Сломанные крылья (джен)

Эта ночь выдалась тяжёлой для Свободы. Несмотря на обезболивающее, картины из прошлого заплавляли его разум: воспоминания о горьком и одиноком детстве, проведённом в месте под названием Дом номер четыре на Прайвет Драйв. Вздрогнув, спящая птица беспокойно взмахнула крыльями. Воспоминания, которые столько времени были спрятаны где-то в глубине её сознания, постепенно возвращались к ней.

* * *

― С этого дня ты будешь спать здесь, мальчишка, — прорычал грузный мужчина с пышными усами, который, оказывается, был моим дядей.

― Но почему? — спросил я, мне было где-то пять лет.

― Чтобы ты не заразил Дадли своим уродством, — рявкнул он, рывком открывая дверцу в чулан под лестницей, где тётя Петунья хранила ведро для мытья полов и какие-то старые тряпки. ― Я слышал о том, что произошло сегодня в школе. Как ты очутился на крыше, и учителю пришлось снимать тебя оттуда. Что ты на это скажешь, а?

― Это... была случайность, дядя Вернон! — я всхлипнул. Мне совсем не понравился этот чулан. Тёмный, страшный, наверняка, он был полон пауков. ― Я испугался, Пирс и Девон гнались за мной, я всего лишь хотел спрятаться от них, — пролепетал я, зная, что не стоит даже упоминать о том, что Дадли тоже принимал в этом участие. Дядя не потерпит ни одного дурного слова в адрес своего сына, так же, как и тётя Петунья. ― Я никогда больше так не сделаю. Обещаю!

— Верно, мальчик. Не сделаешь, — и он ткнул в меня своим мясистым пальцем. — А теперь тащи туда свою тощую задницу и не выходи до тех пор, пока мы тебе не разрешим!

Глаза защипало от слёз, хотя я знал, что плачем дело не поправишь. От этого будет только хуже.

— Нет! Пожалуйста, сэр, я буду хорошим! Я боюсь темноты, и там холодно.

— Привыкай. А теперь хватит ныть. Полезай внутрь! — приказал дядя Вернон, а затем просто схватил меня за шиворот и швырнул в чулан.

При падении я содрал кожу на коленях, дверь закрылась, и раздался щелчок замка.

Я вскочил и, игнорируя острую боль в коленях, принялся барабанить кулаками в дверь, громко крича:

— Выпустите меня! Прошу вас! Мне очень жаль! Я никогда больше так не сделаю!

Не знаю, как долго это продолжалось. Я повторял эти слова снова и снова, пока голос не охрип и я не скрючился у дверцы, сквозь щёлку которой просачивался слабый свет, дрожа и поскуливая, словно собака, потерявшаяся во тьме.

От страха я даже перестал плакать, молясь, чтобы тётя пришла и выпустила меня, но, наверное, она была согласна с дядей Верноном, потому что она так и не появилась. А потом я наконец-то заснул, в абсолютной темноте, совсем один, не считая пауков.

В тот раз я и узнал, что я — урод, не достойный находиться в обществе нормальных людей, и тогда я от всего сердца пожелал стать таким, как все. Нормальным.

* * *

На шесть долгих лет чулан под лестницей стал моим домом. Меня отправляли туда всякий раз, когда дядя Вернон или тётя Петунья не желали, чтобы я мешался под ногами. Например, когда дядя приглашал на ужин особо важных людей, или когда тётя приходила в ярость из-за того, что я сжёг обед, или когда Дадли лгал насчёт того, что я сломал что-то из его вещей. Иногда это сопровождалось оплеухой или ударом по пятой точке, но в большинстве случаев дядя или тётя просто указывали на дверь чулана, и я шёл туда, как нашкодившая собака в свою будку.

Дадли обожал, когда меня запирали там. Тогда он начинал бегать по лестницам, из-за чего вся пыль и паутина оказывались на моей шевелюре. Хотя я вскоре привык к этому. Пауки не были такими уж плохими, они не делали мне больно, кроме того я умудрился протащить в чулан фонарь с треснувшим верхом. Света было достаточно для того, чтобы я мог видеть, а также читать что-нибудь, съёжившись на тонком матрасе, который был моей постелью, накрывшись старым потрёпанным одеялом.Я читал кое-что из старых комиксов Дадли, а ещё одну книгу с загнутыми углами, которую мне дала наша соседка миссис Фигг.

Она называлась «Зелёные яйца и ветчина» от Доктора Сьюза, я уже успел запомнить её от корки до корки.

То, как глупый мужчина отказывался есть зелёные яйца и ветчину и проходил через всевозможные испытания, чтобы этого не случилось, вызывало на лице улыбку. А я бы съел зелёные яйца, ветчину или даже зелёную печень. Я никогда не наедался досыта, я не мог сидеть за одним столом вместе с моими родственниками, а иногда они и вовсе забывали накормить меня, когда заканчивали трапезу.

Я привык к малому количеству еды — один тост, маленький сэндвич с тонким ломтиком сыра, иногда кусочек бекона или огрызок говядины, если везло. Мне позволяли пить воду и реже молоко, чтобы волосы не выпадали. Тетя Петунья не хотела, чтобы люди знали о том, что происходит в её доме, поэтому она давала мне молоко и овощи, которые не любил Дадли. То есть, почти все.

Однажды я спросил её, когда меня выпустят из чулана и опять позволят спать на полу, в комнате Дадли. На что она презрительно фыркнула и произнесла:

— Когда ты перестанешь вытворять все эти фокусы и будешь вести себя, как нормальный ребёнок, тогда ты снова сможешь стать частью семьи.

Но этого так и не случилось. По какой-то причине я просто не мог прекратить это. Например, заново отращивать себе волосыили на минуту перекрашивать лохмы Пирса в голубой цвет, или заставлять метлу самой мести пол. Поэтому чулан стал моим домом.

