свой кошмарный просчёт.

«Боже… О Боже, не было мне печали, теперь ещё и это… Я не могу… не знаю, что и думать… Я верил, что ему, правда, не всё равно, но для него я, оказывается, всего лишь пешка… Пешка в его проклятой игре, чтобы победить Вольдеморта…»

Он опустил голову, чувствуя острую боль в области груди.

«Если даже ему всё равно, то кому нет?»

Перед глазами мелькнул образ высокой фигуры в чёрных одеждах, но он отмёл его.

«Нет. И ему тоже. Ему дорог его фамильяр. Стоит ему узнать правду, так он…»

Боль стала сильнее, и вместе с этим пришло осознание, что те, кто по-настоящему любил его, уже давно ушли из этого мира навсегда.

Отчаянно желая облегчить сдавливающую сердце агонию, он снова взмыл в небо и летал до тех пор, пока не выдохся. Затем он развернулся и устремился по направлению к замку, настолько вымотанный, что крылья едва подчинялись ему.

Ужасная пульсирующая боль никуда не ушла, и он удручённо подумал, исчезнет ли она когда-нибудь.

Пролетая над хижиной Хагрида, он остановился. Передохнуть, что ли? Или продолжить путь?

Из избушки доносились тяжёлые шаги, позвякивали чайные чашки, а когда Свобода услышал знакомый бархатный баритон, то решение было мгновенно принято. Очевидно, Северус зашёл в гости к Хагриду. Несмотря на опасения в отношении зельевара, и то, как тот обращался с ним все четыре года, Свобода обнаружил, что один только звук его голоса сразу же подействовал на него умиротворяюще. К тому же ему было любопытно, почему Северус пришёл сюда в такое время, когда ему вроде как надо было домашние задания проверять? Увиливать от своих профессорских обязанностей — вовсе не в характере Снейпа.

Спустившись вниз, ястреб уселся на карниз. Ну вот, и крылья отдохнут, и слышно будет хорошо.

Конечно, подслушивать — это верх неприличия, но Свобода просто не мог удержаться. К тому же после открытия, сделанного в кабинете директора, он был уверен, что его уже ничего не шокирует, что бы он ни узнал.

Но он ошибался.

* * *

Сжав в руке чашку, Северус сверлил хмурым взглядом её содержимое, словно это был не чай, а испорченное зелье. В конце концов, он так и не смог сконцентрироваться на работе, что случалось с ним крайне редко. Сдавшись, он решил не тратить времени зря и пойти прогуляться по территории замка. Прогулки обычно помогали очистить голову от лишних мыслей. Волею судьбы или нет, но ноги будто сами привели его к избушке Хагрида.

Он думал, что хотел побыть один, но, увидев струйку дыма, поднимающуюся из каменного дымохода, понял, что больше всего на свете сейчас желал бы выпить со своим наставником чашку горячего чая и послушать рассказы про очередного зверя, которого лесничий взял под своё заботливое крыло. По крайней мере, разговаривая с Хагридом, ему не обязательно было искать скрытый смысл в его словах, как это было с Дамблдором. Хагрид был прозрачным как кристал, и именно с таким человеком Северусу и надо было побыть после сегодняшнего утра, проведённого в компании директора. Тема проклятого пророчества всегда вскрывала старые раны. Как же он устал постоянно убегать от этого…

Подойдя к двери, он громко постучал. Моментом позже та открылась, и Хагрид при виде гостя лучезарно улыбнулся.

— Здравствуйте, профессор Снейп! Что привело вас сюда? Что-то нужно для ваших зелий?

— Нет. Что мне нужно, так это чай.

Усмехнувшись, Хагрид посторонился.

— Разумеется. Заходи, Северус.

И вот он уже сидел за столом, а перед ним стояла дымящаяся чашка с чёрным бохайским чаем, щедро приправленным мёдом и лимоном. Похоже, Дамблдор не был единственным, кто знал об этом древнем лекарстве.

Хагрид тем временем выставил на стол буханку хлеба, миску топлёных сливок, джем и масло. Усевшись напротив своего старого друга, Хагрид начал намазывать масло на ломоть хлеба.

— Так почему ты пришёл, Северус? Решил, что пора немного отдохнуть от подземелий и бумажной волокиты?

Встретив смеющийся взгляд тёмных, как бусинки, глаз лесничего, Северус кивнул и последовал примеру своего наставника.

Из опыта Рубеус знал, что Северус заговорит тогда, когда будет к этому готов, не раньше. Поэтому он сперва сам начал рассказывать ему о том, как прошёл его собственный, насыщенный событиями, день. Как он освободил дикого пегаса из Дьявольских силков, как позаботился о лисичке с раненой лапкой, как ловил зайцев для рагу.

Снейп ничего не говорил, только вежливо слушал. Слегка приподнятый подбородок и внимательное выражение лица зельевара напомнили Хагриду о той неделе, которую Северус провёл в его избушке после того, как сорвался. Вначале мальчик не хотел ничего рассказывать, но Хагрид просто завёл себе привычку болтать с ним, чувствуя, что его голос действовал на замкнутого Северуса успокаивающе. Сейчас происходило то же самое.

К тому времени, как он закончил расписывать Северусу свой день, мастер зелий достаточно расслабился для того, чтобы заговорить о том, что его терзало. А именно — о визите к Дамблдору и воспоминаниях, которые всколыхнул этот самый визит. Хагрид был единственным, кому он мог довериться с этим. Ведь тот знал юных Северуса, Лили и Мародёров.

— Каждый раз, когда он заговаривает об этом пророчестве, будь оно неладно, я вспоминаю её, — мягко сказал Снейп. Чёрные глаза зельевара в свете свечи отражали необычную гамму эмоций: ужасную тоску, вину и глубочайшую любовь. Хагрид знал о пророчестве. Не всю правду, конечно, но ему было известно, к кому оно относилось и каким образом привело к гибели Поттеров. — Не то чтобы я забыл её, я никогда её не забуду, но… я никак не смог сегодня сосредоточиться на работе. Каждый раз, когда я брал перо, перед глазами я видел её. Её взгляд. Говорят, что глаза — зеркало души. Её глаза всегда отражали всё, что она чувствовала, мне достаточно было просто посмотреть в них, чтобы знать… В отличие от меня она никогда не умела, и так и не научилась, скрывать свои эмоции. Но с другой стороны — она не росла в одном доме с Тобиасом…

Сидящий на карнизе ястреб замер.

«Он говорит о моей маме! Я знаю, он упоминал… что любил её… но разве они выросли вместе? Я думал, они встретились в школе…»

Склонив голову, ошеломлённый Свобода приготовился погрузиться в воспоминания Снейпа об одной солнечной рыжеволосой ведьме, которую он когда-то желал всем сердцем и о которой бесконечно сожалел.

* * *

Первым, что привлекло меня в Лили, были её глаза. Даже в детстве у неё были самые большие зелёные глаза, какие я когда-либо видел. Глубокий изумрудный цвет со светло-зелёным оттенком. Я был очарован ими, как мотылёк — языками пламени. Это были первые глаза, которые искрились радостью и смехом. В глазах моего отца я всегда видел гнев и порицание, а в глазах матери — усталость вкупе с беспомощностью. Но в тот день в игровом парке, когда я вышел из кустов, за которыми прятался, и сказал ей, что она — волшебница, я увидел в её взгляде, направленном на меня, искренний восторг и любопытство.

Я скрывался в зарослях потому, что кучке старшеклассников снова приспичило поиграть в игру «Впечатай Снейпа лицом в тротуар». Я был лёгкой жертвой, все в городе знали, что мой отец был бесполезным пьяницей, потерявшим работу, когда мельница закрылась, что моя мать чудная, потому что она редко общалась с другими женщинами, и что мы всегда с трудом перебивались. Иными словами нам едва хватало денег на простые нужды. Половину моего гардероба составляла изношенная, перешитая и перештопанная одежда моего отца, которая была мне слишком велика, я вечно походил на ходячую рекламу для тряпок. Одного этого хватило, чтобы меня отнесли в категорию изгоев. Немало на это повлиял и тот факт, что я был умнее многих детей в моём классе, у которых не было мозгов даже на то, чтобы два и два вместе сложить.

С Лили была её старшая сестра Петуния. Эта особа посмотрела на меня так, словно я был надоедливым дворовым псом, но это тут же изменилось, когда я сказал Лили, что видел, как она, спрыгнув с качели, летела по воздуху.

— Не смей никому об этом рассказывать, мальчишка! — взвизгнула Петуния, сверля меня недобрым взглядом.

— Я тебе не „мальчишка“, — огрызнулся я, отплатив ей тем же. Ещё не хватало, чтобы какая-то девчонка слишком много себе позволяла по отношению ко мне. Ну и что, что она была выше и старше. — Меня зовут Северус Снейп.

Петуния поморщилась.

— Северус? Что за странное имя?

— Так звали римского императора. И одного святого, — холодно пояснил я. Как-то раз мне до смерти надоело, что над моим именем вечно смеялись, и я решил провести небольшое расследование. С тех пор мне было что сказать в ответ на насмешки.

— Какие-то проблемы?

Петуния презрительно фыркнула, но прежде, чем она снова открыла рот, вмешалась Лили.

— Не обращай внимания на мою сестру. Петуния иногда любит покомандовать. Приятно познакомиться с тобой, Северус. Я — Лили. Лили Эванс. Мы недавно переехали сюда из Ливерпуля, — она протянула мне руку, и я осторожно пожал её.

— Здравствуй, — произнёс я в ответ на приветствие. Мне стало интересно, был ли это первый раз, когда она использовала свою силу? Она была единственным ребёнком-волшебником моего возраста, о котором я знал. — Я догадывался, что вы новенькие, раньше я вас тут не встречал. А вы где живёте?

— На Уивер Стрит, прямо перед старой мельницей. А ты где живёшь, Северус?

— Спиннерс Энд.

Петуния скорчила гримасу.

— Спиннерс Энд? Но там же одни бедняк… Ай! — вскрикнула она, получив тычок под рёбра от своей сестры.

— Туни, где твои манеры?! — нахмурилась Лили. — Он же не виноват, что живёт там.

Я слабо улыбнулся. Она мне сразу понравилась.

— Я никому не скажу, — пообещал я ей.

— Откуда нам знать? — подозрительным тоном спросила Петунья. — Может, ты врёшь нам. Потом побежишь и всем раззвонишь. И нас снова будут считать ненормальными.

— Не стану я этого делать, — настойчиво повторил я. Кому, как не мне знать, что значит быть изгоем? — Смотри, — опустившись в траву, я сорвал маленький одуванчик, сосредоточился, и цветок начал менять оттенки: от жёлтого к красному, от красного к синему, и снова к жёлтому. — Видишь? Я такой же, как ты. Потому что я волшебник, а ты — ведьма.

— Ведьма?! Как ты смеешь так вульгарно обзывать мою сестру?!

Я раздражённо закатил глаза.

— Ничего вульгарного в этом нет. Так мы называем девочек, которые обладают волшебной силой. «Мудрая женщина» — вот что означает это слово. Маглы!

— Кем ты меня назвал?

— Маглой. Так волшебники называют тех, у кого нет магии, — объяснил я.

— Мне это слово не нравится, — резко сказала Петуния.

Я пожал плечами.

— Но оно к тебе относится. Мой отец тоже магл.

— А твоя мать? — спросила Лили.

— Моя мать — ведьма. Она такая же, как мы.

— Правда? — у Лили разгорелись глаза. — Значит, мы не единственные?

Я весело потряс головой.

— Разумеется, нет. Таких, как мы, по всей Британии хватает. Просто они живут в других местах и почти не появляются там, где живут маглы. За исключением маглорожденных, таких, как ты. Или тех, кто состоит с маглами в браке.

— Маглорожденные?

— Это ведьмы или волшебники, чьи родители маглы. Твои ведь не владеют волшебством?

— Нет. Но я думаю, что мама иногда очень этого хочет, — с улыбкой сказала Лили.

Ничего удивительного. Кто бы не хотел творить волшебство? Ну, мой отец, например, но этого ублюдка я в счёт не брал. Я начал объяснять разницу между чистокровными, полукровками, сквибами и маглорожденными.

— А ты у нас кто, Снейп? — поинтересовалась Петуния.

— Полукровка. Моя мать Эйлин происходит из древнего чистокровного рода Принцев. Но мой отец, Тобиас Снейп, магл.

— А он откуда? — спросила Лили.

Я чуть было не сказал — «из ада», но вовремя вспомнил, что всегда говорила мать: не ругаться в присутствии дамы.

— Харрогейт, Северный Йоркшир.

