"Л" значит Лили. Часть II (гет)

Ее разбудил плеск воды в ванной и угнездившийся на носу солнечный зайчик. Лили чихнула и проснулась.

Пузатый будильник на тумбочке показывал шесть утра. Секундная стрелка судорожно дергалась, пытаясь за минуту оббежать циферблат, и полированный металлический корпус пускал блики прямо на постель. Задернутые шторы почти не пропускали свет, но в одном месте край ткани зацепился о подоконник — именно в эту дырку и просочился предательский луч, падающий на прикроватную тумбочку.

Соседняя подушка пустовала. На коконе из сбитых простыней с видом скучающей фотомодели восседала Нарцисса и лениво щурила разноцветные глаза. Лили протянула к ней руку — гибко извернувшись, кошка утекла в сторону и снова села, обернув лапки пушистым хвостом.

Шум воды стих. Щелкнула дверная ручка, по паласу в коридоре прошуршали подошвы тапок. Еле слышно скрипнула лестница, и Лили окончательно поняла, что пора вставать.

Когда она умылась, почистила зубы и спустилась на первый этаж, Северус сидел за столом, спиной к французской двери, ведущей на задний дворик, и методично заталкивал в себя завтрак. Мрачный и всклокоченный, с полуприкрытыми глазами, он походил на замечтавшегося зомби, случайно забредшего на ее чистенькую светленькую кухоньку в прованском стиле.

На тарелке перед ним были остатки вчерашнего пастушьего пирога. Не исключено, что даже холодного, а не разогретого. И, конечно, ни чайника, ни кофейника. Только одна Нарцисса, которая сидела на полу и укоризненным взором провожала каждый кусочек мяса, исчезающий у него во рту.

— Это моя еда, ясно? — наконец не выдержал Северус и для верности взмахнул вилкой. — У тебя своей полно. Она сама сказала, что это мне!

Кошка не отреагировала. Только шевельнула кончиком хвоста, продолжая гипнотизировать его тарелку.

— Точнее, было тебе — вчера вечером, — поправила Лили, и Северус вздрогнул. Поднял на нее растерянный взгляд:

— А в чем разница?

— Это был упрек, что ты так поздно явился, — вздохнула она. — И вместо того чтобы сделать себе нормальный завтрак, набросился на вчерашний ужин. Чучело, как есть чучело...

На его лице отразилось нечто среднее между замешательством, смущением и опасливой благодарностью. Пополам с обреченным: «Видимо, я опять что-то сделал не так». Ох, кажется, она и впрямь перегнула палку в своих попытках его накормить. Вот только как ее не перегнуть, когда он такой худющий? Еще чуть-чуть, и за древком метлы спрячется! Трехразовое питание, ага — во вторник, четверг и субботу...

— Но зачем заморачиваться? Все и так вкусно! — наконец выдал он и снова заработал вилкой, собирая с тарелки остатки картофельного пюре.

Лили покачала головой. По дороге к плите мимоходом чмокнула его во взъерошенную макушку — он блаженно зажмурился и затылком потерся об ее руку, точно ластящийся кот. Напольная плитка приятно холодила босые ноги, сквозь французскую дверь был виден заросший травой задний двор и кусок соседнего дома с черепичной крышей и каминной трубой. Сбоку расплавленным ртутным пятном вставало солнце.

Чайник забулькал чугунным брюхом, наполняясь свежей водой. Разожженная плита потихоньку нагревалась, и Лили не без труда опустила на нее тяжелую сковородку. Мельком покосилась на Северуса — со спины было заметно, что его халат слишком туго обтягивал плечи. Трансфигурированная рубашка, не иначе — ну точно, вон и проплешина серой ткани на воротничке... А ведь она ему сразу сказала, чтобы перевез сюда часть вещей! Все равно же ночевать будет, пусть и не каждый день! Вот черт упрямый!

«Упрямый черт» потянулся погладить кошку, и Лили решила, что сейчас самое время сбросить ему на голову маленькую информационную бомбу.

— Кстати, знакомьтесь, — с напускным безразличием сказала она, глянув на него из-под ресниц. — Северус, это Нарцисса. Нарцисса, это Северус.

Тосты зашипели, белыми квадратиками ложась на ребристое дно сковородки. Северус боком развернулся на стуле, недоуменно наморщил лоб.

— Хочешь сказать, в их семье яйца есть только у нее? Метко, да...

