Немного солнца в холодной воде (гет)

Джинни

Джинни с трудом разлепляет глаза и сонно смотрит на серебристую лань, стоящую возле кровати. Часы на стене у окна показывают пять утра, и вылезать из-под уютного одеяла совершенно не хочется.

— Сейчас, — шепчет Джинни и лениво садится на кровати, касаясь босыми ногами жесткого ворса ковра. — Иду.

Лань исчезает, тая в утренних сумерках, и Джинни остается одна, широко зевая. И зачем только Северус хочет гулять так рано? У него впереди насыщенный день, да и вчерашний вечер выдался тяжелым. Она видела, как он постоянно разговаривал с самыми разными людьми. Некоторых она узнала, некоторые были совсем незнакомыми. Интересно: что они хотели от него?

— Лести, — отзывается Северус раздраженно, когда они идут вместе по пустым улочкам Эдинбурга. — Что еще они могут хотеть. В Хогвартсе было проще, конечно. В Министерстве постоянно придется показываться, чтобы о тебе не забыли.

— Зато и возможностей много, — Джинни с наслаждением вдыхает свежий утренний воздух. — Для тех, кто хочет их использовать. Папа, например, не использует, сидит на своем месте и всем доволен. А у тебя амбиций гораздо больше, и мне это нравится.

Северус едва заметно улыбается.

— Что, у Поттера нет амбиций?

— Он будущий мракоборец, — Джинни берет его за руку. Непривычно — но приятно ощущать прикосновение друг к другу. — У них нет времени на личную жизнь. Даже если завести семью — как часто он будет ее видеть? И про путешествия можно забыть: секретность, невозможность выезда за границу. А мне так хочется увидеть мир… Даже если бы я не осталась с тобой, я вряд ли была бы с Гарри. Мне кажется, это неправильно — давать надежду человеку, который не сможет сделать счастливой тебя, а ты — его. И потом останется только сидеть и раздражаться, что нельзя то, невозможно это. Лучше сразу уйти от разочарований, если получается.

Северус как-то странно хмыкает.

— Я слишком много хочу? — Джинни заглядывает в его лицо.

— Размышляю, как много я смогу дать, — отвечает он задумчиво. — Во всяком случае, у меня точно будет отпуск для твоих путешествий.

Джинни тихонечко смеется, чтобы не разбить окружающую тишину города, который начинает просыпаться. Они идут по той же самой брусчатке, которая теперь отражает солнечный свет, что и в первый вечер. Замковая гора уже высится перед ними, холодная и словно отстраненная. И Северус кажется таким же — ушедшим в себя.

У замковых ворот Джинни останавливается и смотрит на него вопросительно.

— Куда мы идем?

Вместо ответа Северус молчит, глядя вниз, на город. Поднявшийся ветерок играет с его темными прядями.

— Куда мы идем? — повторяет Джинни и поеживается.

— В часовню. Видишь? Справа от замка, скрыта от магглов, — Северус поворачивается к ней и серьезно произносит: — Ты когда-то сказала, что если бы я предложил тебе руку, ты бы согласилась и пошла за мной. Это осталось неизменным?

Джинни несколько мгновений смотрит на него непонимающе, но потом нахмуривается.

— Только не говори, что ты делаешь мне предложение.

— Так и есть.

— Твое лицо прямо излучает счастье при этом, — скептически замечает она. — Северус, ты это делаешь только для того, чтобы нас оставили в покое?

Он огорченно поджимает губы.

— Лучший способ, чтобы обезопасить тебя от сплетен. Иначе я бы не предложил — ты ведь знаешь меня, знаешь мой характер. Ты мне нужна, но я боюсь, что ты сбежишь от меня очень скоро. А брак — это навсегда. Я не хочу, чтобы ты была привязана ко мне, как моя мать была привязана к моему отцу.

Джинни складывает руки на груди, глядя на него возмущенно и одновременно успокаивающе.

— Я так и знала, что придется сначала бороться за любовь, а потом — за все остальное. Мы еще в Лабиринте, Северус, и я буду постоянно сражаться с твоими минотаврами, пока мы из него не выберемся. Ты — не твой отец. Ты ведь, кажется, понял это в отношении Гарри? И я — не моя мама, я не мечтаю о семерых детях и не грожу тебе с кухни поварешкой.

Северус привлекает ее к себе, но его лицо остается серьезным.

— Скажи, что ты действительно этого хочешь, — шепчет она, прижимаясь к нему.