Они регулярно выпускали меня, чтобы помочь по хозяйству. К своим восьми годам я уже мог убираться и готовить обед из пяти блюд. А также я знал, что не надо плакать или задавать вопросы. Лишние вопросы сопровождались чуланом, трёпкой и двухдневной голодовкой. Дядя и тётя не любили, когда я спрашивал о своих родителях.

Всё, что я знал, так это то, что они погибли в автокатастрофе, потому что мой отец, пьяница и бездельник, вёл машину поздно ночью. Оттуда у меня и шрам на лбу в виде молнии, результат попавшего в меня осколка стекла. Их звали Джеймс и Лили Поттер. Тётя была старшей сестрой моей мамы.

У дяди Вернона тоже была старшая сестра, тётя Мардж. И она тоже ненавидела меня, как и её бульдог Риппер. Однажды он загнал меня на дерево и продержал там целых три часа, пока тётя Петунья, наконец, не заметила, что никто не занимается прополкой клумбы, и не вышла на разведку. Обнаружив меня на дереве, она сказала, что, наверное, я что-то натворил, что собака начала гоняться за мной.

Я подумал, что Риппер тоже не любит уродов, хотя кошкам миссис Фигг я сразу пришёлся по душе.

— Заканчивай с этим и начни готовить ужин, — произнесла тётя.

— Да, тётя Петунья, — ответил я, возвращаясь к клумбе, которая находилась ближе к тротуару.

Вскоре появился Дадли, уминая плитку хрустящего шоколада двойного размера. Во второй руке он держал такую же.

— Что делаешь?

— Полю, — отвечаю я. Как будто сам не видит.

— Ты голоден?

Я кивнул. С самого утра я ничего не ел, кроме одного тоста с маслом и половинки грушы.

— Хочешь? — он приподнял руку со второй плиткой.

— Да. Спасибо, Дадли! — я потянулся к лакомству, удивляясь, чего это кузен так приветлив по отношению ко мне.

— Упс!

Плитка упала на землю, и до того, как я смог поднять её, он наступил на неё, вдавливая в грязь.

— Оп-ля! Неудача! — Дадли весело заверещал. — Увидимся позже, уродец.

А я так и застыл, не отрывая взгляда от расплющенной шоколадной плитки.

Затем я встал на колени. К счастью обёртка уцелела. Осторожно убрав её, я начал есть.

Видите, я не такой привередливый, как тот мужчина, который не хотел есть зелёные яйца и ветчину.

* * *

Я бежал. Я знал, что, если не буду бежать достаточно быстро, они поймают меня.

Я слышал их: Дадли, Пирса, Девона и ещё какого-то незнакомого мальчишку, их тяжёлое дыхание и пыхтение за моей спиной.

— Где он?

— Без понятия!

— Он должен быть где-то здесь.

Я ещё больше съёжился в кустах, отчаянно желая, чтобы мои странные способности помогли мне остаться незамеченным для кузена и его банды. Но это никогда не срабатывало по моему желанию. Поэтому я просто не шевелился, надеясь, что они сдадутся и пойдут поиграют во что-нибудь другое. Или с кем-нибудь другим.

В этот момент новый парниша, Марк Эванс, как раз переходил дорогу. Он был похож на меня, худой и стеснительный. Как и ожидалось, Дадли накинулся на него, ударив несколько раз. Мне стало паршиво, но я ничего не мог сделать. Зато теперь кузен был занят им, а не мной. Ужасные мысли, правда?

Но когда ты — игрушка Дадли, по-другому быть не может.

Только я подумал, что, возможно, мне повезло. И тут же чихнул. Не смог сдержаться.

Они услышали, а в следующее мгновение Пирс уже вытаскивал меня из кустов, крепко держа за волосы.

— Попался! Теперь мы сможем закончить игру в Тауэр.

Их новое развлечение: Дадли был королём, остальные — доблестными лордами, а один из них был палачом, задача которого — отрубить голову предателю.

Догадайтесь, кто был предателем?

К своему ужасу, я заметил, что им-таки удалось прибрать к рукам мотыгу.

— На землю, идиот! — прошипел Пирс, толкнув меня так, что я упал на колени.

В парке никого не было. Никто не видел, что они собираются сделать, а я был слишком напуган, чтобы позвать на помощь.

Затем появился Дадли и, схватив меня за волосы, прижал мою голову к сидению балансира.

— Долой его голову, сэр Пирс!

Пирс безумно засмеялся.

— Да, Ваше Величество!

И он поднёс мотыгу к моему затылку, разрезая кожу.

Я начал плакать. Мне было так страшно, что я не смог сдержать слёз, а они только смеялись.

— Трус! Проси пощады! — громко сказал Дадли.

И я попросил.

Он отшвырнул меня так, что я упал на спину.

— О-о-о, бедное дитя! — ухмыльнулся Девон. — Плачет по своей мёртвой мамочке!

А затем другой мальчишка, указав на меня, начал хохотать.

— Смотрите, уродец обмочился!

Очередной взрыв смеха, а я просто лежал там, желая быть там же, где и мои родители.

Тем летом мне исполнилось девять лет.

* * *

Свобода дёрнулся на своём насесте, дрожа словно в лихорадке. Он не хотел опять переживать эти ужасные мгновения, но ничего не мог сделать с этим, погрузившись в очередное горькое воспоминание. Десятый день рождения Дадли...

* * *

— Задуй свечи, Диддикинс! — пропела тётя Петунья, хлопнув в ладоши, как будто Дадли снова исполнялось пять лет.

Кузен злобно посмотрел на неё — он ненавидел, когда она так называла его в присутствии его друзей. А я наблюдал за этим из-за угла, зная, что позже он отыграется на мне.

Набрав воздуха, Дадли подул так сильно, что несколько свечек упало, а с торта слетел мусс. На что тётя и его друзья поаплодировали, словно он совершил нечто изумительное.

Лично я думал, что тот факт, что он не начал задыхаться, был и вправду изумителен. Он не напрягался так с тех пор, как охотился за мной в зарослях кустарника два месяца назад.

Тётя начала резать торт, и Дадли, разумеется, достался самый большой кусок.