— А большая ли разница в том, кто ты?

— Не особо. Есть, конечно, некоторые чистокровки, которые скажут, что они лучше маглорожденных и полукровок, но это ерунда. Мама говорит, что у каждого чистокровного есть в предках магл, и что многие полукровки и маглорожденные обладают более мощными способностями к магии, потому что они… э… разнообразили свой генофонд.

— А? Что? Говори по-английски! — приказала Петуния. — Что это значит?

— М-м-м… — я крепко подумал. — По-моему, это что-то хорошее. Например, ты скрестишь два вида растений и получишь гибрид, который иногда гораздо лучше оригиналов. Мама говорит, что многие чистокровки заключали браки с представителями своего же рода, и это их ослабило.

— А, понятно. Это как с размножением собак. Нельзя их спаривать с родственниками, иначе получатся недоразвитые щенки.

— Ага. Что-то в этом роде.

— А что ты ещё делаешь с помощью магии? — был следующий вопрос Лили.

— Когда я стану старше, смогу делать многое. Сейчас магия пока что срабатывает случайно, например, когда ты боишься, или тебе больно, или ты очень сильно чего-то хочешь.

— О! Как когда я хотела взлететь? Ты когда-нибудь летал, Северус?

— Не-а. Но как-то раз я перепрыгнул через весь лестничный пролёт, — я тогда отчаянно хотел скрыться от своего пьяного родителя. Магия придала силы моим ногам, и я перепрыгнул через всю лестницу наверх. Хотя в итоге я всё равно попался в руки отца, ведь спрятаться было негде. В итоге мне влетело за то, что я использовал свою уродскую силу. Но этого я, конечно, не собирался им рассказывать. Я никогда никому не говорил, что происходило у меня дома. Я знал, что лучше не говорить.

— Круто! — ухмыльнулась Лили. — А что твоя мама делает с помощью магии?

— Она — мастер зелий. Я тоже им стану, когда выросту. Конечно, после того, как получу палочку и пойду в школу.

— Палочку? Вы пользуетесь палочками? — воскликнула Петуния.

Я утвердительно кивнул.

— Все волшебники ими пользуются, когда поступают в школу.

— А где её можно достать? — поинтересовалась Лили.

— В лавке Олливандера. В Косом переулке.

— А где это?

— В магическом Лондоне, — тут я вспомнил, что у мамы в библиотеке имелся атлас магической Британии. — Слушай, у меня дома есть книга, где всё это можно найти. Что-то вроде волшебного атласа. Я его завтра могу взять с собой, если хочешь.

Лили жадно кивнула, и даже Петуния выглядела заинтересованной. Я улыбнулся — кажется, у меня появился друг.

На следующий день я снова встретился с ними в парке. Под рубашкой, которая доходила мне до колен, у меня были спрятаны атлас и книга по элементарным заклинаниям.

Петуния, увидев меня, захихикала.

— Отличная рубашка, Снейп. Выглядит, как платье твоей мамы.

Я зло посмотрел на неё.

— Заткнись!

— Ну это же правда.

— Петуния! Если ты собираешься так себя вести, то уходи, — приказала Лили, её зелёные глаза сердито мерцали. — Вспомни, что говорила мама.

— Да замолчи ты, наконец, маленькая всезнайка. Ты мне не начальник, Лили Элизабет Эванс. Куда захочу, туда и пойду.

Какое-то время они сверлили друг друга взглядами, затем Петуния развернулась и пошла прочь.

— Дался мне ваш глупый фэнтазийный мир! Вы оба тронутые, если хотите знать! — она присоединилась к каким-то девочкам, играющим у качелей, а я увлёк Лили в конец парка и показал ей то, что принёс.

Её глаза взволнованно засияли, затем округлились от изумления, когда она увидела доказательство того, что я не рассказывал байки, что да, Косой переулок действительно существует, даже картинка есть с его изображением, и она движется.

Потом мне пришлось рассказать ей про волшебные фотографии и ещё про десятки других вещей. Это был самый лучший день в моей жизни.

* * *

Мы встречались каждый день либо в парке, либо в доме Лили, поскольку мне было стыдно показать ей, где я живу. Стояло лето, и парк был моим единственным убежищем, где я скрывался от отца. А Лили стала моим первым настоящим другом.

Как-то раз мы сидели в своего рода углублении в лесу за её домом, и она расспрашивала меня о Хогвартсе. Я рассказывал ей всё, что запомнил из разговоров с мамой.

— Петуния говорит, что Хогвартса нет. Что это какой-то воображаемый замок, а я тебе по глупости верю, Сев, — сказала Лили с беспокойством в глазах.

— Хогвартс существует, но только такие, как мы, могут поехать туда. Когда тебе исполнится одинадцать, ты получишь письмо от директора, тогда сама всё поймёшь.

— Почему одинадцать? Зачем нам ждать так долго? — она нетерпеливо вздохнула. Нам тогда было по девять лет.

Я пожал плечами.

— Не знаю. Такие у них правила, — подхватив несколько листьев, я заставил их кружиться в причудливых узорах.

Лили заулыбалась.

— Ой! Научи меня этому, Сев!

— Э… я не могу. Я точно не знаю, что делаю, — признался я. — Моя магия просто творит то, о чём я думаю. Палочки у меня нет, так что я не могу применять заклинания.

— Ох, — она огорчённо вздохнула. — Поскорее бы и мне получить палочку. Тогда я смогу пользоваться заклинаниями, когда захочу.

— Не совсем так, Лили. Колдовать вне стенах школы запрещено. Как только ты поступишь в Хогвартс, Министерство будет за тобой следить, и если ты нарушишь правила об ограничении волшебства несовершеннолетних, то они пришлют тебе письмо, и у тебя будут неприятности.

— А то, что сейчас происходит? — нервно спросила она.

— Нет, когда ты ещё маленькая, они знают, что ты с этим ничего не сделаешь, так что всё нормально.

— А что они сделают, если я нарушу правило? Отправят в Азкабан? К… дементорам?

О дементорах и Азкабане я рассказывал ей вчера.

— Нет, конечно, нет! В Азкабан они сажают очень плохих людей, преступников, которые применяют Непростительные заклятия, убивают людей, и так далее. Они бы никогда не послали тебя туда, Лили, ты всего лишь ребёнок, и кроме того ты бы никогда не сделала что-то такого, за что бы тебя отправили туда.

Она взирала на меня с нескрываемым любопытством.

— Расскажи ещё раз о дементорах, Сев.

— Хорошо, — вздохнул я и повторил то, что говорил вчера, что дементоры были кем-то вроде материальных призраков, которые питались хорошими воспоминаниями и чувствами, что они могли лишить волшебника магии, а также высосать его душу Поцелуем.

К тому времени, как я договорил, мы уже оба дрожали, нам было изумительно страшно от всего этого, но когда кусты за нами зашуршали, нас чуть удар не хватил. Из зарослей вылезла Петуния.

— Ну, может, хватит уже?! Ты всё это выдумал, Снейп!

— Не выдумал! — рявкнул я, разозлённый тем, что она пришла и испортила всё веселье. Чего она вообще к нам прицепилась? — Всё, что я сказал, правда. И чего ты за нами шпионишь?

Она авторитетно скрестила руки на груди.

— Я не шпионила! Просто хотела убедиться, что вас не съели эти дементи. Или как вы их там называете.

— Дементоры, — поправил я.

— Всё это глупая ложь! Лили, ты позволяешь вешать себе лапшу на уши!

Лили посмотрела на Петунию и тихо сказала.

— Это правда. Ты ведь видела книгу с картинками, Туни. И мы оба владеем магией.

Тогда она, сверкая глазами, накинулась на меня.

— Хватит забивать голову моей сестры всякой чепухой, Северус Снейп! Она и так чудная.

— Ничего подобного! — закричала Лили.

— Это не чепуха. Ты просто не понимаешь, — ответил я ей самым своим высокомерным тоном.

— Я понимаю то, что ты делаешь из Лили урода, такого же, как ты сам. Посмотри на себя, Снейп. Что это на тебе? Платье твоей мамы? — она указала на мою рубашку, которая, я знал, была слишком велика для меня, но у меня не было денег для нормальной одежды.

Она вечно отпускала такие замечания, но я обычно игнорировал её. В этот раз не вышло, я разозлился, и ветка над нашими головами хлестнула ухмыляющуюся Петунию по плечу.

Она взвизгнула и разрыдалась. Вот уж большой ребёнок.

— Ах ты подлый сопляк! Ненавижу тебя, Снейп! — и она умчалась.

— Северус! Это ты сделал? — требовательным голосом спросила Лили, которая почему-то на меня рассердилась.

Я сглотнул.

— Ну… понимаешь…

— Ты, да? Ты причинил ей боль!

— Нет! — воскликнул я, испугавшись, что она станет меня бояться, если я признаюсь, что просто не сдержался.

— Не лги мне, Снейп! Это был ты! — она вскочила на ноги.

— Стой! Лили, куда ты?

Она не ответила, просто одарила меня рассерженным взглядом и ушла за своей сестрой.

— Я не хотел! — крикнул я ей вслед. — Просто она вывела меня из себя своими насмешками! — но она не обернулась, и я остался один. Неужели я всё испортил? Я в ярости пнул камень. Чёрт бы побрал Петунию за её снобизм, и заодно мой вспыльчивый нрав. Ну почему я вечно всё порчу? Может, мой отец был прав. Может, я действительно безнадёжен.

* * *

Но весь следующий день я провёл в парке, ожидая Лили. Когда она наконец появилась, я извинился, и она сказала, что прощает меня, и что Петуния не должна была меня дразнить, и что мы остаёмся друзьями. Я был очень рад услышать это и поспешил сообщить ей хорошую новость — мама согласилась обучать нас элементарным зельям.

— По пятницам она свободна, она пользуется маленькой лабораторией в больнице Святого Мунго, когда варит зелья для них. Хочешь учиться, Лили?

— Да! О, это чудесно, Сев! Я же не дождусь! Хоть бы уже была пятница.

Я тоже этого хотел. Но была не пятница, так что мы решили скрасить ожидание очередной книгой. «Фантастические звери и места их обитания» от Ньюта Скамандера. Я читал её уже раз десять, Лили — нет, так что мы прочли её вместе. Тогда она спросила, возможно ли скрыть всех магических существ от глаз маглов.

— Иногда не выходит, тогда нам приходится пользоваться заклинанием забвения, — сказал я ей.

— Заклинание забвения? Что это?

— Оно заставляет тебя забыть о том, что ты видел или слышал. Это сложная магия, в основном им пользуются авроры. Это для нашей же защиты. Мама говорит, чт, если маглы когда-нибудь узнают о нашем существовании, они снова могут начать охотиться на нас, как много веков назад.

— О… Тогда, наверное, это хорошо, — она перевела взгляд на большую серебристую змею с тремя головами. — Рунеспур. Круто. Тяжело ей, должно быть, во время кормёжки, каждая голова должна получить свою долю.

Я кивнул. Я обожал обсуждать такие вещи с Лили, у неё на всё был свой уникальный взгляд.

Занятия по зельям начались на той же неделе и проходили более чем успешно. Как и у меня, у Лили был талант и любовь к зельеварению. Мама была счастлива, что ей достались такие хорошие студенты, и в шутку сказала, что ей придётся нас метлой выгонять из лаборатории, а не то мы ей все ингредиенты изведём. Я редко видел, как она улыбается. Дома этого не происходило — там был отец. Но с нами она улыбалась постоянно.

— Когда-нибудь вы вырастите и оба получите степень Мастера. Тогда я смогу смело сказать, что обучала двух самых умных студентов, которые когда-либо стояли перед котлом.

Я хотел этого больше всего на свете. Я хотел, чтобы мама гордилась мной. Хоть кто-то бы гордился, на отца я вообще не надеялся. Для него я был сплошным разочарованием и к тому же уродом, потому что владел магией. И это никогда не изменится.

Поэтому я с таким нетерпением ждал поступления в Хогвартс. Там я, наконец, буду для всех нормальным.

* * *

Когда письма из Хогвартса, наконец, пришли, мама взяла нас обоих в Косой переулок, чтобы купить всё необходимое для школы. Остаток лета я обучал Лили аккуратно писать пером. Этому меня тайно учила мама с восьми лет.

Наконец наступило первое сентября, и я встретился с Лили, Петунией и их родителями на платформе. Перед отъездом мама обняла меня и тихо сказала:

— Веди себя достойно, Северус, и прилежно учись. Чтобы я тобой гордилась. Будь лучшим из лучших.

