Проходная пешка (джен)

Пешки с наибольшим успехом тормозят продвижение неприятеля, наилучшим образом защищают собственные фигуры и, самое главное, они наиболее экономичны в работе. Осуществление блокады или защиты нерационально для фигур, но не для пешек.

Волны бились о скалы с такой силой, будто хотели смыть мрачный остров с лица земли. После каждого удара они отступали, оставляя на берегу лишь белую пену, чтобы через секунду снова штурмовать черные камни. Именно таким — вобравшим в себя буйство Северного моря и безмолвие каменной крепости — и увидел Раймонд остров Азкабан.

Ощущения от портключа были немногим лучше аппарации. Словно невидимый крючок подхватил Раймонда в районе пупка и выбросил на этот берег как мелкую рыбешку. Зато пользоваться портключом было несложно: не надо ничего представлять и сосредотачиваться, просто скажи «Актарум» и попробуй удержаться на ногах, когда перенесешься.

— Добро пожаловать домой, Кайрос, — мрачно сказал Раймонд железному ворону, оглядывая совсем негостеприимный пейзаж. — Ты уверен, что хочешь здесь жить?

Ледяные брызги и резкие порывы ветра били в лицо, заставляя ежиться от холода. Раймонд уже пожалел, что решил посмотреть на свои владения, пока палочка настаивается в крови единорога. Тем более что его вылазка состоялась на ночь глядя.

— Ты как хочешь, а я в башню не пойду, — заявил Раймонд кутху, полетевшему было в сторону заброшенной тюрьмы — спартанской постройки, словно выросшей из скалы. — Мне не улыбается встретиться с дементором, ностальгирующим по прежним временам.

Черный ворон сделал круг почета над головой Певерелла и направился в сторону замка.

— Кайрос, слышишь?! Я с места не сдвинусь! — крикнул он птице и побежал вслед за ней, пока ворон не пропал из поля зрения.

Бежать по камням было неудобно, они все время выскальзывали из-под ног и скатывались с гор мелкой крошкой. Где-то поблизости шумела вода — вскоре Раймонд увидел огромный водопад, берущий начало в ущелье наверху; один его вид внушал опасение. Лучше бы кутх летел в тюрьму. Но упрямая птица совсем рядом со входом в крепость резко повернула направо и буквально врезалась в водопад. Когда ворон исчез за потоком воды, Раймонд остановился — лезть туда не хотелось абсолютно.

— Кайрос! — позвал Раймонд в тщетной попытке перекричать шум водопада. — Эй! Ты там?

«Мерлин, конечно же, он там, я сам видел, как он туда залетел, — одернул себя Певерелл. — Ну держись, Кайрос, я тебе все перья повыдергиваю за такие проделки». Немного потоптавшись в нерешительности на мокрых камнях, юноша задержал дыхание и, зажмурившись, вошел в водопад.

Странно, но он не почувствовал ни силы, ни холода струй, бьющих его по голове. Только легкое покалывание по всему телу, которое бывает, когда у тебя затекла рука или нога. Шум водопада куда-то исчез, было слышно только какую-то мелодию, похожую на легкое позвякивание колокольчика, — это капли воды, превратившись в разноцветные кристаллики, ударялись друг о друга. «Чары злого умысла, — неожиданно вспомнил Раймонд. — Человек с дурными намерениями дальше не пройдет». Он поднял руку: было очень приятно стоять в сияющем потоке и любоваться, как иллюзорные капли стекают по твоим пальцам. Потом он закрыл глаза и наслаждался уже тем, как чары струились по телу; мощная магия наполняла каждую клеточку, даруя новые силы и заставляя ликовать. И в конце концов, магии стало так много, что она просто вытолкнула Раймонда из своего потока и снова приняла вид обычного водопада, шум которого закладывал уши.

— Святая Хедвиг, где я? — вырвалось у Раймонда, как только волшебные капли перестали слепить глаза и он увидел открывшуюся перед ним картину.

Кутх, который поджидал Раймонда с этой, спрятанной ото всех стороны острова, словно в поддержку сел на плечо хозяина и, как обычно, неподвижно застыл. Но юноша птицу, кажется, даже не заметил. Он не мог поверить, что мрачный, неприветливый Азкабан скрывает в себе такие красоты. Пытался осознать, что истинное лицо острова — это не башня-тюрьма, стоящая на голых камнях, а белоснежный замок с ведущим к нему кружевным мостом. Даже горы здесь были другими — не черными склизкими пиками, а великанами, тонущими где-то в облаках, а где-то в зарослях лаванды. Все это великолепие было видно даже сейчас, когда только звезды освещали владения Певереллов. Каково же здесь днем?

