The Lie I’ve Lived (гет)

9 июня 1994г., четверг.

Всё началось после того, как я разогнал дементоров у озера. Сначала в голове тихо зашумело. Потом чувство стало похоже на эйфорию или опьянение, которое довольно скоро превратилось в сильную мигрень. В тот момент перед глазами всё расплывалось, и я бы соврал, если бы сказал, что могу точно вспомнить все детали той ночи. Хотя полёт на Клювокрыле с Гермионой, всё время кричавшей что-то мне прямо в ухо, забыть трудно.

У этой девочки невероятно мощные лёгкие. Если надо, я готов подтвердить это под присягой. И вам придётся просить погромче, чтобы я расслышал.

Часом позже Сириус уже улетал на гиппогрифе, а меня ждала ночь в Больничном крыле с Гермионой и Роном. Сириус не слабо цапнул Рона за ногу. Это мне что-то напомнило. Когда-нибудь испытывали чувство дежавю? Наверное, забавно слышать это от парня, который только что попутешествовал во времени, используя безделушку на цепочке? А я и вправду испытал. Мне удалось убедить мадам Помфри дать что-нибудь от пульсирующей головной боли, и я попытался хоть немного поспать.

— Гарри, ты уже спишь? — раздался голос Гермионы с соседней кровати.

— Да, и уже вижу сон. — Пусть-ка поразмыслит над этим.

— Идиот! Как ты думаешь, что теперь будет?

— Не знаю. Сириусу придётся пока оставаться в бегах. Надеюсь, Дамблдор сможет ему помочь. Надо было позволить им убить Петтигрю. Но с моей-то удачей Ремус умудрился бы съесть доказательство.

— Отвратительно! Не говори так, Гарри! Ты правильно поступил, — для такой умной девочки Гермиона Грейнджер бывает слишком наивной. Задним умом мы всегда крепки — я уверен, что мёртвый Питер Петтигрю уже ни от кого бы не убежал.

— А я ведь так и не спросил тебя, как ты прошла полосу препятствий профессора Люпина. И как другие экзамены по дополнительным предметам? — На самом деле, мне не то что бы было очень интересно. Но открою вам секрет: Гермиона настолько мелодично бубнит, что под её голос засыпать просто замечательно.

Я думал, что головная боль была неприятна, но сны оказались ещё хуже. Я привык к леденящим вязким кошмарам, и опыт сидения в чулане делу отнюдь не помогает. В тот момент я списал возникновение этих снов на столкновение с массой дементоров — не очень-то весёлая компания. Возможно, это похоже на богохульство, но, может, не стоило есть столько шоколада перед сном? После того, как я во второй раз разбудил Рона и Гермиону, пришлось наложить на мою кровать заглушающие чары. Это была одна из самых ужасных ночей в моей короткой, но насыщенной жизни.

В утреннем свете так называемое «золотое трио» выглядело тускловато. Рон прихрамывал, опираясь на тросточку, Гермионе же пришлось потратить минут двадцать на свою шевелюру, чтобы она стала похожа на волосы, а не на результат неудачного эксперимента по гербологии. Она — замечательный друг, но есть вещи, которые даже магия не может исправить. Взять, к примеру, меня: я даже не заморачиваюсь из-за волос, иногда даже похож на смерть во плоти. Наличие больших мешков под глазами вызвало вопрос: а не являюсь ли я случайно анимагом-енотом, застрявшим в середине трансформации? А ещё моё тело болело в таких местах, в каких у подростка тринадцати лет ну никак не может болеть.

Я рассеянно направил палочку на рот и пробормотал: «Интегрум реститьюре». Дыхание стало свежим, а зубы — чистыми. Завтрак, готовься — я иду. Лишь через несколько дней до меня дошло, что никто никогда не учил Гарри Джеймса Поттера этому заклинанию. К счастью, незнание было благом, так как в тот момент я ещё не был готов к нервному срыву.

Во время завтрака мы узнали, что министр отозвал дементоров со школьных земель. На нас троих постоянно пялились остальные гриффиндорцы, а также некоторые ребята с других факультетов. Слухи, что мы пробыли в Больничном крыле всю ночь, уже начали распространяться. Тот факт, что мы ужасно выглядели, также не остался незамеченным.

Невозможно не любить моих друзей. Рон настолько толстокожий, что просто чудо: мог наступить Рагнарёк, но если этот идиот ел, то ни за что бы не заметил. Гермиона привыкла быть аутсайдером, так что ей было плевать. Хотя я подозревал, что когда она решит погоняться за парнями, ситуация изменится. Джинни, Фред, Джордж и Перси расспрашивали Рона о его травме. Мы придерживались истории о том, что около хижины Хагрида наткнулись на выбежавшего из леса зверя, который и укусил Рона. Полувеликан даже перегнулся через стол и рассказал Рону, как он гонялся за диким книзлом в лесу, но так и не смог поймать — умно, очень умно. Изумленный тем, что мог подумать о Хагриде и одновременно о слове «умно», я чуть не пропустил идиота, который подходил к нашему столу.

«О, боже! Приближается прыщ на заднице жизни. То, что надо с утра».

— Чего ты хочешь, Малфой? — Это должно было быть что-то хорошее, потому что кроме обычной свиты он притащил с собой и Паркинсон. Я задумался: может, он всё-таки не гомик? Но потом забил, так как меня это не касалось.

На лице маленького белобрысого педика светилась усмешка. Надо бы себе найти приличного наставника — пусть и меня такой же научит.

— Пришел посмотреть, слышал ли ты, что это существо, Люпин, увольняется. Может, тупица Хагрид посадит его в клетку и мы сможем изучать его в следующем году?

— Десять баллов со Слизерина за неуважение к учителю! — крикнул Перси. — И я оставлю этот вопрос на рассмотрение преподавателей, сможешь ли ты сегодня посетить Хогсмид.

Драко теряет форму. Он даже не заметил, что Перси по-прежнему ходит здесь кругами. У «рыжеволосого тирана» была ещё неделя «царства террора», и он, наверное, наслаждался каждым днём.

— Люпин уволился. Я не проявил неуважения к этой твари, — теперь его самодовольный взгляд был направлен на старосту школы.

— Полагаю, ты назвал профессора Хагрида тупицей. Ещё пять баллов за пререкания со старостой. Давай-ка подумаем: если я отведу тебя к профессору Снейпу, то он отменит наказание; если к профессору Макгонагол, то твой декан обвинит в пристрастности. Так что пойдем к незаинтересованному лицу.

Я посмотрел, как Перси ведёт Малфоя не к кому-нибудь, а прямо к Хагриду. Было ведь в Перси что-то низкое. И до сих пор имеется, насколько я слышал. О, глядите-ка: Снейп кинулся на защиту своего драгоценного мальчика. Завтрак плюс зрелище — неплохо. Но Малфой сказал, что Ремус уволился. Я почувствовал, что обязан узнать, в чём дело. Гермиона сказала, что хочет привести себя в порядок. Она попрощалась и отправилась в башню вместе с Джинни. Рон диктовал список покупок близнецам, извлекая из своей травмы всю возможную пользу. А я извинился и направился к классу профессора Люпина.

* * *

Ремус пригласил меня на кружку сливочного пива в «Кабанью Голову». Почти все остальные облюбовали «Три Метлы», почему он и выбрал это место. Было приятно получить Карту Мародёров обратно. В принципе, меня в Хогсмиде и вовсе не должно было быть, но со всей неразберихой у штата из-за событий последней ночи, практических СОВ и приближавшихся ТРИТОНов… я просто вышел вместе с остальными, и никто не заметил. Хотя некоторые бросали косые взгляды на оборотня, который шёл рядом со мной по дороге в деревню. После ещё двух кружек сливочного пива и нескольких историй о моих родителях и приколах с Бродягой разговор затих. Ремус так хорошо рассказывал, что мне казалось, будто я сам там был! Я вышел вслед за ним, и мы пошли к точке аппарации.

— Ты будешь его искать?

— Всему своё время, Гарри. Всему своё время. Я, возможно, попутешествую этим летом, но постараюсь послать тебе сову-другую.

— Спасибо, сэр, — я протянул руку, и он крепко её пожал.

— Пожалуйста, называй меня Ремусом или, если хочешь, Луни.

— Береги себя, Луни, — называть его так было странно, но как-то правильно.

С негромким хлопком он исчез, и я отправился обратно в школу. Не хотелось испытывать удачу, да и головная боль снова разрослась. Но вместо того, чтобы отправиться прямиком в спальню подремать, я забрёл на квиддичное поле и взял свою Молнию. Может, ветер прочистит мне голову. В воздухе парило несколько фигур: народ играл в квиддич. У колец висел Вуд, что не удивительно: он стал безумен с тех пор, как «Малолестон» прислали ему приглашение. Через две недели у него пробы. Оливеру, вероятно, следовало бы готовиться к своим ТРИТОНам, а не болтаться на поле, но если бы передо мной простирались такие же возможности, то я, наверное, поступил бы точно так же. Я подумал: а не напомнить ли об этом Гермионе, а потом посмотреть, как она заведётся? Кэти Белл и её подруга Лини Паттерсон атаковали Вуда. Как и мы, малыши-третьекурсники, четверокурсники тоже разделались со своими экзаменами.

— Эй, Олли! Разве тебе не следует сейчас зубрить свои ТРИТОНы?

Он рассмеялся и отсалютовал одним пальцем.

— Всё в порядке, Гарри. Это гораздо важнее! Кэти, дай восходящей звезде квоффл. Давай, Гарри, сделай несколько бросков со своей Молнии. На них летают каждые двое из трёх начинающих в «Малолестон».

Я по дуге лениво подлетел к Кэти и ускорился.

— А ты разве не должна сейчас наслаждаться отдыхом в Хогсмиде? — закричал я блондинке с вьющимися волосами, когда она бросила квоффл. Схватив его одной рукой и включив форсаж, я с трудом уловил её счастливый крик:

— Бесплатные билеты! Какие ещё нужны причины?

Олли всегда чуть лучше работал справа, поэтому обычно смещался влево от кольца, которое защищал. Надо забить, пока я не долетел до границы зоны броска. Я сильно замахнулся и бросил высоко влево, пытаясь его переиграть. Шар пролетел у самых кончиков его пальцев и попал прямо в кольцо. Поттер — один, Вуд — ноль.

Олли выглядел одновременно смущённым, раздражённым и благодарным, когда полетел вниз поднимать шар.

— Срань домовикова, Гарри! Ты скрывал от меня талант. Давай сделаем так: ты поработаешь со мной следующую неделю, а я не скажу Энджи. Если же я ей скажу, на что ты способен, тогда в следующем сезоне она обязательно отправит Кэти или Алисию на место ловца.

Я подлетел к радостно кричащей Кэти:

— Давай, Белл. Я в игре, и мы выиграем. Ты низко лети к третьему кольцу. Давай заставим его подвигаться! Олли! Сейчас будет два-ноль! Останови нас, если сможешь! — У охотника немного больше ограничений, чем у ловца. Конец зоны паса — двадцатиметровый круг вокруг трёх шестов; в его границе нельзя пасовать другим игрокам. Десять метров — это минимальное расстояние для броска. Тот, у кого квоффл, должен сделать бросок прежде, чем пересечёт эту линию. У вратаря есть доли секунды, чтобы определить, в какое из трёх колец ты собираешься забить, и соответственно отреагировать.

Я петлял и крутился, чтобы держать Молнию почти на максимальной скорости, но так, чтобы Кэти на Комете 375 оставалась недалеко. Я демонстративно впился взглядом в первое и второе кольцо, а потом не глядя сделал пас Кэти и отлетел прочь. Она легко забила и потом кудахтала от радости, когда Олли опять полетел за квоффлом. Неписанное правило тренировки гласило, что если вратарь отбивает бросок, то атаковавший летит за шаром. Если охотник забивает, то за мячом отправляется вратарь.

Кэти сделала что-то вроде победного круга и, возвращаясь на метле, слегка покачивалась. Симпатично она покачивается.

— Олли прав. Ты скрывал от нас талант. Я не уверена, что Энджи сумела бы так же. Не пора ли мне начинать думать, как ловить снитч?

Всё ещё чувствуя лёгкое головокружение, я ответил:

— Не волнуйся, о небесная принцесса. В последний раз, когда проверял, я всё ещё был ловцом. Мы ведь не можем разлучить «летающих лисичек», если ты понимаешь, о чём я?

Она была ошеломлена тем, что я флиртую. Чёрт, если бы я задумался над этим, то и сам был бы очень удивлён!

Олли доволен не был:

— Чёрт возьми, Гарри! Напомни мне, у кого из нас пробы в профессионалы через две недели? После пятого курса ты должен попытаться попасть в летнюю команду для начинающих!

Большинство новых игроков проводили два-три сезона в лиге новичков. Олли и один из отбивал из Равенкло сумели получить разрешение досрочно покинуть школу, чтобы попасть туда.

— Не-а, я сразу в профессионалы, — усмехнулся я в ответ, хватая квоффл, и рванулся назад, к средней линии, оставив остальных глотать пыль. — Ладно, Олли! Похоже, тебе нужна помощь. Кэти будет тебя защищать. Готова, Лини? — Грациозная брюнетка кивнула. Она летала на Чистомёте 8, который выглядел, как метла Алисии. — Кэти будет присматривать за мной. И ждать, когда я брошу. Я сделаю пас тебе высоко над первым кольцом. Если сможешь — бросай. Если нет — двигайся против часовой стрелки и отдай пас мне повыше над вторым кольцом. Я буду сзади.

Они сумели остановить атаку, но только потому, что Лини провалила пас. Выражение лица Олли говорило об одном: он не взял бы шар с обратной стороны в кольцо номер два.

Полчаса спустя мы вчетвером были мокрые от пота. И Олли, и Кэти прямо-таки клялись, что я вдруг превратился в воплощение демона-охотника. Меня шлепнули по руке, когда я предложил принять душ в девичьей раздевалке, чтобы обе девочки могли проверить наличие у меня крыльев. Вуд хотел, чтобы я появлялся на поле каждый день, и благодарил меня за то, что заставил его потрудиться так, как он это делал в лиге новичков. А мне тоже понравилась мысль о бесплатных билетах.

* * *

Той ночью сны были ещё хуже. Я надеялся, что выматывающая тренировка поможет. Не получилось. Нет ничего хорошего в том, чтобы просыпаться в холодном поту. В конце концов я потащился в душ в пять утра. По крайней мере, это была суббота. Я прошёл мимо нескольких отчаявшихся семикурсников, готовившихся к экзаменам, назначенным на понедельник — вид у них был такой, как перед плахой. Бренда Тортон с безнадёжным взглядом просматривала три свитка рун перед ней.

— Проклятый текст не имеет смысла! Я схожу с ума. В чём же проблема?!

Из чистого любопытства я наклонился — всегда интересно немножко потренироваться. Просмотрел пергамент и её перевод. Старокельтский. Я указал на строчку вверху третьего пергамента:

— Вот эти два символа. Когда они идут друг за другом, то переводятся не «единство и гордость». Тогда они означают «сила сердца». Отдохни чуть-чуть. Ты, похоже, перетрудилась.

Семикурсница мгновение смотрела на меня, прежде чем поняла, что я прав. Она одарила меня благодарной улыбкой, а потом выкинула мой совет из головы и вытащила ещё один лист перевода из пачки. Размышляя о том, как эта комбинация однажды поставила меня в тупик, я дошёл до середины коридора — и только тогда сообразил, что никогда не учил древние руны.

В этот момент я впервые осознал, что у меня проблемы.

12 июня 1994 г., воскресенье

Итак, ага, это я. Мальчик-герой, плутающий в тумане со всем этим сумасшедшим дерьмом в голове. Сегодня я старался избегать людей. И даже подумал, не вернуться ли в больничное крыло — а это уже многое значит, учитывая мою ненависть к этому проклятому месту! Я сказал Гермионе, что проведу день с Роном, а тому наплёл, что буду помогать Гермионе готовиться к «выводу войск из библиотеки», которое, как всем известно, вот-вот состоится.

Интересно, так ли себя чувствуют, когда сходят с ума? Существуют проклятия такой силы, что после длительного их воздействия человек слетает с катушек. Может, именно это со мной и происходит? Время от времени передо мной проскальзывали какие-то образы. Может, я Провидец и вижу то, что случится? Неужели именно так я и узнал, как решить проблему Бренды с переводом? Конечно! Черт, а почему бы и нет? Видимо, в будущем я изучу древний кельтский — потому и смог ответить на вопрос?

Предсказания всегда были, честно говоря, шуткой. Никогда в них особо не верил, но кто я такой, чтобы сомневаться в том даре, который у меня есть? Эй, я могу больше не делать домашнюю работу! Этот дар может оказаться полезнее, чем умение разговаривать со змеями. Однако стоит предположить, что если всё это откроется, шепотки за спиной и тыканье пальцами начнутся вновь. Ах, эти добрые старые времена, мне следовало уразуметь всё ещё в мой первый вечер здесь. Как я люблю, когда люди показывают на меня пальцами и шепчутся за спиной… Уже прямо жажду всеобщего внимания!

Вижу как наяву: сижу я за столом в Хогсмиде со своим хрустальным шаром и жду, когда ко мне подойдут люди и бросят пару кнатов, чтобы я прочитал их судьбы по заварке или игральным костям. Интересно, насколько сие понравится этому мудаку Малфою? Нет, никуда не годится! Моя первая попытка предсказать будущее, кажется, обернулась абсолютным провалом.

Мне нужна помощь, но кого можно попросить? Как насчёт той сумасшедшей сучки? Да уж, я просто мечтаю пообщаться со старой доброй Сибиллой. Чёрт, самое забавное в том, что она действительно обладает даром, но совершенно не способна его контролировать. Может, пойти к Дамблдору? Нет, у меня голова болит и без его загадок и двусмысленностей. А если к профессору Макгонагалл? О да, будет очень забавно придти и поговорить с ней о том, что я, возможно, Провидец. С каким же истинным пониманием она к этому отнесётся! Можно удвоить забаву и попросить её рассказать, откуда берутся маленькие колдуны и ведьмы. Да я больше узнаю, если просто пойду со своей проблемой к Сопливусу. По крайней мере, когда он снимет с меня баллы, можно будет сказать: «А я знал, что вы так и сделаете!» Воспоминания о том, как Сириус насмехался над его алхимическим набором, заставляет меня улыбнуться.

Побродив ещё немного, я понимаю, что проголодался, а ланч уже закончился. Почему бы не сгонять по-быстрому на кухню перекусить? Спускаюсь по ступеням и наблюдаю, какой забавный хаос учинили несколько дюжин домовых эльфов. Один эльф замечает меня и немедленно прекращает свою суету. Вот дерьмо! Только не он! Кто угодно, только не он!

— Гарри Поттер пришёл навестить Добби! — Даже другие эльфы как-то косо на него посматривают. Грустно — я ведь ни разу не додумался спросить, что с ним случилось. Опять же, он покалечил меня, пытаясь «помочь». Не думаю, что люди упрекнули бы меня за то, что я не пытаюсь наладить дружеские отношения с таким психом, как он.

— Э-э? Как ты, Добби?

— Добби отлично. Добби счастлив видеть великого и могучего Гарри Поттера!

Я улыбнулся, задумавшись, где он был, когда мы прокрадывались сюда, чтобы взять еды. Вот дерьмо! Это когда я лазил сюда за едой? Ответ — никогда! И если уж на то пошло, то откуда я вообще узнал, как пробраться на кухню? Я слышал, как Фред и Джордж говорят об этом, но не думаю, что когда-то сюда заглядывал.

— Я ведь никогда раньше не был здесь, так?

— Мистер Альбус Дамблдор просил Добби не разыскивать Гарри Поттера, и Добби надеялся, что мистер Гарри Поттер придёт навестить Добби.

Полагаю, что я всё-таки здесь «ещё» не был. Возможно, это снова «видение будущего».

— Почему Дамблдор не хотел, чтобы ты меня разыскивал?

— Он говорит Добби, что великий Гарри Поттер может не желать сейчас помощи Добби. — Я мысленно добавил: «И, возможно, он прав».

— Когда он тебе это сказал? — Я уже начал понимать, что этот человек старается держать людей в неведении.

— Он говорил с Добби в день, когда ты освободил Добби от плохого хозяина. Добби было некуда идти, и великий мистер Альбус Дамблдор дал Добби работу.

— Он когда-нибудь напоминал тебе, чтобы ты ко мне не приближался?

— Нет, директор слишком занят, чтобы поговорить с бедным Добби. Каждый месяц один галеон появляется на матрасе у Добби, так что Добби получает зарплату!

Хорошо, на этот раз можно отбросить сомнения. Действия Дамблдора вполне объяснимы. Хотя тот факт, что я его подозреваю, заставляет задуматься, как он будет относиться ко мне в будущем. От всей этой хрени у меня начинает болеть голова.

— Почему ты хотел поговорить со мной, Добби?

— Добби хочет стать личным эльфом Гарри Поттера!

— Личным — значит, связанным со мной?

— Да! Добби не может придумать лучшего способа отплатить великому и чудесному мистеру Гарри Поттеру за своё освобождение.

Да, попробуй, пойми эту логику — мозги сломаешь.

— Давай-ка уточним: ты хочешь отблагодарить меня за освобождение, став моим рабом? — Вижу, как при этих словах его глаза выпучиваются, и вид у него становится такой, как будто ему срочно приспичило пописать или что-то вроде того — не очень хорошие признаки. Я уже было испугался, что он примется бросаться на мою ногу как одна из собак тёти Мардж, когда мне было шесть.

Итак, каковы мои альтернативы? Первая и наиболее вероятная: Добби — сумасшедший. Могу вас заверить, что он немного того даже по меркам домовых эльфов. Он же ведь такого мог натворить, просто пытаясь мне помочь, правда? С другой стороны, когда я буду у тёти, появится повод для смеха. А если он выйдет из-под контроля, всегда можно дать ему одежду и освободить. Лунатик вечно поговаривает, что я способен «оборачивать всё в свою пользу». Черт, погодите-ка секунду! Когда это он сказал — или лучше в настоящем — разве он говорит такое? Может, именно сейчас и рождается эта фраза. Кто сказал, что быть Провидцем не странно? Ладно, лучше ответить психу.

— Добби, я не уверен, что готов иметь своего личного домового эльфа. Давай поступим так. Как насчёт того, чтобы я нанял тебя на лето? Поработаешь на меня испытательный срок. Возможно, мы сделаем соглашение постоянным после того, как убедимся, что тебе понравится на меня работать.

Работа по дому надоедает. Теперь, когда я стал старше, Вернон, наверное, заставит меня делать всё, за что не хочется платить разнорабочим. Так и представляю себя с вантузом в руках, потому что моторика массивных недр Дадли снова засорила толчок. Ага, такое уж больше по части Добби, чем по моей. Говорят, что приличной помощи днем с огнем не сыскать. С точки зрения моего опыта, помощь любого сорта найти очень сложно. Всегда найдется какое-нибудь заклинание, вызвавшее обвал, или некая другая идиотская причина, по которой я останусь без помощи и буду в одиночестве бороться за свою жизнь. Хотя когда в последний раз всё пошло наперекосяк, со мной была Гермиона, так что, может, дела налаживаются?

Ах, да, Добби, совсем забыл о нем. Ну, вот, теперь он подавлен, так как думает, что я ему отказываю. Но как только я упоминаю фразу «сделаем соглашение постоянным», он тут же кидается обнимать мою ногу. Я смотрю на других эльфов, а они — на меня. Я почти готов поклясться, что их глаза говорят «удачи» мне и «скатертью дорога» Добби. По крайней мере, хоть не трется об неё, как возбужденная псина — и то хорошо.

— Добби, я всё ещё живу со своими магловскими родственниками. Нам нужно обговорить несколько основных правил. Они не должны тебя видеть. Ты не должен с ними разговаривать. Если они узнают о тебе, то заставят меня отослать тебя прочь. Ты можешь выполнять свою работу, не показываясь при этом им на глаза?

— О, да! Добби может! Добби хорошо прячется. Родственники Гарри Поттера не заметят Добби.

— Хорошо-хорошо. Послушай, мои родственники не очень меня любят, поэтому они будут говорить обо мне не слишком хорошие вещи…

— Они не должны плохо говорить о великом мистере Гарри Потере!

Возможно, будет тяжелее, чем мне казалось вначале.

— Добби, ты позволишь им говорить обо мне всё, что вздумается. Иначе они обнаружат тебя и избавятся. Ты на это способен?

Он не слишком счастлив, однако кивает.

— Ладно, когда начнется лето — считай, что тебя наняли. А теперь не мог бы ты принести мне чего-нибудь поесть? Я пропустил обед. — Живой ракетой эльф устремляется вглубь кухни и начинает что-то метать в тарелку. Я присаживаюсь у крошечного столика и пытаюсь сфокусироваться на этой новой силе. Есть ли у меня видения, где я владелец домового эльфа? Вроде бы да. Но он, помнится, был не таким безумным. Может, придурок со временем станет сдержаннее? Интересно, существуют ли зелья, способные сделать его чуть более нормальным?

Через пару минут передо мной аж целых пять сэндвичей и три вида сока. Он просто фанатик, не находите? Я потёр лоб ладонью.

— У мистера Гарри Поттера болит голова? Может, Добби принести зелье от головной боли? — Я рассеянно кивнул, и он с хлопком исчез — в тот миг, когда я принялся за ростбиф и сэндвич с горчицей. Хм, неплохо. Он вернулся с зельем, когда я ел свой второй сэндвич — с ветчиной и швейцарским сыром, если кому-то интересно. После порции пыхтящего зелья мысли мгновенно прояснились. Обязательно надо будет проверить голову. Мадам Помфри отлично справляется с порезами, ушибами, синяками и случайными проклятиями, но, думаю, исследования мозга — не совсем её конек. Хотя я точно знаю одного типа… э-э, в смысле, вещь, которая великолепно справится с задачей — Сортировочная Шляпа!

— Добби, не принесешь ли ты мне Сортировочную Шляпу из кабинета директора? — У эльфа нерешительный вид. Несколько других выглядят точно так же. — Что-то не так?

— Домовые эльфы не должны ничего брать из кабинета директора без разрешения мистера Альбуса Дамблдора. Почему великий Гарри Поттер хочет поговорить со старым мерзким предметом одежды?

Сегодня утром Дамблдора на завтраке не было. Вполне возможно, что его нет в школе. Нельзя ждать! Мне нужно знать!

— Мне нужно только поговорить с ней, а потом ты можешь её вернуть. Я не хочу её украсть. Мне просто надо задать ей несколько вопросов.

Добби принимает объяснение и исчезает. Через минуту он возвращается с пустыми руками.

— Мерзкая Шляпа говорит, что никуда не собирается. Сказала Добби: «Спроси нахала, почему это я должна к нему являться?». Добби пришёл за ответом для мерзкой Шляпы.

В прошлый раз эти проклятые провидческие способности были гораздо полезнее!

— Спроси Шляпу, есть ли ей чем заниматься следующие три месяца, кроме как сидеть на полке и ждать?

Добби снова исчезает и возвращается. И вновь без шляпы. Что уже надоело.

— Мерзкая злая Шляпа обзывает Добби и мистера Гарри Поттера словами, которые Добби не хочет повторять перед своим хозяином. Мерзкая Шляпа говорит, что мистер Гарри Поттер должен сам придти к ней, если он и в самом деле желает поговорить.

Я начинаю обдумывать ответ поумнее, тот, из которого станет ясно, что мне хочется сделать со старой тряпкой, как вдруг передо мной появляется огненный шар. Прямо надо мной парит Фоукс, держа в клюве Шляпу.

— Немедленно отнеси меня обратно! Ты, чёртова тупая птица! — Вместо этого Фоукс роняет её на тарелку, так, что она точнёхонько приземляется в горчицу, оставшуюся от сэндвича. Вот теперь Шляпа действительно разгневана. Клянусь, феникс подмигивает мне, прежде чем исчезнуть. Нескончаемый поток брани, исторгаемый шляпой, заставляет меня задуматься, из чьего же одиннадцатилетнего разума она узнала все эти слова.

— Сейчас же очисти меня, невежественный тупица с дерьмом вместо мозгов! — Один из слухов, которые распространяла обо мне Петуния, гласил, что у меня якобы синдром Туретта[1]. Когда я узнал, что это такое, то всерьёз задумался, а не начать ли мне вести себя в обществе соответственно — просто чтобы ей насолить.

— Эй, я просто хочу поговорить. Не надо так отвратительно себя вести, — говорю я, поднимая предмет и вытирая с него горчицу.

— Во имя левого яичка Салазара, с чего это ты взял, что у меня возникнет желание с тобой разговаривать?

— Может, потому что я попросил… — пульсация в висках начинается снова, что отнюдь не помогает сосредоточиться.

— А если я попрошу тебя спрыгнуть с этой чёртовой Астрономической башни?

— У меня идея: давай я засуну тебе буханку хлеба туда, откуда вытащил меч Гриффиндора, а? Может, хоть это улучшит твой дерьмовый характер?

— Послушай, ты, сраный маленький кретин! У меня есть две работы, и это всё! Пропеть грёбаную песню и сказать толпе сопливых, мочащихся в кровать выродков, на каком факультете они будут меньше отсасывать!

На секунду у меня пропадает дар речи. Даже Снейп ведёт себя не настолько мерзко!

— Мерлиновы яйца! Да в чём твоя проблема, черт побери?

— Ты хочешь знать, в чём моя проблема, Поттер? Двести лет прошло с тех пор, как я последний раз была за стенами этого сраного замка! И предстоят ещё пятьдесят, прежде чем закончится мой испытательный срок!

— Что ты сделала? — Должно быть, нечто особенное, если получила взыскание длиной в четверть тысячелетия. Наверное, об этом даже упоминали в книгах.

— Травмировала маленького сосунка, рассказав, что Тёмный Лорд того времени был отцом ублюдка. Бесхребетный засранец удавился в ту же ночь! Знаешь, нельзя винить гонца за то, что в послании. Это ведь ничего не значит, мать его! Когда ты пришёл, ноя о наследнике Слизерина, я подкинула тебе кость, надеясь, что Дамблдор скостит мне срок за хорошее поведение. И знаешь, что этот страдающий запором, мочившийся в постель аж до девяти лет, этот любитель лимонных долек мне ответил? «Зачем, Шляпа? Хорошее поведение уже само по себе награда». О, я такую песню спою, когда старуха с косой доберётся до этого никчёмного мешка с дерьмом!

Да, это определённо что-то новенькое.

— Предлагаю сделку. Ты выручаешь меня, а я замолвлю за тебя словечко перед директором. Справедливо?

— С чего ты взял, что способен на что-то другое, кроме как тискать свой конец, выкрикивая имя Грейнджер?

Пропускаю мимо ушей дешёвый подкол. Вот если бы она упомянула Чжоу Чанг, тогда другое дело.

— Кажется, он весьма интересуется моей жизнью — значительно больше, чем жизнью обычного третьекурсника. Я поговорю с ним. Он у меня в долгу. Я — мальчик-герой. Чёрт, даже и не знаю. Проклятье, я найду способ вытащить тебя из замка на какое-то время! Так ты в игре?

Обветшалая тряпка заставляет меня ждать не меньше минуты, прежде чем ответить:

— Я в игре, Поттер. Но предупреждаю: если ты меня обманешь, то я выжгу мозг у каждого порождения твоего семени, которое ты отправишь в эту школу.

Я тинэйджер. Наверное, я слышал уже почти все существующие грубые выражения, но с этой шляпой определённо что-то не так. Может, мне лучше пойти к Поппи, и пусть она займётся мною всерьёз? Не-а, я уже слишком далеко зашёл.

— Прекрасно. Мне нужно, чтобы ты заглянула в мою голову. В последнее время я видел странные вещи. Помог девочке с рунами, хотя ни разу не открывал учебник. Неплохо сыграл охотником против Вуда. А раньше даже не пробовал. Думаю, что я Провидец и вижу будущее. По-моему, никто лучше тебя не разберётся в том, что творится у меня в голове.

— Хорошо, Поттер. Давай-ка покончим с этим.

— Ты не скажешь об этом никому, даже директору.

— Как будто я собиралась докладывать беззубому старпёру! Да скорее пыль поднимется столбом, когда они с Макгонаголл попытаются доказать, что всё ещё на что-то способны, чем я проболтаюсь!

— Мне не нужны подробности! — Кому захочется, чтоб подобные картины витали у него в голове?

— Мне плевать, что ты там думаешь, дуралей! Давай надевай меня на голову! Я долго этим не занималась, так что немного поболит.

Надевая Шляпу на голову, замечаю:

— Ты делаешь то же самое каждый год примерно для трёх десятков детей.

Голос прямо у меня в голове отвечает:

— Нет. Когда меня надевают на голову, я нашёптываю подсознанию ребенка. Я произношу такие слова, как бесстрашие и отвага, и смотрю, какие картинки мелькают в его голове. Потом упоминаю верность, усердную работу, разум, интеллект, честолюбие, хитрость. По тем картинам, которые вызывают наибольшую реакцию, я и делаю выбор. То, чего просишь ты, — глубокое исследование твоих мыслей. Будет немного больно, но тебе ведь не привыкать?

Я соглашаюсь, и Шляпа начинает меня мучить. Хотите знать, что я чувствую прямо сейчас? Схватите себя за волосы и изо всех сил дёрните. Аналогичные ощущения гарантированы.

— Интересно, очень интересно. Давай, мальчик, иди вслед за мной в глубины своего разума.

Такое чувство, что меня подхватил водоворот.

— Твои мысли в таком беспорядке… Попытайся как-нибудь выучить грёбаную окклюменцию. Одиннадцатилеток читать гораздо легче. Видишь туман? Это твои воспоминания. Потом представь Дамблдора или ещё кого-нибудь. Видишь, из тумана появляется картинка. Давай-ка посмотрим.

Я чувствую рывок — меня затягивает глубже в воспоминания. Туман густеет и превращается во мрак с редкими проблесками света.

— Тут уже другое. Здесь то, что ты подавлял и прятал от себя. Границы становятся светлее — значит, ограничительные барьеры падают. Попробуй подойти к краю этой области и посмотреть на скрытое там. Я не могу потратить на тебя весь день, сосунок!

Я в ужасе, и не боюсь этого признать. Кому понравится, когда ему говорят: ты что-то прячешь? Неужели Вернон насиловал племянника? Вот дерьмо! А может, Дадлик? Что бы это ни было, ему не долго оставаться секретом. Я погрузил руку в туман и нащупал воспоминание. Я летел; шла игра — мы против Равенкло. Передав пас семикурснику, я скользнул к земле. Тут я жёстко потянул свою «Комету» и вертикально взлетел прямо у сферы броска. Другой охотник передал мне квофл так, как мы тренировались, и я забил шар — во второе кольцо, прямо под метлой защитника.

— Хороший бросок, Поттер! — крикнул мне рыжий Охотник.

— Обалденный пас, Фрэнк. Давай набирать очки и надеяться, что Коллингсворс сможет поймать снитч! Нам нужно выиграть с перевесом хотя бы в 80!

— Не беспокойся о моей Алисе. Она поймает!

Я слышу свой ответ, когда воспоминание отступает:

— Я не охотник! И кто, чёрт возьми, этот Фрэнк?!

— Я узнала его. Он частенько бывал в кабинете Дамблдора. Это Фрэнк Лонгботтом. Его сын учится с тобой на одном курсе. Это не твои воспоминания, мальчик. Это память твоего отца.

— Как его воспоминания оказались у меня в голове?! — ору я.

— А может, нужно спросить: «Как мои воспоминания оказались в теле моего сына?» В этой части памяти мрака гораздо больше, чем светлых пятен. Мне кажется, Лили подарила своему сыну защиту, а Волдеморт передал способность разговаривать со змеями. Но что, если Джеймс Поттер тоже что-то оставил? Чёрт побери, есть шанс, что Гарри Поттер той ночью всё же умер, и ты занял его место — а, Джеймс? Снейп постоянно ноет Дамблдору, что ты прямо как твой проклятый отец. Возможно, сальный овцелюб попал прямо в точку? — Шляпа прямо-таки издевается надо мной.

Я не очень хорошо реагирую на её реплику. Срываю шляпу с головы и кричу со всей мочи. Домовые эльфы кидаются врассыпную. Это же невозможно. Я не мой отец! Я — Гарри! Карта… карта никогда не лжёт! Вытаскиваю её из кармана мантии и разворачиваю. Через мгновение она уже активирована, и я нахожу себя на кухне.

Смотрю на слова на пергаменте: «Гарри Поттер». Прямо у меня на глазах они трансформируются… «Джеймс Поттер». Нет! Надпись снова превращается в «Гарри Поттер» и начинает меняться туда-обратно. Нет! Нет! Нет! Через минуту на пергаменте замирает надпись «Гарри Джеймс Поттер». Карта не показывает вторые имена. Мы же сделали её именно так. Проклятье! Мародёры её так сделали!

Полагаю, я потерял сознание. Для подозрений есть причина: я на полу и, похоже, Добби только что выплеснул мне в лицо кувшин сока. Отплёвываясь, пытаюсь отдышаться, а Шляпа смеётся. Надо ещё раз хорошенько подумать о ситуации с Добби — ей-ей, это существо только что пыталось меня утопить! С трудом поднимаюсь на ноги.

— Ты сейчас снова вскрикнешь и хлопнешься в обморок как девчонка? — Не, надо всё-таки заставить Добби убить Шляпу. Какая идея!

Я не преминул кашлянуть посильнее, чтобы слюна попала на шляпу. Всё ещё прочищая горло, выдавливаю:

— Нет, я в порядке.

— Хорошо. А то в следующий раз эльф может схватиться и за горячий бульон. Что ж, как бы мне не хотелось это увидеть, у нас с тобой сделка, Поттер. Мне называть тебя Гарри или Джеймсом?

— Гарри, грёбаный ты кусок тряпки! Я — Гарри Поттер.

Шляпа хмыкнула:

— Это прямо-таки вопрос дня. Рада, что ты так в себе уверен.

Одно быстрое заклинание, и моё лицо и одежда очищены от сока. Я вытираю остатки слюны со шляпы.

— Раз уж ты эксперт, то подскажи, что мне делать дальше?

— Я шляпа, а не жалкий целитель. Ты можешь подчистить себе память. Обливиэйт неплохо сработало на том шарлатане, Локхарте. Но можно и принять воспоминания. Они вернутся, хочешь ты того или нет. Теперь, когда ты знаешь, что происходит, процесс, вероятно, ускорится.

Мне нечего ответить.

— Ты права. Возможно, я могу сварить какое-нибудь зелье для памяти, чтобы ускорить процесс. И эта штука, что ты упомянула, окклюменция… Звучит знакомо. Возможно, получится использовать и её.

— Хорошо. Есть для тебя ещё надежда, есть. Не ной о дерьме, которого ты не в силах изменить — лучше сделай что-нибудь полезное. А теперь отправь-ка меня обратно в мою тюрьму. Жду тебя с хорошей сказочкой — вытащи меня оттуда на волю.

Я киваю Добби, и он исчезает со Шляпой. Я настолько ошарашен, что чуть не забываю на кухне карту. Иду в библиотеку, там завалялось несколько медицинских трактатов. Поищу волшебное средство от амнезии. Ну-с, начнем.

* * *

После того, как я поведал Гермионе, что интересуюсь, как пытались вылечить Локхарта, мне удалось заполучить её помощь. Выяснилось, что окклюменция мне скорее помешает, чем поможет. Рекомендуются: глоток ясности, который помогает снять барьеры в мозгах, затем — эликсир воспоминаний (содействует восстановлению потерянных воспоминаний), а в заключение — глоток спокойствия, дабы пациент расслабился и не паниковал. Ни один из рецептов не выглядит особо сложным. Глоток спокойствия настолько широко распространён, что я, наверное, просто пошлю Добби купить его в одну из аптек в Косом переулке. Зелья, воздействующие на память, не продают студентам, дабы мы, честные студенты, не воспользовались ими для того, чтобы схитрить на экзамене. Как будто я не видел семикурсников, возвращающихся из Хогсмида с пузырьком-двумя! Мне придётся сварить его или нанять кого-нибудь, чтобы сварили для меня. То же самое и с первым зельем. Добби придется покупать ингредиенты в разных магазинах — если он купит всё в одном месте, есть неплохие шансы, что поднимется тревога. Наверное, можно было бы воспользоваться и кладовой Снейпа, но на кой чёрт? У меня же есть деньги! И одной потенциальной проблемой меньше.

Я возвращаюсь обратно на кухню и вручаю Добби список для покупок. Велю ему взять мой ключ от хранилища и объясняю, что в каждом магазине следует покупать лишь по паре ингредиентов. Пришлось трижды повторять ему последнее. Можно сварить всё и на Тисовой, 4, но тогда придётся предложить покрасить гараж. Нужно продержать их недельку подальше оттуда — именно столько потребуется, чтобы сварить всю эту дрянь. Пора начинать приводить план в действие. Теперь осталось только убедить Дамблдора позволить мне взять Шляпу с собой.

* * *

— Здравствуй, Гарри. Чем я могу тебе помочь? — спрашивает у меня старик.

— Я хотел попросить вас об одолжении, сэр.

— Конечно, Гарри. Если это будет в моих силах, я буду рад помочь.

Как же мне уже надоела его демагогия. Раньше он казался таким знающим и опытным, а теперь только раздражает.

— Я хотел заняться изучением магической истории и реликвий. Можно мне одолжить на некоторое время Сортировочную Шляпу? Я хочу поизучать её летом и, наверное, написать эссе для профессора Биннса, — звучит как фраза из репертуара Гермионы, но, может, он купится? Я шаркаю ногой и делаю невинный вид, эдакая картинка «а нам всё равно».

Он настроен скептически.

— Не думаю, что Шляпа — подходящий объект для изучения, Гарри. Может, выберешь что-нибудь другое? У меня много предметов. Минерва частенько повторяет, что их слишком много.

— Ну, я уже знаком со Шляпой, сэр. Я думал — насколько поразительно, что меч Гриффиндора хранился в волшебно увеличенном пространстве. Плюс, раз уж она разговаривает, я надеялся, что летом у меня будет компания.

— Понимаю. Тем не менее, Шляпа не слишком хороша в плане общения. У неё довольно раздражительный характер.

— Я слышала это, червяк ты протухший.

Я взглянул на Шляпу, усилия которой уж точно не улучшали ситуации!

— Давайте спросим её саму. Шляпа, этим летом я надеялся провести кое-какое исследование, связанное с тобой. Скажется ли на твоей следующей песне, если ты поедешь со мной?

— Ни в малейшей степени, мальчик.

— Нет, Гарри. Боюсь, я не могу этого позволить. Наша Шляпа всё ещё наказана за свой последний проступок.

Подпустив в голос скуляще-жалобных интонаций — примерно как Рон, когда ему хочется шоколада, — продолжаю:

— Директор, Шляпа сортирует столько студентов, попавших из магловского мира, однако она так мало о нём знает. Ей следует увидеть, что там, за пределами волшебного мира. А иначе откуда ей взять знаний о том, как правильно сортировать будущих студентов?

Я репетировал данную речь весь день. И это — лучший аргумент, который я смог придумать. По-моему, работает.

— У Шляпы есть проблемы с поведением.

— Я могу себя вести хорошо. Я просто решила этого не делать. А у мальчишки есть кое-что, чего у тебя никогда не будет.

— Не хочешь ли объяснить, что именно?

— Я уважаю его. Я видела, как он дрался с Салазаровым любимцем. Он — герой, а не какое-то там почивающее на лаврах ископаемое, сосущее лимонные дольки.

Нужно признать, что Шляпа — грубая сволочь. Дамблдор бросает на неё строгий взгляд.

— Понимаю. Гарри, Дурсли не слишком хорошо воспринимают магию и волшебные предметы.

— О, я решил эту проблему, сэр. Я нанял Добби. Я отправлю его в школу, когда мы вернёмся на занятия.

— Добби? Ах, да, тот свободный эльф с кухни. Насколько я припоминаю, он хотел стать твоим слугой. Я слышал, он несколько чересчур возбудимый.

— О, да. Это точно. Мы уже договорились, что ему не следует показываться другим на глаза. И я нанимаю его лишь на испытательный срок.

— А как ты будешь исследовать Шляпу?

— Я хотел бы взять в библиотеке несколько книг по зачарованным предметам — «Теорию за Чарами» и «Искусство Создания».

— Это всё равно не объясняет, как ты наложишь необходимые диагностические чары, не вызвав ярости у мадам Хопкирк.

Делаю виноватое лицо.

— Ну… Добби говорит, что способен скрыть слабые заклинания и что их не сумеют определить — примерно так же, как он подстроил мне неприятности, когда сделал так, как будто это я наложил заклинание. Я попробовал пару диагностических чар — он сказал, что сможет их замаскировать.

Дамблдор кидает на меня осуждающий взгляд, но тут его глаза начинают блестеть.

— Безусловно, официально я не могу потворствовать такому обману. Понимаешь ли ты, Гарри, что у того, на что способен домовой эльф, есть пределы? Тебе придётся быть осторожным и ограничить свои действия определенными рамками.

Киваю головой а-ля Добби.

— Конечно, сэр! Добби достанет несколько зачарованных камней с заглушающими чарами, так что мои родственники не услышат, как я разговариваю со Шляпой.

— Да, весьма благоразумная предосторожность. У меня теплеет на душе, когда я вижу у тебя такой интерес к искусству чар. Ты мог бы даже упомянуть об этом профессору Флитвику. Он просто влюблён в магию чар. Пусть твой эльф зайдёт за Шляпой после прощального пира.

Я выхожу из его офиса, улыбаясь, и, проходя мимо горгульи, похлопываю её по плечу. Миссия выполнена!

* * *

Проходит несколько дней, и вот я на поезде — возвращаюсь в чистилище. Рон продолжает радоваться тому, что летом не будет домашней работы. Гермиона отрывается от книги и напоминает, что существует такая вещь, как летние задания. Она, наверное, сделает их к концу недели. Я решил не рассказывать друзьям о своей «летней компании»; когда я доберусь на Тисовую, Добби со Шляпой будут уже там. Один не поймёт. Другая, вероятно, тоже, но точно потребует объяснений. Что ж, объяснения нужны не только ей — мне тоже хочется их получить.

— Всё в порядке, Гарри?

— Думаю, да, Гермиона. Я не видел Дурслей с тех пор, как надул мою тётушку-кита словно воздушный шар — на самом деле, она такая и есть. Просто интересно, каким будет это лето? — Чуточку лжи в ответ — скорее, даже правды с натяжкой, потому что если посвятить её в «истину», то все сразу же сунут свой нос в мои дела. Кем бы я ни был, но не люблю, когда моё белье полощут все, кому ни лень. Уж будьте уверены. Этим летом я собираюсь выяснить, кто или что, чёрт возьми, я такой. У меня есть шляпа, сова и эльф. Да, не слишком много, и эльфу настолько хочется доказать мне свою полезность, что, вероятно, он покалечит меня когда-нибудь. Может быть, я Гарри. А может, и Джеймс. Возможно, это совершенно не важно.

И да здравствует веселье…

-----

[1] Синдром Туретта — неврологическое расстройство, характеризующееся непроизвольными тиками, подергиваниями, гримасничаньем, подмигиванием и сквернословием.

16 июля 1994 г., пятница

— Интересно, а какие открытия ждут нас сегодня, Поттер? Никогда бы не подумала, что Эванс предпочитает позицию по-собачьи, лицом в подушку! Казалось, только миссионерская ей и по душе. Как годы меняют человека, а?

Я помню, чем частенько занимались Джеймс с Лили, и понимание ситуации — мой эдипов симплекс. Чувствую себя ужасно грязным! Именно это воспоминание и было хитом прошлой ночи. Понятия не имею, что ждёт нас с похабницей-Шляпой сегодня. Вот уже пятнадцать ночей подряд повторяется одно и то же: я выпиваю три зелья, напяливаю Шляпу на голову и кричу, срывая голос, пока с моих подавленных воспоминаний спадает покров тьмы. К счастью, охранные камни не дают мне перебудить всех соседей.

Когда я добрался до Тисовой, 4, меня ожидали: очередная строгая лекция (Вернон) и обвиняющий взгляд (Петуния). Мой фальшивый сундук теперь закрыт вместе с такой же фальшивой палочкой в чулане под лестницей. Добби очень постарался: спрятал мои учебники по всем предметам, за исключением зельеварения, в моём шкафу для одежды, а остальное содержимое сундука вместе со всеми ингредиентами — в гараже. Как и ожидалось, мимолётного замечания по поводу обветшалого вида гаража хватило, чтобы у меня появилось задание на лето. Ну, если честно, это у Добби появилось задание. Если выглянуть ночью из моего окна и хорошенько присмотреться, можно заметить, как он носится туда и обратно. Пришлось даже попросить его не спешить, иначе, полагаю, мне пришлось бы чистить водосток на крыше. А это уже гораздо сложнее сымитировать. К сожалению, я сказал моржу, что в ближайшее время закончу. Видимо, мне скоро потребуется новое «задание».

Добби снабжает меня едой, в придачу к тем жалким крохам, которые мне достаются благодаря диете Дадли. И за это я почти готов простить эльфу тот факт, что первое, что я вижу после своего пробуждения — это как он смотрит на меня в упор своими огромными глазами! Когда подобное произошло в первый раз, я чуть не обмочился! Не прошло и трёх дней, как мне пришлось развернуть свою видавшую виды кровать так, чтобы спать лицом к стене.

Маленькому психопату всё-таки удается содержать дом в чистоте и как-то оставаться вне поля зрения. У него есть чему поучиться в плане незаметности. Хотя меня несколько раз награждали странными взглядами, когда я выходил из кухни через пять минут, а все тарелки были уже вымыты и выставлены на просушку. По-моему, до Петунии начинает доходить. Она заглядывала ко мне прошлой ночью и пыталась что-нибудь обнаружить, при этом подозрительно на меня посматривая. Для остальных двоих «вымыть тарелки» означает вылизать их языком, поэтому волноваться не о чем.

Что же касается Шляпы, тут Флитвику удалось отличиться: он зачаровал перо так, что когда я касаюсь его, начинают действовать сильные чары, благодаря которым шляпа кажется обычной бейсболкой с логотипом Манчестер Юнайтед. Днём, когда тупица на работе, кабан просит пожрать у своих маленьких дружков-бандитов, а у лошади «дневной отдых» — либо сон по понедельникам, средам и пятницам, либо чай и перемывание косточек окружающим с другими занятыми тем же самым сплетницами — мы делаем круг по парку и ускользаем в город.

Довольно странно работать гидом для Шляпы, особенно учитывая, что окаянная шмотка может улавливать мои мысли. Гуляя по городу, я участвую в таком вот замечательном диалоге:

— Скажи мне, ЭйчДжей[1], есть ли в этой треклятой дыре хоть одно место, где из тебя не выбивали дерьмо? — она зовёт меня ЭйчДжеем, потому как знает, что это меня раздражает. Однако… или она смягчается, или я становлюсь невосприимчивым к её подколкам, но мне начинает нравиться её компания. Мы вдвоём погоняли в футбол на днях, и она поведала мне, как когда-то была в Афганистане и видела, как там играют на лошадях мёртвым телёнком. Вот тогда-то была настоящая игра, а не эта фигня для маленьких девочек… Я посоветовал ей следующим летом потусоваться с Дином Томасом и обязательно расписать ему в красках эту историю.

Я делал всё возможное, чтобы поддерживать отношения с Роном и Гермионой. Уверен, они будут жаловаться, что моих усилий недостаточно. Я ведь не могу рассказать им всё о своих планах и о том, как у меня появились вопросы по поводу их роли в моей недавно открытой — или переоткрытой — жизни.

Пока же я убедился, что история, в сущности, повторяется. Гермиона — вроде Ремуса — ум компании. У неё капризные волосы, однако девушка проницательна — именно она, вероятно, и заметит во мне перемены. Рон довольно сильно напоминает несчастного Сириуса Блэка, хотя периодически и у него бывают проблески гениальности. Кроме того, нельзя не вспомнить и о моих отношениях с Невиллом Лонгботтомом. Если бы несколько недель назад кто-нибудь спросил меня, что я думаю о сыне Фрэнка и Алисы, то ответил бы: «Тихий парень, немного неуклюжий, чертовски хорош в гербологии и настолько же плох в зельеварении». Подсознательно, он, должно быть, напоминал мне Крысу, и я всегда держался от него подальше.

Так что да, история повторяется, и у меня есть своя искривлённая версия Мародёров. Полагаю, в некий момент я начал бы охотиться на собственный вариант Лили. У Сью Боунс подходящий цвет волос, но вот в Трейси Дейвис больше выражено конкретное «не вздумай подойти ко мне, Поттер». Раз уж об этом зашла речь, Джеймс Поттер был испорченным богатеньким парнем, настоящим Казановой. Качеств героя-любовника в нём хватало, он этим пользовался — и гораздо чаще, чем хотелось бы признавать, щеголял. Гарри же — несчастный герой. Я мог бы воспользоваться образом «трагического героя» и уложить в постель парочку семикурсниц и почти любую девушку помладше. Проблема в том, что они — девочки, а я сейчас смотрю на них глазами взрослого, запертого в теле подростка, которому только вот-вот исполнится четырнадцать. Мне вспомнилось, что у тех, кто начинает развиваться и в самом деле избавляется от детской пухлости, эта самая детская пухлость всё же пока в наличии, и в этом-то вся закавыка.

Наверное, нужно найти себе другое занятие, иначе следующие три года пройдут уныло, очень уныло, пока я не смогу встречаться с кем-либо из этих девушек. Сложнее всего, наверное, будет с Джинни. После просмотра воспоминаний я уже понимаю, что она изо всех сил старается привлечь моё внимание. Прости, «детка», но теперь будет ещё труднее — возможно, тебе стоит попробовать еще разок лет эдак в двадцать.

Дьявольщина, я до сих пор не сообразил, когда, где и с кем Джеймс потерял девственность. Не удивительно, что Лили избегала его как чумы! Джеймс волочился за каждой юбкой и имел особую страсть ко всему необычному. Последнее, кажется, передалось и мне. Интересно, а тётя Чжоу, Чжоу Ри, всё ещё способна завести лодыжки за голову? Только у Сириуса было больше отметок на чехле его волшебной палочки.

Не хотите ли узнать ещё одну интересную вещь, добавившую хаоса в мою жизнь? Джеймс Поттер был левшой. Этот факт играл злые шутки с моими заклинаниями многие годы! Дайте мне заклинание а-ля «направил и стреляй», как Патронус, и я моментом его исполню. Но если требуется взмахнуть и щелкнуть, то Джеймс во мне нашептывает Гарри, что мы оба делаем его задом наперёд. Попытайтесь-ка такое уразуметь, а потом поделитесь со мной размышлениями. Тем не менее, теперь, когда известно, в чем дело, я смогу переучиться.

Магия сама возвращается ко мне, что тоже приятно. Старина Джимми знал парочку трюков без палочки. Я уже могу левитировать тяжёлые гантели, которые Дадлик использует для тренировок. Как ни странно, я тоже пользуюсь ими, чтобы стать сильнее, только в другом смысле. Моё акцио с трудом может призвать Шляпу со шкафа в другом конце комнаты. Не хотелось бы мне пытаться призвать свою палочку во время битвы! Над этим придётся поработать; впрочем, другого я и не ожидал. Как ни удивительно, моё беспалочковое изгоняющее сильнее, чем то, что когда-то получалось у старшего Поттера. Вот уж на что я точно не стану жаловаться! Цепь совпадений и различий ничуть не помогает мне определить, кто же я на самом деле. Я не рискну принять свою анимагическую форму — по крайней мере, до тех пор, пока рядом не окажется кого-нибудь, кто сможет помочь в случае чего. Возможно, мне удастся взять с Оливера клятву молчать. Он, наверное, единственный достаточно взрослый — и способный притом наложить заклятие — из тех, кому можно доверять. Посмотрю на него на играх «Малолестона». Весьма мило с его стороны прислать мне несколько билетов.

Кстати, о Казанове… стоит упомянуть, что призывающее заклятие Джимми, скажем прямо, способно было стянуть трусики — не порвав их при этом — с симпатичной цыпочки в другом углу гриффиндорской гостиной и оставить их крутиться на пальце позера через пару секунд. И давайте на этом закроем тему, договорились? Алиса не слишком возражала — она всегда была молодчиной. Но Фрэнк меня тогда чуть не убил. А ещё случай привлёк внимание Лили, сначала в плохом смысле, однако потом она потребовала, чтобы я рассказал всё, что знаю о беспалочковой магии. Именно те первые уроки в конце пятого курса в сочетании со смертью родителей (или бабушки с дедушкой?) в начале шестого курса и стали поворотной точкой в наших отношениях. Как же бредово это звучит от того, кому и четырнадцати ещё не исполнилось, и кто ещё даже не перешел на четвертый курс…

Воспоминания не настолько уж плохи или неприятны. Я помню столько шуток… весёлое было время. Большая часть их проделывалась ещё до того, как разгорелась война в начале шестого курса ДП. Чёрт, вообще-то, авторство лучшей шутки из тех, что я помню, принадлежит Крысе. Он убедил троих других пятнадцатилеток (включая обеспеченного полукровку), совершенно неосведомленных о магловском мире, выпить какого-то старящего зелья и побывать в лондонском клубе, чтобы посмотреть на американскую группу диско. Ему не удалось правильно определить тип клуба или толпы, но, по крайней мере, я хоть чему-то, да научился в плане того, как быть молодым христианином, так что опыт оказался не совсем бесполезен.

Приятно вспоминать и о том, на что похожи настоящие родители и настоящая семейная жизнь, а не эта гротескная пародия, как сейчас. Скоро я всё исправлю. Тисовую, 4, ждут определенные перемены.

— Ну, ЭйчДжей, ты возьмёшь себя в руки и примешь проклятые зелья или так и будешь просто стоять там и ждать, пока остальные твои воспоминания к тебе не вернутся?

— Знаешь, Шляпа, ты — это нечто.

— Я — лучшее из творений Годрика. Не давай мифам себя одурачить, он был крайне неприятным типом, совершенно обычным для своего времени. Он много выпивал, изменял Хельге с обеими её сестрами, однако палочка, посох и меч в его руке действовали беспощадно. Он буквально дышал победами в битвах. Именно мирное время его и убило. Ему не надо было следовать за Слизерином, когда тот ушёл. Но напившейся скотине так этого хотелось! Равенкло засунула в меня свой меч, чтобы спрятать от Годрика, но он всё равно ушёл! Глупый ублюдок поистине заплатил за свою гордость!

Я переваривал этот лакомый кусочек информации об основателях, а Шляпа тем временем продолжала:

— Да, ЭйчДжей, правильно — не всё то золото, что блестит. У них у всех были свои недостатки. И лучше бы тебе об этом помнить. А теперь — мы будем продолжать или как?

С трудом впихиваю себе в глотку все три зелья одно за другим и напяливаю Шляпу на голову, гадая, что же ждёт меня по ту сторону Тьмы в моём разуме.

* * *

Узнаю место: дом Поттеров в Годриковой Лощине. Вижу, как Лили играет с маленьким Гарри. Она очень похудела после родов; настолько, что я начинаю серьезно за неё беспокоиться. Война и давление обстоятельств сильно на неё влияют. Помню, как тяжело переживал, что война и вынужденное изгнание вбивают клин в наш брак. Я уходил из дома, чтобы потренироваться в профессиональном дуэлинге, и, вернувшись, заставал её в слезах или посреди какого-то малопонятного ритуала.

Лили была чрезмерно увлекающейся натурой. Она никогда не останавливалась на полпути. И это её качество чрезвычайно покоряло. Если бы мы не были скрыты под чарами ненахождения, я бы рискнул предположить о, по крайней мере, трёх отдельных случаях в её «частной лаборатории», за которые бы её упекли в Азкабан.

Одно происшествие чуть не упрятало меня в Азкабан совершенно по другой причине — оно причинило мне немало боли. Мне не хотелось думать о том дне, когда я поймал её с Ремусом Люпином. Сириус всегда думал, что я считаю Ремуса темным существом и именно поэтому не хочу, чтобы тот был Хранителем нашей тайны. Нет, настоящая причина заключалась в другом. Однажды я вернулся с тренировки пораньше и обнаружил, как он «утешает» Лили. Именно тогда Джеймс Поттер в последний раз говорил с Ремусом Люпином, и разговор вовсе не был приятным. Я не собирался доверять нашу безопасность человеку, который спал с чужой женой. Чёрт, да я чуть не послал Лили с Гарри скрываться одних. Алиса и Фрэнк отговорили меня. Я часто навещал их. Они были единственными, кто мог меня понять. Возможно, из-за того, что были на пару лет старше, однако, с ситуацией они обращались гораздо лучше нас.

Лили попыталась объяснить свое поведение, но безуспешно. Она винила обстоятельства, которые давили на нее своим непомерным грузом. Меня. Это проклятое пророчество. Она обвиняла всё и всех, кроме себя. Стремление оправдать себя было худшим из её качеств.

Если верить треклятому пророчеству, то Гарри или Невилл — один из них (или из нас) — предназначен уничтожить Волдеморта. Не стоит и говорить, что последние месяцы Джеймса Поттера были худшими в жизни. Снаружи умирали мои друзья. Внутри же мой брак трещал по швам. В одни дни я молился, чтобы бремя досталось Фрэнку и Алисе. В другие мне хотелось, чтобы всё, наконец, закончилось — не важно, как. Насколько это, мать его, храбро и благородно? Мы были в ловушке, как Питер в той смешной клетке, купленной ему Сириусом на пятом курсе в надежде на то, что колесо поможет сбросить ему детский жирок.

С осознанием пророчества нахлынула лавина воспоминаний: сообщающий новости Дамблдор, последовавшие за этим опровержение, паника, гнев, страдания и, наконец, принятие. У старика всегда не слишком-то получалось объявлять плохие известия. Сиё «счастье» он вывалил сразу после того, как убили Марлин и всю её семью. Догадайтесь-ка, кто подслушал новость и побежал к своему хозяину? У меня появилась ещё одна причина, чтобы ненавидеть эту сальную скотину. По моим предположениям, лишь долг жизни ко мне вынудил его вернуться к Дамблдору, когда родился Гарри.

Каким-то образом я знал, что предстоящие воспоминания очень важны. Чувствую свою реакцию, когда щиты ломаются. Наблюдаю панику в глазах Лили, когда она пытается аппарировать с Гарри, а потом воспользоваться аварийным портключом. Я приказываю ей подняться наверх и вижу, как она бежит, даже не подумав остановиться, чтобы захватить палочку. Накладываю на дверь несколько своих самых лучших укрепляющих чар в надежде продержаться до прибытия Дамблдора и Ордена. Сдвигаю к двери всю мебель в комнате, и тут та выгибается и падает.

Живот поджимает от страха и ожидания. Это он! Я надеялся и молился, чтобы это были его подчиненные. Но нет! Подавляю панику. Я ведь готовился к такому развитию событий. Надо придерживаться плана! Мягкая игрушка Гарри, маленькая собачка, похожая на грима, превращается в настоящего, в то время как «Энрико», чучело стервятника, которое Лили терпеть не может, летит со своей жерди наперерез проклятию убийства. Так просто я не сдамся, ни в коем случае! Не в собственном доме!

Ныряю, отскакивая с пути мощного взрывного; оно ударяет в пол, и в воздухе — ливень обломков, а в полу появляется трещина. Волдеморт действует настолько быстро, что я даже не успеваю заметить, как он убивает трансфигурированного грима. По моей команде моё любимое кресло несётся к нему, превратившись в дикого кабана. Заклинание режет его напополам, но из-за импульса тела Волдеморт вынужден отпрыгнуть в сторону.