Я пообещал, что буду стараться. Попрощавшись с ней, я взял свой чемодан и оттянул его к краю платформы, чтобы потом мне было легче затащить его в поезд. Я был тощим, и чемодан был тяжёлым для меня. И тут я заметил семью Эванс. Мистер и миссис Эванс напоследок проверяли багаж Лили, а сама она разговаривала с Петунией — вид у той был ещё более раздражённый, чем обычно. Я незаметно подошёл поближе, чтобы лучше слышать.

— Туни, мне жаль, что ты не сможешь поехать со мной, — взгляд Лили был полон сожаления. Я чуть не упал. Петуния в Хогвартсе? Да она бы всех там с ума свела своим высокомерием.

Петуния презрительно фыркнула.

— Да очень мне нужна какая-то уродская школа. Я рада, что ты уезжаешь. Хоть не придётся больше терпеть тебя, Лили!

Её сестра покачала головой.

— Ты ведь на самом деле так не считаешь. Я видела письмо, которое ты получила от директора…

— Да как ты посмела?! Ты рылась у меня на столе, маленькая проныра!

— Оно лежало на самом видном месте и… Сев увидел печать. Мы просто хотели узнать, как так получилось, что ты получила письмо от волшебника, ведь ты не владеешь магией. Мы не рылись, ты не так поняла…

Петуния побагровела.

— Рылись! Я говорила, что этот пацан испортит тебя. Он вечно суёт свой большой нос в чужие дела.

— Туни, всё нормально. Не сердись, пожалуйста. Я понимаю, что ты тоже хочешь быть волшебницей…

— Да кто сказал, что я хочу?!

— Туни… я знаю, что он ответил тебе. Что только те, у кого есть магическая сила, могут учиться в Хогвартсе. Но он уверен, что ты всё-таки найдёшь в жизни что-то столь же интересное. Он был очень добр.

— Ох, замолчи уже и садись в свой проклятый поезд, Лили. Мне всё равно. Езжай в эту дурацкую школу. Вы со Снейпом заслужили. Будете уродами вместе!

— Мы не уроды, Петуния!

— А кто вы тогда? Нормальной тебя точно не назовёшь, Лили. Нормальной ты никогда не была, — прошипела Петуния и умчалась. По щекам Лили покатились слёзы.

Злобно посмотрев вслед Петунье и мысленно возжелав проклясть её гадкий язык, я подошёл к своему другу.

— Привет, Лили. Ну что, ты готова ехать?

— Да. Наверное… — она улыбнулась мне сквозь слёзы. — Пойдём.

Лили попрощалась со своими родителями и, закусив губу от волнения, проследовала за мной в поезд.

* * *

Свобода чуть не свалился с карниза, настолько он был ошеломлён внезапно открывшейся информацией.

«Мерлиновы подштанники! Тетя Петуния мечтала быть волшебницей? Хотела поехать в Хогвартс? Может, поэтому она злится, что я маг, а она — нет. Может, поэтому она мне запрещает произносить слово «магия» в её присутствии. Потому что ревнует или что-то вроде того. Это многое объясняет.»

В этот момент Хагрид заметил его.

Когда Северус свистком подозвал своего фамильяра, тому пришлось подчиниться. Влетев в избушку, он уселся на плечо мастера зелий.

— Как полетал?

— Хорошо. Но спать хочется, — солгал ястреб и закрыл глаза, притворившись, что собирается подремать. Надеясь на то, что Северус продолжит говорить. Спустя мгновение тот так и сделал.

* * *

Распределение прошло не так, как я ожидал. Лили шляпа направила в Гриффиндор, а меня — в Слизерин. Два факультета, которые враждовали между собой. Я знал, что сиё обстоятельство принесёт нам много проблем, хотя Лили поклялась, что для неё это ничего не меняет. Ну, для неё, может, это и не имело значения, а вот для кое-кого — да. Конкретно — для Поттера, Блэка, Люпина и Петтигрю. Они зациклились на мне с самой первой встречи в Хогвартс-экспрессе. Поттер тогда сказал, что если его определят в Слизерин, то он тут же уедет из школы, и Блэк с ним согласился. «Сила есть, ума не надо» — сказал им я, что их изрядно повеселило. Отсмеявшись, они заявили, что я вообще ни на какой факультет не попаду, поскольку у меня нет ни того, ни другого.

Лили тогда разозлилась и решила пересесть со мной в другое купе. Поттер, ухмыльнувшись, сказал: «Ещё увидимся, Нюниус!». И тем самым закрепил за мной самое ненавистное мной прозвище, показав заодно свою заносчивость и скотский характер.

Я готов был забыть о стычке в поезде и оставить всё, как есть, но у Поттера и Блэка были другие планы. Они хотели поставить «надменную змею» на место, они начали время от времени устраивать мне засады, когда я шёл на занятия. Но что бы они там ни думали, я не был лёгкой мишенью.

Моя мать научила меня защищать себя, использовать Обжигающие проклятия и другие заклятия в таком же духе. Какое-то время я достойно отражал их атаки. Пока они не начали жульничать в стиле «два-три на одного». Обычно мне удавалось уклониться или отразить сразу два проклятия, но Петтигрю обожал нападать на меня сзади, что, конечно, всё усложняло.

Но они привили мне очень полезный навык: всегда быть готовым ко всему и не терять бдительность.

К концу учебного года они заработали себе репутацию самых отъявленных шутников и притеснителей на нашем курсе. Я всей душой ненавидел их. Так же, как и Лили. Иногда она приходила мне на помощь, когда они начинали кидаться в меня проклятиями. Пару раз даже мстила им за меня. Я был их любимой целью, но я был не единственным, кому доставалось от них. Многие студенты из Рейвенкло и Хаффлпаффа пострадали и подверглись унижению из-за их идиотских розыгрышей. В безопасности был только Гриффиндор.

На втором курсе Лили дала им прозвище «Мародёры», когда однажды увидела, как они насылают проклятия на первогодку из Слизерина. Так оно к ним и приклеилось, хотя эти ублюдки даже гордились им! Решили, что звучит оно просто превосходно. Наверное, они были слишком тупы, чтобы осознать, что их «чудесная кличка» означает банду агрессоров, нападающих на слабых и беспомощных. Но оно подходило им, ведь именно этим они и занимались.

Вот только они утверждали, что просто веселятся, и в основном все их розыгрыши сходили им с рук. Толку от них было, как от нарывов на теле. В зельях, да и почти в любых предметах я всегда старался быть лучше их.

Как-то раз мы с Лили работали над новым зельем для дополнительных баллов. Слагхорн всегда ставил нас в одну пару, ему было интересно, что у нас в итоге выйдет, ведь мы были лучшими в зельеварении в его классе. Основа зелья была почти готова, но тут нарисовался Поттер со своей сворой.

Естественно, проклятия с их стороны не заставили себя долго ждать, а идиот Петтигрю что-то сделал с нашим котлом. В результате зелье, над которым мы трудились два дня, было полностью испорчено. Я никогда не видел Лили настолько разъярённой, как в тот раз.

— Великовозрастные имбецилы! ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ?

— Да успокойся, Эванс, сваришь снова, — беспечно отозвался Блэк, одарив её своей фирменной улыбочкой.

— Да ты хоть знаешь, как долго мы варили это, проклятый сукин сын? — взорвалась она. — ДВА ДНЯ! Ты слышал? Два дня, а вы всё испоганили! Вы что, снова решили, что это будет смешно? «Нам скучно. Айда, прикольнёмся над Снейпом и Эванс»?

— Блин, Эванс! Мы же не знали, что и ты тут будешь. Мы думали, что Нюнчик тут один. Это просто шутка, не кипятись ты из-за мелочей, — начал было Поттер.

Глаза Лили сузились, и она стала пугающе похожа на дракона, готового испепелить свою жертву.

— Да неужели? — обманчиво ласковым голосом произнесла она. Я вздрогнул. Я знал, что Лили их сейчас просто прибьёт. И мне было наплевать. Они заслужили. — Посмотрим, покажется ли тебе смешным это, Поттер! — сказав это, она вскинула палочку.

До сего дня мне неизвестно, что за проклятие она наслала на них, но оно поразило всех троих. Два дня они провалялись в больничном крыле, страдая от рвоты, поноса, гнойной сыпи по всему телу, которая чесалась и ужасно горела… Короче говоря, не самое приятное зрелище. К тому же Лили сообщила профессору об испорченном зелье. Слагхорн снял с них пятьдесят баллов и назначил им неделю отработок.

После этого они даже дышать не смели на наши зелья и очень старались не раздражать Лили лишний раз.

В конечном счёте наш бальзам для лечения синяков выиграл нам с Лили приз от Слагхорна за лучшее зелье.

* * *

«Готов поспорить, что свой характер я унаследовал от неё», — подумал Свобода, тихо хмыкнув. «Похоже, она была очень хорошим другом, готовым помочь в трудную минуту. Я даже не могу винить её за то, что она сделала с папой и Сириусом. Я бы тоже разозлился, если бы зелье, над которым я потел два дня, было испорчено из-за глупой шутки. Они заслуженно поплатились».

Поведение отца и его друзей сильно напоминало ему Дадли и его шайку. Неприятно было слышать всё это о своих родных, но Хагрид не стал защищать Джеймса и Сириуса, а он бы сделал это, если бы Северус преувеличивал. Гарри ничего не оставалось, кроме как принять эту горькую правду.

Слушая рассказ Снейпа, Хагрид по большей части согласно кивал гловой, два или три раза он добавлял: «Да уж, они вечно влипали в неприятности. Никак на месте не могли усидеть, сорванцы! Хуже, чем стая пикси».

Поудобнее устроившись на плече Снейпа, ястреб приготовился слушать дальше. Интересно, расскажет ли профессор что-нибудь ещё о школьных годах Лили?

Сделав несколько глотков чая, Северус продолжил.

* * *

Всё изменилось на пятом курсе. Вражда между мной и Мародёрами достигла той степени, когда мы готовы были проклясть друг друга при каждой встрече. Я завёл привычку сидеть на самой последней парте, чтобы за спиной была стена. Так я мог быть уверен в том, что на меня никто не нападёт без моего ведома. Ко всему прочему приближались СОВы. Я пытался подготовиться к ним, занимаясь с Лили в библиотеке.

И как-то раз поздно вечером, во время одной из таких посиделок, я набрался храбрости и сделал то, о чём мечтал уже очень давно.

Я поцеловал её.

Я был готов к тому, что она даст мне пощёчину за то, что я посмел приставать к ней. Я даже не знал, если нравлюсь ей именно в таком ключе.

Но она просто смотрела на меня какое-то время, расширив глаза от удивления, затем насмешливо сказала:

— И чего ты так долго копался, Сев?

И поцеловала меня в ответ.

Я словно умер и попал в рай. Я молился, чтобы всё это не оказалось сном, а если я во сне, то лучше уж умереть в нём, чем вернуться в реальность, потому что это был самый счастливый момент в моей жизни.

— Значит, ты не возражаешь? — мягко спросил я, когда мы остановились от нехватки воздуха.

Она засмеялась.

— Северус, если бы я возражала, ты бы об этом узнал. Поверь, — она шутливо помахала палочкой перед моим носом, и я отпрянул в притворном ужасе. — Я бы продолжила, но, боюсь, мадам Пинс выставит нас из библиотеки, если увидит, чем мы тут занимаемся. Так что… повторим ещё раз последнюю группу древних рун?

— А нам обязательно это делать? — разочарованно протянул я.

— Нет. Можем и закрывать лавочку на сегодня, — лукаво сказала она.

— Ладно, неважно. Так что там у нас под номером семь? — я сжал её руку под столом, борясь с желанием захихикать как полный идиот. Я смотрел в книгу, но даже не мог разобрать, что в ней было написано. Всё, что я видел перед собой, так это её зелёные глаза, наполненные страстью, которая побуждала меня заключить её в свои объятия и целовать до беспамятства.

Спустя три месяца свиданий мы официально решили, что мы — пара. Но это была тайна. Наши факультеты практически вели войну друг с другом. У нас бы возникли проблемы, если бы кто-то узнал, что мы вместе.

Не то чтобы мне было до этого какое-то дело. Ради Лили я бы выдержал и десятки Круциатусов. Она полностью околдовала меня своими завораживающими изумрудными глазами, и я никак не мог насытиться ею.

* * *

Свобода от потрясения чуть не свалился с плеча Снейпа.

«Да чтоб мне в ад провалиться! Снейп целовал мою маму! И она целовала его В ОТВЕТ!»

Интересно, ему не снится всё это? Или, может, он забрёл в параллельную реальность. Слегка тряхнув головой, он замер, когда рука Снейпа ласково коснулась его.

