В поисках солнца (гет)

Господин Михар прибыл в Кармидер аккурат к бальному сезону — он старался не пропускать это масштабное событие.

— Ну что, Деркэн! — весело вопросил он при первой же встрече. — Готовы к переезду?

Дерек повёл плечами и уточнил:

— А для вас принципиально, в каком районе я буду жить?

Михар насторожился.

— А у вас есть предпочтения? — ответил он вопросом на вопрос.

В его картине мира Дереку должно было быть абсолютно всё равно, потому что он никогда не бывал в столице и не мог иметь никаких предпочтений.

— Райтэн хотел бы юго-западную границу города, — объяснился Дерек.

Где-то в этом районе — правда, за чертой города, — стояло поместье Рийаров, да и до университета, в котором Дерек планировал продолжить работу над картами, было недалеко.

— Райтэн? — не сумел скрыть в голосе неприятного удивления Михар.

Он планировал деморализовать Дерека, вырвав его из привычного круга общения, и окружить его в столице теми людьми, которых мог контролировать.

Прищурившись, Дерек хмыкнул. По реакции собеседника он догадался, в чём заключался его план, и теперь ему было вдвойне радостно — и от того, что друзья не оставили его в беде, и от того, что их решение расстроило планы врага.

— Райтэн Тогнар, да, — любезно подтвердил он и с наслаждением добавил: — Мой брат.

Михар растерянно потёр подбородок, разглядывая Дерека весьма неприязненно.

Он был прекрасно осведомлён о том, что проекты Райтэна все базируются в восточной части Анджелии: карьер в Брейлине, верфь в Аньтье, корабли, курсирующие от Кармидера в Брейлин, новый торговый путь на север — тоже по восточным водным дорогам.

Столица располагалась на западной границе Анджелии и не имела к этим проектам вообще никакого отношения.

— И что же ваш брат, — почти выплюнул эти слова Михар, — забыл в столице?

Дерек солнечно улыбнулся и развёл руками:

— Меня, Аренсэн.

Тот скривился, не в силах скрыть досаду. Одно дело — оторванный от своих и потерянный Дерек, другое дело — Дерек, опирающийся на старого друга, у которого, тем паче, в столице влиятельные родственники.

В своей игре Михар делал ставку на то, что Райтэн известен своей бешеной привязанностью к собственным безумным проектам — сложно было себе вообразить, чтобы он добровольно отказался от непосредственного участия в них, перевалив всё на управляющих. Вероятность того, что он решится на переезд ради друга, с точки зрения Михара, была минимальная, и тем неприятнее было обнаружить, что именно этот минимальный шанс и оказался реализован в действительности.

Тут Михар спохватился, по чрезмерному веселью в глазах Дерека догадавшись, что теряет лицо. Взяв себя в руки, он спокойно ответил на первичный вопрос:

— Селитесь, где знаете, мне это решительно безразлично.

Дерека, впрочем, это не провело, и выглядел он просто неприлично довольным.

Прищурившись, Михар решил уточнить расклад до конца:

— Госпожа Ринар тоже едет с вами? — холодно спросил он.

В голосе Дерека читалось искреннее глубокое удивление, когда он переспросил:

— Госпожа Ринар? — и с лёгким смешком заверил: — Нет, конечно, нет.

Он, в целом, и не ждал, что Магрэнь захочет уехать с ним, но, конечно, предложил — с целым веером вариантов, хоть в качестве жены, хоть в качестве любовницы, хоть в качестве торгового партнёра. Магрэнь весьма прохладно отметила, что искусство вовремя выйти из любовной связи — редкий талант, и что она этим талантом, безусловно, обладает, поэтому полагает, что лучше им разорвать их связь сейчас, когда обстоятельства удачно к тому сложились — и пока они ещё не успели опостылеть друг другу.

— Так мы сохраним лёгкое сожаление об ушедших отношениях, Дерри, — пожала плечами она, — которое сможет стать надёжной основой для дальнейшей дружбы.

Дерек, талантом выходить из каких бы то ни было отношений не обладающий, доверился её мнению.

Михара, впрочем, эта новость не обрадовала.

