В лабиринте кривых зеркал (джен)

Гейл проснулась и поняла, что рядом с ней никого нет.

На полу в прихожей лежала узенькая полоска света: Дирк вышел на кухню и, видимо, с кем-то разговаривал по телефону. Голос его просачивался из-за неплотно прикрытой двери:

— Угу… Ага… Все готово? Ты уверен? Охраны нет? М-м… прямо сейчас? Черт побери, ладно… Стой, я запишу адрес…

Гейл представила, как он сидит, склонившись над столом, запустив пятерню во взлохмаченные волосы, вполголоса ругая ломающийся карандаш, и царапает им в блокноте какой-то неведомый «адрес». Кто это звонит? Сейчас, ночью? На номер, который, знала Гейл, известен лишь избранным?

Что это — очередное «дело»? Заказ? О господи, ну кому, кому опять понадобилось, чтобы Антиплащ вернулся? Почти три месяца прошло после громкого даксбургского ограбления, все это время копы и исполнительные приставы таскались за Дирком по пятам, отслеживая каждый его шаг и прямо-таки жаждая поймать за чем-нибудь противозаконным, но он держал себя паинькой и с некоторыми из соглядатаев даже сквозь зубы здоровался, так что Гейл уже начала всерьез верить, что он «завязал»… нет, с горечью призналась она себе, ей попросту хотелось в это верить. Такие, как Антиплащ, неисправимы, спокойная размеренная жизнь явно не для них, без очередного выброса адреналина они начинают чахнуть и сохнуть, как лишенный полива колеус на подоконнике — чахнуть, вянуть, сворачиваться в трубочку и сбрасывать листья…

Послышались из коридора мягкие кошачьи шаги, и, решив, что притворяться спящей не имеет смысла, Гейл приподнялась на локте. Дирк стоял на пороге комнаты.

— Ты не спишь? — спросил он негромко.

— Нет… Что-то случилось?

— Я ухожу. Сейчас.

В два часа ночи. Как всегда. Ничего необычного.

— Куда? Кто это звонил?

Он торопливо натягивал джинсы и водолазку.

— Я не могу тебе сказать. Это не мой секрет. — Он с усмешкой покосился на Гейл, заметив её бледное встревоженное лицо. — Наверно, это тебя удивит, Гейл… но, поверь мне, это абсолютно не то, что ты думаешь.

— Да, конечно, — пробормотала Гейл, глядя, как он вытаскивает из нижнего отделения шкафа небольшой черный кейс, в котором, она знала, лежала бесшумная электрическая дрель, отмычки и сверла. — Это абсолютно не то, что я думаю. А откуда ты знаешь, что именно я думаю, Дирк?

— Ну я же почти всегда знаю, что ты думаешь, моя дорогая. Вот сейчас ты думаешь, что я вновь хочу кого-нибудь ограбить.

— А разве это не так?

— Гейл! Ну когда ты наконец поймешь, что многие вещи зачастую отнюдь не такие, какими кажутся на первый взгляд? — Он открыл чемоданчик и — оп! — извлек оттуда отнюдь не дрель, не фомку и не заряженный «глок» последней модели, а черный шелковый галстук-бабочку, початый пузырек одеколона, погнутую алюминиевую флягу, старый велосипедный насос и продолговатую пластмассовую коробочку гвоздей. — Вот видишь, на этот раз ты ошиблась в своих предположениях, я прав?

— Очень остроумно, — невольно улыбаясь, сказала Гейл. Что ни говори, но удивить и поразить её Антиплащу удавалось почти всегда, и, несмотря на все старания, ей никак не удавалось привыкнуть к его фокусам и неожиданным штучкам — в общем, к его поистине неисчерпаемой непредсказуемости.

— Ну я же не такой идиот, чтобы хранить воровской инструмент в твоем доме, верно? — заметил он, ухмыляясь. — Это то, что ты сейчас думаешь. А еще ты ломаешь голову над тем, за каким таким чертом мне потребовался галстук-бабочка, фляга и гвозди, и каким образом все эти предметы могут быть между собой связаны.

— Да уж. Прямо какой-то «набор холостяка», — пробормотала Гейл.

— А в действительности все очень просто. Искать связь между этими предметами бесполезно… оттого, что её на самом деле вовсе нет. Я сложил их сюда только потому, что не нашел для них более подходящего места. А сейчас мне попросту понадобился чемоданчик... Мораль сей басни: не следует судить о вещах по форме, она далеко не всегда соответствует содержанию. Ясненько? — Он по-прежнему улыбался: проницательно и слегка насмешливо, но в то же время удивительно подкупающе, так, как умел (если хотел) улыбаться только он. Потом порывисто подался вперед, коснулся рукой щеки Гейл и ласково провел по тонкой коже кончиками пальцев — очень медленно, нежно, почти невесомо, — и Гейл поняла, что она уже ни о чем не думает…

...С тихим щелчком закрылась входная дверь.

* * *

Ручка лимба поворачивалась почти бесшумно. "Звоночки" в наушниках — цок, цок! — слышались ясно и отчетливо, и ложных кодовых дисков в механизме замка как будто не наблюдалось. Что ж, отлично; «несанкционированное вскрытие» не должно было занять больше нескольких минут.

«Никаких сверл, — было сказано Антиплащу. — Никаких дырок в дверце. Никаких следов взлома! Все должно быть сделано тихо и аккуратно, никто не должен узнать, что сейф был вскрыт, в этом-то вся и соль. Я потому о тебе и вспомнил, понятно?»

Антиплащ хмыкнул. Все было понятнее некуда.

В большом спящем доме царила тишина. Сейф был встроен в стену просторного, богато обставленного кабинета: у противоположной стены воздвигались высокие книжные шкафы, и плотные ряды книг, спрятанные за тонким стеклом, порой поблескивали в скудном рассеянном свете позолотой переплетов. На середине комнаты мрачно чернел массивный письменный стол, в дальнем углу едва слышно тикали внушительные напольные часы — дорогие, солидные, в громоздком, украшенном резьбой футляре красного дерева. Пол был укрыт мягким светлым ковром, заглушающим шаги, широкое окно — задернуто плотными шторами, и, возясь возле дверцы сейфа, Антиплащ подсвечивал циферблат лимба фонариком.

— Все спокойно? — вполголоса спросил он у напарника, стоявшего «на стреме» у дверей комнаты.

— Пока да. Спальни хозяев находятся в другом крыле, достаточно далеко, а прислуга явится только утром, так что нас никто не должен услышать… по крайней мере, я на это надеюсь.

— Вижу, ты тут неплохо все изучил…

— Ну, а как же иначе? Я, знаешь ли, слишком много и долго якшался с ворами, жуликами и грабителями всех мастей, чтобы не постигнуть для себя хотя бы азы этой профессии. Долго еще?

— Нет. — Антиплащ вынул из кармана генератор кодов и, установив его на лимб, ввел найденные числа пароля. Приборчик деловито загудел и защелкал, подбирая нужную комбинацию… но почти тут же стих: последовательность чисел была определена. Взломщик ввел нужный код, осторожно повернул ручку сейфа и приоткрыл дверцу ровно на ширину ладони.

— Готово.

— Отлично.

— Поживее, Гриз.

— Сейчас. Встань у дверей.

Они поменялись местами. Гризликов открыл сейф и, положив фонарик на полку, принялся шуровать внутри стального бокса, перебирать там какие-то папки, бланки и документы. Антиплащ в этом участия не принимал. Его дело было — вскрыть ящик, а не любопытствовать по поводу его содержимого, тем более что ничего, кроме каких-то интересующих Гризликова бумаг, он подозревал, в сейфе все равно нет. Он чуть приоткрыл дверь кабинета и, прижавшись к стене, посматривал в щель: длинный пустынный коридор уходил в темноту, лишь чуть поодаль, на стене, одиноким маячком мерцал голубоватый ночник. Что-то где-то в недрах ночного дома негромко шелестело, поскрипывало и царапалось, тихонько потрескивали половицы, застенчиво гудели лампы, приглушенно рыкали водопроводные трубы: дом жил какой-то своей, таинственной, ночной жизнью, днем часто не слышной и не заметной даже для постоянных жильцов. Внезапно (Антиплащ чуть не подпрыгнул) над ухом его кто-то громко, надрывно захрипел, точно мучительно убиваемая жертва душителя, и несколько секунд понадобилось взломщику, чтобы понять: это всего-навсего ожили и приготовились бить половину пятого напольные часы за его спиной…

— Тьфу ты, черт! — пробормотал Антиплащ.

Старые часы стенали и кряхтели еще с полминуты, пытаясь собраться с силами и исполнить-таки свой долг — но так и не собрались, и наконец, отхрипев положенное, расслабленно утихли. Гризликов все еще возился около сейфа, листал пачки документов и бегло просматривал какие-то записи, щелкал затвором миниатюрного фотоаппарата, а время шло, и часы размеренно тикали...

— Долго ты там? Что ты ищешь? — нетерпеливо, переминаясь возле двери с носка на пятку, спросил Антиплащ.

— Узнаю, когда найду, — сердито пробурчал Гризликов.

Легкое дуновение воздуха промчалось над полом, обняло ноги караульщика неприятным холодком: по-видимому, где-то в конце коридора открылась дверь. Антиплащ насторожился:

— Быстрее, Гриз.

— Что такое?

— Кто-то идет…

Антиплащ прикрыл дверь. Гризликов, метнув на неё встревоженный взгляд, замер возле открытого сейфа — кусая губы и взволнованно прислушиваясь. Из коридора доносились ленивое шлепанье босых ног по паркету: кто-то шел по коридору по направлению к… К чему?

Что, если сейчас дверь кабинета откроется, и…

Взломщики быстро переглянулись. Антиплащ судорожно стиснул в кармане стальной кастет. Неужели придется пустить эту штуку в ход? Гризликов, видимо, заметив его движение, быстро, отрицательно мотнул головой.

Шаги замерли возле двери кабинета. Грабители стояли, как истуканы, не смея пошевелиться. Лицо Гризликова, серое, блестящее от пота, выступало из темноты смутным бледным блином. Внутри Антиплаща все обмерло и похолодело, подернулось изморозью, а желудок словно съёжился в кулачок…

Тот, кто стоял за дверью, шумно зевнул и что-то невнятно пробормотал под нос. Где-то — за стенкой? — со скрипом отворилась соседняя дверь… и тут же захлопнулась. Звякнула задвижка. Послышалось утробное урчание прочищающего глотку водопроводного крана и шум льющейся в раковину воды…

Антиплащ напомнил себе, что надо вздохнуть. Посмотрел на спутника.

— Уходим.

Гризликов, яростно чертыхнувшись, торопливо закрыл сейф и повернул ручку лимба, закрывая замок. Повесил на место прикрывающую сейф картину и, вновь включая сигнализацию, щелкнул крохотным, почти незаметным тумблером, спрятанным под плинтусом. Осторожно ступая по ворсистому ковру, взломщики друг за другом просочились в темный коридор. За соседней дверью (там, по-видимому, находилась ванная комната) кто-то, шумно сморкаясь, возился и плескался, шелестел клеенчатой занавеской, беспечно мычал под нос нескладную песенку; грабители прокрались мимо на цыпочках. Черный ход, к счастью, находился недалеко, под лестницей; бесшумными тенями Антиплащ и Гризликов скользнули вниз по ступеням и выбрались из дома. Гризликов достал из кармана ключ и два раза повернул его в замке, запирая за собой дверь.

Было около пяти часов утра, и старый парк, окружающий особняк, утопал в промозглой предрассветной мгле. Дремали, окутанные сумраком, кустарники и деревья, и нежные чашечки садовых цветков были еще сонно прикрыты. Ступая по скошенной траве, чтобы не оставлять следов, взломщики, пригнувшись, миновали угол дома и рысцой припустили к забору. Но не тут-то было: из густых кустов чарушника, окаймляющих тропинку, внезапно раздалось злобное приглушенное рычание. Грабители замерли: на лужайку перед ними выскочил огромный, на редкость уродливый грудастый пес, черный и криволапый, и, угрожающе наклонив лобастую голову, остановился от беглецов ярдах в десяти... Его желтые поросячьи глазки сверкали лютым азартом, из чуть приоткрытой клыкастой пасти свисала нитка слюны, и шерсть на загривке стояла дыбом, и крепкие ноги едва заметно подрагивали, и сильное, поджарое тело было опасно напряжено, готовое в любой момент броситься в атаку…

— О, черт побери. Это еще что за цербер? Ты посмотри, он просто квадратный, у него длина равна ширине! — Антиплащ приглушенно выругался. — Эта кривоногая табуретка нас отсюда не выпустит...

— Не ссы. — Гризликов был спокоен, точно слон из некой небезызвестной басни. — Это хозяйский питбуль. Не знал, что они выпускают его на ночь… Добрейшая псина.

— После того, как кого-нибудь съест?

— Спокойно, не дергайся. Сейчас мы его обезвредим. Иди сюда, песик, — улыбаясь питбулю так ласково и обворожительно, как только мог, Гризликов запустил лапу в карман, и, к изумлению Антиплаща, добыл оттуда связку завернутых в газету сосисок. — Узнал меня, а? Хочешь полакомиться?

Питбуль все еще ворчливо порыкивал и ронял слюну, но скорее для порядка, нежели движимый истинным благородным негодованием: агрессивный напор из его глаз исчез, а свирепый оскал, казалось, преобразился в широкую умильную улыбку. Он широко распахнул пасть, продемонстрировав полный набор крепких желтых клыков, и, ловко поймав угощение на лету, уволок сосиски куда-то под ближайший куст, где и принялся с чавканьем и сопением их поглощать, прикрывая добычу лапой.

— Ты его прикормил, что ли, этого людоеда? — прохрипел Антиплащ, украдкой вытирая о джинсы постыдно вспотевшие ладони.

— Да что-то вроде того. — Гризликов криво усмехнулся. — Пошли, пока он занят не нами.

Позади, в доме, в окнах первого этажа вспыхнул свет — но, обнаружили хозяева взлом или просто собирались встречать новый день, грабители сказать затруднялись. До выхода было недалеко; Гризликов, кряхтя, вынул заранее подпиленный прут в ограде парка, взломщики друг за другом выбрались на тихую окраинную улочку — и тут уже могли дать волю своим ногам… Остановились они лишь завернув за ближайший угол.

— О, черт возьми! — Гризликов тяжело дышал. Вытерев носовым платком пот со лба, он оглянулся назад, на большой старый особняк, темнеющий в дальнем конце улицы. — Надеюсь, наш непрошенный визит не обнаружат… — Пытаясь отдышаться, он согнулся пополам и, опираясь ладонями о колени, покосился на Антиплаща. — Ты там ничего не оставил? Свои взломщицкие штучки? Царапины на паркете? Отпечатки пальцев? Грязный носок?

— За кого ты меня принимаешь, Гриз?

— М-да, действительно… Це добре. Будем надеяться, что все обойдется.

Антиплащ вытряхнул из кармана пачку сигарет. Надо было успокоиться и унять болезненное нытье в запястьях, которое, подозревал Антиплащ, имело не столько физическую, сколько неврологическую причину, ибо напоминало о себе преимущественно в минуты волнения. Впрочем, он надеялся, что Гризликов ничего не заметил... Он стянул с руки тонкую кожаную перчатку и, небрежно потирая пальцами тыльную сторону ладони, покосился на спутника.

— Я, конечно, понимаю, что, действуя сугубо и трегубо во имя Правосудия, ШУШУ частенько не гнушается никакими методами, но, черт побери, тебе не кажется, что это было уже как-то слишком? Чего ради ты все это затеял, Гриз?

Гризликов пожал плечами.

— У меня есть подозрения, что хозяин дома, э-э… скажем так, не брезгует ловить рыбку в мутной воде. Подозрения есть, а доказательств — нет… Я надеялся найти что-нибудь любопытное в его домашнем сейфе.

— Нашел?

Гризликов досадливо прищелкнул языком.

— Нет. Не успел. Или этот тип действительно чист, аки горный хрусталь, либо держит все свои тайные скелеты в другом шкафу.

— А почему нельзя было просто пойти ножками к прокурору и взять у него ордер на обыск?

— Потому что, во-первых, на это нет достаточных оснований, а во-вторых, я просто не хочу, чтобы этот скользкий тип что-то заподозрил. Если он поймет, что его деятельность вызывает у нас какой-либо интерес, то затаится, как лиса в норе, и черта с два тогда нам удастся взять его за шкирку.

Антиплащ сосредоточенно разглядывал огонек сигареты.

— Хм, интересно! А в ШУШУ знают об этой твоей, э-э... сомнительной инициативе, а? Вряд ли подобные методы расследования всецело одобрены начальством и подробно прописаны в Уставе...

Гризликов ухмыльнулся.

— В Уставе прописано, что инициатива сотрудников приветствуется в зависимости от обстоятельств, так что ни единой буквы служебной инструкции я не нарушил.

— Правда? Весьма расплывчатая формулировка... Ей-богу, я сегодня много нового узнал о вашей занятной организации. "Для достижения цели все средства хороши" — это тоже прописано у вас в Уставе?

— Разумеется, — посмеиваясь, отозвался Гризликов. — Только другими словами.

— Хоутер тоже так думает?

— Да. И, смею верить, не он один. — Гризликов, потирая ладонью затылок, сердито хмыкнул. — Вспомни хотя бы всеми вами любимого Черныша. Ты что, полагаешь, он тоже всегда действует только законными методами?

— То, какими методами действует Черныш, мне известно, — мрачно процедил Антиплащ. — К сожалению. Но, поверь, когда-нибудь я ему это все-таки припомню. — Он бросил окурок в ближайшую урну — и не попал: так у него тряслись руки. От ярости.

Гризликов внимательно посмотрел на него.

— Надеюсь, тебе не надо напоминать, что ты должен насчет всего этого дельца держать язык за зубами?

— Так же, как и ты.

— За меня не беспокойся. А на твоем месте я бы поостерегся и на несколько дней все-таки залег на дно… С большой долей вероятности наш визит пройдет незамеченным, и все обойдется, но, как говорится, береженого бог бережет... Ладно, пошли, у меня машина тут за углом, подброшу тебя до центрального района.

* * *

«А на твоем месте я бы все-таки на несколько дней залег на дно…» Н-да. Черт бы побрал этого Гризликова с его мутными авантюрами, неудержимым карьеризмом и фанатичным служением госпоже Фемиде! Уж от кого-кого, но от этого неповоротливого толстяка, который обычно и шагу не мог ступить без одобрения всеведущей мадам Инструкции, Антиплащ подобного фортеля никак не ожидал. Но, оказывается, наш беззаветно преданный Уставу крючкотвор сумел-таки отыскать меж частых строк служебных указаний и предписаний удобную лазейку... "Я имею кое-какие связи в ШУШУ, — пару дней назад сказал он Антиплащу, — и могу поспособствовать тому, чтобы с тебя завтра же сняли негласное наблюдение. Но взамен тоже попрошу тебя об услуге." "О какой услуге?" — осторожно удивился Антиплащ. "Соответствующей роду твоей непосредственной деятельности, — пояснил Гризликов. — Надо вскрыть один сейф." Предложение, что и говорить, было провокационным и неожиданным... По совести говоря, Антиплащ мог бы и отказаться — а согласился поучаствовать просто потому, что затея была уж очень дерзкой и необычной, да к тому же подвернулся подходящий случай вновь подразнить закон, при этом даже действуя как будто в его, закона, сомнительных интересах... А что теперь? Теперь ему какое-то время и впрямь лучше нигде не светиться и на горизонте не появляться — по крайней мере, в тех местах, где его могут легко найти. Он вошел в ближайшую телефонную будку и набрал знакомый номер.

Ответили почти сразу же. Гейл, конечно же, не спала:

— Дирк? Это ты?

— Гейл, — быстро сказал Антиплащ. — Я на какое-то время должен исчезнуть. Ни о чем не беспокойся. Ни о чем меня не спрашивай. И никому обо мне не говори. В общем, все, как обычно.

— Но ты… — он почти наяву увидел, как она проглотила готовый сорваться с губ вопрос "где?" — и договорила: — С тобой все хорошо?

— Да. Все в порядке. Я сам тебя найду. Извини, я не могу сейчас долго разговаривать. Я... — Он запнулся. "Я тут влез в одно дело, а зачем — сам не знаю".

— Ты... что? — помолчав, спросила Гейл.

— Ничего. Ни о чем не тревожься. До встречи. — Он поспешно повесил трубку — просто потому, что абсолютно не хотел дожидаться ответа.

— Джоселин! Прекрати размазывать кашу по тарелке!

— Она… противная!

— И выпрями спину, что ты сидишь скрючившись, как старая бабка на помеле. Горб вырастет.

— «Выпрями спину!», «Сядь прямо!», «Не чавкай!», «Вымой руки!» Только это от тебя и слышу, — сердито пробубнила Джоселин. — Может, еще проглотить стакан рыбьего жира и вымыть ноги?

— Что? — Дрейк был слишком занят газетой, чтобы отвлекаться.

— Ничего, папа. — Подняв ложку с кашей на уровень глаз, Джоселин уныло смотрела, как вязкое комковатое месиво стекает с неё обратно в тарелку. — Я просто сказала, что хочу наконец побыстрее вырасти, вот и все.

— Успеешь, — пробурчал Дрейк. — Да и зачем это тебе? Чтобы смотреть фильмы рейтинга 16+? Ты и сейчас это делаешь без малейших терзаний и угрызений. Кстати, как прошел ваш субботний футбольный матч с «Пингвинами», все забываю спросить?

— Вот именно, всё забываешь, — с укором заметила Джоселин. — Но вообще было здорово.

— Правда? Я рад.

— Ага. — Джоселин оживилась. — Первый тайм мы продули. Но потом началась такая потеха!

— Вот как?

— К концу игры у нас оказалась ничья, и нам назначили серию пенальти. Гвоздь… ну, Джек Скотт, это верзила из четвертого класса… в общем, он как раз вышел против меня, я была в воротах. Он стоял вот здесь, — она провела ложкой черту в каше, — а я — вот тут, — она провела другую черту, — а потом он положил мяч, разбежался и… — сделав выразительную паузу, она зачерпнула ложкой немного каши, — и ка-ак дал ногой по мячу! И ка-ак промахнулся! И ка-ак плюхнулся на землю — вот прямо так, с размаху! — Она смачно шлепнула ложкой по тарелке, так, что жидкая овсянка комьями брызнула в разные стороны. — Прям пятой точкой! Ну и лицо у него было… Мы все чуть не лопнули от смеха.

— Классно! — сказал Дрейк. И украдкой утер со щеки повисший на ней комочек каши.

— У-у, да! Жаль, что тебя там не было.

— В другой раз я обязательно приду.

— Ты и на прошлой неделе это говорил…

— Прости, Джесс, ты же знаешь, какая у меня работа. И сегодня я не могу знать, где буду завтра или на следующей неделе.

— Угу. — Джоселин скривила губы. — Работа…

Зак МакКуок, крепкий рыжий шотландец, уже пару лет снимающий у Маллардов комнату (и за это время ставший скорее другом семьи, нежели простым квартиросъемщиком), отсутствующим взглядом изучал облака за окном. Видимо, мысленно бравый лётчик был уже в небе, где-нибудь между Грайдом и Холлвудом, где пролегали маршруты авиакомпании «Аэролайн», в которой Зак в последнее время подвизался пилотом на грузовых рейсах. Джоселин, что-то шепча под нос, все еще азартно гоняла ложкой по тарелке комочек каши, как нападающий гоняет мяч по футбольному полю, и забивала кому-то воображаемые голы. Дрейк, думая о чем-то своем, рассеянно встряхнул в руке фаянсовую сахарницу — сахара там оставалось явно меньше половины.

— Слушай, Джесс, а кто такой Джейкоб Финчли?

— Кто? Джейкоб? — Джоселин как будто удивилась неожиданному вопросу. — Это наш… новенький. Новенький мальчик в классе.

— Новенький. Ясно. — Дрейк бросил кусочек сахара в свою чашку с кофе и вслед за Зигзагом посмотрел в окно, но, увы, там не было ничего интересного. — А что с ним не так?

— Что… не так? Ты о чем? — Джоселин нервно поерзала на стуле.

— Я хотел с тобой поговорить, Джесс. Как раз насчет этого парня. По какой причине вы решили его затравить?

Джоселин замерла.

— Ч… что?

Дрейк, положив газету на край стола, с преувеличенным интересом разглядывал дату в углу желтоватого газетного листа.

— По какой причине травля? Чем этот бедолага вам не угодил?

— Он… ты… да с чего ты взял, что…

— Неважно, с чего я взял. Ответь на вопрос, будь добра. За что вы так невзлюбили Джейкоба Финчли, Джесс?

Джоселин смотрела в тарелку.

— Он… противный. Ничего не учит. Вечно что-то мямлит и спит на уроках… Ни с кем не дружит! И… и вообще!

— Что «вообще»? Вообще конченный тип?

Джоселин что-то невнятно пробурчала под нос.

— Что?

— Да ничего! От него…

— Ну? Что?

Джоселин сердито возила ложкой по каше.

— От него воняет, вот что…

Зак, механически жуя бутерброд, в замешательстве переводил взгляд с одного на другую, его простодушная физиономия выражала непривычную для него растерянность. Дрейк внимательно посмотрел на дочь:

— Ах вот оно что… воняет… Парень не вписывается в ваши представления о должных приличиях. А ты знаешь, что Джейкоб и его мать живут в трейлере?

— Я не… — Джоселин подняла голову. — Что, правда, в трейлере?

— Да. Видишь ли, Джесси… Они раньше жили на ферме в Гарнет-хилл, но в их доме пару месяцев назад случился пожар, в котором погибли отец Джейкоба и его младшая сестра. Поэтому они с матерью вынуждены были приехать в Сен-Канар и жить в трейлере. А «воняет» от него потому, что после школы он подрабатывает на рыбоконсервном заводе, помогает там матери на фасовочной линии. Ему иногда даже некогда выспаться, не то что учить уроки, знаешь ли.

— Я не… не… — голос Джоселин подозрительно дрогнул. — А ты от… откуда…

— Я разговаривал с его матерью. Она очень переживает из-за того, что у Джейкоба не складываются отношения со сверстниками. Что у него крадут тетради, лепят жвачкой записки на одежду, передразнивают, обзывают «вонючкой». Что еще вы там делали, Джоселин? Подкладывали лягушек ему в пенал? Связывали шнурки на кедах? Мазали волосы клеем? Весело было, да?

Лицо Джоселин стало белым, как мел. Она судорожно стиснула под столом вспотевшие ладони.

— Я н-не… Я не знала…

— А что тебе мешало узнать? Подойти к этому Джейкобу и поговорить с ним?

— Но… но… он такой неуклюжий и… и нелепый, и все… все над ним смеялись…

— Все! И что? Завтра все начнут прыгать с крыши — ты тоже начнешь прыгать, да? Ты всегда делаешь то, что делают «все»? Своей головы на плечах у тебя нет?

Джоселин молчала. Даже сквозь пряди рыжих волос было видно, как у неё горят уши.

Черный Плащ резко подался вперед и наклонился через стол.

— Это… мерзко, Джоселин, — негромко произнес он. — Мерзко и подло. И я, должен признаться… я в тебе очень разочарован. Я никогда даже подумать не мог, что моя дочь может опуститься до такого глупого, жестокого и гнусного поступка, черт побери!

Джоселин не выдержала: выскочила из-за стола, схватила сумку и, кусая губы, метнулась к выходу. Резко хлопнула дверь и простучали по крыльцу изношенные сандалии. Жалобно дзенькнула калитка...

— Джесси, постой! Твой отец не хотел тебя обидеть! — Зак вскочил, готовый бежать за ней вслед, остановить, прижать к широкой груди, утешить и вытереть мокрые от слез щеки. Дрейк быстро схватил его за руку.

— Стой! Пусть идет.

— Но… но… — голос мягкосердечного Зака дрожал от возмущения, — как ты мог! К-как ты мог так… так грубо её отчитать! Я понимаю, ты привык иметь дело со своими бандитами, ЧП, но Джесси — всего лишь маленькая девочка, а ты... Ты напал на неё… ты допрашивал её, словно отпетого преступника! И довел её до слез!

Дрейк сидел с каменным лицом.

— Я довел её до раскаяния и осознания своей вины, Зак. И не такая уж она маленькая, чтобы не понимать разницу между обычными дружескими шутками и жестокой циничной травлей.

— Травлей? Ты преувеличиваешь...

— Если и преувеличиваю, то только в воспитательных целях. Да-да. Пусть задумается над этой историей… Мне кажется, ей будет это полезно.

Зак явно остался при своем мнении:

— Ну знаешь… Ну у тебя и методы… воспитания. Не чересчур ли… круто ты с ней обходишься, а? Джесси — девочка добрая и неиспорченная, только, ну… немного озорная и упрямая, это вполне естественно в её возрасте. А ты… по-моему, ты перегибаешь палку, ЧП.

— Ты думаешь? — Дрейк секунду помолчал. Вздохнул, покрутил в руке чайную ложечку и поискал глазами, куда бы её положить, но, не найдя на столе ни блюдца, ни салфетки, бросил в мойку. — Ну, возможно… немного. Только, видишь ли…

— Что?

— Я слишком хорошо помню историю Мегавольта, Зак. Кроме того, я тоже знаю, что значит быть таким вот «мальчиком для битья», и поэтому, уж извини, не могу не обращать внимания на подобные вещи и считать их просто безобидной детской забавой. Ладно, мне пора в ШУШУ. А Джесси… пусть поплачет, Зигзаг. Пусть. Я вечером с ней поговорю.

* * *

Гризликов, как всегда, был на месте, сосредоточенно смотрел в монитор компьютера. Вид у него был утомленный и слегка помятый, как у человека, которому прошедшую ночь довелось провести на ногах, и притом настолько мрачный, что Дрейк даже не рискнул приставать к нему с расспросами.

— Шеф у себя? — мимоходом поинтересовался он.

— Да. — Гризликов украдкой подавил зевок. — Только он пока занят. У него там посетитель.

— Какой посетитель?

Дэнни Льюис, он же агент по кличке Рыжий Лис, перелистывающий какие-то бумаги за соседним столом, хмыкнул.

— Ни за что не угадаешь. Это Родерик Прэтт, фабрикант кофеварок, мясорубок и стиральных машин.

— Какого черта ему тут понадобилось?

— Ну, откуда нам знать? У него там с Беллум какие-то дела. Ты же знаешь, компания Прэтта занимается усовершенствованием и производством бытовой техники. Их последняя разработка — универсальный домашний робот-пылесос, в который они хотят впаять что-то типа «искусственного интеллекта». Такому достаточно дать задание, чтобы он начал действовать автономно, самостоятельно «мыслить» и принимать решения — ну, в рамках своей программы, разумеется.

— А заодно читать классиков, обсуждать последнюю премьеру театра Ла Скала и спорить о политике? Ого! Это будет пылесос-интеллектуал?

— Да уж поинтеллектуальней тебя, надо полагать. С финансированием проектов у Беллум, сам знаешь, дела плохи, а в случае удачного воплощения идеи Прэтт обещал выложить за этот суперпылесос неплохие бабки, поэтому она и согласилась над этой задачей поработать.

— А я-то уже хотел удивиться, с каких это пор ШУШУ занимается разработкой пылесосов, пусть даже и «мыслящих»…

— С тех самых, как Прэтт обещал Беллум научный грант от своего частного фонда. Это взаимовыгодное сотрудничество: Прэтт срубит неплохую прибыль, если запустит в массовое производство пылесосы нового поколения, а Беллум получит неиссякающий (по крайней мере, года на два-три) источник финансирования для воплощения в жизнь безумных идей своего сумрачного гения. Вот и все дела.

— Надо же, какая осведомленность. Ты сам-то откуда все это знаешь? — пробурчал Гризликов из своего угла.

— Он вчера угощал мисс Беллум мороженым в «стекляшке» за углом, я сам видел, — посмеиваясь, заметил Дрейк.

— Глазастый какой, — сердито отозвался Лис. — Отвернуться не мог?

— Мог. Но зачем?

— Да уж, действительно, незачем...

Дрейк усмехнулся.

— Универсальный робот-пылесос, хм! Если это будет что-то вроде того МУДАКа, которого Беллум подсунула мне для «испытания в полевых условиях», я Прэтту не завидую…

— Что еще за МУДАК?

— Модифицированное Устройство Дистанционно-Автоматической Координации. Только координировать эта штука ни черта не желает. Она желает включаться и выключаться по собственному хотению и каким-то своим соображениям, видимо, у неё тоже есть искусственный мозг, высокоинтеллектуальность которого мне понять явно не дано…

Лис не успел ответить, потому что дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Хоутер.

— Дрейк! Ты здесь? Зайди ко мне на минуточку.

Хоутер действительно был не один: кроме него в кабинете находился видный, упакованный в аккуратный деловой костюм человек лет пятидесяти — рослый и крупный, начинающий полнеть, но явно не оставляющий попыток сохранить себя в хорошей форме. У него было выразительное, с твердыми чертами лицо, внимательные, неопределенного цвета глаза под густыми темными бровями, прямой мясистый нос и зачесанные назад седоватые волосы, и весь он был невероятно холеный, статный, осанистый и внушающий почтение — сама Представительность во плоти и прямо-таки образец Солидности и Респектабельности, человек с обложки книги "Как стать богатым и успешным". Всезнающий Лис не ошибся: это и в самом деле был Прэтт, известный бизнесмен и меценат, общественный деятель, владелец крупной компании по производству бытовой техники.

И он был мрачен.

— Я надеюсь, вы окажете мне содействие, Хоутер?

— Разумеется, господин Прэтт. Но почему вы не хотите обратиться в полицию?

— Потому что не хочу огласки… и не желаю иметь с полицией никаких дел. Я надеюсь, ваши агенты умеют держать язык за зубами? И этот тип — тоже? — Он покосился на Черного Плаща холодно и неприязненно, словно был заранее убежден в том, что вот именно этот тип держать язык за зубами категорически не обучен.

— Умеют, — сдержанно, с едва заметной прохладцей в голосе отозвался Хоутер. — А, поскольку Черный Плащ сейчас как раз свободен, он вашим делом и займется.

— Ну, хорошо, — процедил Прэтт. «Раз уж вы не смогли найти кого-нибудь получше», — красноречиво говорил его взгляд. — Вы поедете со мной, Черный Плащ.

— А что случилось, можно узнать? — полюбопытствовал Дрейк.

— Этой ночью кто-то пытался вскрыть мой домашний сейф, — пояснил Прэтт.

— И что пропало?

— Ничего не пропало, в том-то и дело.

— Ничего? — Дрейк поднял брови. — Так вы уверены, что взлом действительно был?

— Уверен! — отрезал Прэтт. — Черт побери, вы думаете, я настолько остолоп, что не могу заметить, что кто-то рылся в моих документах? Я — аккуратист, знаете ли, и всегда складываю все папки и бумаги в строго определенном порядке. Когда я утром открыл сейф, то сразу заметил, что этот порядок нарушен… совсем немного, но тем не менее — нарушен. Кто-то явно перекладывал их с места на место. Только это еще не все.

— Что еще?

— Идиот-взломщик забыл в сейфе свой фонарик.

— Фонарик?

— Да. Он лежал на верхней полке. И сейчас там лежит… потому что я закрыл сейф, велел охраннику не спускать с него глаз и тут же помчался в ШУШУ.

— А кто знал пароль сейфа кроме вас? Я понимаю, вам неприятно такое слышать, но, может, кто-то из ваших домашних…

— Во-первых, я живу один, — перебил Прэтт. — А во-вторых, я не имею привычки кому-то сообщать пароль от своего личного сейфа. Понятно вам это, Черный Плащ, или нет?

— Понятно, — процедил Дрейк. Своей заносчивостью и замашками самодовольного плантатора Прэтт нравился ему все меньше и меньше: этот фабрикант пылесосов вел себя так, словно давно и задёшево купил всё ШУШУ на невольничьем рынке в бессрочное пользование.

— Очень хорошо, — сухо сказал Прэтт. — Я, знаете ли, человек бизнеса, и, хотя в домашнем сейфе ничего особо ценного не держу, мне неприятно, когда кто-то посторонний позволяет себе совать нос в мои деловые бумаги. У моей фирмы много конкурентов, и кто-то из них вполне мог нанять взломщика для того, чтобы прошерстить мои документы. Я сильно сомневаюсь, что вам удастся найти преступника, Черный Плащ, но вы можете хотя бы попытаться это сделать, о?кей? Тогда давайте не будем терять времени. — Он решительно поднялся. — Да, Хоутер, я бы еще хотел заглянуть на минутку в лабораторию, узнать у мисс Беллум, как продвигаются дела с разработкой, э-э… моего заказа. И стоит ли мне вообще ждать результатов — или пора обратиться в другое место…

* * *

Сара Беллум сидела в своем крохотном кабинетике над какими-то схемами и таблицами — как всегда, строгая и слегка чопорная, неумолимо сосредоточенная, облаченная в чистейший, накрахмаленный до хруста белый лабораторный халат — и не чаянный визит "заказчика" её явно не удивил. Но и не обрадовал.

— Господин Прэтт, вот так неожиданность! Чем могу…

— Я бы хотел узнать, как обстоят дела с нашими баранами… то есть пылесосами. И давайте поживее, мисс Беллум, у меня мало времени. — Прэтт демонстративно взглянул на часы.

— Да, но… — В глазах мисс Беллум за толстыми стеклами очков на секунду (только на секунду!) мелькнуло замешательство — и тут же сменилось бесстрастным невозмутимым холодком. — У меня еще не все готово для демонстрации.

— Тем не менее я бы хотел ознакомиться с вашими успехами, мисс Беллум. Если они есть, конечно.

— Ну, хорошо. — Сара Беллум поднялась, сухопарая, неулыбчивая и прямая, словно школьная указка, встряхнула головой, отбрасывая за спину пряди черных волос, и быстрым движением поправила пальцем сползающие на кончик носа очки. — Раз уж вы настаиваете… прошу вас. Сюда, пожалуйста. Первая дверь налево.

...Большая светлая комната, оказавшаяся за указанной дверью и выходящая широкими окнами на восток, почему-то казалась пустой и всеми покинутой. В её глубине что-то загадочно гудело, мерцало и побулькивало, поблескивали на столах какие-то таинственные приборы и аппараты, в узком коридорчике от стены к стене мотался невысокий робот на гусеницах, посверкивал круглыми линзами, то и дело выдвигал и убирал блестящие многоколенчатые манипуляторы. Сара Беллум отмахнулась от него досадливо.

— Не обращайте внимания, это просто БАЛДА.

Прэтт слегка напрягся:

— Что? Какая балда?

— БАЛДА — Биоэлектронный Автоматизированный Лабораторный Детектор-Анализатор. У него небольшая проблема с датчиками. Обычно он задействован для сбора информации, которую обрабатывает МОПС, но сейчас, э-э… слегка недееспособен.

БАЛДА тем временем остановился возле ближайшей стенки и с упорством, явно достойным лучшего применения, принялся вкручивать в неё один из телескопических манипуляторов. Убедившись, что успеха на этом поприще ему не добиться, он пару раз судорожно дернулся всем корпусом — и уныло замер в углу, вывалив все свои щупы и анализаторы, ощетинившись ими, точно какой-то причудливый механический осьминог.

— Боюсь спросить, что это за МОПС такой? — пробормотал Черный Плащ.

Сара Беллум бледно улыбнулась.

— МОПС — это Многофункциональная Операционно-Поисковая Система, но в её работе присутствуют кое-какие сбои… увы, мне пока недосуг работать над её усовершенствованием. Вот ваш пылесос, господин Прэтт.

Она указала на какую-то круглую и плоскую, похожую на металлический блин штуку, задумчиво возлежавшую на коврике в углу лаборатории — диаметром странный, серебристо поблескивающий диск был чуть более фута. Прэтт оттопырил губу:

— Это и есть «умный пылесос»?

— Да. Во всяком случае, это пылесос, за которым хозяйке не придется ходить по квартире. Он способен самостоятельно навести порядок в помещении,от владельца требуется всего-то отдать ему команду — определить, в какой час машина должна приступить к уборке, или просто запрограммировать работу пылесоса по удобном расписанию. Он оснащен специальными аккумуляторами, которые дают ему возможность беспрерывно функционировать в течение трех часов.

— Звучит неплохо, — пробормотал Прэтт. — А можно увидеть его работу в действии?

— Да, конечно. — Сара взяла со стола пульт. — Вот, взгляните. В данный момент программа в нем задана на быструю сухую уборку помещения.

Повинуясь команде дистанционного пульта, металлический «блин» мягко, почти неслышно загудел, вспыхнул зеленоватыми лампочками и тронулся с места. Шустро заскользил по полу, ловко объезжая углы и лавируя меж ножками столов. Под днищем его что-то быстро, неразличимо для глаза замелькало — видимо, механические щетки.

— Вот видите, — ровным, бодрым голосом профессионального рекламного диктора пояснила Сара Беллум, — эта машина сама передвигается, убирает мусор, при этом самостоятельно преодолевает все препятствия, то есть может обойти какой-либо попавшийся на пути предмет без помощи хозяина квартиры. Она ориентируется в пространстве с помощью ультразвуковых дальномеров, контактных датчиков, инфракрасных сенсоров и «виртуальной стены» — специального детектора, который может ограничивать район уборки. Благодаря дизайну в форме диска робот способен забираться под шкафы, кровати, диваны и достигать других труднодоступных мест. Он успешно справляется с загрязнениями на коврах, ламинате, линолеуме, плитке и прочих поверхностях, с помощью дополнительных насадок собирает шерсть домашних животных, а также может производит антибактериальную обработку пола с помощью встроенной УФ-лампы. Закончив уборку, робот-пылесос возвращается к своему зарядному модулю, который также оснащен инфракрасным маяком.

— Звучит неплохо, — повторил Прэтт. Механический "блин", все еще деловито сновавший по полу, тем временем развернулся, подполз ближе к Прэтту и вдруг мрачно, со свирепой решимостью набросился своими щетками на лакированные прэттовские ботинки, явно полагая, что хорошая чистка им определенно не помешает.

— Ой, простите, — Сара Беллум поспешно нажимала кнопки на пульте, выключая чересчур ретивого робота. — Его программа еще не доработана, поэтому иногда случаются кое-какие накладки… датчики тоже еще до конца не отрегулированы. Мы применили в этой разработке совершенно новый принцип действия, нигде ранее не использовавшийся, поэтому, конечно, для окончательной наладки прибора следует провести некоторые тесты...

— Тесты! — Прэтт брезгливо отодвинул от себя обездвиженного робота носком ботинка. — А раньше их нельзя было провести?

— Нельзя. УРОД и ИДИОТ пока не настроены, а СУКА…

— Что, простите?

— УРОД — Устройство-Регулятор Оптимальной Дистанции, — терпеливо пояснила Сара Беллум. — ИДИОТ — Индивидуальный Детектор Искусственно Оптимизированной Температуры. А СУКА — Сенсорное Устройство Комплексной Активации, неужели не понятно? Все эти примочки еще не прошли окончательную отладку, но как только проверка окажется завершена, я полагаю, их можно будет использовать в полной мере…

Прэтт хмуро пощипывал нижнюю губу.

— И сколько времени займут все эти доработки? Наладка программы?

— Ну, точно не могу сказать… пару недель, месяц. Наш отдел и так перегружен.

— А что, нельзя задействовать кого-нибудь другого? Для, так сказать, ускорения процесса? — с раздражением спросил Прэтт. — Или вам не кажется, что это в ваших собственных интересах, мисс Беллум?

— Нет, не кажется, — негромко, очень сухо сказала Сара Беллум. — Это не только в моих собственных интересах, господин Прэтт, но и кое в чьих других — тоже. Хотя, в сущности, вы правы... Падла.

— Что? Что вы сказали? — Прэтт с недоумением оглянулся.

Сара Беллум свирепо поправила очки.

— Можно задействовать ПАДЛА. Это ПолуАвтоматический Диагност Лабораторных Агрегатов. Он выявит возможные проблемы и неполадки в самый кратчайший срок. Наверное.

Прэтт выглядел недовольным.

— И тем не менее — нельзя ли все это ускорить? В сущности, ваша разработка меня устраивает… а окончательную установку софта могут выполнить и мои программисты. Он же записан на определенный носитель, я правильно вас понял? Дискету? Чип? Я хоть завтра готов выкупить патент на вашего робота и его программное обеспечение, лишние деньги ШУШУ в целом и вам в частности явно не помешают.

Сара Беллум вновь поправила очки — движением скорее суетливым и непроизвольным, нежели твердым и осознанным. И Дрейк внезапно понял, что на самом-то деле она встревожена разговором, взволнована и внутренне напряжена, и нервничает сейчас гораздо сильнее и глубже, чем стремится это кому бы то ни было показать.

— Хоть завтра? Я, конечно, понимаю ваше нетерпение, господин Прэтт, и желание поскорее приобрести патент, но…

— Что "но"? Подумайте над моим предложением, мисс Беллум, и как можно быстрее дайте мне ответ, о'кей? Это, повторяю, не только в ваших собственных интересах, но и в интересах ШУШУ. Всего доброго! — Щелкнув каблуками, Прэтт резко, всем корпусом повернулся к Дрейку, явно считая визит благополучно законченным. — Пойдемте, Черный Плащ, нам здесь больше нечего делать. Мы и так потеряли уже слишком много драгоценного времени...

— Я обычно встаю рано, в пять часов утра, а сегодня к тому же мне не спалось… Я спустился вниз, чтобы принять душ, а затем оделся и вошел в кабинет.

— Не заметили при этом ничего необычного?

— Нет. До тех пор, пока не открыл сейф.

— Значит, следов взлома не было?

— Говорю же — нет. Я бы обязательно обратил внимание, если бы что-то было не так… Но, может быть, вы сами всё осмотрите, Черный Плащ?

На пороге запертой комнаты топтался унылый старичок, оставленный в качестве охранника. Прэтт отпустил его небрежным взмахом руки — и посторонился, пропуская Дрейка вперед. Кабинет был большой, просторный, отделанный светлыми панелями из бука и обставленный громоздкой старомодной мебелью. По ковру теплым продолговатым квадратом стелились солнечные лучи. Высокие книжные шкафы, поскрипывая, дремали возле стены, будто старцы, до отказа впитавшие в себя знания и жизненную мудрость и теперь вкушающие заслуженный отдых. Письменный стол стоял посреди комнаты тяжело и внушительно, точно генерал в отставке, проводящий смотр новобранцев, и стулья с коричневато-красной обивкой, выстроившиеся под окном, представлялись стройной шеренгой солдат в одинаковых казенных мундирах. Глубокое кресло, задвинутое в угол, было плотно одето в мягкую черную кожу. Высокие напольные часы в дорогом лакированном футляре смотрели из угла строго и почтительно, словно отлично вышколенный, ко всему индифферентный, облаченный в неброскую чопорную ливрею дворецкий.

Сейф был германский, «Вега Формат», далеко не новый: встроенная в стену стальная коробка с обычным лимбовым замком, хранящая в темном чреве папки с какими-то документами. Фонарик, найденный Прэттом и послуживший невольной причиной переполоха, все еще лежал, угасший и хладный, на верхней полке.

— Когда я уходил, он светил, — сказал Прэтт. — Наверно, батарейка села.

Это был обыкновенный дешевый фонарик китайского производства, которые продаются в любой уличной лавчонке по дюжине на грошик, вряд ли из него можно многое выжать, угрюмо подумал Черный Плащ. Впрочем, посмотрим… Натянув на руку хирургическую перчатку, он осторожно взял фонарик и внимательно его осмотрел: черный корпус с красной полосой, крохотная кнопочка на торце, небольшая выщерблинка возле окуляра. Дрейку казалось, что где-то он видел точно такой фонарик, причём совсем недавно: черный, с красной полоской на корпусе и даже с такой же крохотной выщерблинкой, — но где именно, он не мог вспомнить. Он достал из кармана пластиковый пакет для хранения вещественных доказательств и опустил фонарик туда — надо было отправить его в лабораторию на предмет установления отпечатков, хотя вряд ли, ой вряд ли там что-то удастся обнаружить. Тот, кто вскрывал прэттовский сейф, калачом явно был тертым, такие обычно отпечатков не оставляют.

— Ну? Что? — спросил Прэтт нетерпеливо. Как будто ожидал, что вот сейчас Черный Плащ обернется, небрежно щелкнет пальцами в воздухе и назовет ему имя, фамилию и номер водительского удостоверения преступника.

— Посмотрим, — уклончиво отозвался Дрейк. — Следовало бы вызвать экспертную бригаду, господин Прэтт, чтобы снять отпечатки пальцев и провести детальный осмотр места происшествия.

Круглые, слегка навыкате рачьи глаза Прэтта при этих словах выкатились еще больше.

— Знаете что, Черный Плащ, если бы я хотел видеть в своем доме толпу полицейских, репортеров, всяких назойливых экспертов и прочей никчемной публики, я бы обратился в ближайший участок, верно? Без этого что, никак нельзя обойтись?

— Ну, как хотите, — Дрейк пожал плечами. — Вы абсолютно уверены, что из сейфа ничего не пропало, господин Прэтт?

— Уверен, — проворчал Прэтт. — Ничего не пропало. По крайней мере, ничего из того, что было бы для меня важным.

— И все же я просил бы вас проверить всю документацию еще раз, — велел Дрейк твердым, не терпящим пререканий тоном: главным образом для того, чтобы Прэтт не сопел у него над ухом. Хозяин кабинета с неудовольствием вынул из сейфа папки с документами и отошел к столу. Черный Плащ достал лупу, протер её краем носового платка и внимательно осмотрел дверцу сейфа и лимб, потом перешел к дверным замкам и к оконным рамам. Пушистый ковер никаких отпечатков не хранил, но в коридоре, на ковровой дорожке возле двери нашлось несколько камешков гравия и комочков земли, явно оставленных прошедшим по влажной почве ботинком. Впрочем, эти ботинки могли принадлежать и, скажем, садовнику или охраннику... И все же надежды обнаружить что-либо любопытное Дрейк пока не терял: спустился по лестнице к черному ходу и осмотрел замки на входной двери, выглянул на задний двор, открыл калитку в парк, потом вернулся в кабинет. Здесь все оставалось по-прежнему: часы равнодушно тикали, Прэтт лениво возился с бумагами, разве что солнечный квадрат на полу проявил заметную активность и переполз ближе к южной стене.

— Ну, как успехи, Черный Плащ? — Прэтт явно все еще ждал от Дрейка волшебного щелчка пальцев. — Или, — подняв голову, он улыбнулся: почти неприметно, но как-то весьма язвительно, — или вы, как и большинство копов, сейчас станете утверждать, что преступник попросту испарился сквозь потолок, не оставив при этом никаких следов?

— Нет таких преступников, — медленно, с расстановкой произнес Черный Плащ, — которые не оставляют за собой никаких следов. Улики всегда найдутся, надо только как следует их поискать. Поэтому — терпение, господин Прэтт, терпение и ещё раз терпение. Медленно, но верно мы продвигаемся.

— Я надеюсь, в нужную сторону? — проворчал Прэтт.

Старый вампир в углу, замаскированный под напольные часы, изрыгая стоны, сипение и надрывные хрипы, сделал-таки над собой невероятное усилие и пробил одиннадцать утра. По коридору, цокая когтями по паркету, прошел большой, размером с теленка, питбуль, заглянул в комнату, широко зевнул и, вывалив длинный розовый язык, с грохотом пал на коврик в углу возле двери.

— Собака ночью была в доме? — спросил Дрейк.

Прэтт покачал головой.

— Нет. Обычно я её выпускаю в парк… поразмяться.

— Она не лаяла, не поднимала тревогу?

— Н-нет, — Прэтт выглядел озадаченным. — Я об этом как-то и не подумал… По-вашему, это был кто-то из… своих? — помолчав, добавил он.

— По крайней мере, тот, кого ваш пес хорошо знал. На ковровой дорожке четких отпечатков нет, но я нашел там травинку и следы грунта: взломщик явился с улицы, скорее всего — с черного хода, двери которого выходят в парк. Но замки на дверях не сломаны, значит, ночной гость имел при себе ключи. Или дубликаты. Откуда?

— Черт побери! — породистое лицо Прэтта налилось кровью. — Имел при себе ключи, говорите? Тогда я знаю, кто это был! Наверняка мерзавец Гирсон!

— Какой Гирсон?

— Один из моих бывших телохранителей. Я уволил его с месяц назад за буйство и злоупотребление спиртным, и он был очень... недоволен, когда уходил. Он вполне мог сделать дубликаты ключей от кабинета и от черного хода.

— Или кому-то их передать… Хм! Какого он роста, этот ваш Гирсон?

— Здоровяк. Верзила шести с половиной футов, бывший спортсмен, мастер спорта по плаванью… А что?

— Да так, ничего… Могу я осмотреть парк?

— Ну… извольте, если уж это так необходимо.

— Хорошо. Позовите-ка сюда вашего пса… Он, конечно, не полицейская ищейка, но, возможно, кое в чем нам поможет.

Дасти — так звали пса — нехотя подошел на зов и, брезгливо обнюхав предложенный ему фонарик, с тоской во взоре посмотрел на Прэтта и Дрейка. Он, казалось, искренне не понимал, чего они от него хотят.

— Ищи, Дасти, — яростно, надувая щеки, сказал Прэтт. — Ищи! Вперед!

Дасти послушно уткнул нос в пол. Покрутился на месте, потом ринулся вниз, к лестнице черного хода, затем — к двери, ведущей на улицу, выскочил в парк и свернул на одну из грунтовых дорожек. Здесь след, видимо, если и не потерялся, то значительно ослаб, и Дасти несколько секунд вертелся и метался туда-сюда, вытянув хвост в струнку, сопя и широко раздувая ноздри.

— Взломщик шел по траве, а утром трава была влажной, — пояснил Черный Плащ. — Поэтому след нечеткий… Ага!

Дасти вновь натянул поводок и повлек Прэтта вдоль садовой дорожки. Дрейк на минуту задержался — что-то на краю тропы привлекло его внимание — и догнал Прэтта уже возле ограды парка. Дасти, фыркая, крутился возле какого-то участка забора, вставая на задние лапы и пытаясь просунуть нос сквозь кованую решетку. Черный Плащ внимательно осмотрелся, встал на нижнюю перекладину решетки и осторожно вынул из ограды подпиленный прут.

— Вот каким образом грабитель — или грабители — проникли в сад.

— Грабители? — Прэтт тяжело переводил сбившееся от быстрой рысцы дыхание. Вынул из кармана клетчатый носовой платок и аккуратно промокнул им кирпично-красное взмокшее чело. — По-вашему, взломщик был не один?

— Вполне вероятно. Но пока ничего определенного я вам сказать не могу.

— Совсем ничего? Хоутер, кажется, был о вас лучшего мнения… Вы же говорили, что это был негодяй Гирсон!

— Говорил. Но не утверждал, что преступник — он.

— Не увиливайте от ответа, Черный Плащ!

— Ваш Гирсон тут ни при чем. Я вполне допускаю, что он мог быть сообщником бандитов, но в сегодняшнем ночном взломе он вряд ли принимал участие.

— Правда? С чего вы это взяли?

— Посмотрите на нижнюю поперечную перекладину решетки, на которую я сейчас вставал. Вот здесь, рядом… Видите — на ней осталась присохшая земля. Для того, чтобы вынуть прут из ограды, грабителю так же, как и мне, пришлось поставить ногу на эту перекладину. То есть он был такого же роста, как и я, и, вероятно, не имел более высокого сообщника. А вы утверждаете, что Гирсон — верзила, каких поискать.

— Ах вот оно что… Ну-ну. Да вы, оказывается, Шерлок Холмс, Черный Плащ. Как-то все это… притянуто за уши, мой дорогой.

Дрейк усмехнулся.

— Там, на дорожке, остался отпечаток ботинка — грабитель старался идти по траве, но однажды по какой-то причине все-таки оступился. Судя по размеру следа, человек, оставивший его, был отнюдь не высок. Но вашего Гирсона я, конечно, найду и выясню, какую роль он в этом происшествии сыграл. Немного терпения, господин Прэтт — и, полагаю, мы вскоре сможем внести в это дело окончательную ясность.

* * *

Черный Плащ вернулся в ШУШУ к четырем часам дня с бутылкой холодного чая подмышкой и пакетом круассанов из ближайшего кафе. Гризликов прозябал в офисе в полном одиночестве; позевывая, он лениво потягивался в кресле, развязав галстук и заложив руки за голову, но, заметив Дрейка, поспешно выпрямил спину и принял сосредоточенно-деловой вид.

— Где ты был?

— В особняке Прэтта.

— А-а… — Гризликов, небрежно щелкая мышкой, перетаскивал с места на место какие-то папки на рабочем столе. — Вот уж не ожидал, что Хоутер повесит это дело именно на тебя. Прэтт — тот тип, которого ограбили ночью?

— Не ограбили. Но что-то искали у него в сейфе.

— Хм! И что тебе удалось там нарыть?

Дрейк, прежде чем ответить, неторопливо прожевал кусок булки. Взболтал чай в бутылке и посмотрел, как поднимаются на поверхность шустрые стайки крохотных воздушных пузырьков.

— Да есть кое-что любопытное… К примеру, то, что взломщик забыл в сейфе фонарик.

— Ч-что?.. — Гризликов, вздрогнув, так резко выпрямился в кресле, словно его хлестнули розгой. — Фонарик?

— Ну да. Что ты на меня так смотришь?

— Ничего. — Гризликов поспешно перевёл взгляд на монитор. — Просто… похоже, взломщик, черт бы его побрал, оказался немножечко идиот. А что за фонарик?

— Обыкновенный фонарик… Черный, с красной полосой. Похожий на тот, который ты держишь на стеллаже. Да, точно! — Дрейк внезапно понял, почему фонарик, найденный в сейфе, показался ему таким знакомым: точно такую же вещицу он видел у Гризликова на полочке над столом — маленький черный фонарик с красной потертой полоской на корпусе и выщерблинкой возле окуляра. Он окинул стеллаж быстрым взглядом — но фонарика на привычном месте почему-то не оказалось. — Странно… А где твой фонарик, Гриз?

— А кто его знает? Понятия не имею, — сердито буркнул в ответ Гризликов. — Может быть, Лис взял? А что, — добавил он быстро, — кроме фонарика ты ничего не нашёл?

— Ну почему же — не нашел? Нашел… Картина выходит примерно следующая: у грабителей…

— По-твоему, взломщик был не один?

— Пока не могу утверждать этого наверняка, но кое-какие факты заставляют это предполагать. Как и то, что у грабителей были ключи от двери черного хода и, по-видимому, достаточно дружеские отношения с хозяйским псом. У меня есть подозрение, что у преступников был сообщник, вхожий в дом Прэттов и обеспечивший им знакомство с собакой и дубликаты ключей.

— Эге. И кто же был этот мерзкий тип?

— Бывший телохранитель Прэтта. Верзила по фамилии Гирсон.

— Ты его нашел?

— Н-нет… пока. Я выяснил, что две недели назад он уехал из города в неизвестном направлении. Придется объявлять чувака в федеральный розыск.

— Понятно…

— Из челяди у Прэтта есть ещё повар, садовник и домработница, но Прэтт утверждает, что все они работают у него не один год и имеют безупречную репутацию... Впрочем, на всякий случай я проверю на причастность их всех. Сделать слепки с ключей и впустить преступника в дом мог любой из них.

— М-м... Значит, у взломщика были ключи?

— Да. Поэтому в дом и в кабинет Прэтта он проник беспрепятственно.

— А как взломал сейф?

— Подобрал код. Тут отметился явно не дилетант. Да-да-да… Но в Сен-Канаре не так уж много взломщиков подобного уровня. Я, собственно, для того и зашел, чтобы заглянуть в базу данных… Тэк-с, посмотрим... — не переставая жевать, Дрейк повернулся к компьютеру, чтобы бегло пролистать выпавшие по его запросу электронные досье. — Хм, хм! Бладстоун уже два года сидит… Крот недавно сломал ногу и из дома никуда не выходит, я разговаривал с его квартирной хозяйкой. Горилла Джон вроде бы уехал… хотя не факт. Горелого Цента застрелили в прошлом году. При делах остаются Докерти, Свинопас и Антиплащ… Что ж, при прочих равных условиях я бы, пожалуй, поставил на Антиплаща.

Гризликов снял пиджак и, повесив его на спинку кресла, потер ладонью вспотевшую шею.

— Что-то у нас тут душновато… А почему именно Антиплащ, если не секрет? Может, в доме Прэтта работал кто-то из «гастролеров»?

— Может, и так. — Дрейк задумчиво хмыкнул. — Но я кое-что обнаружил на дверце прэттовского сейфа — крохотные такие дуговые царапинки-потертости. Невооруженным глазом заметить их невозможно, и, в общем-то, я нашел их только потому, что предполагал найти. На лимб явно ставили какое-то приспособление.

— Какое приспособление?

— Трудно сказать. Что-то, что помогает для подбора кода. Подробности надо спрашивать у Антиплаща.

— Да почему именно у Антиплаща? Этим приспособлением мог воспользоваться кто угодно.

— Да, но именно такие дуговые царапинки-потертости я видел на сейфе в Хранилище Макдака. На том самом сейфе, который был вскрыт Антиплащом три месяца назад.

Они посмотрели друг на друга.

— Ах вот оно что… — почесывая затылок карандашом, задумчиво протянул Гризликов.

Черный Плащ скомкал и швырнул в мусорку коричневый бумажный пакет из-под круассанов.

— Вот мерзавец! — с чувством пробормотал он. — Ещё и недели не прошло, как с него сняли наблюдение, а он опять взялся за старое! Ну, теперь этот паршивец точно от наказания не отвертится, я лично прослежу за тем, чтобы он как можно скорее оказался в железных браслетах и за прочной стальной решёткой. Как и его ночной сообщник…

— Значит, — уныло спросил Гризликов, — ты железно уверен, что у него был сообщник?

— Не железно. Это пока только рабочая версия. Но всё же, думаю, был.

— А что тебя заставляет так думать?

— Видишь ли, я нашел на краю садовой дорожки отпечаток круглоносого ботинка. Земля там оказалась немного влажной, и след на грунте прорисовался достаточно чётко. Садовник подметал и выравнивал эту дорожку буквально накануне вечером, и этот след явно ни Прэтту, ни кому-либо из его немногочисленной прислуги не принадлежит. Антиплащ тоже, насколько я знаю, никогда не носит такую жуткую допотопную обувь, обычно предпочитает кроссовки… Вывод: след оставлен нынешней ночью. Если не Антиплащом — значит, его подельником.

— Ну, знаешь, скор ты на выводы… — Гризликов растерянно покрутил головой. И неловко спрятал ноги в немодных круглоносых ботинках подальше под кресло.

Дрейк был исполнен непоколебимой решимости:

— Во всяком случае, я намерен эту версию как можно быстрее проверить. Я найду Антиплаща и выясню у него всю подноготную, ясно?

— Если найдёшь.

— Найду, Гриз. Найду. — Дрейк, мрачновато усмехаясь, поднялся, бросил в мусорку пустую бутылку и, направляясь к двери, мимоходом похлопал Гризликова по плечу. — Или ты во мне сомневаешься, дружище, м-м?

* * *

Спустившись в холл Управления, где, как всегда, кипела неугомонная, неиссякающая и недобрая суета, Черный Плащ нырнул в ближайшую телефонную кабинку.

На звонок ответили тотчас же — словно ждали, что он (или не он?) позвонит. Негромкий мягкий голос торопливо спросил в трубку:

— Алло?

— Мисс Андерс, добрый день, — деловито произнес Дрейк. — Скажите, где мне искать Антиплаща?

Мисс Андерс секунду помолчала: похоже, вопрос застал её врасплох. Впрочем, Черный Плащ на это и рассчитывал — его главным образом интересовала её реакция.

— Дрейк? — нерешительно спросила наконец Гейл. — Это вы?

— Да. Мне нужно найти Антиплаща. Вы знаете, где он?

Гейл устало вздохнула.

— Этот вопрос мне бы следовало задавать вам. Он никогда не говорит мне о том, где пропадает и чем занимается. Я вас очень сильно удивила этим ответом, Дрейк?

— Да нет, не очень. Когда вы видели его в последний раз?

— Я? Несколько… несколько дней назад. Вы же за ним наблюдаете, Черный Плащ, разве нет?

— Нет… уже нет. К сожалению. Ладно, все ясно. — По совести говоря, ничего иного Дрейк услышать и не ожидал. — Извините за беспокойство, Гейл.

— Черный Плащ!

— Да?

— Если вы... узнаете о нем что-нибудь новенькое — сообщите мне, хорошо?

— Конечно, Гейл. Непременно. И я, кстати, хочу в свою очередь попросить вас ровно о том же, договорились? — Не дожидаясь ответа, он повесил трубку.

В главном коридоре Управления было неспокойно. Из камеры для допросов доносились отчаянные вопли, слышные даже сквозь толстое зеркальное стекло:

— У-у!.. А-а!.. Гады! Пиявки!.. Кровососы-ы! Повязали!.. За что, за что повязали-то? Да ни за что! Я — невиновен! Невиновен я, ясно?.. Я — нервный, больной человек! У меня припадки… А вы… Копы поганые! Что ж вы делаете-то, а?.. За что издеваетесь? За что-о?.. Что я вам сделал? Сволочи-и!..

Дрейк невольно заглянул в камеру: рыжий скуластый человек в цветастой шелковой рубахе бился головой о стол и дергался всем телом, точно паяц на верёвочках, и бешено вращал вылезшими из орбит глазами, и трясся, и корчился, и изо рта у него шла розоватая пена… Допрос вел какой-то молоденький новобранец из Управления, изо всех сил старающийся сохранять спокойствие; но вид у него был испуганный, и он напряженно замер по другую сторону стола, не зная, что делать, явно раздумывая, не пора ли вызывать бригаду медиков со смирительной рубашкой. Арестант тем временем бросил колотить себя кулаком по голове и рвать всклокоченную шевелюру, но зато, дико вращая очами, сунул пальцы в рот и разодрал губы до крови, с хриплым воплем сгреб со стола пластмассовую шариковую ручку и с хрустом её разгрыз, схватил себя за ворот рубахи и рванул её с такой силой, что фонтаном брызнули в стороны выпуклые золотистые пуговицы.

— Во даёт! Истерика у него, что ли? — пробормотал проходящий мимо патрульный. — Псих какой-то.

— Псих, — согласился Дрейк. — Но не до такой степени. — Чуть помедлив, он решительно толкнул дверь, и, войдя в камеру, остановился возле стены.

Арестант, закатив глаза, с подвыванием бил себя кулаком в грудь и на появление нового зрителя внимания как будто не обратил. Черный Плащ присел на ближайший, стоявший возле двери стул и невозмутимо вытянул перед собой ноги.

— Развлекаешься, Квага? Ну-ну, продолжай, продолжай, занимательно посмотреть. Что ж ты так мало чернил-то заглотил, глотай дальше... Офицер Крэнстон, дайте-ка ему ещё и карандашик, пусть закусит.

И Квага, оглянувшись, как-то увял… Прекратил корчиться и кривляться, молча выпрямился, как ни в чем не бывало отряхнул штаны, утер губы рукавом. Шмыгнул носом.

— Ай-я-яй, — укоризненно, качая головой, сказал ему Дрейк. — Плохо работаешь, дружище. Неубедительно. Шулер ты, может, и первоклассный, а вот артист, уж извиняй, так себе. Тебе бы клоуном в цирке или аниматором на детских праздниках быть, за Безумного Шляпника, глядишь, с небольшой натяжкой и сошёл бы.

— А я что, я ничего, — скороговоркой проговорил Квага, очень довольный произведенным впечатлением. И широко ухмыльнулся во все свои тридцать два лошадиных зуба. — Я ж это не всерьёз, я больше так, для потехи. Вижу, что салажонок беззубый в деле ни шиша не петрит, вот и думаю, чего бы не попугать-то… А ты чего сюда притащился, сыщик? Выпускать меня пришел?

— Да с какой такой стати я должен тебя выпускать-то, красавец? Тебя за что замели вообще?

— За мошенничество, — с готовностью подсказал Крэнстон, которому не очень-то хотелось быть в глазах Черного Плаща «беззубым салажонком».

— Ага, — Дрейк поднялся, подошел к столу и бегло пролистал лежащие на столе материалы уголовного дела. — Очередную доверчивую старушку нагрел на двести баксов, иллюзионист?

— Никого я не нагревал! — буркнул Квага. — Она сама мне их отдала. Я просто фокусы показывал.

— Просто фокусы, — задумчиво повторил Черный Плащ и выдернул из папки какую-то исписанную бумагу. — Из показаний миссис Клариссы Милтон: «Я встретила этого молодого человека в переходе на Кортни-пайн. Он показывал фокусы на публику, и справлялся, надо признать, при этом с завидной ловкостью. Сначала это были карточные фокусы, молодой человек заставлял исчезать карту из его рук, а потом доставал её из кармана. Затем он начал показывать такие же трюки с денежными купюрами. Он попросил у меня две купюры достоинством в сто долларов… скомкал их в кулаке… подбросил их в воздух, и они обратились в горящие клочки бумаги… В ответ на моё возмущение он заверил меня, что вернёт мне деньги в целости и сохранности, действительно вынул из кармана две целые стодолларовые купюры и вручил их мне. И только выйдя из полутемного перехода на солнечную улицу, я обнаружила, что купюры, врученные мне этим „фокусником“ — ненастоящие… взятые из настольной игры „Банкиры и Толстосумы“. Разумеется, я тут же вернулась обратно, но молодого человека в переходе уже не было. Тогда я обратилась к ближайшему полисмену и описала ему приметы мошенника…» И ты, мой дорогой, был задержан «по горячим следам». — Дрейк, посмеиваясь, быстро взглянул на Квагу, который, поджав губы, отсутствующим взглядом изучал потолок. — Ну, всё с тобой ясно, голубок. Придется тебе покамест крылышки-то подрезать.

Квага изобразил «большие глаза».

— Да с чего же это сразу «подрезать»? — возмутился он. — Да я этой старой карге настоящие деньги отдал, а откуда она игрушечные взяла, черт её знает! А теперь на меня клевещет, что это я её обманул! Ведьма старая! Ей уж могильные черви с погоста приветы шлют, а она все за какие-то жалкие двести баксов цепляется, словно клещ! Огонь под адской сковородой ими будет разводить, что ли?

— Ну-ну. Я сейчас устрою тебе с этой "старой ведьмой" очную ставку, и она, не сомневаюсь, всю морду тебе заплюёт за такие слова. Или ты плохо знаешь сен-канарских бабок?

— Не плохо, — проворчал Квага. Оптимизм его слегка поувял.

Черный Плащ неторопливо прошелся по камере из угла в угол. Поднял одну из квагиных пуговиц, закатившуюся под стол — большую, выпуклую, похожую на грибок.

— Лоханулся ты, фокусник. Надо было из «Бизнес-ленда» купюры брать, они на настоящие больше похожи, — задумчиво заметил он.

Квага, прищурив один глаз, сложил пальцы «пистолетиком» и, направив его на Черного Плаща, сделал «пиф-паф». Сдунул с воображаемого дула воображаемый пороховой дымок.

— Много ты понимаешь, сыщик! В «Бизнес-ленде» вообще купюр нет, там купоны… Откуда ж я знал, что эта чертова бабка тоже играет в «Толстосумов»? Стал бы я тогда всучивать ей эти проклятые купюры, как же!

— А, — спокойно заметил Дрейк, — так, значит, всучивал все-таки?

Квага повращал одним глазом.

— Сучара ты, сыщик. Поймал меня, да? Ну, гордись.

— Удивляюсь я тебе, Квага. И твоим дружкам — тоже. — Дрейк покачал головой и, с сожалением вздохнув, взглянул на Квагу чуть исподлобья. — Чернила на резолюции прокурора по скруджевскому делу еще не обсохли, а вы уж опять на горяченьком попадаетесь! Ты «фокусами» развлекаешься, Антиплащ тоже за старое ремесло взялся… Посажу ведь я тебя, дружище — надолго и безо всякой надежды на условно-досрочное, как злостного рецидивиста…

Квага растерянно завертел головой.

— Почему без надежды-то? Чего я такого сделал? Бабку разыграл?

— По-твоему, это называется «разыграл»?

— Ага. А по-твоему — как?

— Совершил эпизод мошенничества и мелкого воровства, причём далеко не первый… И ты при таких условиях ещё смеешь рассчитывать на какое-то снисхождение? С дружками твоими Скрудж зачем-то на примирение пошёл, но со мной этот номер у вас не пройдёт, ясно? Все вы получите то, что заслужили, да ещё и с больши-и-ими процентами! А начну я с тебя, голубчик. И с Антиплаща…

— Да что там с Антиплащом-то? — пробубнил Квага.

Дрейк подался вперед. И сказал — жестко, точно вгоняя топор в неподатливое бревно:

— Сегодня ночью он вскрыл сейф на Паркер-роуд. И наследил при этом как никогда... Где мне его искать, Квага?

Квага, ухмыляясь, показал ему кукиш.

— Да пошел ты! Так я тебе и сказал, понял?

Дрейк тоже ухмыльнулся в ответ.

— Ладно, не больно-то и нужно. Не сегодня-завтра масштабная облава будет по всему городу, в порту и на Лоуленд-плейс, прошерстим эти крысиные гнезда как следует, выловим всю шушеру — и Антиплаща в том числе, логово у него где-то в тех краях, я знаю… Офицер Крэнстон! — Он обернулся к дознавателю. — Вызывайте охрану, пусть отведут заключенного в камеру. Или ты что-то хочешь сказать? — Он быстро, из-под полуприкрытых век посмотрел на Квагу.

— Я? — Квага хитро прищурился. — Нет. Ты, поди, думаешь, что я сейчас тебе с перепугу все явки и адреса как на духу выложу? В обмен на, — он злобно выпятил губу, — в обмен на свою свободу, да?

— Да, — сказал Дрейк.

— А вот хрен тебе, Черныш! — Квага торжествовал. — Я друзей не продаю, понял? — Он горделиво вскинул подбородок, и так — непобежденный и несломленный, с разбитыми губами, с распахнутой на груди рубахой и гордо поднятой головой, — и вышел из камеры в сопровождении двух серых и безучастных ко всему, как деревянные стулья, угрюмых конвоиров. Словно яркий задиристый петух меж двух неприметных бесцветных куриц, он шел подбоченясь, громко и фальшиво насвистывая «Марсельезу», ловя на себе удивленные взгляды окружающих и явно чувствуя себя героем… Дрейк, задумчиво глядя ему вслед, все еще крутил в пальцах подобранную под столом выпуклую пуговицу.

— Офицер Крэнстон, — сказал он через плечо, — в ближайшее время ждите служебного приказа. Передадите это дело в ШУШУ.

Крэнстон, собиравший разбросанные по столу документы, пожал плечами.

— Как скажете, Черный Плащ. Только зачем оно вам? В сущности, тут все ясно, можно передавать документы уже не в ШУШУ, а прямиком в суд. Но если вам охота возиться с этим психом…

— Псих этот — фигляр и мелкий жулик, но он может оказаться полезным и вывести нас на куда более сочную и крупную рыбку… Впрочем, — Дрейк хмыкнул, — о своих планах касательно него я все-таки сначала посоветуюсь с шефом.

* * *

«Я в тебе очень разочарован».

Разочарован.

Слышать это было невыносимо. Тем более — от папы… Да лучше бы он влепил мне пощечину, думала Джоселин, дал бы подзатыльник, что ли, это было бы куда легче перенести, чем вот это вот холодное, исполненное презрения «Я в тебе очень разочарован». Это было хуже всего. Это было больнее всего. Эти несколько коротеньких слов ударили её горше и сильнее самой яростной затрещины и самого крепкого подзатыльника…

Джоселин сидела на кровати, натянув одеяло до самого подбородка и обхватив колени руками, и смотрела прямо перед собой. Джейкоб сам виноват, твердила она себе. Ну чего он такой рохля? Над таким грех не посмеяться… И Напильник… то есть второгодник Боб Леннер, конечно, сразу почуял в этом недотёпе лёгкую добычу. («Напильником» Напильник был потому, что при любом удобном (и не очень удобном) случае вставлял в разговор свою любимую присказку: «Ща как дам напильником по зубам!»). Именно Напильник избрал беднягу Джейкоба «козлом отпущения» и не забывал напоминать ему (и прочим одноклассникам) об этом практически каждый день. А связываться с Напильником и его прихлебателями никто не желал, в целях собственной безопасности следовало сидеть и молчать в тряпочку, а еще лучше — вилять хвостом и угодливо хихикать…

Джоселин поёжилась. Папе-то хорошо, он большой и грозный, может при случае и собачкой пистолета щелкнуть. А ей, Джоселин, как воздействовать на сильного и обнаглевшего от безнаказанности грубого хулигана? Встать перед ним в третью позицию и сказать: «Напильник! Я в тебе очень разочарована.» Да?

…Кто-то легонько постучал в дверь и, не дождавшись ответа, повернул дверную ручку.

— Можно, Джесс? Ты не спишь?

Джоселин молчала. Сидела, угрюмо сжав губы. Не поднимая головы. Зябко кутаясь в старенькое одеяло и в серые, медленно сгущающиеся вокруг сумерки, точно в маскировочную защитную пленку...

Дрейк неторопливо вошел, внеся за собой в комнату тоненький лучик света, и оставил входную дверь чуть приоткрытой. Присел на край кровати. Положил руку дочери на колено.

— Обиделась, Джесси?

Джоселин не ответила, судорожно загоняя в желудок теплый ком, вставший поперек горла. Дрейк молчал, и слова к ней тоже не шли.

— Ты… — прошептала она наконец.

— Что?

— Ты действительно во мне… разочарован, да?

Он взял её руку в свою крепкую сильную ладонь и мягко, очень бережно пожал её вялые и бледные пальчики.

— Нет. Не в тебе, Джесс… Я просто был очень расстроен твоим поступком. А ты — самая лучшая на свете дочь, неужели ты в этом сомневаешься?

— Правда?

— Да.

И слово это было произнесено так просто и искренне, так безыскусно и в то же время проникновенно, что не поверить ему было абсолютно невозможно… Джоселин, кусая губы, яростно всхлипнула.

— Иногда мне кажется, что ты меня ненавидишь… — глухо пробормотала она, явно обращаясь к розочке на одеяле.

Дрейк вздохнул. Обнял её одной рукой и привлек к себе. Провел ладонью по спутанным, привыкшим ложиться в два хвостика пламенно-рыжим волосам, которые, по совести говоря, давно уже требовали очередной стрижки.

— Зря ты так, Джесс. Ты же знаешь, что ближе и роднее тебя у меня никого нет. Просто… я хотел, чтобы ты кое-что поняла.

— Я поняла. Ага. Спасибо.

— И тем не менее до сих пор на меня дуешься, — улыбнулся Дрейк.

— Совсем немного, — серьёзно сказала Джоселин. Она ковыряла пальцем шовчик на одеяле. — Папа…

— Да? Что?

— Я… в общем, я сегодня разговаривала с Джейкобом.

— А-а. Разговаривала? Что ж, это… хорошо.

— Он действительно живёт в трейлере! И, оказывается, тоже собирает коллекцию динозавров… И он…

— Что?

— Он, это… пригласил меня завтра в гости. После школы. Можно мне пойти?

— А ты этого хочешь?

— Ну… не знаю… — Джоселин замялась, нахохленная, точно сердитая птичка. — Наверно, это классно — жить в трейлере! — сказала она с завистью.

— Да нет, не думаю, — помолчав, сказал Дрейк. — Впрочем, ты сама всё увидишь, если пойдешь… Я рад, что ты сделала шаг навстречу этому парню, Джесс.

— Угу… Но всё равно от него воняет, — добавила она едва слышно.

— Что?

— Да так, ерунда…

— Не унывай, Джесс! — Он неловко потрепал её по плечу. И, чтобы как-то заполнить невольно возникшую в разговоре паузу, добавил небрежно: — Кстати, я что-то позабыл, как ты относишься к «Вампирам-мутантам с Марса»?

— О! С почтением и восхищением! — Джоселин слегка оживилась. — А что, ты хочешь позвать кого-нибудь из них на воскресный ужин?

— Пока нет, — Дрейк усмехнулся. — Просто я, — он порылся в кармане и вытащил две узких розовых бумажки, — я взял два билета на утренний субботний сеанс в кино, и вот, думаю, не изволите ли вы составить мне компанию, мисс Маллард, м-м?

— Ну, — Джоселин изо всех сил старалась сохранять вид обеспокоенный и серьёзный, и не позволить губам растянуться до ушей в неудержимой улыбке, — если уж вы так настаиваете, мистер Маллард… А вы в субботу точно будете свободны?

— Ради вашего общества и общества вампиров-мутантов я отменю все свои дела, мисс, даже назначенный на девять утра завтрак с Президентом страны. Часа два старый хрыч вполне может обождать.

— Правда-правда?

— Правда-правда. Клянусь своей любимой диванной подушкой!

— Той, что с сердечками?

— Нет, той, что с котятами… Постой, — в кармане Дрейка заверещал телефон, — это из ШУШУ. — Он поднес черный приборчик к уху. — Да? Когда? Только что?.. Хорошо, я сейчас буду. — Он рывком поднялся, и лицо его помрачнело, а мысли, с разочарованием поняла Джоселин, были уже очень далеки от всех и всяческих диванных подушек и уж тем более от марсианских вампиров-мутантов...

Увы. Иногда ей хотелось разбить этот чертов телефон об пол!

— Папа?.. — прошептала она.

Уже взявшись за дверную ручку, он обернулся.

— Что, Джесси?

— Да нет, ничего, — пробормотала Джоселин. Что-то ей подсказывало, что пойти в субботу в кино ей вряд ли удастся. По крайней мере — с отцом.

— Прости, Джесси. Мне нужно идти, — мягко сказал Дрейк. И, потоптавшись на пороге, неуклюже добавил: — Спи, моя хорошая… Доброй ночи.

Потом улыбнулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

И свет в комнате померк.

* * *

— Значит, он сбежал?

— Да. Крэнстон все сделал так, как ты сказал. Арестанта вывели на задний двор Управления, якобы для того, чтобы отправить его на Белую Скалу. Его наручники «по недосмотру» были зафиксированы неправильно, а конвоиры на несколько секунд отвлеклись разговором.

— И он, э-э… воспользовался моментом?

— Да. Стены вокруг заднего двора внушительные, бетонные, опутанные по верху колючей проволокой, по ним и ящерица не взобралась бы… Но этот субчик взлетел наверх, точно ракета, никто и глазом моргнуть не успел.

— Квага — бывший акробат, так что ничего удивительного в его ловкости нет… Огонь открывали?

— Да.

— Не попали, надеюсь?

— Ну, что ты. Стреляли в воздух.

— А пуговицу? Пуговицу ему отдали?

— А как же.

— Куда он её положил?

— По словам Крэнстона — в карман.

— Что ж, вполне естественное движение человека, которому возвращают его собственную пуговицу. Надеюсь, ему не придет в голову выбросить её на ближайшую помойку, оснований для этого вроде бы нет, вряд ли он заподозрит, что в ней спрятан маячок… да ему сейчас, смею думать, и не до пуговиц. Сигнал хороший?

— Взгляни сам. — Хоутер указал на экран пеленгатора, по которому ползла крохотная зелёная искра. — Он сейчас в одном из переулков в районе порта.

— Я так и думал…

— Считаешь, у него там берлога?

— Вероятно, да. Что-то типа «малины», где он встречается со своими дружками. Я его здорово пуганул намечающейся «облавой», так что, думаю, он постарается их предупредить… Я хочу за ним проследить, мистер Хоутер. Возможно, удастся повязать Антиплаща.

— Возможно… — Хоутер снял очки, покрутил их в руке, задумчиво погрыз дужку. Секунду помолчал. — Агент Лунный Ветер сейчас свободен, Плащ. Возьми его с собой.

— Не нужно… — Дрейк досадливо отмахнулся. — Справлюсь и сам.

— Нет. — Слово было коротенькое, но увесистое, и в нем категорично лязгнул металл. — Дело опасное, а я ни тобой, ни Ветром рисковать не имею права. Понял? Ближайшие патрули тоже будут в вашем распоряжении… Будьте осторожны, парни, и не теряйте связи с ШУШУ.

Лунный Ветер не отрываясь смотрел на экран мини-пеленгатора.

— Он где-то здесь. В этом здании.

Они находились в промышленной зоне Западного района, на Кроу-лейн, одной из узких и грязных припортовых улочек. Местность выглядела зловеще, особенно в быстро сгущающихся осенних сумерках: справа за сетчатым забором простиралась глухая стена длинного склада, слева воздвигались строения старого судоремонтного завода: корпусные и монтажные цеха, накопители, мастерские, компрессорные и кислородные станции. Чуть дальше темнели высокие стены эллингов, еще дальше, на берегу, возле черной мутной воды теснились коробки сухих доков, и тянулись над стапелями прямые спины мостовых кранов, и торчала чуть поодаль жирафья шея старого грузового подъемника, ржавого и покосившегося, покрытая струпьями облупившейся, когда-то жизнерадостно-желтой краски.

Судя по показаниям пеленгатора, Квага находился в здании ближайшего монтажного цеха, чья обшарпанная, расписанная граффити и нецензурщиной слепая стена возвышалась по левую сторону улочки. Спутник Дрейка встревоженно хмурил брови.

— Надо вызывать подкрепление. Ближайший патруль на Грейт-Клепхем-род.

— Слишком далеко. Пока нет нужды их дергать. Для начала необходимо выяснить, что там происходит, — буркнул Черный Плащ. Брандт Роджерс, он же агент Лунный Ветер, по мнению Дрейка, всегда был немножечко паникером.

— Потом может стать поздно, — резонно заметил Брандт, но Дрейк предпочел пропустить эту реплику мимо ушей.

Обстановка требовала вооружиться; Черный Плащ достал из кобуры пистолет и кивнул на покрытые рыжими потеками широкие двустворчатые двери, ведущие внутрь цеха. Одна из стальных створок была чуть приоткрыта — совсем немного, едва ли на ширину пальца.

— Пошли.

Он осторожно потянул на себя и без того приоткрытую дверь, надеясь, что она не скрипнет… Она действительно не скрипнула. Она громко заскрежетала, точно вусмерть сминаемая гидравлическим прессом ржавая колода… Брандт вздрогнул:

— Вот черт…

Друг за дружкой они просочились внутрь. Перед ними открылся огромный цех: необъятное пустое пространство, погруженное в полумрак, который слегка рассеивался слабым желтоватым светом ламп, горевших вполнакала. Лампы располагались на потолке рядами: всего рядов было несколько, но светил сейчас только один. Темнели в глубине цеха силуэты каких-то причудливых металлических конструкций и железных ферм, печально смотрели в землю острые носы покрытых ржавчиной и коростой допотопных сварочных аппаратов, тянулись в бесконечность пустые, испятнанные засохшими потеками масла полосы сборочных линий. Когда-то тут кипела жизнь, шумели машины, сияли лампы, сыпались каскады голубых искр — теперь же все вокруг было тихо и мертво, покрыто пылью заброшенности и запустения, на долгие годы забыто и упокоено с миром... Откуда-то из глубины цеха доносились негромкие голоса:

— …и сразу помчался сюда… Мне нужно убежище, Антиплащ.

— Значит, ты сбежал?

— Да.

— Какого черта ты опять лезешь копам на рожон, а? Я же просил тебя — по-хорошему просил! — сидеть тихо и залечь на дно! А у тебя шило в заднице, шут гороховый, неймется по лужайке попрыгать да фраеров пощипать?

— Да, неймется! — прошипел Квага. — Я же не такой миллионер, как ты!

Дрейк осторожно выглянул из-за станины: Квага и Антиплащ стояли в конце узкого прохода и, склонив друг к другу головы, яростно шептались. Дрейк смерил расстояние до них глазами: слишком далеко… За спиной Антиплаща — металлическая лестница, ведущая на второй ярус; если бы удалось её перекрыть…

Брандт осторожно коснулся его плеча и указал пальцем на эту лестницу. Дрейк молча кивнул — и Лунный Ветер, бесшумно отступив, исчез в полумраке. Группа захвата должна была явиться через несколько минут; основной задачей Брандта и Дрейка оставалось задержать преступников до её прибытия.

Антиплащ, заложив руки за спину, задумчиво попинывал сапогом железный выступ у основания ближайшего станка. Поставил на него ногу.

— За что тебя замели? — спросил он небрежно.