— Ты знал об этом, Кайрос? Ты ведь все знал, да? — наконец прошептал Раймонд и, не дождавшись ответа, подошел к подвесному мосту, тянувшемуся к замку.

То, что мост волшебный, понял бы даже магл. Сотканный из прозрачных нитей, с причудливым узором на балюстраде, он напоминал невесомую паутину, парящую над обрывом. Человек, ничего не смыслящий в волшебстве, в жизни бы не ступил на такой мост, боясь, что его нога пройдет сквозь это изящное хитросплетение. И возможно, не без причины.

Раймонд носком одной ноги дотронулся до ненадежной на вид конструкции. Прозрачные нити под ним тут же сцепились, сплелись в тугой пучок и превратились в кусок мрамора. Раймонд приподнял ногу — и камень распался на прежнюю паутинку. Он снова опустил ступню — она уперлась в мраморное пятно, висящее на магических нитях. Собравшись с духом, юноша сделал шаг. Несмотря на опасения, мост даже не пошатнулся, а на месте, куда опустилась вторая нога, точно так же появилась твердая основа. Раймонд продолжил путь, делая шаги медленно и осторожно, но волшебный мост был, по-видимому, к нему благосклонен и каждый раз покрывался мраморными островками. Ради любопытства молодой человек даже дотронулся до перил — они тоже затвердевали, не давая упасть в пропасть. Это больше походило на чудо, чем на привычные для волшебников чары: юноша шел по воздуху как по земле, чувствуя себя хозяином мира. Под конец пути Раймонд так осмелел, что подходя к воротам замка, и думать забыл о ненадежности моста и стофутовом обрыве под ним. Его больше занимал замок, величественные башни которого врезались в небо.

Мост практически упирался в закрытые ворота. На двери красовалась медная голова льва — обычно такие львы служат ручкой и держат в пасти кольцо, за которое можно потянуть или постучать, дожидаясь неторопливого дворецкого. Но здесь никакого кольца не оказалось, и не похоже, что оно отвалилось от времени, скорее его тут никогда и не было. Раймонд поднес руку к оскалившейся морде зверя; она была гладкой и прохладной наощупь. Чтобы открыть дверь, надо было зацепиться за острые львиные клыки, и хотя юноше этого делать совсем не хотелось, его пальцы коснулись медной пасти. Зубы льва клацнули.

— Ай! — невольно вскрикнул Раймонд, отдернув прокушенную руку.

Морда животного, испачканная в крови Певерелла, довольно облизнулась и снова замерла.

— И это все? — искренне возмутился юноша, сжав кулаки, несмотря на боль в ладони. — А ты ничего не забыл, котенок?

Глаза льва налились кровью, и Раймонд готов был поклясться, что это его кровь. Теперь они сияли двумя рубинами, но сам страж так и остался неподвижным.

— Эй, брось притворяться! Я знаю, что ты должен открыть эту чертову дверь!

Лев не шелохнулся, но его глаза засверкали еще ярче.

— Знаешь, Кайрос, — обратился молодой лорд к своей птице, — если б ты не умел летать, я бы решил, что вы с этим котенком родные братья. Оба упрямые как ослы и любите изображать из себя статуи.

Кайрос на такое заявление никак не отреагировал, продолжая сидеть на плече железным монументом, а вот голова льва наконец повернулась к Певереллу.

— Я Акер, — голос медной головы был низким и зычным, с едва заметными рычащими нотками.

— Рад за тебя, — ответил Раймонд, — но это не повод не пускать меня внутрь.

— Ты хозяин, — так же немногословно продолжил лев.

— Это лишь доказывает мое предыдущее утверждение.

— Тебя долго не было, — промолвил страж замка, уставившись кровавыми глазами на юношу. — Я долго спал.

— И спросонья, видимо, плохо соображаешь, — безжалостно заключил Раймонд, все еще обиженный на льва за подлый укус. — Ты ведь признаешь меня своим хозяином?

— В тебе кровь Певереллов, значит ты хозяин, — согласился Акер.

— Тогда пропусти меня в замок, — велел юный лорд, вздернув подбородок.

— Как прикажет хозяин, — промолвил страж, и двустворчатые ворота, заскрипев, стали медленно открываться.

