В поисках солнца (гет)

В гостиной Магрэнь не усидела.

Неожиданное явление Райтэна было событием из ряда вон, и ей понадобилось лишь несколько минут, чтобы распутать логическую цепочку и осознать, что Дерек, идиот этакий, не последовал её совету и вернулся в столицу.

Тут же она пришла к выводу, что Райтэн явился выяснять отношения, и что ситуация эта может выйти из-под контроля — учитывая эмоциональность одной стороны и жёсткость другой.

Надумав перебраться поближе к центру событий, Магрэнь решительно встала и направилась к кабинету. Боевиков пришлось прихватить с собой, потому что они явно были проинструктированы глаз с неё не спускать.

К кабинету Магрэнь подошла как раз тогда, когда Райтэн из него вылетал. Увидев её, он резко остановился, смерил её с ног до головы пронзительным взглядом, затем решительно и твёрдо заявил:

— Ты можешь на нас положиться, мы тебя защитим. Поехали отсюда, — кивнул он ей на выход.

Магрэнь чуть прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

Сердце её согрелось трогательным пониманием, что Райтэн осознаёт, какую яму она себе вырыла, вытаскивая Дерека, и готов вытащить её любой ценой — даже похитить прямо из михаровского особняка.

Эта решительная забота была ей весьма приятна, согрела её изнутри, и, впервые за долгое время, она почувствовала, наконец, себя спокойной и радостной.

— Спасибо за предложение, Тэн, — мягко сказала она и стрельнула на него лукавым и весёлым взглядом, — но давай я уж как-нибудь сама разберусь со своим женихом?

Он скривил губы, недовольный тем, что она всё ещё считает это решение удачным.

— Как знаешь, — буркнул он и добавил: — Просто помни, Рэнь, что мы тебя никогда не оставим в беде.

— Я очень это ценю, дорогой! — заверила она его, лёгким и быстрым движением обнимая его.

Он сжал её в ответ и вздохнул. Она поняла, что он и впрямь тревожится за неё.

— Не ходи к нему сейчас, — отстраняясь, посоветовал он. — Я его обозлил.

Она благодарно улыбнулась и кивнула.

Проследив взглядом за тем, как он уходит, она снова развернулась к двери в кабинет и сделала несколько глубоких вдохов.

«Дерек решил выйти из игры, — принялась перебирать она в голове условия, выстраивающие текущее положение, — а Тогнары осуществляют его силовое прикрытие. Конфликт Аренсэна с Дереком обострён ещё и из-за меня, и особенно от того, что сегодня я вытащила Дерека».

Магрэнь полагала, что, если в текущей ситуации она попытается избежать разговора, это будет заведомо проигрышная стратегия: Михар и так теперь видит в ней союзницу противников. Избегание будет равняться признанию, что она играет против него, а Магрэнь не планировала играть против.

Если она вернётся в гостиную и будет дожидаться его, это, конечно, даст ему возможность вести ситуацию, что будет ему, определённо, приятно, но ухудшит её положение: провинившаяся невеста, упорствующая в своём выборе.

Единственной выигрышной, на взгляд Магрэнь, стратегией, было бы теперь самой явиться в его кабинет — что показало бы, что она видит себя как часть его команды, — и именно эту стратегию она и выбрала.

На стук он ей не ответил, но её это не остановило и не обескуражило — она была уверена, что по цокоту её каблуков он прекрасно понял, кто именно к нему пожаловал. Не колеблясь, она вошла.

Он стоял у окна, к ней спиной, и даже не повернулся на шум.

Закрыв за собой двери, она прислонилась к ним, разглядывая его спину и надеясь, что он проявит какую-то инициативу, которая задаст тон игры. Она полагала вежливым отдать первый ход ему — чтобы подчеркнуть, что она не пытается покуситься на его авторитет.

Он, очевидно, вполне понял, почему она молчит. По его губам скользнула усмешка: ему действительно нравилось в ней то, на каком уровне она играла, и как быстро она находила именно такой вариант действий, который был ей наиболее выгоден. Михар и сам гордился умением быстро подбирать максимально выигрышную стратегию, поэтому и в Магрэнь это качество он особо ценил.

Тем досаднее было осознавать, что женщина, умеющая вести игру на таком уровне, осознанно рискнула его расположением ради какого-то безалаберного шута.