Квага скривил губы:

— Бабку одну на двести баксов хотел наколоть, а она заметила, старая калоша! Ну, свернули меня крендельком и поволокли в управление. А там, откуда ни возьмись — Черныш…

— Черт бы его побрал!

— Во-во. Я, грит, тебя сейчас золотишко мыть на прииски отправлю лет на пятнадцать без обратного билета. И Антиплаща — тоже… Что-то у него на тебя есть.

— На меня? Хм!

— Только я тоже не лыком шит, знаешь ли! — Квага захихикал. — Решили они меня на Белую Скалу перекинуть, надели наручники, а фиксатор неправильно выставили, на размер больше! И я браслетики сбросил, мне это пара пустяков, я в цирке и не такие фокусы проделывал… Ха-ха! Пока они соображали, что к чему, я через забор-то сиганул и — фью-ю! — ищите ветра в поле! А они в меня палить начали, с-скунсы вонючие… В меня — палить! Сволочи, я со страху чуть богу душу не отдал! Да только кишка у них была тонка в меня попасть! Я там все лазейки-переулки-крысиные норы наизусть знаю, нырнул в ближайшую мышиную щель — и был таков! От погони оторвался — и сразу сюда бросился, тебя предупредить…

— О чем предупредить-то? Что Черныш меня ищет?

— Ага. Но не только об этом, — Квага понизил голос до заговорщицкого шепота. — Слышь, он мне сказал, что на днях облава намечается — здесь, в порту, и на Лоуленд-плейс…

— Прямо так и сказал, что будет облава? Тебе сказал? Прямым текстом?

— Ну да. А что?

Антиплащ быстро, встревоженно огляделся.

— Да ничего. Лопух ты, Квага, вот что…

— Да с чего же это сразу — лопух? — Квага обиделся. — Где я лопухнулся-то? Я, между прочим, за вас, раздолбаев, душой мог бы и не радеть! Черныш мне прямо сказал: продай дружков и можешь на все четыре катиться… А я не повелся, ясно? Вот не повелся ни капельки! Я шкурой своей из-за вас рисковал, от копов удирая! А теперь я, значится, еще и лопух, да?

Голос Антиплаща охрип от негодования:

— Да. Еще какой лопух, черт возьми! Шкурой ты рисковал, от копов удирая? А «хвоста» за собой случаем не привел?

— Чего? Какого «хвоста»?

— Такого! По-твоему, ты сбежал, да? Сбежал? Тебя отпустили, козел!

— Что?..

— А то! Думаешь, Черныш просто так, по доброте душевной тебе про "облаву" сболтнул, а? Да не будет никакой облавы... Просто он знал, гнида, знал, что ты тут же поскачешь меня «предупреждать», и возможность для побега тебе подстроил! Ясно тебе это или нет, идиотик ты мой разноцветный? — Антиплащ неожиданно подался вперед и порывисто, как-то очень ухватисто сгреб Квагу за грудки. — Копы тебе еще небось что-нибудь и подсунули с собой, а? Подсунули?

— Ни… ничего… ничего не подсунули! — Квага опешил. — Убери лапы!

— Точно ничего? Ну-ка вспоминай! Какую-нибудь вещицу… авторучку… запонку… пуговицу?

— Ну… ну, не знаю… пуговицу? Пуговицу мне отдали… которую я перед этим, того… нечаянно потерял…

— Ах, отдали? — Главарь изменился в лице. — Где она? Где?

— Здесь… кажется… в кармане…

— Дай сюда! — Антиплащ вырвал из ладони Кваги злосчастную пуговицу и, швырнув её на пол, наступил на неё каблуком… Она жалобно хрупнула, словно раздавленная ракушка, вывалив на пол крохотную, размером со спичечную головку круглую антенну и серебристо-зеленый диск микросхемы. Антиплащ брезгливо поддел её носком сапога.

— Маячок! Я так и думал... Разуй зенки, Квага! Ты еще будешь со мной спорить, черт побери?..

Квага в растерянности глотнул. Где-то наверху Брандт, пробиравшийся по узкой галерее, нечаянно задел ногой какую-то железку — и она слабо звякнула… Антиплащ резко вздернул голову.

— Они где-то здесь... Уходим!

Дрейк стиснул зубы. Медлить дальше было нельзя. Интересно, как долго еще придется ждать подкрепления? И есть ли у Антиплаща оружие?..

Он решительно вывернулся из-за станины и преградил бандитам дорогу.

— Стоять! Лицом к стене, руки за голову! Оба!

Они замерли и уставились на него — и физиономии их висели в полумраке бледными призрачными ликами застигнутых за тайным шабашом кладбищенских привидений. Квага шумно втянул носом воздух.

— С-сука! — сказал Антиплащ. Он невольно отступил — спорить с направленным на него дулом пистолета не приходилось. — Явился — не запылился…

— Я тоже рад тебя видеть, — сказал Дрейк. — Поворачивайся лицом к стене, ну! Ты арестован.

— За что?

— За то, что мне не нравится твоя протокольная рожа… Ты задержан по подозрению во взломе сейфа на Паркер-роуд.

Антиплащ криво ухмыльнулся.

— Ах вот оно что… Паркер-роуд? Взлом, неужели?.. Я бы высказал тебе по этому поводу пару весьма занятных замечаний, Черныш, но, к сожалению, я имею право хранить молчание. А за "протокольную рожу" ответишь, дефектив недоделанный...

— Ты, рыжий! Не делай резких движений! — раздался с лестницы предостерегающий голос Брандта: он держал под прицелом Квагу, который маячил где-то сбоку, на периферии видимости. Дрейк не обращал на него внимания — он был всецело занят Антиплащом, оставив Квагу на растерзание Брандту. Где же это чертово подкрепление? Явятся, как всегда, в последнюю минуту… По-прежнему держа двойника на мушке, Дрейк медленно приближался к нему, прячась в тени сборочной линии, не спуская с задержанного глаз. Антиплащ по-прежнему ухмылялся — но уже, кажется, без былого апломба и самоуверенности.

— Значит, взлом на Паркер-роуд? Ну-ну. Какие у тебя доказательства моей причастности, м-м?

— Ты наследил там точно так же, как и в Хранилище Макдака.

— То есть, иными словами, у тебя против меня ничего нет, кроме твоих идиотских подозрений.

— Доказательства найдутся, не переживай, — процедил Дрейк. — И не скаль, не скаль на меня зубы-то, мне лично на твои шакальи оскалы — плюнуть и растереть, понял? Вновь за старое взялся, сволочь? Вот чисто таракан: давишь тебя, давишь изо всех сил — а ты опять из какой-нибудь щели да выползешь! И начинаешь шевелить усиками...

Антиплащ смотрел на него, прищурившись, склонив голову к плечу:

— А тебе слабо со мной справиться, а? Тапка еще такого не придумали, чтобы мог ты меня им с размаху прихлопнуть, Черныш. А вещи зачастую оказываются не такими, какими представляются на первый взгляд, совсем не такими... Я знаю, что носом землю рыть ты мастак, дефектив, только сейчас не в том направлении ты роешь, мой дорогой, ой не в том.

— Это почему же — не в том? И в каком, по-твоему, направлении мне надо рыть, а, философ ты подзаборный?

— Почему бы тебе не спросить об этом... ну, скажем, у твоих коллег, м-м?

— У кого?

Антиплащ не ответил. Потому что в этот момент Квага повернулся и со скользящей стремительностью ужа шмыгнул в какую-то неприметную щель между станками.

— Стоять! — раздался зычный рык Роджерса. Загремели выстрелы… Пользуясь тем, что Брандт на секунду отвлекся, Антиплащ тигриным прыжком метнулся… нет, не на, а под лестницу — и Дрейк только сейчас разглядел там прячущуюся в темноте железную дверь с изображением черепа и молнии. Местная электроподстанция! Вот черт!.. Есть ли из этой конуры второй выход? Наверняка есть…

Этот мерзавец задумал удрать? Или… что?

Через секунду Дрейк получил ответ на свой вопрос.

Потому что прежде, чем он успел добраться до железной двери, Антиплащ — где-то там, внутри подстанции — рванул рубильник, отключая питание — и на цех мгновенно обрушилась темнота... Единственный ряд лампочек, едва тлевших под потолком, разом угас — а, поскольку к этому времени сумерки за стенами здания уже сгустились окончательно, цех тотчас погрузился во мрак; лишь скудный свет уличного фонаря едва-едва пробивался сквозь покрытые густым слоем пыли и паутины мутные окна.

Дрейк замер.

Откуда-то справа донесся топот ног и смех — визгливый, пронзительный хохот, навевающий жуть своей дикостью и неуместностью и вскоре перешедший в мерзкое скрежещущее хихиканье. Квага развлекается, черт бы его побрал… А куда подевался Брандт? Несколько секунд Дрейк стоял, прислушиваясь, прислонившись плечом к стене, потом, стиснув зубы, медленно двинулся вперед, к двери электроподстанции. Осторожно протянул руку и коснулся пальцами железной, натертой до блеска многочисленными прикосновениями дверной ручки… Стремительным рывком распахнул дверь. Отскочил, держа под прицелом открывшийся темный проем… И каждую минуту ожидая удара по затылку тупым тяжелым предметом.

Тишина. Черный Плащ еще секунду-другую постоял, напрягая слух, потом извлек из кармана маленький фонарик. Луч света пробежался по ряду серовато-желтых трансформаторов, опутанных паутиной, и уперся в другую железную дверь, располагающуюся в противоположной стене помещения. Выход в соседний цех… Ну, разумеется!

Дрейк шепотом чертыхнулся. Похоже, этот хитрый мерзавец опять их провел… Оставалось надеяться, что Брандту больше повезло с Квагой. Хм! «Почему бы тебе не спросить об этом у своих коллег…» Что Антиплащ имел в виду под этими словами? Вернее — кого? Копов? Агентов ШУШУ? Кого? Можно ли вообще ему верить? Или он просто пытался таким незатейливым способом противника отвлечь... ошеломить его неожиданным поворотом беседы, заговорить ему зубы?..

Какой из этих чертовых трансформаторов в рабочем состоянии?

Дрейк осторожно повернул ближайший рубильник — ничего не произошло... Искать действующий трансформатор не было времени; ладно, обойдемся светом фонарика... Держась настороже, Черный Плащ медленно двинулся вперед, добрался до выхода, отворил дверь… Перед ним открылся новый цех — такой же огромный, зловещий, неизведанный и погруженный в темноту. Радовало одно: откуда-то издалека, снаружи, из лабиринта портовых улиц уже доносились пока далекие, но приближающиеся и уже отчетливо слышные завывания полицейских сирен. Подкрепление пожаловало? Группа захвата? Теперь это было бесполезно... Копы, конечно, территорию верфи худо-бедно прочешут, но она слишком велика, слишком обширна, слишком изобилует различными закоулками, лазейками и подвалами, чтобы можно было рассчитывать найти тут двух пронырливых крыс, которым наверняка знакома в этих развалинах каждая трещина. А радиомаяк, увы, уничтожен…

Дрейк остановился.

Шорох. Шорох в темноте. Совсем рядом…

Антиплащ!

Дрейк поспешно выключил фонарик и отступил в тень… Поздно!

Смутный силуэт вырос перед ним — сгусток черноты в плотном, как картон, кромешном мраке. Он выскочил из-за ближайшего угла внезапно, будто чертик из коробочки — и бросился на Дрейка, стремясь подмять его под себя, и в темноте мелькнуло бледное, что-то устрашающе хрипящее, яростно перекошенное лицо. Раздумывать было некогда, Дрейк размахнулся и изо всех сил врезал по этой мерзкой бандитской роже рукоятью пистолета. Лицо с хриплым стоном отшатнулось — но тут же в живот Черного Плаща с размаху въехал чей-то сапог, и мир взорвался перед Дрейком фейерверком боли, и он упал, корчась, пытаясь протолкнуть в горло густой, вдруг ставший неимоверно вязким тяжелый воздух. Противник навалился на него сверху и прижал к холодному бетонному полу; он оказался очень тяжелым, этот чертов бандит, и ловким, и умелым, и он явно пытался скрутить руку Дрейка болевым захватом, но Черный Плащ был тоже не зеленым новичком — и некоторое время они отчаянно барахтались во мраке, и катались по полу, натыкаясь на железные углы станков, и судорожно пыхтели, и яростно давили друг друга… А звуки сирен были уже совсем близко, и Дрейк сосредоточился на том, чтобы если уж не скрутить, то хотя бы не выпустить бандита из рук до прибытия подмоги и не позволить ему сбежать, и наконец ему удалось схватить противника за горло и прижать его голову к стене, и тот, задыхаясь, яростно захрипел:

— Ты-ы... Отпусти, задушишь!..

И это был голос вовсе не Антиплаща…

Дрейк, тяжело дыша, отшатнулся и разжал руки, с неуютным холодком в груди начиная проницать неумолимую и неприятную истину. Пригляделся к своему пленнику… Это был Брандт.

Потирая горло, он сидел на полу, пытаясь отдышаться и исподлобья поглядывая на Дрейка, и в глазах его наряду с болью тлела горькая усталая досада человека, не то чтобы не попавшего в "яблочко" — а вообще безнадежно промахнувшегося с выбором мишени... Он со стоном утер рукавом расквашенную физиономию.

— Проклятие! — пробормотал Черный Плащ. — Брандт, ты? Так это ты, что ли... ты на меня напал?

Брандт, потирая шею, уныло мотнул головой.

— Ну да... Я принял тебя за твоего двойника… В темноте-то…

— А я — тебя, — буркнул Дрейк. Слова были излишни — они оба оказались идиотами, и признаваться в этом друг другу теперь не видели особой нужды. — А где рыжий?

— А черт его знает. — Не глядя на Черного Плаща, Брандт раздражённо сплюнул. Криво улыбнулся и, утирая платком текущую из носа кровь, безнадежно махнул рукой. — Нырнул в темноту и как сквозь землю провалился. Тут прибор ночного видения надо иметь... и всю верфь прочесывать сверху донизу… частыми граблями.

— Ладно, прочешем. — Дрейк мрачно вздохнул. И поднял голову, прислушиваясь к надрывному визгу сирен и раздающемуся из-за стен здания торопливому топоту бегущих ног. — Правда, готов спорить, эти типы — и один, и другой — уже далеко отсюда…

Черный Плащ явился в офис к обеду следующего дня, едва волоча ноги от усталости.

Гризликов, напротив, был бодр и отвратительно свеж, точно огурец. Судя по тому количеству папок и бумаг, которым был завален его стол, он был поглощен какой-то бурной офисной деятельностью (или, по крайней мере, делал вид, будто поглощен) и на появление Дрейка как будто особенного внимания не обратил.

— Ну, что? Нашел Антиплаща? — осведомился он мимоходом.

— Нашел, — буркнул Дрейк. — На старом судоремонтном заводе на Кроу-лейн.

— И… что?

— Да ничего. Он нас провел, сволочь, и удрал… оставил нас с носом… Мы всю ночь и начало дня прочесывали эту чертову верфь!

— И неужели ничего не обнаружили?

— Обнаружили… пару бродяг и их вонючий притон…

— Что-то ты сегодня на редкость немногословен.

— А ты что-то сегодня на редкость любопытен. Знаешь что?.. Мне надо составить рапорт. — Черный Плащ опустился на стул и положил перед собой чистый лист бумаги. Секунду помедлил. — Гриз…

— Что?

— Да нет, ничего. — Дрейк немного посидел, опустив голову на руки и массируя кончиками пальцев лоб, точно пытаясь собраться с мыслями, потом достал из кармана авторучку и задумчиво покатал её на ладони. Пощелкал кнопкой на колпачке. Покусал нижнюю губу. Гризликов, перелистывая очередной отчет, время от времени искоса поглядывал на напарника — и метания Дрейка от него явно не укрылись.

— Ты что-то хотел мне сказать? — проницательно заметил он.

— Н-нет. — Черный Плащ покачал головой. Он как-то неловко повернулся и дёрнул локтем — ручка выскользнула из его негнущихся пальцев и со звяканьем упала на пол. Дрейк проводил её растерянным взглядом. — О, черт! Закатилась… — Он заглянул под стол, потом выпрямился и поднял глаза на Гризликова. Сказал небрежно: — Дай мне фонарик, Гриз.

Гризликов невозмутимо наклонился, открыл нижний ящик стола, извлек оттуда фонарик — черный, с красной полосой — и протянул его Дрейку. Черный Плащ повертел фонарик в руке.

— Он у тебя, помнится, раньше на стеллаже лежал… С каких это пор ты держишь его в столе?

Гризликов сердито фыркнул.

— А тебе-то какое дело? Не все ли равно, где я его держу? Да, раньше он стоял на стеллаже… а теперь я убрал его в стол… чтобы его не хватал кто ни попадя. А что?

Дрейк вздохнул. Взвесил злосчастный фонарь в руке. Внимательно посмотрел на напарника.

— Это не тот фонарик, Гриз.

Гризликов как будто не расслышал. Спросил негромко:

— Что?..

— Это не тот фонарик, который стоял у тебя на стеллаже. Тот был старый, потертый, со щербинкой возле окуляра… а этот — такой же, но совсем новый. Почти такой же.

— И что? — помолчав, спросил Гризликов еще тише. — Дался тебе этот фонарик… Что ты хочешь всем этим сказать?

— Где твой старый фонарик, Гриз?

— Да не знаю я… Тебе-то какое дело? Я его… потерял.

— Где потерял?

— Откуда мне знать?

— В сейфе Прэтта?

— Что? — спросил Гризликов одними губами.

На окно тяжело приземлился какой-то упитанный голубь, царапнул когтями по подоконнику, потоптался на месте, раздувая зоб, переливающийся в полуденном свете всеми цветами радуги. Громко, уютно заворковал — в другом углу подоконника сидела его подруга: маленькая изящная голубка с темными блестящими глазами.

...Гризликов отвел взгляд первым. Опустил глаза. Уставился на забавного лупоглазого чертика, стоявшего на столе — черный канцелярский магнитик, ощетинившийся кнопками, булавками и затейливыми разноцветными скрепками.

— В сейфе Прэтта? При чем тут… — пробормотал он. — Ты… что ты болтаешь? Ты в своем уме?

Вместо ответа Черный Плащ со вздохом вынул из-за пазухи строгий, официального вида документ и положил его на стол перед напарником.

— Читай. Это заключение экспертизы. Дактилоскопическое исследование фонарика, изъятого с места преступления.

— Ты говорил, что на нем нет отпечатков.

— На рукоятке — нет. Взломщик… или взломщики были в перчатках. Но на стекле все-таки нашелся нечеткий отпечаток, оставленный, по-видимому, за день-два до взлома… Угадай, кому он принадлежит.

— Антиплащу.

— Тебе, Гриз. Фонарик, найденный в сейфе Прэтта, принадлежит тебе.

Голубь все еще беспечно курлыкал на подоконнике, распушив хвост, красуясь перед подругой своей упитанной сизой тушкой. Она, склонив голову к плечу, смотрела на него внимательно и заинтересованно,едва ли не с обожанием.

Гризликов несколько секунд сидел неподвижно, уронив голову на грудь, потирая пальцами край злосчастного "заключения". Потом неторопливо, очень осторожно, точно оно представляло для него какую-то неимоверную ценность, положил "заключение" на стол и провел по нему ладонью, разглаживая; неопределенно хмыкнул. Поднял голову и пристально посмотрел на Черного Плаща. На лице его не отражалось никаких чувств. Почти никаких.

— И что? — сдержанно спросил он. — Что из этого, Пинкертон? Этот фонарик лежал на стеллаже в свободном доступе. При чем тут я? Абсолютно любой… да кто угодно мог его взять!

— Да, любой… — Дрейк устало прикрыл глаза. — Любой из тех, кто вхож в этот офис. Гриз, а если я завтра найду этого… Гирсона и предъявлю ему твою фотографию? Что он мне скажет?

— Что в первый раз меня видит.

— Ты уверен? По-твоему, он предпочтет пойти по делу обвиняемым, а не свидетелем?

Гризликов хрипло усмехнулся. Тяжело откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок. Запустил руки в и без того вечно взлохмаченную шевелюру. Потом — вдруг! — рывком поднялся и шагнул к окну. В какую-то секунду в голове Дрейка мелькнула идиотская мысль, что его собеседник намеревается разом со всем покончить, и Черный Плащ даже привскочил, чтобы ему помешать… Но Гризликов только чуть приоткрыл фрамугу, извлек из кармана ломтик хлеба, разломал его на кусочки и, к радости голубей, высыпал крошки на подоконник. Скрестил руки на груди. Прислонившись плечом к оконной раме, задумчиво смотрел куда-то вдаль, в туманные сентябрьские просторы, поверх крыш соседних домов и — молчал. Молчал. Так глухо, тяжело и невыносимо долго, что Дрейку вконец стало не по себе…

Опустив голову, он разглядывал свои пальцы — длинные и тонкие, чуткие, чувствительные, пальцы, которые скорее могли бы принадлежать хирургу или музыканту, нежели простому копу. Вот только с музыкой у Дрейка, к отчаянию родителей, отношения никогда не ладились, да наладить их он не особенно и стремился. А сейчас ему тем более ухаживать за руками было некогда, и они вечно оказывались покрыты цыпками, пятнами оружейной смазки, какими-то царапинами и ссадинами, появлявшимися будто по волшебству каждодневно и невесть откуда. Ноготь правого мизинца был неаккуратно обгрызен, и, обнаружив это, Черный Плащ слегка удивился. Когда это я успел обгрызть ноготь, с вялым недоумением спросил он себя, я даже и не заметил…

— Гриз, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Гризликов, не поворачивая головы, по-прежнему задумчиво смотрел куда-то на горизонт, на другой берег реки, на плывущие по небу темные клочья осенних туч, на вонзавшиеся в небо пилоны далекого вантового моста. Отрывисто вздохнул. Видимо, он наконец принял какое-то решение.

— Рассказать? Ну, хорошо. Да, это был я. Месяц назад я свел знакомство с алкашом Гирсоном, а через него — с милейшим хозяйским псом. Две ночи назад я был в доме Прэтта и обыскивал его сейф, хотел проверить кое-какие подозрения… Ты докопался до истины, молодец. И что теперь, Плащ? Прикажешь мне написать чистосердечное признание?

Дрейк уперся взглядом в его взлохмаченный затылок.

— Какие подозрения ты хотел проверить?

Гризликов медленно обернулся. Лицо его было угрюмо и бледно, но абсолютно спокойно.

— Эхехе, если бы я мог внятно их сформулировать, я бы, поверь, пошел к Прэтту не темной ночью с фонариком и отмычками в рукаве, а белым днем и с санкцией прокурора на руках. Но, так и быть, я тебе расскажу… Где-то с полгода назад в руки ШУШУ попала электронная переписка одного из агентов ВАОН… Его звали Долгоносик, он подвизался в ВАОН кем-то вроде технического снабженца, ну да не суть важно. Так вот, среди прочей корреспонденции в его почтовом ящике обнаружились и несколько писем к Прэтту.

— К Прэтту?

— Да. Они оказались зашифрованы, что уже само по себе было странным и наводило на подозрения. К делу, по которому проходил этот агент, эти письма отношения не имели, а впоследствии в липкой бюрократической волоките они и вовсе как-то… затерялись. Но я все-таки обратил на них внимание. И спросил себя: к чему бандиту Долгоносику, скользкому продажному типу, темной лошадке и презренному прихвостню ВАОН, поддерживать тайную переписку с таким славным, уважаемым в обществе и во всех отношениях замечательным человеком, как Родерик Прэтт?

— Да уж, действительно, ни к чему…

— Вот и я тоже так подумал.

— А почему он эти письма не уничтожил?

— Ну почему же — не уничтожил? Пытался уничтожить... но для ребят из технического отдела восстановить их оказалось нетрудно.

— И что? О чем там шла речь, в этих письмах? Их дешифровали?

— Да. Там говорилось о каком-то проекте… под названием «модель ВОРГ-560», разработкой которого Прэтт в тот момент занимался. Это было с полгода назад, если ты помнишь.

— ВОРГ-560? Хм, хм. Неужто новая модель пылесоса?

— Да что-то мне как-то показалось, что к пылесосам эта «модель» имеет очень мало отношения. Вот и я этим фактом — а также фабрикой Прэтта, которая называется «Тау-сити» — заинтересовался. Проверил контакты Прэтта. Полюбопытствовал насчет его производства. Просмотрел сметы за прошедшие месяцы. Даже, черт возьми, подсуетился, вооружился нужными бумажками и устроил проверку у него на фабрике под видом контролера из налоговой инспекции!

— И… что?

— Да как будто ничего подозрительного… Я посоветовался на этот счет с Хоутером, но он только развел руками. Прэтт — не какой-нибудь вшивый Квага, который в припадке клептомании ворует конфеты и шоколадные батончики из гипермаркетов… господин Родерик — человек известный и достаточно влиятельный, его не так-то просто прищучить и схватить за хвост. Никаких доказательств его противозаконной деятельности и, тем более, связи с ВАОН у нас нет.

— И ты решил попытаться их добыть?

— Да.

— Таким вот… сомнительным способом?

— Я надеялся хотя бы для себя решить этот вопрос. И выяснить, насколько обоснованы мои подозрения.

— А ты уверен, что они действительно обоснованы? Ты столько лет прослужил ШУШУ, Гриз, не отрывая носа от отчетов и протоколов, что уже в каждом встречном-поперечном склонен видеть агента ВАОН.

— Ты думаешь? — Гризликов задумчиво поскреб пятерней затылок. — Ну, возможно… в чем-то ты и прав. Да, как ни пафосно это звучит, но с самого своего основания ШУШУ пытается искоренить... или хотя бы обезвредить ВАОН, которая успела запустить щупальца почти во все сферы общественной жизни и неубиваема, словно пресловутая гидра… то есть обладает способностью на месте одной отрубленной головы тут же отращивать десяток других, еще более зубастых и злобных. Но мы все время ходим где-то вокруг да около, ловим какую-то шушеру, каких-то шестерок, сявок, исполнителей, в то время как по-настоящему крупные преступники, лидеры и главари ВАОН по большему счету остаются в тени. А я — да… я слишком много лет отдал служению ШУШУ, Плащ, чтобы меня не грызла досада от осознания того, что все эти годы, в сущности, пропали впустую. И я хочу наконец сделать что-то настоящее... что-то такое, о чем я мог бы говорить с гордостью и отрадой, и о чем мне было бы не стыдно вспоминать долгими зимними вечерами в кругу друзей, семьи и любящих внуков, м-да... Кроме того, я слишком долго варился в этом кипучем полицейском котле, чтобы не почувствовать сейчас, что мне наконец-то посчастливилось напасть на действительно горячий след. Тебе ведь, я надеюсь, известно, что такое «профессиональное чутьё»?

— Ну, еще бы!

— Так вот, моё чутьё мне подсказывает, что с Прэттом действительно не все чисто. И что на своей фабрике он не только пылесосы производит…

— А что еще? Оружие? Взрывчатку? Занимается какими-то секретными разработками?

— Ну, вероятно. Я надеялся найти эту информацию… или хоть что-то на неё похожее… какую-нибудь улику, зацепку… в его домашнем сейфе.

— Нашел?

— Нет. Вполне вероятно, он держит подобную ксиву в более надежном месте. Может быть, на своей фабрике. Или... где-то еще.

Некоторое время оба молчали. Смотрели в окно, на простирающийся внизу город — шумный, суетливый, сверкающий огнями автомобилей и светофоров, кишащий толпами озабоченных прохожих, ползущих хаотично коловращающимся множеством в столь же хаотичном множестве направлений. Муравейник, обреченно подумал Дрейк. Огромный, живущий собственной жизнью неведомый муравейник, все обитатели которого вроде бы действуют сплоченно и в едином порыве, но на самом-то деле здесь каждый — сам по себе… Осиное гнездо, полное озлобленных, вооруженных ядом, беспрерывно жужжащих ос. Нет, не так, скорее — каменный лес. Опасный неизведанный лес человеческих страстей, где правят звериные законы, где в темных дремучих недрах бродят свирепые хищники и беззащитные жертвы, где у источника жизненных благ подстерегают простодушных антилоп зубастые крокодилы... Где пробираются по извилистым житейским тропам хитрые лисы, где ломятся напролом сквозь чужое мнение твердолобые носороги, где прыгают с ветки на ветку глупые, поглощенные самолюбованием мартышки. Где сидят по глубоким берлогам угрюмые медведи, и набивают свои норы добром припасливые хомяки, и бродят, огрызаясь на всех, одинокие волки, и жадно выслеживают добычу злобные завистливые глаза гиен, и вольготно чувствуют себя вороны, шакалы, стервятники и падальщики всех мастей, без стеснения жирующие на беде соплеменников…

Он сказал негромко, едва разжимая губы:

— Знаешь, Гриз… Я могу понять твой интерес к фабрике Прэтта. Я могу понять твое неудержимое желание во что бы то ни стало докопаться до истины. И даже твое идиотское намерение прошерстить его сейф я тоже могу понять. Может быть… может быть, на твоем месте я и сам поступил бы точно так же. Но одно, извини, одно все-таки остается выше моего понимания… Зачем тебе понадобилось связываться с Антиплащом? Ну вот зачем, а? — Нервно дернув плечом, он быстрым коротким движением взъерошил волосы надо лбом. — Ну зачем?

Гризликов пожал плечами. Потер пальцем какую-то незаметную царапинку на стекле.

— Что тут непонятного? Мне нужен был искусный взломщик, который сумел бы вскрыть прэттовский сейф, не оставляя следов. Сам я такими навыками не обладаю… увы. А твой двойник…

— Что?

— Он давно меня интересует, Плащ. Ты этого не заметил? При всех его недостатках, он — человек бывалый и не робкого десятка… во всяком случае, из тех, кто способен не терять голову в любых ситуациях. Ты никогда не думал о том, что он… мог бы оказаться для нас полезным, м-м?

— Угу. Полезным? Это в каком качестве, а? Осведомителя? Курьера? Двойного агента? Может, мы уж тогда заодно и полицейский значок ему вручим? И предложим поработать на ШУШУ?

— Да почему бы и нет, в конце-то концов? Неофициально, конечно… Ладно, ладно, не будем развивать эту тему. Ты предубежден против Антиплаща и априори не станешь меня слушать.

Дрейк поджал губы.

— Отнюдь. Я просто не питаю на его счет никаких иллюзий, вот и все… в отличие от тебя.

— Ты просто не хочешь приглядеться к нему повнимательнее.

— Да, не хочу. С меня достаточно того, что он — мой двойник. Мой… мой доппельгангер, черт бы его побрал! Не будь он так на меня похож, я бы, наверное, плевал на него с высокой колокольни. Но это… это проклятое сходство между нами попросту выводит меня из себя! Тем более что похожесть-то только внешняя, а в действительности мы с ним люди абсолютно разные и находимся на далеких, диаметрально противоположных полюсах.

— Абсолютно разные? На диаметрально противоположных полюсах? Да брось, — Гризликов смотрел на Чёрного Плаща искоса, едва заметно посмеиваясь. — На самом-то деле, уж извини, общего... и общности между вами гораздо больше, нежели противоположностей. Только ты один этого не видишь.

— Да, не вижу! — прошипел Дрейк. — И не желаю видеть, черт побери! Что, ну что между нами общего, а? Я что, такой же, как он, оголтелый разбойник с большой дороги? Такой же наглый бандит, плюющий на всех и вся, попирающий грязным сапогом общественные нормы, ни во что не ставящий закон и порядок? Я такая же бесстыжая, хитрая и циничная сволочь, не признающая никаких принципов, моральных границ и правил — так, да? Ты именно это имел в виду? Ну, говори уж, раз начал! Может быть, по-твоему, он и вовсе — мой дальний... или даже не особенно дальний родственник? Дядя? Кузен? Или, черт побери, вообще мой единокровный брат-близнец, по нечаянности потерянный во младенчестве?

— Да кто его знает-то? — сердито проворчал Гризликов. — Про мамашу этого проходимца нам все отлично известно, а вот насчет папаши…

Дрейк в ярости вскочил — так резко, что с грохотом отлетел к стене отброшенный стул.

— Слушай, ты! Если я еще раз услышу… от тебя, или от других идиотов, которые думают так же… если я еще раз услышу хоть слово о моем отце… а тем более — о том, что он мог иметь какие-то дела с этой шалавой, антиплащовской мамашей, то… то я… Я за себя не отвечаю, честное слово!

— Ну-ну, не бесись. — Гризликов невольно отшатнулся. — Псих ненормальный! — Он, кажется, и сам был уже не рад тому, что ненароком затронул эту скользкую тему. Буркнул сердито, себе в нос: — Не прыгай, стул сломаешь... Бессонные ночи плохо на тебя действуют…

Дрейк отчаянно сжал кулаки.

— Спасибо за откровенность, черт бы тебя побрал! Теперь, кажется, я ненавижу этого мерзавца еще больше, если только это возможно… Ладно, черт с ним, с Антиплащом, сбежал он — и хорошо, я теперь рад, что его не поймал. Но с Прэттом-то мне как быть? Он ведь очень скоро потребует результатов расследования. И что я ему отвечу? Что? Заварил ты кашу, Гриз, нечего сказать…

— Да ладно тебе, выкрутимся как-нибудь…

Они замолчали — потому что в этот момент в офис, позвякивая ключами от своего кабинета, вошел Хоутер. Скользнул устремленным поверх очков взглядом по Дрейку и Гризликову, застывшим друг против друга, словно готовые броситься в бой противники на ринге, удивленно пошевелил бровями.

— Что у вас тут за шум? А драки, вижу, нет, странно… — Он поманил Дрейка пальцем. — Зайди ко мне, Плащ.

Дрейк молча последовал за ним в кабинет. Черт бы побрал этого ишака Гризликова, твердил он себе, если Хоутер сейчас потребует результаты экспертизы нашего злосчастного фонарика, что я ему скажу? Ну вот что? Дрейк не имел обыкновения что-либо от шефа скрывать, и потому чувствовал себя на редкость преотвратно... Мне бы самому сначала решить, что теперь делать с этим некстати свалившимся на меня гризликовским признанием, уныло сказал он самому себе, а потом уже строить стратегические планы...

К счастью, про фонарик Хоутер ничего не спросил.

— Ну, что у тебя там с Антиплащом? На верфи ничего не нашли?

— Нет, мистер Хоутер.

— Плохо искали.

— Это вопрос?

— Нет. Боюсь, это констатация факта, мой дорогой. — Хоутер задумчиво тронул пальцем офисную безделушку — маятник-мобиль, и тот негромко, умиротворяюще защелкал и закачался; застучали друг о друга пришедшие в движение блестящие пластмассовые шарики. — Провал операции — серьёзный удар по репутации ШУШУ, Плащ. Косуэлл, начальник Департамента полиции, рвет и мечет.

Дрейк молчал. Он не думал, что это, в сущности, пустяковое дело вдруг ни с того ни с сего дойдет до Департамента полиции. Или Прэтт уже и со всемогущим Косуэллом успел закорешиться?

— Мистер Хоутер, я...

— Не надо, Дрейк. Я знаю, что вы с Роджерсом сделали все возможное. Территория верфи очень обширна и труднодоступна, и искать там этих пронырливых проходимцев — труднее, чем искать иголку в стоге сена. У нас слишком мало людей, чтобы полностью держать этот район под контролем, тем более что он граничит с портом и Лоуленд-плейс... — Чуть помедлив, он пристально, испытующе посмотрел на Дрейка. — Слушай, Плащ, ты меня тревожишь. Ты что, заболел?

— Н-нет... С чего вы взяли?

— Вид у тебя нездоровый. Ты бледен, как привидение.

— А, это... Ну да. Я просто... устал.

— Ладно. Видишь ли, Прэтт хочет, чтобы ты держал его в курсе дела касательно розыска злоумышленников.

— Не слишком ли многого он хочет, а? — проворчал Дрейк. Он чувствовал себя сейчас слишком выжатым и измочаленным для того, чтобы выдерживать изнурительную моральную осаду еще и напыщенного фуфыря Прэтта.

— Он просил у меня номер твоего телефона, — помолчав, небрежно добавил Хоутер. — Я ему не дал. Еще не хватало, чтобы он своим брюзжанием тебя начал доставать.

Дрейк криво улыбнулся. Уж кто-кто, а старина Джей умеет читать мысли своих агентов, этого у него не отнимешь.

— Мистер Хоутер?

— Да?

— Вам что-нибудь известно насчет «Тау-сити»? Это фабрика Прэтта, если не ошибаюсь?

Хоутер хмыкнул. Снял очки, извлек из кармана мягкий носовой платок и принялся протирать и без того сверкающие, ослепительно чистые стекла. Дрейк знал за шефом такую привычку... и подозревал, что старик носит очки с единственной целью — чтобы в те моменты, когда ему требовалось собраться с мыслями, под рукой был предмет, который можно было бы вот так тщательно, задумчиво и в то же время вдохновенно протирать.

— Почему ты этим интересуешься, Плащ?

— Прэтт сам говорил, что попытаться вскрыть сейф мог кто-то из его конкурентов. Возможно, это связано с его бизнесом... ну, грубо говоря, с его фабрикой. Поэтому я и хочу выяснить, что она вообще собой представляет.

— Вот оно что… Что ж, я знал, что рано или поздно ты это спросишь. По этому вопросу тебе стоило бы проконсультироваться с Гризликовым. Он, помнится, одно время тоже интересовался этой фабрикой, даже собирал сведения о ней в отдельную папочку.

— Отлично. Я… проконсультируюсь.

Хоутер устало вздохнул. Нацепил очки на нос — и они тут же неумолимо сползли на самый кончик.

— Знаешь что, Дрейк, иди-ка ты домой и выспись хорошенько. Выглядишь отвратительно. Рапорт напишешь завтра.

— Хорошо, мистер Хоутер. — Черный Плащ не стал спорить. Попросту не мог. Он действительно чувствовал себя сейчас абсолютно больным: никчемным, разбитым и вусмерть изломанным, словно груда старого металлолома... Нет, не так: словно крепкий, неудержимо рвущийся к цели автомобиль, не вписавшийся — увы! — в очередной неожиданный поворот и на полном ходу рухнувший с крутого откоса.

* * *

Домой он явился к четырем часам дня. Зак, жизнерадостно громыхающий на кухне посудой, позвал его сквозь открытую дверь:

— ЧП, будешь обедать?

— Нет, — пробормотал Дрейк. Голова его была набита мокрыми опилками, и глаза неумолимо смыкались… Джоселин бочком выскользнула из кухни и торопливо прошмыгнула мимо него к двери в свою комнату, но Дрейк все-таки успел бросить взгляд на её лицо.

— Эй! А ну-ка постой! Что это у тебя?

На щеке Джоселин красовался фингал — не большой, но все-таки достаточно заметный. Насыщенного фиолетово-желтого цвета.

— А, это… — Джесси как будто не придавала этому «украшению» особенного значения. — Это я нечаянно…

— О, господи, что — нечаянно? Нечаянно с кем-то подралась?

— Ну, подралась…

— С кем?

— С Напильником, — буркнула Джесс.

— С кем?

— Говорю же — с Напильником! Ну, с Бобом Леннером. Запомнит теперь, как обзываться… Кстати, — она замялась, — тебя это…

— Что?

— Ну, это… вызывают в школу.

Дрейк устало рухнул на диван.

— О, черт побери, Джесс! Только этого не хватало! Что у вас там опять стряслось, а?

— Да так, ерунда... Напильник снова начал выкобениваться и обзывать меня "рыжей ведьмой". И подставил мне подножку! Я сказала, чтобы он не лез, а он все равно полез и начал дергать меня за волосы. И тогда я ему врезала линейкой по лбу. И он мне тоже врезал, я чуть не упала... И я бы ему еще наподдала, но меня Джейкоб опередил... и Томми Гроулз, которого Напильник тоже достал… А потом Бадди Кинчер заорал: "Долой сатрапа!" — и двинул Напильника сумкой по хребту! Так что Напильнику здорово досталось. Так ему и надо, уроду... Будет знать, как над нами издеваться! Думает, раз он самый старший и сильный, так ему все позволено...

Джоселин бурчала еще что-то, но Дрейк почти не прислушивался к её болтовне: он сидел, закрыв глаза и бессильно распластав руки, откинув голову на спинку дивана. Ему не хотелось ни о чем думать и ничем заморачиваться.

— Понятно... Справедливость восторжествовала, значит? С помощью школьной сумки?

— Во-во. Получился скандальчик... А Напильника теперь, скорее всего, исключат… переведут в интернат, его мамаша сказала, потому что в нашей школе плохо обращаются с её сыночком. Вот так.

— Драться нехорошо, — пробормотал Дрейк назидательно.

— Ага, — тут же согласилась Джоселин. Но её лукавая рожица лучилась отнюдь не раскаянием, а скорее торжеством и довольством. Дракой она была нисколько не огорчена, скорее наоборот, воспринимала её как настоящий подвиг и настигшее наконец мерзкого узурпатора справедливое возмездие. — Папа, а кто такой "сатрап"?

— Тиран и деспот. — Дрейк чувствовал, что неотвратимо засыпает: вот так, сидя на диване, склонив голову к плечу. — Синяк пластырем заклей... Носишь его напоказ, словно орден...

— Ладно, заклею...

— Ну, а это... что новенького у Джейкоба? Ты была у него дома?

— Ага, мы с Гогой ходили… Он действительно живет в трейлере! А коллекцию динозавров держит в настоящем пиратском сундучке, ему отец однажды с Тортуги привез, он у него в торговом флоте служил… Круто, да?

— Но от него все еще воняет?

— Да не, не очень. Я посоветовала ему хороший дезодорант.

— Ага, молодец…

— Кроме того, его мама уволилась с рыбозавода и работает теперь фасовщицей на кондитерской фабрике. Так что, если Джейкоб сейчас вздумает ей помогать, от него будет пахнуть овсяным печеньем!

— Ну, я рад, — сонно, сквозь дремоту пробормотал Дрейк, — что у него все так чудесненько складывается… А теперь всё, я — спать! Не пойду я ни в какую школу, идите вы все к черту.... Мне некогда. Дай сюда подушку с котятами.

У охранника, сидящего на проходной, была слегка обрюзгшая физиономия, густые широкие брови и вислые, воинственно топорщащиеся усы. Совсем как у моржа, мимоходом подумал Дрейк.

Взгляд у него тоже был абсолютно моржовий: ленивый и одновременно брезгливо-отстраненный. Словно бы обращенный (после сытного обеда) внутрь плотно набитого желудка.

— Эй, мистер! Вы куда ломитесь?

— К господину Прэтту.

— Записаны на прием?

— Нет. Но, бьюсь об заклад, он меня примет без всякой записи. — Дрейк вынул из кармана удостоверение. — Я из ШУШУ.

Моржовья физиономия охранника неприятно поскучнела, а длинные седые усы прекратили топорщиться и обвисли совсем уж уныло.

— Погодите минутку. — Он потянулся к телефону. — Мисс Уинстон? Тут один хлыщ к боссу… Нет, не записан! Я знаю, что не пропускать! — Он прикрыл трубку ладонью и что-то в неё бурчливо забормотал. Выслушал ответ. — Ладно, понял. — Кивнул Дрейку: — Проходите. Офисное здание — налево по аллее. Кабинет Прэтта — на втором этаже, спросите там при входе.

— Спасибо, — буркнул Черный Плащ.

…Территория «Тау-сити» была огорожена высоким каменным забором с натянутой поверх него колючей проволокой. На площади около 13 акров* располагались производственные корпуса, компрессорная, насосная станция и пожарная часть, склады, гаражи, резервуары и еще какие-то загадочные заводские сооружения неясного для непосвященных назначения. Слева тянулась разящая керосиновым теплом линия производственной узкоколейки. Чуть поодаль темнела мрачная приземистая постройка с заложенными кирпичом оконными проемами — не то старая котельная, не то какой-то древний позаброшенный барак, — и над ней уныло возвышалась невысокая, поросшая мхом полурассыпавшаяся кирпичная труба, будто указующий в небо строгий назидательный перст. Офисное здание находилось неподалеку от входа: тоскливо-серого цвета двухэтажное строение без малейших излишеств, невыразительное, пресное и безликое, будто брошенная на траву коробка из-под великанской обуви.

Небольшой, выложенный керамической плиткой вестибюльчик внутри здания оживлялся чахнущей в углу юккой и парой небритых, бомжацкого вида кактусов в пластиковых горшках. Подходы к кабинету босса «Тау-сити» охраняла строгая секретарша, такая же холодная, твердокаменная и неприступная, как одна из башен Бастилии.

— Вы — к господину Прэтту? Из ШУШУ?

— Да.

— У господина Прэтта через пять минут деловое совещание. Будьте любезны подождать.

— Знаете что, мисс Уинстон, — Черный Плащ скользнул взглядом по бейджику, приколотому к шелковой сиреневой блузке; на вид облаченной в эти шелковые офисные доспехи бойкой «мисс» было уже лет под пятьдесят. — Может быть, вас это удивит, но я, видите ли, тоже человек достаточно занятой. И сидеть тут под дверью кабинета вашего босса у меня абсолютно нет ни времени, ни желания. Если Прэтт хочет меня увидеть, значит, примет меня безотлагательно и сию минуту. Если нет — пусть ищет меня сам, тем более, что это в его интересах, а не в моих. До свидания. — Он повернулся, чтобы уйти.

— Подождите! — Мисс Уинстон вытянула красной ниточкой и без того прямые, как тире, тонкие губы. — Я ему сообщу.

Она нажала кнопку селектора.

— Господин Прэтт, к вам посетитель. Да-да, тот самый, из ШУШУ… Он сказал, что не будет ждать… Хорошо. — Она сердито посмотрела на Черного Плаща. — Проходите.

— Вот так-то лучше, — хмуро буркнул Дрейк. — Я вашего босса надолго не задержу, не тревожьтесь.

…Прэтт встретил его без улыбки.

— Черный Плащ? У вас есть для меня что-то новенькое?

— По правде говоря, нет.

— Тогда почему вы считаете себя вправе так бесцеремонно врываться сюда в разгар рабочего дня и нарушать мои планы?

— Потому что это сугубо в интересах расследования, господин Прэтт.

Прэтт изобразил удивление.

— Да ну? Правда?

— Да. — Хозяин кабинета не предлагал ему присесть, но Черный Плащ невозмутимо подвинул ногой к столу ближайший стул и, опустившись на него, окинул небрежным взглядом небольшую комнату. Здесь, в отличие от домашних прэттовских пенатов, никаких намеков на роскошь не было и в помине: обстановку составляла сугубо деловая, аскетичная, не приемлющая никаких дизайнерских извращений офисная мебель. Даже картина над столом, вставленная под стекло, и та представляла собой истинный гимн простоте и минимализму: несколько черных геометрических фигур на невнятном серовато-белёсом фоне. Интересно, где он хранит всю документацию, спросил себя Дрейк, за этой абстрактной черно-белой картиной? Секунду помолчав, он добавил отрывисто: — Я должен осмотреть вашу фабрику, господин Прэтт.

Прэтта эта идея в восторг явно не привела:

— Хм! Это еще зачем?

— Потому что тот, кто вскрывал ваш сейф, не был обычным грабителем, я думаю, вы это понимаете. Он интересовался отнюдь не золотом и не драгоценностями. Вы предполагали, что это может быть связано с вашим бизнесом, со сферой вашей деятельности, и, проанализировав ситуацию, я пришел к такому же выводу. Поэтому я хочу осмотреть вашу фабрику и познакомиться с производством… побеседовать с персоналом… Вероятно, мотивы и исполнителей этого странного преступления следует искать именно здесь. Возможно, вы сами кого-то подозреваете, господин Прэтт?

Прэтт раздраженно крутил в пальцах карандаш.

— У моей фирмы много конкурентов, Черный Плащ, но я не могу сказать, что подозреваю кого-то конкретно. Вы нашли Гирсона?

— Ищем. Но поиск может затянуться. Я бы не стал возлагать на результаты особенно больших надежд.

— Понимаю. Вы возлагаете их на результаты обыска моей фабрики?

— Пока еще не «обыска», а простого осмотра. Я должен проверить все возможные версии, господин Прэтт. Вы же хотите, чтобы я всё выяснил?

— Я не хочу, чтобы вы выясняли всё, черт побери! — язвительно пробурчал Прэтт. — Я просто хочу, чтобы вы узнали, кто и с какой целью шарил в моем сейфе!

Дрейк поднял брови.

— Именно это я и пытаюсь узнать, господин Прэтт… в поте лица. Или у вас есть какие-то возражения? Какие-то объективные причины препятствовать следствию?

— С чего вы взяли, что я собираюсь препятствовать следствию?

— В ШУШУ ваше нежелание оказывать агентам всяческое содействие могут расценить именно так. А если дело дойдет до Косуэлла…

— До Косуэлла? Ну-ну. До чего же вы наглый и настырный тип, Черный Плащ! Если бы я знал, что вы вцепитесь в меня, будто клещ, я бы не стал с вами связываться. Слушайте, — он бросил карандаш на стол и, кривя губы, посмотрел на Дрейка искоса, как-то очень хитро и многозначительно, — может, мы с вами, э-э… как-нибудь сумеем договориться?

Черный Плащ осуждающе поцокал языком.

— Господин Прэтт, ай-яй-яй. Неужто вы думаете, что я пришел сюда вымогать у вас взятку? Я всего лишь хочу докопаться до истины и установить виновных… а то, с каким рвением вы начинаете чинить мне препятствия и всяческие препоны, ей-богу, наводит на нехорошие мысли, будто вам есть, что скрывать…

— Черт побери, мне нечего от вас скрывать! Я просто не хочу, чтобы вы совали нос в производственный процесс и отрывали от дела работников, неужели это так трудно понять? Мне каждый час простоя обходится дорого. Одна только налоговая инспекция замучила своими проверками, а тут еще вы лезете… Ладно, черт с вами! — Прэтт глядел волком. — Я скажу управляющему, чтобы выписал вам пропуск… Походи́те, посмотри́те, что найдете — все ваше. А сейчас — будьте любезны, покиньте мой кабинет, Черный Плащ, я вас больше не задерживаю…

* * *

Над входом в производственный корпус красовалась огромная греческая буква «Т» — «тау». Буквами чуть помельче значилось «сити».

Внутри не было ничего необычного: толкались в просторных, ярко освещенных цехах какие-то люди в рабочих комбинезонах, закручивали какими-то инструментами какие-то гайки, шумели машины, двигались по направляющим тяжелые подъемники, с завораживающей точностью и слаженностью работали автоматы сборочных линий. Строем стояли готовые к отправке ряды холодильников и стиральных машин. Вились тут и там голубовато-белые, уходящие ко второму ярусу железные лестницы, нависали над производственными площадками пирамидальные купола вытяжек и воздушных фильтров, тянулись вдоль стен и потолка широкие вентиляционные трубы, на стенах висели противопожарные ящики, какие-то памятки и «планы эвакуации» — и Дрейк не находил на них отличия от тех планов, которые ему доводилось видеть в папке у Гризликова. Черного Плаща повсюду сопровождал бритый лопоухий охранник, якобы призванный давать пояснения и не позволить незваному гостю заблудиться в хитросплетении цехов и коридоров — но на самом-то деле для того, подозревал Дрейк, чтобы не позволить ему сунуть куда не следует любопытный нос.

— Что за этой дверью?

— Лаборатории.

— А за той?

— Энергоузел.

— Здесь?

— Подсобка.

— Почему она не отмечена на «плане эвакуации»?

— Туалеты там тоже не отмечены, — проворчал охранник.

От лопоухого надо было как-то избавиться, иначе весь этот «осмотр» не имел никакого смысла. Но как? Ничего дельного в голову Дрейку не приходило. Он тянул время, ходил по цехам, осматривал хитроумные станки с программным управлением, там и тут перебрасывался фразами с работниками, делая вид, будто что-то записывает в свой блокнот… Охранник (конвоир?) следовал за ним безмолвной тенью: из энергоблока в коридор, из раздевалки в столовую, со склада комплектующих на склад готовой продукции, из одного цеха в другой… Они остановились возле широких дверей грузового лифта.

— Что находится в подвале? — спросил Дрейк.

— Склады. Технические службы.

— Мне надо туда спуститься.

— Зачем? — Охранник свирепо подвигал челюстью. — У вас есть ордер на обыск?

Никакого ордера у Черного Плаща не было, поэтому он не стал спорить. Он поднял голову и, изображая живейшую нетерпеливую радость, бросил взгляд через плечо лопоухого. Широко улыбнулся.

— Ого! Кого я вижу? Неужто это вы, сэр? Какими судьбами?..

— Что? Кто там? — Охранник невольно обернулся.

Дрейк проворно отступил за ближайший станок. И еще за один. Попятился в глубину цеха, лавируя между машинами и автоматическими установками. Он видел, как охранник растерянно завертел головой, ища взглядом ускользнувшего подопечного, потом, не найдя, поднес ко рту рацию. Вызывает начальника безопасности, понял Дрейк, сейчас они всю охрану поднимут на ноги, чтобы меня найти и выставить отсюда к чертовой матери. Впрочем, если в подвале ничего любопытного нет, им абсолютно не о чем беспокоиться…

Интересно, есть ли на фабрике видеокамеры? И если есть, то где?

Можно ли с помощью скретч-карты, выданной ему Прэттом, открыть двери грузового лифта?

Впрочем, оказалось, что никаких карт для доступа в подъемник не требуется. Дрейк проворно скользнул в лифт и утопил в панели нижнюю кнопку.

Внизу действительно оказался склад. Несколько минут Дрейк блуждал между стеллажами, заваленными какими-то коробками и ящиками, завернутыми в полиэтилен, осмотрел несколько закрытых контейнеров, стоящих у стены, приподнял край брезента, под которым прятались бумажные мешки с цементом, скользнул взглядом по штабелям пустых паллет, по металлическим перекрытиям потолка, похожим на скелет гигантского динозавра, по вездесущим коробам воздуховодов, ныряющим в дальний угол. Все как будто было в порядке, ничто не вызывало подозрений — и все же Дрейка грызло неприятное чувство, что он что-то упускает из виду, какую-то мелочь, какую-то неправильность в общей картине, которой здесь как будто не должно было быть, но которая тем не менее была…

Внезапно он понял.

Вентиляция.

Широкие квадратные трубы воздуховодов, тянущиеся вдоль потолка и уходящие в стену. В стену, за которой, согласно гризликовским планам, не было ровным счетом ничего, кроме гидроизоляционной обшивки фундамента.

Или планы лгут?

Там, за стеной, есть еще какое-то помещение? Но как туда попасть? Ни двери, ни какого-либо прохода Черный Плащ не видел: перед ним была глухая кирпичная стена, ровная, точно выглаженная утюгом, без малейших щелей, трещин и выступов, которые можно было бы счесть за контуры замаскированной двери… Может, никакой "тайной комнаты" там на самом деле и нет, а трубы просто-напросто ведут в вынесенную за пределы фабричных стен систему воздушных фильтров? Странная, конечно, конструкция вентиляции, но отнюдь не запрещенная...

Дрейк уже готов был отчаяться.

И все-таки чутьё его не обмануло: внезапно в глубине загадочной стены что-то едва слышно чмокнуло, и Черный Плащ едва успел юркнуть за ближайший стеллаж: в гладкой, ничем не примечательной, на первый взгляд абсолютно глухой кирпичной перегородке прорезалась узкая щель, еще одна, часть стены выдвинулась вперед и почти бесшумно отъехала в сторону. Открылся дверной проем, из которого вышел человек в голубом лабораторном халате — с таким невозмутимым и будничным видом, точно ему приходилось выходить из этой стены по меньшей мере несколько раз на дню. Он раздраженно разговаривал с кем-то по телефону:

— Ну да. Я зе сказал, что будет! Нет, не вышло. Ещё не поступили. Здем. Да, да, я вас понимаю… Увы! Программа отлазена не полностью, постоянно какие-то недоделки… Окончательное тестирование? Вероятно, в конце месяца… Ну, конечно. Непременно! Разумеется, мы сделаем все возмозное…

Он не видел Черного Плаща, прятавшегося за стеллажом, и, что-то кому-то раздраженно втолковывая, вскоре подошел к нему совсем близко. С негодованием фыркнул и спрятал телефон в карман. Нервным движением почесал высокий, с залысинами, бледный лоб и провел ладонью по волосам. Он стоял к Дрейку спиной, и поэтому Черный Плащ не стал долго раздумывать: бесшумно подался вперед и очень точным, очень выверенным коротким жестом опустил ему на затылок рукоять пистолета.

Ему показалось, что он стукнул противника очень слабо, почти нежно — но тем не менее тот без звука, без стона мешком осел на пол. Оттащив бесчувственное тело за стеллажи, Дрейк прикрыл его куском брезента, обшарил карманы своей жертвы и вынул телефон и пластиковую карту-пропуск, на которой значилось: «Дэвид Кроппс. Инженер-программист. Отдел 54». Хоутер, конечно, подобные методы расследования не одобрит… но Черный Плащ решительно отмел скользнувшую где-то по дну сознания неприятную мысль. Ему нужно было во что бы то ни стало попасть за эту проклятую, замаскированную под кирпичную кладку железную дверь, в помещение, которое не обозначено на планах! Он огляделся…

Телефон, изъятый у бедолаги Кроппса, внезапно напомнил о себе нежным переливчатым перезвоном.

Дрейк замер. Что делать? Не отвечать? Нажать на кнопку отбоя? Не вызовет ли это подозрений у внезапного абонента?

Телефон умолк. Но тут же вновь разразился требовательным звонком. Стиснув зубы, Дрейк протянул к нему руку:

— Да?

— Кроппс? Ты где пропал? Чего не отвечаешь? Чего это у тебя с голосом?

— Ни… ничего, — пробормотал Дрейк. И потер возле динамика пальцы друг о друга, чтобы вызывать характерный шелест и потрескивания. — Это просто помехи… — Он внезапно вспомнил про характерный кроппсовский дефект речи: — Связь невазнецкая.

— А-а. На обед идешь?

Черный Плащ перевел дух.

— Иду. Чуть… чуть поззе. У меня тут вазная работа. Ты меня не зди…

— А, ладно. Тебе пиццу с анчоусами заказывать или с баклажанами?

— С… с баклазанами.

Телефон умолк. Дрейк мысленно вытер пот со лба. Он машинально опустил телефон в карман, огляделся, скользнул к заветной двери и вставил карту доступа, изъятую у инженера Кроппса, в едва заметное гнездо приемника, также завуалированного под кирпичный выступ в стене. Дверь бесшумно распахнулась…

Внутри обнаружилось просторное, плохо освещенное, холодное помещение, и опять — какие-то паллеты, стеллажи, коробки и ящики. Дрейк мысленно застонал: неужели он рвался сюда зря? Что это — еще один накопитель, пакгауз… склад, только тайный? Наркотики тут Прэтт держит, что ли, краденые предметы искусства, контрабанду? Нужно было быстренько осмотреться — и возвращаться обратно, пока Кроппс не очухался… А это что такое? В дальнем углу помещения обнаружились двустворчатые, точно в операционной, откатные двери со вставленными в верхнюю половину круглыми стеклами и, подойдя к ним на цыпочках, Черный плащ осторожно заглянул в таящийся за ними небольшой, ярко освещенный зал.

Помещение без окон походило не то на диспетчерскую, не то на программный центр, не то на причудливую электромеханическую лабораторию. Вдоль стен тянулись какие-то пестрящие кнопками и тумблерами консоли управления и длинные лабораторные столы, уставленные дисплеями, системными блоками, принтерами, сканерами и прочей компьютерной аппаратурой. На невысоком постаменте в центре зала стояло странное, опутанное проводами сооружение, которое издали можно было принять за бесформенную груду металла… хотя при ближайшем рассмотрении она оказалась вовсе не такой уж и бесформенной. Блестящий металлический корпус, квадратный, поставленный на широкие, устойчивые ноги-тумбы; руки… или что-то, на них похожее: тоже металлическое, длинное, блестящее, заканчивающееся трехпалыми клешнями-захватами, оборудованное, насколько Дрейк мог судить, многоствольными пулеметами и крупнокалиберными стрелковыми орудиями. Короткими ногами-тумбами, длинными верхними манипуляторами и чуть наклоненным вперед корпусом фигура напоминала гориллью, лишь на месте, где должна была быть голова, головы не было, не имелось даже намека на голову: неуклюжая фигура завершалась широкими «плечами» совершенно дико и неожиданно, словно её попросту обрубили. Как будто неведомый творец, задумав изваять нечто по-настоящему грандиозное, начал созидать свое детище с размахом, возвел мощное основание и монументальный корпус — но потом весь запал и интерес у него внезапно пропал, и он бросил работу, так её и не закончив, оставив своего мрачного металлического гомункула прозябать без навершия. Впрочем, возможно, столь жуткий, непривычный глазу дизайн был выбран отнюдь неспроста и отвечал каким-то вполне определенным целям — обеспечивал устойчивость всего сооружения, да и просто (чего уж там!) служил для пущего устрашения противника.

А Дрейк, глядя на это зловещее создание, действительно почувствовал себя устрашенным. Что это за жуткая штука, увешанная оружием, спросил он себя? Модель «ВОРГ-560»? Боевая машина? Робот? Модульная оружейная система? Универсальный солдат? Выходит, ленивый неповоротливый крючкотвор Гризликов был абсолютно прав в своих подозрениях...

Черный Плащ осторожно вынул из кармана мобильник Кроппса. Интересно, если ли здесь видеокамера, хотя бы самая плохонькая? Ну хоть какая-нибудь?..

Возле робота, негромко переговариваясь, стояли несколько человек в лабораторных халатах. Дрейк, затаив дыхание, приложил ухо к двери, чтобы слышать, о чем они говорят.

— Не готово, — бубнил один. — Босс не одобрит. Уже пятый образец…

— Он обещал раздобыть черновой вариант обеспечения. Это значительно ускорит процесс…

— Он требует полностью автономное управление. Полностью автономное! В рамках заданной программы, конечно… Чтобы «ВОРГ-900» не требовал дополнительного контроля, а сам выбирал и уничтожал цели…

— Ну-ну. Это называется «искусственный интеллект»…

— Ладно, давайте попробуем еще раз. Посмотрим, в чем проблема… Доррис, включай его. Осторожнее… отойдите, все!

Сутуловатый лаборант — видимо, Доррис — занял место за пультом управления, нажал на какую-то кнопку. И металлическое чудовище в центре комнаты ожило… Зашевелились, щелкнули механические пальцы-захваты, корпус дрогнул и медленно повернулся, что-то в нем захрустело и зашипело. Безголовый монстр медленно поворачивался вокруг своей оси на невидимых шарнирах — и посверкивал встроенными в корпус фотоэлементами, как будто внимательно оглядывая зал, выбирая для себя подходящую цель… Внезапно (кто-то у дальней стены нервно шарахнулся) робот поднял и повел из стороны в сторону одним из манипуляторов — в него был встроен пулемет с вращающимся блоком стволов. Не заряженный — к счастью.

Дрейк поёжился. Черт возьми, спросил он себя, что это за адская штука? Для чего она предназначена? Зачем Прэтту понадобилось поддерживать переписку с Долгоносиком, агентом ВАОН? «ВОРГ-900»? Почему не «560»? Улучшенная модель?

Вопросов было много, а ответов… Ответы, которые приходили Дрейку в голову, заставляли его почувствовать себя неуютно.

«Прэтт хочет наладить выпуск пылесосов с «искусственным интеллектом»… Пылесосов. Ага.

Черный Плащ внутренне содрогнулся. Что, если ВАОН намеревается использовать этого робота в своих целях? Да если подобные штуки появятся на улицах города… Их, наверно, можно остановить только прямым попаданием минометной бомбы, и то не факт…

Из корпуса робота с треском вылетел сноп голубых искр. Доррис поспешно крутанул какой-то тумблер на пульте — и робот умер: в этой же позе, с поднятым пулеметом, ствол которого был угрожающе уставлен в настенный плафон. Его вновь окружили люди в голубоватых халатах. Один что-то торопливо записывал в блокнот.

— Что у него с левой «рукой»? Она не двигается, обратили внимание?

— Датчики на левой стороне тоже не работают. Он не видит цель…

— Контакт нарушен… Надо протестировать…

— Прэтт опять будет недоволен…

Внезапно — Дрейк едва успел отступить в глубину узкого прохода меж стеллажами — позади него отворилась тяжелая «кирпичная» дверь, и в помещение, свирепо топоча берцами, ворвались люди в камуфляжной форме охранников, вооруженные (черт побери!) автоматическими карабинами и армейскими штурмовыми винтовками. Один из них решительно распахнул двустворчатые двери «операционной».

— Тайпер? Что у вас тут? Все в порядке? Посторонних нет?

Бледный человечек с недоумением оглянулся.

— Посторонних? Нет… Что такое, Томб?

— Дьявол! У нас несанкционированное проникновение. Одна полицейская ищейка что-то тут вынюхивает… Надеюсь, он сюда еще не добрался… Кулак, Плешивый, осмотрите помещение, быстро! Лабораторию и соседний склад!

Ребята с автоматами безмолвно рассредоточились по указанным направлениям.

Дрейк осторожно отступил дальше в тень. Узкий коридорчик между стеллажами заканчивался тупиком, бежать было некуда… Черный Плащ поднял руку и нащупал нависавшую над головой полку стеллажа; осторожно, стараясь не шуметь, поставил ногу на подвернувшийся ящик, подтянулся, забрался на полку и вытянулся на ней во весь рост, замерев, жалея, что не имеет способности, как хамелеон, раствориться на фоне окружающей среды и сойти за обыкновенный тюк с цементом…

Интересно, что они с ним сделают, если найдут? Эти ребята в камуфляжной форме выглядят чертовски решительными… и вооружены, черт бы их побрал, отнюдь не электрошокерами и не перцовыми баллончиками. А он успел увидеть слишком многое из того, что явно не было предназначено для посторонних глаз.

Один из автоматчиков топтался на складе возле выхода, трое других обшаривали помещения, Томб о чем-то отрывисто толковал с бледнолицым Тайпером. Дрейк притаился на стеллаже, съежившись за какой-то большой коробкой. В проход между стеллажами заглянул рослый плечистый охранник и осторожно двинулся вперед, держа наготове автомат, окидывая полки внимательным взглядом прищуренных глаз. Дрейк затаил дыхание… Автоматчик остановился так близко от него, что Черный Плащ видел каждый волосок на его коротко остриженном затылке и, протянув руку, мог бы дотронуться пальцем до его макушки. Если охранник сейчас поднимет голову и посмотрит вверх… Если поднимет и посмотрит… Но он не посмотрел; не обнаружив ничего подозрительного, смачно сплюнул в угол, повернулся и направился обратно, к выходу со склада…

И в этот момент в кармане Дрейка зажужжал телефон.

Это был злосчастный телефон инженера Кроппса: Черный Плащ выключил в приборчике звук, но, черт побери, совершенно позабыл отключить зуммер! Ну что за адское изобретение, пропади оно пропадом! Неугомонный любитель пиццы опять разыскивает своего приятеля? Автоматчик резко обернулся; Дрейк изловчился и метким пинком обрушил ему на голову лежавшую возле его ног пустую коробку с пенопластом.

На какую-то секунду охранник смешался, и Черный Плащ не стал ждать, пока он придет в себя: катнулся по полке в другую сторону, спрыгнул со стеллажа и пустился наутек. К двери, через которую он сюда попал, бежать было бессмысленно, там стоял один из камуфлированных ребят… Есть ли из этой дыры второй выход? Должен, должен быть, дверной проем, ведущий к фабрике, слишком узок для механической махины, да и вряд ли кто-то вздумал бы протаскивать там контейнер. Здесь должен быть хороший такой грузовой лифт, ведущий на поверхность. Должен… быть…

Дрейк мчался вдоль бесконечных стеллажей, лавируя, как заяц, стараясь не обращать внимания на раздающиеся позади вопли «Какого черта?», «Что происходит?» и «Вот он!». Взвизгнула пуля, и справа от него брызнули осколки какой-то разлетевшейся в щепки доски, Дрейк едва успел закрыться от них локтем. «Живым, брать легавого живым!» — яростно верещал кто-то. Черный Плащ нырнул под ближайший стеллаж, перекатился в соседний проход и уперся в стену… В стену! В тупик! Значит, другого выхода здесь нет, нет, нет?!

Где-то слева от него мелькнула узкая железная дверь — явно не лифт… Подсобка? Чулан? Котельная? Неважно, пусть будет хоть что-то… Дрейк рванул её на себя и оказался в небольшой комнатенке, пустой и плохо освещенной, стены которой были выложены потрескавшейся кафельной плиткой. Судя по всему, это было нечто вроде мойки для мытья деталей и оборудования, которой уже давненько не пользовались…

Черт побери!

Он едва успел закрыть дверь на задвижку, как в неё тут же яростно забарабанили чьи-то кулаки. «Отойди, стреляю!» — рявкнул кто-то. Застучал автомат — и несчастная жестяная дверь загремела и загудела, навылет прошиваемая свинцовыми пулями. Черный Плащ стоял, тяжело дыша, прижавшись к стене, сжимая в потной руке пистолет; бежать ему было некуда, прятаться — негде, оставалось только подороже продать свою жалкую неудавшуюся жизнь…

По левую руку вдоль стены тянулось сложносочинённое, словно заросли мангров, переплетение шлангов и коричневых труб, покрытых пылью и увешанных вентилями, по правую возвышались оцинкованные кубы каких-то раковин, поддонов и огромных, покрытых подозрительными потеками ванн из нержавейки. У дальней стены в небольшом углублении в полу что-то темнело… Это была круглая канализационная решетка, закрывающая сливной водоотвод.

Несчастная дверь, изрешетченная пулями, трещала от ударов и вот-вот грозила пасть под напором штурмующих… Раздумывать было некогда. Дрейк огляделся и схватил стоявший у стены пожарный ломик, подскочил к канализационной решетке, нашел выемку между нею и коробом и, вставив в неё лом (для этого выемка и предназначалась), надавил на свободный конец ногой. Край решетки слегка выпятился, Черный Плащ потянул её на себя, приподнял и оттащил в сторону. Она подалась с негромким омерзительным скрежетом.

Открылось темное жерло водостока. Диаметр воронки вряд ли был более двух футов, и из неё бесстрастно выпирал чернильный мрак — тонны и тонны зловещего неизведанного мрака, плотно набитого в узкую вонючую трубу. Она уходила в пол под углом в сорок пять градусов, и была настолько узка, что в ней едва могло хватить места для того, чтобы дышать… Но деваться Дрейку было некуда.

Он сел на край воронки, свесив ноги, затем медленно сполз вниз. Нащупал лежащую рядом решетку и потянул её за собой. В дверь, судя по всему, ломились с помощью железной монтировки, и щель между створкой и косяком с каждым ударом становилась все шире и шире. Медлить было нельзя: Черный Плащ глубоко вздохнул и скользнул по трубе ниже, таща за собой решетку на вытянутой руке: она встала на место с тем же отвратительным скрежещущим звуком. Теперь Дрейк висел в трубе на вытянутых руках, держась за решетку, и сквозь неё ему был виден серый, нарезанный полосками потолок мойки, а под ним разверзалась мрачная неведомая бездна…

— Х-хей! — Дверь с грохотом распахнулась, и над головой Черного Плаща раздались ругательства и торопливый топот ног.

Дрейк разжал руки и быстро заскользил во мрак, вниз по трубе.

__________________________

* акр — земельная мера, 4046,86 кв.м (13 акров — приблизительно 52600 кв.метров)

Внутренняя поверхность водоотвода оказалась покрыта мерзкой желеобразной слизью, так что Дрейк, вытянув руки, скользил вниз беспрепятственно и довольно быстро, обтирая грязные стенки собственной курткой. Чуть ниже желоб делал небольшой поворот, совсем небольшой, который Дрейк, извернувшись, проскочил, будто санник на бобслее, и этот поворот спас ему жизнь, потому что буквально в следующее мгновение где-то наверху заскрежетала поднимаемая решетка водостока, и узкая железобетонная труба загудела от выстрелов. Автоматные очереди гремели в полом желобе, будто громовые раскаты, а пули выбивали из бетона голубоватые искры, но Дрейк был уже далеко за изгибом трубы, футах в двадцати от него, и даже рикошетирующие пули достать его не могли. Он по-прежнему скользил вниз на удивление быстро, легко и непринужденно, без малейшего затруднения… пока его ноги не уперлись во вставшую поперек дороги непробиваемую каменную стенку.

Здесь труба изгибалась вновь, на этот раз — почти под прямым углом. И попасть в горизонтальный рукав Дрейк не мог, настолько узким и крутым был этот поворот.

Он застыл на месте, словно муха, попавшая в трубочку для коктейля. Руки его были вытянуты вверх — и уже начали затекать… Шевельнуться он не мог. Дышать было нечем. Со всех сторон на него давили стенки тесной трубы. Дрейк ощутил себя кусочком дерьма, застрявшим в слишком узкой, извилистой и непроходимой кишке.

Это было невыносимо.

Клаустрофобия накинулась на него с неслыханной силой. Не было вокруг ничего, кроме темноты, тишины, холодных, каменных, осклизлых стен, и Черный Плащ с трудом сумел удержать рвущийся из легких крик ужаса. Паника подступила к его горлу липким комком; глубинный первобытный страх поднимался в его душе, ослабевшее тело мгновенно покрылось холодным потом, темнота и тишина душили его, лезли в глаза, в уши, в ноздри, он захлебывался ими, как утопающий захлебывается мутной студёной водой…

Он был похоронен заживо.

В тесном, вонючем, мерзком каменном гробу. В нескольких метрах под поверхностью асфальта.

Это конец, пронзительно верещало где-то в мозгу. Я умру здесь, умру, умру, умру!.. И умирать буду долго — медленной, ужасной, отвратительной смертью! Прощайте, солнце и ветер, прощай, Зак, прощай, Джоселин, надеюсь, ты никогда не узнаешь, где и каким образом мне довелось закончить своё бренное земное барахтанье…

Нет!

Спокойно, сказал он себе. Спокойно, приди в себя, приятель. Действительно, положение не из приятных, можно сказать, почти безнадежное, но поддаваться панике нельзя. Нельзя. Нельзя. Пути назад нет, значит, надо искать путь вперед. Собраться с духом, отрешиться от всего происходящего, представить себя отдыхающим на морском побережье и погруженным в прозрачную прохладную воду… Или — в целебный серный источник… в слякотное озерцо с лечебной грязью… немного воняет, но что поделать… это то, с чем приходится мириться ради достижения нужного результата…

Он застонал. Тяжело перевел дух. Ему казалось, что стенки трубы, точно живые, стремятся сблизиться, слиться друг с другом, сдавить его еще сильнее и выжать из него по капле кислород, тепло, жалкие остатки мужества и саму хрупкую, трепещущую слабым огоньком жизнь.

Ему не хватало воздуха в этом смрадном и тесном, вязко прилипающем к телу мраке, но он заставил себя дышать глубоко и медленно, чтобы кое-как усмирить стук бешено колотящегося сердца. Попытался осторожно повернуться вокруг оси, чтобы лечь на живот — к счастью, внутренняя поверхность трубы оказалась достаточно скользкой для того, чтобы облегчить ему этот маневр. Ему удалось согнуть ноги в коленях и кое-как протиснуть их в горизонтальный рукав, но на этом дело застопорилось. Его бедра уперлись в керамический защитный козырек-сочленение над изгибом трубы, и продвинуться дальше ему не удавалось ни на йоту.

Он замер — и несколько секунд опять отчаянно собирался с силами. Ему казалось, что он различает доносящиеся откуда-то сверху невнятные голоса, но, возможно (даже более чем вероятно), это было лишь плодом его разыгравшегося в смертной тишине воображения. Что сейчас будут делать его преследователи? Вряд ли найдется охотник лезть за ним в эту кишку… Куда выходит эта труба? По идее, должна выходить в канализационный коллектор, в огромный лабиринт темных подземных тоннелей, простирающийся под поверхностью города далеко во всех направлениях…

Что, если там, внизу, она станет еще у́же? Черный Плащ предпочитал об этом не думать.

Он не мог, не имел права отчаиваться.

Он протискивался, проталкивался, проминался и продавливался вперед изо всех сил, помогая себе локтями и подбородком и чувствуя себя гусеницей, пытающейся вылупиться из чересчур тесного яйца, и наконец дело как будто сдвинулось с мертвой точки: медленно, но верно его бедра ввинчивались под козырек, в «нижнюю» горизонтальную трубу, которая, кажется, была даже чуть шире, нежели «верхняя». Пожалуй, дело шло к тому, что ему все-таки удастся этот коварный поворот миновать… но тут внезапно сверху, над его головой раздалось какое-то странное бульканье и шуршание… Вода! Это была вода! Кто-то из оставшихся в мойке охранников просунул в отверстие стока шланг и включил воду! О, черт! Утопить они его решили, что ли? Впрочем, преследователи сыграли Дрейку на руку, сами того не желая: вода размочила вязкую полувысохшую слизь на стенках стока и сделала её скользкой, точно солидол — и Дрейка, застрявшего в зазоре, под этой дружной коллаборацией потока воды и размокшей смазки буквально вышибло в горизонтальный рукав, рывком, словно пробку из бутылки. Куртка его и водолазка завернулись до лопаток, он ободрал локти и поясницу — но жуткое препятствие осталось позади, и поток воды весело подхватил его и потащил по трубе, имеющей слабый наклон, все дальше и дальше, и он задыхался, вода хлестала по нему ледяной струей, впитывалась в него, словно в губку, заливалась ему в нос и рот… а потом все внезапно закончилось.

В какой-то миг ноги его повисли в воздухе, не находя опоры — а в следующее мгновение он выскользнул из жерла трубы и шлепнулся в холодную воду. Вода была внизу, вода лилась на него сверху, весь мир вокруг был водой, и он сам состоял из воды на все сто процентов, и одежда его состояла из воды, и в ушах у него хлюпала вода, и из носа, точно из протекающего крана, сочилась вода, и кругом была абсолютная вода, вода, вода… Отфыркиваясь, он кое-как поднялся на четвереньки и отполз в сторону, чтобы перевести дух и осмотреться. Прислонился к каменной стене…

От пережитого шока его трясло с головы до ног.

Он находился в канализационном тоннеле, наполненном гнилым желтоватым светом: низкий сводчатый коридор освещался тусклыми лампочками в проволочной оплетке, располагающимися под потолком на равном расстоянии друг от друга. Поток воды из трубы, из которой Дрейк вывалился, впадал в каменный канал, наполненный невнятной жижей и нечистотами — все это задумчиво, неторопливо и величаво текло куда-то в нездоровый желтушный сумрак. Дрейк промок с ног до головы и был вымазан отвратительной зеленоватой слизью, но все это составляло полбеды… Хуже всего было другое. Не выдержав купания, трения о камни и прочих истязаний, оказался безнадежно испорчен телефон злосчастного инженера Кроппса, тот самый телефон, на который Черный Плащ пытался снять происходящее в подземной лаборатории.

Экран был разбит, панели слегка разошлись, и вся электронная «начинка» мобильника, конечно же, безнадежно подмокла. Даже включать его было бесполезно: телефон был жестоко убит и реанимации явно не подлежал. Использовать сделанную видеозапись в качестве улики было невозможно.

«Гризликов был прав. У Прэтта рыльце в пушку. Он прячет на своей фабрике секретную лабораторию, где пытается разработать оружие нового поколения…» М-да. Какой сумасшедший в это поверит?

Черный Плащ в ярости стукнул кулаком по стене.

И тем не менее сдаваться он не собирался. Надо было найти канализационный колодец, выбраться из тоннеля, вернуться домой, умыться и переодеться, в конце-то концов… Дрейк чувствовал себя слишком мокрым и грязным для того, чтобы идти в ближайший полицейский участок и пытаться объяснять там свою позицию.

Мимо него пробежала жирная крыса, остановилась, коротко сверкнула на него настороженными глазками — и немедля юркнула прочь, куда-то в сырую и неуютную темноту. Дрейк собрался с силами и, стараясь не обращать внимания на дрожь в ногах, торопливо зашагал следом за ней — вверх по течению.

* * *

— Что значит — вы его упустили?! Томб! Какого черта? Ты понимаешь, что это значит?.. Поганая ищейка… Вы уверены, в шахте его нет? Ему удалось ускользнуть? Дьявол… дьявол… дьявол!.. Ищите! Достаньте его из-под земли! Да, в буквальном смысле! Прежде, чем он доберется до полиции и натравит копов на «Тау-сити»! Слышишь, Томб? Подними своих людей по всему городу, ищите его, ищите, черт побери! Иначе тебе придется разговаривать не со мной. Да!.. Хватит болтать! Действуйте, тысяча чертей!

Прэтт в ярости бросил телефонную трубку. Черт возьми, все уже было почти завершено! Модуль был собран, отлажен, протестирован, и ВАОН готова была взять представленный образец. ВОРГа оставалось только запрограммировать и испытать в полевых условиях, но сам Сатана послал Прэтту поперек дороги этого въедливого любопытного копа, будь он трижды неладен! Сначала этот странный взлом сейфа… Кому он понадобился? Для чего? Кто-то что-то заподозрил? Но — что? Никаких документов по проекту «ВОРГ» Прэтт дома, к счастью, не держал, он полагал, что этот взлом действительно устроил кто-то из его чересчур ушлых конкурентов по фабричному бизнесу. Потому и счел целесообразным обратиться не в полицию, а в ШУШУ, чтобы это выяснить… Кто же знал, что там на его голову свалится этот цепкий, как пиявка, всюду сующий свой нос неугомонный агент! Кто знал, что у этого… Черного Плаща хватит пронырливости и наглости явиться в «Тау-сити» и отыскать в подвале засекреченную лабораторию! И ладно бы удалось его пристрелить, Томб и его ребята отвезли бы труп в лес и закопали в таком глубоком овраге, что его и лучшие полицейские псы никогда бы не нашли. А теперь… Ладно, ладно, не все еще потеряно… Этот проклятый коп, конечно, теперь вернется с обыском, но организация всех следственных мероприятий потребует некоторого времени… а Прэтт задействует все свои связи, чтобы если уж не избежать, то хотя бы оттянуть этот момент как можно дольше! Время еще есть. Есть! А пока…

Он опять потянулся к телефону.

— Тайпер! Демонтаж завершен?

Скрипучий голос Тайпера звучал приглушенно:

— Еще не до конца, сэр.

— Поторопитесь, черт побери! ВОРГа нужно демонтировать как можно скорее… Разберите его на части! Если к нам в ближайшие часы нагрянет проверка, они не должны обнаружить ничего подозрительного.

— Я понимаю, сэр.

— Работы над модулем пока придется приостановить. Не знаю, надолго ли… Займитесь программным обеспечением.

— Смею напомнить, сэр, вы обещали нам образец софта… «искусственный интеллект», который мы могли бы адаптировать для ВОРГа.

— Я помню, Тайпер.

Прэтт тяжело откинулся на спинку стула и, вынув из кармана широкий клетчатый платок, вытер им вспотевший затылок. Глубоко вздохнул. Вновь набрал телефонный номер. На этот раз в голосе его звучала мягкая, но в то же время напористо-нетерпеливая обходительность:

— Мисс Беллум?

— Да? Кто это? — Голос Сары Беллум слышался глухо и невыразительно, точно доносился со дна очень узкого и глубокого колодца. — Мистер Прэтт, это вы?

— Да, да… Очень рад, что вы меня помните! Как продвигаются дела с нашими пылесосами?

— По правде говоря… э-э… — Она секунду помолчала. — Хорошо.

— Вы закончили доработку неполадок и программного обеспечения?

— Ну, еще не совсем… Наш ГАД… Главный Автоматический Диагност вышел из строя. Нам на выручку в таких случаях обычно приходит ТРУП, но…

— Кто, простите, приходит?

— ТРУП — Технический Ремонтник, Устраняющий Проблемы. Но это требует времени…

— Ясно. Но хоть какие-нибудь подвижки у вас есть? — свирепо спросил Прэтт. — Мисс Беллум! Вы подумали над моим предложением? Я хочу выкупить этот чертов пылесос немедленно со всеми его потрошками, компьютерными мозгами и прикладными программами, понятно?

Сара Беллум как будто пришла в замешательство.

— Немедленно? Но… я не понимаю… К чему такая спешка?

— Мисс Беллум, вы что, в каменном веке живете? У меня есть информация, что конкуренты моей фирмы готовят выпуск похожего гаджета… Я должен их опередить, ясно? Слушайте, подготовьте к передаче пылесос, его софт и все утилиты, мои специалисты при необходимости выполнят все нужные коррективы. Немедленно, да! Деньги я перечислю на счет, который вы укажете. Я надеюсь, вы успеете к вечеру подготовить все документы?

— К вечеру?

— Да. Я буду в вашей лаборатории к восьми часам. Надеюсь, к этому времени все будет готово. И даже если нет — я возьму программу в любом состоянии, понятно? И вот еще что, мисс Беллум… после того, как перенесете всю информацию на диск, вы должны удалить ваши наработки со всех стационарных устройств. Это коммерческая тайна, видите ли, мы с вами об этом говорили… мы не можем допустить, чтобы она стала достоянием наших конкурентов. Поверьте, это в целях вашей же безопасности… Н-да, вот так, не удивляйтесь, в деловом мире все очень жестко. До встречи, мисс Беллум! — Не слушая возражений, он решительно повесил трубку.

* * *

Где-то в больном желтоватом сумраке сердито попискивали крысы.

Одна из них сидела на пути перед Дрейком: матерая, жирнющая скотина, настоящая крысиная королева, повелительница объедков, средоточие злобной и отчаянной наглости. Черный Плащ хрипло гаркнул на неё, и она посторонилась — не убежала, а именно нехотя посторонилась, смерив незваного пришельца презрительным взглядом, волоча за собой голый розовый хвост, точно королевскую мантию. И, несмотря на то, что каменная дорожка, проложенная по краю отводного канала, была достаточно узка, Дрейк постарался эту надменную особу почтительно обойти...

Интересно, спрашивал он себя, что сейчас предпримут мои преследователи? Подземный лабиринт велик и обширен, тянется под всей территорией города на многие мили, и они не могут знать, в каком именно месте я рискну отсюда выйти. Еще бы самому найти подходящий канализационный колодец, ведущий на поверхность… К счастью, неподалеку обнаружился план подземных коммуникаций, висящий на стене под поцарапанным стеклом и освещавшийся продолговатой люминесцентной лампой, за неведомые грехи закованной в железный каркас. Дрейк внимательно изучил схему и постарался запомнить дорогу к ближайшей шахте — это не совсем уберегло его от плутаний по дремучему канализационному лабиринту, но все-таки позволило придерживаться более-менее верного направления. Он брел вдоль наполненного водой отводного канала, ведя пальцами по неровной бугристой стене, время от времени спотыкаясь о мосластые сочленения каких-то труб и оскальзываясь на мокрых камнях, покрытых гнилью, смрадными потеками и неведомой зеленоватой гнусью. Мимо него неторопливо текла темная жижа, что-то в ней булькало, бултыхалось и воняло, и поднимались от воды едкие испарения, а от каменного пола — нездоровый гнилой ознобец, и лампочки на потолке горели посменно, через одну, и что-то очень неприятно, вызывающе и суетливо возилось в темноте, следило за не чаянным гостем злобными и подозрительными красноватыми глазками...

Увы. Все-таки блуждания по этой унылой крысиной стране заняли куда больше времени, чем Черный Плащ рассчитывал: когда наконец он, грязный и измученный, выбрался из люка на одной из отдаленных окраинных улочек Сен-Канара, уже смеркалось. День клонился к вечеру, и над городом копились хмурые осенние сумерки, обволакивающие все вокруг тусклой серой пеленой и мягко скрадывающие облик прохожих и очертания предметов... ну и слава богу, тоскливо подумал Дрейк. Он пребывал сейчас не в том виде, когда хочется привлекать особенное внимание посторонних, и в лучшем случае напоминал неудачливого водопроводчика после очень уж утомительной смены, а в худшем — распоследнего бездомного забулдыгу, находящегося на одной из самых необратимых стадий деградации. Сняв грязную и мокрую, безнадежно испорченную куртку, он брезгливо выбросил её в ближайший мусорный бак, оставшись в не менее мокрых джинсах и чуть более чистой водолазке; хорошо, что до проезда Авиа оказалось не так уж и далеко, всего лишь пятнадцать минут судорожно-отчаянной стыдливой рысцы...