— Хочу, — его дыхание щекочет ухо. — С тех пор, как эта мысль пришла мне в голову. Но она кажется запретной и недосягаемой, какой раньше казалась ты. Я не уверен, что ты должна соглашаться. У меня Метка на руке, и все мое прошлое в любой момент может потащить нас ко дну. Для Министерства я всегда буду удобным кандидатом на выброс.

Джинни приподнимается и берет его лицо в ладони.

— Я не бросила тебя, когда ты лежал без сознания, и я не брошу тебя, даже если все от нас отвернутся.

— Почему? — он смотрит в ее глаза. — Я слышу твои слова о любви, но никак не могу поверить, что они — для меня. Меня никогда не любили, и мне каждый раз кажется, что я проснусь, и ты исчезнешь. Очень глупое поведение для человека в сорок лет, но после всего, что произошло, так трудно осознать, что я действительно кому-то нужен.

Джинни яростно мотает головой, перебивая его. Сколько раз она представляла себе это мгновение — еще ребенком, начитавшись сказок. И оно выглядело совсем другим: романтичным, разноцветным, волнующим. И мечта снова разбивается о реальность, но важна ли она ей сейчас? Или самое главное — это его желание быть с ней, и вот это солнечное утро на рассвете?

Сердце делает резкий толчок, и Джинни поспешно произносит:

— Я согласна. Согласна. Теперь у тебя нет пути назад.

Северус смотрит на нее изучающе, потом коротко кивает и берет ее за руку. На его лице снова застывает отрешенность, и Джинни знает, о чем он сейчас думает. О тысяче причин, почему он будет плохим мужем, о том, как отреагирует ее семья, о том, что скажут в Министерстве. Пусть думает, Мерлина ради. Она покажет ему, что все эти детские страхи должны остаться в детстве.

В часовне, построенной в готическом стиле и украшенной мраморными статуями, никого нет, кроме них двоих. Пахнет свечами и ладаном. Джинни идет вслед за Северусом, чувствуя, как холодеют его пальцы.

Распорядитель, низкий старичок с пышной бородой, просит их встать у алтаря и раскрывает толстую пыльную книгу. Джинни кажется, что он смотрит на них неодобрительно, и она пытается понять, что думает об этом Северус, но он стоит неподвижно, лишь сжимая ее руку. И его лицо холодно и спокойно, и он даже не смотрит на нее, и от этого Джинни на мгновение становится страшно. Она перестает слушать ритуал и поднимает глаза выше — на расписанный фресками свод. Святые, имен которых она не знает, смотрят на нее успокаивающе и ласково, и Джинни чувствует, как тепло постепенно разливается в душе. Все будет хорошо, обязательно будет. Какой путь они прошли с Северусом — от кабинета зельеварения до этой часовни. Что может быть труднее?

Холодное кольцо касается ее пальца, и холодные губы Северуса касаются губ, и Джинни горячо отвечает на поцелуй. Распорядитель еще что-то говорит напоследок, но Джинни продолжает не слышать, словно оглохнув. И только когда они снова оказываются на площади около замка, слова Северуса проникают в сердце.

— Я могу надеяться, что сегодня ты останешься в моей спальне?

Джинни улыбается и прижимается щекой к его плечу. Мысль, что с этого часа она — жена, обрушивается на нее с оглушительной силой.

Северус

— Просыпайся, — голос Джинни раздается над ухом, и ее губы касаются его щеки. — Уже восемь.

Северус сонно открывает глаза и наблюдает, как Джинни, легко поднявшись с кровати, подходит к окну и распахивает тяжелые шторы. Ее тело, худое и нежное, кажется золотистым в солнечном свете.

— Ненавижу этот вид, — шепчет она так, чтобы он услышал. — Заколоченные дома, полная грязи река, летающий мусор. Как думаешь, когда-нибудь мы сможем отсюда уехать?

Северус утвердительно кивает, глядя на ее обнаженную фигуру. Красивая — и принадлежащая ему. И к этому счастью он еще не успел привыкнуть.

— Иди ко мне, — произносит он требовательно, но Джинни качает головой.

— Опоздаем, — она берет со стула халатик и исчезает за дверью ванной. — Вставай!

Чертыхнувшись, Северус неохотно скидывает одеяло и медленно опускает ноги на пол. Сегодня будет тяжелый день: у Молли и Артура — важная годовщина, а значит, их будут ждать в Норе. Ждать, зная, что они женаты. Скитер так жаждала свою порцию новостей — и получила их, мгновенно рассказав об этом на первой странице «Пророка». Стоит ли идти к Уизли? Джинни уверяла, что мать пришлет ей громовещатель, но ничего не произошло, и от этого Северусу становится неуютно. Как отреагирует Молли — так отреагирует и вся остальная семья. Все зависит от нее.

