Merry Dancers: парадокс времени (гет)

В последние годы Волдеморт вел дела в основном лишь с Луи Малфоем: Абрахас после потери Авроры отгородился непробиваемой ледяной стеной и совершенно не шел на контакт. Зато его отец и Люциус понимали, как важно прислушиваться к тому, кто превозносил чистоту крови: обоим было плевать на магглов, коих они считали скотом — одной головой больше, одной меньше. Остальные чистокровные семейства в конечном итоге объединились и пополнили ряды Пожирателей Смерти, не считая некоторых предателей крови. Даже Друэлла и Цигнус, в какой-то момент целиком и полностью уйдя в семью, вернулись на путь истинный, когда дети подросли. Люциус вскоре женится на Нарциссе Блэк — вероятно, самой красивой из трех сестер Блэк. И хотя Друэлла поначалу думала выдать за него Беллу, Абрахас настоял на изначальном плане, да и не хотел он принимать в семью взбалмошную Беллатриссу. Цисси, как ласково называли Нарциссу домашние, подходила на роль леди Малфой куда больше. Она была утонченной и воспитанной — на взгляд Абрахаса лучшей из сестер Блэк, но Волдеморт так не думал. Мало кто знал, но он касался даже таких дел, как чистокровные браки, и именно его слово стало решающим.

Для Беллы был уготована несколько иная участь. С юности увлеченная Темными Искусствами, она сама собой вписалась в круг молодых Пожирателей Смерти и очаровала обоих братьев Лестрейндж — Рабастана и Рудольфуса. В жены она досталась Рудольфусу, который был старше нее, кажется, лет на десять, но Рабастан не прекращал пялиться на невестку при каждом удобном случае. Белла была особенной — крутой нрав и непокладистость смешивались с невероятно притягательным обаянием. А еще Белла была жгучей брюнеткой с яркими темными глазами. Молочно бледная кожа не имела ни одного изъяна. Зная, как непроста семья Малфой, что они никогда не смирятся с тем, что женщина может участвовать в чем-то, помимо благотворительности, Лорд предпочел приблизить Беллу к себе, и скоро талантливая ведьма выйдет замуж за такого же талантливого и верного Рудольфуса. А о третьей сестре Блэк говорить и вовсе не хотелось, она спуталась с магглом и оказалась потеряна для чистокровного сообщества…

Размышляя о сестрах Блэк, Волдеморт будто бы позабыл на миг, что не общался со старым «другом» вот уже несколько лет, в отличие от его сына. Абрахас, вероятно, был удивлён визиту. Гость известил о своем желании прийти, как полагается в светском обществе — письмом заранее, попросив назначить время и, витиевато изъяснившись, намекнул, что присутствие Люциуса на этой встрече будет лишним.

Абрахас, приветствуя гостя, ожидал стандартного вопроса: «Не передумал ли ты встать на нашу сторону?». Он настолько презирал бывшего сокурсника, что встреча в своем доме казался немыслимой пыткой. Абрахас опасался, что Том Риддл — могущественный, судя по воспоминаниям Авроры Темный маг — сможет легко прочитать в нем знание об уготованной ему судьбе, и это ненароком изменит ход истории. Посему благоразумнее было принимать Лорда Волдеморта, как он нелепо себя называл, дома, где магическая защита родового поместья усилит магию Абрахаса и ослабит недоброжелателя.

Когда Риддл шагнул из камина, объятый языками пламени, Абрахас на миг увидел пугающий красный блик в его глазах и сглотнул, зная наперёд, что во время Второй Магической Войны он едва ли будет похож на человека.

— Давно не виделись, Абрахас, — сказал Риддл; его лицо выглядело молодым — ни единой морщинки, вот только занимающаяся седина и мудрые глаза выдавали истинный возраст.

— Что привело тебя сюда, Том? — не слишком гостеприимно отозвался Абрахас, глядя на волшебника, глядя на убийцу, благодаря козням которого уже погибло множество магглов и волшебников, чья кровь не была чиста.

Волдеморт улыбнулся — мерзко, коварно, понимающе — он понимал, что более никогда не сможет заслужить доверия Абрахаса, и виною тому была одна лишь его ненаглядная женушка, почившая двадцать лет назад, оставив супруга в длительном трауре. Казалось, что он видит школьного приятеля насквозь, и это всегда отталкивало, словно Абрахас действительно знал больше остальных. Это таило в себе угрозу.