...Джоселин, пристегнутая к компьютерной приставке, азартно мочила каких-то монстров на экране телевизора. Взглянуть на вошедшего в прихожую отца ей было некогда.

— Папа, привет! Что-то ты сегодня долго… Где ты был?

— Где был, там уже нету, — проворчал Черный Плащ. — Где Зак?

— Пошел в «Гиппо» за пончиками.

— А, ладно. Мне надо умыться…

— Почему ты мне не позвонил?

— Что?

— Ты обещал мне позвонить, когда у меня будет большая перемена. Но так и не позвонил!

— А… извини. Я забыл…

— Ну разумеется. Как всегда! — пробурчала Джоселин.

— Я забыл, в какое время у вас там во втором классе большая перемена…

— В третьем.

— Что?..

— Я уже в третьем классе, папа.

— Разве? — пробормотал Дрейк. — В третьем?.. Правда?

— Да, представь себе. Уже три недели. Да что с тобой сегодня? — Она наконец-то обернулась и взглянула на отца — и испуганно шарахнулась, выронила джойстик, глаза её расширились от смятения и удивления. — Господи, где ты был? Что с тобой приключилось? Ты весь в… в…

— В дерьме, да. Причем и в прямом, и в переносном смысле. Подожди, Джесси. Дай мне перевести дух…

Трясущимися от омерзения руками он стянул с себя грязное шмотье, бросил его в стиральную машину и с наслаждением заполз под горячий душ. Закрыл глаза, подставляя окоченевшие плечи под струи воды — не мутной и холодной, как в мрачном канализационном царстве, а упоительно теплой, ласковой, смывающей грязь и усталость, дружественно настроенной и мягко обнимающей его истерзанное тело. Кофе, подумал он, чашку крепкого ароматного кофе и пару булочек с кунжутом — вот все, что мне сейчас нужно. А еще лучше — стакан крепкого вискаря, м-да... Но расслабляться не приходилось: более-менее приведя себя в порядок, он со вздохом выбрался из ванной, завернувшись в махровое полотенце, взял телефон и набрал номер шефа.

Но никто не отвечал, Хоутера в кабинете и, по-видимому, в ШУШУ не было. Черный Плащ бросил взгляд на часы — половина восьмого вечера, ничего удивительного. Он достал записную книжку, отыскал номер хоутеровского мобильника и позвонил по нему.

Не сразу, но шеф все-таки взял трубку:

— Дрейк? В чем дело?

— Мистер Хоутер, есть разговор. Срочно.

— Ясно. — Хоутер как будто пришел в замешательство. — Погоди, я сейчас не могу разговаривать. Десять минут подождешь? Я тебе перезвоню.

Следующие четверть часа тянулись бесконечно... Дрейк нервно вздыхал и барабанил пальцами по столу, глядя на свое отражение в темном кухонном окне — бледное и расплывчатое, точно абрис какого-то несчастного неприкаянного призрака. Если бы сохранилась видеозапись на телефоне Кроппса, он бы пошел в ближайший полицейский участок и потребовал немедленно организовать обыск в «Тау-сити». Но подкрепить свои слова ему было абсолютно нечем, нечем, нечем! Да и в логово Прэтта он проник, можно сказать, практически незаконным образом, к тому же фабрика — это не жилище, не квартира и не загородный дом, владелец вправе потребовать санкцию прокурора… Или — нет? Попадает ли эта ситуация под категорию «обстоятельств, не требующих промедления»? Если бы Хоутер мог что-нибудь посоветовать… Наконец раздался телефонный звонок:

— Плащ? Ну, что у тебя?

— Я был на фабрике Прэтта.

— Так. И что?

— У Прэтта там секретная лаборатория в подвале, он пытается создать боевую машину-робота по заказу ВАОН… — Дрейк замолчал. Все это звучало, как бред.

Хоутер, по-видимому, был того же мнения.

— Дрейк, ты… хорошо себя чувствуешь? — негромко поинтересовался он, видимо, прикрыв трубку ладонью.

Я чувствую себя как человек, который безнадежно застрял в канализационной трубе, мрачно подумал Дрейк.

— Мистер Хоутер, я знаю, это звучит неправдоподобно, но, черт побери, я видел все собственными глазами! Я видел эту проклятую лабораторию. Я видел этого чертового робота. Это… это… просто машина для убийства какая-то! Железный болван, по самую маковку напичканный оружием и всяческой смертоносной автоматикой. Я слышал, как люди Прэтта обсуждали его характеристики… его достоинства и недостатки! Я знаю, в это трудно поверить, но… Но…

— Ты прав, поверить трудно. Доказательства у тебя есть?

— Есть… Вернее, были. Я снял происходящее на камеру телефона, но…

— Но что?

— Телефон пришел в негодность… Мне пришлось удирать от людей Прэтта по канализационным сетям и… в общем… мобильник подмок. Боюсь, теперь он нам ничем не поможет…

— Ладно, ясно. — Хоутер о чем-то мгновение поразмыслил. — Разговор это явно не телефонный, так что давай мы с тобой обсудим все в ШУШУ. Я надеюсь, все это может подождать до завтра?

Черный Плащ закрыл глаза. Его ладонь, державшая телефонную трубку, вспотела.

— Нет. Не может. Я… Они обнаружили мое присутствие, мистер Хоутер, и, конечно, теперь постараются уничтожить все улики. Если уже не уничтожили… До утра ждать нельзя!

Хоутер секунду помолчал.

— Послушай, я сейчас на совещании у Косуэлла. Я не уверен, что получится… но я постараюсь быть в ШУШУ к девяти часам вечера. Иди в Управление и составляй рапорт об обнаружении признаков преступления. Посмотрим, что тут можно сделать… я постараюсь прибыть в ШУШУ как можно скорее.

На верхних этажах ШУШУ стояла зловещая тишина. С наступлением вечера вся жизнь сосредотачивалась в другой половине здания, в полицейском управлении; здесь же, в этом канцелярском царстве бесчисленных бумаг, отчетов, протоколов, актов, постановлений и прочей невнятной документации, господствовала пустота и поистине кладбищенская безжизненность, только гудела где-то в конце коридора неупокоенная люминесцентная лампа. Было что-то жуткое в этих длинных мрачных переходах со множеством запертых помещений по обеим сторонам, что-то такое мистически-неуютное, что трудно заметить днем в деловой офисной круговерти, когда справа и слева хлопают двери, и скрипят принтеры, и постукивают клавиши компьютеров, и отовсюду доносится запах кофе, и все усиленно делают вид, будто заняты какой-то нестерпимо важной деятельностью…

Время подбиралось к девяти часам вечера, и весь аморфный офисный планктон уже давно расползся по домам. Только из-под двери лаборатории пробивался лучик света, в чем, в общем-то, не было ничего удивительного — Сара Беллум частенько засиживалась допоздна над своими проектами. Впрочем, сейчас она была явно не одна. Вместе со светом из-под неплотно прикрытой двери просачивались и негромкие голоса:

— Значит, все сведения на диске? Вы все сделали так, как я велел? Отлично. Помните о сохранении коммерческой тайны! Да! Вы будете отвечать по закону, если информация о ваших разработках выйдет за стены этой лаборатории. Что ж, вы хорошо поработали, мисс Беллум… Деньги перечислены на ваш счет. Да, можете считать, что грант у вас в кармане.

Дрейк замер. Это был голос Прэтта.

Что он тут делает?! Ах да, наверняка явился за «пылесосом»… За программой, называемой «искусственным интеллектом», за той самой программой, которая, в слегка измененном виде, должна быть загружена в электронные мозги чудовищного ВОРГа. Чтобы сделать робота автономным и не требующим постоянного человеческого контроля, чтобы позволить ему свободно передвигаться по городу, самому принимать решения и выбирать цели! Черный Плащ похолодел. Страшно представить, на что будет способно такое оружие. Оружие нового поколения и новейшего, ранее невиданного спектра действия. Оружие, находящееся в полном распоряжении бандитов, террористов и полубезумных главарей ВАОН! Да уж, Сара Беллум хорошо поработала, черт бы её побрал! Впрочем, она-то до сих пор свято уверена, что «искусственный интеллект» предназначен всего-навсего для выпуска инновационной модели пылесосов…

Хотя одно, конечно, другому не мешает. Угу.

Дрейк решительно взялся за до блеска натертую частыми прикосновениями дверную ручку и рывком распахнул дверь.

— Не делайте этого, мисс Беллум!

Лаборатория была погружена в полумрак, горела лишь настольная лампа, освещала письменный стол, какие-то разбросанные по нему папки и бумаги, приоткрытую дверцу сейфа неподалеку, из которого, видимо, Сара Беллум и доставала нужные документы. Чуть поодаль темнел БАЛДА, выключенный и расслабленно сгорбившийся, опустивший к полу все свои бесчисленные многосуставчатые манипуляторы и оттого похожий на подтаявшего, унылого мартовского снеговика. Беллум и Прэтт живо обернулись на звук раздавшегося голоса.

Сара Беллум растерянно поправила очки — увидеть здесь и сейчас Черного Плаща она явно не ожидала. А вот Прэтт, если и был застигнут появлением неожиданного визитера врасплох, вида такого ничем не подал. В полумраке лаборатории Дрейк не видел его лица, но на секунду ему показалось, будто губы Прэтта дрогнули в довольной улыбке.

— А, это вы, Черный Плащ. На ловца и зверь бежит.

— Что?

— Отчасти понимаю ваше негодование. Но вы опоздали, дружище, все бумаги подписаны. Права на «искусственный интеллект» отныне принадлежат мне, и я могу использовать его по своему усмотрению.

Черный Плащ шагнул вперед.

— Нет. Не можете.

Прэтт взирал на него насмешливо.

— Это еще почему? По какому праву вы позволяете себе подобные заявления? Вы думаете, что вправе диктовать мне свои условия, э? Окститесь, дружочек... Я дорого заплатил за эту программу, и не собираюсь расставаться со своей собственностью исключительно вам в угоду.

— В таком случае мне придется вас задержать, — сухо объявил Дрейк.

— Да ну? На каком основании?

— По подозрению в связях с террористами и содействии криминальной организации ВАОН.

Сара Беллум непонимающе крутила головой.

— Что? Вы о чем?.. Черный Плащ! Объяснитесь! Да что здесь происходит, в конце-то концов?

— Господин Прэтт, — сказал Дрейк сквозь зубы, — и его, э-э… его присные разработали в тайной лаборатории боевого робота… механического солдата, мобильный оружейный модуль, напичканный всяческими орудиями истребления. И теперь хотят наделить его «искусственным интеллектом». Создать оружие, способное самостоятельно ориентироваться на местности, свободно передвигаться, находить цели и действовать автономно, сообразно обстоятельствам…

Прэтт расхохотался — громко и с нарочитой веселостью, точно приглашая всех присутствующих позабавиться над таким нелепым и явно безумным предположением. Но никто это начинание не поддержал, и его неприятный, грубовато-лязгающий смех канул в окружающую тишину тяжело и бесследно, точно камень в глубокий пруд.

— Вы бредите, Черный Плащ? Или пьяны? Или пересмотрели слишком много фантастических фильмов, а?

Глаза Сары Беллум, и без того казавшиеся неестественно увеличенными за толстыми линзами очков, стали еще больше.

— Я… не понимаю, — произнесла она негромко, чуть ли не шепотом. — При чем здесь какие-то роботы, оружие, боевые машины… Что за ерунда? «Искусственный интеллект» предполагается внедрить в новую модель пылесосов…

— Пылесосов?! — закричал Дрейк тоже почему-то шепотом. — Да каких к черту пылесосов, а? Я видел вашу лабораторию, Прэтт! Я видел ВОРГа! Я не могу допустить, чтобы эта адская штука обрела компьютерные мозги, которые… которые… позволят этой груде металла беспрепятственно разгуливать по городу и выполнять задания ВАОН! Мисс Беллум, вы что, не понимаете… вы не понимаете, какого монстра вы пытаетесь создать этими вашими разработками… уже почти создали, а? Эта чертова программа не покинет стен этой лаборатории, или… или…

— Или что? Вы спятили, Плащ? — глухо рявкнул Прэтт. — Какого черта вам не дает покоя эта злосчастная программа? Это ваша "идея-фикс", что ли, так? Да поймите же вы, идиот, что прогресс не остановить! Ну, допустим, сейчас вы изымете у меня этот проклятый диск и запрете его в сейфе под грифом «секретно». И что? Ну вот что дальше-то, а? Рано или поздно «искусственный интеллект» все равно будет создан — если не сейчас, то через пять-десять лет… если не здесь, то в другом месте… если не мисс Беллум, то другим человеком. Вы этого не понимаете, что ли?

— Понимаю, — сухо сказал Дрейк. — Но надеюсь, что к тому времени Комиссия по правам человека поймет всю опасность подобных разработок и наложит на все исследования в этом направлении запрет.

Прэтт кисло поморщился — точно надкусил незрелый лимон.

— Ух, какие громкие слова! Вы либо конченный болван, либо наивный идеалист, Черный Плащ… либо и то и другое вместе, честное слово. Смешно вас слушать.

Сара Беллум нерешительно поправила очки.

— Э-э… простите, что вмешиваюсь в ваш конструктивный диалог, господа… но, мне кажется, в свете всего вышесказанного… наверное, и в самом деле будет лучше, если вы пока оставите диск с программой в ШУШУ, господин Прэтт. До… выяснения всех обстоятельств. И во избежание всяческих недоразумений.

Прэтт, возведя очи горе, тяжело, устало вздохнул. Склонил голову на грудь. Потер друг о друга плотные мясистые ладони. Вытянул перед собой ноги и небрежно покрутил носками ботинков — сначала левым, потом правым. На лице его стыло брюзгливо-досадливое выражение человека, которому смертельно опостылело биться о глухую непробиваемую стену чужого идиотизма.

— Мисс Беллум. Да ответьте мне наконец внятно: почему, ну вот почему, собственно, я должен это делать? Из-за пьяной болтовни этого олигофрена? Вы что, сами не видите, что он несет бред? Какая-то секретная лаборатория, какие-то фантастические роботы… Это же настоящее безумие… шизофренический делириум чистой воды! Ведь он ничем — абсолютно ничем! — не может свои слова подтвердить! Никаких разумных слов и доводов я ни от вас, ни от него так и не услышал — и, подозреваю, никогда не услышу. Кроме того, — он поднял голову и посмотрел на Сару Беллум в упор: очень холодно, хищно, чуть ли не угрожающе. — Кроме того, хочу вам напомнить, что вы уже подписали все бумаги, в том числе и отказ от патента, как мы и договаривались перед заключением сделки. Деньги на указанный вами счет тоже перечислены. Все свои обязательства по договору я выполнил, значит, программа и все её составляющие принадлежат мне. Разве не так? Или вы хотите лишиться гранта?

Сара Беллум растерянно молчала. Лишиться гранта она совсем не хотела.

Что ж, тоскливо подумал Черный плащ, подобного развития событий я и ожидал. Осталась одна надежда — на Хоутера… что он сумеет решительно вмешаться, как-то «заморозить» ситуацию, использовать свое влияние и потребовать провести в «Тау-сити» немедленный обыск, пока не стало поздно… Или уже — поздно? Шеф обещал быть в ШУШУ после девяти, но отчего-то задерживается... Когда он сюда явится — и явится ли вообще? Хоть он-то мне поверил, или тоже счел мои слова бредом нездорового человека? Принял ли мои подозрения всерьёз? И, вот еще интересный вопрос — с кем он придет в ШУШУ? Один? С отрядом вооруженных полицейских? Или, черт возьми, с парой крепких ласковых санитаров со смирительной рубашкой?

— Вы оставите программу здесь, Прэтт, — твердо, не терпящим возражений тоном произнес Черный Плащ. — Тут с ней ничего не случится. Вы получите диск после того, как будет проведен обыск на вашей фабрике.

Прэтт хрипло усмехнулся.

— Обыск? Ну-ну. Сначала вы будете иметь дело с моими адвокатами, Черный Плащ. У вас нет оснований для моего ареста. Подозрения должны основываться на конкретных фактах, а всякую отсебятину типа «мне что-то показалось» или «я видел это во сне» вы можете свернуть трубочкой и засунуть сами знаете куда. Я неплохо изучил законы, мой дорогой.

— Прежде, чем начать их нарушать? И вступить в преступный сговор с ВАОН?

— У вас есть доказательства этому, а? — Прэтт нехорошо прищурился. — С таким же основанием я могу утверждать, что это вы подозреваетесь в связях с ВАОН, мой друг! Право, может быть, вы и в самом деле — двойной агент, а? Может быть, вы подосланы моими конкурентами? Может быть, вам самому нужна эта программа? И сейчас вы пытаетесь запугать меня для того, чтобы её заполучить?

За спиной Сары Беллум раздался негромкий шорох. Дрейк быстро обернулся — и увидел одного из рослых бритоголовых ребят, стоящего в проходе между лабораторными столами. Ну конечно, глупо было думать, что Прэтт явится сюда без своих верных телохранителей, и что при этом бравые ребята будут вооружены только бесконечной любовью к ближнему и вежливыми улыбками… Раздумывать было некогда, дело принимало решительный оборот; Черный Плащ проворно отступил в угол и выхватил из кобуры пистолет.

— Мисс Беллум, поднимайте тревогу, быстро! Кнопка под столом.

Сара Беллум испуганно отшатнулась:

— Что…

Договорить она не успела: другая неясная тень выступила из полумрака лаборатории и метко опустила ей на голову резиновую дубинку. Сара Беллум закатила глаза и безмолвно повалилась вперед, прямо на Дрейка, он едва успел чисто рефлекторно её подхватить. Очки её соскользнули с носа и с негромким звяканьем шлепнулись на пол. Но оценивать причиненный им ущерб у Черного Плаща не было времени, ибо тень, вооруженная дубинкой (или чем-то еще более внушительным) надвинулась на него угрожающе и стремительно…

Он метнулся в сторону, уходя от удара, и понял, что не успевает… Ему удалось уберечь голову, но резиновая дубинка с лету обрушилась ему на ухо, и мир вокруг него раскололся во вспышке боли. Он пошатнулся, в глазах его на секунду потемнело и раздвоилось, рука, державшая пистолет, ослабла… Мелькнула перед глазами ухмыляющаяся физиономия Прэтта. Нападающий быстро шагнул ему наперерез и отрезал от «тревожной кнопки», но Дрейк еще мог — мог! — выскочить в коридор и попытаться поднять тревогу. С трудом сохраняя равновесие — так у него кружилась голова — он шатнулся по направлению к двери, до которой было всего несколько шагов…

Кто-то бросился на него из темноты — но Черный Плащ успел уклониться, принять противника на плечи и перекинуть его через себя, точно тюк с тряпьем. Выход был совсем близко… Дрейк уже видел маленькую стеклянную коробочку пожарной тревоги, висевшую на стене возле двери: «Выдавите стекло и нажмите красную кнопку»… Если бы удалось до неё добраться… если бы удалось… Еще немного… совсем чуть-чуть, осталось только протянуть руку…

Дверь внезапно распахнулась. Хоутер?.. Нет! Навстречу Дрейку шагнул коренастый широкоплечий человек в плохо подогнанном по фигуре сером твидовом пиджаке. У него был гладкий, лысый, как колено, череп и холодные, глубоко посаженные глаза — будто два кусочка гранита, вбуравленные в скважины под крутыми выпуклыми выступами надбровий. Он отрывисто усмехался, и во рту его поблескивал золотой зуб…

Хоть он и сменил свой армейский камуфляж на неприметное гражданское одеяние, Черный Плащ сразу его узнал.

Это был Томб.

Он резко выбросил вперед кулак — и в этом кулаке оказался зажат стальной кастет… Дрейк не сумел увернуться — сбитый с ног, он покатился по полу, и все перед ним смешалось серовато-мутной, размазанной по пространству кашей. Кто-то навалился на него сверху — кто-то неимоверно тяжелый, плотно сбитый, сильный и огромный, точно бизон. Черный Плащ справился бы с одним противником, даже с двумя… Но их было двое, трое, четверо, они не желали дать ему время опомниться и прийти в себя, они были вооружены дубинками и кастетами и без промедления пустили их в ход, и вырвали оружие из пальцев Дрейка, и скрутили ему руки за спиной, и по лицу ему приехала резиновая дубинка, и перед глазами вновь все поплыло, и рот наполнился чем-то теплым, терпковато-соленым…

Вероятно, на какое-то время он все-таки успел потерять сознание, потому что в тот момент, когда ему наконец вновь удалось сфокусировать взгляд, дислокация вокруг него странным образом изменилась. В безупречно тихой, чистой и чинной лаборатории Сары Беллум царил теперь хаос и бедлам: кто-то прошелся по столам и шкафам не то дубинкой, не то бейсбольной битой, разгромил аппаратуру, лабораторную посуду и дисплеи компьютеров, выгреб из сейфа и ящиков стола все бумаги с чертежами, программами, схемами и расчетами. Валялись на полу в беспорядке какие-то журналы и толстые справочники, жалкой бесформенной грудой темнел неподалеку опрокинутый навзничь и разбитый на части БАЛДА. Сам Дрейк обнаружил себя стоящим на коленях в проходе между лабораторными столами, и один из прэттовских громил держал его за волосы, заставив откинуть голову назад. Томб, хмуро посмеиваясь, стоял рядом — и в руке его тускло и зловеще поблескивал пистолет: черный табельный "глок", изъятый у пленника.

Прэтт был спокоен и хладнокровен, точно сытно отобедавший удав:

— Томб! Вы заставили себя ждать. Проверили коридоры?

— Да. Все чисто, — Томб небрежно передернул плечами, поудобнее умащивая на них явно здесь неуместный, неуклюже топорщащийся серый пиджак.

— Отлично. Возьми бумаги в сейфе и на столе, там может оказаться что-нибудь интересное…

— А что делать с теткой?

— Оставь её. Она нам нужна. Она будет свидетельницей.

— А этот? — Томб приставил пистолет пленнику к виску.

Прэтт поморщился.

— Ну-ну, не сейчас. У меня на него далеко идущие планы. Я надеюсь, мои ребята слегка охладили ваше неуёмное желание вот прям щас упечь меня за решетку, Черный Плащ, а?

Кто-то пнул Дрейка сапогом в живот, и на секунду перед глазами его потемнело… Черный Плащ с трудом сумел сдержать невольный стон боли и судорожно перевести дыхание. Рот его опять наполнился кровавой слюной...

— Хватит, Томб! Я же сказал — не здесь! — прошипел Прэтт. — Не здесь, слышишь!..

Он по-прежнему сидел на стуле — с таким вальяжным и невозмутимым видом, точно разгром и краткое месилово, случившиеся в лаборатории, не имели к нему ни малейшего отношения. Усмешка его не предвещала Дрейку ничего хорошего.

— Вот так. Остыли, мой дорогой? Черт бы вас побрал, я намеревался закончить здесь все дела без шума и пыли, но вы сами вынудили меня перейти к решительным действиям! Хотя, ей-богу, мне жаль вас убивать, Плащ. Вы по-настоящему умная, наглая и неустрашимая сволочь, а я, знаете ли, привык ценить подобных людей. Но, к сожалению, вам с детства вбили в голову какие-то дурацкие ценности и идеалы, которым вы по жизни слепо и неукоснительно следуете. Увы.

Дрейк закрыл глаза. Его тошнило, и к горлу неодолимо подкатывал горький тоскливый ком ужаса и отчаяния. Он внезапно увидел себя со стороны: жалкий и беспомощный, хрипящий от боли, скрюченный на полу баранкой и лишенный способности к сопротивлению, проигравший по всем статьям… Проигравший — но не побежденный, черт побери! Не сдавшийся на милость победителей, нет! Какого черта эти шакалы до сих пор с ним не расправились, чего они ждут? У них на него "далеко идущие планы", да? Это какие? Переломать ему дубинкой все кости — прежде, чем неминуемо отправить на тот свет? Собрав последние (весьма жиденькие, надо признать) остатки мужества и значительно пострадавшей гордости, он рывком вскинул голову и внутренне сжался, готовый к очередному удару.

— Ну почему же именно «слепо»? — через силу прохрипел он. — Может быть, это был мой осознанный выбор, вы об этом не думали?

Прэтт хмыкнул.

— Значит, с вами, безнадежным идеалистом, все еще хуже, чем я предполагал. Вы понимаете, кому вы перешли дорогу, Черный Плащ? Вернее, попытались перейти? Умоляю, не воображайте, будто вы реально представляете для меня какую-то угрозу, голубчик. Уверяю вас, вы для меня не препятствие… не камень и даже не палка, попавшая в колесо, вы, право, такая незначительная песчинка, былинка под гусеницей танка, что мне даже неохота тратить на вас время. Что ж, не могу не признать, что вы сражались отчаянно и отважно — но потерпели поражение, причем настолько глубокое, что даже сами вряд ли можете это себе представить. Диск со всей информацией и программой останется у меня. А вы… Вы сыграете последнюю уготованную вам роль — сыграете полностью в моих интересах… Томб! — Он бросил взгляд на часы. — Давай-ка, привяжи меня скотчем к креслу, только аккуратно, без фанатизма. Я даю вам пятнадцать минут на то, чтобы вы могли выйти из здания и убраться отсюда. После этого я постараюсь "освободиться" и поднять тревогу, надо инсценировать нападение и отвести от себя подозрения...

— А этого куда? — Томб небрежно толкнул Дрейка носком сапога в бок.

— Вы возьмете его с собой.

Томб выпятил губу:

— Какого черта! Это еще зачем?

Прэтт рассердился:

— Затем, что именно он станет главным подозреваемым, неужели не понятно? Делай, как я велел, мне некогда сейчас объяснять...

— Ладно, ладно, как скажете, босс. Но как, по-вашему, мы протащим его мимо охраны — там, внизу?

— Вы не пойдете через проходную. Попробуйте выйти через грузовой вход, там нет охраны... Возьми у него карту доступа.

— А что дальше?

— Сами знаете что… Ему слишком многое известно! Только — чтобы ни одна живая душа не нашла труп! Понял, Томб?

— У черного хода точно нет охраны?

— Не должно быть, по крайней мере... Но если вам не повезет... Рассчитываю на твою решительность, амиго, вас никто не должен увидеть! Надеюсь, уж этого-то тебе не надо объяснять?..

* * *

Следующие несколько минут вновь выпали из памяти Черного Плаща: удар по голове погрузил его в пограничное состояние между явью и нереальностью, сознание его выключилось, но как будто не до конца… Что-то говорил Прэтт, что-то отвечал Томб, торопливо топали обочь чьи-то крепкие берцы. Дрейк смутно осознавал, что его куда-то тащат, взвалив на плечо, но не мог ни сопротивляться, ни каким-либо образом принимать участие в происходящем... Мягко зашумел лифт, и его плавное движение вниз вызывало у Дрейка очередной приступ тошноты. Потом его опять куда-то волокли, толкая и пиная, потом возникла какая-то заминка, шум голосов — какой-то невнятный, доносящийся как будто издалека, словно сквозь толщу воды. Внезапно — громом! — прозвучал резкий окрик:

— Кто такие?.. Стоять!

Мелькнула впереди смутная фигура. Охранник? Манекен? Привидение? Томб вскинул руку, и в гулкой тишине раздался громкий хлопок… хлопок? Или выстрел? Фигура пошатнулась и как-то неуверенно, точно в замедленной съемке, повалилась вперед, вскинув руки. Томб что-то хрипло выкрикнул, но что именно, Дрейк был не в состоянии понять... Он пришел в себя оттого, что в лицо ему ударила плотная струя холодного воздуха.

Они находились на заднем, хозяйственном дворе ШУШУ. Слева стояли мусорные баки, справа — какие-то грузовики, пикапы, жмущиеся друг к другу бетонные блоки, штабеля накрытых брезентом досок, мокро поблескивал асфальт в свете фонарей. Дрейка, подхватив под белы рученьки, неласково волокли через двор два кадавра в спортивных куртках, натянутых поверх камуфляжной формы — волокли вперед, к воротам, от которых навстречу им двигался микроавтобус "мерседес" с тонированными стеклами, черный и зловещий, как катафалк. Боковая дверца микроавтобуса распахнулась, Черного Плаща втащили внутрь и швырнули на пол в проход между сиденьями. Голова у него гудела, его по-прежнему мутило, все происходящее воспринималось с трудом и словно бы с двухсекундной задержкой, он понимал, что вновь близок к обмороку...

Кто-то тяжело дышал у него над ухом. Потом заговорил: торопливо, сбивчиво, глотая окончания слов, захлебываясь не то от быстрого бега, не то от волнения:

— Что там с охранником? Вы видели? Видели, а?.. Томб! Ты его застрелил, что ли? Застрелил?

— Да какого дьявола! — Это был хриплый голос Томба. — Кто знал, что он тут подвернется… Ладно, черт с ним! Он теперь никому ничего не скажет! В машину, живо!

— Только мокрухи нам не хватало...

— Дурак! Я вот из этого пистолета стрелял, ты что, не понял? Из того, который принадлежит нашему копу! Это только сыграет нам на руку, дополнительная улика... Все, хватит болтать! Гайес, двигай!

Голоса отдалились — видимо, Томб отошел, чтобы сесть в кресло рядом с водителем. Кто-то хрипло закашлялся у Дрейка над ухом — и громко, со смачностью истинного виртуоза плевков харкнул на асфальт. Зашаркали рядом чьи-то ноги, заскрипели сиденья. С шумом захлопнулась дверца салона — и черный микроавтобус, скрипнув шинами, рывком устремился вперед, в мрачную неизвестность…

Ножки кресел были очень жесткие.

Дрейк сумел прочувствовать это сполна. Пока микроавтобус трясся по вечерним, залитым светом реклам сен-канарским улицам, пленник по-прежнему лежал на полу салона, в проходе меж рядами сидений — и каждый толчок автомобиля отзывался болью в его и без того истерзанном теле. Бритоголовые ребята о чем-то негромко переговаривались над его головой и лениво похохатывали, кто-то хрустел чипсами, сминая в руке пакет из фольги; в салоне пахло пивом, и кисловатой отрыжкой, и какой-то мерзостно-сладковатой гнильцой, словно где-то под ближайшим креслом был спрятан небольшой духовитый трупачок.

— Очухался, коп?

Черный Плащ осторожно скосил глаза. Томб, сидевший на переднем пассажирском сиденье, повернулся вполоборота и смотрел на пленника, самодовольно ухмыляясь. В руке его по-прежнему поблескивал табельный пистолет Дрейка.

— Ну-ка, Бура, обыщи его. Может, еще чего интересное найдем.

Кто-то наклонился над Дрейком, и чьи-то шустрые пальцы принялись бесцеремонно шарить по его карманам. Черный Плащ вздрогнул от отвращения и нервно отпрянул — чтобы тут же стукнуться плечом об острый угол металлической подножки.

— Ну-ну, спокойно, без судорог. — Томб предостерегающе взвел курок. — Будешь дергаться — придется пристрелить тебя прямо здесь и сейчас. А жаль! Ведь ты мог бы пожить еще пятнадцать минут. Да и неохота марать твоими мозгами обивку салона.

Над головой Дрейка заржали. Он был слишком слаб и растерян, чтобы отвечать и сопротивляться… Голова по-прежнему кружилась, его мутило, в избитом теле ощущалась каждая косточка — даже из тех, о существовании которых Черный Плащ до сих пор и не подозревал. Добыча его конвоиров оказалась невелика: несколько смятых банкнот, полицейский жетон, удостоверение ШУШУ, надорванный пакетик мятных леденцов, записная книжка… Томб хмуро покрутил все это в руке и спрятал за пазуху: под его серым пиджаком — предсказуемо! — оказалась знакомая зеленовато-коричневая камуфляжная форма.

Собравшись с силами, Черный Плащ кое-как приподнялся и сел на полу, прислонившись спиной к основанию ближайшего кресла. Закрыл глаза. Спросил хрипло:

— Куда вы меня везете?

— А тебе не все ли равно? Скоро прибудем, не переживай. Сиди пока… наслаждайся жизнью, герой!

Водила — смуглый мексиканец с усами черными и блестящими, будто намазанными ваксой — вдруг резко дал по тормозам и рывком швырнул микроавтобус к ближайшей обочине. Хрипло выругался сквозь зубы.

Томб обернулся к нему:

— Что такое, Гайес?

— Проезд по Вилледж-плейс закрыт — ремонтные работы. По этой дороге мы не доберемся до залива. Надо давать в объезд.

— В объезд? Слишком далеко… Ладно, черт с ним! — Томб секунду поразмыслил. — Сворачивай направо, тут тоже местечко достаточно глухое… Промышленная зона! Труп можно и здесь утопить.

Они разговаривали о пленнике, совершенно его не стесняясь, так, словно Дрейк уже был трупом. В хорошенькое положеньице он угодил, нечего сказать… Но, по крайней мере, он был не связан, руки его оставались свободными… хотя, по совести говоря, что он, слабый и избитый, мог в одиночку сделать против пятерых вооруженных громил? Дрейк закусил губу: неужели это — конец? Вот и в самом деле конец? Завершились его трепыхания... Его сейчас пристрелят — из его же собственного пистолета! — засунут тело в мусорный мешок, привяжут к нему камень и сбросят в воду, чтобы замести следы. И никто никогда ни о чем не узнает, никто и никогда его не найдет. И все его усилия, отчаянный риск и глупые потуги установить истину в итоге окажутся безнадежными и напрасными… Диск с программой остался у мерзавца Прэтта, и рано или поздно его убийственный "проект ВОРГ", разумеется, будет завершен и перейдет в полное ведение ВАОН. И кто, ну вот кто теперь отважится влезть в это дело, вывести прохиндеев на чистую воду и помешать свершиться неизбежному? Гризликов? Хоутер? Они ни сном ни духом об этом не ведают и не знают, никаких подозрений насчет криминальной деятельности Прэтта у них нет, ни тот, ни другой не видели того, что удалось увидеть Дрейку. Да что там: никто не видел того, что удалось увидеть Дрейку! А теперь камуфляжные ребята, конечно, приложат максимум усилий к тому, чтобы он никогда и никому не сумел об увиденном рассказать…

Скрежетнули тормоза. Микроавтобус со скрипом остановился.

— Приехали, — буркнул Гайес. — Дальше дороги нет.

Дверца салона с шумом откатилась. Камуфляжные пареньки засуетились. Кто-то пнул пленника сапогом в бок.

— Давай, выходи, конечная.

Деваться было некуда: Дрейк, с трудом принуждая к повиновению деревянные, затекшие руки-ноги, медленно выбрался из салона. Время, наверное, подходило к одиннадцати часам вечера, небо было затянуто пеленой туч, и на глухой безлюдной улочке оказалось совсем темно — лишь чуть поодаль, помаргивая, горел единственный унылый фонарь. Слева и справа тянулись глухие каменные заборы с кое-где осыпавшейся кирпичной кладкой. Впереди поперек дороги лежала большая бетонная балка, и на ней стоял ржавый облупившийся знак-«кирпич»: «проезд запрещен».

Томб поежился. В мутном желтом свете фонаря его обезьянья физиономия казалась особенно отвратительной.

— Надо бы поближе к берегу подойти… Не тащить же потом труп полмили на закорках. Пускай сам ножками топает. Только смотрите в оба, парни — этот полицейский хорек ловко умеет нырять в крысиные щели, не забыли?

Кто-то захихикал. Кто-то ткнул Дрейка резиновой дубинкой в затылок.

— Ну, пошел, пошевеливайся!

Дрейк побрел, пошатываясь, едва переставляя ватные, негнущиеся, непослушные ноги — куда-то по узкой улочке, вдоль стены. Местность казалась ему знакомой, буквально на днях он видел точно такие же глухие стены высоких зданий, и такие же сетчатые заборы, и ржавые железные конструкции, и груды строительного мусора… Свет помаргивающего фонаря освещал табличку на стене ближайшего строения: «Кроу-лейн, 17». Ну, конечно! Приснопамятная Кроу-лейн, где они с Лунным Ветром пару дней назад ловили Антиплаща… Старая верфь. Безлюдное, зловещее, действительно «глухое местечко», тут не поспоришь…

Да, да, точно. Вот за этим поворотом начнутся монтажные цеха, а чуть дальше — доки, эллинги и грузовые причалы. Дрейк внутренне собрался… Если бы бравые камуфляжные ребята на минуточку, вот хотя бы на секундочку отвлеклись, то… то что? Куда ему тут бежать, где прятаться? Со всех сторон — слепые кирпичные стены… ни люков, ни лазеек в заборе, ни прочих «крысиных щелей» тут нет… Или есть? Конечно, есть, есть, только Дрейку — увы! — ничего про них не известно.

Томб, державшийся позади, чуть поодаль, наблюдал за пленником внимательно, искоса, едва заметно посмеиваясь. Презрительно посверкивая золотым зубом.

— Чего лицом посерел, не хочется подыхать, коп, а? А вот не надо было лезть не в свое дело, кто тебя просил? Погеройствовать захотелось, удаль свою молодецкую показать? До сильных мира сего докопаться? Перед начальством выслужиться? Ну-ну.

— Заткнись, — хрипло бросил Черный Плащ через плечо. Чего они от него ждут? Страха, слез, мольбы о пощаде? Черта с два! Пусть он лишен возможности к сопротивлению, пленен и избит, но эти подонки не увидят его сломленным и униженным, жалко корчащимся в пыли и лижущим их грязные ботинки. — Не тебе меня жизни учить, мразь. Я ни о чем не жалею. Не сумел я вас, сволочей, достать, хоть и пытался — ну так другие достанут. Свое получите, не сомневайтесь.

Он старался не смотреть в сторону Томба, но прямо-таки шкурой чувствовал устремленную ему в спину мерзкую издевательскую ухмылку.

— Ну, ты-то этого все равно не увидишь. И солнышка больше никогда не увидишь, и на рассвет не полюбуешься, и горячего кофейку не выпьешь, и утреннюю газетку не почитаешь… И папку детки твои сегодня с работы не дождутся… — Томб хмыкнул: вроде бы с пониманием и сочувствием, но в действительности — так паскудливо и откровенно глумливо, что Дрейка передернуло с головы до пят. — Есть они у тебя вообще, семья и дети-то, а? Или ты весь с макушки до пяток в борьбе с нами, сволочами, погряз, в ущерб простым человеческим интересам и личной жизни?

Семья и дети… Зак и Джоселин! Не совсем семья в общепринятом смысле этого слова — но те, понимающие, близкие и бесконечно родные люди, которых Черный Плащ уже железобетонно привык считать семьёй. Горло у Дрейка болезненно сжалось… Если Томб пытался нащупать его уязвимое место, то, похоже, ему это удалось.

Черный Плащ остановился — возле стены какого-то склада, прямо под судорожно агонизирующим фонарем, который то вспыхивал, то гас — но тут же опять вспыхивал, потрескивая, рассыпая голубоватые искры, упрямо не желая умирать. Камуфляжные ребята тоже остановились — и стояли теперь полукругом в нескольких шагах позади пленника: кто-то курил, сплевывая на асфальт, кто-то небрежно пожёвывал жвачку, кто-то просто переминался с ноги на ногу, лениво позёвывая и прикрывая рот рукой. Наверно, все они хотели побыстрее закончить с затянувшейся расправой и вернуться по домам, в уютное жилое тепло, к чипсам, пиву и бейсбольному матчу по спортивному каналу. Дрейк оперся ладонью о стену — руки его дрожали от глухой, горько раздирающей грудь бессильной ярости. Надеясь унять эту постыдную дрожь, он судорожно вцепился пальцами в серые камни — влажные кирпичи крошились под его рукой, точно сухой бисквит.

Скорей бы все это кончилось, вдруг мелькнуло у него в голове. И мысль эта его ужаснула… Неужели он настолько раскис, утратил последнюю надежду и волю к жизни, что в порыве отчаяния готов сдаться, сложить лапки и покорно призывать старуху Костлявую? Ну уж нет...

— Гады, — сказал он негромко, так презрительно, как только мог: голос его предательски дрожал, срывался и отказывался повиноваться. — Стервятники. Поганое палачьё! — Он обернулся и отыскал глазами Томба — тот, небрежно поигрывая пистолетом, стоял неподалеку и улыбался криво, насмешливо, как-то очень сволочливо. — Ну, давай. Стреляй, гнида, убей наконец вонючего копа, твоя взяла. Чего ты ждешь?

Томб лениво почесал подбородок. Глаза у него были холодные и равнодушные, абсолютно безжалостные, как нельзя лучше отражающие всю гнусную сущность его фамилии… или это вовсе не фамилия, спросил себя Дрейк, а всего-навсего такое вот милое и веселое дружеское прозвище?* Ну да, ну да. Из глаз Томба на него смотрел смертный холод и вечный безучастный покой отверстой могильной ямы.

— Рано, коп. Мы еще до берега не дошли… Ты думал, все будет легко, быстро и безболезненно, да? Как бы не так. Пристрелю тебя тогда, когда я этого захочу, а не по твоей вшивой команде, понял? Так что давай, топай, не расслабляйся. Впрочем, — сплюнув, Томб прищурился, — могу тебе вот прям щас ногу или руку продырявить, раз уж тебе так не терпится. — Он поднял пистолет и медленно, с нарочитой тщательностью прицелился в Дрейка: сначала — в лоб, потом — в плечо, потом спустился ниже, к правой ноге, точно выбирая подходящее место для первого выстрела. — Проверим его на прочность, парни, ага?

Камуфляжные ребята, ухмыляясь, неуверенно переглянулись.

И в этот момент моргающий фонарь над головой внезапно погас.

Совсем.

И со всех сторон разом навалилась шепчущая ночная темнота, начиненная неверными тенями и смутными силуэтами…

Это был шанс. Единственный для Черного Плаща шанс на спасение.

Не позволять же этим мерзавцам тащить его на убой покорно и бессловесно, точно свинью на живодерню! Ни на что особенно не надеясь и ни о чем уже не думая, Дрейк резко наклонился и боднул ближайшего конвоира головой в живот.

Вероятно, ему просто повезло. На какое-то мгновение его недруги растерялись… Они абсолютно не ожидали от слабого, измученного, загнанного в угол пленника такой прыти — и те две секунды, пока до них доходило все происходящее, в буквальном смысле спасли Черному Плащу жизнь. Парень, которого Дрейк отчаянным броском разъяренного быка боднул в живот, не удержавшись на ногах, со сдавленным воплем повалился на асфальт. Дорога на мгновение освободилась — и Черный Плащ, не раздумывая, бросился бежать: рывком, вбок, вдоль забора, уходя в темноту.

— Стой, сука!

Позади грянули выстрелы.

Резкая, жгучая боль внезапно ударила его в плечо, и пронзила насквозь, и на мгновение в глазах его потемнело… Но он не упал… Не упал! Он метнулся за поворот забора, слыша за собой ругательства и топот ног, и еще за один поворот, и перескочил груду каких-то бетонных плит с торчащими зубьями арматуры, и внезапно всем телом налетел на стальную решетку, перегораживающую проход. Заперта. Она была заперта! Он метнулся в сторону, вдоль решетки, лихорадочно ища глазами выход, нащупывая дорогу, но расстояние между ним и погоней значительно сократилось…

— Вот он!

Преследователи были совсем близко. Только не останавливаться, приказал себе Дрейк, только не останавливаться… По правую руку от него тянулся высокий забор, составленный из стальных решетчатых секций, по левую — бесконечная стена какого-то цеха, и не было выхода из этой коварной кишки, не было спасения, и погоня наступала ему на пятки…

Они загнали его в угол двора, на груду бетонных плит, лежащих возле стены, и тут нога Черного Плаща предательски подогнулась, он споткнулся, упал, покатился по куче обломков и строительного мусора, спасаясь от пули, которая раздробила кирпич буквально в дюйме от его кроссовка. На какую-то секунду груда бетона скрыла его от глаз преследователей, и за эту секунду он успел увидеть трещину: увидел только потому, что, скатившись с бетонной плиты, почти нырнул в неё носом. Трещина вела вниз, под стену, в черноту, в неизвестность, но раздумывать было некогда, и Дрейк пополз в неё, извиваясь всем телом, в кровь обдирая пальцы, локти, колени. Щель резко заворачивала влево, и он успел скользнуть за поворот — и вдруг потерял опору и полетел куда-то вниз, во мрак, по каким-то не то ступеням, не то выступам в стене, растопырив руки — и грянулся на засыпанный битым стеклом и штукатуркой бетонный пол. От удара у него потемнело в глазах, и острой болью отозвалось подстреленное плечо, но анализировать свои ощущения было некогда — он кое-как поднялся и, прихрамывая, побрел в глубину подвала, отыскивая дорогу наощупь, то и дело спотыкаясь о какие-то обломки и железные трубы, петляя меж непонятными бесчисленными углами и каменными перемычками, карабкаясь по мокрым бетонным ступеням…

Где-то позади, в темноте, с громким стуком и шорохом осыпались по стене потревоженные камни, послышались тяжелые шаги, вспыхнули лучи фонариков. Бритоголовые нашли трещину под стеной…

Дрейк старался производить как можно меньше шума. Он шел по лабиринту почти невидимых в темноте подвальных секций, придерживая рукой левое — раненное — плечо, чувствуя, как просачивается сквозь пальцы теплая липкая струйка. Что, если он оставляет за собой кровавую дорожку? Ему нужно было спрятаться, затеряться в глубине подвала, раствориться в темноте: шансы на спасение не казались особенно велики, но подвал был обширен, состоял из множества сообщающихся отсеков и был погружен в непроглядный мрак, и страх, сжимающий сердце Черного Плаща, то и дело сменялся приливом лихорадочной нездоровой энергии, а отчаяние — зыбкой мучительной надеждой…

Внезапно Дрейк споткнулся о попавшийся под ногу камень — и захромал сильнее… Черт побери, только этого не хватало! Ему не уйти от погони — раненному и хромоногому… Он судорожно прислушался, преследователи были где-то недалеко, Дрейк слышал их голоса и шаги, доносящиеся из темноты: кто-то хрипло ругался чуть в отдалении. Черный Плащ осторожно шагнул вперед и вновь наступил на какие-то обломки… Он наклонился и пошарил перед собой руками — перед ним была груда битого камня, кирпичей, стекла, штукатурки, еще какого-то строительного мусора, небрежно сваленного возле стены. И тогда Дрейк опустился на колени — и, не раздумывая, начал зарываться в этот мусор, лихорадочно разгребая верхний слой битых кирпичей — зарываться, как крот, осторожно оттаскивая в сторону камни, доски, куски штукатурки и кирпичную крошку, все глубже и глубже уходя в мусор; забился в раскопанную ямку и постарался, как мог, засыпать себя сверху штукатуркой и обломками кирпичей. Замер, вновь услышав голоса и шаги — совсем рядом, в соседнем отсеке.

Они искали его. Тщательно обшаривали все углы и подозрительные места: их торопливые шаги и раздраженные голоса то удалялись, то приближались, начиная звучать чуть ли не над ухом. Он не шевелился и старался даже не дышать, хотя мелкая меловая пыль забивалась ему в ноздри и в горло, и он опасался, что вот-вот не выдержит и чихнет. Сердце его колотилось так громко и суматошно, что Дрейку казалось: бритоголовые не могут не услышать этот оглушительный стук. Да, да, наверняка услышат — если хотя бы на секунду перестанут бубнить и переругиваться между собой и как следует напрягут слух…

— Дьявол! Куда он делся?

— С-сука! Опять нырнул в крысиную щель!

— Прэтт взбесится, когда узнает…

— Он сдохнет, парни! Я его подстрелил! Видели кровь на асфальте?

— А если не сдохнет?..

Кто-то подошел совсем близко, и по куче мусора запрыгал луч фонарика. Дрейк затаил дыхание. Секунда тянулась томительной вечностью… силы небесные, разглядел бритоголовый что-нибудь живое под мертвой грудой обломков, штукатурки и битых кирпичей, или нет? Разглядел, или нет? Шаги приблизились… Черный Плащ всем телом вжался в камни и услышал шорох и похрустывание прямо над собой: какая-то тяжесть навалилась на него сверху — кто-то из камуфляжных ребят поднялся на груду мусора, должно быть, для того, чтобы заглянуть по другую её сторону. Дрейк совсем перестал дышать…

Бумс! Что-то ударило сверху по камням — еще раз, и еще… Черный Плащ понял, что кто-то колотит по мусору палкой: просто так, или с какой-то определенной целью, Дрейк сказать затруднялся. Над кучей поднялось облако пыли, и в горле Дрейка невыносимо запершило… Очередной удар палки угодил ему аккурат по ребру, но он — каким-то чудом! — сумел стиснуть зубы и удержать крик — и не шевельнулся… Не вздрогнул, не издал не звука. Простреленное плечо вновь вспыхнуло нестерпимой болью, он чувствовал, как из раны сочится кровь, и рука немеет, становясь чужой, ненастоящей, словно бы набитой старыми тряпками — но, собрав волю в кулак, по-прежнему лежал не двигаясь, сдерживая панический ужас, почти не дыша… и тяжесть, что стояла на его спине, наконец отступила, он услышал хруст штукатурки под грузными шагами и понял, что бритоголовый, колотивший его палкой, все-таки сошел с груды мусора на пол подвала.

— Нет тут никого… Надо было сразу его пришить, уж дотащили бы до берега как-нибудь… Чего ты тянул, Томб? Ну чего тянул, а?!

— Заткнись! — Это был ледяной голос Томба. — Ищите, он где-то здесь, в подвале! Он не мог далеко уйти!

— Найдешь иголку в этих катакомбах… Прэтт головы с нас снимет, если узнает, что мы его упустили! И повесит за уши на веревку сушиться!

— Хватит ныть, Хорёк! Посмотрим в другой стороне. Он где-то здесь, говорю вам! Затаился, с-сука… Вонючий коп, не уйдет! Не уйдет, сукин сын, мразь, сучара! Черт, была бы у нас собака…

Голоса отдалились. Затихли где-то в глубине подвала шаги, унося с собой страх, смертельную угрозу и лучи фонариков — и настала тишина, и окутала все вокруг непроглядная холодная темнота, накрыла окружающее мягкой широкой лапой…

И только тогда Дрейк позволил себе лишиться чувств.

* * *

— Да, Терренс? Да. Тело Холдера отправили в морг… Причина смерти — слепое огнестрельное ранение головы в лобной области. Пулю еще не извлекли? Пусть передадут на баллистическую экспертизу… А гильза? Так. Из-под десятимиллиметрового патрона «смит-вессон»? Предположительно выпущена из пистолета «глок-23»? Стреляли с близкой дистанции? Метра три-четыре максимум? Ясно… Запросите данные компьютерного центра… А, уже? Карта доступа за номером 12894 отметилась дважды за прошедший вечер: на проходной — в 20.36 и у грузового выхода — в 21.27… Д-да, это его номер. Хорошо. Выясняйте. Постарайтесь побыстрее. — Хоутер повесил трубку и, с трудом преодолевая желание в очередной раз протереть и без того оттертые до блеска, идеально чистые очки, взглянул на Прэтта и Сару Беллум, в мрачной задумчивости сидевших в глубине кабинета.

Стрелки часов только что перевалили за полночь. Хоутер пришел в ШУШУ к половине десятого, чтобы встретиться с Дрейком и выслушать его рассказ о какой-то свежедобытой, довольно-таки маловразумительной «информации» — но вместо Черного Плаща его ждал здесь небольшой шок… Он обнаружил разгром в лаборатории, Прэтта, привязанного скотчем к креслу, но уже почти сумевшего освободиться, и распростертую на полу Сару Беллум, которая к этому времени едва-едва начала приходить в себя. Пришлось звонить в управление и поднимать тревогу, оказывать первую помощь пострадавшим и вызывать следственную группу… Первые выводы о произошедшем были странны, очень неожиданны и… и… Нет, сказал себе Хоутер, я не стану делать сейчас необоснованные предположения. Я не могу, не имею права делать сейчас необоснованные предположения. Да ладно, я не то что необоснованные, я любые предположения попросту боюсь сейчас делать.

Особенно после того, как внизу, возле грузового выхода, был обнаружен труп охранника, Фрэнка Холдера, убитого выстрелом в голову практически в упор. Из табельного пистолета модели «глок-23».

Это было уже слишком. Хоутер улучил минутку и увлек слегка ошалевших от всего произошедшего Прэтта и Беллум в свой кабинет — для того, чтобы они могли выпить по чашке кофе, собраться с мыслями и элементарно прийти в себя после пережитого потрясения.

— Господин Прэтт, прошу вас, расскажите еще раз все по порядку.

Прэтт имел вид человека, смертельно истерзанного всем произошедшим в целом и бесконечными назойливыми расспросами в частности. Его грузная фигура, освобожденная от остатков скотча, напоенная кофе и успокоительным и втиснутая в мягкое удобное кресло, тем не менее, казалось, прямо-таки излучала сердитое неудовольствие, неугасающее раздражение и брюзгливую укоризну. Он тяжело, устало вздохнул — и Хоутеру примерещилось, что он борется с желанием вымученно закатить глаза.

— Послушайте, Хоутер, я уже рассказывал все это три раза. Сначала — охраннику. Потом — этому идиоту из управления. Потом еще каким-то зевакам, которые вообще, по-моему, никакого отношения ко всему этому делу не имеют… Мне не доставляет никакого удовольствия вспоминать все произошедшее снова, и снова, и снова! Ну хорошо, — он с силой потер ладонями щеки, — хорошо, так и быть, я повторю все еще раз, заново — ей-богу, только из уважения к вашим сединам… Я пришел в лабораторию к мисс Беллум около восьми часов вечера: мы договаривались встретиться, чтобы я мог забрать диск с «искусственным интеллектом» и всю документацию к нему… Ведь так, мисс Беллум?

Сара Беллум сидела чуть поодаль в глубоком кресле, поджав губы, глядя прямо перед собой — голова её была перебинтована, на коленях лежали разбитые очки. Болезненно морщась, она нервно потерла длинными пальцами виски.

— Да, да… все так, господин Прэтт.

— Но, не успели мы толком обговорить все детали, как в лабораторию ворвался этот ваш агент… Черный Плащ… и начал нести какую-то фантастическую чушь про каких-то не менее фантастических роботов. Я сразу подумал, что он не в себе… но что я мог сделать? Он требовал отдать ему программу с диском… молол какую-то чепуху о боевых модулях, о всемирном заговоре, о Комиссии по правам человека… а потом принялся угрожать нам оружием!

— Угрожать? — переспросил Хоутер. — Оружием? Это правда, мисс Беллум?

— Д-да…

— Вы видели, как Черный Плащ достал пистолет?

Сара Беллум беспомощно оглянулась на Прэтта. Губы у неё задрожали.

— Я… д-да… я видела у него в руке пистолет… он… он хотел… Я не знаю! Он действительно говорил что-то о роботах, о каких-то боевых машинах… требовал прекратить разработки… Я не поняла… Мистер Хоутер, я… я плохо помню произошедшее… Меня ударили по голове…

— Кто ударил, мисс Беллум?

— Я… не знаю. Простите, я не могу этого сказать, мистер Хоутер. Черный Плащ, он… он стоял рядом со мной… он что-то сказал мне, но я… не помню. Потом… меня ударили. Но я не видела нападавшего…

— Зато я видел, — хмуро буркнул Прэтт. — Это был ваш агент. Да, да, Хоутер, понимаю, вы удивлены. Я, знаете ли, тоже был удивлен. Этот… Черный Плащ вел себя, как… как ненормальный! Сначала угрожал мне на словах, потом выхватил пистолет, как уже сказала мисс Беллум… И при этом болтал какую-то несусветную чепуху…

— Так. Сначала он оглушил мисс Беллум, а потом — вас, я правильно понимаю? И привязал вас к креслу?

— Да! — Прэтт нервно пощупал затылок. — У него была резиновая дубинка. Хотя я тоже вряд ли сумею описать все в подробностях, Хоутер, поймите, я был в таком состоянии, что не слишком понимал, что к чему. Я… я никак не ожидал нападения, знаете ли, тем более от вашего агента. Никак не ожидал такого подлого удара исподтишка… У меня был шок! Я… выключился на какое-то время… Когда я очнулся, в лаборатории уже никого не было, а кругом царил бедлам и разгром. Я попытался освободиться… А потом пришли вы! А он, этот ваш Черный Плащ, исчез… вместе с, черт побери, моей честно купленной компьютерной программой для оснащения пылесосов… Ну вот зачем? Зачем, скажите на милость? Зачем ему мог понадобиться этот проклятый диск, а?

Хоутер был мрачен.

— Это все очень странно. Очень, очень странно, если не сказать — невероятно… Черный Плащ… я не знаю, чем он в этом случае руководствовался, и что заставило его так поступить, но, раз он взял этот диск, значит, у него были на то какие-то свои соображения. Он говорил мне, что у него есть важная информация касательно… касательно вашей фабрики, господин Прэтт.

Прэтт раздраженно фыркнул.

— Важная информация, да ну? Смешно… Интересно, что именно он вам говорил?

— Этого я не могу вам сказать.

— Ладно. — Прэтт устало откинулся на спинку кресла. — Я сам вам скажу. Он нес какой-то бред насчет секретной лаборатории, спрятанной в подвале моей фабрики… о боевой машине… о чуть ли не мировой террористической угрозе… это была речь сумасшедшего! Да, сумасшедшего. Самого настоящего психопата, Хоутер! Вот скажите, какие-нибудь доказательства своих слов он вам предоставлял, а? Ну какие? Да ради бога, приходите ко мне с обыском хоть завтра, сами убедитесь, что нет у меня ни зловещих роботов, ни секретных лабораторий… а вот этой украденной программы мне действительно жаль. Тем более что мисс Беллум собственноручно уничтожила все свои наработки по этой теме и вряд ли сумеет теперь эту программу восстановить — по крайней мере, в ближайшее время. Да кто знает, может, этот ваш Черный Плащ сам работает на ВАОН, а? Зачем он разгромил лабораторию? И куда он так бесследно исчез с моим диском? Я знаю, вам неприятно это слышать, но вывод напрашивается сам собой: он… этот ваш агент попросту спятил. Съехал с катушек на почве увлечения нездоровыми фантастическими фильмами — это в лучшем случае, да. А в худшем… извините меня, конечно, Хоутер, но вы определенно пригрели в ШУШУ ядовитую змею!

Хоутер сидел, сгорбившись над столом, уронив на руки взлохмаченную седую голову. Да. Прошедшие два часа определенно состарили его лет на двадцать.

— Боюсь, он и в самом деле выглядел в последнее время нездоровым, — пробормотал он себе в нос.

— Ничего удивительного, — угрюмо заметил Прэтт. — Он мне сразу, еще при первом знакомстве показался слегка… неуравновешенным.

Хоутер поднял голову.

— Знаете, господин Прэтт, у Черного Плаща, э-э… достаточно непростой характер, но я всегда мог доверять ему как самому себе… даже больше, чем самому себе. Черный Плащ — двойной агент? Нет, это… это немыслимо, невероятно, этого просто не может быть! Признаюсь вам, для меня очень трудно… да что там, абсолютно невозможно поверить во все произошедшее.

Прэтт поджал губы.

— Вы, конечно, сколько угодно можете не верить ни мне, ни мисс Беллум, Хоутер, но вы в любом случае должны верить фактам. А факты — вещь упрямая, знаете ли. И они выглядят… настораживающе. Мягко говоря. Насколько я понял, пропал не только мой диск, но и еще какие-то важные бумаги из сейфа… Ведь так, мисс Беллум?

Сара Беллум судорожно кивнула.

— Да… да! Мистер Хоутер! — Она всхлипнула. — Это… ужасно! Пропали все мои разработки! Мой… мой САДИСТ! Спектрально-Автоматический Детектор Изображения Смешанного Типа. Я только что закончила чертежи этого проекта, и… и вот... А ЧВАК тоже находился в стадии тестирования… ЧВАК — Чрезвычайно Важный Антигравитационный Компонент, я предполагала использовать его в новом сверхмощном двигателе для инновационной модели беспилотных летательных аппаратов.

Хоутер вздохнул.

— Понятно… ЧВАК, значит… А еще что?

— ПАУК — Пусковая Автоматическая Установка-Координатор… ЦАПЛЯ — Ценный Агрегат-Производитель Лабораторных Ядов. И, самое-то главное — СОПЛИ! СОПЛИ — секретный, чрезвычайно важный проект… информация о нем ни в коем случае не должна была выйти за стены нашей лаборатории!

— Э-э… да. Сопли, разумеется, это важно…

— Вы не понимаете! СОПЛИ — это Саморегулирующийся Отлично Парализующий Лазерный Излучатель! Это… новый вид боевого снаряжения, разработка практически стратегического значения! — Сара Беллум в отчаянии заломила руки. — И это далеко не все из похищенного, мистер Хоутер! Пропало еще кое-что по мелочам…

Прэтт, сложив руки на животе, сочувственно покачал головой.

— Ай-яй-яй, Хоутер… Какой скандал для вашего отдела! Как вы могли такое допустить, а? Проглядеть… не обратить внимания… проявить преступную халатность… Что на все это скажет Косуэлл? А что начнется, когда обо всем пронюхают журналисты? Это же просто представить страшно… Один из ваших агентов… ваших лучших агентов, насколько можно понять из ваших слов… оказался предателем и вором, последней мразью… даже хуже — убийцей, застрелившим ни в чем не повинного человека, пытавшегося его остановить! Вы, конечно, меня извините, мой друг, но, похоже, вы все эти годы доверяли тому, кому доверять абсолютно не следовало бы! А теперь…

Под взглядом Хоутера он замолчал.

— И все-таки давайте не будем делать поспешных выводов, господин Прэтт. Прежде, чем вынести окончательный вердикт, нужно найти Черного Плаща и выслушать то, что он имеет сказать по этому поводу. — Хоутер вновь поднял трубку звякнувшего телефона. — Терренс? Что у вас? Нет, не могу… Нет, я не могу до него дозвониться! Не доступен… Да! Найдите мне его, Терренс! Как можно скорее, да. Это не только приказ, но и… и моя личная просьба. Именно! Поднимите по тревоге все свободные патрули, перекройте дороги, прочешите весь город! Из ШУШУ похищены важные документы… Ситуация чрезвычайная… Я знаю. Я понимаю. Преступник вооружен, да. Да! Вооружен и очень опасен…

__________________________

* Томб (англ. Tomb) — могила

Черный Плащ пришел в себя от холода.

Несколько секунд понадобилось ему для того, чтобы вспомнить все произошедшее. Встречу в ШУШУ с Прэттом, бритоголовых ребят с резиновыми дубинками, мучительную тряску в микроавтобусе, темные безлюдные развалины, погасший фонарь и короткое отчаянное бегство, а потом — мрак, отчаяние, холод, боль, отвратительный, совершенно неодолимый парализующий страх… Да.

Он по-прежнему лежал, с головой зарывшись в груду строительного мусора — и все его тело окостенело от неудобной позы, а простреленное плечо ныло тупой, нудной, тягучей болью, такой бесконечной и выматывающей, будто в его несчастную плоть безостановочно вкручивался и вкручивался длинный стальной шуруп. Черный Плащ попробовал шевельнуться, аккуратно выпростать из-под камней одну ногу — и тут же боль, будто проснувшись, из вялой и терпимой превратилась в такую умопомрачительно острую и невыносимую, что в глазах его потемнело…

Кровотечение, видимо, остановилось совсем недавно: камни под ним были мокрыми от крови, куртка и водолазка пропитались насквозь. Сколько времени он пролежал без сознания — полчаса, час, два? Вокруг по-прежнему клубилась мутная сероватая мгла — видимо, ночь еще не закончилась. Он прислушался — тишина. Безмолвие. Камуфляжные ребята… ушли? И отказались от поисков? И оставили в живых опасного свидетеля, да? Неужели?.. Я не буду сейчас об этом думать, сказал себе Дрейк. Вот не буду, и все. Нет их — и хорошо, я очень рад. Пошли они все к черту… Тело его было сковано такой вязкой, такой безнадежной слабостью, что ему не то что не хотелось создавать какую-то движуху — вообще не хотелось трепыхаться, не хотелось открывать глаз, не хотелось хоть чем-то заморачиваться и себя утруждать; но он все-таки постарался собраться с силами и стряхнуть с себя это убийственное, тяжелое, придавившее его к земле, как могильная плита, мрачное безразличие. Слегка шевельнул здоровой рукой, пытаясь выбраться из своего ненадежного мусорного убежища, неуверенно повел плечом и — замер.

Прислушался.

...Шаги. Неторопливые. Осторожные. Приближающиеся. Негромкий шорох битого стекла и каменной крошки под ногами идущих…

Бритоголовые? Вернулись? Раздобыли собаку-ищейку — и теперь вновь вышли на охоту? На такую вот азартную и веселую охоту за человеком?

Дрейк обомлел.

Все в нем дрожало, желудок сжался в кулачок, сердце неистово колотилось, тело неумолимо тряслось не то от холода, не то от волнения, не то от мерзкого неуправляемого озноба. Играть со смертью в прятки он больше не мог. Убежище его сейчас будет обнаружено. Если бы у него было оружие, пусть какой-нибудь завалящий пистолет или нож, он мог бы хоть как-то постоять за себя и продать свою жизнь не за постыдный бесценок, но, кроме осколков стекла и обломков кирпичей, обороняться ему было нечем. Он замер и затаился — но от острого собачьего нюха не скроешься под грудой мусора и каменных обломков. К тому же он был ранен и слаб… Хватит ли у него сил вскочить, должным образом сконцентрироваться и раскидать нападающих хитроумными приемами карате — в самый нужный и точно выбранный момент? А собака? Есть все-таки у них собака — или нет?..

Дрейк внутренне собрался. Сейчас…

По стенам подвала запрыгал луч света. Шаги приближались: один из незнакомцев слегка шаркал и без конца шмыгал носом, походка другого была легкой и быстрой — он шел, словно бы пританцовывая, — третий ступал ровно и твердо, четвертый передвигался почти бесшумно — Дрейк догадался о его присутствии по легкому застенчивому покашливанию… Незнакомцы подошли ближе и остановились совсем рядом с убежищем Дрейка, буквально в двух шагах, Черный Плащ слышал, как они переминаются с ноги на ногу и негромко переговариваются где-то неподалеку.

— Они уехали? Ты уверен? — хрипло спросил один.

— Ну да, — отозвался другой. — Я видел из подвального оконца. Уехали.

— Какого черта они тут делали? Устроили шухер со стрельбой…

— Не все уехали, болван. Трое или четверо остались у выхода во дворе. Топчутся там, дымят... Видать, караулят чего-то...

— Чего караулят?

— Откуда нам знать…

Дрейк лежал ни жив ни мертв. Голоса казались ему знакомыми, но это были не голоса Томба и его кодлы. Черт побери, неужели… Не может быть! Час от часу не легче!

Кто-то поставил ногу на груду мусора. По спине Дрейка пробежала струйка пота… Луч света метнулся над его головой — туда и сюда. Он старался не дышать.

Но это не помогло.

— Парни! Тут кто-то есть!

— Где?

— Вот здесь, под камнями. Смотрите! Кроссовок торчит…

Воцарилось молчание. У Дрейка перехватило дыхание. Видимо, пытаясь выбраться, он выпростал из-под камней одну ногу, да так и не успел спрятать её обратно. Правда, кроссовок, серый и засыпанный меловой пылью, по форме и цвету был слабо отличим от куска бетона.

— Жмурик, что ли?

Кто-то стряхнул с него куски штукатурки и обломки кирпичей. В лицо ему требовательно ввинтился луч фонарика. Над головой изумленно присвистнули.

— О как! Глазам не верю… Да это Черныш! Видали?

— Живой?

— Труп. Возрадуйся и проходи мимо, — прохрипел Дрейк. Притворяться дальше было бессмысленно.

Никто не ответил. Они стояли и глазели на него: молча, долго и с нездоровым брезгливым интересом, словно на залитый формалином экспонат в кунст-камере. Потом быстро переглянулись.

— Надо же, — спокойно сказал Антиплащ. — И какой только дряни не отыщешь на ближайшей помойке, стоит лишь разок копнуть поглубже… Так это за тобой, что ли, эти антропоиды тут гонялись?

Дрейк молчал, собираясь с мыслями. Вот так встреча, сказал он себе, угораздило же меня попасть из огня да в полымя! Ну конечно, ведь тогда, в разговоре с Антиплащом Квага недаром упоминал о неком тайном «убежище», расположенном где-то в недрах старой верфи… Значит, Бушрут и Мегавольт тоже здесь, вся шайка в полном составе? Что-то о них в последнее время в криминальной хронике ничего не слыхать — залегли на дно?.. Конечно, видеть перед собой угрюмые физиономии четверых этих проходимцев было все-таки лучше, нежели глумливые рожи отморозков Томба, но тем не менее, надо признать, на сочувствие и понимание с их стороны Черному Плащу рассчитывать вряд ли приходилось.

— Я… В-вы… Надо… сообщить в полицию, — слабым голосом пробормотал Дрейк. Ему было трудно говорить… Нет, хуже. Он вдруг понял, что ему трудно шевелить не только руками — но и языком, и вообще просто думать. Еще секунду назад он воображал, как вскочит, раскидает всех убийственными «гьяко цуки» и «гедан кин гэри»* и постарается отступить к выходу из подвала — но сейчас ему стало ясно, что он и подняться-то вряд ли сумеет без посторонней помощи. Перед глазами его все плыло, плечо горело от боли, тело не слушалось, все мышцы превратились в безвольные вареные макаронины…

— Эти... бритоголовые... вернутся. За мной. Поэтому мне нужно… позвонить. Дайте мне телефон.

Они молчали. И молчание это было не то чтобы зловещим, но каким-то плотным, недобрым, недружелюбным, висящим над головой холодно и угрожающе, точно острый нож гильотины. Готовый вот-вот упасть.

— Пожалуйста, — через силу пробормотал Дрейк. — Неужели я прошу так уж много? Неужели так трудно достать телефон и дать мне его буквально на минутку? Или набрать три цифры 911 и вызвать спасателей? Или, уж в крайнем случае, дойти до ближайшего таксофона — вы же знаете здесь все лазейки, все ходы и выходы... Я не буду никому сообщать о нашей встрече… но… вы должны… — Он поднял взгляд на Антиплаща — и слова замерли у него на губах… Его двойник криво, язвительно ухмылялся, и Дрейку показалось, что в серых глазах Антиплаща поблескивает явное, даже не особенно скрываемое злорадное торжество.

— Сообщить в полицию? Должны? Да ну, вот правда должны? Это с какой такой стати? Мы в ваши коповские разборки не лезем, знаешь ли.

Остальные трое по-прежнему молчали. Квага, нахохлившись и опустив руки в карманы, смотрел угрюмо, выпятив нижнюю губу: должно быть, вспоминал, как несколько дней назад Черный Плащ допрашивал его в управлении. Мегавольт старался держаться в стороне: он, видимо, был простужен, зябко ёжился и шмыгал носом чаще, чем обычно, а шея его и нижняя часть лица до ушей были укутаны теплым шерстяным шарфом. Бушрут тоже стоял чуть поодаль и поглядывал на Дрейка как-то искоса, словно бы украдкой, задумчиво поддевая носком ботинка хрупкий обломок штукатурки.

Вот так, да. Ну, ничего удивительного… Судорожным усилием воли Чёрный Плащ попытался преодолеть приступ отчаяния. Усмирил некстати взбунтовавшуюся гордость и постарался кое-как собраться со стремительно утекающими силами. Ползать перед этими записными прохвостами на брюхе и униженно просить их о помощи и содействии было поистине невыносимо, но, увы, ничего другого ему сейчас явно не оставалось.

— Зря вы так… со мной. — Он облизнул пересохшие губы. Мучительно постарался подобрать слова: те самые нужные, важные, необходимые, единственно верные слова, которые могли бы сейчас ему помочь, достучаться до обросших мхом и коростой сердец его не чаянных собеседников, хоть ненадолго привести две неравновеликие, взаимно отталкивающиеся величины к общему знаменателю. — Бушрут, — он с трудом повернул голову и внимательно посмотрел на неловко переминающегося с ноги на ногу Репейника, — помнишь, я ведь когда-то за тебя поручился. Я был тогда единственным, кто тебе поверил, и благодаря кому ты в тот момент сумел остаться на свободе… Это было давно, но все-таки — было… — Голос его сорвался: Репейник смотрел в стену, и лицо его было таким отрешенным, непроницаемым и бесстрастным, что ему позавидовала бы и сама твердокаменная Фемида. Он как будто и не слышал Дрейка... или, вернее — не хотел слышать? Черный Плащ прерывисто вздохнул и перевел взгляд на Квагу.

— Я часто ловил тебя за руку, Рыжий, это верно, но ведь и не менее часто закрывал глаза на твои штучки, хотя обязан был призывать тебя к ответу… ты об этом не знал, да? Не знал... — Квага мрачно засопел и отвернулся, и Дрейк глотнул: каждое последующее слово давалось ему труднее предыдущего. Это были не слова, а глыбы цемента, и выталкивать каждую из них с языка оказывалось поистине непосильным делом.

— А с тобой, Мегс, — он взглянул на Мегавольта, и тот совсем втянул голову в плечи, чуть не до самых глаз утонув в плотном шерстяном кашне, — а с тобой мы и вовсе учились в одной школе, тебе об этом не известно? Правда, тогда у тебя было другое имя, и ты был совсем не Мегавольтом — а тощим прыщавым пареньком, вечно уткнувшим нос в учебник «Занимательной физики»…

— Ага. А ты, надо полагать, был не тощим и не прыщавым? — сердито проскрипел Мегавольт из шерстяных глубин своего шарфа.

— Может, и был, — прикрывая глаза, пробормотал Дрейк. «Но я-то таким не остался», — вяло подумал он — и, сделав над собой последнее, отчаянное усилие, перевел взгляд на Антиплаща. — А ты… — И осекся, не договорив — потому что Антиплащ вдруг резко подался вперед и, протянув лапы, схватил его за грудки.

— А со мной, сволочь, — прошипел он, — ты обошелся по-свински! Причем далеко не один раз! Да, может, кому-то из нас ты и оказывал когда-то какое-то снисхождение, спорить не буду — но, черт побери, ты всегда, всегда преследовал при этом только собственные цели! И если я скажу, ищейка поганая, что до зубовного скрежета тебя ненавижу, это будет чертовски неожиданно, да?

— Хватит, Антиплащ, — негромко сказал Бушрут. — Он ранен.

Главарь швырнул Дрейка обратно на камни — брезгливо, будто тюк с мусором, и Черный Плащ едва сумел сдержать стон: раненное плечо давало о себе знать. Вот так, да. Вот так. Глупо, конечно, было ожидать участия от этих вшивых изгоев и неудачников. Ужасно… глупо… Ладно, черт с ними! Не хотят помочь — лишь бы не мешали. Надо просто не замечать их, сделать вид, что их здесь нет, что он — совершенно один, и рассчитывать ему стоит только на себя самого… Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, собираясь с силами, досчитал до десяти, потом осторожно перекатился на бок и попытался приподняться. Не получилось. Ладно. Он стиснул зубы и попытался еще раз. Перетерпел очередной приступ боли. Только бы опять не лишиться чувств! Он должен, должен превозмочь всю эту дрянь и выбраться наконец отсюда, выкарабкаться из этого паскудства, из этой выгребной ямы, куда оказался сброшен волею обстоятельств, доползти до ближайшего телефона…

Не дойду, вдруг с ужасом понял он. Вот просто не дойду — и все. Силенок не хватит. Ни за что на свете… Так и сдохну здесь — в грязи и крови, трясущимся от слабости и униженно стоящим на коленях, как распоследний дурак.

Он судорожно вцепился пальцами в кирпичную стену подвала — только для того, чтобы не упасть. Воздуха ему по-прежнему не хватало, в горле стоял ком, сердце колотилось часто, сбивчиво и суматошно, точно боялось остановиться — и спешило жить, спешило двигаться, спешило сделать как можно больше ударов за неумолимо истекающий срок…

Они стояли и смотрели на его беспомощные потуги, словно на агонию поверженного воина в Колизее: упадет он в конце-то концов на серый, впитавший в себя кровь и пот песок гладиаторской арены, или нет. И если упадет — то через какое время? Дрейку казалось, что он видит вокруг себя экзальтированные, перекошенные нездоровым азартом физиономии ликующей публики, разинутые в торжествующем рёве рты, сжатые в кулаки руки и опущенные вниз большие пальцы — жест, означающий для проигравшего жестокий и немедленный приговор. Все жаждут продолжения комедии, зрелищ и крови, и никто не желает прервать затянувшийся бой, превратившийся в бойню, сжалиться наконец над измученным плебеем и даровать ему жизнь…

— Ну, — Дрейк с трудом принудил к повиновению сухие пластилиновые губы, — чего у… уставились? Цирк, да?

— Еще какой! — спокойно сказал Антиплащ. Вытряхнул из кармана сигаретную пачку и зажигалку, но курить не стал — помял сигарету в руке, покрутил зажигалку в пальцах и задумчиво пощелкал колесиком. Небрежно полюбопытствовал: — А все-таки, что этим типам было от тебя нужно?

— Тебе-то к… какое дело? — Дрейк по-прежнему смотрел в стену. — Идите, свистните этим... караульщикам, что я — здесь, голенький, как прыщ на ладони, может, они опять за мной п... погоняются с мухобойкой. А вы тем временем здорово повеселитесь, ага?

Антиплащ со свистом втянул воздух сквозь зубы.

— Знаешь что, дефектив? Знаешь... что! Заткнись! Лезть в это дело мне, конечно, ни к чему, но хата моя всегда с краю, и я очень не люблю, когда поблизости от неё начинают расхаживать брутальные ребята в камуфляжной форме и с пушками наперевес. Понятно? — Он чуть помолчал, кривя губы, потом отрывисто бросил через плечо: — Мегс, есть у тебя мобильник?

— А чё сразу у меня-то? — прогнусавил Мегавольт. Шмыгая носом, небрежно порылся по карманам — или сделал вид, что порылся. — Нету.

— Ладно. — Антиплащ смотрел задумчиво. — Я, пожалуй, мог бы дойти до ближайшего телефона-автомата и звякнуть в полицию… если бы ты достаточно веско аргументировал мне причины, Черныш, по которым я должен это сделать. Только, умоляю, не надо с пеной на губах взывать к моей чести, совести, гражданскому долгу, патриотическим чувствам и прочей невнятной пафосно-патетической ереси. Я человек деловой и практичный, и, как правило, предпочитаю действовать сугубо из корыстных побуждений.

Дрейк тяжело дышал. Ну да, конечно, с этого-то и надо было начинать. Как же он сразу-то не подумал…

— Ладно, слушай... п-прагматик. Я могу тебе кое-что п… предложить. Тебя… разыскивает полиция.

— И что? Она меня хронически разыскивает.

— Ты замешан во взломе сейфа на Паркер-роуд.

— Это доказано?

— Да.

— Но?

— Я могу нажать на кое-какие… довольно-таки ржавые… рычаги в управлении и постараться не давать этому делу ход. Если, конечно, д… доберусь до ШУШУ.

Антиплащ хмыкнул.

— Правда? Почему я должен тебе верить?

— Потому что… ты не понимаешь? В этом деле… кроме тебя… оказался замешан один из моих коллег.

Антиплащ яростно пощелкал колесиком зажигалки.

— Вот оно что…

— Тише, — вдруг негромко сказал Бушрут. Он наклонился и коснулся кончиками пальцев каменного пола. Секунду помедлил — и взволнованно бросил через плечо: — Сюда кто-то едет.

Они переглянулись. Мегавольт вновь сердито засопел. Квага взобрался по куче обломков к ближайшему оконцу и осторожно выглянул наружу, во двор, где черное ночное небо уже начало понемногу светлеть — приближался рассвет… Обернулся к своим дружкам — его бледное растерянное лицо встревоженно вытянулось.

— Эти. Опять.

— Бритоголовые?

— Ну да…

Теперь уже шум подъезжающей машины слышали все. Скрипнули шины, автомобиль остановился где-то во дворе, за ближайшей стеной. Откатилась дверца микроавтобуса — отчетливый, до боли знакомый Черному Плащу звук. Загундели за стенами чьи-то голоса, кто-то смачно, громко, ничуть не скрываясь выругался. А потом — Дрейк похолодел — негромко гавкнула собака: раз… и другой…

Ну, ничего удивительного. Быстро же камуфляжные ребята обернулись с ищейкой! Конечно, глупо было надеяться, что после всего произошедшего они оставят Дрейка в покое — живого или мертвого. Прэтт, поди, рвет и мечет… Ночью, во мраке и неизвестности, преследователи оказались слепы и беспомощны, но что мешает им прочесать эти развалины сейчас, при утреннем свете — прочесать дотошно и обстоятельно, перевернуть тут каждый камень, обнюхать все углы и найти если не беглеца, то хотя бы выйти на его след? Выяснить, в каком направлении ему удалось уйти, и удалось ли вообще...

— Ч-черт, — пробормотал Антиплащ. — Это за тобой?

Вопрос вряд ли нуждался в ответе… Это — предел, понял Дрейк. Финиш. Точка в конце предложения. Все, вояж окончен, приехали, тупиковая ветка, поезд отправляется на запасной путь. Он закрыл глаза…

Бушрут нервно поежился.

— У них собака…

— Вот то-то и оно…

— Надо сматываться, — хрипло заметил Мегс.

— А этого куда?

Они посмотрели на Дрейка. Он стоял, прислонившись пылающим лбом к холодной стене, и понимал, что сам оторвать голову от этой стены будет просто не в состоянии. Кончился у него завод, села батарейка, всё… В сторону двойника он старался не смотреть — да и не хотел открывать глаз, не мог сейчас никого видеть… Антиплащ с яростью пнул валявшийся на полу большой ком штукатурки — и тот, не выдержав такого вопиющего хамства, тотчас возмущенно развалился на мелкие кусочки.

— Слушай, ты!.. Ну что вот теперь с тобой делать, а? Вечно вляпаешься в какое-нибудь дерьмо! Ты, конечно, коп и порядочная сволочь, но все-таки кое в чем можешь оказаться для нас полезным… — Он вдруг принял какое-то решение. — Квага!

— Что?

— Снимай ботинки.

— Что-о? — Квага изумленно вытаращил и без того выпуклые глаза.

— Снимай, снимай… И ты — тоже. — Это было обращено к Дрейку.

Черный Плащ медленно поднял голову. Кажется, он понял ход мыслей своего двойника.

— Вы обменяетесь обувью и одеждой, — быстро пояснил Антиплащ. — Квага — самый шустрый из нас, знает здесь все ходы и выходы, ему будет нетрудно увести ищеек подальше отсюда и запутать след. А мы тем временем успеем благополучно улизнуть. Ага?

Квага поморщился, точно от зубной боли.

— Ага. Здорово придумано! А чё именно я-то буду этих, бритоголовых, отвлекать? Чуть что, так сразу — Квага, Квага! Каждую дырку мной затыкаете! — Но тем не менее он на мусор все-таки сел и обувь принялся стягивать, исподлобья поглядывая на Дрейка. Несмотря на своё демонстративное негодование, он, кажется, был даже доволен выпавшим на его долю «заданием» и, предвкушая забаву, испытывал некоторый боевой кураж: его скуластое лицо против воли расплывалось в хитрой усмешке, а в пронырливых, слегка косящих голубых глазах явственно читалось: вот ты падлюка, коп, а мы зла на тебя не держим, и даже готовы ради тебя шкурой рискнуть. Видишь, какие мы молодцы! Особенно я.

— Быстрее, — сквозь зубы сказал Антиплащ, — они скоро будут здесь. — Он обернулся и яростно прикрикнул на двойника: — Ну, чего ты ждешь?

Деваться было некуда, да другого выхода Дрейк и не видел: не зарываться же обратно в эту кучу обломков, и не ждать, когда его схватит за задницу зубастый выдрессированный пес. Не без помощи Бушрута он опустился на ближайшую бетонную плиту, аккуратно стянул с раненного плеча куртку, а с ног — кроссовки, получив взамен потрепанные и разношенные ботинки Кваги: они оказались ему почти впору, едва ли на размер больше. Кое-как, опять-таки не без помощи Репейника, Черный Плащ поднялся, пошатываясь, попытался сделать шаг — и, наверно, упал бы, если бы с другой стороны ему не подставил плечо Мегавольт, все еще что-то глухо бухтящий себе под нос, как котелок кипящей на плите вязкой овсяной каши.

Квага, переодетый, уже исчез где-то в глубине подвала. Репейник и Мегс торопливо, чуть ли не за шкирку тянули Черного Плаща куда-то в другую сторону, в сырую кирпичную темноту, и он постарался сосредоточиться на том, чтобы хотя бы изредка успевать переставлять ноги. В голове его опять неумолимо поднималась мутная тошнотная мгла, в ушах зудел комариный звон, и он чувствовал, что вновь вот-вот потеряет сознание...

Бушрут, явно не привыкший таскать на себе увесистых полуобморочных детективов, вскоре запыхался.

— Антиплащ, — мимоходом заметил он, — надо чем-то обработать наши следы. Вряд ли они сильно заинтересуют собак, но перестраховаться все же не помешает.

— Чем обработать? — сердито буркнул главарь. — У тебя что, завалялся в кармане пакетик черного перца? Вот прямо так, совершенно случайно?

— Перца у меня нет, но зато у Мегса имеется спрей от боли в горле. Там сульфаниламид входит в состав, собаки его не любят. Не табак и не борная кислота, конечно, но уже кое-что.

— Ну, добре. Давай сюда!.. Да, еще один момент, — Антиплащ что-то быстро прикинул в уме, — пожертвуй-ка на благое дело заодно и твой шарф, Мегс. Завяжем этому типу глаза, на растерзание бритоголовым мы его, так уж и быть, не оставим, но и дорогу к нашему логову ему знать вовсе не обязательно.

__________________________

* Удары в карате. «Гьяко цуки» — реверсный прямой удар кулаком. «Гедан кин гэри» — удар ногой в пах.

— Осторожно, лестница!

В голове Дрейка все мутилось. Вряд ли он сумел бы запомнить дорогу, которой его вели, даже не будь повязки у него на глазах. Какие-то повороты, какие-то ступеньки, узкие дверные проемы, под ногами — то камень, то железный ребристый пол, в горле — тошнота, в теле — слабость, в раненном плече, безжалостно стиснутом крепкими лапами Мегавольта — жуткая оглушительная боль… Наконец — наконец-то! — в колени его уткнулось что-то мягкое, не то кушетка, не то диван, и он рухнул на него, как подрубленный, мечтая о передышке. Интересно, что они теперь со мной сделают, вяло подумал он — прикуют наручниками к батарее? Кем они решили меня считать — пленником… или нечаянным гостем?

— Мегс, включи экраны, посмотрим, что там происходит.

— Сейчас…

«Экраны»? Что у них тут, видеонаблюдение организовано, что ли? Впрочем, ничего удивительного — должны же они как-то мониторить обстановку и знать, что происходит в окрестностях… Мегавольт поднапрягся с наладкой наружного обзора? Однако!

Голоса отдалились. Мягко чмокнула, закрываясь, дверь… Руки Дрейка были не связаны — но, чего уж скрывать, боль и дурнота приковывали его к постели крепче самых надежных кандалов и пут… Немного придя в себя, он осторожно поднял руку и стянул с лица проклятый шарф.

Перед ним открылась небольшое, площадью едва ли больше пяти квадратных метров помещение — комнатка со светлыми стенами, размерами и обстановкой похожая на каюту туристического лайнера. Освещалась она полукруглым плафоном на потолке, белесовато-желтым, круглым и плоским, словно мутный глаз гигантской снулой рыбины. Рядом с кушеткой стояла тумбочка, увенчанная немытой чашкой с остатками кофе, напротив помещался небольшой шкафчик для одежды, близ него — стол и стул, под которым жили чьи-то разношенные тапки. Стена над кушеткой была обклеена календарями, постерами и вырезками из глянцевых журналов: роскошные девушки на роскошных автомобилях, роскошные яхты и роскошные байки, чьи-то роскошные полуобнаженные телеса на роскошных пляжах, роскошные ноги и роскошные груди… На противоположной стене висели обтерханные голубоватые занавески, а за ними виднелся яркий осенний лес, пронизанный полуденным солнцем, и укрытая ковром опавших листьев дорожка, и живописное озеро с кувшинками и лебедями, и мостик, и резная беседка — это был великолепный, уютный и умиротворяющий пейзаж, и он магнетически приковывал к себе взгляд, и он был удивителен и прекрасен, и он был нарисован на стене.

Настоящих окон в комнате не оказалось.