— Я все равно тебя хочу, — Северус заходит в ванную и, взглянув на Джинни, встает под горячую воду вместе с ней. — И не придется идти в душ.

— Хитрый, — Джинни тихо смеется, поворачиваясь к нему. — Поцелуй меня.

Вода бежит по ее плечам, груди и животу, исчезая в водовороте, и Северус чувствует, как разом твердеет член, и от желания слегка кружится голова. Он жадно целует ее, скользя руками по коже, и разворачивает ее спиной к себе. Да, все, что у него было с другими, опытными и взрослыми, не может сравниться с тем ощущением, что он испытывает, лаская Джинни.

— Пожалуйста, — просит она, сбивчиво дыша, и смотрит на него через плечо. — Пожалуйста, сэр.

Выдохнув, Северус толкает ее к стене, теплой от горячего душа, и, приподняв ее за бедра, осторожно, едва сдерживая себя, входит в нее сзади. Джинни стонет и, выгнувшись, опирается ладонями о кафель. Северус мягко сдавливает ее грудь, двигаясь чуть быстрее. Слишком хорошо, слишком жарко и тесно — и, застонав, он кончает, уткнувшись лицом в плечо Джинни.

— Прости, — произносит он хрипло.

Она оборачивается и целует его, счастливо улыбаясь.

— Вечером продолжим, — отзывается она лукаво и тут же тянется за полотенцем. — Ты оставайся, а мне пора бежать на собрание. Увидимся в Норе. Ты ведь придешь? Нас ждут к шести, но я помню, что у тебя тренировка с Гарри.

Северус закрывает глаза и подставляет лицо под воду. Нужно хорошенько подумать, стоит ли идти в Нору или лучше подождать, и сейчас он не готов выдать ответ.

— Блинчики в холодильнике, — голос Джинни раздается уже за дверью. — Кофе я сейчас поставлю!

Северус еще несколько минут наслаждается теплыми струями воды, потом неторопливо выходит из ванной и, одевшись, спускается в маленькую кухню. Ему и самому надоел этот старый дом в пустом опасном районе. Пора присматривать что-нибудь новое. Джинни, конечно, делает вид, что все в порядке, но иногда бросает фразы вроде утренней — о том, как ей неприятно здесь жить.

Без десяти девять он вместе с другими сотрудниками заходит в министерский лифт — место, которое он ненавидит в несколько раз больше, чем Паучий Тупик. Постоянно приходится делать вид, что ты рад видеть других, пожимать чужие руки и соглашаться выпить кофе в обед. Добравшись до кабинета, Северус с облегчением выдыхает и переодевается в рабочую мантию. С утра нужно дописать отчет, а потом, если не принесут дело, можно заняться личными разработками.

— Северус, — в приоткрывшейся двери появляется голова Смита — мракоборца, который занимается расследованием бытовых преступлений. — Нужна твоя помощь. Вот тут немного жидкости, которую откачали из тела потерпевшего. Парень, двадцать лет. Сможешь разобраться к обеду?

Сжав губы, Северус молча берет склянку из его руки и, приподняв, внимательно рассматривает на свет.

— Возможно, — он вертит склянку по кругу, встряхивает ее и смотрит на осадок. — Могу сразу дать зацепку: тут точно есть ландыш. Только он дает такой голубовато-синий цвет.

— Ландыш? — Смит хмурится. — Бред какой-то. Потерпевший в городе живет, в самом центре. Хочешь сказать, убийца, если он есть, использует именно растения?

Северус ставит склянку на стол и взмахом палочки разводит огонь под котлом.

— Вспомни, как у вас под Империо заставили женщину съесть тарелку волчьих ягод, недели две назад. Вполне вероятно, что действует один и тот же человек.

— Но он ничего не крадет, — Смит задумчиво кусает губу. — Зачем ему тогда это нужно?

Северус закатывает рукава, не оборачиваясь, и выливает содержимое склянки в котел, потом добавляет зелье, помогающее определить ингредиенты.

— Слава Мерлину, что я не участвую в этих ваших «зачем» и «почему». Попробую успеть к обеду, но ничего не обещаю, как обычно.

