Отель «Очаг» (гет)

В отеле Том битый час проторчал перед собранным чемоданом в застёгнутой мантии. У него была масса времени на размышления, поэтому он решил, что не хочет прощаться по-настоящему.

Теперь он посмотрел на ситуацию более прагматично, задавив жалящие рассудок сомнения, как маленьких докси. Он легко признался себе в том, что Гвендолин не лишена своеобразного обаяния. Ей легко расположить к себе любого: от обожавших её постояльцев до насупленного смотрителя и даже до Лестрейнджа. О да, вплоть до Лестрейнджа. Том достаточно хорошо знал Роберта, чтобы различить в его тоне тот неподдельный интерес, с каким он говорил обычно о своих похождениях. В конце концов, такой же интерес Том обнаружил и в себе.

Фоули неожиданно находчива и изворотлива как огневица. Наивна, однако вовсе не глупа, как это может показаться вначале. Но самое главное — она сама рвётся на помощь; раз за разом добровольно бежит прямо ему прямо в лапы, так почему бы не взять это на вооружение? Ведь совершенно не обязательно отказываться от человека, который по собственному желанию хочет тебя выручить.

Крики полуночных птиц пронзали тишину. Город опустил веки, чтобы погрузиться в сон. Том провернул в двери ключ, которым до этого ни разу не пользовался. Он покидал номер, в котором провёл четыре месяца, с облегчением, как купе поезда после долгой поездки. Он медленно спускался по лестнице, чтобы не терзать обострённый слух скрипом старых ступеней. Он заранее знал, кого встретит внизу. Возможно, именно поэтому и назначил отбытие на сегодняшнюю ночь.

Гвен стояла неподвижно, переводя взгляд с чемодана в его руках обратно к лицу. Когда он положил ключ на высокую столешницу, она без слов полезла за бумажками и протянула перо. Том перестал отрицать собственное влечение: Гвен хороша. Всегда была хороша, но сегодня особенно. Потому что его больше не волновал этот душистый запах. Он как никогда был свободен в мыслях и больше не испытывал эту странную замороженность в её присутствии.

— Даже не попрощаешься со мной? — начал Том, нарочито медленно расставляя подписи.

— Я давно с тобой попрощалась — сквозь зубы ответила та. — Наконец-то это произойдёт не только в моей голове.

— Отчего же? — улыбнулся он, демонстрируя не более чем готовность к мирному диалогу.

Удивительно легко далась ему эта улыбка, будто он исцелился от долгой болезни. Гвен же, напротив, задохнулась от возмущения:

— Не строй из себя того, кем не являешься. Я не выношу этого.

— Рад, что ты поняла. А теперь почему бы не объясниться? Уверен, тебе есть что сказать.

— Пожалуйста, Реддл, — тихо выговорила она, — не усугубляй.

— Я получу ответ в любом случае, но пока ещё уповаю на твоё благоразумие.

Гвен хотела вырвать листок из-под его пальцев, но Том перехватил тонкое запястье.

— Нет! — воскликнула она и с силой вырвалась из ледяных тисков. — Уходи!

Воспалённым восприятием Том уловил ничтожное искажение пространства и сорвался с места. Синяя вспышка из ниоткуда чуть не угодила в Гвен.

— Fagy! — рявкнул Сандор, и в этот раз заклятие уже разбилось о щит.

Чёртов смотритель, Том обязан был это предусмотреть.

— Вердимиллиус Максима! — от мощной волны энергии угрожающе покачнулась на цепях люстра.

— Pajzs! — тут же гаркнул Сандор, благодаря чему и устоял на ногах.

— Прекратите! — крикнула Гвен, но никто её не слушал.

Вместо этого противники с остервенением взмахнули палочками:

— Örvény!

— Петрификус Тоталус!

Заклятия столкнулись в воздухе и с оглушительным треском взорвались. Сандор оскалился:

— Koszos kutya! — что бы это ни значило, но прозвучало как забористое ругательство, потому что за ним ничего не последовало.

— Имейте уважение, Сандор, мы ни слова не понимаем, — улыбнулся Том, чем только раззадорил смотрителя.

Лицо его налилось краской. Теперь он выглядел дьяволом во плоти по сравнению с Томом, до сих пор сохранявшим хладнокровие.

— Я убью тебья! — взревел тот. — Megbénítani…

— Инкарцеро! — крикнула Гвен, но Том не успел защититься.

Раз. Два. Три.

Ему потребовалась не одна секунда, чтобы осознать: верёвки опутали Сандора, и тот повалился на пол, выронив от неожиданности оружие.

«Умница», — пронеслось в голове, но времени на восхищение не было.

— Толлендум Пратерия, — воспользовавшись положением, Том окончательно сразил соперника.

Сандор, который корчился в ловушке чар, ослаб и замер.

— Признаюсь, я приятно удивлён, Гвен, — Том, сбивчиво дыша, обернулся к новоявленной союзнице. — Ты даже сейчас на моей стороне?

— Что ты с ним сделал? — она нацелила палочку, когда тот ступил навстречу.

— Не переживай. Сандор немного проспится, очнётся и вряд ли что-нибудь вспомнит. Чего не скажешь о тебе, — добавил Том с толикой злорадства.

— Не приближайся! Депульсо!

— Ты играешь с огнём, — предупредил он, отражая заклятия одно за другим.

— Экспеллиармус! Ступефай!

— Ещё одна попытка, — Том напоминал кобру, предупреждавшую перед броском. Благородная тварь.

Гвен промахнулась.

— Тенере Спиритум, — шепнул он, и бурая струйка магии вырвалась из палочки, обвиваясь вокруг её шеи дымным кольцом. И оно стремительно сжималось.