— В смысле? — рассеянно переспросила Лили, пытаясь одновременно нашарить палочку и не упустить сковородку.

Северус нахмурился. В последний раз облизнул вилку, отложил ее на край тарелки и осторожно сказал:

— Э-э... Не знаю, заметила ли ты, но твоя Нарцисса — кот.

Что?.. Рука на мгновение дрогнула, и поджаренный хлеб плюхнулся обратно в кипящее масло. Лили уставилась на кошку... кота во все глаза, и та... тот ответил ей таким же пристальным взглядом. Но тут на плите разъяренной змеей зашипела сковородка, и она, опомнившись, бросилась спасать их завтрак, пока он окончательно не сгорел.

За спиной послышался то ли кашель, то ли смешок.

— Ну хорошо, — вздохнула Лили, поддевая тост лопаточкой. — Значит, не Нарцисса, а Нарцисс. Довольны?

Кот шевельнул ухом. Немного подумал, изогнулся немыслимой загогулиной и пару раз лизнул себя под хвостом, ненавязчиво демонстрируя правоту Северуса.

Кашель за спиной сменился откровенным фырканьем.

— И чем еще ознаменовался твой вчерашний день? — преувеличенно серьезным тоном спросил Северус. Лили обернулась — черные глаза лучились весельем. — Не считая большого кошачьего фиаско?

Кот закончил вылизываться и деловито направился к своей мисочке — словно в утешение, мимоходом мазнул хозяйку по ногам пушистым боком и захрустел совиным печеньем.

Лили со стуком опустила на стол тарелку с гренками.

— Ну-у, дай подумать, — протянула она. — Во-первых, я теперь официально числюсь в Отделе тайн — кстати, ты ошибся, тыкать мне в нос моим происхождением там никто не собирается. Разве что самая главная начальница, но и ее, по-моему, больше не устраивает мой Дар, чем родители. Зато остальные коллеги лапочки, а начальник так вообще замечательный. Я думала, это будет какой-то занудный старик, но нет — он молодой и веселый. И обходительный — чем-то похож на Ремуса, только не такой замученный. И... Ой, чуть не забыла! Я же хотела спросить у тебя одну вещь. Это... ну, насчет той истории с Мародерами.

Северус бросил на нее настороженный взгляд и на всякий случай отодвинулся на краешек стула.

— Да?

— Нет, я больше не собираюсь гоняться за тобой с гневными диатрибами, я о другом... Помнишь, на прошлое Рождество кто-то прислал Макгонагалл бутылку валерьянки? Ты не знаешь, кто это был?

Она призвала из посудного шкафа две чашки: свою, в голубой цветочек, и Северусову, с танцующими троллями в балетных пачках.

— Понятия не имею, — он пожал плечами, вполглаза рассматривая движущуюся картинку — пыхтя и пихаясь локтями, тролли пытались изобразить па-де-де. — Мальсибер, скорее всего. Макгонагалл его на трансфигурации срезала. А почему ты об этом вспомнила?

— Поттер считает, что это был ты. Хотел пробраться в Визжащую хижину и выпустить Ремуса, чтобы преподаватели его увидели. Редкостный бред, правда?

Из буфета выплыла пузатая банка со стеклянной крышкой и опустилась на стол рядом с гренками. Лили собиралась достать к клубничному джему еще и апельсиновый, но подняла глаза на Северуса — и практически услышала грохот его окклюментных щитов. Смешливые искорки потухли, лицо сделалось чужим и холодным, и пальцы закаменели, изо всех сил стискивая вилку.

— Джеймс Поттер? — каким-то неживым, совершенно отмороженным голосом переспросил он, и Лили захотелось побиться головой о стенку.

— Сев, — вздохнула она, — ну чего ты опять бесишься? Сам строил из себя Сцеволу, а я должна была догадаться? Да если б не Ремус, я бы вообще ничего не узнала! Мне и в голову не могло прийти, что Поттер на такое способен, а ты молчал и думал про меня черт знает что! Вместо того чтобы просто взять и сказать!

Ноль реакции. Он так и сидел нахохлившимся сычом, и солнце сквозь французскую дверь светило ему в спину, словно обшивая золотой канителью его угрюмый силуэт и низко опущенную, втянутую в плечи голову.

Вот же упрямец, а! Лили взмахнула палочкой — чуть резче, чем следовало, и чайник взмыл с плиты и пролетел в нескольких дюймах от его лица.

Северус даже не шелохнулся.