К обеду он не успевает — не определяется последний ингредиент, поэтому Северус оставляет зелье на крошечном огне и идет в кафе на четвертом уровне. Разрезая стейк на кусочки, он продолжает размышлять, стоит ли появляться вечером у Уизли, и если да — то что подарить Молли и Артуру? Как назло, спросить у Джинни он не успел и уже не успеет, а идти с пустыми руками неприлично. С другой стороны, у него есть в запасе одно заклинание, которое вполне подойдет под определение «подарок».

Бузина, как последний ингредиент, проявляется только к шести вечера, и Северус, сунув записку под дверь уже ушедшего Смита, спускается на третий уровень. Поттер, переодевшийся в тренировочную мантию, сидит в зале и увлеченно читает вечерний выпуск «Пророка».

— Где остальные? — Северус вынимает палочку и оглядывает зал.

— Их отпустили, — Поттер поднимается ему навстречу, отложив газету. — А мне после тренировки нужно пойти на задание.

Они сначала перекидываются разминочными заклинаниями, постепенно переходя к сложным и совсем сложным. Отсутствие других студентов и преподавателей дает им возможность использовать весь зал целиком, что делает тренировку интенсивнее и опаснее.

— Рано начали отражать удар, — замечает Северус, когда Гарри, не целиком отразив Инкарцеро, потирает ушибленную руку. — Впрочем, вы сегодня отлично справились. Думаю, вам пора идти — уже половина восьмого.

Поттер смотрит на него насмешливо.

— Вам тоже, сэр. Вы же не собираетесь пропустить семейный праздник миссис Уизли?

— Не определился с решением.

— Джинни будет рада, — Поттер запихивает палочку в карман и берет с пола сумку. Вид у него взъерошенный, и по лицу течет пот. — Так что вы торопитесь, сэр. Миссис Уизли не любит, когда к ней опаздывают.

Они выходят из зала и вместе идут по пустому коридору к лифту. Северус задумчиво разглядывает мелькающие на стенах портреты. Надо съездить в Хогвартс и поговорить с Альбусом. Тот наверняка скажет: «Я так и знал», — но это ничего не испортит. Иногда нужно сказать спасибо тем, кто был с тобой в самые темные времена.

— Ваше задание связано с убийством молодого парня? — Северус нажимает кнопку «четыре», а Поттер — кнопку «ноль». — Если да, то обязательно возьмите маску. Обычную, чтобы защитить нос и рот. Потом расскажете, пригодилась она или нет.

Поттер смотрит на него искоса. Он наверняка устал, но желание доказать, что он не просто так победил Темного Лорда, каждый раз придает ему сил.

— Сэр, а вы изменились.

— Неужели? — Северус поджимает губы.

— Вы стали похожи на человека, и внешне, и внутренне, — Поттер подходит к решетке. Колокольчик нежно тренькает, и двери расползаются в стороны. — А были похожи на одинокую летучую мышь, которая ненавидит других мышей.

— Идите к черту, — Северус отворачивается, но тут же усмехается. — Дерзкий мальчишка.

Прибравшись в кабинете, он скидывает мантию и надевает поверх рубашки тот самый пиджак, что накидывал Джинни на плечи на Замковой горе. Прошло всего лишь чуть больше недели, и эта была самая счастливая неделя в его жизни. Поттер прав, дьявол его раздери, — Джинни будет счастлива, если он придет на ужин.

Проходя через Атриум, Северус покупает в волшебном киоске газету «Магическая недвижимость: все дома, сокрытые от магглов» и засовывает ее в карман пиджака.

Джинни

— Перестань нервничать, — Анджелина смотрит на нее успокаивающе. — Ты же не из семьи Малфоев и не собираешься за магглорожденного. Подумаешь, вышла за Снейпа. С кем не бывает.

Джинни толкает ее локтем и останавливается у двери Норы. Там будут все, кроме Чарли, который уехал в командировку, и ей страшно. Что сказать им? Что они думают о ней теперь?

Когда они с Анджелиной заходят в гостиную, то все голоса разом смолкают. Мать и отец, стоящие у камина, смотрят на нее пристально и серьезно, отец — с пониманием, мать — слегка сердито. Рон только недовольно присвистывает, Гермиона широко улыбается, подмигивая, Джордж засовывает в рот конфету «Берти Боттс» и тут же морщится, Перси бросает на нее взгляд поверх газеты, а Билл тихо смеется, качая на руках Виктуар. Флер рассматривает цветущие на окне фиалки.

— Поздравляю, мам, пап, с вашим днем, — Джинни разбивает тишину, нервно одергивая свитер. — Вот подарок тебе, мам: та самая вышивка с собором, о которой ты мечтала. Пап, а тебе — новые часы вместо тех, что разбились.