Разве что во входной двери имелось круглое, как иллюминатор, оконце, еще более усиливающее сходство помещения с пароходной каютой. Правда, стекло в него было вставлено настолько толстое, выпуклое и мутное, что разглядеть, что находится по другую сторону двери, было абсолютно невозможно.

Что это за место, спросил себя Дрейк. Я нахожусь… под землей? Такой вывод как будто напрашивался, хотя, конечно, абсолютно уверенным в этом он быть не мог. Отсутствие окон вовсе не говорило о том, что помещение находится ниже поверхности земли, а никаких других ориентиров в распоряжении Дрейка совершенно не имелось. Пока.

Зачем они его сюда привели? Что теперь собираются с ним делать? Какие планы лелеет на счет давнего недруга его коварный двойник — в своём преступном извращенном мозгу?

Мне нужно держаться настороже, сказал себе Дрейк. Последней глупостью было бы доверять этим записным уголовникам. Но что я сейчас могу сделать — раненый, беспомощный и запертый в застенке? Я в их полной и безраздельной власти, увы, ничего с этим не поделаешь…

Он чувствовал себя препаршиво. Его лихорадило, в горло кто-то напихал ком металлических опилок, простреленное плечо опухло и болело невыносимо, Дрейку казалось, что все кости в нем переломаны в хлам. Черный Плащ прекрасно понимал, что ему следует как можно скорее оказаться в больнице… но доведется ли ему в ближайшее время туда попасть? Прилив энергии, вызванный выбросом адреналина, сменился неодолимой апатией, усталостью и упадком сил, руки и ноги точно налились свинцом, голова стала походить на пустой котел из чугуна: такая же огромная и увесистая, отзывающаяся на каждое прикосновение тяжелым гудящим гулом. Дрейк бессильно лежал, свернувшись калачиком на здоровом боку, подогнув ноги, опустив веки и чувствуя, как неодолимо подкрадывается к нему мутная нездоровая дремота — он был уже не в силах встряхивать застывающее, точно студень, перегруженное сознание. Подумать только, еще вчерашним утром он спокойно и буднично начищал ботинки, собираясь нанести визит Прэтту в «Тау-сити», а теперь… Что — теперь? Кто он, что он, где он? Слишком много событий произошло с ним за прошедшие двадцать четыре часа, слишком многое изменилось в его окружении, слишком круто перевернулся с ног на голову привычный мир — и его взбухающий, перенасыщенный информацией мозг неумолимо сбоил и отключался, алкая передышки… Нельзя спать, твердил себе Дрейк, я должен быть начеку, я должен попытаться просчитать намерения Антиплаща и предугадать его действия, я должен выкарабкаться отсюда и наконец-то добраться до ШУШУ, я должен быть готовым ко всему, я должен ещё что-то и ещё кому-то, я должен… должен… должен… и поэтому — нельзя спать. Нельзя. Спать. Ни в коем случае… нельзя… спать… нельзя… с-с…

Он уже почти уснул, когда вновь отворилась дверь, и на пороге появился Мегавольт.

Дрейк вздрогнул и открыл глаза.

— За шарфом пришел? — спросил он хрипло.

Мегавольт не ответил. Вид у него был подозрительный. Он как-то неприятно, зловеще щурился и кривил нос. Медленно, очень медленно, боком, подошел к пленнику, поглядывая на него искоса — мрачно и неприязненно, пряча одну руку в кармане. Что у него там? Электрошокер? Нож? Пистолет? Шприц с какой-нибудь ядовитой дрянью? Дрейк напрягся…

Мегавольт вынул из кармана упаковку таблеток и пластиковую пол-литровую бутылку с водой.

— Держи.

Это еще что, спросил себя Черный Плащ. Нейролептик? Отрава? Какая-нибудь мерзкая наркота?

— Обезболивающее, — хмуро пояснил Мегс. Бросил таблетки на столик, тут же рядом поставил бутылку, потом как-то нервно сцапал свой шарф, повернулся и ссутулясь, слегка загребая ногами, ушел. Оглушительно чихнув на прощание — перед тем, как запереть за собой дверь.

* * *

Этот небольшой отсек в центральной части Убежища назывался "кают-компанией". На длинном столе у дальней стены, больше похожем на рабочий верстак, заваленный инструментами, радиодеталями и огрызками проводов, стояли, находились, располагались и еще всевозможным образом кучковались несколько малокалиберных телевизоров, пребывающих в различной степени собранности/разобранности, точно попавшие в лапы какому-то сумасшедшему телевизорному маньяку (который был явно не способен спокойно пройти мимо очередного электронного "ящика", не заглянув внутрь в поисках чего-нибудь неожиданного). Впрочем, справедливости ради следовало признать, что жертвами этого злобного потрошителя оказывались не только телевизоры, но и многие другие бытовые приборы: тостеры, утюги, электрические чайники, комбайны, радиолы — их жуткие расчлененные трупики с торчащими кишочками проводов и зеленоватыми внутренностями электронных плат занимали все свободное пространство под и над верстаком. В другом углу комнаты помещались полки, уставленные штативами, спиртовками, колбами и склянками с загадочным содержимым, подписанные непонятными цифрами, непонятными буквами, непонятными символами и даже (что настораживало больше всего) и вовсе никак не подписанные. На потрепанном диване (как ни странно, но в тесном помещении нашлось место и для дивана) обертки от конфет и мятые банки из-под колы соседствовали с выпусками комиксов, со страниц которых смотрели чьи-то вылупленные глаза и перекошенные рожи; по полу вились лианы удлинителей, на краю стола, свободного от тушек убиенных приборов, громоздились пустые пластиковые стаканчики вперемешку с яркими фишками и карточками для игры в "монополию", на стене висела мишень для дартса, и разноцветные снаряды от неё можно было найти в самых неожиданных местах комнаты... Бушрут, сидевший в своем "хим-уголке", недовольно морщился всякий раз, когда взгляд его падал на один из дротиков, нахально воткнувшийся в край плаката "Особенности строения корневой системы Turbinicarpus knuthianus".

Мегавольт, ёрзая на стуле, нервно щелкал тумблером, переключая изображение с внешних камер. Мелькали на экранах некие заборы, кирпичные стены, решетчатые ворота, проезды и проходы, входы и выходы, бесчисленные углы и закоулки огромной пустынной верфи. Нигде не замечалось ни малейшего признака жизни, никакого движения, разве что возле стены караульной будки лениво почесывался лохматый приблудный пес.

— Пусто. Никого нет. И этих… камуфляжных… не видать. И Квага куда-то запропастился… Ему бы уже давно пора вернуться…

Антиплащ, забросив ноги на стол, лениво потягивал энергетик из жестяной банки.

— Не ссы, ничего с этим фигляром не станется, он тут как рыба в воде, в любую скважину пролезет и в любую щель процедится.

— Угу, процедится, — пробубнил Мегс. — Только рыбу тоже можно изловить… на крючок. Или сетью. Или динамитом, например.

— Ты отнес… этому… таблетки?

— Отнес.

— Это не поможет. Ему надо в больницу, — мимоходом заметил Бушрут. — У него плечо прострелено.

— Будь у него что-то серьезное, он бы вообще на ноги не поднялся. Сквозное ранение… Так, царапина…

— Царапина или не царапина, но обработки она в любом случае требует.

— Ты сможешь это сделать, Репей?

Бушрут пожал плечами.

— Можно попытаться... Но я не медик, знаешь ли.

— Не медик… — задумчиво протянул Антиплащ. Прицелился и метко швырнул пустую банку в мусорное ведро. — Ладно, пару дней он во всяком случае протянет, а потом… А вот и Рыжий, кстати.

Хлопнула дверь тамбура-шлюза, торопливые шаги простучали по коридору, в комнату ворвался Квага — возбужденный, раскрасневшийся и запыхавшийся — и, тяжело дыша, на секунду замер в дверном проеме, ухмыляясь во весь рот. Волосы его были всклокочены, на обычно бледных скулах алел румянец, глаза еще горели азартом ловкого бегства и упоением битвы — в общем, то, что он невероятно собой горд и доволен, оказалось заметно невооруженным глазом.

Даже то, что он был весь грязный, в изорванных штанах и мокрых, заляпанных землей носках, ничуть не уменьшало его ликования, самодовольства и хорошего настроения. Отдышавшись, он протопал через комнату, оставляя за собой цепочку темных влажных следов, тяжело плюхнулся на диван, схватил со стола вскрытую упаковку апельсинового сока и принялся, запрокинув голову, жадно глотать содержимое. Потом со вздохом безграничного удовлетворения вытер губы рукавом, откинулся на диванную подушку, расслабленно улыбаясь, обвел победным взглядом всех присутствующих и беззастенчиво вытянул перед собой ноги в грязных носках. Они (носки) внезапно оказались разными: один был махровый и полосатый, другой — серый в мелкую крапинку.

— Классные потники, — небрежно заметил Антиплащ. — Модная модель под названием "Умри, супостат, от одного вида". Откуда взял?

— Тебе нравится? — Квага просиял, весело сверкая зубами. — Могу подарить. Один, на выбор. Вот этот, полосатенький, на нем даже есть дырка. — Он горделиво пошевелил пальцами ног, чтобы стало понятно, о чем идет речь.

— Ладно, докладывай обстановку. Что там с этими бритоголовыми? Порядок?

— А ты как думал? Конечно, порядок!

— Они тебя видели?

Квага обиделся.

— За кого ты меня принимаешь? Я держал их на расстоянии и на глаза не показывался. Сначала пробежался по подвалу, вышел в монтажный цех, потом выбрался на пустырь у восточной стены, покрутился туда-сюда… Прятался там за какими-то ящиками… Я-то их видел, а они меня — нет!

— И что они делали?

— Да ничего… Топтались там, бегали по пустырю за собакой… Бубнили чего-то меж собой, ругались. Упоминали какого-то не то черта, не то Бретта, не то Прэтта…

Антиплащ метнул на него быстрый взгляд.

— Как? Как ты сказал? Прэтта? Ты уверен?

— Ну да. — Квага выглядел озадаченным. — Мне так показалось… а что?

— Да нет, ничего, ничего… А собаку ты видел?

— Ну да. Черный такой пес с квадратной головой. Питбуль, кажется…

— А-а, пёс-табуретка, любитель сосисок… Ну-ну, продолжай.

— Ну, в общем, я не стал ждать, пока эта псина до меня доберётся, вышел к восточному доку и спустился к берегу. Зашел в воду, сел на ближайший камень, снял чернышовские кроссы, набил их галькой и зашвырнул подальше в реку! Поняли? Ха-ха! Пусть-ка эти придурки за мной побегают! То-то, клянусь, их озадачит, что след оборвался и ушел в воду!

— Угу, — проскрипел Мегавольт, отчаянно сморкаясь в тряпицу. — Ещё бы не озадачит. Типа, как следует попетляв по развалинам, Черныш в конце концов пошел и в отчаянии утопился…

Квага окрысился.

— Ну сам бы пошел их отвлекать, умник! Что, по-твоему, я должен был сделать, а?

— Выйти через пролом в заборе на ближайшую людную улицу! Уж там след точно потерялся бы.

— Ладно, будем надеяться, что они и так его потеряют, — задумчиво заметил Антиплащ. — Решат, будто его подобрал какой-нибудь катер. Наверное…

— Какого вообще черта? — сердито спросил Мегавольт.

— Что — какого черта?

— Какого черта мы его сюда притащили?

— А что, по-твоему, мы еще могли сделать? — спросил Бушрут. — Оставить его там? Эти бритоголовые его бы просто прихлопнули и все.

— Ну и что? — помолчав, спросил Мегс.

— Ну и ничего, — сказал Репейник — тоже помолчав. — Одним настырным копом было бы меньше.

— Вот именно…

— Ладно, давайте начистоту, — сказал Антиплащ. — То, что мы его сюда притащили, ничего, в сущности, не меняет. Избавиться от него никогда не поздно. Но мне действительно интересно узнать, что за заваруха у него приключилась с этими человекообразными. И почему они так жаждут во что бы то ни стало его добить. Кому-то он очень крепко понадобился, осталось только выяснить — кому…

— Зачем выяснить? — хмуро спросил Мегавольт.

— Ну, мало ли... — Антиплащ коротко усмехнулся. — Знание — сила, слышали про такое, а? Мелькнула у меня на этот счет одна забавная мыслишка... Хм, хм! Порадуем ею Черныша, парни?

* * *

Из мутного невнятного полузабытья Дрейка вывело чье-то неласковое прикосновение. Кто-то схватил его за плечо — так резко и неожиданно, что он чуть не подпрыгнул от яростной, внезапно вспыхнувшей в ране пронзительной боли.

Над ним, едва заметно посмеиваясь, склонился Антиплащ.

— Дрыхнешь, дефектив?

— А что мне остается делать? — хрипло пробормотал Дрейк. — Биться головой о стену тебе на радость?

Остальные мялись за спиной главаря. Квага, Бушрут, Мегавольт — все были в сборе. Маленькая комнатка трещала по швам от набившихся в неё четырех крепких тел; или это трещит моя бедная больная голова, уныло спросил себя Дрейк. Переведя дух, он осторожно приподнялся и сел на кушетке, превозмогая темноту в глазах, опираясь здоровой рукой о тумбочку. Самому себе он сейчас представлялся выброшенной на берег медузой — бессильной, бесформенной, растекшейся по камням слизистой массой, лишенной привычной среды обитания и оттого беззащитной и беспомощной в окружающем со всех сторон чуждом мире. Принесенные Мегавольтом таблетки лишь отчасти помогали не чувствовать себя этим несчастным комом слизи, и Черному Плащу потребовалось немало усилий для того, чтобы вновь собрать себя по частям в единое целое.

— Эти… камуфляжные… убрались? — вяло поинтересовался он.

— Да.

Дрейк глотнул.

— Я вам… благодарен. Но мне… нужно выбраться отсюда. И побыстрее.

Антиплащ поцокал языком.

— К чему такая спешка, Черныш? Ты недоволен нашим гостеприимством?

— Что вам от меня нужно?

Антиплащ взял стул, поставил его перед кушеткой и сел на него верхом, положив руки на спинку.

— Слушай, Черныш. Что ты там болтал про этот взлом?

— На Паркер-роуд?

— Да.

Черный Плащ облизнул губы, пытаясь разогнать туман в голове и собраться с мыслями. Вспомнить бы еще, что он там болтал про этот взлом.

— Гризликов признался. В том, что это была его инициатива — вскрыть этот сейф. И назвал своего сообщника, то есть тебя…

— И его показания есть в деле?

— Конечно, — не моргнув глазом соврал Дрейк.

— Да ну?

— Ты не поверишь… Этот болван оставил в сейфе свой фонарик.

— Черт побери! Фонарик? Я так и думал, что все этим закончится...

— Правда думал? Заметь — ты сам это признал! — Дрейк улыбнулся — скорее кисло, чем по-настоящему торжествующе. Антиплащ внимательно посмотрел на него:

— Ну ладно, дефектив, твоя взяла. Предположим, что ты не лжешь... Интересно, а какое отношение к этому делу имеют шустрые бритоголовые ребята?

— А с чего ты взял, что они имеют какое-то отношение именно к этому делу?

— Да с того, мой дорогой, что эти веселые парни упоминали промеж собой некоего занятного господина Прэтта. А особняк на Паркер-роуд — а, значит, и тамошний сейф — принадлежит именно Родерику Прэтту, ты полагаешь, я не наводил справки на этот счет?

Черный Плащ пожал плечами:

— Ну… допустим. И что?

— Чем ты так насолил этому злосчастному Прэтту, что он науськал на тебя свору отморозков, снабдив их в качестве ищейки собственным глупым псом?

Дрейк молчал: проницательность двойника его неприятно удивляла. Даже очень неприятно, надо признать. Он понимал, что должен иметь вид бравый и самоуверенный, что должен насмешливо, с тонким превосходством усмехаться и цедить сквозь зубы какие-то веские, убедительные, тщательно обдуманные фразы — но у него уже не осталось на это сил... мысли у него путались, мгла в голове сгущалась с непреодолимой мощью, ему хотелось только одного — чтобы все наконец убрались прочь и оставили его в покое... Не дождавшись какой-либо реакции на свой вопрос, Антиплащ понимающе прищурился:

— Ладно, не отвечай, я сам отвечу. Ты, следом за этим твоим настырным Гризликовым, что-то про славного господина Прэтта раскопал… что-то очень липкое и дурно пахнущее, что-то такое, что сэру Родерику может грозить весьма конкретными неприятностями... и теперь он жаждет заткнуть тебе рот. Любой ценой. Потому что ты опасен для него... ну, скажем, как свидетель. Я прав?

— Тебе-то какое до этого дело?

— Очень даже большое. Господин Прэтт — человек богатый…

— К чему ты клонишь?

Антиплащ хмыкнул.

— К тому, что он наверняка не откажется хорошо заплатить за такого опасного и нужного ему человечка, как ты.

Дрейк онемел.

— Ты… т-ты… что?! Что ты сказал?.. Заплатить?

Антиплащ обворожительно улыбнулся.

— Я полагаю, ты все прекрасно слышал, Черныш. Ты явно представляешь для Прэтта некую весьма определенную ценность… которую, я полагаю, в случае необходимости он не откажется выразить в денежном эквиваленте.

— Так ты… что? Ты спас меня от этих отморозков только для того, чтобы… чтобы потом этим же м-мерзавцам меня продать?

Антиплащ, склонив голову к плечу, самодовольно посмеивался.

— А по-твоему, мы притащили тебя сюда просто в таком вот едином альтруистическом порыве? Да ты что, правда? Как бы не так. У нас, как говорится, в наличии товар… осталось только поставить в известность купца…

— Ах ты… ах ты… с-сука! — Дрейк вскочил. У него не хватало слов… Ухмыляющаяся физиономия Антиплаща была у него перед глазами — и он, не раздумывая, позабыв и про боль, и про усталость, и про раненное плечо, размахнулся и изо всех сил вломил кулаком по этой наглой роже — вломил так, что Антиплащ, наверно, полетел бы кувырком вместе со стулом, если бы ему было, куда лететь… и если бы его тут же не подхватили длинные крепкие лапы его дружков. Эти же лапы вцепились и в Дрейка, и оттащили его от главаря, и швырнули обратно на кушетку, и припечатали к стене, задыхающегося, невменяемого, скорчившегося от боли, унижения и ужаса. От шока и ярости Дрейка трясло с головы до ног… Вот так. Вот так. А он-то еще благодарил этих гадов за свое «спасение»! Ну конечно, разве можно было ожидать от них чего-то другого? Ну разве можно было ожидать, а?!..

Повисло молчание. Даже не молчание — безмолвие. Жуткое, леденящее, пугающее безмолвие старого склепа, где все пусто и мертво, стыло и мрачно, заросло пылью и паутиной, и где малейшее биение жизни попросту неприлично, вопиюще неуместно и вообще преследуется по закону…

И в этом лютом кладбищенском безмолвии Антиплащ отрывисто усмехнулся — и со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. Медленно провел тыльной стороной ладони по лицу, стирая выступившую на губе кровь. Посмотрел, даже как будто с удивлением, на свою окровавленную руку. Перевел взгляд на пленника.

— Придурок! Это еще что за выходки? Забыл, благодаря кому ты еще жив?

— Ещё жив! — задыхаясь, со стоном прохрипел Дрейк.

— Вот именно. Ещё! Я тебе это припомню, сволочь! — Антиплащ поднялся и рывком отбросил стул к стене. — Пошли, парни!

И они ушли — по-прежнему в мертвом безмолвии, не произнося ни слова, тихо, молча, как будто даже на цыпочках, только Мегавольт едва слышно, как-то неловко шмыгал носом. Черный Плащ лежал, закрыв глаза, и боль разливалась по его телу, и боль терзала его душу, и боль была всем, что ему теперь осталось — боль, боль, боль… уж она-то, эта всеобъемлющая Мадам Боль будет с ним до самого конца, никогда не оставит, не покинет и не предаст… Он был пленник. Заложник. Товар. Бессловесная аморфная медуза, которую вскоре равнодушно и безжалостно размажут грязным сапогом по камням...

Едва слышно чмокнула входная дверь. И Дрейк опять остался один. Один.

Наедине с болью.

Под пристальным наблюдением круглого рыбьего глаза на потолке.

* * *

— Томб, ты спятил? Что значит — не нашли?! Дасти потерял след? На берегу? Уплыл на лодке? Куда уплыл? И где он теперь всплывет? Где нам его его искать, а?.. Откуда там вообще взялась лодка? Кто ему помог?.. Тысяча чертей! Выясняйте! Ищите! Да! В больницах, госпиталях, клиниках, если, как ты говоришь, он ранен… Идиоты!

Прэтт устало уронил умолкнувший телефон на покрывало. Правду говорят: хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам. Он сидел, опустив голову и свесив с кровати ноги, тупо разглядывая свои босые, облаченные в домашние шлепанцы ступни: белые и мясистые, с узловатыми венами, проступающими сквозь нездоровую кожу, с причудливо распухшими подагрическими суставами на пальцах. Полночи он проторчал в ШУШУ, пудря мозги детективам и дознавателям во главе с Хоутером, приполз домой выжатый, как лимон, надеясь хоть немного вздремнуть, но в семь утра его разбудил олигофрен Томб сообщением о том, что они опять упустили проклятого копа. Опять. Упустили. Этого проклятого копа! Да чтоб им всем гореть в аду, кретинам! Да чтоб их сожрали с потрохами десять тысяч самых злобных чертей! Да чтоб их!..

Прэтт провел дрожащей рукой по лицу.

На фабрике, конечно, сегодня случится обыск, но лаборатория надежно укрыта, вряд ли её сумеют обнаружить… тот, кто мог бы показать копам её местоположение, бесследно исчез. Пока исчез. Нельзя допустить, чтобы он объявился вновь… следует во что бы то ни стало заткнуть ему пасть… а если не удастся от него избавиться — не позволить ему свидетельствовать против Прэтта... не дать этому мерзавцу возможности оправдаться, надежно упечь его за решетку по обвинению в грабеже и убийстве… а заодно подготовить себе надежный плацдарм для отступления. Вызвать общественный резонанс, перетянуть на свою сторону как можно больше сочувствующих, поднять шумиху в прессе и на телевидении… Старый крот Хоутер, конечно, будет сопротивляться огласке изо всех сил, ну да черт с ним! Прэтт хрипло усмехнулся. Провалиться мне на этом месте, если уже сегодня утром первые полосы газет не будут пестреть сенсационными разоблачениями и громкими заголовками вроде: «Убийство в центре города!», «Похищены важные военные разработки!», «Агент ШУШУ замешан в отвратительном криминале!» Каково, а? Натянув халат, Прэтт тяжело доковылял до стола, плюхнулся в кресло, послюнявив пальцы, перелистал ежедневник в поисках нужного телефона и вновь взял трубку.

— Алло! Барышня? Это горячая линия редакции «Сен-Канарского вестника»? Это Родерик Прэтт вас беспокоит… Да-да! Как мне связаться с господином Рытиком, главным редактором? У меня есть для вас важное сообщение… самые что ни на есть сенсационные, свежайшие новости. Да-да! Разумеется. Вы правы! Исключительно из первых рук…

В дверях «кают-компании» Мегавольт вдруг резко повернулся и решительно преградил шедшему следом главарю дорогу.

— Слушай, ты это что, всерьез?

— Что всерьез?

— Насчет сделки с этим… Прэттом и его бритоголовыми?

Антиплащ нервно потрогал разбитую губу.

— А по-твоему, это похоже на шутку?

— Ну, знаешь! — Мегавольт, яростно морща лоб, подступил ближе и сердито уставил на Антиплаща указательный палец. — Мне это не нравится.

— Почему?

— Не нравится — и все! Понял?

— Нет, — мрачно сказал Антиплащ. — Отойди. Ты хочешь воткнуть палец мне в нос?

Но Мегавольт продолжал негодующе бурлить.

— Сидим мы тут тихо-мирно, никого не трогаем… и нас никто не трогает, ясно? Ни копы, ни обыватели, ни эти дегенераты из ВАОН… Это тебе вечно хочется драйва и приключений, черт бы тебя побрал! Ну так иди и приключайся сколько влезет — только без нас! Шипишь на нас, чтобы мы сидели тихо — а сам влез в эту историю с сейфом! А мы должны все расхлебывать, как всегда!

Антиплащ смотрел на него исподлобья.

— Ты всё сказал? — спокойно спросил он.

— Нет, не все!

— Что еще?

— Черныш, конечно, сволочь, спорить не буду, но все-таки он… не настолько сволочь, чтобы вот так с ним обходиться!

— А как, по-твоему, мы должны с ним обходиться?

— Погладить его утюгом по башке, дотащить до ближайшей скамейки, позвонить в полицию и умыть руки… пускай сами там разбираются! Какого черта вообще стоило лезть в эту затею?

Антиплащ, скрестив руки на груди, обвел своих дружков насмешливым взглядом.

— Странное дело! Только что вы недоумевали, за каким таким лешим мы его сюда притащили — а теперь, когда я объясняю вам свои мотивы и предлагаю извлечь выгоду из сложившейся ситуации, вы уже готовы пойти на попятный и забиться по своим норам? Мегавольт! А кто больше всех брызгал слюной по поводу того, что мы попусту и безо всякой отдачи теряем время? Кто говорил: «Ну и что, что одним копом станет меньше?» Твои слова, разве нет?

— Ну… ну… — Мегавольт побледнел от злости. — Может, и мои! Но я ничего такого не имел в виду… я просто хотел сказать, что мы зря в это дело влезли… И вообще! Как-то все это… все это не по-человечески, вот что!

— Ах, не по-человечески, значит? — Антиплащ нервно потер запястья: то ли вновь напомнили о себе старые шрамы, то ли главарь попросту разминал суставы перед тем, как дать нахальному Мегсу в рожу. — Вот почему бы тебе не поговорить на эту тему с Чернышом, а?

— Остынь, Антиплащ. Мегавольт прав, — негромко заметил Бушрут, обычно предпочитавший в споры дружков не вмешиваться. — Ни нам, ни тебе любить Черныша абсолютно не за что, но все-таки, что ни говори, он такого не заслужил… Он действительно однажды за меня поручился, и с моей стороны было бы последним делом отплатить ему столь черной неблагодарностью. И… ещё одно.

— Что?

Выразительный голос Репейника звучал, как всегда, миролюбиво, спокойно и безгранично вежливо, но в нем холодной несгибаемой стрункой звякнула железная убежденность:

— Мы с ним по разные стороны баррикад, это верно, он — коп, мы — преступники. Мы грабим, он нас ловит, иногда удача оказывается на его стороне, иногда — на нашей, все это в порядке вещей… Но, как бы там ни было, Антиплащ, он всегда действовал по совести и никогда не поступал с нами подло. Вот, в общем, и все, что я хотел тебе сказать.

— С вами — может, и не поступал, — хрипло процедил Антиплащ. — А со мной…

— А-а, так у тебя на него зуб, значит? С этого и надо было начинать! — Мегавольт извлек из кармана носовой платок и от души в него высморкался. — Ты про это мнимое похищение, что ли?

Антиплащ по-прежнему был холоден и невозмутим, как гранитное надгробие… но щеки его слегка порозовели.

— При чем тут… это похищение? Черныш нас всех оставил тогда у разбитого корыта, вы об этом забыли?

Мегавольт хмыкнул.

— Да не забыли, не забыли. Но с чего это тебя вдруг начали беспокоить наши интересы, а?

— Глупо винить Черныша за то, что он всего лишь делал свою работу, — глухо сказал Бушрут. — И я, признаться, не думал, что под словами «он может оказаться для нас полезным» ты подразумевал именно эту… эту сделку. Я полагал, ты имеешь в виду, что в случае чего он сможет замолвить за нас словечко перед копами.

— Кроме того, — хрипло добавил Мегавольт, — мне не нравится перспектива связываться с ВАОН. Если они узнают, что Черныш у нас… Ты думаешь, Прэтт захочет делиться с нами своими богатствами — вместо того, чтобы послать по наши души своих бритоголовых и укокошить всех разом вместе с Чернышом?

— Хм! Да с чего бы это мы должны позволить ему нас укокошить? Квага! — Антиплащ оглянулся на Квагу, который, накрыв лицо разворотом комиксов, тем временем расслабленно и ко всему индефферентно вытянулся на диване. — Ну-ка выйди из сумрака… А ты что думаешь по этому поводу?

— А? Что? — Квага, дернувшись всем телом, с трудом вернулся к действительности и стянул с головы журнал: выражение лица у него было тоскливо-мученическое. — Я? Думаю? Что я думаю?

— Ну это уж тебе лучше знать… если ты вообще хоть что-то иногда думаешь.

— Ну, иногда — думаю. — Квага, прикрыв один глаз, рассеянно изучал другим прилипшую к потолку игрушку-лизуна. — А иногда — нет. А зачем?

— Действительно, незачем, даже спорить не буду…

— Эй, парни, — вдруг негромко позвал Бушрут, отступивший вглубь комнаты: его внимание привлекло что-то на экране ближайшего телевизора, где беззвучно сменяли друг друга кадры городской хроники и лениво ползла внизу экрана лента бегущей строки. Репейник огляделся в поисках пульта и торопливо прибавил громкость звука. — Подите-ка сюда. Тут, кажется, кое-что интересное в «Новостях»…

* * *

— …о чрезвычайном происшествии, случившемся в ШУШУ минувшей ночью. По словам господина Прэтта, который стал невольным свидетелем произошедшего, дело происходило следующим образом: Черный Плащ, один из агентов, ворвался в лабораторию около половины девятого вечера и вел себя неадекватно… угрожая оружием, совершил нападение на сотрудников лаборатории и похитил из сейфа важные чертежи и секретные документы… после чего скрылся в неизвестном направлении, застрелив охранника…

— …пресс-служба ШУШУ отказывается каким-либо образом комментировать происходящее, но полиция Сен-Канара принимает все необходимые меры для скорейшего розыска и ареста преступника…

— …господин Прэтт утверждает, что все произошедшее стало для него настоящим шоком…

— …сегодня в северной Калисоте атмосферный фронт…

— …следовало ожидать! Недаром ШУШУ старательно скрывает свою деятельность от общественности! Давно было понятно, что в этой организации не все чисто… Рыба гниет с головы… До каких пор мы станем терпеть возмутительное самодурство чиновников и коррумпированность властей?..

— …а потом в теплую смесь добавить два стакана муки…

— …Черный Плащ?.. Да, один из агентов, мне как-то довелось с ним встречаться по долгу службы… Странный тип, малопредсказуемый, себе на уме, я бы сказал… Но Хоутер его ценил, это верно. Жаль старика… А, так оно всегда и бывает — доверяй, но проверяй…

— …у Фрэнка Холдера осталась семья: жена, сын и два маленьких внука… да, да, в голове не укладывается, совершенно дикий, вопиющий случай…

— Бред какой-то. — Мегавольт, устав переключать каналы, сердито бросил на стол дистанционный пульт. — Во всех городских новостях одно и то же…

— Что бы все это могло значить? — задумчиво пробормотал Антиплащ, вертя в пальцах чайную ложечку.

Они сидели в маленьком отсеке-кухоньке, вмещавшем в себя раковину, электроплитку, шаткий столик и пару крохотных скрипучих табуреток. Находиться здесь можно было только вдвоем, ибо для третьей персоны уже попросту не нашлось бы человеко-места. Но зато неоспоримым (и, вероятно, единственным) достоинством этого закутка было то, что здесь можно было дотянуться до любого предмета, не вставая с пятой точки, чем Мегавольт активно и пользовался, восседая на трехногой крутящейся табуретке в центре кухоньки. Табуретка была старая и несчастная, изрядно побитая жизнью: Квага, обожавший на ней кататься, расшатал бедолагу до такой степени, что теперь она отчаянно взвизгивала от ужаса всякий раз, когда на неё кто-нибудь садился — и потом громко и мучительно стонала и скрипела при каждом движении, докучливо оповещая мир о своих страданиях.

Негромко зашипел и заурчал, закипая, электрический чайник — и щелкнул, выключаясь. Чуть слышно, на низких басовитых тонах гудела под потолком вентиляционная вытяжка. В углу вполголоса бормотал телевизор, где программа новостей сменилась ярким рекламным роликом, а затем — заставкой какой-то музыкальной передачи.

— Черныш вел себя неадекватно, — задумчиво повторил Антиплащ, помешивая ложечкой кофе в большой чашке. — Покинул здание, застрелив охранника. А потом попался в лапы нашим веселым бритоголовым ребятам, которые вытряхнули из него все награбленное и решили пришить до кучи, чтобы уж наверняка спрятать все концы в воду… Ох уж этот непредсказуемый Черныш, прямо-таки кладезь сюрпризов и неожиданностей! Черт побери, да все мои мелкие грешки попросту меркнут перед таким громким криминальным дебютом, я прямо начинаю ему завидовать!.. Слушай, — вытянув губы, он осторожно прихлебнул кофе с ложечки, — а вы с ним что, и впрямь учились в одной школе?

Мегавольт втянул носом воздух как-то особенно яростно.

— Ну, может, и учились… А может, и нет. Ты обязательно должен верить всему, что он говорит? Да и какая, собственно, тебе разница, кто, когда и с кем учился?

— Да никакой, успокойся. Просто… любопытно. С чего это ты вдруг с таким рвением взялся за него радеть…

Мегавольт сердито поджал губы — но, подумав, решил сделать вид, что последнюю фразу не расслышал. Ловко откинулся на стуле, дотянулся до микроволновки и вынул из неё горячий сандвич на горячей тарелке. Сосредоточенно на него подул. Взял бутерброд двумя руками, откусил кусок и принялся жевать, скосив глаза к переносице, сверля сандвич свирепым подозрительным взглядом. По каким-то своим соображениям Мегс всегда пристально гипнотизировал еду и во время питья неотрывно смотрел на дно стакана — точно опасался с его стороны каких-либо неожиданных и недружелюбных контрударов.

— Слушай… — чуть помолчав, он рассеянно почесал пальцем переносицу, — слушай, не пойму, ты действительно веришь во всю эту чушь, а? Которую толкают сегодня по телеку? Ты действительно веришь в то, что Черныш мог кого-то там убить?

Антиплащ лениво поглядывал на кадры мелькающего на экране бойкого попсового клипа.

— Отчего же нет? Я вполне верю, что он мог кого-то убить, Мегс. Но, откровенно говоря, я не верю, что он мог сделать это просто из желания стибрить что-то там из ШУШУ.

— Вот-вот, мутное какое-то дело… Нелепица!

Антиплащ внезапно приглушенно захохотал, фыркая в чашку и прикрывая лицо рукой. Мегавольт нервно посмотрел в телевизор, нервно посмотрел на дверь, нервно посмотрел на главаря и на лежащий рядом с ним хлебный нож — и как-то суетливо, неприметным движением спрятал этот нож подальше, в ящик стола.

— Что смешного?

— Не знаю, где уж и как Черныш там нашалил, но, черт побери, его разыскивает полиция! Полиция! Интересно, они назначат награду за его поимку? — Антиплащ прямо-таки корчился от едва сдерживаемого смеха, опустив голову на руки и запустив пальцы во взлохмаченную шевелюру, плечи его едва заметно подрагивали. — «Разыскивается некто имярек, сотрудник ШУШУ под агентурной кличкой Черный Плащ… убийца и грабитель… вооружен и опасен…» Ха-ха! Слышишь, Мегс! Да мы с тобой можем вот прям щас сдать его копам — да еще и получим финансовый бонус… плюс пятьсот очков к карме за проявленную гражданскую сознательность и «содействие властям»! Ну разве это не смешно, а?

— Смешно, — Мегс, жуя сандвич, презрительно скривил губы. — Но, черт побери, я бы руку дал на отсечение, чтобы узнать, что же там на самом деле произошло…

— Узнаем. Черныш никуда от нас не денется, расскажет, как миленький… Ха-ха, любопытно, что там за «важные чертежи» и «секретные документы» он ухитрился похитить из закромов ШУШУ, а? Черт побери, это уже становится интересным! Ладно, посмотрим, — Антиплащ решительно отодвинул чашку, поднялся и взял со стола свою шляпу. Надвинул её пониже на лоб. Немного поразмыслил, извлек из кармана куртки темные дымчатые очки и нацепил их на нос.

— Это еще что за шпионский прикид? Ты куда? — мрачно спросил Мегавольт. — С твоей-то физиономией…

— Пойду в город, наведу кое-какие справки. Похоже, дело-то грозит оказаться куда любопытнее, чем представляется на первый взгляд… — Посмеиваясь, главарь хлопнул Мегавольта по плечу — так, что тот едва не подавился непрожеванным куском. — А за физиономию мою не переживай, она, надо полагать, не хуже твоей, уж какая досталась… мне в ней в кино не играть и на обложку глянцевых журналов не сниматься. Ну, бывайте… аʼревуар, как говорят французы, не скучайте тут без меня…

— Развлекаться пошел, ну-ну. А нам… с этим… чего теперь делать, а?

— Ничего не делайте, пусть пока покумекает о смысле жизни, поварится в собственном соку, ему это будет… полезно. Я скоро вернусь, тогда и посмотрим… Наверное. Пока!

* * *

До конца обеденного перерыва оставалось еще двадцать минут, и Гейл решила выскочить до ближайшего магазинчика и купить яблок для планирующегося вечером фруктового пирога.

Она шла по длинному больничному коридору, широкому и чинному, как то и полагается любому длинному коридору уважающей себя клиники, завернула за угол, к лестнице, ведущей к служебному входу. И вдруг — она не успела даже пискнуть — чья-то крепкая рука схватила её за шиворот и мгновенно засунула в какую-то темную комнату. Тесную и маленькую, чем-то плотно заставленную, наполненную запахами не то мыла, не то моющих средств, не то еще какой-то химической мяты…

— Что…

— Тихо, детка, — сказал над ухом негромкий хрипловатый голос.

— Дирк? Это ты? — Глаза Гейл медленно привыкали к темноте. Выступили из мглы обитатели комнатки: швабры, щетки, пустые ведра, банки с чистящим порошком, какие-то тряпки, развешанные на радиаторе, сломанные офисные стулья… Антиплащ, как всегда, хитро посмеивался уголком губ, его глаза светились в сумраке подсобки мягким зеленоватым светом, точно у дикого камышового кота.

— Боже мой! — Гейл — безуспешно! — попыталась усмирить вдруг взволнованно забившееся сердце. — Ты… откуда… откуда ты здесь взялся? Ненормальный! Не надо было… не надо было так на меня… нападать!

— Не надо было. Но я соскучился, — виновато сказал Антиплащ — и сердиться на него оказалось совершенно невозможно… Он был теплый и близкий, как никогда, и воротник его водолазки мягко щекотал Гейл щеки, и руки у него были горячие и сильные, и от его прикосновений по телу проходил электрический разряд и начинали сладко подкашиваться ноги. И Гейл вдруг поняла, как же на самом деле ей не хватало его все последние дни…

— Спокойно, детка, только не надо падать в обморок, — хрипло пробормотал Антиплащ ей в ухо. — Я тоже рад тебя видеть…

Каморка была совсем крохотная: чуланчик для хозяйственного инвентаря размерами едва ли больше платяного шкафа, и, чтобы поместиться в ней, им приходилось стоять, тесно обнявшись, буквально вжавшись друг в друга, словно незадачливым пассажирам переполненного автобуса. Гейл чувствовала на шее тёплое сбивчивое дыхание Дирка; он торопливо нашел её губы… и чуть прикусил их — мягко, почти невесомо, прямо-таки осторожно, точно пробовал на вкус новое незнакомое блюдо. И Гейл ответила, видимо, слишком уж жадно и яростно — он неожиданно вздрогнул, шипя от боли, и неловко отстранился. Нервно потрогал разбитый подбородок.

— Извини.

— О, господи! — Гейл коснулась кончиками пальцев его опухшей горячей кожи. — Что с тобой опять стряслось?

Он прижал её к себе ещё крепче. Сквозь тонкую ткань блузки Гейл отчетливо ощущала сотрясающую его тело крупную и жаркую дрожь.

— Да так, ерунда. Ударился…

— О чей-то кулак?

— Да неважно. Знаешь, — он как будто замялся, подбирая подходящие слова, — вообще-то я хотел выяснить у тебя один вопрос… Скажи, Гейл, тебе не приходилось иметь дело с, э-э… огнестрельными ранами?

— С огнестрельными ранами? — Гейл постаралась не показывать своего изумления. — Эм, дай-ка подумать. Нет… к счастью. Ты удивлен? Я вообще-то детский врач, а не военный хирург, если ты забыл.

— Не забыл. — Он прерывисто вздохнул. — Но нам действительно нужна помощь.

— А что случилось, если не секрет?

— Ничего особенного. Просто кое-кто получил пулю в плечо.

— «Кое-кто»? «Кое-кто» из твоих… друзей?

— Нет. Кое-кто из моих… врагов. Ты только ничему не удивляйся, хорошо?

Гейл не удержалась от улыбки:

— Я уже очень давно ничему не удивляюсь, Дирк.

— Ты не думай, — добавил он как-то поспешно, — в этом нет ничего такого особенно ужасного. Просто… нам действительно больше не к кому обратиться. Когда у тебя заканчивается смена?

— Через три часа.

— Я буду ждать тебя на углу Корнер-лейн и Пятнадцатой улицы — и по дороге все объясню, хорошо? А пока…

— Что?..

Он не позволил ей договорить: попросту съел её вопрос — уже не нежными, скорее бесцеремонными, изголодавшимися, слегка неуклюжими от боли губами. Одна его рука с грубоватой лаской зарылась в волосы Гейл, а вторая скользнула за спину и нашарила замочек на двери чуланчика — и металлическая задвижка негромко щелкнула, отсекая их в этой уютной мятной темноте от всего мира: шумного, назойливого, любопытного мира, оставшегося там, в коридоре, за тонкой филенкой, где-то далеко-далеко на краю земли.

— Ты… что ты делаешь! — едва слышным шепотом, смеясь, выдохнула Гейл, чувствуя, как бежит вдоль её позвоночника стайка мягких и теплых плюшевых мурашек. — С ума сошел! Мой перерыв заканчивается через четверть часа…

— И что? У нас есть еще целых пятнадцать минут, — нетерпеливо шепнул в ответ Антиплащ. — Это же просто прорва времени.

Гейл по-прежнему беззвучно смеялась:

— Чокнутый! А вдруг кому-нибудь понадобится швабра? Или ведро? Вот прямо сейчас?

— Не понадобится. — Он протянул руку и решительно подпер закрытую дверь сломанным стулом. — Вот так. И пусть весь свет провалится там со своими ведрами в тартарары…

* * *

Летнее кафе в скверике на углу Пятнадцатой улицы уже не работало, но столики были еще не убраны — и потрепанные зонтики-навесы торчали под серым сентябрьским небом, как шляпки унылых голубых поганок. До назначенного часа встречи оставалось несколько минут — и Антиплащ присел за крайний столик, сминая в пальцах сигаретную пачку, внезапно найденную в кармане: не то чтобы ему очень уж хотелось курить, просто надо было чем-то занять руки и как-то убить время... Ах да, вдруг вспомнилось ему, он же вроде бы бросил эту навязчивую привычку — сегодня утром. В очередной раз.

Он старался держаться в тени и не привлекать к себе излишнего внимания и любопытных взглядов. Но это не помогло.

— Что, Черныш, в бегах, значит? — заговорщицки шепнул над ухом чей-то глухой сиплый голос.

Антиплащ поднял голову. Ему в собеседники набивался Пузырь — мелкий жулик и барыга, прозванный Пузырем то ли из-за рыхлой бутылкообразной фигуры, напоминающей ёмкость для рома, то ли из-за того, что эта побулькивающая стеклянная посудина постоянно торчала у него из кармана старой, заношенной чуть ли не до бахромы на рукавах болоньевой куртки. У Пузыря была небритая одутловатая физиономия, маленькие, поросячьи, остренькие, как иголочки, глазки, утопающие в складках отечной кожи, обрюзгшие щеки и вислый, сизого цвета нос, мясистый и бесформенный, нависающий над верхней губой, как огромная и плотная тяжелая капля.

— Ты обознался, приятель, — Антиплащ неторопливо снял черные очки. Пузырь пригляделся — и в его хитреньких красноватых глазках мелькнуло явное разочарование.

— А-а, это ты…

— Я.

Пузырь шагнул вперед, к столику, и втиснул свои телеса в узкое пластмассовое креслице, которое тревожно хрюкнуло под его тяжестью.

— Чего-то тебя в последнее время не видать, не слыхать… Залег под корягу?

— Может, и залег. Может, и под корягу. — Антиплащ все-таки вытряхнул из пачки сигарету, достал зажигалку, неторопливо прикурил. Выдохнул клуб дыма прямо в лицо незваного собеседника. — А твое-то какое дело? К лягашам нанялся, стукачишь потихоньку?

Пузырь пропустил последнюю фразу мимо ушей. Физиономия его лучилась тихим плутоватым самодовольством.

— Последние новости слыхал небось, а? Аккурат про твоего двойника.

— И что? Я-то тут при чем? У меня с ним что, астральная связь без абонентской платы?

— Да, может, и ни при чем. — Пузырь ухмыльнулся — и, оглядевшись, с таинственным видом перегнулся через стол. — Только умные люди говорят, что там, в ШУШУ, вовсе не Черныш пошалил, а именно ты…

Антиплащ криво улыбнулся. Ну надо же, черт возьми, сказал он себе, только этого не хватало… это кто же из сен-канарской шушеры такой мозговитый и скорый на выводы, любопытно узнать? Хотя предположение, пожалуй, остроумия не лишено.

Он лениво потянулся, разминая затекшие плечи, и выбросил недокуренную сигарету в ближайшую пепельницу.

— Вот как?.. Говорят, что кур доят. Надо полагать, я там на проходной засветился, или «пальчики» мои на месте преступления нашлись, э? Умные люди обычно язык за зубами держат, а не повторяют за идиотами всякую несусветную дичь.

— Ну ладно, ладно, я пошутил… — Пузырь для вида оскорбился. — Слушай, тебя тут Крот искал. Хочет тебе какое-то дельце предложить. Что-то насчет банковских сейфов в Парадиз-сити. Кинешь ему телефончик?

— Я не при делах, Пузырь. Заказы не беру. Пока.

Пузырь как будто удивился. Лицо его обескураженно вытянулось — казалось, его вислый аморфный нос вот-вот медленно стечет с унылой физиономии и смачно капнет на засаленную куртку.

— Правда? С чего это вдруг? Тебе что, баблосы не нужны?

— Когда мне будут нужны баблосы, я этого Крота сам найду, уж не сомневайся. Из-под земли достану, понял? И без болтливых посредников вроде тебя как-нибудь обойдусь и процент за наводку тебе отстегивать не стану…

— Ну, ну, чего ты ощетинился, я просто хотел тебе по-дружески халтурку подкинуть… Или ты теперь зазнался, только по-крупному работаешь, а?

— Да уж, в отличие от тебя, на мелочи не размениваюсь...

— Простите… я не помешала?

Гейл подошла неслышно — одетая, как всегда, не только в скромное демисезонное пальто и вязаный шарфик, но и в теплую, окутывающую её с ног до головы приветливую доброжелательность. Пузырь шарахнулся в сторону, как будто оторопев от её появления:

— Э-э… мисс…

— Это ко мне, — сказал Антиплащ — так колюче и сухо, словно во рту его внезапно образовалась поросшая кактусами солончаковая пустыня.

— А-а… — Пузырь как-то скукожился. — Ясно-понятно. Так у тебя тут свиданка, значит? Ну-ну. Ухожу-ухожу. — Он смерил Гейл оценивающим взглядом и как-то маслено, понимающе ухмыляясь, наконец-то поднялся — и отчалил, зачем-то на секунду оглянувшись через плечо. Взгляд его — цепкий, внимательный, запоминающий — Антиплащу не понравился; или меня просто одолевает очередной приступ чертовой паранойи, с раздражением спросил он себя.

Он поднялся и предложил спутнице руку:

— Пройдемся до бара Фелисити? Мороженое или коктейль?

— Мороженое. Ты что-то хотел мне рассказать?

...Центральная дорожка бульвара была пустынна, окутана сероватой вечерней мглой — ленивые сентябрьские фонари еще не горели. Деревья стояли притихшие, осенние, задумчивые, время от времени роняя под ноги редким прохожим широкие разноцветные листья. Под ближайшим кленом мужественно рос на тонкой ножке серенький мухоморчик — одинокий, хрупкий, вызывающе неуместный в городе и оттого стыдливо прячущийся под мокрой бурой травинкой.

Антиплащ как будто обдумывал, с чего начать разговор:

— Гейл. Я хочу тебя похитить.

— В каком смысле?

— В прямом. Завязать тебе глаза и утащить в подземелье. На пару часов.

Гейл потребовалось несколько секунд, чтобы переварить эту информацию:

— Зачем? Ты говорил, кто-то ранен…

Антиплащ нервно крутил на пальце чертика на веревочке, подбирая слова.

— Видишь ли... Ты слышала о сегодняшнем скандале в ШУШУ?

— Наверно, только слепоглухонемой о нем не слышал…

— И что ты об этом думаешь?

— Хм! А почему я должна что-то об этом думать?

— А почему бы тебе что-то об этом и не думать? Мне казалось, ты знаешь этого типа не понаслышке… ну, того, о котором говорят в новостях.

— Черного Плаща? «Знать» и «видеть два раза мельком» — это, мне кажется, немного разные вещи… Я не настолько хорошо с ним знакома, чтобы иметь какое-то определенное мнение по поводу того, о чем говорят в новостях. — Она невольно улыбнулась своим мыслям. — Мне кажется, ты знаешь его куда лучше меня.

— Ну… — он внимательно изучал ближайший фонарный столб, — возможно.

— И что?

— Что "что"?

— К чему этот разговор? Ты думаешь, он действительно виновен?

— Откровенно говоря, я думаю, он виновен только в том, что перешел дорогу кому-то очень важному и влиятельному. Нельзя всю жизнь охотиться на дикобразов и не получить однажды пучок игл в... нос. Между прочим, его разыскивают копы.

— Да? И ты знаешь, где он?

— Знаю.

— И хочешь сказать об этом мне.

— Да.

— Но чего-то боишься. Например, того, что я тут же побегу сообщать об этом в полицию.

Антиплащ насупился.

— Я просто не уверен, что хочу втягивать тебя в это дело...

— Что с ним случилось?

— Именно это я и хочу узнать... Но он действительно ранен и прежде, чем это выяснять, его… надо привести в дееспособное состояние. Вот, в общем-то, и все, что мне от тебя нужно. — Он взял её за локоть и внимательно заглянул в глаза, словно надеясь найти там ответ на пока еще невысказанный вопрос. — Дело это... скользкое и даже для меня до конца не ясное, Гейл. Я тебе все расскажу, и ты сама решишь, стоит ли тебе в него лезть, только… Ты обещала мне ничему не удивляться, помнишь?

Негромко щелкнул дверной замок.

Дрейк с трудом открыл глаза. Осторожно повернул… даже не голову, а глазные яблоки, двигать головой он попросту опасался — ему казалось, что при любом мало-мальски серьёзном усилии она тотчас же развалится на кусочки, как гнилая тыква. Он лежал, ощущая себя уже даже не медузой, скорее — дохлой курицей на разделочной доске: жалким выпотрошенным трупиком, над которым склонился мясник с острым ножом, готовый резать, бить, кромсать бессловесный кусок мяса, чтобы бросить его потом на горячую сковороду и время от времени, насвистывая сквозь зубы, равнодушно тыкать вилкой, проверяя степень готовности…

Над ним действительно кто-то склонился, но это — ура? — был вовсе не злобный палач с разделочным ножом. И даже не Антиплащ… И не зловеще интеллигентный, зеленокожий Репейник, и не сопливый Мегавольт, и не пучеглазый, вечно улыбающийся до ушей Квага. Это оказалась какая-то девушка… как будто смутно знакомая Черному Плащу, где-то и когда-то он её видел, но где именно и при каких обстоятельствах — он не мог вспомнить… да, признаться, и не особенно этого жаждал. Ему сейчас не было дела ни до каких на свете знакомых и тем более незнакомых девушек.

— Здравствуйте, Дрейк.

Он внезапно узнал её по голосу. Присмотрелся внимательнее:

— Гейл?

Его собственный голос был глухим и бесцветным, словно бы вылинявшим — и звучал надтреснуто и неописуемо мерзко, как скрип старого колодезного ворота. Собравшись с силами, он попытался приподняться, опираясь здоровой рукой об угол тумбочки, преодолевая боль в плече; перетерпел приступ слабости и головокружения, обвел медленным взглядом свою тюремную камеру. Здесь ровным счетом ничего не изменилось: те же постеры на стене, тот же мутный плафон над головой, тот же осенний лес за голубыми занавесками, та же тяжелая керамическая чашка, стоящая на столе рядом с пустой пластиковой бутылкой. Гейл осторожно коснулась его здорового плеча, заставляя вновь опуститься на постель.

— Не вставайте, Дрейк. Вы ранены. Вам нужно лежать.

— В могиле? — хрипло спросил Дрейк. И сам ужаснулся собственному тупому юмору.

— Тебе что, не терпится? — сказал Антиплащ. Он, оказывается, стоял в дверях каморки, прислонившись плечом к косяку, и, рассматривая свои ногти, искоса, как будто вскользь поглядывал время от времени на двойника.

Гейл меж тем неторопливо скинула пальто, сняла шарфик и аккуратно положила его на край тумбочки, так, что он оказался у Дрейка перед глазами: простой шерстяной шарфик крупной вязки, с вышитым (вывязанным?) по краю узором, в котором угадывались буквы «Гейл Андерс», — видимо, подарок матери. На край кушетки опустился небольшой кожаный саквояж — пухлый, складчатый, похожий на вздувшийся трупик диковинной доисторической твари. Расстегнулась широкая застежка-молния, и из вместительной саквояжьей утробы появились на свет блестящие хирургические инструменты: скальпель, пинцет, щипцы, а также (к абсолютному ужасу Дрейка) толстый справочник под названием «Основы военно-полевой хирургии». Черный Плащ обреченно закрыл глаза.

— Гейл, — сказал он вяло, безо всякого выражения. — Зачем вы… здесь? Этот… бандит вас сюда привел, да? Я не удивлюсь, если тоже с повязкой на глазах… Только — для чего?

Гейл внимательно посмотрела на него. Она с трудом его узнавала… Это был не тот сильный, целеустремленный, бесконечно самоуверенный тип, каким она помнила его еще несколько дней назад, это было существо ослабевшее, измученное и отчаявшееся, словно бы — и в прямом и в переносном смысле — жестоко побитое камнями. «Ничему не удивляйся», — сказал ей Антиплащ, прежде чем рассказать о случившемся, и она заставила себя ничему не удивляться, хотя это было по-настоящему трудно. То, что произошло в ШУШУ… было ли это хоть на толику правдой? Виновен ли Черный Плащ в том, в чем его обвиняют? Преступник он или жертва обстоятельств? Гейл не могла, да и не имела права этого решать, в первую очередь он был сейчас её пациентом, а потом уже — обвиняемым. А выглядел этот бедолага жутко, и дело было даже не в осунувшемся лице, дрожащих пальцах и пергаментно-серой коже, в конце концов, пулевые ранения никого не красят; дело было в той смертной тоске, что стояла, как тухлая болотная вода, в его ввалившихся глазах, в надорванности его тихого голоса, в той инертности и безучастности к собственной судьбе, которое сквозило в его невыразительном тоне и от которого ей становилось совершенно не по себе.

— Я просто хочу вам помочь, Дрейк, — мягко пояснила Гейл, — вот и все… Обработать вашу рану.

Черный Плащ устало поморщился.

— Да к чему? Я все равно скоро сдохну.

— Ну, зачем вы так? Покажите-ка мне лучше ваше плечо. — Гейл сосредоточенно нахмурила брови, и Дрейку показалось, что под этой непреклонной решимостью она пытается скрыть собственную неуверенность... и, возможно — сочувствие?

Он решил, что не стоит её разочаровывать. Кое-как, стиснув зубы, стянул с себя водолазку, буквально отодрал ткань от кожи, будто старый пластырь, обнажив плечо: сизое, опухшее, страшное, покрытое темной коростой засохшей крови. В тонких руках Гейл, затянутых в облипающие хирургические перчатки, появился шприц и ампула с прозрачным лекарством.

— Я сделаю вам укол. Это всего-навсего «заморозка», не бойтесь…

«Я не боюсь!» — хотел сказать Дрейк — этак враждебно, вызывающе, грубо! — но не сказал: не было сил спорить, что-то доказывать, отстаивать свои интересы, провоцировать ссору. Интересно, что там Антиплащ натрепал этой наивной влюбленной дурочке, спросил он себя. Слегка вздрогнул, когда острая игла шприца клюнула его разламывающееся от нудной боли плечо… Гейл ободряюще ему улыбнулась:

— Потерпите немного. Сейчас станет легче…

Дрейк прерывисто вздохнул, внезапно ощутив себя маленьким испуганным мальчиком, которого ласково, с теплым участием утешили, погладили по голове и объяснили, что ссадина на коленке — это ерунда и не страшно… Лидокаин начал действовать почти сразу, плечо онемело, боль неохотно выпустила жертву — и слегка отступила, чуть-чуть отползла, затаив злобу, схоронившись где-то в темном углу и вновь терпеливо ожидая своего часа. Черный Плащ слегка расслабился, откинул голову на подушку и прикрыл глаза — наконец хоть какая-то передышка…

Гейл отложила шприц и, аккуратно придерживая пальцами локоть Дрейка, внимательно рассмотрела пострадавшую руку: рваные края раны на внешней стороне плеча, воспаленную, лоснящуюся, с синеватым отливом кожу, сгустки крови и гноя, запекшиеся вокруг пулевых отверстий. Кожа в верхней трети плеча была грубо вспорота, точно по ней пару раз проехались ножовкой, входная "дырка" от пули имела вид овала с рыхлыми неровными краями и полулунным пояском осаднения*; к нему частью прилипли, частью вдавились внутрь раны волокна шерстяной ткани от водолазки. Поэтому Гейл вооружилась пинцетом и осторожно, по одному, очень терпеливо и тщательно их убрала.

— Ну, что скажешь? — Антиплащ с любопытством сунулся ближе.

— Скажу, что, пожалуй, дела обстоят лучше, чем я рассчитывала. — Гейл провела пальцем над местом повреждения, показывая, что она имеет в виду. — Ранение, к счастью, сквозное, близкое к касательному… пуля вошла под острым углом и прошла неглубоко, практически под поверхностью кожи, разорвала край мышцы, видишь? Раневой канал прямой и достаточно короткий… Конечно, хорошо бы сделать рентген, чтобы выяснить, не задета ли кость и нет ли трещины или перелома, но, в общем и целом…

— Что? Ему крупно повезло?

— Можно сказать и так. Я, конечно, не специалист… но, думаю, можно сделать небольшой разрез над местом повреждения, зачистить стенки раневого канала и обработать их антисептиком. Много времени это не займет. — Она как будто смутилась. — Наверное.

— Тебе что-то понадобится?

— Да… много стерильных бинтов и много теплой кипяченой воды. И... — она на секунду замялась.

— Что?

— Во избежание развития инфекции ему требуются антибиотики и противогангренозная сыворотка. Только в аптеке их не продадут без рецепта.

— Я знаю, где продадут. — Антиплащ хмыкнул. — У меня есть… знакомый аптекарь. Нужны только названия и дозировка.

— Хорошо. В таком случае я поставлю ему катетер, чтобы можно было вводить лекарство внутривенно, потому что курс потребует нескольких дней.

— Отлично, значит, договорились, — Антиплащ отступил, потирая руки, — пойду распоряжусь. Если хочешь, Бушрут тебе поассистирует — он хоть и не медик, но, по крайней мере, способен от вида крови не падать в обморок.

Он исчез за порогом, прикрыв за собой дверь. И Гейл с Дрейком на какую-то минуту остались одни…

Одни! Может быть, это — шанс, спросил себя Черный Плащ. Гейл, конечно, романтичная дурочка, готовая верить любому слову своего дружка, но она все же слишком честна, слишком бесхитростна, слишком порядочна, чтобы идти на прямой конфликт с законом и на сделку с собственной совестью. Интересно, как этот мерзавец ухитрился объяснить ей все происходящее?

Рискуя напугать девушку, он рывком приподнялся на постели и крепко сжал пальцами её локоть. Она вздрогнула и удивленно подняла на него глаза.

— Гейл, — торопливо, захлебываясь словами, прошептал Дрейк. — Гейл, пожалуйста… помогите мне! Я не знаю, что вам наговорил Антиплащ, но… неужели вы… я не верю... неужели вы заодно с этими мерзавцами? Неужели вы позволите им меня убить?

— Убить? — Рука Гейл, вынимавшая новый шприц из пластиковой упаковки, дрогнула. — Вы о чем?

Ну, ничего удивительного, этот ублюдок, разумеется, ничего ей не сказал. Уж конечно, вряд ли он хочет открыть ей свои истинные цели в отношении двойника, показать во всей красе свою истинную волчью сущность подлеца, шкурника и убийцы, он желает выглядеть в её глазах по-другому: этаким романтиком с большой дороги с тяжелым прошлым и невнятным будущим, человеком непонятым и всеми отвергнутым, терпящим несправедливые обиды от мерзкого жестокого мира… Ути-пути, ну-ну.

— Они хотят меня убить, — мрачно повторил Дрейк. — Почему, по-вашему, они держат меня здесь пленником, а? Антиплащ, конечно, наплел вам какой-нибудь ерунды о своих бесконечно благородных намерениях, только… подумайте сами: почему эти уголовники не позволяют мне выбраться отсюда? Почему они не сообщат обо мне в полицию, Гейл?

Гейл, протирая лезвие скальпеля спиртовой салфеткой, взглянула на него как-то странно.

— В полицию, вот как? А вы уверены, что действительно хотите оказаться в полиции, Черный Плащ?

— Что за дурацкий вопрос! Конечно, хочу! Впрочем, вы же ничего не знаете, мисс Андерс…

Гейл осторожно отложила скальпель.

— Боюсь, дело не в этом, — она с горечью вздохнула. — У меня такое чувство, что это вы ничего не знаете, Дрейк.

— Не знаю? Чего не знаю? Вы о чем?

— Скажите, что с вами произошло?

— Это… долгая история. Антиплащ наверняка пересказал вам её на свой лад, но если вы ему верите…

— Да при чем тут Антиплащ? Значит, вы действительно ничего не знаете… — Она неловко смяла в руке салфетку, бросила её в пакет с мусором. В замешательстве закусила губу. — Видите ли, Дрейк, вас… Вас объявили преступником. Вас обвиняют в похищении каких-то документов из ШУШУ и убийстве охранника.

Дрейку показалось, что его окатили ведром ледяной воды.

— Ч-что?..

— Вас обвиняют в похищении каких-то чертежей из лаборатории ШУШУ и убийстве охранника, об этом с утра кричат во всех выпусках новостей… Впрочем, погодите минутку. — Гейл поднялась и на секунду вышла, оставив дверь приоткрытой — и на какой-то миг в комнатку Дрейка ворвались звуки из соседнего помещения: там позвякивала посуда, и стучал нож по разделочной доске, и что-то шипело на сковороде, и негромко шумела вода в кране. Это были такие мирные, уютные, такие домашние звуки, что у Дрейка сжалось горло и заболело в груди… Тоска по дому захлестнула его безжалостно, как петля, и на какой-то миг сделалась острой, оглушающей, просто невыносимой. Зак, Джоселин, закрыв глаза, в отчаянии подумал он, где вы, увижу ли я вас когда-нибудь снова, помогите мне, пожалуйста, помогите, я очень, очень хочу домой…

Гейл вернулась с газетой в руках — это был утренний номер «Сен-Канарского вестника» — и набранный крупным шрифтом заголовок на первой странице: «Преступление в ШУШУ: убийца среди нас?» — заставил Черного Плаща похолодеть с головы до пят…

Он схватил газету. Судорожно пробежался глазами по статье: «ШУШУ… благодаря свидетельству Прэтта… Черный Плащ… ворвался, угрожая оружием… разгромил лабораторию… скрылся, застрелив охранника…»

Дрейк окаменел — разом, будто подпавший под заклинание злобного черного колдуна. Новость обрушилась на него исподтишка, внезапно и страшно, точно снежная лавина — и накрыла его, и похоронила под собой, сметенного в канаву, задохнувшегося, искалеченного и раздавленного в хлам…

Мерзкое открытие стояло перед ним, на пороге — неожиданное, недоброе, ненужное, как незваный гость, но он никак не мог, не мог открыть дверь и впустить его — к себе, в свое сознание, в свой теплый, уютный, устоявшийся мирок. Нет, нет, твердил он себе, это какой-то дурацкий сон… это невероятно, этого не может быть… Этого просто не может быть! Мозг его не умел идти дальше, беспомощно буксовал на этой мысли, разбрасывал комья земли и отказывался принимать очевидное…

— Я… меня обвиняют… что за ерунда… какая-то несусветная чушь… Прэтт… Это Прэтт забрал чертежи!.. А Томб или кто-то из его отморозков застрелил Холдера… Они… они пытаются замести следы… и подставить меня! Ославить меня грабителем и убийцей! Но это… это ложь! Ложь от первого до последнего слова!

— Ложь? Да ну? — спросил над ухом насмешливый голос. — И ты можешь это доказать, а?

Дрейк поднял глаза. Гейл куда-то вышла, и над ним стоял его двойник: торжествующий, злорадствующий, упивающийся своей властью, с отвратительным желтовато-сизым синяком на подбородке. Ухмылка его была как будто рассеянной и небрежной, но за этой легкой непринужденной ленцой угадывался интерес — осторожный, далеко идущий, какой-то мерзостно-пиявочий интерес паука, ловко плетущего липкую сеть вокруг попавшей в тенёта беспомощной жертвы.

— Да! Могу! И докажу это, черт побери! — яростно прошипел Дрейк сквозь зубы. — Дай мне только отсюда выбраться, мразь!

— Зачем? Чтобы попасть в цепкие лапы твоих же коллег и оказаться за решеткой? Сиди уж и не рыпайся… Здесь ты по крайней мере в безопасности, ты об этом не думал, э?

— В безопасности! От кого? От вас? Вы же собираетесь продать меня Прэтту!

— Разумеется. Только... не сразу. Куда нам торопиться? Чем дольше покупатель пробудет в тревоге и неизвестности, тем больше обрадуется предложенному товару и тем больше в его глазах возрастет его, товара, удельная ценность... Понял, мой дорогой? — И Антиплащ весело подмигнул. И, наверно, Дрейку еще никогда так сильно, как в этот момент, ни хотелось его ударить…

* * *

— Мистер Хоутер?

Голос Зака в телефонной трубке звучал сдержанно. Почти ровно. Почти спокойно. Разве что немного, совсем чуть-чуть жалобно, как будто МакКуок умолял: хватит, ну хватит уже плохих известий, тревоги и мучительного ожидания, ну скажите, пожалуйста, скажите же мне наконец что-нибудь хорошее! Я так от всего этого устал…

Хоутер крепче сжал в ладони холодный серый пластик.

— Да, Зак?

— Я только хотел узнать, нет ли… ну, новостей. Чего-нибудь новенького о… о… ну, вы знаете.

— Нет, Зак, ничем не могу тебя порадовать. По-прежнему никаких следов… никаких сведений. Что у вас?

Зак вздохнул.

— Ничего…

— Он не приходил? Ничего о себе не сообщал?

— Нет…

— Если появятся какие-нибудь вести… если он вдруг как-то заявит о себе, позвонит, пришлет записку… непременно сообщи мне. В первую очередь — именно мне, договорились?

— Да, мистер Хоутер. Конечно… Извините. Просто я… мы… волнуемся. Немного.

— Я понимаю, Зак… Мы постараемся сделать все возможное… Обещаю, я буду держать тебя в курсе событий.

Да. Ему самому сделалось противно от этого сухого, официального тона и равнодушных, ничего не выражающих канцелярских оборотов, но что еще он мог сказать? «Я тоже волнуюсь, Зак, и в таком же недоумении, как и ты»? ШУШУ с утра захлестнул наплыв журналистов — не только в погоне за сенсацией наглых и всюду проникающих, но и склонных делать поспешные и нелицеприятные выводы. В этой нездоровой суете и круговерти сменяющих друг друга событий никак не хватало времени на то, чтобы сесть и просто подумать, сопоставить факты, воспроизвести хронологию случившегося. Опустив голову на руку, Хоутер устало следил за бесконечным ритмичным танцем серебристых шариков стоявшего на столе маятника-мобиля — временами это помогало очистить мозг от посторонних мыслей и худо-бедно сосредоточиться... Дрейк звонил ему вчера, около восьми часов вечера, и явно был чем-то не на шутку встревожен, говорил взволнованно, напряженно... если не сказать — нервозно; Хоутеру еще тогда показалось, что он был слегка "не в себе". Что он там нашел, на этой проклятой фабрике — если вообще что-то нашел, а не... скажем так, принял за реальность собственные бредовые фантазии? В последнее время он действительно выглядел не совсем здоровым... Что с ним случилось? Нервный срыв? Приступ галлюцинаций? Наркотическое воздействие? Что могло произойти такого, что он потерял здравомыслие и контроль над собой, ворвался в лабораторию, похитил чертежи, застрелил беднягу Холдера? Холдер-то чем ему помешал? Обезвредив Прэтта и Беллум, Черный Плащ мог бы взять из лаборатории документы (кстати, на сейфе нет отпечатков его пальцев, только отпечатки самой Беллум — Дрейк был в перчатках?), а потом спокойно и непринужденно выйти через служебный вход, никто бы ничего не заподозрил, никто бы его не остановил. Вместо этого он спустился на лифте в грузовой подвал, размозжил голову охраннику и разнес в щепки единственную видеокамеру, а после этого бесследно исчез, словно провалился сквозь землю... Или он действительно плохо понимал, что делает, или...

Вновь звякнул телефон. Холодно, коротко, неприязненно. Прэтт.

— Ну, что, Хоутер? Вы его нашли?

— Нет.

— Ну, я не удивлен. Этого следовало ожидать… — Голос Прэтта звучал брюзгливо. — При ваших-то черепашьих методах работы! Чем вы там занимаетесь, Хоутер? Как всегда, перекладываете бумажки с места на место? Меж тем любая задержка, любая минута промедления может оказаться роковой! И грозить страшными, непоправимыми последствиями, которые…

— Зачем вы это сделали, Прэтт? — негромко спросил Хоутер.

Пауза.

— Что сделал?

— Зачем вы подняли эту муть в прессе? Зачем предали дело огласке? Зачем приплели к нему журналистов? Чтобы раздуть в ШУШУ скандал и помешать нам в поимке преступника?

— Напротив! — Звучный голос Прэтта исполнился благородным негодованием. — Чтобы вам помочь! Чтобы привлечь к розыскам общественность, чтобы, черт побери, люди знали, чего — и кого! — им следует опасаться! Я просто хочу, чтобы правда восторжествовала, а виновные понесли справедливое наказание… в отличие, похоже, от некоторых других. Вот что вы сделали для того, чтобы как можно скорее отыскать этого психа? Поспешили остановить производство и устроить обыск на моей фабрике? Почему, черт побери, я должен терпеть убытки из-за того, что вы не можете найти вашего же агента! А, Хоутер? Я, конечно, понимаю, что вы хотите замять это дело и выгородить преступника...

— С чего вы взяли, что мы собираемся выгородить преступника?

— Ну, может, не "выгородить", я неправильно выразился... но, по крайней мере — позволить ему уйти от наказания. Слушайте, Хоутер, перестаньте заниматься ерундой и делать вид, будто ничего особенного не произошло. Объявите мерзавца в федеральный розыск, как это уже давно следовало бы сделать! Откройте доступ к его досье, имени, координатам, в конце-то концов!.. Или… если уж вы так боитесь огласки и не хотите мараться отношениями с прессой… знаете что, предоставьте эту информацию мне. У меня, к вашему сведению, есть свои надежные люди, которых я могу задействовать в поисках. Может быть, я справлюсь с этим быстрее… Меня, в отличие от вас, не связывает по рукам и ногам ваша дурацкая круговая порука, ваши надуманные правила и идиотские условности.

— Какое похвальное рвение, господин Прэтт. Интересно, чем оно вызвано?

— Тем, что я хочу узнать, что же все-таки сталось с моим "искусственным интеллектом", черт побери, и не находится ли эта программа уже давным-давно в руках моих конкурентов. Кроме того, я, как законопослушный гражданин, пострадавший от действий опасного злоумышленника, всей душой радею за правду и справедливость и хочу, в конце концов, должным образом наказать преступника!

Хоутер мысленно вздохнул. Свободной рукой снял очки, повертел их в руке, сжал в пальцах тонкую пластиковую дужку. Уж что-что, но горячность Прэтта была явно не напускной.

— Что ж, благодарю за… содействие. Но мы не раскрываем личные данные своих агентов, господин Прэтт. Все необходимые сведения имеются в распоряжении нашей службы внутренней безопасности. Поверьте, этого вполне достаточно.

Прэтт отрывисто усмехнулся.

— Да ну? Чего вы боитесь, Хоутер? Очередного скандала? Этого вашего Черного Плаща необходимо обезвредить как можно быстрее. Он вооружен и опасен, черт побери! Его следует арестовать и упечь в психушку... а на вашем месте я бы вообще отдал приказ стрелять на поражение при малейшей попытке сопротивления с его стороны.

— Пока еще вы не на моем месте, господин Прэтт.

— Ну-ну. И после этого вы ещё утверждаете, что не хотите выгородить вашего агента? Общественность вам этого не простит... Вы его не видели и не знаете, насколько он был невменяем. Или вы будете ждать, пока этот псих, съехавший с катушек, возьмет автомат, пойдет в ближайший супермаркет и начнет расстреливать людей, да? Вы этого ждете? Вы добиваетесь еще больших неприятностей? Ну так я вас ими обеспечу… Вы хотите, чтобы я пошел с этим делом прямиком к Косуэллу?

Дужка очков жалобно хрупнула под рукой Хоутера.

— Делайте, что считаете нужным. Пока еще я здесь принимаю решения, господин Прэтт.

— Правда? Думаю, это ненадолго, Хоутер, — с сухим смешком сказал Прэтт. И повесил трубку.

______________________

* Поясок осаднения — плотная кайма темно-коричневого цвета вокруг входного отверстия огнестрельной раны. Возникает в результате того, что пуля, проходя через кожу, срывает ее поверхностный слой — эпидермис.

«Я обещал Джесси в субботу пойти с ней в кино…»

Это было, кажется, во вторник. А сегодня… какой сегодня день? Дрейк никак не мог вспомнить. Суббота? Воскресенье? Или уже — понедельник? Сколько дней он провел в этой тесной и унылой каморке-темнице? Дрейк сбился со счета. В среду они с ребятами из управления прочесывали верфь, в четверг он отправился к Прэтту в «Тау-сити», в ночь на пятницу оказался в руках сначала отморозков Томба, потом — «Ужасной Четверки». В этот же день к вечеру явилась Гейл. И на следующий день, в субботу — утром или вечером? — она приходила снова, чтобы сделать уколы и перевязку. После этого несколько раз наведывался Бушрут, которому, видимо, препоручили ответственную обязанность наблюдать за пациентом. Репейник всегда был молчалив, сдержан и сух, словно ветка саксаула: единственными словами, которые Черный Плащ от него слышал, были «Добрый день» и «Повернись другим боком». Заходя в комнату, он как будто каждый раз слегка удивлялся тому, что видит Дрейка еще живым. Аккуратно разматывал бинты у пациента на запястье, аккуратно брал тонкими зелеными пальцами шприц, аккуратно ломал ампулу, аккуратно набирал лекарство и аккуратно вводил прозрачный раствор в трубку катетера — с видом таким мрачным, задумчивым и отрешенным, словно параллельно всем этим манипуляциям мысленно возводил число «пи» в восемнадцатую степень. Дрейк подсознательно ожидал, что когда-нибудь Бушрут перепутает (хорошо, если нечаянно) ампулы и введет ему (тоже очень аккуратно) вместо антибиотика и противогангренозной сыворотки какую-нибудь мутную бодягу собственного изобретения. Из чисто академического интереса — посмотреть, что из этого выйдет.

Интересно, спросил он себя, а в тюрьме время тянется так же бесконечно, мучительно, уныло и однообразно, да? Ничего, похоже, скоро я это узнаю…

Мерзавец Прэтт сделал все возможное и отчасти невозможное для того, чтобы обезвредить свидетеля. Согласно неофициальной версии считается, что Черный Плащ сошел с ума… Но неужели в ШУШУ этому верят? Те, с кем Дрейк работал бок о бок много лет, пусть не дружил, но поддерживал приятельские отношения — Хоутер, Гризликов, Сара Беллум, — неужели они ни на йоту не усомнились в словах Прэтта, не допустили ни капли сомнений и неуверенности, покорно приняли этот лживый навет за чистую монету? Этого не может быть! Этого просто не может быть, это так же невозможно, немыслимо и нежизнеспособно, как… как пальмы на северном полюсе, как ягель в Сахаре, как… как колония морских ежей на обратной стороне Луны! Ещё есть — наверняка есть! — шанс все исправить… только Дрейку необходимо вырваться отсюда, добраться до ШУШУ, все объяснить, собрать воедино части паззла и расставить их по своим местам, но… как вырваться? Как? Он по-прежнему — бесправный и беспомощный пленник, подранок, объект купли-продажи, и даже толком не знает, где находится…

Он лежал на кушетке, раздавленный липким тяжелым безразличием, и смотрел в стену, на которой был нарисован осенний парк и пруд с лебедями.

Ему как никогда хотелось убежать — прочь, туда, в этот манящий, простирающийся за нарисованным окном нарисованный мир.

Увы и ах. Кажется, наивным дураком тут оказался только он один…

Он не обратил внимания на поворот ключа в замке — вероятно, пришел Бушрут с очередной порцией бинтов и лекарств, — но на этот раз визитером оказался вовсе не сухопарый зеленокожий Репейник. Антиплащ собственной персоной…

Он быстро шагнул в комнату и запер за собой дверь.

— Ну, — хмуро спросил Дрейк, не поворачивая головы, — с чем пришел? Договорились наконец с Прэттом о цене, а? Или вы держите меня тут просто в качестве хомячка для опытов?

Антиплащ не ответил. Не посчитал нужным снизойти до. Лицо его было мрачно и серьезно, без тени обычно кривящей его самодовольной усмешки. Дрейк решил, что, по своему обыкновению, он сейчас оседлает стул, но его двойник небрежным пинком отправил под кушетку невесть откуда выползший на середину комнаты одинокий тапок, присел на край стола и скрестил руки на груди.

— Надо поговорить.

Черный Плащ хрипло усмехнулся. Лечение пошло ему на пользу, благодаря антибиотикам и анестетикам он чувствовал себя куда лучше, плечо болело, но уже не настолько, чтобы его хотелось оторвать и спустить в канализацию. Впрочем, Дрейк не торопился оповещать своих недругов о том, что худо-бедно пошел на поправку.

— О чем нам с тобой говорить, Антиплащ? Все уже сказано…

Антиплащ, прищурившись, смотрел на пленника исподлобья. Непринужденно жевал зубочистку, торчащую из уголка его рта.

— Расскажи, что произошло в ШУШУ. Версию Прэтта мы все слышали… но хотелось бы для полноты картины узнать и твою.

— Зачем? Ждешь, что я поплачусь тебе в жилетку?

— Просто… любопытно. Помнится, ты говорил, что можешь вот прям не сходя с места вот прям кому угодно доказать свою невиновность. Ну так для начала убеди в ней меня.

— И это что-то изменит?

— Возможно.

— За невиновного Прэтт отвалит больше?

— Придурок! — Антиплащ презрительно скривил губы. — Тебе не приходило в голову, что, если бы я хотел тебя продать, я бы уже давно это сделал, и советоваться ни с кем не стал бы.

Ну да, действительно. Дрейк мрачно смотрел в стену. Ему казалось, что нарисованный лебедь, покачивающийся на поверхности нарисованного озера, поглядывает на него с язвительной надменной усмешкой.

— Если ты… не собирался… тогда зачем говорил, что собираешься? Поиздеваться надо мной хотел, да? Позабавиться на мой счет?

Антиплащ пожал плечами.

— Может, и так… Хотел посмотреть на твою реакцию.

— Посмотрел? — спросил Дрейк, чуть помолчав. — Доволен?

Антиплащ потер ладонью синяк на подбородке, который, впрочем, был уже едва заметен.

— Вполне.

Ну, еще бы! Дегенерат чертов… Впрочем, далеко не факт, что вот именно сейчас Антиплащ говорит правду. Он, как всегда, хитрит и темнит… Можно ли ему верить? Нужно ли ему верить? Ну-ну, сказал себе Дрейк, не стоит обольщаться, если он и впрямь не собирается продавать меня Прэтту… то что ему на самом-то деле от меня нужно, э? Наверняка ничего хорошего…

— Что происходит в городе? — спросил Дрейк.

Антиплащ лениво покачивал ногой, упакованной в новенькую адидасовскую кроссовку.

— Ничего особенного… Если не считать того, что копы, кажется, усилили патрулирование некоторых районов. Они тебя ищут, приятель. Готов спорить, им наверняка премию пообещали за… особое рвение, проявленное в розыске опасного преступника. Поэтому они с удовольствием упекут тебя за решетку — когда найдут.

— Вот так сразу и упекут? — хрипло спросил Дрейк. — Прямо сей момент? Без суда и следствия? Хоутер никогда…

— Хоутер твой ничего не сделает, — оборвал Антиплащ. — Уж поверь, у Прэтта хорошие адвокаты и связи. Он уже раздул из мухи слона, а, если понадобится, то и вовсе поднимет на ноги всю общественность. Тем более с Косуэллом, начальником вашего департамента, они закадычные друзьяшки, ходят по воскресеньям в боулинг и пьют шампанское на брудершафт. Если Косуэллу будет угодно сделать тебя крайним, ты думаешь, Хоутер как-то сумеет этому помешать?

— Если он уверен, что я невиновен…

— А он уверен, что ты невиновен, а?

Дрейк молчал. Это был тот вопрос, на который он боялся ответить даже себе.

— Прэтт жаждет твоей крови, — помолчав, отрывисто добавил Антиплащ. — Уж поверь — если ты попадешь копам в лапы, он из кожи вон вылезет, чтобы не позволить тебе оправдаться. Подтасует факты, потребует психиатрической экспертизы, чтобы признать тебя невменяемым... Или, что куда более вероятно, найдет способ любой ценой тебя убрать. Хороший свидетель — мертвый свидетель, я не думаю, что Прэтту нужно это объяснять. Ничуть не сомневаюсь, что у него в полиции есть и информаторы, и верные люди, которые в первую же ночь устроят тебе «самоубийство» в камере и не постесняются повесить тебя на смесителе или на дверной ручке… на твоих же собственных подштанниках. Или попросту пристрелят из-за угла...

У Дрейка онемели щеки. Но он надеялся, что ему все же удается сохранять достаточно непроницаемое выражение лица.

— Ну пристрелят — и что? Тебе-то какое до этого дело? Чего ты-то от меня хочешь, а?

Антиплащ небрежно крутил на пальце колечко с маленьким блестящим ключом.

— Мне просто любопытно… О каких таких «важных чертежах» и «секретных документах» столь истерично глаголили в СМИ? И что за авантюру затеял Прэтт?

— Ах, вот что тебя интересует… Ну-ну, ясно. — Дрейк понимающе хмыкнул. Прикрыл глаза и, устало откинувшись на подушку, потер ладонью лоб. — Насчет "чертежей" тебе надо спрашивать у Сары Беллум… дружище. Ведь это её разработки были похищены…

— И там действительно было что-то важное?

— Наверное, было. Откуда мне знать? Поинтересуйся у Прэтта.

— Ты уверен, что все эти… разработки и чертежи сейчас находятся у него?

— Уверен. Все это и было затеяно ради одного нового проекта… Они при мне разгромили лабораторию…

— Они? Значит, ты все видел?

— Видел… отчасти. — Дрейк открыл глаза. Антиплащ сидел на краю стола и по-прежнему задумчиво крутил в пальцах ключ от двери. Интересно, вдруг подумал Дрейк, а в этом их Убежище есть сейчас кто-нибудь ещё, или главарь тут один? Если бы можно было попытаться завладеть ключом, то… то что? Антиплащ нападения явно не ожидает… Удастся ли Дрейку, больному и раненому, с ним справиться? Не прибегут ли ему на подмогу его дружки?

От этой мысли Дрейка бросило в жар. Если бы удалось заговорить двойнику зубы… отвлечь, хоть ненадолго, его внимание… поглубже усыпить его бдительность…

Антиплащ внимательно смотрел на него.

— Ну и что же произошло? О каком проекте речь?

— Одна из последних, новейших разработок ШУШУ — «искусственный интеллект». Компания Прэтта собиралась выпустить на рынок новую модель пылесосов, оснащенную этой примочкой…

— И вся эта буча поднялась из-за чертового пылесоса? Да ну?

— Пылесос был прикрытием. Подозреваю, — приподнявшись на локте, Дрейк заговорщицки понизил голос, — что «интеллект» Прэтт на самом деле собирался использовать не только для пылесосов…

— Так. Уже теплее. А для чего же еще этот коварный буржуин собирался его использовать?

— А вот этого, мой дорогой, я тебе не скажу…

— Почему? — Антиплащ тоже невольно понизил голос до шепота.

— Потому что тебе это знать вовсе не обязательно… — Дрейк и вовсе говорил теперь едва слышно, одними губами, и, чтобы разобрать его слова, Антиплащу пришлось покинуть свой насест на краю стола, слегка привстать и наклониться к нему…

И тогда стремительно, молниеносным броском нападающей кобры Дрейк рванулся вперед и схватил двойника за грудки.

— Ах ты…

Неожиданное нападение действительно застало Антиплаща врасплох. Он стоял, вытянув шею, чуть подавшись к собеседнику, в положении неустойчивого равновесия — и Дрейк постарался сделать это положение еще более неустойчивым: не обращая внимания на вспыхнувшую в плече адскую боль, что есть силы рванул Антиплаща на себя и одновременно сделал ему подсечку… Он рассчитывал опрокинуть противника таким образом, чтобы в падении Антиплащ стукнулся виском о ребро стола, и ему отчасти удалось осуществить это намерение: его двойник, не удержавшись на ногах, действительно повалился набок и ударился головой об край столешницы — но, очевидно, недостаточно сильно. Удар, если и оглушил его, то ненамного, и способности к сопротивлению он не утратил. Зато приглушенно взвыл от боли и ярости… и, скаля зубы, точно злобный, приведенный в бешенство цепной пес, потянулся длинными лапами к Черному Плащу…

— С-сука! — захлебываясь от гнева, прошипел он. — Это еще что за приступ идиотизма?

Пальцы его сомкнулись у двойника на горле, и Дрейк испытал мгновенный приступ паники: Антиплащ был не то чтобы сильнее или крепче — но он был здоров, у него не имелось ни саднящей раны в плече, ни сковывающих движения бинтов, ни дурацкого пластмассового катетера на тыльной стороне кисти, торчащего в вене, точно заноза, и, несмотря на все свои усилия, отчаяние и жгучее желание обрести свободу, Дрейк понял, что проиграл… что вот-вот проиграет, что рассчитывать ему не на что, что шансов одержать победу у него практически нет. У Антиплаща была поистине бульдожья хватка, он пытался придушить двойника и скрутить его в баранку, и у Дрейка потемнело в глазах; одной рукой он судорожно тщился разжать стиснувшие его горло стальные пальцы, а другой лихорадочно шарил вокруг, по кушетке, по поверхности стола, пытаясь отыскать что-нибудь острое… или колюще-режущее… или увесистое… господи, ну хоть что-нибудь, что могло бы с натяжкой сойти за самое ерундовое оружие!.. Но под руку ему лезла какая-то чепуха: упаковка таблеток, пустой одноразовый стаканчик, пачка салфеток… какие-то дурацкие обертки и тряпки… пластыри… кружка… тяжелая керамическая кружка с толстым дном! Да, да, да! Неимоверным усилием Дрейк сгреб её в кулак и, задыхаясь, отчаянно, изо всех оставшихся сил обрушил на затылок противника, рискуя при этом что-нибудь разбить — либо затылок, либо чашку…

Чашка не пострадала. Не то что не раскололась и не превратилась в осколки — даже не треснула. Вообще не обратила внимания на происходящее.