Михар впервые в своей жизни столкнулся с ревностью, поэтому не узнал её. Он принял её за чувство оскорблённого достоинства.

Магрэнь нанесла ему оскорбление — и теперь её должно было поставить на место.

— Я не позволял вам войти, — холодно обозначил он свой гнев и свою доминирующую позицию, продолжая смотреть в окно.

Магрэнь на несколько секунд замерла, принимая правила игры и выбирая ответ.

— Но и не запрещали, — спокойно отметила она, с одной стороны, отказываясь признавать своё подчинённое положение, с другой — не желая идти на конфликт.

Он, так и не повернувшись, досадливо скривился. В конце концов, он не запретил ей войти именно потому, что хотел, чтобы она вошла, и она, очевидно, прекрасно это поняла.

— Вы совсем страх потеряли, Магрэнь, — сухо отметил он, намекая, что ей не стоило бы провоцировать его гнев своей дерзостью.

— Чего ж ещё мне бояться? — незамедлительно отреагировала она, имея в виду, что после его сегодняшних угроз терять ей уже нечего.

В её вопросе явно дрожали обида, и негодование, и вызов: мол, вы что, только тем и будете заниматься, что угрожать мне всякими мерзостями!

От этой её совершенно неприкрытой обиды ему сделалось весело; он ясно дал ей сегодня понять и осознать, что её судьба и даже сама жизнь — полностью в его руках, и что судьба эта будет теперь весьма незавидной из-за того, что она оскорбила его. Он неоднократно ломал так людей, и теперь его невольно восхищало то, с каким мужеством она продолжала бороться, даже со своих незавидных позиций продолжая выводить игру себе на пользу.

Он догадался, что она потому и пришла теперь к нему сама, чтобы отыграть себе пару очков за счёт его восхищения — и что она, очевидно, планирует демонстрировать силу своего характера во всей его красе, чтобы очаровать его и перехватить инициативу в этой партии.

Это было забавно.

Это было... непривычно приятно.

Он знал, что она потому и сделала ставку на дерзость, что догадалась, что ему это будет приятно; но это только усиливало его восхищение ею.

«Никаких ссылок! — твёрдо решил он в этот момент. — Слишком хороша, чтобы от неё отказаться!»

Однако уступить сразу он и не подумал; ему было интересно схлестнуться с нею в противостоянии и посмотреть, как она шаг за шагом отвоюет у него свои позиции.

С трудом подавив улыбку, он старательно привёл лицо к холодному и безразличному выражению, убедился в отражении, что взгляд его выражает злость, обернулся к ней, сложил руки на груди, осмотрел её с ледяной строгостью и в самых вульгарных выражениях изъявил намерение незамедлительно овладеть ею в весьма грубой форме.

С большим недовольством он отметил, что она инстинктивно дёрнулась было назад, а в глазах её мелькнул страх; однако, она почти тотчас овладела собой и замерла, выразив взглядом холодную настороженность.

Не дождавшись от неё ответа, он пожал плечами и отвернулся обратно к окну, высказывая таким образом позволение ей удалиться, коль скоро к игре с высокими ставками она не готова.

Она, впрочем, не ушла. С минуту она так и стояла у дверей, раздумывая. Быстро осознав, что вульгарная его угроза была осознанной провокацией, она чуть заметно улыбнулась, догадавшись, что ей предлагается игра, а значит, ссылка отменяется.

Она подошла к нему — ступая довольно тихо, но каблуки, однако, чётко обозначили её перемещение в пространстве.

Он с любопытством ждал, что она будет делать дальше; она, подойдя к нему вплотную, обняла его со спины и прижалась к нему.

Этот жест весьма его удивил, если не сказать — потряс. Её недавний инстинктивный страх ярко свидетельствовал, что она не готова к физической близости с ним, и поэтому он ждал словесной баталии, а не прямого контакта.

Тут до него дошло, что она потому и обняла его, что хотела ошарашить этим неожиданным жестом.

— Это согласие? — насмешливо и язвительно переспросил он, имея в виду своё ранее грубо высказанное намерение и желая ошарашить её в ответ.

