Отель «Очаг» (гет)

В понедельник двадцать пятого февраля Том быстрым шагом рассекал фиолетовый сумрак людного Истчипа. Неверный свет уличных фонарей то и дело озарял сосредоточенное лицо. На сегодня были намечены две встречи, одна из которых уже состоялась в пабе «Одноногий циклоп». А сейчас он остановился в условленном месте, неподалёку от «Очага», поджидая Роберта Лестрейнджа.

Утро началось с того, что Том потрудился предупредить Горбина о своём отсутствии в письме, чтобы его не хватились. Сказал, что подцепил мухоморную ветрянку. Горбин даже не стал присылать ответную сову, побоявшись, видно, через птицу заразиться выдуманной болезнью. Старый кретин.

После этого Том весьма дельно обсудил с Далматом Фламером, своим личным проводником, грядущее путешествие. Это важно, ведь Отделу магического транспорта, включая Портальное управление, совсем не обязательно знать о скромных намерениях Тома посетить Албанию. Скорое отбытие назначено на завтрашнюю ночь. До тех пор ему предстоит осуществить задуманное: дать распоряжения сторонникам и устранить последнее препятствие на пути.

Его ставка выиграла, потому что тайны Хэпзибы Смит превзошли все ожидания. При воспоминании о двух кожаных шкатулках и их содержимом холодели руки, а на щеках проступал беспокойный румянец. Том со вчерашнего дня пребывал в величайшем волнении. Всё разом потеряло значение, кроме неожиданной удачи или, скорее, заслуженного вознаграждения, что свалилось на голову. Почти год он выхаживал саженцы, не брезгуя грязной работой. Настало время собирать плоды. И если старуха зареклась, что не продаст эти вещицы никому, то так тому и быть.

Роберт, высокий брюнет, одетый с иголочки, явился, как всегда, секунда в секунду. Том удовлетворённо кивнул, встречая вновь прибывшего. За что он любил аристократов, так это за их пунктуальность.

В непринуждённом молчании, как в старые добрые часы студенчества, они бок о бок проследовали в отель. Лестрейндж заинтересованно вертел кучерявой головой, но Том упрямо смотрел вперёд, пока они не вошли в номер, и только после этого расслабился:

— Располагайся, — махнул рукой он.

— Мило у тебя тут, — протянул Роберт, осмотревшись.

— Издеваешься?

— Ни в коем случае. Но спальню в своём доме всё ещё предлагаю.

Из всех школьных товарищей самые — если их можно так назвать — доверительные отношения у Тома установились именно с Лестрейнджем. Остальные его или побаивались, или боготворили, чем быстро докучали. Роберт же всегда был невозмутим и предан, уважал взгляды Тома и порой даже охлаждал его вспышки гнева. Что немаловажно, вовремя понимал, когда репутация безупречного старосты находилась под угрозой, и не раз спасал ситуацию. Лестрейндж — единственный, кто знал чуть больше остальных, и единственный, кому были позволительны колкости. Даже те, что на грани фола:

— А почему зеркало завешено? — поинтересовался Роберт. — Уже убил кого-нибудь?

— Пока нет, но один претендент только что появился, — бросил Том, расстёгивая мантию.

Роберт простодушно усмехнулся, чего не делал в обществе посторонних.

— Послушай, — осведомился он, — это что, Фоули там внизу была, или мне померещилось?

— Не померещилось, — буднично ответил Том и напрягся, сжав воротник.

— Как она? — последовал вопрос.

Том обернулся, полоснув Лестрейнджа острым взглядом, будто никто не имел права такое спрашивать.

— Какая, к чёрту, разница? — ощетинился он.

— Да, собственно, никакой, просто интересно, — ответил Роберт, беспечно рассматривая пустующий карниз над окном.

— Я позвал тебя не юбки обсуждать, — зашипел Том почти на парселтанге.

— Мерлин, ты сам не свой, — Лестрейндж смерил товарища внимательным взглядом. — Моя бабушка варит отменные успокоительные настойки, может тебе выслать парочку?

Том прикрыл глаза, судорожно проводя пальцами по лбу. Он понимал, что перегибает, но в последнее время не мог себя контролировать.

— Ты в порядке? — осторожно поинтересовался Роберт.