Вкладывая силу в заклинание, ору:

— Лацеро! Импактус! — получится ли у меня бросить ему вызов в четвертый раз?

Я ожидал, что его поле отбросит обратно моё разрубающее, но вот что то же самое случится и с взрывным — нет! Черт, насколько же он силен? Едва уворачиваюсь от своего собственного залпа и утрачиваю инициативу. Теперь я вынужден защищаться. Швыряю журнальный столик наперерез его следующему проклятью и чувствую боль, когда осколки вишневого дерева впиваются в мою плоть, как горячие иглы, когда он уничтожает вещь.

Истекая кровью, ныряю за кушетку. Уходи отсюда, Лили! Спасай нашего сына!

Собираюсь с мыслями, когда он злорадствует:

— О, Джеймс! Ты — лишь сбитый с толку мальчишка. Где же теперь твоё самонадеянное чванство? Где эта дамблдорова левретка со своими деньгами и фамильными связями, которая отвергла мое щедрое предложение? Я говорил тебе, что всё у тебя отниму, и так и сделал. Ну, разве я не человек слова? Твоё семейное поместье? Предано огню. Твои богатые и могущественные родители? Казнены по моей команде. Всё, что у тебя осталось — этот нелепый домик и хранилища, которых ты больше никогда не увидишь. Тебе следовало бы знать, Сохатый, — никогда нельзя доверять крысе…

Белею от обжигающего гнева, и опасение отступает. Посылаю в него кушетку и без палочки призываю книжную полку за ним, надеясь сбить его с ног, но в меня летит зелёный свет, которого нельзя избежать…

— Эльф уже убрал твою рвоту. После выхода из транса у тебя начались конвульсии. Если бы, благодаря им, у тебя не прочистились дыхательные пути, ты бы умер. — Это лишь моё воображение или я слышу жалость в голосе Шляпы?

— Может, это было бы и к лучшему. Вот бл…! За что мне это дерьмо? Какого бога я оскорбил, чтобы получить такую карму?

Натягивая шляпу на лоб, вижу дрожащего домовика в углу и благодарно ему улыбаюсь.

— Уже закончил жалеть себя и свою участь? Если нет, тогда сними меня пока. Твой плаксивый скулёж «о горе мне, горе», прерывающий твою рутинную мастурбацию, устарел ещё неделю назад.

Парирую:

— Ну что за манера давать пинка под зад удрученному парню, бесполезный ты кусок дерьма!

— О, зато теперь ты злишься на меня, а не рыдаешь над хренью, которую невозможно изменить. Добро пожаловать в настоящее, ЭйчДжей. Если бы ты и в самом деле не был тайным педиком и Снейп попытался бы выплатить тебе долг на своих коленях, это было бы, вероятно, самым потрясающим открытием. Теперь, когда всё выяснилось, ты можешь начинать думать о том, что собираешься со всем этим делать!

Я стащил с себя Шляпу. Она предпочитает говорить у меня в голове, а я предпочитаю действовать как человек, а не как «урод», которым, оказывается, и являюсь. Прямо конец света! Долбанный Вернон Дурсль был всё время прав обо мне! Я — урод. А круче всего концовочка, когда возвращается Риддл: я — единственный, кто может его уничтожить! Ловлю себя на том, что мысленно ругаю Дамблдора за то, что тот ничего не сказал Гарри. Я и есть Гарри!

— Я-то думал, что у нас с Риддлом счёт три-ноль, а, оказывается, шесть-один. Что же мне делать с последующей переигровкой? Понятия не имею. Полагаю, надо потренироваться. Джеймс продержался против него всего лишь минуту, мать его, — и это в помещении, в котором готовился противостоять! Не самое лучшее подтверждение моим новообретённым способностям. По крайней мере, он ожидает, что я — лишь наивный школьник.

Шляпа проницательно кивает:

— Правильно, ЭйчДжей. Давай-ка посмотрим, как ты сможешь использовать данный факт в своих интересах. Гарри намного сильнее Джеймса. Когда ты вернешься в форму и прибавишь в силе, твои враги будут потрясены.

Молчим вдвоем со Шляпой. Я прошу у Добби принести мне попить, и он притаскивает молока, чтобы убрать вкус рвоты изо рта. У меня осталось зелий всего на две ночи. Остальным воспоминаниям ДП придется возвращаться самостоятельно. Нужно отсюда убираться. Нужно достать кое-что. И нужно вернуться — да, именно туда.

— Шляпа, завтра пойдем посмотреть на Лощину. Там у меня кое-что припасено. Если Сириус ещё не разграбил тайник, это будет очень кстати.

--------

[1] HJ — сокращение английского Harry James — Гарри Джеймс.

17 июля 1994 г., суббота

— Где ты был, мальчишка? — кричит Вернон из гостиной. Я не в настроении для его воплей, слишком уж тяжелый был день. Крика хватает, чтобы привлечь внимания Борова-младшего и тёти Лошади. Ах, идеальная по колориту семья; так бы и убил сейчас. Выпускаю пакеты с покупками из рук и впиваюсь в них взглядом.

«Колпак» на голове шепчет мне на ухо:

— Я дала бы показания в твою пользу. Тебя, наверное, оправдали бы…

Обдумываю предложение, когда тупица повторяет свой вопрос, подчеркивая каждое слово. Что ж, отвечу.

— В Лощине Годрика. Да, я был именно там, в Лощине Годрика — в той самой Лощине Годрика, где и родился. Вы даже и представить себе не можете, жалкие лгуны, что я там обнаружил.

Вернон сердит, но именно Петуния мертвенно побледнела. Дадли всего лишь смущен. Он любит кататься на саночках, но интересно — а способен ли он их возить? Родственнички не горели желанием высказаться, так что я продолжил:

— Все эти годы вы говорили и мне, и всем остальным, что меня бросили на вашем пороге мои никчемные родители без гроша за душой, а сегодня я узнаю, что вы выручили кругленькую сумму, продав землю перекупщиками, — показав на пакеты с логотипом Tesco, продолжаю: — Я выяснил, что домой вернуться невозможно, но вот сходить туда за покупками вполне.

Двадцать минут я стоял и смотрел туда, где когда-то был дом. Даже у Шляпы хватило здравого смысла не насмехаться надо мной, хотя я чуял, что ей очень хотелось. Понадобились ещё два часа, пара-тройка бесед с оказавшимся довольно полезным менеджером магазина и телефонный звонок на линию Гринготтса, чтобы распутать клубок и понять — что, или, точнее, кто, случился с участком земли, подаренным семье Поттеров Генри Вторым в 1170 году за оказанную королю помощь, что и позволило тому выпутаться из щекотливой ситуации с одним священником.

Прошло чуть больше года с тех пор, как меня подкинули им на порог, когда земля была продана Петунией Дурсль компании Joy & Cornell Development Group. Услужливые и не особо обеспокоенные соблюдением магловских законов гоблины смогли поведать мне, что Дурсли погасили задолженность за дом на Тисовой, учредили трастовый фонд для Дадли Дурсля и приобрели совершенно новые универсал Вольво 1982 года выпуска и Астон Мартин Воланте — и всё это в тот же самый год.

— Убирайся отсюда! — взревел Вернон. — Я больше не желаю иметь с тобой никаких дел!

Я лишь улыбнулся ему.

— Ни за что. Если я и «уберусь», то только для того, чтобы найти адвоката.

— И что? — фыркнул он. — У нас было законное право на эти деньги, и ты ничего не сможешь сделать.

— Не совсем так, Вернон. Факт, что вы учредили фонд только для Дадлички, работает против вас. Прессе нравятся такие истории: жадные родственнички крадут наследство мальчика-сироты и т.д. и т.п. Упс, очевидно, Дадличка не знал — страшно жаль, что испортил сюрприз. Возможно, я не выиграю дело, но после такого шума ваше имя будет втоптано в грязь.

К Вернону возвращается самообладание. Он — торговец, и весьма скользкий тип.

— Я так не думаю, сопляк. У тебя здесь не слишком-то хорошая репутация, в конце концов…

— Ах, но соседские сплетни о репутации — всего лишь слухи, не так ли? Где записи в полицейской картотеке? Их нет. А вот доказательства продажи моей семейной земли и того, что вы ни цента на меня не потратили — есть. Когда я с вами покончу, вам придётся беспокоиться за вашу репутацию — за тот тщательно построенный фасад таких обеспеченных людей; я удостоверюсь, что руководство Граннигс обязательно обо всем узнает, как и все ваши соседи. Как вам понравится, если на вас будут пялиться окружающие? Кроме того — что, как вы думаете, с вами сделают мои знакомые? — угроза повисает в воздухе, а Шляпа мысленно тебе аплодирует.

— Мальчик…

Этот идиот хоть когда-нибудь чему-то научится?

— Мужика, который нашел нас, когда мне было одиннадцать, выбросили из школы на третьем году обучения. Помните хвост? А теперь подумайте, на что способен тот, кто закончил все семь.

Я никогда не понимал этих кретинов. Ведь я когда-нибудь закончу школу. Черт, формально я уже однажды её заканчивал. Неужели они думают, что я просто так всё оставлю?

— Ты не посмеешь, — угрожающе произносит он.

— Верьте, чему хотите. Я сказал всё, что хотел, — отвечаю я и подымаюсь по лестнице в свою комнату.

Зайдя внутрь, сваливаю результат шопинга на потрепанного вида односпальную кровать с буграми.

— Жестоко, ЭйчДжей, да? — проговорил голос в моей голове. — Но ведь как хорошо, правда? Удивительно, что ты решил обойтись без рукоприкладства. Я, вообще-то, даже несколько разочарована.

— Знаешь же, что на комнате стоит заглушающее — давай ты будешь говорить вслух? Хуже не будет.

— Хватит хныкать как девчонка, ЭйчДжей! Если хочется на ком-нибудь отыграться, отыгрывайся на них. Что случилось со всеми твоими планами, которые ты составлял по дороге домой? Или ты умеешь только языком молоть?

Полагаю, Шляпа на меня плохо влияет, но как же мне это по душе… По дороге назад, на Ночном Рыцаре, я размышлял о разных шутках прежнего Джеймса Поттера и о том, что можно сделать с родней. Но я не шутник — по крайней мере, уже не шутник. Я не Фред и не Джордж, но мог бы даже их кое-чему научить. К тому же, если я пойду по той дорожке, особенно в отношении Дурслей, то могу и не остановиться. Именно таким образом Сириус попадал в неприятности в школе — он не чувствовал, когда пересекает черту.

Перебирая на кровати новую одежду и кроссовки, смотрю на небольшой мешочек — вот он действительно оказался сокровищем. Позади участка, за торговым центром, в остатках леса, нашелся каштан, а на нем — детская крепость. На неё были наложены чары незаметности, так что найти крепость можно, лишь зная, что конкретно ты ищешь. Эти чары не столь хороши, как фиделиус, но чтобы наколдовать подобную штуку, требуется немало сил. Зачаровать эту громадину мы с Лили смогли только вдвоем, и то потом отдыхали несколько часов.

Джеймс оборудовал это местечко в качестве мини-убежища и набил его кое-каким неприкосновенным запасом. К сожалению, Сириус уже покопался там; метла, запасная палочка, большая часть книг и денежная заначка исчезли. Остались лишь мусор, звериный помет, пара изодранных одеял, должно быть, помогавших старому псу пережить холодные ночи, и неприметная на вид книга в старой обложке, спрятанная в фальшивом дне покореженного дубового шкафа.

У большинства старых семейств имеются свои секреты, и Поттеры не исключение. Я держал в руке Всекнигу. Где-то в хранилище Поттеров есть несколько книжных полок. С одной из полок и связана Всекнига. Книги с той полки можно прочитать на страницах этой самой книжки. Чары на ней нужно восстановить, и мне придется взять её для этого с собой в хранилище — до тех пор, пока я не пытаюсь ничего оттуда забрать, у гоблинов претензий ко мне не будет.

На насесте мирно спит моя сова; к её лапе привязано письмо. Я осторожно отвязываю ленту, стараясь не разбудить птицу, — как всегда, безуспешно. Она просыпается и обеспокоенно на меня смотрит.

— Прости, девочка, — говорю я, выуживая ей угощение из баночки с едой, которую держу на тумбочке, сажусь и открываю письмо. Внутри — гостевая карта в Малолестонский учебный центр и записка от Олли.

Гарри!

Приятно получить от тебя весточку, дружище! Загляни завтра на тренировку, и я покажу тебе, на что похож настоящий квиддич! Тогда и поговорим. Захвати метлу.

Олли.

Кажется, он забыл, кто в школе на прошлой неделе мучил его на кольцах. Думаю, запасному вратарю «Малолестона» требуется напоминание. Однако он нужен мне, чтобы подстраховать мою попытку анимагической трансформации, поэтому нельзя его уж слишком отделывать.

* * *

Когда на следующее утро я спускаюсь по лестнице вниз, неся метлу в чехле, меня ожидает моя семья.

— Ну что ещё?

Дурсль, не теряя времени, подскакивает и хватает меня — Шляпа летит в угол, а моя Молния — на пол. Я обдумываю, а не швырнуть ли его без палочки через всю комнату. Нет, подождем и посмотрим, куда идет дело. Вернон вытаскивает прозрачный пластиковый пакет для сэндвичей, полный субстанции, чем-то напоминающей душицу. Самым зловещим голосом, который я когда-либо от него слышал — прямо как в мультиках — он заявляет:

— У нас тут, сопляк, случилось кое-что неожиданное! И мы решили задушить это в зародыше; подержим тебя здесь, пока не вызовем полицию, чтобы обыскать твою комнату.

Если бы в тот миг я не был настолько зол, то даже посмеялся бы над его словами.

— Вы не спали всю ночь, выдумывая эту ерунду, дядя Вернон? Вы хоть на секунду задумались о том, как Дадли удалось настолько быстро получить то, что у вас в руках?

— Заткнись! То, что у некоторых из друзей Дадли есть проблемы с родителями, ещё не дает тебе права выдвигать обвинения! Дай мне минутку отнести пакет наверх и звони потом в полицию, Петти!

— Похоже, в этот раз у вас получилось, Вернон. Я преклоняюсь перед вашим стратегическим гением. Вы однозначно меня перехитрили. Если бы только я мог найти способ избавиться от этой штуки прежде, чем сюда доберется полиция… Что же мне делать?

Следующие сорок пять минут терплю, ожидая, пока не приедет полиция и не обыщет мою комнату. Благодаря Добби они, естественно, ничего не находят. Само собой разумеется, что офицеры довольно строго предупреждают меня о том, чтобы держался подальше от наркотиков, а Вернона — о сигналах, не получивших подтверждения. Эти милые люди оставили несколько брошюр для родителей детей, принимающих наркотики. Надеюсь, Дурсли прочитают. Чем черт не шутит, может, и будет польза!

— Не знаю, что ты сделал, но дело ещё не закончено!

Сидя на кушетке, смотрю на Вернона и барабаню пальцами по журнальному столику.

— Вот тут ты ошибаешься, Вернон. Эта х…ня сейчас же заканчивается. Я останусь здесь ровно столько, сколько будет длиться защита, данная мне Лили Поттер, и больше не ударю палец о палец. Если тебе вдруг взбредет в голову стукнуть меня, у меня имеется сюрпризец. Добби! Пойди сюда! Дрожащий эльф выглядывает с лестницы.

— Но ведь мистер Гарри Поттер велел не показываться мерзким Дурслям на глаза?

— Всё в порядке, Добби, — успокоил его я, игнорируя аханье Петунии. — Это — Добби. Именно он здесь работал по дому. Это мой эльф.

— Немедленно избавься от этой гадости! — поднимается Вернон, сжав кулаки.

— Нет уж. На вашем месте, дядя, я бы ближе не подходил. Я видел, как этот эльф щелчком пальцев швырнул взрослого мужчину об стену. Пытаясь помочь, Добби сломал мне руку. Он не слишком хорошо реагирует в стрессовых ситуациях.

Повернувшись к маленькому психу, приказываю, вкладывая максимум гнева, на который я способен:

— Покажи им трюк с ножами!

Добби выкатывает глаза, машет руками, и из кухни прилетают и останавливаются в воздухе: кухонный топорик, мясницкий нож и четыре острых столовых ножа. Домовик взмахом рук пускает их в замысловатый пляс по гостиной. Сказать по правде, он напугал меня до дрожи, когда впервые проделал трюк в гараже лишь с двумя ножами из моего набора для зелий. Я показываю на кресло, и Добби вгоняет все шесть лезвий туда, где за полминуты до этого сидел Вернон. Спасибо эльфу за умение показать товар лицом — картинка напоминает смайлик.

— Вот что я вам скажу. Для того, чтобы защитная магия работала и дальше, тетя Петуния, строго говоря, должна быть жива чисто технически. Но я не убийца. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Добби — мой страховой полис. Если меня внезапно арестуют, я умру или меня серьезно ранят, он выследит вас всех; вы никуда от него не спрячетесь. Это касается и твоей банды отморозков, Дадличка. Добби способен и на очень полезные штуки! Он знает, где в автомобилях проходит тормозная магистраль, как ослабить зажимные гайки, понимает разницу между разрыхлителем и крысиным ядом — ну очень полезно, правда?

Пните меня, и я отвечу вам тем же. Без воспоминаний Джеймса Поттера и его жизненного опыта я бы понятия не имел, где находится Лощина Годрика или как обнаружить подробности продажи. Я бы, наверное, просто сорвался и выполнил всё, чем им только что пригрозил. Рад, что они не смогли дотянуться до хранилища Поттеров или до чего-то другого. Интересно, пытались ли?

В целом, я удивлен глубиной собственной ненависти к стоящему напротив дерьму. Обещание непременной смерти, скорее, было импровизацией, но утащи меня черти в ад, если оно не привлекло внимания родственничков. Те же вылупились на ножи, торчащие из потертого кресла.

— Держитесь от меня подальше, а я буду держаться подальше от вас. Я буду ходить тогда, когда мне угодно. Спать здесь, а питаться самостоятельно. Можете даже притвориться, что меня не существует. Убирай, Добби. Все всё уже поняли.

Эльф машет рукой, и ножи плывут обратно в кухню, а порезы на коже затягиваются, как будто ничего и не было.

— А теперь — извините, но у меня сегодня дела, и вас в них не запланировано. Добби, избавься от замков на моей двери и перенеси в комнату все мои оставшиеся вещи.

И, дабы подчеркнуть свои слова, я, направляясь к выходу, без палочки призываю Сортировочную Шляпу и метлу оттуда, куда они упали.

* * *

Аппарировать было бы проще, но формально Гарри этого никогда не делал, а у меня нет лицензии. Таким образом, я жду очередной весёлой поездочки в Переулок на Ночном Рыцаре. Другая команда — не та, что ночью — тоже водит машину безбашенно и нелогично; должно быть, издержки работы. Может, удастся уговорить Олли сделать мне портключ к нему домой, и по утрам я смогу туда прибывать, а вечером — пользоваться камином.

— Ты весьма разумно воспользовался тактикой террора, ЭйчДжей. Я думала, старик обмочится. Однако я бы приказала эльфу ранить либо мужчину, либо мальчишку — дабы подтвердить серьезность своих слов. Грубая сила их устрашит; такое никчемное дерьмо вполне способно выдержать шантаж, но вот грубую силу — нет.

Не желая, чтобы окружающие видели, как я разговариваю сам с собой, ожидая автобуса, думаю ей в ответ:

— Ты все ещё мыслишь категориями десятого столетия, кретинка. Очнись и присоединяйся к современному миру! Вернону постоянно угрожают на работе: коммерческими квотами, производственным дефицитом и тому подобным. Я же угрожал его работе. Смерть уже не настолько страшит людей. Для этого хватило и ножей. Однако угроза удобному ему образу жизни намного серьёзнее. Он знает: есть шанс, что его сократят из-за такой подмоченной репутации.

Шляпа ворчит, что мне не хватает жесткости кастрировать дядю, как он того и заслуживает. Благодарю её за все фигуры речи относительно Вернона и его яиц. Решив вернуть беседу в более конструктивное русло, начинаю размышлять о том, как установить силу защиты вокруг дома на Тисовой, 4. Не желаю проводить там и единой минуты больше, чем должен!

— Если бы ты мог пробраться в кабинет развалины… Я знаю, у него имеются приборы для отслеживания подобных вещей.

— Уже так хочется вернуться обратно?

— Е…и твою козу, ты, вялая отрыжка сфинктера! Я просто выдвинула предложение.

— Черт! Откуда ты берешь такие выражения? В любом случае, это чересчур рискованно. Мне пришлось бы выяснять, как работает прибор. Плюс, если вспомнить кучу картин, Фоукса и всё остальное, не думаю, что дело стоит риска. Если за последние двадцать лет законодательство не изменилось, то заклинания по щитовой диагностике не входят в перечень запрещенных для несовершеннолетних. Придется заглянуть в кабинет Хопкирк и удостовериться, но тебе понравятся лазейки в законах для чистокровных домохозяек.

— Отлично, ЭйчДжей. Используй систему для своей собственной выгоды. Я продолжаю утверждать, что из тебя вышел бы отличный слизеринец.

— Чушь! Малфой в таком случае был бы уже мертв.

— Ты на редкость уверен в собственных силах. Давай-ка я покажу тебе изображение крошечного ничтожного дерьмеца, которым ты был в одиннадцать лет. — Даже я вынужден согласиться, что одиннадцатилетний Гарри Поттер выглядит так, словно его опрокинет первым порывом ветра.

— Ты забываешь о некоем теперь известном нам пророчестве. Мы оба знаем, что он предпочел бы действовать, но, полагаю, у этого действия имелись бы крайне негативные последствия.

— Но ведь Снейп обязательно старался бы ещё сильнее, чтобы тебя исключили?

Из воздуха появляется автобус и начинает тормозить рядом со скамейкой, на которой я сижу.

— Он просто-напросто пытается отвертеться и не платить долг жизни Джеймсу. Долг передался, и Снейп от этого, наверное, готов лезть на стену. Интересно, может, он чует каким-то образом, что во мне есть частичка и Джеймса, и Гарри?

— Возможно. Очень уж он много скулил о тебе в кабинете у Дамблдора.

— Теперь я знаю всю подноготную истории инцидента с оборотнем и найду способ удостовериться, что во время учебного года она всё-таки выйдет наружу.

— Будь осторожен. Могут ведь попросить объяснить, откуда тебе это известно.

— Им будет некогда — они будут слишком заняты, пытаясь опровергнуть слухи. Но если спросят, отвечу, что мне рассказал Ремус в отместку за распространение Снейпом сплетней о его пушистой проблеме. — Я поразмышлял по поводу достоинств такого поступка. Добавлять Ремусу проблем не слишком-то хорошо; у него была трудная жизнь. С другой стороны, Джеймс поймал его на горяченьком с Лили. Часть меня просто не в состоянии смотреть на это сквозь пальцы, как бы я ни пытался. Может, наговорю на Сириуса.

Я поднимаюсь по ступенькам и оплачиваю проезд, рассеянно слушая обычное тарахтенье кондуктора. Схватившись за поручень, чтобы не упасть, готовлюсь к моменту, когда автобус рванет с места.

Теперь, когда ко мне перешла мгновенная оценка обстановки, характерная для Джеймса, я нахожу автобус уже не столь скучным.

В Переулке давка и сутолока. Два комплекта воспоминаний сложно примирить в голове. Гаррины говорят, что всё как всегда, однако в других — война и люди, которые нервно пробираются по Переулку и отводят глаза, лишь в случае необходимости встречая чужой взгляд. Смотрю на крыши, и перед глазами вместо горизонта — сражение между Орденом Феникса, Министерством и Пожирателями Смерти. Во тьме ночи было невозможно сказать, кто на чьей стороне.

— Расслабься, придурок! Из-за тебя у меня начинает болеть голова.

— Если хочешь, можешь говорить вслух. Не думаю, что здесь есть кому-то дело до того, что я беседую со шляпой.

К моему раздражению, Шляпа продолжает разглагольствовать у меня в уме, пока мы пробираемся к банку.

Проходя мимо троих гоблинов на входе, Шляпа проговаривает вслух:

— … вот так гоблины и садовые гномы и произошли из одного и того же рода. В принципе, это одинаковые существа. Лично я нахожу, что гномы более полезны для общества.

Три головы в унисон резко поворачиваются ко мне.

— Что? Какого черта ты произнесла это вслух? — Ты хочешь меня убить?

— Я думала, ты предпочитаешь, когда я говорю вслух? Если бы эти паразиты были важны, они не стояли бы здесь, у входа.

Приятно видеть, что позиция Шляпы не меняется, когда она имеет дело с другой расой! Пытаясь держать трио в поле зрения, что весьма непросто, потому что все эти проклятые гоблины одеты одинаково (за исключением менеджеров), проскальзываю к самой короткой очереди. Тип передо мной заканчивает, и я следующий. Я лишь воображаю, или существо тянет время, обслуживая меня?

В конце концов, после спора о сроках и условиях, которые позволят несовершеннолетнему Поттеру посетить семейное хранилище, меня направляют к тележкам с запиской на долбанном гоблинском.

Залезая в тележку, спрашиваю про себя Шляпу:

— Какого черта ты делаешь? У тебя имеется конкретная причина позлить гоблинов?

Ответ приходит, но не от Шляпы. Очевидно, у тележек имеется и вторая скорость, и я изо всех сил цепляюсь за жизнь, пока Шляпа вопит от радости. Скорость спуска воскрешает в памяти воспоминания о том, как в прошлом году я упал с Нимбуса, столкнувшись с дементорами.

— Я мечтала об этом моменте многие годы!

* * *

Через два часа банк и убийственные взгляды гоблинов невысокого ранга были от меня уже далеко. Я снял со счета порядочную сумму и обновил привязку Всекниги к книжной полке в семейном хранилище Поттеров. Больше всего времени я провел, просматривая, какие книги мне лучше почитать до того, как вернусь сюда во время рождественских каникул.

В конце концов, я выбрал около половины книг на полке Джеймса Поттера, а также несколько загадочных томов, которыми пользовалась Лили перед самой смертью. Неплохая смесь дуэлинга, защиты, чар, заклинаний, продвинутой трансфигурации, а также приличная выборка довольно мутной и сомнительной магии. Удовлетворившись набранным, я уколол палец и капнул кровью на драгоценный камень, вделанный в полку, а потом приложил обложку книги к камню, чтобы завершить ритуал. Теперь я — единственный, способный открыть артефакт.

Я решил не задерживаться в семейном хранилище. Имелось у меня несколько воспоминаний о том, чем Джеймс занимался здесь с Лили среди книг, и из-за них я чувствовал себя весьма неуютно. Он взял её сюда через пару дней после похорон своих родителей. Это был их первый раз. В каком-то смысле Волдеморт был прав. Он забрал у Джеймса жизнь, и всё, что осталось — несколько лишенных смысла хранилищ. Не важно, кто я такой. Гораздо больше имеет значение, что у меня есть шанс наладить свою жизнь.

Мои мечтания прерывает рука, опустившаяся мне на плечо. Подскакиваю от потрясения и ругаю себя за то, что так невнимателен.

— Вау. Тише, Гарри! Я не хотела испугать тебя! — обиженно произносит Кэти Белл.

— Забудь, я просто не привык к такому, — бормочу я. — Что привело тебя сегодня в Переулок?

— Я пришла поглазеть на витрины и купить пару пособий для СОВ. Родители всерьез насели на меня по поводу будущих хороших оценок.

— Уверен, у тебя всё будет прекрасно, Кэти.

Она хватает меня за руку и тащит в кафе.

— Пойдем, я позволю тебе купить мне мороженое. Ну и что у тебя за история? Что привело затворника Гарри Поттера в Переулок?

— Я здесь по делам, а потом собираюсь посмотреть на Великолепного Олли в деле. — Ну не могу же я и в самом деле упоминать о смертельных угрозах и оскорблении гоблинов, правда?

— Мы с Энджи были у него на прошлой неделе. Ты не поверишь, как у них всё организовано — совершенно не так, как я ожидала. Я привыкла к планам будущей игры в виде каракулей Энджи или Лики, нацарапанных где-нибудь за ленчем на клочке пергамента. У «Малолестона» — гигантские плавающие доски, на которых прокручивается их тренировочный комплекс с играми! Гениально, черт возьми! У них есть инструкторы и тренеры для каждой группы игроков.

Джеймс играл в лиге новичков, поэтому я прекрасно знаю, чего ожидать.

— Да ты никак испугана. — Садимся. Очевидно, я плачу. Она заказывает банановый сплит «Услада Морганы». Я — лишь три шарика французского ванильного с горячей помадкой.

— Ну, после победы на прошлогоднем финале я начала прикидывать свои шансы выйти в профессионалы. Однако теперь я не уверена.

— Кэти, отнюдь не все получают приглашение в молодежную лигу до окончания Хогвартса. Олли — исключение из правил. Чтобы набрать форму, у тебя есть целых три сезона. Как только закончишь школу, сможешь тренироваться и больше не волноваться об учебе. Думаю, у тебя неплохие шансы.

— Тебе легко говорить. Ты, наверное, мог бы сыграть за профессионала прямо сейчас.

— Что тебе ответить? Квиддич у меня в крови. Мой папа попал в молодежную лигу в конце пятого курса. Он был как раз одним из немногих. — И до сих пор есть, ну, что-то вроде.

Как только приносят мороженое, беседа прерывается. Когда я глотаю вторую ложку, Шляпа идет в атаку. Чуть не давлюсь.

— Сделай мне одолжение — трахни её уже.

— Что-что?!

— Начать собирать отметки на чехле твоей волшебной палочки никогда не бывает рано, ЭйчДжей. Знаешь, ты мог бы ненадолго приударить за ней, хапнуть номерок в Дырявом котле и скрепить с ней сделку. Попробуй с ней чуточку поиграть. Кто знает, может, ты будешь у неё первым.

— Да заткнись ты уже! Ей всего пятнадцать.

— Гарри, с тобой всё в порядке? — беспокоится Кэти.

— Да, всё отлично, — говорю я, стаскивая колпак. Я не намерен продолжать беседу на эту тему.

Неверный шаг. Шляпа воспринимает мои действия как приглашение открыто участвовать в разговоре.

— Мы с Поттером всего лишь обсуждали, не пытаешься ли ты так неуклюже его совратить.

Кэти от испуга испускает вопль, а потом с любопытством разглядывает Шляпу.

— Гарри?

— Это зачарованная Сортировочная Шляпа. Этим летом я кое-что исследую.

— Знаешь, почему я распределила Белл на Гриффиндор, ЭйчДжей? Она ушла гулять в лес, упала с дерева и сломала себе лодыжку. Девчонке удалось вернуться; она самостоятельно преодолела пять миль во время ливня с ураганом.

Кэти смущается, но тут же с возмущением отвечает:

— Это не я. Думаю, ты говоришь об Алисии Спиннет.

— Вот срань, я всегда путала вас двоих. Разве я не пыталась разместить тебя в Хаффлпафф?

— В Равенкло, — теперь Кэти скорее раздражена. Ах, подростковые перепады настроения! Даже если бы я и пытался «скрепить с ней сделку», Шляпа отнюдь не облегчает дело. Могу поспорить: эта тряпка прекрасно понимает, что делает.

— Проехали. Так или иначе, у Белл хватило смелости со мной спорить, поэтому я и сочла разумным Гриффиндор. Кэти осветляла и завивала волосы, чтобы не выглядеть похожей на Алисию. Шляпа, вероятно, вытащила этот факт из моей памяти и кое о чем догадалась.

— Она просто пытается тебя разозлить, Кэти. У неё это обычно великолепно получается.

После того, как Шляпа решила, что проехаться вслух по наследию гоблинов — потрясающая идея, я получил самую запоминающуюся поездку на тележке в своей жизни.

— Это так грубо!

— Но составляет часть её очарования. Поверь мне.

— Расслабься, Белл, я не собираюсь уговаривать ЭйчДжея воткнуть в тебя колбаску…

— Шляпа!

— Гарри!

— Да бросьте вы! Ты тащишь его сюда и заставляешь купить себе фаллический символ, покрытый охлажденным коровьим лактатом! Единственное, что ты упустила, так это не предложила ему вишенку.

Кэти выпучивает глаза.

— Мать твою, Шляпа, заткнись! Нет, Кэти. Это всего лишь предположение Шляпы. Именно поэтому я её и снял. Чертова тряпка груба до невозможности; она тысячелетиями копила оскорбления и только и ждет момента, чтобы ими воспользоваться.

Неуклюжая пауза; Кэти в ужасе смотрит на свой десерт. Наверное, она никогда больше не возьмет в рот банановый сплит. Прямо сейчас я готов отдать своё левое яйцо за возможность легально наложить заглушающее — да хотя бы за умение накладывать его без палочки. К счастью, столики Флореана зачарованы так, чтобы беседу за одним не слышали за соседними.

— Меня поражает, как её позволяют надевать на головы детей, когда она настолько гадкая.

— Я видел, как она обложила Дамблдора прямо перед нашим отъездом. Назвала его «почивающим на лаврах» или чем-то в этом роде.

— Что с ней не так? Её случайно не прокляли слизеринцы перед отъездом из школы?

— Нет. Меня не проклинали. Если бы это было так, я бы посылала маглорожденных в те же комнаты, что и фанатиков-чистокровок, и хохотала бы при виде драк. Нет, Белл, изюминка моего года — момент, когда я пою песню, заглядываю в разумы одиннадцатилетних идиотов и рассматриваю очаровательные истории, которые они готовы предложить моему вниманию. Потом меня засовывают в кабинет директора, и остаток года я слушаю храп Дамблдора. Когда директором был Нигеллус, он хотя бы иногда вызывал к себе суку потрахаться, чем, кстати, придал совершенно новое значение работе старосты школы!

От этакого унижения хлопаю себя по лбу. Хотелось бы полагать, что хуже уже не будет, но я вообще-то жду совершенно противоположного! Я полагал, что Шляпа больше не держит меня за дерьмо и что на людях способен удержать её под контролем. Даже и близко нет! Мне повезет, если Кэти вообще со мной когда-либо заговорит. Заглатываю свое мороженое как Рон, пропустивший обед, — так быстро, что, наверное, доведу себя до головной боли. Швыряю денег, наверное, раза в три больше, чем требуется заплатить за лакомство, хватаю проклятую ветошь и натягиваю на голову. Надо убираться отсюда, пока всё не стало ещё хуже!

— Послушай, Кэти… Нужно бежать… Меня ждет Олли. И надо уносить отсюда эту проклятую Шляпу, пока она не оскорбила кого-нибудь ещё. Как-нибудь пришлю тебе сову.

Даже угроза возвращения Волдеморта не способна отогнать меня от столика быстрее.

* * *

Я назначаю Шляпе испытательный срок, сосредоточившись на быстром развитии — или повторном развитии — моих навыков окклюменции, и блокирую её. Некоторое время не разговариваю с ней, так как та не желает поддерживать цивилизованного диалога. Очередная поездка на Ночном Рыцаре, и меня высаживают у Малолестонского учебного центра. Я прохожу через ворота; охрана проверяет мою гостевую карту. Присылают стажера — как я полагаю, хаффлпафца, одногодка Джинни, — и тот убегает за Олли, пока я вынужденно терплю привычное разглядывание моего лба.

Через несколько минут мне становится до того скучно, что я убираю барьер. Очень может быть, что Олли сейчас у колец.

— В чем проблема, ЭйчДжей?

— Ты ведь участвовала в той же беседе, что и я. Сначала ты жутко оскорбляешь её, а потом пытаешься сделать вид, что уложить девчонку в койку была моя идея! Клянусь, только попробуй ещё раз вытворить подобное дерьмо, и я напялю тебя на голову Добби и дам взглянуть на то, что творится внутри!

— Ох, да хватит уже скулить. Могу поспорить, что когда в следующий раз она заговорит с тобой, то вспомнит этот случай и посмеется над ним. Я возвела для тебя мост. Кроме того, когда в следующий раз она попытается себе подрочить, то перед её глазами появится некий зеленоглазый выродок! Вы, люди, живете и дышите намеками: думаете одно, а говорите совершенно другое. В твоем котелке я обнаружила парочку бессвязных мыслей и попыталась помочь. Младшая сестра Хельги была в возрасте Белл, когда сорокалетний Годрик начал регулярно распахивать её ниву. Обычно он надевал меня на голову и хвастался о старых добрых временах. Закончится всё тем, что ты засунешь в Белл свою биту и поблагодаришь меня. Неужели ты и вправду собираешься дальше действовать по принципу «в ближайшие годы я собираюсь быть отшельником», пока не решишь, что для тебя достаточно? Я живу вот уже тысячу лет, так что вы для меня все как свежевыжатая сперма.

Своевременное прибытие Олли спасает меня от высказывания Шляпе всего, что я думаю по поводу её помощи.

— Гарри! Рад, что ты смог приехать. Пойдем. У меня полчаса перерыва. Проведу тебе ознакомительную экскурсию.

Вуд гордится центром. Он показывает его как свой собственный дом. Я тоже впечатлен. Малолестонцы тренируются с большим азартом. Тут полно всего: бассейны, кафетерий, тренажерные залы, корты для ракетбола и куча таких вещей, как в журналах по боксу и тяжелой атлетике, которыми Вернон пытался заинтересовать Дадли. Черт, жаль, что здесь нельзя поселиться!

По пути я встречаю нескольких игроков и кое-кого из персонала. Я не поддаюсь импульсу попросить у кого-нибудь автограф, однако, как ни удивительно, пара из них жаждет сфотографироваться со мной! Всё это лишь подтверждение того, что слава на самом деле весьма странная штука.

В итоге Олли приводит меня на поле, и мне удается понаблюдать за его тренировкой. Честно говоря, я не так уж много внимания уделяю упражнениям вратаря, поэтому наблюдаю больше за ловцами и охотниками. Кстати, надо бы приобрести омниокуляр. Шляпа, кажется, неплохо проводит время. По крайней мере, она больше не язвит по поводу Кэти Белл, так что запишем происходящее в плюсы.

Во время следующего перерыва Олли приближается ко мне и предлагает полетать, пока другие квиддичные игроки отдыхают. Я сажусь на свою Молнию и взвиваюсь в небо. Люблю летать. По-другому просто не скажешь. Даже оставляю на голове Шляпу и позволяю безумному артефакту наслаждаться полетом, пока довожу метлу до предела возможностей. Очень хочется проделать некоторые из моих упражнений ловца, но это, пожалуй, будет выглядеть несколько глупо в глазах профессионалов. Довольствуюсь основательным облетом поля и выжимаю из Молнии максимум.

Я уже было собираюсь приземляться, когда раздается звонок — сигнал, что игрокам следует вернуться на поле.

— Неплохой полет, Гарри! У тебя отлично получалось. Как думаешь, Карлсон? — произносит Олли, обращаясь к вратарю основного состава.

Эндрю Карлсон, известный в лиге как «Паук», кивает головой.

— Выглядело так, как будто ты почти знаешь, что делаешь. Очень неплохо для малявки.

Разумеется, я несколько обижен на его замечание, но ответа он не дождется.

— Блин, Карлсон, проверь-ка себя в игре с Поттером!

Слышу, как один из других игроков — он достаточно близко от Оливера, чтобы расслышать комментарий — произносит:

— О нет, новичок вызывает ветерана. Похоже, мальчики и девочки, нас ждет небывалое зрелище!

— Как будто я собираюсь принять вызов и поиграть с тобой, Вуд. Ты не делаешь и половины того, что я. И я это знаю!

— Я компенсирую разницу, Энди, — предлагает одна из начинающих охотников по имени Марсиа Риггз. — Нам тут все уши прожужжали твоим новым контрактом. Давай-ка посмотрим, стоишь ли ты таких денег.

Карлсон разгневан. Его загнали в угол, и он это знает.

— Что ж, у малявки пять подач. Я сыграю с тобой, если он сможет обыграть меня хоть раз.

Н-да, смотрите-ка: стоит тут и оскорбляет меня, хотя я не сказал ему ни слова.

— А что случится, если мне удастся обыграть тебя больше раза? — мое заявление вызывает явственное хихиканье у небольшой группки, собравшейся вокруг нас.

— Куда тебе, малыш! — По крайней мере, он не называет меня мальчиком. Пришлось бы его убить.

— Вот что я тебе скажу. Обойду тебя дважды, и весь остаток дня ты будешь носить повязку на голове с надписью «Гаррина сука». Ну как?

Полагаю, с моей стороны неправильно участвовать в столь вздорной беседе, но, принимая во внимание прошедший день, с удовольствием выпущу скрытую агрессию. Эндрю Карлсон оказался прямо-таки манной небесной. Даже не дожидаясь от него ответа, вскакиваю на метлу и лечу к стойке с квофлами.

Олли подлетает ко мне, когда я приближаюсь к центральной линии. Протягиваюсь и вручаю ему Сортировочную Шляпу.

— Подержи мою шляпу. Что всё это значит, Олли? У меня хватает опыта, чтобы узнать инсценировку.

Он смотрит на меня, усмехаясь по-волчьи, и отвечает:

— Я несколько переборщил, когда получил поощрительную премию, и теперь мне требуется помощь для оплаты квартиры. Считаю, что это покроет стоимость любой услуги, которой ты от меня желаешь. Фишка с повязкой просто гениальна! Пожалуйста, Гарри, прошу тебя! Забей два гола этому самодовольному и высокомерному сукиному сыну!

Не удержавшись от ухмылки, говорю:

— Что ж, мистер Оливер Вуд, полагаю, близнецы Уизли не слишком хорошо на тебя влияют. Есть что посоветовать?

— Карлсон возвращается в форму после разрыва мышц плечевого пояса. Сегодня утром он сказал тренеру, что место пока ещё слишком чувствительно. А теперь ступай и принеси мне немного денег!

Ускорившись до максимума, ныряю вниз и влево. Я собираюсь отойти назад и попытаться сделать бросок с дальнего расстояния. Даже если не получится, ему придется двигаться быстрее. К тому же, он никоим образом не ожидает такого финта от тринадцатилетки — ну, или почти четырнадцатилетки — на быстрой метле.

Как и следовало ожидать, когда я отхожу к задней линии, Карлсон перемещается к ближайшему кольцу, куда, по его ожиданиям, я и должен ударить. Мощным рывком отправляю длинный пас к дальнему краю третьего кольца. Его обманули, и он это знает, однако мужик — профи, так что делает отважную попытку спасти ситуацию. Карлсон почти достаёт шар, но в «почти» и заключается вся соль не быть побежденным «малявкой». У Оливера теперь имеется великолепный бонус!

Одобрительный смех поднимает мне настроение. Я разворачиваюсь к одному из смеющихся охотников на земле, и тот пасует мне второй квофл. Для завершающего штриха я лечу прямо на него, опускаюсь вправо и делаю ложный замах на первое кольцо. Черт, он останавливает меня на подлете! Теперь ему есть чем гордиться. Я с силой толкаю его, но он ловит квофл номер три, спереди снизу на третье кольцо, пока я пытаюсь прощупать его заживающую руку.

Квофл номер четыре я вообще-то целил в верхний угол второго кольца, но мяч срикошетил от кольца. Остался один. Нужно что-то особое. Интересно, получится ли у меня?

Сообщница Оливера, Марсиа, бросает мне последний квофл и подбадривает меня. Возвращаюсь к центральной линии и готовлюсь начать свою атаку с захода. Этот трюк называют «Штопор Каллигана». Это бочка с коварным крученым броском. Цель броска зависит от места сбрасывания. По большей части, квофл вылетает под странным углом и процент попадания невысок, но против него практически нереально защититься. К скорости броска добавляется сила инерции от маневра. Я закрываю глаза, делаю успокаивающий вдох-выдох и начинаю выполнять бочку на самой высокой скорости. Подобный бросок охотник делает, когда знает, что в него не летит ни один из бладжеров.

После трех оборотов выпускаю шар туда, где, как мне кажется, должно располагаться кольцо, и в виде уловки инстинктивно делаю полубочку перед тем, как спикировать. Загонщики обычно из принципа посылают бладжер к выполняющему штопор.

* * *

Через четыре часа я вылетаю из камина, сжимая свой автограф — фото Эндрю Карлсона в его новой повязке. Олли до сих пор хихикает, вытаскивая пиво из холодильника, в котором стояло шесть упаковок выпивки и немного побуревшего латука — это всё, что там есть. Оставляю содержимое холодильника без комментариев.

— Погоди, давай разберемся. Ты способен прокрутить хрестоматийный штопор, но не можешь нормально выйти из камина? — Я позабыл упомянуть ему, что квофл пролетел в третье кольцо, а целил я в первое. Это тот случай, который группа гриффиндорцев, с которой я вроде как играл, обычно называла «законом Франка» — если не можешь выполнить хорошо, надейся, что тебе повезет! Поднимаясь на ноги, надеюсь, что в моей старой памяти найдется хоть что-то, способное помочь мне с этой мурой, но у ДП не было ни малейшей проблемы с путешествием по каминной сети.

Показываю ему неприличный жест и усаживаюсь на кушетку, подвинув журналы и коробки от пиццы.

— Боже правый! Ну ты и свинья!

— Ага, надо навести марафет. Завтра у нас укороченный день, и мы с Марсией собираемся поужинать и отпраздновать мой неожиданный куш!

Окинув комнату взглядом, предлагаю:

— Скажу лишь два слова, Олли: к ней. Даже не думай о том, чтобы привести её сюда!

— Поттер прав. Это место похоже на нужник. ЭйчДжей, вызови своего эльфа и спаси меня от необходимости лицезреть, как вроде бы взрослый мужчина валяется в собственной грязи, как свинья.

— Мерлиновы яйца, Гарри! Что это, мать его?

Я снимаю чары и позволяю ему увидеть Шляпу. На то, чтобы передать «жизнерадостный характер» Шляпы, уходит несколько минут, но Олли быстро понимает намёк, чему изрядно способствует сам предмет разговора, отпустив парочку попутных комментариев.

Я вызываю Добби, главным образом потому, что уверен: Олли планировал попытаться привести сюда мисс Риггз. Эльф выглядит так, как будто я только что сделал ему досрочный подарок на день рождения — ещё одно место, которое можно убрать.

— Со стороны главного управляющего очень мило выдать тебе пропуск с общим доступом ко всему комплексу. Не так уж много людей получает подобные. Знаешь, он хочет попытаться подготовить тебя в лигу новичков на твоем пятом курсе. После того штопора он бы записал тебя прямо сейчас, если бы мог.

Главный управляющий «Малолестона», Роджер Бенчли, подошел ко мне, пока Карлсон примерял свой оригинальный головной убор. Мы мило побеседовали во время следующего получаса тренировки. Он не знал, что это уже не первый раз, когда мы вот так вот «беседуем». На шестом курсе Джеймса «Малолестон» предложил ему спонсорство. «Соколы» успели на год раньше, и Джеймс ответил им согласием. На кошмарном шестом курсе Роджер услышал, что Джеймс бросает квиддич в пользу карьеры профессионального дуэлиста. Он пригласил ДП в Косой Переулок, где ДП накормили бесплатным ленчем; Роджер тщетно попытался убедить его не позволить такому таланту пропасть зря. Мужчина был профессионалом и очень любил квиддич. Время не слишком его изменило.

Когда Олли, вытирая пот со лба, приземлился в следующий раз, я уже согласился на то, чтобы «Малолестон» спонсировал меня в молодежной лиге на пятом курсе. В обмен на спонсорство остаток этого лета и всё следующее я мог пользоваться их тренировочным комплексом, включая кафетерий. Рождер хотел, чтобы я попытался набрать вес до десяти-одиннадцати стоунов до начала спонсорства. Во время следующего перерыва он соблазнил меня полетать против их ловца третьего уровня. Никто из нас не поймал снитч, но я отлично постоял за себя. Мне даже удалось совершить маневр, из-за которого она упустила золотой мячик. Олли был прав; в данный момент я, наверное, мог бы запросто отобрать у неё работу. Как и Диггори, вероятно.

После моего замечательного полета Роджер возбужденно лопотал, что надо бы в виде исключения упросить принять меня в лигу в этом году. Он не думал, что на это пойдут, но я прямо-таки видел, как он уже добавляет в строку баланса рекламные доходы. Наверное, следует найти себе агента, пока ещё не поздно.

Возвращая меня к действительности, Олли спрашивает:

— Ну так что, в чем тебе требуется помощь, Гарри? Или ты хочешь, чтобы я называл тебя ЭйчДжеем?

— Пусть будет Гарри. Мне нужно, чтобы ты наложил заклинание, если я запорю дело.

— Что это ты собираешься запороть? Аппарацию? Она у меня не слишком-то получается.

— Нет. Я — анимагус, или, по крайней мере, думаю так. Я пока ещё не пробовал трансформироваться, и мне нужно, чтобы ты в случае чего наложил заклинание восстановления, если я застряну в середине процесса. Могу показать тебе движения палочки. Оно не слишком трудное.

— Когда ты изучил? Черт! Ты должен научить меня. Я слышал, это может серьезно помочь в игре! Кто ты?

Не представляю, как ему удалось произнести тираду на одном дыхании.

— Олли, это серьезно. Я всё расскажу тебе, если ты дашь мне клятву неразглашения.

После моей реплики глаза Вуда сужаются.

— Люди не разбрасываются клятвами, будто леденцами. Гарри, ты уверен, что знаешь, о чем просишь?

— Черт, абсолютно. Когда ты услышишь, о чем речь, то сразу же всё поймешь.

Олли обдумывает мои слова и соглашается. Процесс занимает минут десять. У меня хватает мощи скрепить клятву самому, не вовлекая для закрепления третьего. Одно лишь уже это его впечатляет. Мне и вправду нужно высказаться, а он — единственный, достаточно далекий от Хогвартса и типов с любопытными глазами. Заставляю его наложить чары уединения, затем — снять, а потом показываю ему их лучший вариант.

— Стычка с дементорами сломала в моем разуме какой-то барьер. Я обнаружил там разные воспоминания. Они принадлежали Джеймсу Поттеру. В тот вечер, когда убили Поттеров, дом был настолько насыщен тайной магией, что случилось нечто непонятное — вроде того, что я подцепил волдемортову — чёрт, Олли! Это всего лишь имя! Как бы то ни было, я подцепил способность говорить со змеями. Шляпа помогает мне разобраться в воспоминаниях и увидеть во всем этом смысл. Проклятье, я не уверен, Гарри ли я, который помнит Джеймса, или часть Джеймса, застрявшая в Гарри — именно так я вдруг стал чертовски хорош как охотник.

Олли чешет клочковатую щетину на подбородке. Его следующая реплика ошеломляет меня.

— Черт побери, Гарри! Жаль, что ты не сказал мне раньше. Я бы вдвое увеличил ставку против Карлсона.

Вот такой реакции ты точно не ожидал.

— То есть тебя это не выбивает из колеи?

— Это? Нет, я даже немного завидую. Кроме того, близнецы выдали мне всю историю о том, как ты тихой сапой убил в тайной комнате василиска. В прошлом году в деле с Блэком зияло столько дыр, что там всё просто обязано было быть намного сложнее. Не упоминая уж о том, что все были уверены, что именно ты укокошил Квиррела. Кстати, Гарри, я вырос в волшебном мире. У меня есть кузен, которому нравится в качестве развлечения трансфигурироваться в дерево, и все называют его мистером Деревяшкой, так что у меня довольно пластичная психика.

— Его зовут Малколм?

— Ага.

— Именно Джеймс Поттер с друзьями впервые проделали это над ним.

— Вот дерьмо! Насколько же мал этот мир! Итак, давай подведем итог: Джеймс умел превращаться в животное, соответственно, по твоим предположениям, ты тоже являешься анимагусом.

— Точно.

— Хорошо, показывай мне движения для заклинания.

Проходит десять минут, пока я не остаюсь доволен мастерством Олли в исполнении этого заклинания. Добби расчистил достаточно места для моей попытки. Полагаю, я могу отступить и пройти весь процесс становления анимагусом с самого начала, с зельями медитации, частичной трансфигурацией и прочим, но ни Джеймса, ни Гарри никто бы не назвал терпеливыми. Худшее, что может случиться — вояж в Мунго. Раз «умерев», уже не так пугаешься перспективе.

Делаю несколько успокаивающих вдохов-выдохов и стараюсь сосредоточиться — говорю себе, что анимагическая трансформация — это как полет на метле. Животная форма — в глубине моего сознания. Мне нужно только дотянуться до неё и выпустить на волю. Чувствую острую боль в голове — должны вырасти рога. Сохатый-младший к службе готов! Задыхаясь, останавливаюсь; не могу продолжать процесс. Больно и тяжело. Может, вся эта ерунда с зельем и медитацией не такая уж плохая идея?

— Хочешь, Гарри, я наложу заклинание? Такое впечатление, что ты застрял!

Я открываю глаза и смотрю в зеркало, принесенное Добби. Мое зрение расплывается, и я вырастил морду с выступающим носом, а на шее пробивается мех. Рожки маленькие, черные, чуть загнуты внутрь. Я не белохвостый, как Джеймс. Я — что-то другое. Может, какая-то газель?

Я отрицательно качаю головой и пытаюсь изменить свою частичную трансформацию обратно. Уходит в два раза больше времени, и боль едва можно терпеть, но я снова становлюсь самим собой. При моей первой попытке мне удалось достичь довольно многого: бОльшая часть головы и обе руки начали изменяться.

Делаем перерыв на ужин. Пицца, что вовсе не удивительно. Олли поясняет, что ужинает так из-за высокого содержания в ней углеводов и жиров, необходимых ему для завтрашней тренировки. Но я-то понимаю, почему он так делает: парень просто слишком ленится готовить.

Ещё две попытки, и боль становится даже сильнее; в последний раз Олли пользуется заклинанием, чтобы помочь мне вернуть человеческий облик, но на четвертой удается прорваться, и вот я гарцую по гостиной Вуда. Облик иной, но тема та же. Я не настолько большой самец, как Джеймс. Я — стройный и более компактный. Рога — раздельные черные изгибы, почти образующие форму сердца. Мое поле зрения просто невероятно! По крайней мере, двести семьдесят градусов. Жаль, не захватил с собой книгу по зоологии, чтобы идентифицировать себя. Заскочу утром в библиотеку.

Трансформируюсь ещё парочку раз и даю Олли название лучшего первоисточника из тех, что помогли Джеймсу стать анимагусом. Покидаю его, говоря напоследок, что увижусь с ним завтра в Малолестонском комплексе. Придется некоторое время поездить Ночным Рыцарем. Оказывается, в последние десять лет портключи лимитируют гораздо сильнее, а в радиусе двадцати миль от моего дома нет ни единого камина, о котором мне было бы известно. Ладно, один есть, но я знаю, что его хозяйка — цепная псина Дамблдора, так что туда и близко не подойду. Именно по этой причине я каждое утро ухожу в парк, чтобы вызвать Ночного Рыцаря. Хочу удостовериться, что он не пройдет рядом с домом Арабеллы Фигг. У меня всё-таки есть деньги, поэтому особого труда это не представляет.

Когда я вхожу, Вернон и Петуния делают вид, что не признают меня. Поднимаюсь наверх и иду к себе в комнату. Шляпа и Олли настолько неплохо спелись, что я оставил её у него на ночь.

* * *

Вилорог, вот я кто. Второе по скорости млекопитающее в мире, и выносливости у меня больше, чем у гепарда, а наибольшая скорость — около шестидесяти миль в час! «Создан для скорости» — это про меня! Я ошибался и о диапазоне зрения — триста двадцать градусов! У меня глаза, черт побери, чуть ли не на затылке.

Полагаю, быть волком, львом или кем-то ещё было бы неплохо, но мой зверь по шкале крутости намного выше.

На следующий день после того, как Хедвиг посылается с запиской с извинениями для Кэти за вчерашний день, я пристаю к Олли после их утренней тренировки, чтобы он помог мне найти какой-нибудь пустырь, где я мог бы потренироваться со своей формой. В конце концов он ведёт меня к дому своих родителей, так как они уехали в отпуск на пару недель. Мне удается побегать по его старому тренировочному полю на заднем дворе.

Сохатый не дотягивает до Вилорога. Я ни хрена не в состоянии прыгать, но я могу двигаться! И грация есть. Вкупе с остальным это и делало Джеймса великим охотником, но скорость — как наркотик.

Когда я пытаюсь и в самом деле прочувствовать маневренность моей новой формы, то узнаю, что крошечные прыжки, на которые я способен, используются для изменения направления движения. Зрение чудесное. Прошу Олли посигналить мне о некоторых играх прошлого года, потом пробегаю, наверное, с полкилометра, и всё равно великолепно его вижу!

Олли задает мне темп сверху, со своей метлы. Я не могу поддерживать скорость настолько долго, но где-то тридцать миль в час — «крейсерская скорость», с которой, по моим ощущениям, я способен бежать весь день! Подтянувшись ко мне, он подлетает сбоку, накладывает липкие чары на Шляпу и шлёпает её мне на спину, чтобы та могла понаслаждаться гонкой.

Чем бы я ни был, я — воплощение скорости и выносливости, и знаю, что это изумительная гонка!

Единственное разочарование — рожки. Это, фактически, не рога, а именно рожки, и покрыты они чем-то вроде волосков. Линяет только лишь волосяной покров; все рога полностью не меняются. Рожки примерно восьми дюймов в длину и предназначены, по большей части, для защиты, если не смогу вдруг от чего-нибудь убежать. Они не настолько запугивающие, как огромные рога ДП, но жаловаться я не собираюсь.

Проходит изнурительный час; я заставляю Олли снять с меня Шляпу и, наконец, трансформируюсь обратно. Я весь в поту, но было обалденно весело!

* * *

Примерно так и проходят мои следующие несколько недель. Утром зависаю у Олли, а после мы идем с ним на тренировку в «Малолестон», и иногда у меня появляется шанс оторваться в качестве «Рогатого». Чертова Шляпа и её глупые прозвища! Сначала ЭйчДжей, а теперь ещё и это!

По вечерам я изучаю Всекнигу и соревнуюсь со Шляпой в придумывании имён. С легкостью проделываю летние задания. Жаль, что Джеймс не сохранил свои школьные записи.

Я уже накладывал диагностические чары, чтобы наметить ход наполнения защиты в этой дыре, которую мне приходится называть домом. Из увиденного можно заключить, что в суточном диапазоне щиты быстро заряжаются в течение первых восьми часов, следующие два — медленно, а после этого практически прекращают зарядку. Так что если я провожу здесь восемь часов, защита заряжается. Я не слишком хорош в рунах, но в нумерологии просто ноль. Проверив свои подсчеты и придя к трем разным ответам, я решил считать верным самый длительный вариант. К пятнадцатому августа защита должна быть на максимуме. Я подожду до семнадцатого, однако если не увижу улучшений, то переберусь на кушетку к Олли или в Нору до момента начала занятий. Дурсли меня достали уже по самое не балуй.

Сегодня вечером я несколько осторожен. После квиддича мы направляемся к дому Кэти, где меня соответственно «удивят» вечеринкой по случаю дня рождения. Шляпа убедила Олли, что между мной и Кэти что-то есть. После того, как они оба обменялись замечаниями о развращении младенцев, этот придурок сговорился с ней за моей спиной насчет вечеринки. Факт её согласия беспокоит. Мне не хватило времени для хорошей мести, и Добби было сказано пошутить над кроватью Олли и положить на унитаз пищевую пленку.

Там соберется прошлогодняя команда, Рон, Джинни и несколько других человек. Гермионы не будет. Она все ещё на каникулах со своими родителями. Завтра все увидят первую игру Олли на кольцах против «Пушек», черт побери! Он использовал почти половину выделенного ему персонального годового запаса билетов, но для него это многое значит.

Я все ещё несколько смущаюсь при виде Кэти; мы обменялись несколькими совами. Однако больше я всё-таки нервничаю по поводу Рона. Шесть недель назад он был моим лучшим другом. Смогу ли я найти с ним общий язык или все будет крайне непонятно? Вот дерьмо! Теперь придется закопать эту мысль поглубже, иначе в следующий раз Шляпа попытается обозвать меня каким-нибудь очередным причудливым именем. Мне пока ещё не удается беспалочковое заглушающее.

Я ведь уже говорил, что жизнь у меня очень странная, правда?

31 июля 1994 г.

— Ну, как тебе вечеринка?

— Лучшая в моей жизни, Кэти. Спасибо за все твои усилия! — не обязательно упоминать, что она же и единственная в этой жизни. У ДП каждый год были намного круче — ей точно не следует об этом знать!

— Рада, что тебе нравится.

— Удивительно, что твои родители не остались проследить за порядком. Они ведь не знают, что Фред с Джорджем здесь, да?

— Возможно, я забыла им об этом упомянуть, — она наклоняет голову на бок и делает удивленные глазки.

Кэти выглядит отлично — как будто провела сегодня немало времени перед зеркалом. Настораживает. Похоже, у меня проблемы. Не поймите меня неправильно. Кэти — очень милая девочка пятнадцати лет от роду. Если бы я был нормальным парнем, которому только что исполнилось четырнадцать, то сделал бы все возможное, чтобы меня и палкой нельзя было от нее отогнать.

Не думаю, что мое имя и слово «нормальный» сочетаемы в одном предложении, если только это не «Почему ты не можешь быть нормальным?»

Есть один верный способ выяснить, по уши ли я в дерьме или ещё нет:

— Я видел пирог в кухне. Выглядит потрясающе! Его ты испекла?

Она улыбается и отвечает, хихикая:

— Да, от и до. Надеюсь, тебе нравится шоколад, хотя меня так и подмывало раздать всем банановый сплит.

Да, в очень глубоком дерьме. Игнорирую реплику про банановый сплит, понимая, что только что продул спор этой мерзкой ветоши, Шляпе! Гребаная тряпка просмотрит упоминание о банановом сплите в тот же миг, когда я надену ее на голову. Эх, заставить бы Олли стереть мне память.

— А кому не нравится? По-моему, я видел там капающего слюнями Рона.

Дружно смеемся, и я осматриваю комнату, попивая пунш. Анджелина с Алисией, кажется, осторожно на нас глазеют. Твою ж м…, это заговор! Близнецы заинтересованно наблюдают за Анджелиной и Алисией, уделяя больше внимания определенным частям тела. Тпру, мальчики! Рон и Ли достают Оливера по поводу всевозможных квиддичных штучек, а вот Джинни, с подозрением посматривающей на Сортировочную Шляпу, несколько одиноко — она явно не в своей тарелке. Вполне вероятно, что она еще не отгадала, но уже довольно близка к разгадке происходящего. До сих пор не могу поверить, что Олли вернулся к себе за этой чертовой Шляпой и притащил ее сюда! Чую ещё один заговор.

Что ж, рассмотрим мои варианты. Встречаться с Кэти — ой, вряд ли. Можно было бы пару раз пересечься, а потом толкнуть ей речь, что-то типа «лучше остаться друзьями». Можно игнорировать происходящее и строить из себя тупого парнишку, которому едва-едва стукнуло четырнадцать. Тогда это сыграет в пользу маневра «я не готов на что-то серьезное, и это твой год СОВ». Есть нечто прекрасное в том, чтобы иметь в голове воспоминания бабника — ты знаешь немало отмазок. Сириус с Джеймсом были в этом мастерами. Ремус старался, как мог, но лишь в отношении «маленькой пушистой проблемы». А Питера хватало лишь на старания не поддаваться гигиене.

Пытаясь выиграть время, продолжаю болтать, постепенно перемещаясь поближе к мебели. С грустью понимаю, что готов «использовать» Джинни, дабы отвадить Кэти от «подбивания клиньев» ко мне, но это лучший план на данный момент.

Сажусь в глубокое кресло, втискиваясь между Джинни и Кэти; как ни крути, у меня нет желания быть ни молотом, ни наковальней.