В полном молчании мужчины дошли до восточной гостиной, в которой, по традиции семьи Малфой, накрывали полуденный чай. Волдеморт не удивился тому, что это место совсем не претерпело изменений, Малфои редко меняли окружающие их вещи, находя ценность в стабильности и старине. Лишь только Аврора постоянно что-то переделывала, ремонтировала и обновляла. Ее недвижимый портрет в галерее предков привлек внимание гостя. При ее жизни в портрет не успели вдохнуть магию, а может, на то были какие-то особые причины. Мерлин, как же она была красива, а тогда еще молодой Том Риддл, глупец, сумел заметить это слишком поздно, только под мишурой из малфоевских дорогих платьев, со всегда идеальной укладкой и макияжем. Как же тогда она изменилась, спустя девять лет, что они провели в разлуке! Абрахас сделал из нее настоящую леди, достойную своего статуса женщину, и оттого Аврора показалась еще более интересной. Из-за ее странностей Том никогда не уделял внимания ее происхождению, а там было чем гордиться… Она стала бы для него отличной партией, но, увы, на тот момент он не имел ни малейшего понятия, что сам Мерлин является ее предком. После ее ухода семья Малфой решила удалить ее из генеалогического древа, использовав ветреницу, и пресекать на корню все упоминания о леди Малфой, а также разорвать связи с Дамблдорами. К слову, Люциус не имел ни малейшего понятия о своем происхождении и очень мало знал о матери — лишь то, что говорил ему отец. Луи как-то упомянул, что она сошла с ума, но Волдеморт знал, что это не так, невзирая на ее странное в последнее время поведение. Он был тем, с кем Аврора провела последние дни жизни, заточенная в его штабе, пока не сбежала, решив смыть позор самоубийством на поляне Кусулумбуку. Он пошатнул ее и без того хрупкое душевное равновесие, надругался над ее телом и очернил душу. Один лишь Волдеморт был повинен в ее гибели, но никто об этом не знал, а те, кто знали, что она была в заточении, уже никому не скажут. Чувство вины периодически напоминало о себе, хотя Волдеморт считал, что не способен на подобные эмоции. И тем не менее, как бы враждебно Абрахас не был к нему настроен, Темный Лорд его не трогал, пока…

От одного взгляда на гостя эльф затрясся так сильно, что на подносе у него в руках зазвенели чашки. Абрахас строго взглянул на Добби, но ничего не сказал, понимая, что эльф почувствовал опасность от человека, пришедшего к его хозяину на чай. Эльфы были лучшими индикаторами Темной Магии, а этот волшебник, казалось, был пропитан ею с головы до ног.

— Вижу, ты постарел, — сказал Том, хотя, в отличие от него, едва занимающаяся седина в висках Абрахаса была менее контрастна на каштановых волосах. — Похоже, время над нами все же властно.

— Никому не дано жить вечно, Том, — Абрахас с удовольствием заметил, как всякий раз при звуке имени взгляд гостя будто бы холодел, хотя, возможно, это была игра воображения. — Итак, признаться, я весьма удивлен твоей просьбе о встрече, учитывая, что я ясно дал понять, что не хочу иметь ничего общего с тобой и твоей организацией еще два десятилетия назад и повторил это, кажется, лет пять назад. Хотя, признаться, я впечатлен твоими достижениями, ты буквально кормишь с рук самые могущественные семейства Британии и не только.

— Не забегай вперед, Абрахас, — Волдеморт захватил пальцами чашку из тончайшего фарфора, манерно оттопырив мизинец, словно являлся истинным аристократом, а не презренным полукровкой из сиротского приюта. — Я пришел сюда не для того, чтобы заводить заведомо бессмысленный идеологический разговор. Ты никогда не встанешь на мою сторону — столь глубоко твоя неприязнь уходит корнями в прошлое, хотя уже давно пора забыть юношеские обиды.

Абрахас взглянул на него, как на несмышленого мальчишку, однако от усмешки удержался.

— Нет, Том, юношеские обиды здесь ни при чём. Все потому, что, мы оба прекрасно знаем, ты занимаешься весьма радикальной подпольной деятельностью.

— Я — новатор, а внедрение новаций требует радикальных подходов.

"Новаторы добиваются признания и власти через политику и любовь народа, а ты просто убиваешь неугодных тебе волшебников и магглов, просто потому что считаешь их низшими. Мы оба прекрасно знаем, что ты душегуб и расист, Том, хотя сам не имеешь право претендовать на чистокровие», — именно это хотел сказать Абархас, но прекрасно понимал, чем это может для него закончиться, и потому лишь с долей иронии вернулся к теме прихода Тома:

— Так зачем же я понадобился новатору вроде тебя?

Надо сказать, что Волдеморт пока ещё был терпеливым, и он понимал, что будущее семьи Малфой за полностью лояльным ему Люциусом и его прекрасной невестой, разделяющей идеологические и радикальные взгляды своего лидера. Его, Волдеморта, уже называют новым Гриндевальдом, но, несомненно, последователи сильно заблуждаются. Идеи Гриндевальда заключались в превосходстве всех волшебников над магглами, а идеи Волдеморта — в чистоте крови.

— Меня интересует украшение в виде совы с ониксовыми глазами, которое я когда-то давно оставил Авроре, если ты еще помнишь эту безделушку.

Абрахас мог ожидать чего угодно — очередной агитационной речи с повторяющимися оборотами про чистоту крови, выдержки из учения Гвидо Фон Листа и прочего, во что Абрахас действительно верил, но только не в интерпретации Риддла, — но… сова? Он серьезно? Не удалось скрыть удивления, как не удалось скрыть и длительного мыслительного процесса, ведь Абрахас не сразу вспомнил, о какой вещи идет речь.

— Тот бессмысленный прощальный подарок?

