Отель «Очаг» (гет)

Следующим утром Тома раньше времени разбудил мелкий стук в окно. Ободранный сыч, судя по внешнему виду, уносился от ястреба, чтобы доставить свежий номер «Пророка». Получив оплату и незаслуженно клюнув адресата в палец, птица слетела с подоконника. Сонный и рассеянный, Том бросил газету на стол и вошёл в уборную, чтобы привычным утренним ритуалом привести себя в порядок.

— А-а! Новый жилец! — голос то ли детский, то ли старческий.

Том отшатнулся, соображая, что палочка осталась в комнате.

— До тебя здесь жила очаровательная Агнесс.

Том нервно озирался, пока не понял, что звук исходит от странного зеркала, которое выглядело, мягко говоря, неуместно в интерьере тесной ванной.

— А ты кто таков будешь? Эй, ты куда?

Он быстро вернулся, нацеливая палочку в собственное отражение:

— Силенцио!

— Как невежливо!

— Фините инкантатем!

— Молодой человек! Я обитаю здесь два века, но никто ещё себе такого не позволял! — звонко сетовало зеркало.

Том выругался с лютой уверенностью, что когда-нибудь прекратит этот цирк. Слетев пятнадцать минут спустя в холл, он заказал кофе у тучной буфетчицы, занял свободный столик и рывком распахнул газету. Но спокойно провести утро ему было не суждено. В глазах жёлто-зеленое пятно, над ухом раздражающе-любезный голос:

— Как устроился, Том? Ничего не беспокоит?

Не отрывая глаз от газеты, он сквозь зубы процедил:

— Кроме одной назойливой консьержки, ничего.

— Что ты сказал? — переспросила та.

— Ничего, Фоули, — Том впечатал газету в стол и гневно воззрился на Гвен. — Меня ничего не беспокоит, ясно?

Она смерила собеседника таким взглядом, каким иногда смотрят кошки. Будто они все про тебя знают, осуждают, но молчат. Гвендолин коротко кивнула и, уходя, пропела:

— У назойливой консьержки отличный слух.

Том проводил её острым взглядом и расслабил пальцы, смявшие газету. Надо признать, кофе здесь был действительно неплохой.

Дни собирались в недели. Том за это время успел привыкнуть к маленькой синей комнате под номером двадцать. Для каждой вещи тут нашлось своё место, занавеска больше не казалась такой паршивой, а тусклый свет из окна всегда поддерживался игривым огоньком свечи на письменном столе.

К несчастью, оставались ещё две вещи, с которыми Том так и не смог смириться: первая висела в уборной над раковиной, а вторая какого-то дьявола вечно ошивалась в коридоре четвёртого этажа в своей грушевой мантии. С последней Том ничего не мог поделать, а вот говорящее зеркало ежедневно подвергалось новым и новым заклятиям, которые были не способны его разбить, но и не могли заткнуть. Вещица древняя и Мерлин знает, какая магия заключена внутри.

С этим своенравным существом они не поладили с первой же встречи, и с тех пор осыпали друг друга проклятиями. Разница состояла в том, что зеркало ограничивалось словами, а вот отражение то и дело исхитрялось атаковать по-настоящему.

Однажды он вычитал в не самой безобидной книжице под названием «Магия на грани непростительной», что существует порча Вечной немоты. Инструкция к ней находилась в разделе «Непоправимо вредоносные чары», и у Тома ушло добрых четыре дня и три почтовых совы на тренировки. Четвёртой птице повезло: она не упала замертво, у неё не вылезли глаза, и она даже не превратилась в огромного слизняка, а просто перестала издавать звуки.

Зеркало в тот встретило его своим вечным припевом: «Наглый грубиян! Не смей смотреться в меня!». Том плотоядно улыбнулся и с предвкушением произнёс: «Силентиум мортале!»

— Великий Зеркальщик! — ахнуло зеркало, которому были нипочём человеческие проклятия. — Тёмная, тёмная магия…

С тех пор оно выдерживало оскорблённое молчание, однако Том подозревал, что это затишье перед бурей. Напоследок он даже попытался снять зеркало с петель, но рама не просто не поддалась, а вместо этого, казалось, ещё сильнее вжалась в стену.