— В полном, — соврал Том, натянув привычную маску. — К делу.

Он рассказал о своих намерениях покинуть страну на неопределённый срок и велел передать несколько важных инструкций остальным.

— А почему ты нас всех не собрал? — задал ожидаемый вопрос Лестрейндж, выслушав до конца.

— Нежелательно, чтобы другие знали об этом раньше времени, — сказал Том и, помедлив, добавил: — К тому же, я не хочу их видеть.

Честность — нехороший звоночек. Он и сам не знал, отчего проговорился. Возможно, ему отчаянно хотелось высказаться, возможно, он как никогда нуждался в собеседнике, хоть и отказывался это признавать.

— В таком случае, я польщён, — склонил голову Роберт. — Вы можете рассчитывать на меня, мой Лорд.

Том медленно поднял взгляд. Лестрейндж был предельно серьёзен, черты лица заострились, придав облику решимости. Это немало отрезвило, Том расправил плечи и кивнул в ответ.

Он прокручивал в голове воодушевляющие слова вплоть до следующего дня, когда, согревая флакончик яда в кармане, шёл по просёлочной дороге деревни Тинворт.

Вдалеке бессонное море роптало на неугомонный ветер. Песок под ногами мешался со слабым снегом. Мёрзлая земля не чувствовала твёрдой поступи молодого волшебника, но небо насупилось, угадывая его тёмные помыслы.

Вокруг, по серой равнине, рассыпались редкие усадьбы, многие из которых явно были магловскими; в иных же читался характерный магический почерк. Взять хотя бы поместье Смит. Там, у всех на виду, красовался фонтан с русалкой, которая нет-нет, да своевольно ударит каменным хвостом об опротивевший постамент.

Взмахом палочки Том трансфигурировал симпатичные, на его взгляд, орхидеи и поднялся по лестнице. В ту минуту сама Смерть постучала в двери Хэпзибы Смит. Ничего не подозревавшая женщина радушно впустила зачастившего гостя. Спёртый воздух захламлённой гостиной насквозь пропитался приторным запахом одеколона. Веяло гнильём, словно предвосхищая события.

— Мечтал о чашечке вашего какао, мадам, — негромко произнёс Том, устраиваясь в кресле.

— Да что вы говорите! Похлёба, слышала? Ну где же ты? Глуховата стала, — оправдалась Хэпзиба, помещая в вазу очередной букет.

Хлопок, и в комнате появилось тщедушное существо с подносом в иссохших пальцах. Том с удовлетворением отметил, что изменить воспоминания такому заморышу будет несложно, ведь магическое сопротивление последует ничтожное. Служанка тощими ручками расставила на столе чашки с сахарницей и исчезла; тогда Том приготовился к последнему броску:

— Я много думал о вас, миссис Хэпзиба.

— Неужто? — дряхлые напомаженные губы расползлись в омерзительной улыбке.

— Да, но боюсь, у меня для вас плохие новости.

«Не доверяй людям, у которых есть для тебя плохие новости, они просто хотят получить своё», — Том тут же отогнал непрошеную мысль.

— Что же вы медлите! — взволновалась старуха.

— Помнится, вы показали мне чашу Пенелопы Пуффендуй и… — голос дрогнул, — медальон.

— Разумеется!

— Я не хотел говорить этого сразу, чтобы не разочаровывать вас. Но полагаю, умолчать об этом было бы сущим преступлением.

— Что всё это значит? — выпалила она.

— Вы владеете фальшивками мадам, — сокрушённо произнёс Том и чуть сам себе не поверил.

— Быть того не может! С чего вы взяли?

— Поверьте, я разбираюсь в древностях, — выдохнул он. — Вас обманули.

— Вздор! — изумилась женщина, вставая, однако же, с кресла.

Едва она скрылась за дверью, Том извлёк из кармана пузырёк яда и быстрым, выверенным движением опрокинул его над нужной чашкой. Ему показалось, что пар от какао обрёл очертания черепа.

Хозяйка поспешно вернулась, сметая подолом пышного платья цветочные горшки на полу. В руках теплились две заветные шкатулки, которые она выставила на стол и поочерёдно раскрыла. На малиновом бархате золотом сверкнули драгоценности. Том едва дышал, придвигая их к себе онемевшими пальцами. Тем временем Хэпзиба доживала последние минуты в треволнениях:

— Объясните же! — потребовала та.