Однако, вопреки выбранному тону, рука его поднялась и легла поверх её руки, бывшей теперь у него на груди. Он движением почти незаметным, если не сказать — нежным — сжал её ладонь, выражая этим жестом и восхищение, и уважение.

Она улыбнулась; он, конечно, этого не видел, но считал улыбку из её голоса, когда она мягко ответила:

— Это поддержка.

Михар хмыкнул. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что она теперь отчаянно юлила, пытаясь улучшить своё положение при нём после высказанных им сегодня угроз, но ему всё же было приятно то, каким образом она пыталась к нему подольститься.

С минуту они молчали.

Потом он спросил:

— Что это за запах на вас?

Духи её успели чуть выветриться за день, но они стояли теперь вплотную, поэтому он ощущал их весьма ясно.

— Это апельсин, — с лёгким звенящим смешком объяснила она, — и немного сандала.

— Сладко и свежо, — отметил он, затем уточнил: — Вы хотели выразить своё удовольствие от того, что я обсуждаю с вами дела вашего завода?

Она моргнула, с трудом принимая ту мысль, что его не просто заинтересовал язык её духов — что он так легко научился его расшифровывать. Потому что, конечно, она выбрала с утра этот аромат именно потому, что ей было радостно, что она предвкушала это утреннее обсуждение и, действительно, хотела выразить и благодарность, и удовольствие.

Его проницательность так поразила её, что она призналась в том, что планировала удержать при себе:

— И фрезия.

— Фрезия? — непритворно удивился он, оборачиваясь, но не отпуская ту её руку, которую держал, и вглядываясь в её чуть смущённое лицо.

В Анджелии фрезии было принято дарить на помолвку, выражая тем симпатию и доверие.

Не то чтобы Михар хорошо разбирался в языке цветов, но в связи со сделанным им Магрэнь предложением он освежил в памяти соответствующие параграфы учебника по этикету, поскольку ему предстояло публично оказывать ей знаки внимания, полагающиеся любимой невесте.

— Это слишком тонкий намёк, Магрэнь, — с огорчением и досадой высказал он и уточнил: — Я не умею отличать все эти ваши запахи.

Она почувствовала себя в высшей степени странно.

Он находился слишком близко — почти обнимал её — и лицо, и глаза его теперь были слишком близко, гораздо ближе, чем она привыкла, и поэтому ей было некомфортно и даже немного страшно смотреть ему в глаза.

Её, к том же, смущало отчётливое недовольство в выражении этих глаз — и ещё больше смущало то, что недовольство это он обращает к самому себе, и связано оно с тем, что он не умеет считывать её намёки ароматами во всей полноте её задумки.

— Может быть, мне просто нравится запах фрезии? — из вредности возразила она.

К её глубокому удивлению, он улыбнулся. Потом отпустил ту её руку, которую всё держал — ей показалось, что от того, что он хотел было поднять её и провести по её волосам. Но он поймал себя на этом жесте и тут же руку опустил. Спокойно, чуть насмешливо сказал:

— Если бы так, Магрэнь, вы бы мне сейчас не назвали этот аромат прямо.

От неожиданности и удовольствия она рассмеялась, всей кожей чувствуя, что он ею любуется.

Он сделал несколько шагов от неё, в сторону своего стола, потом обернулся и сказал:

— Вы восхитительны, Магрэнь, и умеете этим пользоваться. Я вижу приёмы, которые вы используете, — он сложил руки на груди и телом опёрся на стол, — но, вместо того, чтобы раздражаться, всё восхищаюсь и восхищаюсь... — задумчиво пожевал губами он, уходя в свои мысли.

Она осталась стоять у окна, обернувшись к нему. В спину ей теперь светили солнечные лучи, отчего с его позиции казалось, что она светится. Магрэнь, в самом деле, рассчитывала именно на такой эффект.

Наконец, выйдя из своих размышлений, Михар бросил на неё долгий изучающий взгляд — в нём совсем не было того восхищения, о котором он говорил только что, но, тем не менее, она в самой пристальности этого взгляда увидела подтверждение того интереса, который она в нём вызывала.

— Кажется, — мятежно тряхнув головой, она прошла мимо него и прислонилась к другому концу его стола, — когда вы перечисляли те причины, по которым решили жениться на мне, одну вы забыли указать.