* * *

В одной из башен Хогвартса, в просторном круглом кабинете, расположенном за статуей каменной горгульи, сидел Альбус Дамблдор. Большинство портретов предыдущих директоров сейчас мирно спали, изображение Квентина Тримбла даже тихонько похрапывало и время от времени причмокивало губами во сне. Но Дамблдор не обращал на это никакого внимания, он размышлял.

Только месяц остался до начала учебного года, а дел было невпроворот. Все его планы пошли кувырком с момента пропажи мальчика. Хотя нет, даже раньше: с того дня, когда исчезло кольцо. Еще никогда Дамблдор так не ругал себя за проявленную слабость. Ну почему он сразу не уничтожил хоркрукс? Почему не сжег перстень в Адском пламени вместе с осколком души Тома? Искушение вернуть Ариану было слишком велико, но он должен был понимать, что никаким волшебством не сможет искупить свои грехи и вину перед погибшей сестрой. И расплатой за самонадеянность ему стало проклятье и крах филигранной схемы, созданной с таким трудом.

Дамблдор задумчиво посмотрел на свою почерневшую руку. Мысли о грядущей гибели не вызывали в нем ни страха, ни сожаления; когда человек живет больше века, смерть и вправду воспринимается им как еще одно приключение или возможность наконец отдохнуть от суеты этого мира. Если постараться, он даже сможет извлечь выгоду из своей кончины; хорошо продуманный план будет работать и без его участия, надо лишь заранее отработать все ходы и правильно расставить фигуры.

Придется создавать новую партию с учетом последних событий магического мира, которые заставляли директора Хогвартса теряться в догадках.

* * *

Холл был очень просторный и очень пыльный. Сразу видно, что домовые эльфы не заходили сюда минимум лет сто, а возможно, их тут и вовсе никогда не было. И тем не менее, зал, в котором оказался Раймонд, был не лишен намека на уют, благодаря огромным окнам, поднимающимся от самого пола, и мягким даже на вид креслам возле камина. Юноша подумал, что если помыть стекла, вынести вековую грязь и разжечь камин, с наступлением утра гостиная будет купаться в солнечном свете и ему, наверняка, не захочется вставать вон с того дивана у журнального столика на гнутых ножках.

Раймонд почувствовал, как стали покалывать кончики пальцев. Ощущение показалось знакомым: так было в Косой аллее, так волшебство готовилось вырваться наружу. Потом покалывание усилилось, и сдерживать поток магии стало уже невозможно. Раймонд поднял руки и выпустил переполнявшую его силу; золотым ветерком магия пронеслась по холлу. Лизнула окна — и Раймонд сначала подумал, будто она заставила стекла исчезнуть, такими прозрачными они стали. Маленьким вихрем протанцевала по ковру — и серый от грязи ворс приобрел первозданную чистоту и вспушился алым островком. Пощекотала камин — и тот засмеялся веселым огнем. Магия делала все — разглаживала шторы, взбивала подушки, смахивала паутину с углов. Она кружилась по залу, не истощая, а словно наполняя новой силой, пока полностью не растворилась в пространстве.

Раймонд улыбался. Беспалочковая стихийная магия, по словам незнакомца из междумирья, очень опасна, но сейчас Раймонд не чувствовал ни истощения, ни даже усталости. Похоже, здесь действительно его дом — только магия родного поместья могла придать столько сил для волшебства. Замок сам все сделал, он сам колдовал, а Раймонд лишь немного помог ему.

— Апчхи! — раздался оглушительный чих слева от юноши, заставив его резко развернуться.

Сбоку никого не оказалось; только большой портрет сухопарого старичка в очках висел на стене — это была единственная картина в комнате. Сейчас изображенный на ней человек яростно выкручивал себе нос носовым платком.

— Апчхи! Подумать только, здесь было так много пыли! Апчхи! — высморкавшись, пожаловался нарисованный старик. — Ненавижу пыль, у меня на нее аллергия.

— Не волнуйтесь, больше ее здесь не будет, — успокоил Раймонд чихающего мага на картине.

Само наличие в замке говорящего портрета ничуть не удивило юного лорда — то ли подсознательно он был готов к любым чудесам, то ли начал вспоминать некоторые особенности магического мира.

— О-о-о! — протянул старичок на портрете, убирая платок в нагрудный карман. — Давненько я никого здесь не видел. Какими судьбами вы на Азкабане, молодой человек?

— Я Раймонд Певерелл, — представился юноша, рассчитывая, что его имя само все объяснит, и не ошибся: портрет издал еще одно протяжное «о-о-о!».