— Думаю, мне пора. Свобода неспокоен, проголодался, наверное.

— Нет, я в порядке. Просто… у меня была чесотка. Но она уже прекратилась. Продолжай, если хочешь, я не против, — да он с ума сойдёт, если не услышит продолжение истории здесь и сейчас.

— Но долго это не продлилось, так? — мягко спросил Хагрид. Его чёрные глаза светились сочувствием.

— Нет. Как сказал Диккенс: «Это было лучшее из времён, это было худшее из времён...»

* * *

Давление, которое оказывали на нас наши факультеты, было огромным. Тёмный лорд набирал силу, многие чистокровки Слизерина переходили на его сторону, чтобы обрести власть. Мародёры начали относиться к Лили с подозрением, что мешало нам дальше встречаться. Поэтому мы с Лили решили прекратить это на время, пока СОВы не закончатся, чтобы нам хотя бы легче дышалось.

Лили начала дружить со своими сокурсницами из Гриффиндора, Элис Стюарт, Мерри Макдональд и ещё с одной, я уже не помню её имени. В любом случае они пытались внушить ей перестать разговаривать со мной. Ведь я был слизеринцем.

Мои собственные одноклассники из Слизерина были не лучше. Эйвери, Мальсибер и Лестранж хотели, чтобы я присоединился к их маленькой компании. Они были известны, имели деньги и связи, всё, чего не доставало мне. Я по глупости решил, что будет не плохо хотя бы раз побыть членом популярной компании. Я засиживался с ними после занятий, помогал им с домашними заданиями, они были полными тупицами в зельях и чарах, хотя у них были немалые познания в чёрной магии. Все они были фанатично настроены против маглов и маглорожденных. Мне это, конечно, ни капли не нравилось, но я решил не выступать. Это был их взгляд на мир, и никто бы не заставил их мыслить иначе. К тому же я не хотел, чтобы ещё и они начали меня травить. Хватало Мародёров.

Как говорится, рисковать нужно с умом. Я не высовывался без надобности и делал вид, что согласен с ними. Так всё тогда и обстояло. Я терпеливо ждал, когда закончатся СОВы, тогда я снова смог бы встретиться с Лили. Но пока я лежал на дне, Поттер пытался очаровать её.

В чём не шибко преуспевал. Лили продолжала отвергать его, но меня это всё равно разозлило. Как смеет этот поганый искатель славы посягать на мою девушку? Конечно, никто не знал, что она была моей, но это не имело значения. Этот мерзавец пытался увести у меня единственную женщину, которая когда-либо у меня была, тогда как перед ним падали ниц десятки других. Он был звездой Квиддича, бабником номер один, и всегда напоминал всем об этом, расхаживая по школе, как кокатрайс.

Но у меня не было времени думать о Поттере. Начались СОВы, и я был твёрдо настроен получишь высшую оценку по всем предметам. Я стал лучшим в зельях и в ЗОТС. Катастрофа произошла как раз после экзамена по Защите.

* * *

Свобода завороженно слушал рассказ Снейпа о том, что произошло много лет назад, в тёплый июньский день, после экзамена по Защите. Пятикурсник Северус Снейп как раз сидел под деревом бука и повторно просматривал тестовые вопросы, когда появились изнывающие от безделья Сириус и Джеймс.

Снейп рассказал Хагриду о тут же начавшейся потасовке, о проклятиях, которые они насылали друг на друга, о том, как Сириус использовал изобретённое лично Снейпом заклинание против него самого, откопав его в учебнике Северуса, который он украл у него неделю назад. Северус вернул учебник, забыв, что занёс туда своё заклинание Левикорпус вместе с контрзаклинанием.

— У меня была глупая привычка делать записи о зельях и заклинаниях на полях страниц своих учебников, обычно у меня никогда не имелся под рукой пергамент. В общем, мне это дорого обошлось, — поморщился Снейп. — И вот меня подвесили вверх тормашками, как кусок мяса, на всеобщее посмешище. Когда появилась Лили и напустилась на Поттера и Блэка, я думал, что умру от стыда.

Свобода приоткрыл глаза и удивлённо заметил, что Снейп стал смертельно бледным. Почему? Разве его мать не помогла Северусу и в этот раз?

От услышанного его передернуло. То, что описал Снейп, слишком сильно напомнило ему случай, когда Дадли засунул его головой в унитаз в начальной школе, и чуть не утопил. А затем тому хватило наглости сказать учителю, что его кузен обмочил штаны, и до конца года Гарри обзывали «ссущим Поттером». Учитель передал тёте Петуние сообщение, чтобы она отвела своего племянника к доктору — узнать, нет ли проблем с мочевым пузырём. Петуния этого, естественно, не сделала, просто запретила ему много пить, прочитала лекцию о том, что он позорит семью, и заперла в чулане. Воспоминание так и не стёрлось, даже сейчас заставляя его неистово краснеть от стыда.

Он более чем понимал чувства Снейпа.

И когда Северус сказал Хагриду о том, что случилось после того, как Лили встала на его защиту, он был шокирован.

«Ты назвал её грязнокровкой? Северус, чтоб тебя, о чём ты только думал, ублюдок ты бестолковый?!» — чуть не выкрикнул он, но вовремя придержал язык. Хотя желание хорошенько цапнуть волшебника за ухо было велико.

Пока Северус не добавил:

— Как только я сказал это, то тут же захотел проклясть собственный язык. Я не знаю, что на меня нашло. В тот момент я был разъярён, унижен, я просто сорвался на человеке, который в тот момент был рядом со мной. И им оказалась Лили. Идиот! Одним лишь словом я уничтожил наши отношения. Я был так раздавлен, что даже не заметил, как пришёл ты и заставил Блэка и Поттера отпустить меня.

— Да, вспоминаю. Я рад, что смог помочь. Они поступили очень подло, они должны были быть наказаны за это.

— Их не наказали. Они, как обычно, вылезли сухими из воды. Тем же вечером я направился в башню Гриффиндора, чтобы извиниться. Я ждал у портрета, пока одна из её напыщенных подруг — Макдональд, кажется, — не передала ей, что мне нужно поговорить с ней. Я пришёл к ней, чтобы помириться, но в итоге мы разругались…

* * *

— Лили, мне очень жаль, — я был решительно настроен исправить свою ошибку. Никогда я так сильно не сожалел, что сорвался, как в тот раз. — Я не хотел.

Её глаза были подобны кусочкам изумрудного льда, они заморозили меня на месте.

— Не утруждайся, Снейп! Я не желаю ничего слышать!

— Пожалуйста, выслушай меня! Я ничего такого всерьёз не имел ввиду!

— Тогда почему сказал? Обычно ты ничего не говоришь просто так. Может, ты сказал это потому, что все твои новые друзья так считают? Я их слышала, знаешь ли. Они думают, что грязнокровки — отребье, зараза. Что нас всех надо уничтожить. Значит, вот кто я для тебя, Снейп?

— Нет! Я никогда… Для меня это никогда не имело значения, Лили… Ты ведь знаешь!

— Тогда зачем ты дружишь с такими, как Эйвери, Лестранж и Мальсибер? Зачем ты общаешься с такими злыми людьми?

— Я не… не совсем…

— Я тебя видела, Снейп, не пытайся лгать мне, чёрт бы тебя побрал!

— Я не лгу! — взорвался я. — Раз я с ними общаюсь, это не значит, что я разделяю их идеалы! Ты сама говорила: давай попробуем дружить с другими людьми из наших факультетов, Эванс! Лучше посмотри, с кем ты сама общаешься! С этими мерзавцами Мародёрами! Меня обвиняешь, а сама любезничаешь с Поттером, который никогда не упускал случая проклясть меня!

Она вспыхнула.

— По крайней мере, Поттер и Блэк не пользуются тёмными проклятиями! Вспомни, что недавно сделал Эйвери с Мерри! Как это по-твоему называется? И как ты можешь дружить с таким, как он, Сев? Он отвратителен!

Я сжал зубы.

— Можно подумать, Поттер и Блэк чем-то лучше! Им и не надо использовать чёрную магию, они унижают людей ради забавы. Не обязательно владеть тёмными заклятиями, чтобы причинить кому-то вред, Лили! Может, ты и не убьёшь и не изуродуешь кого-то, но это оставляет другие шрамы, чёрт побери!

— Не начинай, Снейп! Я по горло сыта тобой и Мародёрами! Я устала находить тебе оправдания. Ты так одержим ими, что тебе наплевать, что ты проводишь время с людьми, цель которых убивать маглов и в итоге присоединиться к Ты-знаешь-кому! Может быть, они были правы насчёт тебя!

Я потрясённо уставился на неё, не в силах вымолвить ни слова в свою защиту. Неужели она верила в это? Ради всего святого, я любил её. Я бы никогда намеренно не причинил ей вреда.

Она смотрела на меня искрящимся гневом взглядом. Уязвлённый её готовностью поверить в худшее, что говорили обо мне, я прорычал:

— Ладно! Верь, во что хочешь, чёрт побери! Тебе ведь всегда видней, не так ли, Эванс?

— Всё кончено, Снейп, — холодно произнесла она, повернулась и исчезла в портретном проёме.

Я так и остался стоять там, а её последние слова эхом отзывались в голове словно похоронный звон.

Что же я наделал…

* * *

Это было начало конца. После разрыва с Лили меня больше ничего не интересовало, кроме учёбы. Я был вечно расстроен, подавлен, а мой характер оставлял желать лучшего. Все избегали меня, но это даже не огорчало. Я был как раненый дракон, готовый откусить голову любому, кто подходил слишком близко.

Приехав домой, я узнал, что мама умирает. Никакая магия не могла её спасти. Я всё равно попытался. Я применил все лекарства и элексиры, которые знал, все исцеляющие заклинания, но всё было напрасно. Она умерла холодной декабрьской ночью как раз перед Рождеством. Я был рядом с ней и держал её за руку, пока она не вздохнула последний раз.

И с ней ушла моя последняя надежда на что-то, напоминающее семью.

Когда я вернулся в школу на второй семестр, я был полностью раздавлен, озлоблен на весь мир, мою душу словно кто-то разодрал в клочья, но я не знал, как попросить о помощи. Всё, что я умел, так это замыкаться, что я и делал, и никто не знал, как близко я подошёл к краю пропасти после того, как Блэк чуть не убил меня в Визжащей хижине.

Я пошёл к директору, уверенный в том, что он поступит по справедливости. Я чуть не лишился жизни, проклятый вервольф почти укусил меня, спасли только быстрые навыки Поттера, и хотя мне ненавистно было признавать это — я оказался в долгу у этого высокомерного болвана. Я хотел, чтобы свершилось правосудие, но Дамблдор, оказывается, думал иначе. Он сказал, чтобы я держал рот на замке, что секрет Люпина должен быть сохранён. Он заставил меня поклясться в этом.

— А как насчёт Блэка? Он пытался убить меня, чёрт возьми!

— Ну-ну, Северус, я очень сомневаюсь в этом. Он сказал, что это была всего лишь шутка.

— О, прелестно! — оскалился я. — Просто шутка. Действительно, было очень забавно, сэр! Я чуть не лопнул от смеха!

— Мальчик мой, ты слишком взволнован. Лучше иди и отоспись. Я всё улажу с мистером Блэком и остальными.

Я не поверил в этом. Ни на секунду не поверил. В его выражении лица не было ни капли гнева, ничего, что указало бы на то, что он собирался наказать их. Он выглядел обеспокоенным. Но не моим состоянием. Он волновался за Люпина, что кто-то узнает, что директор разрешил вервольфу с действующим проклятием посещать Хогвартс и, тем самым, подверг опасности всех учеников.

Во мне поднялась волна злости. Я готов был плеваться от ярости. Но тогда я решил хотя бы раз в жизни сдержаться и просто сказать:

— Да, сэр.

Я ушёл. Тогда я осознал, какую цену имел в глазах старика.

Никакую.

* * *

Северус вздохнул и устало потёр виски.

— Остальное ты знаешь, старый мой друг. Я решил избрать путь левой руки* и чуть было не потерял себя. Послушав Малфоя и Эйвери, я стал слугой монстра. Я позволил ему использовать себя. Ненависть отравила во мне всё. Я поверил его обещаниям, поверил в то, что меня будут ценить за мои таланты, что меня никогда не забудут и не отвергнут. Он сыграл на моих чувствах, как виртуоз на рояле. И я почти поддался ему.

— Но ты этого не сделал, Северус. Ты вовремя понял, что к чему, и вернулся к нам, — мягко напомнил Хагрид.

