Лягушка Волшебная (джен)

Я разливала зелье по маленьким флакончикам, поскольку его нужно было даже взрослому человеку всего пять-шесть капель. И по понятным причинам передозировка была самой плохой идеей, которую только можно было придумать. В готовом виде Лист Иггдрасиля имел изумрудный оттенок, был совершенно прозрачным и едва заметно светился. В немагической реальности от такой субстанции любой нормальный человек шарахнулся бы, как чёрт от ладана, решив, что оно радиоактивное. Но в волшебном мире никто ничего такого даже не подумал. Скорее уж наоборот — как бы так заполучить хоть один флакон. Зелья мы с Хеймдаллем сварили целый галлон, так что дозированных флакончиков выходило много. В котле оставалась ещё примерно четверть волшебного варева, когда в дверь постучали. Профессор Снейп открыл её, и в его голове промчалась мысль настолько громкая, что меня от неё даже ободок не спас. Ну, или он специально это сделал. Мысль эта была о Сириусе Блэке, и была она несколько сумбурной и невразумительной.

— Блэк, — мрачно заметил профессор.

— Северус, — отозвался он. — Дамблдор сказал, что я найду здесь мистера Скримджера. Найти здесь и тебя я не ожидал.

— Я преподаю в Хогрвартсе зельеварение, — декан посторонился, давая мистеру Блэку войти в учебный класс. — Ты здесь более неожиданная персона.

— Ты знаешь, что это сделал не я, — мистер Блэк опустил голову. — Если бы я был там, я…

— Погиб бы вместе с ними, — поджал губы профессор. — Не хочу об этом говорить.

— Вы закончили? — обратился к Блэку мистер Скримджер. — Я надеялся завершить ваши дела на Гримо сегодня.

— Да, — кивнул он. — Но я бы хотел хотя бы начать заниматься опекой.

— С Дурслями мы сегодня встретиться сможем, если хотите, но вот официальная опека маглов… — задумчиво протянул мистер Скримджер. — С этим всё будет немного сложнее, если не использовать магию. Я думаю, вы сможете забрать его уже на пасхальные каникулы.

— Мистер Блэк, — обратилась я, держа в руках флакон с четырьмя каплями Листа. — Мой наставник тут баловался раздачей подарков, и я хочу последовать его примеру, — я подошла и протянула ему зелье. — Возьмите это.

— Что это? — спросил он, пристально глядя на флакон.

— Лист Иггдрасиля, — произнёс мистер Скримджер. — Мало кто может себе его позволить.

— И я могу взять его? — глаза мистера Блэка чуть округлись. Я кивнула. — Но почему?

— Потому что почему бы и нет, — я пожала плечами.

— Берите, — мягко произнёс Хеймдалль. — Не заставляйте мастера вас уговаривать. И раз уж у нас тут аттракцион неслыханной щедрости, почему бы и вам не взять для личного пользования пару флаконов, Руфус? Фрейя, ты же не будешь против?

— Аврорат не… — нахмурился мистер Скримджер.

— Это подарок. А я возьму с собой достаточно зелья на вылазку с вами, — пожал плечами Хеймдалль. — Кстати, вы уже назначили дату?

— Да, — он кивнул. — Мы планируем провести зачистку в первых числах января, когда большая часть студентов будет отсутствовать в школе.

— Прекрасно, — улыбнулся Хеймдалль. — Хорошая будет разминка.

Мистер Блэк очень осторожно взял у меня из рук флакон и посмотрел его на просвет. А потом резко открыл и вылил в рот, запрокинув голову. Ну, не то чтобы у него был мерзкий вкус, хотя надо признать, что оно обжигало горло, как кусок маринованного халапеньо. Но это ощущение быстро проходило. А вместе с ним проходили усталость и боль. Это было заметно, как измождённый и истощённый человек восстанавливался, обретая большую плотность. Одежда уже не висела на нём тряпкой, хотя всё ещё была немного великовата. Мистер Блэк хлопнул себя ладонями по груди и по животу и удивлённо вскинулся на меня.