Мать сразу тает и, расплываясь в улыбке, прижимает ее к себе и горячо целует в макушку. Джинни обнимает ее в ответ и с трудом сдерживает слезы. Все будет хорошо — так обещает мамин поцелуй.

— Мы тоже тебя поздравляем, — отец подходит к ней, с восхищением берет подарок и похлопывает ее по плечу. — Северус не придет?

Джинни густо краснеет, пожимает плечами и переступает с ноги на ногу. Откуда же ей знать — придет он или нет? С его нелюбовью к людям и компаниям вполне можно рассчитывать, что он пойдет домой после работы.

— Садитесь за стол, — мать прячет подарки в шкаф и жестом приглашает всех подняться. — А то горячее остынет.

— Ты в самом деле вышла за него? — Рон кладет себе в тарелку сразу три куска свинины, чем вызывает возмущенный взгляд Гермионы. — А как же Гарри?

— Мы остались друзьями, — мягко отзывается Джинни, целуя Виктуар в крошечный нос.

— С ума сходила по нему с детства, а потом — раз, и выскочила за этого хмыря старого, — Рон торопливо жует. — Он же ужасный! С этими грязными патлами, вечно недовольный, словно ему не досталось сладкого, ненавидящий всех, кроме себя. На кой черт он тебе сдался?

Джинни не успевает ответить, а Гермиона — стукнуть Рона, потому что раздается громкий стук в дверь, и мать поспешными шагами идет в маленький холл. Несколько секунд проходят в звенящей тишине, а потом голос матери дружелюбно произносит:

— Проходи, Северус. Прости, что мы начали без тебя, но горячее быстро стынет.

Они оба входят в гостиную, и сердце Джинни отчаянно трепещется, а Рон с громким звоном роняет вилку, бормоча:

— Черт подери, ну и вырядился…

Северус молча садится между Джинни и Биллом и обводит взглядом всех членов семьи. На Гермионе он задерживается чуть дольше, потом отражает взгляд Рона и кивает Перси, который вопросительно смотрит на него, продолжая читать «Экономические новости». Джорджа, который что-то шепчет пунцовой Анджелине, Северус нарочно пропускает.

Джинни находит его руку под столом и крепко сжимает — и он сжимает ее пальцы в ответ. Она знает, как ему непросто, как оставшиеся минотавры в его Лабиринте мешают жить без предубеждений и страха быть непринятым. У него никогда не было такой семьи — почти никакой не было, и теперь ему придется привыкать к отношениям, которые только на первый взгляд кажутся совсем простыми. Но она гордится тем, как он выглядит: в темно-синей рубашке и черном пиджаке, с этой прической, которую она сама придумала, и холодным, рассудительным лицом с темными глазами. Ей нестерпимо хочется его поцеловать, и она только сильнее сжимает его ладонь.

Шаг к новой жизни.

— Я учился в твой первый год преподавания, — Билл отдает дочь Флер и поворачивается к Северусу. Все поздравления уже сказаны, и тосты выпиты, и можно, наконец, поговорить. — Кажется, на первом занятии ты боялся больше, чем студенты.

Северус усмехается.

— Ты был хорошим учеником, — отвечает он охотно. — Даже не помню, ставил ли я тебе какие-нибудь оценки, кроме «Выше ожидаемого» или «Превосходно». Жаль, что ты не увлекся зельеварением в полной мере.

— Кто получил больше всех «Троллей»? — интересуется Джордж, придвигая к себе пирог с почками. — Гойл?

— Лонгботтом, — язвительно отзывается Северус, и Джинни смотрит на него укоризненно. — Впрочем, Гойл тоже, да.

Отец наливает еще вина в бокал и подсаживается к ним, пока мама и Флер уходят на кухню успокоить капризничающую Виктуар. Джинни пытается понять по выражению лица отца — доволен он ее поступком или разочарован. Но отец только подмигивает, заметив ее взволнованный взгляд, и Джинни тут же шумно выдыхает.

— И все равно: поверить не могу, что ты за него вышла, — Рон, поставив бокал на стол, смотрит на Северуса с презрением. — Променяла Гарри на него — и плевать, как он выглядит. И плевать на всю его храбрость, о которой так и распинаются последнее время. Это не отменяет ничего из всех его издевательств и его поведения. Тошнит от одной мысли, что он к тебе прикасается!