После того, как все получили свою порцию, на блюде всё ещё оставалось изрядное количество торта. Может быть, мне удастся попробовать его в этом году? Хотя бы немного мусса с краю.

Пройдя на кухню, тётя гаркнула:

— Ты! Заверни оставшуюся часть торта. У Вернона сегодня игра в покер, так что я дам ему с собой. И только попробуй пальцем его коснуться, понял?

Я опустил голову.

— Да, тётя Петунья.

Вот и конец мечтаниям.

Я сделал, как мне было сказано, правда, при этом ухитрившись немного слизнуть с того места, где торт был нарезан немного криво. Ммм! Как вкусно.

Дадли же тем временем распаковывал свои подарки, в этом году их у него сорок пять, включая новую игровую систему. Он тут же побежал наверх с друзьями, чтобы опробовать её, я же принялся убирать со стола и собирать разорванную обёртку, при этом поглядывая на множество подарков, которые получил мой кузен. Их было так много, а он всё равно не был счастлив.

Я никогда не понимал его. Я был бы рад, если они хотя бы помнили о моём дне рождения, не то, что там дарили бы подарки. Но только не Дадли. Он всегда хотел чего-то ещё, чего то, что было у кого-нибудь другого. И не будет конца жалобам и нытью, пока он не получит желаемое.

Я же знал, что нытьё ни к чему хорошему не приведёт. Только к пощёчинам и неволе в чулане.

Несколько кусков подарочной обёртки я засунул в карман, намереваясь повесить их на стены моего чулана. Как-никак, а будет на что посмотреть, кроме щелей в деревянной поверхности. А потом я представлю, что был где-то ещё, в месте, где меня не гнали прочь, где я чувствовал себя в безопасности, и где мой день рождения не был забыт в очередной раз.

* * *

Проснувшись, Свобода растерянно оглянулся вокруг. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы привыкнуть к темноте, ведь его ястребиное зрение было намного острее, чем во сне, где он был... мальчиком. Распушив перья, краснохвост принялся чистить свои крылья, пытаясь успокоиться. Что за чудные сны он видит в последнее время!

«Не понимаю. Почему я вижу себя в обличии... человека? Я — ястреб! По крайней мере... я так думаю. Тогда что происходит со мной? — он яростно ущипнул себя за коготь. — В этих снах я мальчик, а остальные... моя семья. Что я? Кто я?»

Обеспокоенный, хищник потряс головой. Он не хотел рыться в этом, ему нравилось быть Свободой, краснохвостым ястребом, фамильяром Северуса Снейпа. Все эти вопросы только нагоняли страх.

Так и не успокоившись — хотя его в то же время клонило в сон — Свобода расправил крылья и вспорхнул со своей жёрдочки.

В прихожей горела маленькая лампа, так что птица смогла быстро сориентироваться и проскользнуть в спальню Мастера зелий.

В слабом свете, проникающем в комнату, ястреб смог разглядеть спящего Снейпа. Не теряя времени, животное устроилось на второй подушке на другой стороне двуспальной кровати.

Сунув голову под крыло, Свобода стал слушать тихое дыхание мужчины, позволяя ему усыпить себя. Если он что-то и знал наверняка, так это то, что со Снейпом он в безопасности.

* * *

Немного позже:

Свободу разбудил мягкий стон лежащего рядом с ним мастера, и тот взволнованно вскинул голову. Пробормотав что-то невнятное, Северус всхлипнул и ударил рукой по другой подушке, при этом чуть не задев своего фамильяра, который подскочил, как ошпаренный. Кажется, не он один страдает сегодня от кошмаров.

«Бедный Северус! Что же тебе снится? Снова Тёмный лорд?»

Губы зельевара вновь приоткрылись, и сорвавшиеся с них слова на этот раз были вразумительными, вот только голос напоминал маленького перепуганного ребёнка.

— Не надо... пожалуйста... не надо... Я буду хорошим! Я больше не буду колдовать... обещаю, папа!..

Мужчина дёрнулся, словно от удара. А затем обмяк, сворачиваясь в клубок, словно пытаясь защитить себя.

Свобода в ужасе уставился на волшебника. Слова зельевара были отражением того, что он говорил своему дяде во сне. Неужели Снейп перенёс то же, что и он?

«Каков хозяин, таков фамильяр».

Северус снова всхлипнул, и Свобода не выдержал. Усевшись на плечо спящего волшебника, он позвал:

— Северус! Северус, проснись! Это просто сон, Северус, ну же!

Но жалобные крики ястреба не достигали охваченного кошмаром сознания волшебника, который продолжал метаться по кровати и стонать.

— Я не хотел... клянусь, сэр! Просто так получилось... Нет... только не это... пожалуйста!

Свобода не горел желанием узнать, что отец Снейпа сотворил с Северусом, хотя какая-то часть его прекрасно понимала, что именно. То, как он сжимался, вздрагивал... всё это ясно указывало на то, что ему снился сон о том, как его наказывали.

«Значит, и ты тоже...»

Это мысль вызвала и ярость, и тошноту одновременно.

— Только не ты! — воскликнул ястреб и сильно укусил Северуса за ухо. — Северус Снейп! Просыпайся, чёрт бы тебя побрал!

— А? — внезапная жгучая боль от укуса и пронзительный клич птицы вырвали Северуса из ужасного сна. — Свобода? Ты что, укусил меня?

— Прости, Сев, но это было необходимо. Я никак не мог разбудить тебя. Тебе снился кошмар.

Северус потёр ухо, оно всё ещё саднило, хотя клюв хищника не повредил кожу. Нахмурившись, он приподнялся на локте и шепнул заклинание, зажигая стоящую на тумбочке лампу. Свет разогнал ночной мрак, явив Северусу примостившегося о его головы ястреба, который виновато поглядывал на него.

— Проклятье... Уже сколько... лет мне не снился мой отец.

— Ты стонал и кричал, я даже испугался. Что твой отец делал с тобой?