— Как мне расплатиться с вами за него? — озадаченно спросил он. Даже голос его стал менее хриплым.

— А, — отмахнулась я.

— Думаю, у вас будет возможность вернуть нам услугу, — хмыкнул Хеймдалль. — Это терпит.

— У нас ещё дела, — напомнил мистер Скримджер, привлекая внимание мистера Блэка, а затем повернулся ко мне. — Спасибо.

Мы попрощались, и они ушли. Хеймдалль методично убирал флаконы в аптечку, а я заканчивала разливать остатки зелья. Профессор Снейп почему-то был мрачен и задумчив. У меня было ощущение, что это из-за встречи с Блэком, однако говорить об этом он не спешил.

— Северус, я могу дать и тебе одну дозу Листа, — заметил Хеймдалль. — Но мне кажется, тебе было бы интереснее научиться готовить его самому.

— Разве это не один из секретных рецептов вашего клана? — спросил профессор.

— Зелья засекречены по разным причинам, — Хеймдалль пожал плечами. — Но по большей части это связано с опасностью этих составов при малейшей неточности. Ну, и тем фактом, что достать некоторые ингредиенты крайне сложно.

— Кстати, хотел спросить, где вы берёте их, — профессор Снейп приблизился к нам. — У меня есть редкости, но то, что есть у вас…

— Мы добываем всё сами, — улыбнулся Хеймдалль. — Я вроде говорил тебе об этом.

— Всё? — переспросил профессор.

— Разумеется, — кивнул Хеймдалль. — Когда речь идёт об изготовлении составов такой сложности, необходимо знать, что именно ты туда добавляешь.

— Это магия, — вздохнула я. — Зелье может не получиться Мерлин знает от чего, даже если делать всё правильно.

— Я бы не сказал, что выяснить причины неудачи так уж сложно, — мрачно вздохнул профессор.

— Трудно спорить. Тем более, что чаще всего это рукожопство, — скривилась я. — Однако иногда зелье может давать не тот эффект вплоть до противоположного из-за того, что роса собрана не в то время суток, года, фазу луны и положение Сатурна.

— При том, что используется она для промывки какой-нибудь травы от пыли перед просушкой и помолом, — Хеймдалля аж перекосило.

На самом деле, это была забавная история. Как-то нам заказали лёгкое приворотное зелье, чтобы, как было написано в письме, освежить «угасшую в супружестве страсть». Среди прочих ингредиентов в составе сего декокта были сушёные лепестки сафлора. Цветёт это растение в самую пыльную жару, так что перед просушкой их обязательно надо промывать. Вообще, сафлор — «тёплое» растение, так что, чтобы оно не утратило этого свойства, промывать его нужно тоже «тёплой» водой. И это не про температуру: вода из подземного ключа — «холодная», а роса в день летнего солнцестояния — «тёплая». Зелье вышло отворотным вместо приворотного — благо, мы его сначала проверили, а не сразу отправили. Правда, я неделю не могла спокойно находиться в одной комнате с Хеймдаллем дольше пятнадцати минут, а моя резкая реакция на его харизму стала побочным эффектом препарата… Но в целом, всё обошлось. Как потом оказалось, дед перепутал банки с лепестками. И с тех пор мы стали писать на банках не только, что там лежит, но и как оно добыто и заготовлено. А то мало ли, какая дурная оказия может произойти.

Чемпионат Хогвартса можно было разделить на три условных блока, в каждом из которых проходило по два матча с промежутком в две недели. Расписание матчей не менялось никогда, за исключением тех редких случаев, когда какая-либо команда не могла участвовать. В каждом блоке проходили игры с участием всех четырёх команд. Так что на двадцать первое ноября был назначен матч между Когтевраном и Пуффендуем. Я не очень-то хотела идти на это мероприятие, однако мне надо было посмотреть на игру других ловцов. Тем более, парни сказали, что на Диггори определённо стоит посмотреть. Они так же предполагали, что именно ловец Пуффендуя поймает снитч, хотя в общем итоге уверены совершенно не были.