— Я был на самом краю. Только одна вещь удержала меня от полного падения. Знаешь, что это было? — прошептал Снейп. Он был бледен, все черты его лица в этот момент стали резкими. — Её глаза. Я вспомнил тот вечер, когда мы расстались, и её глаза, в которых плескались гнев и боль. Я осознал, что если стану окончательным приспешником зла, то она окажется права насчёт меня. И тогда я никогда больше не смогу достойно встретить её взгляд.

Хагрид накрыл руку Северуса своей.

— Я рад, что ты передумал. Иначе это была бы огромная потеря.

Посмотрев в глаза Хагрида, Северус кивнул.

— Я знаю. Когда я появился у тебя на пороге, едва живой от холода и лихорадки, я был уверен, что ты бросишь меня умирать. Но ты снова приютил меня и вылечил. И отправил к Дамблдору.

Хагрид покачал головой.

— Неужели ты, правда, думал, что я отвернусь от тебя? После всего, что я сделал для тебя до этого?

Свобода почувствовал, что между ними пронеслось что-то, о чём им не обязательно было говорить вслух, но сам он, конечно, не понял, что именно имел в виду Хагрид.

Снейп кивнул и отвёл взгляд.

— Я был Пожирателем смерти. Ты должен был убить меня.

Хагрид фыркнул.

— Бред какой! Ты был семнадцатилетним балбесом, которого ввёл в заблуждение сам дьявол. Как и многих до тебя. Я думал, что ты умер, дружок, что я потерял тебя навсегда. И вдруг ты заявился ко мне посреди ночи, бледный как смерть, едва в сознании от лихорадки, и всё, что мне удалось выжать из тебя, было: «Хагрид, я не хочу назад, помоги». И что, по-твоему, я должен был делать?

Северус кисло усмехнулся.

— Вызвать авроров.

— Ага. Тогда я сам бы оказался убийцей, потому что ты и дня бы не протянул в Азкабане. Кроме того я знал, чего тебе стоило вернуться, я не хотел, чтобы это было напрасно. Я спас тебя и ни разу не пожалел об этом, Северус Снейп. Вот тебе вся истина.

— Я никогда не смогу достойно отплатить тебе, — прошептал Снейп. И заработал от лесничего лёгонький щелчок по уху.

— Придержите язык, сэр! Друзья ничего друг другу не должны, сколько раз надо повторять? Чёртов упрямец!

— Пока я не поверю в это, — безмятежно ответил зельевар.

— Хах! Может, просто приложить твою голову о стену пару раз?

Северус фыркнул.

— Уже пробовали. Я чрезвычайно твердоголов.

— Проклятый йоркширец! — отбрил Хагрид.

— Уж какой есть, — Снейп едва заметно улыбнулся. — Дамблдор принял мои извинения и пообещал избавить меня от обвинений, если я стану его шпионом. Затем я получил от него своё первое задание — передать содержание пророчества Тёмному лорду. Если бы я только отказался… Если бы только знал, что из этого выйдет…

Хагрид похлопал его по плечу.

— Но ты не мог знать.

— Я должен был что-то заподозрить. Я был близок к нему, я должен был знать, что он задумал. Я должен был догадаться, кто был предателем в Ордене. Всё моё умение соображать в итоге не принесло ничего! Я вернулся к ней, она простила меня, и я поклялся защитить её сына. Но этого оказалось недостаточно! Я снова не успел! Последним, кого она видела в своей жизни, был проклятый Тёмный лорд.

— Нет, Северус. Последним, кого она видела перед смертью, был её сын, — мягко поправил Хагрид. — Ты сделал для неё всё, что мог. Ты подведёшь её только в том случае, если не сдержишь клятву.

Какое-то время Северус молчал. А потом сказал:

— Я найду его, Хагрид. И буду защищать. Любыми средствами.

Свобода возмущённо зашипел.

«Любыми средствами? И что это, чёрт побери, значит?» — анимаг раздражённо щёлкнул клювом. «Я тебе не мешок с галлеонами, который можно упрятать куда-нибудь в уголок, Северус!»

Под конец истории Свобода пришёл к заключению, что Снейп был не только саркастичной летучей мышью подземелий. Он был очень мужественным человеком, к которому Свобода мог бы проникнуться симпатией и уважением. Но было одно «но». Снейп должен прекратить воспринимать его как копию его отца и увидеть просто Гарри — студента, волшебника, мальчишку с глазами Лили.

Пока что он, естественно, не знал, как заставить профессора изменить своё мнение. Как сказал Хагрид, Снейп был чертовски упрям. Вот если бы он, скажем, спас ему жизнь… Нда. Сомнительно. Всё же это была хорошая пища для размышлений. Этой ночью он многое узнал о своих родителях и зельеваре. Все они делали глупые, необдуманные поступки, но, пользуясь шансом, пытались исправить это. Оказывается, не все гриффиндорцы хорошие и не все слизеринцы плохие, свет и тьма есть в каждом из нас, значение имеет только выбор, который мы сделаем. Джеймс прекратил заниматься травлей, Лили простила своего друга за ужасную ошибку, а Снейп решил вернуться к свету.

Молодой ястреб знал, что теперь выбор стоит и перед ним. Пока что он не был уверен в том, который выбор будет правильным, но надеялся, что, когда время придёт, он примет верное решение.

После подслушанного разговора в хижине Свобода изменил своё мнение на многое из того, что думал раньше. До сего дня он предполагал, исходя из историй Сириуса и Люпина о своих студенческих годах, что шуточки Мародёров были безобидны, как у близнецов Уизли. Он бы никогда не подумал, что его отец, который, по словам Блэка, был хорошим честным человеком, оказывается, занимался школьной травлей, насылал проклятия на детей, а Северуса выбрал своей мишенью только потому, что тот существовал и был слизеринцем. Его передернуло от отвращения, когда он вспомнил, как Снейп рассказывал Хагриду о том, как Джеймс унизил его на пятом курсе, подвесив вверх ногами, чтобы окружающие увидели его подштанники, а затем заставил давиться мыльными пузырями. Скучно им было, видите ли.

Для Гарри отец всегда был этаким идеалом. Звезда квиддича, староста школы, красивая популярная личность. Он всегда ощущал прилив гордости, когда люди говорили, что он похож на Джеймса. Но теперь этот идеал был запятнан, нимб растворился, и выявился вполне себе приземлённый образ избалованного паршивца. Люпин как-то сказал ему, что родители Джеймса уже были в годах, когда он родился. Они души не чаяли в нём и, будучи богатыми, исполняли любое его желание.

«Прямо как с Дадли. Для дяди и тёти весь свет вертится вокруг него. Даже когда он хулиганит у них на глазах, они всё равно находят ему оправдания, типа это я начал первый, или он не с той ноги встал, или «наш Дадлик маленький чувствительный глупыш». Ха! У Дадли чувствительность только к жратве проявляется и ещё к тому, чтобы именно у него было больше всего игрушек и видео-игр. Наверное, так же с моим отцом носились и его родители, раз в школе он вёл себя прямо как мой кузен. Наводящий ужас король».

Свобода никогда особо не задумывался о поведении Дадли, о том, было ли оно неправильным или нет, пока не поступил в Хогвартс и не услышал, как другие дети рассказывали о своих родителях, братьях и сёстрах, особенно Рон и пара других гриффиндорцев. Часть его знала, что его родственники плохо обращались с ним, но что было, то было. Приходилось мириться. Но только в школе он осознал, насколько несправедливым было такое обращение.

Он всегда злился, когда Снейп называл его испорченным высокомерным мальчишкой, таким же, как и его отец, считая, что мастер зелий просто хотел задеть его побольнее, говоря гадости об отце, которого он почти не помнил. Теперь он понимал, что профессор говорил правду. Джеймс не был идолом, которого ему обрисовали Сириус и Люпин. Он был баловнем, задирателем, вечно вляпывался в истории, и сейчас Свободе было стыдно за его поведение. Он всегда думал, что отец был выше этого.

«Сириус тоже не блистал, если уж так подумать». Когда-нибудь, когда он, наконец, превратится обратно, они с крёстным поговорят о его «чудесных» школьных годах, и Гарри, уже зная события с точки зрения Снейпа, послушает, что сам Сириус скажет об инциденте в Визжащей хижине. Раньше он не придал этому значение, главной задачей для него было спасти Сириусу жизнь. Но сейчас картинка стала чётче, и он очень хотел знать, чувствовал ли крёстный себя виноватым за то, что чуть не убил своего сокурсника, пусть и из вражеского факультета?

«Что и говорить, оба вели себя мерзко. Интересно, что заставило их измениться? Может, мама прокляла их, пока они не стали просить пощады?» Лили с её взрывным характером ничего не стоило бы это сделать.

Хотя сама она тоже не оказалась ангелом. Той ночью у гостиной Гриффиндора она даже не дала Северусу высказаться и так разозлилась, что сломала их дружбу.

«Прямо как мы с Роном на третьем и четвёртом курсах. Мы вечно ссорились, потом не разговаривали друг с другом. Я терпеть этого не мог, но был слишком упрям, чтобы зарыть топор войны. Наверное, в этом я похож на неё. Но я бы, в конце концов, простил Рона, потому что он — мой лучший друг, хоть иногда и хочется его треснуть. Мама тоже должна была простить Северуса за то, что тот повёл себя как ублюдок. Ведь они были практически парой».

Затем в голову пришла другая мысль. «Но если бы она осталась с ним, Северус бы, наверное… нет, он ТОЧНО женился бы на ней. И я бы не родился». Но он тут же отмахнулся от этого. Как-то призрачно всё это на его вкус. Как сказал Снейп Хагриду, что сделано, то сделано. По крайней мере, позже Лили осознала свою ошибку и простила Северуса до того, как её убили. Свобода знал, что её прощение значило для одинокого волшебника, который искренне любил её.

Это, кстати говоря, отдельно шокировало юного анимага. Ему бы в жизни не приснилось, что сальноволосый профессор зельеварения способен любить. Причём любить настолько преданно, что даже смерть Лили не повлияла на его чувства к ней. Сия истина в полной мере показывала, насколько верным мог быть Северус, насколько глубокой была его любовь. Свобода сильно заблуждался, считая Снейпа холодным бессердечным человеком. Его мать бы с таким никогда не стала дружить, и никто настолько мелочный не хранил бы столько воспоминаний об умершей женщине, и не вернулся бы на сторону света только из-за любви. Мелочных людей волновала лишь собственная гратификация.

«А? Гратификация? И где это я подцепил? Видимо, долгое общение со Снейпом сказывается. Скоро у меня будет словарный запас как у профессора».

У Рона, наверное, случится обморок, если когда-нибудь Гарри при нём так заговорит. От этой мысли ястреб, сидя на плече Снейпа, начал тихо посмеиваться. Вместо Гарри Поттера, мальчика-который-выжил, он будет известен как Гарри Поттер, мальчик-с-лучшим-словарным-запасом-в-Хогвартсе. Мерлин, как же он, должно быть, вымотался, если в голову приходят такие бредовые мысли.

Сунув голову под крыло, Свобода мгновенно уснул и не проснулся даже тогда, когда Северус осторожно снял его со своего плеча и усадил на спинку дивана.

Он проспал аж до восхода солнца, а, проснувшись, с большим аппетитом уплёл целого кролика, которого Северусу вручил вчера Хагрид.

Мастер зелий удивлённо вскинул бровь.

— Посмотрел бы на тебя кто-нибудь и подумал, что я морю тебя голодом.

— А? Ну, я просто был очень голодный, — ответил Свобода, чистя свои когти. — У тебя уроки, так?

— Да. Весь день. А ты чем будешь заниматься?

— Летать, спать, охотиться. Всё, как обычно.

Взгляд Северуса стал строгим.

— Не вздумай вляпаться во что-нибудь, ясно?

— Вляпаться? Кто, я? — ястреб невинно посмотрел на него, но с зельеваром такой номер не прошёл.

— Я не вчера родился. Обещай, что не будешь приставать к этой… женщине. Потому что я…

— К жабе, — услужливо подсказал Свобода.

Северус сжал губы в тонкую полоску, сдерживая улыбку. Хотя и был согласен с ястребом на все сто процентов.

— Потому что я не хочу, чтобы мне потом пришлось защищать тебя от Комиссии по обезвреживанию опасных магических существ, понятно?

Ястреб раздражённо фыркнул.

— Вечно всю малину обломаешь.

— Свобода. Или пообещай, что будешь вести себя хорошо, или я тебя привяжу и запру тут на весь день.

Краснохвост сердито зашипел.

— Ну уж нет! Ты не посмеешь! С твоей стороны это было бы… ужасно, Сев!