А вот Антиплащ оказался далеко не столь непробиваемым: по телу его пробежала судорога, он со стоном закатил глаза и обмяк… Был оглушен? Потерял сознание? Умер? Дрейк тяжело перевел дух, его трясло мелкой дрожью, сердце колотилось в ребра бестолково и заполошно, как испуганная курица. Он осторожно сбросил обездвиженного двойника на кушетку и бессильно сполз на пол… некоторое время сидел, прислонившись спиной к ножке стола, приходя в себя, перемогая головокружение и ожидая, пока утихнет сверлящая боль в плече. Потом медленно, пошатываясь, поднялся, глотнул воды из стоявшей на столе пластиковой бутылки, плеснул несколько холодных капель на руку и обтер влажной ладонью шею и лоб. Прислушался.

Чувствуя себя убийцей, стоящим над свеженьким бездыханным телом.

Интересно, кто-нибудь — там, снаружи — услышал эту судорожную возню? Почему Антиплащ не позвал на подмогу своих дружков — рассчитывал справиться со взбунтовавшимся двойником сам? Или в Убежище на самом деле больше никого нет? Во всяком случае, за дверью стояла тишина, никакого движения не слышалось, никто на короткую яростную суету в «застенке» внимания как будто не обратил… Дрейк перевел дыхание; потом протянул руку и осторожно вынул из разжавшихся пальцев двойника маленький заветный ключ.

Вот так. Дело — или хотя бы полдела — сделано? И что теперь? Черный Плащ облизнул губы — раз, и другой. Нервно усмехнулся и посмотрел на двойника.

— Мерзавец! — прохрипел он вслух. — На секретные разработки ШУШУ решил наложить лапу, да? Как бы не так!

Внезапно ему пришла в голову еще одна мысль. Поднатужившись, он кое-как перекатил поверженного противника на бок, осторожно сдернул с него желтую замшевую куртку и накинул её себе на плечи. Не бог весть какая хитроумная маскировка, но, по крайней мере, на какую-то минуту сойти за главаря он для антиплащовских дружков сумеет, а иногда минуты в нашем деле решают всё…

В карманах куртки нашлась початая сигаретная пачка, зажигалка, горсть мелочи, связка ключей, липкие рассыпавшиеся леденцы… Что ж, невелики трофеи, но в нужный момент могут и пригодиться… Собравшись с духом, Дрейк осторожно, едва дыша, вставил серебристый ключик в замочную скважину и легонько повернул в замке — до щелчка. Мгновение помедлил — и приоткрыл дверь своей камеры, совсем чуть-чуть, едва ли на ширину пальца… И тут же понял, что в комнате, находящейся в конце узкого коридорчика по правую руку, кто-то есть.

Коридорчик был тесный, длинный, грязноватый, покрытый вытершимся линолеумом, с низкими потолками, с какими-то железными шкафчиками у противоположной стены; вдоль свода тянулись провода и толстые трубы, выкрашенные серой краской. Слева (это Дрейк уже успел узнать) располагался санузел и крохотная кухонька, справа — какие-то комнатки-отсеки, в самой просторной из которых — «кают-компании» — сейчас определенно кто-то находился: топал, шелестел какой-то бумагой, щелкал клавишами компьютера, беспечно напевал что-то под нос, и неуклюжее это (со)пение напоминало не то гулкие завывания ветра в пустой водосточной трубе, не то неровное прерывистое гудение раздраженного пчелиного улья…

Ладно.

Черный Плащ бесшумно выскользнул из комнаты и, затаив дыхание, на цыпочках прокрался налево по коридору, где, как он успел мельком заметить во время одной из своих коротких (в сопровождении Бушрута) вылазок до клозета, находилась массивная стальная дверь. Вот узкий коридорчик-аппендикс, ответвляющийся в сторону кухни, вот и крохотный тамбур перед ведущей к выходу дверью убежища… Совсем близко, нужно всего лишь пересечь коридор и сделать несколько шагов… На всё про всё две с половиной секунды... О, да! Дрейк не мог поверить своему везению… Неужели ему все-таки удастся благополучно улизнуть?!

Нет. Не удастся.

Позади лениво зашаркали чьи-то приближающиеся шаги.

Дрейк обмер, застигнутый посреди коридора… сердце его булыжником ухнуло в пятки… кишки в животе превратились в ком холодной лапши… Но бежать было поздно — да и некуда…

Ушераздирающее слух мычащее пение и невнятные загробные подвывания прекратились. Позади Дрейка, в дверях «кают-компании» появилась тощая сутулая фигура Мегавольта. В руках бледнолицый Элмо держал отвертку — наперевес, точно миниатюрное копьё.

— Анти, это ты, что ли?

— Угу, — через силу выдавил Дрейк, стараясь не поворачиваться к Мегсу лицом. К счастью, в коридорчике было темно, а их разделяло метров пять — и Элмо мог видеть только спину Черного Плаща, облаченную в приметную желтую куртку главаря. Мегавольт шумно втянул носом воздух; его пристальный сосредоточенный взгляд жег Дрейку затылок, точно прикосновение раскаленной иглы.

— А я уж думал, кто это тут шарится… — Он озадаченно почесал макушку рукоятью отвертки. — Ты куда?

— В город. — Дрейк старался говорить максимально лаконично.

Но дотошный Мегавольт не отставал:

— Зачем?

— Надо, — бросил Черный Плащ, отчаянно надеясь, что это коротенькое слово вполне сойдет за объяснение. Мегс хмыкнул, пожал плечами и сделал шаг вперед, явно желая задать еще какой-то вопрос... но тут (к счастью!) что-то громко хлопнуло и затрещало у него за спиной — в дальнем углу «кают-компании». Запахло паленым пластиком… Мегавольт нервно бросил взгляд через плечо и, сердито чертыхаясь, исчез в глубине комнаты.

Гос-споди...

Дрейк перевел дух. Он внезапно обнаружил, что у него дрожат колени. Если бы Мегс подошел ближе — хоть немного, совсем чуть-чуть… Если бы подошел… О, боже мой!

А если сейчас очухается настоящий Антиплащ? Надо торопиться…

Дрейк стремительно метнулся к заветной двери, в крохотный темный тамбур. Нащупал в кармане связку изъятых у двойника ключей. Теперь главное — успеть быстро подобрать нужный. Прежде, чем Мегавольт укротит свою взбунтовавшуюся электронику и вновь вернется с допросом… Или появятся Бушрут с Квагой, или восстанет из небытия неубиваемый Антиплащ… Дрейк остановился.

Дверь была прямо перед ним: массивная, широкая, стальная, герметичная, сейфового типа, с кодовым замком… С кодовым замком! Ха-ха-ха. Ну вот какого черта она не запирается на обычный ключ, а? На дверной панели висел серый захватанный квадратик клавиатуры, и с маленького экранчика приветливо подмигивал Дрейку зеленоватый курсор, предлагая ввести пароль…

Какой пароль?!

Этого Черный Плащ не знал. Ну что еще за чертовы штучки?

Он стоял, чувствуя себя таким несчастным, растерянным и беспомощным, каким только может чувствовать себя маленький испуганный мальчуган, безнадежно заблудившийся в дремучем лесу… Судорожно огляделся...

Тамбур-прихожая была совсем крохотная, площадью едва ли больше двух квадратных метров, но притом невероятно захламленная какими-то досками, железками, ветошью, старыми тряпками, вездесущими полуразобранными приборами… Тут же располагалась вешалка для одежды, тумбочка, заваленная скомканными бумажками, мелочью и пустыми коробочками из-под ваксы, и полочка-подставка, вокруг которой густо и беспорядочно толпилась обувь: разноцветные башмаки, кеды, кроссовки, резиновые сапоги и домашние шлепанцы — все мужские, грязные и все разных размеров. На стене висел старый, исчерканный непонятными знаками календарь, и к нему был яростно пришпилен обрывок тетрадного листа, исписанный корявыми буквами:

«Квага! Уходя, не забудь!!!

Выключить: свет, телевизор, кофеварку, утюг. Надеть: носки, ботинки (свои/одинаковые), штаны, куртку. Взять с собой: часы, ключи, деньги, телефон. Оставить в комнате: водяной пистолет, чашку с чаем, йо-йо, трубку от пылесоса».

Внизу темнела гневная рожица и кривая приписка красным фломастером:

«Козел! Код двери: 5826!!! Запомни уже это наконец и не дергай меня по пустякам!!!»

Ах, Мегс! Старина Мегс, это, конечно, твой неудобопонятный почерк. Нет, я не буду дергать тебя по пустякам… я тихонечко выдохну, наберу на панели цифры кода, открою тяжелую черную дверь, выйду, выскользну наружу, бесшумно, как уж, ощущая сказочное, неописуемое, пьянящее чувство свободы! Окажусь в глухом коридорчике-шлюзе, квадратном, как коробка, и тоже доверху забитом каким-то барахлом; коридорчик заканчивался еще одной дверью, выкрашенной облупившейся зеленой краской, с огромным засовом, с железной ручкой-вентилем, напоминающей шоферскую «баранку». К счастью, здесь пароля не понадобилось… Дрейк отчаянно крутанул ручку-колесо, и засов (видимо, недавно смазанный) бесшумно вошел в пазы, дверь распахнулась. За ней обнаружился еще один коридор — тоннель-пандус, длинный и узкий, кое-где пересекающийся широкими ступенями, поднимающийся вверх под заметным углом. Тысяча чертей, сказал себе Черный Плащ. Значит, логово «Четверки» — это действительно бывшее не то хим-, не то бомбоубежище, настоящий подземный бункер, только слегка модернизированный, осовремененный, переоборудованный под жилое помещение? Вполне вероятно… На таком предприятии, как верфь, вполне могли соорудить подземное убежище чисто из соображений безопасности — на случай пусть не бомбежки, но каких-нибудь внезапных производственных катаклизмов: выброса химии, взрыва нефти, еще каких-нибудь непредвиденных опасных ситуаций... как-никак, тут рядом порт и промышленная зона. Эксплуатационные планы предприятия давно утеряны, кто теперь помнит о том, что в одном из цехов (а, может, и не в одном?) спрятан настоящий секретный бункер? Но почему это помещение не нашли при обыске и досмотре… плохо искали, как сказал Хоутер?..

Покатый коридор, сделав два поворота, закончился еще одной (ничего неожиданного) железной дверью, на этот раз запирающейся на обычный засов и замок. Дрейк достал из кармана замшевой антиплащовской куртки связку ключей и после минутной возни подобрал нужный. Дверь подалась не без усилия…

Н-да. С наружной стороны её трудно было принять за вход в подземелье. Это была обыкновенная трансформаторная будка со всеми полагающимися причиндалами: хитросплетением разноцветных проводов, какими-то покрытыми пылью тумблерами и рубильниками, огромной предостерегающей надписью на жестяной дверце: «Высокое напряжение! Опасно для жизни!» Черт побери, вот оно что… И кто придумал замаскировать вход в убежище под электрический щит? Наверняка сомнительная креативщина исходила от Мегса…

Ладно, черт с ним!

«Трансформаторная будка» находилась в темном закутке под ребристой металлической лестницей; впереди простиралось исполинское помещение какого-то цеха: пустого и брошенного, как и всё в этом безрадостном царстве разрухи, одичания и вселенского запустения. Щетинились ржавыми подъёмниками крепящиеся к потолку мостовые краны, на толстых цепях свешивалась тушка промышленного магнита, тянулись, уходя в серую мглу, безмолвные, покрытые потеками масла и серой бетонной пылью конвейеры сборочных линий… Это был тот самый монтажный цех, где несколько дней назад Квага встречался с Антиплащом? Возможно. А возможно — и какой-то другой, похожий на первый, как брат-близнец…

Черному Плащу некогда было об этом думать.

День за стенами цеха оказался серый, осенний, волглый. Помня о видеокамерах, Дрейк старался держаться возле стены. Интересно, очухался Антиплащ, или еще нет? Что, если они с Мегавольтом сейчас пустятся за беглецом в погоню?.. Дрейк был все еще слаб, но не настолько, чтобы падать с ног, поэтому черта с два они теперь его поймают! Он шел по территории верфи, крадучись, прижимаясь к стенам, опасливо оглядываясь и вздрагивая от каждого шороха; иногда двигался короткими перебежками, иногда останавливался передохнуть и, затаившись, долго, напряженно, до звона в ушах прислушивался к окружающей тишине, но все было спокойно: старые кирпичные короба заброшенных заводских строений стояли пустыми и безжизненными, не слышно было ни шороха, ни скрипа, ни писка, ни гудения проводов, ни тоскливых стенаний ветра; даже крысы как будто не особо жаловали эти места, только хрипло каркала на ближайшей ветке какая-то потрепанная ворона. Не было здесь ни портовых бродяг, ни копов, ни бритоголовых парнишек Томба, никто за Дрейком не бежал, не брал на прицел, не кричал надрывно и страшно: «Лицом к стене! Руки за голову!» — или: «Стой, сука, стреляю!» Вот и решетчатый забор, вдоль которого Дрейк удирал от преследования несколько дней назад, табличка с надписью «Кроу-лейн, 17», бетонная, поросшая зеленоватым мхом балка поперек дороги…

Наконец! Боже мой, наконец-то... Дрейк готов был зарыдать от облегчения и счастья.

Свободен! Он был абсолютно свободен…

И ничто не мешало ему сейчас пойти в полицию, или в госпиталь, или к Хоутеру, или… домой, в конце-то концов! Домой! Обнять Джесси и Зака, забраться в душ, съесть огромный кусок пиццы, лечь в мягкую, теплую, свою постель, в общем, почувствовать себя человеком и забыть все произошедшее как жуткий, нелепый, невыносимо мерзостный сон. Нет, ничто, абсолютно ничто не мешало, кроме…

Кроме одного.

Что, если Антиплащ не лгал? Если Черного Плаща действительно разыскивают по обвинению в грабеже и убийстве, то возле дома его (ха-ха!) может ждать полицейская засада, ведь в ШУШУ известен его домашний адрес… Это, конечно, бред, но…

Он постарался укротить обуявшее его почти истеричное желание убежать прочь от всего враждебного, ополчившегося против него злобного мира и спрятаться в свою тихую уютную конурку.

Увы. В проезде Авиа ему вот прям щас лучше не появляться.

Для начала — надо выяснить обстановку.

Дрейк опустил руку в карман антиплащовской куртки и нащупал несколько мелких монет. Можно позвонить… только — куда? Домой? Исключено. В ШУШУ? Тоже. На мобильник Зака? Которого у простого и славного шотландского парня МакКуока нет и никогда не было… А если бы и был — то наверняка вдоль и поперек прослушиваемый въедливыми ребятами из полиции и вездесущего ШУШУ. Тем более Зак наверняка сейчас торчит в ангаре своей невнятной летчицкой фирмы… что, в общем, не так уж и плохо, ведь этот, рабочий телефон Зака все-таки вряд ли держат под наблюдением и постоянным контролем. В компании «Аэролайн» всегда рады новым клиентам…

Ближайшая телефонная будка нашлась на углу Кроу-лейн и Ривер-стрит. Здесь обнаружилась даже потрепанная и засаленная телефонная книга, прикованная к полочке тонкой стальной цепочкой — видимо, для того, чтобы не сбежала. Довольно много страниц из неё было вырвано, но номер компании «Аэролайн» («Авиаперевозки на заказ — грузовые и пассажирские. Постоянным клиентам — скидки») все-таки отыскался. Черный Плащ опустил монетку в щель таксофона и дождался гудка.

Приятный женский голос мягко проворковал:

— Компания «Аэролайн». Добрый день. Слушаю вас.

Дрейк прокашлялся:

— Будьте добры, подскажите, как связаться с Заком МакКуоком? Это один из ваших пилотов, если не ошибаюсь.

— МакКуок? У вас к нему какие-то претензии?

— Э-э... да. Я бы хотел переговорить с ним лично. Дать кое-какие указания по поводу, гм... моего заказа.

— Минутку. — Диспетчерша сделала секундную паузу. — Позвоните по добавочному 684. — И она повесила трубку.

Черный Плащ набрал указанные цифры. Господи, только бы Зак был не в рейсе! Или у него сегодня "день техосмотра"? К счастью, трубку подняли почти сразу, и Зак глухо, отрывисто бросил в микрофон:

— Да?

— Зак, — хрипло сказал Дрейк. — Зак, это я.

На другом конце провода воцарилось молчание — долгое, изумленное, бесконечное, длившееся еще целую секунду. Потом раздался громкий и истеричный всхлип... Черному Плащу показалось, что в какой-то момент у Зака от неожиданности просто перехватило дыхание.

— ЧП? — пробормотал он наконец. — ЧП, это ты? Господи, это… это правда ты?! Ты жив? Боже мой, т-ты… ты жив!.. — Голос у него дрогнул и внезапно сорвался — Зак едва умел совладать со своим волнением.

— Жив, как видишь… — пробормотал Дрейк. Он почему-то ожидал всего, что угодно — удивления, недоумения, радости, невнятных возгласов... только не столь душераздирающей неприкрытой истерики.

— Где ты? — отчаянно взывал Зак. — Что с тобой?.. Гос-споди, мы тут все с ума сходим… ЧП, что произошло? Что произошло?! Тебя ищут… полиция, ШУШУ… в «Новостях» на днях несли какую-то ахинею… Мы ничего не могли понять!

— Зак, постой, не ори… Зак, это не телефонный разговор.

— А ты пропал… Ни слуху ни духу… Чего мы только не передумали! Где ты был все это время? Почему ничего о себе не сообщал? Мы переживали, как дураки, места себе не находили… О Джесси ты подумал, идиот?!

— Я только о ней и думал все это время… Зак, я был в плену. Ладно, я потом тебе расскажу… Слушай, меня действительно ищут? По обвинению в убийстве?

— Да… д-да… Эт-то… я ничего не понимаю… ЧП, это какой-то бред! Просто какой-то бред, честное слово!..

— Это не бред, просто кое-кто очень хочет убрать меня с дороги. Зак, нам надо поговорить. Ты можешь отпроситься с работы?

— Прямо сейчас?

— Слушай, давай встретимся… ну, скажем, через час. На Девятнадцатой улице, неподалеку от вашего ангара, расположен автосервис, гаражи, автомобильная заправка, какие-то прочие мутные техслужбы, там, я думаю, наши персоны никого особо не заинтересуют. Я пока не хочу идти в полицию, хочу… кое-что выяснить для себя самого. Никому не говори, что я тебе звонил, слышишь?

— Никому? Даже Джесси? Даже... Хоутеру? Он просил сообщить…

— Я же сказал — никому! Ни слова, ни полслова. Все, жду тебя у заправки через час. Встретимся у входа в ремзону. Пока! — Он положил трубку на рычаг.

* * *

— Готово, мистер Хоутер. Вот, взгляните. — Гризликов опустил на стол пухлую хрусткую пачку свеженьких распечаток.

— Спасибо, Гризликов. Это подробный отчет об осмотре «Тау-сити»? — Хоутер быстро пробежал протоколы глазами. — Есть что-нибудь интересное?

Гризликов пожал плечами.

— Ничего особенного. Выявлено несколько мелких правонарушений, какие-то косяки с налоговой, ненадлежащее соблюдение правил противопожарной безопасности и все прочее в таком духе… Ерунда, в общем-то.

— Ясно. — Хоутер досадливо потер пальцами лоб. — Это не то, все не то… Ладно. Ты свободен, Гризликов, можешь идти.

Но Гризликов не уходил. Мрачно топтался возле стола. Чесал пятерней затылок.

— Мистер Хоутер? Это правда, что дело не сегодня-завтра передадут в департамент?

— Да. Это решение Косуэлла. Прэтт постарался довести до его сведения, что наша служба внутренней безопасности работает плохо и неэффективно.

— Прэтт? Вот же мразь...

— Что?

— Да так, мысли вслух... Вы действительно думаете, что то, о чем вам говорил Дрейк — бред сумасшедшего?

— А ты так не думаешь?

— Я — нет. И, смею полагать, не я один.

Хоутер устало постучал по отчету колпачком шариковой ручки.

— Может быть, ты и прав... Хотелось бы мне, чтобы ты был прав, черт возьми! Но... Скажу честно: я уже не знаю, во что верить, Гризликов... Сара Беллум подтверждает слова Прэтта. Да и осмотр фабрики, сам видишь, ничего подозрительного не дал… А повторный обыск мы не можем проводить без достаточных на то оснований. Прэтт костьми ляжет, но больше не пустит нас на порог без санкции прокурора. Тем более если мы не будем иметь касательства к этому делу...

— Мы просто не знаем, где искать.

— Ты предполагаешь, Плащ это знает?

— Я хочу это предполагать, — помолчав, угрюмо сказал Гризликов. — Иначе… я просто не разумею… не представляю, что с ним могло случиться…

— Я тоже. Он тебе что-то говорил?

— Мне — нет. Абсолютно ничего…

Хоутер тяжело вздохнул.

— Как ни прискорбно это признавать, но мы, увы, в тупике, дружище. В темном и глухом тупике, увязшие по колено в бесполезной трухе и никчемном мусоре... И прояснить ситуацию сумеет для нас только Дрейк, когда мы его найдем…

— Если найдем, мистер Хоутер…

— Секунду. — На столе шефа звякнул телефон. Он поднял трубку. — Да? Слушаю, Дэнни.

Рыжий Лис явно был чем-то взволнован, его голос сквозь потрескивание эфирных помех звучал напряженно и в то же время приглушенно, словно он опасался, как бы его слова не дошли до посторонних ушей.

— Мистер Хоутер, мне только что сообщили из компании "Аэролайн". МакКуок спешно покинул рабочее место — после неожиданного звонка. Отпросился у босса... До конца смены у него еще два часа.

— Ясно. Как он это обосновал?

— Тем, что неважно себя чувствует. Но он не направляется ни в медпункт, ни домой... Ведет себя нервно. Оглядывается, ерошит волосы, поправляет воротник куртки. Вид имеет обеспокоенный.

— Так… Никакой информации от него не поступало. По-твоему, он мог выйти на связь с…

— Возможно.

— Куда он держит путь? Собирается воспользоваться транспортом?

— Кажется, нет. Идет пешком. В сторону Индустриэйшен-сквер и Девятнадцатой улицы. Посматривает на номера домов.

— Хорошо. Не выпускайте его из вида. Возможно, тревога ложная… А если нет…

— То что, мистер Хоутер?

Хоутер мельком взглянул на Гризликова.

— Лис, если Дрейк не захочет сдаться и он действительно «не в себе», то… он может быть опасен. Я думаю, ты это понимаешь. Поэтому…

— Что?

— Ориентируйтесь, гм... по обстоятельствам. Но все-таки призываю вас стрелять на поражение только в крайнем случае. Помните, что Черный Плащ нам нужен живым.

— Детектив Бейли! Что объект?

Неприметный серый «мерседес» был припаркован у тротуара, возле какой-то уличной лавчонки под черно-белым, как шкура зебры, полосатым тентом. Ричард Бейли, сидевший на пассажирском месте, поднес к глазам бинокль.

— Вот он, голубчик. Подходит к газетному киоску на противоположной стороне улицы.

— Отлично. Не выпускайте его из вида.

— Рыжий Лис! Что у вас?

Рация едва слышно щелкнула.

— Группа захвата готова. Ждем сигнала.

— МакКуока тоже будем брать?

— Сначала надо обнаружить того, кто нам нужен…

Бейли хмыкнул.

— Объект двигается по Девятнадцатой улице, подходит к перекрестку… Ник, трогай, — это было обращено к водителю. — Держись чуть поодаль…

— Не учи ученого. — Водила, насвистывая под нос, аккуратно надавил на педаль газа. — За углом — автомобильная заправка. Кажется, он идет туда.

— Черт побери!

— Что?

— А вот и тот, кого мы ищем… Смотрите! Вон там, возле стены кафе.

— Черный Плащ…

— У него желтая куртка. Ха-ха. Лис, это точно он? Не тот, другой… не двойник?

Лис как будто задумался на секунду.

— Двойник? Вряд ли. Антиплащ не знаком с МакКуоком…

— Это не значит, что он не может назначить ему встречу, — резонно возразил Бейли.

Лис нервно усмехнулся:

— Нет, нет… Это Дрейк. Во всяком случае, кто бы это ни был, дан приказ его задержать. В полиции разберутся… наверное. Вперед, ребята.

* * *

Прилавок газетного киоска занимали книги, игрушки, брелоки, дешевые куклы с пластмассовыми глазами, издания желтой прессы, глянцевые журналы, с обложек которых улыбались гладкие отретушированные лица телезвезд. Зак не присматривался — он шел быстро, втянув голову в плечи и опустив руки в карманы, стараясь не оглядываться, хотя это не всегда получалось — ему казалось, что за ним следят… Он нервничал, почесывал шею, даже поднял воротник куртки — но избавиться от ощущения чьего-то чужого, цепкого, щекочущего затылок взгляда никак не мог. Взгляд этот приходил откуда-то со стороны, неприятно холодил спину, преследовал неотрывно, цеплял за кожу маленькими рыболовными крючочками. Зак беспокойно ёжился: ну что за чертовщина? Ладно, осталось недалеко — только завернуть за угол, заправка, о которой говорил ЧП, должна быть где-то здесь…

Внезапно — Зак вздрогнул — кто-то ласково взял его под локоток.

Навстречу, от дверей невзрачного серого автомобиля, наперерез ему шагнули двое плечистых типов в штатском: серые костюмы, лакированные ботинки, одинаковые черные очки. Перед глазами повисло служебное удостоверение с цветной фотографией и надписью «Департамент полиции». Фамилию под фотографией ошеломленный Зак прочитать попросту не успел…

— Сэр! Позвольте ваши документы.

Копы! Даже не из ШУШУ — из департамента, черт бы его побрал… В горле Зака как-то болезненно запершило.

— Ч-что?..

Один из субъектов, вышедших из машины, в упор уставил на него непроглядные темные очки — абсолютно непроницаемые, ничего не отражающие и не пропускающие ни единого лучика света. Это были не очки — черные дыры…

— Предъявите документы… мистер МакКуок, если не ошибаюсь?

Зак растерянно завертел головой.

— Не ошибаетесь, но… в чем дело? К… какие документы? Я… ничего не понимаю… Позвольте, господа… позвольте пройти!

Под холодным, буравящим его переносицу взглядом копа ему стало и вовсе нехорошо.

— Вы куда-то торопитесь, мистер МакКуок?

— Я… д-да. У меня назначена важная встреча.

— С кем?

— С… с заказчиком.

— Вы имеете в виду Черного Плаща?

— Ч…что? — Зак беспомощно облизнул губы. — П-постойте, вы… Я… Это мое личное дело, господа, разве нет?

Коп со вздохом снял зловещие очки. Лицо у него оказалось самое обыкновенное — усталое, бледное, расстроенное, даже как будто чуть сочувствующее. Но прищуренные глаза-буравчики смотрели внимательно и пытливо, не упуская ни одной мелочи, остро ввинчиваясь в собеседника, точно пытаясь просверлить его насквозь.

— Боюсь, это дело общественное, мистер МакКуок. Вы же знаете, что Черный Плащ разыскивается по подозрению в совершении серьезного преступления.

— Я… д-да… но… Это… эт-то… какая-то ерунда, недоразумение! ЧП невиновен…

— Вы в этом уверены, мистер МакКуок?

«Да, уверен!» — хотел сказать Зак, но, подняв глаза на собеседника, осекся. Коп вновь водрузил очки на прежнее место — и его взгляд, исходящий из темноты, стал таким же бесстрастным, нечитаемым и непроницаемо-пластмассовым, как у деревянных кукол в витрине газетного киоска.

* * *

Возле автосервиса торчал врытый в землю столб, на который были нанизаны старые покрышки. Часть балясины была выкрашена серой краской, часть — белой, кое-где безнадежно облупившейся, а часть и вовсе никак не выкрашена. Но окончательно обезображивала столб деревянная покосившаяся табличка, прибитая наверху:

«Водитель! Не проезжай мимо! В кафе „Домик Нуф-Нуфа“ тебя всегда ждут горячие гамбургеры, холодные напитки и низкие цены!»

Дрейк огляделся. Зак должен появиться со стороны Индустриэйшен-сквер… Черный Плащ старался держаться в тени стены, делая вид, что разглядывает прейскурант, вывешенный на витрине кафе. Чуть дальше раскорячился пластиковый щит-раскладушка, пестревший надписями: «Аккумуляторы», «Шиномонтаж», «Платная стоянка», «Ремонт дисков». Ветерок гонял рваный полиэтиленовый пакет по черной, в радужных разводах мазутно-бензиновой луже, на асфальтовом пятачке неподалеку двое водил в замасленных комбинезонах меняли колесо у обезноженной фуры. Все было мирно, спокойно, обыденно: вокруг не происходило ничего, ровным счетом ничего странного, примечательного и тревожащего…

В ШУШУ наверняка подозревают, что Зак МакКуок — первый из тех, с кем Черный Плащ может выйти на связь. Что, если за Заком следят? Что, если диспетчерше из «Аэролайна» было дано четкое указание: сообщать в полицию о малейших подозрительных звонках, адресованных МакКуоку? Что, если звонить Заку на работу было вовсе не отличной, а самой что ни на есть идиотской и неосторожной затеей?

Дрейк старался об этом не думать. Захлопнул дверь перед этой мыслью, как перед явившимся на ночь глядя грязным непрошенным бродягой. Что же мне теперь делать, спрашивал он себя. Идти в полицию? Но если я окажусь за решеткой… это, конечно, маловероятно, но чем черт не шутит… «Прэтт жаждет твоей крови. Уж поверь, он найдет способ любой ценой тебя убрать. Тебе в первую же ночь устроят „самоубийство“ в камере… или попросту пристрелят из-за угла…» Бред? Или горькая неотвратимая правда? Черный Плащ хрипло усмехнулся. Если Прэтт — и его люди — будут знать, где я нахожусь, то вряд ли я смогу чувствовать себя в полной безопасности. У вездесущей ВАОН предостаточно способов достать неугодного свидетеля даже за тремя замками и убрать его меткой снайперской пулей…

Черт возьми!

Он нервно закусил губу. Если я хочу доказать свою невиновность и изобличить истинных преступников, мне нельзя терять свободу действий, сказал он себе. Из-за решетки я ничего не сделаю… если вообще останусь в живых. Прэтт наверняка успел уничтожить все улики и временно, пока не утихла возня вокруг этого паскудного дельца, «законсервировать» лабораторию. Если я хочу доказать, что «ВОРГ-900» и угроза безопасности Сен-Канара действительно существуют, мне нужно… что? Заставить Прэтта занервничать и как-то выдать себя? Вновь пробраться в «Тау-сити», выяснить, где Прэтт прячет робота, и снять все, там происходящее, на камеру? Хорошо бы… но как это сделать? Такие затеи требуют четкого плана, определенной подготовки и не проворачиваются за один день с бухты-барахты… Ладно. Надо как следует всё обдумать. А для начала — потолковать с Заком. Посоветоваться с ним, выяснить, насколько серьезно настроен Прэтт. И найти какую-нибудь неприметную надежную гавань, снять временно комнату, может, через каких-нибудь приятелей или знакомых Зака… через приятелей знакомых или знакомых приятелей… через приятелей знакомых приятелей или…

Дрейк поднял голову, очнувшись от своих мыслей — рывком, точно что-то толкнуло его в плечо. Переступил с ноги на ногу. Огляделся. Да где же, черт возьми, провалился этот неуклюжий Зак? По совести говоря, он уже давно должен быть здесь… Или его не отпустили с работы?

Медленно, с равнодушным видом праздного зеваки Черный Плащ двинулся вдоль стены, беспечно поглядывая по сторонам, лениво пиная попадающиеся на дороге мелкие камешки, завернул за угол… и тут же увидел Зака — возле голубовато-белого сарайчика автомобильной мойки.

Двое мужчин в полицейской форме усаживали его в патрульную машину.

Черный Плащ сразу все понял.

Зак был бледен, как полотно.

Но — словно по неведомому наитию он на секунду поднял голову и встретился с Дрейком взглядом… На лице его выразилось горестное отчаяние. Губы беспомощно шевельнулись, и Черный Плащ не услышал — угадал его надрывный беззвучный вопль:

«Беги. ЧП, беги!»

— Что?..

«Беги!»

Дрейк даже не стал оглядываться.

Некогда было оглядываться… Он метнулся назад, за угол кафе, мимо доски с нацарапанными мелом ценами, мимо канавы, в которой поблескивала густая ржавая вода, мимо переполненных, отрыгнувших излишки содержимого мусорных баков, из-под ног его с мявом вывернулась ободранная серая кошка. Бежать? Куда бежать? Слева — стоянка и автосервис, справа — какие-то гаражи, склады, ангары, помойки, железнодорожный узел… Территория ремзоны наверняка оцеплена, только — насколько плотно? Остались ли тут лазейки — пусть самые маленькие и неприметные? И если остались — то где? Если уж копы взяли Зака…

Неужели придется сдаться? И отдаться на сомнительную милость сен-канарского правосудия? Впрочем, почему — сомнительную? Как-то до сих пор мысли о «сомнительности» громоздкой и малоповоротливой машины правосудия Дрейка не посещали…

А вот теперь — посещают.

Почему? Что изменилось?

То, что отныне он — по другую сторону баррикад? И на горизонте уже отчетливо маячит длинный, поднимающийся по его душу карающий меч закона? Тяжелый и неумолимый, не очень-то, прямо скажем, разбирающий, кто прав, а кто виноват…

Дрейк метнулся налево, направо. В какую-то узкую кишку меж кирпичными не то гаражами, не то строениями техслужб. Надо выбираться отсюда, это — ловушка, тут его в два счета загонят в тупик, он плохо знает местность…

Поздно! В конце проулка мелькнул маячок полицейской машины. Сзади беглеца догоняла еще одна. Он окружен!

— Стоять! Черный Плащ! Остановитесь! Вы арестованы.

Дрейк замер. «Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас…» Сколько раз он сам произносил эту формулу задержания — в последнее время уже даже не особенно вдаваясь в её смысл.

— Повернитесь лицом к стене. Руки за голову!

Дрейк обернулся. К нему приближались. Бравые ребята из SWAT: кевларовые бронежилеты, штурмовые винтовки, глухие шлемы с непроницаемыми зеркальными забралами. Ух ты. Вот, значит, как все это выглядит глазами преступника… Глазами загнанного волка…

Сдаться? Позволить себя арестовать? Оказаться в наручниках? А потом долго и нудно доказывать в суде свою невиновность?

Бежать? От хватающей его за шиворот суровой карающей длани?

Слишком мало времени на принятие решения. Слишком мало…

Черный Плащ повернулся и юркнул в узкую щель меж соседними кирпичными коробками. Там, в глубине узкого прохода виднелась металлическая лестница, ведущая на крышу, до неё было ярдов двадцать, которые показались Дрейку бесконечными милями… Он здесь, в этой узкой кишке меж глухих стен — отличнейшая мишень, как на стрельбище, если сейчас преследователи откроют огонь… Ему мнилось, что его спина внезапно выросла, вспухла, заполнила собой все обозримое пространство от стены до стены, не попасть сейчас в эту гигантскую широченную спину было попросту невозможно…

— Не стрелять! — гаркнул кто-то.

Ну, спасибо и на этом.

Сзади его догонял дробный топот бегущих ног…

Дрейк взлетел по лестнице, точно птица, почти не касаясь ступенек ногами, не обращая внимания на вновь проснувшуюся в плече горячую пульсирующую боль. Он оказался на крыше гаража, на секунду перед ним мелькнуло море одинаковых бетонных прямоугольников, рассеченное ровными, словно прочерченными по линейке асфальтовыми ущельями. Чуть поодаль виднелась автомобильная свалка и железнодорожное полотно, по которому пыхтящий от натуги электровоз медленно тянул вереницу цистерн — бесконечную, как связка огромных закопченных сосисок. В следующий миг Черный Плащ скатился с крыши в какие-то кусты…

Перед ним оказался пустырь, захламленный никому не нужными отходами цивилизации, чуть дальше переходящий в откровенную помойку. Копы были где-то позади, на крыше гаражей… Насколько плотно его окружили? Есть ли у него шанс вырваться из кольца?.. Дрейк мчался, петляя по пустырю, перепрыгивая через бочки, доски, какие-то металлические конструкции, ржавые и скрученные, точно изжеванные челюстями Годзиллы — и спереди, сзади, слева и справа его настигал мерзкий вой полицейских сирен… Облава! Это — облава, его обложили со всех сторон, как опасного зверя, плотно растянули ловчие сети, развесили повсюду красные флажки. Сейчас загонят в ловушку, в волчью яму, скрутят и отправят в ближайший участок с формулировкой «оказывал сопротивление при задержании». Раз удирает — значит, виновен…

Железнодорожное полотно! Справа.

По рельсам все еще черепашьим шагом ползет товарный состав… Раздумывать было некогда — Дрейк нырнул под ближайшую цистерну, мелькнули перед глазами огромные, лениво поворачивающиеся колеса, ударил по ушам пронзительный вопль электровоза, вздумавшего подать голос вот именно в эту минуту. Черный Плащ лежал, распластавшись на земле, прижавшись всем телом к горячим шпалам; сейчас, еще мгновение — и, улучив момент, он проскочит под длинной тушей цистерны на другую сторону рельсов…

Или не проскочит?..

Состав начал увеличивать скорость.

О, нет, только не сейчас! Нечеловеческим усилием Черный Плащ рванулся вперед, перевалился через рельс и успел — успел! — выскользнуть из-под брюха цистерны прежде, чем наплывающее колесо вагонной платформы разрезало бы его напополам. Задыхаясь, он кувырком покатился по земле, сердце его горячим комом застряло в глотке, голова кружилась, в желудке поднялась волна тошноты… С ужасающим ревом промчался по соседнему пути встречный поезд — и обдал беглеца тугой упругой волной жаркого воздуха, и рванул с него куртку, и взлохматил волосы... Господи, мелькнула у Дрейка мысль, дай мне передышку, хоть минуту, хоть полминуты, все сокровища мира, полцарства за передышку! Нет, некогда перевести дух, некогда усмирять бешено колотящееся сердце, погоня вот-вот его настигнет… Черный Плащ огляделся. Неповоротливый товарный состав все еще набирал скорость, но достаточно медленно, Дрейк, пошатываясь, поднялся на ноги и, собравшись с силами, рысцой побежал с ним рядом. Мимо него неторопливо проплывала очередная цистерна — и, выбрав момент, Дрейк сумел ухватиться за перекладину железной лестницы, приваренной к её огромному стальному боку. Сделал отчаянный прыжок, чтобы утвердиться на ступеньках…

Руки его чуть не вывернулись из суставов.

Невыносимой болью отозвалось плечо, возмущенное тем, что его никак не оставят в покое — но каким-то чудом Дрейку все-таки удалось подтянуться и поставить ноги на нижнюю перекладину лестницы… Круглый железный круп цистерны был липким, холодным и шершавым, от него крепко и неприветливо пахло соляркой. Дрейк повис на тонких металлических ступенях выдохшейся бесформенной массой, точно никчемный, брошенный хозяином пустой мешок; ему требовалось время, чтобы перевести дыхание и собраться с силами... Обнаружили его или нет? Он здесь, на лестнице, слишком приметен, но если вскарабкаться повыше и лечь на крышу, распластаться на грязном железе, затаиться там возле задраенного люка, то можно уехать от погони и от Сен-Канара очень и очень далеко…

Нет. Не очень.

Внезапно внизу завизжали и заскрежетали тормоза — оглушительно, точно дюжина попавших под колеса ведьм, электровоз, только что набиравший скорость, вновь начал замедлять ход… Что это — остановка? Красный свет семафора? Или копы засекли беглеца и дали приказ остановить состав?

Дрейк похолодел. Оглянулся…

Сзади товарняк догоняли, отчаянно пыля по пустырю, две серебристые патрульные машины.

Слева, наперерез, двигалась еще одна…

Мне не уйти, не уйти, билось в голове Дрейка, может, хватит трепыхаться? Состав поравнялся с какими-то складами, Черный Плащ спрыгнул, не дожидаясь, когда цистерна остановится, и, прихрамывая, побежал за кирпичные сараи. Здесь был очередной лабиринт заборов, проходов, арок, металлических решеток, мрачных приземистых строений, глухих бетонных стен. Дрейк бежал, петляя по пустырям, перепрыгивая через ограды, продираясь сквозь какие-то заросли, ныряя во внезапно открывающиеся лазейки и дыры в заборах. Ноги его подгибались, в боку начало покалывать, ранение и нездоровье давали себя знать, вряд ли ему удастся долго выдерживать такой бешеный темп… Я — невиновен, твердил он себе, я ни в чем не виноват, какого черта я теперь удираю от полиции, от своих собственных коллег, словно распоследний вшивый бандюган? Какого черта мне выпала незавидная участь оказаться меж двух огней, попасть, как кур в ощип, очутиться между молотом и наковальней?.. Он наконец выдохся и остановился, усмиряя дрожь в трясущихся ногах, оперся рукой об очередную кирпичную стену, опустил голову. Прислушался…

Тишина. Завывания сирен еще слышны, но где-то в отдалении, возле железной дороги… Погоня потеряла его след? Да ну, неужели? Надолго ли?

Чуть отдышавшись, он вновь пошел вперед — торопливо, прихрамывая, стараясь не обращать внимания на головокружение, на слабость, на боль в плече, вгрызающуюся в плоть зубьями тупой пилы. Как скоро копы будут здесь? Насколько велик масштаб облавы? Что ему делать — попытаться убраться отсюда, вырваться из оцепления и уйти в отрыв? Или, напротив — попробовать спрятаться, затаиться, отсидеться? Где? Он завернул в очередной проход меж зданиями, сделал несколько шагов — и остановился: впереди был тупик, высокий кирпичный забор, мрачный закуток, полноправная вотчина наглых помойных крыс, пустых бочек из-под горючего и ржавых мусорных контейнеров. Надо было возвращаться назад…

Поздно!

За спиной отчетливо прозвучал щелчок взводимого курка.

— Не двигайся. Стой там, где стоишь.

Дрейк замер. Он сразу узнал этот голос.

Но, не взирая на приказ «не двигаться», медленно обернулся…

Так и есть. Это был Рыжий Лис.

Он стоял в нескольких метрах позади Дрейка и держал его на прицеле. Губы его были плотно сжаты, веснушчатое, обычно приветливое лицо — бледно и настороженно. Твердая рука крепко сжимала пистолет, а в холодных прищуренных глазах читалась яростная отчаянная решимость — во что бы то ни стало задержать опасного бандита и отрезать ему все пути к отступлению…

«Опасный бандит» — это он, Дрейк. По крайней мере, с точки зрения Лиса.

Вот так, да. И что теперь?

Дрейку почему-то вспомнилось, как несколько месяцев назад он вот так же держал на прицеле Антиплаща — там, в кузове автозака на пустынной ночной дороге, в нескольких милях севернее Даксбурга…

Лис не произносил ни слова. Черный Плащ — тоже… Просто не знал, что говорить. Они, бывшие коллеги, приятели, напарники, стояли сейчас друг против друга — будто тёмные безмолвные фигуры, оставшиеся на доске в конце слишком уж утомительной и некстати затянувшейся шахматной партии.

И молчание стояло между ними — отвратительное, безжизненное, страшное, какое-то абсолютно ненужное, как оживший мертвец...

Ну и чей же сейчас ход, спросил себя Дрейк. Почему Лис молчит? Что ему от меня надо? Чего он ждет — подмоги? Подкрепления? Группу захвата? Я должен поднять руки, сделать шаг вперед и сказать: «Я сдаюсь»?

Он нервно облизнул губы. Слова наконец неохотно выдавились из пересохшей глотки:

— Ну?.. В чем дело? Чего ты ждешь? Не бойся, я не псих, сопротивления оказывать не буду… Я безоружен. Давай уж, подходи, вешай наручники… на невиновного.

Сейчас Лис отрывисто усмехнется и произнесет: «Ну-ну», — или: «В суде разберутся», — или: «Ты имеешь право хранить молчание…» Я имею право получить пулю в лоб прямо здесь и сейчас, мрачно подумал Дрейк.

Лис со свистом втянул воздух сквозь зубы.

— Какого черта, — со злобой сказал он. — Вот какого черта ты заставляешь нас всех из-за тебя потеть, а? Старика чуть инфаркт не хватил из-за твоих штучек… В какое дерьмо ты опять влип? Что у тебя там стряслось с этим Прэттом? Что на самом-то деле с тобой произошло, ну?

"На самом деле?" Что он имеет в виду? Дрейк не поверил своим ушам… Что это значит? Что? Что? В груди Черного Плаща что-то тонко и горячо ёкнуло — и поднялось к горлу, и мягкой лапой толкнулось в лицо, и до слез царапнуло по внутренней стороне век. Ах, Дэнни, Дэнни, сказал он себе, ну как я мог в тебе усомниться…

— Так ты… — онемевшими губами прошептал он. — Ты все-таки не веришь? В то, что я мог... совершить преступление? Несмотря на все эти… факты? Неопровержимые улики? На всю ту ересь, которую наговорил Прэтт?

Голос Лиса звучал невнятно и глухо, точно он говорил сквозь зубы:

— Я не хочу этому верить. И никто не хочет, Дрейк! Но факты есть факты... А приказ есть приказ. Я вынужден, вынужден тебя арестовать, черт бы тебя побрал!

— Я невиновен. Дэнни, верь мне — я невиновен! Я оказался в плену, меня подставили...

— Ты сумеешь это доказать?

— Из-за решетки?

Некоторое время они пристально смотрели друг другу в глаза.

— В «Тау-сити» был обыск? — быстро спросил Дрейк. — Там что-нибудь нашли?

Лис качнул головой.

— Нет. Насколько мне известно — ничего. Гризликов намекал, что с этим фабрикантом не все чисто, но он, похоже, сам толком ничего не знает…

— Я намерен добыть доказательства. В ближайшее время.

— Хорошо бы! Прэтт...

— Что?

— Прэтт явился с какими-то претензиями к Косуэллу… Дело вот-вот изымут из-под юрисдикции ШУШУ и передадут в департамент — в связи с тем, что предпринятое ШУШУ служебное расследование «предвзято и малоэффективно». Мы уже сейчас действуем практически неофициально. Прэтт решил прибрать к рукам все концы…

Дрейк похолодел. Это было именно то, чего он так опасался.

— Прэтт связан с ВАОН. Я кое-что про него раскопал и теперь он жаждет заткнуть мне рот. Он собирается использовать «искусственный интеллект» вовсе не для пылесосов! У него на фабрике…

Он не договорил: внезапно на ухе у Лиса ожило переговорное устройство. Дэнни раздраженно рявкнул в микрофон:

— Да! Я на Гарвер-роуд-корт, линия четырнадцать. Где-то в этом районе… Держитесь левее. — Он бросил взгляд на Черного Плаща. — Некогда разговаривать! Уходи, быстро! Скоро кольцо сомкнется, ты не проскочишь.

У Дрейка перехватило дыхание.

— Дэнни…

— Попробуй выбраться через подвалы на Темпл-лейн, это переулок тут за углом, он спускается к железнодорожному узлу. Я надеюсь, тебе удастся там затеряться… Может, я поступаю и неправильно, позволяя тебе исчезнуть, но… я могу пойти против закона, но я не могу пойти против собственной совести, черт возьми!

Черный Плащ неловко глотнул:

— Дэнни, т-ты... Я... Спасибо.

Рыжий Лис криво улыбнулся.

— Не за что. Я просто верю тебе больше, чем Прэтту. Но учти, что это — мой личный выбор... а мое мнение могут разделять не все. Далеко не все, Плащ!

Некоторое оживление в «Веселом Роджере», наметилось, как всегда, часам к пяти вечера. Негромко дзенькала касса, лениво крутились под потолком лопасти вентиляторов, неровно рвалась из динамиков невзыскательная попсовая музычка. Посетители, пока еще не слишком многочисленные, потягивали пиво и кофе из пластиковых стаканчиков, угощались хрустящим картофелем, наггетсами и острыми мексиканскими закусками; кто-то рассказывал приятелям какие-то байки, кто-то крутил ручки игровых автоматов, кто-то просто пытался по-быстрому перекусить: плотный человек, сидевший за столиком неподалеку от входа, жевал кусок пиццы с отрешенной методичностью коровы, глядя прямо перед собой, не обращая никакого внимания на происходящее… В общем, ничто не предвещало неприятностей — пока двери забегаловки не распахнулись, и на пороге не появился рыжий человек в просторной цветастой рубахе, подпоясанной черным шелковым кушаком.

Он очень широко, очень жизнерадостно, очень ослепительно улыбался.

— Дамы и господа, минутку внимания! У меня для вас отличное предложение!

Лица присутствующих — не всех, но некоторых — повернулись в его сторону. Квага поднял руку на уровень глаз, сложил пальцы кукишем и, вскинув его повыше, подобно ценному рекламируемому товару, набрал в грудь побольше воздуха.

— Леди и джентльмены, купите фигу.

Гул в зале поутих, и стало слышно, как надрывается в хрипящих динамиках безголосая певичка… Кто-то нервно хихикнул. Кто-то выругался. Кто-то хмыкнул. Даже человек-корова на секунду перестал пережевывать жвачку и лениво поднял на Квагу глаза.

— Что?

Квага все еще самодовольно помахивал кукишем.

— Всего за десять баксов. Господа, покупайте фигу! Прекрасная фига, на самом деле! Высший сорт! Где вы еще такую найдете? Десять баксов — и фига ваша! — Он ходил от столика к столику и демонстрировал всем «прекрасную фигу», поворачивая её и так и этак, но желающих приобрести завидный товар что-то не находилось.

— Ну, что же вы! Не тушуйтесь! Вам не нравится фига? Отличный экземпляр! Обратите внимание на эстетику, на изгибы, на конфигурацию… на выразительность, в конце-то концов! Я бы ни за что с ней не расстался, если бы не стесненность в средствах… Войдите в положение, господа! Всего десять баксов!..

В дверях подсобного помещения появился сам Кривой Джо, хозяин кафе — долговязый, плохо выбритый, разбойничьего вида человек; его сходство с пиратом еще более усиливала черная повязка на лице, закрывающая пустую глазницу.

— Эй, ты, рыжий! А ну пшел вон отсюда, пока я не вызвал полицию! Смутьян чертов… Я тебе сейчас покажу, что такое настоящая фига, шут гороховый, навек запомнишь!

Квага захохотал.

— Ну, покажи. Померяемся фигами, Джо?

— Ща кулаками с вышибалой померяешься… Проваливай, Квага, не распугивай мне клиентов. Я тебя в аниматоры не нанимал.

— Да ладно тебе, Джо, я же так, для смеху… чего ты, шуток не понимаешь? — Квага радостно ухмыльнулся, очень довольный произведенным впечатлением. Повращал глазами — одним независимо от другого. Взгляд его зацепился за человека, сидевшего в укромном уголке за самым дальним и грязным столиком — и Квага просиял при виде знакомой персоны. — О, Пузырь! Купи фигу.

— Да пошел ты. На кой черт мне твоя фига, мне собственной вполне хватает, — сердито пробормотал Пузырь. Он вертел в руках неизменную бутылку, время от времени прикладываясь губами к горлышку и морща мясистый каплеобразный нос. — Ну, допустим, куплю я её… и что? Ты мне её отрежешь и завернешь?

— Зачем? — Квага подался вперед и заговорщицки подмигнул. — Фига-то останется у меня… но принадлежать будет тебе! Чуешь, как здорово? Такая классная фига! Будешь использовать её по мере надобности. Мол, вот тебе фига, сволочь — да не моя, а квагина, первосортная, увесистая, с улучшенным тюнингом! Звучит, а? Всего десять баксов!

Пузырь задумчиво побултыхал в бутылке остатки мутной желтоватой жидкости. Просмотрел её на свет. Покосился на собеседника и тоже понизил голос:

— Слушай, Квага, я тебе просто так десять баксов дам, если ты уболтаешь Антиплаща на одно дельце… Ты же с ним корешишься, кажется?

— А что?

— Да у меня клиент пропадает, я ему обещал Антиплаща к делу подключить, а все никак…

— Вон оно что! А вот на это обратил внимание? — Квага, скосив глаза к переносице, медленно и аккуратно приблизил к одутловатому лицу Пузыря свой замечательный во всех отношениях кукиш. — Сам с Антиплащом и перетри, раз уж тебе так приспичило, я-то тут при чем? Вот если тебе понадобится фига…

Пузырь угрюмо качнул вислым сизым носом.

— Да где мне его искать-то, этого белобрысого? Он никаких контактов не оставляет… Знаю только, что логово у него где-то в порту.

Квага ухмыльнулся.

— А вот и не в порту, вот и не угадал! Знаешь старую верфь на Кроу-лейн? Так ты приходи туда вечерком, в цех номер двенадцать-«Ди» — и Антиплащ сам тебя найдет, коли уж очень надо… А может, и не найдет. — Весело скаля зубы, он хлопнул Пузыря по плечу. — А насчет фиги — крепко подумай… Вдруг все-таки пригодится?

* * *

«Попробуй выйти через подвалы на Темпл-лейн…»

В ближайшем здании — это оказался какой-то склад — действительно был подвал, доверху набитый досками, старыми ящиками и ржавыми трубами; Дрейк просочился сюда сквозь узкое разбитое окошко в цокольном этаже и, видимо, таким же путем ему предстояло эту дыру и покинуть. Он шел, осторожно ступая, обходя штабеля досок и ящиков, прислушиваясь, стараясь производить как можно меньше шума — Лис поведал ему, что другим своим торцом здание выходит к сортировочной станции. А может быть, это — ловушка, с трепетом спрашивал себя Дрейк. Выползу я ящерицей к железнодорожному узлу, а меня там этак нежно и ласково цапнут за задницу, я даже не успею отбросить хвост… Впрочем, Лис, если бы захотел, уже двадцать раз мог бы надеть на меня стальные браслеты. Разве что он мыслит сделать это чужими руками? Так сказать, и долг свой выполнить, и совесть не замарать… Да нет, хреновенького же я, выходит, о нем мнения. А ведь он мне — поверил…

И все-таки, сказал себе Черный Плащ, мне повезло в том, что я напоролся именно на Лиса. И в том, что Дэнни был один… А если бы это оказался кто-нибудь другой? Не тот, кто знает меня как облупленного, не тот, кто не допускает мысли о моей виновности, не тот, кто отважился поставить под сомнение «улики» и «факты» и поверить не им, а мне — даже при сложившихся обстоятельствах. Будь на месте Лиса кто-то другой, все закончилось бы куда более прозаично — наручниками, решеткой, глухим застенком в ближайшей кутузке… Или, чем черт не шутит — пулей в лоб…

Интересно, что теперь будет с Заком? Его отвезут в участок, попеняют на гражданскую несознательность и впаяют штраф? А затем отпустят — чтобы вновь использовать в качестве «подсадной утки»? Впрочем, копы не могут не понимать, что теперь Зак как объект слежения для них скорее всего потерян, второй раз Черный Плащ на крючок не попадется и себя не выдаст…

Дрейк поймал себя на мысли, что думает как преступник… вернее, с позиции преступника, как человек, не желающий угодить в лапы закона и его настырных представителей.

Я ни в чем не виноват, скрипя зубами, напомнил он себе. Какого черта?..

Подвал закончился.

Дрейк осторожно выглянул в крохотное мутное оконце, находящееся чуть выше уровня земли.

Перед ним лежала сортировочная станция: хитроумные, уходящие в бесконечность переплетения рельсов, воняющие мазутом цистерны, вагоны и полувагоны с углем, платформы с какой-то техникой, ждущие погрузки/разгрузки, бесконечные столбы, семафоры, прожектора и решетчатые фермы — грузовой железнодорожный узел, огромное пространство, безграничное владение механизмов, подъемных кранов, тягачей и складских контейнеров, и при этом почти безжизненное — только чуть поодаль возились с ремонтом путей несколько человек в рабочих комбинезонах. Вот бы мне такой комбинезон, мельком подумал Дрейк, эта чертова антиплащовская куртка слишком приметна, вывернуть её разве на изнаночную сторону… и это правда позволит мне не привлекать к себе внимания, гыгы? Совсем избавиться от куртки не позволяла волглая сентябрьская прохлада, тем более Дрейк не знал, сколько времени ему теперь придется провести на улице и где отныне искать помощи, пристанища и ночлега. В каком-нибудь полулегальном хостеле? В притоне у знакомого барыги? У портовых бродяг? Где?

Отсидеться здесь до утра? Вряд ли копы будут торчать тут до ночи, рано или поздно оцепление снимут, а в ночной темноте улизнуть будет куда проще… А что, если они начнут прочесывать подвалы? Дрейк прислушался. Ему казалось, что он различает доносящиеся откуда-то голоса, топот ног, отрывистые команды, клацание оружия… казалось? Или — нет?

Из-за стены здания отчетливо донесся скрип шин. Черный Плащ поспешно отпрянул в тень: неподалеку от группы рабочих остановилась полицейская машина. Хлопнула дверца; один из копов подошел к ремонтникам и что-то у них спросил. Мужички в комбинезонах переглянулись, один — видимо, бригадир — отрицательно покачал головой. Полицейский вновь что-то сказал, достал из блокнота и предъявил рабочим некую бумагу — показывает фотографию преступника, понял Дрейк. Плохо дело…

Его по-прежнему ищут. Скоро на каждом столбе будет висеть его портрет с подписью «Разыскивается особо опасный…» Тьфу ты, черт! Дрейк не знал, смеяться ему или плакать от такой гнусной насмешки предательницы-Фортуны, внезапно и невесть какими причинами повернувшейся к нему недружелюбной спиной. Почему-то больше хотелось плакать…

Полицейский еще о чем-то коротко переговорил с рабочими, вернулся к машине — и автомобиль, кажется, уехал. Черный Плащ по-прежнему стоял, привалившись плечом к стене, пытаясь определиться с дальнейшими действиями, неосознанно грызя ногти и кусая заусеницы. Бежать? Попробовать отсидеться? Дождаться темноты? Здесь, в подвале, его вряд ли найдут, если, конечно, не будут искать очень уж дотошно и целенаправленно… Он бросил взгляд в окно: рабочие по-прежнему возились на путях — смотреть по сторонам им было некогда. К ним подошел еще какой-то человек — наверно, очередной коп... Или нет?

Дрейк пошатнулся, увидев его.

Это был один из бритоголовых парнишек Томба.

В первую секунду Черный Плащ решил, что обознался, что его ввела в заблуждение камуфляжная форма, что это — просто какой-нибудь любопытствующий прохожий, подошедший попросить зажигалку… но, когда пришелец на мгновение повернулся к нему лицом, сомнений не осталось — это действительно был один из бритоголовых, парень, лениво жевавший чипсы в салоне черного микроавтобуса. Он угостил рабочих сигаретами и, как и полицейский десятью минутами ранее, о чем-то с ними коротко поговорил. Отпустил пару небрежных шуточек, похохотал над чьей-то остротой, швырнул в кусты недокуренную сигарету и, засунув руки в карманы, направился прочь, куда-то вдоль железнодорожного полотна, время от времени бросая небрежно-настороженные взгляды по сторонам…

Дрейк стоял ни жив ни мертв. Значит, его разыскивает не только полиция.

Откуда? Откуда Томб и его головорезы узнали об облаве, о том, что Черного Плаща засекли в районе Гарвер-роуд-корт? Они следят за полицейскими сводками? Или, как и подозревал Антиплащ, у них есть в департаменте свой информатор?

Уж эти бравые ребята ищут Дрейка явно не для того, чтобы вести с ним светские беседы, и, если найдут, церемониться с ним не станут… Бритоголовый паренек оружия в руках не держал, но Черный Плащ не сомневался, что в недрах пятнистой камуфляжной куртки у него спрятан внушительный боевой ствол.

Вот так-так. И что теперь? Дело принимает еще более опасный и неожиданный поворот. Эти ребятки появились здесь неспроста, и, если они Дрейка найдут…

Где-то в глубине подвала что-то с грохотом упало.

Черный Плащ замер. Облава?

Копы? Бритоголовые? Кто?

Пустил ли Лис преследователей по ложному следу? Или полицейские все-таки решили прочесать местное подполье? Или это были вовсе не полицейские?

Дрейк осторожно двинулся вдоль стены, пытаясь отыскать лазейку, которая позволила бы ему в случае чего выбраться наружу. Но кругом были холодные стены, какие-то ящики, доски, трубы, мешки не то с песком, не то с цементом, узкие окошки, забранные решетками. В глубине прохода меж штабелями ящиков темнела железная дверь; Дрейк подкрался к ней… и остановился, услышав рядом негромкие голоса.

Над его головой находилось очередное зарешетченное окошко с разбитым стеклом — и говорок людей, стоявших снаружи, где-то неподалеку от двери, был отчетливо различим. Некоторые голоса оказались Черному Плащу незнакомы, другие он как будто где-то когда-то слышал, но по крайней мере один он знал (помнил!) слишком, слишком хорошо.

Это был сиплый голос Томба:

—…значит, пусто? Никто ничего не видел?

— Говорят — нет…

— Ты хорошо поспрашивал?

— Ещё бы не хорошо…

— Дьявол! — На землю перед окошком прилетела тлеющая сигарета. И тут же была яростно затоптана грязным армейским берцем на толстой кожаной подошве. — Он где-то здесь, с-сука! Где-то здесь… Задницей чую.

— Копы проверят… — проворчал другой, новый голос. — Видал, какая на станции движуха началась? Кажется, они решили к делу собак подключить.

Собак! Дрейк прилип к стене. Только этого не хватало.

— Надо найти его раньше копов. Если он удерет в город…

— Пусть удирает. Найдем! Ты же сам говорил, что у тебя в городе полно осведомителей… И в полиции, и среди уличной шпаны…

— Шушера это, а не осведомители…

Кто-то хмыкнул.

— Косой его видел. С другой стороны здания. Вроде как он в подвал нырнул… Не иначе где-то там, в подвале, и засел, паскуда.

— Ничего не в подвале! Я его тоже видел, — вмешался еще кто-то, — здесь, неподалеку. За бочками прятался…

— Если видел — чего не стрелял? — процедил Томб.

— Не успел… Он за угол шмыгнул — и пропал. Я стрелять-то побоялся, черт знает, что в этих бочках…

Дрейк стоял, закусив губу, весь превратившись в слух, стараясь не упустить ни единого слова… Интересно, когда это он прятался здесь неподалеку за бочками? Кто-то, похоже, малость привирает…

— Ну значит, точно — в подвале сидит, — пробормотал другой голос. — Если в город еще не утек…

Каблук армейского ботинка свирепо раздавил ком земли.

— Так. Ладно. Подвалы надо прошерстить. Пока копы сюда не добрались. Косой, Бура — вы заходите с той стороны. Кулак, Плешивый — справа, там еще одна дверь. Я спущусь здесь… Остальные остаются снаружи. Смотреть в оба, парни! Пошли…

«Я спущусь здесь…» Черт возьми! Здесь — это где? Дрейк мигом взмок от волнения. Попятился, пытаясь отступить, отползти, слиться со спасительным мраком подполья, раствориться в темном углу под окном… поздно! Снаружи громко лязгнул металлический засов, железная дверь распахнулась, в подвал хлынули лучи света. Какой-то человек шагнул в проход меж штабелями ящиков, осмотрелся… Томб? Или этот, как его… Бура? На плечах у вошедшего была камуфляжная куртка, в руках поблескивало оружие — не то автомат, не то пистолет-пулемет. Дрейк замер возле стены, полускрытый распахнувшейся дверью, не шевелясь, не дыша и даже не моргая. Бритоголовый стоял в двух шагах от него, видимо, ожидая, пока глаза его привыкнут к полумраку, потом осторожно двинулся вперед, вдоль штабеля ящиков. Сделал еще шаг и еще… Если он сейчас обернется…

Дрейк стоял неподвижно, как истукан. Сердце его колотилось даже не в горле — где-то в затылке. Я — таракан, изо всех сил думал он. Червяк. Мокрица. Морская звезда. Я мимикрировал под цвет мокрых кирпичей и меня невозможно заметить на фоне темной стены…

Бритоголовый не обернулся. Видимо, искренне полагал, что за спиной у него не может быть ничего интересного. Он исчез где-то в темноте подвала, в дремучем лесу труб и гвоздеватых ящиков, и Дрейк наконец осмелился перевести дух. Чуть подождав, медленно и аккуратно перетек к приоткрытой двери, выглянул из подвала… где все те типы, которые остались снаружи?

Возле двери никого не было. Кажется.

Черный Плащ осторожно осмотрелся. И куда теперь?

Перед ним, судя по всему, был полузаброшенный хозяйственный двор. Железнодорожный узел остался по левую руку; справа тянулась стена здания, Дрейк крался вдоль неё бесшумно, как кот, прячась в тени кирпичных выступов, выискивая глазами возможные лазейки. Откуда-то издалека, видимо, со стороны железной дороги, все еще доносился вой полицейских сирен — надо признать, довольно унылый… Тянулись по земле поросшие травой рельсы, на которых темнели колоды старых вагонов, грудами были свалены потемневшие шпалы, какой-то мусор, рваные покрышки, битые стекла, горы металлолома, пустые коробки. К забору, расписанному граффити и нецензурщиной, привалился ржавый автобус с разбитыми стеклами, с вмятинами на бортах, с сорванными и жалко повисшими обшарпанными дверцами. Ха-ха, если забраться, например, в багажное отделение, то черта с два кто-то догадается его там искать…

Кроме собак.

Нет, нельзя здесь оставаться… Нельзя, нельзя. Надо бежать. Но куда? Каким образом? Как вырваться из оцепления? Как? Вновь оседлать цистерну? Забраться в грузовой вагон? Попытаться выйти к автостраде и остановить попутку? Угнать машину, в конце-то концов?

Прячась за штабелями кирпичей, Дрейк подобрался ближе к автобусу. Впереди — черт побери! — был тупик, угол каменного забора, заваленный досками, сломанными паллетами и пустыми ящиками. Кажется, он свернул не в ту сторону. Надо возвращаться обратно, к сортировочной станции… Шипя про себя ругательства, Дрейк обернулся, и…

В этот момент загремели выстрелы.

Совсем близко.

В первую секунду Дрейк решил, что стреляют по нему.

Он шарахнулся в сторону, за борт автобуса, и тут же какой-то человек кубарем скатился с крыши ближайшего сарая, извернулся в воздухе, точно кошка, и приземлился в нескольких шагах от Дрейка. Это был… Дрейк не поверил глазам — это был… Антиплащ? Перед Дрейком мелькнула знакомая светловолосая фигура, и он даже не успел толком удивиться. Тысяча чертей! Его двойника-то какая нелегкая сюда занесла? Не усидел на месте и пустился в погоню за сбежавшим пленником? Возгорелся немедленной жаждой мщения? Как всегда, ищет приключений, кретин? Ах, черт побери — так, значит, это именно он прятался за бочками? Тоже охотился за Дрейком — но, похоже, из охотника превратился в дичь… Ха-ха! Впрочем, у Черного Плаща не было времени выяснять все эти тонкости, потому что тот, кто стрелял в его двойника, явно не собирался почивать на лаврах. Он приближался откуда-то справа, топоча берцами, стараясь загнать добычу в угол, и у него, в отличие от бедового главаря, было оружие…

— Сюда! Он здесь! Парни, сюда, я его нашел!

Выстрелы вновь посыпались короткой очередью — и над головой Антиплаща в щепки разлетелась доска. Главарь поднялся, держась за висок, судорожно огляделся, но бежать было некуда… Он метнулся в угол, в темноту, ничком бросился на землю и пополз куда-то под штабель ящиков и пустых коробок. Это было действие скорее отчаянное, инстинктивное, нежели продиктованное велением разума, потому что дальше, за грудой пустой тары, был глухой закут, высокая кирпичная стена, ограждающая соседний двор…

— Идиоты! — прохрипел он. — Я не тот, кто вам нужен!

Преследователь не ответил — зачем? По-видимому, все уже было решено: тот — не тот, какая разница? В поле зрения притаившегося за автобусом Дрейка ворвалась плечистая камуфляжная фигура… Кулак? Плешивый? Бритоголовый стоял к Дрейку спиной и не видел его; все его внимание было поглощено грудой ящиков, под которой спрятался Антиплащ. Он выпустил по куче деревянной рухляди еще одну очередь. Секунду помедлил — и осторожно двинулся вперед, держа ящики под прицелом… пинком отбросил в сторону одну из пустых коробок. Торжествующе вскрикнул и вскинул пистолет-пулемет…

Но прежде, чем он успел выстрелить, Дрейк бесшумно вышел из сумрака и опустил ему на голову найденную на земле старую доску.

Бритоголовый пошатнулся и, выронив оружие, тяжелым мешком осел на землю.

Какого черта я это делаю, спросил себя Дрейк. Не лучше ли было по-тихому улизнуть, пока бритоголовый занят Антиплащом? Юркнуть в темноту, на цыпочках прокрасться вдоль стены, завернуть за угол, нырнуть в очередную лазейку…

И, черт возьми, допустить убийство?

Тем более что как следует вооружиться никогда не помешает. Раз уж началась игра без правил…

Он наклонился и поднял выпавший из рук бритоголового пистолет-пулемет, потом быстро взглянул на двойника. Антиплащ, скорчившийся за ящиками, возле забора, тем временем медленно выпрямился, тяжело дыша, сжимая в пальцах ржавую железную трубу — жалкое оружие против автоматической пушки! По-прежнему не выпуская увесистую железяку, утер рукавом блестящее от пота лицо. Нервно сплюнул и посмотрел на Дрейка — мрачно, исподлобья. Губы у него были серые и жалко тряслись.

— Ну, ты… чего уставился? Эти… остальные… скоро будут здесь!

Вот так. Ни «Здорово, чувак!», ни «Давно не виделись», ни «Спасибо, что спас мне жизнь…»

— Ну что, позабавился? Весело было? — мрачно полюбопытствовал Дрейк. — Тут, кстати, тупик. Но, если залезть на крышу автобуса, можно перебраться через забор.

— Добре! Надо сваливать.

— Куда сваливать? Кругом копы… Всё оцеплено…

— Да ну, вот прям всё? Не смеши…

— А тебе смешно?

Антиплащ мотнул головой. Лицо его было бледно, измазано кровью и какой-то не то грязью, не то машинным маслом… Уж ему-то явно было не смешно.

— Думай не о копах. Думай вот об этих, — он кивком указал на распростертого на земле бритоголового. — Копы тебя по крайней мере не пристрелят при первой возможности.

— А эти… бравые ребятки… выходит, приняли тебя за меня? Ты-то что здесь делаешь, интересно?

Антиплащ криво усмехнулся.

— Пытаюсь вернуть себе свою куртку, черт возьми… — Он нервно бросил взгляд через плечо. — Бежим!

Дрейк не стал оглядываться — не было времени… Позади уже раздавались свист, вопли и топот ног. Он нырнул за борт автобуса и принялся карабкаться по кирпичам и груде металлолома наверх, к кромке забора…

Преследователи были где-то неподалеку.

По другую сторону стены стояли контейнеры — целый район, вотчина, мегаполис металлических разноцветных контейнеров, составленных друг на друга, как детские кубики: огромный город со своими кварталами, улицами, переулками и тупиками. Погоня была совсем близко, Дрейк уже чувствовал прыгающее по его спине перекрестие прицела… "Вот они! Я их вижу!" — истошно орал кто-то. "Который из них?" — "Да какая разница! Мочи обоих, не ошибешься!" Антиплащ спрыгнул со стены первым, Дрейк — он как раз был на верху забора — пригнулся и неуклюже свалился на землю следом за ним. Кое-как поднялся, метнулся за ближайший контейнер, держа наготове трофейное оружие. Над забором поднялась чья-то камуфляжная рука, вооруженная автоматом, и пули взрыли фонтанчики земли неподалеку от Дрейка, мерзостно завизжали по металлу. Черный Плащ на мгновение обернулся и, не целясь, дал по верху стены ответную очередь, потом, пригибаясь, бросился прочь, ни о чем уже не думая, стараясь только оставить между собой и преследователями как можно больше надежного гофрированного железа. Вновь закружилась голова, сжала горло едкая кислая дурнота, острой болью отозвалось натруженное плечо… ладно, потом, потом!.. Дрейк на секунду остановился, чтобы перевести дух, лихорадочно огляделся, ища двойника, но Антиплаща уже и след простыл… Ну и пусть, черт с ним! Успел улизнуть, сволочь, воспользовался моментом... ладно, плевать, скатертью дорога! Втянув голову в плечи, Дрейк двигался короткими перебежками, лавируя между контейнерами, иногда замирая за очередным железным параллелепипедом, пытаясь пробраться к автостраде, которая, как он помнил, должна была остаться где-то по правую руку… Интересно, где эти чертовы копы? Сейчас Черный Плащ был бы даже рад увидеть хоть одного…

Но, против его ожиданий, улицы Контейнер-сити были пусты, тихи и безлюдны. Полицейские не показывались, Антиплащ пропал, камуфляжные ребята тоже как будто затаились, потерялись, рассредоточились где-то среди огромных железных ящиков и никак не давали о себе знать... Может, отстали? Дрейк осторожно выглянул из-за угла...

И тут же над его ухом взвизгнула пуля, и его обдало волной теплого воздуха… Он был обнаружен! Он швырнул себя кувырком по земле, ужом юркнул под днище приткнувшегося неподалеку старого грузовика, выкатился по другую сторону, уловил движение где-то сбоку, в соседнем контейнерном «переулке»… не целясь, плавно нажал на спуск — из положения лежа, аккуратно, как на учениях, наставник бы им гордился… но, выдав пару коротких очередей, проклятый пистолет-пулемет тут же беспомощно захлебнулся: кончились боеприпасы. Магазин был пуст! Черный Плащ отшвырнул бесполезную теперь пушку, катнулся в сторону… Вскочил, прижался к холодному боку контейнера. Оружия нет, бежать некуда… Попался, попался! Что же делать?

Что же делать?

Откуда-то слева раздался рокот мотора.

Черный Плащ обернулся, ни на что уже не надеясь, ожидая очередной неприятности — группу захвата, бритоголовых убийц, вампиров-мутантов с Марса, репортеров из "Сен-Канарского вестника", кого угодно! Но из-за угла на полном ходу вырвался мощный серебристый "харлей", молнией сверкнул по переулку, на секунду притормозил рядом с Дрейком…

— Прыгай! — сказал Антиплащ.

Раздумывать, сомневаться, пугаться, взвешивать за и против — всё это было некогда… Дрейк вскочил на пассажирское сиденье за спиной водителя — и мотоцикл рванул с места так стремительно, что Черный Плащ, не успевший как следует утвердиться в узком кожаном седле, едва с него не скатился. Сзади донесся яростный многоголосый рев, топот и крики, затрещали запоздалые выстрелы… неужели мимо? «Харлей» резко вильнул в сторону — попали по колесам? Нет, нет, это был всего лишь предпринятый Антиплащом обманный маневр, мотоцикл мчался вперед, закладывая немыслимые виражи, лавируя по закоулкам — за угол, за угол, за угол… Камуфляжные ребята остались где-то далеко позади. Мелькали перед глазами разноцветные кубики контейнеров, какие-то стены, сараи, заборы, кусты, рельсы, вагоны, помойки: локации менялись так стремительно, что Дрейк не успевал их не то что запомнить — попросту разглядеть. Справа надвинулась рыжая туша электровоза — и тут же пропала, хороводом пронеслись кирпичные гаражи, слева промчалась автомобильная свалка, груды мертвого железа, и посередине — когда-то пытающийся эти залежи разгрести, но явно в этом не преуспевший, захлебнувшийся в металлоломе и теперь такой же мертвый и хладный подъемный кран… Мотоцикл выскочил на асфальтовую дорогу, потянулись по обочинам бесконечные стоянки, склады, решетчатые заборы, строения со слепыми, как бельма, заросшими пылью мутными окнами. Дрейк судорожно перевел дух.

— Отстали? — крикнул Антиплащ.

— Кажется, да… — Дрейк оглянулся — и похолодел.

Он вдруг увидел его — черный микроавтобус с тонированными стеклами…

Он выскочил не то из-за угла, не то из какого-то переулка — мрачный и жуткий, как катафалк, пропахший страхом, пивной отрыжкой и чьей-то смертью. Выскочил — так неожиданно и неумолимо, точно все это время подкарауливал их здесь, в этом узком логове меж кирпичных стен, как подкарауливает жертву притаившийся в засаде терпеливый хищник. Наглый, ничего не боящийся, хитрый и беспощадный хищник, дождавшийся наконец у водопоя свою глупую антилопу…

Быстро же, черт возьми, камуфляжные ребята сориентировались на местности! Впрочем, у них наверняка есть либо рация, либо эти проклятые мобильные телефоны… Томб только дал отмашку своим людям, сообщил о "харлее" — и черный микроавтобус тотчас вышел на тропу войны. Сейчас какой-нибудь лихой снайпер высунется в боковое окно, схватит пушку и начнет пулять Черному Плащу в спину… явно не жеваной бумагой.

— Сзади, — прохрипел Дрейк.

Антиплащ бросил взгляд в зеркало.

— Проклятие!

Микроавтобус держался чуть правее и позади, не приближался, но и не отставал ни на йоту… Не отставал. Не отставал! Банг! Банг! Отчаянная камуфляжная фигура вывесилась из приоткрытой дверцы микроавтобуса и на ходу лупила вслед беглецам из дальнобойного пистолета. «Харлей» вильнул в сторону, вылетел на шоссе. Если сейчас попадут в колесо…

Дорога впереди внезапно раздвоилась, разбежалась в разные стороны: справа уперлась в накрепко запертые железные ворота, слева...

Слева был виадук. Мост через железнодорожные пути — широкий, выгибающийся горбом, закрытый для проезда. Кажется, слегка недостроенный, лишенный одного пролета, обрывающийся впереди опасной пятидесятифутовой* пропастью…

«Харлей» мчался прямо на него. Снес запрещающий въезд на мост полосатый шлагбаум. «Куда ты?!» — хотел заорать Дрейк, но Антиплащ явно не собирался его слушать — он мертвой хваткой вцепился в руль и с каждой секундой увеличивал скорость, стараясь выжать из мотоцикла все возможное… и даже, кажется, невозможное…

— Ты с ума сошел! — выдохнул Дрейк. Он понял, что задумал его двойник — и сердце у него ушло в пятки. Это было невозможно, немыслимо! Это было равносильно самоубийству…

Впереди была пропасть. Сзади — настигающий их черный микроавтобус, изрыгающий пули, огонь и смерть, полный распаленных азартом погони камуфляжных убийц. И там, и там поджидала верная гибель, но зачем же выбирать наиболее лютую и болезненную?..

— Держись! — рявкнул Антиплащ. Но Дрейк в какую-то секунду запаниковал… ослаб телом и духом… подавился подкатившим к горлу неуправляемым воплем… он, наверно, попытался бы спрыгнуть, если бы скорость не была так велика… Поздно! Мотоцикл взлетел на мост, ревя, как разъяренный дракон, и на несколько секунд его колеса оторвались от земли… Это был маневр, фортель, трюк, достойный любого уважающего себя мото-шоу! Кулаком ударил в лицо ветер, внутри Дрейка что-то лопнуло и оборвалось, мелькнули внизу рельсы, серые спины вагонов, семафоры, решетчатые железные фермы… Дрейк закрыл глаза, и на мгновение перед ним возникло обиженно-укоризненное лицо Джоселин: «Папа, как ты мог… развлекаешься без меня?»

Толчок. Жесткий и резкий. Дрейка швырнуло вперед, и он стукнулся подбородком о плечо Антиплаща — так сильно, что клацнули зубы. Взвизгнули шины. Мотоцикл накренился на секунду, вильнул синусоидом — но тут же выправился… выправился, черт возьми! Руки Антиплаща по-прежнему крепко сжимали руль, Дрейк по-прежнему каким-то чудом удерживался на сиденье, беглецы по-прежнему были живы… живы, черт побери! Не совершили в воздухе кульбит с переворотом, не впечатались смачно в опоры моста, не размазались по асфальту, не рассыпались по дороге грудой запчастей и исходящих парко́м внутренних органов. Они были живы, целы и даже почти невредимы — вопреки всем и всему! И верный неустрашимый «харлей» по-прежнему мчался вперед, всё вперед — оставив преследователей где-то далеко позади, по другую сторону глубокой железнодорожной пропасти.

_________________________________

* 50 футов — приблизительно 15 метров

— Ну как, понравилось? — хрипло спросил Антиплащ. — Я крут?

— Крут, — пробормотал Дрейк. — Как грейпфрут.

Его все еще мутило.

«Харлей» свернул на какую-то узкую грязноватую улочку и остановился в тени ближайшей стены. Антиплащ тоже был бледноват, но присутствия духа не терял: он по-прежнему уверенно держался в седле, победно улыбаясь, и руки его крепко сжимали руль… настолько крепко, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы их разжать. Усмешка его тоже была какая-то уж очень кривая… и уголок рта едва заметно подергивался.

— Придурок! — сказал Дрейк. — А если бы мы свалились с моста?

Антиплащ задумчиво разглядывал свои бледные, слегка подрагивающие пальцы.

— Исключено. Я одно время увлекался любительским мотофристайлом, так что подобные трюки у меня отработаны. Не в столь экстремальных условиях, конечно, но все-таки. Если уж говорить начистоту, то по-настоящему наш прыжок был опасен только из-за перегруза, нас могло бы потянуть назад и завалить в бэкфлип*…

Дрейк не ответил. Ему не хотелось во все это вникать — из-за чего был опасен прыжок, и куда они могли бы завалить, и под каким углом их в случае неудачи впечатало бы в асфальт, и с какой скоростью покатились бы по земле их оторванные головы… Хотя, если бы не этот безумный, на грани смертельного риска отчаянный фортель, их, конечно, пристрелили бы — причем обоих… Ладно, хватит! Все это уже случилось и, к счастью, осталось позади. Надо перестать думать о том, что могло бы произойти, и решать, что предпринимать сейчас, в самом ближайшем и явно не радужном будущем…

Он устало привалился плечом к стене. Действительно: что мне теперь делать? — спросил он себя. Куда идти? Где искать помощи и пристанища? Где скрыться от вездесущей ВАОН и бритоголовых ребят? Как теперь вообще быть?

Антиплащ будто прочитал его мысли:

— Хреново, дефектив? Набегался от твоих же бывших приятелей, а? Или по-прежнему хочешь пойти в полицию и с пеной у рта… вернее, с наручниками на запястьях доказывать там, что ты не верблюд? То есть, пардон, не козёл отпущения?

— Я хочу напиться, — мрачно сказал Дрейк. — До зеленых человечков. Уснуть под столом и проснуться с головной болью. Или вообще… не проснуться.

Антиплащ внимательно посмотрел на него.

— Ладно, поехали. Знаю тут одну уютную рыгаловку за углом, где, надеюсь, нас никто не побеспокоит. Стресс надо снять, это ты прав…

«Уютная рыгаловка за углом» оказалась не очень-то уютным «Веселым Роджером» — сомнительным заведеньицем сен-канарского общепита с более чем сомнительной кухней и не менее сомнительной клиентурой. Впрочем, Антиплащ подъехал не к парадному, а к черному ходу, остановил «харлей» на задворках возле кирпичного забора и очень самодовольного, благоухающего на весь переулок мусорного контейнера, позвонил в обшарпанную железную дверь каким-то условным звонком. Через пару минут в приоткрывшуюся щель высунул нос Кривой Джо.

— Ты нас не видел, — быстро сказал Антиплащ, — а мы не знаем, что при случае ты приторговываешь контрабандой и наркотой.

Джо задумчиво пожевал губами. Просверлил своим единственным глазом сначала Антиплаща, потом — державшегося за его спиной Дрейка, неохотно отступил внутрь полутемного коридора.

— Какая нелегкая вас сюда занесла? Сначала этот полоумный Квага со своими идиотскими шуточками, теперь вы… «Хвоста» за собой не привели?.. Ладно, заходите. Прямо по коридору, по левую руку — комнатка… пару часов можете там перекантоваться, черт бы вас побрал!

Антиплащ доверительно взял его за рукав.

— Слушай, будь другом, сообрази нам чего-нибудь выпить… и пожевать, а?

Пиратская физиономия Кривого Джо стала еще кривее — но возражать он не решился… Антиплащ шагнул в приоткрытую дверь, и Дрейк, уже ни о чем особенно не думая, покорно последовал за ним. Что я здесь делаю, уныло спросил он себя. В этой барыжьей дыре… в разбойничьем притоне, в мерзком вертепе, в компании каких-то сомнительных незаконопослушных личностей… Раньше я бы зашел сюда разве что с ордером на обыск, а сейчас… Он мысленно застонал. Все это было как-то странно, неправильно, неуместно, да что там — попросту дико. Но и все происходящее (и произошедшее!) вообще было дико и с трудом укладывалось у него в голове; отчаянное сумасшедшее бегство, прыжки по пересеченной местности, разговор с Лисом, бритоголовые ребята с автоматами, перевернувшийся с ног на голову привычный мир — все это утомило и вымотало его невероятно: и физически, и морально…

— Ты уверен, что этот твой… кореш сейчас же не побежит звонить в полицию? — устало спросил Дрейк двойнику в спину.

Антиплащ бросил на него взгляд через плечо.

— Джо? Никогда! Мы с ним давние приятели, знаешь ли.

— Угу. И это все?

— Успокойся, параноик. Он мне кое-чем обязан… это во-первых. А во-вторых, мне известны кое-какие очень пикантные подробности его биографии, о которых он вряд ли захотел бы ставить в известность копов.

— Ясно… — Дрейка это не очень убедило, но он настолько устал нервничать, бояться и ото всех шарахаться, что только вяло покачал головой. На него навалилось утомление, апатия, безразличие ко всему — просто килограммы, центнеры, тонны утомления, апатии и безразличия, холодные, беспощадные и неподъемные, как глыбы базальта. Вслед за Антиплащом он вошел в указанную Джо «маленькую комнатку», которая, помимо того, что действительно была «маленькой» (уж в этом Джо не солгал!), так и ещё и жестоко заставленной какими-то ящиками и коробками с консервами. Под низким потолком густо и беззастенчиво висел плотный кухонный чад: запахи горелого масла вперемешку с благоуханием жареной картошки, ароматами дрожжевой выпечки и кислого томатного соуса. Посредине располагался хлипкий стол о трех ногах (вместо четвертой были подставлены два ящика), и около него — две табуретки, тоже почему-то хлипкие и трехногие. Это было какое-то трехногое семейство.

— Как тебя занесло на Гарвер-роуд? — спросил Антиплащ, усаживаясь на одну из табуреток — несмотря на калечный вид, общую засаленность и убогость, эти деревянные сооружения на деле оказались куда прочнее, чем то представлялось на первый взгляд.

Дрейк пожал плечами.

— Хотел встретиться… с одним человеком.

— Встретился?

— Нет…

Явился Кривой Джо, принес бутылку крепкой мексиканской текилы, бутыль содовой и большую, еще теплую пиццу в картонной коробке. Увидев еду, Дрейк внезапно понял, что проголодался — с утра у него во рту не было ни крошки, а все невольно произведенные им за последние два часа физические упражнения затрат энергии потребовали значительных. Он опять неважно себя чувствовал: его вновь начало познабливать, болела голова, тягуче ныло требующее перевязки плечо…

— Как ты меня нашел? — спросил Дрейк.

Антиплащ небрежно хмыкнул.

— Слушал полицейскую волну. Я иногда… развлекаюсь подобным образом. Они стягивали подкрепления к Гарвер-корт-роуд, исполненные рвения тебя скрутить, так что только олигофрен не понял бы, что к чему. — Он взял принесенный Джо нож, снял крышку с картонной коробки и принялся разрезать пиццу на куски. — Но вообще-то, если я хочу кого-то найти, то обычно нахожу.

— А какого черта ты полез за мной в эту мясорубку?

— Я решил, что у меня есть неплохой шанс достать тебя первым. Только, черт побери, не подумал о том, что эти бритоголовые ребята тоже возгорятся подобной идеей. — Антиплащ задумчиво подцепил кончиком ножа самую большую маслину на пицце, покрутил её перед глазами, положил в рот. Неохотно добавил: — К сожалению, они заметили меня раньше, чем я их.

— И начали гонять, как кролика, — пробурчал Дрейк.

— Так же, как и тебя, — сердито заметил Антиплащ.

— А зачем я тебе понадобился?

— Не «зачем», а «почему». Хотя бы потому, что ты теперь знаешь, где наше убежище…

— Ну знаю — и что? — насмешливо спросил Дрейк. — Побегу сообщать об этом в полицию?