— А вот тут жаль... — пробормотал он, почёсывая подбородок, но обсуждать вопрос не стал, отпустив Дерека привычным властным жестом.

Тот, признаться, обеспокоился — реакция Михара намекала, что у него были какие-то планы не то на Магрэнь, не то на отношения Дерека с ней, — поэтому он на всякий случай предупредил её о том, что, возможно, вокруг неё будут крутиться какие-то тёмные интриги.

— Ну-ну! — посмеялась на это Магрэнь, постукивая себя по запястью своим изящным веером. — Посмотрим, что у него на уме, посмотрим!

Глаза её блестели весьма задорно, и Дерек незамедлительно испытал те самые обещанные сожаления — совсем, правда, не лёгкие.

Посмотреть, что там у Михара на уме, Магрэнь удалось уже на следующий же день — потому что он явился к ней с визитом. Встретила она его как всегда любезно и приветливо — и лишь сопутствующий ей в этот день аромат ириса выдавал её крайне воинственное настроение.

Привычно пропустив погодные вступления, Михар дождался чаю, оценил хмыканьем прекрасный ниийский витражный сервиз, который идеально подходил к подаренному им столику, и сразу огласил интересующий его вопрос:

— Что же это, Магрэнь, вас не манит возможность покорить столицу?

Под его насмешливым и испытующим взглядом ей сделалось неуютно; недовольно поведя плечом, она небрежно ответила:

— Меня искренне поражает, Арни, с какой настойчивостью вы суёте свой нос в личную жизнь господина Анодара.

Ей, впрочем, уже полностью стала понятна его игра.

Она весьма серьёзно подошла к вопросу, ехать ли ей с Дереком или нет. Возможность блистать в столице, действительно, весьма и весьма её манила. Однако два соображения остудили её пыл.

Первое заключалось в том, что, дабы покорять столичный высший свет, ей пришлось бы всё-таки выйти за Дерека замуж — это в Кармидере она была «своей», и на её вольный образ жизни смотрели сквозь пальцы; да и славился Кармидер скорее научной и торговой верхушкой общества, нравы в которой были не так уж строги.

К вопросам брака Магрэнь подходила более чем рационально, поэтому выходить замуж за Дерека она считала неудачным решением. С одной стороны, ей было известно, что Дерек мечтал о большой семье — она же не хотела детей вовсе. Понимая, что не смогла бы причинить Дереку боль столь сильную, чтобы лишить его детей вообще, она пришла к выводу, что ради него ей придётся рожать — и, даже если ей и достанет чёрствости спихнуть детей на нянек, здоровье и красоту она всё равно потеряет. С другой стороны, она сама обожала светскую жизнь во всех её проявлениях — и ненавидящий эту самую светскую жизнь Дерек был бы вынужден таскаться с нею по сотням ненавистных ему мероприятий, что и для него превратило бы их брак в ад.

«Мы только оба мучили бы друг друга, вот и всё», — сделала логичный вывод она.

Этот вывод не очень её обрадовал — она весьма дорожила близкой связью с Дереком, и ей было мучительно её обрывать, — но рациональность победила в борьбе с эмоциями, и она озвучила Дереку то решение, которое нам уже известно.

Вторым соображением, по которому Магрэнь не рвалась в столицу, были интриги Михара. Он уже наглядно продемонстрировал, что видит в ней рычаг давления на Дерека; рычаг этот становился тем идеальнее, если Магрэнь вышла бы за Дерека замуж и стала бы выстраивать в столице свою и его репутации.

Нынешний визит, как ей казалось, вполне доказывал, что Михар вёл именно интригу такого рода и был весьма раздосадован её решением остаться в Кармидере.

«Не может же он как-то заставить меня поехать в столицу?» — нахмурившись, принялась она разглядывать собеседника, ожидая от него подвоха.

По тому, как лёгкий её тон сменился этой нахмуренностью, Михар примерно вообразил себе ход её мыслей и недовольно вздохнул.