— Сев, ну в чем дело? — уже всерьез закипая, спросила она. — Да, Поттер и его друзья учатся на авроров — в одном со мной здании, так что рано или поздно мы бы обязательно столкнулись. Да, его обвинения полная чушь, потому я и пришла к тебе — с вопросом, прошу заметить, а не претензией! И если тебе интересно, то сам Поттер в это время валялся связанный на полу — я хотела его проклясть, но не успела. Он каким-то образом развязался и сбежал.

При одном воспоминании о вчерашних «подвигах» к щекам прилила кровь. Сейчас, при свете нового дня, они казались глупостью и ребячеством. Начальная школа, младший класс — все равно что треснуть линейкой идиота-одноклассника...

Вот только Северус, очевидно, считал иначе. Каменная статуя отмерла: застывшие губы дрогнули, в черных глазах появился первый проблеск интереса.

— Инкарцеро ненадежно — если не выронить палочку, можно в подходящий момент наколдовать Релашио. Или перерезать веревки Диффиндо. В следующий раз лучше бей Ступефаем, тогда он точно не освободится.

В его голосе звучало что-то, подозрительно похожее на ненависть, и Лили растерялась. Да, она вычеркнула Поттера из числа друзей, но вовсе не собиралась воевать с ним до скончания веков. Вот только как объяснить это Северусу и не нарваться на очередную ссору?

— Ну, я очень надеюсь, что следующего раза не будет, — наконец сказала она, небрежным мановением разливая по чашкам чай. — Мне еще повезло — могли решить, что я преступница и напала на аврора. Да и вообще, как-то нехорошо вышло. Он ведь даже не сопротивлялся, ни разу в меня ничем не запустил, а я его практически пнула...

Северус снова помрачнел. Вздернул подбородок, выпрямился на стуле и уставился на нее тяжелым, колючим взглядом — тронь, и поранишься.

— Что, уже готова все спустить ему с рук? Может, еще и прощения попросишь? — ядовито процедил он.

В свете утреннего солнца казалось, что его лицо затянула густая черная тень. В ней было все: и отголоски старой ненависти, и обещание чего-то мрачного и зловещего — словно у него в душе скрывалась бездна, готовая разверзнуться в любой момент.

Руки похолодели, по спине побежали мурашки, но Лили выдвинула тарелку с тостами на середину стола и постаралась улыбнуться.

— Нет, не попрошу. Он такой придурок — если я еще и извиняться пойду, то точно не выдержу и его прикончу.

Северус фыркнул, как рассерженный кот, и покачал головой.

— Надумаешь — зови. Помогу избавиться от трупа.

И потянулся за самым поджаристым кусочком хлеба. Его лицо немного разгладилось, в глазах потух тот пугающий яростный блеск, и Лили тоже взяла тост и заставила себя подхватить рискованную шутку:

— Натренировался на трупах покупателей, да? Кстати, я совсем забыла спросить — как прошел твой вчерашний день? Наверное, в магазине было много народу, раз ты так сильно задержался?

Он снова застыл, судорожно стиснув банку джема. Сглотнул, отводя взгляд в сторону — у дверцы буфета умывался Нарцисс, белая лапка старательно натирала такую же белую мордочку, — и через силу выдавил:

— Слушай, я вчера не успел сказать... ну, насчет магазина. Дело в том, что... как выяснилось, я там все-таки не работаю, — и скривил губы в подобии улыбки: — Похоже, мадам Потаж только вчера добралась до тех отзывов на нашу статью.

Лили тоже замерла, так и не успев откусить от своего тоста. Медленно положила его обратно, на фарфоровую тарелку в цветочек.

Капля клубничного джема на столешнице казалась пятном свежей крови.

— Она тебе... отказала? — не веря собственным ушам, переспросила Лили. — Сначала взяла, а потом передумала?

— Отмазка номер один: «К сожалению, мы не можем предложить вам работу, достойную вашей высокой квалификации», — он пожал плечами, по-прежнему глядя куда-то в сторону. Его щеки заливала краска.

— О Боже, Сев! Прости, пожалуйста... — она потянулась к нему через стол, ладонью накрыла его руку. — Слушай, если бы я знала, что эти гелертеры так взбеленятся, то никогда бы не стала тебя в это втравливать!

Северус моргнул и наконец-то поднял на нее глаза.