— Возможно, бессмысленный, — неопределенно произнес Волдеморт, отметив про себя, что Абрахаса до сих пор задевает все, связанное с Авророй и Томом Риддлом. — Но знаешь ли ты, где сова сейчас?

— Зачем она тебе? — небрежно бросил Абрахас, однако не скрыв любопытства; сова не несла в себе тайны и не обладала какими-либо магическими свойствами, более того — вся магия, а именно, проклятие чахотки, было снято.

— Похоже, что эта сова все же не так проста, — в голосе гостя появилось некое подозрение, и обращалось оно к хозяину дома. — Аврора никому ее не передавала?

Пришла пора хмуриться Абрахасу, он пытался понять ход мыслей Риддла, но тот не собирался говорить напрямую, а значит, там было что скрывать.

— Том, в чем дело?

— Это сова сейчас в Малфой-мэноре? — гнул тот свое, игнорируя вопрос. — Могу я на нее взглянуть?

Абрахас решил, что дальнейший спор может спровоцировать конфликт, да и Дамблдор предупреждал его быть как можно осторожнее с Томом Риддлом и вести себя максимально сдержанно, не давая ему повода прицепиться к чему-либо.

— Добби, — позвал он эльфа, надеясь, что Том, взглянув на вещь, удалится восвояси и не будет беспокоить его до самого своего падения в тысяча девятьсот восемьдесят первом году при попытке убить младенца — Гарри Поттера. — Принеси кулон в виде совы, который лежит между книгами на полке в моем кабинете.

Только когда эльф с хлопком удалился, Абрахас вдруг вспомнил, что даже после того, как Аврора попросила избавиться от совы, он этого почему-то не сделал, только положил обратно между книг — туда, где хранилась еще и фотография Эвелин Уилкис — давно забытой первой любви Абрахаса. Сова и фотография почему-то находились вместе в самом неподходящем для этого месте, словно напоминание о прошлой жизни супругов Малфой. Некоторое время, которое понадобилось эльфу, чтобы отыскать злосчастный медальон, Абрахас наблюдал за тем, как Том Риддл безуспешно пытается держать хладнокровную маску, что получалось у всегда сдержанного мужчины отчего-то очень плохо. Причину беспокойства, невзирая на зарок не лезть в дела Волдеморта, хозяину дома неистово захотелось узнать.

Наконец, Добби вернулся, прижав огромные, похожие на крылья летучей мыши, уши. Протягивая медальон гостю худенькой ручонкой, он не поднимал взгляда, а вот Абрахас улавливал каждое движение Тома. В его глазах читалась задумчивость, возможно, неверие. И когда медальон оказался в его руках, Том выдохнул, бросив взгляд на черные ониксовые глаза. Кажется, какие-то его опасения не подтвердились.

— Ты удовлетворен, Том?

— Вполне, — ответил тот кратко и поднялся с кресла, не смея более задерживаться в Малфой-мэноре, ведь он получил все ответы. — Я могу забрать медальон?

Абрахас пожал плечами, показывая, что не возражает и, конечно же, не стал настаивать на продолжении разговора. Как и прежде, он рассчитывал, что каждая их редкая встреча станет последней. Разговаривать им было особо не о чем, оба ничего хорошего друг к другу не испытывали. Том, не поблагодарив, сунул медальон в нагрудный карман и в сопровождении Абрахаса отправился по просторным холлам Малфой-мэнора в кабинет, подключенный к каминной сети.

Как только интерьер кабинета сменился мелькающими картинками общественных каминов, подсвеченных зелеными языками пламени, Волдеморт внезапно ощутил разочарование. Эта выскочка Александрин Моро с такой же, судя по воспоминаниям Боргина, совой, словно давала какую-то смутную надежду… надежду на то, что Аврора жива, и это их общая дочь, родившаяся после той ночи, осмелилась прибыть в Британию и забраться в Тайную Комнату. Сомнений в родстве не оставалось, и оттого он безумно злился. Угасшая надежда на то, что Аврора жива, и это она дала дочери медальон-сову, породила бесконтрольную ярость и, как следствие — разочарование. Нужно выяснить, сколько подобных медальонов существует, и если это действительно серийное производство, то вероятность совпадения весьма высока. Если это не Аврора, то кто может быть ее матерью? У Волдеморта было не так много интрижек за всю жизнь, стоило досконально проверить всех его пассий…

А еще нужно понять, что делать с этой девчонкой, пока она сама не натворила дел. Однако, как назло, она, по доносам этого замкнутого мальчишки — Снейпа, — совсем не покидала пределов Хогвартса — самого недосягаемого места для Волдеморта… Он уже пробовал, но защита школы перестала его пропускать. Значит, девочку нужно будет выманить. Вернувшись в Уэльс, Волдеморт в первую очередь вызвал Люциуса, чтобы отдать распоряжение — позаботиться о том, чтобы Александрин Моро появилась на Рождественском бале-маскараде в поместье Малфой…

* * *

Джоконда не могла поверить своим глазам, очутившись на поляне с волшебными цветами «Северное сияние» или, как было написано в найденной в сокровищнице отца книге сказок — цветами Кусулумбуку. Прихваченный оттуда же компас действительно привел ее именно к этому месту, и теперь Джоконда завороженно смотрела, не смея оторвать взгляда от восхитительной игры красок, световыми волнами, играющими на стволах деревьях, отражающихся от крон и простирающихся на полсотни футов дремучего леса. Эти цветы были особенными, кажется, именно их исследования связали ее мать и отца вместе, и получается, что именно они стали причиной появления Джоконды на свет.