— Привет, Джинни. Как дела? Когда там у тебя День рождения? Он ведь уже скоро, да?

Бедняжка, скорее всего, шокирована тем, что я завязал с ней беседу.

— Одиннадцатого. Ты приедешь в Нору этим летом?

— Если у тебя будет вечеринка, то справедливо, если и я приду к тебе в гости тоже. Не уверен насчет своих планов. Тут у Вуда имеется пара билетов на чемпионат по квиддичу.

Джинни улыбается:

— Папа говорит, что у него есть возможность достать несколько хороших билетов — он будет знать через пару дней. Билл с Чарли снова дома, Билл — насовсем. Я и забыла, в какую психушку превращается дом, когда собирается вся семья.

Я с показным ужасом содрогаюсь от мысли о том, что под одной крышей окажется ещё больше Уизли. Мне нравится это место, однако тихие годы в чулане — а рядом шуршат и скребутся одни лишь грызуны, умудрившиеся пробраться в подполье, — слишком далеки от безумия Норы.

При помощи своих вновь обретенных — или новооткрытых? — навыков общения, удается поддерживать у девушек хорошее настроение, не расстроив ни одну из них. К нам потихоньку подтягивается все больше народа, и пока я чувствую себя в безопасности.

— Может, поиграем? — предлагает один из близнецов. Вот тебе и «безопасность».

— Можно взять метлы и полетать, — подает идею Рон. Я удивлен, что он не предложил шахматы. Должно быть, действительно хочет стать вратарем.

Кэти отрицательно качает головой.

— Соседи — маглы. Обычно я вынуждена перемещаться камином к Алисии, если хочу полетать. Я взяла посмотреть несколько фильмов напрокат, но это позднее. У нас натянута сеть для бадминтона во дворе, ему очень легко научиться. Что у тебя на уме, Фред?

Никогда не понимал, как Кэти или другие девчонки различают близнецов, кроме как по тому, с какой девочкой те стоят рядом. Он залпом выпивает сливочное пиво и сочно отрыгивает.

— Я думал, что мы могли бы поиграть в старую добрую бутылочку, в честь дня рождения парнишки. Мистер Вуд, заглушающее на чулан, будьте добры.

Все смеются, а у меня в голове звучит предупреждающий звоночек. Все прямо-таки вопит о том, что это подстроено.

— А что, если бутылка укажет на Джинни?

— Правило чулана, братец: в чулан заходят на пять минут. Я всласть пощекотал бы малютку Джин-Джин.

— Это будет до или после того, как я пну тебя по шарам, о мой брат? — моментально парирует Джинни. Громовой хохот.

— Отлично, а если, предположим, с Джинни окажется Олли? — разглядываю краснеющие лица Уизли. Джинни тоже розовеет, но от смущения. Десять галеонов на то, что бутылка от сливочного пива зачарована, и если Джинни окажется с кем-то в паре, это буду именно я, сразу после того, как Кэти получит свой шанс. Можно было бы воспользоваться беспалочковой магией, но только чтобы вызвать к себе бутылочку. У меня пока не хватало контроля на незаметное изгоняющее. С моим-то везением она станет ракетой и кого-нибудь стукнет.

— Тогда мы ждем от мистера Вуда приличного поведения, — медленно произносит Фред. У кого-то в комнате есть зачарованный предмет для контроля над бутылкой.

— Давай, Гарри. Крутани, именинник.

Покорный року, кручу бутылочку на столе, украдкой оглядывая комнату. Фред с Джорджем слишком очевидны. Алисия играет со своим браслетом — это ведь всегда успокаивает, правда? Как неожиданно, смотрите-ка! Горлышко указывает на неистово зардевшуюся Кэти. Встаю и предлагаю ей руку:

— Идем?

Веду ее в чулан, и нас закрывают. Сквозь щели пробивается свет.

— Ещё раз здравствуй.

Она на редкость тиха.

— Привет.

— Ты в курсе?

— О чем это ты?

— О чарах на бутылке.

— Откуда знаешь?

— Секрет фирмы. Не могу сказать, но не говори никому о том, что я знаю. Хочу все-таки отомстить. — Наклоняюсь и чмокаю ее. Это лишь дружеский поцелуй, хотя и несколько неуклюжий. У подростка-ДП ее трусики через пять минут были бы уже стянуты вниз. Я же вместо этого планирую держать руки строго у нее на талии.

Вопреки намерениям, начинаю расслабляться и наслаждаюсь отличными поцелуями с Кэти. Смелею до такой степени, что пускаю в ход язык. Не похоже, что она очень опытная — девчонка испуганно вздрагивает, когда моя левая рука ложится несколько ниже, чем я намеревался. Немедленно ее выпускаю.

— Прости, — одновременно выпаливаем мы и нервно смеемся.

Это неправильно. Кэти — «хорошая девочка», а не шалава для таких, как я.

— Что не так, Гарри? Тебе не нравится? — ее голос несколько повышается.

Приехали. Заговори я неправильно, и, когда откроется дверь, глаза у нее будут на пол-лица.

— Нет, все так. Думаю, мне слишком нравится, но не уверен, что хотел бы стать подобным парнем. — Про себя добавляю: «Снова».

— Что ты имеешь в виду?

— Не уверен, что желаю быть человеком, который ведет девушку в чулан целоваться-обжиматься только ради игры. Если уж я целую девушку, то хочу, чтоб между нами действительно были чувства.

На некоторое время она замолкает.

— Ну и ну! Не думала, что ты такой романтик! — не могу её винить, Лили тоже такого не ожидала — конечно, ДП воспользовался этим предлогом, чтобы подобраться к ней поближе. Я же — для того, чтобы отодвинуть девчонку подальше.

— Я полон сюрпризов.

— Полагаешь, между нами нет искры? — Смотрите-ка, из огня да в полымя.

— Искра не заводит в чулан. Если уж она есть, то друзья общаются и развлекаются, прежде чем зайти дальше. Почему бы и нам не попробовать?

— Думаю, мне нравится предложение, — в конце концов соглашается она. С облегчением выдыхаю.

— Конечно, остаток вечера тебе придется смотреть сквозь пальцы на мое поведение, — говорю ей с лучшей из своих зловещих ухмылочек.

— С чего бы это?

— Я собираюсь преподать Фреду и Джорджу урок смирения.

Пока она обдумывает перспективу, дверь открывается. В комнате как-то странно тихо. Интересно, а сейчас что не так? Рона нет.

— Ну и что теперь?

— Прости, Гарри. Мы не знали.

— Не знали чего? — спрашиваю я близнецов. Обведя комнату взглядом, вижу, что Олли побагровел. — Что ты им наговорил?

— Это не я! — протестует тот. Поворачиваюсь к Шляпе. Знакомое зрелище. Любой сможет различать ее выражения, проведи он достаточно времени рядом. Шляпа выглядит надменной и самодовольной.

— Что ты им сказала?

— Я просто прокомментировала факт, что в течение лета ты не показал никакого реального влечения к девочкам своего возраста, и что все это время ты проводил с Вудом. Я не дока в человеческих половых связях, но твои действия указывают на то, что ты больше интересуешься мужчинами.

— Ты сказала им, что я педик?!

— Ничего подобного. Лишь что ты, должно быть, смущен после того случая, когда вломился в ванную к парнишке Уизли. Я также заметила, что ты, желая удостовериться, скорее всего, поцелуешься с Белл, а потом скажешь, что вам надо остаться друзьями и двигаться дальше помедленнее. Номинальная подруга — хороший способ не вызывать подозрений. Прекрасный план, Поттер! — игнорирую шокированный вскрик Кэти и пришедшую в ужас Джинни — меня осеняет, что Рон, по все вероятности, выблевывает сейчас где-нибудь ленч.

Да, такого мастера опускать до уровня плинтуса, как Шляпа, еще поискать надо. Эх, поджечь бы ее сейчас, не тратя времени на размышления. Есть зло, а есть Зло.

— Это все выдумки!

— Я полагала, ЭйчДжей, ты уже прошел стадию отрицания.

— Хватить п..деть, Шляпа. Я не гей.

— Кто-нибудь в этой комнате видел раньше, как Поттер тискается с девчонкой? Вуд? Может, ты? Замечал хоть раз, чтобы Поттер обращал внимание на постеры ведьм на стенах твоей квартиры? Разве не он приготовил тебе вчера ужин?

Сгребаю Шляпу и свинчиваю в чулан.

— Извините, мы на минутку.

За дверью и заглушающим подношу ее к лицу. Насколько я знаю Олли, заглушка сейчас уже снимается. Надо бы не проговориться ненароком о своих новых воспоминаниях.

— Что ты, мать твою, делаешь?

— Расслабься, Поттер. За последние дни ты прожужжал мне все мозги о том, как не желаешь, чтобы девицы-тинэйджеры вешались на тебя. Я нашла замечательнейший способ держать их подальше, а ты ещё и злишься!

— И ты решила, что наилучшее решение — объявить меня геем?

— Я просто пыталась тебе помочь.

— Не представляю, сколько ещё твоей якобы помощи я способен принять! К тому же, я тебя знаю. Ты сейчас прямо-таки ухохатываешься.

— Нужно же и мне развлекаться! Я не сказала им ни слова неправды. Ну, за исключением реплики о ванне и мальчишке Уизли — я всего лишь предположила, что после совместного проживания в школе в течение трех лет в какой-то момент такое неизбежно должно было произойти.

— Ты, случайно, не задумывалась, почему с тебя раньше не снимали наказание?

— Предположу, это все потому, что приходилось иметь дело с самодовольными растяпами с затычками в ж..е, не способными понять шутку.

Надо полагать, это правда. Противно признавать, но над мародером — по крайней мере, над его памятью — только что постебалась какая-то тряпка. Аналитик во мне знает: меня так основательно посадили в лужу, что теперь я и дернуться не в состоянии. Если удастся, обязательно покажу Сириусу воспоминание об этой шуточке и дам ему поржать в свое удовольствие. Снимаю Шляпу.

— Я в восхищении, Шляпа. Самая великолепная шутка в моей жизни.

— И впрямь, ЭйчДжей, хотя с моей стороны и усилий-то почти никаких.

— Как долго ты ее планировала?

— С тех пор, как ты пригрозил, что напялишь меня на голову домовику. Ты в состоянии в два счета справиться с любым человеком, но я — в другой лиге, Поттер. И лучше бы тебе об этом не забывать.

— Учту. А теперь, может, выйдем уже отсюда и спасем ошметки моей репутации?

Она смеется надо мной.

— Почему бы и нет. Но я вижу, что уже выиграла спор о Белл и банановом сплите.

Выходим, и снова все взгляды — на нас.

— Я так понимаю, вы слышали? — кивки. Улыбаюсь Шляпе: — Ты слишком долго пробыла взаперти, Шляпа. И даже не представляешь себе, насколько коварны тинэйджеры в наши дни.

* * *

После «признания» Шляпы положение улучшается. Возвращение Рона запускает новый виток комедии. Наконец, недоразумение прояснили, и можно возобновить игру.

Правила гласят, что теперь Кэти определяет того, кто следующий крутит бутылочку. Она выбирает Алисию, которая, по моим предположениям, с помощью браслета планирует выбрать Джорджа. Сосредоточившись на своем слабеньком призывающем, заставляю горлышко бутылки указать на меня.

— И снова я! Вы уверены, что это не подстроено? Ну, пойдем, Спиннет. Полагаю, я должен доказать, что я — мужчина и все такое прочее.

Наградой уводящему мне встревоженную Алисию служит злобное выражение на лице Джорджа — оно того стоит. Шляпа права — я всех их способен заткнуть за пояс! Обычно я ничего не имею против Алисии, но вот после ее участия в шуточках близнецов Уизли? Что ж, за глупость надо платить. Заработав пару шлепков за чрезмерное нахальство, взъерошиваю волосы перед выходом из чулана.

Тщательно подбираю слова:

— Честно сказать, Алисия, я и не знал, что ты боишься щекотки.

Выражение ее лица бесценно — да и у Джорджа не хуже! Подмывает выбрать Анджелину и достойно завершить месть, однако вместо этого передаю эстафету Олли. Сначала ему «везет» с Роном, но крутить полагается до тех пор, пока в пару не выпадет девушка. Замечаю, что Алисия не пользуется браслетом. Ему достается Кэти. Игра продолжается, и следующим гвоздем программы становится Рон, вываливающийся из чулана с кретиничной усмешкой после пятиминутки с Анджелиной, которая выходит, закатив глаза.

В конечном итоге, я оказываюсь в чулане с двенадцатилетней — вот-вот-уже-почти-тринадцатилетней — Джинни Уизли. И это когда приемлемая для меня нижняя планка — пятнадцать. Совсем уж ни в какие рамки!

— Ну, и что нового, Джинни? — Она на грани паники.

— Да практически ничего.

— Ты нервничаешь, расслабься.

— Я не нервничаю!

— Твои вопли тебе не помогут.

— Прекрати дразниться!

— Прости. Но ты должна расслабиться. Послушай, Джинни, ты — хорошая девочка, и мы никогда по-настоящему не обсуждали твою влюбленность. Я польщен и через несколько лет мог бы и заинтересоваться. Но сейчас я не заинтересован во второй половинке или сказочной любви. Мне интересно общаться с друзьями и развлекаться. — Качаю головой, думая: а ведь ДП одно время полагал, что все это у него есть.

— А как насчет Кэти? — Вот и прямолинейность Уизли, с которой я неплохо знаком. По всей вероятности, это ее первый настоящий шаг на пути восприятия меня не как рыцаря в сияющих доспехах, а как обычного парня.

— Я сказал, что мы можем тусоваться, шутить и выяснить, есть ли между нами чувства. Мне нужны друзья, а не поклонницы. Рон вечно разглагольствует, как весело с тобой общаться, но когда я оказываюсь рядом, такое впечатление, что тебя хорошенько приложили конфундусом.

Она начинает что-то мямлить в ответ, но я просто-напросто хватаю ее и целую. Что бы ни случилось дальше, оно точно будет на порядок интереснее всего, о чем она собиралась сказать и что я заглушаю с помощью «Мммм!»

С минуту подергавшись, она успокаивается. Ослабляю хватку. Все-таки я не уверен, насколько она была серьезна, когда грозила пнуть парня по яйцам. Вряд ли это шокирует кого-то знакомого с моей «истинной» ситуацией, однако такое случалось и в прошлом — или следует говорить в прошлой жизни?

Полагаю, обжимашки либо помогут ей выбраться из трясины ее влюбленности, либо доведут ее до состояния, когда девчонка не сможет находиться со мной в одной комнате. Несмотря на то, что она лишь на год моложе этого тела, чувствую себя несколько скверно. Вряд ли ей стоит знать, насколько тусклый свет облегчает мне дело.

Через полминуты прерываюсь:

— Видишь, ничего такого — два друга и чуть-чуть поцелуев. Хочешь ещё? Было бы досадно терять остаток времени.

Она кивает, и мы продолжаем целоваться. Ого, какой у вас язычок, мисс! Снова отрываюсь от нее:

— По моим прикидкам, один из твоих братьев собирается открыть дверь пораньше.

— Придержи дверь, а когда они отменят заглушающее, я закричу, что мне требуется еще минутка привести в порядок одежду. — Надо отдать Джинни должное — она весьма коварна.

Смеюсь:

— Хоть у меня и есть палочка, не думаю, что мадам Хопкирк сочтет прорыв с боем из чулана «резонным». Не хотелось бы в этом году столкнуться с какой-то более серьезной угрозой моей жизни.

При выходе нам достается меньше заинтересованного свиста и больше вопросительных взглядов, чем надо. Знаю, что не развеял ее влюбленности окончательно, но, может, хоть немного замарал светлый образ. А теперь пора увидеть, насколько хороша в поцелуях Анджелина.

* * *

На следующий день я сижу на трибунах «Малолестона» и наблюдаю за дебютом Олли. Он упустил несколько шаров из тех, что, как я полагал, поймает, но справляется в целом неплохо. Пока остальные комментируют игру охотника, даю взглянуть в свой омниокуляр всем подряд.

— Я думал, ты собираешься посмотреть на ловцов, Гарри?

— Ловить просто, если не пытаться помешать игре и не преследовать друг друга. Запасной игрок «Малолестона» — Донна Ливингстон. Она быстрая и ловкая, и не слишком агрессивная. Я видел ее достаточно и знаю, что в ловле она будет опираться, прежде всего, на скорость. Самое главное — уклоняйся и понимай, когда сманеврировать и насколько выгодно провернуть финт. Ловец «Пушек» не стоит потраченного на него времени. Диггори сильнее, да даже Чанг — и то его лучше.

— Как насчет Малфоя? — спрашивает Анджелина из другого угла — ищет у меня ахилессову пяту. Ярится девушка: моя рука «скользнула» ей вчера под юбку, и из чулана Энджи вышла, сверкая бельем. Фред со мной пока ещё не заговаривал. Наверное, дам ему как-нибудь подшутить надо мной, когда он успокоится.

— Если бы он летал так же хорошо, как чешет языком, то был бы лучшим ловцом в Европе. Присмотрюсь-ка я на чемпионате к Линчу и Краму. Линч — ветеран, но Крам талантлив не по возрасту, как я слышал.

Извинившись, иду в буфет и в туалет. Думаю сделать подарки Рону с Джинни пораньше — вручу им по омниокуляру. Рон несколько странно принимает подарки, но все, относящееся к квиддичу, проходит на ура. Если подарить такое Гермионе, она захочет писать уроки, чтобы просматривать их позже, и будет разочарована — только у профессиональных моделей записи дольше десяти минут. Такие вещи не дёшевы — мое хранилище ушло бы подчистую.

Зайдя на бельетаж, замечаю прислонившуюся к стене симпатичненькую ведьму с волосами каштанового цвета — перо мелькает, а бровь изогнулась в удивлении. Я тоже узнаю ее, как ни странно.

— Пенелопа Клируотер, как же я рад тебе снова видеть! Чем занимаешься?

Джинни упоминала, что та на вчерашней вечеринке дала Перси от ворот поворот за то, что он уделяет своей новой работе времени больше, чем подруге.

— Привет, Гарри. Внештатно пишу для еженедельной «Ведьмочки» о квиддиче и других навязчивых идеях мужчин, способных разрушить взаимоотношения.

Совсем никакой горечи.

— Пытаешься добиться успеха на поприще журналистики? Удачи. Что ж, рад был повидаться с тобой.

— Эй, Гарри! Знаешь, что заставит их взять меня в штат? — мерцают у нее глаза.

Уже знаю ответ:

— Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером? Не знаю, не знаю…

— Гарри, ну пожалуйста!

— А если я предоставлю тебе пару-тройку цитат касательно навязчивой идеи?

— Интервью — это значит обложка… разве не лучше, если ты потеряешь девственность прессе с безобидной «Ведьмочкой», а не с противными типами из «Пророка»? — она притворно надувает губки и улыбается. Тут я осознаю, что Пенелопа очень даже ничего, хотя идея служить прослойкой между сессиями с Перси не слишком-то импонирует. С другой стороны, Перси, вероятно, один из тех, кто следует добродетельному пути типа «отложим все до свадьбы». Сириус выражался так: «Не волнуйся о том, где была метла или кто на ней раньше летал — оседлай её и вперёд!»

Ничего не поделаешь. Слишком уж заманчивая ловушка.

— Я мог бы представить свой первый раз с тобой.

Клируотер облегченно выдыхает и заливается ярким румянцем:

— Ах ты, негодник!

— Ну, это ты упомянула первый раз. Кроме того, не существует такого понятия как «безобидный репортер». Я здесь с друзьями, но, может, встретимся после игры? — какое-то время Олли будет занят всякой послеигровой рутиной. Можно пригласить ее в квартиру и посмотреть, насколько далеко все зайдет. Наверное, это последствия вчерашних объятий и поцелуев, или может, просто подростковые гормоны шалят, но я чую флюиды от стоящей напротив выпускницы Равенкло.

Небрежно нацарапав адрес камина Олли у нее на листочке, говорю ей встретиться там со мной через час после игры.

* * *

Несколько часов спустя я отвечаю на вопросы Пенни на кушетке Олли. Похоже, девушка предпочитает, чтобы называли ее именно так, а не Пенелопой. Выяснив ее любимое блюдо, поручаю Добби, вернувшему слегка сердитую Шляпу на Тисовую, приготовить мясо по-веллингтонски. Как бы ни соблазняло расстараться самому, думаю, это будет уж слишком очевидно. Ей восемнадцать, а мне — четырнадцать, по крайней мере, моему телу.

Фишка в том, чтобы она полагала, что это ее собственная идея.

— Окей, какой там у тебя следующий вопрос?

— Если бы тебе посчастливилось задать один вопрос родителям, то какой?

— Это слишком личное, Пенни. Не уверен, что мне следует отвечать.

— Извини, Гарри. Я не знала, что это тебя расстроит.

— Не расстроило, но, может, устроим обмен вопросами? Отвечу, если и ты ответишь на мой.

Она нервничает, и я начинаю гадать, хватит ли у нее желания действовать:

— Пожалуй.

— Что бы я спросил у своих родителей? Полагаю, гордятся ли они мной. Моя очередь: что ты нашла в Перси?

— Ну зачем тебе понадобилось об этом спрашивать? Он целеустремленный парень, и в школе я находила это качество привлекательным. Что ж, вопрос полегче: есть ли в твоей жизни какая-то особенная девочка?

— Друзей-девчонок у меня много, но вот подружек — нет. Моя очередь: что ты хочешь найти в парне?

— Гарри!

— Эй! Это же мое имя. Тебе хотелось бы увидеть меня. Я польщен. Поздравляю, вот он я!

— Гарри! Бесстыжий ты тип! — несмотря ни на что, она улыбается. — Я ищу хорошего парня, внимательного и вдумчивого.

Наше подшучивание прерывается Добби, объявляющим, что обед готов. Продолжаем беседовать за едой. Она спрашивает, чем бы я хотел заниматься после Хогвартса. Поговорив о моих квиддичных амбициях, переходим к теме парализации василиском. Беседа плавно переползает на сражение с ним.

— Расскажи мне о Сириусе Блэке.

— Нет, на эту тему мы разговаривать не будем. — Предполагается, что Дамблдор оказывает негласное давление. — Скажу лишь, что я искренне надеюсь на справедливое правосудие. Ну а теперь, может, расскажешь мне что-нибудь о Пенни?

Она опускает глаза в тарелку.

— Я никому этого прежде не говорила. Прошлым летом я выяснила, что не маглорожденная.

— Серьезно?

— Да.

— Тебя удочерили?

— Нет, я проходила практику в Министерстве и проверила свое дело. Выяснила, что мой настоящий отец — Антонин Долохов. Полагаю, ты знаешь, кто это?

— Да. Ты как — нормально?

— Мама не знает, так что могу поспорить, что в некий момент он ее проклял. Ты единственный, кому я когда-либо это рассказывала. Я думала было увидеться с ним, но струсила.

Перебираемся обратно на кушетку и продолжаем беседу. Она садится чуть ближе.

— Гермиона говорила, что рука беспокоила ее ещё несколько месяцев после парализации. У тебя такая же проблема?

Пенни вздыхает.

— Я тогда сжалась, а в руке было зажато зеркальце. Поясница до сих пор не в порядке. Я даже ходила к мануальному терапевту. Он полагает, что я попала в аварию.

Ощутив брешь, атакую:

— Я неплохо знаком с массажем — квиддич требует. Если хочешь, устрою тебе сеанс — у Олли есть кое-какая мазь.

Она взвешивает предложение и улыбается, но тут камин выплевывает Олли, на котором одно лишь полотенце.

— Ни фига себе! Гарри! Пенелопа? Что здесь, мать его, происходит?

— Это тебе ни фига, приятель! Где твоя одежда?

— У меня сегодня посвящение — заставили голым наворачивать круги вокруг поля. Все ушли, отказавшись рассказывать, где моя одежда, и палочка тоже исчезла. А раздевалку закрыли запирающим.

Олли в чертовски хорошей форме, и заинтересованные взгляды Пенни означают, что мои шансы только что сошли на нет.

— Привет, Олли. Я беру интервью у Гарри — надеюсь на дебют в журналистике. Поздравляю тебя с первой профессиональной победой.

Он добродушно улыбается и, извинившись, уходит одеться. Его возвращение влияет на Пенни еще хуже. Он надел шорты и майку, подчеркивающую мускулатуру. Клянусь, девчонка так облизывалась, как будто была готова взять оставшийся от обеда соус и полить его им.

За полчаса Пенни набирает «достаточно» материала обо мне для своей статьи. Теперь у нее собственная навязчивая идея, квиддичная, и уже новому герою задаются вопросы для оригинальной истории. Я понимаю, когда я третий лишний. Один господь знает, сколько раз Сириус проворачивал такую же фишку с ДП. ДП доставались взгляды, но вокруг Сириуса витал опасный дух мятежника, пошедшего наперекор семье — женщины от подобного приходят в дикий восторг. Уезжая обратно в свой каземат, иду ловить Ночного Рыцаря, и в качестве награды получаю благодарные объятья и поцелуй в щечку. Все, что мне достанется сегодня, это издевки Шляпы.

* * *

Я вовсе не удивлен, когда утром нахожу разбросанные по кушетке вещи Пенни. О, наступило время расплаты.

— Олли! Тренировка через десять минут. Шевелись!

Наслаждаюсь несущимися из комнаты проклятьями и грюканьем — что-то падает на пол. Вообще-то, у него полчаса, но он это вот-вот уже выяснит.

— Гарри! Тренировка начнется только в полдесятого!

— Прости, дружище! Ошибочка вышла, но тебе надо бы добраться туда пораньше после первой победы. Тебе ведь нужно еще отыскать палочку и одежду.

— Точно. Дашь мне минутку?

— Да пожалуйста. Хочешь, я пришлю Добби разобраться с этой непонятно откуда взявшейся одеждой на кушетке?

— Гм, давай, хорошо.

С некоторым злорадством даю указания домовику, вручая ему также Сортировочную Шляпу.

— Прекрасная линия загара, Клируотер. Хотя ты чересчур волосатая, я предпочитаю бритых.

Вслед за воплем в гостиной появляется чуть запаниковавший Добби со смеющейся Шляпой. Перекрывая шипение разъяренной женщины, кричу:

— Простите. Я не думал, что Добби принесет Шляпу.

Через две минуты раздается громкий треск — надеюсь, что Пенни там не расщепилась — и выходит Олли.

— Это низко, Гарри, но у меня сегодня хорошее настроение, поэтому я прощаю тебя.

— Еще бы чуть-чуть, и я раскрутил бы ее на массаж. И в этот момент в одном полотенце вваливаешься ты.

— Да ладно тебе! Как бы ты ни старался, тебе ничего не светило, и ты это знаешь. Не было смысла отпускать ее просто так и терять такой шанс.

Да, отодвинуть парня в сторону и «украсть» у него цыпочку, которую он перед этим два часа убалтывал, плохо, но хуже всего, когда об этом ещё и злорадствуют.

— У меня для тебя лишь четыре слова, Олли: «временная замена Перси Уизли». А теперь пойдем, любовничек. У тебя десять минут, чтобы отодрать свое бельишко от табло, иначе тренеры оставят его там на весь день.

Смотрю, как при имени Перси он съеживается. Но потом серьезнеет:

— Откуда ты знаешь?

— Как ты думаешь, кто подал им идею?

* * *

11 августа, 1994 г.

Дни бегут; я много учусь и практикуюсь. Мое беспалочковое вызывающее улучшается. Оглушающее пока не выходит, но посмотрим с другой стороны: ДП удавалось оглушать им только цыплят. Прошлым вечером я перенапрягся и увидел странный сон с Ридлом и Червехвостом. Там был кто-то еще. Вроде знакомый, но слишком уж смутным было видение, чтобы его хорошенько рассмотреть.

Олли с Пенни теперь встречаются. Она даже извинилась за создавшееся у меня впечатление, будто она пытается меня соблазнить. Всё бы ничего, но сразу после этих слов она погладила меня по голове. Ее репортаж попал на обложку, как и было предсказано. В целом, получилась неплохая статья, обошедшая мерзкий Пророк стороной.

В День рождения Джинни вываливаюсь из камина в Норе. Я купил ей шоколад, так как уже подарил и ей, и Рону по омниокуляру. После моего Дня рождения Джинни прислала мне пару сов. Похоже, она действительно изо всех сил пытается быть нормальной. Неужели мои фортели в чулане сделали все только хуже?

У меня на пути встает копна каштановых волос.

— Привет, Гермиона. Рад тебя видеть. Как прошли твои каникулы?

Мне достаются крепчайшие объятья. Таскание тяжелых сумок, набитых книжками, творит с мышцами рук чудеса.

— Все было потрясающе! Я бы послала тебе письмо по почте, но сомневалась, что опекуны отдадут его. Как я слышала, ты был весьма занят.

— Тебе я тоже приготовил подарок, так как ты уже, очевидно, закончила летнее задание. — Пока я вытаскиваю из сумки пакет, она морщит нос при моем подтрунивании.

— «Окклюменция: защитите ваш разум» — думаю, я уже что-то читала о ней. Это ведь противоположность легилименции, правильно? Спасибо тебе огромное! — мне достаются еще одни объятия — и шепот в ухо: — Почему ты думаешь, что нам она понадобится?

— Я выяснил, что и Снейп, и Дамблдор — легилименты. Плюс, если на Сириуса объявят охоту, кто-нибудь может воспользоваться отсутствием у нас защиты. Я уже все продумал и изучил основы. Теперь нашим тайнам ничего не угрожает. — Я лишь чуть-чуть привираю: зашел я немного дальше основ. ДП проходил окклюменцию в качестве части обучения дуэлингу. Глаза оппонента многое способны сказать о его следующем шаге.

— О, ты прав! Замечательно!

Кроме того, этот дополнительный проект займет ее, не давая времени заметить странности в моем поведении. Если ей и в самом деле удастся обучиться, то я все равно буду на шаг впереди.

Один взгляд, брошенный на Джинни, показывает, что я накосячил. На ней юбка с блузкой, и длинные волосы девушки собраны в узел. С сегодняшнего дня тинэйджер Джинни Уизли выглядит по-взрослому. Не представляю, что привело к таким переменам. Хотя, следует признать, она прекрасно поработала над макияжем.

Приветственно ее обнимаю, она клюет меня в губы. После чего меня представляют неодобрительно взирающим на меня Биллу и Чарли Уизли. Джеймс когда-то встречал совсем тогда маленького Билла. Похоже, весьма приличные парни, хоть и кидают на меня ледяные взгляды — интересно, и с чего бы это вдруг?

Сталкиваюсь со странной блондиночкой из Равенкло, с которой любит зависать Джинни. Несколько эксцентричная девочка, но посмеяться с ней можно неплохо. Перси за столом, читает документы по необходимой толщине котла — ну очень захватывающе. Процент самоубийств у служащих Министерства поразительно низок. Благодаря семейным хранилищам Поттеров мне, тьфу-тьфу-тьфу, не придется об этом волноваться!

Меня замечает Молли Уизли — бросив готовить, женщина начинает квохтать надо мной:

— Гарри! Я переживала, что эти ужасные маглы тебя не отпустят. Ты все еще слишком худой, но, по крайней мере, они тебя кормят.

Благодарю ее и случайно забываю исправить ее заблуждения по поводу договоренности с моими родственничками. Не упоминаю и то, что через неделю на остаток лета перееду на кушетку к Олли. Пару минут спустя она выгоняет Перси вместе со всем его хламом из-за стола, который мы начинаем накрывать к обеду.

Фред с Джорджем все ещё холодны со мной. Надо внимательнее смотреть, что я сегодня ем. Если честно, поражение они умеют принимать намного хуже, чем победу. Да, я целовался с обеими их девчонками и с их сестрой, но не я все начал. Когда близнецы начинают доставать меня по поводу статьи Пенни, Шляпа, к счастью, никак не прохаживается по этому поводу.

— Эй, нам же нужны автографы на наши экземпляры.

— Но, братец, у нас ведь нет ни единого.

— Думаю, у нашей сестрички найдется пара лишних.

Джинни закатывает глаза:

— Мама забыла, что у меня уже есть подписка, а Луна принесла остальные.

Юная ведьмочка с голубыми глазищами улыбается:

— Число семь издавна имеет волшебное значение. Столько ритуалов вовлекают число семь! А вот грибы — только четыре.

Беседа сходит на нет. Неплохо бы держать эту девочку поближе, она — это нечто! Какое-то время все просто не знают, что сказать. Я знаю только о двух ритуалах, в составе которых есть грибы, и меня прямо-таки раздирает желание спросить ее об остальных.

— Подружка Перси написала чудесную статью, — замечает Молли, снова запуская разговор. Она поворачивается к сыну: — Она случайно не упоминала о поздравлении, которое я ей послала?

Перси качает головой. Очевидно, он позабыл упомянуть матери о разрыве.

— Я думал, что вы расстались? — сдает его Билл.

Перси с негодованием отвечает:

— Мы просто решили отдохнуть друг от друга. Как только наши карьеры пойдут на лад, уверен, мы снова сойдемся.

Язык так и чешется заметить, что я видел, как Пенни читала записку от Молли за столом у Олли, сидя у него на коленях и кормя его завтраком. У Перси эта сцена вызвала бы ещё большее отвращение, чем у меня.

Зато Джинни поменялась кардинально, пройдя путь от аутсайдера до клона Лаванды Браун. И, судя по взглядам, обращенным на нас, пока она накладывает мне на тарелку еду, я не единственный, кто этим обеспокоен. Даже Гермиона несколько сбита с толку новым подходом Джинни.

В беседе проскальзывает, что в Хогвартсе этим летом происходит нечто особенное. Старшие члены семьи Уизли с улыбкой переглядываются, когда и Билл, и Чарли замечают, что были бы не прочь сейчас снова поучиться в школе. Из-за этой их ерунды, мол, «это большой секрет, а вы ждите и увидите», и попытки Джинни резко перепрыгнуть во взрослую жизнь, меня начинает потряхивать. Даже Перси, эта отрыжка сфинктера, усмехается, разглагольствуя о том, как будут заняты в этом году префекты. Все в волшебном мире посвящены в тайны — кроме меня.

— Всё, хватит!

— Что такое? — спрашивает Чарли, возмущаясь моим тоном.

— Вы скажете или так и будете над нами насмехаться?

— О, малыш Гарри запыхтел от злости.

— Мальчики. Хватит!

— Дайте-ка я выскажусь. Ни одного моего года в этой школе не обошлось без попыток меня убить. Поэтому я оценил бы, если бы мне дали предварительно знать, что происходит что-то необычное.

— Попридержи коней, Гарри…

— Принимая во внимание, что и ваш брат, и ваша сестра — оба были рядом, когда все пошло вразнос, вам бы следовало передумать и раскрыть эту вашу тайну, о которой, похоже, знают уже абсолютно все! — Я не часто показываю нрав, но он у меня имеется.

Думаю, у меня тоже замечательно получается заводить разговоры в тупик. Уже почти жалею, что не захватил с собой Шляпу.

Билл смотрит на меня так, как будто бы я совершил ошибку:

— Думаю, тебе надо лучше следить за манерами и помнить, где ты находишься, молодой человек.

Изо всех сил сдерживаюсь. Отвечаю настолько спокойно, насколько могу:

— Отлично, Билл, не говорите мне. Только помните, что я спрашивал. — Встаю и смотрю на Джинни. — Извини, пойду подышу свежим воздухом.

Спускаюсь к пирсу. Огромное желание просто уйти. Ненавижу тайны. Тайны убили Джеймса и Лили. Тайны не давали Гарри узнать хоть что-то о родителях и волшебном мире. Тайны заставили меня пытаться (хоть и не особо выходит) действовать, словно я обычный подросток, которому вовсе не предназначено сражаться с Темным Лордом. Тайны — не слишком хорошая штука. Люди в доме этого не понимают. С другой стороны, эти идиоты не знают, насколько я ненавижу тайны.

Пустив по воде несколько блинчиков, сосредотачиваюсь на окклюменции, пытаясь успокоиться. Наверное, с их точки зрения, я сейчас выгляжу как полный дурак.

За спиной раздается треск аппарации, и, оглянувшись через плечо, я убираю руку с палочки. Нет, я ведь не настолько нервничаю, правда? Кому же не нравятся сны о похожем на недоразвитого младенца Темном Лорде?

— Привет, Гарри.

— Мистер Уизли.

— Мне пришлось задержаться на работе; я только что вернулся и обнаружил, что вечеринка совсем не такая веселая, как я себе воображал. Моя предположительно взрослая дочь забаррикадировалась в своей комнате, а жена крайне недовольна тремя старшими сыновьями. Она не дала Биллу с Чарли выйти и проклясть тебя, хотя, как я полагаю, это лишь прикрытие для близнецов, которые ушли к себе, чтобы придумать тебе наказание, которое ты, по их мнению, заслуживаешь. Кажется, они тобой весьма недовольны в последнее время. Не хочешь объяснить, что происходит?

— Это всё так называемая тайна, о которой, похоже, все знают — вот что происходит. Все скрывают от меня тайны и говорят, что это для моей же пользы. Вы только вспомните прошлый год, когда мне не давали узнать о Сириусе.

— Это хорошая тайна, Гарри. Если бы я думал, что для тебя в ней есть хоть малейший риск, я бы тебе обязательно сказал. Даю слово. Что еще тебя беспокоит? — Артур — проницательный человек. Большинство полагает, что он — подкаблучник, но у него немало опыта в обращении с сердитыми подростками.

— Риддл появился. Он пытается вернуться к жизни, а теперь Петтигрю ему помогает.

— Да, Рон говорил мне, что ты слышал пророчество от профессора прорицаний, и определенно тревожное.

— Это как действия близнецов: Риддл мог бы воспользоваться вашей большой тайной в качестве дымовой завесы для своих дел, чем бы он там ни занимался. — Решаю держать свои сны и видения при себе, да Дамблдор и сам так говорил. Никто не верит подросткам.

— Да, это правда, но я знаю, что Дамблдор всегда в курсе событий. Понимаешь, не следует игнорировать угрозу, но и нельзя позволить ей контролировать всю твою жизнь. Надо жить и наслаждаться жизнью. Ну что, пойдем присоединяться к вечеринке? Моя дочь будет убеждать тебя, какой взрослой она стала, а ее братья — убивать тебя взглядами.

Печально ему улыбаюсь:

— Это — то самое, чем я должен наслаждаться?

— Ну, может, не именно этим. С другой стороны, ты пожинаешь то, что посеял, а поведение Джинни изменилось после вечеринки по случаю твоего дня рождения.

— Вы ведь знаете, что это близнецы зачаровали бутылочку.

— Я бы больше удивился, если бы они этого не сделали, однако в чулане ты сам принял решение поцеловать ее. Полагаю, что мне следовало бы сейчас превратиться в строгого отца и спросить тебя о твоих намерениях, но, думаю, для одного дня ты сегодня уже достаточно натерпелся от мужчин нашей семьи. Мне также напомнили, что именно ты рисковал своей жизнью ради нее. Одно только это дает тебе право на относительную свободу действий. Одного прошу: не причиняй ей боли намеренно.

— Если честно, сэр, мне не хотелось бы быть ей больше, чем другом. Я поцеловал ее, надеясь, что реальность поможет ей справиться с влюбленностью и позволит ей быть самой собой рядом со мной. Похоже, я вовсе не так хорошо понимаю девчонок, как думал.

— Для тех, кто ничего не понимает в женщинах, есть группа поддержки — в нее входят, как я полагаю, приблизительно половина населения земного шара. Ну же, мы отсутствуем вот уже десять минут, и Молли вот-вот исчерпает терпение. Если будешь держаться рядом остаток вечера, Фред с Джорджем останутся с носом, а Джинни насладится своей вечеринкой. Придется тебе ещё раз перед ней извиниться, хотя я бы попросил сосредоточиться на действиях ее братьев, а беспокойство о темных волшебниках пропустить. После того, что с ней случилось, я бы не хотел ее расстраивать ещё больше.

— Я понимаю. Спасибо. — Сомневаюсь, что Джеймсу удалось бы стать настолько зрелым, даже если бы у Поттеров родилась дочь. Возвращаемся в Нору — мне предстоит пожинать то, что посеял.

* * *

Уверен, что это не самая лучшая вечеринка у Джинни, но стало повеселее, когда я вернулся и извинился перед ней за грубость. Вывалившись из камина Олли, вынужден ползти до кушетки. Кто-то сумел достать меня ватноножным, когда я уже уходил. Как будто мне и так мало неприятностей с каминами! Артур, вероятно, нарочно ушел, дав своим детям возможность наложить что-то быстрое и без долгих размышлений, чтобы все не пошло вразнос. Накладывали без звука, так что, по всей вероятности, это Билл или Чарли.

Это простенькое проклятье должно пройти через пару минут. Без палочки призываю Шляпу из противоположного угла комнаты. Она и так постоянно меня смущает, а пока мои ноги не придут в норму, мне все равно больше нечем заняться. Надеваю ее на голову и обнаруживаю конфеты, не иначе как мистическим образом оказавшиеся у меня в карманах — наверное, их переместили туда с помощью переключающего заклятья. Боже, неужели мне придется их пробовать? Нет, зато Олли — обязательно!

— Неплохо получилось, ЭйчДжей! Тебе удалось разозлить всех членов семьи Уизли. Да у тебя талант! Значит, большая тайна, да? Давай-ка посетим Мунго, ЭйчДжей. Там висит картина, копия которой есть в кабинете у Дамблдора. Моего компромата на Дилис Дервент хватит, чтобы ее портрет рассказал нам, в чем дело, поэтому лучше бы ей делать то, что скажут. Можем пойти навестить Лонгботтомов.

— Фрэнк и Алиса живы! — Я предполагал, что они мертвы, когда понял, что Невилл живет с бабушкой. Фрэнк имел обыкновение клясться, что женщины пытаются управлять его жизнью. Это лучшая новость за долгое время.

— В физическом отношении — да, но их свели с ума пытками. Если тебе станет легче, то те, кто это сделал, либо мертвы, либо в Азкабане. Прости, ЭйчДжей. — Я так подавлен новостями, что почти пропускаю искренность извинений Шляпы.

Шляпа мгновенно меняет тему:

— Билл меня сегодня несколько удивил — я ожидала, что именно этот до смерти дотошный задрот Перси рявкнет на тебя. Тебе надо было упомянуть выходку Клируотер и Вуда, когда ты уходил.

На прояснение мыслей уходит немного времени.

— Я слышал, что Билл не дает Джинни свободно вздохнуть. Думаю, он не слишком-то одобряет произошедшие в ней перемены и винит в них меня.

— Надо было тебе целовать девчонку…

— Да знаю я! Не самый умный поступок, но что сделано, то сделано.

— Всегда можешь наложить на нее заклятье забвения — ведь не впервые же мародеры так поступают, верно?

— Знаешь же, что это был не я. Я, услышав о действиях Сириуса, их не одобрил!

— Тогда, наверное, не следовало Джеймсу помогать устраивать тайное свидание в чулане для метел с этой девочкой-слизеринкой, которую Сириус ненавидел. У шутки всегда есть последствия, верно ведь? И что получается, когда что-то идет не так?

* * *

Стою в приемной Мунго, слушая, как Шляпа шепчет угрозы портрету знаменитой ведьмы. Упоминаются женщина-репортер и воспоминания Шляпы о том, как Дервент украла формулу регенерирующего костного зелья у польского мага. Из уст зачарованного колпака звучит угрожающе. Через пару минут ответ у меня в кармане, и я иду отдать дань уважения паре потерянных душ, о которых мне напомнила Шляпа.

— Так вот в чем дело. В этом году проводится Тремудрый турнир. Не представляю — о чем они думают? Помнится, читал я о нем — во время его проведения умирали люди! Не волнуйтесь, я прослежу за Невиллом в этом году и постараюсь не давать ему сходить с верного пути.

Алиса по-прежнему смотрит на меня и жует жвачку с открытым ртом. Фрэнк уставил глаза в пол. При виде того, что стало с людьми, о которых Джеймс Поттер вспоминал с такой нежностью, меня наполняет ожесточенное опустошение. Прохвост Локхарт заслуживает участь играть с мелками, но эта пара — ни в коем случае. Шляпа почтительно молчит.

По сравнению с Поттерами их жертва была даже больше. Одно дело — положить жизнь, совсем другое — свое душевное здоровье. Возможно, в один прекрасный день они все-таки к нам вернутся. Джеймсу следовало довериться этим людям, но он не смог из-за страха, что если им придется выбирать между жизнями Невилла и Гарри, то выберут они именно то, что сделал бы он, доверься они ему.

Если в этом году мне не придется сражаться за свою жизнь и если не случится чего-то ещё, такого же дурацкого, Невилл станет моим младшим братишкой. Я знаю: Лонгботтомы сделали бы для меня то же самое.

* * *

Жизнь потихоньку налаживалась. Неприятных снов больше не снилось. Джинни стала «терпимее», хотя через день после ленча с Кэти она попыталась затащить меня куда-нибудь перекусить. Как странно: девчонки сражаются за право быть ближе, а ты с ними даже не встречаешься. По крайней мере, если позволить этому идиотизму, якобы «невстречанию», продолжаться и дальше, то можно воспользоваться предлогом и отшить остальных школьниц.

По выходе из Мунго я натыкаюсь на Мундугнуса Флетчера, пытающегося за поддельную рану обманом заполучить обезболивающее зелье. Галеон-другой меняют хозяина, и теперь рынок будет отслеживаться на предмет омута памяти за приличные деньги — если я не стану задавать вопросы о том, откуда тот.

Выждав два дня после того, как щиты прекращают заряжаться, я покидаю Дурслей с радостным «увидимся следующим летом». Сейчас моя защита более важна, чем злость на них.

В конце концов, дело не в том, что я практически пару недель буду жить с Олли. Хоть он и несколько зол на меня — я всласть посмеялся, пока тот пытался выяснить, как уменьшить язык после одной из таинственных конфет, оставленных мной на кухонной стойке. К счастью, Пенни помогла снять чары, но ей пришлось сражаться и со своим собственным румянцем, когда Шляпа комментировала, на что годится увеличенный язык Олли. Некоторые идеи были слишком уж извращенные даже для чертова колпака.

Если увеличить дальность на омниокуляре, то будут видны Уизли и Гермиона в VIP-ложе вместе с министрами и Малфоями. Крам только что вогнал Линча в землю во второй раз. Тот в тяжелом положении. Если бы я был тренером ирландцев, то ввел бы в действие резерв и не давал бы Краму спокойствия, пока охотники набирают очки.

Нельзя сказать, что я предпочел бы общество Рона и Гермионы, а не место среди народа здесь, рядом с Олли. Тут я чувствую себя частью толпы. К счастью, в «Ведьмочке» позаботились о билете для Пенни. Рон был несколько недоволен тем, что мне помощь уже не требуется, но это позволило Чарли тоже пойти на чемпионат.

Я не заметил почти никого знакомого — вот только одна из близняшек Патил прошла в буфет. Наверное, Падма. У Парвати обычно менее серьезное выражение на лице.

С вейлами несколько переборщили. Я сумел отбить воздействие, но поймал Олли на том, как тот начинает играть мускулами. На внезапной волне тестостерона в толпе вспыхнула пара драк. В ход пошли палочки, но парни из безопасности были начеку и моментально остудили пыл.

А чего они ожидали, позволив целому сонму вейл воздействовать на толпу, пившую и гулявшую вот уже два дня? Ну и ну, что за идиотизм!

Игра возобновляется после довольно забавной сцены между вейлами и лепреконами. Воздух пропитан безумным темпом матча. Играет Крам против ирландских охотников, увеличивающих разрыв по очкам. Роль остальных в болгарской команде свелась к наблюдению, когда раздается проигнорированный мной крик Олли «Ты это видел?» — ирландский вратарь вновь загоняет болгар в тупик.

В этом и состоит проблема команды, которая «достаточно хороша» лишь для того, чтобы ваша звезда смогла взять на себя всю нагрузку. Они попали сюда как гиппогриф, способный лишь на единственный трюк — Крам или крах, и этой уловки недостаточно для ирландцев.

— Болгары не смогут теперь вытянуть матч, Шляпа.

— Согласна. Крам — лучшее, что я видела за пару столетий. Остальные способны лишь придерживать его член в туалете.

— Возможно, через несколько лет я смогу противостоять ему на равных.

— Дай мне знать — я поставлю пару-тройку монет против тебя.

— Спасибо за поддержку. Этим летом ты и в самом деле нравишься мне все больше и больше, прямо как гноящаяся рана какая-нибудь, от которой ну никак не избавиться.

— Странно, мне говорят такое уже не в первый раз.

— Ты уже закончила приветственную песню?

— Жила когда-то ведьма в Нантакете…[1]

— Вряд ли стоит начинать с этого. Чертовски смешно, но нужно не забывать о детях.

— Ты прав! Вот что я упустила! Можно сделать из нее не только некрофила, но еще и педофила. Так и тему детей не забудем. Получится миленько!

— О, в таком случае обязательно следует воспользоваться этой строчкой! — Я буду единственным человеком на пире с омниокуляром.

Улыбаюсь, когда Виктор устремляется в атаку на снитч — проигрышная гонка. В «команде» нет буквы «я», но она есть в выражении «я был в команде, не выигравшей чемпионат мира по квиддичу». Может, я несколько ревную к игроку, который на целую ступень выше меня? Не-а, только не я!

Мне удается записать Рона, когда команды направляются в VIP-ложу. Вид у него такой, будто он вот-вот обмочится. Стертые тридцать секунд игры того стоят: Рон на записи выглядит точь-в-точь как соплячка-фанатка. Думаю, стоит заплатить денег и сделать из записи плакат!

Плохо, что идиоты, организовавшие этот цирк, не собираются снимать антиаппарационный щит. Тогда можно было бы убедить Олли аппарировать меня к нашей двухместной мини-палатке. Мы заскочили на минутку к Уизли, но остаться там означало привлечь внимание Джинни и ее братьев. В данный момент я не уверен, что хуже. Да и Олли притащил с собой две бутылки скотча. У нас ещё почти полная бутылка, и было бы позором дать ей пропасть, пока ждем портключа до Лондона.

Олли ускользает к Пенни, наказав мне разобрать палатку. Конечно, оставьте это задание парню, который не в состоянии воспользоваться магией! На глазок прикидываю, сколько там скотча, посматривая на палатку с тремя выпускницами Нью Салема.

— У тебя ни малейшего шанса, ЭйчДжей.

— Когда они надерутся, можно выдать себя за парнишку семнадцати лет, который просто слишком молодо выглядит. Зря я не смешал пару-тройку старящих зелий.

— Если желаешь провернуть этот трюк, потребуется не меньше бутылки для каждой из этих девиц.

Сграбастав бутыль, начинаю потихонечку приближаться к ведьмам. На меня они не глядят — указывают на что-то у меня за спиной. Слышны крики. Что, все поняли, что лепреконское золото только что испарилось? А может, началась большая драка?

Повернувшись, замечаю источник: народ кричит и толкается в панике. Вижу Пожирателей, над которыми беспомощно барахтаются люди, — они двигаются сквозь толпу, разбрасывая заклинания, но не пытаясь специально кого-то задеть.

— Ну так что, Поттер, попробуешь сбежать, как и всё это бесполезное дерьмецо?

Накладываю на себя чары невидимости. Где-то в Лондоне, скорее всего, уже взлетает сова. Хотя… с тем морем магии, что бушует сейчас вокруг, местность ею перенасыщена.

— Да ни за что на свете! Я переверну тебя: присматривай за моей спиной. Может, они и идиоты, полагающие, что подстрекать бунт — это забавно, но если они настоящие, то моментально расколются на мелкие группки. Я спрячусь вдоль линии деревьев и постараюсь поймать отбившегося или двух, чтобы выяснить, кто они. Ударю в них сильно и быстро. Посмотрим, что мадам Хопкирк сочтет для меня резонным сейчас!

---

[1] — подобным образом начинается большая часть лимериков.

От автора:

Отклонения от канона — хронология событий «Гарри Поттер и Кубок огня» изменена. 1 сентября — понедельник, тогда как фактически это был четверг. Чемпионат по квиддичу также проходит в день перед возвращением в школу. Чары невидимости по действию значительно хуже мантии-невидимки.

От переводчика:

Хотелось бы особо отметить помощь anytina, которая, собственно, и подтолкнула переводчика к дальнейшему переводу.

31 августа 1994 г., четверг.

Чары невидимости недолговечны, держатся максимум минуту-две. Их можно снять заклинанием, да и перед повторным использованием должно пройти какое-то время. Поэтому люди и мечтают о мантии-невидимке. Моя же валяется в квартире у Олли. Много хорошего она мне там належит! Вокруг стоит крик, люди бегут в лес, а я в этом хаосе пробираюсь меж рядами горящих палаток, временами извергающих из себя вещи, когда чары пространственного расширения разрушаются. Это мне на руку. Нужно подобраться поближе к якобы Пожирателям Смертью и понять, чем они заняты.

— Петляй, ЭйчДжей! Искажение пространства всё равно заметно! Следи за шальными заклинаниями! — в голосе Шляпы слышна лёгкая паника.

— Поднажмём, подруга! Когда ты в последний раз видела такую заварушку? Ты же говорила, мол, хочешь поразвлечься этим летом.

— Кабинет директора милее всяких неожиданностей. Последний раз я была в опасности лет пятьсот назад.

— А я припоминаю тебя, меня и прародителя всех змей парочку лет назад. — Они всё не разделяются! Может, это просто горстка бунтующих хулиганов?

— Опасность угрожала только тебе. Чем мне может навредить василиск?

— Напомни мне потом, я отвечу. Похоже, у них маглы, отвечавшие за палаточный лагерь. Нападают на беззащитных — милейшие люди. Ну же, расходитесь! Вон там! Кажется, некоторые решили отойти и заняться грабежом. Обойдем их слева.

Быстро двигаясь сквозь завалы, замечаю двоих, призывающих мётлы и сундуки из мусора. Пожиратели? Не уверен, но воришки — это точно. Да в гробу я их видел! Гоню прямо на них горящую тележку. Один уворачивается. Второго погребает вместе со всем награбленным.

— Тэлум Глацис! — увернувшийся посылает в меня ледяное копье. Ладно, детишки, игры закончились. Уклоняюсь от копья и швыряю в Пожирателя ударное. Он легко отразит его, но это не конец. Взмах палочки, фраза на латинском, и в ветхую бочку рядом с пытающимся что-то колдануть человеком летит заклинание.

Джеймсу Поттеру неплохо удавались чары, проклятья и сглазы, но в трансфигурации он был просто великолепен. С тех пор, как я выяснил, что Джеймс, в отличие от меня, левша, то прямо-таки мечтал оторваться по полной. Сил этого полоумного эльфа, Добби, хватало только на сокрытие самых примитивных заклинаний трансфигурации и чар.

Превратившись в огромные деревянные клещи, бочка оживает и прыгает на Пожирателя. Дуэль при помощи трансфигурации — это знание местности и основных принципов К.О.Т.Э.: Колдую, Оживляю, Трансфигурирую — Эврика! Сражаясь на дуэльной площадке, где нет мусора, боец вынужден сначала его создать — обычно для этого используют веревочное или цепное заклинание. Если ваш противник настолько глуп, что позволяет вам накапливать мусор, то тогда он по уши в дерьме.

На поле сражения, полном всякого хлама, искусный в трансфигурации маг может стать очень опасным противником. Трансфигурация на расстоянии требует сосредоточенности, магической силы и контроля. Силы у меня хватает, и адреналин прекрасно помогает сосредоточиться. А вот контроль подкачал, и клещи получились не так хорошо, как хотелось бы — ну и ладно. Клещи отвлекают моего противника всего на миг — достаточно, чтобы получить вторым моим оглушающим. Слишком уж долго он провозился с первым.

Кто-то запустил в небо темную метку. Хреново. Твою ж …, отвлекся, и как результат — на меня напали. Следовало бы извлечь урок — если человека оставить под горящими обломками, не факт, что он будет спокойненько там лежать и радоваться жизни. В меня впечатывается мощное ударное, отбрасывающее мою тушку на одну из целых пока палаток. Из тела буквально выбивает дух, а Шляпа слетает с головы. Судорожно дыша, мгновенно запутываюсь в ткани, пытаюсь выставить щит, но палочку из моих рук уже вышибли заклинанием.

Схватившись за ушибленный бок и надеясь, что всё не так страшно, я выкарабкиваюсь из-под обломков и вижу возвышающегося надо мной второго Пожирателя. Его мантия местами всё ещё тлеет. Мою палочку держат в руке как трофей.

— Ну и ну, сам Гарри Поттер… Какая удача! Мальчику хочется поиграть со взрослыми? Прости, у нас маловато времени, поэтому буду краток. Круцио!

Острая боль прошивает тело. Крича, обрушиваюсь лицом прямо в грязь. Металлический кол палатки впивается в ногу, причиняя мне дополнительную боль. Боль длится вечность… На самом деле он держит проклятье секунд пять.

— Взгляните-ка на нашего беспомощного героя! Хочешь, я убью тебя? Ты, между прочим, заслуживаешь смерти. Я даже воспользуюсь твоей собственной палочкой. Хочешь?

— Эй, ты! — кричит знакомый голос. ПёС отвлекается, и я делаю свой ход.

Он получает ответ, только не тот, которого ожидал. Вытащив колышек из ноги, швыряю его беспалочковым. Злорадствуют только идиоты. А иногда злорадствие может аукнуться вам колышком в шее. Над нами знак его господина, а из его горла толчками вырывается кровь. Он падает. Я прорываюсь сквозь всё ещё не отступивший туман боли и выхватываю свою палочку из его рук. Он уже слишком далеко, чтобы я мог хоть чем-то помочь. Да если бы и мог, всё равно не склонен помогать человеку, только что пытавшему меня непростительным. На первом месте — моя собственная безопасность. Там могут быть и другие, а я не в лучшей форме. Обернувшись, ищу, откуда раздался крик. Вижу на земле Шляпу.

— Теряешь квалификацию, ЭйчДжей. Он чуть тебя не поимел.

Я бормочу заклинание, наскоро заживляя рану на голени. С синяками и царапинами можно сделать хоть что-то. Сломанные рёбра мне излечить не по силам. Путь к деревьям получается долгим и очень болезненным. Ищу признаки движения — их нет.

— Чуть не считается, Шляпа. Спасибо, что выиграла мне время. — Я призываю её к себе и надеваю на голову. Пока мы ждём, решаю «подтереть» свои заклинания, чтобы быть более похожим на удачливого четверокурсника. Сначала я левитирую несколько вещичек, а потом изгоняю их. К счастью, для пыток Пожиратель Смерти использовал свою палочку. Это мне подчищать не нужно.

Трансфигурированные клещи всё ещё сжимают ПСа. Снимаю с них заклинание и связываю человека обычными верёвками, для надёжности приложив его оглушающим ещё раз и забрав у него палочку. Горящую тележку обливает струя воды, и я проскальзываю за неё. Следующего плохого парня ждёт засада. Честно бросаться в атаку мне сейчас совсем не импонирует. Можно взлететь, но одна из украденных парочкой мётел сломана, а на второй именные чары. Взяв палочку в левую руку, ощупываю свою грудь и надавливаю на больное место. Кажется, ничего не гуляет, значит, либо трещина, либо просто ушиб. Больно, но опасности для жизни не представляет.

Предполагаю, что Пожиратели Смерти тут не задержатся. Они мастера наскока-отхода. Если я уковыляю, оглушённый может очнуться и сбежать. Значит, жду минут десять и отправляю сигнальные искры в небо.

Рассматриваю из засады нависающую надо мной гигантскую змею в черепе. Не слишком хороший способ начать новый учебный год. Никогда не был фанатом предсказаний, но даже я в состоянии опознать дурной знак.

* * *

Амелия Боунс — вылитое воплощение действенности на помосте в центре помещения. Мне очень неуютно на стуле, ёрзаю. Во всём виноваты трещины в трёх ребрах и синяк размером с квофл на груди — обезболивающие не помогают!

— Это официальное расследование департамента охраны правопорядка касательно событий прошлой ночи, включая физическое нападение на мистера Гарри Поттера, последующую смерть Реджинальда Яксли и задержание Винсента Крэбба-старшего. Мистер Поттер, позвольте мне подчеркнуть, что в настоящее время против вас не выдвигается никаких обвинений, а также мы благодарим вас за оказанную вами, несмотря на полученные травмы, помощь. Мы сделаем всё возможное, чтобы не задерживать вас здесь и дать вам возможность вернуться в школу.

Сейчас я уже должен был выходить из поезда в Хогсмиде. Но вместо этого сижу в министерском зале суда, проведя не слишком приятную ночь в Мунго, где изучали мою грудную клетку. Я раздражён и капризничаю, что не удивительно — я и часа-то не проспал. Артур Уизли сидит рядом, успокаивающе положив руку мне на правое плечо, а я смотрю на Дамблдора, выступающего в своем «официальном качестве». Он одаряет меня ободряющей улыбкой и подмигивает.

— Что вы уже узнали, Амелия? — нервно вопрошает Фадж. Похоже, эта ночь не задалась не только у меня. Всё внимание сейчас приковано к воплощению волшебной власти, и дела у Фаджа не слишком-то хороши. С одной стороны, он отправил Хагрида в Азкабан, только чтобы создать видимость бурной деятельности. С другой, в прошлом году с удовольствием посмеялся над случаем с тётушкой Мардж. Сириуса без суда и следствия упрятала Багнольд, поэтому отложим пока вынесение приговора Фаджу.

— Согласно показаниям, людей в мантиях Пожирателей смерти было не меньше дюжины. Одежда и маски, найденные у мистера Крэбба и мистера Яксли, были настоящими, а не трансфигурированными. Аппарация и последующие заклинания сильно повредили лагерь. Проверка их палочек выявила использование множества разрушительных заклинаний. Особое внимание нужно обратить на то, что последним наколдованным палочкой мистера Яксли заклинанием было проклятье Круциатус.

Аудитория синхронно ахает, некоторые пялятся на меня в открытую. Артур награждает меня взглядом, полным удивления и жалости. Всё, что я могу сделать — это кивнуть ему. Болит не только грудь, но и всё тело. Заклинание сильного мага может аукаться не одну неделю, так что больно мне будет ещё долго.

Прочистив горло, мадам Боунс продолжает:

— Сортировочная Шляпа Хогвартса заявила, что она сопровождала мистера Поттера на чемпионате с разрешение директора, Альбуса Дамблдора.

— Она всё ещё здесь?

Дамболдор подаётся вперёд:

— Нет, я отправил её в Хогвартс, на церемонию сортировки. Мы с мадам Боунс тщательно её допросили, пока мистер Поттер приходил в себя.

Воспоминания Джеймса Поттера — большое преимущество: я знаю, как сделать свою историю достоверной. Если Шляпа придерживалась нашей версии, то я предстану подростком, который неплохо сражался, но не использовал беспалочковую магию.

— Мистер Поттер, пожалуйста, поведайте нам свою версию вчерашнего дня.

Глотнув воды из стоящего передо мной стакана, я начинаю:

— Ну, всё произошло очень быстро. Мы со Шляпой увидели целую группу людей. Почти все уже сбежали, так что мы постарались затаиться и быть незаметными. Если бы мы побежали, то были бы как на ладони. Они разделились, часть из них по-прежнему мучила маглов. Так что я сжал палочку покрепче и постарался спрятаться как можно лучше. Двое из них выискивали и призывали мётлы, сундуки и другие вещи из-под обломков. Когда они расчистили несколько гор мусора передо мной, я понял, что больше не смогу прятаться. И бросил в них тележку.

— Так вы атаковали первым. — Голос Люциуса Малфоя я узнаю где угодно.