На его взгляд, Дерек не был приспособлен для ведения светской жизни — несмотря на несомненный талант в части сближения с людьми. Магрэнь стала бы для него блестящей партией, которая смогла бы ввести его в нужный круг легко и непринуждённо, и проконтролировать, чтобы он своей неуместной искренностью ничего не испортил. Кроме того, поскольку у него оставались прекрасный рычаги давления на Магрэнь, она в качестве жены Дерека делала того более уязвимым — в общем, то, что интрига эта не задалась, огорчало его весьма сильно.

— Причём тут господин Анодар? — наконец, предпринял он вялую и беззубую попытку разыграть эту интригу другим концом. — Возможно, я просто считаю, что столичному обществу не хватает такой фигуры, как вы?

Магрэнь аккуратно приподняла брови, тихо поставила свою чашечку на блюдце, изящно подпёрла подбородок кистью руки, почти запястьем — чтобы пальчики красиво и веерно свисали вниз — и с лёгким укором воскликнула:

— Арни!..

Укор этот следовало понимать как «вы меня считаете настолько дурой?!», и Михар не стал делать вид, что не понял. Резко взмахнув рукой, он сухо и недовольно отметил, переходя от явно проигрышной темы к атаке:

— Я не давал вам позволения на подобные фамильярности, госпожа Ринар.

Она лицом своим отобразила всё, что думает о его занудстве, после чего чуть пригубила своего чаю, мило улыбнулась и сладко проговорила:

— Но и не запрещали.

Он замер, чувствуя себя пойманным в ловушку.

После того, как она это озвучила, у него оставался только один путь: бескомпромиссно заявить, что всякую фамильярность в его адрес он ей запрещает.

Но именно этого ему делать совершенно не хотелось.

С глубоким, сильным неудовольствием он понял, что совершил серьёзную ошибку, когда позволил ей это «Арни» — а она называла его так с первой же встречи, и он, в самом деле, пусть и отмечал своё недовольство этим фактом, не запрещал. В итоге это ласковое обращение создало некоторую иллюзию близости — и, хотя Михар прекрасно знал механизмы, по которым работают такие иллюзии, и сам охотно использовал их, манипулируя другими людьми, он и сам стал жертвой этого эффекта. Из-за этого постоянного «Арни» у него исподволь зародилось и потихоньку развилось ощущение, что отношения его с Магрэнь чем-то отличаются от бесчисленного множества всех остальных отношений — потому что никто больше не отваживался пытаться сократить дистанцию с ним, используя уменьшительные варианты его имени.

И теперь он вынужден был сам с собой признать, что с некоторым предвкушением ожидал от встреч с ней этого неизбежного псевдоконфликта, во время которого она назовёт его сокращённым именем, а он в ответ проворчит что-то, выражая своё псевдонедовольство.

— Значит, теперь запрещаю, — закинув нога на ногу, заявил он, наконец, единственное, что ему оставалось заявить.

Однако из-за того, что сделал он это не тотчас, и после нескольких секунд, которые отражали его короткую внутреннюю борьбу, Магрэнь уловила и сам факт этой борьбы, и тут же достроила в уме её причины — и непритворно удивилась.

Почувствовав себя в сильной позиции, она хмыкнула, пригубила чаю и спросила:

— Настолько недовольны моим решением остаться в Кармидере?

— И это тоже, — не стал спорить он, доставая из кармана сигару.

Она капризно поморщилась и высказала несколько суше и грубее, чем планировала:

— Ну, уж простите, но я не соглашусь переехать даже за право звать вас «Арни»!

Постучав пальцами по бокам сигары, он с неожиданно весёлыми искорками в глазах уточнил:

— Торги уместны?

— Вот только дуру из меня делать не надо!.. — раздражённо ответила она, вставая.

Под её недовольным пристальным взглядом он, закатив глаза, встал, изображая собой джентльмена, который не останется сидеть, раз уж дама изволила встать.

— Было отрадно вас повидать, господин Михар, — мило прощебетала она, подавая руку для поцелуя.

Он смерил её скептическим взглядом, руку целовать не стал и, прикурив от ближайшей свечи, не прощаясь, вышел.

Она проводила его недовольным и сумрачным взглядом.

— И зачем только приходил!.. — пробормотала она себе под нос.