— То, что ни один отец не должен делать, — хрипло ответил Северус и, протянув руку, погладил ястреба. Тот в свою очередь потёрся о жилистую ладонь, пытаясь успокоить. — Он был не очень хорошим человеком... а хорошим отцом тем более. Он был магглом, который ненавидел уже тот факт, что я владел магией.

— Почему? Ведь магия — это хорошо. По крайней мере, иногда, — добавил краснохвост, вспомнив проклятия, от которых пострадал Снейп.

— Знаю. Но мой отец так и не понял этого. Он понимал только одно: если я творил волшебство, то, значит, я не слушался его, а он... он всегда плохо воспринимал непослушание, — вздрогнув, Северус обхватил себя руками.

— Он делал тебе больно?

— Да. И хватит уже, я больше не хочу об этом думать. Мне надо выспаться к завтрашним занятиям, — Северус зевнул, мимолётом подумав о том, чтобы призвать из своего кабинета зелье сна-без-сновидений, но потом покачал головой — если он сейчас выпьет его, то утром будет как заторможенный. — Прости, что разбудил тебя. Как ты себя чувствуешь?

— Голова не болит, но мне тоже снятся какие-то странные сны, — смущённо признал ястреб, — о семье, в которой я раньше жил.

— Ммм... сегодня прямо ночь воспоминаний, — задумчиво произнёс Северус, сев на постели. — Я собираюсь попросить Твикси принести мне расслабляющего чаю. Может, ты тоже чего-нибудь хочешь?

— Ага, — охотно согласился ястреб, хотя в эту минуту он страстно хотел только одного — освободиться от этих проклятых снов.

«Раньше я был мальчиком, а теперь я — ястреб. Но ведь это смешно. Как я могу быть и тем, и тем? Я даже не буду заикаться Северусу об этом, а то он подумает, что я совсем чокнулся. А может, это уже случилось? Интересно, как ощущается безумие? Могу ли я узнать о том, что схожу с ума?»

Вызвав Твикси, Северус заказал у нее успокаивающего чаю, который бы помог ему легко заснуть, а потом спросил, если найдётся что-нибудь и для Свободы.

Твикси задумалась, а затем сказала:

— Я попытаюсь выполнить вашу просьбу, хозяин Северус. Скоро вернусь.

Через десять минут она снова появилась, держа на подносе дымящуюся кружку чая с ромашкой и лавандой и маленькую миску с тем же содержимым, с тем лишь отличием, что никакого пара над ней не наблюдалось.

— Прошу, господа, наслаждайтесь. Приятных снов.

И она испарилась ещё до того, как Северус успел поблагодарить её. Он неспешно отпил из своей кружки, наблюдая за Свободой. Тот тоже не отставал, поднос с его чаем покоился на коленях зельевара.

Какое-то время они сохраняли тишину, позволяя особой магии напитка впитаться в их организмы. А затем, когда и поднос, и пустая посуда исчезли, Северус скосил взгляд на своего фамильяра.

— Ну что, теперь сможешь заснуть?

— Да. Могу я остаться здесь?

— Разумеется. Ты же знаешь, что мне нравится твоя компания, — с этими словами Северус натянул на себя одеяло, приглушил свет, исходящий от лампы, и зарылся лицом в подушку, чувствуя, как где-то рядом с его головой устраивается Свобода.

Остаток ночи прошёл для обоих без каких-либо сновидений.

* * *

Но последующие несколько дней, в течение которых новоявленный инквизитор усиливала свою власть в школе, обрушили на Свободу новую волну воспоминаний. Наблюдая за Амбридж, которая инспектировала урок Снейпа, он постоянно боролся с желанием подлететь к ней и расцарапать лицо старой жабы — та постоянно усмехалась и нагло встревала в речь Северуса. Но в какой-то момент он словно перенёсся назад, в прошлое. Шли занятия по зельеварению. А он сам был студентом.

* * *

— Но как нам достать шкуру бумсланга? — у неё были пышные каштановые волосы, и её звали Гермионой. Она была одной из моих лучших друзей. — Профессор Снейп держит всё в своём кабинете.

— А кабинет его открыт только во время занятий, — взвыл Рон Уизли, мальчишка с рыжей шевелюрой. — Что будем делать?

Я задумался.

— Ну... мы можем... отвлечь его как-нибудь. Например, устроить взрыв или что-то в этом роде. Пока он будет разбираться с этим, ты, Гермиона, незаметно проникнешь в его кабинет.

Гермиона взволнованно посмотрела на меня.

— Но что если нас поймают! У нас же будут большие неприятности! Нас даже могут исключить!

— Знаю, но нам НУЖЕН этот ингредиент. Слушайте, если что, то я скажу ему, что сам втянул вас во всё это. Он поверит мне, он всегда счастлив наказать меня.

— Ну ладно. Я сделаю это. Ты уж постарайся хорошенько отвлечь его.

И я постарался. Я использовал хлопушку, которую получил от близнецов в качестве подарка на Рождество, и, улучив момент, отправил её в котёл Малфоя. От взрыва пострадал Драко, Кребб, Гойл и ещё половина моих одноклассников.

Мы работали над Раздувающим зельем, и у всех, на кого попал раствор, начала опухать какая-то часть тела.

Студенты, в основном девочки, плакали.

Подойдя к столу, Снейп достал фиал с каким-то снадобьем голубого цвета, а затем крикнул:

— Успокойтесь все! Пострадавших прошу подойти ко мне, я дам вам антидот. Когда я узнаю, кто это сделал... — если бы взглядом можно было убивать...

И я сжался под этим взором, молясь, чтобы у Гермионы всё получилось.

Снейп был слишком занят другими студентами, чтобы заметить, как Гермиона проскользнула назад в класс, явно неся что-то за пазухой. Я поднял в её сторону два больших пальца. Миссия была завершена, и я гордился собой.