Одна только мысль о том, что ему не позволят летать, здорово нервировала.

— Тогда будешь вести себя, как я сказал, птенец. Мне бы не хотелось этого делать, но если ты нарушишь своё слово, то придётся, — предупредил Снейп. «Мерлин, я словно разговариваю с подростком, а не с животным. Наверное, совсем спятил. Хотя иногда он, действительно, напоминает мне сварливого подростка». Он устало потёр глаза. «Должно быть, я — единственный волшебник, которому выпало нянчиться с ястребом как родителю с ребёнком. Мерлин, помоги мне!»

Свобода насупился.

— Ладно. Обещаю. Не обязательно сердиться, Сев.

Профессор слегка улыбнулся.

— Сердиться? О, птенец, ты ещё сердитым меня не видел. Поверь, ты и не захочешь.

В этом ястреб был уверен. Он уже знал, каким был Снейп, когда был раздражён, и в ближайшее время не горел желанием испытать на себе острый, как лезвие, язык зельевара. Северус, при желании, мог душу вывернуть двумя-тремя едкими замечаниями. Язык был его самым мощным оружием — это Гарри, к сожалению, узнал на собственном опыте.

Погладив его напоследок по спине, мастер зелий открыл входную дверь и подбросил ястреба в воздух.

— Лети, мой друг. Увидимся за обедом.

На мгновение зависнув над ним, ястреб издал клич на прощание, а затем улетел. Проводив его взглядом, Северус направился в классную комнату, где его ждала группа по подготовке к ТРИТОН.

 

Обещание, данное Северусу, Свобода, конечно же, не собирался нарушать, но ведь были и другие способы устроить Амбридж сладкую жизнь. Пора было начинать первую фазу подпольной войны. Он устал находиться в стороне и ждать, пока другие расшевелятся. С того момента, как он узнал, что директор манипулировал им, он чувствовал себя шахматной фигуркой. Хотелось доказать Дамблдору, что нет, он не был и никогда не будет чьей-то марионеткой.

Вначале ему надо собрать информацию об этой любительнице розового: когда она ест, какое у неё расписание, скольких студентов она уже успела достать своими нововведениями. В общем, он примерит роль Северуса. Роль шпиона. Влетев в парадный зал, он обнаружил там Филча, который вывешивал там ещё один декрет. И там было написано следующее:

 

Декрет об образовании № 24

По приказу Высшего инквизитора упраздняются все спортивные команды, клубы и кружки по внеклассным занятиям.

 

Свобода зашипел от ярости.

«Мерлин, да она чокнутая! Она что, пытается вызвать бунт? Зачем, чёрт побери, она запретила внеклассные занятия и спорт? Как нам иначе развлекаться?! Она что, хочет, чтобы мы целыми днями зубрили, пока глаза не начнут косить?»

Он даже не хотел представлять, как эту новость воспримут команды по Квиддичу.

В этот момент Филч заметил его и злобно потряс молотком.

— Кыш отсюда, глупая птица! Лети ловить мышей!

Свобода издал мягкий крик, выражая тем самым, что сторож его раздражает, и тот чуть не свалился с лестницы, решив, что ястреб собирается напасть на него.

Миссис Норрис, неопрятная черепаховая кошка Филча, тут же угрожающе зарычала.

— Оставь моего хозяина в покое, ястреб!

— О, расслабься, котёнок! Я ничего и не собирался делать. Смотри шерсть не растеряй! — отбрил Свобода, уже лениво удаляясь прочь от этой парочки.

Прижав уши, кошка злобно прошипела ему вслед:

— Когда-нибудь, птица, мы посмотрим, что быстрее: мои когти или твой клюв.

— Ага. Продолжай мечтать, лохматик, — пропел на прощание краснохвост и припустил вниз по коридору, к кабинету по Чарам. Из двери как раз выходили шестикурсники Слизерина и Хаффлпаффа. Студенты приглушённо, но в то же время с жаром обсуждали новость дня.

— Это просто несправедливо по отношению к нам! — горестно простонала высокая слизеринка.

— Я вообще сомневаюсь, что это легально, — прошептал мальчик из Хаффлпаффа. — Где это слыхано, чтобы запретили Квиддич? Или плюй-камни? Или клуб по астрономии?

— А как насчёт общества по Гербологии? — проныла другая девочка. — Что опасного в том, чтобы изучать процесс ухода за садом или волшебные растения?

— Она даже закрыла клуб дебат, — сердито встрял слизеринец. — Нет ни одного закона, который бы запрещал дискуссии. Ненавижу её, — очень тихо сказал он. Другие согласно закивали.

— Досадно, но что мы с этим сделаем? — со вздохом сказала симпатичная блондинка из Хаффлпаффа. — Даже директор вынужден перед ней отчитываться.

— А как же Попечительский совет? Они несут ответственность за школу и не отчитываются ни перед директором, ни перед кем-либо ещё, кто руководит школой. Зато Высший инквизитор отвечает перед ними, — твёрдо сказал тёмноволосый слизеринец. — Министерство может поставить на эту должность, кого хочет, но это не значит, что она вправе делать всё, что ей вздумается.

— Откуда ты это знаешь, Оуэнс? — спросил зеленоглазый хаффлпафец с красными волосами.

— Мой отец барристер, вот откуда. И он состоит в Попечительском совете. Я сегодня же напишу ему, сообщу о том, что тут происходит. Это ненормально, с нами не должны так обращаться, мы платим немалые деньги, чтобы учиться здесь, и образование мы должны получать первоклассное. С тех пор, как эта фурия стала преподавателем, я почти ничего не освоил по Защите, а ведь именно в этом году нас должны были научить действительно полезным проклятиям и контрпроклятиям.

— Но я слышал, что по её приказу почту проверяют, — озабоченно сказал другой слизеринец. — Ничего из того, что она не одобрит, не будет отослано.

Оуэнс фыркнул.

— А ты поверил? Такие вещи против закона. И это бы заняло всё её время, так что я сомневаюсь в этом. Но на всякий случай я сделаю несколько копий. Как бы то ни было, попечители узнают об её так называемых декретах об образовании. Уверен, они не придут в восторг.

— Очень надеюсь, что сработает, — сказал коротковолосый хаффлпафец. Разделившись, студенты отправились на следующие занятия.

Свободе идея очень понравилась, в этом отношении слизеринец никогда не разочарует. Он искренне надеялся, что всё получится, и Попечительский совет как-то надавит на Амбридж. Но из опыта он также знал, что колёса бюрократической машины часто тормозят, поэтому решил внести свою лепту, дабы ускорить процесс. А именно — бесить эту ведьму так, чтобы она, в конце концов, сама ушла.

Пошныряв вокруг окна кабинета директора, которое, к счастью, было открыто, Свобода проскользнул внутрь. Амбридж там не было, а сидящий на своей жердочке Фоукс поприветствовал его радостной трелью.

— Здравствуй, Свобода! Что привело тебя сюда? Альбуса сейчас нет, слава Мерлину — этой индюшки тоже. Если бы мне ещё хоть немного пришлось наблюдать за тем, как она пускает слюни на свои кошачьи блюдца… меня бы прямо на её розовые туфли стошнило.

— В следующий раз пусть стошнит, Фоукс. Вообще-то я тут не из-за них. Я здесь, чтобы устроить вышеупомянутой индюшке — прикольно звучит, кстати, — сюрприз.

Всегда мягкий ласковый взгляд феникса стал лукавым.

— Ох, не должен я потакать нарушителям правил, малыш, но в этот раз… изощряйся, как можешь, ястреб! Я буду в дозоре.

— Спасибо, Фоукс! В другой раз я бы на такое не пошёл, но с ней надо что-то делать.

Он с отвращением обвёл взглядом кабинет. Нда, как же тут всё изменилось.

Единственной знакомой вещью, которую он здесь нашёл, оказался письменный стол. Стулья Дамблдора были заменены на парчовые кресла с узором в виде розовых бутонов, между ними стоял маленький столик с кружевной скатертью, некоторые портреты были перевешаны в другое место, а вместо них висели тарелки с кошками. Ну всё прямо как в викторианской чайной, не хватает только самого чая, сэндвичей и горничной в кружевном фартуке и чепчике.

Приземлившись на стол, он начал с интересом просматривать лежащие там бумаги. Среди них оказалась копия Пророка, заголовок на первой странице гласил: «Амбридж вытягивает учебное заведение из болота!» Сразу под ним красовалась фотография Амбридж, которая стояла на парадной лестнице Хогвартса, помахивала палочкой и улыбалась Фаджу.

«Вот загнули! Она и ЕСТЬ болото».

Внизу уже мелким шрифтом была напечатана статья, воздающая хвалы Фаджу за назначение Амбридж и критикующая Дамблдора за то, как он руководил школой всё это время. Хотя Свобода был всё ещё очень зол на директора, он не мог не признать, что под руководством Альбуса школа была в десять раз лучше. Он бы точно не додумался закрыть все студенческие сообщества и клубы.

«Хмм… Что у нас тут? Письмо министру. Значит, ты отчитываешься перед ним каждую неделю? Очень жаль, но придётся тебе писать это заново».

Сжав в когтях недописанное письмо, Свобода кинул его в камин. Дальнейшие его действия прошли в том же духе, и скоро вся корреспонденция Амбридж была уничтожена. Но на этом ястреб не остановился. Опрокинув чернильницу, он переломил надвое все перья и разнёс в пух и прах розовую подушка на стуле директора.

«Вот! Может, это заставит её на время расхотеть писать что-либо. Фоукс, не имеешь желания пока полетать по окрестностям? А то она обвинит во всём тебя, когда явится».

Фоукс кинул взгляд на разгром на письменном столе и довольно пропел:

— Отличная мысль, Свобода! А если реально хочешь её вывести из себя, обратись к нашим совиным родственникам. В один прекрасный день Амбридж обнаружит, что письма она послать не может, да и получать не получает. Потому что они либо таинственным образом пропали, либо задерживаются…

— Какая изумительно-коварная идея, Фоукс! Спасибо! — Свобода был просто в восторге.

Издав победную трель, феникс, сверкнув роскошным хвостом, вылетел в окно. Свобода скоро последовал его примеру и полетел к совятне.

К своей величайшей радости он обнаружил там Хедвиг. Та вначале ошеломлённо ухнула, затем принялась рассматривать своего волшебника-анимага, между делом отчитывая его.

— Слава ветрам, ты в порядке! Ты хоть ЗНАЕШЬ, как я волновалась? Глупый мальчишка! Где тебя НОСИЛО?

Свобода попытался незаметно откочевать подальше от совы, но Хедвиг не вчера вылупилась. Взяла и ущипнула за шею.

— Ой! Хедвиг, остынь! Мне очень жаль, но я ударился головой, потерял память и сломал крылья. Я вот совсем недавно вспомнил всё.

— Ха! Значит, ты совсем недавно вспомнил, кто Я для тебя, и что я, может быть, беспокоюсь, мистер? — она снова ущипнула его.

— Ау-у-у! Хедвиг, ну пожалуйста! — скрючившись, он хотел было слететь с оконной рамы, но большая снежная сова не дала ему этого сделать и, сердито шипя, припёрла к стенке. Свобода решил не воевать с ней, не хотелось ненароком ранить Хедвиг.

— Из всех безответственных идиотских идей, которые тебе когда-либо приходили в голову, Гарри Джеймс Поттер, эта просто переходит все границы! — не унималась сова, немилосердно клюнув его, когда он решил попробовать возразить. — Как тебе взбрело в голову превратиться без учителя? Ты же мог погибнуть!

Не желая в итоге остаться лысым, Свобода мудро решил, что будет лучше, если он просто позволит Хедвиг побушевать. Съёжившись на подоконнике, он то и дело вздрагивал от громких пронзительных криков негодования. Ему бы никогда в голову не пришло, что его сова будет так переживать. Он всегда думал, что с ней так и так всё будет хорошо, веь иногда они неделями не видели друг друга.

Наконец, перестав шипеть, она отвесила ему неслабый подзатыльник крылом, а затем ласково проурчала.

— Ну, лучше поздно, чем никогда. Что, собственно, привело тебя сюда, птенец?

Свобода боязливо покосился на неё.

— Если скажу, снова налетишь на меня? — морщась, он оттряхнулся.

— Зависит от того, что ты скажешь.

Нервно сглотнув, ястреб обратился к другим совам, которые до сего момента весело наблюдали за тем, как Хедвиг его „воспитывала“.

— Что вы думаете о Высшем инквизиторе?

Пол-населения совятни разразилось криками отвращения.

— Гадкая старая индюшка!

— Четвероюродная сестрица птицы Додо!