Обедать Том предпочитал в Косом переулке. Зная эту привычку, к нему часто присоединялась компания соратников: Лестрейндж, Нотт, Эйвери и Мальсибер. Безусловно, они не обсуждали в людных местах политику, ведь в их распоряжении были роскошные особняки чистокровных семейств. Том всегда был там желанным гостем и нередко заглядывал на ужин. Лестрейндж даже предлагал товарищу комнату для постоянного проживания, одну из своих десяти спален. Стоит ли говорить, что это было ниже его достоинства — согласиться.

Работа в «Горбин и Бэрк» все ещё не приносила желаемых результатов, но Том не позволял себе отчаиваться или сомневаться. Любые помышления о возможной неудаче пресекались на корню. Он поставил на кон всё и не собирался проигрывать. По утрам он тщательно готовил костюм, укладывал причёску, начищал обувь. И всё ради того, чтобы выглядеть не хуже кучки напыщенных клиентов-аристократов.

Меж тем, завоевать их доверие было не так уж и сложно. Кого-то убеждал один только внешний вид, кого-то — умело сфабрикованная критика в адрес действий Министерства. Сердобольным старушкам можно было надавить на жалость, а с заядлыми нумизматами обсудить фальшивые галлеоны времён Второго восстания гоблинов. Конспираторов покоряло признание мирового господства кентавров, а писателей — знание сути их творений.

Собираясь однажды на встречу с Арчибальдом Шекли, Том заблаговременно изучил его бездарный труд о выращивании волшебных кристаллов под названием «Вся соль: драгоценности в домашних условиях». Позже в разговоре Том как бы невзначай упомянул эту работу, выразив своё бесконечное почтение и уважение автору.

Шекли, этот насупленный несостоявшийся кандидат Магических наук, вмиг преобразился: просиял, как ребёнок, и даже весь обмяк в кресле. В порыве вдохновенного цитирования пятой главы собственной книги, он задел фарфоровый чайник, который слетел со стола и разбился вдребезги. Но что такое разбитый чайник по сравнению с тем, что Арчибальда Шекли, наконец, признали одним из гениев современности! В этом уверял его Том Реддл, в высшей степени приятный и умный молодой человек. Судя по всему, первый и последний его читатель и почитатель.

Арчибальд настолько расчувствовался, что вручил Тому потрёпанную чёрную книжку со словами: «Примите этот бесценный дар, мистер Реддл! Первое издание сочинений Пратта 1856 года».

Том со смутным предчувствием взял книгу, хотя обычно отказывался от подобных сувениров.

Под конец встречи Шекли окончательно оттаял и согласился расстаться со своим охранным амулетом семнадцатого века. Так Том успешно справился с очередным заданием.

Горбин не особенно хвалил своего сотрудника, пусть даже такого ценного. Но раз за разом в его бегающих глазах читалось уважение, будто Том владел тайными знаниями или самодельным заклятием вроде Империуса, которое бы так легко подчиняло окружающих.

Никакой магии, схема проста и стара как мир: спорщикам уступить, нарциссам польстить, несчастных выслушать и каждому непременно солгать.

Учтивый, скромный, обходительный — люди могли думать о Томе Реддле что угодно, но всё это было далеко от истины. В самой своей сути он был нелюдим и беспросветно замкнут.

Много лет назад, когда его натура была ещё не огранённой, а действия не выверенными до мелочей, окружающие сторонились и откровенно избегали мрачного, пугающего мальчика. Со временем Том понял, как устроен этот мир: человек вежливый — человек порядочный. Образцовые манеры без магии ослепляют полезных людей, притупляют их бдительность. А люди — ступеньки к целям, как ни крути.

Поэтому Том строго воспитал себя, наглухо заперев несовершенства за семью замками. Он был безжалостен не только к жертвам, но даже к самому себе. В этом принуждении было что-то извращённое, ведь он шел против собственной природы. Долгие часы фальшивых улыбок, чинных бесед и филигранной лжи обращались порой полным, всепоглощающим изнеможением. Он будто по собственной воле раз за разом целовал дементора.