Рон резко встает из-за стола и, взяв куртку, выходит из дома и громко хлопает дверью. Гермиона с Джинни переглядываются, и Северус дергает уголками рта. Да, Рон — не примет. Может, никогда.

— Какой чувствительный, — Флер вытирает мокрые руки о полотенце, выйдя из кухни. — Билл, мы скоро пойдем, Виктуар устала.

Билл улыбается ей и снова поворачивается к Северусу и Джинни.

— Северус, нам нужен человек, который разбирается в зельях и ядах, — произносит он быстро. — Прошел слух, что ты занимаешься очень нужной работой в отделе магического правопорядка. Тебе не нужна подработка? Гоблины хорошо платят.

— Терпеть их не могу.

— Тебе не нужно их любить, — Билл терпеливо кладет ногу на ногу. — Просто приходить два раза в неделю и помогать в разных ситуациях. Неопасных, но необходимых. Знаю, что ты пока занят на тренировках мракоборцев — но у Гарри они закончатся через месяц, а мы готовы подождать.

Джинни вдруг вспоминает, что хотела забрать несколько вещей из своей старой комнаты. Коснувшись плеча Северуса, она поднимается по лестнице наверх. Родителям, должно быть, ужасно одиноко. Дом был раньше невероятно шумным! А теперь такой пустой, даже Перси — и тот живет отдельно.

В ее комнате по-прежнему пахнет лавандой и пионами, и солнце скользит последним лучом по выцветшим обоям.

— Хочешь, я поговорю с Роном? — Гермиона заглядывает в комнату. — Но я не думаю, что он изменит мнение.

Джинни качает головой, снимая со стены плакат с «Гарпиями».

— Не нужно, спасибо. Вы только поссоритесь из-за меня, но все останется неизменным. Я понимаю, почему Рон реагирует так — ему обидно за Гарри больше, чем самому Гарри сейчас.

Гермиона помогает ей упаковать оставшиеся вещи: пару статуэток в виде дракончиков, купленных на Турнире Трех Волшебников, несколько книг и одежду, которая еще может пригодиться. Джинни придирчиво рассматривает платье, в котором была на свадьбе Билла, но потом решительно оставляет его в шкафу и закрывает дверцу.

Когда Джинни, зевая, спускается в гостиную, то застает там только Северуса, слегка откинувшегося на потертую спинку кресла и разговаривающего с отцом. Билла и Флер нет, а голоса Джорджа и Анджелины раздаются из вечернего сада. Перси, сидящий у камина, решает остаться на ночь, чтобы обсудить с отцом свой взгляд на экономику магов.

Северус выпрямляется и бросает взгляд на настенные часы.

— Уже почти одиннадцать, — произносит он и поворачивается к Джинни. — Нам тоже пора.

— Доброй ночи, — мать выходит с кухни и останавливается рядом с отцом. — И спасибо за подарки. Все это весьма неожиданно — я имею в виду вас, конечно. Тем более неожиданно — узнавать о таком из газет. Но после войн и всего, что я увидела, меня уже сложно удивить. Не скажу, что нам с отцом легко будет привыкнуть к этому, но мы постараемся.

…Как только они оказываются в своем холле, Джинни с облегчением скидывает туфли и на мгновение прикрывает глаза. Северус наклоняется к камину и палочкой разжигает огонь.

— Ты что-то подарил маме? — Джинни садится на диван и вытягивает ноги к каминной решетке. — Она выглядела ужасно довольной.

— Заклинание очищения посуды, — Северус усмехается и садится рядом с ней. — Ее предыдущее давало сбой.

Джинни заглядывает в его глаза.

— Мне показалось, или у вас с Биллом есть общий интерес?

— Он умеет уговаривать, у гоблинов научился, — Северус устало вздыхает. — Но я не знаю, стоит ли соглашаться на подработку в Гринготтсе. С другой стороны, на такую работу не приглашают дважды. Я все равно не буду тренировать других студентов, когда Поттер закончит курсы. А лишние деньги нам не помешают. Кстати, это тебе.

Джинни озадаченно берет в руки смятую газету и медленно разворачивает. На всех страницах напечатаны дома, дома и дома — самые разные: большие и маленькие, с садами посреди пустыни.

— Магическая недвижимость? Северус…

— Просто выбирай, — отзывается он, глядя на огонь. — В разумных пределах, конечно. И подальше от магглов. Подальше от всех.