Но Антиплащ шутки не принял:

— Да кто тебя знает… коп! Захочешь ведь скостить себе срок…

— И ты полон намерений не позволить мне этого сделать.

— Да.

— Тогда тем более не пойму — зачем?

— Что зачем?

— Зачем ты меня спас?

Антиплащ как будто удивился.

— Ну, во-первых, я очень не люблю оставаться в долгу. В особенности — у… таких, как ты.

— А во-вторых?

— Во-вторых, мы, черт побери, не закончили наш разговор, если ты забыл.

Ах вот оно что… «Не закончили разговор». Интересно, а что будет после того, когда Антиплащ сочтет «разговор» законченным? Полоснет двойника ножом по горлу? Вот этим самым ножом, которым минуту назад резал пиццу…

Видимо, эти мысли были написаны у Дрейка на лице, потому что Антиплащ, до сих пор расслабленный и вальяжный, как-то незаметно подобрался и небрежно накрыл нож ладонью.

— Ну-ну, давай не будем делать никаких антраша, фуэте, прыжков с переворотом и прочих резких движений, мой дорогой. На этот раз тебе не удастся застать меня врасплох.

Дрейк стиснул зубы. Ну, конечно. Угораздило же его вновь довериться двойнику и попасть ему в лапы! Ну вот какого черта мне втемяшилось его выручать, с раздражением спросил он себя. Пусть бы бритоголовые его пристрелили, глядишь, это на какое-то время их отвлекло, и я успел бы по-тихому улизнуть. Конечно, рано или поздно они поняли бы, что пришили не того, кто им нужен, и погоня продолжилась бы, но по крайней мере несколько минут мне удалось бы выиграть…

Увы. В тот момент Дрейку некогда было об этом думать, анализировать ситуацию, взвешивать все «за» и «против». Он поступил так, как ему велела совесть, воспитание, впитанные с молоком матери внутренние убеждения, морально-этические нормы… и еще бог знает какая не особенно полезная по жизни благородно-пафосная хрень. Наверно, дело в том, что ему просто отчаянно хотелось сохранить во всей этой грязи собственное достоинство и уважение к себе, последовать чему-то доброму и возвышенному, убедить себя в том, что он ещё способен на великодушный поступок… Прикрыв глаза, он незаметно огляделся из-под опущенных век, пытаясь на всякий случай наметить себе пути для отступления. Результаты осмотра оказались неутешительны: единственное оконце было высоко в стене, продолговатое и забранное снаружи решеткой, выход имелся только один, за дверью тянулся узкий темный коридор, наверняка под завязку набитый всякими неожиданностями. Отсюда и не убежишь…

Антиплащ поморщился.

— Да не дергай ты глазом! Не будем мы с Джо тебя убивать, расчленять на отбивные, крутить из тебя фарш и запекать в пирожках. Не сейчас, по крайней мере. Я, между прочим, жизнью рисковал, пытаясь вытащить тебя из этой переделки… А где хоть капля благодарности с твоей стороны?

— Какой благодарности, Антиплащ? Ты просто вновь хотел сделать меня своим пленником…

— Мне действительно интересно, в какую историю ты влип. И каким боком это связано с фабрикой Прэтта.

Дрейк облизнул губы.

— С чего ты взял, — вяло спросил он, — что все это связано с фабрикой Прэтта?

Антиплащ вновь выбрал на пицце самую большую маслину из оставшихся и воткнул в неё нож.

— С того, что на днях твои приятели из ШУШУ устроили там обыск. А я, знаешь ли, умею наблюдать, сопоставлять факты и делать соответствующие выводы. Ты думаешь, все эти дни я сидел сложа руки? Черта с два, я же говорил тебе, что уже давно наводил справки о Прэтте и его рабовладельческих плантациях. Я следил за фабрикой и видел всю эту возникшую вокруг неё нездоровую возню… кстати, на данный момент работы там приостановлены, Прэтт, кажется, затеял не то ремонт, не то реконструкцию цехов…

— Заметает следы… — пробормотал Дрейк.

Двойник бросил на него быстрый взгляд.

— Значит, ему действительно есть, что заметать?

Эге. С этим проходимцем надо держать ухо востро, невольно подумал Черный Плащ. Осведомленность в некоторых вещах у него прямо-таки поразительная… и подозрительная. Действительно — откуда он пронюхал, что дело связано с фабрикой и что я что-то там отыскал, я, кажется, только Хоутеру об этом успел сказать, и то — вскользь… Интересно, какие такие «справки» Антиплащ ухитрился «навести» и где? Неужто и впрямь следил за Прэттом и его владениями? Понял, что ШУШУ интересуется «Тау-сити» и «сделал соответствующие выводы»? Или — что?

— Ты мне так и не сказал, для чего Прэтт собирается использовать этот ваш «искусственный интеллект», — спокойно заметил Антиплащ.

Дрейк вздохнул.

— Зачем тебе это знать?

— Из чистого и невинного любопытства.

— Хочешь наложить лапу на секреты Прэтта?

— Секреты Прэтта — это секреты ВАОН, — помолчав, сказал Антиплащ.

Дрейк изобразил квелую улыбку.

— Эхма, куда ты замахнулся… А зачем они тебе?

— А вот это уж точно не твое дело. — Не переставая жевать, главарь извлек из кармана телефон и набрал какой-то номер. — Здорово, Мегс. Ага. Мы у Джо… Давай, подваливай сюда на своей таратайке… Надо. Нет, нельзя. Да, вот прям щас! Скоро узнаешь. Жду. — Он выключил телефон и бросил в рот очередную маслину. — Слушай, дефектив, мне, честно сказать, плевать, как ты собираешься решать свои проблемы. Но скажи откровенно — вот куда ты сейчас пойдешь? В полицию? Вряд ли. К Гризликову? В качестве консультанта этот ленивый медведь, может, и сгодится, но практической помощи, прямо скажем, от него никакой. К Хоутеру? Твой шеф может помочь тебе сейчас лишь неофициально — тем, что найдет для тебя хорошего адвоката… Ты больше не агент ШУШУ, мой дорогой, ты больше не полицейский, ты — преступник, пойми это наконец… ты — один из нас.

— Нет! — прошептал Дрейк.

— Да. — Коротенькое это слово упало тяжело, как чугунная гиря, и придавило Дрейка к земле. — Смирись уже с этим, приятель.

«Смирись»… Чёрный Плащ плеснул текилы в стакан с содовой, встряхнул его в руке, ополовинил двумя глотками. Пропади оно все пропадом! Как же я устал барахтаться в этом зыбучем дерьме, сказал он себе… барахтаться и тонуть, теряя почву под ногами, и понимать, что с каждым движением я вовсе не приближаюсь к спасению, наоборот — меня затягивает все глубже и безнадежнее… Прэтт из кожи вон вылез, чтобы повесить на меня собственное преступление, и ему, черт возьми, это удалось! Если бы я мог доказать существование ВОРГа и этой проклятой подземной лаборатории, предоставить, так сказать, фото-, видео— и прочие материалы, вещественные улики, отпечатки пальцев, пото-жировые следы… вновь проникнуть в «Тау-сити», пробраться в эту чертову "потайную комнату"… Он рывком поднял голову:

— К чему вся эта болтовня, Антиплащ? Скажи прямо: ты хочешь узнать, что спрятано на фабрике Прэтта?

Антиплащ задумчиво покрутил в руке нож.

— Ну, может, и так…

— Отлично. Но ты не знаешь, где искать.

— Зато ты это знаешь.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Ты хочешь, чтобы я провел тебя на фабрику, так? Туда, где Прэтт, по твоему разумению, хранит свои невероятные сказочные сокровища? — медленно, с расстановкой проговорил Дрейк. — И ты действительно так уверен, что игра стоит свеч?

— Именно это я и хочу выяснить.

— Ну, ладно. А если я на эту авантюру не подпишусь?

Антиплащ хмыкнул.

— Ну извини. Отпустить тебя я не могу, потому что тебе известно наше логово. Действовать со мной сообща ты отказываешься. И что, по-твоему, мне тогда остается делать?

— Что? — Кусок пиццы встал Дрейку поперек горла.

— Ну суть, я думаю, ты и сам способен уловить, мой дорогой.

Дрейк молчал. Антиплащу остается взять кухонный нож, и…

Он потер лоб. Какой же я идиот, сказал он себе, опять влип по собственной глупости и недальновидности… Может быть, вырвавшись из плена, надо было не опасаться преследования, не сомневаться, не «выяснять ситуацию», а сразу и без раздумий звонить в ШУШУ? Попытаться отыскать Гризликова? Поведать ему обо всем произошедшем, рассказать насчет «Тау-сити», попросить совета? А теперь — разве Антиплащ позволит мне добраться до телефона? Хотя, собственно, есть ли в этом вообще какой-нибудь смысл?..

Перед мысленным взором Дрейка возникла озадаченная физиономия Гризликова: «Да? Действительно? У Прэтта — секретная лаборатория? В подвале фабрики? Эм. Ничего удивительного. Это, э-э-э… дюже интересно. Только мы ничего не нашли… Нужно предоставить основания для повторного обыска… Дождаться санкции прокурора… Оформить кое-какие бумаги… Получить разрешение какой-нибудь важной шишки из департамента… Определить подходящую фазу Луны… Мы же сейчас этим делом не занимаемся…»

Чёрный Плащ уронил голову на руки. М-да, похоже, достать Прэтта, забаррикадировавшегося за прочной стеной юридических лазеек и законов о неприкосновенности частной собственности, теперь не так-то и просто. Неповоротливая махина бюрократизма, как всегда, работает на руку скорее преступникам, нежели честным людям, как-то наивно было до сих пор верить в обратное...

Кусая губы, Дрейк искоса взглянул на двойника.

— Ну, хорошо. Допустим, я это сделаю… Проведу тебя на фабрику, в этот самый, назовем его так, тайный анклав. И что потом? Добившись желаемого, ты пустишь мне пулю в лоб?

Антиплащ отрывисто усмехнулся.

— Зачем? Поделим добычу и разойдемся… как добрые сообщники. Помимо убийства и похищения чертежей из ШУШУ ты будешь виновен в незаконном проникновении на частную территорию, то есть, в сущности, станешь таким же уголовником, как и мы… можно сказать — членом нашей шайки! Разве не так? — Бросив нож на стол, он прислонился спиной к стене, вытянул перед собой ноги и, опустив голову на грудь, посмотрел на двойника испытующе, исподлобья; Черному Плащу казалось, что на губах его играет тщательно скрываемая, но оттого еще более насмешливая и язвительная ухмылочка.

— Вижу, ты все рассчитал, — хрипло процедил Дрейк — почти с ненавистью. — Только с какой стати я должен тебе верить?

Антиплащ резко подался вперед.

— С такой, что у тебя нет выбора, Черныш.

«Нет выбора». Да. Дрейк опять угодил в безвыходное положение — благодаря собственной излишней доверчивости и несчастливому стечению обстоятельств. Но все происходящее настолько ошеломило его и выбило из колеи, что он напрочь утратил всякую бдительность и здравомыслие… слишком растерялся, слишком нуждался в чьей-то поддержке, слишком хотел кому-то довериться. Как Антиплащ хитро все провернул! Явился Дрейку «на помощь» в самый критический момент, чтобы, по сути, вновь сделать его своим пленником и заставить действовать в своих интересах… Правда, при этом он сам рисковал угодить под пулю, ну да для него это наверняка далеко не впервой… для такого любителя экстрима, мотофристайла и маслин, черт бы его побрал!

Дрейк закрыл глаза. Усталость, пережитый стресс и чертова текила сделали свое черное дело, в голове его шумело, мир перед глазами плавно покачивался, мысли ворочались тяжело и лениво, как булыжники в камнедробилке. Он признался себе, что совсем перестал понимать своего двойника. Зачем он все это делает? Для чего ему лезть в мерзкие тайны ВАОН? Из любопытства? Из глупой бравады? От скуки? Не слишком ли большой ценой может обойтись подобное любопытство? Антиплащ, конечно, взломщик и авантюрист, но отнюдь не сумасшедший… Он не знает про ВОРГа, не знает, что спрятано в лаборатории. Что он рассчитывает там найти? Золото, ценности, какие-то важные для ВАОН «секреты», за которые Ассоциация будет готова выложить миллионы? Или — что? Впрочем, какая разница… вряд ли стоит разочаровывать его в этих ожиданиях. Если он действительно намерен пособить двойнику пробраться в лабораторию, это может оказаться Дрейку на руку… Если, конечно, ВОРГ еще там, и Прэтт не успел передислоцировать его в другое место. Хотя вряд ли Прэтт станет лишний раз рисковать, возиться с перевозкой и привлекать к себе внимание, тем более если фабрика под негласным наблюдением ШУШУ. Лаборатория спрятана глубоко под землей, хорошо скрыта и замаскирована, её не найдут, если не знают о её существовании. Скорее всего, ВОРГ и вся прочая «начинка» — на месте, только надежно укрыта и «законсервирована»… Интересно, а что еще можно обнаружить в этом странном тайном анклаве, э? В прошлый раз Дрейк видел все мельком и из-за угла, особенно к чему-то присматриваться времени у него не было, хотя наверняка там помимо ВОРГа имеются и другие любопытные штучки, недаром же Антиплащ так засуетился, почуяв дразнящий запах добычи. Но если законным способом добраться до лаборатории невозможно, может, и впрямь — стоит попробовать незаконные? Не впутывая в эту сомнительную и, прямо скажем, опасную авантюру ни Зака, ни Гризликова, ни кого бы то ни было… Тем более что особенного выбора у Дрейка, кажется, действительно нет…

Вопрос в другом — как не получить после всего этого в затылок кусок свинца? Раздобыв желаемое, Антиплащ вряд ли захочет оставить за спиной опасного свидетеля. Или Дрейк уж очень сгущает краски?

— Слушай, Черныш, — серьезно сказал Антиплащ. — Я прекрасно понимаю, что ты по-прежнему надеешься вывести всех негодяев на чистую воду и добыть доказательства твоей непричастности ко всему этому дерьмецу. Мне лично глубоко наплевать, что, как и кому ты там собрался доказывать. Но мне действительно позарез надо пробраться на эту поганую фабрику и… кое-что узнать. Поэтому предлагаю заключить… ну, скажем так, временное перемирие. Цели у нас, вероятно, разные, но средство для их достижения — одно. Так что на этом этапе я готов тебе всячески посодействовать.

Дрейк молчал. Все это было как-то… неожиданно и застало его врасплох. Что мне делать, спрашивал он себя, что? Ну вот что? Я должен отбросить всякие сомнения, колебания, страхи и верить этому бандиту? Но в том-то весь и ужас, что, похоже, мне сейчас больше некому верить…

Он искал ответа — и не находил его… Или просто плохо искал?

В кармане Антиплаща вдруг зажужжал телефон — напористо и басовито, будто огромный майский жук. Главарь лениво опустил руку в загашник.

— Что, Мегс? Ну да. У черного хода. Подъезжай со стороны Мейпл-лейн, мы щас будем. Угу. — Он торопливо запихнул в рот последний кусочек пиццы, поднялся и кивнул Дрейку. — Пошли!

— Куда? — пробормотал Черный Плащ.

— В Убежище. Надо выспаться и обсудить все детали… на свежую голову, а то, я смотрю, дефектив, ты уже ни на что не годишься.

Это было правдой: Дрейк и впрямь чувствовал себя раскисшим, как комок грязи. Нет-нет, он был вполне трезв и способен держаться на ногах — вот только «резкие движения» ему почему-то не очень удавались, и коридор, ведущий к выходу, оказался каким-то чересчур уж извилистым, угловатым и вообще непонятно устроенным. Антиплащ шел впереди, время от времени оглядываясь через плечо, посмеиваясь уголком рта, лениво жуя зубочистку:

— Смотри под ноги, дефектив, когда выйдешь за порог — Джо имеет отвратительную привычку ставить возле двери лисьи капканы. Так, для отваживания всяких мутных личностей с неясными намерениями… — Не дойдя нескольких шагов до выхода, он вдруг на секунду остановился посреди коридора. — Да, кстати, чуть не забыл… надо уладить еще одно немаловажное дельце.

Дрейк схватился рукой за качающуюся стену, пытаясь её остановить.

— Ш… што? — неуверенно спросил он.

Главарь резко обернулся и приблизил к нему решительное, мрачное, исполненное неясной угрозы лицо с холодными, сердито прищуренными серыми глазами.

— А то! Верни мне, черт возьми, наконец мою куртку!

* * *

Должно быть, в каморке Джо они провели часа полтора, потому что на улице уже стемнело, и свет уличных фонарей бессильно вяз в плотных осенних сумерках. «Харлей» стоял на том же месте под забором, где Антиплащ его и оставил; главарь небрежно кивнул в его сторону:

— Пусть стоит, Джо спрячет его в свой гараж. Я его завтра заберу…

В кармане у него вновь ожил телефон: Дрейк подумал, что это Мегавольт, заблудившийся в закоулках Мейпл-лейн, взывает о помощи, но по внезапно изменившемуся голосу и тону Антиплаща понял, что звонил вовсе не Мегс:

— Да? А, это ты… Да ну? А почему, по-твоему, я должен что-то об этом знать? На нем была моя куртка? Желтая, замшевая? И что? На ней прямо так и было написано «Это куртка Антиплаща»? Большими буквами, да? По-твоему, в Сен-Канаре мало желтых замшевых курток? Боюсь тебя разочаровать, но моя куртка при мне. Угу. — Он с раздражением нажал на кнопку отбоя.

— Х-хто это? — спросил Дрейк.

— Неважно. — Антиплащ поморщился и спрятал мобильник в карман. — А вот и Мегс.

В конце переулочка, под уличным фонарем, остановился маленький мегавольтов электрокар, желтый, как лимон; лицо Мегавольта в свете фонаря было примерно такого же цвета. Он, казалось, ничуть не удивился, увидев Дрейка, только сердито шмыгнул носом и, выйдя из машины, распахнул перед ним заднюю дверцу автомобильчика.

— Давай полезай… поаккуратнее… можешь там лечь на заднем сиденье. Только чур не блевать, понял?

— П-придурок! — сказал Дрейк, пошатываясь. — Я трезв, как стеклышко!

— Как два стеклышка… — пробурчал Мегавольт.

Дрейк согнулся в три погибели, ткнулся туда-сюда, как теленок, стукнулся лбом о спинку кресла, но наконец все-таки вдавился в тесный салон, упал на заднее сиденье и кое-как распределил вокруг себя ужасно неуклюжие, прямо какие-то слонопотамьи руки и ноги… Закрыл глаза.

— Т-торжествуешь, скотина? — равнодушно спросил он у Антиплаща. — С-споить меня вздумал, да? Заставить меня утратить силы и кх... кхонтроль над с-собой, загнать м-мы... меня в угол. Воспользоваться моим беспомощным состоянием…

— Сдается мне, ты и без меня уже покатился по наклонной, дефектив. С нехилым таким линейным ускорением, как металлическая болванка. — Антиплащ, выплюнув зубочистку, весело ухмыльнулся и, посмеиваясь, хлопнул Мегавольта по плечу. — Поехали, Мегс.

Электрокар тронулся.

* * *

И никто из пассажиров не обратил внимания на то, как от ближайшего забора отпочковалась чья-то темная грузная фигура.

Это был Пузырь. Его мутный взгляд прилип к отъезжающей машине, точно обрывок скотча.

Несколько минут назад он выбрался из «Веселого Роджера» на свежий воздух, и сейчас стоял, отдуваясь, подпирая плечом забор, собираясь с силами для преодоления следующей дистанции. Ни Дрейк, ни Антиплащ, выйдя с черного хода, не заметили его в темноте, а вот Пузырь их очень хорошо разглядел в желтом предательском свете фонаря. И остался увиденным весьма доволен. Проводил удаляющийся автомобильчик крохотными глазками-иголочками, вновь приложился к бутылке, крякнул, смачно рыгнул, утер рукавом рот, хрипло промурлыкал несколько тактов популярной песенки…

Его сизый вислый нос чутко, нервно подрагивал, как будто уже унюхал горячий след.

____________________________

* Бэкфлип — трюк в мотофристайле: сальто назад верхом на байке

Дрейк проснулся от головной боли.

Он лежал на животе, обнимая подушку — и нарисованный на противоположной стене лебедь, казалось, смотрел на него осуждающе, с неодобрением. Да, Черный Плащ опять находился в знакомой каморке, с изученными вдоль и поперек неизменными обитателями, живущими на плакатах и фотообоях: лебедями, мотоциклами, яхтами и роскошными девицами. Настроение у Дрейка было… мутным, и таким же мутным было восприятие действительности. Ему казалось, что он никогда и не покидал этих стен… его вчерашнее приключение, бегство из Убежища, отчаянная погоня, появление Антиплаща, прыжок на байке через недостроенный мост… случилось это все наяву, или пригрезилось в кошмарном бредовом сне? Увы. Короткие телефонные гудки в голове и толкающаяся в горло тошнота говорили ему, что по крайней мере алкогольный угар был вполне настоящим…

Что же все-таки случилось вчера? После всех этих… эволюций? Они с Антиплащом сидели в «Веселом Роджере» — почти до темноты. Потом долго тряслись куда-то на таратайке Мегавольта, потом… что было потом? Как он опять оказался в этом подземелье? Дрейк не помнил… Кто его сюда привел? И — как? Он, кажется, кого-то тащил на плече… Антиплаща? Мегавольта? Или это Антиплащ с Мегсом тащили его на себе в подземный бункер? Но кто-то кого-то определенно тащил, этот момент (фрагментарно) в памяти Дрейка все-таки сохранился. Значит, они приволокли его сюда и бросили на кровать…

Дрейк огляделся. Он лежал на покрывале — в одежде, но без обуви: один его кроссовок валялся на стуле, другого видно не было — должно быть, он (от стыда?) забился под стол. Черный Плащ мысленно застонал. Черт возьми…

Ему потребовалось сделать над собой усилие, чтобы поднять себя в вертикальное положение: его инертное тело яростно сопротивлялось любому принудительному движению. Его по-прежнему мутило, голова безжалостно кружилась, ныло плечо, ужасно хотелось пить — он жадно выцедил остатки воды из стоявшей на столе пластиковой бутылки. Вода была теплая, мутноватая, донельзя отвратительная — но Дрейк безжалостно загнал её в горло и вполне удачно подавил её нерешительный порыв выплеснуться обратно.

Осмотрелся. Обвел взглядом привычные, изрядно намозолившие глаза вещи: круглое, ничего не показывающее окошко-иллюминатор на двери, налитый мутным белесым светом рыбий глаз над головой, тапочки под койкой, керамическую чашку, бинты, шприцы и упаковки ампул, брошенные на столе, висящий на спинке стула шарф, который когда-то давно, тысячу лет назад, когда Дрейк был еще другим человеком, забыла здесь Гейл — вязаный, красный, с дарственной надписью… Да — все это было знакомо, буднично, неизменно, как в унылой больничной палате. Черный Плащ с силой потер ладонями щеки. Некоторое время он сидел, обхватив плечи руками, тупо глядя в стену прямо перед собой, потом, ни на что особенно не надеясь, поднялся и шагнул к порогу комнаты. Повернул дверную ручку. И вдруг — о, чудо! — оказалось, что дверь вовсе не заперта…

Значит ли это, что отныне Дрейк перестал быть пленником?

Он чуть-чуть приоткрыл створку и осторожно выглянул в коридор. Здесь тоже все было по-прежнему: железные шкафчики у противоположной стены, трубы и провода под потолком, переплетающиеся и слегка провисшие, местами вздутые, как недавно отобедавшие удавы. Тяжелая входная дверь, конечно же, надежно закрыта, пароль наверняка сменен и листка с кодом в зоне досягаемости больше не имеется… Нет, Дрейк вовсе не перестал быть пленником — просто застенок его слегка расширил свои границы.

Что ж, этого следовало ожидать… Собравшись с силами, он вышел из комнаты и бегло изучил обстановку. И коридор, и крохотная кухонька были пусты; заглянув в «кают-компанию», Черный Плащ обнаружил склонившуюся над столом долговязую фигуру в лабораторном халате. Это был Бушрут, который возился с какими-то склянками, время от времени поглядывая в микроскоп; он стоял к Дрейку спиной и не мог его видеть. Больше в комнате никого не было; валялась на полу смятая банка из-под «кока-колы», свешивался с дивана край пледа; гроздь телевизоров в противоположном углу помещения не подавала признаков жизни: экраны были погашены, за исключением одного, на котором застыло изображение решетчатых железных ворот — прутья их были обмотаны не то цепью, не то стальной проволокой…

Дрейк, оглядываясь, осторожно сделал несколько шагов вперед.

— Доброе утро, Черный Плащ.

Дрейк был уверен, что двигался совершенно бесшумно и ни малейшего сотрясения воздуха не производил — но у Бушрута явно были глаза на затылке.

— Правда? Доброе? — спросил он хрипло. — Ну, может, и так, спорить не буду…

«Хотя очень хочется», — добавил он про себя.

Репейник наконец бросил на него мимолетный взгляд через плечо, снял с полки пузатую пробирку с какой-то прозрачной жидкостью, опустил в неё большую розовую таблетку (жидкость тут же окрасилась в красноватый цвет) и, не глядя, протянул склянку собеседнику.

— Выпей. Полегчает.

— В самом деле? — мрачно пробормотал Дрейк. — Ты уверен? Я выпью вот это — и не стану таким же лохматым, унылым и зеленым, как ты?

— Ты и без того лохматый, унылый и зеленый, — отозвался Бушрут совершенно спокойно. — Смотрел сегодня на себя в зеркало?

— Нет.

— Ну и не надо. В целях сохранения душевного равновесия. Выглядишь отвратительно.

Дрейк осторожно понюхал розовую жидкость в пробирке, в которой, испуская пузыри, со зловещим шипением таяла таблетка: загадочная субстанция пахла клубникой… или пыталась пахнуть, по крайней мере. На вкус она оказалась не менее отвратительной, чем на цвет — но Дрейк все-таки выпил больше половины и, поставив склянку на стол, с тревогой прислушался к происходящему в желудке. Увы, Репейник был прав: на данный момент Дрейк чувствовал себя скорее мертвым, нежели живым.

— Что ты делаешь? — спросил он. Не то, чтобы его это действительно интересовало, просто, по-видимому, надо было что-то спросить. Хотя бы из элементарной вежливости.

Бушрут задумчиво просмотрел на свет какую-то жидкость.

— Провожу микрокапсулирование пестицидов методом полимеризации мономеров эмульсионным способом. А ты что-то можешь мне посоветовать по этому поводу?

— Ну ладно, ладно, не морочь мне голову, умник… а где твои дружки?

— Друзья, — спокойно поправил Бушрут.

— Подельники, — буркнул Черный Плащ. — Сообщники. Соучастники. Так лучше звучит?

— И ты, кажется, теперь стал одним из них? — Репейник коротко усмехнулся. Он прикрыл глаза — но Дрейк поймал на себе его внимательный взгляд из-под густых темных ресниц. — Ничего, Черныш. Со временем это пройдет.

— Что? Похмелье? — резко спросил Дрейк. Увы, он прекрасно понимал, что именно его собеседник подразумевал под словами «это пройдет».

— Осознание потери социального статуса, — сказал Бушрут, помолчав. — Смятение, протест и шок — от внезапного изменения гражданской роли и безнадёжно-резкого неприятия обществом. Это… болезненный процесс. Мы все в нем перемололись. Когда вся твоя былая жизнь ломается, как лед во время весеннего половодья, и ты внезапно лишаешься тверди под ногами, проваливаешься в полынью и идешь ко дну… Поначалу судорожно барахтаешься, пускаешь пузыри, пытаешься выплыть, хватаешься за соломинку… а тебя топят снова и снова — такие, как ты. Хорошо так топят, основательно, сноровисто, со знанием дела… и в конце концов ты сдаешься, тонешь и погружаешься в пучину, опускаешься на самое дно — илистое, мутное, мерзкое, заросшее тиной, замусоренное покрышками и ржавыми консервными банками. А потом… — Он внезапно умолк, не договорив: обрубил фразу на полуслове, будто неудачную заготовку. Досадливо закусил губу.

— Что «потом»? — пробормотал Дрейк. — Отращиваешь себе жабры?

Репейник по-прежнему молчал. Очень осторожно, так, словно боялся уронить, опустил на стол стеклянную колбу. Побарабанил по ней пальцами. Зачем-то покрутил колесико микроскопа… Наконец, не глядя на собеседника, добавил отрывисто, сквозь зубы: 

— А потом... в один прекрасный момент... просто обнаруживаешь, что, в общем-то, на дне тоже есть жизнь.

— В вечном холоде и мраке? — спросил Дрейк. Самому себе он представлялся скорее не утопающим — а пустой пластиковой бутылкой, брошенной на асфальт: налетевший порыв ветра безжалостно подхватил бедолагу и погнал по мостовой, швыряя о бордюры и стены домов, жестоко ломая и корёжа, норовя загнать под колеса грузовика…

Бушрут по-прежнему смотрел на Дрейка из-под опущенных ресниц — и взгляд его был неприятным, холодным, колким, словно стальная спица.

— Это только поначалу так кажется. Зато ты обретаешь свободу.

— Свободу? От чего?

— От условностей. От навязанных стереотипов. От социальных обязательств. От былых привязанностей.

— Да ну? — Дрейк поднял голову. Над столом, заставленном колбами, ретортами и змеевиками, висела, прилепленная на скотч, небольшая фотография: темноволосая девушка в белом халате, снятая на фоне клумбы с какими-то большими алыми цветами. — Похоже, освободиться от былых привязанностей тебе не очень-то удаётся, философ.

Бушрут проследил за его взглядом; протянул руку, аккуратно снял со стены фотографию Роды Дендрон и положил её в ящик стола. Лицо Репейника было бесстрастно и непроницаемо, словно маска из зеленоватого гипса.

— Это только вопрос времени, Черный Плащ.

К счастью, поддерживать разговор не пришлось: из коридорчика послышались шаги и голоса, возня, какое-то мерзкое кваканье, похожее на отрыжку, сдавленные ругательства Мегса («Какой идиот оставил под ногами резиновую лягушку?»), и в «кают-компанию» вошли Антиплащ и Мегавольт. Мегс подозрительно покосился на Черного Плаща и что-то невнятно буркнул под нос — то ли приветствие, то ли бранное словечко; нажал на кнопку стоявшего на столе захватанного электрического чайника. Потом нырнул в свой «угол» и, нацепив наушники, принялся яростно крутить ручки настроек какого-то допотопного радиоприемника. Антиплащ, вытирая куском рваного полотенца руки, вымазанные машинным маслом, подошел ближе и, насмешливо поглядывая на двойника, поставил ногу на возлежавший на полу корпус старого полуразобранного телевизора.

— Ну, привет алкашам… Очухался?

— С чего же это сразу «алкашам»? — сердито спросил Дрейк. — Если я позволил себе раз в год выпить капельку виски, это не значит, что я абсолютно конченный человек и с ветерком покатился по наклонной.

— Ну отчего же не значит? — посмеиваясь, отозвался Антиплащ — и швырнул измятую ветошь в корзину для бумаг. — Очень даже значит. Сначала ты начинаешь пить, потом ввязываться в пьяные драки, потом — просаживать все деньги в игровых автоматах, потом подсядешь на дурь, потом кого-нибудь ограбишь, потом зарежешь своих родных и близких… В душеспасительных книжонках всегда говорится, что все это начинается с капельки виски.

— Ты читаешь душеспасительные книжонки? — мимоходом заметил Дрейк. — На сон грядущий, ночью под одеялом?

Антиплащ щелкнул пальцами.

— Что я делаю ночью под одеялом, пусть тебя не волнует. Рассказывай, дефектив.

— Что рассказывать?

— Всё. В какое мерзкое дерьмецо ты влип. Что произошло в ШУШУ. Что тебе известно о фабрике Прэтта. И о нем самом, кстати.

— А почему бы тебе не начать первым? — помолчав, спросил Дрейк. — Ты же говорил, что «наводил справки» насчет всего этого «дерьмеца». И в особенности о «Тау-сити».

Антиплащ пожал плечами. Вернее, небрежно дернул плечом — одним, правым, — и потер им ухо.

— Ну, наводил. Покрутился там возле фабрики. Но, как я уже говорил, Прэтт что-то вроде ремонта затеял, фабрика закрыта, посторонних не подпускают на расстояние выстрела. Не так уж много мне известно, как ты думаешь.

Дрейк молчал. В голове его гудели телеграфные провода — гудели и гудели, черт бы их побрал, и умолкать никак не собирались… Мешали сосредоточиться.

— Вон оно как! Но вчера ты говорил, что тебе известно о «Тау-сити» практически всё!

Антиплащ подкупающе улыбнулся.

— Не будь таким наивным, дефектив. Я просто закинул удочку, чтобы посмотреть на твою реакцию… и ты подтвердил мои подозрения. Насчет того, что на фабрике Прэтта действительно имеется кое-что интересное.

Н-да… Дрейк мысленно поднял руку, мысленно сжал пальцы в кулак и — опять-таки мысленно — дал себе крепкий подзатыльник. Как он мог быть таким кретином! Сам тысячу раз блефовал и брал подозреваемых на пушку — и попался на такой допотопный детсадовский прием! Но Антиплащ говорил так уверенно… а Дрейк был так смятенен и растерян, что и не подумал подвергнуть его слова сомнению…

Антиплащ хладнокровно пояснил:

— Ты сам спросил, хочу ли я узнать, что спрятано на фабрике Прэтта. И я сказал, что, конечно, хочу. Почему бы мне этого не хотеть?

Дрейк провел рукой по лицу. Ладно, черт с ним! Ну, в конце концов, узнает этот пронырливый тип истинный ход событий и положение вещей — и что? Без сомнения, он и без того уже многое разнюхал... а что не разнюхал, о том наверняка догадывается, ушлая изворотливая сволочь, этого у него не отнимешь.

— Слушай, — спросил он, — а что тебе насчет Прэтта говорил Гризликов? Перед тем, как вы с ним вскрыли сейф на Паркер-роуд?

Антиплащ уселся на телевизор верхом.

— Ничего особенного. Сказал, что хочет раздобыть какой-то компромат на этого типа. Он уже тогда что-то подозревал. И ты, я полагаю, решил проверить его подозрения?

— Ну да… Я явился на фабрику и выцарапал у Прэтта пропуск. Он не хотел меня пускать, но я все-таки пробрался в производственный корпус, а оттуда — в подвалы. Это было… не совсем законно, но я решил не останавливаться на достигнутом. Оказалось, что под фабрикой у него есть еще один небольшой цех, что-то вроде лаборатории, где он занимается… ну, скажем так, не сборкой кухонных комбайнов.

— Какими-то разработками по заказу ВАОН? И что он там производит? Наркотики? Оружие? Какую-нибудь опасную компьютерную хрень?

— Да что-то вроде того… Я видел все мельком, через стекло на двери. Потом… меня обнаружили, и мне пришлось спешно удирать, я еле вырвался. Пытался сообщить обо всем Хоутеру, но…

— Он тебе не поверил?

— Мне кажется, он счел меня слегка «не в себе». Не могу его за это винить, потому что, наверное, и в самом деле был в тот момент не слишком адекватен.

— А что произошло в ШУШУ?

— Я хотел помешать Прэтту завладеть «искусственным интеллектом»… Но я опоздал, я явился в ШУШУ в тот момент, когда сделка была уже завершена, и все документы перешли в собственность Прэтта. Я пытался этому воспрепятствовать, но на помощь Прэтту подоспели эти его бритоголовые ребята, и я… ничего не сумел сделать.

Антиплащ, скрестив руки на груди, задумчиво разглядывал потолок.

— Они-то как там оказались? Почему этих подозрительных типов не завернули на проходной?

— Не знаю… Но, скорее всего, на пропускном пункте ШУШУ их появление вообще зафиксировано не было. Подозреваю, что они прошли через управление — там вечно толчется народ, и на них никто особенного внимания не обратил. Уж они там своими бритыми затылками, надо полагать, перед камерами не сверкали.

— Ясно. А что потом?

Дрейк глотнул.

— Неужели так трудно догадаться?

— Они разгромили лабораторию и вывели тебя из игры.

— Наоборот…

— Ну хорошо, — терпеливо сказал Антиплащ, — они вывели тебя из игры, а потом разгромили лабораторию. Важную последовательность фактов на данном этапе мы совместными усилиями установили. Что дальше?

— Остальное я помню смутно, но полагаю, что они вытащили меня через грузовой выход. Наверно, охранник, на свою беду, их заметил, и они его застрелили. Прэтт, видимо, уже тогда замыслил повесить это преступление на меня… Очнулся я в машине, бритоголовые привезли меня сюда, на верфь, чтобы укокошить и в буквальном смысле спрятать все концы в воду. Но мне удалось сбежать… я удрал и спрятался в груде мусора. Вот и все… Остальное вам известно…

Он умолк, выдохнувшись — во рту у него пересохло. Все пересказанное звучало обыденно, пресно и невыразительно, словно скучная сказочка — все это как будто происходило не с ним, а с кем-то чужим, незнакомым, посторонним… с недалеким персонажем какой-то бездарной детективной книжонки, судьба которого, конечно, Дрейка интересовала, но как-то абстрактно, опосредованно и отвлеченно. Так что, даже если бы этот выдуманный персонаж-бедолага внезапно погиб, можно было бы по этому поводу особо и не переживать — а просто забыть о нем и взять с полки другую книжку, с другими персонажами и со счастливым концом...

На столе щелкнул, выключаясь, электрический чайник. Мегавольт достал жестяную банку с растворимым кофе, выудил откуда-то пару чашек и щербатый стакан с мутными стенками, просмотрел его на свет, поплевал на темнеющее внутри грязное пятнышко и — несомненно, в целях гигиены — растер его по стеклу пальцем. Бушрут бросил две ложки кофе в одну из своих выпуклых колб и тоже подставил её под струю кипятка. Мегс пошарился где-то по окрестным шкафчикам и добыл пакет с печеньем; как по волшебству на столе среди пробирок, проводов и полуразобранных приборов появился хлеб, несколько ломтиков ветчины, нарезанная кружками копченая колбаса и банка анчоусов в томатном соусе.

Сказал бы мне кто-нибудь неделю назад, что я буду сидеть и пить кофе в компании этих уголовников, я бы, наверно, рассмеялся (или плюнул?) ему в лицо, с тоской подумал Дрейк. А сейчас… что сейчас? Действительность сделала неожиданный кульбит… так причудливо вывернулась наизнанку, опрокинулась вверх тормашками, поднялась с ног на голову. Всё так странно исказилось, изменилось, точно в кривом зеркале, где толстый становится худым, дылда — коротышкой, красавец — уродом, патриций — плебеем, товарищ — подлецом, непреложная истина — несусветной глупостью, бывшие друзья представляются врагами, а враги… Враги превращаются в друзей? Да?

Я заблудился, сказал себе Дрейк. Заблудился в этом чертовом лабиринте кривых зеркал, где неожиданность поджидает тебя за каждым углом, где все вокруг смутно и иллюзорно, где ничему нельзя верить, где со всех сторон тебя подкарауливают жуткие искаженные фигуры и неузнаваемые рожи... Одно хорошо — по крайней мере, Зак и Джоселин теперь знают о том, что я — жив. Интересно, как они там сейчас? Не грозит ли Джесси перспектива вновь очутиться в приюте — с таким-то беглым и неблагонадежным родителем, как мистер Маллард? Впрочем, это еще далеко не самое худшее…

Дрейк закрыл глаза. А что, спросил он себя, если бритоголовым станет известно мое имя и мой домашний адрес? Если у них действительно есть «свои люди» в департаменте, и они имеют доступ к базам данных ШУШУ, то… черт побери… страшно представить…

Сердце у него болезненно сжалось. Господи, хоть бы у Зака хватило мозгов взять Джесси подмышку, на пару недель уехать из Сен-Канара куда-нибудь подальше и «залечь на дно»! Но этот простодушный остолоп, конечно, даже не подозревает о том, что и его жизнь, и жизнь Джоселин могут оказаться в опасности. Если бы можно было с ним связаться, сказать ему об этом, как-то предупредить… Но как — не рискуя при этом обнаружить себя?

— Значит, лаборатория в подвале… — Антиплащ задумчиво смотрел на завивающиеся над чашкой с кофе зыбкие невесомые язычки. — Что еще там было интересного?

— Не знаю… Я же сказал — видел все мельком. Приборы какие-то, компьютеры… роботы.

— Сейфы были какие-нибудь?

— Может, и были… Я видел все только с одного ракурса.

— Что ж, — главарь хмыкнул, — похоже, стоит посмотреть и с других.

— Есть ли смысл, Антиплащ? — хмуро спросил Мегс. — Лезть ваоновцам на рожон… Рисковать из-за кота в мешке? Ну, допустим, просочимся мы туда, а там — пшик!

— Ну почему же сразу «пшик»? — Антиплащ чуть помолчал. — Не может быть, чтобы там не было ничего, заслуживающего внимания.

— Правда? Что, по-твоему, Прэтт наличность там держит? Какие-то ценности? Шкатулку с семейными драгоценностями? Золото и бриллианты?

Антиплащ потер запястья — закрытые плотными кожаными манжетами.

— Почему нет? Я же вам говорил, что наводил справки о Прэтте. Только не в Книге Почетных Граждан Сен-Канара, знаете ли. А среди своих знакомых барыг, имен называть не буду… Прэтт, как и многие люди его положения, интересуется антиквариатом, ювелиркой и ценными произведениями искусства. При случае кое-что осторожно покупает через проверенных подставных лиц — в основном драгоценности, украшения, королевские регалии и все такое прочее. Расплачивается всегда наличными. Если он действительно связан с ВАОН, то доступ к черному рынку имеет практически неограниченный…

— Ну-ну. И где он хранит эти свои… приобретения? В домашнем сейфе?

— А что такое его домашний сейф — картонная коробка в стене, я его видел. И могу сказать определенно — там он точно ничего ценного не держит.

— Он сам мне это говорил, — пробормотал Дрейк.

— Что говорил?

— Что ничего ценного дома не держит.

— Вот именно. Мне это уже тогда показалось странным. И я… взял это на заметку, решив поинтересоваться Прэттом на досуге и выяснить, где же именно он прячет свои богатства, в особенности те, которые приобретены нелегально. Вряд ли он доверяет их банковским хранилищам или закапывает под скамейкой в саду… Что ж, Черныш, кажется, разрешил для меня эту загадку.

— То есть, по-твоему, все ценности он прячет в этой своей «тайной комнате»? — спросил Бушрут.

— Я как раз и хочу это проверить.

— «Проверить»! А как ты собираешься туда пробраться?

— Не думаю, что это будет сложнее, нежели пробраться в Хранилище Макдака. Этот… подземный анклав скрыт под фундаментом фабрики, так?

— Ну да, — пробормотал Дрейк. — Я попал туда через склад в подвале. У них там есть… секретный ход.

— Где? — спросил Антиплащ небрежно.

Дрейк усмехнулся.

— Покажу, когда попадем на склад.

«Есть еще один путь, — подумал он, — через канализацию… хотя бритоголовые наверняка успели заварить люк». Он решил об этом пока помалкивать. Хотя эта идея — с незаконным проникновением на фабрику — захватывала его все больше и больше, было в этом что-то очень авантюрное, смелое, остро щекочущее нервы, восхитительно запретное, бросающее вызов обществу с его косными неповоротливыми законами и бессмысленными условностями. «Я уверен, что из меня получился бы незаурядный преступник, вздумай я направить свои таланты в другое русло», — сказал когда-то Шерлок Холмс; интересно, спрашивал себя Дрейк, а какой преступник может получиться из меня, э? Я, конечно, никого, даже Прэтта, грабить не собираюсь, но… черт побери! Сам факт этого незаконного проникновения бередил Дрейку душу и заставлял почувствовать себя отчаянным авантюристом, отважным пиратом, этаким ловким благородным разбойником, действующим даже не из меркантильных интересов, не наживы и презренного обогащения ради, а сугубо восстановления попранной справедливости для.

— Интересно, и у каких таких «барыг» ты наводил справки? — спросил он у Антиплаща. — Может, они поднатужатся, да и вспомнят про Прэтта еще что-нибудь исключительно интересное? Вот прям даже такое, что можно использовать против него в суде?

Антиплащ криво улыбнулся.

— Ты спятил? Эти типы копам своих клиентов не выдают и концы в воду всегда прячут основательно и на совесть. Я тоже кидать никого не собираюсь, явки и пароли называть не буду, эти ребята мне обеспечивают рынок сбыта. Так что не обольщайся, но собрать доказательства подпольных сделок Прэтта тебе вряд ли удастся. Тем более такие, которые имели бы вес в суде.

— А ты, значит, собираешься вот так взять и украсть у вора, Робин Гуд, м-м?

— Вот именно. В этом даже есть нечто благородное, ты не находишь? Изъять излишки у богатого и раздать бедным и нуждающимся, то есть нам. — Антиплащ задумчиво катал по столу ребром ладони бумажный шарик. — Так ты в «деле», коп? Тебе-то, уж по-моему, терять абсолютно нечего.

«Нечего терять…» Н-да. Дрейк взял вилку и осторожно извлек из томатного желе маленькую рыбку — хвостом вверх. Почему-то он был уверен, что у неё окажется удивленно приоткрытый рот и большие, круглые, укоризненно выпученные глаза — но, впрочем, рыбка оказалась без головы.

«Вот так лежишь, — подумал Дрейк мрачно, — среди себе подобных, и в ус не дуешь… и вообще считаешь себя полноправным и полноценным членом общества, а потом кто-нибудь подцепляет тебя вилкой и вытаскивает из твоей привычной консервной банки хвостом вверх… и вдруг выясняется, что головы-то у тебя уже давно нет…»

Он избегал смотреть в сторону Антиплаща — ничего нового, кроме неизменного холодноватого прищура и язвительной ухмылочки, он на самодовольной физиономии двойника все равно увидеть и не рассчитывал.

— У тебя есть какой-то план? — спросил он.

Главарь мотнул головой.

— Пока ничего определенного… Прежде, чем сообразить какой-то порядок действий, нам нужно иметь чертежи фабричных помещений, сведения о системе безопасности, знать место расположения видеокамер… Как там обстоят дела с охраной?

— План фабрики и схему расположения цехов я, конечно, могу набросать… что вспомню. — Дрейк поёжился. — В сущности, эта информация не секретная, «планы эвакуации» в «Тау-сити» на каждом углу висят. А насчет мер безопасности… На фабрике имеется пост охраны, куда выводятся данные системы сигнализации, датчиков и видеокамер… ну, в принципе, все, как обычно. Не думаю, что там какая-то супер-пупер сверхзаумная система, в конце концов, это же не денежное хранилище в банке.

— Ясно. Слушай, Мегс, насчет камер наблюдения, я тут прикинул… можем ли мы как-то подключиться к этим видеокамерам извне? И транслировать на них собственное изображение?

Мегавольт, скосив глаза к переносице, пощипал себя за нижнюю губу.

— Нет ничего невозможного, Антиплащ. Достаточно, к примеру, вживить «жучка» в локальную сеть и подключиться к компьютерному центру. Но…

— Что?

— Система видеонаблюдения наверняка запаролена. На взлом пароля может понадобиться время.

— Но это реально?

Мегс сердито засопел.

— Я же сказал — да! Уже два раза! Чем ты слушаешь?

— Ну хорошо, хорошо, я понял, не кипятись… Впрочем, чтобы запустить в систему «жучка», надо опять-таки попасть на фабрику…

— Ну и как ты собираешься это сделать? Через дыру в заборе? — мрачно спросил Дрейк. — Ты же говорил, фабрика закрыта… Там ремонт, вход на территорию наверняка по пропускам…

— Где ремонт, там монтеры, грузчики и электрики… верно, Мегс? — Антиплащ весело подмигнул. — Думаю, двум парам лишних рабочих рук они только порадуются.

— Правда? — буркнул Дрейк. — Ну-ну.

Антиплащ усмехнулся.

— Там за ближайшим углом есть кафешка, куда все эти монтеры, грузчики и электрики имеют обыкновение захаживать после смены, дабы почесать языки и пропустить стаканчик-другой пивка. Пропуска можно раздобыть там. — Он посмотрел на Мегавольта. — Слушай, разыщи этого своего Рыжего, где он там опять шляется… скажи — дело есть. Пускай разомнется и вспомнит на досуге про ловкость рук и быстроту ног, надо показать кое-где парочку чудных занимательных фокусов.

— Вон он. У дальнего столика.

— Тот субъект, за которым ты следил?

— Угу. Шел за ним от самой фабрики.

В небольшом полуподвальном помещении было душно: то ли из-за низких потолков а-ля своды пещеры тролля, то ли из-за барахлящей системы вентиляции, то ли из-за количества жаждущей промочить горло публики, которая нахлынула в недорогую забегаловку к концу рабочего дня. Антиплащ, наблюдая за мухой, ползающей по краю ближайшего столика, указал на «субъекта» едва заметным кивком. Квага, склонившись к прилавку и делая вид, что читает надписи на ценниках, украдкой разглядывал «клиента», который, ни о чем не подозревая, сидел в противоположном углу темноватого зальчика над стаканом пива и тарелкой жареных куриных крылышек.

— Я вел его от самой проходной, — вполголоса заметил Антиплащ. — Пропуск он положил в нагрудный карман.

— Почему именно этот тип?

— Потому что он имеет отношение к техническому отделу. Не то электрик, не то связист… Должен иметь доступ к серверной и энергоблоку.

— Ясно…

— Лопатник, часы, телефон — не брать! Понял? Нас интересует только пропуск.

— Понял, понял… Нет, не понял! Почему не брать?

— Потому что, если пропадет только карта доступа, этот тип решит, что вполне мог её потерять. А если исчезнет еще и бумажник, он смекнет, что все это не просто так, и заявит куда следует… и куда не следует — заявит тоже! Теперь понял, надеюсь?

— Да понял я, понял! Не учи ученого! — Квага, рассеянно потирая друг о друга ладони, поднес их ко рту и бережно на них подышал, точно они озябли. Задумчиво пошевелил бледными, по-паучьи проворными длинными пальцами. — Дай десятку, возьму себе кофе.

— Хм! А почему за мой счет?

Квага сделал удивленное лицо.

— А почему бы и нет? За чей счет вообще вечеринка-то?

Главарь неохотно нашарил в кармане две монеты.

— Пару долларов хватит?

Квага что-то прикинул в уме.

— На пончик не хватит.

— Тебе не нужен пончик, балда! — ласково сказал Антиплащ. — Постарайся обойтись кофе, о’кей? Давай, действуй.

Квага с неудовольствием покривил губы, но два доллара все-таки взял и побрел к стойке, чтобы сделать заказ. Главарь наблюдал за ним из угла: Квага расплатился, взял стаканчик с напитком и, оглядываясь в поисках свободного столика, неторопливо двинулся через зал.

Стаканчик с кофе он нес прямо перед собой, точно драгоценную вазу из хрусталя.

— Ух ты, какой горячий… Уф, уф! Прям обжигает! — Отдуваясь, он ловко перебрасывал посудинку с напитком с руки на руку и, дуя на «обожженные» ладони, неторопливо приближался к ничего не подозревающей «жертве». Он был уже в двух шагах от «не то электрика, не то связиста», когда тот его заметил и покосился недоверчиво — не столько на Квагу, сколько на горячий стакан с кофе в его руках.

Антиплащ, выбрав подходящий момент, двинулся Кваге навстречу — с таким расчетом, чтобы встретиться как раз напротив нужного столика.

— Оууу, — страдальчески подвывал Квага. — Если бы я знал, что здесь наливают такой горячий кофе, надел бы перчатки. Или взял бы салфетку. Или поднос. Или… А-ай-й!

Антиплащ, шедший мимо, небрежно толкнул его плечом.

— Скотина! Смотри, куда прешь! — яростно завопил Квага — но было уже поздно, рука его дрогнула, «кипяток» из несчастного стакана выплеснулся прямиком на «клиента». Тот испуганно отдернулся… Квага в ужасе бросил стакан, с причитаниями выхватил из кармана носовой платок и бросился стряхивать с «клиента» брызги попавшей на одежду липкой коричневой жидкости.

— Простите! О, боже, простите, сэр! Я не хотел… Я нечаянно… я сейчас… вот здесь еще попало, на воротник…

— Ну ладно, ладно, с кем не бывает, — сердито проворчал «клиент», уворачиваясь от проворных и настойчивых квагиных рук. Секунда первого испуга прошла и, когда выяснилось, что кофе не такой уж и горячий, клиент слегка расслабился; кажется, теперь агрессивная заботливость Кваги, его съехавшиеся к переносице глаза и сочувственно перекошенное лицо пугали его куда больше. — Ну все, все, спасибо… Спасибо, сэр! Говорю вам, достаточно, я вполне чист! В следующий раз будьте внимательнее.

— Простите, сэр! Извините меня, ради бога! — Квага отступил, виновато моргая и не переставая смущенно хихикать, потирать ладони и рассыпаться в извинениях. Бледно улыбнулся. Втянул руки в рукава и попятился к выходу: неуклюжая фигура, пристыженная собственной неловкостью, с опущенной головой и низко надвинутой на лоб кепкой, из-под которой беспорядочно торчат буйные рыжие вихры…

С Антиплащом они встретились через два квартала.

— Ну что? — небрежно спросил главарь. — Порядок?

— Обижаешь! — Квага ловко вытряхнул из рукава белый пластиковый прямоугольничек, изъятый у «клиента» из нагрудного кармана. — Все обтяпано по высшему разряду, комар носа не подточит! Можешь пожать мне лапу, правда она липкая и разит каппучино…

Антиплащ взглянул на раздобытую магнитную карту — с неё смотрела невзрачная серая фотография унылого черно-белого человечка с непримечательным, ничем не выдающимся продолговатым лицом.

— «Кристофер Уопс, отдел 19». Ну что ж, отлично. — Он хмыкнул. — Теперь дело за Мегсом… Надеюсь, в самый нужный и ответственный момент он не сдрейфит…

* * *

Мегавольт нервничал — и то и дело вытирал ладонью шею. Это всё из-за теплого рабочего комбинезона, поверх которого еще и наброшена плотная брезентовая куртка, убеждал он себя… Впрочем, не очень успешно.

— Если ты будешь так потеть, — сказал Антиплащ, — то на всей затее сразу можно поставить жирный крест.

— Хорошо тебе говорить, — мрачно огрызнулся Мегс. — Сам бы взял и пошел… туда!

— К сожалению, я не настолько разбираюсь во всех этих электронных тонкостях, чтобы взять это дело на себя. Дорогу помнишь? Не заблудишься?

— Помню. Через вестибюль по центральному проходу — налево, серверная в конце коридора. — Мегавольт вынул из кармана небольшой черный приборчик с короткой толстой антенной, потер его пальцем, точно амулет, и, глубоко вздохнув, вновь спрятал в карман.

— Это и есть твой «электронный глаз»? — спросил Антиплащ.

— Это штука, которая обеспечит нам беспроводное подключение к внутренней локальной сети. И тем самым даст возможность просматривать местные камеры на расстоянии, понял?

— Радиомодем, что ли?

— Да что-то вроде того. Преобразует цифровой сигнал в аналоговый и транслирует его приемнику на определенной частоте, только нужно аккуратненько подсоединить эту вещицу к местному коммутатору…

— А охранники не просекут левое подключение?

— Не просекут. — Мегавольт самодовольно подмигнул. — За кого ты меня принимаешь, а?

…С места, где они находились, был отлично виден пропускной пункт «Тау-сити»: широкая бетонная площадка перед входом на КПП, широкая стеклянная дверь под широким бетонным козырьком, за прозрачной стеной — кабинка охранника и несколько турникетов, выстроившихся шеренгой. Вправо от проходной тянулся в бесконечность бетонный забор, глухой, высокий, опутанный по верху колючей проволокой и усыпанный осколками стекла. Слева, за углом, находились грузовые въезды — и Антиплащ задумчиво проводил взглядом проехавший туда небольшой белый фургон с надписью: «Зубная паста „Дента-лайт“ — залог красивой улыбки!». Обернулся к Мегавольту:

— Значит, так. Ты подходишь к КПП и прикладываешь пропуск к турникету. Потом топаешь дальше, не обращая ни на кого внимания, не глядя ни направо, ни налево. Ничего сложного здесь нет, и младенец справится.

Мегавольт нервно почесывался.

— А если охранник что-то заподозрит?

— С чего бы? На фабрике работают тысячи человек, по-твоему, он каждого знает в лицо?

— Но если…

— Слушай. Просто. Приложи. Пропуск. К турникету. И сделай морду кирпичом. Как на фотографии. Никто не заметит разницы.

— Там камера над турникетом.

— А ты в неё не смотри. Сделай вид, что споткнулся… Черт возьми, Мегс! Надо было Рыжего на это дело отправить, он по крайней мере не раздумывает о ерунде, не рефлексирует на каждом шагу и не паникует на пустом месте…

Мегавольт застонал.

— О, нет, только не Квагу! Он клеммы плюса и минуса различить не может…

— Тогда вперед! Твердым и четким неудержимо-деловым шагом. Ну!

Мегавольт яростно шмыгнул носом — и, на прощанье испепелив главаря взглядом, обреченно потащился в сторону КПП. Антиплащ, стиснув зубы, смотрел ему вслед: только не топчись на пороге, беззвучно внушал он Мегсу в спину, только не оглядывайся, только не ковыряй в носу… держи бушприт прямо по ветру и — всем машинам полный вперёд! Но, дойдя до бетонного порожка, Мегавольт все-таки на секунду обернулся, отыскал глазами Антиплаща, точно надеясь на незримую поддержку, потом, покривив лицо, резко отвернулся — и покорно позволил проглотить себя стеклянным челюстям двери-вертушки.

Сквозь прозрачную стену главарю было видно, как он подходит к турникету и прикладывает к контроллеру магнитную карту. Если он сейчас замешкается… если посмотрит в камеру… если охранник заметит несоответствие физиономии Мегса фотографии на пропуске… если нажмет на красную кнопку...

Охранник, занятый кроссвордом, даже не повернул головы в его сторону.

Антиплащ выдохнул. Кажется, все прошло как по маслу...

Мегавольт тем временем благополучно миновал турникет и растворился в мутном застекольном сумраке вестибюля, словно неприметная рыбка в глубине аквариума. Ладно. Теперь остается только ждать... сидеть и не рыпаться, терпеливо ждать возвращения Мегса, полагаясь на его, Мегса, отвагу, решительность, сообразительность и умение не теряться в непредвиденных ситуациях. Ну-ну. Уж от чего-от чего, но от излишней уверенности в себе этот недооцененный гений явно не умрёт...

Не в силах спокойно стоять на месте, главарь побрел по обочине шоссе, с видом праздного зеваки поглядывая по сторонам и пиная попадающиеся на дороге камушки, завернул за угол, к грузовым воротам… Здесь пара маляров красили недавно оштукатуренный забор. Вернее, красили несколько минут назад — а сейчас, видимо, отправились на обед, оставив на земле банки с краской, кисти, поролоновые валики и продолговатую тушку компрессора. На сучке ближайшего дерева висел заляпанный пятнами краски брезентовый фартук; повинуясь внезапному озарению, Антиплащ снял его, накинул на плечи, надел на голову валявшуюся рядом бумажную шапочку с козырьком, сложенную из газеты, взял в каждую руку по ведру с краской и направился к расположенному чуть поодаль грузовому въезду.

Не приходится объяснять, куда и зачем идет мрачный человек с измазанной белилами рожей и в грязном фартуке, держа по ведру с краской в каждой руке. Во всяком случае, Антиплащ очень на это надеялся.

— Эй, друг, — небрежно сказал он охраннику, вышедшему покурить на пороге своей будки, — открой ворота, меня там ребята ждут…

Охранник покосился на него с недоверием.

— А пропуск где? Потерял, что ли?

— Тысяча чертей, — прохрипел Антиплащ, — какой еще пропуск? Ты что, не видишь, у меня руки заняты?! Ща я тебе достану пропуск… а заодно все тут краской измажу — и ворота, и турникет, шоб ты все это замучился оттирать! Впрочем, тебе, я вижу, заняться все равно нечем…

— Ну ладно, ладно, не бухти! Ты тут, значит, один работаешь, а мы все только так, для антуражу стенки подпираем? Занятой какой! Ладно, сейчас. — Охранник скрылся в будке и произвел там некие загадочные манипуляции; створ секционных ворот медленно пополз вверх. — Давай проходи, да поживее, пока никто не видит…

— Спасибо, друг! С меня пиво! — Антиплащ нырнул под не успевшую до конца подняться секцию ворот и быстро зашагал через асфальтовую стоянку к видневшейся чуть в отдалении огромной коробке производственного корпуса.

Возле распахнутых дверей склада стоял под разгрузкой небольшой грузовичок — тот самый, с рекламой «Дента-лайт» на бортах — и с полдюжины крепких потных мужичков в рабочих робах таскали к стене какие-то серые мешки («С зубной пастой?» — спросил себя Антиплащ). С обеспокоенно-деловитым видом он стремительно прошел в настежь распахнутые ворота склада.

— Живее, живее! Опаздываем с разгрузкой! Пошевеливайтесь, ребята! Больше жизни! Не вижу улыбок на лицах… Работа должна быть для вас праздником! Физический труд закаляет тело и облагораживает душу! Ну-ка, ну-ка, поднажмите, дружно, слаженно, плечом к плечу!..

— Слушай, ты! — на него, утирая пот со лба, недружелюбно уставился один из грузчиков. — Нашелся тут… погоняла! Возьми мешок да помоги, коли не терпится! Много вас тут этаких, погонял да начальников, на каждый день по начальнику, а на выходные — по два! Иди-ка… куда шел, а? И не задерживайся, а то валик с краской живо в рот затолкаю…

Антиплащ не заставил себя упрашивать — быстро шмыгнул мимо, в глубину склада, ко внутренним дверям, ведущим в недра производственного корпуса. На него не обратили внимания. Здесь, к счастью, пропуска не потребовалось: толкнув плечом дверь, Антиплащ вышел в просторный монтажный цех, а, миновав его — в длинный широкий коридор, ведущий к техническим помещениям. Он был пуст: лежали у стен какие-то рулоны, доски и мешки с цементом, сгрудился в углу табунчик пустых погрузчиков, молчаливо глыбились какие-то обмотанные полиэтиленом причудливые громады — видимо, новые, готовые к установке станки; где-то в соседнем помещении с судорожным бешенством долбил стену перфоратор, повсюду валялись клочья старых газет и воняло краской. Антиплащ шел, мимоходом заглядывая в попадающиеся по пути дверные проемы. Где у них тут серверная? И энергоблок? И, главное — блудный Мегс? Во всяком случае, ответ на последний вопрос главарь получил очень скоро: он завернул за угол — и тут же увидел Мегавольта…

* * *

В цехах и коридорах производственного корпуса сновали туда-сюда какие-то люди, но на Мегавольта никто особенного внимания не обращал — его синий мешковатый комбинезон монтажника не вызывал ни у кого ни интереса, ни любопытства, никаких вопросов. Мегс шел, хмуря брови, сосредоточенно глядя прямо перед собой. Пропади все пропадом, твердил он себе, какого черта тут столько дверей, сам Гарри Гудини ногу сломит…«По центральному проходу — налево, потом прямо по коридору, нужная дверь должна быть где-то в самом конце»… Ну да, ну да. То ли Мегс что-то неправильно понял, то ли хаос ремонта и отсутствие указателей сыграли с ним злую шутку, то ли «прямо» оказалось вовсе не так уж прямо, но некоторое время Мегс потерянно плутал по каким-то углам и закоулкам обширного фабричного корпуса, заглядывал в какие-то двери, блуждал по пустым накопителям и захламленным подсобкам, но наконец (наконец-то!) оказался в длинном безлюдном коридоре, ведущем, по-видимому, к помещениям вспомогательных служб: похоже, это и была нужная ему финишная прямая…

— Эй, парень!

Мегавольт отчаянно попытался ничего не услышать. Увы! Цунами ремонта по этому углу фабрики то ли уже прокатилось, то ли еще сюда не добралось, и гулкий широкий проход был пуст — и оклик этот, по-видимому, предназначался именно Мегсу, а не рулону упаковочной пленки, задумчиво возлежавшему возле стены.

— Эй, постой!

— Вы мне? — Мегавольт остановился. Его догонял человек в светло-коричневой форме охранника с нашивкой службы безопасности на рукаве.

Мегса прошиб холодный пот. Его узнали? Раскрыли? Или… что?

— Тебе, тебе. Ты откуда? — спросил охранник.

— Отдел девятнадцать, — пробормотал Мегс.

— Техобслуживание? — Охранник смотрел на него с сомнением. — Я тебя что-то не припоминаю… Новенький, что ли?

— Ага, — прохрипел Мегс. — Первый день сегодня…

— Ах вот оно что…

— Ну да. — Мегс с ужасом понял, что все это звучит вяло и не особенно убедительно. И что в глазах охранника он выглядит раздолбаем, мямлей и записным идиотом — в лучшем случае. Но отступать, увы, было поздно, и Мегавольт отчаянно бросился грудью на амбразуру: — Я тут того… слегка заблудился.

— Правда? А куда тебе нужно?

— Туда. — Мегавольт судорожно соображал. — Мне нужно…

— Что?

— Ну… в общем… мне нужно туда.

Увы, формулировка была очень уж неконкретной. Охранник явно исполнился самых зловещих подозрений:

— Куда «туда»?

— Ну, это… — Мегавольт понял, что все пропало: сейчас он будет разоблачен, дело провалено, замысел раскрыт, жизнь его бесславно закончена! — Ну, туда!.. Где тут у вас туалет? — выпалил он отчаянно — и, видимо, так страдальчески выпучил глаза, что охранник понял — бедолаге действительно вот прямо позарез нужно…

— Ах, туалет? Вон там, в конце коридора… — Он как-то неприятно поиграл желваками. — А можно взглянуть на ваш пропуск?

Пропуск! Но на пропуске стоит имя «Кристофер Уопс» и к тому же имеется чертова фотография… а что, если охранник знает этого злосчастного Кристофера лично? У Мегавольта свело судорогой живот.

— А что, чтобы пройти в уборную, тоже нужен пропуск? — Он слабо улыбнулся, надеясь обернуть происходящее в шутку, но охранник шуток явно не понимал и понимать был не намерен… Гос-споди, помилуй, спаси и сохрани! Мегс принялся шарить по карманам в поисках карты доступа, надеясь выиграть время… Сказать, что потерял её? Забыл на столе в подсобке? Разыграть дурачка? Или… что? Что?

— Эй! — К ним по коридору бежал какой-то человек в брезентовом фартуке и газетной «шапочке», настолько вымазанный мелом, белилами и бежевой силикатной краской, что его лица под этим густым гримом было практически не разглядеть. — Эй, Крис! Ты где пропал, черт тебя подери? У нас компрессор полетел, работа стоит, давай живей, пойдем, надо разобраться! Идем, идем! — Он схватил ошеломленного Мегса за рукав и напористо потащил за угол — прежде, чем охранник сумел решительно вмешаться, каким-либо образом происходящее пресечь, кого-нибудь остановить и вообще хоть что-то понять… О, черт! Кем бы ни была эта беспардонная, насквозь пропитанная краской невнятная личность, она явилась как раз вовремя, чтобы вырвать Мегса из лап дотошного стража, так что Мегавольт хотя бы за это был ей благодарен… впрочем, танцы вокруг строптивого компрессора в его планы на ближайшее время отнюдь не входили.

— Что? Какой еще компрессор? Слушайте, сэр! Это какая-то ошибка... Да отпустите меня наконец... я занят… мне некогда…

— Придурок! — прошипел «маляр». — Скажи спасибо, что я вовремя тебя нашел!

Мегавольт присмотрелся — и наконец узнал своего спасителя. В носу его засвербело от облегчения.

— О, черт возьми! Антиплащ, ты? Откуда…

— Тихо! Потом объясню. Где эта чертова серверная? Надо сделать дело и выметаться, пока мы тут слишком не примелькались…

Они находились в самом конце коридора, который упирался торцом в широкие двустворчатые двери. По сторонам тоже тянулись какие-то комнаты за закрытыми дверьми — железными, абсолютно серыми, безликими, пронумерованными по неясной для непосвященных логике. Мегавольт указал на одну из них, значащуюся под ничего не говорящей надписью «Помещение 158-С».

— Кажется, туда. Это энергоблок…

Электронный замок рядом на стене подмигивал красным огоньком.

— Шуруй, — вполголоса сказал Антиплащ. — Только поживее. Я буду на шухере.

Мегавольт поднес к контроллеру магнитную карту. Красный огонек чуть подумал — и, моргнув, сменился зеленым: доступ в серверную был открыт. Мегс быстро оглянулся на главаря — и, распахнув дверь, с отчаянной решимостью шагнул внутрь…

Антиплащ остался в коридоре один.

Интересно, сколько времени понадобится Мегавольту на то, чтобы установить свой «электронный глаз» — пять минут, десять? По словам Мегса, вряд ли больше… Антиплащ огляделся и на всякий случай, взяв в руку поролоновый валик, обмакнул его в краску. Но предосторожности, кажется, были излишни: коридор был пуст, никто не думал заходить в этот унылый и отдаленный фабричный угол, всё было спокойно, тихо и чисто...

Нет, не всё. Широкая двустворчатая дверь в конце коридора бесшумно открылась.

За ней на секунду мелькнул лестничный пролет — уходили вверх и вниз серые бетонные ступеньки. Куда ведет эта лестница — не к тому ли «тайному складу», о котором давеча слегка заплетающимся языком бормотал Черныш? Впрочем, Антиплащ решил отложить выяснение этого вопроса на потом, потому что человек, шагнувший с лестницы в фабричный коридор, был ему определенно знаком.

Очень уж хорошо Антиплащ запомнил эту мрачную обезьянью физиономию, выбритый череп и тяжелую челюсть питекантропа — обладатель всей этой красоты уже встречался ему там, среди сараев и гаражей, в захламленных дремучих закоулках возле железнодорожной станции. И оставил после себя отнюдь не радужные воспоминания…

Черт побери! Только этого не хватало…

Антиплащ быстро отвернулся. Томб остановился неподалеку за его спиной, щелкнул зажигалкой… на стенах, конечно, висели стикеры и предостерегающие надписи: «Курение запрещено!» — но Томбу, судя по всему, было глубоко плевать на все то, что висит на стенах. Прикуривая, он скользнул по Антиплащу взглядом, в первую секунду мимолетным и равнодушным, потом — более внимательным и… заинтересованным? Бедовому главарю стало не по себе. Неприятный холодок родился в его груди, мерзкой змейкой перетек к животу и устремился куда-то ниже, к коленным суставам. Томб его… приметил? Изучает? Пытается припомнить, где он его видел? Или — что?

— Что ты здесь делаешь?

Узнал?!

Сердце у Антиплаща оборвалось.

Что, если Томб его опознает — даже в этом нелепом рабочем фартуке, под козырьком газетной «шапочки» и основательным слоем краски?! Что, если это уже произошло?

Есть ли у него оружие?

Готов ли он его применить? И поднять тревогу?

Что делать? Бежать? Попытаться напасть первым? Что?

Антиплащ не знал.

Но его умная рука уже сама собой метнулась к двери энергоблока, судорожно мазнула по ней поролоновым валиком. На серой железной поверхности остался желтовато-бежевый неровный след.

Томб молчал. Лениво переминался с ноги на ногу в нескольких метрах позади Антиплаща. Неторопливо и зловеще курил. Антиплащ, водя валиком по двери, по-прежнему не поворачивался к нему лицом — но шкурой чувствовал липкий интерес и смутные подозрения, которые сгущались за его спиной угрожающе и удушливо, как темные грозовые тучи. И с секунды на секунду ожидал, что Томб вот-вот понимающе ухмыльнется, зашуршит кобурой, щелкнет курком пистолета и небрежно произнесет…

— Эй, ты! Ну-ка повернись.

Вот оно! Антиплащ внутренне собрался. Медленно, дергая шеей, повернул голову вполоборота. Скривил уголок рта. Скосил глаза к переносице.

— Чего молчишь? — холодно процедил Томб. — Ты кто такой? Не слышу ответа.

Антиплащ, не глядя на него, размеренно покачивался с носка на пятку.

— Ы-ы, — сказал он себе в нос, глухо и невнятно, не разжимая губ. — Ы-ммы-ы-ы.

Томб как будто опешил.

— Что?

— Ы? Гых-х-хывы? Эмм-мы?

— Немой, что ли? — спросил Томб брезгливо.

— Ыгы. Ы-ы-ы. Гхы-ы-ммы. — Антиплащ сделал такое придурковатое лицо, на какое только был способен. Мыча, он тупо смотрел прямо перед собой — на кончик носа. Криво сощурил один глаз. Пустил из уголка рта нитку слюны… Томб с непонятной (и неприятной) интонацией хмыкнул, бросил недокуренную сигарету на железный ребристый пол, смерил Антиплаща презрительным взглядом: «Ну-ну, работай, дебил». Сунув руки в карманы, неторопливо двинулся дальше по коридору и наконец исчез за углом… Антиплащ напомнил себе, что пора бы перевести дыхание.

Свежевыкрашенная бежевая дверь серверной распахнулась. Мегс — с очень довольным видом — вышел в коридор и горделиво осмотрелся. Взялся за дверь, чтобы прикрыть её за собой и тут же к ней прилип… С изумлением уставился на свою яркую, великолепно-бежевую ладонь.

— Что за черт?

— Осторожно, окрашено, — хрипло сказал Антиплащ.

Мегс смотрел на него недоуменно.

— Ты чего? Что это с тобой? Привидение увидел?

— Да что-то вроде того… — Главарь торопливо утер рукавом пот, выступивший на лбу, и скользкий, залитый слюной подбородок, вымученно взглянул на Мегса. — Ну что у тебя там, порядок, что ли? Тогда идем, надо выбираться отсюда…

* * *

— Ну, что? Есть что-то новенькое?

— А почему, по-вашему, я сюда пришел?

— Да уж, действительно, — проворчал Прэтт. — Хороший вопрос! Какого черта ты тут светишь своей протокольной рожей?

Он с неудовольствием смотрел на Томба, который непринужденно развалился в лучшем кресле прэттовского кабинета. Прэтту казалось, что вот-вот этот бритоголовый урод по-хозяйски закинет ноги на стол и, взяв толстую сигару из стоявшей на столе шкатулки-хьюмидора*, начнет небрежно стряхивать пепел на дорогой германский ковролин. Где ВАОН берет таких мерзких хамоватых отморозков, спросил он себя, специально их, что ли, в закрытом грунте выращивают и «супер-нахалином» с улучшенной формулой удобряют?

Томб действительно без стеснения угостил себя контрабандной гаванской сигарой, небрежно откусил крепкими желтыми зубами её кончик и выплюнул его в пепельницу. Попал — ну, спасибо и на этом. Посмотрел на Прэтта с кривой усмешкой.

— Я знаю, где искать этого вашего… Черного Плаща.

Если он полагал, что при этом сообщении его дружески похлопают по плечу, нальют ему бокал шампанского и предложат нескромное денежное вознаграждение, он глубоко заблуждался. Прэтт постарался свои эмоции скрыть. Тяжело откинулся на спинку кресла и прикрыл ладонью глаза. Сухо произнес:

— В последний раз этого типа видели в компании его двойника. Он что, связался с Антиплащом? И с этими недотепами из «Четверки»?

Томб широко осклабился.

— Как ни глупо это звучит, но… похоже, что так. Пузырь их тоже видел.

— Кто?

— Пузырь. Это один из моих осведомителей.

— Вон оно что…

— В городе они показываются редко. Но, кажется, Пузырю удалось выяснить, где они устроили себе логово.

— Где?

— На старой верфи на Кроу-лейн.

— Ну, это уже кое-что. Кажется, именно там ты и твои придурки упустили этого мерзавца.

Томб поморщился.

— Ну, допустим, упустили… У всех случаются ошибки. В следующий раз мы его не упустим.

— Верфь большая, — небрежно заметил Прэтт.

Томб внимательно разглядывал кончик дымящейся сигары.

— Было названо конкретное место. Цех номер двенадцать-«Ди».

— Вот как? — Прэтт вдруг обнаружил, что сидит, напряженно выпрямившись, стиснув зубы и крепко сжимая пальцами подлокотники кресла — и постарался слегка расслабить мышцы и принять более вальяжную и непринужденную позу. — Откуда эти сведения?

— От Пузыря, говорю же.

— Ему можно доверять? Информация надежная?

Томб пожал плечами.

— Я как раз и хочу это проверить.

— Ну так проверь, — холодно сказал Прэтт. — За чем же дело стало?

Томб, закинув ногу на ногу, смачно причмокнул, сложил губы трубочкой, выпустил пухлое колечко дыма и задумчиво на него посмотрел.

— Есть у меня одна мысль… Но мне нужно ваше содействие.

Прэтт осторожно удивился:

— Какое содействие?

— Слушайте, как у вас там продвигаются дела с «искусственным интеллектом»? ВОРГа запрограммировали наконец?

— Почти. — Прэтт неторопливо поставил локти на подлокотники кресла и сосредоточенно соединил перед лицом кончики пальцев. — Зря, что ли, я из кожи вон лез, пытаясь заполучить у Беллум этот чертов софт? Сейчас, когда эти деятели из ШУШУ наконец-то оставили нас в покое, появилась возможность начатые разработки продолжить. Очень аккуратно, конечно, не привлекая внимания… Тем не менее дело мало-помалу близится к завершению, ВОРГ практически готов к применению. Хотя, безусловно, стоило бы провести тестирование… в полевых условиях.

Томб ухмыльнулся.

— Так давайте проведем.

Прэтт устало опустил тяжелые веки.

— В цехе номер двенадцать-«Ди»?

— Вот именно. Почему нет? Верфь давно заброшена, место глухое. Вполне можно посмотреть, на что способна ваша машинка в, так сказать, обстановке, максимально приближенной к боевой. Пусть вы в ВАОН и не самая последняя шишка, но вряд ли Ассоциация станет платить вам за кота в мешке.

— Хм! — Прэтт секунду подумал. — Хочешь убить сразу двух зайцев?

— Вот именно. Найдем логово этих обалдуев и заодно проверим функциональность ВОРГа в естественных условиях.

— А если выяснится, что твой осведомитель ошибся, и этот твой… цех двенадцать-«Ди» — просто пустышка?

— Мы ничего не потеряем. Но я не думаю, что это пустышка. Когда мы там находились, я шкурой чувствовал, что этот мерзавец прячется где-то неподалеку. Просто у нас не было ни георадара, ни тепловизора, ни эхолокатора, никакого оборудования, чтобы прочесать эти развалины более тщательно... А вот ВОРГ, помнится мне, всеми этими примочками и датчиками оснащен.

— Но для этого придется вывезти робота из лаборатории.

— Это так сложно?

— Да, пожалуй, нет… На фабрике ремонт, один лишний фургон, отъезжающий со склада, вряд ли кого-нибудь заинтересует.

— Вот и отлично. Значит, мы друг друга поняли?

— Вполне! Надеюсь, на этот раз вы не лоханетесь… Черт возьми, да достаньте вы уже наконец этого сукина сына, Томб!

— Достанем, не сомневайтесь.

— Хорошо бы… — Прэтт секунду помолчал. — Слушайте, если все пройдет… гладко, предоставьте мне доказательства вашего успеха, а?

— Понял. — Томб небрежно взмахнул сигарой в воздухе — и, свирепо щуря глаза, с кровожадным азартом охотника подался вперед. — Хотите воочию увидеть этого парня, э? Или его труп?

Прэтт язвительно улыбнулся.

— Я не хочу увидеть его труп, Томб. Ни он сам, ни тем более его труп никакого эстетического интереса для меня не представляют, прикинь? Фотографии трупа будет вполне достаточно. Это, я надеюсь, тебе понятно?

__________________________

* Хьюмидор — коробка для хранения сигар.

— Хей, парни! Есть связь!

Ликующий вопль Мегавольта заставил Дрейка, бесцельно и в томительном волнении нарезающего круги по «кают-компании», сойти с орбиты и податься в его сторону. Антиплащ тоже отбросил автомобильный журнал; даже нелюбопытный Бушрут отложил в сторону ботанический справочник, который рассеянно перелистывал, и, подойдя ближе, заглянул Мегавольту через плечо.

— Ты подобрал пароль к системе видеонаблюдения? — спросил Антиплащ.

— А то! — Мегавольт горделиво выпятил грудь. Бросил в рот мармеладку из бумажного пакетика, задумчиво пожевал и торжествующе оглянулся на своих дружков. — Задачка-то, в конце концов, оказалась не сложнее, чем взломать пароль к компьютерной игре! Я запустил программу-дизассемблер, чтобы найти исходный код инсталлятора. А если знать, по какому принципу работает функция, отвечающая за проверку пароля, то подобрать нужный ключ к системе — всего-навсего дело времени! Ну это если так… вкратце.

Они внимательно смотрели на экран. Черно-белое изображение на дисплее ноутбука дрожало, помаргивало, временами расплывалось и становилось полосатым, как зебра, и все время норовило уехать куда-нибудь в сторону, за пределы видимости.

— Все равно ни черта не видно. Сигнал слабоват, — сказал Дрейк.

— Не ссы, у меня все продумано, — пробурчал Мегс. — Мы все-таки далековато от фабрики, милях в трех, если не больше. Погодите, я включу усилитель.

Он действительно что-то то ли включил, то ли, наоборот, выключил, но «картинка» на дисплее наконец перестала «плыть», дергаться, брыкаться и пытаться спастись бегством, и обрела более-менее понятные глазу очертания.

— Мы видим то же, что видят наблюдатели на посту охраны? — спросил Антиплащ.

— Да. — Мегавольт почесал пальцем переносицу. — Но мы можем просматривать любые камеры, которые подключены к локальной сети. Правда, одновременно можно вывести на экран изображение только с двенадцати штук.

— Ну, нам больше-то и не надо…

Картинка на дисплее была поделена на двенадцать фрагментов — двенадцать камер, транслировавших в сеть изображение каких-то жизненно-важных и функционально-необходимых закоулков «Тау-сити»: проходную, грузовые ворота, окружающую территорию, цеха, коридоры, какие-то склады, коммуникации, хозяйственные помещения. Дрейк узнал главный вход, вестибюль, грузовую стоянку у стен фабрики. Интересно, спросил он себя, а в «тайной лаборатории» тоже установлена камера? В самой лаборатории — вряд ли, на то она и «тайная», а вот на подходах к ней?

— Переключи-ка на другой ракурс, — сказал Антиплащ Мегавольту. — Ну, — спросил он у Дрейка, — видишь что-то знакомое?

Черный Плащ всматривался в появившиеся на экране новые фрагменты: опять какие-то коридоры, цеха, раздевалки, лифты, столовая…

— Ты говорил, там кирпичная стена? — небрежно уточнил Антиплащ.

— Ну да. Кирпичная стена.

— Именно кирпичная? То есть сложенная из кирпичей, скрепленных раствором?

— Представь себе, — сказал Дрейк язвительно, — если я говорю, что стена кирпичная, значит, она действительно сложена из кирпичей. Неожиданно, да? Полагаю, просто кому-то когда-то пришло в голову разделить накопитель на две части, и поэтому часть склада отгородили кирпичной стеной. Стоп! — он указал пальцем на картинку в верхнем углу экрана. — Ну-ка увеличь.

Камера, подвешенная под потолком, снимала широкий проход какого-то помещения, и в кадре были видны обмотанные полиэтиленом паллеты, сваленные в кучу пустые коробки, накрытые брезентом бесформенные груды возле дальней стены: не то негодные механизмы, отправленные к месту вечного упокоения, не то мешки с цементом, не то ещё какой-то неопознанный хлам…

— Это то, что мы ищем? — спросил Антиплащ.

— Если ты ищешь кучу мусора, то, видимо, да.

— Ты сделаешь мне невероятное одолжение, если наконец избавишь меня от своих неуклюжих попыток в юморок, шутник-самоучка.

— Это похоже на то, что я видел на складе, — пробормотал Дрейк. — Хотя я не уверен, что там была камера… но, мне кажется, именно в этом помещении находится та самая «секретная дверь», которая ведёт в тайный прэттовский анклав. По крайней мере, я прошел именно этим путем.

— Ясно. А где находится этот склад?

— А черт его знает… Где-то в подвале.

— Дверь ты открыл с помощью карты доступа?

— Да, но я её… не очень-то законным путем раздобыл. Она принадлежала тамошнему инженеру.

— Почему бы нам не попытаться воспользоваться пропуском Уопса? — спросил Бушрут. — Тем, который Квага вытащил у него из кармана?

— Потому что, — хмуро сказал Антиплащ. — Во-первых, этот пропуск наверняка давно заблокирован, а во-вторых, такая мелкая сошка, как Уопс, вряд ли имеет право доступа в секретный отдел 54.

— Тогда как ты собираешься эту дверь взломать? — спросил Чёрный Плащ.

— Вполне возможно, что нам совсем не понадобится её взламывать.

— Взорвать ты её намереваешься, что ли? — пробормотал Дрейк.

— Посмотрим.

— Сторожа на посту охраны услышат взрыв.

— Пост охраны достаточно далеко. Сторожа будут наблюдать за происходящим через мониторы камер, и я не думаю, что очень уж бдительно, они же не золотой национальный запас там охраняют. Фокус в том, что на данный момент работы на фабрике ведутся преимущественно днем, поэтому после десяти вечера все её внутренние помещения должны быть пусты. То есть, если в момент проникновения мы будем транслировать на монитор картинку с пустым складом, пустыми проходами и пустыми коридорами, вряд ли охранники хоть что-то заподозрят.

— А как мы попадем на фабрику?

— Ну, допустим, через один из складов-накопителей.

— Снаружи их двери не открыть.

— Значит, мы откроем их изнутри.

— Ага. Это как?

— Меня больше волнует другой вопрос: из этой «секретной лаборатории» есть ещё какой-нибудь выход?

— Откуда мне знать? Наверно, есть… тот проход, по которому я в неё попал, слишком узок для… всякого оборудования. Поэтому, думаю, там должно быть что-то типа грузового лифта, который выходит куда-то…

— Куда-то куда?

— Куда-то в другое место.

— Вот именно это меня и настораживает… Не люблю оставлять за спиной ничего неразведанного… Ну ладно, воспользуемся тем входом, о котором знаем.

— Эй, парни, — негромко позвал Бушрут. — Мне кажется, вам стоит на это взглянуть. Обратите-ка внимание.

Он указывал на семейство разновеликих телевизоров в другом углу комнаты — электронных «глаз», незаметно наблюдающих за жизнью города и старой верфи. На одном из экранов взлохмаченный вундеркинд (по федеральному каналу шла трансляция какого-то детского «конкурса талантов») беззвучно, но оттого не менее ожесточенно пилил скрипку, и в первую секунду Дрейк решил, что махровый эстет Бушрут призывает всех восхититься фееричной экспрессией юного дарования. Но Репейник смотрел на другой монитор, где темнел мрачный, как ущелье, въезд на территорию верфи со стороны Корнер-стрит, обозреваемый одной из местных видеокамер: узкая асфальтовая дорога меж поросших мхом глухих кирпичных стен. Кто-то, видимо, сбил со старых железных ворот огромный ржавый замок, и сейчас широкие створы были распахнуты: осторожно, стараясь не пылить, по узкому проезду прокрался серый, без опознавательных знаков неприметный фургон — скользнул неслышной тенью, как привидение, и исчез где-то в дальнем углу двора, не попадающем в обзор единственной камеры.

— Это ещё что за явление? — брюзгливо полюбопытствовал Мегавольт. — Кто такие, интересно? Контрабандисты? Полиция?

— Что-то не похоже, — хмуро заметил Антиплащ. — Они во дворе у восьмого корпуса. Мегс, там есть камера?

— Сейчас… — Мегавольт потянулся к клавиатуре.

Изображение на экране сменилось видом решетчатого забора, какой-то строительной свалки возле покосившегося телеграфного столба, квадратного асфальтового двора, по которому ветерок гонял сухие листья, но фургон как сквозь землю провалился: у стен восьмого корпуса его не было, он явно направился куда-то дальше вглубь территории. Наблюдатели переглянулись, встревоженные: конечно, могло случиться, что таинственный серый фургон ни малейшего отношения к ним не имеет, но сам факт присутствия на заброшенной верфи посторонних личностей заставлял их насторожиться и почувствовать себя неуютно.