Она внезапно подумала — но что, если именно Кусулумбуку отправили ее мать в прошлое, ведь именно они содержались в медальоне в виде совы и помогли переместиться и ей?.. Неужели они — причина сдвига времени? Джоконда и раньше об этом думала, но ведь для перемещения, судя по всему, нужна диринара. Была еще одна проблема — невозможность найти диринару. Ту, что перенесла ребят в семидесятые, наверняка сожрали чудовища Запретного леса. Ее и след простыл, филином Джоконда облетела более половины леса, чтобы убедиться в том, что ее не найти. А другие диринары… Что ж, в семидесятых этот вид считался вымирающим и, кажется, водился только в Австралии или в Африке.

Из записей Тома Риддла, Джоконда уже знала, что прекрасные душистые цветы превращаются в невзрачный коричневый сорняк, стоит их сорвать, но следующим вечером вспыхивают сиянием вновь до восхода солнца, чтобы потом навсегда завянуть. Именно поэтому, прихватив металлическую сову, следующим вечером она отправилась в гости к Василиску, намереваясь починить сову там. Боргин был прав, сделать это оказалось несложно, Василиск каменным изваянием застыл над колдующей над зельем Джокондой, словно любопытный зверек, а не огромное чудовище, способное убивать взглядом или же просто сожрать. Когда медальон опустился в кипящее варево, она добавила последний ингредиент — маленькие, сияющие, похожие формой на ноготки цветы. Тотчас ввысь взметнулось пурпурное пламя и в ту же секунду утихло, оставив прозрачную водную гладь, в которой виднелся словно начищенный до блеска медальон. Недолго думая, Джоконда опрокинула котел с зельем, и оно зашипело на полу и стало разъедать тысячелетнюю грязь плиты, пока не испарилось, оставив посередине медальон.

— Эванеско! — скомандовала Джоконда на всякий случай, чтобы не обжечься.

Ничего не произошло, едкое зелье полностью испарилась, осталось только подобрать медальон и убедиться в его исправности. Джоконда вновь заперла Тайную Комнату с Василиском внутри, конечно же, не собираясь его выпускать. Ее ночное дежурство, которое она, впрочем, прогуляла, заканчивалось, поэтому нужно было отчитаться Прюэтту и отправиться «спать». Больше всего она хотела узнать, подействовали ли цветы, а еще хлебнуть бодрящей настойки, так как спать она, очевидно, не собиралась. Джоконда вообще в последнее время забыла про сон, что сильно сказывалось на цвете кожи и на самочувствии. Это начали замечать остальные, поэтому не стоило тянуть и после проверки совы тут же лечь спать.

Гидеон выразил заботливое участие по поводу ее усталого вида и не стал настаивать на том, чтобы она задержалась на завтрак.

Сидя с совой на кровати, она уже едва соображала, что происходит. Помимо починки медальона в последнее время ее сильно волновало то, что она узнала об отце. Джоконда нашла причину его возрождения в форме чудовища во время Второй Магической Войны — его тело действительно было соткано из темной магии, но в древней книге не указывалось, как вдохнуть в это тело сознание определенного человека. Ответ нашелся в другом, не менее редком и запрещенном издании, с не менее чудовищными ритуалами. Похоже, Волдеморт любил опасные эксперименты. Сложно было поверить, но он разорвал свою душу на две части и создал так называемый крестраж… Это была настолько темная магия, что Джоконда почувствовала, как горлу подкатывает ком только лишь от одного прочтения этого текста, и ее собственная магия вибрирует, противится одному лишь только знанию. А еще эти знания были опасны, раз Министерство двадцать первого века будет так рьяно скрывать их. Незнание — лучшая защита от появления волшебников, которые в желании достигнуть бессмертия возжелают разорвать свою душу на части.

— Покаж-жи мне, покажи мне то, что я так ж-жажду увидеть, — попросила Джоконда на парселтанге, и она боялась, что отсутствие на данный момент симпатии к кому-либо этому не поспособствует.

Однако ониксовые глаза покорно засветились ярким сиянием — пришлось на миг зажмуриться, чтобы, открыв в следующий момент глаза, очутиться в Малфой-мэноре и отпрянуть от неожиданности, увидев собственное отражение в темном окне…

…На нее смотрел Волдеморт — то, каким он станет в будущем, то, каким его совершенно точно описывали в учебниках: кожа натянута на череп, худые, совсем бледные впалые скулы, ни бровей, ни волос, вместо носа — змеиные ноздри, а губы настолько тонки, что кажется, их вовсе нет. Отдельно стоило отметить глаза — красные, словно два рубина, пугающие, нечеловеческие. Лорд Волдеморт внушал ужас, и потому «выйдя» из его тела, Джоконда увидела раболепные взгляды Пожирателей и как всегда держащегося с достоинством Люциуса, стоявшего ближе всех к Лорду.