Не поворачивая лица к нему, она бросила на него косой лукавый взгляд из-под ресниц. Это был прямой вызов: признаешь ты или нет, что я тебе попросту нравлюсь? Он, тоже не поворачиваясь к ней, вполне осознал суть вызова, ответил на него лёгкой усмешкой, и после спокойно согласился:

— Да, про одну я и в самом деле умолчал.

Моментально перестроившись со стратегии «коварная интриганка» на образ «соблазнительная возлюбленная», она хмыкнула, села на его стол и с громким стуком скинула туфли:

— Ох, как же они мне надоели! — томно пожаловалась она, непринуждёнными движениями начиная выпутывать и шпильки из своей деловой причёски.

При этом она весьма удачно расположила ноги в воздухе так, чтобы изящные ухоженные пальчики слегка выглядывали из-под подола.

Михар с интересом понаблюдал за соблазнительным представлением — она мягкими движениями расправляла освобождённые волосы — затем поддел:

— И на этих каблуках вы планировали идти до города?

Она, обдав его кокетливым взглядом, наставительным тоном ответила:

— Я бы подождала попутчика и попросилась бы отвезти меня!

Он улыбнулся краешком губ. Ему нравилось в ней всё: и дерзость, и находчивость, и сильный характер, и очаровательная манера.

Закончив с разбором волос, она капризно протянула:

— Арни, я скоро умру от голода!

Он потянулся за колокольчиком, но она перебила его намерение новым уточнением:

— Только пусть подают сюда!

Михар недовольно приподнял брови: он никогда не трапезничал в кабинете. Кабинет был исключительно рабочей зоной, в которой он либо занимался бумажными делами, либо принимал визитёров.

Верно расценив его недовольство, Магрэнь оперлась руками на стол позади себя, откинула голову — волосы заструилась красивым водопадом — и в потолок произнесла:

— Так хочется немного романтики!

Усмехнувшись краешком губ, Михар пробормотал: «И в чём тут романтика?» — но всё же пошёл у неё на поводу и, вызвав лакея, велел принести обед и закуски в кабинет. Потом, подумав, ненадолго вышел, чтобы отдать одному из боевиков приказ вернуть Орса: затея с засадой явно потеряла актуальность.

Воспоминания о дерзости Дерека и наглости Райтэна снова ухудшили его настроение, однако вид сидящей на столе Магрэнь чуть примирил его с реальностью. Воспользовавшись его коротким выходом, она успела сменить позу на более выгодную: теперь она устроилась на краешке стола, изящно закинув нога на ногу и чуть подоткнув платье, отчего из-под подола ножки теперь выглядывали по щиколотку. Она выглядела в высшей степени очаровательно и соблазнительно, и Михар не отказал себе в удовольствии её поразглядывать. Её ответный взгляд столь ярко и красноречиво транслировал вопрос: "Что, хороша?" — что он, смеясь, поднял руки и признал:

— Безмерно хороша!

Лицо её выразило самодовольство.

Он, сдвинув кресло для посетителей так, чтобы было удобнее наблюдать её, сел и посмотрел на неё снизу вверх. Она разыграла кокетливое представление, изящно оправляя волосы и демонстрируя себя с самой выгодной стороны.

— Как гибко вы подстраиваетесь, — наконец, задумчиво отметил он. — Ещё час назад вы были настроены воевать, а теперь!.. — он окинул её выразительным взглядом.

Магрэнь повела плечом и мягко ответила:

— Мне невыгодно воевать с вами, Аренсэн.

Он вежливо приподнял брови и отметил:

— Тогда что же вы с утра, вместо того, чтобы поговорить со мной прямо, устроили все эти шпионские игры?

Она не дала себя провести и разумно возразила:

— А вы стали бы меня слушать, Аренсэн?

Он откинулся на спинку кресла, сложил руки домиком перед собой и разъяснил:

— Я хотел устроить это дело без шума и скрыть его от вас, Магрэнь, это правда. Но, если бы вы, подслушав, прямо явились бы ко мне с разговором — мне пришлось бы учесть ваше мнение.

Она смерила его скептическим взглядом и выразила свои сомнения:

— Мне кажется, Арни, вы были в таком настроении, что не только не стали бы меня слушать, но и обозлились бы ещё пуще за то, что я лезу в ваши дела.