Суббота выдалась погожей. Было не особенно тепло, так что я надела на игру толстенный светло-зелёный свитер под мантию. Воздух был прозрачен и чист, а солнце припекало, однако снять означенный предмет гардероба не хотелось совершенно. На небе не было ни облачка. Ветер был холодным, но не очень-то сильным. Будь потеплее — ему б цены не было, а так он трепал полосатые шарфы факультетских цветов и несобранные волосы некоторых студентов и преподавателей, включая бороду Дамблдора. Трибуны болельщиков играющих команд были заполнены до отказа — там было даже немного тесновато. А вот наши и гриффиндорцев — так, серединка на половинку. Их команда, впрочем, была напротив нас в полном составе, а так были там и свободные места. Наша команда сидела плотной кучкой в первом ряду, чтобы лучше видеть игру. Хотя как по мне, чтобы лучше видеть игру, нужен был бинокль с обзором, как у камеры «рыбий глаз», а не первый ряд. В основном, надо признать, трибуны не играющих факультетов были заняты девушками старших курсов. Первой на поле вылетела команда Пуффендуя, и я поняла почему. Их ловец — тот самый темноволосый парень — определённо вызвал шквал эмоций. Ну, не настолько громких, чтобы пробиться через мой ободок, однако всё равно заметных. Девчонки завизжали: «Седрик! Седрик!» — и он сделал красивый винт в воздухе, пролетая мимо трибун. У нашей он притормозил и, глядя мне в глаза, кивнул. Меня скептически перекосило.

Когтевранцы и пуффендуйцы оправдывали каждый свою репутацию: первые играли умно, продуманно и сложно, а вторые были идеально сыграны, полностью друг другу доверяли и как будто чувствовали партнёров по команде кожей. Это действительно было то, на что стоило посмотреть. И не только потому, что нам потом предстояло с ними играть — матч действительно был интересным. Комментировал тот же парень из Гриффиндора, и надо отдать должное — за кого бы в этой игре он не болел, его эмоции этого не выдавали.

Игра продлилась около часа, пока ловцы болтались где-то над полем безо всякого дела. я поглядывала на них, но старалась не упустить ни один момент игры: потом можно будет слить воспоминания, проанализировать и разработать наиболее эффективную стратегию игры. Так что смотрела я во все глаза. Наконец, Маркус легонько толкнул меня в плечо и показал вверх. Там за крошечной блестящей точкой неслись двое парней на мётлах.

— Быстрый вертикальный взлёт — это коронный приём Диггори, — заметил капитан.

— Он действительно хорош, — признала я и снова перевела взгляд на поле.

— Считаешь, ты могла бы обогнать его? — спросил он.

— Не имеет значения, кто кого обгонит, — я пожала плечами. — Имеет значение, кто поймает снитч. И, что не менее важно, когда он это сделает.

— О чём ты? — подал голос сидящий с другой стороны от меня Люциан.

— Пуффендуй только начал отыгрываться. Очевидно, они выносливее Когтеврана, — я кивнула на табличку со счётом. — Игра у Когтеврана умно простроена, но рассчитана на короткий матч. Сейчас им уже сложно. Однако счёт сейчас сто восемьдесят — двадцать. Вероятно, они тоже посчитали, что Диггори поймает снитч, и постарались задать такую разницу, чтобы это не лишило их победы. Однако, если игра протянется ещё полчаса, Пуффендуй наберёт очки.

— Но гоняться за снитчем полчаса — это же… — включился Эдриан.

— Тяжко? — я вздохнула. — Да, не сахар. Вот и посмотрим.

Когтевран выиграл матч со счётом сто девяносто — сто восемьдесят. Да, отрыв минимальный, но всё же он был. Интересно было то, что ловец Когтеврана — его звали Карлайл Оулзай — в некотором роде вынудил Диггори поймать снитч. Не то чтобы он его прямо пихнул противнику в руки, однако было ясно, что он его подталкивал. Не мяч — Диггори. Мистер Оулзай не мог догнать снитч сам, потому что золотая зараза разошлась и летала так, что уследить за ним было довольно сложно. Однако он всеми силами показывал, что вот-вот сможет это сделать. К тому же, было заметно, как оба ловца постепенно теряли концентрацию. И даже если Диггори понимал, что пойманным снитчем не выиграет матча, он оказался в таких условиях, когда упущенный мяч давал противнику в общей турнирной таблице огромное преимущество. И он мог сделать это разве что Слизерину назло. Но на наше счастье выигрыш — или не совсем лютый проигрыш — своей команды интересовал его больше. Так что матч закончился именно так.