— При чем тут ты? Эта идея не давала мне покоя последние три года — я бы в любом случае ее опубликовал, с твоими расчетами или без. Просто чтобы встряхнуть это гнилое болото, — он сморщил нос. — Все равно без референции хорошая работа мне не светила...

Но его рука продолжала неподвижно лежать под ее ладонью.

На заднем дворе пронзительно чирикала птичка. Сквозь французскую дверь лилось солнце, самым краешком золотя стоящую на плите сковородку.

— И... куда же ты теперь? — нарушила молчание Лили.

Его лоб прорезала хмурая складка, губы сжались в тонкую линию.

— В Мунго, скорее всего. Воспользуюсь предложением старшего целителя Поука. Да, к экзаменам меня не допустят, но базовые знания дадут, а большего зельевару и не нужно. Я же в любом случае не собирался у них работать...

У Лили сжалось сердце. Все вокруг словно завертелось с сумасшедшей скоростью — кухня, остывающая сковородка, разноцветные чашки на столе и следящий за птичкой Нарцисс... Северус больше не собирается искать постоянное место — значит, случайные заработки, частные заказы, и совершенно ясно, кто их будет ему поставлять. А ведь в «Пророке» только позавчера писали о том жутком пожаре в поезде, в котором погибли двенадцать магглов ⁽¹⁾ — эти отморозки чуть ли не каждый месяц выдвигают властям новые требования, а потом устраивают теракты...

Кажется, на ее лице что-то такое отразилось, потому что он выдернул руку из-под ее ладони и сквозь зубы прошипел:

— Да, я знаю, что ты сейчас скажешь. Что Темный Лорд исчадие ада и абсолютное зло, а Люциус его подручный, и прочая, и прочая. Но даже если и так, то чего ты хочешь от меня? Чтобы я отказал Нарциссе? Не варил укрепляющие зелья для беременной женщины только потому, что ее муж ратует за чистоту крови?

— Нет, но...

— А Сигнус Блэк? — перебил Северус. — По-твоему, подобные ему не заслуживает помощи? Раз Темные искусства, то все? Злодеи, грешники, пусть подыхают, так им и надо? И плевать, для чего они этой магией пользовались. Что они... что она не для себя старалась, не получила никакой выгоды... Все равно — спасения достойны только чистенькие. Кто сам не марается, не губит душу, всю грязную работу — чужими руками... Так, да? И по-твоему, это справедливо?

Он замолчал, опустив голову, пряча лицо за завесой волос. Все его тело сотрясала крупная дрожь — волна за волной, как от ударов тока, и пальцы то сжимались, то разжимались, словно на рукояти невидимой палочки. Рукав халата немного задрался — на бледном предплечье отчетливо проступал полузалеченный ожог. Блестящая, розоватая кожа, как под отвалившимся струпом или сошедшим волдырем... Но откуда? Он же в последнее время ничего не варил...

И только тогда до нее дошло.

— О Господи... — Лили как пружиной подбросило — он и глазом не успел моргнуть, как она уже подбежала к нему. Обняла, прижалась к спине, чувствуя сквозь махровую ткань костлявые твердые плечи, зарылась лицом в еще влажные волосы — Северус напрягся, явно не зная, как на это реагировать, но хотя бы перестал дрожать. И неловко похлопал ее по руке.

От него пахло шампунем и Севом. А еще — зубной пастой и озоновыми нотками чар для бритья.

— Опять то же самое? — негромко спросила она у черной макушки.

Помедлив, он кивнул.

— Опять перепутала какие-то чары?

Северус только слабо пожал плечами. В наступившей тишине стало слышно, как тикают кухонные часы с кукушкой и булькают за стенкой старые водопроводные трубы.

— Она жарила рыбу в тесте, — шепотом сказал он. — Решила за чем-то сходить в Косой переулок, но перепутала муку с Дымолетным порошком и забыла, что наш камин не подключен к сети...

Лили не знала, что на такое можно ответить. Поэтому не сказала ничего — только крепче его обняла, и он вздохнул и откинулся назад, затылком прижимаясь к ее груди. Сбоку на его шее пульсировала жилка.

По напольной плитке зацокали когти. Недовольно щуря разноцветные глаза, из-под стула вышел Нарцисс. Кончики белых шерстинок блестели на свету, и казалось, что его шкурка припорошена сверкающей пыльцой с крылышек фей.

— Я поставил на камин «сигналку», — чуть слышно продолжил Северус. — И на плиту на кухне, и на входную дверь... — помолчал и добавил — скорее не для нее, а для самого себя: — Но разница все равно есть. Раньше она просто замирала и все время спала...