Впрочем, это не все издевательства, которые доводилось терпеть его искалеченной душе. Может из-за всех тёмных экспериментов с магией он и становился настолько утомлённым, что иногда не хватало сил даже на еду? Пусть и так, Том напоминал себе: если это плата за бессмертие, то он готов ее вносить. Потому что никакая преходящая усталость не сравнится с гибелью.

Эти гнетущие мысли обычно настигали его после выматывающих рабочих дней. Иногда ему приходилось заключать полдюжины сделок за сутки. И всё бы ничего, но безделушки, которые он выкупал, ровным счётом ничего не стоили.

Что если всё это полная бессмыслица? Нет.

Том грыз себя изнутри, возвращался в отель, голодный и злой как дракон, но там его поджидала ещё одна напасть. Гвендолин Фоули неизменно откалывала что-то вроде: «Ты чего такой кислый? Соплохвоста съел?» и тут же заливалась смехом. Том тем временем мысленно испытывал на ней самые гадкие, самые омерзительные проклятия из всех ему известных.

Он, конечно, мог запустить в неё Силенцио, но среди волшебников, как и среди говорящих зеркал, это считалось вопиющим оскорблением. Иной раз Том не рисковал даже попросту нагрубить ей, ведь за честь дамы мог вступиться какой-нибудь благородный джентльмен с соседнего столика. А к чему сейчас лишние жертвы?

Фоули предпочитала не замечать убийственного выражения лица собеседника, и Том задавался вопросом, не теряет ли он хватку. Впрочем, однажды он отыскал неочевидный способ спровадить её без ущерба для здоровья.

— Вообрази, — щебетала Гвен, осмелившись подсесть к нему за столик, — сегодня мистер Дуглас услышал рычание в коридоре второго этажа и поднял на уши весь отель. Я бегом туда, оказалось — упырь. Вонючий и скользкий, весь в гнойных нарывах, — она поёжилась так, что у Тома окончательно пропал аппетит. — Непонятно, как этот упырь там оказался, но я молюсь Мерлину, чтобы миссис Марриотт, наша управляющая, об этом не прознала. Один постоялец рассказал мне по секрету, что учился с Марриотт на одном курсе на Слизерине, — от того, как быстро Гвен перескакивала с темы на тему, у Тома едва не проснулся нервный тик. — Так вот в свои годы Марриотт была грозой школы, даже Диппет её побаивался. Но я не боюсь, потому что знаю: в душе эта женщина славная. Она дала мне шанс поработать здесь, а в моём положении… Ну знаешь… Я рассчитывала максимум на должность домовика в Хогвартсе… Великие основатели, Том!

Том ещё раз с усилием провёз ножом по пустой тарелке и растянул губы в мстительной улыбке. Противный скрип отпугнул даже проходившего мимо мужчину, который сердито ускорил шаг. Гвен ошеломлённо переводила взгляд вниз-вверх, и лицо её выражало по-детски искреннее неверие и непонимание.

— Ты… Ты ненормальный! — она вскочила со стула и была такова.

Том провёл рукой по волосам, всё ещё улыбаясь. Аппетит вернулся, он даже заказал десерт и поймал себя на мысли, что больше не думает ни о пустых артефактах, ни об их никчёмных обладателях.

По вечерам Том взял обыкновение совершенствовать всевозможные зелья. Особое внимание он уделял восстанавливающим и заживляющим настойкам. Действие Экстракта бадьяна и подобных ему снадобий Тома давно не устраивало. Лежать несколько недель без движения и терпеть муки боли? Неужели нет более эффективного регенерирующего средства?

Экспериментируя всё свободное время над котлом, он пришёл к выводу, что мази действуют быстрее эликсиров. С азартом исследователя Том проверял все возможные ингредиенты, не брезгуя даже жиром лесного тролля. Говорящее зеркало в такие дни взрывалось негодованием, обвиняя сожителя в подпольном изготовлении запрещённых веществ.