* * *

Устроившись на спинке стула, Свобода тряхнул головой. Должно быть, он задремал. Амбридж с её мерзким розовым блокнотом нигде не было видно, тем не менее, на лице Северуса застыло мрачное выражение. Снова съёжившись на своей импровизированной жёрдочке, ястреб вдруг почувствовал стыд.

«Как я мог? Как? И не где-то, а на уроке Снейпа. Я ведь мог серьёзно ранить студентов. Я повёл себя как... как Малфой, — сокрушённо подумал Свобода. Но это было не самое худшее. Самое худшее было то, что, находясь во сне, он не чувствовал сожаления. Его заботил только этот ингредиент, который был необходим для Оборотного зелья. — Я поступил так же, как Малфой. Я крал у Северуса. Разница лишь в том, что меня не поймали».

Вина и растерянность охватили его душу.

Нахождение в душном, пропитанном парами помещении вдруг стало невыносимым. Расправив крылья, ястреб вылетел в открытые двери, пронёсся через коридоры замка и, достигнув совятни, где окно всегда было распахнуто, взмыл в манящую голубизну неба. Здесь, среди ветров и солнечных лучей воспоминания не найдут его.

Он летал и кружил часами, иногда преследуя зайца или утку, но это не было охотой, он был всё ещё слишком расстроен, чтобы думать о еде. Но постепенно воздушные упражнения помогли ему расслабиться, и Свобода вернулся к Северусу, дабы поесть вместе с ним.

— Что-то ты притих сегодня, — заметил профессор, почувствовав, что привычный задор и весёлое настроение ястреба куда-то испарились. — Тебе нехорошо?

— Нет. Я просто... думаю.

— Ты странно выглядишь, — они находились на прогалине, Свобода сам предложил это место. — Возможно, тебе стоит дать укрепляющее зелье.

— Я устал, Сев, — ответил Свобода. - Я устал, и я растерян, и мне стыдно.

— Почему бы тебе тогда не отдохнуть? — предложил Северус.

Свобода взобрался на плечо своего волшебника, решив, что это самое подходящее место для сна. Но вина тяжёлым грузом осела в его душе, словно кость застряла в горле. Поёрзав какое-то время, он, в конце концов, пробормотал:

— Северус... прости.

— За что?

— За... неважно... — птица понурила голову.

«Как я могу сказать ему, что прошу прощения за то, что вытворял во сне? Где я был мальчиком? Он подумает, что я спятил. И будет прав».

— Если ты извиняешься, значит, тебя что-то беспокоит, — озадаченно сказал Северус. — Что ты опять выкинул? Снова летал вблизи Амбридж?

Ястреб никак не отреагировал на это предположение, и Северус решил, что попал в точку.

— Учись быть осторожным, в конце концов, она очень мстительна. Последнее, чего я хочу, так это отослать тебя подальше отсюда, чтобы уберечь от неё. Но что сделано, то сделано, — и он провёл рукой по коричневым перьям. — Спи, глупая птица, я всегда прощу тебя. Что бы ты ни натворил.

«Нет... Если бы ты узнал, что я сделал, ты бы меня не простил».

Но после слов зельевара ему полегчало. Настолько, что тугой узел в груди немного ослаб, и ястреб смог заснуть. Проспав весь обед, он проснулся только тогда, когда Северусу пора было возвращаться назад, в замок. Естественно, он сообщил ему, что хочет ещё полетать.

— Встретимся за ужином, — и Свобода вспорхнул с плеча Снейпа.

Он жил для того, чтобы летать, для того, чтобы чувствовать ветер под своими крыльями, и после очередного раунда мучительных снов блаженные ощущения от полёта снова наполнили его энергией, заставляячувствовать себя в десять раз лучше. Он как раз завершал круг вокруг замка, когда его внимание привлекли чёрно-красно-золотые фигуры на мётлах.

Свобода уже видел это раньше и иногда подлетал ближе, чтобы понаблюдать за происходящим. Юные волшебники, используя мётлы, чтобы летать, гонялись за странного вида мячами. Подобравшись ещё ближе, ястреб обнаружил, что сегодня тренировка проходила у команды Гриффиндора. Тёмноволосый парень, довольно крупного телосложения, которого звали Оливером Вудом, поучал своих товарищей по команде.

— Белл, Спиннет, укрепите свою линию защиты. Только так вы сможете поймать квоффл, когда я отдам вам пас. Фред, Джордж, помните, что вы должны держать бладжеры подальше от Финнигана, — затем он повернулся к Симусу. — Симус, я понимаю, что ты только временная замена, пока Гарри отсутствует, но, ради Мерлина, хотя бы постарайся поймать этот снитч! Он был прямо над твоей головой, а ты даже не заметил.

Симус понуро опустил голову.

— Прости, Оли. Я, правда, стараюсь, но иногда я думаю о том, что сделал бы Гарри, будь он сейчас здесь...

Оливер раздражённо вздохнул.

— Если бы Гарри сейчас был здесь, я бы надрал ему задницу за дуракаваляние и дезертирство. Конечно, после того, как уверился бы, что он в порядке. Послушай, друг, я знаю, ты волнуешься за него, мы все волнуемся. Но ты должен сейчас выкинуть это из головы и обратить всё своё внимание на игру. Сосредоточься, Финниган. Думай только о том, что надо делать, и просто сделай это. Поймай снитч, и Гриффиндор победит. Сделай это для Гарри. Окей? — и он хлопнул Симуса по плечу.

— Окей.

— Хорошо. Давай ещё один раз. И сделай всё правильно, — с этими словами Оливер полетел туда, где возвышались три больших кольца. Он был вратарём, и его задача — не дать забить гол команде противника.

Незаметно кружа над ребятами, Свобода наблюдал за тем, как они преследовали мячи. Выглядело довольно-таки весело. Взгляд янтарных глаз загорелся, остановившись на маленьком золотом мячике с крылышками, который порхал прямо над чёрной шевелюрой Финнигана. Этот мячик напоминал ему голубя.

Но мальчишка не замечал его.

«Глупый двуногий! Да посмотри ты наверх!» — подумал Свобода, а затем камнем упал вниз.