— Сядьте, мадам, — стальные нотки в тоне гостя заставили её безоговорочно исполнить повеление.

Она опустилась в кресло, а Том опомнился и заговорил настолько спокойно, насколько это вообще было возможно в тот час:

— Расскажите, кому ещё вы показывали эти предметы? — спросил он, демонстративно поднимая чашку.

Старуха не поддавалась. Она уставилась в потолок, немало озадаченная вопросом.

— Их видели мои родственники, Вирджиния, Гарольд, — ещё немного, и она начнёт загибать пальцы. Том изнывал от нетерпения. — Гектор, Кларисса. Да мало ли кто! Они не могли..!

— Прошу, не волнуйтесь, — прервал он её. — Выпейте.

Если Хэпзиба ослушается, придётся покончить с этим другим известным способом. Рука её медленно, в неясном сомнении потянулась к чашке. Ну же.

Глоток, и женщина плавно утонула в мягкости кресла. Пальцы расслабились, бесшумно выпуская чашку с кипятком. Тёмное, точно кровавое пятно расползлось по бархату платья. Морщинистая кожа осунулась, а в глазах застыл немой ужас. Она осознала свою ошибку, но было уже слишком поздно. Доверчивость неизбежно приводит к такому исходу. Всех и каждого, кто имел неосторожность слепо поверить другому.

Том встал. Теперь скорость — необходимое условие. Важно совершить ритуал, пока стынет тело. Когда последняя кровинка сойдёт с лица, будет уже поздно. Он бережно взял чашу, представляясь ей, напитывая холодный металл теплом своих рук.

Чаша отозвалась, точно живая. Том чувствовал незримый отклик кончиками пальцев, видел его в золотых переливах, где встретил и собственный взгляд. Казалось, она тоже присматривается, оценивая могущество волшебника, дерзнувшего завладеть ею. Скоро эти древние силы станут стражниками его души, это до дрожи впечатляло.

Том прикрыл глаза, прогоняя беспокойство, и заговорил, тихо, но отчётливо произнося каждый звук. Слова собирались в длинное ритуальное заклинание:

— Mors vitam aeternam dabit. Corpus hostiae mortuum est, obiectum est vas… — голос постепенно отдалялся и, наконец, зазвучал со стороны — значит, Том всё делал правильно.

Время замедлило ход, а затем и вовсе перестало существовать, начисто теряя меру, назначенную смертными. Тысячи жизней рождались и угасали в это растянутое на вечность мгновение. Только он один застрял в глухой пустоте между мирами.

— Concede animam separare, et eius participes per omnia saecula custodire.

Захлопнулась тьма. Голос смолк, и острая, нечеловеческая боль пронзила всё существо. Том услышал собственный крик, разодравший горло, и распахнул глаза, точно пробуждаясь от кошмарного сна.

Он обнаружил себя лежащим навзничь. Тяжёлый воздух с трудом наполнял лёгкие. Его трясло. Пальцы судорожно нащупали чашу, где уже поселилось первородное тепло.

Наконец-то. В этот раз уже не так мучительно, как раньше.

Том улыбался, машинально заметая следы своего пребывания в этом доме. Он чувствовал новые неведомые силы, подмечая, как свет лампы причудливо рассыпается на лучи, как твёрдо он стоит на ногах, как кровь бежит по венам. Тихий писк Похлёбы, словно бы усиленный во сто крат, разрезал слух:

— Ми... Миссис Хэп-п…

— А, ты как раз вовремя, — рассмеялся Том, обернувшись к дрожащему эльфу.

Служанка попятилась, выкатив и без того огромные глаза. Он приблизился, нацеливая палочку на несуразную голову:

— Мутатио Мемория.

Пара нехитрых махинаций, и Похлёба с тупой отрешённостью уставилась в одну точку. Она медленно моргала, покачивая отяжелевшей головой. Глупышка только что спутала смертельный яд с сахаром и напоила прощальным какао собственную хозяйку — что за прискорбное недоразумение.