Джинни несколько раз перелистывает желтоватые страницы, с пристрастием рассматривая картинки и читая описание — вслух. Щеки ее от волнения и удовольствия розовеют, и сердце бьется быстро, будто не веря в происходящее. Северус только кивает, словно не слушая ее. Наконец, Джинни останавливается на небольшом белом доме с красной крышей, окруженном вишневым садом. В описании указывается, что внутри располагается гостиная и кухня, кабинет, маггловская ванная и уборная, три спальни и большой чулан. И самое главное — дом стоит на берегу Ла-Манша, недалеко от маленькой деревушки.

— «Зимой возможны ветра», — читает Джинни и вопросительно смотрит на Северуса. — Это ничего?

Он отрицательно качает головой.

— Я же буду рядом.

Северус

Трансгрессировав на площадь Гриммо, Северус долго стоит напротив дома со старинной дверью с медной ручкой. Как давно он здесь не был! И если вспомнить, зачем он приходил сюда последний раз…

Оглядевшись по сторонам, он быстро подходит к дому и несколько раз стучит в дверь. Нужно было, наверное, послать Джинни сову, что он немного задержится после работы.

— Хозяин болеет, — эльф в зеленой тунике смотрит на него неприязненно.

— Я в курсе, Кикимер, — Северус отвечает ему невозмутимым взглядом. — Дай пройти.

Бормоча что-то под нос, Кикимер машет рукой, приглашая идти за ним. Северус заходит в длинный холл с портретами и медленно следует за эльфом. Они проходят через гостиную в небольшой кабинет, где жарко натоплен камин и задернуты плотные шторы. Северусу не верится, что он добровольно пришел в этот проклятый дом. Искаженное яростью лицо Блэка на мгновение всплывает в памяти и тут же исчезает.

Поттер сидит на диване с «Придирой», на руках и щеках у него — волдыри, и вся кожа лица обожжена, а глаза — красные, словно он стоял у костра или долго плакал.

— К вам Снейп, хозяин, — подобострастно произносит Кикимер, искоса глядя на Северуса.

Поттер тут же кидает журнал на столик и совершенно серьезно поправляет:

— Мистер Снейп, Кикимер. Будь вежлив, пожалуйста.

Северус дожидается, пока эльф исчезнет в дверях, и садится в кресло напротив дивана. Поттер смотрит на него внимательно, но без раздражения или неприязни — с простым любопытством. Такой взгляд тоже нужно заслужить.

— Смит рвет и мечет, — замечает он, пряча улыбку. — Говорит, какого дьявола вы посоветовали надеть маску мне, а не ему. Сейчас он и еще один мракоборец в Мунго.

— Он работает уже пять лет, — Северус усмехается. — А вы только начинаете. Так что на него мне абсолютно плевать.

Поттер поднимает на него глаза.

— А на меня, значит, нет.

— Вы — сын Лили. Несмотря на наши разногласия, мне никогда не будет на вас плевать, — Северус достает из кармана конверт. — Я принес вам кое-что, что забрал отсюда.

Поттер медленно вынимает фотографию и обрывок письма с несколькими строчками. Да, разумеется, он видел их в воспоминаниях. Там было слишком много лишнего, слишком много чувств.

— Я хочу извиниться за Сириуса и за своего отца, — Поттер прячет конверт в ящик стола. — За то, как они вели себя в школе. Впрочем, за поведение Сириуса в этом доме — тоже.

— Принимается, — Северус кривит губы. — В свою очередь, я приношу свои извинения за то, что несколько портил вам школьную жизнь.

Поттер довольно кивает. Его тяготит чувство, что его отец мог быть таким неприятным человеком, в то время как все друзья и преподаватели говорили обратное. Насчет своего отца Северус никогда иллюзий не питал, и осознать его отвратительность было гораздо проще.

— Что с преступником? — Северус нарушает повисшее молчание. — Сумели его рассмотреть?

— Да, мельком, — Поттер тут же хмурится и засовывает руки в карманы джинсов. — Собираюсь сегодня составить примерный портрет и послать в Министерство. Возможно, они узнают его либо разместят объявления о поиске.

— Держите меня в курсе, — Северус поднимается с кресла. — Мне пора. В пятницу у нас последняя тренировка, помните? Впрочем, если понадобится помощь по работе — мой кабинет на четвертом этаже, в самом конце. Если вы захотите поговорить о вашей матери — присылайте сову. Не уверен, что разговор будет простым, но вам он наверняка нужен.

Поттер провожает его до дверей, бросив успокаивающий взгляд на портрет Вальбурги. Северус приподнимает брови:

— Разве она не должна кричать что-нибудь о предателях и моей половинчатой крови?