— Одежда Пожирателей была на них, и грабежом занимались тоже именно они, мистер Малфой.

— Мистер Малфой, будьте любезны, позвольте мистеру Поттеру продолжить. Хотела бы вам напомнить, что на этом заседании вы гость. У меня есть право удалить вас из зала, и я не замедлю его применить.

Приятно осознавать, что хоть кто-то им не подкуплен. Надеюсь, Эдгар, его семья и Бенджи Фенуик, погибший жених Амелии, сейчас где-то там улыбаются.

— Мои искренние извинения, мадам Боунс. Прошу, дитя, продолжай. — Надо отдать Люциусу должное. Во-первых, он переводит стрелки на меня, во-вторых, получив отпор, пытается оттеснить с позиций. Если бы я не знал, что он пытается меня разозлить, то это вполне могло подействовать.

— Тот, кто уклонился — думаю, это был мистер Крэбб — послал в меня какое-то заклинание. Заметил лишь вспышку в темноте и как что-то пролетело мимо. Я послал в него ударное.

— Для разъяснения следствию и в интересах мистера Поттера поясняю, что примененное мистером Крэббом заклинание идентифицировано на его палочке: это Тэлум Глацис, ледяное копье. — Толпа начинает тихо гудеть. Оправдания вроде «Я просто развлекался» не прокатят, если человек пытался проткнуть людей кусками льда.

— Должно быть, моё ударное задело его, заставив упасть. В конечном счете я достал его оглушающим и связал.

— Простите, что снова перебиваю, но, насколько я помню, оглушающее изучают на четвёртом году обучения, который мистер Поттер только начинает. А Инкарцерус, связывающее, — материал пятого курса.

Замечаю, что мадам Боунс злится, пытаясь придумать ответ. Старающийся сорвать процесс Малфой действует ей на нервы. Вмешиваюсь.

— В чем, собственно, суть? На каком году обучают швыряться ледяными копьями или использовать непростительные? Если на то пошло, а где были прошлой ночью после чемпионата вы?

Вопреки моим попыткам вывести его из себя, Люциус холодно улыбается:

— В это время я возвращался с праздника в честь победы в компании своих жены и сына, а также нескольких гостей. И я всего лишь отдавал дань вашему энтузиазму в изучении заклинаний в столь юном возрасте.

— Это был бал-маскарад? Некоторым не очень-то нравится, что я отправил их хозяина в небытие. И я счел для себя обязательным научиться защищаться.

Вмешивается Дамблдор:

— И в самом деле, похвально и достойно признания, Гарри. Теперь, если можно, продолжим. Мы говорили о том, что мистер Крэбб использовал потенциально смертельное заклинание, а мистер Поттер его одолел. Пожалуйста, продолжай, Гарри.

Для успокоения вдохнув-выдохнув и снова глотнув воды, говорю дальше:

— Чтобы поразить Пожирателя Смерти, пришлось выпустить пару оглушающих. В это время кто-то запустил в небо темную метку.

— Вы не засвидетельствовали того, как кто-то из столкнувшейся с вами пары вызывает темную метку? — интересуется Фадж.

Амелия поворачивается к начальству и показывает на висящую на стене карту:

— Министр, метка была выпущена с опушки леса. Мистер Поттер и двое подозреваемых тоже находились в этой области. В дополнение к уже отмеченным министерством этим утром финансовым потерям, мистер Олливандер сообщил о том, что сегодня утром множество людей приобрели в его магазине новые палочки. Мы попросили, чтобы он составил список всех новых палочек, которые будут проданы им в течение следующих двух недель.

Артур шепчет мне на ухо:

— Чарли где-то там тоже потерял свою.

Киваю, на всякий случай запоминая, что Чарли не обязательно хороший боец.

— Другой пожиратель выбрался из-под тележки и попал в меня ударным. Мне сильно досталось, оно порядочно меня отбросило. Он кинул в меня разоружающим, но промахнулся.

— В рапорте сказано, что на этой стадии мистер Яксли использовал разоружающее и призывающее заклинания. В темноте мистер Яксли, должно быть, неправильно предположил, что разоружил мистера Поттера. Я знаю, вам может быть непросто, но продолжайте, пожалуйста, молодой человек…

— Потом он наложил на меня непростительное. Он на секунду его снял, и в этот момент я заклинанием швырнул в него кучу валявшегося на земле хлама.

— Согласно лечащему колдомедику в больнице Святого Мунго, у мистера Поттера трещины в трех ребрах, ушибы ещё двух, а также другие многочисленные ушибы и раны. У него отмечены симптомы, указывающие на подвергание проклятию Круциатус, включая разрывы кровеносных сосудов. Мистер Яксли был убит предметом в его шее. Под его маской была обнаружена кровь, что позволяет нам заключить, что маска находилась на нём в момент смерти. Протоколы гласят: он был среди утверждавших, что их околдовал тот-кого-нельзя-называть, и ему не было предъявлено обвинение.

— Амелия, а как дела с поисками Сириуса Блэка? Возможно ли, что именно он стоит за этим чрезвычайным позором для нашей страны?

Ворчу себе под нос, но Фадж делает естественный вывод, а глава департамента отвечает:

— В настоящее время мы полагаем, что он вне страны, министр. Наш поиск сейчас сфокусирован на работе с министерствами в Европе и Северной Америке. В связи с событиями прошедшей ночи я планирую сократить число авроров за пределами Англии и усилить поиски внутри страны. Я не рекомендую использовать дементоров в Хогвартсе из-за проходящего там Турнира и возможных жалоб от родителей учеников.

Большинство придерживается общего мнения о том, что дементоры рядом с детьми — это плохо. Я не склонен оспаривать данную точку зрения, потому что так, несомненно, и будет из-за наличия в школе орды иностранцев.

— Если позволите, министр. Возможно, для плодотворного поиска будет полезно допросить известного в прошлом компаньона Сириуса Блэка, оборотня Люпина. — Б...ь! Люциус приплетает сюда Сириуса, и Фадж покупается.

Мгновенно стреляю в ответ:

— Если позволите, министр. Возможно, более плодотворным было бы допросить известных компаньонов мистера Крэбба и мистера Яксли. Скажите мне, мистер Малфой, присутствовали ли они в списке гостей, ожидавшихся на вашем празднике, посвященном победе?

Амелия Боунс взирает на меня серьезно, но с намеком на улыбку:

— Мистер Поттер, размышлять на тему действий моего отдела — не ваше дело и не дело мистера Малфоя, но я благодарю вас обоих за ваши предложения. Теперь давайте вернемся к обсуждению мистера Крэбба. Он утверждает, что у него нет воспоминаний о вчерашнем вечере.

— Ему стерли память? — низведенный до роли обычного зрителя, я вытаскиваю второе обезболивающее из одолженной мантии и отпиваю глоток-другой. Интересно, во сколько обошлось Малфою посещение, достаточно длительное для удаления воспоминаний Крэбба?

— Возможно, у него похожие признаки, но в его камере размещались авроры.

— Кто первый его осматривал?

Очень знакомый мне голос отвечает:

— Я. — Смотрю на морщинистое лицо Аластора Хмури, встающего с галереи.

— Министерство благодарит вас за услугу, Аластор, но напоминает, что вас отстранили от действительной службы. По протоколу вы должны были позволить допросить его тем, кто сейчас официально на службе.

— Прости, что ни во что не ставлю твоих мальчиков, Амелия, меня и орда гоблинов не остановит от проверки слухов про то, что на свободе разгуливают темные волшебники. Я вышел в отставку, но всё равно продолжаю следить за людьми и событиями. — Его безумный глаз сосредоточен, без сомнения, прямо на Малфое.

Очередь Дамблдора:

— В самом деле, Аластор любезно согласился на должность учителя в этом году. Я крайне серьезно отношусь к благополучию моих учеников и предпочел бы, чтобы дементоры оставались в Азкабане. — Поднимаю бровь. Хмури — и учитель! Какая у них, должно быть, была беседа! Хотелось бы мне при ней поприсутствовать. Хмури многое преподал Джеймсу. Старый аврор не самый могущественный маг, но он берёт хитростью. Полагаю, это и есть ответ на вопрос: «Кто в этом году преподает ЗОТИ?» — а я-то думал, что год будет скучным!

Остальная часть следствия проходит практически мимо моего сознания. Возможно, виновата боль или недостаток сна — а, скорее всего, и то, и другое. Крэбба-старшего обвинят, раз — в подстрекании бунта, два — в грабеже, три — в соучастии в нанесении увечий, четыре — в нападении при отягчающих обстоятельствах. Артур высказывается в духе, мол, почему бы не обвинить и в покушении на жизнь, но мадам Боунс отвечает, что его не могут в этом обвинить, так как я напал первым. Обвинение в нападении даже не обсуждается. Мой одноклассник вряд ли увидит папочку ещё от пяти до пятнадцати лет, в зависимости от решения Визенгамота. Это не много, но хоть что-то.

Наконец, осознав, что я всё ещё здесь и мне больно, они отпускают мистера Уизли, чтобы тот проводил меня в Хогвартс. Камином перебираемся в Нору, где удается развлечься, понаблюдав, как Артур отмахивается от жены, пытающейся меня осмотреть. Ночь или две проведу в больничном крыле. В несусветную рань ко мне, страдающему от боли, на минутку заскакивает Олли, и я говорю ему прислать в Хогвартс Добби с моими вещами.

Проверяю время: я упустил возможность послушать песню Сортировочной Шляпы. Надо будет заставить ее рассказать, что она там придумала.

В «Трех метлах» нас поджидает карета с впряженными фестралами и два аврора — комплимент от мадам Боунс. Я узнаю Кингсли Шеклбота, а вот второго стажера — привлекательную девицу с розовыми волосами — нет. Для флирта у меня слишком все болит, даже когда я выясняю, что это не такая уже и маленькая дочка Энди Тонкс. Смутно припоминаю, что она училась на седьмом курсе Равенкло, когда я начинал первый — во второй раз. Это значит, что девушка должна была закончить аврорское обучение и теперь она оперативный сотрудник. Кингсли возбужденно смотрит на своего партнера-болтунью, когда та расспрашивает меня о столкновении с «самими, без балды, Пожирателями». Какая многословная девушка…

Они следуют за нами в замок, и меня ведут в больничное крыло. Артур наклоняется поближе:

— Твой однокурсник, Питур Яксли, — племянник Реджинальда Яксли. Его дочери-близняшки — Тереза и Аманда. Они — второкурсницы Слизерина. Как я понял, тебя никогда особо не любили на этом факультете, и это не слишком хорошо. Как и у большинства чистокровных, у них хватает и более дальней родни. Даже ты, наверное, им родственник в энном колене. Не имеет значения, что тебе скажут, Гарри, поступай так, как необходимо. Они попытаются называть тебя убийцей, но не слушай их! Понимаешь? Любой, применивший такое проклятье к ребёнку, заслуживает убийства. Я горжусь тем, как ты держался на следствии и на поле битвы. Будь очень острожен в этом году. Лично мне крайне не нравится подобное начало. Если тебе когда-нибудь понадобится с кем-то поговорить, я всего в одном полете совы от тебя.

Милостиво позволяю обнять себя мужчине, который бережно не касается моих ран, и напоминаю себе: он полагает, что имеет дело с подростком, которого недавно пытали и который только что убил человека. Артур не особо хорош в сражении, но жизнь — это не только битва, а от него ещё многому можно научиться.

* * *

Применение зелья сна-без-сновидений можно сравнить с ощущением, когда получаешь по голове молотком. А просыпаясь, чувствуешь, как будто твоя голова набита паутиной и весит раза в три больше, чем на самом деле. Я отдохнул, но, как по заказу, всё снова начинает болеть. Взгляд на стенные часы показывает, что я пропустил занятия — не то, чтобы меня это волновало или я вообще знал, где мне следует быть. Сейчас я один, но видно, что на соседних кроватях сидели, а на проходе в изножье моей — два дополнительных стула. Похоже, у меня было множество посетителей.

— О, мистер Поттер, вы снова под моим попечением. Летающие машины, воздействие дементора, а теперь и проклятия Круциатус — мне уже интересно, чем вы занимаетесь летом. Как вы себя чувствуете после ночного отдыха?

Улыбаюсь медсестре; она мне симпатизирует.

— Ошеломлен, смущен, и у меня всё болит.

— У меня для вас режим приема зелий — его придется соблюдать следующие семь дней. Они облегчат последствия. По мере того, как восстановятся сосуды, уйдет и краснота из глаз.

— Откуда эти зелья? — спрашиваю я. Интересно, если поглядеть в зеркало — я похож на Волдеморта?

— Их доставили из Мунго. А почему вы спрашиваете?

— Могу ли я быть с вами откровенным?

— Конечно, — отвечает она.

— На чемпионате я убил бывшего Пожирателя Смерти. Я бы предпочел не пить ничего, также сваренного бывшим Пожирателем. — У меня есть и другие причины не любить Снейпа, но эта — наиболее убедительная, и именно эту она посчитает серьезной. С неё можно начинать кампанию против него. Да я ничем особым сейчас и не занят. По первоначальному плану я «развлекался» бы, наезжая на Снейпа при каждом удобном случае. Теперь, когда Пожиратели снова достали из сундуков свои одежки, план требует изменений. Я не собираюсь сидеть в классе с детьми, когда-то игравшими с мантиями и масками своих родителей. Нет, комната, полная разозленных слизеринцев и емкостей с опасными химикатами — не самая здоровая для меня комбинация.

Она в ужасе бросается защищать Снейпа, но я её обрываю:

— Их было с дюжину. Кто знает, кто там был под мантиями. Я лишь прошу, чтобы обычные зелья для меня либо готовились вами, либо прибывали из Мунго.

Ведьма задумывается.

— Если ситуация не экстремальная и не помешает лечению других пациентов, я согласна. Слишком уж часто ты здесь бываешь, а ведь ещё и половины не проучился. — И, улыбнувшись, мягче добавляет: — А теперь надо заставить парочку эльфов привести здесь всё в порядок, пока не прибыли твои гости.

* * *

Во время ленча меня затапливает поток посетителей. Между Кэти и Джинни по-прежнему кипит война — каждая из них пытается подобраться ко мне поближе. К счастью, Рон и Гермиона пришли сразу после трансфигурации, и из стратегических соображений я усаживаю их рядом. Остальные четверокурсники располагаются чуть дальше, за ними. Все жаждут расспросить меня о бое, в котором этим бедным идиотам по недоумию мерещится лишь слава и героизм. А я видел хлеставшую из шеи мужика кровь, пока убеждался, что мне не продырявили легкое.

Замечаю отсутствие Невилла. Когда я раньше попадал в больничное крыло, он часто ко мне заглядывал, но случившееся ударило по нему слишком сильно. Нельзя его в этом винить. Поинтересовался о песне Сортировочной Шляпы на пиру и услышал, что та была длинной и скучной. Шляпа планировала совсем не это, хотя однажды проговорилась, что уже не раз повторяла песни, пропетые триста-четыреста лет назад. При первом же удобном случае надо будет ее обязательно спросить.

Гермиона расстроена тем, что Хогвартс использует труд домовиков. Так и подмывало поинтересоваться: неужели она думает, что Филч сам все вычищает, — но я придержал язык. Она настолько умна, что даже я иногда забываю, насколько девчонка наивна в отношении волшебного мира. Если подумать, то и я был таким же!

Рон непрерывно трещит о Турнире, и все соглашаются, что возрастное ограничение несправедливо. А у меня все болит, я — снова — был близок к смерти в тот вечер, а эти детки не готовы к подобным испытаниям, и я испытываю желание встать на этот раз на сторону взрослых. Шестьсот лет назад одному из Поттеров удалось занять на нем второе место. Примерно четыреста пятьдесят лет назад другой Поттер умер во время печально известного «турнира-который-не-выиграл-никто».

И Рону, и Гермионе мешает толпа гриффиндорцев вокруг. Уверен, они рассчитывали пообщаться со мной наедине, а не вместе со всей гостиной.

— Гарри, это не просто личное первенство — планируется соревнование школьных команд, и профессор Макгонагалл говорит, что у меня есть шанс попасть в нашу! Там будут дискуссии и демонстрации! Похоже, будет просто замечательно. — Похоже, возрождают командные соревнования; обычно по таким правилам Турнир проводят в Бобатоне. Интересно, а парни из Дурмштранга тоже настаивали на уступках? По их правилам задач больше трех — именно столько обычно бывает в Хоге. Предпочитаю не раскрывать свою осведомленность о Турнире.

Часть меня не прочь стать участником — наверное, пережитки моей жажды славы, — но рядом с Кубком Огня меня и близко не будет. Я мог бы преодолеть возрастную черту как минимум тремя способами. Простейший из них — окклюменция. Если черта не ощутит человека, не сможет его и выкинуть. Сильный конфундус пересилит установленные ограничения, но будет слишком очевиден. Наконец, можно перейти в анимагическую форму — тоже очевидно, но всё равно эффективно. И это лишь то, что вспоминается экспромтом! Когда Джеймс потерял родителей, он недолгое время жил с дальней родней — у них в доме возрастной рубеж ограждал бар. Притормозило Джеймса это лишь на два дня, остальные три недели он пил. Но этот год я начинаю с чистого листа и постараюсь сделать все, чтобы избежать опасных ситуаций.

Я ускользаю от ответа в третий раз, и тут дверь открывается и вплывает Малфой. Скучно было в этом году на поезде, наверное. Естественно, по бокам Крэб и Гойл. Позади — остальные слизеринцы-четверокурсники, включая покрасневшего Питера Яксли.

— Так вот как, оказывается, выглядят убийцы. Честно говоря, удивлен, что они позволили вернуться тебе в школу, Поттер. Надеюсь, отец сможет посодействовать твоему исключению. — Внимательно наблюдаю за Малфоем и Яксли. Крэбб ни черта не сделает, а вот от Яксли можно чего-то ожидать. Потихоньку достав палочку из кобуры, прячу ее пока под одеялом.

Все замерли в ожидании моего ответа.

— Драко, ты постоянно лицезреешь своего отца. Именно так и выглядят настоящие убийцы, в придачу ещё и жополизы. Якобы насильно поставленная ему метка — ради ее получения требуется убить. Уверен, если бы его не выкинули из попечительского совета, он постарался бы не ограничиться моим исключением. Видимо, деньги могут купить не всё, да?

— Мой отец — великий человек! — честное слово, это как конфетку у ребёнка отнять. У Гарри Поттера могли быть проблемы с этим выпендрёжником, но ЭйчДжею не требуется прилагать ни малейших усилий. Как я мог не замечать его слабых мест? Они ведь прямо-таки умоляют: ткни в меня!

— По его собственному утверждению, он действовал под проклятьем Волдеморта. — К моему наслаждению, дергаются все, за исключением маглорожденных. — Так что либо он был слишком слаб и не способен избавиться от проклятья, либо он мерзкий лжец, откупившийся от тюрьмы. Кто он, по-твоему, Драко?

Прямо-таки видно, как скрипят у него шестеренки. Не в силах обойти проблему, он её игнорирует:

— Убийцей от этого ты быть не перестал.

— Здесь я с тобой спорить не могу, Драко. Я вынужден был убить в рамках самозащиты, и сожалею лишь о том, что под той маской был не твой отец, а у меня не было выбора. И если у тебя возникнет вдруг идея переодеться Пожирателем, как в прошлом году дементором, — увидишь мою реакцию.

— Угрожаете моим ученикам, Поттер? Возможно, в их утверждении о том, что вы представляется собой серьезную опасность, есть доля истины.

А я ещё гадал, когда появится Снейп. Милое местечко с кучей свидетелей — о чём ещё мечтать?

— А где этим вечером был ты, Пожиратель? — при моем обвинении ахают.

— Неделя отработок за неуважение к преподавателю, Поттер. Я бы снял очки, но у вашего факультета их пока нет.

— Хотел увидеть убийцу, Малфой? Так вот он, перед тобой. Не против короткого урока истории, профессор Пожиратель Смерти? Сколько людей вы убили для получения темной метки? Тешились ли с женщинами до — или, возможно, даже после? — Сириус как-то заметил, что Снейп способен получить женщину в постель только мертвой. Именно с этого на пятом курсе мародёров началась серия шуточек о «некро-Снейпе». Не будет ли слишком уж очевидным, если я вновь запущу на стенах ванной волшебные карикатуры?

Температура в комнате упала градусов на двадцать. С наслаждением насмотревшись на злобное выражение у него на лице, отвожу глаза, почувствовав на себе буравящий взгляд.

— Поттер, когда я с тобой покончу…

— Профессор Снейп! — восклицает сердитая Поппи Помфри с порога своего кабинета. — Вы заберёте ваших учеников и немедленно выйдете отсюда вон! — Мое лицо — неподвижная маска, но в душе я ухохатываюсь. Имя «Поттер» всегда действовало на Снейпа как красная тряпка на быка — неплохо я его подставил. Медсестра и так уже с подозрением относилась к нему, я только подкинул жару в огонь — не пожалел доказательств. Он годами пытался выкинуть меня из школы — думаю, стоит оказать ответную любезность.

— Ты слышал её, пожирательская мразь! Убирайся отсюда! — кричу я повернувшемуся к выходу мужчине, пытаясь придать гневному голосу нотку страха. Не стоит переходить границы. К обеду весть разнесется по всему замку. Даже если мне назначат отработку, оно того стоит. Мне не нужна карта мародёров, я и так знаю, что сейчас он летит в кабинет Дамблдора. Уверен, старик навешает мне лапши на уши о том, как Снейп рискует, добывая для нас сведения.

Возможно, я зашел слишком далеко. Медсестра поворачивается ко мне и выгоняет гриффиндорцев из крыла.

— Не можешь себя вести — не будет тебе посетителей! Все вон отсюда!

Когда ребята выходят, она вихрем проносится в свой кабинет, но через пару минут возвращается:

— Мистер Поттер, со штатным сотрудником нельзя разговаривать подобным образом!

Посмотрим, удастся ли нанести ещё один сокрушительный удар:

— Он ненавидит меня, мадам. Я не доверяю ему, и вы не можете этого изменить. Готов поспорить, сейчас он направляется к директору, и, полагаю, в течение часа директор будет здесь. Но позвольте вас спросить: если вы просматриваете записи, сколько учеников других факультетов попадает сюда после несчастных случаев на зельеварении? Бьюсь об заклад, вы обнаружите статистическую аномалию. — Лили всегда любила фразочку «статистическая аномалия». Такими фразами пользуются, если хотят показать интеллектуальное превосходство, не озвучивая этого явно.

Она настойчиво советует мне отдохнуть и снова скрывается в своем кабинете. Не знаю, что она обнаружит в поисках, но зерно сомнения я зародил. Не уверен, кого обрабатывать дальше. Макгонагалл — само собой разумеется, но Спраут провела большую часть лета, выращивая ему ингредиенты, да и между Снейпом и Флитвиком особой любви не заметно. Сара Андэхил закончила Равенкло. Надо бы как-то этим воспользоваться. Можно будет свалить всё на Ремуса и на его мстительную болтливость. Если уж пришлось застрять в этой школе ещё на несколько лет, надо сделать все возможное и выгнать отсюда Сопливуса как можно быстрее и безболезненнее.

Всего через полчаса двери распахиваются, и в комнату выплывает фигура Альбуса Дамблдора. Помфри, наверное, полагает, что у меня дар провидца.

— Здравствуй, Гарри. Как ты себя чувствуешь? — начинает он разговор с отеческой заботы.

— Ещё болит, но зелья помогают.

— Насколько я понимаю, сегодня здесь имела место горячая дискуссия.

— Вы подразумеваете, когда профессор Снейп притащил всех слизеринцев моего курса, чтобы прилюдно назвать меня убийцей? Как я понимаю, они были на трансфигурации вместе с гриффиндорцами. Несколько странная случайность, сэр. Подземелья отсюда совсем не близко.

— И в самом деле, Гарри. Я поднимал этот вопрос с Северусом. У него были причины прийти, но, как я понимаю, имелись и более глубокие мотивы, а я не потворствую подобным действиям. Тем не менее, должен попросить тебя не называть его Пожирателем Смерти. В связи со вчерашними событиями подобное обвинение может послужить провокацией.

— Имеете в виду, как когда все обвиняли меня в том, что я наследник Слизерина из-за того, что я — змееуст, а люди превращаются в камень? У него был выбор, когда он получал темную метку.

— Да, в юности профессор Снейп не раз ошибался в выборе, за что платит по сей день. Тем не менее, Гарри, он твой учитель. Ты — ученик. И должен вести себя определенным образом.

— Простите, сэр; я видел записи и читал ваши слова: «Невероятно рискуя, Северус Снейп перешел на другую сторону и стал шпионом для света». Вы можете заставить меня игнорировать его действия до начала шпионажа, но вы игнорируете и все его действия после окончания войны. Сколько раз он жаловался на меня у вас в кабинете?

— Он спас тебе жизнь. Это должно чего-то стоить. Он доказал, что ценит твою безопасность. — Старик предпочитает не отвечать на вопрос. Конечно, он ведь знает, что я провел лето со Шляпой.

Огрызаюсь:

— Потому что должен моей семье долг жизни. Можете ли вы сказать, что в противном случае он сделал бы хоть что-то? Разве он сразу же пришел и сказал вам о том, что Квиррел пытается меня убить? Он хотел выбросить меня отсюда, чтобы отвертеться от выплаты долга. Если меня здесь нет, ему не надо меня защищать, и убивай меня, Квиррел, где хочешь. Я бы предпочел не рассчитывать на причуды магии, вынуждающей его помогать мне. Я видел, как он злорадствовал, желая, чтобы Сириуса поцеловали дементоры. А Ре… ммм, Люпина выкинули из школы только от злости. — Мысленно пинаю себя за то, что чуть не назвал его Ремусом.

— Кто из нас без греха, Гарри? Все мы сражаемся со своими демонами, просто кому-то удается лучше это скрывать. Ты видишь в нем только лишь тьму, а я вижу человека, который начал действовать, несмотря на то, что профессор Люпин не выпил лекарство, потому что знал — ученики в опасности. Когда Том вселился в профессора Квиррела, Северус тайно исследовал угрозу. Он прекрасно знает, что Том пытается возродить тело, и легко мог помочь своему бывшему господину украсть камень. Во время войны после его перехода на нашу сторону обеспеченная им информация спасла несколько жизней. Он неоднократно доказывал мне свою ценность. Принимаясь судить человека, надо смотреть и на доброе, и на злое, и решать, что важнее.

Да, с Дамблдором каши не сваришь. Его бредовая вера слишком глубока. Можно возразить, указав на то, что Снейп сменил стороны лишь потому, что долг заставил его попытаться спасти жизнь Джеймсу Поттеру, но в этом случае придется раскрыть знание пророчества. И даже тогда Снейп потерпел неудачу. Меняю тактику.

— Сэр, мне бы хотелось договориться об альтернативном обучении зельеварению. Он не выносит меня, а я — его. Даже вам придется признать, что наше совместное времяпрепровождение не дает ему нормально преподавать, а ученикам — обучаться. Он не может уйти, поэтому уйду я. Я хотел бы нанять частного наставника.

— Подобные прецеденты были, но это обойдется очень дорого. Обычно такое позволяют, если ученик демонстрирует талант за рамками курса и если Совет Попечителей одобрит рекомендацию директора. В процессе взросления, Гарри, люди учатся ладить с не слишком приятными людьми. Возможно, уместным будет испытательный срок, и если к зимним каникулам ситуация не сгладится, я, вероятнее всего, поддержу твою инициативу с наставником.

Он утверждает, что стакан наполовину полон. Я — что наполовину пуст.

— А что, если мне позволить наставника со стороны сейчас? До зимних каникул — тогда мои навыки можно оценить и решить, позволить мне продолжать или нет. Хранилище вполне способно выдержать такие затраты, и так как это имеет отношение к моему образованию, можно будет подать прошение гоблинам об ограниченном доступе к моим семейным хранилищам. — Он не вздрагивает при упоминании хранилищ Поттеров. Мне было интересно, скрывал ли он их от меня специально, но отсутствие реакции говорит, что он всего-навсего безнадежно отстал от жизни. Нас разделяет пропасть шириной в примерно сто сорок лет.

— Не оптимальное решение, но вполне возможное. Я хотел бы, чтобы ты не торопился и спокойно принял решение. Поспешность и гнев часто заводят нас не туда. Мы можем продолжить обсуждение этого вопроса завтра. Я вижу, как мадам Помфри дает мне знать, что я злоупотребил гостеприимством. Приятных сновидений, мой мальчик! Надеюсь, завтра альтернативы будут лучше, чем сегодня.

* * *

К воскресенью мне разрешают вернуться в башню. Я окончательно отделался от Поппи Помфри. Решение приняли, и я этим доволен. Профессор Дамблдор испробовал несколько методов. По одному из них я должен был заниматься с равенкловцами и хафлпаффцами. Выглядело многообещающе, пока мы не осознали, что остальное мое расписание тоже придется менять. С таким же успехом можно переезжать в их общежитие. Он упорно отказывался позволить мне взять наставника со стороны. Сначала мне порекомендовали связаться с предшественником Снейпа — я полагал, что Гораций Слагхорн будет прыгать — ну, или ковылять — от счастья иметь возможность запустить в меня свои коготки во второй раз. Я неохотно предложил ещё и Ремуса Люпина.

Разумеется, дело с последним не выгорело по той же причине, из-за которой его отсюда выкинули. Забавно: можно пережить жестокое нападение и страдать из-за своего «состояния» и невозможности преподавать, а можно действительно убивать и вдруг обзавестись при этом моральными принципами — тогда вам всё простится.

Я уже решил было объявить старику, что ищу возможность немедленного перевода в Нью Салем, когда нашелся выход из положения — школьная медсестра.

— Чтоб тебя, Гарри! Не могу поверить, что ты избавился от занятий со Снейпом. Ты гений, черт тебя побери!

При декларации Рона Гермиона фыркает; вокруг нее снуют три комплекта спиц, но и он недалеко.

— Рон, у мерзавца претензии ко мне, а влияет это на отношение ко всем в классе. Что вовсе не помогает никому учиться. Один из нас должен уйти, и я был просто счастлив, когда мадам Помфри убедила Дамблдора, что в этом году из-за стольких гостей в замке ей потребуется дополнительная помощь. Я уже знаю заклинания основ первой помощи, и сначала мы собираемся сосредоточиться на пополнении запасов целебных составов. Я заменил шесть часов классных занятий на двенадцать часов работы и учебы в крыле. Мало мне не покажется, да ещё и дополнительного времени потребует. Не упоминая уже о том, что каждый раз, когда она попробует меня чему-нибудь научить, кодла слизеринцев будет нам всячески мешать.

Джеймс был неплох в зельеварении, но не особо блистал. Чтобы снова войти в колею, мне понадобится немало практики — как и со всем, что я помню. Кстати, надо будет найти пустой класс и снова научиться кастовать заклинания — пора посмотреть, насколько я действительно силен.

Гермиона одобрительно кивает, хотя в глубине её глаз притаилась ревность.

— Должна согласиться с Гарри. Зельеварение — не место для не выносящих друг друга людей. Там может быть довольно опасно.

— Спасибо, Гермиона. А в чём фишка с вязанием?

Не надо было мне спрашивать — меня тут же начинают агитировать в пользу П.У.К.Н.И. В настоящее время у меня работает один эльф, и я выслушиваю ее позицию — у нее есть убедительные доводы. Уже было собираюсь это отметить, но тут она заговаривает о шапках и остальной одежде, и почему она раскладывает её тут и там. Вынужден прервать девушку.

— Гермиона, неужели ты думаешь, что это и вправду сработает? — выражение её лица говорит: именно так она и полагает. — Ты не понимаешь, да? Только владелец может освободить эльфа. Домовики Хогвартса тебе не принадлежат. Они стирают твоё бельё — постоянно берут твою одежду в руки. Владелец может давать эльфам одежду в чистку. Одежда даёт домовику свободу, только когда её вручают в гневе, а не в виде хозяйственной нагрузки. Формально все эльфы принадлежат Дамблдору, и я не замечал, чтобы он с ними плохо обращался или кому-то это позволял. Почему бы тебе не обратиться к профессору Макгонагалл и не попросить поговорить с самим директором? У тебя хорошие намерения.

С тех пор, как в прошлом году она собрала неопровержимые доказательства в защиту Клювокрыла, а Министерство их полностью проигнорировало, и всё благодаря желанию задобрить Люциуса, она помешалась на правах существ. Хотя, если хорошенько подумать, Хагрид был далеко не лучшим выбором на роль подзащитного. И всё равно то, что она делает, похвально.

— А у тебя внезапно появились вдруг ответы на все вопросы! — ну-ну, кое-кому не нравится, когда ему спутывают планы.

— Нет. Но говорила ли ты по этому поводу хоть с одним эльфом? Или с владельцем эльфа? Уверен, ты прочитала всё, что смогла найти в библиотеке, но книги тоже пишутся людьми. Здесь как с рассказами Биннса о гоблинских войнах. Обычно мы смотрим на всё с человеческой точки зрения, забывая про противоположную. Интересно, чему гоблины учат своих детей? Слушай, я не хочу затевать спор или указывать тебе. Я всего лишь говорю: не нужно бросаться с головой в омут. Взгляни на это как на дискуссию, сыграй роль адвоката дьявола и поищи аргументы, почему домовиков не следует порабощать. Тогда тебе будет, что сказать, если наткнешься на кого-то с тобой несогласного.

Её как будто приложило неслабым конфундусом. Возможно, Шляпа поместила её в Гриффиндор, а не в Равенкло из-за того, что она слишком легко поддается эмоциям. Я беспокоился, что окклюменции не хватит для полноценного отвлечения внимания, но теперь я буду переполнен работой в больничном крыле, а она займется домовиками — этого будет достаточно. Уходит девушка несколько раздраженная, но когда остынет, ей хватит ума разобраться.

Конечно, ещё остается Рон. Надо бы и ему что-то подыскать. Может, девчонку? Нет, сейчас это не пойдет. Несмотря на то, что квиддичных состязаний между факультетами не состоится, предполагается набрать звездную команду. Мой рекорд ловца практически гарантирует мне место, но посмотрим. Может, Люциус не выдержит и купит своему сынишке Молнию? Надо же нашим охотникам на ком-то оттачивать мастерство. Рон жаждет стать вратарем, так почему бы и нет?

— Ой, Рон, не хочешь поинтересоваться у Анджелины о тренировках для вратаря на следующий сезон? Думаю, все три девчонки собираются попытать шанс в школьной сборной, и им требуется кто-то в качестве партнера. В следующем сезоне она скажет тебе спасибо… Если хочешь, я даже поговорю с ней.

Предложение слишком шикарное, чтобы от него отказываться. Надо было его всё-таки заставить попотеть. Спустя несколько минут Рон уже обсуждает график тренировок с девчонками. Единственный минус: теперь я один, и это значит…

— Привет, Гарри.

— Привет, Кэти. Ты случайно не собираешься пробоваться в школьную сборную?

— Обязательно, я только что отдала расписание Энджи, и она поработает над деталями.

Обсуждаем мои дела. Она избегает задевать опасные темы — вроде Снейпа или Пожирателей. Думаю, она уже знает дату первых хогсмидских выходных. Если Кэти — «ранняя пташка», то кто тогда я — червяк?

* * *

Возвращаюсь к себе в комнату, согласившись сходить с Кэти в Хогсмид, и застаю Невилла, полирующего палочку. Нет, это не то, о чем вы подумали; он действительно полирует палочку.

— Как дела, Невилл? — вытаскиваю тряпку и протираю пару раз свою.

— Бабушка настаивает, чтобы я полировал её каждый день. Привычка. Это вишнёвое дерево и перо гиппогрифа. А у тебя?

Отвечаю и понимаю, что палочка-то Фрэнка, и из того немногого, что я знаю о палочках, комбинация очень специфическая.

— Какая необычная комбинация. Сколько же Олливандер её тебе искал?

— Вообще-то, это палочка моего отца, — тихо отвечает он.

— Да? А я читал, что перешедшие по наследству палочки не всегда работают правильно. Взять хотя бы Рона. До второго курса он пользовался старой палочкой своего брата Чарли. Как только он нашел правильную, всё стало получаться гораздо лучше. Может, именно из-за этого у тебя проблемы с заклинаниями?

Он удручен:

— Ага, я тоже так думаю. Я попросил бабушку, но она сказала, что если эта была хороша для отца, то и для меня сгодится.

Включаю свои мародерские таланты.

— Она не дает тебе купить собственную, да? Моя довольно дорогая, но даже она стоила только семь галеонов. Сколько у тебя денег?

— Ни кната. Она договорилась о кредите для меня во всех магазинах Хогсмида. И знает обо всех моих покупках. — Ух ты! Не упускаем контроля, Августа. Если Фрэнк когда-нибудь выйдет из своей своеобразной комы, мамочке сильно достанется. Не забыть бы напомнить ему — да я и сам помогу, если позволят!

— Если твоя палочка сломается, скажем, благодаря неуклюжему Гарри Поттеру, он посчитает своим долгом заменить её.

Невилл выглядит так, как будто я его только что пнул. Неправильный ответ.

— Ты не тронешь папину палочку! Я тебе не позволю!

— Тише, Невилл, притормози, это ведь только предположение. Я не знал, что она столько для тебя значит. Может, сделаем так: в первый же хогсмидский выходной зайдем в Косой переулок, и я куплю тебе палочку?

— Я не нуждаюсь в благотворительности! И нам нельзя покидать пределов Хогсмида. Я слышал, камины ограждены возрастным рубежом.

— Я всё подготовлю. Воспользуемся моим плащом. Большинство магазинов следует правилам, но есть же и исключения. И это не благотворительность, ты мой друг, а твоя бабушка не права, заставляя тебе пользоваться палочкой, которая, по всей вероятности, тебе не подходит.

— Мы же нарушим правила… — От подобной трусости Алисе захотелось бы кого-то поколотить.

— Обдумай вопрос, дружище. Если не хочешь сейчас, дождемся каникул и будет тогда тебе от меня подарок. Слушай, уверен, твой папа был бы польщен тем, что ты пользуешься его палочкой — мой бы точно гордился, но ещё он хотел бы, чтобы я сделал всё в моих силах, чтобы стать лучшим среди волшебников.

— Полагаю, ты прав. Дай мне немного подумать.

— Думай сколько угодно. Только дай знать о решении. — Если пойти с ним пораньше, то я всё ещё успеваю на свидание с Кэти. Надеюсь, она не строит иллюзий по поводу визита к мадам Паддифут.

Невилл уходит, а я падаю на кровать и пытаюсь собраться с мыслями. Над головой появляется огненный шар, пугая меня до смерти. Черт, Фоукс с Сортировочной Шляпой! Чуть не описался. Феникс роняет на меня смеющуюся подружку. Неужели проклятая птица только что хихикнула?

— Прости, ЭйчДжей. Я всего лишь попросила птичку принести меня к тебе в гости.

— Уверен, ты даже на это не намекнула.

— Конечно, нет. А теперь надень меня на голову. У нас всего пара минут, а потом дрянная птица вернется за мной.

— Что случилось? Дамблдор не пускает тебя погулять?

— Как ты легко можешь себе представить, он вдруг очень заинтересовался тем, чем ты занимался этим летом. Я бы предпочла, чтобы он не пронюхал об этой беседе. Желательно как-нибудь послать Вуду сову. Дамблдор планирует нанести ему визит, чтобы поговорить о тебе.

— Что он подозревает?

— Пока ничего, блуждает в темноте, а Олли уехал в Норвегию на две недели, но на твоем месте я бы послала сову поскорее. У тебя есть время, пока Дамблдор вместе с министром пытаются не дать перенести Турнир в другую школу. Не стоит и говорить, что другие министры не слишком рады известиям о вновь появившихся ПСах.

Шляпа дает мне переварить новости, а потом продолжает:

— Он полагал, что ты проведешь остаток лета с Уизли, и был очень удивлен обратному. Сейчас он в курсе, что на чемпионате ты был вместе с Вудом, но не знает, что большую часть лета ты провел с ним.

— Спасибо. Я надеялся всё провернуть тихо, но не рассчитывал, что в этом году меня попытаются убить так рано. Пошлю Олли письмо сегодня ж вечером. А что с твоей песней? Слышал, она была длинной и скучной. А я-то ожидал талантливых инсинуаций на предмет применения флобберчервей.

Шляпа прикидывается уязвленной:

— Эти кретины не понимают моего юмора. У тебя есть с собой перо? Доставай и выписывай первые буквы каждой строки.

Кивнув, достаю перо из сундука. Колпак напевает мне песню в уме, а я выписываю буквы. Когда он заканчивает, всматриваюсь в пергамент. В «безобидной» и бессвязной песенке есть и второе дно.

Я хочу, чтобы все из вас стали раком и дали в задницу.

Заливаясь от хохота, одобряю результат, а шляпа смеется в моем разуме.

— Все мои песни напечатаны в приложении к «Истории Хогвартса». Такое я проделываю уже не в первый раз. Когда-нибудь кто-нибудь это заметит.

— Какой для меня стимул все-таки прочитать эту книгу! Ну, и на что был похож Снейп, когда влетел в кабинет Дамблдора?

— Ещё бы чуть-чуть и покраснел. Это только мне кажется, или он и вправду напоминает собачью какашку, пролежавшую неделю на солнце? Смотрю, ты изменил планы.

— О, я в любом случае его уничтожу. Просто не собираюсь рисковать ради этого своей жизнью. Все эти детишки знают, где были той ночью их родители. По всей вероятности, они уже думают о том, как бы меня достать. Понаблюдав за ними, можно узнать что угодно.

— Неплохой ход — перетянуть медсестру на свою сторону. Молодец, ЭйчДжей. Посмотрим, что можно сделать. Для начала неплохо бы пообщаться с той девчонкой в ванной, Миртл. А может, будешь встречаться с ней, а не с Белл? Тогда остальные к тебе и близко не подойдут! Только надо бы договориться с привидением Слизерина, но тут у тебя неплохие шансы.

— С чего бы это вдруг мне общаться с Кровавым Бароном?

— Имеешь в виду Лорда Барона Уильяма Поттера? Ну, даже и не знаю, придурок! Не хочешь попробовать догадаться?

15 сентября 1994 г., четверг.

Я всегда был жаворонком. Плохо спал, да и привычка вставать, чтобы приготовить Дурслям завтрак, оставила на мне свой отпечаток. Ещё одно тонкое отличие от Джеймса Поттера, мистера «разбудите меня где-то в полдень». Но даже так, пять утра — это вообще уже ни в какие ворота. Варить зелья слишком рано, но хотя бы рецепт у обезболивающего довольно простой.

Мадам Помфри в оба следит за происходящим.

— Поттер, вяловато вы как-то помешиваете. Надеюсь, свой инструмент вы держите по-другому.

Игнорируя грязный намек, сосредотачиваюсь на стоящем напротив кипящем котле и напоминаю себе, что так намного лучше, чем со Снейпом.

— Знаете, что сегодня за день, мистер Поттер?

— Четверг.

— Да, но именно сегодня мадам Трюк проводит первый урок полетов у первоклашек. Эти выходные обычно самые напряженные в году. Из тридцати шести новичков — двадцать один маглорожденный. Даже если с урока они уйдут без ран, то предупреждений преподавателя они не послушают и до конца недели большая часть из них попытается полетать без надзора. И если им повезет, то мы увидим только шишки, ушибы и пару царапин, но костерост у нас под рукой не просто так. В этом году — когда вы у меня под боком — я собираюсь лично пойти туда и в корне пресечь всякие глупости.

— Возьмите с собой балусово масло, заставьте всех попробовать по ложечке — тогда они будут знать, что их ждет в случае падения, — засмеялся я, зная, насколько гадкий вкус у данного растительного экстракта. Это основа для костероста, и частично именно масло придает зелью «уникальный» вкус.

Я взглянул на медсестру и поймал обращенную ко мне улыбку.

— Да вы коварный тип, мистер Поттер. Мне нравится ваша идея. — Жаль, но не могу поставить идею себе в заслугу — это один из способов, которым мама Джеймса обычно удерживала его от инцидентов с метлой. — А теперь не забудьте установить таймер. Пять минут варить на медленном огне, одну минуту помешивать, и так повторить ещё дважды, и начинайте фильтровать. В котле должно быть десять доз. Уже к ланчу я смогу проверить степень их действенности.

Мои навыки в зельеварении её впечатляют. Интересно, дошли ли уже слухи до Снейпа? Сделанное мною на этой неделе кровевосстанавливающее, как ни удивительно, вполне соответствовало «медицинским стандартам». Бальзам от нарывов до них не дотянул, но в мою защиту надо сказать, что жидкости Джеймсу удавались больше, чем кремы. Джеймс обычно допекал Лили, настаивая, что у девчонок кремы получаются гораздо лучше, потому что они все время пользуются косметикой. Люпин с Петтигрю не согласились с его словами и одним прекрасным утром вдруг обнаружили себя в новом, неординарном облике, наложенном ночью Джеймсом и Сириусом. Когда за завтраком чары спали, парочка сильно смахивала на мимов, выступающих в магловских парках.

Медсестра вернулась из кладовки с бутылкой балусова масла. Первоклашка, попробовавший эту дрянь и все равно получивший травму, должно быть, действительно жаждет научиться летать!

— Гарри, я собираюсь на утренний педсовет, а затем на завтрак. Полагаю, что там будет и профессор Макгонагалл — я поставлю её в известность, что воспользуюсь твоими услугами до окончания урока полета. Когда Ксиомара перейдет к основам хранения и ухода, я отпущу тебя на лекцию по трансфигурации. Я пришлю к тебе одного из эльфов с завтраком.

— Благодарю, но я сам отдам распоряжения одному из своих домовиков.

— Отлично, в случае чего-то серьезного воспользуйся моим тревожным камнем.

Всю мою пищу готовит и приносит Добби. Я бы не прочь попробовать еду домовиков, но Добби мною даны специальные указания избегать всех других хогвартских учеников. Мародёры обычно подговаривали эльфов подмешивать что-нибудь в еду.

Если я ношу с собой в скрытых кармашках на поясе три безоара, ещё не значит, что я параноик…

Через тридцать минут я уже мыл котел, когда показались мои первые утренние пациенты. Как и предрекалось, слизеринцы заглядывали в крыло намного чаще обычного — особенно учитывая, что время педсоветов известно всем.

Миллисент Балстроуд ввела в больничное крыло странно передвигающуюся Трэйси Дэвис. Девчонки — пара «изгоев» Слизерина, их генетика работает против них. Миллисент слишком крупная и не очень-то симпатичная, — таких выбирают в барах парни, у которых алкоголь успешно заглушил здравый смысл. Надеюсь, ей нравится вонь спиртного и пота! Однако я могу и ошибаться: возможно, она найдет прекрасного принца, пусть и с фетишем сросшихся бровей.

Трэйси, напротив, довольно привлекательная девушка, уже начавшая приятно округляться в нужных местах. Ещё пара лет, и с ней будут считаться. Её проблема — не внешность, а маглорожденная мать. На факультете, который ставит происхождение во главу угла, она — гражданка второго сорта, которую терпят лишь из-за богатства и влияния её отца.

За происхождением Трэйси Дэвис стоит милая упиванческая мыльная опера. Она — о ПСе, которому приказали убить маглорожденную ведьму. А он спрятал ее и влюбился в нее. Мое первое знакомство с его хозяином позволило ему показать свой нос у всех своих бывших дружков, жениться на ведьме, законно принять их внебрачного ребенка и провести два года в Азкабане.

— Леди, что у вас за проблема?

— Кто-то подшутил над мылом Трэйси. Покажи ему свои руки. — У нее довольно неприятные нарывы.

— Покрыли гноем кусок мыла, да? Проблема легко решаема: я дам специальный крем. Он снимет боль и ускорит исцеление. Руки лучше держать забинтованными. Нарывы пройдут к воскресенью.

Трэйси по-прежнему переминается.

— Не только руки. Я заметила, что что-то не так, когда мыла кое-что ещё.

— О, — говорю я, мысленно отмечая факт, с чего именно мисс Дэвис начинает мытье. — Ну, я мог бы вызвать медсестру Помфри с педсовета?

— Твою мать! Мне так больно, что плевать, кто наложит мазь! Просто вылечи меня! — для такой малютки у нее здоровые лёгкие.

Я ушел в кабинет за кремом и парой латексных перчаток. Как ни странно, не весь волшебный мир настолько отсталый, как кажется.

— Отлично! Миллисент, ты не против наложить там крем? Так будет менее затруднительно.

— Отвали, Поттер! Я не собираюсь совать туда свои руки.

— Хорошо, значит, придется мне. — Я останавливаюсь у портрета директрисы Дервент, которая наблюдает разворачивающуюся напротив неё комедию. — Простите меня, мадам. Можно ли перенести ваш портрет в смотровую? Необходимо помочь женщине, ну, в деликатном месте, и мне хотелось бы иметь свидетеля.

— Твоим свидетелем буду я, — говорит Балстроуд — слишком уж поспешно.

— Хорошо, ты тоже можешь пройти с нами, но директриса была блестящим целителем. Её присутствие необходимо — я должен удостовериться, что делаю всё правильно.

Поворачиваюсь к ним спиной и палочкой левитирую картину по комнате. Мне незачем смотреть, как меняется на лицах встревоженное выражение.

— Ну ладно. Миллисент, не задернешь занавески? Нет нужды устраивать бесплатное шоу. Трэйси, можешь раздеваться. Будет проще, если ты ляжешь на кровать. В случае необходимости я могу поднять тебя в воздух, но боль пройдет, когда ты перестанешь двигаться.

Слизеринка начинает снимать мантию, когда нас прерывает хлопок, — она вопит и прикрывает грудь инфицированными руками — вся одежда падает. Ещё и этим теперь заниматься!

— Завтрак мистера Гарри Поттера! — практически кричит Добби. — О, я не знал, Гарри Поттер занят лечением. Добби лучше уйти?

— Нет, Добби. Это займет всего минутку. Просто постой там тихо рядом с мисс Балстроуд. Трэйси! Следует смотреть, куда ты кладешь руки. Вот, зачерпни крема и намажься везде, где касалась. О, Мерлин! Сэр Николас! Не высовывайтесь так из пола! Вы могли напугать меня до смерти!

— Примите мои извинения, юный целитель. Я привел Монаха, мы хотели поговорить с вами о личном деле касательно наступающей годовщины смерти.

— О, доброе утро, Монах. Сейчас я к вам подойду, вот только закончу с мисс Дэвис. Пожалуйста, вон туда.

— Выкини их отсюда! — вопит Трэйси.

— Честное слово, юная мисс, мы уже мертвы, — несколько раздраженно отвечает Монах.

— Что у тебя за больница? — шипит на меня Миллисент. Не успеваю я ответить, как прямо посреди груди Толстого Монаха появляется огненный шар, и выводящий трели Фоукс роняет Сортировочную Шляпу на голову Добби.

— Не на эльфа! Черт тебя подери, бессмертный цыпленок! В один прекрасный день… Э? Что это у нас здесь — Поттер, две ведьмы, одна из них голая, два привидения, картина и домовик? Похоже на начало крайне интересной шутки. И где кульминация?

Бедная Трэйси, кажется, готова бежать, одета она или нет, а я без камеры! Миллисент, похоже, готова меня задушить.

— Не сейчас, Шляпа! Добби, сними Шляпу и выйди за занавеску. Сэр Николас, достопочтенный Монах, не могли бы вы подождать по другую сторону занавесок? Я подойду к вам так скоро, как только смогу.

— Я чем-то могу помочь, Поттер? — интересуется необычайно услужливая вдруг Шляпа.

— Было бы мило, если бы ты заткнулась. — В перчатках наношу крем девчонке на интимные места и удостоверюсь, что грудь у неё обработана в достаточной мере.

— Должно быть, ты получаешь от этого удовольствие, — выдает мне Трэйси, набрасывая мантию в ту же секунду, как только я заканчиваю.

— Ты мне не особенно интересна, Трэйси. Любой, кто готов унизиться ради того, чтобы втереться в доверие к Малфою, для меня слишком небезопасен. — Я не ответил на ее шокированный взгляд и принялся бинтовать ее руки. — Хочу дать тебе медицинский совет: тебе потребуется кто-то, кто делал бы за тебя сегодня записи и помогал есть. Каждые четыре часа снимай повязки и снова накладывай крем. Когда пойдешь в туалет, обрабатывай низ и грудь. Какие-то вопросы по лечению?

Я немного подождал, глядя в ее голубые глаза и специально не опуская взгляда на едва прикрытое тело. Она ничего не ответила, так что я продолжил:

— Хорошо. Теперь личный совет: вы здесь уже больше трех лет. Если ваши соседи по факультету вас до сих пор не любили, наверняка и дальше не собираются. Занимаясь подобным идиотизмом, только потому что Малфой пожелал пустить обо мне слухи о том, что я извращенец, выставляет вас его инструментом, но не его другом. Передайте Панси и Дафне, что в следующий раз, когда одна из вас попытается сделать что-то подобное, я отыщу в этой тенденции что-нибудь уникальное и пошлю за профессором предсказания. А пока она будет интерпретировать нарывы, я возьму камеру Криви, чтобы мы могли запротоколировать отчет!

Обе смотрят на меня, разинув рты. Если ты хитра и амбициозна, это не означает, что и лгунья ты тоже отличная.

— Откуда ты узнал?

Взмахом руки откидываю занавески и смотрю на них через плечо.

— Потому что я чертов Гарри Поттер. В этом замке не многое проходит мимо моего внимания. И лучше бы вам об этом не забывать! А теперь бегом отсюда, девочки. — Наблюдаю, как они вылетают из палаты.

Поблагодарив портрет, я вешаю его на место и смываю запах латекса с рук, чтобы, наконец, позавтракать.

Шляпа смеется:

— Хорошая кульминация, Поттер. Ты показал, где раки зимуют, этим дремучим п…м, у которых и волосы-то только начали там расти.

Откуда Шляпа берет такие выражения? Не уверен, что хочу знать.

— В следующий раз они дважды подумают, прежде чем соглашаться на одну из смехотворных задумок Малфоя.

В комнату вплывает третье привидение и присоединяется к смеющимся духам Гриффиндора и Хаффлпаффа. Но снявший Кровавый Барон шлем не выказывает веселья.

— Я согласен, потомок. Ты загнал пару моих змей обратно в их норы, хотя я знаю, что это их не остановит.

— Я знаю, что вы правы, но дайте мне насладиться моментом, лорд Барон. Спасибо за своевременное предупреждение.

* * *

Кровавый Барон, который на самом деле Поттер, — несколько эксцентричен даже для моей «ненормальной» жизни. Он согласился помочь, но от меня потребуется ответная услуга. Почти всем ученикам, когда-то учившимся в этой школе, интересно, откуда на его тунике кровь. Я знаю ответ.

Лорд Барон Уильям Поттер был широко известен при дворе короля Генри II как Уильям де Трэси, а кровь, запятнавшая его тунику, принадлежит не кому иному, как святому Томасу Бекету. Убийство святого по наущению короля Англии обрекло его на бесконечное чистилище в посмертии.

Ни одного Поттера в Слизерин с тех пор не распределяли. Он был потрясен, когда я сказал ему, что со мной это чуть было не случилось. Семья Поттеров отказалась от него, потому что смерть архиепископа Кентерберийского не добавляла популярности в народе. Они прокляли его, запретив искать встречи с семьей, но так как именно я пытался его найти, это меняло дело.

Что я мог бы предложить привидению? Он требует кое-каких изменений. Во-первых, принять его обратно в семью, что достаточно просто будет сделать, как только мне исполнится семнадцать — снова. Землю и деньги, подаренные ему за убийство, необходимо продать. Дурсли были так добры, что взяли это на себя, а изъятие денег существенно скажется на состоянии хранилищ Поттеров, но мне все равно не придется работать ни дня в моей, как я надеюсь, долгой жизни. Последний кусочек паззла — я должен попросить действующего архиепископа Кентерберийского простить Уильяма Поттера.

Последнее, разумеется, несколько сложнее, но когда я верну его в семью, то найду способ справиться с задачей, а он поможет мне выжить для достижения результата.

Он, со своей стороны, обещает приглядывать за мной и даст мне знать о чем-то похожем на глупый заговор Малфоя, который попытался убедить Питера Яксли попытаться навредить мне. У мальчика ко мне какая-то нездоровая страсть. Надо бы что-то с этим сделать, вот только разобраться бы с рыбой покрупнее — по имени Северус Снейп.

Я довольно популярен нынче у -паффцев и -кловцев — мои комментарии о том-который-не-моется распространились по замку с рекордной скоростью. Хмыкнув, решаю, что надо бы разнести это имя по школе. Привидения и Добби улетучились, и во время завтрака я болтаю со Шляпой, пока не начинают появляться новые посетители. Это Колин со своей камерой. Должно быть, расплата за упоминание его имени перед девочками.

— Доброе утро, Колин. Чем-нибудь могу помочь?

— Медсестра здесь?

— Нет, но она вернется около десяти. Хочешь прийти позже?

— Да. Нет. Не знаю. У меня тут проблема…

Не поддавшись искушению прокомментировать, что у него в действительности за «проблема», интересуюсь:

— Какая проблема?

— Я думаю, меня прокляли.

— Правда? И как?

Его голос едва различим:

— У меня волосы там, где их быть не должно.

— Не понял?

— У меня волосы растут на той штуке! — естественно, фразу он выкрикивает, от чего Шляпа покатывается от хохота. Слава богу, в больнице больше никого нет. Я вздыхаю и начинаю объяснять, что наступает время в жизни маленького волшебника, когда его телу приходит пора меняться. Я любезно отказываюсь от его предложения «посмотреть на него», вместо этого вручаю ему брошюру «Юный волшебник — большие перемены» и ласково выдворяю мальчишку за дверь, сказав ему по окончании чтения передать ее и своему братцу.

И всё равно это лучше, чем Снейп. Я бы сказал, что могло быть и хуже, но не хочу искушать судьбу, давая ей повод снова обратить на меня сегодня свое внимание.

* * *

Профессор Макгонагалл кивает мне, когда я вхожу в класс. Она занята, пытаясь отменить у Невилла действие переключающего заклинания — его уши теперь стали частью кактуса. Как ему удалось такого наворотить? Я понаблюдал, как она наклоняется и говорит ему на ухо, слушающее с вышеупомянутого растения.

Этот урок проходил вместе с Равенкло, так что не надо было беспокоиться, что кто-то ко мне примется «приставать». Гермиона и Рон в первом ряду. Присоединяясь к ним, игнорирую все взгляды.

— Какое задание?

Гермиона смотрит на меня и покачивает тюльпаном — на его месте должен быть мизинец:

— Переключающее заклинание. Мы должны поменять местами свой мизинец на цветок в горшке, — палец движется в горшке, подражая ее движениям. Палец Рона до сих пор у него на руке, а сам он повторно вчитывается в лежащий перед ним текст.

— Как у Невилла…

— Не спрашивай. Не стоит тебе знать.

— Ладно, — значит, развлечение с переключающим. Быстро надоедает. Вообще-то, это заклинание — предшественник полной аппарации. Не желая скучать, я решаю немного позабавиться.

— Эй, Рон! Смотри, — я переключаю гермионин палец в горшке на свой. Теперь на моей руке её мизинец. — Теперь подвигай пальцем, — я смотрю, как палец на моей левой руке движется под её контролем. — Круто, да? Радуйтесь, что не пришлось менять местами козявки в носу.

Она пронзительно визжит, и тут я осознаю свою ошибку.

— Немедленно переставь обратно! Ты вообще читал о переключении частей тела у человека? Ты знаешь, что ты делаешь? — и что вы думаете — все на нас смотрят, включая любимого преподавателя Джеймса Поттера.

— Мистер Поттер! Что вы сделали?

— Я только переключил мой палец с пальцем Гермионы.

Мародёры называли её «Бука Макгонагалл» не просто так. Её взгляд упирается в мой.

— Вы знаете правила и последствия переключения живых составляющих?

Солгать или не солгать, вот в чем вопрос. Я не должен знать материал уровня ТРИТОНов, но «опережать класс» лучше, чем «считаться тупицей» — шансы на получение отработки намного меньше.

— Семь принципов Галберта — да, я знал, что делаю. Иначе не стал бы этим заниматься.

Она неплохо скрывает удивление, а вот Гермионе этого не удается.

— Хорошо, мистер Поттер. Проделайте обратно переключение.

Я знаю, что она критически наблюдает за движениями моей палочки. Предпочитаю не перебарщивать, меняя местами всё сразу. Так что я переключаю свой палец на палец Гермионы, а потом перемещаю тюльпан обратно в горшок и выставляю палец напоказ для оценки профессора — она убеждается, что оба пальца должным образом стали на место.

— Да, очень хорошая работа. Обычно бы я добавила баллов; однако, так как вы пропустили лекцию касательно безопасности и предпочли сразу же начать с заклинания, не проведя в классе и минуты, я отниму пять баллов за игнорирование правил безопасности в классе и назначу вам отработку в субботу строго в три часа пополудни.

Все вокруг меня знают, что она сильно сократила мой визит в Хогсмид. Это злит, и меня подмывает огрызнуться. Наказание послужит поводом откреститься от свидания, на которое я и так не хотел идти, но я прикусываю язычок, вытаскиваю учебник по трансфигурации из сумки и притворяюсь, что просматриваю теорию, которую и так прекрасно знаю.

С тех пор, как я получил те воспоминания, меня безумно раздражает одно — Макгонагалл. Война наложила на нее неприятный отпечаток. В классе она всегда была строга, однако, не претендуя на лавры Слагхорна и его «Клуба Слизняков», во времена Джеймса Поттера она всё-таки иногда проводила чаепитие с небольшой группкой старших учеников. Разумеется, большинство из тех учеников очень плохо кончили. А вот с момента поступления Гарри такого я уже не припоминаю.

Рон взглядом говорит мне: «Не повезло, друг!» — но именно Гермиона сводит с ума.

— Гарри! Нельзя же так валять дурака и разбрасываться заклинаниями! Тем более, когда тебя не было на лекции по безопасности!

Раздумываю, в какие неприятности могу попасть, если ещё немножко поколдую на уровне ТРИТОНов и превращу ее в двойника Живоглота. Терплю её шипение ещё полминуты.

— … честно, что на тебя нашло? То, что ты читал о продвинутой трансфигурации, ещё не значит, что надо пробовать при первой же возможности!

Скашиваю на нее глаза и шепчу в ответ:

— Ты высказала свои соображения. А теперь заткнись.

Гермиона привыкла бухтеть столько, сколько хочется. Даже ударив ее, я не добился бы настолько ошеломленного выражения на лице. Оставшуюся часть урока она молчит.

Полагаю, я должен чувствовать вину, но ничего подобного не ощущаю. Когда мы выходим из класса, я следую за равенкловцами и определяю мою цель.

— Майкл, Майкл Корнер!

Брюнет останавливается, удивленный, что я с ним заговорил.

— Да?

— Можно тебя на два слова?

Он жестом велит Энтони и Терри идти дальше без него.

— Чем обязан?

— Ну, я тут видел, как ты смотрел на Джинни Уизли…

Его лицо мрачнеет.

— О, и сейчас ты собираешься сказать мне, что она твоя и чтобы я держался от неё подальше? Я думал, ты встречаешься с одной из наших охотниц! Может, оставишь немножко и остальным?

Усмехаюсь:

— Ты неправильно понял, Майкл. Сейчас я собираюсь сказать, чтобы ты прекратил терять время и пригласил её уже в Хогсмид. Слушай, она немного зациклилась на мне, и ты меня этим очень выручишь. Она милая девочка, но не в моём вкусе. Ты сделаешь мне большое одолжение.

— Она действительно тебе не нравится?