Он холодно поправил:

— Я был бы очень зол, Магрэнь, это так. Но всё же, — сдержанно отметил он, — я был бы менее зол, чем сейчас.

Она неопределённо повела плечами, имея тем в виду, что она не собирается заниматься оценкой того, в каком случае он будет более зол.

— Тогда бы это был конфликт между нами, в семейном кругу, — продолжил объяснять свою точку зрения Михар, впрочем, не забыв выбором слов подчеркнуть, что снова вернул её на позицию «моя дорогая супруга». — Теперь же вы впутали в этот конфликт моих врагов, и, более того, показали перед ними, что поддерживаете их, а не меня.

Магрэнь с тревогой отметила, что Дерек и Райтэн, про которых он ещё недавно говорил: «Мы же не враги!» — теперь однозначно перешли в разряд именно врагов.

Соскочив на пол, она ледяным тоном отметила:

— Я полагала, Арни, что, явись я к вам прямо, вы бы могли ограничить мои передвижения и помешать мне предупредить господина Анодара.

Он тоже встал и спокойно резюмировал:

— Что возвращает нас к вопросу с доверием, дорогая.

Она поморщилась и отошла от стола и от него к окну. Его стремительный переход к стратегии «заботливый муж откровенно говорит с любимой женой» сбил её с толку, потому что она всё ещё не видела в нём своего мужа и не была готова к такому уровню взаимодействия. Постояв немного у окна, она решила выразить недовольство его резкой сменой взаимоисключающих друг друга стратегий, обернулась, сложила руки на груди и недовольно отметила:

— Странно слышать такие претензии от человека, который только что обещал выслать меня на юг и держать там взаперти.

С её точки зрения, он не должен был ожидать от неё, что она согласится принять его как мужа, если он будет позволять себе скатываться в образ безжалостного тирана.

Он тоже сложил руки на груди, приподнял брови и насмешливо ответил, отказываясь принимать её претензии:

— Надо же! А мне-то казалось, что вы ни в грош не ставите мои угрозы и позволяете себе игнорировать любые мои предупреждения!

Магрэнь прищурилась и возразила:

— Я игнорирую ваши угрозы, Аренсэн, потому что знаю, что вы не планируете претворять их в жизнь. Однако я ни на миг не забываю, — холодно подчеркнула она, — что вы можете их исполнить, если вашему терпению придёт конец.

Хмыкнув, Михар отметил очевидное:

— Что не мешает вам испытывать моё терпение снова и снова.

Возразить было нечего, поэтому она перешла в атаку:

— А про моё терпение вы не подумали, нет? — разомкнув руки, она сделала шаг к нему, нападая. — Знаете ли, Аренсэн!..

— Магрэнь, — мягко перебил он её, но она оборвала его реплику гневным:

— Нет уж, я вам всё выскажу!..

Он поморщился и с железным нажимом в голосе повторил:

— Магрэнь.

Она не рискнула снова перебивать, но и взглядом, и лицом, и позой выразила своё негодование.

Чуть приподняв брови, он мягко сказал:

— Сядьте, пожалуйста, а потом уж продолжайте... высказывать всё, — с усмешкой повторил он её слова.

Она выглядела слегка дезориентировано, поэтому он спокойно пояснил:

— Вы ноги застудите.

С некоторым смятением она осознала, что в запале, в самом деле, не заметила, что её босые ноги — летом она не надевала чулки — стали ощутимо мёрзнуть.

Гордо и независимо хмыкнув, она задрала подбородок, прошествовала к софе и села на неё с ногами, моментально и тут приняв выгодную красивую позу.

«Высказывать всё», ей, впрочем, и совсем расхотелось.

Она всегда концентрировалась не на том, что и каким тоном сказано, а на то, что за этими словами стоит, и Михар, определённо, с каждым разговором становился ей симпатичнее.

Пока она раздумывала, что и как сказать теперь, он небрежным жестом переставил кресло для посетителей так, чтобы ему удобнее было смотреть на неё, и сел.

Некоторое время они просто молча смотрели друг на друга, затем Магрэнь произнесла голосом на редкость отстранённым:

— Вы меня напугали сегодня, Арни.

Он досадливо поморщился, постучал пальцами по подлокотнику кресла и холодно уточнил:

— Угрозой ссылки?