Неважно, насколько быстро летал снитч, он не был достаточно быстрым для того, чтобы избежать удара наметившего цель краснохвоста. И уже совсем скоро Свобода крепко сжимал «добычу» в своих когтях.

Удивлённый Симус, подняв голову, чуть не упал с метлы.

— Эй, Оливер! — позвала Кэтти Белл, которая видела всё от начала до конца. — Ты только посмотри на это! Ястреб Снейпа поймал снитч!

— Он — что? Птицы не увлекаются спортивными играми!

— Ты должен был видеть это. Потрясающе!

— Ага, но как мы получим мяч обратно? — поинтересовался Симус.

И в этот момент Свобода выпустил снитч. Мяч не был пищей, так зачем он ему?

Снитч снова ускользнул, и Финниган попытался последовать за ним.

Взмыв вверх, Свобода снова принялся ждать, когда же мячик покажется вновь. Дождавшись, он ринулся вниз и снова схватил его своими когтями, издав тихий победный клич.

Вуд присвистнул.

— Мерлин! Этот ястреб реально хочет играть в Квиддич! Кто бы мог подумать.

— Позволим ему? — спросила Алисия Спиннет.

— Позволим? — усмехнулся Фред.

— Интересно, как бы ты его остановила? — подхватил Джордж.

Так, остаток дня Свобода провёл на поле и, сам того не зная, играл со своими бывшими товарищами по команде в странную игру под названием Квиддич, чертя зигзагами голубое небо, в попытках поймать золотой снитч.

В тот вечер Свобода не захотел ужинать в Большом зале, голова опять начала болеть, и он решил остаться дома. Перед тем, как уйти, Северус покормил ястреба. Зельевара беспокоило то, что тот не вёл себя как обычно, растеряв где-то всю свою дерзость.

«Возможно, стоит отвести его к ветеринару, вдруг я что-то упускаю...»

Но сколько бы раз он ни проводил диагностику, результат был один — птица была абсолютно здорова. И где логика? Если бы Свобода был человеком, то Северус бы подумал, что всему виной депрессии, но разве животные старадают депрессиями? Покидая свои комнаты, он всё ещё продолжал размышлять о резких изменениях в поведении своего фамильяра.

* * *

Он опять находился в состоянии дрёмы, в том состоянии, где от воспоминаний просто не было спасения.

Я выискивал снитч, слыша, как ребята из моего факультета скандировали: «В бой, в бой, Гриффиндор!» И потом я увидел его, он порхал совсем рядом со мной. Я схватил его, забирая выигрыш себе и своей команде. И когда я приземлился, мои товарищи начали радостно хлопать меня по спине, а затем понесли на своих плечах. Ведь в первый раз за последние семь лет Гриффиндор победил Слизерин...

Я убегал от гигантского паука и всех его сородичей, я нёсся через Запретный лес...

Я парил в облаках, сидя на спине гиппогрифа, и смеялся. Этот полёт был несравним ни с каким другим...

Смертельная змея атаковывала меня, её клыки истекали ядом, и всё, что у меня было для защиты — это мечь и моя храбрость...

Северус, глядя на меня сверху вниз, хмурился и махал передо мной газетой, яростно отчитывая.

— Вы хоть осознаёте, что натворили? По вашей вине наш мир чуть не разоблачили! Полюбуйтесь! — он швырнул газету мне в лицо. «Магглов заинтриговал вид летающего в небе форда «Англия»! — Будь вы в Слизерине, ваша судьба была бы в моих руках. Я бы отправил вас первым же вечерним поездом домой! — и он так сильно хватил ладонью по столу, что тыквенный сок выплеснулся из кубка наружу. Я вздрогнул...

Тролль перевернул меня вверх тормашками, и я услышал женский крик:

— Рон! Вспомни — рассечь воздух и взмахнуть!

Потом я упал с метлы, потому что какие-то странные существа окружили меня, накрывая волной ужаса...

Я сидел в одном кабинете с симпатичным блондином, Гилдероем Локхартом, моим профессором по защите, которого я не выносил. Я помогал ему отвечать на письма от поклонниц. Это было так скучно, я чуть не уснул, хотя это была одна из самых лёгких отработок, какие я когда-либо получал в школе...

Локхарт и Снейп сражались на дуэли, и Северус, точно вовремя послав в него Экспеллиармус, заставил его пролететь пол зала. И я аплодировал Северусу, хотя мне, если честно, не было до него никакого дела...

Я сидел в хижине Хагрида, потягивал чай, слушал его рассказы о волшебных существах, которых он находил и выхаживал в течение лета. Мне было приятно находиться там, я мог расслабиться, а над ухом не раздавалась беспрестанная болтовня моих однокурсников, которые спрашивали меня о моих каникулах. Ведь мои каникулы были такими ужасными, что даже думать о них не хотелось, не то, что говорить...

А потом пришли одни из самых старых и самых тёмных воспоминаний, где рыжеволосая женщина, скорее всего, моя мама, кричала высокому страшному человеку:

— Только не моего ребенка! Убей лучше меня!

— Отойди, девчонка! Прочь, сейчас же!

Я услышал её крик, а затем полыхнул зелёный свет...

* * *

Пронзительно крикнув, ястреб проснулся. Он дрожал так сильно, что чуть было не свалился с жёрдочки.

Кружка с чаем почти что выпала из рук Северуса.

— Свобода! Какого чёрта...

Отставив кружку, он поспешно подошёл к птице. Сегодня, воспользовавшись паузой между дневными занятиями, Северус решил отдохнуть час в своих комнатах, отложив проверку тестов на потом.

— Тебе больно? Что случилось?

Птица ошалело смотрела на него, янтарные глаза вращались от ужаса.

— Зелёный свет! Мне снова снилось это, Северус. Зелёный свет... и женщина кричала... так страшно...