Щёлкнул замок, и Том покинул дом, в который раз оставляя беду за спиной. Первой его жертвой по воле случая стала когтевранка Миртл Уоррен. Тогда под рукой оказалась только простая тетрадь, но разве он мог упустить этот шанс? Бесчисленное множество раз Том представлял день своего Посвящения, но никак не рассчитывал, что он нагрянет так скоро. В конце концов, девчонка погибла не зря. Но никогда ещё Том так не волновался, и никогда ему не было настолько больно.

Дальше — проще: отец, дед, бабка. Он разом избавился от презренной грязи, что запятнала род великого Слизерина. Исправил ошибки пресловутой любви — так именуют люди своё примитивное желание. Какие ещё мнимые смыслы они для этого выдумали: сочувствие? забота? Впрочем, вряд ли то отребье, с которым Том имел честь познакомиться, было хоть сколько-нибудь одухотворённым. Гнусные отбросы. Как ненавидел он саму мысль, что унаследовал их черты. Однако Том знал: настанет день, когда он избавится даже от этой наружности, и тогда люди узреют его истинный облик.

— Эй! — перебивая ветер, позвал глуховатый голос.

Том вздрогнул, ожидая, по меньшей мере, отряд мракоборцев. Но, обернувшись, выдохнул. Это был всего лишь местный житель и, судя по одежде, магл. Он брёл навстречу, прижимая пятернёй кепку к голове. Ветер не на шутку разошёлся. На море буйствовал шторм.

— Ты тоже видишь это, сынок, или я совсем из ума выжил? — незнакомец указал на фонтан, где русалка беззастенчиво расчёсывала каменные волосы.

«Сынок», — эхом отозвалось в голове. Том диковато осмотрелся, и безлюдная равнина ответила молчаливым согласием. Он обвил пальцами древко нетерпеливой палочки, которая уже призывно нагрелась в складках мантии.

— Авада Кедавра.

Русалка от изумления уронила на дно спящего фонтана тяжёлый гребень; с ним рухнуло на землю безжизненное тело. Но больше ничего не произошло: не разверзлись небеса, чтобы принять почившего в зловещую воронку туч, и не сбежались полчища авроров, чтобы поймать убийцу с поличным. Всё шло своим чередом и было как прежде, только одним дыханием меньше.

Том распахнул мантию и оттянул золотую цепочку на шее. Медальон, в отличие от чаши, мигом признал нового владельца. Два десятка лет сокровище томилось в «тишине и покое». Настало время направить мощь пращуров на защиту наследника рода. Изумруды одобрительно сверкнули, и Том склонился над покойником, шевеля губами.

Ветер отчаянно трепал подол мантии, завывал и в бессильной ярости гнул деревья. Сознание померкло. Собственный голос уже привычно стал чужим, и Том понял, что на этот раз он шипел по-змеиному:

— KASSÉ USESHAÄ HARIŠA IÉ FASARI HEŠHI…

Сгущалась тьма, он проваливался глубже в небытие, обгоняя мысли. Дальше в чертоги Смерти или Вечной жизни.

Удар незримой молнии, и напряжение схлынуло.

Жар, терзавший грудь, пропал, и стало легче. Словно с котомки, которую Том вынужден был волочить за собой всю жизнь, вырвали неоправданно тяжёлый груз. Груз переживаний и воспоминаний, что в одночасье потеряли вес и всякую значимость.

Медальон на ладони едва ощутимо пульсировал в унисон с сердцебиением. Ветви деревьев чёрными жилами цеплялись о сизый небосклон, где уже разливался сумрак. Под ногами распластался неестественно изломанный труп, но Том взирал на него с мрачным наслаждением: «Отличная работа, Реддл, десять очков Слизерину». Благородное умерщвление, истинно сакральное. Не так ли отнимает жизнь сама природа?

Прежде чем трансгрессировать, он сподобился обвить мертвеца элементарными чарами исчезновения. Если о теле Хэпзибы Смит, чистокровной волшебницы, и будут печься, то об этом ничтожестве едва ли. Убедившись, что всё в порядке, Том исчез, не нарушив зимнего сна гиблой степи. Только ветер-очевидец ещё долго бесновался, нагоняя тучи, рассыпая мелкий снег.

Примечания:

ДУШЕРАЗДИРАЮЩАЯ история (извините)