— Я с ней разговариваю, — Поттер смотрит на него с усмешкой. — Сначала она орала на весь дом, обзывая меня такими ругательствами, каких вы не придумаете. Но потом ей и мне стало скучно — и мы начали общаться. В конце концов, я убедил ее, что поносить гостей — неприлично в высшем обществе, а она ведь из тех кругов.

Северус раздраженно закатывает глаза.

— Ваше желание всем помочь ужасно бесит, Поттер.

— Я знаю, — отзывается он, оставшись за порогом, как за чертой. — Иногда оно бесит меня самого. Да и вообще… вам не хочется иногда поговорить с профессором Дамблдором?

Северус оглядывается на него, спустившись со ступеней.

— Я подавляю это желание, потому что у него найдется очередной грандиозный план. И вам советую держаться от Хогвартса подальше.

Поттер коротко смеется и неторопливо закрывает за ним дверь. Северусу отчего-то кажется, что Поттеру ужасно одиноко в этом огромном старом доме, который раньше был полон пыли, плесени и ненужных вещей, а теперь вылизан наглым эльфом снизу доверху. Если бы не упрямая Джинни, то Поттер был бы сейчас с ней, и дом снова бы ожил.

Джинни…

Она открывает дверь и тут же сердито скрещивает руки на груди.

— Восемь вечера! Я чуть с ума не сошла, особенно с этой статьей в «Пророке» про упущенного убийцу. Где ты был?

— У Поттера на Гриммо.

Джинни смотрит на него недоверчиво и несколько раз пытается что-то сказать, но не решается. Она прелестна в простом домашнем платье и забранными в пучок волосами, и Северусу ничего не хочется, кроме как оказаться с ней в постели и не думать ни о чем. Ни о работе, ни о Поттере, ни о будущем.

— Ты был у Гарри? Зачем?

— Отдал ему фотографию и письмо.

Джинни горячо обнимает его за шею и, приподнявшись, целует — и Северус жадно отвечает на поцелуй. Ее пальчики пробираются под мантию и начинают нетерпеливо расстегивать пуговицы его рубашки, и Северус тут же чувствует, как член упирается в ширинку.

— Целый день тебя ждала, — шепчет Джинни, задыхаясь, когда Северус мягко подталкивает ее к дивану, у горящего камина. — Хочу тебя. Сейчас, немедленно.

Он раздраженно сдергивает мешающую мантию и рубашку и, стянув с Джинни платье, опускает ее на пружинистую поверхность дивана. Она нетерпеливо тянется к его брюкам и дрожащими пальцами расстегивает ремень и молнию — и касается торчащего члена через тонкую ткань боксеров. Северус закусывает губу, испытывая бешеное желание взять ее прямо так, без всяких поцелуев и ласк.

И Джинни, разглядев этот огонь в его глазах, тихо произносит:

— Пожалуйста…

Он входит в нее чуть резко, но она только стонет в ответ, — и, не останавливаясь, прижимает ее к дивану всем телом. Джинни дышит часто, вцепившись пальцами в его плечи, и только сильнее раскрывается, впуская его все глубже. В этот раз он сдерживает себя, позволяя ей задрожать и выгнуться под ним, и только потом, толчками войдя в нее несколько раз, растягивается рядом.

Джинни кладет голову ему на плечо и смущенно блестит глазами.

— Северус…

— Да?

— Я пью зелье.

Он проводит рукой по ее рассыпавшимся волосам. И слава Мерлину, что пьет. Меньше всего ему бы сейчас хотелось заводить детей.

— Я знаю. Могла бы спросить сразу у меня, а не у зануды Грейнджер.

Джинни задумчиво водит пальцем по его обнаженной груди.

— Просто я подумала, что еще хочу поиграть в «Гарпиях». Я столько лет об этом мечтала, и мечта сбылась не так давно. И потом, мне всего девятнадцать. Я решила, что ты не будешь сердиться.

— Не буду. С тобой опасно спорить.

Она смеется и, приподнявшись на локте, смотрит в его расслабленное лицо.

— Но однажды мы к этому придем, правда?

— Конечно, — Северус прикрывает глаза, делая вид, что слишком устал. — Однажды.

Как объяснить ей, что он отвратительно ладит с детьми? И как он боится стать копией своего отца? И как объяснить самому себе, что свой ребенок может быть не таким отталкивающим, как те, что приходили к нему первого сентября и садились за парты, глядя исподлобья? И остается еще кое-что, очень серьезное, но Джинни об этом знать не следует, нельзя — во всяком случае, сейчас.