Северус протянул руки к птице, и та сразу же бросилась к нему, сжавшись у него на груди. Ероша кончиками пальцев коричневые перья, мужчина тихо приговаривал:

— Ну-ну, всё в порядке. Я здесь. Ты в безопасности.

По-прежнему держа в руках подрагивающего хищника, Северус не переставал гладить его и утешать. Постепенно ястреб успокоился.

— Ты сказал, что снова видел этот сон. Тебе и раньше снился зелёный свет?

— Да... кажется, он убил их... яркий зелёный свет...

Северус был озадачен.

— Зелёный свет? Неужели... смертельное проклятие?

«А что ещё это могло быть? Ничего не убивает так быстро, как Авада Кедавра. И цвет сходится. Но откуда Свободе известно о нём? Разве что... он сам стал свидетелем. Возможно, его бывшие хозяева были магглами, которые стали жертвами нападения Пожирателей. В последнее время рейды участились... И потом, кто станет пользоваться Непростительным, кроме приспешников Лорда?»

— Свобода... твоя прежняя семья... эти люди владели магией? Как я?

— Нет. Они совсем не владели магией. Они даже не верили в неё, — пытаясь прогнать из своей головы воспоминания о леденящем душу крике, ястреб уткнулся в складки чёрной мантии, напоминая себе, что здесь нет никакого зелёного света, только Северус, чья рука ласкала его, и чей голос постепенно заглушал последние отголоски ужасающего вопля, всё ещё звучащего в его голове.

— Понимаю. А ты... видел, кто создал этот зелёный свет?

— Это был мужчина... в чёрном... Пожалуйста, Сев, прошу тебя, я не хочу больше говорить об этом...

— Ну хорошо, расслабься. Ты в безопасности, — продолжал шептать Северус, чувствуя, что уже начинает охрипывать. Он только что принимал зелье, чтобы продолжать понимать птицу. Зельевар слегка почесал себе руку, на которой проступил белый пух. Слава Мерлину, никто не заметит этого, ведь он всегда ходил в длинных рукавах.

Северус решил больше не расспрашивать ястреба, и так картина ясна. Кто бы ни был хозяином Свободы, он мёртв. Скорее всего, стал жертвой рейдов. А потом, по стечению обстоятельств, птица попала к нему.

Совершенно очевидно, что то, что видел ястреб, сильно повлияло на него, если его, даже спустя недели, мучают кошмары об этом. Неудивительно.

Наконец Свобода перестал дрожать и, устроившись на запястье Снейпа, дерзко спросил:

— У тебя тут есть какая-нибудь еда? Потому что, ни с того, ни с сего, я умираю с голоду.

— Одну минуту, мистер Нетерпеливость, — покачав головой, Северус призвал сумку Хагрида, на которую были наложены консервирующие чары, и выудил оттуда крыло и ляжку утки. — Вот. До вечера должно хватить.

— Утка! Такая жирная, но очень вкусная! — сжав угощение в своих когтях, ястреб вернулся на свой насест и начал пировать.

Северус наслал на жёрдочку очищающее заклинание, убирая помёт, судя по которому с пищеварительным трактом ястреба было всё в порядке. И ел он с большим аппетитом, что тоже было хорошим знаком.

И всё-таки стоит ли встретиться с тем ветеринаром, которого посоветовал Хагрид...

«Ну и как я ему скажу, что мой ястреб нервничает из-за кошмаров? Мне повезёт, если этот ветеринар не вызовет целителей на мою голову. И всё же... если он снова будет отказываться есть, я всё-таки возьму его к врачу...»

* * *

В ту ночь воспоминания были приятными, в основном, о Квиддиче, хотя некоторые были и о Роне с Гермионой, которые сидели над домашним заданием или просто играли в шахматы, посмеиваясь над очередной шалостью близнецов.

Первое Рождество в Хогвартсе. Тогда я впервые в жизни получил подарки: от Рона, Гермионы и миссис Уизли, а ещё мантию-невидимку от Дамблдора... она когда-то принадлежала моему отцу...

Снежные перестрелки с моими друзьями после занятий... Как то раз я промахнулся, и снежок, миновав Гермиону, угодил в Снейпа, который как раз проходил рядом... Я был уверен, что мы все влипнем, на целую неделю... Подняв голову, он недобро посмотрел на меня и усмехнулся.

— Это предназначалось мне, или вы настолько плохо целитесь? — он стряхнул с себя снег.

— Нет, сэр... это была случайность... я целился в Гермиону...

— Вы в курсе, что я могу наказать вас всех? — его глаза странно блеснули. — Но, возможно, это вам больше пойдёт на пользу.

И в одно мгновение пространство наполнилось снежками, они били нас по лицу, по груди, а нам оставалось только вяло отряхиваться. Когда мы, наконец, пришли в себя, этого саркастика уже нигде не было видно. Мы удивлённо переглянулись, и Рон сказал:

— Странно. Что это на него нашло?

— Может, он выпил зелье счастья? — предположила Гермиона, и мы все засмеялись. Ведь Снейп выглядел счастливым разве что тогда, когда снимал очки с Гриффиндора...

Походы в Хогсмид, посиделки в Трёх мётлах за кружкой сливочного пива, уплетая при этом карамель, покупки в Зонко в компании Рона и близнецов...

* * *

На следующее утро Свобода вёл себя почти так же, как и обычно. Бодро пожелав Северусу хорошего дня, он отправился в свой утренний полёт. День прошёл в погонях за солнечными лучиками, в кувырканиях в потоках воздуха, играх в догонялки с маленькими стайками скворцов. Всё это завершилось поимкой нескольких мышей на обед.

Свобода всё ещё был озадачен тем фактом, что раньше он был человеком. Как это могло случиться? Всё это было загадкой, как-никак. Но потом, задрав хвост, он решил, что сейчас это всё равно ничего не значит. Ему нравилось быть ястребом, а его двуногие родственники, по всей видимости, не нуждались в нём. Он прекрасно себя чувствовал в роли фамильяра Северуса.

Хотя он не мог не думать о том, кем он был раньше, и как так получилось, что его друзья были единственными, кому он был не безразличен.