Бросив на него взгляд, который ясно свидетельствовал о её недоумении, как можно быть таким недогадливым, она возразила:

— Вашим странным порывом решать конфликт с господином Анодаром радикально.

По лицу его скользнула мрачная тень; теперь он и сам был весьма недоволен своим решением. Он действовал на эмоциях; Дерек обозлил его и своей дерзостью, и тем, что посмел намекать на симпатию Магрэнь к нему, — и Михар, вместо того, чтобы всё тщательно обдумать и взвесить, как он это делал обычно, предпочёл дать волю своему гневу. Это была серьёзная политическая ошибка, которая дорого ему стоила — он потерял сдержанный нейтралитет Тогнаров, и это здорово портило ему его долгосрочные планы.

Быстро прикинув варианты, Михар решил, что ему выгоднее объяснить свои действия так, чтобы это польстило Магрэнь.

— Давайте сойдёмся на том, — медленно проговорил он, гипнотизируя её пристальным взглядом, — что с непривычки я не очень хорошо устраиваю сцены ревности.

«Сцены ревности?» — чуть не переспросила она, но удержала этот вопрос в себе, поскольку такая трактовка и впрямь объясняла ситуацию.

Магрэнь допускала, что, в самом деле, Михар мог перейти к импульсивным жёстким действиям в том случае, если Дерек умудрился ляпнуть что-то, что компрометировало её.

«Почему же он вечно болтает, не думая!» — раздражённо повела плечом она, недовольная, что за болтовню Дерека отдуваться приходится ей.

Меж тем, хотя она понимала, что Михар не назвал ей настоящую причину своих действий, но он выбрал ту часть, которая была бы ей приятна, и поэтому она посчитала себя польщённой и захотела ответить ему аналогичной любезностью.

— Арни, — мягко заговорила она, вглядываясь в лицо Михара серьёзно и спокойно, — знаете, сколько мужчин делало мне предложение за годы моего вдовства?

Он сделал рукой жест, который обозначил его интерес к этому вопросу.

— Тридцать семь, — бледно улыбнулась Магрэнь и добавила: — Последним из них был господин Анодар, и конкретно он делал мне предложение шестнадцать раз.

Михар усмехнулся краешком губ и насмешливо отметил:

— Я вижу, вы считали с большим тщанием!

Однако по тому, как расслабленно его рука легла на подлокотник кресла, она догадалась, что он весьма доволен.

— Это льстило моему самолюбию, — легко признала Магрэнь, изящно оправляя платье на ногах.

Затем, бросив на него весёлый и насмешливый взгляд, она подначила:

— Ну же, Аренсэн, жду от вас ответного признания! Сколько же дам было в том списке, из которого вы выбирали себе жену?

Она была несомненно уверена, что такой список имел место, потому что совершенно невозможно было представить, чтобы он действовал в столь важном деле без тщательного планирования.

Он не стал запираться:

— Около двух десятков, — потом отметил: — И вас, естественно, в их числе не было.

Она искренне рассмеялась от удовольствия. Ей было приятно получать из его собственных уст подтверждения того, что она так сильно его заинтересовала.

— Что ж! — отсмеявшись, предложила она. — Согласна расценивать произошедшее как сцену ревности, но только в том случае, Арни, если и вы зачтёте мне сегодняшние метания как попытку уберечь вас от политической ошибки.

Осознав симметричность её ответа, он тоже рассмеялся и протянул ей ладонь:

— По рукам, дорогая! — в глазах его отчётливо читались восхищение и удовольствие.

Магрэнь охотно подала ему руку и отметила:

— Ваша любезность стала бы и вообще запредельной, если бы вы поторопили с обедом.

Не выпуская её руки, Михар снова рассмеялся:

— Они уже за дверями, опасаются нас побеспокоить.

— И вы молчите!.. — возмутилась уже изрядно голодная Магрэнь, отнимая у него руку.

В его улыбке и голосе явно читались извинения, когда он ответил:

— Не мог устоять перед искушением послушать, скольким мужчинам вы отказали до того, как принять моё предложение.

Он выглядел настолько непривычно человечным в этот момент, что она с ошеломительной несомненностью осознала удивительный для неё факт: флиртовать с ним ей нравится куда как больше, чем ругаться.