От этих слов у Лили перехватило дыхание. На глаза навернулись слезы, затрепетали на ресницах, туманя взор дрожащим маревом: столешница расплывалась, размываясь по краям, а вместе с ней и неподвижная рука Северуса, и тролли на боку его чашки, и уходящий в гостиную Нарцисс — белый хвост покачивался из стороны в сторону...

— О Господи, Сев! Ну конечно, разница есть, ты же ее вылечил! — шмыгнув носом, Лили утерла лицо рукавом халата. — И с чего ты взял, что проблема в твоей душе? Чистота либо есть, либо нет, кровь не бывает наполовину чистой! И вообще, откуда ты знаешь, вдруг дело в чем-то другом? Она же столько лет пила свое зелье для подавления магии, мало ли как это сказалось на психике! Ты же сводил ее к целителям, да?

Он не ответил. Тогда она сменила тактику: отвела его волосы в сторону и дотронулась губами до шеи, потом еще раз, и еще, подбираясь к нежному местечку за ухом — Северус прерывисто выдохнул и медленно-медленно покачал головой.

— Целитель Стафф говорит, что она гений, — сказал он хрипло. — Темная скверна... похоже, это что-то вроде магического паразита. Пока магия спит, болезнь спит тоже. Я попробую выделить из крови элемент чистоты — если принимать его вместе с маминым зельем, возможно, Сигнуса Блэка удастся вылечить и без родственника-донора... Пятнадцать галлеонов в месяц, Лили. И курсы в Мунго. А если Нарциссе подойдут мои зелья, то и все двадцать. Почти как в магазине мадам Пота-а-аж-ш-ш...

Он зашипел, когда Лили игриво куснула его за ухо, и она тут же выпустила порозовевшую мочку и переключилась на шею. Может, все не так плохо, как ей сначала показалось? Конечно, деньги все равно нищенские, но ведь другие не предлагают и этого... А у него на руках еще мать. И учеба в Мунго, которая все равно нужна, если он хочет специализироваться на лечебных зельях. И больше никого, кто хотел бы помочь — у нее он точно ничего не возьмет, нечего даже и пытаться... А Малфои — ну и что с того, что Малфои? Это же просто лекарства, а не что-то противозаконное. Вон, целители их тоже лечат, но ни в какие преступные организации при этом не вступают...

Окончательно успокоившись, Лили поцеловала его в висок, затем в щеку, и он повернулся на стуле, чтобы ей было удобнее. Полы серого халата немного разошлись на груди, обнажая выступающие ключицы; она легонько прихватила зубами нежную кожу, и Северус шумно сглотнул.

— А мадам Потаж все-таки дура, — выдохнула Лили ему на ухо. — Впрочем, чего еще ждать от изобретательницы самопомешивающихся котлов? Даже до Мэри дошло — говорит, это все равно что променять живого любовника на вибратор...

Она так и не поняла, как это произошло. Вот только что она стояла у него за спиной, спускаясь легкими дразнящими поцелуями по шее к плечу — и вдруг оказалась у него на коленях, в плотном кольце его рук, и его пальцы робко коснулись ее волос, посылая по коже волну мурашек.

Он ничего не сказал, только уставился на нее черными, горячечными глазами, и она поняла без слов — медленно подняла руки и вытащила из прически шпильки, а когда освободившиеся локоны волной хлынули вниз, так же медленно потянулась к пояску своего халатика.

* * *

Тосты в итоге пришлось разогревать дважды. А чай — трижды. И на работу она не опоздала, но только благодаря благословенным возможностям каминной сети. И прекрасной, воистину волшебной мази от ушибов, которая, как выяснилось, так же легко справлялась с засосами. Хорошо хоть Северус ничего не заметил — кажется, он до сих пор считал ее чем-то вроде хрупкого ингредиента, способного рассыпаться от любого неосторожного прикосновения.

Ближе к началу рабочего дня в атриуме началась настоящая давка. Лили дважды оттирали от лифта, и только на третий раз она все-таки изловчилась просочиться внутрь. Ей уже стало казаться, что в легких вот-вот закончится воздух, но тут кабина остановилась на девятом уровне. Толпа хлынула наружу, Лили нарочно отстала, пропуская их вперед, и подошла к черной двери одной из последних.