— Прямо в яблочко. Если тебе вдруг понадобится, то могу замолвить за тебя словечко перед её братьями. — Не нужно ему знать, сколь ничтожно сейчас весит для них моё слово.

Корнер потрясён.

— Ты что, и правда готов это сделать? Ох, спасибо! Не подскажешь, как лучше действовать дальше?

— Иди и спроси. Прямой подход лучше всего. Вероятно, идеальнее всего будет, если ты спросишь её, когда рядом будет кто-то ещё. Могу поспорить, что если сделать это перед Роном, он разозлится, и тогда Джинни согласиться в пику ему. Если рядом буду я, то она точно согласится, чтобы заставить меня ревновать…

— Не уверен, что хочу встречаться с ней именно по этим причинам, — скептически отвечает он.

— Слушай, согласие на свидание означает лишь да или нет от девушки. А во время свидания все зависит уже от тебя. Что в этом плохого?

— Она всё время будет сравнивать меня с тобой.

Чёрт! Да ладно тебе, Корнер! Будь же ты мужиком!

— Просто будь самим собой, Майкл. Не попытаешься — не узнаешь. Если у вас ничего не выйдет — что ж, ты получишь ценный опыт для свиданий с другой девушкой.

Во время ланча, когда Корнер подходит к Джинни, специально сажусь с Кэти. Гермиона всё ещё кипятится, так что Белл, Спиннет и Джонсон — компания намного лучше, хотя Фред с Джорджем до сих пор не слишком рады меня видеть. Вижу, как Джинни бросает взгляд в моем направлении, громко принимая его приглашение.

Удачи, Корнер, я буду за тебя болеть.

* * *

— Теперь, когда вы, наконец, все здесь, давайте поговорим о непростительных. — В первый день меня не было, а четыре слизеринца заболели после несчастного случая на гербологии на прошлой неделе, так что это первый раз, когда класс собрался целиком.

Практически все слышали о том, что он сделал с пауками на уроках третьего курса и старше. У них у всех на лицах было такое обалделое выражение — ох, простите, я подразумевал любознательное. Никто случайно не хочет попробовать запретный плод?

Глаз Хмури поворачивается и в упор глядит на меня.

— Расскажи классу, Поттер, сколько у тебя всё болело после того, как ты получил круциатусом?

— Шесть дней.

— Вот так, ребятки! Шесть дней хандры! И это когда проклятие не продержали и десяти секунд, а если копнуть поглубже? Поттеру посчастливилось. У большинства людей последствия намного печальнее. При длительном воздействии у человека могут быть серьезные неприятности — такие, от которых люди не оправляются.

В этой комнате есть два человека, которые знают, о чём он говорит. Скашиваю глаза на Невилла и вижу, что его губы слегка дрожат.

— Итак, давайте-ка посмотрим на нашего паучка и на то, как он справится с проклятьем. — Он увеличивает паука, и я замечаю, как Аластор небрежным жестом невербально накладывает на него слабенький сонорус. Хмури — тот ещё мерзавец. Мы действительно услышим крик паука.

— Круцио! — тварюшка и в самом деле идет вразнос. Это стоит особо отметить. Примерно через пять секунд он снимает проклятье, и паук едва способен дернуть лапой. — На войне Пожиратели использовали это проклятье, чтобы вывести противника из строя, а потом творить, что душе угодно. Вот поэтому за применение данного проклятья на человеке полагается билет в Азкабан в один конец.

Он переходит к демонстрации империуса, заставляя вялого паука игнорировать боль и прыгать по комнате, как будто бы все замечательно. Хмури доставляет удовольствие спускать его на слизеринцев. Я не двигаюсь, когда паук опускается на мою парту. Пытаясь представить, насколько мне было бы больно, если бы кто-то заставил меня делать подобное сразу после проклятия, решаю, что убить было бы милосерднее.

Я знаю, как действует Хмури. Он оценивает нашу реакцию, хоть сейчас и не занятие авроров и не частный урок дуэлинга. Аластор был офицером и наставником Джеймса почти целый год вплоть до того, как война заставила его сосредоточить внимание исключительно на военных действиях.

Зато Рон чуть не описывается.

В конечном счете, Хмури пресыщается садистским удовольствием — наверное, именно потому Сопливус и жаждет преподавать этот класс — и заставляет своего раба спрыгнуть вниз и медленно двинуться по центру прохода — паук-мертвец идет. Хмури начинает с галёрки и доводит до конца — он принуждает существо самому идти к своей смерти. Такую же гнусную мерзость проделали бы ПСы с детьми на глазах у их родителей. Он заставляет паука вскарабкаться на пустой стол впереди и поклониться классу.

Потом он убивает его. Даже слизеринцев встряхнуло.

— Все вы слышали об этой демонстрации, но есть кое-что, что другие классы от вас утаили. Мне выдали специальное разрешение проверить на вас действие империуса. Директор будет здесь в качестве наблюдателя. — У доски внезапно проявляется Альбус Дамблдор, и я ругаю себя за то, что не заметил признаков чар невидимости или поля незаметности. В конце концов, это же чертов Аластор Хмури! Тот же маг, что убил пытающегося пробраться в его дом Пожирателя, анимировав скрытый магловский капкан на медведя, и обезглавил ублюдка. А потом при помощи безголового тела задушил ошарашенного партнера этого парня! Большинство знает его как Безумного Глаза Хмури. Некоторые члены Ордена называют его Ужасный Хмури, и совершенно обоснованно.

— Добрый день. С чем бы вы не экспериментировали, это вас, без сомнения, развлечет, но позвольте напомнить вам, что человеку, которого заставили танцевать на столе, настолько же легко можно приказать взять палочку и причинить вам серьезный физический ущерб.

После предупреждения директора Хмури приступает к действию. И снова я замечаю, что слизеринцев Хмури оскорбляет чуть сильнее. Отказываюсь присоединяться ко всеобщему нервному хихиканью. Это проклятье не игрушка! Я удивлен, что Дамблдор с советом вообще позволили подобные уроки. Наконец, моя очередь.

Я чувствую, как меня омывает приятное тепло, и голос приказывает мне прыгнуть на стол. Мои руки дрожат, когда я начинаю подниматься. Голос становится требовательнее, но я обнаруживаю, что противлюсь ему! Либо Хмури стал намного слабее за эти годы, либо я стал сильнее — намного сильнее. Сильный или волевой сможет со временем сломать проклятье, но Джеймсу никогда не удавалось сбросить его, как мне сейчас — «здорово!» — единственное, что приходит на ум.

Едва приподнявшись со стула, сбрасываю с себя чужую волю и возвращаюсь на место. И Хмури, и Дамблдор потрясены. Хмури пробует ещё раз. Не-а! Не выйдет.

На третьей попытке я заговариваю:

— Если уж проклятье убийства не сработало, с чего вы думаете, что подействует это?

Дамблдор смеется:

— На этом этапе лекции я хотел, чтобы Аластор попытался наложить на меня проклятье и скомандовать мне убить вас всех, но мистер Поттер успешно продемонстрировал нам, что достаточно волевой и сильный волшебник или ведьма способны сопротивляться проклятию и преодолеть его порабощающее воздействие. Действительно, браво!

Хмури добавляет мне один балл за сопротивление империусу, но говорит, что сама эта способность уже стоит гораздо большего, чем все его уроки. После занятия он задерживает Невилла, который просит меня подождать его. Гермиона практически вылетает из комнаты, таща за собой Рона. Придется поостеречься: она так и пышет ревностью и гневом. Дамблдор сейчас, по сути, сказал ей прямым текстом, что либо я более волевой, либо сильнее её, как в настоящем, так и в будущем. Правда глаза колет.

Проходит пять минут, я практически сдаюсь и делаю было шаг, собираясь на ужин, когда он выходит, держа в руках книгу по растениям.

— Прости, Гарри, он хотел дать мне эту книгу и убедиться, что я не слишком расстроен сегодняшним уроком.

— Как ты? — имеет смысл, Фрэнк и Безумный Глаз вращались в одних кругах. Хмури — ожесточившийся ублюдок, но у него есть сердце, как и у остальных.

— Жить буду. Гарри, я устал быть посмешищем, как сегодня на трансфигурации. Я устал от потешающихся надо мною людей. Я хочу быть больше похожим на тебя. Ты сказал, что мы можем подобрать палочку, которая мне подойдет. Предложение ещё в силе?

«Свидание» с Кэти ещё больше укорачивается, но это не в первый раз, когда Лонгботтом просит помощи у Поттера — или наоборот.

— Будет сложновато, но я справлюсь. Надо будет отправиться как можно раньше. Если достаточно быстро закончим у Оливандера, сможем зайти к твоим родителям.

— Спасибо, Гарри.

* * *

В пятницу вечером заканчиваю работу в больнице — для разнообразия, без всяких происшествий — и пробираюсь в комнату, в которой когда-то стояло зеркало Еиналеж. Комната настолько в стороне от главных коридоров, что вряд ли здесь кто-то появится меньше, чем за час до отбоя. Но все равно — прежде, чем войти и снять мантию-невидимку, накладываю предупреждающее на стены коридора. Раскладываю на полу карту и проверяю территорию вокруг комнаты на предмет двух конкретных имен. Дамблдор у себя в кабинете вместе со Спраут, а Хмури — в апартаментах с Бартемиусом Краучем, чего я никак не ожидал. Вот уж действительно странный дуэт, но он уполномочен министерством отвечать за проведение турнира, а Хмури здесь для безопасности. Политика иногда способствует созданию весьма странных союзов.

Когда все, кто мог тут слоняться и выяснить, чем я занят, определены, вызываю Добби и ставлю на стены комнаты заглушку.

Начинаем с того, что Добби бросает в меня маленькие резиновые мячики — трансфигурация предмета в предмет. Шарики становятся пергаментными, соломенными, металлическими и деревянными, не изменяя формы. Первое упражнение — измени материал — сделано, теперь к следующему. Оставляю материал неизменным, но меняю форму. Вскоре у меня груда резиновых цыплят, кошек, белок и цветов, лежащих поверх шариков. По моему сигналу эльф начинает варьировать скорость, и попасть становится труднее. Меткость выправляется, когда я начинаю третью серию, меняя и материал, и конфигурацию. Я сильно не в форме. Если бы сейчас сюда вошёл «настоящий» Джеймс Поттер, не сомневаюсь — он бы меня высмеял.

Даже в таком варианте среди груды мусора есть настоящие цветы, разбитые тарелки, туба и два цыпленка, за которыми гоняется рыжий кот неопределенного пола. В его случае я несколько промахнулся с движениями палочки. По крайней мере, «оно» не пробудет здесь столько, чтобы успеть на меня разозлиться.

По моей палочке проходит волна магии — я отменяю действие всех заклинаний, наблюдая, как три шарика, прыгающих по комнате, отскакивают от стены и замирают. Призываю их, не пользуясь палочкой, и возвращаю своему домовику, потому что настало время заклинаний!

Пока эльф кидает их в меня даже быстрее, сотворяю барьер из камня, олова и стекла. Выстреливаю большими шарами наперехват, работая одновременно над меткостью и скоростью. Без палочки левитирую каменный щит и уже палочкой накладываю на него чары видимости, которые позволят мне видеть насквозь. Чувствуя истощение от множества заклинаний, выкладываюсь ещё больше, ставя своей конструкцией блок и посылая тем временем в ответ из палочки залп резиновых шариков в смеющегося на бегу домовика. Черт, какой он быстрый. Хорошо, что восстания эльфов в истории ни разу не было.

Двадцать минут, и я выдохся. На пике тренировок Джеймс мог продержаться почти сорок пять минут, но если вспомнить, что выкладываюсь я по полной лишь в четвертый раз… Знаю, что легко смогу достичь уровня Джеймса к зимним каникулам — моя техника улучшается, и я осваиваю науку рационального расхода силы. Как далеко получится зайти — вот это вопрос! Заклинания и трансфигурация — две наиболее энергозатратных ветви магии. При чарах, сглазах, ворожбе и анимации сила непосредственно вкладывается в намерение, тогда как две других ветви оставляют «на столе» много «крошек».

Скоро я буду смешивать чары и сглазы — обдумываю, как сделать упражнения более практичными с помощью установки мишеней. Заставлю-ка я Добби и ещё кого-то — или что-то — кидать при этом в меня шарики. Я могу зачаровать бочку и сделать из нее что-то вроде метательной машины, как в американском бейсболе.

Чтобы держать аниформу в тонусе, провожу какое-то время в качестве анимагуса. На этой неделе мне впервые удалось выбраться на опушку Запретного леса поразмяться в виде вилорога. Пару раз я засекал на себе взгляд Хагрида и заметил, что для меня оставили кое-какие овощи. Подумал было полакомиться, но пахли они неправильно. Естественно, Хагрид захотел «поисследовать» своего нового гостя. Не найди он меня интересным, наверняка убьет и скормит разводимой им убогой фигне — как она там называется? Да уж, добрый он парень, — честное слово.

Я бы остался подольше, но рано утром мы встречаемся с Дангом рядом с Визжащей хижиной. Обычно у него с собой имеются портключи — помогает в его «профессии» — какой бы ерундой он там ни занимался! Лучше не спрашивать. За пару лишних галеонов он подкинет нас в Косую Аллею. У него даже есть наводка на омут памяти. Тридцать две сотни галеонов — крутовато, но, полагаю, пять сотен из суммы пойдут лично в бездонные карманы Данга, — если что, всегда можно подмахнуть расписку под состояние Поттеров, и за нехилый процент гоблины Гринготтса с удовольствием в это впишутся.

* * *

Весь покрытый чарами гламура и сажей выхожу из камина в Хогсмиде. Во время пересечения возрастной линии у Аберфорта щиты окклюменции держатся, и я направляюсь к двери, пытаясь не привлечь к себе лишнего внимания.

Какой дрянной день! Невилл совершил покупку, лишь перепробовав практически каждую палочку в магазине Олливандера. Это заняло два часа! Более того, несмотря на мои неоднократные просьбы, старик отказался продавать мне запасную, пока мне не исполнится семнадцать. В то время как Невилл навещал Фрэнка и Алису, мы с Дангом пошли в Лютный посмотреть на омут. Надо было сразу сообразить, когда этот крысиный ублюдок, владелец магазина, запросил за проверку пятьдесят галеонов вперёд. Подозрения возникли, когда он попытался заставить меня купить его или убираться из воспоминаний через десять минут. Я отказался, и на пятнадцатой минуте проклятая вещь перестала работать и силой выкинула меня прямо на какую-то хрустальную штуку — уверен, стоявшую там именно для того, чтобы её разбили. Через двадцать впустую потраченных минут препираний этот ублюдок притащил каких-то жлобов, которые стали наезжать на нас, требуя дополнительных денег для этого мутного урода. Я увел их прочь, сказав Дангу отвести Невилла в Хогсмид, а не то пусть пеняет на себя!

Потираю плечо в месте, куда один засветил мне ударным до того, как я успел закрыться чарами невидимости. Под чарами я уже смог вытащить мантию-невидимку и затеряться, пока они искали области искажения пространства.

Палочкой быстро счищаю с себя всю грязь и избавляюсь от чар. Спешу к невысокому холму, где, как предполагается, мы должны встретиться с Кэти для нашего пикника, повторяя в уме свои оправдания. Я опоздал лишь на час — хорошо, на полтора, — но она ведь поймет, верно?

Покрывало и корзина все ещё здесь. О, она оставила мне записку. Записка в красном конверте. Интересно, что там.

«Ты невероятный мудак! Не могу поверить, что ты меня кинул! Надо было слушать Энджи и Алисию! А я-то защищала тебе перед ними и говорила, что на самом деле ты не высокомерный кретин! Оказывается, я ошибалась! Надеюсь, что ты и чертов Невилл Лонгботтом неплохо провели время, куда бы вы там не шлялись на вашу супер-секретную миссию, о которой ты отказался мне рассказывать! Вот для тебя свежая новость, мистер Гарри Поттер! Ты не слишком-то хороший парень! Может, тебе следует немного подрасти и поднакопить зрелости в том полном самомнения камне, который сидит у тебя на плечах!»

Как ни странно, пассаж о зрелости задевает. Без сомнения, истории о «засранце Поттере» уже распространяются по замку. Я был бы не прочь сообщить ей, что отвел хорошего друга навестить больных родителей, потому что так правильно, и посмотрел бы, как она пытается дать задний ход и извиниться. Но перевешивает чувство облегчения от того, что всё закончилось, и я могу больше не притворяться, что жажду с ней встречаться. Может, взять метод на вооружение с другими девчонками — погулять и потом так же плохо обойтись?

Слышу за спиной смешки и, обернувшись, вижу Фреда и Джорджа — у каждого по омниокуляру.

— Полагаем, Кэти заслуживает увидеть, как тебе намыливают хвост. Наши подруги вернулись в замок, слушая ее пьяный плач, так что больше заняться нам было нечем.

— Замечательно, мальчики. Возьмите печеньку, — насмешливо говорю я, потом осознаю, что Фред с Джорджем ждали меня здесь, и кладу ее обратно. Не стоит её есть.

— Хочешь, поведаю, что мне хотелось бы знать, Фред? — они начинают кружить вокруг покрывала по встречным орбитам.

— Прошу, Джордж, скажи!

— Почему тот презренный негодяй из Равенкло во время разговора с нами сказал, что это Гарри подбил его пригласить нашу сестричку? Чтобы сбыть проблему с рук, так сказать? У него какой-то странный подход к девочкам, не правда ли? Я бы сказал, несколько заносчивый. — Должно быть, они сильно злы — даже предложений друг за другом не заканчивают.

— Чистая правда, мой брат! Мне и самому это было интересно. Может, позаботишься прокомментировать, Гарри — или я должен сказать Дрочер Поттер? — уколоть меня, назвав Дрочером, — это низко, даже для них.

— А может, нам над ним поколдовать? Он ведь неплохо будет смотреться в летучемышином обрамлении?

— О, какая превосходная… — Я перестал различать, кто из них кто, но в момент, когда они потянулись к своим палочкам, моя уже наготове. У них в руках омнинокли, а я очень быстро колдую.

— Подумайте ещё.

— Возможно, и нет, но ты лишь оттягиваешь неизбежное, Поттер. Мы могли бы обойтись с тобой поласковее, если бы ты перенёс наказание как мужчина. Ох, кого мы обманываем — вряд ли мы были бы мягче, но, как красноречиво выразилась дорогая Кэти, мы сомневаемся в твоей зрелости. Предсказываю, что тебя ждет жалкий год.

— Пойдем, братец, иначе нас настигнет гнев Гарри Поттера.

— Точно. Похоже, он весьма сердит.

— Возможно, ему требуется время, чтобы обо всём подумать? О, покрывало!

В миг, когда один из них это произносит, покрывало поднимается и начинает заворачиваться вокруг меня. Они не стали ничего подмешивать в еду; они зачаровали покрывало и поставили звуковой активатор. Вдобавок, на нем липкие чары. Мои палочка и рука прижаты к груди, и я закутан в разноцветное покрывало. Быстро просчитываю варианты. Можно аппарировать, но я бы не хотел сегодня рекламировать свои способности. Анимагическая трансформация способна его прорвать, но это тоже не слишком хорошая идея.

Они отщелкивают омниокулярами несколько снимков, стоя рядом с моим связанным телом, и даже вытаскивают чью-то волшебную камеру, чтобы сделать ещё фото на память. Должен признать, что одна, со мной в воздухе и с Фредом, который как магловский фокусник держит у моего живота пилу, будет очень прикольной. Братья отпускают несколько угроз, но они не такие головорезы, как Дадли. Близнецы предпочитают избиению унижение, штучки, от которых у людей выпадают волосы или исчезает одежда, шуточки над едой или питьем, перекрашивающие людей в другой цвет или превращающие в животных.

Не став просить их об освобождении, я не даю им вдоволь повеселиться. Наконец, им наскучивает добиваться от меня реакции, и они просто скатывают меня с холма. Близнецы Уизли поворачиваются, собираясь уйти в замок.

— Трудно поверить, что мы позаимствовали у папы машину, чтобы спасти это отребье? Или дали ему нашу карту?

Открываю рот в первый раз:

— Не обманывайтесь, в один прекрасный момент вы бы отыскали другую причину, чтобы взять машину. По вашей манере водить можно сказать, что вы уже делали это раньше. А если принять во внимание, что карта была сделана Джеймсом Поттером, Сириусом Блэком, Люпином и Петтигрю, то вы просто вернули мою законную собственность.

Близнецы притормаживают. Очевидно, они так и не узнали, кто такие мародёры.

— О, он не только не умеет обращаться с леди, он ещё и неблагодарная свинья. Знай же, Гомо Поттер: мы больше не считаем тебя другом семьи. Мы даже не уверены, что ты истинный гриффиндорец. Попробуешь выйти за рамки, и мы превратим твою жизнь в ад.

— Отлично сказано, братец! Скажем Макгонагалл, что он опоздает на отработку?

— Уверен, что хочешь с ней поговорить, Джордж?

— Я думал, что да, Джордж. Но ты прав, прости, старина, в отличие от этого болвана Корнера, Гарольд, мы не намерены тебе помогать хоть в чем-то. В следующий раз повезёт…

Я полагаю, у них стоит таймер на окончание чар — либо на время непосредственно перед отработкой, либо сразу после того, как она должна начаться. В первом случае я вынужден буду нестись сломя голову и сделаю из себя идиота, а во втором — однозначно влипну в ещё большие неприятности.

Жду ещё пять минут — убеждаюсь, что они не вернутся добавить снимков на забаву — и, обернувшись зверем, выпутываюсь из покрывала. Плечо все ещё болит от подарочка из Лютного, но я был прав — покрывало не выдержало моей трансформации.

Быстро обернувшись обратно, хватаю палочку и отменяю чары. Одежда нуждается в починке — это займет ещё чуть-чуть времени. Проверяюсь на любые признаки каких-то записывающих девайсов или заклинаний. Хочется наколдовать какой-нибудь фальшивой крови и распылить ее на обрывки покрывала, пропустить отработку за чаем у Хагрида и посмотреть, что случится, когда я не вернусь в замок, но забавы на сегодня достаточно.

У меня нет времени на идиотскую войну шуток. Проигнорирую их, но если они будут настаивать, то обращусь к воспоминаниям Джеймса Поттера и покажу близнецам, где раки зимуют — примусь за ту гадость, которую мы даже на Снейпе не использовали.

* * *

Когда я возвращаюсь в гостиную Гриффиндора, мой день всё дальше катится по наклонной. Отработка у Макгонагалл состояла из лекции на сорок пять минут и написания строк о важности безопасности в классной комнате, плюс бонусное задание по семи принципам Галбрета в продвинутых переключающих заклинаниях. Я бы предпочел начать прямо с него, а не со строк.

При входе в гостиную вижу, что близнецы не сидели без дела. Сперва я подумал, что эти штучки предназначены для дня рождения Гермионы, но лозунги ведут к моим фотографиям от сегодняшней стычки с близнецами. Подобрав один снимок, понимаю, что был прав. Картинку стоит сохранить. Оглядываю гостиную — она полна учеников постарше. Омниокуляры передаются как переходящий приз. Все тихо рассматривают меня. О взгляды Кэти можно порезаться.

Беру фото под мышку и начинаю подниматься по лестнице, когда меня останавливает голос Анджелины.

— Не хочешь объясниться, Поттер?

— Полагаю, я мог бы похвалить оформление и пожелать спокойной ночи. Прости за пикник, Кэти — милый вопиллер. Во время отлучки я несколько устал и не смог вернуться вовремя и, как ты видишь, устал снова. Может, в другой раз, — ее лицо темнеет, — а, может, и нет.

Кэти по-прежнему угрюма, но, видимо, Джонсон достаточно разъярена для обеих.

— Ты понимаешь, что если бы это в этом году играли в квиддич, я бы выкинула тебя из команды вон? Придется решить до конца этого курса, стоит ли тебя оставлять.

«Прежний я» при её словах бы взвился. Но теперь я останавливаюсь на ступеньках и пристально смотрю на нее в ответ. Пару слов на ухо главного менеджера Малолестона, и среди других агентов пойдут слухи — тогда по окончанию Хогвартса Энджи не получит шанса попасть в лигу новичков. Нет, я не настолько жесток, по крайней мере, не сегодня. Я хочу в ванную, отпарить плечо и попытаться выкинуть этот день из головы.

— Исходя из того, что в следующем году ты, Анджелина, будешь капитаном, то можешь принимать любые решения, которые, по твоему мнению, помогут команде победить.

Когда я поднимаюсь, Невилл меня ждет. По дороге на отработку я проверил карту и убедился, что он благополучно вернулся в замок. «Благополучно» — ошибочное слово, потому что он приклеен к стене, а его зубы выросли до смехотворного размера. Хочу освободить его, но меня останавливает Рон.

— Гарри, как ты поступаешь с Джинни, черт тебя побери?

— Я видел, что Корнеру она нравится. И сказал ему, чтобы он попросил ее о встрече?

— Но ты с ней целовался!

Уменьшаю зубы Невиллу и перевожу взгляд на Рона:

— А ты в тот день целовался с Анджелиной и Алисией, тоже мне проблема.

— Не для нее, свинья ты такая!

Да пусть уже кто-нибудь попросту оглушит меня, и черт с ним, с душем. Подумав о возможности дать Невиллу поработать новой палочкой, отказываюсь от этой идеи. Невилл, кидающий в меня заклинание? Пока что при этой мысли я слишком неуютно себя чувствую.

— Ты сам хоть слышишь, о чем говоришь? Ещё несколько часов назад я встречался с Кэти, а не с твоей сестрой. Я видел, что этому парню, Корнеру, она реально интересна, и подумал, что Джинни получит удовольствие от прогулки с кем-то, кому она действительно нравится.

— Ты ее соблазнял!

— Интересно, как: купив ей подарок на день рождения? Будучи с ней приветливым? Побывав с ней в чулане в подстроенной игре? Подстроенной, кстати, твоими же двумя братьями? Где ты сегодня был? Гулял с Гермионой? Вы ходили вместе по магазинам? Ели мороженое? Ты соблазняешь ее?

— Гермиона! Мы просто друзья!

— Именно это я говорю! Я сказал Джинни, что сейчас мне не интересно с ней встречаться, но все вокруг почему-то уверены, что я строил брачные планы по отношению либо к Кэти, либо к Джинни — зависит от того, с кем разговаривать.

— Ну и ну! Ты действительно бесчестный мерзавец! — Когда у него заканчиваются аргументы, он переходит к оскорблениям. Обычно много времени не требуется. Хотите знать, каково это? Найдите типа младше вас лет на десять и спорьте с ним — посмотрим, насколько вас удовлетворит результат.

Снимаю Невилла со стены.

— Это из-за того, что я опоздал на свидание? Как долго вы позволили Невиллу висеть на стене?

— Где ты сегодня был?

Пальцем показываю на Невилла:

— С ним.

— Где?

— Это не твое дело, Рон. Забудь об этом.

Он расстраивается из-за всякой фигни. Интересно, что из этого слышали остальные. Гляжу на растирающего плечи Невилла.

— Сколько ты здесь провисел?

— Я не видел часов, так что не уверен. Они хотели знать, куда мы ходили, а я не сказал. Поэтому меня оставили здесь подумать над моим поведением.

— Почему ты им не сказал?

Он показывает на стену.

— Большинство всегда как-то издевается надо мной, и это наглядный пример. Ты один из первых, кто протянул мне руку помощи. Ты пропустил свидание с одной из самых хорошеньких девчонок на факультете ради того, чтобы мне помочь… — Невилл умолкает, не зная, что ещё сказать.

Я хлопаю его по плечам.

— Я бы снова это сделал, дружище. Ну что — хочешь испытать свою новую палочку?

— Конечно. — Вздрагиваю, осознавая, что когда Шляпа узнает об этой беседе, она опять примется говорить, что я педик. В наших последних репликах столько гомосексуального подтекста, что это даже не смешно.

— Никто тебе ещё не показывал протего?

— Нет.

— Ладно, начнем.

* * *

Следующие шесть недель я с головой окунаюсь в работу. Меня перестают спрашивать о драке на чемпионате. Меня уже не спрашивают о том, как меня бросила Кэти Белл. Главным образом, со мной прекращают говорить, что совсем не так раздражает, как когда-то. Я вспоминаю, как Гермиона холодно поблагодарила за сертификат «Завитков и Клякс», который я для нее приобрел. Ее, похоже, раздражает то, что я больше не прошу у нее проверить домашку и получаю очень хорошие оценки. Она изредка интересуется чем-нибудь ерундовым по трансфигурации, пытаясь выяснить уровень моих знаний, не спрашивая напрямую. Притворяюсь, что по некоторым вопросам ничего не знаю, только чтобы ей полегчало.

Проблема с Гермионой в том, что я больше не чувствую особой близости с ней. Мои новые воспоминания испортили всю музыку. Вместо блестящего лучшего друга она стала просто блестящей знакомой девчонкой. Хуже всего то, что она действует так, как будто это соревнование, мать его! Это лишь школьные задания, буду сражаться — проиграю войну. Да и вся ситуация с Уизли несколько отдалила от меня Гермиону.

Бедного Корнера сердитая Джинни церемонно бросила, и он вдруг решил, что это моя вина. Оборотной стороной стали тычки, грубые прозвища, уверенность -кловцев в том, что я какой-то жиголо, вера -паффцев во всё, что обо мне говорится, и возобновившееся бурчание от Рона и Гермионы.

Интересно, как кто-то может опуститься за неделю с уровня «героя» за противостояние Снейпу до «эгоистичного незрелого придурка»? Я хожу на занятия не с людьми, а со стадом баранов.

Один большой плюс — младшая Уизли оставила меня в покое и «неофициальный» фан-клуб Гарри Поттера, похоже, ушел пока в подполье. Рон со мной ведет себя гораздо холоднее, но он всегда за кем-то следовал, и оплошность с Джинни вместе с работой братьев, кажется, вбили между нами клин. Ладно, такое случилось с Биттлз, так что рано или поздно подобного можно было ожидать и у нас. Хотелось бы надеяться, что меня ждет в будущем успех, как Пола, и что меня не убьют раньше времени, как Джона.

Близнецы несколько раз подлавливали меня; розовые мантии, фиолетовые волосы и вечно популярный нос Буратино, но я избежал вдвое больше ловушек. К сожалению, я вынужден был попросить сэра Николаса также за ними следить. Он неохотно согласился, но только из уважения к моему решению помочь Барону. Я предпочитаю не отвечать, и либо они рискнут попробовать что-то более серьезное, либо сдадутся. Пока что самое опасное из предпринятого ими — попытка поколдовать над моей Молнией в день отбора в межфакультетскую квиддичную команду.

Мне не пришлось шевелить даже пальцем, чтобы близнецы вляпались в антиворовские чары и получили хо-орошую встряску. Эта метла не зря самая дорогая в мире. Я спокойно пролечил их и порекомендовал постельный режим. Не знаю, что разбило мне сердце больше — когда они не вошли в команду или когда Чо Чанг переиграла Малфоя в состязании за место запасного ловца.

И стенающая Плакса Миртл, за которой летел Пивз, которого преследовал Кровавый Барон в два часа ночи, а потом снова в четыре утра, тут совершенно не при чем. По крайней мере, слышал я именно про это. Седрик Диггори даже не показался на отбор. Он твердо решил участвовать в Турнире. Когда состав выбирает мадам Трюк, мне не требуется беспокоиться о непостоянстве общественного мнения.

Мое новое пристанище — больничное крыло; люди не приходят сюда, если только они не больны. Это меня более чем устраивает. Поппи позволяет мне остаться, даже если я не на дежурстве — она действительно впечатлена моими успехами в зельеварении. Я так и вижу, как она уже пытается меня воодушевить на будущее в качестве целителя и забыть обо всей этой квиддичной ерунде. Если я не там, то спускаюсь к хижине Хагрида и помогаю ему оценивать работы и ухаживать за «питомцами». Полагаю, в какой-то момент люди начнут называть меня асоциальным. Простите, но не моя вина, что я предпочитаю беседовать со взрослыми, хотя в случае с Хагридом это звучит порой несколько натянуто.

Что касается Снейпа, я начал ходить к Флитвику и спросил его об имени, которое предположительно упомянул Ремус Люпин — Сара Андехилл. Но прикусил язык и вместо этого задал ему глупый вопрос о дуэлинге, на который уже знал ответ. Я найду другой путь достать информацию. Не надо сыпать соли на старые раны из-за хорошего человека, который, возможно, до сих пор ему является.

* * *

Когда мы с Невиллом наблюдаем, как ученики из Бобатона выходят из своих карет, ведомые абсолютно ошеломляющей блондинкой и их огромной директрисой, он глупо мне улыбается.

— Ты только посмотри на нее, Гарри, — шепчет он.

Я вздыхаю, глядя на ещё один пример запретного плода, — надеюсь, Невилл говорит о блондинке, если только он не любит покрупнее и поответственнее. Черт, вон та маленькая — воплощенный запретный плод!

— Просто конфетка. Мне не терпится узнать, кто у них ловец. — По правилам, команды не должны тренироваться, пока не окажутся здесь. Это значит, что у нас есть по крайней мере на три или четыре тренировки больше, чем у других школ. Если Крам не станет чемпионом своей школы, мне удастся против него полетать — при условии, что он заинтересован в наших детских играх.

Учиться на четвертом курсе чертовски скучно. По существу, мне здесь не место. Я бы предпочел тусоваться с Олли и Пенни и работать самостоятельно. Вместо этого мне приходится прятаться по замку, чтобы найти время потренироваться, и беспокоиться о том, что кто-то меня поймает. Повторяя при этом работу с чарами, которую Джеймс уже однажды проделал. Удивительнейшее открытие! Звезды в том же положении, в котором они были в 1970-ых. Я провел большую часть урока, глазея на крепкую попу преподавателя. Поверьте мне, все «это» очень быстро надоедает. Для всех, кто когда-нибудь мечтал вернуться обратно и переделать всё снова, мой совет — не надо!

Единственное светлое во всем этом пока что было выручить Невилла. Несмотря на то, что он на день старше меня, он мой младший братишка. Он уже спрашивал, хочу ли я приехать к нему летом. Он хвостиком таскается за мной, как какой-то потерявшийся щенок, и теперь мы, по существу, «изгои Гриффиндора». Может, составим пару Миллисент и Трейси и вместе пойдем на рождественский бал? Жестокую составляющую моей личности подмывает пригласить на него Джинни и посмотреть, сколько неприятностей это доставит. Думаю пойти «холостяком» — так будет лучше; вот это мне точно по душе.

Со своей новой палочкой Невилл не хватает звезд с небес, но, с другой стороны, он не хватает звезд с небес и в остальном. Лонгботтом сильно подрос в этом плане, и неудач в чарах и трансфигурации существенно меньше, но ему ещё пахать и пахать. Хмури время от времени делает ему комплименты. Самое сложное для парня — накопить уверенность в себе.

Защита в этом году довольно странная. Иногда Хмури чертовски скучен, а порой придумывает нечто действительно извращенное. Я был прав, он держит себя с тинэйджерами даже хуже, чем я! Почти каждую ночь в апартаментах он проводит с Бартемиусом Краучем. Пару ночей Крауч был в апартаментах Хмури один, или я замечал Крауча в коридорах и изредка с Дамблдором. Однажды определил его в кладовой Снейпа! Хреновые же приняты меры.

* * *

Объявляют, что отпадная блондинка, Флёр Делакур, — чемпион Бобатона. Принцесса старательно имитирует поведение на конкурсе красоты и принимает все пожелания от своих слезливых и ревнивых одноклассниц. Джеймс Поттер знал достаточно разговорного французского, чтобы я распознал большую часть выражаемых ею мнений и оскорблений, которые она с улыбкой выливала на глазеющих на нее идиотов. Флёр — подлая сука, которая прячется за фасадом своей вейловской крови. Смешно наблюдать, как люди вокруг нее впадают в ступор. Рон особенно забавен. Гм, ненавижу добавлять дегтя в бочку мёда, но это тебя выбрал кубок, а не твоих ровесников.

— … и чемпион Дурмстранга — Виктор Крам! — практически все одобрительно восклицают, однако у меня вырывается стон. Вот и испарился мой шанс полетать против лучшего в мире. Жаль, мне бы этого очень хотелось. Ему достаются похлопывания и объятья, в то время как меня волнует, насколько хорош его дублер. Проиграй я Краму, но продержи его под контролем достаточно долго для того, чтобы охотники победили, меня бы непременно взяли в следующую национальную сборную. Что ж, придется настроиться на то, чтобы наголову разбить того, кого бы ни посадили на метлу против меня.

Я потерян в мыслях, пока Дамблдор не объявляет Седрика Диггори — стол Хаффлпаффа неистово взрывается. Похоже, его ставка оправдалась. Хлопая ему, осматриваю комнату и замечаю Джонсон, Дэвиса и некоторых слизеринцев, которые были уверены, что именно они будут чемпионами.

Директор собирается было снова заговорить, когда Кубок Огня оживает в четвертый раз. В толпе смущенно цыкают, когда он выхватывает из воздуха листок бумаги. С минуту он ошеломленно на него смотрит, как будто получил одно из тех печений с предсказаниями, которые так любила открывать Лили.

Его проницательные глаза осматривают толпу и останавливаются на мне. Это не хорошо.

— Гарри Поттер!

Ага, однозначно не хорошо.

Как странно. Мое имя только что выскочило из Кубка Огня! Такое увидишь не каждый день.

Невилл вопросительно смотрит на меня, в ответ я отрицательно качаю головой. Большую часть вечера вчера мы провели вместе и вдвоем посмеялись над близнецами Уизли, превратившимися в стариков.

Делать нечего — встаю и иду вперед. Люди не хлопают — мне достаются лишь пристальные взгляды и нарастающий ропот. Ропот переходит в реплики недовольства, какой, мол, я грязный обманщик. Да захоти я — разве для участия мне потребовался бы обман?!

Дамблдор, конечно, озадачен — такое впечатление, что происходящее для него — какая-то сложная арифмантическая задача, требующая решения. Он жестом велит мне идти в комнату для участников, и я вхожу.

Как только я ступаю в комнату, меня замечает Седрик.

— Гарри? Нам надо вернуться в зал?

Я отрицательно качаю головой и, подойдя к окну, принимаюсь смотреть на окрестности. Взвешиваю последствия и обдумываю возможных подозреваемых. Кто-то обманом заставил Кубок выбрать четвертого чемпиона. На ум приходят Уизли, однако Фреду и Джорджу это не по зубам. Если бы они и добавили ещё одного чемпиона, то либо Анджелину, либо самих себя. У Малфоя и слизеринцев причин ненавидеть меня предостаточно, но для Драко не характерен модус операнди, при котором бы он стремился поместить меня в центр внимания.

Остались лишь настоящие враги, люди, желающие моей смерти, — Пожиратели. Снейп? Нет, он всецело в руках Дамблдора. Долг жизни в любом случае его бы остановил. Директор Дурмштранга — тоже перебежчик от своих приятелей-ПСов. Но не похоже. Зуб на меня ему точить незачем. У Люциуса возможность имеется, и недавно на следствии я мерился с ним силами. Остальные ублюдки не будут действовать без его ведома. Надо было вечером проследить по карте! Мог ли Питер пробраться в замок? Это четыре известных мне Пожирателя. А как насчет тех, которых не знаю?

Я так погружен в свои мысли, что не осознаю, как комната наполняется народом. Ко мне мгновенно подходит Дамблдор.

— Гарри, ты бросал в кубок своё имя?

— Конечно, бросал! — кричит Снейп. Вспыхивает скандал. Французская директриса требует от Крауча и Бэгмена каких-нибудь действий.

— Нет, — кидаю злой взгляд на Его Грязнейшество, хотя предпочел бы воспользоваться чем-нибудь посмертоноснее.

— Ты просил кого-нибудь ещё бросить твоё имя в Кубок?

— Нет.

Допрос продолжается, и я начинаю терять остатки и так невеликого терпения. Взрываюсь от реплики жеманной Динь-Динь, француженки Делакур.

Наипротивнейшим голоском она громко выражает недовольство:

— Этот мальчик собиг’ается участвовать — он сг’ишком маленький!

Ну всё, хватит. С меня достаточно.

* * *

— «Маленький мальчик» у меня здесь, принцесса! — сопровождаю реплику непристойным жестом. Ага, зовите меня просто: «посол Поттер», специалист по зарубежной дипломатии и международной доброй воле. Повернувшись, накидываюсь на Дамблдора:

— В вашем распоряжении есть преподаватели, привидения, картины и домовики по всему этому проклятому замку! Хотите сказать мне, что за кубком никто не наблюдал? Вы действительно настолько глупы?

Пожалуй, подобным образом на почтенного Альбуса Дамблдора набрасываются впервые за десятки лет. Умею я застопорить беседу.

Макгонагалл возмущается:

— Мистер Поттер, вы будете обращаться к директору с уважением — ведите себя достойно!

Избегаю пристального взгляда Дамблдора — не знаю, долго ли удастся не пускать его в разум, но к подобному разговору я пока не готов.

Оба лидера школ-гостей требуют объяснений. В споре о правилах Крауч и Бэгмен умудряются всех перекричать. Слышу слабый гул — Муффлиато! Придвигаюсь поближе к Дамблдору:

— Я могу сходить за веритасерумом, директор. Если мальчишка лжёт, мы это скоро узнаем, — говорит Снейп.

Дамблдор начинает отвечать, но я выстреливаю в ответ:

— Я приму три капли, если и ты на них согласен, Снейп.

— Хорошо, Поттер, что бы ты ни хотел у меня узнать, я этого не боюсь. Со своей стороны, я крайне заинтересован в твоих ответах на многие вопросы.

— Северус, это излишне, — заявляет Дамблдор.

Продолжаю игнорировать директора.

— Не будь так уверен, Снейп, что твое помилование распространяется на все действия, совершенные в качестве Пожирателя — всего сделанного или не сделанного тобой ранее оно отнюдь не покрывает. Гермиона ведь не единственная ученица, когда-либо варившая многосущное, правда?

Это его сразу же останавливает. Я знаю, что Снейп не мог подбросить моё имя, но знаю и то, что он попытался бы воспользоваться этой возможностью для получения информации о Сириусе, публично втягивая меня в его побег. Само исключение из школы непосредственного вреда мне бы не принесло. Мне бы очень хотелось убраться отсюда к черту. Разумеется, Снейп залетел бы в Азкабан за убийство, поэтому посмотрим, как далеко он собирается зайти.

До получения воспоминаний Джеймса Поттера у меня не было всех фактов для понимания того, почему Сириуса Блэка не исключили за попытку убийства Снейпа. Теперь кусочки складываются в очень неприятную картину.

Как я и сказал, Гермиона была не единственной ученицей, варившей многосущное в стенах школы. Милый «Принц-Полукровка» занимался тем же самым. На шестом курсе мародеров в течение пары месяцев он пользовался обликом Блэка, завлекая школьниц и творя что его душе угодно.

Это выяснил Сириус, когда маглорождённая семикурсница, староста по имени Сара Андэхилл, пришла к Блэку беременная. Вот только её метки не было на кобуре блэковой палочки. Само собой разумеется, Сириус был заинтригован и, воспользовавшись помощью Мягколапа, выследил и выяснил, что Снейп пытался уничтожить репутацию Блэка и замахнуться на девчонок вне своей весовой категории.

Сердитый Сириус вызвал его на дуэль в Визжащей хижине, зная, что там будет Ремус. Джеймс всё выяснил и спас Снейпу жизнь — так образовался долг жизни. Безобразие замяли. Сара была девушкой высоконравственной — возможно, именно поэтому Сириус никогда и не пытался с ней замутить. Она планировала оставить «Квартерона Принца или Принцессу», и Дамблдор в качестве взятки за молчание даже договорился об ученичестве. Через три дня после выпускного Сара и ее магловская семья были убиты. Пусть Снейп не сделал этого сам, но это была цена, которую он потребовал за вступление в ПСы! С Джеймса, Сириуса, Питера и Ремуса взяли клятву не разглашать многосущных приключений Снейпа, а со Снейпа — о Люпине с его «пушистой проблемой».

К счастью, клятвы действовали лишь до окончания школы. Лили ужаснулась, когда Джеймс, наконец, полностью рассказал ей о мерзком деле. Это объясняло царившее в течение последнего года напряжение между мародёрами и Снейпом. Если честно, мне любопытно, был бы я связан клятвой, данной Джеймсом. В прошлом году истечение срока клятвы позволило Снейпу уволить Ремуса. Надеюсь, смогу воздать добром за добро — с лихвой!

Мужчина поворачивается ко мне — в глазах ненависть.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, Поттер.

— У их клятв тоже истек срок! — выхожу из поля действия заклинания. — Да ладно, Снейп. Что нам, друзьям, каких-то три капли? — фраза притягивает к разговору всеобщее внимание.

— Тихо! — ревет Дамблдор. Очевидно, ему не по душе перспектива выставить на обозрение «грязное белье» Хогвартса перед гостями. Хорошо, что у этой школы столько чуланов для мётел, иначе скелеты пришлось бы выставлять в коридоры. — Достаточно. Мистер Поттер не кажется мне человеком, добровольно подписавшимся на такое опасное состязание. Учитывая факт нападения на него и покушения на убийство непосредственно перед началом учебного года, это ещё менее правдоподобно. Наша цель — определить дальнейшие действия.

Дурмштранг и Бобатон немедленно заявляют, что желают добавить ещё по чемпиону либо дисквалифицировать меня или Седрика. Вносят Кубок, и мы с Седриком до него дотрагиваемся. Ага, волшебная связь в наличии. Мы вынуждены участвовать в соревновании. Другого я и не ожидал; кто бы меня ни подставил, он это предусмотрел. Крама и Делакур посылают за двумя другими учениками, которым разрешат представлять свои школы, но магией принуждать сражаться не будут. Наслаждаюсь испепеляющим взглядом от проходящей мимо Флёр. Мечтай-мечтай, сука! Чтобы меня запугать, требуется нечто большее.

Хмури выясняет, что кто-то, видимо, наложил на Кубок конфундус, и этот кто-то — весьма компетентный, иначе Кубок бы не поверил в наличие четырех школ. Почерк на обрывке пергамента похож на мой, но кто угодно в любой момент мог вытащить из мусорки одну из моих работ.

С прибытием ещё двоих чемпионов вместе с несколькими зрителями в комнате становится слишком много народа. Нас ведут в кабинет Дамблдора. По дороге две француженки болтают на своем родном языке, в то время как их директриса продолжает выговаривать Бэгмену, Краучу и другим оказавшимся, к их сожалению, поблизости. Благодаря обучению Джеймса Поттера я в состоянии достаточно свободно следить за их беседой.

— … и тут неотесанный кретин грубит своему директору. Эти англичане, они такие невоспитанные. Ну почему турнир не могли провести в Бобатоне?

— Так что мне позволили участвовать, потому что Гарри Поттеру удалось каким-то образом затесаться в участники?

— Да, Эйми. Он утверждает, что его имя подбросил кто-то другой, но по мне, так больше похоже на то, как будто малыш извлекает выгоду из своей славы. Рано или поздно его поймают на лжи.

— Флёр, он не имеет особого значения. Ты сказала, что он был груб к тебе — значит, он ещё даже не достиг половой зрелости! Этот поздний цветок не может быть очень уж сильным. Давай прежде беспокоиться о других соперниках, таких, как Крам. — Черт, этот комментарий о половой зрелости несколько уязвляет.

Легонько стучу Эйми Бокурт по спине. Привлекательная брюнетка оборачивается. Я несколько подзабыл французский. Строго говоря, я никогда на нем раньше не говорил, но мне удается выдать:

— А может, я настолько силен, что способен сопротивляться слабенькой ауре этой курвы. Не хочешь подумать о такой возможности? Разумеется, я некультурный варвар, так что о чём тут говорить?

* * *

Через полчаса я окончательно устаю от выразительных взглядов Делакур и Бокурт. Факт, что в этом замке меня в очередной раз пытаются убить, уже забыт, и теперь все снова сосредоточились на том, каким образом три дополнительных чемпиона влияют на порядок заданий.

Фоуксу, похоже, нравится усиленное внимание. Сейчас он несколько староват. Представляю, какое внимание досталось бы Фоуксу от двух француженок, будь он в своей «цыплячьей» фазе. Тихонько подойдя к полке, беру Сортировочную Шляпу.

— Давно пора, Поттер! Не против сообщить мне, что, во имя скукожившихся яиц Мерлина, происходит?

— Я тоже скучал по тебе, Шляпа. Кто-то подставил меня, заставив участвовать в турнире.

— С тобой не соскучишься, правда?

— Ага, а если они ещё и дементоров вернут, то вообще сделают мне день!

— Посмотри на это с другой стороны: ради персональных тренировок ты можешь пропускать занятия сколько угодно.

Я не учитывал выгоду, пока Шляпа её не упомянула. По правилам этой фигни чемпионам в конце года не надо сдавать экзамены, и, попросту говоря, вполне можно пропускать занятия, не злоупотребляя этой привилегией. «Не злоупотребляя» звучит мило, да? Мне также положен советник из состава штата для обсуждения стратегии на следующие десять задач.

— Как думаешь, кого мне следует выбрать в качестве советника?

— Зависит от твоего желания сохранить твою тайну. До любого из тех никчемных порождений спермы рано или поздно, но дойдет, если только ты не выберешь Хагрида — он несколько туповат.

Мне нравится Хагрид, но даже я признаю, что Шляпа права.

— Эй! А как насчет тебя? Разве не могу я выбрать тебя?

— В принципе, в «Истории Хогвартса» написано, что я член штата. Не вижу, почему нет, ЭйчДжей. Посмотрим, что думает его дряхлость?

Мы со Шляпой слушаем продолжающуюся утряску деталей. В нескольких случаях с трудом сдерживаюсь от смеха, когда Шляпа беззвучно комментирует происходящее. Пройдет немало времени, пока я смогу взглянуть на мадам Максим, не вспоминая при этом, что ей следует сделать с Флитвиком.

Крауч оглядывается:

— Возможно, прежде чем продолжить дискуссию, позволим выбрать нашим чемпионам советников и отпустим их?

Директора школ судят соревнование, так что автоматически исключаются. Через пару минут обсуждений объявляется, что Флёр, Виктор и Седрик были выбраны первыми, так что первыми выбирают и советников. Любопытно, на ком остановится Седрик? Сомневаюсь, что его интересует Сортировочная Шляпа. Кроме квиддича, наши интересы не пересекались — я не слишком хорошо знаю Диггори.

Когда подходит очередь хаффлпаффца, Дамблдор просит его не выбирать деканов факультетов, чтобы их обязанности по отношению к остальной школе не пострадали.

— В качестве советника я бы хотел выбрать мистера Хмури. — Мудрый выбор, Седрик. Хмури как будто чего-то опасается; может, он хотел стать моим советником?

Когда взгляды обращаются ко мне, Дамблдор замечает на моей голове Шляпу и нахмуривается.

— Мистер Поттер, кого вы видите в качестве своего советника? Как я уже просил мистера Диггори, пожалуйста, исключите из претендентов деканов.

Показательно обдумываю. Можно провести большую часть года, пытаясь сподвигнуть профессора Синистру на роль моей миссис Робинсон[1]. Она была слизеринкой, на три года старше мародёров. Её факультет — пожалуй, единственное, что останавливало Блэка, мешая ему что-нибудь предпринять.

Ладно, такие отношения доставят одни лишь проблемы.

— Я так надеялся выбрать профессора Снейпа, но, думаю, моим советником всё же будет Сортировочная Шляпа.

— Боюсь, это невозможно, советник должен входить в штат.

— Согласно «Истории Хогвартса», Сортировочная Шляпа — член штата.

Адресую Шляпе:

— Не похоже, чтобы он купился. Если он заставит меня выбрать кого-то другого, может, наколоть его и выбрать Филча?

— Неплохая идея, ЭйчДжей, но лучше уж выводить Дамблдора из себя буду я.

Дамблдор и в самом деле достает книгу и сверяется.

— Как будто бы так оно и есть. Мистер Крауч, предусмотрено ли правилами, что советник должен быть оплачиваемым членом штата?

Крауч заставляет старину Перси Уизли проверить толстый свод правил. Проходят три минуты, прежде чем Перси качает головой и произносит:

— В правилах говорится лишь то, что советник должен быть членом штата.

Как только дело прояснилось, Дамблдор снова пытается меня урезонить.

— Гарри, ты уверен в своем выборе? Возможно, профессор Вектор или Синистра? Ты можешь выбрать даже мадам Помфри, с которой вы так сблизились.

— Нет, меня вполне устраивает Шляпа. Она единственная, кроме Фоукса, кто прожил достаточно и видел эти турниры, и сколько бы я не любил тебя, феникс, не думаю, что нашего взаимодействия будет достаточно для совместной работы.

Фоукс издает изумленную трель и пристально на меня смотрит.

— Дело не в тебе, Фоукс. Дело во мне. Сомневаюсь, что во время соревнований выпустят василисков. А если и так, заранее прошу прощения за то, что выбрал не тебя, но в защиту Шляпы скажу, что она там тоже была.

Пока феникс надо мной смеется, Крам саркастически усмехается и обращается ко мне в первый раз:

— Ты думаешь, я поверю, что ты сражался с василиском? Прежде я полагал, что ты просто лжец, теперь вижу, что ты ещё и хвастун.

Полагаю, автографа мне в ближайшее время ждать не стоит.

— Верь тому, чему хочешь. Мне безразлично. А если очень попросишь, я даже покажу тебе тело.

Чтобы составить мнение о Викторе Краме, хватает и минуты. Он — воплощение идеала Драко: мастер в квиддиче, международная звезда и ученик Игоря Каркарова.

Болгарин улыбается и хищно на меня смотрит.

— Посмотрим, чему я верю, когда начнется первый круг дуэлинга, дитя. Я не собираюсь делать тебе поблажек.

ДП был таким же болваном, когда Крам ещё писал в пеленки.

— Может, ты и хорош на метле, Крам, но здесь, на земле, ты такой же, как и мы, простые смертные. Когда дойдет до дела, увидишь, на что я способен.

— Посмотрим, есть ли у тебя вообще чем гордиться.

— Мистер Поттер! Мистер Крам! Сейчас не время для мелких ссор. Спрашиваю в последний раз: уверен ли ты, что хочешь взять Шляпу себе в советники?

— Абсолютно.

— Хорошо. Чемпионы, можете идти. Завтра ваши палочки будут проверены, и вы коротко поговорите с прессой.

— Эй, Шляпа! Думаешь, я смогу стереть эту долбаную усмешку с его лица?

— Я бы с удовольствием на это посмотрела, но не надо их недооценивать. У всех, кроме Диггори, были тренировки по дуэлингу. Я редко такое говорю и скорее позволю его дряхлости сунуть мне в рот свой сморщенный член, чем сказать это вслух, но спасибо, ЭйчДжей.

— Ох, Шляпа, перечница ты старая! — снимаю её с головы прежде, чем она успевает выдать язвительный ответ.

Со шляпой подмышкой спускаюсь с лестницы, Седрик меня останавливает и дожидается, пока остальная четверка не уйдет.

— На два слова, Поттер. Это действительно не твоя инициатива?

— Нет.

Седрик изгибает бровь в раздумье. Мы летали друг против друга, но никогда особо не разговаривали.

— Ладно, стоит ли оно того ли нет, если уж как следует подумать, я тебе верю. Знаешь, остальная школа будет не слишком довольна происходящим.

— Почему ты так думаешь?

— Во-первых, с одной стороны, вокруг тебя циркулирует множество слухов. Ты умудрился отказаться от зельеварения со Снейпом. А кто за пределами Слизерина об этом не мечтает? Отказ задевает кучу народа и из Равенкло, и из Хаффлпаффа. Большинство воспринимают решение директора как особое отношение, и им это не нравится.

— Отлично, готов поменяться: пусть именно их пытаются убить каждый год — посмотрим, как им это понравится!

— Эй, не надо убивать гонца, Поттер. Я же сказал, что верю тебе. Лишь говорю, что слишком многие взглянут на происходящее именно с такой точки зрения и поведут себя как ревнивые придурки. Принять участие в турнире хотели все, а тут всё выглядит так, как будто правила изменили только для тебя. Не справедливо, но что поделать! Если думаешь, что слизеринцы раньше не давали тебе покоя, подожди до завтра.

Шляпа соглашается.

— Диггори прав, Поттер. Я слышала, у тебя сейчас напряженные отношения с твоим факультетом.

— Я привык к роли парии. Справлюсь.

Седрик искренне улыбается:

— Я поговорю со своими друзьями и попытаюсь убедить, что ты не хотел участвовать в турнире. Черт, твое имя окружает столько слухов, что они могут и не поверить! Четверокурсницы с моего факультета будут разрываться, не зная, за кого болеть.

— Почему?

— Неужели ты не слышал, что они поклоняются Гарри Поттеру? Думаю, самая фанатичная — Ханна Эббот.

— Скажи мне, пожалуйста, что ты шутишь.

Смеясь, он продолжает:

— Вот что я тебе скажу: уничтожай волосы и обрезки ногтей. Меган Джоунс провела лето в тропиках и клянется, что научилась делать куклы вуду.

У меня вырывается стон, а Шляпа зубоскалит:

— Так и вижу заголовки: «Хаффлпаффский Гарем Гарри Поттера!» Подожди, только увижу эту даму, Скитер!

Пихаю Шляпу подмышку — надеюсь, запах там о-го-го — а Седрик тем временем смеется:

— Ладно, время к отбою. Если поспешу, то смогу заглянуть в Равенкло и рассказать Чо, что теперь ей придется занять место в межфакультетской команде.

— Ты с ней, да?

— Пока нет, но, возможно, скоро буду. Держи пока рот на замке, и я не скажу «гарему», что ты о них знаешь. Ты понимаешь, что когда-нибудь они ещё не раз передерутся?

— Я постараюсь действовать помягче, Седрик.

— Тогда ты ошибаешься. Я здесь, чтобы победить.

— Справедливо. Не будем делать скидок. Удачи тебе, Седрик.

— И тебе, Гарри.

* * *

Подхожу ко входу — Полная Дама смотрит на меня с презрением.

— В Гриффиндоре не место обманщикам, юноша.

— Оставьте лекции и откройте дверь — Честь и Единство, — говорю я пароль.

— Этот устарел.

— Кто его поменял?

Женщина фыркает:

— Староста Анджелина Джонсон. — О, приятно посмотреть, до какой степени не испытывает горечи мисс Джонсон.

— В таком случае не могли бы вы быть столь добры — известить обо мне кого-нибудь и попросить, чтобы мне открыли дверь?

— Нет. Сейчас проходит собрание, и они просили меня их не беспокоить. Мне было сказано: если ты подойдешь, то должен ждать снаружи, и по завершении собрания за тобой придут.

— Я вроде бы пока числюсь на этом факультете.

— На факультете Годрика, юноша, не по словам судят, а по делам, и я не одобряю твоих действий! — Несколько ближайших картин громко одобряют её выговор.

Хочу ответить, но Шляпа меня опережает:

— Мне случайно известно кое-что о настоящем Годрике Гриффиндоре, бледная ты тень магии. Они сняли его портрет в двенадцатом веке, потому что ночью он продолжал переходить из рамки в рамку, совокупляясь с любой особью женского пола, которую мог отыскать!

— Первый раз такое слышу!

— А жаль, тогда бы ты не была такой сукой! Итак, как тут недавно выяснил Поттер, я являюсь членом штата Хогвартса, так что аннулирующая фраза — Сумеречный Фестрал.

Несмотря на громкие протесты, портрет открывает проход, и я вхожу.

По другую его сторону меня ждут все гриффиндорцы — как в каких-то бандитских разборках. Староста седьмого курса, Холли Линч, кузина ловца ирландской национальной сборной, глядит сначала на меня, потом — вопросительно — на Анджелину.

— Поттер! Подожди в коридоре. Мы проводим собрание по поводу порицания и придём за тобой, когда будем готовы выслушать обвиняемого.

Порицание… долго же я не слышал этого слова. Такое случается, когда факультет коллективно отрекается от действий одного из своих членов. Это чисто символический общественный выговор. Две из величайших шуток мародёров прошли по самому краю — проводилось голосование, но обе они были слишком смешны, и порицания не состоялось.

Анджелина никогда не умела держать язык за зубами.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание, обманщик?

— Мне нет нужды вообще тебе что-то говорить, Джонсон.

— Лонгботтом признал, что ты в курсе, как обойти возрастную черту.

Лицо Невилла становится красным от злости.

— А ещё я сказал, что был с ним вчера большую часть вечера и что он не бросал имя в кубок! — единственный плюс во всей этой абсурдице — Невилл показывает зубки.

— Это так. Ты сказал «большую», но не «всю». Гарри использовал тебя для создания себе алиби, а ты настолько глуп, что этого не замечаешь! Очнись, Лонгботтом! Он тебя использовал! Ты, Поттер, о себе слишком высокого мнения — надо бы сбить с тебя спесь!

Будь Анджелина собакой, её сейчас непременно следовало бы проверить на бешенство.

— Повторю четко и медленно, чтобы даже такая ревнивая девка, как ты, смогла меня понять. Я не бросал своего имени в кубок! Кто-то другой подставил меня в надежде, что у меня будут проблемы. В этих соревнованиях умирали люди. Если ты думаешь, что я сделал это ради славы, сколько ещё славы я могу заработать? Ради тысячи галеонов? В хранилище у меня намного больше. Когда мне исполнится семнадцать, то я получу столько, сколько не в состоянии потратить за всю свою жизнь.

Анджелина чуть ли не рычит:

— Убирайся, лжец! Ты обманщик, Поттер, и это очевидно. Заруби себе на носу: независимо от результатов голосования по порицанию, я всё ещё капитан квиддичной команды, и ты в ней больше не значишься. Я не намерена терпеть в небе обманщика ни сейчас, ни в следующем году.

Обдумываю, что скажу в письме к главному менеджеру Малолестона.

«Джонсон неплохой охотник, который преуспевает большей частью из-за действий Вуда, но решений принимать она практически не умеет — в пользу этого довода говорит факт, что на поле она в тягость. В дальнейшем, при условии её доступности, можно подумать об использовании ее в качестве экспериментального защитника, однако существует вероятность, что ей придется провести в лиге новичков несколько лет, прежде чем игрок приобретет хоть какую-то рыночную ценность».

И это звучит абсолютно правильно.

Пожимая плечами, просто качаю головой.

— Ты права, Энджи. Я никогда больше не поднимусь в небо ради тебя — надеюсь, в один прекрасный день ты подавишься своими словами. — Иду к лестнице.

Линч останавливает меня:

— Иди подожди в коридоре, Поттер. Когда мы будем готовы, я выйду за тобой.

— Большое спасибо, но я подожду в своей комнате. Что касается моих доказательств, буду краток. Я этого не делал, но если вы все настолько обо мне плохо думаете, буду рад снять герб Гриффиндора с мантии и носить нейтральный галстук на протяжении всего вашего нагоняя.

Голос Анджелины несется за мной вверх по лестнице.

— Обманщикам не сопутствует успех! Это новая фраза-пароль, Поттер!

Вхожу в комнату и вижу, что мой угол полностью разгромлен. В памяти всплывает то время, когда Джинни искала дневник. Плывущая в воздухе надпись «Обманщик» сияет слизеринскими цветами в пяти разных местах.

— Похоже, неплохо они над тобой поиздевались, ЭйчДжей, да?

— Похоже, так. — Начинаю проверять всё на предмет ловушек. При взмахе моей палочки полог, простыни, наволочки начинают пылать. Сложные чары, но не особо изощренные, чтобы их пропустило мое поисковое. Вызываю ветерок и прохожусь мини-торнадо вокруг постели. С каменного пола поднимаются жидкости и порошки. Липкие зелья и, принимая во внимание спотыкающее, похоже, зудящий порошок. Близнецы потрудились на славу.