— Она нас ни капли не уважает, называет передвижными почтовыми ящиками, ни на что более не годными!

— Она говорит, что у птиц нет мозгов! — злобно прошипел сыч-эльф.

— Она — худшее, что могло произойти со школой, — добавил виргинский филин, щёлкнув клювом.

— Я с вами согласен, — довольно провозгласил Свобода. — В общем, как вы смотрите на то, чтобы помочь мне заставить её собрать вещи и свалить отсюда?

На несколько мгновений в совятне наступила мёртвая тишина.

А затем все совы заухали и зашипели, желая знать, что именно им надо сделать, чтобы выжить Амбридж из их школы.

— Ну, начнёте с того, что не будете вовремя доставлять ей почту. Или вообще перестанете доставлять. А ещё она до смерти боится летающих существ… подобных нам… — злорадным голосом проинформировал их Свобода.

Птицы слушали его очень внимательно. Затем одна очень старая сова, матриарх совятни по имени Серафина проухала:

— Птенец прав. Может, мы и посыльные волшебного мира, но мы служим из любви и чувства долга, а не потому, что нас для этого тренировали. Долорес Амбридж забыла сей маленький факт. Думаю, пора ей напомнить. Кто «за»?

Поднялся единогласный шквал совиных криков.

— Все согласны, значит. Прекрасно. Да начнётся бунт!

 

Утром за завтраком Амбридж заметила, что её копия Пророка отсутствует. Стоит также упомянуть, что, вернувшись вчера в кабинет, она чуть пар из ушей не пустила, увидев царящий там хаос. Портреты хором клялись, что никого не видели, и ничего не знают, а Финеас Блэк хитро намекнул на Пивза. Но как, скажите на милость, накажешь полтергейста?

Оглянувшись на других преподавателей, она отметила, что у Минервы была её личная копия, так же, как и у Флитвика, Спраут и Снейпа.

— Кхе-кхе! Минерва, не будете ли вы так любезны одолжить мне свою копию Пророка, когда закончите читать? Моя собственная, похоже… куда-то пропала, — нахмурившись, пробормотала Амбридж.

— Правда? Какая жалость, — промурлыкала Макгонагалл. — Хорошо, я одолжу вам газету, Долорес. Как только закончу читать, — и она принялась лениво поглощать свой завтрак, не спеша просматривая газету.

Северус, многозначительно посмотрев на неё, усмехнулся. К тому времени, как Минерва даст Амбридж газету, вся еда остынет.

И так продолжалось всю неделю. Скоро Амбридж обнаружила, что, когда посылала письмо, оно либо вообще не доходило, либо доходило в более чем нечитаемом виде, либо с большой задержкой. Та же ситуация обстояла и с письмами, которые посылали ей самой. Ей приходилось лично доставлять письма учителям Хогвартса, в которых были изложены очередные изменения в связи с новой политикой в школе, что, конечно, изрядно раздражало. В один прекрасный день она ввалилась в совятню с несколькими копиями письма для Фаджа и приказала, чтобы половина совятни доставила их министру.

— И чтобы всё было сделано вовремя, ясно вам? Иначе в этом замке станет на несколько гаргулий больше! Поняли?

Совы демонстративно повернулись к ней спиной.

— Это ещё что? Идите сюда, я сказала, и отнесите письма министру!

Но птицы даже не шевельнулись.

Амбридж топнула каблуком.

— За работу! Живо! Или… — она угрожающе помахала палочкой.

И тут совы, все как один, внезапно развернулись к ней, и на Амбридж уставилось около тридцати пар янтарных глаз. Более чем недружелюбных. Раздалось шипение, затем совы расправили крылья.

Разинув рот от страха, Амбридж попятилась назад.

— Гадкие глупые создания! Не приближайтесь!

Дружное уханье. И совы накинулись на неё, свистя крыльями.

Разнёсшийся по замку вопль ужаса услышали даже в подземельях, где третьекурсники как раз учились варить зелье от болей в животе.

Услышав крик, Северус вскинул бровь.

— Сэр, что это за шум? — спросила девушка из Рейвенкло.

— Наверное, ветер, — ответил Снейп и жестом приказал ей продолжить добавлять в котёл измельчённую лаванду, подумав, что крик Амбридж мог бы посоперничать даже с криком самой банши.

 

На этом совиные козни не закончились. Амбридж скоро поняла, что ей лучше не высовываться из замка без зонтика. По каким-то необъяснимым причинам её розовые мантия и шляпа стали любимой мишенью для птиц. В итоге вся она оказывалась обрызгана птичьим помётом. Таким вот образом проявляла к ней свою вежливость стая сов во главе с одним чертовски хитрым ястребом. Они продолжали преследовать её и тогда, когда она поспешно бросалась в укрытие.

— Чёртовы птицы! Из них надо сделать чучела и запечь в пироге! — пожаловалась она Филчу после очередного кошмарного полудня. Тот только покивал головой. Он был единственным из коллектива, кто радовался присутствию Амбридж в школе, ведь та пообещала, что позволит ему наказывать гнусных маленьких паршивцев так, как они того заслуживают.

Совы ещё взяли в привычку крутиться под её окнами поздно ночью, ухая и крича до самого утра. Три ночи спустя, в течение которых Высшему инквизитору Хогвартса так и не удалось сомкнуть глаз из-за этого, она додумалась наложить на окна Заглушающие чары.

Недосып, естественно, не прибавил ей хорошего настроения, что вылилось в снятие баллов и раздачу отработок за малейшую провинность, например, даже за то, что кто-то на неё косо посмотрел. Позже у Гермионы отбоя не было от студентов, обращающихся к ней за настойкой растопырника, дабы унять боль в кровоточащих руках, а один первокурсник из Слизерина набрался смелости и попросил её у Снейпа. В результате сей поступок обернулся сущим благом — Северус тут же захотел узнать, зачем его студенту понадобилась эта настойка.

— Вас кто-то проклял, мистер Мелроуз?

— Э-э-э… Нет, сэр. Не… совсем, — повесив голову, пролепетал мальчишка.

— Тогда для чего вам нужен растопырник, молодой человек? — нахмурился декан Слизерина, созерцая своего ученика строгим цепким взглядом. И заметив, что тот завёл за спину правую руку. — Почему вы прячете руку, Мелроуз?

— Просто так, сэр, — мальчик закусил губу.

— Вовсе не надо лгать мне, Джонатан. Покажите руку.

Сглотнув, Джонатан сделал, как было велено.

— Сэр, простите! Я не хотел получить отработку с профессором Амбридж! — прохлюпал он, зная, как Снейп огорчался, когда кто-то из его змеек умудрялся набедокурить.

— О чём вы гово… Проклятье, Мелроуз! — воскликнул Северус, взяв в руки кисть мальчика и присмотревшись повнимательней. — Кто это сделал? Кто?!

Мелроуз шмыгнул носом, и на его глаза навернулись слёзы.

— Профессор Амбридж, сэр.

Взгляд зельевара стал тёмным, как ночь.

— Амбридж применила к вам кровавое перо?

— Я… Она заставила меня писать строчки чёрным пером, — признался Мелроуз. — Две сотни строчек. Когда я закончил, моя рука стала вот такой, сэр! — на тыльной стороне его ладони были вырезаны слова: Я не буду дерзить своему учителю. — Вы можете что-нибудь сделать, профессор Снейп? Ужасно жжёт.

— Конечно, могу. Пойдёмте, — Северус провёл ученика в свою лабораторию и призвал пустую чашу, фиал с зельем и кувшин с водой. Наполнив чашу водой, он вылил в неё настойку растопырника и помешал. — Погрузите сюда руку на десять минут, Мелроуз. Боль пройдёт, рука не будет опухать. Чёртова садистка!

Взяв кусок пергамента, он начал быстро что-то писать.

— Что ты делаешь, Сев? — спросил сидевший всё это время на его плече Свобода.

— Документирую данный инцидент, — мягко сказал Снейп. — Если их окажется больше, я смогу передать их Попечительскому совету на рассмотрение, и вместе с тем — петицию об увольнении Амбридж.

— Правда, сэр? — Мелроуз смотрел на своего декана с надеждой во взгляде.

— Правда. Учитель не смеет применять к студентам кровавое перо. Такие вещи запретили ещё много веков назад.

На следующий день почтовый ящик мастера зелий был забит письмами от студентов Слизерина с жалобами на Амбридж и её мерзкое перо. Были там и письма учеников с других факультетов.

Аккуратно сделав копии, Снейп написал письмо в Попечительский совет, требуя, чтобы было проведено расследование. Письмо было отправлено с Серафиной.

Два дня спустя Амбридж получила послание, в котором говорилось, что такие дисциплинарные методы, как кровавое перо, неприемлемы, и что теперь за ней будут следить. Это письмо ей доставили вовремя — Свобода предупредил сов о том, что оно будет содержать.

Позже Фоукс сообщил, что Амбридж, прочитав письмо, буквально воздух в кабинете загрязнила своими ругательствами.

— Совершенно недостойное поведение для леди. Я чуть не совершил самосожжение.

 

Но Амбридж не так-то просто было сломить. Она твёрдо намеревалась сохранить власть в школе. Разъярённая тем, что её, по её мнению, оклеветали, она решила отыграться на преподавательском составе, устраивая учителям жёсткие проверки.

Трелони, которая не обладала такой гибкостью, как её коллеги, пришлось очень туго. Амбридж нервировала её, то записывая что-то в блокноте, то покашливая в свой носовой платок.

— Можете предсказать мне, чем я буду заниматься сегодня вечером, Сивилла? Ну же, госпожа ясновидящая, не думаю, что вам составит труда поведать, что я буду есть сегодня на ужин, — самым своим ядовито-сладким голосом произнесла она.

Трелони уже находилась на грани.

— Я… Ничего! Вы ничего не сможете съесть.

— Разве? Почему?

— Э-э… Потому что… — прорицательница сжала пальцами ткань многочисленных шарфов на шее. — У вас будут… проблемы с желудком!

Амбридж одарила преподавателя фальшивой улыбкой.

— Как интересно! Посмотрим, сбудется ли. Настоящие предсказатели не лгут.

— Конечно, — слабым голосом пролепетала Сивилла, покрывшись холодным потом.

Тем вечером Амбридж поужинала с большим аппетитом, а на следующее утро триумфально поднялась в башню Трелони и заявила ей, что она — шарлатанка, неспособная ничему научить, и что она уволена.

— Вы некомпетентны и бесполезны, я не позволю вам тратить моё бесценное время и пятнать репутацию этого заведения! — проговорила Долорес, злорадно поблёскивая глазами. — А теперь извольте собрать вещи и убраться отсюда!

— Пожалуйста, мадам! — всхлипывала Трелони. — Хогвартс — мой родной дом! Мне некуда больше идти! Прошу вас, дайте мне ещё один шанс!

— Нет, — приторно произнесла Амбридж. — У вас пять минут, Сивилла.

 

Северус завтракал с Минервой, Альбусом и остальными преподавателями, когда Свобода на всех парах влетел в зал и закричал:

— Северус! Амбридж только что уволила Трелони и собирается выкинуть её из замка.

Зельевар вскочил на ноги.

— Снова эта проклятая фурия!

— Северус, что случилось? — всполошилась Минерва.

— Свобода сказал, что Амбридж хочет выгнать Трелони из школы, — ответил мастер зелий.

Минерва побледнела, затем, бросив что-то явно нелестное на шотландском языке, буквально вынеслась из зала.

Северус перевёл взгляд на директора — вид у того был уставший.

— Что теперь, Альбус?

Дамблдор встал, лицо его выражало смирение и скорбь.

— Я мало что могу с этим сделать, только помешать Долорес выкинуть Сивиллу на улицу. Всё же я пока что хозяин в этом замке.

Кивнув, Снейп последовал за Альбусом.

Свобода с неохотой признал, что доволен тем, что Альбус в кои-то веки решил вмешаться. И пока Амбридж плевалась от злости, Минерва и Северус отвели Сивиллу обратно в её башню.

Все студенты, которые присутствовали в парадном холле и видели, как Амбридж насильно толкнула Сивиллу к лестнице, швырнув вниз и её чемодан, сейчас сердито переговаривались между собой, украдкой бросая на инквизитора убийственные взгляды. Трелони, может, и была пародией на учителя, но она точно не заслужила такого жестокого обращения.

Спустя пятнадцать минут Минерве и Северусу, наконец, удалось успокоить Трелони. Призвав чашку с чаем, Северус добавил туда Успокаивающего зелья и протянул Сивилле.

— Вот, выпей. Полегчает.

Несчастная прорицательница трясущимися руками обхватила чашку.