— Не думал, что снова когда-нибудь буду разговаривать с Певереллом, — немного придя в себя, признался старик.

— А я даже не думал, что Певереллы живы, — прогудело за спиной у Раймонда.

Молодой человек обернулся: хозяином голоса оказался Акер, медная голова которого торчала теперь с этой стороны двери.

— Опять ты?! — воскликнул Раймонд, непроизвольно пряча руки за спину — как бы коварный лев еще раз не укусил. — Ты же был снаружи!

— Я и сейчас там, — кивнул страж замка, запутав юношу еще больше.

— У Акера две головы, — решил вмешаться живой портрет. — И обе спали последние лет тридцать.

— Никто не приходил в замок, было скучно, — пожаловался лев.

— И поэтому он уснул прямо посреди моего монолога о способах нарезки трилистника в поисковых зельях, а проснулся только сейчас. Но надеюсь, теперь Акер будет не единственным моим собеседником, — сказал старичок и, поправив очки, добавил едва слышным шепотом: — Он, знаете ли, немного тугодум, а мне порой не терпится поговорить со знающим человеком.

— Человеком Акера уж точно не назовешь, — не без ехидства заметил Раймонд. — Он всегда кусается, когда его будят?

— Что вы, что вы! — замахал руками портрет. — Акер удивительно добродушное существо. Кровь ему требуется только один раз, при вступлении в род, совершеннолетии или принятии наследия. Таковы законы магии.

Раймонд покосился на «добродушное существо»: тот зевнул, демонстрируя не широту своей души, а ряд острых медных клыков. Юношу от такого зрелища передернуло.

— Значит, наследие... — вернулся к разговору Раймонд. — Что вы о нем знаете?

— Немногое, — признался волшебник с холста, стряхивая со своего красного камзола невидимые пылинки. — Только то, что замок, как и любое родовое гнездо, находится в некоей связи с хозяином. Это может проявляться в защите от врагов, увеличении магической мощи или в том, что вы сейчас продемонстрировали. Здесь все зависит от потенциала мага, так что точнее сказать не могу.

— А память рода? — решил уточнить Раймонд. — Она передается вместе с наследием?

Реакция портрета на этот невинный вопрос поразила юношу — старик так рассмеялся, будто только что услышал свеженький анекдот.

— Хахаха! Память рода? Как вы себе это представляете? — давясь от смеха, спросил портрет. — По-вашему, все совершеннолетние маги обладают тысячелетними знаниями? Вот уж повеселили старика!

— Но как же... — растерялся Раймонд. — Разве памяти рода не существует?

— Вот что я вам скажу, Раймонд Певерелл, — отсмеявшись, обратился к молодому лорду портрет, поглаживая свою жиденькую седую бородку. — Я, Генрих Геллерт, был одним из самых образованных магов пятнадцатого столетия. Говорю это не из хвастовства, а для того чтобы вы поняли, насколько глубоко я изучал различные области волшебства. И хотя я прославился как выдающийся зельевар, моему авторству принадлежат открытия и в сфере Темных искусств, и в родовой магии. Я не занимался непосредственно вопросом памяти, в этом мне Меморию не переплюнуть, но могу сказать, что ни разу за свою жизнь я не сталкивался с человеком, который смог бы разбудить память рода. И хотя теоретики не перестают обмусоливать эту тему, без реализации она как пшик в воздухе. Пшик! — С этими словами старичок развел руками, демонстрируя, какой именно «пшик» он имел в виду.

Раймонд помолчал, обдумывая слова Генриха Геллерта. После чего задал единственный вопрос, за который можно было зацепиться:

— Кто такая Мемория?

* * *

Черноволосый юноша в одиночестве сидел в небольшой гостиной, с ногами забравшись в потрепанное годами кресло. Он обнял колени и так глубоко о чем-то задумался, что даже не услышал тихих шагов на скрипучей лестнице.

— Гарри, почему ты не спишь? — наконец спросила Гермиона, поняв, что одноклассник ее не заметил. — Тебе опять снятся кошмары?

Гарри резко вскинул голову, но, увидев подругу, тут же расслабился.

— Гермиона, это ты, — прошептал юноша без каких-либо эмоций в голосе. — Мне казалось, все уже спят.

— Разве под храп Рона можно заснуть? Его слышно даже в комнате Джинни, — слабо улыбнулась девушка, но почти сразу снова нахмурилась. — Гарри, ты не ответил на мой вопрос.