Гвен парализовало, руки безвольно опустились, тело сотрясали мелкие судороги. Взирая на эту картину, Том решил, что именно в таких случаях люди чувствуют уколы мифической совести. Когда глаза её опасно закатились, кольцо, наконец, разжалось, растворяясь в воздухе.

— Не заставляй меня причинять тебе боль, — произнёс Том, дождавшись, когда Гвен придёт в себя.

Тёмные чары отняли львиную долю её сил. Измотанная и ослабевшая, она больше не могла сопротивляться. Клетка открыта, но птичка уже не может улететь. Гвен покачнулась, опираясь на стойку.

— Неужели ты решила, что Сандор и вправду убьёт меня? — допытывался Том. — Зачем ты собственноручно обезвредила своего единственного помощника?

— Решила, что если я этого не сделаю, то убьёшь его ты, Реддл, — ответила она, тяжело дыша.

Вот в чём дело. Он задумчиво усмехнулся:

— Ход мыслей верный, но я бы не поступил так. По крайней мере, пока его смерть не станет мне выгодна.

— Выгодна?! — она воинственно отбросила со лба упавшую прядь. — Ты говоришь о выгоде, когда речь идёт о человеческой жизни?

Том терпеливо кивнул, словно объясняя ребёнку, как правильно поднять перо в воздух.

— Иногда чья-то жизнь — лишь необходимая веха на пути к цели. На пути к могуществу и, может быть, к власти.

Если бы было куда отступать, Гвен наверняка бы отступила, но спина её врезалась в стол, а пальцы мёртвой хваткой сжали палочку.

— Это безумие, — севшим голосом выговорила она.

— Кто как не безумцы правят миром? Помяни моё слово, Гвен, со временем я достигну небывалых высот. Тебе остаётся только выбрать, хочешь ли ты разделить эту участь со мной.

— О чём ты говоришь?

Том помедлил, наслаждаясь её пристальным взглядом. И почему он раньше так отчаянно избегал его?

— Дело в том, что я уже помогаю некоторым своим друзьям, — неторопливо сказал он. — Они доверяют моим способностям и следуют моим советам.

— О, не говори, что кто-то купился на твои проповеди! — вспыхнула она.

— Можно и так сказать. И это было лучшим решением в их жизни.

— Я вижу, скромности тебе не занимать.

— А как же, — ответил Том, довольный её выдержанным тоном. — Прислушайся ко мне, Гвен. Ты недооцениваешь сама себя, ты на многое способна. И, не сомневайся, я мог бы помочь тебе отточить мастерство.

Её щёки горели, и он хотел бы охладить этот пыл своей ледяной ладонью. Но вместо этого держался на расстоянии, чтобы не спугнуть её спокойствие. Неверное движение, и Гвен снова начнёт разбрасываться заклятиями. Они потратят уйму времени, прежде чем Том опять одержит победу и заставит её слушать.

— Помнится, ты мечтала о Будапеште? — как бы невзначай вспомнил он. — У меня есть одно дело, а потом я собираюсь в Венгрию. Что тебе мешает составить мне компанию? Я не прочь отправиться туда вместе. За эти месяцы я успел привыкнуть к твоему постоянному присутствию. Боюсь, отвыкать будет ещё сложнее.

После такого заявления любая из тех, на ком он не испытывал непростительные, сдалась бы, очертя голову. Гвен же поражённо молчала, и Том почти понимал её. Заблудшая душа, которую нужно направить. Ещё немного дожать, ведь она всегда была сговорчива.

— Не удивляйся, я уважаю чужие способности, и ещё больше уважаю стремление принести мне пользу. Но не думай, что это односторонняя сделка. Я способен вернуть репутацию твоей семье — древнейшему чистокровному роду. По моей воле вы снова окажетесь на вершине, потому что мир почти в моих руках.

— Значит, мир в опасности, — констатировала она, — Ты — сущее зло.

Том покачал головой.

— Не позволяй выдуманным понятиям ограничивать себя. Общество возводит рамки и не терпит людей, которые в них не вписываются. Глупцы или мечтатели, что, в сущности, одно и то же, разделили мир на легендарное добро и кошмарное зло. Но правда в том, что ни того, ни другого не существует. Есть только цели и средства. Остальные высокопарные понятия — не более чем простые меры ограничения общественного сознания. Необходимый фильтр, который отсеет слабых. Но те, кто дерзнёт преступить эту черту, получат всё. Понимаешь меня?

— Не понимаю и взглядов твоих не разделяю, — ответила она без враждебности, но с тем затаённым чувством, которое Том всегда безошибочно распознавал и больше всего ненавидел.

— Значит, ты предпочитаешь закрывать глаза на сложные истины, — он сдерживал раздражение, которое неизменно подступало к горлу после такого её тона — разочарованного тона.

— Ложные истины, — поправила Гвен. — Что ты пытаешься мне этим сказать?

Том шумно втянул воздух.

— Что ты можешь достичь чего угодно. Нужно лишь сделать правильный выбор. Сейчас.

— И я его сделала.

— Посвяти же меня, — он вдруг понял, что не хочет знать ответ, но было уже поздно.

— У меня другой путь, Том, — голос её дрогнул.

— Лорд Волдеморт, — отрезал он, — запомни это имя. Ты не раз ещё услышишь его, Гвен. До скорого.

Он в последний раз окинул взглядом её гордую, непреклонную фигуру, и что-то, никак не связанное с трансгрессией, скрутило внутренности.

Секунда, и он исчез.

Примечания:

Всем, кто знает венгерский, салам, остальным соболезную