Это воспоминание не было похоже на остальные, оно было пропитано иными чувствами. Сова наконец-то смогла передавать эмоции, и она передавала едва скрываемую ярость. Это тело, этот Том Риддл пребывал в перманентной, едва сдерживаемой ярости. Темная Магия терзала его сознание, и, быть может, именно поэтому он стал психопатом…

Оранжерея Малфой-мэнора совершенно не вписывалась фоном в атмосферу встречи Пожирателей Смерти. Джоконда, едва отойдя от впечатления о Волдеморте, теперь смотрела на Северуса Снейпа, он был угрюм и даже уродлив, но было в его мрачности что-то, вызывающее интерес… Здесь была и маньячка Белла Лестрейндж, которой во времена Джоконды пугали непослушных детишек. Она стала своего рода собирательным образом злой ведьмы из детских страшилок.

Раздался осторожный стук в дверь, и в помещение ввели девушку, совершенно неопрятную, с грязными волосами и в грязной одежде, возможно, нездоровую. Но Джоконда замерла в тот же миг, как осознала, что смотрит на собственную мать — совсем юную, лет семнадцати волшебницу, пленницу поместья Малфой, пленницу Лорда Волдеморта… И тогда она совершенно перестала понимать происходящее. Как она могла оказаться здесь?.. Опешив от неожиданности, Джоконда совсем расхотела спать и теперь во все глаза рассматривала ужасного монстра, ставшего ей отцом, и хрупкую, совершенно болезненную девушку…

Тёмный Лорд даже не взглянул на Луну: он продолжал стоять у окна, глядя в свое уродливое отражение. Судьба бедной девушки была ему не интересна.

— Снейп, приступай, — сухо произнес он, переведя взгляд на мрачного мужчину из отражения в стекле.

Что за действо здесь происходило, Джоконда не имела ни малейшего понятия, но она точно знала, что раз эти воспоминания здесь, то здесь есть место любви, вот только кроме его ярости она ничего не ощущала.

Флакон с зельем, направляемый Снейпом, взлетел вверх от стола и поплыл по воздуху прямо к Луне. По дороге отлетела крышка. Джоконда ахнула, зелье переливалось холодным мерцанием, и она, кажется, начала догадываться о его назначении и лишь только закрыла ладонью рот.

— Пей, — голос Снейпа звучал требовательно.

Луна никак не отреагировала на приказ, а продолжала рассматривать свои грязные замшевые сапожки, которые когда-то, возможно, были желтыми. Постаревший со времени последней встречи с Джокондой Долохов с силой дернул ее за плечо, дабы вернуть в реальность. Она пошатнулась, словно проснулась от спячки и подняла взгляд покрасневших глаз на Снейпа, в них отразилось удивление. Вначале она, наверное, даже не заметила его присутствия.

— С чего бы мне это пить? — поинтересовалась она, наконец, обращая внимание на присутствующих.

Луна застыла, когда различила фигуру в черной мантии у окна, лысый череп, обтянутый бледной зеленоватой кожей; не было сомнений — это был Тот-Кого-Нельзя-Называть.

— Ты хочешь, чтобы мы тебя заставили? — снова грубо пихнул её Долохов.

— Что это? — равнодушно спросила она, не замечая боли в плече.

Волдеморт застыл, вглядываясь в лиловое небо, затянутое тучами. Беллатрисса направила волшебную палочку на пленницу.

— Хочешь по-плохому? — пригрозила она.

— Я не буду пить то, что выглядит как… Мерлин, что это? — уже более осознанно спросила Луна, будто окончательно просыпаясь и отклоняясь в сторону от флакона, висевшего рядом с ней.

— Ну что ж… Импер…

— Не надо, Белла, — донесся приказ, остановивший её на полуслове.

Тёмный Лорд повернулся и приблизился к ним, будто заинтересовавшись пленницей. Это невероятно, но он смотрел прямо на Луну, которая, лишь бы не обращать внимания на человека с уродливым змееподобным лицом, снова изучала пол под грязными сапогами. Похоже, усталой Луны, чьи волосы спутанными клоками торчали во все стороны, казалось невозможным даже посмотреть в сторону Лорда. Джоконда недоумевала, он смотрел на нее, но… кажется, не узнавал. Оно и понятно, Луна-Аврора едва ли была похожа на себя.

— Если ты не выпьешь его, Белла убьет тебя, — спокойно предупредил Волдеморт. — А если выпьешь, то есть вероятность, что останешься жива, и я подарю тебе свободу.

Мерлин, он действительно не понимал, кто перед ним…

— Все пленники, которые пропадали из подземелья, не возвращались, думаете, я совсем глупая, чтобы пить эту дрянь? — возразила она на удивление резко, но взгляда не подняла. — Ну, уж нет, опробуйте лучше на нём, — как ни в чем не бывало, Луна указала пальцем за себя прямо на Долохова, чьё удивление было практически осязаемым.