— Мне просто не спится, кошмары тут ни при чем, — ответил юноша и быстро добавил: — То есть они снятся, конечно, но дело не в них.

— Тогда в чем?

Гермиона села в соседнее кресло. Весь ее вид говорил о том, что она готова долго и внимательно слушать своего друга.

Гарри промолчал, просто пожав плечами.

— Гарри, — мягко, но решительно обратилась девушка к другу. — Неужели ты думаешь, что я ничего не замечаю? Ты сам не свой в последнее время. Возможно, Рон слишком невнимателен, а остальные знают тебя не так хорошо... Но мы дружим с первого курса, уж я-то вижу.

Юноша смотрел в глаза Гермионы, ловя каждое слово; его пальцы буквально впились в подлокотники кресла.

— Ты изменился после того нападения летом. Я знаю, Дамблдор не велел нам приставать с вопросами, да и не в моих правилах лезть в душу, но что именно там произошло?

— Гермиона, — напряженно произнес Гарри, по-прежнему пристально глядя на подругу, — мне надо кое-что тебе рассказать.

* * *

Высокие стеллажи с книгами заполняли все пространство библиотеки. Только массивный стол с зеленой лампой на нем выделялся в мире разноцветных фолиантов. Тишина, царившая здесь, и мягкий свет бра, прикрепленных к шкафам, придавали этому месту ощущение таинственности, отчего призрачная фигура женщины, плывущая между стройными рядами книг, смотрелась удивительно гармонично.

— Мемория? — тихо обратился Раймонд к привидению.

Полупрозрачный силуэт замер в узком проходе. Призрак, паривший в паре дюймов над полом, излучал легкое белое сияние.

— Сэр Геллерт сказал, что я найду вас в библиотеке, — продолжил Раймонд, так и не дождавшись ответа. — Меня зовут Раймонд Певерелл, я хотел с вами поговорить.

— О чем? — прошелестела Мемория так тихо, что ее слова больше напоминали дуновение ветра, чем речь человека. Все в ее образе: и длинные распущенные волосы, доходившие до середины бедра, и ночная сорочка, служившая единственным облачением, и взгляд, словно направленный сквозь собеседника, — все это наводило на мысль о безумии женщины еще до ее смерти.

— О родовой памяти. Вы ведь занимались исследованиями раньше, до того как... умерли.

— Я не хочу об этом говорить, — донеслось до юноши словно из другого мира, и призрак медленно поплыл в другой конец библиотеки.

— Постойте! — воскликнул юный лорд, испугавшись, что больше никогда не сможет поговорить с этим странным привидением. — Поверьте, это очень важно для меня! Сэр Геллерт сказал, что кроме вас никто не сможет ответить на мои вопросы. Пожалуйста, помогите!

— При жизни я любила говорить с портретом Генриха о своих опытах, он интересный собеседник, — потусторонним голосом заметила Мемория. — Но разум человека похож на лабиринт: чем больше путешествуешь по нему, тем труднее понять, где ты находишься.

В голове Раймонда щелкнуло. Перед глазами встала лавка Горбина и ушлый торгаш, предлагающий ценный фолиант в обмен на родовой перстень.

— Вы Мемория Этерн, — не спрашивая, а скорее, утверждая, сказал Раймонд. — Это вы написали «Лабиринт разума».

— Я сожгла эту книгу, — равнодушно прошептал призрак. — Я заблудилась.

— Заблудились в лабиринте, о котором писали? В лабиринте мыслей и воспоминаний?

— Да, — едва слышно выдохнула Мемория.

— Я тоже могу заблудиться, — сказал юноша, подходя ближе к прозрачной фигуре. — Помогите мне выбраться из него.

— Даже я не могу найти выход. — Тихие слова Мемории больше угадывались, чем слышались. — Это как бесконечное путешествие. Тебя преследует прошлое, зовет будущее, окружают образы. А потом ты теряешься. Нет уже ни прошлого, ни будущего, и ты не знаешь, в какой точке этого мира твое место. Ты перестаешь быть собой, потому что все когда-либо существовавшее становится твоей частью. Но останется ли корабль Тесея тем же, если заменить в нем все доски?

— Корабль Тесея? — недоуменно переспросил Раймонд, пытаясь понять в словах Мемории тайный смысл. — Но при чем здесь...

— Подумай над этим, — прошелестел призрак и направился к соседнему стеллажу.

На этот раз Раймонд не стал останавливать Меморию. Он и так знал, где следует искать ответы.