— Спасибо, Северус. Но как быть с занятиями? С моими студентами?

Минерва погладила её по плечу.

— Уверена, мы найдём замену. А пока что отнесись к этому, как… к незапланированному отпуску.

— Она… она сказала, что я… бездарна и некомпетентна! — прорыдала Сивилла.

— Да молчала бы она! — рыкнул Снейп. — У неё самой компетентность ограничивается лишь министерским протоколом. Пей, Сивилла, и ради Мерлина, не мешай туда слёзы.

— П-прости, Северус! — Сивилла сделала большой глоток чая.

Минерва строго посмотрела на него, и зельевар вздохнул. Что поделать, успокаивать кого-то не было его стезей. Выудив из кармана платок с вышитым на нём знаком Слизерина, он протянул его плачущей прорицательнице.

— Ладно тебе, Сивилла, это ведь не конец света. Кстати, у тебя сейчас будет уйма времени, чтобы использовать своё Внутреннее Око и предсказать возможную смерть Долорес.

Трелони ужаснулась.

— Северус! Я бы никогда… хотя, возможно, я могу сделать исключение… только в этот раз… — сделав ещё глоток, она промокнула глаза платком. А Снейп, поймав взгляд Минервы, усмехнулся. Не было сомнений в том, что следующие несколько дней Сивилла проведёт в обществе своего кристального шара и карт.

— Минерва, ты не помнишь имя того кентавра, который занимается предсказаниями по звёздам?

Минерва задумалась.

— Ты имеешь в виду… Фиренза?

— Да. Как думаешь, он не откажется заявиться в замок?

— Он не против людей, в отличие от других представителей его клана. Северус, ты же не… Ты всерьёз предлагаешь назначить Фиренза на должность учителя прорицаний?

— Почему нет? Он как раз отличная кандидатура.

— Но… Долорес… ненавидит полу-людей!

— И? — протянул профессор, коварно сверкая взглядом. — Она сама уволила нашу местную предсказательницу. Если новый учитель не совсем будет… соответствовать её вкусам, то пусть пеняет на себя.

— Какой же ты злой человек, Северус Снейп! — хмуро произнесла Минерва. Затем просияла. — Я готова тебя расцеловать!

Снейп резво отпрянул.

— Мерлин, женщина, сдерживайся немного!

Минерва и Сивилла ухмыльнулись друг другу, затем декан Гриффиндора поднялась.

— Ну что ж, сообщим Альбусу о твоём предложении. Если будем действовать быстро, Фиренз появится в замке уже завтра.

И профессора ушли, а Сивилла мечтательно уставилась в пустую чашку, воображая, какая судьба постигнет Высшего инквизитора. Стоит ли говорить, что варианты были один кошмарнее другого?

 

Кентавр Фиренз в самом деле согласился заменить Трелони, к величайшему неудовольствию Амбридж. Но с этим она ничего не могла поделать, ведь право назначать учителей на должность всё ещё закреплялось за директором школы, и поскольку особого выбора не было, Фиренз был принят. Амбридж всеми силами старалась избегать златоволосого кентавра, громогласно заявляя, что ей не по душе лошади и народ такого сорта.

Между тем Свобода продолжал свою кампанию против Долорес. Неожиданную помощь ему в этом оказали близнецы Уизли, у которых тоже имелся зуб на инквизитора Хогвартса. Их приколы обычно не обходились без навозных бомб, воды и фейерверков. Наказания на них вообще не действовали, поэтому старая мымра решила, что снова возобновит жёсткие телесные наказания, включающие хлыст.

Свободе случайно удалось услышать, как она бормотала об этом, спускаясь в комнату Филча. Стоило ей только вытащить документ из кармана, как Свобода камнем упал вниз и, вырвав пергамент из её руки, улетел.

— Ха! Получи, мерзавка!

Схватившись за сердце, Амбридж пронзительно заверещала, затем погрозило кулаком вслед улетающему ястребу.

— Гадкая птица! Ненавижу! Ненавижу их всех!

На шум вышел Филч, узнать, что произошло. Долорес оскалилась и рассказала ему, как птица удрала вместе с её заявлением.

— Теперь мне придётся составлять новое, — раздражённо пробурчала она, словно набычившаяся школьница, которую лишили сладкого.

Свобода также подключил к делу Пивза, и каждый раз, когда Амбридж проходила мимо, тот устраивал бедлам, издавая вульгарные звуки и распевая самодельные куплеты. Свобода вспомнил об одном фильме, который смотрел когда-то давно, и рассказал о нём полтергейсту. После этого на протяжении трёх дней всякий раз, когда Амбридж покидала порог своего кабинета, Пивз затягивал песню из мюзикла «Злая».

— Идёт злая ведьма запада! Динг-донг! Злая ведьма, динг-донг! Беги, лети, прячься, от проклятий скорей спасайся!

Песня была такой заразительной, что студенты даже начали тихонько напевать её на занятиях, в том числе и Кребб, пока Драко не пригрозил, что слепит ему заклятием губы на пару дней, если тот не прекратит.

Тем временем Свобода узнал, что Гермиона, Рон, Джинни, Невилл и кучка других ребят со всех четырёх факультетов сошлись в трактире «Кабанья голова», где Гермиона с помощью Аберфорта наложила Протеевы чары на несколько кнатов и сиклей. Таким образом она теперь могла тайно призывать всех посвящённых в дело в Выручай-комнату, где они планировали проводить занятия по ЗОТС.

Выбрав несколько защитных заклинаний из библиотечной книги, Гермиона пыталась научить других пользоваться ими.

— Уверена, Гарри бы справился лучше, чем я, — пожаловалась она как-то раз Рону. — У него всегда была страсть к Защите.

— Ты хорошо справляешься, — сказал тот. — По крайней мере, мы учимся чему-то, чего не скажешь об уроках Амбридж.

— Но будет ли этого достаточно? — взволнованно спросила юная ведьма. — Гарри, в отличие от меня, знал кучу заклинаний, умел вызывать Патронуса. Ох, как я хочу, чтобы он вернулся, Рон!

Парящий над ними Свобода грустно вздохнул.

«Прости, Гермиона. Но потерпи ещё немного».

— Ага, знаю. Чувствую, случилось что-то очень плохое. Даже в газетах стали писать об этом.

Гермиона вздохнула.

— Думаешь… думаешь, это хорошая идея? Назваться Армией Дамблдора?

— Конечно, это отличное название. Джинни молодец. Дамблдор всё-таки великий волшебник.

Свобода издал звук отвращения.

«О да, Рон, великий. Великий и глупый. Если бы вы знали то, что знаю я, вы бы никогда не назвали свою группу в его честь. Но вы сами так решили».

Газеты буквально кричали о побеге пожирателей из Азкабана. Беллатрикс и Родольфус Лестранж, мучители родителей Невилла, вырвались на свободу, и вместе с ними — восемь других пожирателей. Министерский работник умер при очень странных обстоятельствах. Узнав об этом, Северус долго и витиевато ругался, а Свобода между тем боялся, что Снейпа снова вызовет Вольдеморт. Но пока что метка молчала.

— Других ему пока достаточно, — сказал шпион своего фамильяру. — Он хочет, чтобы я остался здесь и докладывал обо всём необычном. И чтобы определил местонахождение Поттера, который просто превосходно изображает лисицу в норе.

Мастер зелий мрачно оскалился. Несмотря на все их с Минервой усилия, мальчишка словно в воду канул.

«Или ястреба среди голубей» — подумал Свобода, почувствовав болезненный укол вины. «Я должен уже решиться на что-то. Но как выбрать, если в результате всё равно пострадаем мы оба? Иногда… иногда я жалею, что просто не выпрыгнул из окна в ту ночь. Тогда не пришлось бы мучиться ни ему, ни мне. Ну, ладно. Как-нибудь, да справлюсь».

Боязливо покосившись на Северуса, он подумал о том, сможет ли тот простить ему его обман.

 

Это произошло тогда, когда намечалась очередная встреча членов АД. Инквизиторский отряд, созданный самой Амбридж, по её приказу патрулировал коридоры ночью. И один из его членов наткнулся на Мариэтту Эджком, студентку Рейвенкло, которая была неравнодушна к Драко Малфою. Мариэтта как раз направлялась в Выручай-комнату на тайное собрание АД, хотя сама она всё больше убеждалась в том, что эти занятия бесполезны, да и риск огрести проблем был велик.

Заметив расхаживающего по коридору Драко, она решила остановиться и поговорить с ним. Слизеринец неимоверно привлекал её своей красотой, образованностью и изысканными манерами.

Драко прекрасно знал о чувствах девушки — они были буквально написаны у неё на лбу — и ради забавы иногда оказывал красотке знаки внимания.

— Привет, Мариэтта. Куда собралась в такое время?

— Да никуда, в общем-то, — девушка кокетливо отбросила назад прядь волос. — Решила отдохнуть от учёбы, подышать свежим воздухом. А… ты что здесь делаешь, Драко?

Слизеринец пожал плечами.

— Смертельно скучаю.

Что-то тут нечисто. Девица определённо куда-то шла, но не хотела говорить, куда именно. Драко знал, что в школе происходит что-то странное. Что-то, связанное с Уизли и Грейнджер, и не только с ними. Словно гончая, он явственно чуял заговор. Окинув хитрым взглядом Мариэтту, он сразу заметил, как она нервно мяла пальцами ткань мантии и закусывала губу, думая, что он на неё не смотрит.

«Что-то творится, и она принимает в этом прямое участие. Или я не Слизеринец».

Приблизившись к ней, он прошептал:

— По крайней мере, я скучал до того, как ты появилась, Мариэтта. Давай, пройдёмся немного, — и, взяв её за руку, повёл по коридору.

— Но, Драко, я…

— Что? Ты ведёшь себя так, словно опаздываешь куда-то.

— Нет, конечно, нет! Просто… неважно… — она покраснела.

Но тут хитрый Драко полностью покорил её, пообещав, что через два дня пойдёт с ней на свидание в кафе мадам Паддифут, если она расскажет, куда направлялась.

— Н-но я ведь уже сказала, Драко. Никуда я не шла!

— Ну-ну, не надо лгать мне, Мариэтта. Лгуньи не в моём вкусе, — он притворно нахмурился. — Скажи мне правду, или же… в Хогсмид вместо тебя со мной пойдёт Пэнси.

— Нет, пожалуйста! Драко, нет! — в отчаянии взмолилась Эджком. Она мечтала быть девушкой Драко, она не может допустить, чтобы всё сейчас рассыпалось в прах. — Я… я скажу… Но пообещай, что пойдёшь со мной в Хогсмид.

— Хорошо, — быстро согласился он, а затем склонился к ней и поцеловал.

Мариэтта от восторга чуть не лишилась чувств.

— Я скажу… Я шла на собрание…

— На какое собрание?

— По ЗОТС… — мечтательно промямлила девчонка.

Драко ухмыльнулся.

«Так и знал!»

— И кто ещё там должен был быть?

— Какое это имеет значение? Поцелуй меня ещё раз, Драко.

Раздражённо вздохнув, он исполнил просьбу.

— Вот. Теперь расскажи остальное.

И она рассказала. Тем самым предав своих друзей ради влюблённости, которая всё равно не выльется ни во что. Ведь Драко не собирался сдерживать обещания.

— Змея! Гадкая, коварная, подлая змея! — гневно закричал Свобода, который до этого как раз возвращался из совятни, но, заслышав голос Малфоя, решил проверить, чем тот занимается. Оказалось, Хорёк всё узнал про АД.

Он в ярости бросился на слизеринца, который, завопив от испуга, выхватил палочку и быстро наколдовал щит.

Ударившись о магическую преграду, Свобода отлетел назад, яростно махая крыльями, чтобы не врезаться в стену.

Мариэтта взвизгнула.

— Чокнутая птица! Что ты делаешь?!

— Тупая девчонка! Что ТЫ делаешь?!

— Чёрт бы тебя побрал, ястреб! В один прекрасный день я возьму и убью тебя! — прорычал Драко и попытался наслать на птицу Жалящее проклятие, но промахнулся — Свобода сумел увернуться.

Тут по коридору раздался цокот высоких каблуков, а затем — слащавый голос Амбридж.

— Мистер Малфой, что происходит? Филч сказал, что слышал какие-то крики.

Обернувшись, Драко довольно улыбнулся.

— Профессор Амбридж, нам с Мариэттой надо вам кое-что рассказать.

Грубо выругавшись, ястреб понёсся отсюда прочь. Он должен успеть предупредить друзей! Но как, если он, чёрт побери, не знает, где находится эта Выручай-комната?!