Все опешили от такой наглости, а именно так в глазах Тёмного Лорда называлось её поведение. Однако он улыбался, только его лицо было не способно отобразить улыбку: она вышла зловещей и пугающей. Лестрейндж, Эйвери и Долохов, на которого показали пальцем, молчали и как завороженные разглядывали девушку; они просто раньше не встречали такого экземпляра. Люциус стоял рядом с Тёмным Лордом и пытался сдержать улыбку, даже не подозревая, что это его мать.

— Тебе лучше повиноваться, — негромко сказал Снейп, будто уговаривая маленького ребенка съесть порцию каши.

— Мой Лорд, проще использовать на ней Империус, — вмешалась Белла: она сама едва сдерживала улыбку, но, как только Лорд перевел на нее взгляд, все её эмоции быстро исчезли.

— Нет, — коротко сказал он. — Пей.

Лестрейндж вздрогнула, потому что приказ был озвучен, когда Волдеморт смотрел на неё; она попыталась что-то возразить, но её перебил голос Луны:

— Тебе надо, ты и пей! — это было похоже, скорее, на недовольное ворчание, однако глаза Луны все равно были обращены к полу, и только тогда стало ясно, что это не сумасшествие в чистом виде, а попытка скрыть страх.

Пожиратели напряглись и все как один схватились за палочки. А с лица Волдеморта не пропала зловещая улыбка, его забавляло поведение девочки. Джоконда стояла с тяжелым сердцем, уже подозревая о нелепых причинах перемещения матери в прошлое… Она не могла представить, что причиной тому стал сам Волдеморт.

— Как ты смеешь обращаться к Тёмному Лорду подобным образом? — повысила голос Белла, и, к всеобщему удивлению, Луна быстро схватила флакон с зельем и поднесла ко рту.

Все застыли и затаили дыхание. Луна, видимо, осмелела окончательно и посмотрела в глаза Тёмному Лорду. Подобие улыбки, наконец, слетело с его губ. Лорд замер, как и все остальные, он смотрел на неё, и, казалось, что постепенно на змееподобном лице вырисовывается удивление. Джоконда пропустила через себя эмоции Волдеморта и почувствовала его неверие и удивление — он, наконец, узнал ее — по глазам…

— Аврора? — голос Тёмного Лорда дрогнул.

— Я не позволю ставить на себе эксперименты! — воскликнула мама сорвавшимся голосом; Джоконда застыла, она и сама была впечатлена сценой.

В этот момент Луна размахнулась и со всей силы бросила пузырек об пол. Небьющиеся чары не использовались на зельях такой мощи, флакон разлетелся на множество осколков, а зелье взорвалось с такой силой, что барабанные перепонки едва выдержали. Серебристая пыль, переливающаяся голубыми, фиолетовыми и зелеными цветами взвилась в воздух вокруг Луны и мерцала, подобно северному сиянию, а Пожиратели только и успели, что отскочить в разные стороны. Девочка ошарашено посмотрела вокруг себя и поняла, что совершила ужаснейшую ошибку.

Лицо Волдеморта изменилось, он был потрясен — он смотрел на неё, сделал шаг вперед, но руки Луны уже становились прозрачными и мелькали, то исчезая, то появляясь.

— Нет, Аврора! — взревел Волдеморт и кинулся к оцепеневшей Луне, разглядывающей своё мелькающее тело; она исчезала в тысяче маленьких кристаллов, искрящихся вокруг нее и поднимающихся выше…

Последний взгляд Луны застыл в воздухе подобно неозвученному вопросу, когда Тёмный Лорд попытался её схватить, но было уже поздно… он обнимал воздух…

Джоконду выкинуло из воспоминаний. Она была взбудоражена и вместе с тем опустошена увиденным. По совершенно нелепому стечению обстоятельств именно Лорд Волдеморт стал причиной перемещения Луны Лавгуд в прошлое. Джоконда уже давно раскопала информацию о матери Авроры и дочери Аберфорта — Моргане и даже видела фотографию матери на руках у Морганы из старых газетных вырезок, и эта малютка действительно была похожа на Аврору и светлыми волосами, и формой носа, но самое главное — взглядом. Это была она, ее мать, или какое-то чудовищное совпадение, которое позволило Дамблдорам воспользоваться их схожестью и зачем-то выдать Луну Лавгуд за Аврору Уинтер. Джоконда изначально не верила в их родство, но тогда разбивалось и родство Люциуса с Дамблдорами… У Джоконды еще было множество вопросов, и новые сведения, получаемые в процессе знакомства как с воспоминаниями, так и с газетными вырезками, только сильнее путали ее. К тому же, она до сих пор не раскрыла секрет своего рождения… Ответы на эти и другие вопросы могли дать только два противоборствующих волшебника — либо Альбус Дамблдор, либо Лорд Волдеморт… или… брат директора — Аберфорт, но пока Джоконда опасалась идти к ним, зная, что Аберфорт, каким бы пройдохой не был, являлся сильным волшебником, хотя, конечно, не таким сильным, как его брат.