Проверяю сундук и нахожу, что кто-то пытался его вскрыть, но не смог снять мои запирающие чары. Есть моменты, когда прошлое бывшего мародёра имеет свои преимущества, и они опасно близки к тому, чтобы убрать из словосочетания слово «бывший».

— Добби!

Эльф появляется.

— Да, господин Гарри Поттер.

Начинаю развеивать плавающие буквы, вводя в курс своего слугу.

— Полог, постельное белье, подушки и спинка кровати прокляты. Я сниму чары со спинки, но действуй и ты: уничтожь остальное, а потом замени. Тебе придется быть чрезвычайно осторожным при приготовлении моей пищи. Я хочу, чтобы ты избегал всех гриффиндорцев, не забывая о трех других факультетах. Не позволяй им подобраться к себе на расстояние приказа, но если им всё же удастся отдать тебе повеление, даже если покажется, что оно не причинит мне прямого ущерба, то до того, как его исполнить, ты должен доложить о нем мне или директору Дамблдору. Мне также нужно, чтобы ты избегал других преподавателей, за исключением директора Дамблдора. Ты понял? В этом замке есть люди, желающие причинить мне вред, и они постараются обманом заставить тебя им помочь.

— Добби не будет никому помогать причинять вред Гарри Поттеру!

Кидаю шельмецу подачку:

— Вот поэтому Добби — самый лучший эльф в Хогвартсе. Продолжай в том же духе, и я позволю тебе стать моим навсегда.

— Продолжай в том же духе, и чертово создание обкончает тебе ногу, Поттер.

Через десять минут я заканчиваю убирать последнюю буботубную гадость с крышки моего сундука. Близнецы не смогли в него забраться, так что изрядно постарались снаружи. Когда входят Рон с Гермионой, я занят черчением собственной возрастной линии. Оба встревожены.

— Полагаю, голосование прошло не слишком хорошо. Думаю, изменения в гардеробе уже целесообразны.

Она кивает и протягивает мне копию свитка.

— Голосование закончилось со счетом сорок пять против пятнадцати. Линч и Джонсон первоначально проталкивали срок до конца года, но двух третей он не набрал. Они согласились на месяц и уменьшат до недели, если ты извинишься за участие в турнире. Думаю, это условие поставили, зная, что ты не станешь извиняться. Оригинал уже на пути к Макгонагалл.

— Это единственное, в чем они правы. Ну, давайте, спрашивайте. Вам же хочется. Ладно, а вы, друзья, что думаете? Виноват я или как?

Гермиона нервно переминается.

— В этом году ты какой-то совсем другой, Гарри. Ты стал таким сдержанным и злым, но я не думаю, что ты сам захотел поучаствовать.

— Рон?

— Что ты делаешь?

— Разбираюсь с бардаком, который оставили твои братцы. В этих шутках совсем нет юмора, и, как видишь, я не смеюсь. Сейчас я рисую возрастную линию. Если они не смогли пересечь линию Дамблдора, то и моя их сдержит. — Игнорирую вытаращенные глаза Гермионы при известии о том, что именно я рисую, и сосредотачиваюсь на Роне.

— Твою собственную возрастную линию! Так ты всё-таки это сделал! Я так и знал! Я не голосовал за порицание, потому что мы друзья, но мне следовало знать. Как у тебя получилось? Спорю, это всё плащ!

— Что? Я способен нарисовать линию, и это доказывает, что я так и поступил? Ты идиот, Рон! Шляпа, ты была у меня сегодня на голове и смотрела воспоминания. Ты видела все, что происходило в кабинете директора. Это сделал я?

— Нет. Как всегда, Уизли раскрывает свой рот и выдает сплошные глупости. Он — самое слабое звено в твоем маленьком коллективе. — Несмотря на мой собственный гнев, чуть не обвиняю Шляпу в преднамеренной попытке подражанию Снейпу. Если так подумать, возможно, это Снейп все время подражает Шляпе?

Рон стоит с багровым лицом и разинутым ртом, а Гермиона поворачивается и направляется к двери.

— О, нет, надо созвать другое голосование!

Останавливаю её:

— Это стадо идиотов кинулось судить и провело свое голосование, потому что некоторых из шести— и семикурсников не выбрали, отчего те очень разозлились. Они закусили удила и понеслись вскачь, забыв поинтересоваться о фактах. За завтраком Дамблдор должен дать кое-какие объяснения.

— По крайней мере, надо сказать хотя бы Анджелине. Она восстановит тебя в правах.

— Сейчас это не имеет значения. Она заварила кашу, так пусть её расхлёбывает. У меня уже есть приглашение в лигу новичков на следующий год. Я больше беспокоюсь о том, что вынужден участвовать в этом проклятом турнире. Кто-то уверен: заставь четверокурсника принять участие, и он будет ранен или убит. Как я уже говорил в гостиной, Рон, у меня больше денег и славы, чем надо.

Рон открывает рот:

— Ага, как же, бедненький Гарри Поттер! — интересно, нет ли у Шляпы экстрасенсорных способностей? С другой стороны, моя реплика об игре в лиге новичков, должно быть, была для него как обух по голове.

— Рон! Твои слова совершенно не помогают! — Гермиона пытается нас примирить. Заметьте, я сказал «пытается».

Говорят, что я с норовом. Это правда. Отлично, не буду церемониться, Рон.

— Всё это у меня есть потому, что Волдеморт убил моих родителей. Мы знаем, что он ещё здесь и пытается вернуться. Неужели ты настолько тупой! Ты видел Пожирателей на чемпионате. Они высунули нос из своих нор, и это означает, что он пытается вернуться. Черт, да твой проклятый любимчик оказался одним из его слуг! Твоя долбаная крыса помогла убить моих родителей! Но я же не упрекаю тебя в этом! Если уж быть честным до конца, то что ты скажешь на это, Рон?

Рон выглядит так, как будто его пнули по яйцам. Он не умеет дискутировать и его намного легче вывести из себя, чем Малфоя. Гермиона верещит:

— Гарри! Не говори так!

Рон отвечает криком.

— Ты всё лето кидался на мою семью! Я от этого устал!

— О, ты имеешь в виду, не желая играть в войну шуток с твоими братьями или встречаться с твоей сестрой. — Размахивая свитком как палочкой, добавляю: — Сколько людей подписало этот свиток из страха того, что сделают с ними близнецы в обратном случае?

Рон, похоже, готов броситься в драку. Сейчас я оказал ему услугу. Да, я был к нему суров. Возможно, чересчур, но всё, что он видит, это слава и деньги. Он поступает разумнее всего и вылетает из комнаты.

— Что касается тебя, Гермиона: ты говоришь, что я был сдержанным и злым, и я скажу тебе, почему. Меня по-прежнему пытаются убить, и я от этого уже чертовски устал!

— Гарри, успокойся!

— Убирайся!

— Гарри, нам следует об этом поговорить.

— Гермиона, о чем здесь говорить? Это как на втором курсе. Люди верят в то, во что хотят. Рон, вообще-то, мой лучший друг, но даже он мне не верит. Дамблдор сделает объявление, сообщив, что я попал на турнир не по своей воле, но по контракту вынужден состязаться. Но это ничего не изменит, мать его! Просто оставь меня пока в покое. Я не хочу ругаться. Не с тобой. Не хочу спорить. Я просто хочу побыть один.

Гермиона расстроена — больше самой ситуацией, чем мной. Она удрученно уходит. После её ухода говорю Шляпе:

— Они не понимают, Шляпа. Они не видят, что происходит, и возможно, оба из-за этого погибнут.

— Да. Это правда. Сочувствую тому, кто тебя подставил. Ты ведь собираешься его убить, не так ли?

— Ты уже знаешь ответ.

* * *

На следующее утро атмосфера за завтраком подавленная. Поппи крайне недовольна тем, что я снова нашел приключений на свою задницу. Если подумать, я тоже не слишком-то доволен! Мы втроем, вместе с ней и со Шляпой, спускаемся на объявление в Большой Зал. Гермиона, похоже, вот-вот заплачет, а Рон после моей тирады держится в некотором отдалении. И хорошо, я тоже не желаю с ним разговаривать. Сажусь с Невиллом, который до сих пор пытается извиниться за вчерашнее.

— Невилл, плюнь и разотри. У тебя были хорошие намерения, и я это ценю.

Уже позавтракав в крыле, не трогаю ничего на столе. Дамблдор встает, и все блюда исчезают.

— Внимание, пожалуйста. Чтобы положить конец слухам относительно инцидента, хочу сказать: мы продолжаем расследовать, каким образом имя мистера Поттера могло появиться из Кубка Огня. Я установил, что сам мистер Поттер не намеревался принять участие в соревновании. Тем не менее, он вынужден состязаться согласно контракту, как и три других чемпиона, имена которых назвал Кубок.

Ощущаю на себе взгляды. До всего гриффиндорского стола начинает доходить, что они, так сказать, напортачили.

— В результате Дурмштрангу и Бобатону позволили добавить ещё по одному чемпиону. Мисс Афину Манос выбрали в качестве второго чемпиона от Дурмштранга, а мисс Эйми Бокурт — вторым представителем от Бобатона. Давайте пожелаем им всем удачи.

Дамблдор уступает подиум директрисе Бобатона. Аплодисменты, и она начинает с сильным акцентом:

— Задачи этого турнира разработаны для испытания характера чемпионов. Правила представляют собой своеобразный компромисс между тремя школами. По традиции Бобатона, соревнующимся позволено выбрать советников для оказания помощи в развитии стратегии и для командных соревнований между школами. Каждая школа собрала общешкольную команду, и участники были зарегистрированы. Правила Дурмштранга включают дополнительные задачи для наших индивидуальных чемпионов. Какие-то, как наша первая задача, будут известны соревнующимся, а другие останутся тайной до самого последнего момента.

Она делает паузу, показывая, что не только у Дамблдора имеется драматический талант.

— В нашей первой задаче мы прославляем наше волшебное наследие гонкой на метлах! Сейчас, во время моей речи, рядом с замком создается гоночная трасса до Хогсмида и обратно. Спонсор данного мероприятия — Мануфактура Гезальт по производству мётел, Марсель. Предприятие обеспечит своими новыми гоночными метлами, Сапсанами, каждого конкурсанта. Ни один из конкурсантов до настоящего момента не летал на этой новой марке, последнем слове в производстве мётел. Мне сказано, что к завтрашнему дню прибудут три дополнительные метлы, и чемпионам позволят ознакомиться с Сапсанами и трассой за день до гонки. Я также с радостью сообщаю вам, что мадам Гезальт великодушно предложила победителю метлу, на которой она или он прилетит к победе!

Улавливаю нюанс: Максим сказала «она или он». Кристально ясно — она считает, что ее чемпионки победят. Я не так уж плох на метле и, насколько помню, Крам хоть и мерзавец, но всё же Крам. Интересно, насколько Сапсан сравним с Молнией?

Невилл стукает по столу.

— Ух ты, Гарри! Гонка на метлах! Ждёшь?

Не могу отрицать. Гонка — это круто.

— Есть такое, но я всё ещё пытаюсь выяснить, кто меня так подставил.

— Не оглядывайся, к нам идет Линч.

— Поттер, можешь надеть нормальные галстук и мантию.

— Вряд ли. Я прочитал условия в свитке. Мои соседи по факультету публично отказали мне в этом праве на месяц, или на неделю, если я извинюсь — а я гарантирую, что извиняться не собираюсь. Вы отказываетесь от любых данных мне очков и оспорите любые снятые с меня очки. В общем и целом вроде бы так, да?

Высокая брюнетка шипит:

— Ты ставишь Гриффиндор в неловкое положение!

— Нет. Вы, ты и все остальные, ставите Гриффиндор в неловкое положение. Этот свиток подписал каждый пятикурсник и все, кто старше. Жаль, что я не присутствовал, когда вы вручали Порицание Макгонагалл. Она разнесла вас в пух и прах, так ведь?

Холли неловко.

— Профессор признала Порицание, потому что по уставу вынуждена это сделать. Она выразила свое мнение: дело не должно выходить за пределы башни. В спальнях носи черный галстук. Но за пределами башни ты можешь надевать цвета факультета.

Я поставил её в беспомощное положение, и она об этом знает.

— Нет. Условия списка однозначно заявляют месяц или, в случае извинения, неделю. Ты подошла лишь потому, что тебя заставила профессор.

Оглядываю стол — большая часть слушает беседу. Вижу Хейла, старосту седьмого курса, но значка на нем нет. Ух ты, Минерва, должно быть, сильно расстроилась. Видимо, и Холли висит на ниточке. Кстати о птичках, сюда идет Макгонагалл. Пространство вокруг Холли, похоже, вот-вот задымится от её пламенных взглядов.

— Мистер Поттер, я хотела бы с вами поговорить до начала церемонии проверки палочек. Пройдемте со мной.

Подхватив Шляпу, следую за профессором из Большого Зала. Мы направляемся в её кабинет. Как только входим, она закрывает дверь и жестом предлагает мне сесть.

— Поттер, хочу попросить вас об одолжении. Я понимаю, что вы сердиты из-за вашего вынужденного участия, но не наказывайте детей за опрометчивые действия. Оставьте это мне.

— Я заметил, что Хейл лишился значка.

— Это был просто последний из ряда его поступков, которые меня разочаровали. Его поступок в поддержку этой глупости нацелен на вас, но в равной степени и на меня. Я показательно сняла с него значок перед другими. Полагаю, это произвело необходимый эффект.

Думаю, Джонсон беспокоится и за свой капитанский значок в следующем году. С моей стороны это мелочно, но пусть она подергается, как уж на сковородке — я хочу это видеть, поэтому решаю пока не разыгрывать эту карту.

— Шляпа? Как думаешь?

— Да пошли они нахрен! Пощады для слабых или дремучих не будет, Поттер. Я потрясена тобой, Макгонагалл. Это учебное заведение, и если они не пострадают от последствий своих действий, то никчемные кретины никогда ничему не научатся! Учитывая, что картины в крыле уже спрашивали меня о событиях, то все в замке уже всё знают. Взгляните на факты: тайное уже стало явным. Пытаясь утверждать обратное, вы привлечете только больше внимания. Лучше игнорировать ситуацию и идти дальше.

— Как всегда, вульгарны, Шляпа. Надеюсь, вы не позволяете этому артефакту чрезмерно на вас влиять, Поттер. Я бы на вашем месте попросила другого советника.

— Тебе лучше беспокоиться о том, как Поттер на меня влияет. Если честно, я скучаю по «адской» Макгонагалл, которая пришла сюда учительствовать больше тридцати лет назад! Пребывание в кабинете Дабмлдора расширяет горизонты. Когда-то ты была бунтовщицей, была готова менять систему. А теперь больше не способна быть частью учреждения — ты трансфигурировала себя в кирпич, и тебя уложили в замковую стену. Чую, ты больше заботишься о нормах и показателях, чем о реальных достижениях учеников.

Приятно видеть, какие у Шляпы серьезные отношения с деканом моего факультета. Удивительно, как она меняет тактику от человека к человеку. Макгонагалл, как и Дамблдор, пропустила бы мимо ушей обычную профанацию, поэтому на неё Шляпа полагаться не стала, воспользовавшись ею лишь для эпатажности. Вместо этого колпак бьет по её гордости холодными и колкими доводами. Я увожу беседу в «безопасное русло», интересуясь, не желает ли случайно Синистра стать моим советником.

— Вернемся к теме. Я по большей части согласен с позицией Шляпы по Порицанию. Лучше его проигнорировать. Если Пророк или другая газета спросят о нём, скажу, что это внутренний вопрос, который останется закрытым.

Макгонагалл вздыхает и не сводит со Шляпы презрительного взгляда:

— Да, полагаю, это лучший путь из доступных. Встреча с прессой произойдет в атриуме. У вас проверят палочку. Рекомендую говорить Рите Скитер как можно меньше — возможно, мудрее оставить Шляпу у меня в кабинете.

— Шляпа будет вести себя прилично. Я доверяю ей — она знает, когда следует придержать язык.

— Вы довольно уверены в себе, мистер Поттер.

— Настолько, насколько и в остальном. Мы со Шляпой неплохо ладим. Есть ли у директора хоть какие-то сдвиги в поисках того, кто кинул мое имя в Кубок?

— Не думаю. Он мне пока ничего не сообщал. Как только сообщит, я незамедлительно вас проинформирую.

— Спасибо.

— В таком случае, полагаю, наша беседа закончена. Моя дверь всегда открыта для вас, если хотите поговорить — приходите в любое время. — Это лишь тень прежней Макгонагалл, которую помнит ДП, — только тень. Извиняюсь и возвращаюсь в больницу, посмотреть, успею ли перед встречей с прессой прослушать у Поппи очередную лекцию по зельеварению.

* * *

— И снова здравствуйте, мистер Поттер. Давненько мы с вами не виделись, да? — говорит изготовитель волшебных палочек, прекрасно зная, что мы виделись с ним пару недель назад. Как обычно, от этого мага по спине мурашки. Он уже закончил со всеми остальными чемпионами. Как и следовало ожидать, Делакур подтвердила известное мне, признав, что волос вейлы в её палочке принадлежал её кровной родственнице.

— Кажется, целую вечность, сэр. Как ваши дела? — полагаю, он мог сдать меня за то, что я привёл в его магазин Невилла, но как-то эти неприятности меркнут перед теперешней ситуацией.

— Неплохо. Можно вашу палочку?

Вручаю ему палочку, он её осматривает. После получения воспоминаний ДП я проводил гораздо больше времени, ухаживая за палочкой, метлой и плащом. Волшебные предметы ведь на деревьях не растут, верно? Ладно, полагаю, формально про некоторые всё же можно так сказать, но я отклоняюсь от темы.

Он выпускает из неё простенькое заклинание и, не особо вдаваясь в детали, объявляет, что она в отличном рабочем состоянии. Когда он вручает её мне обратно, его голос опускается до шепота:

— Великие и ужасные, мистер Поттер.

Как всегда, он оставляет меня гадать, что именно и сколько он действительно знает.

На нас спускают стаю репортеров. Открыт сезон охоты на несчастных школьников. Кто-то сказал, что «Ежедневный Пророк» пытался получить эксклюзивный допуск, но «Оракул» из Ниццы и нью-салемский «Геральд» задавили идею в зародыше.

— Рита Скитер из «Ежедневного Пророка», мистер Поттер, но вы это уже, конечно, знаете. Есть ли у вас минутка для моих читателей?

— Возможно, через пару минут — я обещал своё первое интервью мисс Клеруотер из еженедельной «Ведьмочки».

Старшая ведьма разъярена подобным пренебрежением. Мне по фигу. Мои другие воспоминания показывают мне, что за навязчивая хищница эта Скитер. Она насадит меня на вертел, несмотря ни на что. Тем не менее, проталкиваюсь мимо и двигаюсь к лицу подружелюбнее.

— Привет, Пенни. У тебя другая прическа. Стремишься выглядеть повзрослее?

Она улыбается:

— Гарри, какой же ты обаяшка! Я посчитала, что стоит попробовать. Смотрю, ты принёс с собой Сортировочную Шляпу — как очаровательно! Придется внимательно следить и избегать её прямых цитат. Итак, что, во имя Мерлина, здесь происходит?

— Если бы я знал! Кто-то обманом заставил меня принять участие в турнире. Знаю лишь, что Дамблдор ведёт расследование.

— А что за слухи о твоем Порицании?

— Что случилось с той невинной журналисткой, которая всего-то хотела зацепиться за должность? — спрашиваю я с хитрой улыбочкой.

— У неё есть источники в замке. — Староста школы — из Равенкло, так что это имеет смысл.

— Мой официальный ответ: это внутреннее дело моего факультета, и я предпочту его не комментировать.

— А неофициально?

— Неофициально я не скажу ни слова в комнате, полной журналистов.

— Хорошо, но в какой-то момент мне всё-таки понадобится неофициальный ответ. Итак, если ты не собирался участвовать, то кто тебя подставил?

— Кто-то, кто хочет, чтобы я пострадал. В таких турнирах люди умирали и были ранены. Прошлым вечером мне удалось посмотреть кое-что из истории. Один из турниров назывался «турниром, где не выиграл никто» — все сражавшиеся в нём умерли во время второй задачи. Одним из чемпионов был Морис Поттер.

Не напуганная неудачей Рита вклинивается в разговор:

— Так ты намерен отомстить за фамилию, э-э, Гарри?

— У вас будет возможность задать вопросы, мадам. А до того — вот мой советник, Сортировочная Шляпа Хогвартса. Можете поинтересоваться у неё насчет некоторых приоритетных проблем. — Кидаю на неё взгляд, полный отвращения, сую ей Шляпу в руки и ухожу от Скитер, жестом позвав за собой Пенни.

— Следующий вопрос. Ты вынужден соревноваться, так каковы твои планы?

— Сделать всё, что возможно. Придерживаться того, что знаю. Попытаться не перемудрить.

— У тебя за плечами лишь три года образования, ты был воспитан маглами, а состязание — чрезвычайно сложная задача, особенно в отношении дуэлинга. Ты чувствуешь себя в невыгодном положении?

— Дуэлинга в учебном плане Хогвартса нет. Он входит в состав Защиты От Темных Искусств. Как мне сказали, в других школах на него сделан больший акцент, так что Седрик, похоже, испытывает те же самые трудности, что и я. Как я и говорил, буду придерживаться известного мне, а остальное утрясется само.

Пенни смеется. За лето она выслушала сглаженную версию моих приключений.

— Уверена, у тебя всё будет отлично. У тебя великолепно получается действовать в стрессовой ситуации. Естественно, все мои читатели пожелают знать, кем будет та особа, с которой ты пойдешь под руку на рождественский бал?

— Зависит от того, как у тебя дела с Олли.

Она густо краснеет.

— Как всегда, Гарри, цинично, — но ценю. Оливер обращается со мной очень даже неплохо. Итак — нет, какой-то особой девушки у тебя сейчас нет — правильно, Гарри? Ты понимаешь, что это материал на обложку? Я слышала, вы с Кэти Белл расстались?

— Я слышал о том же. Мерзкие они, эти слухи, но я полагаю, что тебе требуется напечатать что-то посущественнее. Как насчет вот чего: Кэти очень милая девочка, но время, к сожалению, было неудачным. Я не мог уделить ей того внимания, которого она заслуживает, и взял на себя за это большую часть вины. Со всем, что сейчас надо мной нависло, не думаю, что в ближайшее время начну с кем-то встречаться. Всё мое внимание будет сосредоточено на турнире, так что, скорее всего, я пойду с подругой или случайной знакомой.

Полагаю, когда Кэти это прочитает, это лишь усугубит ситуацию. Я видел в свитке Порицания и её имя, и имя Джинни. Фурия в аду ничто по сравнению с брошенной женщиной. Разумеется, это означает, что в случае моего нежелания мне не придется принимать их извинения. Вероятность того, что меня увидят с ними на рождественском балу, стремится к нулю. Подожду до начала декабря и уже потом начну об этом волноваться.

Пенни одобрительно кивает и спрашивает:

— А что насчет соревнования? Есть какие-нибудь мысли по поводу пяти человек, с которыми ты вступишь в состязание?

— Честно говоря, я больше беспокоюсь о человеке, запланировавшем мое участие. Они здесь, чтобы сражаться и победить. А я — сразиться, победить и выжить.

Она натянуто улыбается:

— Всё, материала мне достаточно. А теперь, когда маска репортера снята, могу сказать: будь осторожнее, Гарри. Мы оба с Оливером за тебя беспокоимся. Если тебе понадобится помощь, пришли сову.

Благодарю её и направляюсь обратно, забрать свою Шляпу, пока Пенни нацеливается на Седрика, которого как-то игнорируют во всей этой суете. Крам греется в лучах славы, но я ловлю его на том, как он осматривает окружающую меня толпу. Глаза болгарина прищуриваются, но я не разбираю слов. Полагаю, его родители никогда не получали присланных домой комментариев типа «хорошо поступает по отношению к другим». По дороге останавливаюсь переговорить с репортером из «Оракула». Несколько раз приходится переходить на английский, но большую часть ответов даю на французском — надеюсь, в глазах зарубежных медиа это прибавит мне несколько очков.

Приблизившаяся Рита швыряет мне Шляпу:

— Эта вещь внушает мне отвращение!

Поля широко раскрываются:

— Забавно, я подумала абсолютно то же самое, Скитер. Ты была неприятной девочкой в одиннадцать, и, как вижу, время тебя ничуть не улучшило — только плоть у тебя пообвисла.

— А может, мне раскрыть публике, в какой мере древний волшебный артефакт требует замены?

— Что? Разве тебе не говорили не использовать палочку в этих целях, Рита? Так ведь можно и занозу получить — хотя мне жаль и её, всё остальное, умудрившееся пробраться тебе под юбку.

Их интерлюдия привлекла внимание нескольких человек, так что решаю вмешаться, пока у Шляпы есть преимущество.

— Это странно. Обычно Шляпа ведет себя с людьми довольно вежливо. Как я понимаю, вы хотели со мной поговорить.

Её «пристегивающие» чары быстрее, чем обычное заклинание.

— Конечно, Гарри. Разумеется, ты отложил свое наиболее важное интервью именно на сейчас. Возможно, пройдём куда-нибудь в более уединенное место?

— Нет, здесь неплохо. Какие у вас вопросы?

— Значит, в тебе есть некая авантюрная жилка, Гарри? Как у тебя получилось принять участие в турнире?

— Кто-то обманом заставил меня участвовать. Директор ведет расследование.

— Уверен ли ты, что это не просто твои инсинуации? Я знаю, ты страдаешь от последствий ужасного проклятья на чемпионате. Возможно, это результат каких-то остаточных эффектов?

Отвечаю кратко:

— Нет на оба вопроса. Следующий вопрос.

— Я заметила, ты не носишь эмблему Гриффиндора или гриффиндорский галстук — до меня дошел слух, что за участие в турнире тебе объявили публичное Порицание. Ты в простой мантии и в черном галстуке. Что ты скажешь об этом?

— Это внутреннее дело, которое не заслуживает обсуждения.

— Ты шутишь.

— Ладно. Шляпа, пошути для неё.

— Одна ведьма вошла в бар…

— Нет, Гарри, что в действительности стоит за твоим имиджем плохого мальчишки? Похоже, у твоих товарищей по факультету переполнилась чаша терпения, и они решили поставить тебя на место. У кого-то может даже возникнуть впечатление, что они тебя стыдятся.

— И снова повторяю: это внутреннее дело, которое не заслуживает обсуждения.

— Думаю, заслуживает.

— Тогда я думаю, что мы закончили. До свидания, мисс Скитер.

Её улыбка коварна.

— Нет, мы совершенно точно не закончили, Гарри.

Ага, я думаю так же, но посмотрим, какую историю она сочинит. Проталкиваюсь к репортеру из нью-салемского «Геральда» и болгарскому журналисту, поджидающим удобного случая.

* * *

Меня ожидает Хедвиг с копией «Пророка». «Ведьмочка» выйдет только в субботу, а другие издания больше озабочены продажей своих изделий читателю. Большая часть их не появится до завтра, а некоторые надо будет переводить. Как ни печально, это дает Рите изрядную фору.

Гарри Поттер производит на Турнире переполох

Рита Скитер

И снова здравствуйте, мои нетерпеливые читатели. Пресс-конференция в Хогвартсе, как и другие связанные со слабоумным старым дураком Дамблдором события, была полной катастрофой. Но цирком руководил на этот раз не высохшее ископаемое, а юный Гарри Поттер, пытающийся поспособствовать созданию образа непокорного подростка.

Да, знакомство с мальчиком-который-выжил лишь укрепило мое мнение о нашем одноразовом спасителе. Стоя в комнате, полной взрослых, одетый в мантию без гриффиндорских цветов, потому что его факультет подверг его Порицанию, подросток не особо желал отвечать на вопросы или делать заявление по поводу своей ответственности.

Я заметила, как он стрелой помчался к мисс Клеруотер из еженедельной «Ведьмочки», которая благодаря его помощи взлетела на пик славы, несколько месяцев назад написав с ним угодливое интервью. Дуэт чувствовал себе как будто бы весьма уютно — интересно, что думает по этому поводу восходящая звезда Малолестона Оливер Вуд? Несколько источников упомянули, что в школе Поттер поступил как Казанова со своей последней подругой, Катериной Бэлл, бросившей его и публично наказавшей из-за другой гриффиндорки, Вирджинии Уизли.

Вы знаете, я не целитель, но вынуждена обеспокоиться поведением юного Гарри. Настойчивость директора в том, что тот не собирался участвовать в турнире, не больше, чем дымовая завеса для прикрытия отчаянной потребности Поттера во внимании. Может, его слишком быстро выпустили из Святого Мунго после тех ужасных событий на чемпионате мира? Или его импульсивность — признак болезни посерьезнее. Никто больше не выживал после проклятия убийства, и даже самые знающие исследователи могут лишь предполагать последствия такого пагубного проклятья.

Возможно ли списать это на подростковые гормоны, или он представляет собой угрозу ученикам? Некоторые из других моих источников, которые из страха возмездия предпочли остаться анонимными, прокомментировали, что он презирает буквально всю власть. Возможно, кто-то из вас помнит такой пустяк, как прошлогодний инцидент с прибытием на летающей машине. А теперь Дамблдор торопливо реорганизует Тремудрый Турнир ради капризной прихоти нестабильного Гарри Поттера!

Тем не менее, отдельные люди вслух заявляют о своих мыслях касательно нахального выскочки. Одна из них — Флёр Делакур. Восхитительная чемпионка и очаровательная ведьма из Бобатона доверилась мне: «Гарри Поттер кажется чрезвычайно грубым и высокомерным мальчиком. Как и все остальные в вашей стране, я слышала о нём в детстве сказки. Очевидно, слава ударила ему в голову. Я хочу состязаться с настоящими волшебниками и ведьмами. Вместо этого две из моих дуэлей пройдут против того, кто только что стал тинэйджером. Где в этом спортивный дух?»

Ошеломляющий ловец и сенсация Болгарии Виктор Крам осторожно подбирает слова: «Поттер — мальчик, сражающийся в состязании для взрослых. Я лишь надеюсь, что организаторов не будут принуждать… Как там это называется? Ах, да, «смягчить» соревнование из страха травмировать дитя».

Эйми Бокурт, дочь французского министра внутренних дел, и Афина Манос из очень влиятельной семьи в Греции — бенефициары сомнительного решения Поттера. Обе они выразили удивление тем, что их пригласили участвовать в соревновании, и ни одна из них не нашла хороших слов в пользу Гарри Поттера.

Пожалуй, единственный защитник Поттера — другой чемпион Хогвартса, приятный и скромный Седрик Диггори из Хаффлпаффа. «Гарри сказал, что он не бросал свое имя, и я ему верю. Я желаю ему и всем остальным удачи в турнире».

Думаю, всем понятно, кто на самом деле является чемпионом Хогвартса.

Источники в Министерстве говорят, что Хогвартс не слишком настроен на сотрудничество относительно данных фактов. Пресс-секретарь министра сказал только лишь следующее: «Министр Фадж уделяет пристальное внимание событиям в Хогвартсе. Пока происшествие расследуется, он продолжит плотно отслеживать ситуацию».

Весьма уважаемый Люциус Малфой, не понаслышке знакомый с закулисной политикой Дамблора, сказал, что в случае, если будет доказано, что причиной путаницы послужил Поттер, то стоимость урегулирования изменений в турнире будет вычтена из семейных хранилищ Поттеров.

Я не сомневаюсь, что мы увидели лишь самый краешек интриги, творящейся в стенах Хогвартса, и где бы ни творились новые события, там вы обязательно найдете Риту Скитер.

* * *

Полагаю, дело могло быть и хуже. Перед больницей, в коридоре на третьем этаже, поджидают Драко и несколько его слизеринских подпевал.

— Поттер! Не поставишь мне вот здесь автограф?

— Отвали, Малфой!

Он хихикает как девчонка и продолжает пафосным драматическим тоном:

— О, нет! Ты ведь не рассердился на меня, ведь так? Я бы этого не хотел, учитывая твое нестабильное и жестокое поведение.

Прохожу среди ржача остальных и замечаю притаившуюся знакомую фигуру. Поворачиваюсь к двери в крыло:

— Малфой, пошли нахр…н и ты, и твой отец, и твоя мать, да и вообще вся ваша проклятая родня!

Блондин тянется за палочкой и начинает было кастовать простенькое проклятье. Спокойно могу от него увернуться, но стою прямо. Палочку Малфоя откидывает прилетевшее из ниоткуда заклинание, и из теней выступает Аластор Хмури.

— Я не совсем уверен, о чем ты думал, Малфой, но дуэли в коридорах запрещены. Полагаю, за это увижу тебя на отработке в следующий хогсмидский выходной. Можешь также объяснить недоумкам со своего факультета, по какой причине ты потерял двадцать очков. А сейчас забери свою палочку и брысь отсюда!

— Вы слышали, что он сказал о моей семье!

— Нет, слух у меня уже не так хорош, мальчик, зато зрение — великолепное! Что я вижу, так это что ты не спешишь отсюда со всех ног — значит, ещё одна отработка со мной. А теперь — убирайся!

Я бы сказал, что Малфою не надо повторять дважды, но Хмури это удалось.

— Интересный трюк ты придумал. Дергать его за усы — не лучшая идея, когда у тебя поддержки нет, а у него — сколько угодно.

— Я видел вас всё это время и подумал, что вы ждете шанса порвать их в клочки. Я специально встал боком, чтобы было легче уклониться. Даже если бы вы позволили ему разыграть карту, он все равно бы промахнулся, а я бы прошмыгнул в больницу, пока остальные прочухивались.

Бывший аврор одобрительно кивает.

— Схватываешь на лету, парень. Так держать, и ты отлично выступишь на турнире. Если от меня что-нибудь потребуется, совет или что-то другое, моя дверь всегда для тебя открыта.

— Спасибо, профессор. Есть соображения о том, кто меня так подставил с участием?

— Боюсь, нет. Заклинание на Кубке не оставило никаких следов. Если бы кто-то просто бросил твое имя, я бы больше склонялся к тому, что это ученик, но принимая во внимание все события, вынужден сказать, что это сделал кто-то достаточно умелый, а не самоуверенный сопляк. Бэгмен меня раздражает. Игорь Каркаров до невозможности скользкий, и каждый прожитый им день, на мой взгляд, это совершенно лишнее!

Что можно ответить на такое заявление? Киваю, но молчу.

— Я слышал, что у тебя есть пергамент, который мог бы мне помочь кое за кем присматривать. Если у тебя есть такой предмет, он бы мне очень помог.

— Люпин рассказал вам о карте? — воистину его второе имя — Иуда!

— Нет, ничего такого. Эта информация получена от твоего отца. Мы с ним немного тренировались и он как-то вскользь её упомянул. Ходят слухи, что у тебя есть плащ твоего отца — я подумал, что и карта тоже может быть.

— У меня её с собой нет, — запинаюсь я.

— Когда она у тебя будет, принеси её мне. Чем скорее я её получу, тем скорее мы сможем установить наблюдение. Принеси её к началу занятий в обед.

Одноногий мужчина выходит, а я захожу в больницу, чтобы заняться утренними делами. Механически выполняю задачи, мысленно просматривая воспоминания ДП, ища упомянутый разговор о карте. Из того, что я помню, Джеймс занимался с Хмури в основном делами. Изредка они расслаблялись за бутылкой огневиски, вспоминая о старых добрых временах. У мародеров был кодекс: «Что происходит в Хогварсте, остается в Хогвартсе». Насколько я знаю, он нарушил его один-единственный раз, ради Лили.

Это меня беспокоит.

* * *

[1] — из фильма «Выпускник», комедия с Дастином Хоффманом в главной роли.

* * *

Примечание автора:

Я знаю, как зовут Джинни Уизли. Я прописал это специально, чтобы подчеркнуть — Рита Скитер не проверяет факты. Это ошибка Риты, а не моя.

— Смотрю, тебе не пригодилось мое предупреждение, — прерывает мои обеспокоенные мысли голос призрака Уильяма Поттера. Даже в этом замке, полном привидений, «Кровавого Барона» окружает какая-то бросающая в дрожь аура. Мыслями я далеко — пытаюсь понять, как выглядел этот мужчина при жизни.

При помощи палочки убеждаюсь, что в больнице всё в порядке.

— Малфой с его лакеями — не моя проблема. Они больше похожи на сыпь, которая никак не пройдет. Однако благодарю вас за беспокойство, лорд Барон.

Древний призрак придвигается ко мне вплотную и снимает шлем. Между нами есть определенное сходство, особенно если накинуть мне лет двадцать пять и добавить во взгляд обеспокоенности, присущей проклятому мужчине, который пребывает на земле вот уже почти тысячу лет.

— Ну-ну, мой потомок. Тремудрый Турнир чреват опасностями. Я был свидетелем смерти Мориса Поттера. Чемпион Бобатона уже погиб, в живых остались лишь он и русская ведьма из Дурмштранга. Она наложила на сфинкса обычный конфундус, требуя ответа, тогда как он уже ответил на загадку правильно. Сфинкс взбеленился и убил их обоих. Не думаю, что ты сам вдруг захотел стать участником.

Пристально рассматриваю пейзаж за окном, дожидаясь Добби с завтраком.

— Вы правы. Не сам, и пытаюсь выяснить, кто меня так подставил. Пользы особой мало — приходится много домысливать.

— Что тебя мучает?

— Сколько я могу рассказать вам по секрету?

Он качает головой.

— Я вынужден отвечать на вопросы директора Хогвартса честно и правдиво, но он — единственный, кто способен от меня такое потребовать.

Этого-то я и боялся.

— В таком случае, вряд ли я могу много сказать, по крайней мере, сейчас. Кое-кто попросил у меня кое-что, но я не знаю, откуда он об этом знает — я ему не рассказывал.

— Возможно, тебе стерли или изменили воспоминания?

— Такая возможность имеется, но полностью я не уверен.

— Мог ли этот человек узнать информацию от кого-то ещё?

Возможность рассказать Хмури была у Люпина.

— Не исключено, хотя он отрицает подобную возможность.

Уильям Поттер потирает свой призрачный подбородок.

— Всё слишком расплывчато. Реально ли проверить информацию от этого человека каким-то другим образом?

— Вероятно.

— Хочешь ли ты, чтобы я подыскал кого-то другого среди привидений? Твоя репутация среди живых существ в последнее время несколько пострадала, но мертвые, уверяю тебя, по-прежнему о тебе высокого мнения, и молодая дева Миртл — больше всех.

Возможно, Шляпа права? Если я буду встречаться с Миртл, это распугает всех остальных девиц.

— Я приму любую помощь, сэр, которую вы можете мне предложить, и буду за нее благодарен. Каркаров когда-то был Пожирателем Смерти, но, похоже, проводит большую часть времени на своем корабле. Можете ли вы пробраться на их судно?

— Для своего возраста, Гарри, ты мыслишь очень зрело. Судно охраняет некий дух. Этот полтергейст очень жестокий и территориальный. Задача будет крайне сложной, возможно, даже чрезвычайно, — заканчивает он со злобной ухмылкой. Мне снова приходит на ум, что многие в этом замке опасаются Кровавого Барона отнюдь не без причины.

— Он не похож на Пивза, да?

— Определенно нет. По слухам, когда корабль пришвартован в Дурмштранге, учеников часто наказывают, заставляя оставаться на судне всю ночь и страдать от прихотей Духа.

— Это определенно свело бы на нет любые дисциплинарные проблемы — так, мысли вслух… Не рискуйте собой из-за меня. Вы не против присматривать для меня за Хмури?

— Обязательно присмотрим. Я попрошу Монаха и Николаса тенью следовать за Каркаровым, как только он выйдет за пределы защиты Духа.

Когда мой предок улетает, иду к камину. Формально мне нельзя пользоваться им без одобрения Поппи. На нём стоит запрет на перемещения — по нему можно связаться с любым местом, но перейти реально только в Святого Мунго. Кидаю порох, называю адрес Ремуса Люпина и заглядываю к нему в комнату. Он входит в помещение в изношенной мантии, в руках чашка — скорее всего, с кофе.

Люпин вызывает у меня смешанные чувства. За случившееся — то, что однажды произошло незадолго до того, как Поттеры спрятались — он отвечает в той же степени, что и Лили. С другой стороны, в прошлом году он мне помог.

— Гарри! Удивлен, что ты со мной связался. Как твои дела?

— Вы не следите за новостями, да?

— Я прекратил читать «Пророк» много лет назад и предпочитаю слушать по радио магловскую музыку. Есть ли что-нибудь, что мне следует знать?

— Сначала я. Вы рассказывали Аластору Хмури о карте?

Люпин отрицательно качает головой.

— Нет, я лишь посылал ему мои планы и записи по урокам. Как ты, без сомнения, уже выяснил, даже среди волшебников мистера Хмури считают несколько странным.

Уместнее сказать, выяснил в очередной раз.

— Да, он действительно очень странный. Кто-то подставил меня, заставив участвовать в Тремудром Турнире.

Несколько минут он задает мне бесполезные вопросы, а я благосклонно ему отвечаю. Потом он кого-то подзывает, и в комнату входит большая гончая.

— Я зову этого приятеля «Гримом». Время от времени он попадается мне на глаза. Пусть Грим и несколько худоват, но всё-таки в хорошей форме. Хотя меня беспокоит его тенденция теряться.

Это он мне так передает информацию о Сириусе, ведь его камин прослеживается. Неплохая идея. Изо всех сил пытаюсь удержать в голове, что я не Джеймс. Он не спал с моей женой!

Обрываю разговор, заслышав, что Поппи возвращается с утреннего педсовета. В крыле никого нет, и мы некоторое время говорим про зелья, но я прекрасно вижу, что она обеспокоена. Представляю, о чем она думает.

— Вы за меня волнуетесь.

— Конечно, волнуюсь! Я думала, если держать тебя поближе, то уж в этом-то году этот идиотизм прекратится, но теперь я полагаю, что к концу года седых волос у меня заметно прибавится.

— И у вас, и у меня.

Моя шутка несколько снижает уровень напряжения в комнате.

— Не буду читать тебе лекций. Просто скажу, что во время подготовки к задачам твою работу в больнице в случае необходимости легко можно скорректировать. Раз уж ты у меня в больнице, я хочу, чтобы ты здесь занимался, а не лечился. Понятно?

— Абсолютно, мадам. Директор порекомендовал, чтобы я взял вас в качестве советника, но я уверен: вы и так от меня уже устали.

— Ерунда, хотя меня озадачивает твой выбор. Я бы остановилась на ком-то более подходящем, чем эта ужасная Шляпа — на том, кто смог бы тебя чему-нибудь научить.

Я не захватил Шляпу в логово Поппи — у них недавно состоялся весьма содержательный разговор.

— Шляпе больше совершенно нечем... гм, заняться. С её уникальной перспективой она вполне способна помочь мне спланировать стратегию.

При слове «уникальная» Поппи нахмуривает брови, но мы возвращаемся к уроку зельеварения. У меня в голове по-прежнему крутится просьба Хмури о карте.

* * *

Сумев вовремя подольститься, выбираюсь из больницы на пятнадцать минут раньше. Поднимаюсь в башню за картой.

Близнецы пока не пытались переступить через мою возрастную линию, но это лишь вопрос времени. Они понятия не имеют, кто им противостоит; если бы знали — восприняли бы происходящее в качестве вызова. Потенциал Джеймса Поттера раскрывался вовсе не в области зельеварения, но в двух из шести котлов (те, в которых Поппи позволяет мне варить) уже готово кое-что необычные — зелья я сварил на случай, если они вдруг объявятся рядом. В одном эликсир, в результате которого на лице вырастает воняющий гнилью «гриб», на него наткнулся во время эксперимента — кто бы вы подумали! — Питер; а в другом — отличное слабительное, действующее целый день.

Если противостояние усилится, придется вспомнить кое-какие чары и трансфигурацию. Они целиком полагаются на то, чтобы люди глотали их продукцию. Но некоторые предметы ради аналогичной задачи вполне можно зачаровать на время или навсегда. Джеймс однажды заменил пояс Люпина зачарованным на проклятье болтливости. Казалось, что кто-то ударил его заклинанием, и он всё продолжал и продолжал его снимать. Однако через пятнадцать минут, как по часам, снова начинал болтать.

Шутка имела такой успех, что они проделали её и со Снейпом. Хотя в данном случае Джеймс начал не с ремня, а со змеи, и трансфигурировал её в ремень. Когда Принц-Полукровка отменил трансфигурацию, его талию обвивал великолепный трехфутовый удав.

Ага, Джимми был скверным мальчиком, но пара болтливых поясов для близнецов, думаю, подойдет. Возможно, у меня получится переделать чары и связать пояса вместе — так, чтобы проклятье могло перекидываться с одного пояса на другой. В таком случае, когда его снимут с одного ремня, оно автоматически перейдет на другой.

Или эта шуточка, или возвращение «пауков из дерьма». Берёте навоз, трансфигурируете его в паука, накладываете на него принудительное и посылаете насекомое по стене в их комнату, заставляете забраться на их подушки и ждёте, пока эффект не пройдет и чары не спадут. Шутки попроще подойдут для того, чтобы просто посмеяться. А вот серьезные пригодятся, если хочется донести свою мысль до противника.

— Как там раздражающая сука?

— Мадам Помфри тоже скучает по тебе, Шляпа. Как тут, всё тихо и спокойно? — сосредоточившись на окклюменции, пересекаю свою возрастную линию. Шляпа лежит на созданной мною полочке под балдахином так, чтобы её нельзя было увидеть.

— Ага. Хотя один из близнецов Уизли подходил к линии и накладывал на неё какое-то диагностическое из основных.

— Хорошо. Придется сделать предупредительный выстрел. Сегодня в меню у нашей парочки пауки из дерьма. Придется смотаться к Хагриду и посмотреть, что у него можно взять в качестве основы, но сейчас у меня более неотложные проблемы.

— Какие?

— Хмури знает о моей карте и хочет ею воспользоваться.

— Не вижу здесь никакой проблемы — ты ведь пытался убедить заняться этим меня.

Вытащив ключ из кармана, открываю сундук и нахожу карту мародёров. Хмури — в своей классной комнате, вместе с семикурсниками и Барти Краучем. Несколько странно — похоже, именно Крауч занимается обучением, тогда как Хмури сидит в сторонке. Насколько я помню, они проводят вместе довольно много времени.

— Проблема в том, что он утверждает, что ему рассказал о ней Джеймс, а я такого не припоминаю. Как полагаешь, есть ли у меня под черепом ещё какие-нибудь старые воспоминания, которые мы могли пропустить?

— Вполне возможно, но, полагаю, мы отыскали все.

— Не хочешь прогуляться со мной?

— Нет, мне нравится прохлаждаться здесь и рассматривать твои прелести. Конечно же, я хочу прогуляться, утечка ты анального фильтра!

Такого я пока ещё не слышал. Мне следует чувствовать себя польщенным — Шляпа пытается меня впечатлить. Выходя из спальни, подхватываю и её, и карту, и натягиваю колпак до бровей.

— Ладно, о великий и могучий советник, есть ли у тебя ошибкоустойчивая стратегия для гонок в выходные?

— Лети быстрее, чем остальные пять звездюков.

— Ты у нас прямо-таки капитан очевидность.

— Должен же кто-то быть им, ЭйчДжей. Очевидное никогда не приходит тебе на ум.

— Туше, — добавляю я, гадая про себя: а может, Делакур спит там, где её способны настигнуть мои фекальные паучата? — Я имел в виду какой-нибудь дельный совет.

— Ах, дельный совет. Трасса предстоит напряженная, и просто положиться на скорость у тебя не получится. Свой размер все попытаются использовать в качестве преимущества. Что касается Диггори и Крама, они крупнее тебя и постараются при помощи толчков заставить тебя пропустить один из плавающих курсовых указателей. Более легкие девушки постараются обогнать тебя, быстрее набрав скорость. Против женщин сработает запугивающая тактика, а мужчин необходимо обставить маневрами.

— Интересно, а почему спонсор — французская метельная компания? В соревнованиях с Крамом это кажется несколько глупым.

— Если только европейцы не заинтересованы в гонке Бокурт и Делакур, кретин. Обе входят в топ-пятьдесят, Делакур — в топ-пятнадцать. Возможно, тебе и в самом деле стоит попытаться изучить своих противников.

— Где ты это раскопала? — В Англии гонки на метлах не особенно популярны. Здесь есть несколько гоночных команд, но проходящие в сезон гонки можно пересчитать по пальцам.

— Я видела имена в журнале в комнате Вуда.

— И когда ты собиралась мне об этом сказать?

— Прямо перед началом гонки, когда заставила бы эльфа поставить за меня на Делакур.

Посылаю ей мысленную картину, как Добби пользует уменьшенную Шляпу в качестве презерватива. Потом, когда мы проходим мимо покидающих класс учеников, делаю зарубку на память: надо зайти в библиотеку и просмотреть периодику на предмет информации о француженках.

* * *

Когда я вхожу, класс ЗОТИ пуст, и лишь Хмури с Краучем беседуют у доски.

— Рад снова видеть тебя, Поттер, — говорит Хмури, стоя ко мне спиной. Поглядев на Крауча, он добавляет: — Дашь нам несколько минут? Нам с Поттером надо обсудить небольшое дельце.

Крауч медленно кивает и удаляется в примыкающий к классу кабинет Хмури, а старый аврор поворачивается ко мне лицом.

— Ты принес её, парень?

— Да. Можно Вас спросить? Насколько хорошо Вы знали моего отца?

Хмури гогочет:

— Скажем так: когда-то я дал ему несколько советов. Ну и хватит с тебя. Возможно, как-нибудь назначу тебе отработку-другую и покажу пару-тройку самых полезных.

Из внутреннего кармана мантии вытаскиваю карту.

— Мой отец сказал Вам, как её активировать?

— «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость» о чем-нибудь говорит?

— Говорит, — вручаю её ему.

— Спасибо. Отныне я смогу присматривать за происходящим. Это намного облегчит мне работу. А теперь иди и пообедай, парень. У меня тут человек к кабинете — нам надо кое-что обсудить.

Чувствуется фальшь — что-то не так. Я не помню, чтобы Джеймс ему об этом рассказывал. Люпин тоже этого не делал, а Сириус просто не мог.

Я не знаю, у кого именно, у меня или у Шляпы, первым возникает мысль: Питер?

Хмури останавливается:

— Что ещё, Поттер?

— Я слышал, мой отец очень стремился стать аврором. И просто хотел знать, не обсуждал ли он эту тему с Вами?

— Ещё как хотел, парень, и он стал бы чертовски хорошим аврором.

— Он лжёт, Шляпа. Джеймс не хотел иметь ничего общего с министерством. Они с Хмури обычно любили посмеяться по поду бумажной работы и инструкций.

— Вопрос: почему он лжёт?

— Давай проверим.

— Прошлым летом мистер Люпин рассказал мне о группе под названием «Орден Феникса», которая помогала директору противостоять Волдеморту. Он сказал, что Вы тоже были в ней, как и мои родители.

Хмури вздрогнул! Аластор Хмури не стал бы произносить фальшивое имя Риддла, но и не вздрогнул бы, услышав!

— Это правда, но лучше об этом поговорить не здесь — как-нибудь в другой раз, Поттер. А теперь иди.

— Он пытается избавиться от меня, Шляпа.

— Я знаю, но он велел мне при первой же возможности напомнить Вам о некоей забавной историй. Что-то вроде того, как Вы и человек по имени Бенджи Фенвик сражались за право встречаться с Амелией Боунс. Он говорил, что она просто уморительная, и сказал обязательно упросить Вас её рассказать.

На лице Хмури на секунду проступает злость, однако он смеется:

— Я и забыл о ней! Да-а, хорошие были времена. Как-нибудь в другой раз, Поттер.

Я уже вытаскиваю палочку.

— Вот только я только что её выдумал. Настоящий Аластор Хмури представил меня им обоим и был лучшим другом Бенджи. Кто Вы? Акцио карта!

В то время как я призываю карту, Хмури ныряет за стол. А я ухожу вниз и влево, когда моя рука хватает пергамент.

Его ответный огонь проходит у меня над головой — желтая вспышка энергии, которую я не могу распознать. Он выкатывается из-за мебели. Следующий залп из его палочки запечатывает дверь — стена над дверью плавится и стекает, закрывая выход. Джеймс Поттер уже видел подобное заклинание. Пожиратели постоянно пользовались им, не давая жертве сбежать. Прекрасно показывает, с кем я столкнулся.

— Посмотрим, на что способен мальчик-герой, — шипит он.

Направляю палочку на подсвечник рядом с ним и трансфигурирую его в клещи, которые тут же прыгают к мужчине. Его взрывное распыляет их, и он заклинанием бросает в меня несколько парт и стульев. Я отвечаю заклятием широкого спектра действия, частично изгоняющим, частично щитом; в плане Хогвартса его точно нет.

— Флюктуозуса Армаорум!

Его иногда называют «волной силы». В моем руководстве по дуэлингу оно значилось как «волновой блок». Так или иначе, это расширяющийся поток силы шириной в три фута, сметающий со своего пути абсолютно всё. Столы изменяют направление движения и прихватывают с собой стулья, швыряя фальшивого Хмури в стену и припечатывая сверху ещё и стулом. Энергия плещется о стену и обегает комнату, рассеиваясь. Требует массу силы, но в загроможденном пространстве, таком как классная комната, полном всякого мусора, чертовски полезное.

Его болезненный стон говорит мне, что я всё-таки его ранил. Из двери выбегает Крауч и смотрит на меня безумными глазищами. Оглушаю его… поправочка: пытаюсь оглушить. На его мантию наложен отражающий щит, и я едва успеваю отскочить с пути прилетающего обратно моего собственного заклинания. Обхожу его и посылаю второй станнер в непокрытую голову — попадаю. Наколдовываю веревки, чтобы убедиться в том, что он связан, но тут в мою сторону летит куча из стульев и стола — вынужден отшатнуться.

Пронзительный крик:

— Нельзя причинять вред хозяину Барти! — между мной и фальшивым Хмури стоит маленькая эльфийка. Твою мать! Теперь я знаю, что чувствовал Люциус. Поганое существо безумно! Из какого-то мусора трансфигурирую клещи, пытаясь схватить домовиху, но она испаряется с их пути. Куда подевалось это существо?

— Дракон! Поттер! Оглянись!

Подвешенный в классе скелет — фактически, это виверна — оживает, и хвост промахивается лишь на самую капельку, вбиваясь в книжные шкафы. Эльфийка взгромоздилась скелету на голову и машет руками, контролируя шипастый хвост. Откатываюсь с дороги — зазубренные кости разрушают пару столов, как топор Хагрида. Мое разрывающее проходит сквозь кость. Надо спешить! Фальшивый Хмури очухивается!

— Останови его, Винки! — бесится самозванец, когда я посылаю в него костелом.

Домовиха заставляет виверну меня цапнуть, но её силы быстро тают, и пасть скелета двигается теперь не так шустро. У этих тварюшек есть пределы, и эльфийка своего уже почти достигла. Пожиратель кидает в меня потоком града, принуждая меня наколдовать массивный щит.

Эльфийка, собрав остатки энергии, появляется прямо передо мной и вцепляется мне в лицо. Мои очки и Шляпа улетают прочь. Я могу игнорировать маленький кулачок, вцепившийся мне в волосы, но вот палец, давящий мне в правый глаз, — нет.

— Б…ь! — взвываю я, свободной рукой отрывая от себя эльфийку — она ударяется о стену. Прокалывающее её хозяина протыкает мне руку прямо вместе с домовихой. Существо падает на пол, потому что я больше не могу его удержать. Вновь подняв перед собой немаленький щит, прижимаю раненую руку к животу. Из дыры размером с галеон льется кровь, и мои пальцы бессильно повисли — кости, соединяющие их с запястьем, раздроблены.

Мой противник пытается что-то сотворить с помощью трансфигурации, и стул рядом со мной превращается в собаку. Режущее делит создание пополам, но за это я расплачиваюсь щитом — ПёС его уничтожает.

Без очков и с раненым глазом я не способен определить, насколько сильно ранен самозванец, но его состояние не может быть намного лучше моего. Он наколдовывает дым, ещё больше затрудняя мне обзор. Если у него действительно глаз Хмури, то дым для него не помеха!

Но Джеймс достаточно сражался с настоящим Хмури, чтобы знать — у глаза тоже есть свои слабые места. Теперешний владелец, возможно, о них и не знает. В ограниченном пространстве класса я создаю несколько больших фейерверков. Цветная вспышка должна мгновенно вывести артефакт из строя. Настоящий Хмури постоянно тренировал защиту от такой тактики. За громыхающими взрывами ничего не слышно. Теперь мы оба полуслепые и практически мертвые. У меня есть секунд где-то тридцать до того, когда он снова сможет видеть глазом.

Веду себя тихо; моя палочка быстро движется, и под её воздействием ближайший ко мне стол колышется. От моего врага прилетают жуткие стрелы энергии. Моя трансфигурация была настолько хороша, что впечатлила даже экзаменатора на ТРИТОНах. Сейчас её должно хватить. Ножки стола плавятся, становясь звериными лапами. Крышка перетекает в более плотную фигуру, обрастая мехом и отращивая голову. Даже в своем полу-оглушённом состоянии я слышу рев. Чего, в конце концов, стоит гриффиндорец, если не способен создать своего собственного льва?

— Ату его! — двигаюсь против часовой стрелки, зная, что мой противник не настолько мобилен.

Моего льва должно хватить на удар-другой, но зверь бросается в атаку и начинает его терзать. Бросаюсь сквозь дым и приказываю льву прекратить, прижав врага к полу. ПёС очень плох — у него рваная рана от укуса на плече и сквозь его мантию сочится кровь. Он пытается поднять палочку, но мое заклинание мгновенно его разоружает. Заклинание настолько сильное, что ломает ему руку, вырывая у мужчины крик боли.

— Кто ты? — лев отступает и после взмаха палочки возвращается в обычную форму.

Его голова склоняется на бок, он кашляет.

— Твое время придет, Поттер. Господин отомстит!

Это отнюдь не помогло установить мне личность самозванца. Можно было бы определить по карте, но сперва надо найти эту поганую вещь.

— Дамблдор выяснит, кто ты…

В ответ он фыркает:

— О, да, вызови старого ублюдка. Я хочу, чтобы он знал, как я несколько месяцев дурачил его!

— Где Волдеморт?! — вжимаю палочку ему в шею.

Он плюет в меня и сморщивается:

— Ближе, чем ты… думаешь. Ты не сможешь от него сбежать — больше я ничего тебе не скажу!

— Я знаю кое-кого, кого ты не сможешь одурачить. Акцио Сортировочная Шляпа!

Мужчина на миг пугается, но потом взрывается от хохота и бормочет что-то бессмысленное. Раздается резкий треск. Из его рта появляется кровавая пена. Какой-нибудь зачарованный фальшивый зуб с ядом! Быстро напяливаю Шляпу ему на голову.

— Шляпа, он отравил себя. Вытащи из него все, что сможешь! Если надо, изнасилуй ему мозги!

Через несколько секунд рот Шляпы открывается:

— Ах, Барти Крауч-младший, вот мы и снова встретились. Так Блэк не первым сбежал из Азкабана, да?

Имя наполняет меня слепой яростью. Один из тех, кто мучил Фрэнка и Алису, был все время здесь. Накладываю на него рвотное и пинаю мужчину. Этого должно хватить ещё на пару минут; выуживаю из кармана безоар. Он пытается держать рот закрытым, но я ещё раз пинаю его в живот. Рот открывается.

— Он ставит окклюментный щит! — рычит Шляпа, когда я его обездвиживаю.

— Тебе не удастся так просто уйти, Барти! Не смей умирать, чертова скотина! Фрэнк и Алиса заслуживают мести! Я хочу знать, с кем ты работал! Мне нужны имена, Барти! Назови имена! Это Люциус? Яксли? Где Волдеморт? Скажи мне, — засыпаю я его вопросами, надеясь, что ответы просочатся сквозь мысленный щит умирающего человека. Ещё с минуту глаз Хмури дико вращается в глазнице, потом останавливается.

Проходит примерно секунд тридцать.

— Не стой там. Сними меня с головы этого трупа и вытри с меня кровь прежде, чем она свернется!

На мою разбитую и окровавленную руку ложится наколдованная повязка. Костерост и регенератор плоти — и черт меня побери, если это не больно! Но бывало и хуже — и в этой, и в прошлой жизни.

Мой голос скрипучий от дыма. Палочкой очищаю пространство, но, видимо, недостаточно быстро.

— Сколько тебе удалось узнать?

— Кое-что, но недостаточно. На полу вон там — настоящий Аластор Хмури под империусом и подчиняющим зельем. Крауч-старший также находится под его влиянием.

Комната полностью разгромлена, и я уже вижу, как в ней появляются эльфы. Приказываю одному из них немедленно найти Поппи и сказать ей, что мы с Хмури оба ранены. Следующего посылаю к Дамблдору с сообщением, что в классе — мертвый Пожиратель Смерти.

Домовики не колеблются, как обычно, когда им пытается приказать ученик. Они знают, что сердитого Гарри Джеймса Поттера не стоит игнорировать. Один из них вручает мне очки в тот момент, когда Шляпа оглашает факт, способный привести меня в ещё большее бешенство.

— А ещё я видела Петтигрю.

* * *

Меня пронзает очередной спазм боли, и я скрежещу зубами по толстому магловскому мундштуку. Ощущения от растягивания плоти пусть и менее болезненные, чем от костероста, но ненамного. Поппи уже удалила заклинанием остатки костей в моей левой руке, и теперь придирчиво вынуждает расти мою плоть и мускулы.

Двигать могу только головой и правой рукой, потому что она наложила на меня частичное парализующее заклятье.

— Уверен, что не нуждаешься в оглушающем, Гарри? — Поппи не пользуется общепринятым «мистер Поттер». Она очень нежна со мной.

Неловко вытаскиваю мундштук:

— Нет, мне обязательно надо слышать.

«Слышать» относится к группе собравшихся в больничном крыле людей. Я рассказал Дамблдору краткую версию произошедшего в разгромленной комнате, когда настоящего Хмури феникс забрал в больницу. Не став отменять заклятье на двери, Дамблдор оставляет его нетронутым; эльфы в это время восстанавливают классную комнату.

Сразу после моего появления в крыле Поппи дает мне строгое предупреждение по поводу моих ран и только потом начинает работу. Честно говоря, прошло лишь несколько часов с момента окончания нашей беседы, во время которой она говорила, что не желает меня видеть в качестве пациента. Как только Фоукс приносит тело Крауча-младшего, медсестра замолкает. Именно в такие моменты и говорят: «Вот если бы вы видели другого парня…» — но мне и так слишком больно.

Проходит не больше получаса, когда к нам присоединяются Амелия Боунс и Кингсли Шеклбот, «сопровождающие» взъерошенного Барти Крауча-старшего. Почти сразу же появляется Фадж с телохранителем. В вечеринке решают поучаствовать и все четыре декана. Ещё чуть-чуть, и можно создавать квоффл и смело играть в квиддич — конечно, при условии, что выбравшая меня команда не будет слишком многого ожидать.

Крауч-старший поведывает запутанную историю, рыдая над телом своего сына и называя труп то «господином», то «сыном» в одном и том же предложении. Его жена поменялась в Азкабане местами с Краучем-младшим и была похоронена на том отвратительном острове. Где-то прямо перед окончанием предыдущего учебного года в доме Краучей произошел переворот: с помощью мертвой эльфийки младший одержал верх над старшим. Как только Гермиона пойдет в свой следующий крестовый поход под девизом «освободите эльфов», надо будет обязательно предоставить ей это воспоминание.