— Не нравится мне всё это, — пробормотал Антиплащ. — Что там дальше, за восьмым корпусом? Эллинги?

— Ну да, — сказал Мегавольт. — Если фургон не свернет направо.

— А если свернет?

— Окажется возле корпусов одиннадцать и двенадцать.

— Черт возьми, только этого не хватало! Не люблю незваных гостей…

Некоторое время они смотрели на экраны, пытаясь отыскать запропавший фургон, но заприметили только лохматого пса, обнюхивающего сваленные в углу двора огромные бетонные кольца, да стайку испуганных сизарей, взмывших в небо с суматошным хлопаньем крыльев.

— Голуби, — сказал Дрейк. — Откуда они взялись? Эти типы на фургоне их вспугнули.

— Значит, они где-то неподалеку, — задумчиво заметил Бушрут. — Эта стая тусуется на чердаке двенадцатого корпуса, я иногда подкармливаю их во дворе.

— Выходит, фургон подъехал сюда, к нашему зданию? — Антиплащ сердито побарабанил пальцами по столу. — Какого черта им тут понадобилось? Так близко от… от Убежища?

Ответить ему никто не успел: внезапно хлопнула входная дверь, и по коридору простучали торопливые шаги. В «кают-компанию» ворвался — именно ворвался, точно за ним гнались — Квага: бледный, запыхавшийся, взъерошенный, словно воробей, потрепанный в потасовке с сородичами и вынужденный бесславно уносить от них ноги. Глаза у него были огромные, круглые, точно плошки, и какие-то растерянно-сумасшедшие.

— Там. Оно там. У входа. Я сам видел. Оно большое. Оно там. — Вести, которые он принес, явно жгли его, как огнем, он даже подпрыгивал на месте, точно у него подгорали пятки. То, что он не только чем-то не на шутку взволнован, а по-настоящему потрясен и даже, пожалуй, испуган, было видно невооруженным глазом.

Мегавольт вскочил и, схватив его за плечи, резко встряхнул, словно старый и пыльный тряпичный манекен.

— Что ты несешь?! Что это за «оно»? Что ты видел?

— Там, во дворе… — Квага сглотнул: он говорил торопливо, теряя окончания слов, но, кажется, даже не замечая этой фонематической рассеянности. — Я видел… Я был на втором ярусе и видел в окно… Эти… которые в фургоне…

— Бритоголовые? — быстро спросил Дрейк.

Квага перевел на него взгляд своих выпуклых, растерянно блуждающих глаз. Несколько раз торопливо моргнул, точно припоминая, кто такой Дрейк и откуда он взялся, потом судорожно кивнул.

— Д-да… Только они не одни. У них там… в фургоне… — Он с шумом втянул носом воздух и сорвался на какое-то бессвязное бормотание.

— Да что у них там такое, в этом чертовом фургоне? — яростно гаркнул Мегавольт. — Фотонная ракета? Кусок луны? Фиолетовый единорог? Можешь ты наконец сказать внятно?

Квага немо мотнул головой и без сил упал на диван. Указал рукой на один из экранов.

— Камера… Которая у входа в цех двенадцать-«Ди»… Включи — и сам всё увидишь.

Мегавольт, недовольно ворча, обернулся к телевизорам. Вспыхнули два экрана — камеры, установленные в цеху двенадцать-«Ди»: в том самом цеху, где под лестницей пряталась «трансформаторная будка» — замаскированный вход в Убежище. Одна из камер держала в поле зрения широкие металлические двери, выходящие в тамбур-накопитель и дальше — во внутренний двор, где, если верить Кваге, ошвартовался сейчас серый фургон; другая висела под потолком и давала панорамный обзор большей части обширного пустынного цеха.

— Ну и что здесь такого? — пробормотал Мегавольт. — Я ничего не… — И замолчал.

Потому что в этот момент стальные двери, ведущие в тамбур, дрогнули от мощного удара снаружи. На поверхности дверей образовалась выпуклость причудливой конфигурации; последовал еще один сокрушительный удар — и прочный железный лист выгнулся пузырем, треснул, прорвался, будто бумага, и в образовавшуюся прореху на уровне человеческого роста просунулось что-то блестящее, суставчатое, металлическое — не то рука, не то конечность гигантского насекомого, не то клешня с тремя механическими захватами-пальцами. Захваты вхолостую щелкнули в воздухе — раз, и другой, щелкнули жадно, хищно, точно пытались дотянуться до чего-то невидимого, нащупать это «что-то» в пространстве, загрести и порвать в клочки — и клешня исчезла. В пробитом в двери рваном отверстии ослепительно сверкнула яркая плазменная дуга.

— Эт-то еще что такое? — едва слышно пробормотал Мегавольт.

Никто не ответил. Все были слишком заворожены происходящим на экране.

Особенно Дрейк.

Он обхватил себя руками, словно его знобило, и — неосознанно, позабыв о ране — так отчаянно стиснул пальцами плечи, что на коже, наверное, должны были образоваться синяки. Он-то знал… Он уже понял, что скрывается там, за прочной, но сейчас представляющейся такой ненадежной железной дверью — и успел пять раз покрыться холодным потом с головы до пят и обратно. Значит, команда мерзавца Прэтта все-таки сумела пустить в дело раздобытый им в ШУШУ «искусственный интеллект» и довести работу до конца… И теперь до поры до времени прятавшееся в лаборатории ВАОН механическое чудовище вылупилось из яйца, выползло из своей норы и явилось сюда, на верфь, — явилось по его, Дрейка, забившуюся в пятки смятенную душу!

Черному Плащу стало нехорошо. Как они узнали, спросил он себя. Как бритоголовые узнали, где именно меня следует искать?..

Ослепительное голубоватое свечение погасло — и одна из створок двери попросту вывалилась вперёд, рухнула на пол, срезанная вдоль косяка плазменным ножом. То, что стояло за дверью, на секунду обрисовалось в дверном проеме темной безмолвной громадой, потом шагнуло — именно шагнуло в цех на широко расставленных ногах-тумбах: качнулось в сторону и тяжело перевалило массивный корпус через порог. Остановилось, слегка наклонившись вперед, медленно повернулось направо, налево, точно приглядываясь к окружающему глазами-видеокамерами, принюхиваясь несуществующим носом, пытаясь уловить какие-то ведомые только ему разлитые в воздухе невидимые следы и флюиды.

— Дьявол! Что это?.. — сдавленным голосом прохрипел Антиплащ. На его застывшем лице выразилась нешуточная тревога.— Что это ещё за механический урод?

— Это ВОРГ, — сказал Дрейк негромко.

Все они живо обернулись к нему.

— Что?

— ВОРГ. — Дрейк устало прикрыл глаза. — Автономная боевая машина. Одно из последних изобретений ВАОН.

Антиплащ с хрустом сжал в руке пустой пластиковый стаканчик.

— Тот самый суперпылесос с «искусственным интеллектом», да? Разработкой которого занимались люди Прэтта?

Дрейк больше не видел смысла это скрывать:

— Да.

— Который, надо полагать, и взращивался нежно в этой твоей «секретной лаборатории» в подвале фабрики, так?

— Да.

Антиплащ прищурился.

— И ты мне до сих пор ничего о нем не сказал, сволочь?

Дрейк пожал плечами.

— А зачем? Я не думал, что бритоголовые отважатся извлечь эту штуку на свет… в ближайшее время. Да ещё притащить её сюда… Может, они просто решили провести, так сказать, полевые испытания?

— Прямо возле стен нашего Убежища, да?!

— Ты думаешь, они знают? — пробормотал Мегавольт.

— Наверняка. Иначе какого черта? Вот только хотел бы я уяснить… Откуда? Откуда им стало известно об этом логове? Какая паскуда им настучала, а? Ты? Ты это сделал, мразь? — Антиплащ исподлобья смотрел на Дрейка, и взгляд его был жестким, страшным, обвиняющим, исполненным холодного яростного напора. Этот взгляд сбивал с ног, как удар кулаком в лицо.

Дрейк невольно смешался.

— Ты спятил? Когда бы, по-твоему, я успел это сделать? Да и… зачем мне это? — Он не чувствовал за собой вины, и Антиплащ, по-видимому, это почуял своим безошибочным, невероятно острым волчьим нюхом, хоть и смотрел по-прежнему мрачно и подозрительно.

— Копам ты об этом не сболтнул?

— Нет.

— Тогда как, черт возьми?

— Вас могли видеть вдвоем — там, в городе, — негромко заметил Бушрут. — И просто-напросто выследить…

— Выследить? Кто?

— Да кто угодно… Например, Кривой Джо.

— Или Пузырь, — пискнул Квага. — Он интересовался…

Главарь быстро обернулся к нему.

— Интересовался? Чем?

— Ну… тобой. — Квага растерянно глотнул, видимо, уже жалея о том, что вообще упомянул о всепроникающем, как плесень, любопытном вислоносом Пузыре. — Он хотел с тобой увидеться… Я встретил его у «Джо».

— Ясно. — Антиплащ вдруг стал сумрачен и холоден, точно сулящий непогоду арктический циклон. — И ты ляпнул ему про наше Убежище.

— Ничего я ему не ляпнул! — сердито буркнул Квага, но глаза его как-то виновато разбежались в разные стороны. — Я только сказал, что он может прийти в цех двенадцать-«Ди», чтобы с тобой встретиться… ну, как обычно. Я ни слова не говорил ему про Убежище!

— Ах, не говорил? — Антиплащ секунду помолчал. А в следующий миг — прежде, чем кто-либо успел его остановить — рывком шагнул к Кваге и яростно схватил его за грудки, сгреб с дивана, будто набитый тряпьем мешок. — Ты… т-ты… Да ты всех нас сдал, идиот!

Мегавольт вскочил с места.

— А ну оставь его в покое, псих! — тонким и сиплым, каким-то не своим голосом взвизгнул он.

Антиплащ как будто удивился. Обернулся к нему.

— Что?

— А то! — Мегавольт побледнел от злости, набычился, как готовый к драке молодой телок, пропустил между пальцами голубоватую электрическую искру. — Не трожь его, понял! Он ни в чем не виноват!

Антиплащ фыркнул.

— Уж конечно, ни в чем не виноват… кроме собственной глупости. Придурок! Ты что, не знаешь, кто такой Пузырь, да? — Он с такой силой швырнул Квагу обратно на диван, что тот, нелепо взмахнув руками, перелетел через подлокотник и шлепнулся на пол, слишком растерянный и ошеломленный для того, чтобы что-то (и чем-то) ответить. Зубы его клацнули, и он, видимо, прикусил губу, потому что слюна на его подбородке мешалась с кровью, и он утер трясущейся ладонью дрожащие губы. Медленно выпрямился, уставился на капли крови, оставшиеся на ладони. Поднял на главаря испуганные глаза.

— Я… Т-ты… За что… Я же не знал… Я же не хотел… Я даже не думал! А ты! Сразу драться! Я даже язык себе прикусил… — Он длинно конвульсивно всхлипнул. Лицо у него искривилось и сделалось голубовато-бледным, несчастным, рот был горестно перекошен, рыжие волосы торчали клочьями в разные стороны, точно напяленный на голову нелепый, подобранный не по размеру цирковой парик.

— Лучше бы ты вообще его себе отгрыз, болтун! — презрительно бросил Антиплащ. — Раз не можешь держать его за зубами!

— А ну-ка прекратите истерику, оба! — сказал Бушрут очень зло и очень негромко — но в наступившей звенящей тишине все услышали его превосходно. — Остынь, Антиплащ! Пока ещё ничего страшного не произошло. Пусть бритоголовые знают про цех — но им ничего не известно про наше Убежище. Возможно, они его и не найдут…

Они взволнованно смотрели на экран. ВОРГ все еще стоял возле входа в цех, поворачивая корпус из стороны в сторону, сжимая и разжимая захваты на правом манипуляторе. Дрейку показалось, или в дверном проеме позади него и в самом деле мелькнула фигура человека в камуфляже? Впрочем, если робот действительно полностью автономен, то непосредственного присутствия человека рядом он не требует, разве что бритоголовым ребятам интересно «вживую» на него потаращиться. Хотя зачем им это? В фургоне у них наверняка организован наблюдательный пост, и они видят все происходящее посредством электронных «глаз» ВОРГа. Воображение живо нарисовало Дрейку обезьянью физиономию Томба с неизменной вонючей сигареткой в уголке рта — Томб азартно приник к черно-белому монитору видеопередатчика, и его гладкий выбритый череп матово поблескивает в тусклом желтоватом освещении тесного фургона, и холодные безжалостные глаза удовлетворенно сощурены, и на тонких бесцветных губах змеится торжествующая кривая усмешка…

Антиплащ, склонившись к экрану, свирепо изучал мрачную тушу ВОРГа, все еще безмолвно возвышающуюся на пороге цеха номер двенадцать-«Ди».

— Что он делает? — спросил он у Мегавольта.

— А черт его знает… — сквозь зубы пробормотал Мегс. — Осматривается, анализирует информацию. Поди георадар включил, чтобы выявить находящиеся под землей возможные пустоты.

— Он может нас обнаружить?

Мегавольт пожал плечами.

В этот момент ВОРГ дрогнул и сделал еще один шаг. Потом другой. Он двигался по проходу между сборочными линиями — грузно, неторопливо и неостановимо, как суровая мрачная неизбежность. Темная черная громада, чуть поблескивающая в цедящемся сквозь грязные окна рассеянном свете и жадно поглощающая его почти без остатка; только справа на корпусе горела небольшая прямоугольная прорезь — точно пристальный, налитый кровью и злобно прищуренный багровый глаз. Стальной корпус ВОРГа легко поворачивался при движении, орудия были приведены в боевую готовность, дула многоствольных пулеметов смотрели вперед, на возможного противника, беззвучно загребали воздух крепкие механические клешни. Камера слежения не передавала звук, и тяжелая поступь робота до «кают-компании» не доносилась, но Дрейку казалось, что он отчетливо слышит, как гулко и зловеще раздаются в пустом цехе его шаги, как хрустит под ногами ВОРГа мелкий мусор, как с негромким щелканьем и посвистом поворачиваются шарниры механического торса, как лязгают затворы, досылая патроны в стволы автоматических орудий… Как там говорила Сара Беллум о своем пылесосе: «Ориентируется в пространстве с помощью инфракрасных датчиков…» Наверняка хитроумные инженеры Прэтта постарались довести эту функцию до совершенства и сделали своё жуткое детище не только супер-маневренным, но и умеющим на «отлично» преодолевать возникающие на пути помехи и преграды.

— Он идет сюда, — пробормотал Мегавольт. — В сторону лестницы.

Бушрут нервно взлохматил волосы.

— Думаешь, он нас обнаружил?

— Дьявол! Если этот робозавр найдет вход… Смотри, что ты натворил! — Антиплащ, тиская в руке сигаретную пачку, бросил яростный взгляд на Квагу. — Придурок! Подставил нас всех под удар!

Квага был бледен и чуть ли не прозрачен, как привидение — потрясенный, растерянный, несчастный, желающий, по-видимому, вообще раствориться в воздухе... Он медленно поднялся, вполз на краешек дивана и сидел, время от времени рассеянно трогая прокушенную губу, не отрывая глаз от экрана. Слова главаря хлестнули его, словно розгой, он сильно вздрогнул всем телом. Часто-часто заморгал.

— Ничего я не натворил! — надрывно, со всхлипом пробормотал он — и в его дрогнувшем голосе отчетливо прозвучали слезы. — Откуда я знал, что этот чертов Пузырь нас сдаст… Чего ты на меня всех собак спустил, а? Всегда Квага виноват! Кто вообще всю эту кашу заварил, интересно — я, да? Я?

— Если бы ты не сболтнул Пузырю про верфь…

— А если бы ты не влез в эту историю с сейфом… и не притащил сюда… этого! — трагично кривя лицо, Квага кивнул в сторону Дрейка. — Ничего бы вообще не случилось!

А ведь он прав, с ужасом подумал Дрейк, ВОРГу (и Прэтту) нужен именно я, а не кто-либо из этих недотёп… И что же мне теперь делать? Ну вот что, а? Рвануть на себе рубашку и по-геройски выйти навстречу ВОРГу с противотанковой гранатой в руках?

— Можем мы его остановить? — кусая губы, спросил Антиплащ.

Мегавольт мрачно хохотнул.

— Интересно, как? Шандарахнуть хорошим таким электрическим разрядом?

— Было бы неплохо…

— Ну-ну. Сунься к нему в зону видимости, умник! Хотя… — Мегавольт задумчиво подергал себя за нос. — Если бы можно было задействовать импульсную пушку…

— Пинч-генератор? Тот самый, который способен создавать электромагнитный импульс мощностью в несколько мегаватт? — Антиплащ схватил его за руку. — Мегс, ты гений! Где он? Где эта спасительная штуковина?

— Вон там. — Мегавольт поморщился. И, не глядя, указал пальцем через плечо, на какой-то замученного вида полуразобранный прибор, распластавший свои внутренности в дальнем углу стола.

Главарь разочарованно охнул.

— Какого черта ты его разобрал, дуралей?!

Мегавольт сердито втянул носом воздух.

— Откуда же я мог знать…

Они страдальчески посмотрели друг на друга.

— Слушайте, остановить этот «пылесос» нам вряд ли удастся, — беспокойно ломая пальцы, пробормотал Бушрут. — Но, может, стоит попробовать его как-то… дезориентировать? Создать ему какие-нибудь помехи, ослепить его датчики, вывести их из строя… Чем-то его отвлечь…

— Отвлечь? Точно! — Квага вскочил. Уцепился за эту фразу, как за спасительную соломинку — и его сумрачное, измятое обидой виноватое лицо радостно просветлело. Он утер рукавом щеку и искательно огляделся, обвел своих дружков заискивающим взглядом, заглядывая в глаза, будто ненароком проштрафившийся и теперь ищущий прощения щенок. — Это то, что мы наверняка можем сделать! Правда, парни? Ведь можем, да?

— Как вы себе это представляете, интересно? — процедил главарь. — Создать вокруг него радиопомехи, ослепить лазером его чертовы сенсоры? У нас ничего нет, да и у этой махины наверняка предусмотрена защита от подобного воздействия… Чем, по-вашему, мы вообще можем его «отвлечь»? Закидать его камнями, тухлыми помидорами и грубой нецензурной бранью?

— Вот именно! Почему бы и не закидать, в конце-то концов? — яростно крикнул Квага. — Хуже от этого все равно не будет!

— Да уж куда хуже…

Внезапно ВОРГ дрогнул — и остановился. Что-то завладело его вниманием. Какая-то шальная ворона влетела в цех сквозь одно из разбитых окон и присела на уныло опущенный захват сборочного агрегата. ВОРГ вскинул манипулятор: пришел в бешеное вращение цилиндрический блок пулеметных стволов, засверкали выстрелы — и через секунду на агрегате не было вороны, вообще ничего там не было, только разлетелись веером кровавые брызги, да шлепнулся на пол мокрый бесформенный комок перьев. ВОРГ на секунду замер, о чем-то отстраненно подумал, перезарядил пулемет, потом как ни в чем не бывало двинулся дальше — его мощная лапа тяжело наступила на злосчастную ворону, окончательно превратив жалкий птичий трупик в размазанную по полу кашицу.

Антиплащ и остальные быстро переглянулись. Мегавольт утер пот со лба. Н-да, Дрейк не зря подозревал, что на этот раз многочисленный огнестрельный арсенал ВОРГа заряжен отнюдь не холостыми патронами.

— Тысяча чертей! — прохрипел главарь. — Видели, а? Этот потрошитель нас по стенке размажет, если мы подойдем на расстояние выстрела.

— Но что еще мы можем сделать? Мы здесь в ловушке! В ловушке, Антиплащ!

Дрейк внезапно поймал на себе пристальный, тяжелый взгляд двойника. Антиплащ смотрел на него исподлобья, закусив губу, прищурившись, явно о чем-то напряженно размышляя. И вдруг быстро опустил руку в карман. Сейчас он достанет пистолет, судорожно подумал Дрейк. Возьмет меня на мушку и скажет: «Вали-ка отсюда, дружище, аккурат в лапы ВОРГу, ведь это за тобой он сюда явился, так пусть получит то, что ему нужно, и оставит нас в покое». Дрейк стиснул зубы. А что, если я не пойду, спросил он себя. Вот не пойду — и все! Какого черта? Антиплащ меня что — пристрелит? Вот прям щас? Пристрелит, да?

Дрейк внутренне собрался: всё в нем обмерло и задрожало, сжалось в комок, точно тугая неведомая пружина. Он незаметно смерил глазами расстояние до противника. Сумеет ли он внезапным броском метнуться вперед и вырвать оружие из лап двойника? И если сумеет, то… что? Что потом? Куда бежать? Впереди — ВОРГ, позади — стена, вокруг — разъяренные антиплащовские дружки…

Главарь вынул руку из кармана — в ладони его лежал телефон. Он бросил его Дрейку.

— Звони в ШУШУ.

В первую секунду Дрейк решил, что ослышался. Пружина, взведенная в нем до немыслимого предела, внезапно обмякла и расслабилась до такой степени, что его шатнуло.

— Что?..

— Звони в полицию, черт возьми! Прежде, чем эта консервная банка нас достанет! Пусть твои приятели собственными глазами на неё полюбуются!

Тысяча чертей! Дрейк глотнул.

А ведь Антиплащ прав, сказал он себе, глупо упускать такой великолепный шанс вызвать сюда полицию и во всей красе продемонстрировать этот «пылесос» копам, как же я сам об этом не подумал! Он схватил телефон и набрал номер Хоутера — если уж к кому, рассчитывая на понимание, Дрейк и мог сейчас обратиться, так это, несомненно, к своему многострадальному шефу… или, на худой конец, к Гризликову, который особенным проворством (соображения) пусть и не отличался, но зато цепкой крокодильей хваткой мог ухватить за горло кого угодно. Едва попадая пальцами по кнопкам, Черный Плащ торопливо накидал на экран строку нужных цифр и нажал на кнопку вызова…

Телефон молчал. Дрейк повторил попытку — ничего, глухо, соединения не было, только раздавался в трубке какой-то невнятный фоновый шум да вялые эпизодические потрескивания, словно в таинственной эфирной темноте кто-то с аппетитом жевал хрустящие чипсы.

— Ну, что? Что такое? — Они все смотрели на него с таким волнением, напряжением и трепетом, словно в эту секунду решалась их судьба, и от этого единственного звонка зависела их жизнь… да так дело и обстояло, собственно говоря, было бы откровенной глупостью это не признавать.

— Не знаю, — в смятении пробормотал Дрейк. — Нет связи.

— Что значит — нет связи?! — гаркнул Антиплащ. — Только сейчас была!

— Глушилка, — пробормотал Мегавольт.

— Что?

— У этой штуки есть устройство, которое глушит сигнал! Точно! Смотрите! — он ткнул пальцем в экран ноутбука, где разрозненные фрагменты фабричных помещений сменились мелкой серовато-белой мельтешащей рябью. — Изображение пропало, видите!

— Но мы по-прежнему видим «картинку» с местных видеокамер…

— Потому что большинство из них подключены стационарно! А беспроводной сигнал попросту не проходит! Мы никуда не дозвонимся… пока не выберемся отсюда!

— Выберемся? — с хриплым смехом пробормотал Бушрут. — А мы выберемся, а? Этот кухонный комбайн перекрыл нам дорогу…

ВОРГ был уже на середине цеха, неподалеку от «трансформаторной будки», но, шел он к ней целенаправленно, или просто, изучая обстановку, бесцельно кружил по помещению, пока сказать было трудно. Наблюдатели, кусая губы, замерли возле экранов. Мимо, думал Дрейк, ты должен пройти мимо, тут нет ровным счетом ничего интересного, тут вообще ничего нет, просто старый электрощит, набитый пауками, обрывками проводов и пыльными рубильниками… ВОРГ двигался медленно, и его мрачная фигура была освещена лучами света, падающими в цех сквозь широкое окно в противоположной стене. Он остановился совсем рядом с железной лестницей. Его длинная тень вытянулась и, точно указующий перст, упала на заветную будку.

— Господи, — прошептал Мегс. Он сидел, закрыв глаза, опустив голову к столу и сцепив пальцы на затылке, и Дрейку казалось, что он молится про себя.

ВОРГ стоял, вновь о чем-то думал. Беззвучно дрогнули захваты манипулятора. Робот медленно поднял «руку» и коснулся поверхности трансформаторной будки. Если он сейчас ею заинтересуется… прощупает её радиолокатором, обнаружит за ней пустоту… а дальше… что дальше? Хлипкая дверь не устоит перед этой махиной, ВОРГ войдет в подземный коридор, изрыгая огонь и смерть, пустив в ход всю свою монструозную механическую силищу, всю огнестрельную мощь, сметая на своем пути всё живое и неживое. Где спасаться, куда бежать? Есть ли из этого проклятого бункера другой выход?

— Вентиляционная шахта, — хмуро, себе под нос пробурчал Антиплащ. — Если эта чертова жестянка проникнет в коридор, придется карабкаться вверх по воздуховоду и уходить огородами…

Мегавольт поднял голову, обвел «кают-компанию» потерянным взглядом.

— Уходить? Отсюда? И все это бросить? Все это добро? Все наши вещи? Наши изобретения, устройства, приборы… Бросить, да?

— Ты хочешь остаться? — спросил главарь. И свирепо затушил об стол недокуренную сигарету.

Мегавольт мотнул головой. На его бледном лице был написан ужас — наряду с отчаянием. Он медленно огляделся — словно хотел навеки запечатлеть в памяти окружающую обстановку, обвел взглядом «кают-компанию», продавленный, кряхтящий под грузом комиксов и старых журналов диван, заваленные всякой всячиной столы, полки и шкафчики, аляповатые постеры на стенах, верстак с телевизорами… Нервно дернул головой.

— А где Квага? — вдруг спросил он. — Он же только что был здесь! Где Квага, а? Вы его видели?

Дрейк и Бушрут быстро огляделись.

Кваги в комнате не было.

* * *

ВОРГ медлил.

«Глаза» говорили ему, что перед ним нет ничего, кроме трансформаторной будки, радиолокатор — что за тонкой стенкой скрывается пустота, длинный, уходящий под землю каменный тоннель. Робот остановился. Поднял манипулятор. Электронный «мозг» произвёл анализ полученных данных и рекомендовал ему для устранения возникшей на пути железной преграды воспользоваться плазменным резаком.

И тут что-то ударило его по корпусу — ударило с такой силой, что ВОРГ покачнулся. И ещё раз, и ещё. Падавшие на него предметы были твердые, увесистые, неправильной угловатой формы. Идентификатор подсказал определение — «камни». Эти предметы досаждали его крепкой бронированной шкуре не больше, чем могли бы досаждать носорогу укусы комара, но они отвлекали его от основной задачи, и ВОРГ принял решение устранить помеху. Сделал шаг назад. Развернулся всем корпусом на 180 градусов. Датчики засекли движение где-то наверху, на решетчатых конструкциях, которые именовались «лестницами»; тепловизор разглядел там источник тепла — такой же, какой излучала сбитая птица, но намного, намного больше и ярче. Этот теплый силуэт и производил падающие камни, а также звуковые волны, которые идентификатор интерпретировал как «сука, чтоб тебя разорвало» и «проваливай отсюда», — и ВОРГ вскинул пулеметы. И открыл по назойливому комку тепла шквальный огонь изо всех орудий.

Пули завизжали по железным конструкциям, теплый силуэт отшатнулся и покатился вниз по ребристым ступенькам. Град камней и бессвязных плаксивых ругательств благополучно иссяк.

«Помеха устранена», — бесстрастно сообщил роботу «мозг».

ВОРГ перезарядил пулеметы. Потом развернулся и вновь шагнул вперед, к загадочно заинтересовавшей его трансформаторной будке.

Что-то изменилось.

ВОРГ остановился. Он был совсем рядом с «трансформаторной будкой», камера, спрятанная под лестницей, великолепно видела его массивную, нависшую над электрощитом угрожающую фигуру. Внезапно робот дрогнул — что-то ударило его по корпусу. Снова, и снова. ВОРГ резко развернулся, вскинул пулеметы, целясь куда-то назад и чуть вверх. В полумраке цеха ярко засверкали выстрелы. И вдруг (Дрейк вздрогнул) изображение погасло — видимо, одна из шальных пуль раздробила-таки попавшую на линию огня камеру слежения. Наблюдатели быстро переглянулись.

— Что это было? — хрипло спросил Мегс.

— А черт его знает… — пробормотал Антиплащ. — Как будто кто-то камни в него бросал… Во всяком случае, что бы это ни было, оно его явно надолго не задержит.

— Камни?.. А что, если… — Мегавольт побледнел. Судорожно рванул себя за ворот рубахи, словно тот вдруг стал ему тесен. — Что, если это был Квага?! А? Что, если этот придурок и в самом деле отправился эту штуку… «отвлекать»?

— Квага? — Антиплащ поморщился. — Не говори ерунды… сидит наверняка в своей комнате… собирает свои манатки. Чего и нам пора делать…

— В комнате?.. — Мегс вскочил. Метнулся в отсек, который именовался квагиными апартаментами, распахнул дверь, заглянул внутрь — и тут же вынырнул обратно.

— Его тут нет! — Он судорожно дернул кадыком. — Куда он делся? Ну куда, а?

— Спрятался под диван, черт побери! Ладно, найдется… Раз его здесь нет — значит, он уже слинял…

— Как слинял?

Антиплащ лихорадочно рыскал по ящикам стола, рассовывая по карманам какие-то мелочи.

— Надо полагать, через вентиляционную шахту…

— А где она находится, эта шахта? — спросил Дрейк, обуреваемый какими-то смутными опасениями.

Главарь неопределенно мотнул головой.

— В тоннеле перед Убежищем.

— В тоннеле? Какого черта? — Дрейк удивился. — Там… ВОРГ!

Антиплащ внимательно посмотрел на него.

— Пока еще нет. И если, тысяча чертей, мы все-таки чуть-чуть пошевелимся, то, возможно, эта жестянка даже не успеет отрезать нам дорогу.

Сейчас, когда стало окончательно ясно, что их тайное Убежище обнаружено, медлить и впрямь не приходилось. На сборы времени не было — беглецы судорожно похватали то, что попалось под руку. Антиплащ взял пистолеты (жалкое оружие против этого механического чудовища!), Дрейк — телефон, Бушрут — какие-то пузырьки и порошки, Мегавольт, чертыхаясь, сунул в матерчатую сумку свой ноут. Бледные и испуганные, они собрались в коридорчике рядом с железными шкафчиками и змееподобными трубами. От выхода их отделяла герметичная дверь с кодовым замком, за которой лежала небольшая буферная зона — захламленный тамбур-шлюз. За ней имелась ещё одна крепкая стальная дверь, с ручкой-вентилем. А дальше тянулся длинный 120-ярдовый наклонный коридор-пандус, и где-то там, в его конце, за многими метрами пыльного, заключенного в бетон замкнутого пространства, отделенный от Убежища невысокой лестницей и двумя поворотами коридора, находился сейчас ВОРГ… Дрейку казалось, он слышит, как гудит плазменный нож, разрезая непрочное железо электрощита, как гремит металл, сминаемый в кашу безжалостными клешнями робота, как с сухим треском крошится бетон под напором чудовищной стальной туши. Сколько времени потребуется этой адской машине для того, чтобы расчистить себе проход и вступить в тоннель? Пять минут, десять?

Миновав тамбур, беглецы вышли из бункера — ему, ВОРГу, навстречу.

— Пока эта жестянка не прорвалась в коридор, у нас есть шанс, — вполголоса сказал Антиплащ, выражая общую мысль. — Бежим!

Длинный коридор был освещен встроенными в потолок плафонами, между которыми кое-где темнели решетки вентиляционных отверстий. До первого поворота было шагов двадцать, не больше. От первого до второго — еще шагов пятьдесят…

— Ну и где твоя шахта? — спросил Дрейк у двойника, пока они опасливо рысили по коридору к первому повороту. — Далеко?

— Скоро увидитесь, не переживай…

— Слышите? — вполголоса спросил Бушрут.

Теперь уже не услышать этого было попросту невозможно.

Там, впереди, где-то за углом, в другом конце длинного тоннеля раздавался лязг, скрежет, ритмичные удары железа по железу и пронзительные вопли истязаемого металла. Душераздирающий визг скребущего по полу стального листа. Глухой перестук падающих камней. Скрипы, хлопки, шелест, шорох, звяканье, оглушительный дребезг… И вдруг — внезапно, как обморок — настала тишина. Безжизненное, давящее на уши безмолвие, как будто кто-то взял самую добротную, самую превосходную тишину наиглухого и наипервейшего сорта, плотно, до отказа набил её в длинный узкий тоннель, как следует там умял и крепко завинтил крышку…

Тишина!

Беглецы переглянулись. Что там происходит? ВОРГ все-таки не сумел пробить стену? Отступился? Ушел? Обломал себе о неподатливые камни зубы и манипуляторы? Посадил батарейки? Чтобы это выяснить, надо было дойти до второго поворота тоннеля и посмотреть за угол.

Мегс глотнул. С робкой надеждой оглянулся через плечо.

— Он там что, перегрелся?..

Грохот.

Жуткий гром и грохот разорвавшегося снаряда, усиленный причудливой акустикой бетонного коридора, примчался из полумрака — и испуганно заморгали лампы, и взметнулся с пола смерч пыли, и попадали на пол, сорванные взрывной волной, несколько вентиляционных решеток. Видимо, чтобы расчистить вход в подземный тоннель, ВОРГ подорвал стену из гранатомета…

— О, боже! — прохрипел Дрейк, закрывая лицо рукавом. — У этой штуки и базука имеется?

Несколько драгоценных секунд ушло на то, чтобы продышаться-проморгаться-прокашляться. Мелкая бетонная пыль, поднятая взрывом, оседала медленно, неохотно — но наконец отрезок тоннеля между первым и вторым поворотами слегка очистился, и беглецы смогли заглянуть за угол. Где-то шагах в двадцати от поворота из квадратного отверстия в потолке почти до пола свешивалась выдвижная металлическая лесенка. Видимо, именно этим путем Квага и улизнул несколько минут назад.

— Там, внутри, в шахте, есть вделанные в стену ступеньки, — тяжело дыша, пояснил Антиплащ, — по ним можно выбраться в соседний цех. Ну что, рискнем?

— Не успеем, — пробормотал Бушрут. — Что, если ВОРГ уже вошел в тоннель? Просто его не видно за поворотом…

— Ну, еще две-три минуты у нас есть. Вперед!

Он выскочил из-за угла первым, Дрейк — за ним. До лесенки было ярдов пятнадцать, не больше. Пятнадцать ярдов — всего лишь двадцать шагов! Пробежать их быстро, не оглядываясь, схватиться рукой за ребристые ступеньки, подтянуться до нижней перекладины. Вскарабкаться наверх…

— Назад! — визгливо заорал Мегс. — Назад, слышите!

Поздно. Поздно уже было — бежать, хвататься, подтягиваться и карабкаться… Поздно надеяться на спасение.

ВОРГ вывернулся из-за дальнего угла — в тусклом желтоватом освещении тоннеля его гротескная металлическая фигура производила поистине жуткое впечатление. На плече его горели фары — мертвенно-белым галогенным светом, пронзительным и беспощадным, бесцеремонно рассекающим сухой интимный полумрак подземелья. Загрохотали выстрелы, и замкнутый каменный коридор наполнился гулом, громом, огнем и молниями, точно какое-то кошмарное преддверие геенны. Дрейк успел метнуться обратно за поворот буквально за мгновение до того, как ВОРГ обрушил в тоннель шквал огня, Антиплащ перелетел через него и, споткнувшись о его ногу, растянулся на полу… но тут же вскочил — потный и взлохмаченный, с ссадиной на носу. Его и без того светлые волосы поседели от осевшей на них серой бетонной пыли.

— Дьявол! Да пропади оно всё!.. Быстро же эта штука сюда добралась!

— Она перекрыла нам путь! — прохрипел Мегс. Его округлившиеся глаза часто моргали за защитными стеклами очков, и были в этих глазах испуг и растерянность, смятение и беспомощность, и что-то ещё, что Дрейк даже боялся идентифицировать… неужели отчаяние, граничащее с паникой?

— И что теперь? — Бушрут нервно теребил пуговицу на рубахе. — Что теперь, Антиплащ?

Они смотрели на главаря с таким ужасом и надеждой, словно вот сейчас, сию минуту, он мог совершить чудо и мановением руки заставить расступиться окружающие со всех сторон бетонные стены. А стоит ли вообще куда-то бежать, мрачно подумал Дрейк. Похоже, все кончено… До спасительной шахты теперь не добраться, остается лишь отступать назад, в жилой бункер, ставший ловушкой — но какой в этом смысл? Надолго ли смогут задержать идущего по их души металлического Жнеца герметичные стальные двери Убежища?

Мегавольт стянул с лица защитные очки и принялся яростно тереть слезящийся глаз, в который, видимо, попала бетонная крошка.

— Другая лазейка… есть, Антиплащ? Другая шахта… Канализация, аварийный выход… Ну хоть что-нибудь? Да должен же быть!

Антиплащ мрачно потирал запястья.

— Согласно планам Убежища… аварийный лаз…

— Ну? Что?

— Он давно заварен. Я не знаю, есть ли там выход!

Беглецы, тяжело переводя дух, смотрели друг на друга.

Выстрелы в тоннеле прекратились — ВОРГ благоразумно не растрачивал боезапас вхолостую. «Ззззз… брямц!» — доносилось из-за угла. «Ззззз… брямц!» «Ззззз… брямц!» Билось в каменные своды эхо тяжелых мерных шагов. Гулко отдавалось меж бетонных стен щелканье шарниров и посвистывание механических поршней — всё ближе и ближе… и вдруг затихло: видимо, ВОРГ остановился где-то в тоннеле… Остановился?

Репейник на секунду вернулся обратно в тамбур, принес старое автомобильное зеркало, дающее панорамный обзор — и, опустившись на колени, ручкой швабры осторожно выдвинул его за угол. В зеркале отразилась фигура ВОРГа — робот стоял посреди коридора и как будто пытался сделать шаг вперед, но ему что-то мешало… Лестница! Несколько ведущих вниз невысоких широких ступеней, которыми в этом месте пересекался коридор.

Он заносил над ними ногу-тумбу, но, не находя перед собой опоры, не решался опустить её и перенести на неё тяжесть тела. Справа от ступеней располагался пандус, но он был чересчур крут — и подстроить под его покатую поверхность свои широкие лапы робот тоже не мог. Он потерянно переминался с ноги на ногу, топтался на краю лестницы, пригасив фары, растерянно пощелкивая сочленениями — точно унылая безголовая горилла, в нерешимости мнущаяся на берегу реки с чересчур быстрым течением и холодной водой.

— Что он делает? — прохрипел Мегс.

— Кажется, пытается спуститься, — пробормотал Дрейк. Он замер. Черт возьми, неужели это — шанс? Вот она — недоработка конструкторов! Они не подумали о том, что ВОРГу придется передвигаться по ступеням, и робота может задержать обыкновенная лестница! Или… не может?

Увы. Инженерные умы ВАОН Черный Плащ явно недооценил.

ВОРГ в очередной раз занес ногу над ступенью — и его широкая массивная лапа стала еще шире и еще массивнее. Она удлинилась на высоту ступеньки, сама создала себе опору, вырастила под ногой дополнительный стальной блок-болванку. Нижняя поверхность «болванки» коснулась пола — и ВОРГ вновь замер. Перенес на устойчивую ногу тяжесть тела. Зафиксировал себя в этом положении с помощью клешни манипулятора. Осторожно, качнувшись, подтянул к себе другую ногу, поставил ее на ступень. Убрал, втянул в себя «болванку» под первой ногой.

Теперь он стоял на лестнице — на ступеньку ниже.

На все эти телодвижения ему потребовалось несколько секунд.

От пола его отделяли еще пять ступеней — еще минута… максимум — две. Миномет бы сюда, мельком подумал Черный Плащ, ВОРГ, гнилым зубом торчащий посреди прохода, представлял собой отличнейшую мишень. На Дрейка напало странное оцепенение: он стоял и смотрел, как робот медленно, но верно одолевает лестницу: огромный, разящий нагретой смазкой механический монстр, для которого не существует преград, неумолимый, как сама смерть, не ведающий страха, сомнений и пощады. Вдруг кто-то дернул Черного Плаща за руку — дернул так, что взвыло раненное плечо…

Дрейк очнулся. Перед ним было зеленое лицо Бушрута.

— Что ты тут врос в пол, идиот! Бежим!

На лбу Репейника блестели капельки пота, и именно это почему-то поразило Дрейка больше всего и притянуло его взор, точно магнитом — эти жалкие, поблескивающие в тускловатом свете капельки пота… ВОРГ был совсем близко, в нескольких десятках шагов за поворотом. Бушрут тянул Черного Плаща к двери Убежища, и Дрейк не видел иного пути, как только последовать за ним, обратно в бункер — беспомощной мышью в мышеловку.

Они юркнули в тамбур, захлопнули за собой затворы, отчаянным рывком повернули ручку-колесо. Дверь была солидная, крепкая, бронированная, рассчитанная на защиту от ударной волны… но сможет ли она задержать механического монстра? Вернее — как надолго она сможет его задержать? Хватит ли им времени на то, чтобы найти из Убежища другой выход — или всё, конец, они здесь в ловушке, будто рыбы в крепком металлическом садке, и эта каменная гробница в мрачном подземельном мире отныне станет для них могилой и склепом?

В коридорчике они столкнулись с Мегавольтом, который с остервенелым видом тащил куда-то автоген.

— Аварийный лаз… мы нашли… там, — Бушрут ткнул пальцем куда-то в конец коридора. — Но дверь действительно заварена, и неизвестно, есть ли за ней что-нибудь…

— Щас узнаем. Ну-ка, расступитесь! — проворчал Элмо.

В дальнем конце коридора за руинами старого шкафа действительно обнаружилась небольшая металлическая дверца — и Мегавольт, что-то бормоча под нос, приник к ней с автогеном в руках; вспыхнуло пламя, посыпались из-под острого носика газового резака желтоватые искры. Где-то позади раздался лязг и скрежет железа — ВОРГ наконец дошагал до Убежища и теперь со злобной решимостью высаживал наружную дверь.

— Быстрее! — вздрагивая, прошептал Бушрут.

— Заткнись, а? Я и так делаю, что могу! — злобно выкрикнул Мегс. Он отбросил автоген, толкнул рукой металлическую дверцу, и она не поддалась… и тогда, проклиная все на свете упрямые металлические дверцы, Антиплащ и Мегс набросились на неё сообща, и Антиплащ пнул дверцу ногой, а Мегавольт навалился на неё плечом, и, не выдержав такого вопиющего неуважения, она со звоном вывалилась вперед, на грязный бетонный пол…

Открылось небольшое квадратное помещение, пыльное, тусклое и пустое, только в потолке темнел люк — круглый и тяжелый, накрепко задраенный огромным ржавым засовом, пришедшим сюда, наверно, прямиком из какой-нибудь мрачной саги о средневековых темницах.

Позади загрохотали выстрелы — частые и гулкие: будто кто-то безостановочно сыпал вишневые косточки в пустое ведро.

— Молоток… — срывающимся голосом прошептал Мегс. Пальцы его дрожали. — Там…

— Где? — рявкнул Антиплащ. — Где там?!

— Ну где-то там… в тумбочке…

Дрейк на секунду выскочил в «кают-компанию», чтобы отыскать молоток, ареалом обитания которого, по словам Мегса, была тумбочка для инструментов и её ближайшие окрестности. ВОРГ, судя по звукам, доносившимся из-за входной двери, громил тамбур… вновь оглушительно загремел пулемет — и стальная входная дверь превратилась в дуршлаг: во множество пробитых в обшивке пулевых отверстий хлынули мертвенно-белые галогенные лучи, нанизали на себя полумрак Убежища, точно светящиеся иголки. Одна-единственная хлипкая дверь теперь служила ВОРГу преградой и отделяла его от добычи…

Всего одна-единственная дверь! А затем «кают-компания» станет для беглецов «капут-компанией», противостоять проклятому механическому чудовищу им абсолютно нечем, нечем, нечем… И прошьют их беззащитную податливую плоть десятки тяжёлых свинцовых пуль, и разлетятся во все стороны истерзанные "фрагменты тел", мозги и кровища — смачными живописными фонтанчиками, как в киношном боевичке. Смешно… Черный Плащ с трудом подавил в себе начинающуюся истерику.

Вопреки самым худшим его ожиданиям, молоток действительно нашелся в тумбочке. В тумбочке! Нашелся молоток! Господи боже!

Дрейк схватил его и метнулся назад, к люку.

— Поднажмем! — прохрипел Антиплащ, замахиваясь кувалдой.

К счастью, засов, пусть и с неохотой, но поддался ударам молота, люк распахнулся, посыпалась на головы беглецам какая-то труха. Вверх уходила железная лесенка — ржавые, вделанные в стену металлические скобы. Никогда еще ни на одну лестницу Дрейк не взирал с таким облегчением и надеждой...

Позади тяжело ворочался ВОРГ, гремел и грохотал, плавил железо плазменным резаком. Рвался в Убежище так яро и беспощадно, точно знал, что от добычи его отделяет всего-навсего пара десятков футов и жалкая полусмятая-полувышибленная дверь.

Дрейк лихорадочно кусал губы. «Скорее! — прыгала в его голове единственная куцая мысль. — Скорее! Скорее…»

Антиплащ посветил в длинную вертикальную трубу фонариком, потом поднял руку и осторожно пошатал металлические ступени. Откуда-то упал и с хрустом разбился об пол кусок штукатурки. Чертыхаясь сквозь зубы, главарь подтянулся и вскарабкался на лестницу, вслед за ним в шахту молча втянулся Бушрут. Черный Плащ поднимался последним, следом за Мегавольтом, и ему казалось, что матерчатая сумка с ноутом, которую Мегс, повесив на запястье, все еще тащил с собой, вот-вот прорвется, и тяжелая черная бандура ноутбука прилетит Дрейку аккурат по лбу… но, в конце концов, это были мелочи, такие мелочи…

Где-то внизу бесновался ВОРГ.

Метались по стенам шахты пятна бледного света. Сыпался сверху какой-то мелкий мусор, ржавчина, обрывки паутины, потревоженной впервые за много лет, едва заметно пошатывались некоторые ступени. Неужели мы успели, спрашивал себя Дрейк. Неужели мы все-таки… успели? Успели скрыться, удрать, выскользнуть из западни, выиграть в этом отчаянном состязании наперегонки со смертью…

Или — нет? ВОРГ был уже там, внизу... Что, если робот сей момент швырнет в шахту гранату?

…Поднимаясь, беглецы слышали, как ворвавшийся в бункер механический гомункул крушит Убежище, как под огнем автоматов истерически гремит железо, трещит дерево и бьётся стекло — но в узкую кишку вертикальной шахты робот при всем желании пробраться не мог, не мог просунуть сюда ни самого себя, ни свой убийственный арсенал. Они миновали уже больше половины подъёма, когда со дна шахты до Дрейка донесся грохот взрыва, и его тряхнуло накатившей снизу упругой воздушной волной — но уже слишком далеко был этот взрыв, чтобы причинить беглецам какой-то вред, и только отзвуки его некоторое время каркающим эхом метались по шахте, как воронья стая; похоже, на этот раз им действительно удалось опередить смерть — всего на какие-то доли секунды…

* * *

— Вот где они попрятались, гниды! Все клопиное гнездо выжжем подчистую, ни одна сволочь не уйдет! — захваченный апокалиптическим действом, происходящим на экране, Томб беспощадно раздавил в пепельнице серый окурок — с торжествующей злобной гадливостью, как полудохлого червяка.

Изображение на экране видеопередатчика было неверным, прыгало и дрожало — несмотря на то, что, дабы обойти мощную глушилку ВОРГа, использовалась особо хитроумная частота передачи, сигнал был немощен, прерывист и слаб. Но все же разобрать то, что происходит снаружи, было вполне возможно.

— Кого он там сшиб, в цеху? — лениво спросил Кулак. Он стоял, склонившись над плечом Томба, и тяжело сопел, и это беспрерывно раздающееся над ухом прерывистое сопение раздражало Томба невыносимо, хотелось поднять руку, вытянуть эти мерзкие звуки из невоспитанной кулаковской сопатки и плотно намотать ему же на шею.

— Откуда нам знать? Потом посмотрим, — процедил Томб. Сидя за камерами слежения в фургоне, они виртуально прошли с ВОРГом весь путь от дверей цеха до подземного тоннеля, — и сейчас, когда робот громил обнаруженный под фундаментом здания подземный бункер, Томб внутренне ликовал. Что ж, он всегда знал, что где-то в этих развалинах таится нечто подобное, еще с того момента, как здесь бесследно исчез проклятый коп — и наконец (наконец-то!) его догадки подтвердились, крысиное гнездо было обнаружено и вскрыто, теперь осталось только уничтожить всех этих захваченных врасплох паршивых крыс. Одну ВОРГ уже подстрелил, а остальные? Что они — ха-ха! — обо всем этом подумали, а? Вот бы взглянуть на их перекошенные от недоумения и ужаса паскудливые физиономии! Представляя себе эту картину, Томб с удовольствием отхлебнул из банки пару глотков пахучего, отвратительно теплого крепкого «будвайзера». Любопытно, что эти мрази сейчас станут делать? Попытаются выдержать оборону, отстреляться? Забьются в щели и станут молится своим вонючим крысиным божкам? Постараются удрать, выкарабкаться наружу, сбежать с тонущего корабля, э? Интересно, есть ли из этой подземной дыры другой выход?

Последнюю дверь Убежища ВОРГ зверски раскурочил своей клешнёй, высадил её из проёма, как картину из рамы — и вступил в темный коридорчик с железными шкафчиками. Камера выхватила узкий проход… трубы, провода… несколько тесных комнатушек справа и слева: повсюду какое-то барахло, скарб, шмотки, брошенные под засаленным диванчиком рваные тапки, пластиковые стаканчики, стекляшки, посуда, макулатура, рухлядь. ВОРГ не церемонился и боезапаса не жалел: брызгами разлеталось под шквальным огнем стекло и дерево, лезла клочьями вата из вспоротой обивки дивана, дребезжали какие-то приборы, обрушенные на пол тяжёлой металлической лапой. Но где же эти чертовы крысы? В бункере кроме обломков и хлама никого не было, ни единой живой души. Неужели успели сбежать, мерзавцы?

— Пусто, босс! — прохрипел Кулак. — Там никого нет.

— Без тебя вижу, — процедил Томб. — Все-таки успели удрать, с-суки!

— Куда удрать?

ВОРГ остановился перед маленькой дверцей в конце коридора. Аварийный лаз. Шахта, ведущая куда-то на поверхность, черт бы её побрал! Томб в ярости смял в кулаке пустую банку из-под пива. Они не должны уйти — ни один! Нельзя оставлять свидетелей, они слишком много видели, они — тысяча чертей! — видели фургон, они видели ВОРГа! Этого нельзя допустить, нельзя так оставить, ай-яй-яй, надо срочно исправлять возникшую оплошность, стереть всех этих негодных тварей с лица земли, передавить, как поганых мокриц…

Кулак ткнул пальцем в экран.

— Выводи этого урода назад. Все равно от него там теперь никакого толку.

— Не учи ученого, — презрительно сплюнул Томб. Он бросил взгляд через плечо на своих парней; Плешивый, Хорек, Бура, Гайес — все были на месте. Хорошие парни, надежные, азартные, без заморочек, готовые схватить за шкирку и вцепиться в глотку кому угодно. Поскуливающие от нетерпения и угодливо виляющие хвостами в ожидании приказа.

Томб отрывисто усмехнулся. Взял лежавший рядом автомат, вставил в приемник снаряженный магазин и в холодном бешенстве резко передернул затвор.

— Всем вооружиться — и на выход! Прочесать территорию, каждый закоулок, каждую вонючую дыру! Ни одна сволочь не должна отсюда уйти, ясно? Ни одна сволочь…

* * *

Узкая шахта была закрыта сверху тяжелой металлической крышкой, которую Антиплащ, поднатужившись, приподнял с помощью обнаружившегося рядом специального рычага. Друг за дружкой они выбрались из лаза: Бушрут, Мегс и последним — Дрейк. Они оказались в небольшой темной, обшитой железом будке, похожей не то на чулан для инвентаря, не то на заброшенный за ненадобностью домик уличных «удобств». Антиплащ, держа наготове пистолет, осторожно приоткрыл дверь и, прижимаясь к стене, выглянул наружу.

— Ч-черт… Мы в проулке между одиннадцатым и двенадцатым корпусом. — Он оглянулся на Дрейка. — Есть сигнал?

Черный Плащ не сразу сообразил, что двойник спрашивает его о телефонной связи. Взглянул на экран мобильника.

— Нет… Пока.

— Дьявол! Надо выбраться из зоны действия этой мерзкой глушилки.

— Как выбраться? — полуобморочным голосом пробормотал Бушрут. — Кругом — стены…

Будка действительно находилась в каком-то кирпичном аппендиксе — справа тянулась глухая стена одиннадцатого корпуса, слева — двенадцатого, позади воздвигался высокий бетонный забор… В нём имелись железные ворота с капитально приржавевшими друг к другу створами и вусмерть заросшие крапивой и бурьяном. Более-менее свободной оставалась только дорога между стенами цехов — неширокий проезд, покрытый растрескавшимся асфальтом, сквозь который пробивалась серая от пыли трава и кустики ясенелистного клена.

— Хорошо бы выйти на Ривер-стрит, там есть таксофон, — утирая со лба пот и грязь, сказал Дрейк. Они пробирались по дорожке вдоль стены, озираясь и вздрагивая от каждого шороха, но местность, казалось, была пуста, мертва и безлюдна, покинута жизнью еще миллион лет назад — даже голубей и вездесущих ворон не было слышно: от ВОРГа попряталось все живое. Тем не менее Бушрут, всегда безошибочно угадывающий чужое присутствие, то и дело обеспокоенно хмурился и оглядывался по сторонам.

— Что-то тут не так… Там кто-то есть… В этих зданиях…

— Надо найти Квагу, — глядя в землю, вдруг мрачно пробормотал Мегс. — Он тут все дыры и лазейки знает.

Антиплащ, шедший первым, остановился. Обернулся — лицо его было угрюмо и бледно. Правая щека чуть заметно подергивалась — и от этого казалось, что он пытается криво усмехнуться.

— Где ты его найдешь? Уж он-то оказался умнее всех… и наверняка давно сбежал…

— Сбежал, да? — сварливо проскрипел Мегс. — Хорошо, если так! Только кто тогда бросал камни в эту кастрюлю? Там, в цеху?

Они яростно посмотрели друг на друга.

— Черт бы тебя побрал! — прошипел главарь. — Ты предлагаешь возвращаться туда… в этот ад? Да?

Мегавольт сердито засопел.

— Слушай! Эта штука… разгромила наше Убежище… можно сказать — наш дом! Выгнала нас на улицу, как каких-то вшивых щенков! А мы, по-твоему, должны это покорно стерпеть и вот так и оставить? Так… безнаказанно?

— Ну и что ты предлагаешь, а? Как, по-твоему, мы сейчас можем её уделать?

— Да откуда я знаю! Надо осмотреться, подумать… Пока эта жестянка там, внизу…

— Знаешь что! — Антиплащ заскрипел зубами. — Мне нравится все это не больше твоего! И я… всего этого так не оставлю, тысяча чертей! Но пока эта жестянка там, внизу, я вижу единственный шанс для нас убраться отсюда… а потом уже думать обо всем остальном!

— Берегись! Сверху! — вдруг хрипло крикнул Бушрут. И метнулся куда-то в сторону.

Дрейк успел — успел! — уловить короткое движение где-то наверху, в пустом оконном проеме соседнего здания, и броситься на землю, закатиться за какой-то асфальтовый бугорок, пучок бурьяна, жидкий кленовый куст — и тут же над его головой затрещал автомат. Черный Плащ вжался в землю. Что это за очередная напасть, кто, откуда стреляет? Неужели ВОРГ уже выбрался на поверхность? Так скоро?

Резанувшая воздух автоматная очередь стихла, и, осторожно приподняв голову, Дрейк всмотрелся сквозь листву куста в оконный проем, успел заметить на секунду мелькнувшее там нечто движущееся и камуфляжное… Ну, конечно! Бритоголовые пареньки! Гонимые наступающим на пятки ВОРГом, беглецы совершенно забыли про этих шустрых ребят, а ведь им наверняка дан приказ зачистить тут все основательно и никого не выпустить с территории верфи — ни живым, ни мертвым. Значит, они оцепили цех… Они не могли допустить, чтобы кто-то узрел прэттовский «пылесос» и стал свидетелем этой кровавой карательной кампании, так что все обитатели бункера были заведомо обречены ими на смерть. Никакие героические конвульсии тут не помогли бы — даже если бы Дрейк в самоубийственном порыве вышел против ВОРГа с противотанковой гранатой в руках, остальных от уничтожения это все равно не спасло бы. Антиплащ, видимо, это тоже сообразил…

Что же делать? Дрейк огляделся: его спутников не было видно, все попрятались по каким-то щелям: здесь, посреди асфальтовой дороги, им нельзя было оставаться, на открытом месте их ничего не стоило перестрелять, как цыплят в курятнике. Замирая от каждого шороха, Черный Плащ по-пластунски пополз к ближайшей стене — вниз уходила каменная лестница, ведущая к чуть приоткрытой железной двери, и Дрейк нырнул в распахнувшийся перед ним спасительный проём, скатился вниз по осыпающимся бетонным ступеням. Замер, прислушался. Где Мегс, Бушрут, Антиплащ? Удалось ли им найти укрытие — или кто-то из них был ранен? Убит?

Тишина. Безжизненность. Неподвижность.

Неизвестность.

Дрейк собрался с духом и, в последний раз торопливо оглядевшись, ужом скользнул в маячившую перед ним приоткрытую дверь.

…И понял, что вновь оказался в проклятом цеху двенадцать-«Ди», только с другой стороны: «трансформаторная будка» (или то, что от неё осталось) располагалась чуть правее, в соседней стене; в противоположном углу, где-то в невообразимой туманной дали находился выход из цеха на Кроу-лейн. Черный Плащ прислушался — сосредоточенно, напряженно, до звона в ушах: тишина, никого нет… Правда никого? Где бравые бритоголовые ребята, где ВОРГ? Еще не выбрался из бункера?

Он осторожно двинулся вдоль сборочной линии к далекому выходу, пригибаясь, прячась за громоздящиеся тут и там металлические станины, прижимаясь к их надежным крепким бокам, замирая от каждого шороха. Ему казалось, он улавивает за спиной легкие осторожные шаги: шорх, шорх… Чья-то тихая крадущаяся поступь то нагоняла его сзади, то слышалась сбоку, то доносилась едва различимым шелестом из-за ближайшего угла. Впрочем, стоило ему остановится и замереть, странные звуки замирали тоже — то ли невидимый преследователь таился от Дрейка, то ли действительно был лишь плодом его разыгравшегося воображения. Или это просто крысы? Эхо? Голос огромного пустого пространства, отзывающегося призрачными отзвуками на его собственные опасливые шаги? И никто, злорадно ухмыляясь, не крадется за ним следом, не целится из пушки ему в спину, не выслеживает его на этом дремучем кладбище брошенных механизмов? Дрейк старался об этом не думать; если бы ему удалось незамеченным выскользнуть из цеха и выбраться с территории верфи…

Короткий стон — откуда-то со стороны. Или просто свист ветра, ворвавшегося в помещение через пробоину разбитого окна?

Дрейк застыл. Показалось?

Где-то над его головой что-то натужно и визгливо скрипнуло, разнесся по цеху долгий тоскливый всхлип потревоженного механического левиафана. Черный Плащ вздрогнул и съёжился, стараясь сделаться незаметным, но вокруг все оставалось по-прежнему: густела со всех сторон стылая тишина, и, погруженные в эту тишину, как в перину, дремали ржавые груды металла, бывшие когда-то деятельными механизмами, агрегатами и станками. Покоились на потолке мостовые краны, молчаливо свесив бессильные ржавые подъемники, торчали под разными углами манипуляторы и захваты, протягивая друг к другу причудливые металлические длани, чуть поодаль, унылая и скособоченная, висела на стальных цепях огромная болванка промышленного магнита. Выждав еще несколько секунд, Дрейк собрался с духом, приподнялся и огляделся — и заметил неподалеку, под лестницей, кучу разноцветного тряпья, небрежно брошенного на груду пустых коробок: странное яркое пятно в этом тускло-коричневом мире пыли, ржавчины и запустения. Что бы это могло быть? Движимый любопытством, подозрением и неприятными предчувствиями, Черный Плащ осторожно подобрался ближе — и наконец сумел рассмотреть заинтересовавший его разноцветный ворох во всех подробностях.

И даже ничуть не удивился своей находке.

Это был Квага. О, черт возьми!

Живой? Или… мертвый?

Мертвые не стонут, напомнил себе Дрейк. Он чуть помедлил, потом, оглядываясь, прячась за лестницей, подполз к Кваге — тот был бессильно распростерт на полу, бледен, хладен и недвижим. Кусая губы, Черный Плащ вгляделся в его застывшее поблекшее лицо, потом осторожно протянул руку и взял за тонкое, бледно-голубоватое запястье. И тут же нащупал пульс — слегка торопливый и суматошный, но, в общем, вполне приличный для мертвеца. Шепотом чертыхаясь, Дрейк придвинулся ближе и легонько похлопал Квагу по щекам.

— Эй, очнись! Ты живой?

Квага по-прежнему не отрывал глаз. Но его пересохшие губы дрогнули — и между ними нерешительно показался кончик серовато-розового языка.

— Кажется, нет… — со стоном прохрипел он. — Я, наверное, умер…

— Правда? — Дрейк вполголоса выругался. — Ну, тогда я пошел?

Квага схватил его за рукав.

— Он в меня стрелял.

— ВОРГ? — Черный Плащ нервно оглянулся.

— Да… — Квага, наконец приоткрыв глаза, длинно жалобно всхлипнул. — Я был там, на втором ярусе… Вон за той железной штукой… А он начал в меня целиться! Прям пушки свои наставил! И я… упал… Мне показалось, он меня убил… — Он был бледен и напуган, и вид у него был болезненно-страдальческий, хотя ни крови, ни вываливающихся на пол кишок, ни еще каких-либо признаков смертельного ранения Дрейк на нем не обнаружил. Похоже, Квага сверзился с лестницы — за секунду до того, как ВОРГ открыл огонь — на груду пустых коробок, и потому серьезно не пострадал, отделался по большому счету ушибами, синяками и ссадинами. Но самого себя он явно представлял смертельно раненным, истекающим кровью и находящимся на грани жизни и смерти. — Я… умру? — дрожащим голосом прошептал он.

— Когда-нибудь умрёшь, — честно сказал Дрейк. — Но я не думаю, что вот прям щас. Подняться сможешь?

Квага явно был озадачен таким поворотом дела.

— Не знаю… Я что-то сломал.

— Ты сломал штабель пустых коробок.

Квага, кряхтя и постанывая, еще секунду лежал неподвижно, переваривая происходящее, затем слегка шевельнулся, словно желая убедиться, что его руки-ноги по-прежнему на месте, не отсохли, не отломались и не утратили маневренности. Наконец собрался с силами и несмело приподнялся на локте.

— А где?

— Что?

— Ну… остальные? И… и… — он запнулся. — Эта штука?

— Понятия не имею, — пробормотал Дрейк. — Нам надо как-то выбираться отсюда…

Как выбираться? Этого Черный Плащ сказать не мог… Где ВОРГ? Где камуфляжные ребята? В цехе царила тишина — нездоровая какая-то тишина, неспокойная, полнящаяся шорохами, смутными шумами, невнятным потрескиванием, едва слышным позвякиванием. Вдруг ожил и, дрогнув, с душераздирающим скрипом слегка изменил положение свисающий с потолка железный подъёмник, рывком подался в сторону — и вновь замер, слегка раскачиваясь, точно суставчатая конечность притаившегося под сводами металлического динозавра. Дрейк невольно поёжился: вот черт! Что еще за мистика?.. Квага, собравшись с духом, наконец, покряхтывая, выкарабкался из груды мятого картона, и — где на четвереньках, где ползком, где пригнувшись — они двинулись к дальней стене цеха, маячившей впереди за длинной сборочной линией. Что, если все выходы из здания оцеплены, и у дверей нас поджидают веселые камуфляжные ребята, мрачно подумал Дрейк. Ведь наверняка поджидают… Внезапно позади что-то оглушительно громыхнуло, раскатился по помещению глухой, давящий на уши гул и громкий скрежещущий лязг, и Черный Плащ присел от неожиданности.

Что-то произошло. Что-то изменилось.

Рассек сумрак цеха белый галогенный луч. Пробежался по потолку, уперся в противоположный угол, осветил обшарпанные стены, громоздкие силуэты станков, острый клюв притулившегося неподалеку ржавого агрегата. Квага застыл на месте и испуганно завертел головой.

— Что это? — хрипло прошептал он.

Дрейк не ответил. Он стоял на коленях, и потому отчетливо ощутил, как под чьей-то тяжелой поступью дрогнул бетонный пол. «Ззззз… брямц»! — послышалось чуть в отдалении. Тишина. «Ззззз… брямц»! Пауза. Знакомое пощелкивание шарниров. «Ззззз… брямц!» «Ззззз… брямц!» Ближе… ближе…

ВОРГ?

Да когда же у этой чертовой штуки сядут батарейки?

Дрейк прижался к полу.

Краем глаза он уловил движение в соседнем проходе: что-то громоздкое, тяжелое, металлически поблескивающее двигалось вдоль сборочной линии… не двигалось — пёрло, воняя порохом, нагретым металлом и машинной смазкой, тяжело переставляя ноги-тумбы, позвякивая и бряцая, посвистывая поршнями — что-то огромное, страшное, бездушное и неживое, мертвое, как груда старого железа, но притом искусно притворяющееся живым. Проклятый металлический голем, адская машина, инновационный прэттовский «пылесос», черт бы его побрал…

Выбрался из бункера, голубчик? И теперь рыщет по цеху в поисках добычи? Есть ли у него датчики движения и инфракрасные сенсоры? Наверняка есть…

Дрейк отшатнулся. Куда бежать? Некуда…

ВОРГ остановился. Совсем рядом. В щели между стыком соседних станков Дрейк видел его ноги-тумбы: серо-серебристые трапециевидные блоки на мощных рессорах, составленные из множества гибких и подвижных сочленений-частей. К подошве одного из них прилипла старая газета.

— Мегавольт! Это Мегавольт! Там! Заметил? — дергаясь, вдруг просипел Квага. Он указывал куда-то вверх, на второй ярус, где нависало над цехом паутинистое переплетение лестниц и решетчатых мостков, но, мельком бросив туда взгляд, Черный Плащ ничего примечательного не обнаружил. В самом деле Квага видел на мостках своего дружка, или просто очень хотел увидеть?

— Тихо! — Дрейк поспешно увлек спутника под какой-то железный гроб. Луч галогенного света вновь метнулся по потолку, потом притормозил, вернулся назад, словно нащупывая добычу, прошёл над головой Дрейка. Чёрный Плащ сжался в комок — и телом, и духом… Луч остановился совсем близко, в нескольких футах… пошарил по полу… неторопливо описал полукруг… переполз ещё ближе… осветил причудливую клыкастую морду ближайшего сварочного аппарата. Вряд ли ВОРГу, оснащенному датчиками и тепловизором, для того, чтобы найти в мертвом цехе что-то живое, был нужен свет, но почему-то именно это приближающееся гниловато-бледное пятно наводило на Дрейка беспредельный ужас, словно вместе с ним подкрадывалась сама холодная лапа смерти, пыталась нащупать добычу, выцепить из спасительного полумрака и неумолимо ухватить за глотку. Предательское пятно света было уже совсем рядом… медленно обтекло сварочный станок, скользнуло на пол, придвинулось ближе… замерло белёсым блином в нескольких дюймах от беглецов… Еще секунда — и Черный Плащ увидит в его свете собственную ногу, кончик кроссовка, неосторожно высунувшуюся в щель из-под железной станины...

У Дрейка перехватило дыхание. Сердце его, до сих пор колотящееся в груди подобно раненной птице, внезапно замерло, превратилось в камень, встало в горле пробкой — казалось, оно больше никогда не оживет, не оттает, не начнет биться… Но — вдруг! — чуть помедлив на месте, бледный световой луч затрепетал и стремительно отодвинулся, отдернулся, умчался куда-то в противоположную сторону…

ВОРГ явно счёл более интересным что-то, происходящее сейчас в другой стороне цеха. Но что?

Этого Черный плащ не знал — да и не хотел знать… Он попытался шевельнуться, распрямиться, выбраться из-под железного брюха станка и — не смог. Пережитый стресс словно ударил его обухом по затылку: его трясло, руки-ноги постыдно отнялись, ватное тело было обмякшим, непослушным, тряпичным, чужим.

Теперь стало ясно, что внимание ВОРГа привлекло какое-то короткое движение на втором ярусе. Там действительно кто-то был — Мегс? Бушрут? Кто-то из камуфляжных ребят? Ну нет, уж они-то явно не отважатся сейчас сунуться в эту жуткую клетку… Загнали беглецов внутрь, запустили сюда ВОРГа, как волка в курятник, а сами наверняка несут бдительную вахту снаружи, полные решимости никого отсюда не выпустить! Уроды бритоголовые...

ВОРГ громко лязгнул затворами. Развернул корпус, шаря по железным фермам галогенным лучом.

Что-то негромко прошелестело в полумраке.

— Получай, гнида! — донесся злобный скрипучий возглас. Длинный оголенный провод упал на макушку ВОРГа — другой конец провода был зажат в кулаке Мегавольта, который, перегнувшись через перила, стоял на металлических мостках как раз над «головой» робота. Мегс, видимо, пропустил через провод электрический разряд, ибо стальной торс ВОРГа дрогнул и на секунду окутался трескучими голубоватыми искрами — но только на секунду; каким-то невообразимым движением робот извернулся, захватил свой конец провода трехпалой клешней и, резко дернув, вырвал его из рук Мегавольта. Рассыпая искры, провод с шорохом упал и сложился на полу неряшливой грудой. ВОРГ, окутанный едким запахом паленой резины, резво развернулся всем корпусом, отступил на шаг и открыл огонь.

Загрохотали пулемёты, завизжали пули, выбивая из металла фонтанчики искр.

Но Мегса на мостках уже не было.

Зато откуда-то сбоку раздались резкие хлопки одиночных выстрелов: банг! банг! Кто это стреляет? Антиплащ? У него, кажется, были пистолеты… Пустая затея! Все равно, что кидаться гравием в тяжелый бронированный танк… Или Антиплащ мыслит отстрелить роботу датчики и фотоэлементы, ослепить его, лишить, так сказать, органов чувств, вывести из строя передатчик, подавляющий беспроводной сигнал? Во всяком случае, что бы там, сзади, ни происходило, оно явно перетянуло внимание ВОРГа на себя, и дало Кваге и Дрейку некоторый шанс улизнуть. Они вновь ползли прочь меж какими-то причудливыми конструкциями, а позади них грохотали пулеметы, извергался огненный дождь, сыпались искры, лязгало железо и вообще в страшных конвульсиях кончался мир. Стрельба, крики, скрежет и грохот, визг пуль по металлу… Дрейк старался не оборачиваться.

И он, и Квага были поглощены сейчас единственным стремлением — убраться как можно скорее и как можно дальше.

Через несколько секунд выстрелы стихли, и умолкло под сводами насмешливое эхо, только где-то в глубине помещения что-то негромко, вяло, застенчиво потрескивало. Беглецы приостановились, тяжело дыша, замерли, вымученно и вопросительно взглянули друг на друга. Вновь со всех сторон на них наползала гулкая сторожкая тишина, заволакивала цех, будто холодный кладбищенский туман. Что там произошло, отчаянно думал Черный Плащ. Где Мегавольт и остальные? Что они там задумали, эти идиоты? Удалось ли им обезвредить ВОРГа и вывести из строя его «глушилку»? Где, черт возьми, выход? Где, где? Сколько до него ещё? Где искать спасения? Куда теперь двигаться, в каком направлении?

Квага, всхлипывая, утер дрожащей ладонью лицо.

— Куда… куда делась эта штука? — едва слышно просипел он.

Дрейк молча покачал головой. Он вынул телефон, который дал ему Антиплащ, и бросил взгляд на экран, но, как и следовало ожидать, значок мобильной связи по-прежнему был категорически перечеркнут. Значит, ВОРГ, увы, оставался цел-невредим и обретался где-то неподалёку. Дрейк осторожно выглянул из-за угла — и тут же увидел робота.

ВОРГ стоял в конце прохода. Короткое нападение и удар тока никакого впечатления на него, по-видимому, не произвели, он по-прежнему был настороже, в полной боевой готовности, по-прежнему, неторопливо поворачиваясь туда-сюда, посвистывал сочленениями и искал добычу. Галогенные фары его пригасли, одна из них была разбита — но зато ярко вспыхнул на корпусе красный дьявольский «глаз», точно зловещее Багровое Око, пытающееся проницать клубящуюся вокруг чуткую неверную мглу.

Квага схватил Дрейка за руку.

— Что он делает? — прошептал он, икая.

— А черт его знает…

— Надо отсюда уматывать…

— Как, гений? Там, снаружи, бритоголовые ребята с автоматами…

Квага, дергая себя за мочку уха, нервно хихикнул:

— Можно спуститься в подвал, он сообщается с соседним цехом. А там есть разбитое окно в уборной.

— Где спуск в подвалы?

— Вон там.

Квага указывал куда-то в угол, на темную нишу в стене, подобие небольшого коридорчика — он был не освещен, и Дрейк никак не мог разглядеть, что находится в его сумрачной глубине. Впрочем, чтобы до этого коридорчика добраться, надо было перебежать через открытое пространство, а любое движение наверняка привлечет к себе внимание ВОРГа. Но и оставаться на месте тоже было нельзя — если робот двинется вперед, в проход, то неминуемо их обнаружит… Как ни пытайся спрятаться, затаиться и вжаться в самую узкую щель, от инфракрасных датчиков не скроешься за грудой холодного металла, никак не пригасишь свое жизненное тепло, не перестанешь светиться разноцветным силуэтом на мониторе.

Он отпрянул — ВОРГ вдруг резко повернулся в их сторону. Повел туда-сюда пулеметами и подобрался, щелкнув затворами. Увидел?

— Сюда! — прохрипел Квага. Он юркнул под ближайший станок и пополз прочь, извиваясь всем телом, как уж, Дрейк, особенно не раздумывая, последовал за ним. «Ззззз… брямц!» — раздалось позади. «Ззззз… брямц!» «Ззззз… брямц!» ВОРГ времени зря не терял: опять загремели пулеметы, за спиной Черного Плаща пули застучали по камням и металлу. В том, что беглецы обнаружены, не было — увы! — никаких сомнений. Пока их отделяло от ВОРГа несколько тонн железа и металлических конструкций, и роботу требовалось время, чтобы обойти громоздкие махины станков, но он был полон решимости как можно быстрее сократить это расстояние — и приближался… приближался…

Впрочем, к его «ззззз… брямцанью» присоединился теперь еще один долгий лязгающе-дребезжащий звук: «дзе-е-ерг». «Ззззз… брямц! Дзе-е-ерг!» — разносилось по мертвому цеху. «Ззззз… брямц! Дзе-е-ерг!» — видимо, ВОРГ все-таки понес потери, какая-то металлическая часть отвалилась от него и теперь волочилась за ним по полу, лязгая при каждом шаге. И была в этом приближающемся, тоскливо разносившемся под высокими сводами «ззззз-брямц-дзерганье» непреодолимой силы безнадега, что-то зловещее и абсолютно неотвратимое, что-то такое, от чего хотелось обреченно лечь на холодный бетон и больше не рыпаться, не двигаться, не шевелиться, покорно дожидаться неминуемого конца…

Дрейк стиснул зубы. Нельзя поддаваться отчаянию, сказал он себе. Нельзя! Ни в коем случае… нельзя… нет…

Но до ведущей в подвал спасительной двери было еще так далеко!

Какие-то дряхлые железные фермы, станины, пол, выложенный потрескавшейся керамической плиткой… справа — мрачная, ощетинившаяся захватами установка… слева — невнятная конструкция со сложной системой поршней и похожий на огромный саркофаг пресс-утилизатор… прямо — ржавая решетка, груда каких-то изношенных деталей и битых кирпичей, перегораживающая проход… за ней, в другом конце неглубокого коридорчика — дверь в подвал… За ней! За этой небрежно сваленной в коридорчике горой металлолома и строительного хлама!

Обойти эту чертову груду было невозможно. Она занимала собой все пространство от стены до стены.

Здесь были какие-то железные скелеты, остовы станков, решетки, металлические полосы, куски арматуры, детали механизмов, коленчатые трубы, битые круглые лампы из толстого стекла, проволока, скрученная немыслимым образом — все это было пересыпано пластами штукатурки и кусками кирпичей и свалено на полу небрежной кучей, и в здравом уме Дрейк ни за что не решился бы сюда лезть, но раздумывать и прислушиваться к здравому смыслу было некогда, и Черный Плащ осторожно ступил на эту гору мусора, надеясь миновать её в несколько шагов, и битые кирпичи опасно подались под ним, как тугая болотная вода, и изъеденные ржой железные листы зашевелились, точно живые, и что-то заскрежетало, и сдвинулось, и поползло с глухим стуком и треском, но обращать на это внимания было некогда, потому что ВОРГ наступал на пятки, он был уже рядом, его «ззззз-брямц-дзерганье» раздавалось совсем близко, над головой, в ушах, в мозгу у Дрейка оно раздавалось, тысяча чертей, в печенках, в самом нутре…

Квага, вскарабкавшийся на мусорный склон следом за Дрейком, вдруг громко взвизгнул — пронзительно и испуганно, точно подстреленный заяц. Черный Плащ на мгновение обернулся:

— Что?..

На секунду ему показалось, что в его спутника угодила пуля — Квага повалился на чертову груду металлолома и жалко дергался на ней, что-то судорожно хрипя и подвывая от страха. Черный Плащ похолодел: ну что опять за напасть? ВОРГ его подстрелил? Ранил? С ним случился припадок? Что?

— Нога…

— Что?

— Я застрял!..

Черт возьми! Это просто должно было случиться!

Один из проржавевших железных листов, на который Квага имел неосторожность поставить ногу, неожиданно хрустнул, лопнул, подался под ним, нога его провалилась в открывшуюся щель — и ступня накрепко увязла в острозубом ржавом изломе, точно попавшая в жадный медвежий капкан. Квага, постанывая от ужаса, бестолково дергал ногой, пытаясь её освободить — безуспешно, его кроссовок застрял в слишком узкой щербатой щели и никак не желал оттуда выдёргиваться…

Дрейк растерялся. Оцепенел. Пришёл в отчаяние. Всё это — в какую-то крохотную долю секунды.

Это был конец. Финиш. Катастрофа! Game over.

— Кроссовок! Снимай кроссовок! — судорожно прохрипел Дрейк.

Квага, всхлипывая, вздернул голову. Ужас на его перекошенном бледном лице мешался с мольбой. Пот — со слезами.

Он был в панике.

— Не могу… Я не могу!

— Живо! — заорал Дрейк. ВОРГ был совсем рядом, Черный Плащ слышал за ближайшим углом его неумолимую тяжелую поступь. Но и до спасительной двери в подвал оставалось всего ничего, шагов десять, не больше. Десять шагов!

Ну что за невезуха! Почему сегодня всё, буквально всё против них? Дрейк бросился к Кваге и принялся помогать ему вытаскивать из ловушки проклятую ногу. Дернул раз и другой… попытался отогнуть край кривого ржавого листа... бесполезно! Груда искореженного железа крепко держала свою добычу. Какого черта, в исступленной бессильной ярости думал Дрейк. Какого черта я должен подыхать прямо здесь и сейчас, вот так глупо и так нелепо, в двух шагах от спасения!

«Ззззз… брямц! Дзе-е-ерг! » — гремело из-за угла. Четко. Неотвратимо. Ужасающе близко. «Ззззз»! «Брямц»! «Дзе-е-ерг»!

Дрейк понял, что они не успевают.

В следующую секунду робот выступил из-за крайней станины и остановился в проходе, в нескольких шагах от беглецов.

Черный Плащ даже не успел толком испугаться.

Вспыхнули фары — белым ядовитым светом, словно злобные бешеные глаза мифологического чудовища, поймали добычу в перекрестие прицелов. Дрейк замер. Этот проклятый галогенный свет, резкий и ослепляющий, оказывал на него поистине гипнотическое воздействие. Его будто парализовало на несколько мгновений — на те несколько мгновений, в течение которых ВОРГ, тоненько, по-птичьи, посвистывая, поворачивал корпус. Время загустело, как кисель: медленно, невыносимо медленно робот делал шаг вперёд и поднимал убийственные орудия. Черные дыры стволов уставились на беглецов, и в этот момент Квага, не выдержав, истерически забился и пронзительно взвыл от ужаса — и ВОРГ тотчас поймал его на мушку, и разрядил в него пулемёты, и десятки пуль насквозь прошили беспомощное тело Рыжего, и оно, инертное и окровавленное, нелепо задергалось под градом свинца, за доли секунды Чёрный Плащ успел это увидеть во всех подробностях…

Мысленно.

Потому что выстрелить ВОРГ все-таки не успел.

За мгновение до этого, дрогнув, ожил огромный промышленный магнит, свисавший с потолка на толстых ржавых цепях. С леденящим кровь скрежетанием он скользнул вперёд по направляющим, на секунду завис над роботом — и опустился вниз, неумолимый, как перст Зевеса.

Раздался гулкий металлический лязг.

Несмотря на устрашающе-запущенный вид, магнит был в превосходном рабочем состоянии, его тяжелая туша притянула к себе ВОРГа легко и непринужденно, словно жестяную игрушку, обездвижила и увлекла за собой — и в следующую секунду робот взмыл в воздух, накрепко влипший в магнитную болванку и потерявший управление, слегка покручиваясь всем корпусом, нелепо и бессистемно подергивая манипуляторами. Взвизгнули пулеметы, коротко и беспомощно — и тут же захлебнулись: мощное электромагнитное поле губительно действовало на тонкую электронику ВОРГа, вносило смуту в его нежный кибернетический «мозг» и приводило к сбоям в работе «искусственного интеллекта»…

И в этот момент — господи, наконец-то! — чёртов квагин кроссовок все-таки прекратил сопротивление и поддался, ступня пленника выскочила из ловушки, точно пробка из бутылки.

Всхлипывая и подволакивая ногу, Квага отчаянно устремился следом за Дрейком к двери в глубине коридорчика.

Она была чуть приоткрыта, и куда-то вниз, во тьму, уходила бетонная лестница — но, прежде чем нырнуть в спасительный полумрак подвала, Дрейк обернулся… И успел увидеть, как, оттащив ВОРГа прочь, в глубину цеха, магнит небрежно сбросил добычу в бункер утилизатора. С чудовищным металлическим громом робот грянул в крепкий гробоподобный короб; он ещё неуклюже возился там, беспорядочно изрыгал огонь, грохотал пулемётами, стучал манипуляторами по бортам, пытался поднять себя в вертикальное положение, выкарабкаться наружу, но уже пошла вниз тяжелая крышка пресса, приводимая в движение гидравлическим поршнем, и опустилась со скрипом, с гудением, с леденящим кровь скрежетом — и долгий, душераздирающий, ввинчивающийся в уши взвизг разнесся по цеху… Наверно, это всего лишь скрежетал лопающийся и сминаемый в кашу металл, но было что-то невыносимо ужасное в диком нечеловеческом визге — жалоба, и ярость, и злобное отчаяние — что-то такое, отчего Дрейку показалось, что дьявольский этот оглушительный вопль мог бы принадлежать вовсе не бездушному железному механизму, а какому-нибудь жуткому демоническому обитателю дантова ада…

Мерзкий этот звук ещё стоял у него в ушах, когда они с Квагой друг за другом проскользнули в приоткрытую дверь и ссыпались по узкой лестнице в сырую подвальную темноту.

И почти тут же, не успел Дрейк перевести дух, как эта мутная темнота крепко схватила его за шиворот.

— Тихо!

Чья-то рука опустилась Черному Плащу на плечо… Попались! Попались! В лапы подстерегающих их беспощадных бритоголовых ребят! Неужели все, что им только что довелось пережить — это сумасшедшее бегство, и смертный ужас, и трепет, и нестерпимое отчаяние! — всё это было зря?! Чёрный Плащ судорожно рванулся, пытаясь выкрутиться, развернуться к противнику лицом и как следует достать его кулаком по физиономии, а заодно въехать коленом ему в живот…

Во мраке кто-то страдальчески охнул.

— Тише! Тише ты, не дергайся, это всего лишь я…

Дрейк наконец узнал этот мягкий бархатный баритон.

Темнота вокруг медленно рассасывалась: сквозь узкие окошки под самым потолком в подвал робко прокрадывалась невыразительная серость пасмурного осеннего дня. В этом слабом неверном свете рядом обрисовалась знакомая фигура Бушрута — Репейник, опасливо поглядывая на Дрейка, отступил на шаг и нервно поправил измятый, разорванный и сбившийся набок воротничок рубахи.

— Божечки мои, — измученно, срывающимся голосом прохрипел за спиной Черного Плаща Квага, тяжело дыша. — Репей… Репей, это ты, что ли? Гос-споди! — Он громко судорожно шмыгнул и растерянно потер кулаком нос. — А где остальные?

— Здесь, неподалёку. — Бушрут, все ещё стараясь держаться от Дрейка на безопасном расстоянии, окинул их обоих внимательным, придирчивым и обеспокоенно-сочувствующим взглядом профессионального медика. — Вы целы?

— П-п… почти. — Квага опять всхлипнул. Что-то неразборчиво пробормотал полушепотом, присел на корточки и принялся осторожно потирать пострадавшую ногу. Кривя губы, добавил глухо и жалобно, плачущим голосом: — Пожалейте меня, что ли, придурки, я сегодня чуть не умер! Целых два раза! Или даже три... За нами охотилась эта чокнутая консервная банка! Чуть на молекулы нас не распылила...

— Мы заметили, знаешь ли, — нервно отозвался Репейник. — Что ж — скажите спасибо Мегавольту. Это он включил рубильники и дал электричество в цех, чтобы запустить магнит и попытаться избавиться от этой штуки. — Он потер руки и отрывисто усмехнулся. — По-моему, вышло неплохо, э?

— Да уж, — пробормотал Дрейк. — А самое главное — очень вовремя. — Он зябко поёжился: от пережитого потрясения его все еще мутило, било и колбасило так, что постыдно слабели колени и тряслись руки. Непослушными негнущимися пальцами он вытащил из кармана мобильник и взглянул на экран. — Странно… Слушай, ВОРГ погиб, его «глушилка» больше не должна работать! Но связи по-прежнему нет. Почему?

Бушрут хмыкнул.

— Да просто потому, что у бритоголовых ребяток в фургоне наверняка установлен еще один подобный излучатель помех. Кстати, надо сматываться, пока они не сообразили, куда мы делись… Можно попытаться выбраться отсюда через подвалы, Квага, ты, кажется, должен знать дорогу. Но сначала надо встретиться с остальными... Идите за мной — вот здесь, вдоль стены. Только поаккуратнее, смотрите под ноги: тут много камней, арматуры и битого стекла, можно ненароком напороться...

* * *

…Грязь, обломки, брошенное тряпье… Вульгарные постеры с обнаженными девицами. Безвкусный рисунок на противоположной стене — озеро с тощими, уродливыми, посеревшими от пыли лебедями. Распластавшийся на полу старый журнал, видимо, оброненный в спешке, похожий на убитую птицу… Томб с яростью пнул его сапогом. Искать попрятавшихся где-то по подвалам проклятых крыс уже не было времени; пока остальные пытались выковырять из-под пресса останки ВОРГа, они с Кулаком спустились в разгромленное Убежище. Пробираясь через вусмерть раскуроченную роботом стальную дверь, Томб три раза споткнулся о какие-то обломки, дважды отбил мизинец на ноге и один раз порезал запястье о щербатый стальной излом — все это отнюдь не способствовало улучшению его и без того отвратительного состояния духа.