Спрятав сову, Джоконда, чувствуя, что ее голова скоро взорвется от узнанного в последнее время, погрузилась в сон без сновидений — она была так сильно измотана, что проспала до самого позднего вечера, пропустив обед и ужин… Если бы не навязчивый стук в окно, то сон продлился бы многим дольше. За окном сидел филин, но вовсе не Бубо, а чуть меньше — самец. Он принес письмо с сургучной печатью и знакомым оттиском — витиеватой «М» на фоне фамильного герба.

* * *

Рождественский ужин. 1977 г. Хогвартс

— Валери, если ты сейчас же не уберешь камеру, я ее сломаю, — Джоконда угрожающе подняла в воздух волшебную палочку; в ее взгляде читалось напоминание о том, что тот снимок с матча Гриффиндор-Слизерин все же попал в «Ежедневный Пророк».

— Ты в последнее время совсем забыла, как разговаривать с людьми, — заметил Арчи, который нес вахту сегодняшним вечером, хмуро посмотрел на подругу.

— Я беспокоюсь о нашей безопасности, — непреклонно ответила она.

— Я все еще жду объяснений касательно Блэка и Поттера, — негромко напомнил Финн.

— Ты что-то сказал? — переспросила Викки, но Джоконда его прекрасно расслышала и только кивнула, хотя, признаться, подумывала о том, чтобы стереть ему память.

Вчетвером друзья наблюдали за действом в Большом Зале, каждый по-своему скучая по времени, когда сами были студентами. Как же так получилось, что им пришлось столь резко повзрослеть? Сегодня все студенты Хогвартса сняли с себя школьную форму и разоделись в парадные костюмы и платья. Девушки блистали ярким макияжем и пышными причёсками, а парни привели в порядок свои несносные длинные волосы. Сириус, к слову, наконец-то сбрил ужасные усы. Он периодически поглядывал в сторону Джоконды, но благоразумно держал дистанцию. Заметив, куда смотрит друг, Джеймс тут же отвлек его какой-то болтовней. Впрочем, Джоконда не собиралась навязывать свое общество. Она старалась держаться как можно дальше от их компании, когда дело было сделано.

Дамблдор вновь пристально смотрел на нее, это была тактика — заставить ее сделать нечто эдакое, раскрыться. И теперь ей действительно было что скрывать — например то, что она открыла Тайную Комнату. Только в отличие от Риддла, она держала Василиска на коротком поводке и не собиралась покушаться на чью-либо жизнь, да и не желала кому-то зла. Завтра вечером она приглашена на рождественский бал-маскарад в поместье Малфой и пока не знала как реагировать; она была уверена, что там может быть множество знакомых со страниц учебников лиц, которые воевали отнюдь не за Гарри Поттера. Но посещал ли подобные мероприятия Волдеморт, или он все же держался вдали от публичных мероприятий, сохраняя инкогнито?

Хогвартс жил своей жизнью, но Джоконда никогда не получала удовольствия от подобных мероприятий. Ей, как старосте, приходилось много работать — ловить перебравших старшекурсников, конфисковывать спиртное, усмирять расшалившихся призраков. Как раз в этот момент наглая рожа Пивза засветилась в соседней стене, гаденькая ухмылочка подсказывала, что он что-то задумал. Едва поднявшуюся руку с палочкой Джоконды опустил Арчи, покачав головой.

— Оставь это Эванс, — он кивнул в сторону Лили, которая уже заметила угрозу и видно уже продумывала план контратаки. — Ты все-таки не на дежурстве. Старосты уже разводят по спальням мелюзгу, вон, пунш вынесли. Отдохни немного, а то в последнее время на тебе лица нет.

Джоконда неожиданно легко согласилась и подарила Арчи улыбку. Она выспалась и впервые за долгое время нашла повод надеть платье, да и настроение от вида рождественской ели и украшенного к празднику Большого Зала неумолимо ползло вверх. Викки отошла в сторону профессорских столов-шляпок и мило беседовала со Слагхорном, похоже, получая удовольствие от торжества. Небесно-голубое платье делало ее совершенно воздушной, как и крупные пышные локоны распущенных волос. Джоконда немного уныло посмотрела на свое черное платье. Единственным ярким акцентом, который она себе позволила, была красная помада, да и то по настоянию той же Викки, потому что разучилась получать удовольствие от жизни, относясь к происходящему вокруг, как к какому-то заданию.

— Алфи, постой, — остановила она друга, который намеревался пойти на обход замка. — Ты сможешь подменить меня на несколько часов на дежурстве завтра вечером?

— Какие-то дела?

— Ее пригласили на вечеринку в Малфой-мэнор, — оказавшаяся рядом Виктория, подмигнула Джоконде, явно чем-то довольная. — И я рада, что ты пойдешь, мне не будет так скучно среди всего этого бомонда семидесятых.

Говорить о приглашении во всеуслышание Джоконда не собиралась, но Викки решила по-своему. Иногда казалось, что она живет в каком-то своем розовом мире, и она, похоже, единственная находила положительные стороны в перемещении в прошлое. У нее была карьера, а еще лорд Малфой, с которым ее связывали не слишком понятные отношения. Никто не осуждал ее, возможно, так было легче все это пережить.