Если не удавалось поймать подопытное животное для испытаний, Том хладнокровно резал себе левую руку: сначала серебристым ножом, а потом, после заметных улучшений, и магией.

Наконец, от мази на основе слизи флоббер-червя шрамы стали затягиваться ощутимо быстрее, и тогда Том нутром почуял, что близок к успеху. Талант и интуиция подсказали ему, что недостающий компонент можно купить в Лавке Коффина.

Во вторник вечером он покинул номер под истошные вопли зеркала: «Преступник! Разбойник!», а возвратился с небывалым вдохновением и мешочком смолы босвеллии* в кармане.

Оказавшись в холле, Том нарочито замедлил шаг. У стойки регистрации стояла внушительных размеров колдунья с тёмными волосами, собранными в замысловатую причёску. Вычурная красно-чёрная мантия с узором из роз кричала о том, что у этой женщины были деньги, и не было вкуса. Она что-то громогласно вещала, и, пройдя немного дальше, Том понял, кому адресованы эти наставления: притихшей Гвендолин и стоящей рядом с ней сутулой брюнетке со стеклянными глазами.

— Если нечто подобное ещё раз повторится, просто следуйте моим указаниям. Ты поняла меня, Бекки?

— Это Дорис, миссис Марриотт, — ввернула Гвен.

— Тогда передайте Бекки! — прогремела женщина. — Тут не силой, но хитростью брать надо! Это ясно?

Девушки отчаянно закивали.

— Великолепно. Бонни, сделай мне кофе!

— Конечно, миссис Марриотт, — засуетилась буфетчица.

Том понимал, почему худосочный старик Диппет мог побаиваться Марриотт, но не понимал, зачем вообще запомнил, как Гвен рассказывала эту ерунду. Ещё он не понял, о какой хитрости может идти речь в борьбе с упырями, но предпочёл оставить этот вопрос под завесой тайны.

Час спустя Том стоял у котла, любуясь стеклянным флакончиком с вязкой субстанцией. Задуманное снадобье получилось даже лучше, чем он ожидал.

Поглощённый работой, он не замечал, как комната тонула в тяжёлом, пьянящем тумане, и только сейчас осознал, как трудно дышать. От густых паров зелья кружилась голова, и тяжелели веки. Не помогали даже вентилирующие чары. Вездесущее зеркало, что называется, подливало масла в огонь: «Что ты тут устроил? Это гостиница, а не лаборатория!».

Том настежь распахнул окно, запер дверь и решил прогуляться до набережной, потому что дальше находиться в номере было решительно невозможно. И тут в коридор четвёртого этажа вылетела с лестницы Гвендолин Фоули, за малым не сбив его с ног.

— Ты что следишь за мной? — зашипел Том, наглухо запахивая мантию.

Гвен подняла совиные глаза, и замешательство на её лице сменилось неприкрытым весельем.

— Ты слишком много на себя берешь, Реддл. Я тоже здесь живу, — она махнула рукой в сторону двадцать шестого номера. — Хоть комнаты на этом этаже и не самые удобные, но есть один секрет.

Она выглянула из-за плеча Тома, указывая подбородком куда-то ему за спину.

— Проверь вон ту лестницу, — лукаво посоветовала Гвен, — тебе понравится.

Том машинально зацепился взглядом за маленькую родинку на её щеке, а в следующий миг пшеничные волосы взмыли в воздух и скрылись в тени.

— Стоп, — скомандовал он неожиданно даже для самого себя.

Гвен остановилась как громом пораженная и медленно развернулась.

— Да? — она настороженно прищурилась.

— Раз уж ты здесь, Фоули, — Том принялся застёгивать пуговицы мантии, которые никак не поддавались, — разберись с зеркалом в моём номере, иначе я за себя не ручаюсь.