— Мерзавцы! Сволочьё! Они за это поплатятся! Ох, как поплатятся! — На Томба было страшно смотреть: его мрачная обезьянья физиономия побагровела от злобы, уголок рта непроизвольно подергивался, обнажая желтоватые зубы — и этот лютый яростный оскал упустившего добычу хищника выглядел поистине ужасающе. — Всех пущу в расход, гадов!

— Хватит бухтеть. Смотри, как бы тебя самого не пустили в расход, умник, — сердито проворчал Кулак, брезгливо поддев носком ботинка валявшийся на полу железный блин с торчащим сбоку блестящим носиком. После некоторого сомнения Томб опознал в этом несчастном «блине» расплющенный чайник… видимо, сбросив горемычную посудину на пол, ВОРГ нечаянно наступил на неё своей мощной лапой. — Думай, что ты теперь скажешь Прэтту!

— Заткнись!

Действительно — что он теперь скажет Прэтту? «Экспериментальный образец» погиб, был раздавлен в хлам, превратился в брикет измятого металла и вряд ли теперь подлежит восстановлению… конечно, все можно начать заново, воспроизвести робота с нуля, но на это понадобится время… В ВАОН явно не оценят такой шутки! Прэтт будет в бешенстве! Чертов коп опять ушел, а про существование ВОРГа теперь известно не только ему, но и этим обалдуям из «Четверки». В расход, всех в расход, мерзавцев, пусть только попадутся нам в лапы! Но сейчас некогда об этом думать… надо быстрее погрузить то, что осталось от ВОРГа, в фургон, и убираться отсюда подобру-поздорову, пока на верфь не нагрянула вездесущая въедливая полиция и дотошные репортеры…

Томб с яростью пнул несчастный журнал еще раз.

— Пошли отсюда, — буркнул Кулак. — Нечего тут больше ловить…

Томб свирепо ощерился. Чертова ссадина у него на запястье до сих пор слегка кровоточила, и он медленно слизнул текущую по руке струйку крови, с нездоровым удовольствием смакуя на языке её вязкий, солоновато-металлический вкус — это хоть немного могло утолить обуревающую его сейчас жажду крови. И все-таки рваный кровоточащий порез следовало перевязать или, на худой конец, хотя бы заткнуть какой-нибудь подходящей тряпицей и, оглядевшись, Томб взял висевший на спинке ближайшего стула красный вязаный шарфик.

«Гейл Андерс» — угадывались буквы в украшавшей шарфик тонкой затейливой вязи.

В маленькой чистой кухоньке, на столе, покрытом вытершейся клеенкой, стоял заварной фарфоровый чайничек, вазочка с высушенным декоративным физалисом и смешная пузатая солонка-грибочек.

Гейл, конечно, была неприятно удивлена и даже ошеломлена, когда в её уютную крохотную квартирку ввалилась такая толпа грязных, измученных и перепуганных людей, но, увы, при этом слишком деликатна и хорошо воспитана, чтобы высказать вслух всё то, что в этот момент, несомненно, подумала.

— Извини, — сказал Антиплащ, — что мы так неожиданно к тебе нагрянули, но, черт побери, нам надо перевести дух и решить, что теперь делать…

— Э-э… понимаю, — в замешательстве пролепетала Гейл. — Ну что ж, проходите, я сейчас поставлю чайник… Во что ты опять влип? — спросила она у Антиплаща.

Он устало и безнадежно, с потерянным видом покачал головой.

— Давай не будем сейчас об этом говорить. Просто… у нас теперь больше нет Убежища, вот и все, прими это как данность. — Он полез в карман и достал ворох смятых купюр. — Слушай, будь добра, позвони в доставку и закажи пиццу на всех, я заплачу…

Дрейк мимоходом отметил, что Антиплащу явно не по себе — он то и дело потирал спрятанные под кожаными манжетами запястья, как делал практически всегда в минуты сильного волнения.

Квага тоже все никак не мог успокоиться. После пережитого шока на него напал злобный бес болтливости, и его словоиспускание было абсолютно неуправляемым, безудержным и непроизвольным, подобно чисто рефлекторному физиологическому процессу. Он в четвертый, в пятый, в шестой раз рассказывал всем, кому хотелось (и кому не хотелось) его слушать, какие невыносимые потрясения ему довелось пережить несколько часов назад, как он отважно вышел навстречу ВОРГу, и бросал в него камни, и уворачивался от пуль, и удирал по цеху, и застрял в куче мусора, и чуть не сломал ногу, и вел себя как герой, и, если бы не он, то что бы они все вообще делали — и с каждым разом его повествование обрастало все более щекочущими нервы и душераздирающими подробностями. Экспрессивно подвывая и закатывая глаза, он метался по комнате и смачно изображал, как он падал с лестницы, и полз под станками, и пытался освободить из мертвой хватки железа свою несчастную ногу, и как при этом отчаянно скрежетал зубами, и обливался потом, и усмирял трясущиеся поджилки, и вообще каждую секунду прощался с жизнью…

— Слушай, заткни фонтан, а? — мрачно сказал Мегавольт.

И тогда Квага как-то увял, сдулся, уныло плюхнулся на диван, завернувшись в плед, и принялся украдкой таскать конфеты из хрустальной вазочки, стоявшей на журнальном столике.

Кое-как беглецы разместились в гостиной и, почему-то стараясь не смотреть друг на друга, нервно жевали принесенную из службы доставки пиццу и глотали из жестяных банок дешевое пиво. Вспоминать произошедшее никому из них не хотелось. Думать о грядущем — тем более.

— Можно податься на маяк, — наконец хмуро произнес Мегавольт. — Правда, там тоже все запущено…

— Тогда уж лучше в оранжерею на Зеленом мысу, — пробормотал Бушрут. — Подальше от города.

— У Кваги есть однокомнатная берлога где-то в районе Севенз-лейн, — мимоходом заметил Антиплащ. — Можно пару дней там перекантоваться.

Квага, скручивая в пальцах шуршащую конфетную обертку, нервно хихикнул.

— Там электричество два месяца назад отключили за неуплату.

— Ладно, не ссы, — буркнул Мегс. — С электричеством сообразим что-нибудь…

В «Новостях» о погроме на старой верфи сообщили вскользь и как-то скупо, как об одной из незначительных, не стоящих внимания бандитских разборок. Мелькали на экране разрозненные кадры: разгромленный цех, разбитый бункер, какие-то обломки, стёкла, издырявленные пулями двери, распахнутые настежь решетчатые ворота во дворе и следы шин, отпечатавшиеся на грунтовке… Закадровый голос комментатора был деловит и профессионально-бесстрастен: «Территория старой верфи на Кроу-лейн стала сегодня ареной драматических событий… один из заброшенных корпусов подвергся погрому и яростному обстрелу… не остается сомнений — некая бандитская группировка, предположительно имеющая отношение к террористической организации ВАОН, устроила здесь „гнездо“… удивительным образом обошлось без жертв — или же участники перестрелки сочли нужным забрать убитых с собой… в данный момент правоохранительные органы выясняют обстоятельства произошедшего…»

— Вот уроды бритоголовые, — с яростью сказал Антиплащ. — Успели-таки извлечь ВОРГа из-под пресса и замести следы… Если бы копы нашли остатки этой жестянки, у них наверняка возникло бы много интересных вопросов. А сейчас прэттовский «пылесос» вроде как и ни при чем. И твоё неповоротливое ШУШУ, Черныш, в ответ на всё это дерьмецо даже и не почешется. Как и всегда, впрочем.

— Почешется, — пробормотал Дрейк. — Рано или поздно.

— Когда ВАОН сварганит еще десяток подобных штук и выпустит их на улицы? Ну, разумеется… И чертежи ВОРГа, и его программное обеспечение в прэттовской лаборатории наверняка сохранились.

— Слушай, — Дрейк рассердился, — если по «ящику» не говорят о подробностях расследования, это не значит, что ШУШУ вот прямо сейчас прохлаждается и ничего не делает! Просто они не хотят предавать дело огласке и раздувать панику из непроверенной информации, неужели так трудно это понять? Дай им, черт возьми, время как следует осмотреться и сделать выводы!

— Ну-ну, — Антиплащ только скептически хмыкнул.

…За окном смеркалось. Гейл и Бушрут вполголоса обсуждали стоявшее на подоконнике растение, усыпанное какими-то омерзительного вида розовыми цветочками, похожими на жеваные виноградины. Квага бездумно листал найденные на полке шкафа медицинские журналы, разглядывая яркие глянцевые картинки. Дрейк вышел на кухню, чтобы выбросить в мусорное ведро пустую банку из-под пива, и обнаружил там Мегавольта: Элмо достал свой ноут, который чудом спас во всей этой передряге, и раскрыл его на столе. Подключил модем. Погонял курсор по дисплею. Дрейк видел, что на экране вновь появились знакомые закоулки «Тау-сити», изучение которых было прервано появлением ВОРГа. Видимо, здесь связь оказалась лучше — изображение было куда более ясным и четким, нежели им довелось видеть в подвале верфи. В «Тау-сити», как всегда, кипела загадочная неукротимая деятельность: в одном из цехов устанавливали новое оборудование, в другом — выравнивали полы и красили стены; ходили по коридорам какие-то люди: монтеры, маляры и рабочие; туда-сюда катался по складу погрузчик, укладывал штабелями укутанные в полиэтилен ящики. Антиплащ, вышедший на кухню следом за своим дружком, тоже внимательно смотрел Мегавольту через плечо.

— Ну, что скажешь?

Мегс молчал. Сидел, мрачно глядя на дисплей, втянув голову в плечи, сильно ссутулившись. Спина у него была по-мальчишески худая, костлявая, с торчащими под рубахой острыми лопатками, угрюмая и неприветливая. «Ну чего вы ко мне пристали? — было прямо-таки написано на этой согбенной усталой спине. — Чего вам всем от меня надо, а?»

— Вечером, когда рабочий день закончится, и фабрика опустеет, нужно будет сделать запись безлюдных коридоров и помещений, — глухо сказал Антиплащ. — Она нам пригодится, когда двинем на «дело».

Спина Мегавольта ссутулилась еще больше:

«Да какого черта? Ты что, все еще мыслишь лезть на эту поганую фабрику?»

— А почему бы и нет? — спросил главарь.

Выразительная спина Мегавольта изобразила недоумение пополам с возмущением. И Мегс наконец поддержал её словесно:

— Совсем спятил? Тебе мало было разгрома Убежища, да? Мало нас погоняли по верфи, как цыплят по курятнику? Может, у них там, на фабрике, спрятано еще что похуже?

— Хм, интересно! — Антиплащ небрежно разглядывал свои ногти. — Значит, по-твоему, мы теперь должны забиться по щелям, как тараканы, смиренно молчать в тряпочку, а про разгром Убежища и вовсе попросту позабыть? И ничем этим сволочам не ответить, не ужалить их в отместку во все труднодоступные и чувствительные места? Ты же сам говорил пару часов назад — нельзя оставлять такие дела безнаказанными!

— Ну, говорил… — Мегс поёжился. — И что? С меня вполне хватило этого проклятого ВОРГа! До сих пор колотит… Какого черта нам опять надо связываться с ВАОН и рисковать своей шкурой? Притом непонятно из-за чего… из-за какого-то паршивого кота в мешке, да?

— Нет, — сказал Антиплащ. — Не из-за кота.

— Да ну?

Главарь, потирая запястья, посмотрел в окно.

— Кажется, я говорил вам о том, что Прэтт при случае прикупает дорогой антиквариат и расплачивается всегда наличными, чтобы не оставлять финансовых следов? Во-первых, все эти приобретения он наверняка держит в своей тайной комнате, мы это уже обсуждали. А во-вторых, на днях, насколько мне известно, у него должна состояться очередная сделка по приобретению какого-то раритетного манускрипта, поэтому в сейфе сейчас наверняка находится и энное количество зеленых бумажек с портретом господина Франклина. Понятно? Два миллиона долларов — а именно в такую цену перекупщик оценивает товар — для вас паршивый кот в мешке, надо полагать?

Мегавольт не ответил — только шумно, сердито втянул носом воздух. Захлопнул ноут, поднялся, вышел в коридор и зашуршал там каким-то полиэтиленовым пакетом. Дрейк и Антиплащ остались в кухне одни.

— Ты сам это только что придумал, да? — вполголоса спросил Дрейк. — Насчет сейфа, раритета, сделки и миллионов?

Антиплащ внимательно посмотрел на него.

— Слушай, тебе надо попасть на эту чертову фабрику, или нет?

— Мне — надо. А вот тебе оно зачем?

— Много будешь знать — плохо будешь спать, слыхал про такое? — Он вышел в гостиную следом за Мегавольтом, и несколько минут из-за стены, из соседней комнаты доносился глухой невнятный бубнёж: что-то кому-то горячо втолковывал Антиплащ, скрипуче и сварливо отвечал Мегс, «А чё сразу я-то?» — возмущенно взвизгивал Квага, иногда вставлял какие-то короткие реплики Бушрут. Потом голоса переместились в прихожую, затопали сапоги, зашелестела одежда, хлопнула входная дверь — видимо, спорщики вышли на лестничную площадку.

Черный Плащ вздохнул. Он чувствовал себя не просто лишним и никому не нужным, скорее — каким-то неприкаянным, истерзанным, вусмерть избитым, подобно футбольному мячу, который жаждет только одного — наконец закатиться в ворота; но все вокруг безжалостно колотят его и пинают бутсами под азартный рёв экзальтированной публики, пасуют им друг другу, бросают и швыряют, передают нападающему и с размаху лупят о штангу, и он чувствует, что вот-вот вылетит в аут и повиснет на штыре ограды жалкой сдувшейся кожаной тряпочкой…

Он тяжело уронил голову на руку и запустил пальцы в грязную растрепанную шевелюру. Крепко зажмурился…

Интересно, как там Джесси и Зак поживают, спросил он себя. Они, конечно, следят за выпусками новостей, знают, что копам не удалось меня поймать возле железнодорожной станции, но об остальном им неведомо… Не уехали ли они из города? Не упекли ли бедолагу Зака за решетку за «недонесение и сокрытие улик»? Не забрали ли вновь Джесси в приют бдительные работники CPS, «Службы защиты детей»? Если бы удалось подать Заку весточку о себе и узнать, как у них с Джесс дела… что с ними происходит… не добрались ли до них копы/органы опеки/вездесущие люди Прэтта… Но как это сделать? Так, чтобы не втянуть их в новую передрягу, не навлечь на них ни сплетен, ни подозрений, ни очередных неприятностей? И домашний телефон, и зарегистрированный на Дрейка мобильник Джесси сейчас наверняка насквозь прослушиваются доблестными ребятами из департамента — а он, Дрейк, совсем не готов сей момент выдать им своё местоположение. Письмо, отправленное по почте, наверняка перехватят… По известным в ШУШУ адресам ему тоже показываться нельзя — но, может, стоит подкараулить Зака где-нибудь на улице, скажем, по пути на работу? А если за Заком по-прежнему следят? Пробраться к дому, в проезд Авиа, и просунуть записку в щель под дверью? Исключено… разве что тайком, под покровом темноты, крадучись и озираясь от малейшего шороха, как тать в ночи…

— Как ваше плечо, Дрейк? — негромко спросил голос за спиной.

Это была Гейл. Поглощенный своими тягостными мыслями, Черный Плащ не слышал, как она вошла на кухню и зажгла конфорку, чтобы подогреть уже остывший чайник.

— Плечо? — В горячке последних событий Дрейк совсем забыл о своей ране, которая порой робко пыталась напомнить ему о себе тупой нудной болью. Впрочем, он только досадливо отмахивался: в последние несколько часов ему было явно не до раны, ублажать её и уделять ей внимание было некогда. Дрейк засучил рукав водолазки, осмотрел повязку на плече, слегка шевельнул рукой, сжал и разжал пальцы, понаблюдал, как играют под кожей сокращающиеся и расслабляющиеся мускулы. Как ни странно, нигде ничего не скрипело, не трещало по швам, не расходилось и не отваливалось. — Пока… хорошо.

— Хотите чаю?

— Нет. Впрочем… давайте.

Гейл хлопотала возле плиты. Вытерла краем полотенца простецкие чашки в крупную голубую крапинку, достала из шкафчика пакетик шоколадного печенья и яркую, упакованную в полиэтилен коробочку фруктового чая. Рассеянно покрутила в руках чайные ложки и переставила с места на место стеклянную сахарницу…

Чёрный Плащ наблюдал за ней безучастно и хмуро.

— Вы хотите меня о чем-то спросить, Гейл?

Она неловко улыбнулась:

— Скажите, Дрейк… можно, я влезу не в своё дело? О чем вы только что говорили с Дирком… с Антиплащом? О какой-то фабрике?

Дрейк вздохнул.

— А вы уверены, что вам надо это знать?

— Н-нет… Просто… это какой-то криминал?

Дрейк смотрел, как она наливает кипяток в чашки.

— Вы сильно удивитесь, если я скажу, что да?

Гейл покачала головой.

— От Антиплаща можно ожидать всего, что угодно. Но, признаться, меня удивляет, что вы тоже хотите принять в этом участие.

— У меня нет иного выхода.

Гейл поставила чайник на плиту.

— И вас совсем не смущает мысль, что это… противозаконно?

Дрейк хмыкнул.

— Какого черта я должен думать о законе, если он припер меня к стенке? Что вы на меня так смотрите, Гейл?

— Вы меня пугаете, Дрейк.

— Это чем же?

— Вы говорите совсем, как Антиплащ. Он когда-то сказал мне: «Что хорошего мне сделал этот паршивый мир, что я должен соблюдать его поганые законы?»

Черный Плащ криво усмехнулся. С силой потер лоб кончиками пальцев.

— Вот оно что. Пытаетесь сравнить меня с вашим дружком, чтобы я, так сказать, влез в его шкуру и проникся к нему бесконечной симпатией, пониманием и сочувствием? — Он взял в руку солонку, изображавшую крепкого самодовольного боровичка, покрутил его перед глазами, поскреб ногтем щербинку на шляпке, вновь поставил на стол — осторожно и аккуратно, боясь разбить его такую хрупкую, такую нежную фаянсовую самоуверенность. Со вздохом поднял глаза на собеседницу. — А что еще мудрого и невероятно глубокомысленного он вам в припадке самолюбования изрёк?

— Например, то, что многие вещи зачастую совсем не такие, какими представляются на первый взгляд.

— Ясно… Знаете что, Гейл, психолог из вас, надо признать, так себе. И у меня действительно нет другого выбора. Я не виновен в том, в чем меня обвиняют. Но, чтобы доказать это, я должен попасть на фабрику и документально подтвердить существование лаборатории. Ясно?

— Не сердитесь, Дрейк.

— Я не сержусь!

— Я ни с кем не хочу вас сравнивать, тем более — с Антиплащом… Просто есть в этом какая-то горькая житейская ирония, вы не находите?

«Нет», — хотел сказать Дрейк. Но отчего-то не сказал.

— Я рад, — пробурчал он, — что хотя бы вы не пытаетесь нас с ним сравнивать, Гейл, у меня такое чувство, что в Сен-Канаре этого не делает только слепой. Кстати… — он замялся, пораженный мыслью, внезапно пришедшей ему на ум, — не могу ли я вас кое о чем попросить?

— Попросить? О чем?

— Видите ли, по совести говоря, мне просто не к кому больше обратиться. В этом нет ничего сложного, ничего… противозаконного, — поспешно добавил он. — Я просто хотел бы, чтобы вы навели для меня кое-какие справки… о моей семье.

Гейл молчала. То ли ждала продолжения, то ли была удивлена тем, что у Дрейка, оказывается, есть семья.

— Видите ли, — пояснил Дрейк мрачно, — с тех пор, как началась вся эта заваруха, я… в общем, я практически отрезан от мира. Я совсем ничего не знаю ни о своих друзьях, ни о коллегах, ни о домочадцах… все ли у них в порядке — а у меня, к сожалению, есть основания подозревать, что они могут находиться в опасности. В общем, я… я просто волнуюсь, Гейл.

— Понимаю, — сказала Гейл, помолчав. — И что я могу сделать?

— Я бы хотел, чтобы вы передали кое-кому записку от меня. Например, Заку… это мой друг, которому я могу полностью доверять. Хотя… — Дрейк вздохнул, вспомнив свою провалившуюся попытку связаться с незадачливым МакКуоком. — Черт возьми, за ним могут следить. Наверно, вам лучше попытаться встретиться с Джесси.

— Джесси?

— Это моя дочь.

— У вас есть дочь?

Дрейк поморщился: уж очень неприкрытое изумление прозвучало в голосе собеседницы.

— Приёмная… Для вас это нонсенс?

Гейл смутилась:

— Н-нет, но…

— Её зовут Джоселин.

— Вот как.

— Да. Ей девять лет. Она учится в «Миддлвуд Кросс Скул», а после уроков два раза в неделю занимается там в футбольной секции. Тренировки заканчиваются около семи… Вы не могли бы встретить её возле школы и передать ей записку? Мне кажется, это наиболее безопасный способ все узнать… Я, конечно, мог бы и сам это сделать, но… мне лучше сейчас особенно не показываться на улице, вы же знаете, что меня разыскивает полиция.

Гейл молчала. Задумчиво помешивала чай в чашке, над которой вялым смерчиком закручивался ароматный белый парок. Голова её была наклонена, и тяжелая прядь каштановых волос, выбившаяся из прически, закрывала от Дрейка её лицо… Может быть, и к лучшему. Он на секунду увидел себя её глазами: угрюмый, отчаявшийся, загнанный в угол субъект с полубезумным взглядом и невнятными просьбами… и мрачно подумал: наверно, она решает, как бы мне сейчас потактичнее отказать. «Зачем вы грузите меня вашими проблемами, Дрейк?»

— А как я её узнаю? — спросила Гейл.

Дрейк вынул из чашки чайный пакетик — вялый коричневый мешочек, с которого стекали в янтарную жидкость легкие прозрачные капли — и, поискав глазами, куда бы его деть, аккуратно положил на край блюдца.

— Узнаете, — он усмехнулся. — Она — единственная девочка, которая занимается в футбольной секции. Кроме того, она рыжая и с веснушками. Волосы собраны в два хвостика… Фиолетовая куртка. Спортивная сумка — синяя с изображением Фредди Крюгера, и на ней висит брелок в виде клыкастой головы.

Гейл слабо улыбнулась.

— Она большая оригиналка, эта ваша Джоселин.

— Ну, э-э… есть немного.

— А с чего вы взяли, что она вообще захочет со мной разговаривать?

Н-да уж, действительно. Дрейк почесал в затылке. В общем-то, Джесси правильно делает, что не слишком доверяет незнакомым людям. Да и не факт, что она сейчас вообще не бросила эти занятия футболом, по «семейным»-то «обстоятельствам». Эхехе.

— Вам просто надо убедить её в том, что вы действительно пришли именно от меня.

— Как? Если бы вы дали мне какую-нибудь личную вещь… платок с вашими инициалами или что-нибудь в этом роде…

— У меня нет носового платка с инициалами. Впрочем… — Дрейк немного подумал. — Знаете что, скажите ей… это будет что-то типа пароля…

— Что сказать?

Дрейк на секунду замялся.

— Скажите… — Он наклонился к Гейл и, коснувшись её плеча, негромко прошептал ей на ухо: — Скажите ей, что моя любимая диванная подушка — не та, что с сердечками, а та, что с котятами… запомнили?

— Воркуете, голубки?

Дрейк и Гейл отпрянули друг от друга так стремительно, точно были застигнуты за чем-то неимоверно постыдным. Черный Плащ обернулся: ну, конечно! Его двойник, подобно персонажу какой-нибудь дурацкой «мыльной оперы», внезапно материализовался в дверях кухни и с усмешкой наблюдал за склонившимися друг к другу Дрейком и Гейл. Не говоря больше ни слова, хмыкнул под нос — негромко, но как-то очень горько и всёпонимающе, точно нашел подтверждение каким-то своим невеселым мыслям — потом двинулся вперед, устремив взор в пространство прямо перед собой, старательно не глядя по сторонам, прошел мимо, и, небрежно толкнув плечом застекленную дверь, прячущуюся в углу кухоньки, вышел на балкон.

Дрейк проводил его взглядом.

— Что это с ним? — с недоумением спросил он.

Гейл пожала плечами.

— Наверно, он просто расстроен произошедшим… Не обращайте внимания, с ним такое бывает.

«Расстроен»? «Не обращайте внимания»? Отелло несчастный! Или со стороны действительно могло показаться, будто их с Гейл ни с того ни сего одолел внезапный приступ неведомой «химии»? И толкнул их друг к другу для томного поцелуя, и заставил шептать глупые игривые нежности на ушко? Вот кретин! Дрейк поднялся и следом за двойником вышел на кухонный балкончик — такой же крохотный, чистенький и уютный, как и вся квартирка. Здесь была вотчина настурций и петуний, вербены и декоративного плюща, еще каких-то пышных вьющихся растений — усыпанные мелкими цветками гибкие зеленые плети украшали парапет балкона, нежно обвивали полочку у стены, карабкались по шпалере, густо выпирали из подвешенных к потолку плетеных корзиночек. В углу лежал бумажный пакет с торфом, из которого торчала садовая лопатка, тут же рядом примостились пустые цветочные горшки и лейка, ручку которой обнимала пара испачканных землёй тряпичных рукавиц. Антиплащ стоял в дальнем углу балкона, рядом с безжалостно втиснутым в пластиковое кашпо лимонным деревцем, и небрежно прикуривал от зажигалки, пряча в ладонях зыбкий, трепещущий на ветру беззащитный огонек.

— Придурок! — сказал Дрейк. — Что это за демонстративные обидки, а?

Антиплащ молчал. Бесстрастно смотрел в хмурую вечернюю темноту — и на появление двойника как будто ни малейшего внимания не обратил. Не посчитал нужным.

— Слушай, — оскорбленным тоном добавил Дрейк. — Не будь же таким беспросветным идиотом! Если ты и впрямь ни с того ни с сего решил, что я подбиваю клинья к этой твоей девахе…

Он не договорил, потому что в этот момент Антиплащ резко обернулся — и глаза его ярко, прямо-таки зловеще блеснули в сыроватом, пронизанном ароматом цветов полумраке балкона.

— Знаешь что, — процедил он, — если бы я действительно и впрямь решил, что ты подбиваешь клинья к «моей девахе», я бы сейчас с тобой по-другому разговаривал. А вообще хочешь совет?.. Конечно, не хочешь, но тем не менее: впредь держись от неё подальше, целее будешь. Соблюдай дистанцию, понял? И не создавай аварийно-опасную ситуацию на дороге, дабы не оказаться в кювете с разбитыми фарами и помятым багажником.

— Ну-ну, остынь! — пробормотал Дрейк. — Что, мне теперь и поговорить с ней нельзя?

— Тебе — нельзя! — помолчав, угрожающе сказал Антиплащ.

— Это почему?

— А ты сам как думаешь?

— Потому что ты — ревнивая горилла. И, кроме того, до чертиков меня ненавидишь.

Антиплащ кивнул.

— Почти тепло. А знаешь, почему я тебя ненавижу?

— Хочешь поговорить об этом? — спросил Дрейк язвительно.

Антиплащ криво улыбнулся.

— Нарываешься, козёл?

— А чего тут непонятного. Несмотря на наше проклятое внешнее сходство, я — твоя полная противоположность: человек честный, знаешь ли, добропорядочный, надежный, верный своим убеждениям… И потому бешу тебя одним фактом своего существования.

— Ты много о себе возомнил, мне лично глубоко плевать на факт твоего существования. Или не-существования, уж извиняй.

— Тогда почему?

Антиплащ небрежно стряхнул пепел в жестяную баночку из-под кофе.

— Честно? Да просто потому, что ты — чертов махровый везунчик, мой дорогой. Ничем свой выигрышный билетик не заслуживший и никогда об этом даже не задумывающийся. Тем не менее у тебя по жизни было всё: относительно счастливое детство, любящие родители, семья, друзья, достаток, образование, гладкий и накатанный путь в светлое будущее… В отличие от меня.

— И что? — Дрейк так удивился услышанному, что даже запнулся на секунду. — Ты мне завидуешь, что ли? Завидуешь, правда? Глупость какая… Я вот тоже наследным принцем Великобритании не родился, но я же не комплексую по этому поводу…

— Не завидую. Нечему завидовать. — Антиплащ тоже мгновение помолчал. Посмотрел на Дрейка — исподлобья, как-то очень колюче, холодно и неприятно, проткнул его жестким взглядом насквозь, будто штыком. Добавил отрывисто: — Просто не желаю, чтобы ты тянул свои цепкие лапы к тому, что наконец целиком и полностью принадлежит мне. К тому, чем я ещё дорожу.

Дрейк опешил. Почему-то он такого не ожидал. Такой наглой, невозмутимой и сногсшибательной откровенности… Слова Антиплаща его и хлёстко задели — мокрой тряпкой по лицу! — и разозлили одновременно.

— Правда? А ты ей действительно дорожишь, да? Этой несчастной доверчивой глупышкой, которой ты запудрил мозги романтическими прогулками при луне и красивыми россказнями о своем непосильном жизненном пути? Уютные домашние девочки почему-то любят таких мерзких прожжённых проходимцев, как ты!

Антиплащ свирепо вмял окурок в несчастную жестяную банку.

— А вот это не твоё собачье дело!

Но Дрейка уже понесло:

— Правда глаза колет, э? Честное слово, мне её просто жаль, эту бедную наивную дурочку. Вот интересно, кто она для тебя? Ну, помимо мягкой удобной подстилки, конечно? Тёпленькая жилетка для жалоб? Бессловесная рыбка в аквариуме? Болонка на привязи, готовая на все ради своего хозяина? Или кошечка, которая ласково замурлычет, стоит только почесать её за ушком?..

Антиплащ внезапно резко шагнул к нему и сгреб его за грудки.

— Еще одно слово, и ты получишь по физиономии, — сказал он таким ровным и спокойным тоном, что Дрейк невольно поперхнулся и замолчал. Язык мой — враг мой, мельком подумал он…

— Хей, ребята! Вы еще не подрались? — спросил из полумрака негромкий голос. Гейл, приоткрыв балконную дверь и кутаясь в тонкий велюровый халатик, встревоженно всматривалась в их яростные перекошенные лица, словно опасалась, что они могут вот-вот друг на друга наброситься и изодрать в клочья.

Где-то внизу, под балконом, испуганно взвыла автомобильная сигнализация — и тут же заткнулась, умолкла, заклохтала, будто всполошенная курица. Вяло загавкала собака… Антиплащ, глубоко вздохнув, медленно, словно бы с усилием разжал пальцы — заставил себя разжать! — отпустил Дрейка и, презрительно оттолкнув его от себя, отступил на шаг.

— Иди в комнату, — помолчав, хмуро сказал он Гейл через плечо. — Простудишься.

— Ага. Здесь холодно, — хрипло добавил Дрейк.

— Да нет, по-моему, здесь очень даже жарко, — спокойно сказала Гейл. — Аж искры летят, как бы пожар не случился. Сделайте одолжение, не играйте с огнем, джентльмены… И большая просьба: если все-таки начнете друг друга мутузить, поберегите, пожалуйста, горшки с французскими каннами. Мама очень расстроится, если вы начнете надевать её ненаглядные цветы друг другу на голову.

— Ладно, мы это учтем, — пробурчал Антиплащ. — Не буду я его калечить, не беспокойся… во всяком случае, не здесь и не сейчас. И обещаю, что твои драгоценные канны нисколько не пострадают. Ты не думай, что я тебе это забуду, — прохрипел он Дрейку, когда за Гейл вновь закрылась балконная дверь. — Эти твои поганые словечки… и то, как ты любишь дергать людей за ниточки, ни о чём больше не заботясь и ни с чем не считаясь, чертова полицейская гнида. Учти, у меня к тебе счет большой! Просто сейчас не время и не место выяснять отношения…

Интересно, а когда придет время, мимоходом подумал Дрейк. В лаборатории Прэтта?

— Хочешь припомнить мне свои старые обиды, да? — сердито процедил он.

— А хоть бы и так!

— Злорадствуешь, сволочь, что я сейчас оказался изгоем среди своих?

Антиплащ презрительно ухмыльнулся.

— Злорадствую, угадал! Почему бы мне не злорадствовать? Почему бы мне не радоваться тому, что ты наконец-то примерил на себя шкуру преступника… или, по крайней мере, человека, которого всей своей тяжкой неодолимой тушей подмял под себя господин Закон!

Где-то внизу, под балконом, звонко процокали по асфальту чьи-то тонкие каблучки. Кто-то, расплескивая лужу, проехал на велосипеде, коротко и резко звякнул велосипедный колокольчик. «Энни-и! — вдруг ломающимся мальчишеским баском заорали в темноте. — Энни, выходи-и! Пойдем в киношку!»

— Что бы там ни мнил себе «господин Закон», я, позволь тебе напомнить, ни в чем не виноват, — сухо произнес Дрейк, стараясь говорить тоном ровным и сдержанным, даже равнодушным, хотя внутри него все кипело и переворачивалось от вспыхнувшего гнева. — И потому абсолютно чист — во всяком случае, перед собственной совестью.

Антиплащ щелкнул пальцами.

— А какое дело закону до твоей совести? Я думал, ты в кои-то веки уяснил, что закон — это палка о двух концах… раз уж она как следует вломила тебе по твоей неразумной башке! И твой мерзкий божок, оголтелым фанатом которого ты до сих пор являлся, таща на его алтарь всякого виновного и невиновного, наконец сбросил маску и показал тебе своё истинное лицо!

У Дрейка свело скулы от возмущения:

— Когда это я приносил в жертву закону невиновного, а?

Антиплащ передернул плечами.

— Да ладно, было дело, не гоношись! За примером далеко ходить не надо…

— Что ты имеешь в виду?

Антиплащ презрительно хмыкнул: то ли не хотел продолжать эту скользкую тему, то ли уже жалел о собственной неуместной откровенности. На улице внезапно вспыхнули фонари — окутались, будто акварелью, ореолом размазанного по сумеркам бледно-желтоватого света. Внизу под балконом опять настойчиво задзенькал велосипедный звонок. «Энни-и! — вновь пронзительно завопил невидимый велосипедист. — Ты где-е? У меня два билета на „Крутых чуваков“! Давай, выходи-и!»

Дрейк облизнул губы — раз, и другой. Во рту у него отчего-то пересохло.

— Нет уж, ты давай говори, раз начал! — Он рассвирепел не на шутку. — Когда это я сажал в тюрьму невиновного, а? Знаешь что! Вашего брата-уголовника я ловил, да — и ловить буду, но не надо приписывать мне того, чего не было! Законы я уважаю, но просто так за решетку никого еще не отправлял. Раз отправил — значит, было за что! Каждый за свои злодеяния должен получить по справедливости, ясно?

Антиплащ насмешливо прищурился.

— Это твой девиз, да? — язвительно спросил он. — Жизненное кредо в позолоченной рамочке? Дефектив ты наш непогрешимый, безудержный радетель за справедливость! А давай-ка вспомним… ну, хотя бы Бушрута! Где ты был, ярый приверженец справедливости, когда Репейника вышвырнули из его исследовательского центра — только за то, что кое-кто более влиятельный возжелал присвоить авторство его многообещающего научного проекта? Бушрут всего лишь хотел доказать свои права первооткрывателя и добиться дальнейшего финансирования. Просто звезды сошлись для него неудачно… И что? Может быть, ты вмешался? Постарался установить истинные мотивы произошедшего и указать на них суду? И не объявил Репейника крайним и во всем виноватым, и не упек его прохлаждаться на нарах, да? А где ты был, когда Мегса травили и всячески гнобили в школе и вконец довели до нервного срыва? Ну ладно, допустим, в то время ты сам еще был сопливым юнцом и держался за мамашину юбку… Но где ты был, сволочь, когда конкуренты в неравной борьбе раздавили крохотный квагин бизнес и пустили Квагу практически по миру, оставили его, как говорится, без штанов, и обрекли на полуголодное прозябание в вонючей трущобе? И не говори мне, что ты об этом не знал! Пусть все они — лохи и неудачники, это да; но в тот критический момент любого их них еще можно было вытянуть из трясины, поддержать на плаву, бросить спасательный круг, вернуть к нормальной жизни… Но тебе — и тебе подобным суперкопам — было же недосуг со всем этим дерьмом разбираться, докапываться до корней и восстанавливать справедливость, вы же никогда не берете на себя труд смотреть на истинную причину поступков и преступлений. Вы все боретесь — или делаете вид, будто боретесь — только со следствием!

Он умолк — стиснув зубы, тяжело дыша, выплеснув последние слова двойнику в лицо яростно и презрительно, будто смачный плевок. Дрейку на какую-то секунду даже захотелось утереться.

— Вон оно что! — Он понимающе хмыкнул. — О твоих обиженных законом дружках, значит, речь? Не поняли мы их, не разглядели в них честную и светлую ранимую душу, безжалостно скинули в омут и утопили в нечистотах? А ты, выходит, собрал их под своё крылышко, как заботливый папочка, неустанно о них печёшься — обо всех в целом и о каждом в отдельности — и не позволяешь окончательно захлебнуться в дерьме? Так, что ли?

Но Антиплащ уже взял себя в руки:

— Можешь думать на этот счет что угодно.

— И буду думать, — сказал Дрейк, и голос его дрогнул от едва сдерживаемого негодования. — Спасибо, разрешил! На самом деле ты просто сколотил банду. Каждый из них тебе чем-то полезен, вот и все. И давай не будем забывать, что Бушрут в процессе проведения своих сомнительных экспериментов едва не угробил парочку собственных коллег. А Мегавольт был опасен для окружающих — не только для своих обидчиков, но и для тех, кто ничего дурного ему не сделал! А Квага твой промышлял мелкими кражами задолго до того, как погорел на игрушках — просто так, забавы ради… Так что не надо разводить тут пустопорожнюю философщину и выставлять себя этаким благородным мстителем со звездой во челе! В жизни вообще много несправедливости, знаешь ли. К сожалению. Большинство правонарушений попадает в ведение полиции уже после того, как они были совершены — и не каждый раз представляется возможность досконально разобраться в обстоятельствах… Как ни пытаюсь я этого сделать, тысяча чертей! — Не сдержавшись, он с такой силой ударил кулаком по парапету балкона, что рука у него заныла от боли. — А что касается твоих дружков… — он вдруг понял, что голос у него звучит громко и тонко, чуть ли не визгливо — и постарался слегка умерить пылкость тона: — Ты знаешь, сколько раз я вытаскивал их из того дерьма, в которое они лезли по собственной глупости? Сколько раз закрывал глаза на их идиотские фокусы и проделки, сколько раз пытался накопать смягчающие обстоятельства и защитить их перед судом? Не знаешь… и знать не хочешь, вам ведь проще копов обвинить во всех своих бедах и несчастьях, нежели поискать бревно в собственном глазу! Да и ты… там, в Даксбурге… три месяца назад, в этом чертовом фургоне… забыл, а? И не хочешь сказать мне «спасибо» за то, что я тебя тогда не задержал, не пристрелил… не продырявил насквозь «при попытке к бегству»? Да где бы ты сейчас был, если бы не я?

Антиплащ резко вскинул голову. Лицо его было бледно, но на правой щеке ярко алело отчетливое красное пятно, как будто ему дали пощечину.

— А где бы ты сейчас был, если бы не мы? — процедил он в ответ — глухо и почти беззвучно, но оттого не менее вызывающе.

И почему-то сделалось очень тихо… Так тихо, что стало слышно, как внизу, под балконом, кто-то беспокойно вздыхает, топчется и переминается с ноги на ногу. Поддевает носком ботинка маленький камешек. Рассеянно мнет в руке хрустящую упаковку из-под чипсов. Внезапно вечернюю тишину разорвал долгий пронзительный свист и отчаянный надрывный вопль: «Энни-и! Я жду-у! Иди сюда-а!..»

Антиплащ, секунду помедлив, перегнулся через балконный парапет.

— Тысяча чертей! — страшным голосом рявкнул он. — Энни, а ну-ка выйди немедля! Или я сейчас нечаянно уроню на голову твоему горластому ухажеру цветочный горшок!

В темноте кто-то испуганно ойкнул и шарахнулся; звякнул, попав на камешек, поспешно удаляющийся велосипед. Парнишка с чипсами, видимо, не на шутку струхнул.

Дрейк судорожно перевел дух. «Где бы ты сейчас был, если бы не мы…» Увы. Спорить с этим было не то чтобы неловко или затруднительно — практически невозможно. Этот прискорбный факт попросту выбивал всякое оружие у него из рук…

Ну и черт с ним, мрачно подумал он. Что ж мне, теперь до конца жизни чувствовать себя обязанным этим уголовникам?

Рука, которой он ударился о балконный парапет, все еще болела.

— Ладно, — сказал он примирительно, — в чем-то ты, наверное, прав, я не могу этого не признать… но сейчас действительно не время и не место обо всем этом рассуждать. Слушай, давай оставим эту тему, все это можно мусолить до утра… — Закусив губу, он потряс в воздухе отбитой ладонью — да когда же она наконец перестанет болеть! — и искоса посмотрел на мрачно молчавшего двойника… Ему не хотелось больше ничего говорить, напрягать голосовые связки, сотрясать воздух, но он все-таки пересилил себя: — Скажи-ка лучше, что там ты и твои дружки наконец решили по поводу фабрики… Состоится все-таки «дело» или нет?

Антиплащ, угрюмо глядя на пятно света от ближайшего фонаря, потирал запястья — с такой силой, точно хотел содрать с них осточертевшие кожаные манжеты.

— «Дело» состоится.

— Когда?

— Скоро. Но учти, если… — В кармане его заверещал телефон. Антиплащ чертыхнулся и достал мобильник из куртки: это был не тот незатейливый кирпичик, который главарь давал Дрейку несколько часов назад, другой, одной из последних моделей — изящная «раскладушка» с большим экраном, в тонком черном корпусе с подсвеченными кнопками. Антиплащ взглянул на дисплей и раздраженно нахмурился.

— Ну? Что опять? — сердито бросил он в трубку. — Я же тебе сказал!.. — Прежде, чем продолжать разговор, он исподлобья метнул торопливый взгляд в сторону Дрейка и, повернувшись, ушел с балкона обратно в кухню. И плотно прикрыл за собой балконную дверь.

«Дорогая Джесс! Это я, твой папа… Прости, что не мог связаться с тобой раньше, я и сейчас делаю это с оглядкой. Кстати, девушке, которая передаст тебе эту записку, ты можешь полностью доверять…»

Нет, не так. «Полностью доверять» — это, пожалуй, слишком… Подумав, Дрейк зачеркнул последние слова:

«Девушка, которая передаст тебе эту записку, не причинит тебе вреда, можешь говорить с ней обо всем без стеснения и без опаски. Её зовут Гейл, она расскажет тебе обо мне и передаст мне твои слова. Как у вас дела? Все ли в порядке? Я очень переживаю за тебя и Зака. Со мной все отлично, но я пока не могу вернуться домой. Никакой непосредственной опасности для вас, конечно, нет, но все же мне было бы спокойнее, если бы вы уехали из города на пару недель… например, на ферму, где мы гостили прошлым летом, миссис Файнс примет тебя с радостью…»

Он вздохнул. Действительно — с радостью? Впрочем, она, кажется, приглашала Джесси погостить на осенних каникулах… Дрейку вспомнились две августовские недели, проведенные на ферме: как они с Джесс просыпались под перекличку петухов и гоготание гусей, как купались в местной речушке, мелкой, но чертовски студеной, как валялись на мягком, нагретом солнцем песке, усыпанном мелкими камешками, как ели холодное кислое молоко, сдобренное вареньем — поначалу Джесси относилась к этому кушанью с недоверием («оно противное, как слизь!»), но потом вошла во вкус и очищала тарелку до донышка, — как они на закате сидели с удочками на берегу пруда, таская из ленивой, поросшей ряской воды мелких рыбешек для хозяйского кота, как Джесс едва не ущипнул за мягкое место чем-то недовольный гусак… Горло у Дрейка болезненно сжалось — ему показалось, что до размеров горошины.

«…миссис Файнс примет тебя с радостью, если ты, конечно, опять нечаянно не разобьешь бейсбольным мячом фонарь над крыльцом и не въедешь на велосипеде в курятник…»

Эпизод был неприятный (в особенности для кур), но Дрейк криво усмехнулся: о нем знали только он и Джесси. Пусть это упоминание послужит подтверждением, что письмо действительно пришло именно от него.

«Не падайте духом, я уверен, что все это скоро закончится, и мы станем жить, как раньше… Веди себя хорошо! Не забывай мыть за собой посуду и учить уроки! Я, помнится, обещал тебе новые роликовые коньки, если ты закончишь триместр с хорошими отметками — а я всегда держу свои обещания…»

Сердце его заныло. К черту хорошие отметки — лишь бы она была жива и здорова…

«Пожалуйста, береги себя — и Зака! Целую тебя сто миллионов раз. С бесконечной любовью — твой папа…»

Он вновь вздохнул и, прежде чем свернуть записку и вложить её в конверт, еще раз перечитал написанное… Вот так. Гейл останется только передать этот конверт Джоселин и спросить, как у них Заком идут дела.

Имеет ли он право вообще просить Гейл об этом одолжении, втягивать в паскудное дельце совершенно постороннего, не имеющего ко всей этой заварухе ни малейшего отношения человека? Хотя, в общем-то, ничего особенно опасного ей не предстоит: всего лишь встретить Джесс возле школы, передать ей записку и переброситься парой слов. Ерунда… Если за Джоселин не следят…

А если следят?

Дрейк заскрипел зубами. Не такая уж важная птица Джесси, чтобы за ней следить. Надо просто попросить Гейл, чтобы она была предельно осторожна и постаралась передать письмо незаметно. Скажем, сыграть роль раздающей рекламные листовки студентки или случайной попутчицы на автобусной остановке…

Он вздрогнул: в кармане антиплащовской куртки, висевшей на спинке соседнего стула, опять заверещал чертов телефон. Уже третий раз за последние полчаса.

Ну что за неугомонный прибор!

Дрейк, стряпая свое письмо, сидел за кухонным столом в одиночестве и блаженной тишине — только мерно отсчитывали секунды настенные часы, да уютно, точно сытый кот, урчал холодильник, да что-то вполголоса бормотало маленькое радио на подоконнике, время от времени разражаясь бессмысленными попсовыми песенками. Антиплащ и Гейл куда-то ушли, видимо, спустились в маленькое кафе, находящееся в подвальчике. Квага, Мегавольт и Репейник тоже не появлялись — наверно, отправились обживать квагину «берлогу» на Севенз-лейн, или смотались к Мегавольту на маяк, или усвистали в бушрутову оранжерею на Зеленом мысу… Черного Плаща это очень мало интересовало. Главное, они избавили крохотную квартирку от своего шумного беспокойного присутствия — и это было уже хорошо. Дрейку, в отличие от них, идти было некуда.

Он опять бросил взгляд на оставленную на спинке стула антиплащовскую куртку. Забытый телефон в её кармане умолк… чтобы тут же, спустя несколько секунд, вновь разразиться мерзким, ввинчивающимся в уши пронзительным пиликаньем.

Дрейк чертыхнулся и, протянув руку, вынул его из кармана куртки, чтобы отключить звук.

Назойливый антиплащовский абонент его не интересовал. Да и высветившаяся на экране аватарка входящего вызова ничего ему не говорила: это было черно-белое невнятное изображение, стилизованное вроде бы под медведя. «Грр» — гласила подпись; то ли имитировала рык хищника, то ли имела какое-то иное, известное только Антиплащу значение… Дрейк, наверно, и вовсе не обратил бы на это внимания, если бы случайно не зацепился взглядом за номер входящего звонка.

Номер показался ему знакомым.

Две последние цифры были 24. Некие возникшие при этом странные ассоциации почему-то вызвали перед мысленным взором Дрейка образ Гризликова. Ну да. В номере телефона Гризликова две последние цифры тоже были 24.

Совпадение?

Медвежьеподобное существо на аватарке, подпись под ней «Грр»… Черт возьми! Неужто и впрямь…

Дрейк облизнул губы.

Неужто и впрямь Гризликов названивает Антиплащу по три раза в полчаса, будто влюбленная институтка? Да ну, правда?

Секунду поборовшись с собственной совестью, Черный Плащ открыл папку входящих звонков абонента «Грр»: четыре пропущенных за последние полчаса. Перед этим — несколько принятых в разное время и в разные дни. Вот так-так! Это, выходит, Гризликов звонил Антиплащу час назад, когда они выясняли отношения на балконе? И несколько раз до этого? И тогда, у забегаловки «Кривого Джо»?

«Х-хто это звонил?» — вспомнилось Дрейку. «Неважно…»

Странно. Какие такие разговоры Гризликов может вести с Антиплащом? Вот именно сейчас? Гризликов — с Антиплащом?

Или это все-таки был не Гризликов?

Дрейку стало не по себе.

— И почему я нисколько не удивлен, коп, застав тебя с чужим телефоном в руках? Разнюхиваешь очередные улики?

Дрейк прямо-таки подпрыгнул от неожиданности. Антиплащ, как всегда, вошел своей неслышной кошачьей походкой — и теперь стоял позади, в пятне темноты возле холодильника, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к посудному шкафчику. С сумрачным видом протянул к телефону лапу.

— Чертов предательский, вечно-пропадающий мобильник! Я так и понял, что оставил его в куртке… И вернулся назад, надеясь забрать его прежде, чем до него доберутся твои длинные неугомонные грабки, но, конечно же, опоздал!

— Тебе Гризликов звонил, — хрипло сказал Дрейк — и окончательно почувствовал себя полнейшим кретином.

Он почему-то думал, что Антиплащ начнет сейчас отчаянно отпираться, все судорожно отрицать, категорически опровергать или, в конце концов, молчать, словно пытаемый партизан… Но Антиплащ по-прежнему был холоден, мрачен и невозмутим, точно могильное надгробие.

— И что? Почему бы Гризликову мне и не звонить?

— Ну да, действительно, — пробормотал Дрейк. — Договариваетесь об очередном взломе?

Антиплащ, мельком бросив взгляд на экран мобильника, захлопнул приборчик-«раскладушку» и медленно повернул к собеседнику голову. Его глаза странно светились в мягком полумраке кухни.

И Дрейк вдруг понял, что, несмотря на кажущееся внешнее спокойствие, даже безразличие, его двойник прямо-таки кипит от едва сдерживаемого бешенства.

— А что ты вообще обо мне знаешь, с-сука? Помимо того, что я страдаю неизжитыми с детства психологическими комплексами, а?

В наступившей тишине стало слышно, как где-то у соседей с подвыванием работает дешевая посудомоечная машина. Деликатно прочистил горло водоотвод, заглатывая очередную порцию отработанного слива, что-то деловито зашумело, зашуршало и забурлило в трубах. Выразительный голос диктора зачитывал по радио какой-то явно детективный рассказ: «… вокруг было разгромлено. Труп лежал на полу ногами к выходу…»

— Я знаю о тебе вполне достаточно, — пробурчал Дрейк, — чтобы понимать, что тебе нельзя доверять…

— Но при этом хочешь идти со мной «на дело»! — спокойно заметил Антиплащ. — Со мной, грабителем, взломщиком и распоследним мерзавцем, на котором клейма некуда ставить. Ай-яй-яй. Как же ты до такого докатился, Черныш?

Черный плащ стиснул зубы.

— А у меня есть выбор? И потом, у тебя свои цели в этом «деле», у меня — свои. Я не виноват, что средства для их достижения совпадают.

Антиплащ прищурился.

— Гризликов, наверное, думает то же самое.

— У вас с ним тоже… временный взаимовыгодный альянс? Ну-ну. Понимаю. — Дрейк усмехнулся — к сожалению, куда более натянуто, чем ему бы хотелось. — Давай еще скажи, что ты работаешь на ШУШУ…

— А для тебя это было бы неожиданностью, да?

Дрейк поперхнулся. Да, для него это было бы неожиданностью. Впрочем, в том ненормальном вывихнутом мире, в котором он жил последние дни, удивляться чему-либо было просто глупо.

— Это что, — хрипло спросил он, — очередная идиотская шутеечка?

Радио на подоконнике издало отчаянный вопль и разразилось проклятиями и пистолетными выстрелами в явном стремлении организовать еще один труп, лежащий на полу ногами к выходу. Антиплащ, чертыхаясь, шагнул к приемнику и решительно крутанул регулятор громкости. Радио заткнулось. Антиплащ повернулся к холодильнику, открыл морозилку и вынул оттуда небольшой пластиковый контейнер с анонсированным на этикетке фисташковым мороженым «Ice Kingdom». Сейчас он достанет оттуда пропуск ШУШУ и удостоверение штатного детектива, мрачно подумал Дрейк — и я пойду застрелюсь… Впрочем, в контейнере «Ice Kingdom», против всяких ожиданий, действительно оказалось всего лишь фисташковое мороженое «Ice Kingdom». Антиплащ неторопливо взял из посудной сушилки чайную ложечку и сел за стол рядом с Дрейком.

Черный Плащ бездумно наблюдал за тем, как двойник снял с контейнера плоскую пластиковую крышку и погрузил ложку во взбитую, пышущую ванильным холодом снежно-зеленоватую массу.

— Давно? — спросил он одними губами.

Антиплащ лениво отковырнул кусочек мороженого. Подержал его на ложке и зачем-то внимательно осмотрел, прежде чем положить в рот.

— А ты действительно хочешь это знать? — спросил он.

«Нет», — подумал Дрейк.

— Хочу, — сказал он.

— С того момента, как с меня сняли браслет. Гризликов тогда нашел меня в тюремной больнице.

— И… что? Предложил тебе подписать контракт на сотрудничество? Стать для ШУШУ… информатором, шпионом… двойным агентом, что ли?

Антиплащ пожал плечами. Облизал с ложки остатки мороженого.

— Наверно, эта мысль показалась ему чуть более остроумной, нежели тебе.

— Но это… нонсенс! Бред… Ты и ШУШУ… Это невозможно!

— Почему? По-моему, достаточно распространенная практика… Гризликов страстно хочет достать ВАОН. Я — после того, что они со мной сделали — тоже. Цели наши, во всяком случае, совпадают.

— Я тебе не верю.

— Это для меня не новость. И что? Бесишься теперь, что ваш неуклюжий офисный крючкотвор вот так запросто тебя обставил, а?

Дрейк судорожно вцепился пальцами в край стола.

— Гризликов не мог так поступить… Вот так взять и ни с того ни с сего тебе довериться… завербовать тебя, безнадежного уголовника, работать на ШУШУ… Никому ничего не говоря… ни с кем не посоветовавшись…

Антиплащ поднял брови.

— Почему ты думаешь, что он никому ничего не говорил? С тобой ему, что ли, надо было советоваться, а?

— Так Хоутер… знает? — пробормотал Дрейк.

— Разумеется. — Антиплащ усмехался уголком губ: видимо, потрясенно-ошеломленный вид двойника доставлял ему определенное мрачное удовольствие. — А ты как думал?

Никак. Мыслей в голове Дрейка не осталось абсолютно. Он только и мог, что в ответ вхолостую шевельнуть губами. Беспомощно и беззвучно — не было слов. Не явились.

Он сидел, будто пораженный громом. Вот так Гризликов! Вот так старый неповоротливый медведь! Да уж, такого «хода конем» Дрейк от него совершенно не ожидал. Хотя, если вспомнить их недавний разговор… «Я давно интересуюсь Антиплащом… Ты никогда не думал о том, что он мог бы оказаться для нас полезным?.. Просто ты не хочешь приглядеться к нему попристальнее…»

У Дрейка внезапно заболел затылок, заломил, будто от увесистого удара, закружилась голова, зарябило перед глазами, и стены плавно поехали ему навстречу, угрожающе надвинулись, обещая вот-вот обрушиться, задавить и погрести его под обломками. Еще немного — и я сам стану трупом, лежащим на полу ногами к выходу, угрюмо подумал он. Я, конечно, не обязан верить Антиплащу на слово, но… эти звонки, этот странный совместный взлом на Паркер-роуд, этот таинственный, время от времени дающий о себе знать гризликовский «информатор»… неужели им действительно был Антиплащ? А где этот мерзкий проходимец «наводил справки» о прэттовской фабрике — выходит, тоже у Гризликова? Вот откуда у Антиплаща такая подозрительная осведомленность обо «всем этом дерьмеце»! А он, Дрейк, ничего, вот абсолютно ничегошеньки не знал о том, что происходит у него за спиной!

Он признался себе, что это последнее обстоятельство и убивает его больше всего. Конечно, Гризликов не обязан был ему, Дрейку, о своей инициативе докладывать, он наверняка первым делом посоветовался об этом с шефом, но… что? Хоутер это одобрил? Хоутер это одобрил, черт побери! То есть тоже был уверен в том, что к Антиплащу стоит «приглядеться попристальнее», да?! И в том, что этому плуту можно верить?! И ни словом не обмолвился ему, Дрейку, не счел нужным посвящать его в эту нелепую авантюру, не удосужился хотя бы мимоходом обо всем этом упомянуть… Предпочитал помалкивать, соблюдая секретность? Или щадил его, Дрейка, хрупкую неустойчивую психику? Тысяча чертей! Каким же лопухом, дуралеем и законченным идиотиком Дрейк выглядит сейчас в глазах двойника! Нет, хуже, не только идиотиком — еще и распоследней мелкой сошкой, мнение которой в ШУШУ, оказывается, не стоит и ломаного гроша! Неудивительно, что Антиплащ так мерзко и самодовольно ухмыляется — с таким откровенным злорадным торжеством и с таким наглым неприкрытым превосходством…

— У тебя-то какие счеты с ВАОН? — спросил Дрейк хрипло. Не то, чтобы он действительно хотел это узнать — но и дальше сидеть потрясенно и молча, с открытым ртом и жалко выпученными глазами было поистине невозможно.

Антиплащ коротко хмыкнул.

— Личные.

— Из-за того браслета со взрывчаткой, который на тебя нацепил Войт?

— Не только. — Антиплащ мрачно помолчал. — Но тебе-то, собственно, какое до этого дело?

— Просто… любопытно. А вообще-то я тебе ни на грош не верю.

— Ты это уже говорил.

Дрейк подался вперед.

— Нет у тебя никаких «личных» счетов к ВАОН… Просто ты воспользовался ситуацией, чтобы втереться Гризликову в доверие. Снять с себя подозрения, оказаться под «крышей» ШУШУ, иметь в случае чего надежного покровителя… И тебе это удалось, хитрая ты и подлая коварная скотина! Вот и вся истинная подоплека твоих якобы возвышенных намерений и стремлений… Я прав?

Антиплащ смотрел исподлобья.

— Ты всё сказал?

— А мне нужно ещё что-то добавить? — небрежно обронил Дрейк.

Рука Антиплаща, до сих пор расслабленно лежавшая на столе, внезапно порывисто дрогнула и сжалась в кулак. С такой силой, что побелели костяшки.

— А тебе никогда не приходило в голову, дубина, что я хочу завязать?

— Ты? Завязать? — Дрейк почувствовал, что его против воли одолевает истерический смех. — Ты?

— Ну-ну, давай, давай, посмейся, — зло, с вызовом, сквозь зубы процедил Антиплащ. — Это же так смешно — узнать, что общепризнанный изгой и преступник хочет в кои-то веки покончить с прошлым, начать новую жизнь и почувствовать себя человеком!

— После всего твоего «послужного списка»?

— В последнее время я практически отошел от дел. Ты не заметил?

— Ну да, — сказал Дрейк. — Разумеется. В Хранилище Макдака был, конечно, не ты. И в доме Прэтта на Паркер-роуд — тоже. Не обольщайся, мерзавец! Слишком много краж и взломов на твоем счету, чтобы ты мог искупить свою вину хоть сотрудничеством с полицией, хоть спасением мира, хоть чем бы то ни было… Ничего у тебя не выйдет, ты понял?

— Хочешь нанести мне психологическую травму, несовместимую с жизнью?

— Просто хочу сказать, что если Гризликову тебе и удалось запудрить мозги твоим якобы «раскаянием» и безудержным стремлением в счастливое законопослушное завтра, то со мной этот номер у тебя не пройдёт. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить во всю эту несусветную чушь. Ясно?

Антиплащ, склонив голову к плечу, медленно поднял на Дрейка глаза. И смотрел долго, долго, так долго и пристально, что Дрейку стало не по себе… Его левая скула вконец мучительно онемела, словно бы в ожидании удара. «Еще одно слово — и ты получишь по физиономии…»

Впрочем, Антиплащ определенно решил не связываться — и только с безразличным видом пожал плечами. Даже, наверное, с чересчур безразличным.

— Да и черт с тобой! Не вижу смысла что-то доказывать такому безмозглому ишаку, как ты, и тем более судорожно метать перед тобой бисер. Все, что я имел тебе сказать, я сказал. — Он рывком поднялся, закрыл контейнер с остатками мороженого и убрал его обратно в холодильник. Протер стол бумажным полотенцем и, раздраженно скомкав его, бросил в мусорное ведро. — Живи теперь с этим, придурок. — Он шагнул к выходу.

— Подожди, — хрипло сказал Дрейк ему вслед.

Антиплащ на секунду приостановился в дверях. Но не обернулся. Не хотел показывать двойнику свое лицо?

— Ну?

— Гризликов знает, где я? — спросил Дрейк. Почему-то шепотом — видимо, для того, чтобы никто не подслушал.

Антиплащ медлил с ответом. Стоял, держась рукой за дверной косяк. Смотрел куда-то в противоположную стену. Размышлял, не стоит ли солгать?

— Если и знает, то не от меня, — наконец бросил он через плечо. — Доброй ночи!

* * *

— Дебилы.

Прэтт тяжело откинулся на спинку кресла и провел рукой по лицу. Впору было плакать — но его отчего-то разбирал идиотский нездоровый смех.

Его детище было убито, угроблено, расплющено, превращено в груду мятого слипшегося металла! И могло сгодиться теперь разве что для сдачи в утиль — по десять центов за фунт... Конечно, это не конец света, и ВОРГа можно воссоздать вновь и даже в чем-то улучшить, но… тысяча чертей!

Прэтту хотелось убивать.

На этот раз гаванской сигары Томбу не досталось — хозяин кабинета предусмотрительно спрятал хьюмидор с глаз подальше в ящик стола. Поэтому посетитель курил собственные сигареты какой-то редкостно вонючей марки — настолько вонючей, что Прэтт даже не желал выяснять, какой именно. Только одного он сейчас желал — чтобы этот бритый идиот наконец убрался восвояси из его кабинета и позволил боссу спокойно переварить очередную вселенскую неудачу и сокрушительное фиаско уже почти осуществившихся планов. Уеду, мрачно сказал себе Прэтт. Пусть только все это закончится — тут же уеду подальше, куда-нибудь на Гавайи, и буду целый месяц лежать в шезлонге не двигаясь и морально разлагаться, как труп…

Впрочем, Томб убираться пока не намеревался. Он небрежно сдул пепел с сигареты и, подавшись вперед, вынул из кармана какую-то длинную красную тряпицу, которая при ближайшем рассмотрении оказалась вязаным шерстяным шарфом.

— Не потейте, Прэтт. Еще не все потеряно.

— Если гибель ведущих разработок, на которые я ревностно возлагал самые трепетные надежды, ты называешь «не все потеряно»…

Томб поглаживал шарф, лежащий у него на коленях, нежно и ласково, словно пушистую кошку.

— Черт с ним, с ВОРГом, воспроизвести его, в конце концов, не проблема. Тем более мы успели убрать с верфи то, что от него осталось… Копы ничего не найдут.

Прэтт издал не то всхлип, не то горестный смешок.

— А Черный Плащ? И эти… идиоты из «Четверки»? Им теперь тоже обо всем известно! Это ты понимаешь, или нет?

— Мы их достанем.

— Интересно, как?

Томб положил шарф перед Прэттом.

— Я нашел это в их берлоге… Посмотрите вот здесь в уголке… там, где вышивка. Видите — буквы!

Прэтт поднес шарфик к свету.

— Буквы, да неужели? «Гейл Андерс»… Хм! И что?

— Это имя ни о чем вам не говорит?

— Погоди-ка… — Прэтт наморщил лоб. — И впрямь что-то знакомое…

— Дело «Утренней звезды», — услужливо подсказал Томб. — Вспомнили?

Прэтт с безнадежным видом откинулся на спинку кресла.

— Это было почти полтора года назад!

— Ну и что?

— Не смеши… По-твоему, Антиплащ все еще держит эту девку в фаворе? Ты, похоже, плохо его знаешь! У него таких баб на каждый день по пять штук.

Томб паскудливо ухмыльнулся.

— Так то проходные бабы — одноразового пользования, так сказать. Как салфетки из спанлейса — распечатал, подтерся и выбросил. А вот здесь, — он ткнул узловатым пальцем в злосчастный шарф, — у него явно иной интерес, о котором он на каждом углу не кричит. Якорек у него тут, похоже… зацепочка, как говорится. Иначе эта тряпка не оказалась бы на его территории.

Прэтт отмахнулся.

— Может, эта девка и оставила его там полтора года назад.

Томб яростно затушил тлеющий окурок о собственную ладонь.

— Во всяком случае, потянуть за эту ниточку нам ничто не мешает. Возможно, этой Андерс известно, где искать Антиплаща…

— Ну хорошо, наведи о ней справки. Фотографию, домашний адрес, место работы, телефоны…

— Уже навел. Насчет домашнего адреса пока не скажу, но работает она в больнице Святой Марии на Саншайн-авеню.

Прэтт изобразил квёлую усмешку.

— Отлично. А теперь убирайся.

— Еще одно.

— Ну? Что опять? Очередная гениальная идея? На которую тебя натолкнул старый грязный носок, который ты отыскал в этом чертовом бункере?

— Почти. — Томб сделал вид, что не заметил насмешки. Он вновь запустил лапу в свой магический карман и добыл потрепанную книжицу в черной коленкоровой обложке. — Это записная книжка этого… Черного Плаща. Мы изъяли её еще в тот момент, когда намеревались его прикончить.

— Хм! И что?

— Взгляните вот на эту запись.

Прэтт небрежно перелистнул страницы. «Позвонить директрисе насчет сломанного проектора. Тел. 56-78-93, м-с Броудс». Чуть ниже шла еще одна запись, обведенная карандашом в овальную рамочку: «Купить Дж. новые кеды!» Прэтт вопросительно поднял брови:

— И?

— Элеонора Броудс — директор средней школы «Миддлвуд Кросс Скул» в Бледстоне, я выяснил это из телефонной книги. Вопрос: зачем этому копу звонить директору школы насчет какого-то там «сломанного проектора»? И какому такому «Дж» он собрался покупать новые кеды?

— Ответ: в этой школе учится его сын, которому нужна новая спортивная форма.

— Вот именно! — произнес Томб с нажимом.

Прэтт покачал головой.

— Слишком мало информации. Средняя и начальная школа «Миддлвуд Кросс Скул»… сколько учеников там имеют имя, которое начинается на «Дж»? Слабенькая зацепка…

— Лучше это, чем совсем ничего.

— Ну, может быть, ты и прав. — Прэтт задумчиво поскреб пальцем подбородок. — «Миддлвуд Кросс Скул», хм… Ладно, давай займись этим. Как следует займись, понял? А то что-то ты слишком часто испытываешь мое терпение в последнее время… Я ведь, знаешь ли, могу и рассердиться по-настоящему.

* * *

Черный Плащ проснулся посреди ночи. Его злосчастная рана наконец-то улучила подходящий момент, чтобы урвать себе толику внимания, и плечо разламывалось от нудной свербящей боли — Дрейку казалось, что его раненную руку методично и неотступно, с тонким изощренным садизмом пилят тупой ножовкой. Некоторое время он лежал, перемогая страдание, вновь пытаясь уснуть, потом понял, что ничего не выйдет — и, отбросив плед, сел на диване, свесив ноги на пол. Сдерживая стон, осторожно потер затекшую руку.

Интересно, в этом доме есть обезболивающее? Ну хотя бы самый захудалый аспирин? Если есть — то где?

Он включил настольную лампу, пошарил в тумбочке, ящиках стола и ближайших шкафчиках и отыскал початую упаковку ацетаминофена. Осторожно, стараясь не шуметь, вышел из комнаты и направился на кухню, чтобы запить таблетки холодной водой из чайника.

В коридоре остановился. На кухне горел свет, пробирался в приоткрытую дверь узкой полоской, тянулся, вспарывая густой ночной мрак, тонким острым лучом через прихожую. Кому-то, как и Черному Плащу, сейчас явно не спалось.

Дрейк осторожно заглянул в кухню. И тут же увидел двойника — Антиплащ сидел в уголке возле окна, высоко засучив рукава водолазки, и кончиками пальцев втирал в кисти рук какую-то желтоватую мазь из пластикового тюбика. Расстёгнутые кожаные манжеты лежали перед ним на столе.

На какое-то мгновение Дрейк успел разглядеть его обычно спрятанные от посторонних глаз запястья: окольцованные уродливыми буграми шрамов, изрытые месивом кривых бурых рубцов, рыхлые и болезненно-бледные, будто слепленные из непропеченного теста… Ну, ничего неожиданного, сказал он себе.

— Полуночничаешь? Угрызения совести спать не дают? — Дрейк негромко кашлянул из-за двери — не без некоторого внутреннего злорадства. Кажется, теперь — наконец-то! — пришла его очередь застать двойника врасплох.

Антиплащ замер и секунду-другую сидел неподвижно, будто пытаясь перетерпеть внезапную судорогу. Потом, как ни в чем не бывало, продолжил прерванное занятие: аккуратно взял кончиком пальца очередную порцию мази и принялся втирать её в нездоровую, перепаханную швами кожу. Пальцы его слегка дрожали.

— Чего тебе надо? — спросил он через плечо.

— Воды, — коротко ответил Дрейк. Он вошел в кухню, плеснул в стакан остывшего кипятка из чайника, бросил в рот пару таблеток, неторопливо запил. Антиплащ молчал, съёжившись над столом, как от желудочной колики — ждал, когда двойник уберется восвояси.

— Откуда у тебя эти шрамы? — небрежно полюбопытствовал Дрейк, не особенно надеясь на ответ.

— А тебе что, не плевать? — глухо, с неприязнью в голосе отозвался Антиплащ. — Или ты забыл?

Дрейк сполоснул стакан и поставил его в сушилку.

— Дело «Утренней звезды»?

Антиплащ отрывисто хмыкнул.

— Не забыл, значит… Разве не ты вытаскивал меня из того подвала?

Дрейк слегка смешался.

— Ну да, тебе тогда невесело пришлось…

— Невесело? Да, я всего лишь четыре дня провисел, прикованный наручниками к чугунной трубе, подыхая от жажды и слушая, как на расстоянии пары футов от меня журчит вода в коллекторе. А потом — видимо, от нечего делать — впал в голодную кому. Ну и едва не лишился кистей рук, но это уже так, досадные мелочи. — Он запнулся и секунду помолчал, то ли подбирая слова, то ли вообще жалея о том, что вынужден был об этом заговорить. Мрачно поднял глаза на Дрейка. — Ну?

— Что «ну»?

— Что ты на меня так смотришь? Сказать нечего?

— Ну, я растрогался и всплакнул, — пробормотал Дрейк, — чего еще ты от меня хочешь? Чтобы я ободряюще похлопал тебя по плечу? Дал рекомендацию пойти к пластическому хирургу? Или по-дружески посоветовал все забыть и отпустить?

— «Забыть»… — процедил Антиплащ. — По-твоему, это так легко? — Он с яростью втянул воздух сквозь зубы. — Эти чертовы шрамы иногда болят, знаешь ли. Зудят. Ломят. Немеют. Проделывают еще всякие забавные фокусы, довольно-таки малоприятные, надо признать. Сводят меня с ума! — Он со стоном ударил по столу раскрытой ладонью. — А Железный Дровосек — та ваоновская сволочь, которая и сделала со мной всё вот это — так и остался безнаказанным, между прочим. И что-то ты и твое замечательное ШУШУ не очень-то и стараетесь ухватить его за хвост и призвать к ответу!

— И поэтому ты решил достать его сам, — сказал Дрейк.

Антиплащ вновь принялся надевать на запястья кожаные манжеты — и никак не мог застегнуть трясущимися пальцами крохотные металлические кнопки.

— Ни копов, ни ШУШУ мне любить абсолютно не за что, Черныш, это верно — но ВАОН и её прихвостней я ненавижу все-таки больше. И ты по-прежнему думаешь, что у меня нет на это причин?

Дрейк молчал. Смотрел, как Антиплащ тяжело поднимается из-за стола, как закрывает тюбик с мазью пластмассовым колпачком, как небрежно бросает тюбик в ящичек кухонного стола. Какая-то воображаемая преграда висела между двойниками, точно стенка из прозрачного стекла — невидимая, но прочная — и, наверно, при желании её можно было сейчас разбить… правильными словами. Но Дрейк никак не находил в себе сил попытаться их подобрать.

— Ты…

Антиплащ мельком взглянул на него:

— Что?

— Ты думаешь, — вполголоса сказал Дрейк, — что Родерик Прэтт — это и есть Железный Дровосек, так? И хочешь найти подтверждение этому в его секретной лаборатории?

Антиплащ как будто удивился. То ли нелепости этого предположения, то ли того, что Дрейк ни с того ни с сего решился об этом заговорить.

— Я ничего не думаю. И не склонен делать поспешных выводов, Черныш… в отличие от тебя. Так что окажи мне услугу, избавь меня от своих странных умозаключений… Доброй ночи!

«Гризликов знает, где я?» — «Если и знает, то не от меня»… Что, если Антиплащ солгал, и в ШУШУ обо всем прекрасно известно? Что, если они до сих пор не достали Дрейка с единственной целью — хотят, чтобы он пробрался на фабрику и добыл доказательства противозаконной деятельности Прэтта? Прежде, чем дотошный Департамент успеет достать его первым? Или Гризликову местонахождение Дрейка и впрямь неведомо? Но он подозревает, что Антиплащ что-то недоговаривает на этот счет — и пытается добиться от него каких-то сведений? Или просто зачем-то делится с ним своими мутными соображениями? Или…

Черный плащ не знал, что и подумать.

И в конце концов решил вообще этим не заморачиваться — пусть все идет своим чередом; не трогают его — и ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Делай, что должно — и будь, что будет… Он слишком устал от всего происходящего, чтобы впустую ломать над этим голову и пытаться сохранить былое статус кво, тем более что обстоятельства вынуждали его действовать без оглядки. Так или иначе, к худу ли, к добру ли — вся эта затянувшаяся агония должна была скоро закончиться. Очень скоро.

Взлом лаборатории в «Тау-сити» был запланирован на грядущую ночь.

— Вот он, голубчик, — произнес Антиплащ, не отрываясь от бинокля. С пригорка, с которого, спрятавшись в кустах, они вели наблюдение за шоссе номер 19, асфальтовое полотно великолепно просматривалось далеко в обе стороны.

— Вон тот серый фургончик с синей полосой? — Мегавольт, потирая пальцем очки, сосредоточенно щурился. Протянул руку за биноклем. — Дай навести резкость…

— И мне, и мне! — Квага, обиженно сопя за его плечом, чуть ли не подпрыгивал от нетерпения. — Я тоже хочу посмотреть!

— Да, да, вон тот серый фургон. Каждый день тут катается. Возит на фабрику ящики с запчастями и оборудованием, — Антиплащ уже прилаживал к плечу вынутую из чехла снайперскую винтовку с оптикой.

— Только не в переднее колесо, — быстро сказал Дрейк. — Не дай бог фургон потеряет управление — да на оживленной трассе…

— Пробой одной из задних шин водила может и не заметить, — проворчал Мегс. — У него же сзади колеса в спарке.

— Заметит, не переживай, фургон все равно здорово дерганёт и в сторону потянет… для нас главное — чтобы шофер вышел посмотреть, что случилось…

Грузовичок-пятитонка с широкой синей полосой на кузове, не подозревающий о том, какой зловещий интерес вызвало у заговорщиков его приближение, меж тем поравнялся с местом засады. Антиплащ замер и тщательно прицелился…

— Слишком далеко, — пробормотал Бушрут. — Промажешь… по движущемуся объекту…

— Не говори под руку, зелёный!.. У меня все выверено до миллиметра…

Хлопнул выстрел, метнулась из кустов какая-то испуганная пичуга. Грузовичок заметно вильнул в сторону: свинцовая пуля, угодившая в край бескамерной шины, заставила баллон лопнуть и сбросить давление практически мгновенно. К счастью, встречная полоса была пуста, да и водиле удалось быстро справиться с управлением и выровнять ход. Фургон слегка уменьшил скорость, но не остановился. Антиплащ, опустив винтовку, задумчиво посмотрел ему вслед.

— Как по-твоему, он все-таки совершит променад в ближайшие пять минут? — обеспокоенно спросил Дрейк, грызя травинку. — Или будет тянуть до последнего?

— А черт его знает, до «Тау-сити» еще миль пятнадцать… — Антиплащ оглянулся на своих дружков. — Во всяком случае, нельзя терять его из виду. Поехали!

Они, все пятеро, забились в малогабаритную мегавольтову таратайку. Элмо, насвистывая сквозь зубы, завел мотор, задним ходом выехал на разбитую проселочную дорогу, где, казалось, навеки окаменели в глине отпечатки тракторных покрышек, лихо развернулся и повел немилосердно подпрыгивающую на колдобинах машину к трассе. Дребезжа, как связка пустых консервных банок, автомобильчик вырвался на асфальт; серый фургон меж тем уже отдалился на полмили вперед и скрылся за поворотом шоссе.

— Где он? Я его не вижу! — Квага вытягивал шею, пытаясь выцепить грузовичок взглядом в потоке машин.

— Не ссы, — Антиплащ глотнул воды из бутылки, — никуда не денется…

— Через две мили развилка в сторону Хиллстона, — заметил Бушрут, следивший за указателями. — Если фургон действительно направляется в «Тау-сити», он должен туда свернуть.

— Вот он!

Серый грузовичок, маячивший впереди перед автобусом, притормозил, готовясь к повороту. Левое заднее колесо его заметно просело.

— Сколько шансов на то, что он постарается дотянуть до фабрики без остановки? — мрачно спросил Мегавольт.

— До «Тау-сити» еще миль десять, — с сомнением отозвался Дрейк. — Я бы на его месте остановился хотя бы для того, чтобы оценить масштаб повреждений.

Словно услышав его слова, серый грузовичок прижался к обочине. Сбросил скорость. Затормозил. Мегавольт, удовлетворенно шмыгнув носом, объехал грузовик и остановил машину чуть поодаль.

— Репей, ты готов? — спросил Антиплащ вполголоса.

— Готов, — сквозь зубы отозвался Бушрут.

— Идём!

Он первым выскочил из мегавольтова автомобильчика и направился к водиле грузовика — полному лысоватому мужичонке, который, тем временем выйдя из кабины, озадаченно осматривал лопнувшее колесо.

— Здорово, приятель! — окликнул его Антиплащ. — Что произошло? Неприятности? Помощь нужна?

Водила оглянулся.

— Да колесо отчего-то спустило, чтоб его! А вы кто?

— Такой же бедолага, как и ты. Приключилась у меня как-то такая же ситуёвина в Неваде на девяносто третьем шоссе, аккурат между Эли и Макгиллом, колесо у фуры лопнуло, а вокруг на сотни миль — ни души… вот уж я с ним намаялся! — сочувственно качая головой, Антиплащ бросил взгляд на злосчастную пробитую шину. — Ну да здесь, слава богу, не пустыня… Тебе далеко еще пилить-то?

Водила почесал пятерней затылок.

— Да нет, не особенно…

— Ну, если и впрямь не особенно, то дотянешь, внутренний-то скат цел… Или у тебя перегруз?

Водила ответить не успел, потому что в этот момент Бушрут, неслышно подошедший сзади, аккуратно вонзил шприц ему под лопатку. Лысоватый мужичонка закатил глаза и обмяк, Антиплащ с Репейником едва успели его подхватить и уложить на землю возле пострадавшего колеса. Главарь взглянул на Бушрута:

— Сколько он будет в отключке?

— Минут десять-пятнадцать.

— Успеем. Поищи в кабине ключи от кузова.

— В кабине нет, — сказал Мегавольт, осматривавший бардачок, приборную панель и кармашки над ветровым стеклом.

— Пошарьте у водилы в карманах, — сказал Дрейк.

— Спасибо за ценный совет, профи, — пробурчал Антиплащ, уже держа в руке ключи. — Давайте поторопимся, времени в обрез.

Снять засов и открыть дверцы кузова было делом нескольких секунд. Внутри действительно обнаружились какие-то составленные друг на друга квадратные ящики высотой едва ли в два фута. К сожалению, надписи «Осторожно, хрупкий груз! Не кантовать!» ни на одном из них не имелось.

— Ладно. Лучше уж так, чем совсем никак. Ну, — Антиплащ с усмешкой оглянулся на Квагу, — готов сыграть в ящик, Рыжий?

Квага, который тем временем уже скинул штаны и куртку, оставшись в одном плотно облегающем тело черном трико, покривил физиономию.

— Чтоб тебя разорвало, ну и шуточки! Аж челюсть можно от смеха вывихнуть… — Он нервно ощупал маленький нагрудный кармашек, в котором лежал крохотный сотовый телефон — единственное, что сейчас при нем оставалось.

Мегавольт с тревогой разглядывал тару.

— Слишком маленькие ящики! Он не поместится! Надо сложиться по меньшей мере втрое и завязаться морским узлом, чтобы залезть в эту живопырку!

Квага азартно потирал ладони.

— Вот и завяжусь. Почему бы не завязаться? Опыт у меня большой… Мне, к твоему сведению, в цирке не один год конторсией приходилось заниматься!

— Чем, чем заниматься? — мимоходом полюбопытствовал Антиплащ. — Боже, не разочаровывай меня, Квага, я был о тебе лучшего мнения.

— Ну-ну, самое время выдать какую-нибудь язвительную шуточку, правда? — Квага раздраженно уставился на него. — Конторсия — это пластическая акробатика, искусство как раз-таки сгибаться во все стороны и «завязываться узлом». Понял, неуч? У меня в цирке был номер в жанре «каучук», где мне приходилось забираться в стеклянный куб в полтора фута шириной и таращить оттуда глаза на публику. При этом посылая направо-налево воздушные поцелуи и непринужденно улыбаясь, между прочим.

— Да уж, страшно представить… Жуткое это, должно быть, было зрелище, — пробормотал Дрейк. — Впечатлительные домохозяйки наверняка пачками падали в обморок, а детей в слезах и истерике выводили из зала.

— И ты же не сидел в этом кубе несколько часов! — ворчливо добавил Мегавольт.

— Быстрее, — негромко сказал Бушрут, наблюдающий за состоянием водилы, — у нас еще минут восемь на всё про всё.

Монтировкой Дрейк оторвал на ящике пару досок. Внутри обнаружилась какая-то строительная фурнитура: уголки, крепления, коллекторы, пластиковые трубы. Их быстро извлекли и переправили в ближайшую канаву; Квага черным котом вспрыгнул на ящик, влился в открывшееся отверстие, пытаясь распределить свою плоть таким образом, чтобы максимально эффективно использовать свободное пространство, съежился и пригнул голову, спрятав её меж колен, чтобы ровно легли сверху снятые доски.

— Дырки не забудьте просверлить, идиоты! — прохрипел он изнутри. — Если я сдохну тут из-за вашего разгильдяйства, то до конца жизни буду являться вам в жутких кошмарных снах.

— Посылая при этом направо-налево воздушные поцелуи и непринужденно улыбаясь? Боже, никогда! — Антиплащ держал в руках электрическую дрель. — Задницу подожми, а то насверлю в ней дыр, как в швейцарском сыре…

— И голову засунь в карман, а не то повешу её на гвоздик, — проворчал Мегавольт. Он прибивал обратно доски, загоняя гвозди аккуратно и неглубоко, чтобы крышку ящика можно было легко выбить изнутри. Постучал по дереву согнутым пальцем. — Эй, ты там как?

— Замечательно, — послышался из глубины короба приглушенный голос Кваги. — Как начинка в пирожке.

Времени было в обрез. Переглянувшись, Мегс, Антиплащ и Дрейк торопливо закончили приводить все вокруг в надлежащий вид и друг за другом выпрыгнули из кузова на обочину.

— Сколько времени ему придется сидеть в этом гробу? — растирая пальцами грязное пятно на перчатке, сумрачно спросил Мегавольт.

Главарь, запирая металлические дверцы, пожал плечами.

— Пока фургон доберется до фабрики, пока разгрузится на складе… Часа два-три как минимум. — Он склонился над мужичком, рядом с которым, держа руку на пульсе «пациента», все еще стоял на коленях Бушрут. — Ну, что?

Репейник поднял голову.

— Вы вовремя. Он приходит в себя…

— Ладно, сгиньте, дальше я сам. — Антиплащ всунул ключи от кузова водиле в карман и легонько похлопал его по щекам. — Эй, приятель! Приятель! — Он придал голосу легкую участливую тревогу. — Что с тобой?

Водила дрогнул и открыл глаза. Поморгал, повел вокруг недоумевающим взглядом. Приподнялся на локте.

— Я… я не знаю… Что случилось? Я… упал? — Он озадаченно потер лоб. — Ч-черт! Что-то голова закружилась…

— Ничего, бывает, — Антиплащ ободряюще похлопал его по плечу. — Это от переутомления. Может, вызвать скорую?..

— Нет-нет, не стоит! Всё… всё в порядке. — Опираясь на руку Антиплаща, мужичок поднялся, неуверенно шагнул к кабине, вытащил из-под сиденья бутылку с лимонадом и сделал несколько торопливых судорожных глотков. Бросил взгляд на часы. — Ну что за день сегодня! То колесо, то головокружение… Еще не хватало опоздать к разгрузке… Ладно, спасибо за участие, мистер, поеду потихоньку…

* * *

...Интересно, кто она для тебя? Ну, помимо мягкой удобной подстилки, конечно?.. Бессловесная рыбка в аквариуме? Болонка на привязи, готовая на все ради своего хозяина? Или кошечка, которая ласково замурлычет, стоит только почесать её за ушком?..

Балконная дверь была слегка приоткрыта, и Гейл прекрасно слышала эти слова, сгоряча произнесенные Дрейком. Он, конечно, говорил не раздумывая, желая уязвить Антиплаща и намеренно перегибая палку, но… все же доля истины в его словах была. И немалая доля, как ни больно было для Гейл это осознавать.

А Дирк ничего внятного в тот момент так и не ответил…

Она судорожно сжала в кулаке лежащий в кармане шарик от подшипника — давний подарок Антиплаща… который Гейл зачем-то — зачем? — с той поры повсюду таскала с собой. В качестве талисмана?

Увы. Она всегда видела… всегда хотела видеть Дирка лучше, чем он есть. Мечтала забыть о том, что он — нарушитель закона, взломщик и вор, пусть и «высшей квалификации». Хотела воображать его отчаянным бунтарем, отважным романтиком и этаким благородным пиратом от социума, бесстрашно рвущим общепринятые шаблоны и выступающим против закоснелых законов «паршивого мира». Одним из тех живущих по собственным, зачастую малопонятным убеждениям людей, которые и по кочковатой кривой дорожке способны идти так же независимо, гордо и непринужденно, с высоко поднятой головой и не глядя под ноги, как и по ровному асфальтированному шоссе.

Но кто он на самом деле? Для неё — человек, которому она обязана свободой и жизнью. Для остальных — бродяга, грабитель, авантюрист с большой дороги, сомнительный субъект без совести и обязательств, предпочитающий жить одним днем и не особенно-то задумывающийся о будущем. «У меня слишком опасная профессия, Гейл, чтобы я мог надеяться дожить до болезни Паркинсона и закончить свои дни в доме для престарелых». Ну да, ну да. Он явно не тот славный парень, в обществе которого следует проводить время порядочной девушке. Персонаж по большему счёту отрицательный, отношения с которым зачастую непредсказуемы, вовсе не безобидны и, в сущности, не ведут никуда. Даже так: ведут в никуда, ей сказал бы об этом любой трезвый, дальновидный и здравомыслящий человек…

Гейл вздохнула. За время общения с Дирком она научилась не слушать трезвых, дальновидных и здравомыслящих людей. Вернее — не слышать. Для сохранения собственного и без того хрупкого душевного равновесия.

Яростные слова Дрейка разбили ту стеклянную капсулу, в которой она до сих пор чувствовала себя достаточно спокойно, тепло и уютно.

И эта прочная, до сей поры надежно защищающая её оболочка с дребезгом разлетелась — разумеется, стеклами внутрь.