Сквозняк заставлял трепетать пламя факелов, тени скрещивались под ногами, то бледнея, то снова наливаясь чернотой. Затем порог, мраморное зеркало пола, и вот она уже стояла посреди круглой комнаты — точно в центре бешено вертящейся карусели, и в глазах рябило от мелькающих огоньков свечей. Наконец стены замедлили бег, и Лили поспешила к двери напротив.

Но так и не вошла внутрь, потому что это оказалась чужая лаборатория. Вместо зеленоватого мерцания аквариума — слепящий бриллиантовый свет, спиралью закручивающийся в высоком сосуде; вместо дружелюбной тишины — яростное тиканье сотен часов, с механической неумолимостью наполняющее комнату. Со всех сторон на нее смотрели циферблаты: большие и маленькие, круглые и квадратные, с самыми разными цифрами — привычными арабскими, вычурными римскими, точками и черточками майя, буквенными обозначениями иврита...

Лили заметила, что они все показывали разное время.

— Кто здесь?

На нее уставился низенький пожилой волшебник в светлой рабочей мантии. Его лысая голова напоминала часы-луковку: нос — как кнопка, к которой крепятся черные усы-стрелки, сморщенный рот — как отверстие, в которое вставляется ключ для завода. Впечатление портили только глаза — маленькие, глубоко посаженные, они смотрели на нее с недоверчивым интересом. Как будто к нему в окно вместо почтовой совы влетел золотой сниджет с утренней газетой.

Лили попятилась.

— И-извините... Я уже ухожу — просто ошиблась комнатой... — пробормотала она.

Пожилой волшебник энергично замотал головой.

— Нет-нет, ни в коем случае! Войдите и перестаньте выпускать наружу время. Надо же, какие интересные флуктуации вероятностей — никогда не видел такого причудливого искажения альфа-линии... — Лили заколебалась, и он добавил: — Всего на несколько секунд. Прошу вас. Это нужно для науки.

Для науки?.. Она взглянула на наручные часы — до начала рабочего дня оставалось всего пять минут, — но в конце концов решилась и переступила порог.

— Только имейте в виду, у меня очень мало времени, — предупредила Лили. — Я и правда ошиблась дверью — я работаю...

— Да-да, я вижу, — перебил старичок. — В Секторе планирования и прогнозирования — дверь вон там, за управляющим контуром, — он махнул рукой в сторону высокого сосуда, в котором танцевал светящийся вихрь. — Вы попали куда нужно, просто чуть-чуть не дошли. Раньше здесь была ваша вторая архивная, но немного магии, немного везения — и вот она уже отдана под наши исследования...

А, ну да, Эдди вчера о чем-то таком упоминал. Окончательно успокоившись, Лили закрыла за собой дверь, и старичок хихикнул, довольно потирая ладошки.

— Стойте на месте, — скомандовал он. — И ради всего святого, не вздумайте шевелиться!

И, вытащив из кармана нечто вроде громоздкого пенсне с двумя парами линз, с уверенным видом водрузил его на нос. Затем развернул в сторону Лили один из стоящих на столе приборов, направив серебряные трубочки прямо ей в лицо, и палочкой постучал по подставке.

Из трубочек повалили клубы зеленого дыма — Лили невольно помахала рукой, чтобы их отогнать, но строгий окрик: «Только не двигайтесь!» — заставил ее снова замереть на месте.

Таинственный прибор шипел, свистел и подпрыгивал, выплевывая все новые порции дыма. Зеленые клубы плавали в воздухе — при их приближении стрелки часов сначала замирали, а затем начинали двигаться вдвое быстрее, нагоняя упущенное время.

Наконец свист перешел в яростное бульканье, серебряная подставка засветилась белым, а в воздухе запахло раскаленным металлом. Не выдержав, Лили отступила на шаг — и вовремя, потому что прибор издал жалобный, почти человеческий визг, в последний раз подпрыгнул и упал набок. Две трубочки скрутились штопором, а третья переломилась пополам — кусочек серебра жалобно звякнул о столешницу.

Похожий на часы-луковку старичок снял пенсне и задумчиво почесал кончик носа.

— Поразительно, просто поразительно, — пробормотал он, выписывая палочкой сложную фигуру. Зеленые клубы послушно меняли форму, подчиняясь его движениям. — В жизни не встречал ничего подобного... Послушайте, а вы уверены — хотя о чем я, конечно же, уверены...