Воскресное утро выдало нам целых два неожиданных сюрприза на утренней пробежке: Вей присоединился к последующей тренировке, а на саму пробежку с нами вышел профессор Снейп. Видимо, Хеймдалль проел-таки ему плешь. Надо заметить, что большинство пробежечников уходили в замок после, собственно, пробежки. Из тех, кто начал бегать с сентября, дистанцию выдерживали почти все, однако состав постоянно менялся. Мне показалось поначалу, что профессор Снейпу было ужасно неловко, однако он оказался не так плох — забег он, пусть и со сбитым дыханием, всё же добежал, чего многие из студентов не могли. Впрочем, понять, понравилось ли ему было трудно, но перед тем, как уйти в замок вместе с бегунами, он спросил Хеймдалля, где взять такой же костюм, как у команды. И действительно — он стал бегать с нами каждое утро. Более того, Хеймдалль составил для него индивидуальную программу.

На обсуждении переигровки матча должны были присутствовать обе команды в полном составе. Впрочем, мы узнали об этом тогда же, когда и дату мероприятия — в четверг, когда шли на тренировку в форме и с мётлами. Мадам Трюк встретила нас в той самой наружной галерее, откуда было ближе всего к стадиону, и мы вместе с ней отправились в небольшой зал у основания ближайшей башенки. Зал этот был круглым и в его центре стоял круглый же стол человек на двадцать. Гриффиндорцы и директор уже сидели там. Мадам Трюк не сказала нам, что за мероприятие будет, однако мне это виделось очевидным. Я ожидала, что их команда единодушно желает повтора матча, однако выражения их лиц были несколько… Противоречивыми?

— Зачем вы просили меня привести команду Слизерина, директор? — спросила мадам Трюк, не приближаясь к столу.

— Давайте присядем, — улыбнулся он. — Есть тема, которую нам нужно обсудить.

Мы расселись, и я оказалась между Макусом и Майлзом. Шум двигаемых стульев ещё не стих, когда в помещение вошёл Хеймдалль. Он умел бесшумно открывать и закрывать даже самые скрипучие двери, но в этот раз этой своей способностью не воспользовался, оглушительно хлопнув ей, чем привлёк всеобщее внимание. И прежде чем кто-либо успел что-либо сказать, он кошкой пересёк комнату, встал у меня за спиной и положил мне ладонь на плечо.

— Хэймдэлл, может, вы присядете? — спросил директор, глянув на него поверх очков.

— Я постою, — отрезал он.

— Что ж, ладно. Итак, я хотел видеть всех вас из-за произошедшего на матче между вами, — произнёс Дамблдор. — Команда Гриффиндора подала просьбу о переигровке из-за зачарованного бладжера.

— Я не вижу оснований… — начала говорить мадам Трюк, но директор прервал её.

— Профессор Эдельштейн смог сказать, что чары, вероятнее всего, были наложены домовиком, однако установить, чьих именно рук это дело, не удалось, — он снова чуть опустил голову, чтобы посмотреть на Хеймдалля поверх очков. — Но не были ли вы пристрастны?

— Последние шесть лет опека над мисс Нильфхейм была одним из моих главных приоритетов, если не самым главным, — он сжал моё плечо, и я чувствовала, что он злится. — С приездом сюда это не изменилось. И если бы я мог узнать, по чьей милости она получила травму — поверьте, я бы узнал. Так что да, я определённо был пристрастен.

— Тем не менее, насколько мне известны правила квиддича, магическое воздействие на мячи запрещено, — изрёк директор и посмотрел на мадам Трюк.