Той ночью сны были особенно ужасными.

Он снова переживал смерть юноши по имени Седрик, который был убит всё той же зелёной вспышкой, он был вынужден смотреть на то, как Червехвост воскресил Тёмного лорда, и он пытался сражаться с этим чудовищем, а затем обнаружил, что их палочки соединились, прервав смертельную дуэль...

Добби умышленно скинул торт на головы Мейсонов, и, разумеется, во всём был виноват я. Меня заперли в моей комнате на несколько недель... но Рон вместе с близнецами прилетел на летающем автомобиле своего отца, чтобы вызволить меня...

Снейп в своей чёрной мантии ходил туда-сюда по классу. Посмотрев на моё зелье, он ухмыльнулся.

— Определённо, слава — это ещё не всё.

Я старался незаметно проскользнуть обратно в школу после того, как Малфой видел мою голову возле Визжащей хижины, но Снейп поймал меня и отвёл в свой кабинет.

— Я должен был догадаться, что вы такой же, как свой отец, шныряете везде, нарушая правила направо и налево. Типичный высокомерный гриффиндорец!

Я наорал на него, опасаясь того, что он найдёт у меня карту, абсолютно наплевав на то, что я вёл себя неуважительно по отношению к нему. По какой-то причине он ненавидел меня, и я платил ему почти тем же...

Визжащая хижина, где Снейп хотел наложить проклятие на Сириуса Блэк, до того, как тот успел нам всё объяснить. Рон, Гермиона и я обезоружили его и вырубили. Так ему и надо, этому сальному ублюдку...

И снова урок зельеварения, где, как мне казалось, я ничего не мог сделать правильно, и Северус как обычно дышал мне в затылок...

Отработки в подземельях, чистка котлов, консервирование крысиной печени... и Снейп, который вечно стоял над душой, словно чёртова летучая мышь, постоянно ухмехаясь, постоянно взирая на меня с гневом в глазах...

* * *

Моргнув, Свобода проснулся, первые лучи восходящего солнца уже коснулись неба. Снейп заколдовал стену так, чтобы она всегда отражала погоду снаружи. Потянувшись, ястреб перевёл взгляд на спящего рядом с ним зельевара, и в первые за всё это время почувствовал... растерянность, а на сердце скребли кошки.

Этот человек нашёл его, вылечил его крылья, позаботился о нём, спас жизнь, в конце концов. Как он мог, в то же время, быть тем, кто в прошлом издевался над ним и унижал? Как мог волшебник, который всегда так ласково говорил с ним и утешал своими руками и звучанием своего голоса, быть тем, кто когда-то грубо хватал его за плечи, тряс и орал на него?

«Как я могу... любить этого Северуса... — в отчаянии подумал он, — и в то же время ненавидеть Снейпа, который был моим учителем? Но, я не ненавижу его... как я могу? Он мой друг... мой защитник... но когда-то я учился в Гриффиндоре, и он ненавидел меня... или моего отца, я уже не уверен... Ах, Мерлин, помоги мне! Я так запутался!»

Язвительные замечания, наказания, очень часто незаслуженные... и в то же время он помнил, как трясся в лихорадке, а Северус был с ним, закутывал его в тёплое полотенце. Как бы плохо ему тогда ни было, он помнил это.

И улыбка Северуса, когда он после первого своего самостоятельного полёта вернулся к нему...

«Чёрт, я думал, он вообще не умеет улыбаться, а уж тем более не мне. Я не понимаю. Кем я раньше был, что он так не любил меня? И как он может любить меня сейчас, даже если я в образе ястреба? Неужели я сейчас настолько... другой?»

Он устремил взгляд на своего волшебника. Его спаситель и несправедливый тиран в одном лице. Свобода снова чувствовал себя разбитым. Он не хотел терять эту близость с профессором, он никогда раньше не ощущал такого. Он шокированно осознал, что на самом деле ему нравился этот человек, с его острым чувством юмора, он мог быть мягким, если хотел. И он сильно страдал от рук этого монстра, только потому что обещал... потому что любил...

«Чёрт бы тебя побрал, Снейп? Чёрт бы тебя побрал за то, что заставил меня любить тебя и в то же время... не любить! Я не могу больше! Мне надо полетать, проветрить свою голову...»

Вспорхнув с жёрдочки, Свобода устремился в прихожую, к двери.

— Твикси! — позвал он.

Эльфийка на заставила себя долго ждать.

— Что такое, Свобода? Хозяину Северусу опять плохо?

— Нет, он спит. Я просто хочу выбраться отсюда. Мне надо полетать. Ты могла бы... выпустить меня?

— Ну разумеется. Я сообщу потом о вас хозяину Северусу, чтобы он не волновался, — с этими словами Твикси махнула рукой, распахнув дверь.

— Спасибо! — и птица вынеслась в коридор.

«Ты скажешь ему, чтобы он не волновался. А волновался бы он, если бы знал о том, кто я? Кем я был? Я не хочу вспоминать... не хочу... но, кажется, придётся... иначе я не смогу разобраться в своих чувствах к Северусу...»

Он, как обычно, выбрался из замка через открытое окно совятни. В основном совы спали и не возражали против его «приходов» и «уходов», лишь бы он не шумел.

С тяжёлым сердцем Свобода взмыл в предрассветное небо и описал круг вокруг башни, окунаясь в свои невесёлые мысли, пытаясь вспомнить свою жизнь. Но тут он заметил на земле две маленькие фигурки, которые медленно двигались вниз по тропинке, к хижине Хагрида.

«А? Кто это из студентов проснулся в такую рань?»

Подлетев поближе, он присмотрелся и чуть было не упал вниз.

Друзья из его снов.

Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.

Он тихо последовал за ними, надеясь побольше узнать о своём прошлом и, возможно, наконец-то выяснить своё имя. Имя, которое он бы пожелал оставить забытым, имя, которое Снейп ненавидел, и которое ему всё же придётся воскресить в своей памяти.