— Серьезно? — Арчи изогнул бровь. — Ты не говорила об этом.

— Я и не собиралась идти до этого момента, Алфи, — Джоконда пожала плечами. — Кажется, старосты уже выгнали младшекурсников. Пойду, налью себе немного пунша и попробую расслабиться, раз есть такая возможность.

Она оставила друзей и отправилась к столику с напитками мимо танцующих студентов. Северус Снейп, мрачный парнишка, стоял в обществе друзей немного поодаль и как-то необъяснимо тоскливо поглядывал в сторону танцующих Джеймса и Лили, которой удалось выпроводить Пивза с вечеринки. Кажется, в выпроваживании мелюзги она не участвовала, сложив обязанности на других старост Гриффиндора. Родители Гарри Поттера выглядели счастливыми и, наверное, грезили о светлом будущем, и Джоконда, отпив сладкого пунша, только тяжело вздохнула, понимая, что их светлое будущее продлится недолго…

— Привет, как дела, Алекс? — возле нее нарисовался Сириус; в своем смокинге он выглядел очень взрослым и красивым. — Могу я пригласить тебя на танец? — в этот же момент он подмигнул сокурснику, который отвечал за музыку.

Джоконда удержалась от того, чтобы начать озираться по сторонам, ведь они не называли друг друга по имени на людях, но вроде бы Хагрид, стоящий рядом, был увлечен чем-то другим и не слушал их.

— Мистер Блэк, я на дежурстве, и поэтому…

— Мисс Моро, — перешёл на официальный тон он, — насколько я знаю, сегодня дежурство мистера Джонса, поэтому ваше нахождение здесь объясняется лишь желанием немного развлечься, а танцы, скажу я вам, отличное развлечение!

— На нас смотрят Люпин и Поттер, и мне не нравятся их взгляды, — не смогла не заметить Джоконда, как раз в этот момент заиграла приятная гитарная мелодия с женским вокалом — что-то из шестидесятых.

Момент казался романтичным, но ей тяжело было отключиться от происходящего, от того, что она была дочерью волшебника, который станет причиной гибели друзей Сириуса, да и косвенно самого Сириуса тоже. Приходилось держать ухо востро, хотя где-то глубоко внутри Джоконде так хотелось почувствовать себя нормальной семнадцатилетней девушкой, которая способна радоваться и переживать сердечные волнения из-за какого-нибудь симпатичного сокурсника. И правда, со всеми этими делами, со всей серьёзностью аврора она совсем позабыла, что ей и впрямь всего семнадцать лет, и что она ещё может быть ребёнком, ну или эмоциональном подростком, и она постаралась проигнорировать вновь устремленный на нее взгляд Дамблдора.

— Один танец, Сириус.

И все вокруг поменялось, словно вернув её в прошлое или, наоборот, в будущее. Как только Сириус победно улыбнулся, как только взял её за руку, чтобы отвести в гущу танцующих пар, Джоконда будто сбросила с себя оковы ответственности, позабыв о том, кем является, о том, что ей нужно решить проблему возвращения домой, о том, что ей нужно признаться друзьями том, что это целиком и полностью её вина, о том… что ещё три года, и Сириус окажется в Азкабане, а затем и вовсе погибнет от руки Беллатрисы Лестрейндж. Ей вдруг захотелось отринуть все эти знания, чтобы насладиться моментом, ведь, чего таить, общество Сириуса было ей приятно. Так пусть же сейчас он кружит её в танце под взгляды сокурсников, под взгляды Дамблдора, удивленной Викки, ошарашенного Арчи и хмурого Финна, она просто хочет немного отдохнуть в лучах этих тёплых, невзирая на цвет, глаз, которые обращены только к ней. Сириус не улыбался, но улыбались его глаза, наполненные искренней беспричинной симпатией. Она не заметила, как губы её сложились в улыбку, когда этому совершенно уникальному моменту суждено было завершиться.

— Мистер Блэк, кажется? Могу я у вас украсть мисс Моро, у меня есть неотложной дело.

Джоконда обернулась, встретившись взглядом со своим начальником. Гидеон строго смотрел на Сириуса мимо неё настоящим аврорским взглядом.

— Хорошего вечера, мистер Блэк, спасибо за танец, — с непроницаемым выражением лица произнесла Джоконда, вновь надев маску.

— И вам, мисс Моро, — он сдержанно кивнул и с последним, полным подозрения взглядом на Гидеона, ретировался в компанию друзей; Люпин поддерживающие хлопнул его по плечу, ведь Джеймс не собирался сдерживать свои чувства.

Гидеон протянул ладонь, предлагая продолжить танец. Его волосы цвета подпаленой соломы были зализаны назад. Кажется, он тоже воспринимал сегодняшний вечер праздником, но несомненно его желание разбить пару с Сириусом было вызвано ничем иным как работой: как только начался танец, Гидеон сказал:

— Я слышал от мистера Джонса, что вы, мисс Моро, приглашены на Рождественский бал в поместье Малфой…