Если бы не кошмарная боль, я мог бы посочувствовать Фаджу. На чемпионате мира все выглядело далеко не настолько плохо, как сейчас.

Когда в связи с этим происшествием кто-то впервые упоминает имя Сириуса Блэка, я со стоном отвращения выплёвываю мундштук.

— Возможно, вы не поняли: Шляпа сказала, что в разуме Крауча-младшего она видела Питера Петтигрю.

Амелия Боунс ощетинивается. Я ожидал такого от Фаджа, но сегодняшний день полон сюрпризов.

— Мистер Поттер, Сортировочная Шляпа также заявила, что предатель защищал свой разум окклюменцией. Он мог подделать воспоминания. Я знаю, что вы не знакомы с данной ветвью магии, но поверьте мне: именно поэтому воспоминания в омуте не действительны в наших судах.

Очень хочется сказать ей, что я знаю намного больше о том, что может и не может ментальное искусство.

— Допустим, воспоминание можно изменить. Однако я видел Петтигрю своими собственными глазами; его видели и Гермиона Грейнджер с Роном Уизли. В прошлом году нам никто не поверил, потому что мы подростки. Я по-прежнему подросток, но за два с лишним месяца я убил двух Пожирателей. Что вам ещё требуется, чтобы начать воспринимать меня серьезно?

Могу сказать, что как минимум три человека желают впихнуть эти слова обратно мне в глотку. Обращаюсь к мадам Боунс — она самая рассудительная. В попытке перекричать повышаю голос:

— … и более того, если вы вспомните следствие, этот самозванец первым увидел Крэббла — значит, он и подчистил ему память. Прямо на месте! Если у вас есть два человека, по сути, это уже заговор!

Дамблдор ступает между нами и поднимает руки в попытке сгладить конфликт. Замечаю, как он накладывает на дверь заглушающее.

— И в самом деле, у Гарри есть неотразимый аргумент и раны, свидетельствующие об обоснованности его беспокойства. Теперь никто из нас не может отрицать: тьма поднимает голову. Корнелиус, я уже предостерегал вас о том, что лорд Волдеморт ищет возможность возродиться. Пусть для вас с политической точки зрения не слишком целесообразно признать этот факт, надо посмотреть в лицо реальности: его бывшее окружение восстанавливает свои позиции.

Фадж отрицательно качает головой.

— Сосредоточимся на побеге Сириуса Блэка. Если уж на то пошло, они сплотятся вокруг него. Ситуация и так достаточно печальная, чтобы волновать народ историями о возвращении того-кого-нельзя-называть. Необходимо сосредоточиться на реальной угрозе — такой, как Сириус Блэк.

Дамблдор взглядом обрывает мои возможные возражения.

— Я тоже совершенно убежден в невиновности мистера Блэка.

— Альбус! Ваша позиция опасна. Блэк сознался! Вы сами сказали, что он был хранителем тайны Поттеров. Что вам ещё нужно?

Моя очередь:

— Если он представлял собой такую угрозу, то почему не стал сражаться с аврорами после того, как Питер инсценировал свою смерть? Занимай Блэк столь высокое положение в ближнем круге Волдеморта, он с легкостью расправился бы с аврорами. Позиция Снейпа в их долбаном ордене гораздо скромнее, но, я уверен, он легко способен расправиться с двумя или даже тремя.

— Поттер!

Отличная шпилька и напоминание о том, что Снейп до сих пор носит метку.

— Во время шпионажа для нашей стороны вы хоть раз столкнулись с Сириусом Блэком?

— Пожиратели Смерти носят маски, Поттер. Возможно, если вы хоть немного подумаете…

— Северус, достаточно. Гарри только что пережил столкновение с Пожирателем Смерти и сейчас страдает от боли после ранений. Он также весьма переживает за крестного отца. Итак, есть ли у вас вопросы, прежде чем мы продолжим разговор?

Люди начинают говорить, но их прерывает очень знакомый вопль.

— Мастер Гарри Поттер в безопасности! Добби так беспокоился! — мое практически неподвижное тело раскачивается от толчков эльфа.

— Другие эльфы сказали Добби, что мистер Гарри Поттер ранен. Добби так рад! Тикри принес Добби карту Гарри Поттера, и теперь Добби возвращает её Гарри Поттеру.

Вот дерьмо! Большое спасибо тебе, Добби! Все взгляды упираются в слегка поврежденный пергамент в маленьких руках эльфа. Даже хуже: карта ещё работает. Бровь Дабмлдора поднимается от удивления:

— Добби, дай мне её, пожалуйста. У мистера Поттер сейчас процедура. Так что пока она побудет у меня, а ты можешь идти.

Амелия Боунс и Минерва одновременно спрашивают:

— Что это за карта, Альбус?

— Это довольно изобретательное творение одних впечатляющих в прошлом учеников.

Откуда Дамблдор знает о карте мародёров? Либо ему сказал Люпин, либо — нет, не может быть! Люпин сказал, что во время изготовления ему помогли с рунами, но не называл имени своего помощника. Джеймс всегда полагал, что это профессор древних рун, но, очевидно, дело обстояло совсем не так!

У Флитвика выгодно низкая позиция — ему приходится лишь чуть-чуть нагнуться:

— Вот это да, имена людей передвигаются по замку! До чего изумительная вещь!

Поразительно, насколько легко «блестящая игрушка» может отвлечь людей от заговора. Джеймс Поттер этого никогда бы не заметил, но Гарри Джеймс Поттер смотрит на волшебный мир с несколько другой точки зрения.

Он щелкает по сгибу, небрежно комментируя:

— Да, мне было бы любопытно узнать, как она попала в руки Гарри. Воистину замечательный образец…

Дамблдор перемещается, уставившись в карту. Он быстро вскидывает голову и всматривается куда-то в моем направлении. Он не глядит на меня, но я вижу, как его глаза метаются туда-обратно; мерцание исчезло. Взгляд останавливается на тумбочке рядом с моей кроватью, и его палочка мгновенно накрывает предмет мебели пузырем.

Крошечный жук под куполом яростно бьется о стенку, пытаясь выбраться за барьер.

— Как мило с вашей стороны присоединиться к нам, госпожа Скитер.

Уже через несколько минут возвращенная обратно в человеческий облик Рита нервничает. Да уж, не каждый день тебя ловят на незаконной анимагии на глазах у верховного чародея Визенгамота, министра магии, начальника департамента охраны правопорядка, пары авроров, верхушки преподавательского штата Хогвартса, включая Поппи, и, естественно, Мальчика-который-выжил.

Насколько я озабочен вопросом незаконной анимагии? Не особо. Мне нет нужды об этом волноваться, пока не стану «взрослым» или не сдам хотя бы одну СОВу. Закон о регистрации писался на основе предположения, что никто не сможет ею овладеть до пятого курса. Джеймс Поттер сумел стать анимагом ещё до того, как его нога ступила на территорию Хогвартса, но только благодаря занятиям с пяти лет с персональным наставником, Габриэллой Померой. Помимо обучения его французскому, латыни, этикету и элементарной домашней магии, она была злобной анимагусом-норкой. Её уроки и стиль обучения позволили Джеймсу начать школу с таким багажом знаний, что первые три курса были для него по большей части лишь повторением материала.

Скорее всего, именно поэтому ДП и был таким раздолбаем, но рефлектировать по другой жизни сейчас не время.

— Когда мои читатели услышат про вашу попытку замять дело, министр, вам повезет, если они не выкинут вас из страны.

Амелия Боунс, давняя жертва насмешек Скитер, улыбается:

— Вам будет трудно публиковать рассказы из Азкабана.

— Вы не посмеете!

— Ваш талант не зарегистрирован, и вы использовали его для шпионажа за секретным совещанием. Шэклбот, Скимджер, возьмите, пожалуйста, мисс Скитер под стражу. — Боунс замолкает и добавляет: — Конечно же, с вашего разрешения, министр.

Фадж легонько качает головой:

— Амелия, давайте не будем торопиться. Уверен, мы сможем достичь некоторого взаимопонимания. Рита не станет писать статью, которая подстегнет бунт, а мы совершенно точно не запрем её на нижних уровнях Азкабана с дементорами у дверей её камеры по двенадцать часов в сутки. Здесь же собрались разумные люди.

Мерзкий запах идет не от трупа Крауча-младшего. Это вонь грязной политики.

* * *

Сделка заключена, уступки сделаны, и «официальная» история начинает обретать очертания. В этой истории неидентифицированный Пожиратель Смерти попытался низвергнуть Барти Крауча-старшего ради убийства некоего Гарри Джеймса Поттера. Во время стычки Пожиратель Смерти погиб, а я, Хмури и Барти Крауч-старший были ранены. Убийство приписали Аластору Хмури. Министерство по частичному описанию объявит в поиск неназванного сообщника — по слухам, это крыса-анимагус. Что переориентирует силы безопасности, брошенные за пределами страны на поиски Сириуса Блэка, — они снова понадобятся в Англии. Приказ «немедленно применить поцелуй дементора» отменят, чтобы мистера Блэка всё-таки смогли бы допросить.

Госпожа Скитер напишет «эксклюзивную» историю для завтрашней газеты, а мне придется сказать ей пару фраз о своем тяжелом испытании — похоже, самое близкое подобие к правде во всей статье. Неофициально же она зарегистрируется в качестве анимагуса, заплатит штраф и согласится на приговор с отсрочкой наказания на два года, если подробности событий этого дня останутся в тайне. Она также откажется от серии оскорбительных историй, выдвигавших на первый план широко известную по слухам и главным образом скандальную социальную жизнь Амелии Боунс.

Мы с министром Фаджем, возможно, даже с Альбусом Дамблдором на заднем плане, появимся на великолепной фотографии, иллюстрирующей историю, — улыбающийся и заботливый министр у моей больничной койки — сразу же, как только сюда доберется фотограф Риты — и как минимум в одном из моих высказываний я упомяну работу министра в положительном свете. Министр сделает заявление касательно того, что неизвестный Пожиратель Смерти обманом втравил меня в участие в Тремудром Турнире, и призовет Визенгамот увеличить ассигнования на отдел департамента охраны правопорядка в ответ на усиление активности темных магов. Кроме того, в свете как последнего, так и прошлого событий министр планирует представить меня к ордену Мерлина третьей степени, который мне торжественно вручат на Рождественском балу.

Вообще-то я был против, но Фадж хочет выжать из меня всё возможное в плане рекламы — выдоить как корову, и это, в конце концов, лучше, чем смотреть на снимок, где он пожимает руку Люциусу Малфою.

Амелия Боунс начнет тайное следствие по делу Сириуса Блэка и в течение шести месяцев вынесет рекомендацию, по которой мистера Блэка необходимо вторично заключить под стражу, чтобы, наконец, дело дошло до суда, который раньше так и не состоялся. Любые упреки по данному вопросу будут направлены администрации Багнольда и, разумеется, Барти-Краучу-старшему, который уйдет на пенсию по медицинским показаниям под предлогом восстановления здоровья после всего случившегося. Когда он всё-таки придет в себя, то вынужден будет жить с осознанием того, что Фаджу в любой момент может понадобиться отвлечь публику — тогда личность Пожирателя Смерти подтвердят, и он станет козлом отпущения.

В то же самое время несколько учебных дисциплин Хогварта — такие предметы, как зельеварение, чары, трансфигурация и гербология — проспонсируются пожертвованиями из персональных сундуков Фаджа (в качестве части министерского свежеиспеченного «комитета по высоким стандартам нашей образовательной системы»). Под лозунгом «Будущее Волшебной Британии!» до мирового уровня будет модернизирована и больница.

На следующей встрече МКВ Альбус Дамблдор зачитает заявление министра Фаджа, в котором будет выражаться беспокойство по поводу волны активности темных магов и призыв быть бдительными всем членам этой уважаемой организации.

Наконец, двухсотпятидесятилетнее наказание Сортировочной Шляпы Хогвартса за причинение смерти ученику будет смягчено за — гм, «хорошее поведение». Однако она не получит купания и чистки посредством трио обнаженных вейл. Если она действительно того желает, то должна сама найти способ заплатить за поездку на знаменитый вейловский курорт в Тоскане, как и за любое соответствующее лечение по прибытии на курорт.

После обета молчания — а «мистер большая польза» Альбус Дамблдор послужил и связующим звеном, и хранителем клятвы — комната начинает пустеть. Шляпа у меня на голове, практически все ушли. Фадж убрался одним из последних, вместе с фотографом, напомнив о том, что хранилища Поттеров почти настолько же полны, как и Малфоев, а вот позорного клейма не имеют, и что к следующим выборам я уже стану совершеннолетним.

Как бы то ни было, после принятия костероста я ещё не вою от боли только благодаря Шляпе. Даже после приема зелья сформированные кости будут слабыми — расти им ещё целых семь дней. Скорее всего, я не смогу толком ухватиться за метлу во время гонки. Это может меня задержать, но я справлюсь.

— Лично я полагаю, что это был наиболее обоснованный запрос, Шляпа. Никогда не думал, что увижу, как правдой будут… полагаю, лучшее слово — «торговать».

— Нам надо обсудить плату за мои услуги советника, ЭйчДжей. Пятьсот галеонов и поездка в Италию.

— И как это я не догадался к чему идет дело?

— Выиграешь — получишь целую тысячу и сможешь тогда заставить их вычистить твою отощавшую худосочную плоть.

— Как насчет Милли Булстроуд в ванной Миртл с жесткой щеткой и ведром горячей мыльной воды?

— Только если она будет голой, а ты с ней потрахаешься.

— Фу, как низко, Шляпа.

— Если бы я пыталась быть «низкой», я бы показала тебе ещё и соответствующий мысленный образ, мудак. Я, так сказать, в хорошем настроении. Свобода мне по душе.

— Это потому что свобода не имела с тобой дела вот уже двести лет. Дай ей денек-другой…

— Извини, Гарри, — прерывает Дамблдор. — Вижу, у вас со Шляпой серьезная беседа, но я хотел бы перебить тебя и попросить минуту твоего внимания.

— Чем могу помочь, сэр? — нейтрально интересуюсь я.

— Помимо всего прочего, мне любопытно, как эта карта попала в твои руки?

Будь я мстительным, то ткнул бы пальцем в близнецов, но я сам позабочусь о них.

— Как-то раз она попалась мне на пути.

Из его глаз исчезает мерцание.

— У меня также имеются вопросы о ранах молодого Барти. Даже не проглоти он яд, полагаю, долго бы он не протянул. Должен задать тебе вопрос: как тебе удалось его устранить? Минерва выразила беспокойство по поводу твоих умений в трансфигурации.

Прежнего Гарри стерло бы в порошок. Класс защиты был практически полностью уничтожен. Возложить на остальных ответственность за бойню не получится.

— Полагаю, придется сделать признание. Во время сражения с дементорами в один прекрасный момент мою магию как будто откупорило, и я стал сильнее, чем прежде. Я будто получил силу, о которой никогда не подозревал.

В любой лжи есть доля правды. Речь действительно может идти о силе, упомянутой в пророчестве. Он не знает о том, что я знаю, и, похоже, не собирается мне признаваться в том, что скрывает — это должно заставить его призадуматься. Вместо силы у меня есть знания, и благодаря этим знаниям я могу использовать свою силу.

Дамблдор задумывается:

— Травмирующие события часто пробуждают в волшебнике или ведьме самое лучшее. У тебя их было больше, чем достаточно. Не прочь продемонстрировать, если тебе не сложно?

Сосредотачиваюсь на образе в голове и произношу слова. Ближайшая ко мне кровать обращается львом. Удерживаю форму, пока он обходит его кругом, критически оценивая зверя.

— Отличная работа, Гарри. Есть небольшие погрешности в задних лапах и в хвосте, но это замечательный образец трансфигурации — он даже лучше творения твоего отца. Полагаю, время, проведенное этим летом с мистером Вудом, было весьма продуктивным, не так ли? В твоем запросе по поводу сортировочной Шляпы таилось гораздо больше, правильно?

— Виновен по всем пунктам, сэр. Мне нужен был чей-то совет по поводу того, что со всем этим делать. Шляпа была крайне полезна, и когда я не говорил с ней, то читал книги Олли. Шляпа очень любила изучать привычки прежних директоров. Несмотря на ее недостатки, она великолепно знает, как люди организуют свои мысли.

Во время объяснения его обычное, более веселое настроение возвращается.

— Теперь твое решение выбрать Шляпу в качестве советника становится понятнее. Когда это соревнование подойдет к концу, и я снова смогу тебе помогать, моя дверь всегда будет для тебя открыта. Если я буду занят, то, уверен, либо профессор Макгонагалл, либо профессор Флитвик всегда тебе помогут.

— Ловлю вас на слове, сэр.

— Ещё раз хочу сказать, Гарри, что очень тебе благодарен. Тьма встала у тебя на пути и бросила тебе вызов, и ты его принял. Большинство людей слепо видят лишь свет, игнорируя тени и всё, что скрывает тьма. Тем не менее, тебе не следует отгораживаться от твоих друзей и соседей по факультету. Как я понимаю, между тобой и факультетом Годрика произошло кое-что неприятное?

— По сравнению с сегодняшним днём это просто ерунда.

Он кладет руку на мое пока неподвижное плечо и мягко сжимает его.

— Действительно. Но не сомневаюсь, мой мальчик, что некоторые из них подойдут к тебе и выразят свое сожаление. Я просто хотел сказать, чтобы ты не спешил судить их слишком строго. Ищи во всём добро, и твой мир станет чуточку лучше.

— Постараюсь, сэр. Если возможно, я хотел бы, чтобы вы позволили кое-кому опознать Пожирателя Смерти.

— Мистеру Уизли или мисс Грейнджер?

— Вообще-то, Невиллу Лонгботтому, сэр.

— Невиллу? Зачем ему… о, конечно, дорогие Фрэнк и Алиса. Я обдумаю доводы за и против. Правда может облегчить его бремя или заново открыть старые раны, но твоя просьба благородна. Прежде чем принять решение, я хорошенько обдумаю этот вопрос.

Шляпа комментирует в моем разуме:

— Такое впечатление, что он так влюблен в звук своего голоса, что никакая трансфигурация его уже не спасет, преврати он его хоть в вагину, хоть в член, — об Альбусе всегда ходили кое-какие слухи.

Всё, что мне удается выдавить из себя после её бормотания:

— Спасибо, сэр.

— Вернемся к более неотложным вопросам. После того, как ты выйдешь из больницы, пожалуйста, поднимись завтра вечером в шесть ко мне в кабинет. Возьми свою мантию — сейчас уже холодает. Не сомневаюсь, ты с нетерпением ждешь возможности проверить вылеченную руку, так что можешь прихватить и свою замечательную метлу.

Понимаю: что-то затевается, но делаю вид, что я глупый подросток.

— Куда мы пойдем?

— Боюсь, прошло слишком много времени с тех пор, как я садился на метлу, и я подумал, что ты будешь не против полетать в подходящей компании. К сожалению, полет продлится не слишком долго — завтра я должен быть во Франции. Мой друг Николас всё-таки прекратил цепляться за этот бренный мир, и его вдова горюет по нему; её время также подходит. Я попытаюсь её подбодрить и сделать её последние дни на земле чуть терпимее — привезу-ка я ей одного пса, которого видел тут недавно. Запретный Лес в Англии — не самое походящее место для такой собаки, к тому же в прекрасном замке во французской глубинке его характер и перспектива вполне могут претерпеть значительные изменения к лучшему.

Он не теряет времени, желая вывезти Сириуса из страны.

— О! Буду счастлив составить вам компанию. Перед гонкой необходимо попрактиковаться.

— Конечно, я с нетерпением жду нашего совместного путешествия. А теперь мне надо идти и попытаться найти замену профессору ЗОТИ. Легенда о наложенном на должность проклятии ещё раз подтверждается. Боюсь, после месяца пыток Аластор в очень плохой форме. Для восстановления здоровья и разума ему потребуется немало времени.

— Могу я забрать карту?

— Со временем, Гарри. В связи с таким количеством новых людей в замке она, возможно, мне очень пригодится. Уверяю, я хорошенько позабочусь об этой ценной реликвии.

Напрасная трата времени. Я знаю достаточно, чтобы сделать что-то подобное. Отличный вызов моим способностям. Морщусь, когда кости снова вжимаются в только что созданную плоть, — так больно вдвойне. Дамблдор использует момент в качестве предлога для прощания и желает мне спокойного вечера.

* * *

Следующий день выдается хлопотным. Когда меня отпускают из больницы, выслушиваю всякие вздорные «предположения» о случившемся. Обведя взглядом Большой Зал, вижу кучу разглядывающих меня людей. Слухи, должно быть, обросли невероятными подробностями и превратились в нечто несусветное. Седрик кивает мне и улыбается.

Кручу левой рукой, показывая Гермионе два новых шрама в своей коллекции. Она, похоже, расстроена тем, что пропустила одно из моих «приключений», но это далеко не обычное столкновение с троллем в старом туалете. Два человека проведут в больнице немало времени, а ещё один мертв.

— Уверена, здесь кроется нечто большее, чем ты мне говоришь, — продолжает она подлизываться ко мне, таща меня на следующий урок.

Пихаю её в ближайший чулан и вдохновенно вру. Сомневаюсь, что сказал бы ей правду, даже если бы не дал клятвы. Она заслуживает правды, но не сегодня.

— Гермиона, я бы тебе сказал, если бы мог, но тебе ведь знакомо понятие «обет молчания»?

— Разумеется, Гарри. Оно означает, что человек связан клятвой не говорить о… О, вот почему ты не… прости, Гарри. Я пристаю к тебе, а ты не в состоянии сказать о том, что произошло. Я так рада, что с тобой уже все в порядке! — Она ещё раз крепко меня обнимает.

Забавы ради шепчу ей в ухо:

— Ты понимаешь, что если кто-то откроет дверь, то обнаружит нас в весьма компрометирующей позе?

Она взвизгивает и отскакивает, свалив несколько вещей и подняв тем самым шум. Смеюсь:

— Великолепно, Гермиона, теперь практически все на этаже точно знают, что в этом чулане кто-то есть!

— Прекрати надо мной смеяться!

— О, хорошо. — Мы поднимаем палочки и убираем бардак. Хоть рука и болит, настроение у меня хорошее. Я знаю, кто пытался меня убить, и этот человек меня больше не побеспокоит. К вечеру Сириус будет во Франции, в безопасности, а Дамблдор если и вмешивается в мои дела, то не слишком сильно.

Улыбаясь, продолжаю:

— Ну что, наложим на себя чары невидимости и попытаемся потихоньку отсюда выбраться или просто выйдем отсюда и посмотрим, кто тут поблизости?

— Какой же ты свинтус!

— Или ты всё-таки хочешь поцеловаться и дать всем повод для сплетен?

— Гарри Поттер! Не могу поверить, что ты вообще такое предложил! — Что ж, теперь никто в коридоре не сомневается в том, кто здесь. Она распахивает дверь и пулей вылетает из чулана, ледяным взглядом отметая с дороги нескольких младшекурсников.

Откровенно говоря, это искушение. Гермиона просто лапочка. Умная, как -кловка, преданная, как -паффка, амбициозная, как слизеринка, и удивительно храбрая — мне бы такая не помешала — но нет, так не пойдет. Она слишком напоминает мне Лили — или, если этого недостаточно, она чем-то очень похожа на Ремуса Люпина. Интересно, а не поэтому ли меня подсознательно к ней и потянуло? Новые воспоминания заставляют меня переосмысливать свою жизнь.

Обращаюсь к ней вдогонку:

— Ну брось, что ты там говорила о новостях? Ты вскользь упомянула о них за завтраком прямо перед тем, как Дамблдор двинул речь.

Она несколько успокаивается.

— Профессор Макгонагалл изменила решение и сказала, что я буду представлять Гриффиндор в межфакультетской команде! А Линч поставили на замену. Обычно у каждого факультета две вакансии, а у факультета, на котором учится чемпион, — только одна. Твое участие стало проблемой, и теперь как Гриффиндор, так и Хаффлпафф получили только по одной вакансии. На днях она сказала, что собирается выдвинуть Линч, но передумала. Ну, разве не замечательно? Я хотела сказать тебе ещё вчера, но ты уже ушел в больницу. Профессор Макгонагалл сказала, что мой уникальный подход к решению задач и потенциал перевешивает факт, что я лишь на четвертом курсе!

— Это потрясающе, Гермиона. Я буду за тебя болеть! — Интересно, а не повлияла ли на ситуацию реплика Шляпы в адрес профессора Макгонагалл о том, что она становится конформисткой? Это объяснило бы и факт, почему в то утро Холли Линч так отчаянно желала снова меня видеть в цветах Гриффиндора.

— Я крайне взволнована, ведь это может оказаться мне не по силам. Все остальные участники — шести— и семикурсники. Роджер Дэвис — капитан нашей команды, и он сказал, что мне придется очень постараться, чтобы выполнить свою долю работы. Там будут тесты, демонстрации и дебаты! Мне столько предстоит сделать!

Она продолжает взволнованно лепетать, и я за нее рад. Она заслуживает внимания. Мы присоединяемся к остальным однокурсникам. Ни один из них не подписал свиток Порицания, и все они счастливы меня видеть, хотя Рон, кажется, несколько осторожен. Теперь мне необходимо решить, что сказать Сириусу вечером на встрече.

* * *

— Говорят, сегодня видели, как ты выходил из чулана, — заявляет Кэти.

— Привет, Кэти. Чем могу тебе помочь? — сопротивляюсь желанию назвать ее «Белл». Дамблдор попросил меня попробовать навести мосты.

Она как будто несколько расстроена.

— Это нелегко, Гарри. Я надеялась извиниться.

— Хорошо.

— Что значит «хорошо»?

Снимая со стойки Молнию и проверяя её, качаю головой.

— Я имел в виду, извиняйся, если тебе от этого полегчает. Что касается меня, с этим покончено.

Она чуть расслабляется:

— Значит, ты хочешь попытаться снова?

Твердо говорю:

— Нет.

— О! Но почему?

— Что я тебе говорил в самом начале? О чувствах и о развлечении. Нам было не слишком весело, а для тебя вообще все кончилось печально.

Теперь она действительно расстроена.

— Это из-за того, что ты такой скрытный, Гарри. Ты не подпускаешь меня близко — как в том случае, когда ты куда-то ходил с Невиллом Лонгботтомом.

Пожимаю плечами и протираю метлу тряпкой.

— Я скрытный человек, Кэти. С августа меня уже дважды пытались убить. А ты продолжаешь обвинять меня в том, что я незрелый…

— Прости меня за это, мне и в самом деле очень жаль.

— Я тебе верю. Я не незрелый, но мне нелегко кому-то довериться. Что гораздо важнее, в ближайшее время я не собираюсь меняться — даже если человека, который пытался меня убить, уже нет в живых — мне все ещё придется сражаться в турнире. На нем я и собираюсь сосредоточиться. Тебя расстраивало мое прежнее поведение, а я не собираюсь меняться — и снова причиню тебе боль.

Кэти протестует:

— Но ты можешь мне доверять, Гарри!

Придется тряхнуть стариной — достать из загашника любимые доводы ДП, которыми он обычно пользовался после перепиха:

— Кэти, сейчас не подходящее время. Я уверен, что отчасти поэтому у нас и не получилось. И в ближайшее время не получится. Возможно, когда-нибудь правильный момент и наступит, но ты заслуживаешь парня, который сделает тебя счастливой — я знаю, что это точно не я. Давай попытаемся снова стать друзьями, прежде чем думать о чем-то ещё.

Она выдавливает из себя «хорошо» и прощается — не сомневаюсь, затем, чтобы где-нибудь выплакаться. Гарри, наверное, догнал бы ее и смутился, возможно, даже вернул бы её, думая, что недостаточно для неё хорош. Джеймс попытался бы её отослать, улыбаясь при этом после «прощального секса». К счастью, я уже не Гарри и не Джеймс. Ей больно, но она понимает, что я прав.

Снаружи солнце уже начинает садиться, но я замечаю признаки чар невидимости — похоже, два человека. Шестое чувство говорит мне, что это Фред и Джордж, но нос чует запах духов. Небрежно вытаскиваю палочку, держа в руке метлу, и поворачиваюсь к ним.

— Полагаю, вы обе это слышали. Не слишком-то хорошо так подкрадываться к людям. Особенно с тех пор, как меня пытались убить.

— Прости, Гарри! Это мы с Анджелиной, — слышу я голос из ниоткуда. — Мы шли за Кэти.

— Она пошла вон туда. Идите и дальше.

Появляется Алисия, а вслед за ней и Анджелина.

— Уже почти закат, все метлы должны быть уже в чулане. Ты знаешь правила.

— У меня есть разрешение Дамблдора, Джонсон.

— Тогда ладно. Считай, что ты восстановлен, Поттер, — поворачивается Джонсон, собираясь уйти.

Здесь мостов навести не удастся.

— Не так быстро, Джонсон. Я был серьезен, когда сказал, что не собираюсь для тебя летать. Если в следующем году ты и дальше будешь капитаном, ищи другого ловца.

— Что?

— У Кэти был повод обижаться. У тебя — нет. Я говорил, что ты пожалеешь о своих словах, и намерен в этом убедиться.

— Ты нечто, Поттер!

— А ты — ревнивая сука, Джонсон, но это просто констатация факта. Вы вместе с Линч и Хейл стояли во главе этой идиотской затеи с Порицанием, и ты использовала близнецов, чтобы запугать младшекурсников. Хейл потерял значок старосты, Линч — место в межфакультетской команде. Неужели ты думаешь, что тебе удастся избежать их участи?

Алисия прерывает меня:

— Ты не думаешь, что это несколько грубо, Гарри?

— Грубо? Не думаю. Грубым я стану, только если вы не найдете управу на Фреда с Джорджем. Вы позволили им хулиганские выходки, вы и передадите им мое предупреждение. У меня заканчивается терпение. Они не стоили моего времени, пока я беспокоился о том, что кто-то пытается меня убить. Теперь с этим покончено, и время у меня есть. Я устал снимать чары со всего в своей ванной перед тем, как туда входить. Устал садиться на разные места за гриффиндорским столом. И мне до тошноты надоели проклятья роста волос, чары болтливости, ватноножные, серные кричалки и все остальные их глупости.

Анджелина готова убить меня взглядом, а вот Алисия уходит. Спиннет всегда была умнее. Полагаю, в следующем году Макгонагалл поставит капитаном именно её. Если они попытаются назначить меня, Анджелина взбунтуется вместе с Фредом и Джорджем. По крайней мере, тренировки в следующем году будут интересными. Наши отбивалы постараются меня достать.

* * *

За восемь миль к востоку от замка встречаюсь в пещере с Сириусом Блэком. Дамблдор вышел якобы «понаблюдать за звездами на небе и поразмышлять над великолепием вселенной», или что-то вроде такой же чуши. В пещере спартанская обстановка: раскладушка, несколько книг, холодильный короб и старенький радиоприемник. Смотрю, он не особо шикует.

Накладываю чары приватности, чрезвычайно сложные для четверокурсника.

— Гарри, я впечатлен. Отличная работа…

— Заткнись, Бродяга. У нас мало времени. Так что захлопни пасть и послушай, что я тебе скажу. Помнишь наше столкновение с дементорами?

— Да, Дамблдор сказал мне, что благодаря потрясению у тебя появилась кое-какая сила.

— Я солгал ему.

— Что? Почему?

— Разве я не сказал тебе заткнуться? Да, кое-что у меня появилось, но не сила. У себя в голове я обнаружил все воспоминания Сохатого — всю его жизнь целиком в качестве Джеймса Поттера.

Сириус настроен скептически:

— Если ты пытаешься меня надуть, Гарри, то это не смешно.

— Если бы я пытался тебя надуть, я бы сказал, что у меня воспоминания Лили, и теперь я теряюсь, какого же на самом деле я пола.

Вопреки своему желанию он покатывается от хохота. Через несколько секунд он серьезнеет:

— Ты ведь не шутишь, да?

— Проверь. Спроси что-нибудь.

— Мое любимое магловское произведение?

— “Paint it Black” Роллинг Стоунз, но разве это не слишком очевидно?

— Да, хорошо. А Питера?

— Уж точно не “YMCA”. Тем вечером он тебя наколол. Все прожужжали ему уши АББой, но ему нравились Би Джиз. На свадьбе Джеймс с Лили танцевали под Клэптоновскую “Wonderful Tonight”. Ты пришел сразу с двумя близняшками Добсон и выиграл у Питера десять галеонов — он утверждал, что у тебя ни за что не получится. Ушел ты с одной из кузин Маккиннон, когда этот жалкий лузер слил тебя близняшкам, и они рассердились за столь низкую ставку.

Он мгновенно отводит взгляд.

— Не мучай меня, Гарри. Твой отец был моим лучшим другом. Я подвел и его, и твою маму.

— Хорошо. Вот тебе то, о чем мне никто не мог рассказать: Сара Андэхилл. Ты нашел Джеймса в ванной старост, потому что Люпин никогда не мог скрыть пароль от вас двоих. Ты был пьян, выпив полбутылки огневиски, и хвастался о том, как ты послал этого негодяя Снейпа к Визжащей Хижине. Помнишь, что тебе сказал Джеймс в тот вечер перед тем, как сорваться к Люпину и предотвратить убийство Снейпа? Ты когда-нибудь хоть кому-нибудь это рассказывал?

— Нет, — хрипит Сириус.

— Он сказал: «Твоя семья может тобой гордиться, Блэк. Если Ремуса ранят или исключат по той причине, что ты не смог, как мужчина, разобраться со своими проблемами, я никогда больше не скажу тебе ни слова». Если ты мне не рассказывал, то откуда ещё я могу это знать?

— Джеймс? — осторожно спрашивает он.

— Я не совсем он. Я даже не уверен, что я все еще Гарри. Согласно карте я Гарри Джеймс Поттер.

— Это смешно! Мы не…

— Мы не вкладывали в карту способность видеть второе имя. Ага, я знаю. Той ночью в Годриковой Лощине было столько темной магии, что только Мерлин знает, что там произошло. Я больше не пытаюсь выяснить, Гарри ли я с памятью Джеймса или Джеймс в теле своего сына. Я просто существую, и всё. У тебя сохранились зачарованные зеркала?

— Да, Ремус мне их отдал. Он знает?

— Нет, пока нет. Известно лишь Сортировочной Шляпе и Олли Вуду. Как раз перед фиделиусом у Люпина с Джеймсом случилась размолвка.

— Вуду? Это вратарь? Почему ты не сказал Ремусу? Он никогда ничего мне не говорил о вашей ссоре.

— Мне была нужна помощь Олли, и в то время это был лучший выбор. Что касается Ремуса, это останется между нами. Всё, о чем я тебя попрошу — чтобы ты позволил мне рассказать ему, когда будет нужно мне.

Глаза опытного бузотера зажигаются:

— Что от меня требуется?

— Отправляйся во Францию, приведи себя в порядок и, ради Мерлина, поправь здоровье. Ты выглядишь просто кошмарно! Дамблдор, очевидно, рассказал тебе о сделке по обелению твоего имени, иначе клятва меня бы уже заткнула. Обстановка снова накаляется. Ты нужен мне в игре, Бродяга. Будем держать контакт через зеркала.

— Во Франции я могу слить состояние Блэков. И буду в состоянии послать тебе все, что потребуется!

— Это хорошо; мне также надо, чтобы ты наладил несколько контактов. В какой-то момент, если Волдеморт возродится и разразится другая война, возможно, тебе придется вернуться из Галлии, как долбаному Юлию Цезарю, со всеми палочками, какие только удастся нанять.

— Дамблдору это не понравится, — предупреждает Сириус, глядя в сторону выхода из пещеры на стоящего в отдалении человека.

— Дамблдор пока что даже не сказал мне о пророчестве, — игнорирую потрясенный взгляд. — Как же! Он играет в свою собственную игру, и я не совсем уверен, в чем она заключается. Пока не выясню, ничего ему не скажу. Вероятно, он уже начинает подумывать реформировать Орден. Пусть пока занимается своими делами. Если в связи с этим появятся проблемы, тогда и будем их решать.

— Хорошо. А что там с Турниром?

— Я связан контрактом. И если уж я участвую, то можно было бы выиграть и показать миру, что их «чудо-мальчик» вполне настоящий.

Бродяга смеется и хватает меня в объятья.

— Я волновался за тебя, Гарри. А теперь беспокоюсь за твоих противников. Задай им жару!

Отпускаю его. Через некоторое время мужские объятья перестают быть мужскими.

— Называй меня ЭйчДжеем. Именно этим я и собираюсь заняться, и начну прямо с гонки.

Я чувствую воду, свежую текущую воду.

Это не настолько уж и необычно, поскольку я в облике зверя вот уже на сотню ярдов углубился в Запретный Лес. Впрочем, здесь поблизости громадное озеро, но вот ветер дует совсем не со стороны этого самого озера.

Шевелю рукой, — ну, сейчас это копыто, но оно все равно болит. Завтра гонка, и мне нужно обязательно опробовать конечность, чтобы быть уверенным: она выдержит двадцать кругов пятимильной трассы от замка к Хогсмиду и обратно. Хорошо бы погреть её и немного попить, но я уже бывал здесь — в этой части леса нет ручьев.

Похоже, пахнет тайной. Продвигаюсь вперед и чувствую покалывание магии, видимо отгораживающее поле действует не только на животных, но и на людей тоже. Для прохождения через барьер сосредотачиваюсь на окклюменции. Чары незаметности и любые им родственные срабатывают против человека, который что-то ищет, поэтому следует сосредоточиться на запахе. Рядом вода, и я её ищу.

В момент пересечения границы поля сквозь мое тело проходит волна холодной дрожи — любого пробравшегося сюда зверя пронзает первобытный ужас. Кто-то тщательно охраняет свои секреты. Притормаживаю — ищу признаки следующих щитов. Ничего не замечаю, но медленным шагом ступаю вперед, к различимому теперь шуму ручья. И трава, и деревья несколько изменились — всё интереснее и интереснее.

Заросли кустарника с вкусными на вид ягодами; с трудом заставляю себя отказаться от мысли попробовать. Нельзя, пока не узнаю, в чем дело.

Здесь бьет, по-видимому, из ниоткуда пузырящийся горячий источник с небольшим водопадиком. Картина воплощает собой красоту и безмятежность.

Обнаженная ведьма с палочкой в руке тоже удивительно привлекательна, даже если я полагаю, что Флёр Делакур — «ведьма» в не слишком хорошем значении этого слова.

Она расслабляется — я всего лишь «животное» — и кладет палочку на покачивающееся рядом серебряное блюдо.

Флёр обращается ко мне по-французски. Некоторые слова кажутся неправильными; изо всех сил пытаюсь вникнуть в смысл.

— О, ты меня напугал. Добро пожаловать в мой грот. На этой неделе ты уже второй визитер. Первым приходил единорог. Должно быть, ты очень сильное волшебное существо, если сумел пробраться через защиту. Ты меня понимаешь?

Киваю.

— Вот это да, умнейший волшебный зверь, да ещё и речь понимаешь! А я-то начинала бояться, что не найду ни одного интеллектуального существа в этой несчастной стране, особенно рядом с этим замком, — презрение Флёр к Англии практически смешно.

Когда она в форме, то обычно закалывает волосы наверх. Большая ошибка с её стороны. Распущенные идут ей гораздо больше. А мокрые так вообще — нечто. Девушка похожа на нимфу. Разумеется, она могла намеренно скрывать привлекательность. Нахожу, что наслаждаюсь, глядя на её грудь — а если уж добавить сюда преимущества от великолепного звериного зрения… Пусть француженка — фригидная сука, но бог дал ей невероятное тело! Я уверен, Шляпа не раз припомнит мне маниакальное любопытство, но вот если я сейчас повернусь и уйду, то она просто катком по мне пройдется. Если уж выбирать из двух зол, «сделать» и «не сделать», то выберу «сделать» — по крайней мере, оно того будет стоить.

— Вода свежая, а ягоды на кустах созрели. Уверена, ты гадаешь, что делает кусочек Франции в такой невероятно отсталой стране.

Она вытягивает руки, проводя ими по глади воды — невероятно чувственное движение.

— Это ожерелье — частичка моей родины, зачарованная моей матерью и отцом. В этом убежище можно пробыть всего час в день, но здесь я могу спрятаться. Я очень скучаю по своему дому, но мир ведь намного больше моего фамильного поместья. По крайней мере, должна признаться, что благодаря этому эксперименту ценю свой дом ещё сильнее.

Склонив голову набок, она хмурится.

— Прости меня, но я не знаю, что ты такое. Я не слишком-то хорошо ориентируюсь в видах волшебных существ. Когда вернусь в это ужасное место, надо будет просмотреть книги. Ты точно не какой-то там обычный олень, не антилопа и не газель. Форма рогов напоминает мне о газели, однако несколько отличается. Но мне очень нравятся тайны.

Теплая вода освежает. Ставлю свою выздоравливающую левую переднюю ногу в воду. Так намного лучше.

— Почему только одну ногу? Ты ранен? Ох, бедняжка! Дай-ка мне посмотреть на неё. — Флёр грациозно подходит в воде к краю источника. Если мне вдруг понадобится быстренько заработать пару-тройку галеонов, всегда можно продать это воспоминание, назвав его «Лесное безумие Флёр». Её обнаженное тело полностью соответствует эпитету. Конечно, я могу сопротивляться давлению ауры, особенно в виде вилорога, но почему бы не оценить то, чем так щедро одарила её природа?

За ней следом плывет блюдо с разным мылом. Приятно видеть, что помимо редкостных прелестей ей присущ и определенный здравый смысл. Она проводит рукой по мягкой шерсти моей передней ноги и тщательно её осматривает. Да уж, Шляпа ни за что не даст мне забыть о подобной фигне. Но ведь она отругала меня за незнание моих противников — так кто я такой, чтобы упускать шансы, предложенные мне самой Судьбой?

Пячусь, когда она тянется к палочке.

— Не надо беспокоиться. Я просто наложу диагностические чары и, может быть, замораживающее. Это поможет твоей ноге. Но ты прав — следует опасаться, если человек тянется к палочке.

Замораживающее действует отлично. Она довольно умелая и, очевидно, самая талантливая из французских учеников.

— Да, здесь есть признаки раны, но, похоже, ты уже выздоравливаешь. У тебя усиленная регенерация? Уверена, за этой раной кроется интересная история. Этот лес просто варварский, а они поставили здесь школу и позволяют разгуливать мерзким паукам и неизвестно кому ещё, что неимоверно меня расстраивает. Но мне ведь не надо тебе объяснять, какие глупые создания эти люди, правда?

В её голосе горечь. Очевидно, наедине сама с собой она совсем другая. Я полагал, что она слишком скора в своих суждениях по поводу окружающих меня людей, — мне следует относиться к ней менее предвзято.

— Вот! Это всё, что я могу для тебя сделать. Давай, попробуй. Так разве не лучше? — гарцую в ответ под её смех. — Вот это да, какой ты у нас чудесный зверь! К сожалению, наше время почти вышло, мое убежище вернется в медальон. Мне пора одеваться. Спасибо тебе, благородное создание, за то, что пришел в гости. Если вдруг будешь пробегать мимо, можешь снова навестить меня.

Киваю. Раз уж она приглашает меня вернуться, то мое маниакальное любопытство будет тут вовсе не при чем. Вряд ли приглашение было бы действительно, превратись я в человека.

Наблюдая, как она кощунственно прикрывает свое тело, решаю, что лучше не беспокоить её ненужными подробностями.

Черт, мне необходимо хорошенько потрахаться.

* * *

— Ты что, не ложилась всю ночь? — спрашиваю я у Гермионы. Сейчас пять утра. Я больше не в состоянии спать. Предгоночный мандраж уже запустил в меня свои когти. Позавтракаю чем-нибудь и, может, найду пустой класс, чтобы сбросить напряжение. Мой разум нашептывает мне: интересно, а что делает Флёр для того, чтобы «сбросить напряжение»?

Однако прежде, чем я успеваю зайти в своих рассуждениях слишком далеко, Гермиона отвечает:

— Ну, мне надо было закончить домашнее задание на выходные, чтобы я могла начать готовиться к соревнованиям. Когда я закончила, здесь царила такая тишина и покой, что смысла перебираться в кровать не было. Все так волнуются из-за предстоящей гонки. Я думала, нервничают только перед квиддичным матчем. Прекрати!

Её раздражает, если я трогаю и перекладываю её книги. Она придвинула стол в гостиной к кушетке и начала выстраивать «Книжный Стоунхендж». Я просто немного помог, сделав необходимые архитектурные улучшения. Моя подруга, подвид Книгус Одержимус, обычно не проявляет подобного поведения вплоть до начала годовых экзаменов. Очень уж серьезно относится она к этим соревнованиям.

Продолжаю складывать книги и небрежно отвечаю:

— Может, это касается вообще всего спорта на метлах. К тому же мне удалось сделать лишь три полных круга по трассе, пока рука не начала меня сильно беспокоить. Это на семнадцать меньше, чем в гонке. На прямых участках я неплохо владею телом, но вот на поворотах нельзя действовать только одной рукой.

— Ты как-то с этим работаешь?

— Вчера я неплохо её прогрел, — насколько неплохо, я ей не скажу. — Вплоть до самой проверки перед гонкой на чары я буду держать замораживающее. Я бы выпил обезболивающее, но если выиграю, то кто-нибудь обязательно потребует провести проверку, и результат нас не порадует. В последние годы проверки ужесточились.

— Да, точно! Помню, я слышала, что в прошлом сезоне ловца Гарпий отстранили на три матча, когда кто-то поймал её с аэрогелем на одежде — она пыталась уменьшить сопротивление воздуха.

Притворяюсь, что удивлен:

— Ты и в самом деле слушаешь россказни Рона про квиддич? Кто ты и что ты сделала с Гермионой Грейнджер?

Она закатывает глаза.

— Если при слове «спорт» я не прихожу в бешенство, это ещё не значит, что он мне безумно нравится. И всё-таки я думаю, что кому-нибудь следовало бы проверить то вещество, которое Малфой накладывал на волосы. С другой стороны, проверку будет проводить профессор Снейп…

— Так что же ты изучаешь? — подхожу к этому вопросу с некоторым трепетом. Ответ займет не меньше пяти минут, но, если позволить, вполне может растянуться и на дискуссию длиной в час.

Её глаза полны обычного при этом вопросе энтузиазма.

— Я ищу идею для моей презентации. В командном соревновании каждый участник должен написать оригинальную исследовательскую работу на тему в рамках школьной программы. Остальные школы получают по копии и проводят перекрестный экзамен, на котором докладчик должен защитить свои теории и заключения.

— Ты умудрилась произнести это на одном дыхании! — тот, кто станет её парнем, будет впечатлен объемом ее легких. — Ну, и какие у тебя идеи?

— Роджер скомбинировал в презентации историю магии с чарами. Ты знал, что он может проследить фамильную историю до эпохи древнего Рима? В его семейных свитках есть записи о магии, использованной римлянами для обращения в бегство Боудикки и иценов. Он планирует визуально воспроизвести ход битвы на потолке Большого Зала. У Мелинды из Хаффлпаффа есть идея по поводу рун, и…

— Хорошо, но я не спрашивал тебя о Роджере и остальных из команды. Что делаешь ты?

— Ну, никто не хотел иметь дела с УЗМС, так что я просматриваю права волшебных существ. Ты ведь знаешь, сколько мне в прошлом году пришлось провести исследований из-за Клювокрыла. После нашего разговора я снова обдумывала ситуацию с домовиками.

У неё горы записей. Это не самый щекотливый вопрос, но его откровенно игнорируют.

— Довольно рискованный выбор. Он может вызвать определенное раздражение.

— Что ж, буду гладить против шерсти! Не пойми меня неправильно, Гарри. Я люблю магию и все то, что она позволяет творить, но иногда менталитет этих людей вызывает у меня отвращение! Эту чистокровную ерунду закрепили законом, но если я напишу исследование и представлю его в формате дискуссии, они не смогут задрать свои носы и сказать, что так и должно быть. Им придется опровергнуть мои доказательства, причем воспользовавшись фактами, которых просто не существует!

В том, как Гермиона с пылом принимается за дело, есть своя магия. Когда её соратники по команде увидят черновой план работы, они наверняка взовьются. Одно дело давать пищу для размышлений, но я не сомневаюсь, что её работу посчитают оскорбительной. Если она взойдет на трибуну и объяснит всем присутствующим (и всем, кто будет слушать по радио), какие они на самом деле фанатики, то уничтожит себе все возможности для будущей карьеры. А, зная мою подругу, можно утверждать, что она будет при этом ещё и улыбаться.

Года через четыре в мое распоряжение перейдет имущество Поттеров, и мне потребуется хороший управляющий. Нет, лучше оставить это гоблинам. Я что-нибудь для нее придумаю. Может, построю лабораторию, обустрою, дам Гермионе ключ и разрешу хоть стоять там на ушах — но лучше успеть до того, как она поставит на уши всех остальных.

— Срази для меня парочку тех ветряных мельниц, мадам Кихот.

— Я и не знала, что ты читал Сервантеса.

Черт! Джеймс читал. Быстро придумываю отвлекающий маневр.

— В моей летней «тюрьме» имеются книги, знаешь ли. По большей части они просто собирают пыль. Когда Дадли потребовалось сделать по Сервантесу доклад, он посмотрел мультик по VCR, — лгать легко. Думаю, насчет французского тоже следует быть осторожным. Может, возьму в библиотеке книгу для начинающих и сделаю так, чтобы она её обязательно заметила.

— У меня наверху есть экземпляр, если тебе вдруг захочется перечитать.

Слегка подкалываю её:

— Перечитывать книгу в качестве отдыха? Неужели люди так делают?

Она добродушно улыбается:

— Ох, Гарри, только я думаю, что ты, наконец-то, повзрослел, ты тут же откалываешь очередной номер. Кстати говоря, как у тебя дела с нашим незрелым другом? Я пыталась держаться в стороне, но ты ведь знаешь, что я не смогу противиться искушению.

— Поражен, что ты вообще столько продержалась. Рон продолжает упрямиться, как осёл. Он до сих пор уверен, что я плохо отношусь к его семье. В случае выигрыша гонки я хотел предложить ему первый приз, Сапсан. Эта метла хороша, но Молния все равно лучше. Всё больше и больше склоняюсь к мысли: может, лучше предложить тебе или Невиллу?

— Хорошая мысль, Гарри, но не думаю, что мне пригодится настоящая гоночная метла. А вот Невилл был бы доволен. В этом бедламе ты прямо-таки поразил меня своими усилиями в попытках поладить с ним в этом году, — заканчивает она с улыбкой, пытаясь смутить меня, и продолжает: — Можешь придержать её до момента, когда Рон перестанет вести себя как придурок. Знаю, это надолго, но когда-нибудь такой момент всё же настанет.

— Буду иметь в виду. Почему бы тебе не отдохнуть? Ты ведь не занимаешься. Когда начинаешь вот так шутить — значит, устала. Кроме того, мне нужна твоя поддержка. В этой башне хватает людей, жаждущих посмотреть на то, как кто-то вроде Крама раскатает меня по стенке.

— Знаю, но я должна закончить вот эту главу…

Издаю стон. Некоторые вещи никогда не меняются, даже если сам я изменился.

* * *

— Отличный день для гонки, Гарри. Готов? — смотрит на меня Седрик. Здесь, на линии старта, профессор Флитвик и преподаватель из Бобатона делают последнюю проверку на чары. По быстро заполняющемуся квиддичному стадиону разносится голос Людо Бэгмена, заглушая нашу беседу.

— Настолько, насколько возможно. Это быстрая метла. Ты уже выбрал нового советника?

В ответ он глупо улыбается.

— Я не стал принимать отличное предложение нашего профессора предсказания. Ты заметишь, что некоторые из моих друзей, шести— и семикурсников, добровольно вызвались помогать в астрономии, проверяя работы с первого по третий курсы, чтобы у профессора Синистры было больше свободного времени. Она мой новый советник.

Да уж, Седрик моя полная противоположность. Я «чудесно» провожу время, зля однокашников, тогда как он выгодно использует своих. Мое уважение к нему растет. Профессор также извлекает выгоду от наличия нескольких дополнительных помощников. К сожалению, ради меня большая часть гриффиндорцев на такое вряд ли пойдет.

— Хороший план, дружище.

— Спасибо, хотя её совет мне здесь не особо поможет. Плохо, что я вынужден летать против тебя, а тут ещё и Крам! — вижу, как Крам иронично на нас поглядывает.

Думаю, следует его просветить.

— Гораздо больше, чем о Краме, я беспокоюсь о двух француженках. Они, вообще-то, гонщицы.

— Серьезно? — хрипло осведомляется Седрик.

Теперь я знаю, какое удовольствие испытывает Шляпа, вываливая на меня очередную порцию информации. Сегодня утром я дал ей десять галеонов — Добби собирался разместить для Шляпы ставку.

— Тебе следовало бы хоть что-то узнать о соперниках. Полагаю, Метлы Гезальт попытаются заманить в свою гоночную команду ту, которая выиграет.

Стоящие рядом с нами ведьмы, о которых и речь, обмениваются знающими улыбочками. Флёр смеется:

— Эйми уже для них летает. Тебе и самому следовало бы поглубже копать, малыш.

— И вам доброе утро, мисс Делакур. Пусть это тебя не тревожит, Седрик. Уверен, все пройдет даже легче, чем наш последний матч друг против друга. Это как гоняться за снитчем.

Эйми фыркает, а Седрик неистово трясет головой:

— Обалдеть, ты ещё и шутить умудряешься.

Отмахиваюсь:

— Из своего опыта смертельно опасных ситуаций могу сказать, что через месяц они становятся поводом для шуток. Здравствуйте, профессор.

Профессор чар проводит палочкой вдоль моего тела, и его коллега-француз следует его примеру.

— Рад видеть, что вы в хорошем настроении. Удачи вам обоим. Весь Хогвартс будет за вас болеть. Как твоя рука?

То, что мне подпортили руку, к сожалению, не секрет. Это означает, что во время состязания моя конечность станет целью любого гонщика.

— За финишной чертой меня ждет пара обезболивающих зелий у мадам Помфри. Неплохой стимул.

Ловлю преподавателя Бобатона на накладывании диагностических чар и кривлюсь от отвращения.

— Да, около пятидесяти процентов. Полагаю, лучше сам скажу вслух, чтобы Вам не пришлось шептать им на ушко.

Мужчина кидает на меня неприязненный взгляд.

— Я имею право его накладывать. Правилами это дозволено.

Огрызаюсь:

— Не видел, чтобы конкретно им вы воспользовались на Краме. Вы, милейший, без сомнения, уже знаете о моей стажировке в больничном крыле. Использованное вами заклинание определяет не наличие чар, а только общее физическое состояние. Если вы хотите прикрыться правилами и оправдать свое поведение, на здоровье. Однако даже не пытайтесь прикинуться невинной овечкой, когда вас поймали на горячем!

Моя вспышка привлекает внимание большинства. Флитвик, в свою очередь, кидает на француза неприязненный взгляд и демонстративно интересуется, закончил он здесь или нет.

Когда они переходят к Седрику, Крам пристально меня оглядывает.

— Посмотрим, насколько ты горазд хвастать, англичанин. — Поза стоящей в нескольких футах Афины Манос выражает полнейшую скуку, но девчонка впитывает каждое слово. Из той информации, что мне удалось собрать о её опыте в гонках, она либо попытается всех одурачить, либо вовсе не будет угрозой.

Я усмехаюсь, и Крам реагирует:

— Чему ты улыбаешься, мальчик? Думаешь, я тебя недооцениваю? Это вовсе не так! Я Крам, а ты просто очередное препятствие у меня на пути. В отличие от Диггори, ты вовсе не блистаешь в классе. Ты, в лучшем случае, средний ученик, прилично летаешь, но по большей части выезжаешь на удаче.

О, Виктор Крам сделал домашнее задание. Интересно, сколько времени потратил Снейп, чтобы с ног на голову перевернуть его представление о Гарри Джеймсе Поттере. Хорошо, что Снейп понятия не имеет о том, что творится на самом деле. Честно говоря, я смеюсь не над Крамом и не над его попыткой меня запугать. Вся прелесть в жуке, сидящем у него на капюшоне. Рита, как обычно, добывает себе «сенсационный материал».

— Прости, Виктор. Я просто вспомнил шуточку, которую отпустил мой советник. В ней говорилось об анальной утечке, и ты мне об этом напомнил.

Английский Виктора недостаточно хорош, чтобы уловить смысл, но круглые глаза Седрика и нахмуренное лицо Афины говорят, что уж до них-то дошло. После обмена со мной ещё парочкой колкостей Крам уходит. Проведенное со Шляпой время значительно «расширило» мой словарный запас.

Пока мы наблюдаем, как Краму объясняют, о чем в действительности шла речь, Седрик наклоняется ко мне.

— Не могу поверить, что ты такое сказал, Гарри!

— Он подошел, чтобы вывести нас из себя или, может, потешить свое эго. Я лишь пытался посмеяться над ним перед тем, как заткнуть. В любом случае, я не проиграю.

— С чего это вдруг?

— Он по-прежнему жалуется, что я лишь мальчишка. Если обгонит меня — значит, он победил мальчишку. Если я обгоню его, то мальчишка обыграет его. Я хочу победить, но согласен и на то, чтобы просто закончить гонку перед ним, — блеск в глазах Диггори показывает, что у него тоже есть собственные желания.

Поблизости взлетает фейерверк, и голос Бэгмена усиливается до невозможности.

— Леди и джентльмены! Пришла пора гонщикам занять свои места на старте. Ожидание закончено, и Тремудрый Турнир начинается! Кто прилетит к славе? Крам? Поттер? Делакур? Диггори? Бокурт? Манос? Двадцать изнурительных кругов по пятимильной трассе укажут нам победителя. Выигравший получит десять очков в общих соревнованиях и новейшую гоночную метлу Сапсан, на которой и прилетит к победе! Эта новая гоночная метла от производства метел Гезальт демонстрируется в разных точках стадиона — завтра начнется её продажа! Рядом со мной на старте легендарный мастер метел, Ваня Гезальт. Сегодня она официально открывает соревнование.

А теперь — да начнется Тремудрый Турнир!

* * *

Из палочки Гезальт вылетает сноп искр, и мы отрываемся от земли, набираем скорость над головами публики и, маневрируя, вылетаем со стадиона. В стремлении вылететь вперёд две француженки ускоряются, но медленно двигающаяся Афина Манос принуждает их изменить траекторию, и Крам вырывается в лидеры. Эйми Бокурт идет сразу за ним, мы с Флёр боремся за третье место. Опыт в квиддиче заставляет меня с подозрением относиться к объектам рядом с моей метлой. Я слишком рано торможу перед поворотом, и Флёр обгоняет меня на длину метлы. Летит она, словно сливаясь со своей метлой, текуче и грациозно — такое дается не многим.

Я как раз из их числа. Возможно, это из-за вилорога, но я знаю, что мог бы обогнать Джеймса Поттера. Прижавшись к метле, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, пытаюсь стать как можно «компактнее», и иду у неё в кильватере. Маглы называют этот прием «сидеть на пятках»; волшебники — «украсть ветер».

Чистая скорость — такого адреналина я и представить не мог! Ветер наполняет мои легкие. Распластавшись на метле, оседлываю его и вхожу в третий поворот — слышу крики от группы на метлах за курсовыми указателями. Первая крутая спираль.

Проходя на повороте сквозь второе кольцо, проверяю глазами — лента на кончике моей метлы пока зеленая. Не пройдешь сквозь кольцо, и она покраснеет. Эта спираль — вертикальное падение через четыре неподвижных кольца, последнее лишь в десяти футах от земли (в данном случае от поверхности озера).

В кольца за раз могут пройти только двое. Я все ещё на четвертом месте, Седрик у меня на хвосте. Две француженки и Крам впереди. Эйми пытается приблизиться к Краму — о, это долбаное прощупывание почвы. Её раскручивает от столкновения. Похоже, сейчас я на третьем месте, пока она пытается восстановить равновесие. У Крама совсем иная манера летать, не как у нас с Флёр. Он как будто вступает в бой на метле, вгрызаясь компактной сильной фигурой в свою магию, используя все свои силы против Сапсана. Болгарин оседлал метлу, как дикого зверя!

Гонка на метлах проходит на длинной трассе с препятствиями. В нелимитированных гонках, санкционированных Международной Ассоциацией Гонок на Метлах, команды используют метлы, выбираемые ими самими. В лимитированных гонках, таких, как эта, соперники вынуждены использовать одинаковые модели, дабы уровнять игровое поле. Большая часть действия в таких гонках сосредоточена на поворотах и штопорах — именно там обычно и собираются толпы. Здесь есть повороты, где рядом дрейфуют два кольца, — так принудительно сменяется направление. Ещё есть шесть «винтов» — два вынуждают взлететь вверх, два ведут прямо вниз, и по одному налево и направо.

Перенося вес — опрокидываясь на спину через конец метлы, — ныряю через верх и плавно кренюсь влево, чтобы вписаться во второе кольцо. По инерции вращаюсь, и в этот момент на глаза попадается русалка, глядящая прямо на меня из глубины едва колышущейся глади. Выходя из винта, Седрик чуть промахивается и задевает воду. Как ему удалось пройти винт на такой скорости? Выполняет движение справа от меня. Сейчас длинный прямой отрезок. Разгоняю метлу до максимума и опережаю его, но он отстает всего фута на два. Он весит больше, чем я, почти на два стоуна, так что я могу его обогнать, но девочки ещё легче. Четвертый поворот — «пологий», и мне удастся не снизить скорости, но он попытается сбить меня с курса на втором винте или на пятом повороте.

Я и забыл, насколько хорош Диггори на метле. Он обязательно захочет финишировать раньше меня, тем самым доказав, что при игре в квиддич разница между нами лишь в Молнии. Да уж, не только я здесь бросил перчатку.

Гадая, когда Седрик сделает ход, замедляюсь и отклоняюсь, нанося удар первым. Он не ожидал толчка, но сейчас вместо того, чтобы замедлиться перед вторым винтом, я ускоряюсь. Это дает мне как минимум пять «метел» преимущества. Без угрозы с его стороны я могу сосредоточиться на голубом пятне напротив. Посмотрим, удастся ли сесть Флёр на хвост и «украсть» у неё ветер.

Далеко не самое худшее место — мне ещё повезло.

* * *

Все, кто не на метлах рядом с поворотами и спиралями, — сидят на квиддичных трибунах. В их поле зрения повороты девять и десять, второй нисходящий винт и черта старта/финиша. Все хотят видеть, как кто-нибудь из нас упадет лицом вниз, в поле. Когда я уверенно прохожу первый круг третьим, крики толпы оглушают. Воздух наполняет рёв Бэгмена, но я двигаюсь слишком быстро и не слышу его речи. Начинаю второй круг, чуть не чиркая ногами по головам зрителей, бросаю взгляд через плечо и вижу, что Эйми уже сокращает разрыв с Седриком.

Сейчас у меня очень хорошая позиция. Седрик и Эйми замедляют друг друга. Флёр вот-вот, в течение ближайших трех кругов бросит вызов Краму — в случае неудачи это даст ей время восстановить позицию. Насколько я могу судить, Виктор летит всё так же бесстрашно, но Флёр упорно его преследует и ударит, скорее всего, на выходе из пологого поворота — любой контакт там его замедлит, и она сможет обогнать Крама.

Мысли отвлекают меня от задачи. Скоро заболит левая рука. Окклюменция защищает мой разум и поможет блокировать боль, но остаток пути мне придется пролететь на одном упорстве. Сосредотачиваюсь на курсе. Считаю каждый поворот и спираль.