Лили почувствовала, что у нее начинает кружиться голова — то ли от магии, то ли от висящего в воздухе дыма. Она уже успела пожалеть, что согласилась на участие в эксперименте. И сломавшийся прибор было жалко, а этот странный старик уставился в одну точку и больше не обращал внимания ни на что вокруг...

— Так вы говорите, наша лаборатория за этой штукой? — спросила она, показывая на высокий сосуд с мерцающим вихрем — его яростное свечение пробивалось даже сквозь мутное зеленое марево. — Тогда извините, но мне пора. Коллеги, должно быть, меня уже заждались...

И, не дожидаясь ответа, зашагала по узкому проходу между столами — как по ущелью, затянутому густым туманом. В ушах звенело, перед глазами плыли разноцветные круги, ноги наливались свинцом — из последних сил она толкнула черную дверь и, жадно хватая ртом воздух, вывалилась в огромный зал, сплошь заставленный высокими стеллажами.

Поначалу она решила, что попала в библиотеку, только в какую-то другую секцию. Но стоило привыкнуть к скудному освещению, и стало видно, что на полках стоят не книги, а пыльные стеклянные шарики. С торцов к шкафам были прикреплены канделябры — синие свечи горели слабо и бледно, и в конце прохода чернильной кляксой расползался непроглядный мрак.

Поежившись от холода, Лили зажгла Люмос и огляделась по сторонам в поисках еще одной двери. Или хотя бы кого-то, у кого можно спросить дорогу. Тот старик так уверенно говорил, что здесь Сектор планирования и прогнозирования — возможно, отсюда есть прямой проход? Или ее угораздило нарваться на сбой вариативного пространства? Она прошла несколько шагов вдоль одного из стеллажей — в некоторых шариках словно плавали серебристые искры, тогда как другие казались пустыми и потухшими — и остановилась, с досады прикусив губу. Никого, только тишина, жмущиеся по углам тени и стоячий запах пыли, от которого свербело в горле.

Делать нечего, придется возвращаться через комнату с часами. Не надо было слушать этого безумного старика — уж теперь-то она точно опоздает... Лили решительно развернулась на каблуках и случайно задела плечом один из стеллажей. Чахлый огонек Люмоса высветил ряды грязных тусклых шариков — и один живой, яркий, с танцующими внутри сполохами; точно в замедленной съемке, он покачнулся и скатился с полки, и она со всей мочи рванула вперед, чтобы успеть его поймать.

На какое-то мгновение ей это даже удалось — теплый, словно нагретый изнутри шарик лег в подставленную ладонь...

...и выскользнул из неловких пальцев, жалобно дзенькнув об пол.

В испуге Лили уставилась на осколки. Боже, что она наделала, это же явно было что-то важное... Но тут над остатками шарика поднялась белая фигура — совсем еще юная девушка в длинной фате и подвенечном платье, почти прозрачная, словно сотканная из тумана и пролитого молока. Молитвенно сложив руки, она запрокинула голову, и в тишину полился глухой, какой-то потусторонний голос:

— Когда принц, который не принц, встретит свое счастье себе на беду, горе одних должно обернуться спасением многих, иначе счастье одного обернется бедой для всех. Ибо тот, кто был бы побежден, станет непобедим...

Пошатнувшись, Лили ухватилась за полку. Головокружение вернулось с новой силой — под сердце будто загнали тупую иглу, тело сковало оцепенением, и все вокруг побледнело и расплылось, словно кто-то плеснул на мир растворителем. И тогда сквозь истончившуюся ткань бытия стала проступать иная картина, нечеткая и подернутая рябью, как изображение в плохом телевизоре: кроватка с маленьким мальчиком, темноволосым и зеленоглазым, и чьи-то крики внизу — а потом скрип отворяющейся двери, и смутный силуэт на пороге, и липкий кромешный ужас, от которого сводит желудок...

...и обжигающий щеку хлесткий удар.

Она открыла глаза — волоски на шее стояли дыбом, и колени превратились в желе. Спокойнее, надо взять себя в руки, это всего лишь игра воображения... И, заорав, отскочила в сторону — на миг ей померещилось, что та черная фигура из кошмара внезапно обрела плоть и кровь... Но нет, это была просто женщина: узкое бледное лицо, огромные роговые очки, и огонек Люмоса, голубоватыми точками мерцающий в линзах...