— Ах, зеркало, — с облегчением выдохнула Гвен и двинулась вперёд. — Оно обычно не доставляет гостям хлопот, поэтому я забыла предупредить тебя о его, кхм… особенностях. К сожалению, мы не можем его снять. Кто-то решил, что оно должно висеть здесь вечность и утвердил свое решение заклятием вечного приклеивания. Но я знаю один способ, как избавиться от нежелательного собеседника. Ненадолго, правда, но тем не менее. Зеркало само раскрыло мне свою тайну, так что тебе повезло.

Кивнув на дверь двадцатого номера, она зачем-то спросила:

— Ты позволишь?

Том возвёл глаза к потолку и взмахнул палочкой с тихим «Депеллендам Инкантатем».

— Что-то новенькое, — протянула Гвен.

— В твоих интересах забыть это навсегда, — отрезал он и толкнул дверь.

В нос ударил густой бальзамический аромат, от которого Том безуспешно пытался сбежать, Гвен шумно втянула воздух.

— Ладан? В детстве, когда мы с семьей были в Египте…

— Фоули, пожалуйста, не занимай моё время, — перебил её Том, когда они вошли в тесную ванную.

— О, неотразимая Гвендолин! — оживилось зеркало.

Том не сумел сдержать усмешки — сомнительный комплимент от зеркала — и резко уставился на Фоули, словно проверяя справедливость этой оценки. Надо признать, черты её были довольно…

— Ангельские глаза и золотистые локоны!

…ангельскими. Да, пожалуй, она достаточно безобидна для такой характеристики.

— В вашем роду не было вейл? — зеркало неустанно рассыпалось в комплиментах. — У меня не было сердца, но вы нашли его и покорили.

Гвен с легкой улыбкой обернулась на Тома, который выжидательно опирался о косяк, скрестив руки на груди. Он всё еще неприкрыто рассматривал свою гостью.

— Зеркало весьма милое, ты точно хочешь… — тихо начала она.

— Да, Фоули, — зашипел Том, оттолкнувшись от стены. — Если я к тебе обратился, значит я точно хочу, чтобы проклятое…

— Этот скверный тип! Он применил ко мне тёмную магию, по-настоящему тёмную! — завопило зеркало. — Он опасен для общества!

Брови Гвендолин поползли вверх, она вопросительно уставилась на Тома под возмущённые возгласы: «Подумать только! Двести лет преданного служения гостям, а тут такое оскорбление!».

— Это правда? — спросила Гвен, испытующе заглядывая в глаза.

Том тяжело дышал, он уже трижды пожалел, что впустил её на свою территорию.

— Проваливай, — выплюнул он.

Гвендолин вздрогнула и запустила руку в карман. Том среагировал молниеносно, первым нацелив палочку ей на горло:

— Только попробуй.

Он судорожно вспоминал те заклятия, которые мысленно на ней испытывал, но всё будто разом выветрилось из головы. Он смешался, он почти блефовал.

— Том…

— Ты меня слышала? Прочь!

— Настоящий монстр! — воскликнуло зеркало. — Ты что не видишь, Гве…

— Затмись, — бросила та, и зеркало накрылось непроницаемой волшебной материей. — Это единственное заклятие, которое его усмиряет, — холодно заявила Гвен.

Том опустил палочку, испепеляя выходящую взглядом. Перед тем, как покинуть номер, она остановилась и серьёзно сказала:

— Мы люди, а не монстры, так что будь со мной повежливее, ладно?

Входная дверь тихо щёлкнула, а Том с размаху ударил кулаком в стену. Он запретил себе возвращаться мыслями к этому дню.

Тяжёлый бальзамический запах пропитал здесь каждый сантиметр и каждую клеточку тела. Наверняка, Том был недостаточно внимателен, чтобы заметить помутнение рассудка в числе побочных эффектов от смолы босвеллии.

С минуту он просто смотрел в одну точку, словно кто-то невидимый околдовал его, а потом повалился на кровать и мгновенно уснул болезненным сном.

Примечания:

*Босвеллия — ладанное дерево, его смола и называется ладаном. Однажды я наткнулась на интервью с Коулсоном, где у него спросили, как бы пахла для него амортенция. И он ответил, что ладаном (или благовониями). Я держала это в голове и вскоре поняла: то, что нужно.