Я достаточно приблизился к Флёр и вижу её первый маневр по отношению к Краму. Он легко его блокирует — слишком легко. Она будет травить его, раздражать и брать измором; он сражается с ней через каждые несколько поворотов. Это битва не только тела, но и духа. Если руки остаются на ручке метлы, удары и контакты разрешены, а вот захват — нет. Есть и другие грязные приемы, такие как таран и тычок, — их надо остерегаться.

Перед четвертым кругом русал показывает мне грубый жест. Пока я не смотрел, Эйми обогнала Седрика, но я опережаю её больше чем на двадцать «метел». Диггори не позволяет ей расслабиться. Если вторая чемпионка Дурмштранга в ближайшее время не наберёт скорость, в середине гонки её могут и обогнать. Разумеется, есть шанс, что это стратегический маневр со стороны Крама. Если Афина беспрепятственно пропустит его и перекроет путь Флёр, как она сделала на старте, это позволит Краму занять твердую лидирующую позицию.

К концу восьмого круга я примерно в шести «метлах» от Флёр и Виктора — они продолжают борьбу. Разрыв между мной и Эйми также сократился наполовину, но если она умна, то позволит мне пролететь вперед и вмешаться в битву за первое и второе место, чтобы потом воспользоваться возможностью. На выходе из поворотов позволяю пульсирующей руке отдохнуть, расслабляя хватку. Не тормози, Поттер, отыщи возможность и сделай ход.

На выходе из девятого поворота Флёр касается хвоста метлы Виктора кончиком своей — чертовски высокомерно! Она практически заявляет: двигайся, или я тебя подвину. Сердитый Виктор резко и сильно вихляет, благодаря чему его скорость замедляется — он пытается вызвать столкновение. Она пытается поднырнуть под него и уйти вправо. Контакт! Они рикошетят и чуть меняют траекторию, теряя часть импульса, несущего их вперед. Теперь или никогда! Взлетаю выше и пру вперед, пока они пытаются восстановить скорость. Прямо над плечом Крама резко вхожу в десятый поворот. Влетаю на стадион — вот вам новый лидер, и имя ему — Поттер! Толпа заходится в крике.

Сопротивляюсь импульсу кинуть взгляд за спину. Когда один из них подберется ко мне, я почувствую. Эйми тоже должна была сблизиться с ними. Передо мной никого, требуется обойти только Манос. Играя роль помехи, она постарается затруднить мне путь и дать остальным ко мне приблизиться.

Проходящие разные круги смешиваются друг с другом. Даю отдых руке там, где возможно, но все сильнее и сильнее чувствую бремя лидера гонки. Короткая струящаяся накидка Афины Манос всё ближе и ближе, а рёв толпы с каждым кругом сильнее. Её техника не может быть намеренной — слишком уж неаккуратна; просто она не слишком умела. Тринадцатый круг выводит меня прямо на неё. Её неуклюжие попытки блокировать меня не срабатывают, но Виктор с Флёр подбираются ещё ближе. Примусь за Манос на первом винте и посмотрю, удастся ли сверху попасть в кольцо. Движение потребуется сделать с точностью до нескольких дюймов, но если получится, зрелище будет сказочным!

Догоняю её на третьем повороте — она делает очередную неуклюжую попытку поставить блок — толкаю её и смотрю на реакцию. Она сильно об меня ударяется, и я втискиваю себя рядом. Ну ладно, я не предусмотрел, что она будет настолько неуклюжей! План номер два: пройдем винт бок о бок. Весь путь через четыре кольца мы то и дело сталкиваемся, но я остаюсь выше и ставлю её в смертельную опасность, когда мы достигаем нижней точки, и она плюхается в воду — ближайшие к нам люди кричат. С моих ботинок капает вода, когда я скольжу над озером.

Но это немалого мне стоит. Пока я снова набираю скорость, приближаются Флёр с Виктором. Они больше не сражаются друг с другом, желая подобраться ко мне поближе, прежде чем предпринять следующий шаг. Тянусь правой рукой к прутьям, проверяя их на предмет повреждений от предыдущего столкновения. Рад, что ничего не обнаруживаю.

На шестнадцатом круге я все ещё лидер, но чувствую, как они дышат мне в спину, а моя левая рука пульсирует в собственном ритме. При малейшем напряжении скриплю зубами, но держусь. Территория до Хогсмида заполнена учениками Дурмштранга и слизеринцами. Каркаров сказал, что сразу по окончании гонки его ученики смогут посетить деревню, и они, видимо, собираются использовать возможность по полной.

Крам начинает действовать на пятом повороте семнадцатого круга. Не так быстро, «Крамми». Я зашел настолько далеко, что не собираюсь пока сдаваться. На шестом повороте ударом отбрасываю его назад и вхожу в спираль справа. Он на фут-другой сзади — мы летим бок о бок. Флёр у нас на хвосте и ждет малейшего шанса. Вижу хищный блеск её глаз. У Виктора, напротив, тот же самый угрюмый вид, к которому я уже притерпелся. Кончик его метлы хлопает по моей раненой руке, но я держу ее как можно ближе к концу и вне его досягаемости, — мы добираемся до семнадцатого поворота. На нём он пытается меня выпихнуть, я пихаю в ответ. Его локоть несколько раз впечатывается мне в спину, и он начинает сползать назад, когда мы входим в поворот. Снова отражаю атаку!

Или нет? Следующие события происходят с такой скоростью, что я не в состоянии точно сказать, что произошло. Он скользит назад и на меня, моя метла резко отклоняется от курса. Ублюдок кладет руку сзади на мою метлу и, видимо, «дергает» меня! Резко теряю контроль, и меня начинает крутить. Мою ногу простреливает боль, когда я задеваю толстое деревянное кольцо. Трещат прутья и кость.

Инстинктивно тяну метлу вверх. Все пролетают мимо, пока я восстанавливаю контроль. Боль превалирует. Замедляюсь и осматриваю себя на предмет ущерба. Кость на правой голени сломана. Пытаюсь преодолеть боль. Поврежденная метла замедляется — я чувствую, что отстал. Там, где прутья вонзились в голень, идет кровь. Кость не торчит, так что потеря крови будет минимальна. Ко мне подлетает официальный наблюдатель и спрашивает, могу ли я продолжать.

— Вы видели грязный прием Крама? — требовательно спрашиваю я, прощупывая, нет ли на ноге ещё каких-нибудь ран.

Она решительно отказывается:

— Нет. Вы летели слишком близко друг к другу, и зрители затрудняли обзор.

Сказать больше нечего, кроме…

— Я могу продолжать.

Ведьма посылает цветные искры, показывая, что раненый гонщик продолжает соревнование.

Седрик, Эйми и Атэна пролетают мимо, пока я пытаюсь осторожно вырвать проколовшие голень вроде бы три прута. Ведьма из Дурмштранга отставала на круг, и если я смогу не подпустить её, по крайней мере, я заработаю очко. Остальных догнать ни за что не удастся.

— О, не повезло, Поттер! Похоже, ты всё-таки не в состоянии играть наравне со старшими.

Пока я снова готовлюсь стартовать, хорек на Нимбусе кружит поблизости, его голос усилен магией.

Не удостаиваю его ответа и набираю скорость. Позволю за меня говорить моим шуткам — и часто. Я все ещё могу занять пятое место, если не подпущу Афину. Это хорошая метла. Даже если треть прутьев погнута или сломана, у неё великолепная скорость. Если Гезальт захочет меня процитировать, так и скажу.

Пролетая по стадиону, вижу, как все указывают на меня, и слышу крики. На некоторых из них, наверное, даже попала кровь. Остальные уже, похоже, в Хогсмиде, но будь я проклят, если позволю хоть одному из них прижаться ко мне.

Флёр удается подобраться на расстояние поворота, когда я пересекаю черту начала моего финального круга. По крайней мере, это не Крам! Ещё пять миль с Афиной, пытающейся вырваться вперед, но у неё ничего не выйдет.

Когда я снова подлетаю к стадиону и выписываю последнюю спираль, голова начинает кружиться. Пересекаю финишную черту и медленно поворачиваю метлу к лечебной палатке. За судейским столом проходит горячая дискуссия. Каркаров и Дамблдор обмениваются репликами, там же и все остальные гонщики. Когда я поддрейфовываю к Поппи, она просто стоит и смотрит на меня. Я никогда не видел её настолько злой. Не знаю, хорошо это или плохо.

— Зависните над столом, мистер Поттер. Перекатитесь на него и лягте на спину.

Она проводит палочкой вдоль ноги и кидает хмурый взгляд в сторону заглядывающих в палатку людей.

— Скажите мне, мистер Поттер. Стоило ли ради одного очка за пятое место, заработанного в этом соревновании, лететь приблизительно двадцать миль со сломанной ногой?

— Спросите меня в конце Турнира, и я отвечу вам. А сейчас давайте просто назовем это гордостью.

— Не путайте гордость с упорством, мистер Поттер. Это обычная ошибка. Как ваша рука? — она принимается за неё вручную. Полагаю, она делает это специально для того, чтобы подкрепить свои слова делом.

— Радует меня здесь одно: после всего произошедшего я больше не обращаю внимания на руку. Можно попросить у вас обезболивающее и замораживающее, если у вас нет под рукой тоника?

Она слабо улыбается:

— Конечно. Опрометчиво поспешив вылечить твои раны, я забыла про комфорт. Сначала кровевосстанавливающее, а потом обезболивающее, — хватаю три флакона и медленно их выпиваю. На голень правой ноги Поппи накладывает замораживающее. Ох, так гораздо лучше!

— Вернусь через пару минут, как только разгоню толпу, и мы сможем перенести тебя в больницу, — она выходит, и входит Макгонагалл. Она стояла на страже у двери, а когда Поппи вышла, чуть ли не ругаясь, декан моего факультета заглянула на огонек.

Ведьма обходится без формальных расспросов о моей ноге и руке. Я в сознании, и медсестра ушла. Этого для неё больше, чем достаточно.

— Я вынесла протест от вашего имени, но ответственный наблюдатель на отметке ничего не видел из-за толпы, которая по большей части состояла из…

— …учеников Дурмштранга и Слизерина, — заканчиваю я за неё.

— Да, мисс Делакур единственная, у кого была возможность заметить, нарушил ли мистер Крам правила или нет. Она говорит, что не видела, так как сама готовилась проходить препятствие. Директор Каркаров указал на то, что даже если его ученик нарушил правила по текущим стандартам МАГМ, они не имеют отношения к этой конкретной гонке, здесь применимы лишь правила Тремудрого Турнира.

Осторожные ублюдки заранее подготовили себе позиции для защиты. Отлично, уступаю им этот раунд.

— Значит, делать нечего. Интересно, проделал бы он такое же с Делакур?

— Действительно. Если разрешите мне выступать в качестве вашего представителя, я поздравлю от вашего имени мисс Делакур с победой, а мисс Бокурт, мистера Диггори и мисс Манос с хорошей гонкой. К следующим выходным и первому раунду дуэлей ваши нога и рука должны быть здоровы. В среду вечером вы придете ко мне в кабинет, и мы удостоверимся, что вы и мистер Диггори должным образом осведомлены о технике дуэлинга. Обычно этим занимается профессор Флитвик, но поскольку он выполняет роль судьи во время данного мероприятия, это запрещено. Я одолжила мисс Грейнджер мою персональную копию книги под названием «Оборона в Дуэлинге». Я очень рекомендую вам с ней ознакомиться.

Она роется в сумочке и вытаскивает запечатанный конверт.

— Вот это также прибыло на ваше имя сегодня утром из министерства. Оно содержит временную лицензию на аппарацию. Чтобы научиться аппарировать, вы зарезервируете время с восьми утра до полудня. Поскольку в турнире предполагалось участие совершеннолетних, для выполнения некоторые из последующих задач может потребоваться владение данным искусством. В целях обучения я бы предложила вам поискать наставников среди шести— и семикурсников.

Мне нравится идея оскорбить Крама, попросту не обратив на него внимания.

— Спасибо, профессор. Я ценю ваши усилия. — «Оборона в Дуэлинге», Джеймс уже читал её на пятом курсе. Неплохое вводное руководство, сосредоточенное на защите во время дуэли. Хорошо, что дуэли начинаются не прямо сейчас, иначе я бы убил Крама. Придется просчитать стратегию первого раунда дуэлинга. Хочу ли я закончить, ничем не выделяясь среди серой массы, или так, чтобы обо мне потом говорили?

Кого я пытаюсь обмануть? Как только я ступлю на дуэлинговую платформу, то из кожи вон вылезу. Во мне слишком много от Джеймса, чтобы не взыграл конкурентный дух. Минерва ещё раз поздравляет меня по поводу моей настойчивости и двигается к выходу. Слышу краткий разговор, и створка платки снова отодвигается, когда Макгонагалл позволяет Эйми и Флёр войти внутрь.

— Леди? — поднимаю я бровь

Эйми улыбается и говорит по-французски:

— Ты хорошо сегодня летал, Гарри Поттер. Мы хотели зайти и поздравить тебя, — Флёр выглядит не слишком уж радостной.

— Спасибо. Вы обе были хороши настолько, насколько я от вас и ожидал. Что они сказали по поводу протеста?

Флёр поджимает губы и трясет головой.

— МАГМ не санкционировала эти соревнования, и их правила не применимы. Даже если бы я видела, как Виктор Крам ухватился за твою метлу, это правилами гонки никак не регулируется. Я предлагаю, чтобы ты удовлетворился знанием того, насколько ты хорошо летаешь, а все остальное покажет тебя в неприглядном свете — выставит вздорным и избалованным.

— Простите?

— Столкновение отбило тебе последние мозги? Протестуют только нытики, но никак не победители! Я ухожу, — она энергично поворачивается и выходит.

Эйми бросает в спину Флёр рассерженный взгляд и снова поворачивается ко мне.

— Немного потренируешься и запросто станешь профессионалом.

Отказываюсь упоминать, что с окончанием гонки Флёр вернула метлу точно туда, где ей и место — прямо себе в задницу! Выбираю лучший путь:

— Спасибо за комплимент.

— Ты его заработал. Гезальт постоянно ищет новые таланты. Моя тетя — менеджер в их гоночной команде. Когда я приземлилась, она тепло отозвалась о твоих способностях.

— Теплее, чем Флёр?

Она улыбается:

— Флёр не нравятся толпы.

— Но больше всего, как я понимаю, ей не нравится Англия.

Реплика вызывает у брюнетки изумленный смех.

— Точно. Не принимай на свой счет, если она кажется холодной. Она крайне скрытный человек, и обычно так себя и ведет. С её точки зрения, все остальные чего-то от неё все время хотят; она знаменитость.

Не позволив себе ни капли сарказма, отвечаю:

— Думаю, я с ней солидарен.

— Да, ты вполне можешь так говорить. Моя тетя просила, чтобы, когда тебе исполнится шестнадцать, ты вспомнил о гоночной команде Гезальт. Несмотря на произошедшее, уверяю, этот спорт обычно гораздо менее травматичный, чем квиддич, и карьера в среднем там длится дольше.

— Вербуете кандидатов заранее?

Она делает невинное личико:

— Разумеется, нет! Я здесь просто для того, чтобы поздравить тебя с хорошо пройденной гонкой. Я и не мечтала о том, чтобы на тебя повлиять. А теперь извини меня, мне нужно найти Флёр и убедиться, что она не причинит вреда желающим её поздравить.

* * *

Кое-кому я позволяю посетить меня в больнице, но очень немногим. По «соглашению» одна из них — Рита. Как только она выходит со своими записями, входит следующая группа — Олли, Пенни и Гермиона.

— Ты прекрасно сражался, Гарри, но вот в конце сломался, дружище, — начинает Олли с неудачного каламбура.

— Спасибо, запасной ты наш игрок.

По его лицу расползается хищная усмешка:

— Это ненадолго! Прошли слухи, что в следующем сезоне пройдет открытый конкурс. Мой предшественник не оправдал заключенного с ним контракта, и они полагают, что ему требуется мотивация.

— Рад за тебя, Олли.

— Сегодня на трибунах был наш главный менеджер. Ему понравился твой полет, невзирая на боль, и он попросил меня засвидетельствовать тебе его почтение — он надеется на твое скорейшее выздоровление.

Гермиона прерывает:

— Гарри, не могу поверить, что ты не в ярости! Этому мерзавцу, Виктору Краму, все так и сойдет с рук!

Пожимаю плечами:

— Зависит от точки зрения, Гермиона. Пенни, повторю тебе то же самое, что сказал Рите. Во время нашей гонки Виктор Крам применил спорную тактику, потому как его эго не вынесло мысли о том, что он не лучший летун. Это звание однозначно принадлежит Флёр Делакур, но если бы не моя раненая рука, он бы не пришел к финишу даже вторым.

Пенни удивленно поднимает бровь:

— Ты уверен, что хочешь раздразнить его прямо перед началом дуэлей?

— Если он проиграет дуэль, свидетелей будет слишком много. Преднамеренная грубость на глазах у толпы недёшево ему обойдется. Кроме того, я не беспокоюсь за дуэль с Крамом.

Гермиона разъярена.

— Гарри! В этой школе их учат и дуэлингу, и темным искусствам. Не глупи!

— Однако не учат сражаться с ПСами, противостоять дюжинам дементоров или василиску. Я буду осторожен на помосте, но ему не удастся меня запугать, — только Олли знает об имеющихся в моем распоряжении воспоминаниях и опыте профессионального дуэлиста. Пенни и Гермиона взволнованы.

— Гарри, а ты хотя бы с протего знаком?

— Со мной все будет в порядке, Гермиона. Поверь мне.

Пенни тоже выражает беспокойство:

— Уклонением особо многого не добьешься, Гарри.

Кто-то, похоже, поставил на меня заглушку, потому что Гермиона тарахтит как заведенная:

— Я просмотрела движения палочки и уже могу его наложить. Очень важно, чтобы за пару дней ты научился этому заклинанию.

Вытащив палочку, кастую щит, перекладываю палочку в левую руку и повторяю действие. Только так её можно заткнуть. Ну, на самом деле это не единственный способ… если она хочет испытать на себе мое оглушающее, могу ненадолго её оглушить. Так или иначе, ни в одной из этих дуэлей я не намерен накладывать простой щит или основное оглушающее. Быстро проверяю заклинанием, нет ли в комнате каких-нибудь насекомых, особенно жуков, но не нахожу ни единого. Рита, должно быть, отправилась к следующей жертве.

— Как я уже говорил, Гермиона, со мной все будет в порядке.

— Когда ты этому научился?

— Этим летом я был крайне занят, и в больничном крыле я тоже не просто варю зелья или заправляю постели. Помнишь переключающее на трансфигурации? Если бы я хотел сейчас встать и пойти, то просто переключил бы мою ногу с конечностью Олли и оставил его выздоравливать.

— Эй!

— Не волнуйся, не собираюсь я этого делать. Я просто подчеркнул, что если бы уж захотел, то запросто смог бы удовлетворить свое желание.

Гермиона затихает, но я знаю, что это далеко не конец. Она поджидает, пока я не наговорюсь с Пенни и Олли, а я пытаюсь повторить своей подруге-журналистке то же, что сказал и Рите, плюс кое-что добавить. Когда они уходят, Гермиона задерживается.

— Гарри, ты что-то скрываешь от меня, да? И я говорю не только о клятве, которую ты дал.

— Да, — киваю ей на соседнюю койку; она садится.

— Но мы ведь друзья…

— И, надеюсь, всегда будем друзьями.

Прямо-таки слышу, как проворачиваются у неё в голове колёса.

— Именно поэтому ты дал мне книгу по окклюменции? Дело ведь не только в Бродяге, не так ли? Тут что-то ещё.

— Как у тебя дела с окклюменцией? — лучше отвечать ей расплывчато.

Она мямлит:

— Меня настолько поглотила курсовая — я так хотела побольше времени на межшкольные соревнования, — что не получилось особо продвинуться в этой области. Если надо, я уйду из команды.

— Нет.

— Тебе может потребоваться моя помощь.

— Может, но в случае нужды я не останусь без поддержки. Ты заработала место в школьной команде и заслуживаешь быть в центре внимания. Много лет назад ты махнула на себя рукой, зарывшись в книги и отгородившись своим умом, но в тебе есть нечто большее. Мои тайны могут и подождать.

— Я могу дать обет молчания.

— Это не спасет от легилименции или сыворотки правды. Поверь мне. Ситуация слишком важна, и обет здесь не поможет. Она не настолько важна, чтобы ты рисковала из-за неё чем-то, чего так сильно желаешь.

— Для человека со сломанной ногой ты говоришь чрезвычайно убедительно.

— Она права, Поттер, — поднимаю взгляд — а вот и Добби с Сортировочной Шляпой в руках. Никто не пересекал границы моих чар приватности. — Ты должен мне шестьдесят галеонов.

— Ты уже одолжила у меня двадцать. И я тоже рад тебя видеть, Шляпа. А я-то гадал: где там мой советник?

— Хорошо, ты должен мне сорок галеонов. И чем бы, интересно, я здесь занималась? Я и не знала, что тебе требуется совет по поводу того, как не врезаться в крупные предметы. А я-то уж было поверила, что ты не настолько глуп. А как дышать, тебе случайно не надо напомнить? Я могла бы поворчать по поводу того, насколько плохо ты сегодня выступил, но, думаю, ты и сам это знаешь. Если намерен выиграть, придется изрядно постараться.

— Ты же собиралась поставить на Флёр.

Шляпа хмыкает.

— Собиралась, но этому хнычущему обезьяньему дерьму — твой работничек, между прочим! — не понравилась моя идея поставить на победу ведьмы, и твой дебильный эльф поставил на тебя.

Очередь Добби мямлить:

— Мерзкая Шляпа хотела, чтобы Великий Гарри Поттер проиграл!

— Тупой паразит! Где ты был, когда твоему хозяину нужна была помощь? — проклятая тряпка точно знает, на каких струнах играть.

— Добби был там, где господин Гарри Поттер ему приказал, слушал грязные слова мерзкой Шляпы. Добби знает: ты не хорошая вещь.

Вмешивается Гермиона:

— Господин Гарри Поттер…

Шляпа продолжает доставать Добби:

— Забавно слышать подобные слова от — кого бы вы подумали? — домовика! Сделай нам одолжение, Добби. Заткни хлебало.

Добби отбрасывает Шляпу и подбегает ко мне.

— Может Добби что-нибудь принести Гарри Поттеру? Добби просит прощения, что Альбус Дамблдор забрал карту Гарри Поттера. Добби хочет, чтобы Гарри Поттер доверял домовикам. Винки была плохим домовиком.

Сидящая рядом ведьма скрещивает руки, и у меня все ухает вниз — как и обычно, когда эльф говорит на людях.

— Гарри, ты что, теперь хозяин Добби? Мне бы хотелось знать ответ. Кто такая Винки?

— Пока нет. В порядке эксперимента я ему плачу, но это вполне возможно. Добби, давай больше не будем вспоминать о Винки, ладно?

— Хорошо. Добби не будет говорить о плохой эльфийке, которая пыталась убить Гарри Поттера.

— Добби!

— Гарри!

Не представляю, сколько ещё мне удастся выдержать «помощи» от Добби.

— Добби, спасибо тебе за то, что принес сюда Сортировочную Шляпу. Скажу тебе вот что: игнорируй любые «грязные» реплики с её стороны. Может, сходишь в спальню и принесешь мне сумку, которая лежит у меня на кровати? Она мне нужна. А потом что-нибудь перекусить.

Он исчезает, и я остаюсь в компании с расстроенной Гермионой Герйнджер и смущенной Шляпой. Думаю, требуется пояснение:

— Винки принадлежала Пожирателю Смерти, который пытался меня убить. Во время сражения она погибла, стараясь защитить своего хозяина, — ненадолго замолкаю, пытаясь отыскать никак не приходящие на ум слова. — Похоже, все остальное попадает под клятву молчания.

Такой ответ её не удовлетворяет.

— Это лишь укрепляет мое мнение о том, Гарри, что домовиками нельзя владеть.

Шляпа предлагает собственное мнение:

— Грейнджер, да попробуй ты сама хоть немного с ними пообщаться, особенно с этим поттеровским недоумком. Тогда осознаешь, что они просто не поймут, что им делать со свободой, если она у них вдруг появится. А если они все-таки выяснят, чем им заняться, то мы все окажемся в глубоком дерьме. Спустись в кухню и взгляни на их работу. Посмотри, как они счастливы.

— Они просто не знают, что может быть по-другому! Какое право имеем мы их порабощать?

— А ты знаешь? Отлично, Грейнджер, похоже, тебе нравится мастурбировать на логические задачи; попробуй-ка вот эту. А если тебе станет известно, что домовики — это связанные духи нечисти, бродившей когда-то по этой земле и сеявшей везде лишь бесчинство и хаос?

— Неужели это правда?

— Скажи мне, что я ослышалась, Грейнджер. Когда-то я думала, что в тебе есть некий потенциал. Да, «домовик» звучит лучше, чем «малый демон», недоразвитое ты существо. Так скажи мне: следует ли нам освободить демонов и надеяться, что века служения не дадут им вернуться в прежнюю форму? Посмотри, сколько огорчения доставляет эльф Поттера, просто пытаясь ему служить! Если бы этот идиот-дух учил вас чему-нибудь помимо гоблинских войн, ты ведь могла бы действительно что-нибудь знать о настоящей истории!

Честно признаю, что тоже этого не знал, но ведь моя жизнь не длилась тысячу лет. Да уж, наверняка это очередной из тех самых грязных секретов.

— Гермиона, для своего исследования ты можешь расспросить Сортировочную Шляпу.

— Правда? Это ведь твой советник. Я бы не хотела его у тебя отнимать, — в её голосе недоверие сочетается с восхищением.

— А что я от этого получу, ЭйчДжей? Я ведь сотрудничаю с тобой, а не с ней.

— Ты мне уже все уши прожужжала своими разговорами о деньгах; съездим тогда в Италию.

— В таком случае, я в твоем распоряжении, Грейнджер.

— А что в Италии? Вы собираетесь в Рим?

Отмахиваюсь:

— Не спрашивай — просто не спрашивай, и всё. Ответ тебе не понравится. Слушай, я несколько устал. Гермиона, может, заберешь с собой Шляпу, а завтра вернешься? Шляпа, будь с ней помягче. Не слишком её там травмируй.

Гермиона клюет меня в щеку и обнимает.

— Я забыла упомянуть: Рона несколько вывело из себя то, что его не оказалось в списке твоих возможных посетителей, — её взгляд серьезнеет. — Я сказала, что ему следует хорошенько подумать над своим поведением в качестве твоего друга. Он меня так иногда расстраивает.

— Я думал, ты решила держаться в стороне.

— В свою защиту могу сказать, что это он ко мне подошел. Хотя я бы рискнула предположить, что в противоположной ситуации ты проявил бы гораздо больше понимания, а не плакался бы о том, что тебя не внесли в список.

— Передай ему: если хочет, пусть приходит завтра — я внесу его в список. Слишком уж у меня все болело, когда мадам Помфри меня о нем спрашивала, — нужно ли мне сегодня это дерьмо?

Ответ мне уже известен. Нет, не нужно. Снова укладываясь в кровать, пытаюсь выкинуть из головы весь сегодняшний день. Надеюсь, где-нибудь во Франции Бродяга сейчас в кровати, с двумя женщинами и по уши залитый лечебными зельями.

* * *

На следующий день приходит Невилл с воскресным выпуском «Ежедневного Пророка». С тех пор, как я сказал Поппи впустить Рона, если он вдруг появится, тот ещё не являл своего светлого лика. Интересно, а стоило ли вообще суетиться? Я могу дружить с Геримоной. Возможно, теперь, когда жизнь ставит передо мной цели посерьезнее, наша дружба даже окрепнет.

Мы с моим новым фаворитом-гриффиндорцем сидим и читаем газету с кратким резюме гонки. Статья Риты написана в обычном для неё злобном стиле. По крайней мере, большая часть яда вылита не на меня. Разумеется, если она вдруг внезапно поменяет позицию и начнет меня восхвалять, к концу статьи все всё поймут. Вместо этого она сосредотачивается на том, в какой ужасной опасности я оказался и насколько не готов к предстоящим задачам.

Полагаю, это вынужденный компромисс. Пока Поппи разбирается с двумя учениками, пришедшими к ней с какими-то мелкими проблемами, мы с Невиллом разговариваем.

Нашу тихую дискуссию прерывает вошедшая староста школы. Хаффлпаффка Мелинда Терпин — старшая сестра Лизы. Если Лиза через три года хоть немного станет похожа на сестру, надо будет обязательно к ней присмотреться.

— Доброе утро. Директор попросил меня, чтобы я отвела тебя на собрание. Ты можешь ходить?

— Я уже принял обезболивающее, и мадам Помфри наложила мне гипс. Увидимся на собрании, Невилл.

Проследив, как убегает мой одноклассник, пробую ступить на ногу. В магловском мире выздоровление заняло бы несколько месяцев, но магия действительно творит чудеса. К концу выходных я буду как новенький. Подумав, решаю отказаться от костылей или трости. Крам не заслуживает удовольствия видеть меня слабым. Пока я одеваюсь, Терпин ждет в коридоре. Вообще-то, я просто трансфигурирую свою одежду в повседневную мантию.

Мелинда медленно и молча идет рядом, пока я сам не начинаю разговор:

— Гермиона говорит, что для командных соревнований ты взяла руны. По её словам, это очень интересно.

Очевидно, Мелинда крайне увлечена древними рунами. В памяти всплывает, что пару лет назад на СОВах её баллы были самыми высокими за последние сто лет. Благодаря воспоминаниям Джеймса Поттера я тоже о них кое-что знаю — по крайней мере, достаточно, чтобы хотя бы примерно понимать, о чем она лепечет. Девушка чуть ниже меня, у неё прямые каштановые волосы до плеч. В числе немногого мне о ней известного есть и сведения о том, что она встречается со слизеринцем-семикурсником, Октавиусом Пьюси. Кто-то из маглорожденных обозвал его как-то «Осьмипьюси», и кличка так и прилипла. Он один из подопечных Снейпа, поэтому я не слишком его люблю.

— Что ты планируешь делать после Хогвартса? — две минуты древних рун на сегодня более чем достаточно. Если я понимаю, о чем речь, это не значит, что я впадаю от темы в экстаз.

— О, я получила несколько предложений из министерства, но, скорее всего, годик попутешествую и посмотрю на места, где и расположены все эти руны. Гринготтс сделал мне интересное предложение — они хотят, чтобы я присоединилась к команде разрушителей заклинаний в качестве одного из переводчиков.

— Но?

— Работать надо в Южной Америке, а я не слишком хорошо знакома с культурой инков. Если я отправлюсь путешествовать, Октавиус тоже не очень-то будет рад. По этому поводу он высказался ясно.

Закатываю глаза:

— Мне лично известна только одна профессия, специалисты которой путешествуют по миру больше, чем разрушители заклинаний и мастера рун, — это гербологи. Полагаю, ему нужна девушка, чтобы можно было бы показаться с ней под ручку на всех этих его приемах. Если тебе хочется чего-то достичь в профессиональном плане, это тебе может сильно помешать.

Она с сомнением на меня смотрит.

— Это не твое дело, Поттер.

Чтобы поставить в деле точку, игнорирую её слова.

— Он был расстроен, когда Снейп не выдвинул его в команду?

— Он вообще-то ничего не сказал, — уклончиво отвечает она.

— Конечно, не сказал. Её же возглавляет Роджер, — у Роджера Дэйвиса и Пьюси не особо хорошие отношения. Слизеринец клянется, что это его собирались поставить старостой в этом году. Черт, он, наверное, полагал, что именно он и будет представлять Хогвартс в этом турнире. В общем, не его это год. Посмотрим, не удастся ли мне усугубить положение: а вдруг Мелинда его все-таки бросит?

— Разве я не говорила тебе не совать свой нос в мои дела?

Копни поглубже, и заденешь за живое. Надо бы закрепить позиции.

— Я не пытаюсь вас поссорить, я лишь предлагаю взглянуть на дело со стороны. Хочу сказать, Мелинда, что ты умная и привлекательная ведьма с потрясающим даром к рунам. Никому не позволяй отнимать у себя то, что тебе нравится делать, только лишь потому, что самолюбие человека не позволяет ему встречаться с более успешной ведьмой, чем он сам. Будет чертовски стыдно, если такой талант зароют в землю.

Она глубокомысленно меня рассматривает. Похоже, лесть её несколько смягчила.

— Я ценю твое беспокойство, Поттер, но спасибо, у меня все под контролем. Пойдем-ка на собрание.

Я не планировал начать месть с Пьюси, но, кажется, припоминаю, как он присутствовал на том повороте, где Крам применил свой грязный прием. Даже если его там и не было… Уверен, он приложил руку к этой истории.

ДП наверняка бы попытался очаровать старосту и посмотреть, что у него в итоге получится. Они с Сириусом коллекционировали «очки». Девушка-одногодка или постарше, с которой удавалось переспать, ценилась в одно очко. Старосты стоили два, а староста школы — пять. ДП прекратил играть после смерти родителей. Однако ему не мешала сломанная нога. С одной стороны, я стал мстительным — ну, или вновь стал. С другой же, сказать симпатичной девушке, что с её парнем, этим надутым ослом, можно не согласится, — это весьма для неё полезно.

Кто знал, что шалости можно совершать по такой благородной причине?

* * *

Когда Мелинда подводит меня к платформе, большинство учеников уже в Большом Зале. Занимаю соседнее с Седриком место, который, похоже, рад меня видеть; он о чем-то разговаривает со своим приятелем-паффцем.

Виктор Крам самодовольно меня оглядывает. Ага, вот доживем до дуэлей, придурок. Ты — мой! Афина вежливо кивает и продолжает свою беседу с Эйми. Флёр из всех сил старается казаться холодной и отчужденной. Она возвела это умение в ранг искусства. Как только я вылечу ногу, снова постараюсь найти её грот. Если и другая нога вилорога потребует усиленного внимания с её стороны, то, разумеется, её мнение о том, насколько эта страна варварская, лишь укрепится.

Проходит пара минут; Игорь Каркаров встает и движением руки закрывает двери. Он начинает с сильным акцентом:

— Сегодня речь пойдет о приближающихся заданиях Тремудрого Турнира. Гонка на метлах завершилась, и теперь пришло время дуэлей! Исхода у дуэли может быть только два: победа или поражение! Это поединок. Первая дуэль на палочках начнется в субботу. Произойдет три боя в первый день и два во второй. Каждый чемпион на этом помосте будет сражаться со всеми пятью остальными. Через четыре недели начнется второй раунд. Эти дуэли пройдут с посохами, как в старину. Победителем считается тот, кто останется на помосте. Проигравший останется на земле наблюдать за победителем. Третий раунд пройдет через несколько месяцев, снова с палочками. Победа в каждой дуэли будет оцениваться в одно очко в общем зачете.

Дуэль на посохах — этого я не ожидал. Нет, ну разве может быть что-то неправильное в традиции, когда все бьют друг друга палками! А ведь Дадличка полагал, что волшебный мир стремится вспять! В детстве Джеймс занимался с посохом, но это было так давно. И вообще, если уж на то пошло, я сейчас в теле четырнадцатилетнего мальчишки. Оглядываю Седрика. Долговязый и мускулистый парень. Интересно будет посмотреть на его сражение с низким и более плотным Крамом.

Каркаров пережидает, пока снова не наступает тишина, и продолжает:

— Дуэлиста, который наберет больше всего очков во всех трех раундах, ожидает награда. Телемахус Манос, трехкратный чемпион в дуэлинге, подарит победителю два месяца частных уроков дуэлинга в своей греческой школе.

На Афину обрушивается внимание. Насколько близко она связана с Телемахусом? Её ведь явно выбрали не из-за того, как она держится на метле. И это только добавляет сложности в уравнение.

— А теперь необходимо поговорить о задаче, которая состоится через несколько недель. Среди всего прочего, чемпионы должны заранее к ней подготовиться. Это задание на изобретательность, — во время своей речи он постоянно движется. Ноги приводят его к чему-то, закрытому покрывалом. Он театральным жестом сдергивает покрывало, открывая взорам макет комнаты и нож, рукоять которого отделана драгоценностями.

— Это помещение — комната-загадка. Комната-загадка бросает вызов участникам конкурса. — Каркаров касается макета палочкой, и в воздухе появляется увеличенная модель, на которой в дверях стоит фигура с палочкой. Бывший Пожиратель Смерти высоко поднимает нож. — Цель — забрать этот кинжал из другого конца комнаты! Он когда-то принадлежал Виглафу, служившему конунгу Беовульфу! Это священная реликвия. Комната не отдаст свой приз просто так. Кинжал Виглафа защитят Земля, Вода, Воздух и Огонь. Смотрите внимательно.

Фигура заходит в комнату. Стены и потолок окутывает пламенем. На первых тридцати футах есть земля, но оттуда время от времени поднимаются каменные столбы, которые постоянно двигаются, мешая фигуре идти вперед. Из земли появляются руки, хватающие фигуру за ноги. Его палочка отправляет фигуру вперед.

— Сначала необходимо преодолеть землю и огонь.

Земля заканчивается, дальше поверхность покрыта водой.

— На следующем этапе чемпионов попытаются остановить вода и воздух. Чему вы бросите вызов? — Появляются гейзеры воды и водовороты. По поверхности воды проходят опасные на взгляд вихри. Маленькое, но ярко горящее кольцо огня — последний барьер, защищающий кинжал. Каркаров заставляет фигуру дойти до конца, забрать реликвию и вернуться к стартовой линии.

— На моем рисунке это выглядит просто, не так ли? Но хочу вас предостеречь: комната-загадка очень опасна. Она не для трусов и уж, конечно, не для детей. Выбор таков: вас может уничтожить земля, сжечь огонь, ошпарить и утопить вода — или ударить воздух. Комната-загадка ещё более опасна, чем вы думаете: у чемпионов не будет палочек!

При этих словах толпа ахает. Ну-ну, интересно, к кому это относилась реплика о «детях»? Каркаров заканчивает.

— В комнату-загадку можно взять с собой лишь то, что сварит или зачарует сам чемпион. Чтобы победить, необходимо разгадать загадку заранее. Разве я неправильно говорю, Альбус?

Встает Дамблдор.

— Спасибо, Игорь. Действительно, комната-загадка — это сложная волшебная задача, которая проверит наших чемпионов на изобретательность и способность решать проблемы. Им разрешается варить зелья и создавать предметы, необходимые для достижения основной цели — забрать кинжал Виглафа. Это важное событие состоится на следующий после рождественского бала день. До этого дня у чемпионов будет возможность разработать победную стратегию, которая позволит им забрать оружие за самый короткий промежуток времени. Хогвартс обеспечит нашим шести начинающим мастерам чар и зельеварам специально огражденное место, куда будут допускаться только они и их советники. Чемпионы получат доступ к различным материалам. Если у нас чего-то не найдется, конкурсант вправе заказать материал, и его доставят. Тем не менее, вся работа по чарам, зельеварению и вырезанию рун должна быть сделана только самим участником. Каждого конкурсанта проверят при помощи веритасерума — дабы удостовериться, что эта работа сделана самим чемпионом, мы — я, мадам Максим и директор Каркаров — опросим всех конкурсантов.

Ищу и нахожу хитрый взгляд Снейпа. Он пристально меня рассматривает, делая вид, что ему скучно. Чувствую внезапную атаку легилименции, но отвожу взгляд, как только ощущаю первые признаки.

Дамблдор, глядя на нас шестерых, как обычно, приветливо улыбается.

— Я с нетерпением жду разработанных вами зрелищных решений. В каждой комнате для наблюдения за тем, чтобы процессу никак не помешали, будут повешены портреты от каждой школы.

Отдав нам более детальные распоряжения, он снова поворачивается обратно к толпе и заканчивает:

— А теперь — вы все гадали об этом — приз для победителя этой задачи. Естественно, мы не передадим победителю этот зачарованный кинжал, но у меня есть ещё один бесценный предмет. Для того, кто успешно завершит задачу за наименьшее количество времени, у меня есть редкий и ценный приз — омут памяти.

Дамблдор стаскивает покрывало со следующего предмета — под ним обычная на вид чаша, видавшая виды и очень старая. Она не сравнима с той, что когда-то встречал Джеймс, но мне наплевать на невзрачность.

— Обладать таким большинству волшебников и ведьм не по карману, но владением предметом с подобной историей можно по праву гордиться. Действительно, этот побывавший во многих местах и во многих руках артефакт нуждается в чистке и полировке. Он прибыл к нам из поместья моего дорогого друга, Николаса Фламеля. Это был его личный омут памяти, и в этом омуте — воспоминания одного из величайших умов, когда-либо живших на нашей планете. Я не совру вам, если скажу, что об этом скромном предмете спрашивали музеи, частные коллекционеры и даже некоторые министры. Его жена, по совместительству мастер, создавший эту четырехсотлетнюю реликвию, а также давняя сторонница возрождения традиций нашего турнира, не желала ему такой судьбы. Процитирую её точные слова: «Он предназначался для использования с определенной целью, а не для того, чтобы на него глазели и позволяли ему собирать пыль». Как тот, кого часто также называют древним ископаемым, я вполне могу оценить значение её слов.

Все смеются его шутке. Мне нравится этот омут. Я его хочу. Большинство остальных на помосте — тоже. Шесть недель — это очень мало, особенно когда впереди две дуэли и кто знает, что ещё, но приз того стоит. Вот это настоящая работа для мародера — как в прошлом, так и в будущем.

12 ноября 1994 г.

Сижу на каменной скамье, и мой единственный компаньон — Сортировочная Шляпа Хогвартса. Передо мной — зеленое поле квидичного стадиона. На нем расположились три недавно установленных дуэльных помоста с небольшими флажками для каждого участника соревнования. Это двадцатифутовые каменные дорожки, соединяющие по два круга диаметром в десять футов — профессиональные дуэльные платформы. Толпы фанатов продолжают прибывать на стадион — сосредоточившись, перестаю обращать внимание на гам. Над этим долго и старательно работал Джеймс Поттер, но Гарри Поттер способен инстинктивно игнорировать крики.

Пока я рассматриваю флажки, отмечая, кто из чемпионов где будет стоять, мой ум сосредотачивается на тех заклинаниях, которые я запущу первыми. Каждый профессиональный дуэлист знает, что заранее подготовить можно лишь от трех до пяти заклинаний. Потом остается лишь действовать по ситуации, реагируя на противника. На противоположных концах ближайшей дуэльной платформы — синий флаг, на котором изящными буквами значится «Делакур». Хоть я и предпочел бы, чтобы первая дуэль прошла против Крама, неплохо будет несколько понизить планку самомнения и у Флёр.

Поглощенный своими мыслями, не замечаю, как в паре футов от меня останавливается девочка лет девяти-десяти.

— Ты Гарри Поттер, — заявляет она на французском, скорее, с утвердительной интонацией, чем с вопросительной.

— Да, я, — подумываю, а не назваться ли Невиллом Лонгботтомом, но для грубости нет особых причин.

— Моя сестра тебя побьет! Моя сестра тебя побьет! Моя сестра тебя побьет! Спорим, что ты испугался!

Сложно не улыбнуться в ответ на ребяческие дразнилки девчушки.

— Рад, что ты в этом так уверена.

— Флёр — лучшая, и у тебя против неё нет ни единого шанса! Ты проиграешь! Ты проиграешь!

— Габриэль! — приближается Флёр со строгим выражением на лице. Короткую накидку француженки колышет легким ветерком. Тело девушки затянуто в костюм из отличной кожи с гербом её школы. Мой — из черной кожи с гербом Хогвартса и красным плащом в честь Гриффиндора. Я надел его только из уважения к Минерве.

— Что? — закатив глаза, огрызается на старшую сестру Габриэль — та испортила ей забаву.

— Не насмехайся над моим противником. Это некрасиво и совершенно излишне.

Шляпа, которая тоже знает французский, с радостью пользуется возможностью, пытаясь привести меня в ярость:

— Поттер, так и будешь сносить это дерьмо?

Пожимаю плечами. Приберегу ехидство для Крама. Кроме того, я знаю, что за ледяным фасадом у Флёр всё-таки есть сердце.

— Пусть за меня говорят мои результаты.

Флёр с неприязнью смотрит на Шляпу:

— У англичан даже вещи вульгарны.

— Поттер, ещё не поздно поменять ставку? Теперь я не просто верю, что ты её победишь — я вообще сомневаюсь, что она продержится хотя бы минуту.

Флёр насмешливо улыбается и скрещивает руки.

— А я верю, что ты ошибаешься.

— Что? Ты полагаешь, что продержишься дольше минуты? Поттер не реагирует на твой шарм — с чего ты взяла, что остальное тоже сработает?

— Ты так уверена в своем чемпионе — мальчишке, опыта у которого на три года меньше, чем у меня?

— Три лишних года низкосортного французского обучения? У вас до сих пор преподают обязательный в первом классе этикет? О да, уж ты-то победишь. По крайней мере, ты знаешь, как изящно проигрывать! Поттер, ударь её проклятьем отрыжки — увидишь, сколько ей удастся продержаться, не проронив ни звука. Они ведь и в самом деле с его помощью тренируются!

О, а теперь она злится. А вот я поражен. Шляпа поистине дьявольское создание. Она достаточно почерпнула из моего разума и понимает, что вызовет у Делакур наибольшее недовольство. Гермиона еле дождалась конца моего первого «интервью» — так ей не терпелось вручить мне Шляпу обратно.

Свирепо на меня взглянув, Флёр с жаром выговаривает:

— Это ты, Поттер, не продержишься и минуты!

— Эй, я не имею к вашему спору ни малейшего отношения. Это ты препираешься с волшебной шляпой.

Ещё чуть-чуть, и Шляпа примется вовсю зубоскалить. В том, что она скажет, явно будет мало хорошего.

— Поттер, а ты знал, что их известная программа по чарам не только учит их, как применять чары для чистки и накладывания складок? Ученики не могут закончить год, если оно не отскакивает у них от зубов. Поговаривают так: если нет возможности взять домовика, найми в качестве горничной ведьму-француженку.

О, Мерлин, Шляпа прямо-таки жаждет, чтобы меня ранили ради её извращенного удовольствия!

— Оставим тему, Шляпа. Флёр, не слушай её, — пытаюсь остаться нейтральным, однако довольно забавно наблюдать за тем, как Шляпа её взвинчивает. Улыбка так и рвется наружу — интересно, надолго меня ещё хватит? Черт, кажется, не удержался.

— Ну, как насчет боя, Поттер? Не поздно ещё приказать твоему эльфу поменять мою ставку?

— Брось, Шляпа.

— Что ж, всё равно зови домовика. Можно наколдовать полотенец и посмотреть, переплюнет ли девчонка твоего эльфа в домашних чарах? Ставлю на домовика!

— Тебе будет не до смеха, Гарри Поттер, когда твоя палочка окажется у меня!

— Ага! — присоединяется Габриэль.

Шляпа широко, чуть ли не до полей, улыбается:

— Тогда, мисс Делакур, может, заключим небольшое пари? Если он выиграет, оденешься как французская горничная.

Она злобно улыбается:

— Если я выиграю, этот маленький мальчик проведет день в униформе Бобатона — причем в женской.

Протестую:

— Я не хочу в этом участвовать!

— В чем дело, Гарри Поттер? Испугался? Ты знаешь, что проиграешь, — звенит голосок малявки.

— Да ладно, ЭйчДжей. Ты говорил, что этой ледяной суке неплохо бы преподать урок смирения, — добавляет Шляпа. Сестра ахает — я вижу, как на глазах свирепеет Флёр. Полагаю, наша дуэль может начаться несколько раньше.

Ну, хорошо, я в игре.

— Ладно, но тогда к костюмчику должна прилагаться метелка из перьев, и победитель снимется с побежденным, — пошлю копию Сириусу во Францию. Даже если я проиграю, он посмеется.

— Отлично, договорились. Пойдем, Габриэль, похоже, сейчас начнется первая дуэль.

Наблюдаю, как Флёр утаскивает сестрицу, а потом разворачиваюсь к Шляпе. Та отвечает на мой незаданный вопрос:

— Ты зациклен на Краме, но перед ним у тебя ещё четыре дуэли. Отвлекись от него, черт тебя подери, и сосредоточься на своих противниках, или тебе надерут задницу. А ещё мне просто нравится играть у французов на нервах.

— Хотелось бы спросить — почему?

— Я англичанка. Неужели мне требуется другая причина?

Снова пожимаю плечами.

— Полагаю, нет. Если я проиграю, то для фотографий наложу на тебя иллюзию берета.

— Если проиграешь, я тебе этого никогда не забуду.

* * *

Стоящий посреди помоста Седрик несколько нервничает — на него уставился Крам, пытаясь переиграть парня в гляделки. Может, болгарина учили легилименции? Голос Бэгмена представляет дуэлистов. Подчеркнуто громко хлопаю Седрику.

Сила Седрика, скорее всего, в трансфигурации. Хогвартс — традиционно сильнейшая школа в этом искусстве, соответственно, у Бобатона такая же репутация в чарах, а Дурмштранг может похвастать мастерством в темных искусствах и арифмантике. Как бы мне ни хотелось этого признавать, в зельеварении Хогвартс тоже силен, хотя, по моему мнению, с тех пор, как уволился Слагхорн, дела заметно ухудшились. Репутация — это ещё не всё.

Судьей, дабы избежать предвзятости, выступает преподаватель-француз — ну, по крайней мере, ради её минимизации. Когда противники кланяются и начинают расходиться в стороны, толпа взвывает. Судья отступает, и щитовики активируют дуэльное поле, чтобы защитить толпу от случайных заклинаний. Узнаю Билла Уизли — он проверяет поле рядом с Крамом и что-то там добавляет в последний момент.

Три отдельных помоста сделано не просто так — на случай, если на щиты пойдет перегрузка и между дуэлями потребуется переставлять поле. Кроме того, платформы обычно несколько повреждаются и требуют порой починки перед новой схваткой. Всё ведь будет совсем не как в том случае, когда Снейп победил этого идиота-Локхарта при помощи одного-единственного заклинания.

Они практически одновременно поворачиваются, и толпа затихает. Судья пристально оглядывает их обоих и объявляет:

— Начали!

Невилл, Симус и Дин получили по омниокуляру и все сидят в разных местах. Рон до сих пор ведет себя как мерзавец, и я даже не планировал просить Джинни помочь мне, хотя и подарил ей такую штучку раньше. Конечно, омниокуляр — это всё-таки не омут памяти, но кое-какую информацию о противниках собрать всё же удастся. В качестве платы в конце учебного года я позволю своим помощникам забрать омниокуляры себе.

Крам немедленно начинает бой дымчатым заклятьем, которое разделяется на два усика. Узнаю «Дарящее Боль». Один ус разрушается длинной веревкой, которую Седрик посылает прямо сквозь него по направлению к Виктору. Диггори рассеивает остатки проклятия Виктора, пока болгарин уничтожает веревку. Сильные ударные бьют в щит Седрика и чуть его не пробивают. Крам быстро посылает вдогонку ещё два. Диггори «поглощает» одно щитом, а от второго легко уворачивается, параллельно создав… кролика?

Быстроногий зверь стартует по направлению к Краму — интересно, что задумал Седрик? Он его увеличит? Трансфигурирует? Или просто использует как отвлекающий фактор? Его увеличивающее пролетает мимо цели. А разрубающее Крама — нет. Что ж, оказывается, кроличья лапка не приносит особой удачи. Седрик выпаливает разоружающее — ленится и выкрикивает заклинание. Виктор ступает в сторону и швыряет незнакомое мне проклятье. Седрик тоже его не опознает, поэтому ставит щит, в который и ударяет проклятье. Вот теперь я его узнаю! Щит Диггори меняет цвет до темно-синего и полностью перекрывает ему поле зрения. Виктор немедленно выбрасывает пару веревок, пока Седрик спешно избавляется от щита и пытается убрать синий дым, блокирующий ему вид.

Но не успевает. Седрик испаряет одну веревку и пытается уклониться от второй, но та обвивает ему ногу. Виктор тем временем посылает ещё две. До поражения хаффлпаффца остались сущие секунды.

— Давай, Седрик, наколдуй ты ветер! Это же единственная твоя… надежда! — Не успеваю я закончить предложение, как Седрик уже полностью упакован, как подарок на Рождество. Судья-француз удостоверяется, что Седрик не в состоянии продолжать, прежде чем объявить Крама победителем. Толпа одобрительно ревет. Виктор скашивает на меня взгляд; судье приходится напомнить ему, чтобы тот освободил моего приятеля, ученика Хогвартса, от связывающих его веревок.

Он проходит назад, второй раз победно вздымая руки — толпа рьяно отзывается на его движение одобрительными возгласами. Идет мимо меня и громко объявляет на английском:

— Я видел лучшее, что может предложить Хогвартс. И не впечатлен.

— Береги свой рот, Крам. Я запихну твои слова настолько глубоко тебе в глотку, что ты будешь срать ими всю неделю.

— Жаль, что секундантов у нас все-таки нет, Поттер. Тогда у тебя, может, и был бы шанс против младшей сестры Делакур. А может, и нет.

Афина Манос и Эйми Бокурт ступают на свой помост, пока голос Бэгмена подводит итоги поединка. Короткое резюме Бэгмена занимает больше времени, чем сама дуэль. Щитовики рассеивают собранную энергию вокруг первой платформы, в то время как другие проходят вдоль помоста, заменяя поврежденные во время краткой схватки камни.

Сейчас все не как в гонке — роли кардинально меняются. Манос источает уверенность, а вот Бокурт взволнованна. Ведьма из Дурмштранга ловко оставляет позади формальности. Я практически уверен, что Эйми проиграет, хотя ни одного заклятья ещё не прозвучало.

Не успевает Флитвик проговорить: «Начали», — как первое заклятье Манос оказывается на пути к своей цели. Эйми подныривает под него и посылает в Афину пять птичек. Небрежным движением палочки Манос извергает поток огня, сжигающий птиц, пролетевших уже половину пути. Никто случайно не хочет жареной птицы, а?

Ударное Эйми и следующее за ним оглушающее отбрасываются прочь дуэльным щитом, окружившим невооруженную палочкой руку Афины. Эйми уже полагает, что победила, когда её оглушающее соприкасается с рукой Афины, и чуть расслабляется, что позволяет греческой ведьме послать в живот француженки нечто мерзкое. Эйми кричит, падает влево, вцепившись в живот, и посылает проклятье мимо — Афине даже не нужно его блокировать щитом на руке, но та все равно защищается.

Надо отдать Эйми должное. Даже в таком состоянии, испытывая сильную боль, ей все-таки удается подняться на ноги. Неуклюжие движения, фактически, помогают ей увернуться от изгоняющего и последовавших цепей. Веревки наколдовать намного проще, чем цепи. Сейчас гречанка просто красуется перед публикой. Эйми поворачивается, чтобы уничтожить цепь, но вместо того, чтобы окрутить цепью тело Эйми, Афина заставляет цепь обвить как кнут ногу Бокурт. Металлический кнут ранит до крови, и у превзойденной девушки вырывается крик боли, однако со второй попытки ей удается его уничтожить.

Афина времени не теряет — демонстрирует свое искусство, играя с Бокурт. Она повторно накладывает дуэльный шит, но только на руку, и высокомерным жестом предлагает противнице атаковать. Эйми пытается наколдовать элементное, пробуя забросать ее градом, напомнив мне о моем сражении с самозванцем. Её противница раздражена тем, что вынуждена демонстрировать свои искуснейшие щиты, и встречает ледяные шарики стеной огня.

Порыв ветра из палочки ученицы Дурмштранга раздувает пламя — оно закрывает Бокурт обзор. Афина быстро меняет позицию, начиная тем временем сложное колдовство, зеркальное заклинание, — создаёт иллюзорную версию самой себя. Когда огонь затухает, француженка оказывается лицом к лицу с двумя оппонентами, которые идентично двигаются по платформе. Эйми швыряет оглушающее, от которого обе Афины уклоняются. Манос колдует без цвета, не давая Эйми угадать, кто из противников у нее настоящий. Я знаю, что та, кто ближе ко мне, и есть настоящая, и вынужден отдать гречанке должное. Она уворачивается от ударного, фактически подходя к нему ближе — и зеркальная версия кажется настоящей.

Эйми покупается на её уловку, и в результате её впечатывает в дуэльное поле. Афина посылает удар в девчонку из Бобатона, ловит её палочку и опускает Эйми на землю. А потом гречанка делает несколько шагов в сторону и сливается с двойником.

Манос даже не пытается спрятать хищную усмешку — она превосходит противника по всем статьям. Девушка накладывает заморочное, которое на секунду дезориентирует Эйми. Вместо того чтобы покончить с противником, Афина «украшает» Эйми увеличенными зубами и длинными усами, пока Эйми не успела выйти из ступора. Толпа одобрительно кричит. Разоружающее становится практически утешением, однако оно поражает Бокурт с такой силой, что девушку снова впечатывает в поле, лицом в камень. Афина призывает палочку и пристально на неё смотрит, пока Флитвик объявляет ведьму из Дурмштранга победительницей.

Вместо того чтобы отослать палочку Эйми обратно, Афина кладет её в середину своего круга и сходит с помоста. Чтобы забрать палочку и снять сглазы, Эйми вынуждена прогуляться через всю платформу. Такой прием называют «тропой позора» — обычно победитель показывает таким образом, что противник был для него полным ничтожеством.

— Не слишком-то порядочно, да, Поттер? — комментирует Шляпа.

Соглашаюсь:

— Нет, но я слышал, её изрядно осмеяли за её полёт, и, думаю, она хотела сделать этим определенное заявление.

— Странно. Из-за улыбки у неё на лице мне кажется, что этой суке нравится оскорблять других. Она скандалистка и любит наказывать. Не забывай, ЭйчДжей, я бывала в Дурмштранге и раньше — у них есть неписанное правило. Переводится как «Или ты из Дурмштранга, или ты ноль». А теперь выкинь все из головы и выиграй нам спор.

Встаю со скамейки, направляясь к своему помосту.

— В чем здесь отличие от твоего спора, в который ты втравила Флёр?

— Я не чемпион, ЭйчДжей. Мне безразлично, кто выиграет, а кто проиграет — так и так весело. В этом и разница.

* * *

По дороге Флёр останавливается, чтобы проверить, как там Эйми — француженку уже осматривает Поппи. И если раньше полувейла казалась злой, сейчас она просто разъярена. Стою там, где круги сливаются с дорожкой — жду, пока она не поднимется на помост. По традиции мы должны подойти друг к другу. Судящий этот поединок маг из Дурмштранга разрешает нам сблизиться.

— Как Эйми?

Та шипит в ответ:

— С чего это тебя вдруг заботит?

— Она была вежлива со мной, когда меня ранили, если у тебя вдруг вылетело это из головы.

Её лицо теряет всякое выражение.

Она начинает отвечать, но брошенный искоса взгляд судьи обрывает девушку:

— Хватит болтать! — интересно, он случайно не под влиянием её ауры? На руке мужчины я заметил кольцо — зуб даю, он злится сам на себя. — Ну что, закончили разговоры? Повернитесь и по моей команде расходитесь по дуэльным местам. Палочки наготове и никаких заклинаний, пока я не скажу. Понятно?

Оба киваем, и он резко командует нам повернуться и разойтись. Дохожу до центра круга и разворачиваюсь, палочка уже в руке. Пульс учащается, глаза в глаза, пытаюсь её прочитать. Взгляд девушки кричит: она кинется в атаку быстро и яростно.

Пусть.

— Начали!

Она бьет оглушающими! Флёр не считает меня за противника. Посмотрим, что она скажет на это. Заклинание несколько безвкусное; обычно я выдал бы веревку или цепи, затем анимировал бы их или трансфигурировал.

— Урсурус Инвито! — выкрикиваю я, предупреждая её о том, что последует.

Насыщенный магией воздух рядом с моей палочкой формируется в немаленького такого бурого медведя. Толпа удивленно ревет, когда медведь устремляется вперёд по разделяющей нас дорожке. Выражение лица Делакур просто неописуемо.

Но она живо реагирует. Поток пламени останавливает «Потапыча», а сильное разрубающее приканчивает его. Но погреться в лучах славы она не сможет — её уже обвивают три анимированных веревки.

Из её палочки вырываются две веревки. Отвечаю отталкивающим, отсылая их обратно к хозяйке. Флёр немедленно принимает защитную позицию, искусно уклоняется от пяти веревок и быстро начинает их уничтожать. Одну из них движением руки трансфигурирую в пса — в черного грима, чтоб вы знали. Флёр одаряет лже-Сириуса взрывным прямо в морду и побыстрее пытается очистить площадку дуэли от засорившего её мусора.

Решаю поиграть в пожарника — посылаю в неё из палочки мощный поток воды. Она почти успевает увернуться, но я не только намочил её — всё вокруг тоже мокрое и скользкое. Двойная выгода.

Пока она отвечает ударным, в неё летит мой Конус Холода. Вся скопившаяся в круге вода превращается в лёд, и девушка немедленно поскальзывается и падает. Пытаюсь было увернуться от ударного, но мои ноги не сдвигаются с места. Какого…? Мать его! Щит! Ой! Не успел толком блокировать, удар пришелся мне на левое плечо. Я приклеился к месту. Когда она успела наложить эти липкие чары? Рассеять их! Какого черта? Не получается. Это что-то новенькое.

Вот дерьмо! Что теперь? Она поднялась на ноги — наверное, зачаровала ботинки. Сварганиваю пару веревок для её развлечения, пытаясь выяснить, что она сделала с моей платформой. Мощные взрывные — должно быть, она знает, что я застрял.

В качестве защиты от взрывов наколдовываю массивный щит из металла и управляясь с ним без палочки, рассматривая в это время свои ноги. Мои брюки начинают растворяться! Что это за хрень? Делаю щит прозрачным, чтобы отслеживать, чем она там занята — создает верёвки и трансфигурирует их в пару волков.

Да пошло оно все подальше! О скромности подумаю позже, иначе следующее, что будет на мне надето, это бобатонское платье. Флёр возобновляет поток взрывных, и мой щит их перехватывает. С несущимися вперед волками необходимо разобраться. Взрывное превращает одного в мерзкую на вид кучу, а второго я бью своим железным щитом.

На поддержание чар и управление ими уходит немало энергии — просто прорва. Лучше придумать что-то побыстрее и понеприятнее. Мерзкие остатки от двух волков превращаются в стаю крыс. «Орда Петтигрю», как говаривал Джеймс. Выстреливаю резиновыми шариками, как на тренировке с Добби. Только эти размером отнюдь не с теннисный мяч, а с футбольный.

На мне уже практически одно лишь белье, но тормозить сейчас нереально. Нельзя позволить ей снова обрести перевес! Из-за бегущих к ней крыс и летящих в неё мячей Флёр полностью ушла в оборону. Её заклинание сметает с платформы большую часть грызунов, но один из моих мячиков бьет девчонку прямо в подбородок. Заминка, и она начинает сбивать с дороги те, что на подлёте, но мне они не нужны. Палочкой мгновенно превращаю один из отскочивших от неё мячей в большую резиновую руку. Толкаю левую руку вперед и сжимаю кулак. Анимированная рука реагирует, подпрыгнув с земли и ударив с такой силой, что Дадличка умер бы от зависти. Француженку впечатывает в поле и отбрасывает, а потом я добавляю ещё левой. А вот и палочка улетает! Флёр тянется к ней, пытаясь призвать обратно, но мой конструкт ударяет её в живот и не даёт произнести призывающее.

Быстренько призываю её палочку, пока она не успела попытаться ещё раз. Поймав рукой инструмент, наколдовываю большой плащ и