— Не смей впадать в транс в моем зале! — яростно прошипела она, и только тогда Лили ее узнала: та самая хиппи, с которой они вчера ехали в лифте... Она помотала головой, чтобы прийти в себя, но почему-то женщину это только разозлило. Тонкий рот скривился в злобной гримасе, и в плечо Лили когтями впились цепкие пальцы, а шею кольнул кончик чужой палочки.

— Ты, маленькая дрянь! — женщина встряхнула ее так, что клацнули зубы. — Что ты видела? Отвечай!

— Я... — начала Лили, судорожно соображая, во что она влипла и как из этого выпутаться, но тут из-за стеллажа раздался спокойный уверенный голос:

— Сибилла, оставь девочку в покое. Она не виновата — Крокер увидел Дар и принял ее за одну из твоих.

И, словно спустившийся с небес ангел-хранитель, в проход шагнул Эдди. Большой и грозный — от его мощной фигуры волнами расходилась сила, и над головой светился голубоватый нимб от горящего позади канделябра. Не хватало только огненного меча в руках и ангельских крыльев за спиной.

Лили чуть не всхлипнула от облегчения.

— Эта дрянь разбила пророчество Кассандры, — не отрывая от нее ненавидящего взгляда, процедила женщина в очках. — То самое пророчество...

— Я знаю, как трепетно ты относишься к наследию прапрабабушки, но под ее мутный бред можно подогнать любое событие. И ты сама это прекрасно понимаешь, — твердо заявил Эдди, подходя к ним все ближе и ближе. В мертвенно-синем свете его лицо казалось бледным и напряженным. — Имей совесть, отпусти девочку.

Медленно и неохотно хищные пальцы на плече ослабили хватку.

— Хорошо, — недовольно проговорила Сибилла, — хорошо. Забирай свою везучую дуру...

И убрала от ее шеи палочку — быстрым движением сунула ее в карман, но отчего-то задержала в нем руку. Лили еще успела заметить в ее глазах проблеск злого торжества — и едва не влетела в стеллаж от сильного толчка в спину. Спасло только то, что Эдди был начеку и в последний момент перехватил ее у самых полок.

— Спасибо, Сибилла, — как ни в чем не бывало поблагодарил он, помогая Лили выпрямиться, а затем бросил в ее сторону: — Пошли отсюда.

И, развернувшись, первым зашагал по проходу — пружинящей, немного косолапой походкой, мягко перекатываясь с пятки на носок. Складки его мантии текли и переливались серебром, точно сотканные из лунного света.

Лили в последний раз взглянула на Сибиллу — та склонилась над остатками шарика, невербально выплетая какое-то заклинание, — и припустила следом за начальником. Стук ее каблуков глухой дробью отдавался в тишине, тогда как его поступь оставалась совершенно бесшумной.

— Прости, пожалуйста, — выпалила она, когда они свернули за стеллаж с большой серебряной пятеркой на торце. — Честное слово, я не нарочно! И заблудилась, и разбила эту штуку...

— Не бери в голову — все равно у этого пророчества истекал срок хранения, и в конце года его бы утилизировали, — не сбавляя шага, откликнулся Эдди. — Что до остального... В вариативном пространстве случился сбой, и ты по ошибке попала во вторую архивную. А Крокер увидел Дар и принял тебя за одну из сотрудниц Сибиллы. Кстати, — поколебавшись, добавил он, — они хотят, чтобы завтра ты приняла участие в одном эксперименте. Все те же флуктуации вероятностей, только на этот раз без бракованных потенциометров.

— А, это тот дымящийся прибор, — вспомнила Лили. — Который сломался, когда он его на меня направил. Кстати, я так и не поняла, а что он пытался измерить? Вряд ли во мне есть какой-то ток...

Эдди долго молчал. Мимо тянулись ряды тусклых пыльных шариков — как на заброшенном складе с елочными игрушками. Верхние полки терялись во мраке, и чудилось, что они смыкаются над головой, превращаясь в сталактитовый свод пещеры. Тишину нарушал только шелест мантий и шорох шагов, и Лили уже успела подумать, что так и не дождется ответа, но тут Эдди остановился и повернулся к ней. Ближайший канделябр освещал его левую щеку, но вторая оставалась в тени — от этого его широкое добродушное лицо казалось рассеченным пополам.

— Вероятность, — тихо сказал он. — Крокер пытался измерить вероятность твоего существования.

1) Речь идет вот об этом инциденте:

https://en.wikipedia.org/wiki/Taunton_sleeping_car_fire

Вернуться к тексту