— Это нарушение относится только к игрокам, — недовольно отозвалась она. — И только во время игры. Нет никаких доказательств, что кто-либо из игроков сделал это. Если, конечно, вы не хотите сказать, что один из них домовой эльф.

— Однако мы знаем, что у ловца Слизерина есть домовой эльф, — заметил Вуд.

— Как и у многих других студентов школы, — парировала я. — Домовиков держат не только слизеринцы, и это не тайна. Я выдвину бредовую теорию: допустим, кто-то из гриффиндорцев подговорил домовика, своего или даже школьного, зачаровать бладжер, чтобы подать просьбу о переигровке в случае проигрыша.

— Это бред, — скривился Вуд.

— Не в большей мере, чем обвинения в мой адрес, — поморщилась я.

— Этот матч прошёл удивительно чисто без единого даже намёка на нарушения со стороны команды Слизерина, чего мы от них традиционно ждём, — прервала нас мадам Трюк. — Исходя из этого, у меня нет оснований удовлетворить просьбу о переигровке. Однако факт зачарования мяча всё же был, поэтому я должна спросить того, кто пострадал из-за этого. Мисс Нильфхейм, — она повернулась ко мне. — Вы хотите переигровки матча?

— Нет, — не задумываясь, ответила я, глядя на неё. — Зачем это мне и команде Слизерина?

— И всё же, вы играли с серьёзной травмой плеча, — заметил Дамблдор, строго глядя на меня. Собственно, все смотрели на меня.

— И поймала снитч, — я изогнула бровь.

— Совершенно честно, — внезапно произнёс Гарри Поттер. — Я понял, что бладжер попал по ней только после игры. Я не уступал и не поддавался.

— Вопрос исчерпан, — отрезала мадам Трюк и поднялась. — Мы отнимаем у команды Слизерина время тренировки.

Мы поднялись и направились к выходу. Обсуждение определённо закончилось к неудовольствию Вуда и директора, однако переубедить мадам Трюк он, похоже, не мог. Решение, судя по её тону, было окончательным. Мы шагали быстро, поскольку у нас действительно отняли время, и так вышло, что я и Хеймдалль оказались последними.

— Мисс Нильфхейм, — позвал Дамблдор, и я обернулась. Хеймдалль тоже остановился, а шедший перед нами Маркус притормозил. — Вы же помните, о чём мы с вами говорили?

— О да, — я кивнула. — Надеюсь, что и вы помните о том, что я могу рассказать об этом.

— О чём это? — тут же обернулся ко мне Маркус.

— Да так, ерунда, — улыбнулась я ему. — Мы тратим время.

Итак, я только что испортила отношения с директором школы, в которой мне учиться ещё шесть с половиной лет. Не то чтобы у нас с ним были хорошие отношения, просто теперь они стали несколько сложнее, ведь я не повела себя как взрослая. Ну, в его представлении. То ли ещё будет… Впрочем, я всё равно не думала, что переигровка дала бы Поттеру хоть что-то — напротив, мне показалось, что ему было совершенно не по себе от самой мысли о ней. Так что решение мадам Трюк его не расстроило. Ну, я так думала. Узнать-то это я могла только от него, а мы, как бы, не общались.

Когда мы шли с тренировки в Большой зал, оказалось, что в галерее нас ждала часть гриффиндорской команды. Это были близнецы Уизли, Анджелина Джонсон — та самая чернокожая охотница, по которой Люциан не дал попасть бладжеру — и Гарри Поттер. Мы остановились всей кучей, ожидая, что они скажут.

— Глупая была идея, — заметил один из Уизли. — Оливер почему-то решил, что для переигровки будут основания.

— Его что, даже не большинство поддержало? — сложил руки на груди Флинт.

— Да, так и было, — кивнула Анджелина. — Но он решил, что нам лучше сыграть ещё один матч. Он почему-то был уверен, что во второй раз мы выиграем.

— Не знаю, с чего он это взял, — заметил Гарри.

— Он был расстроен итогом игры и зацепился за возможность, пусть и призрачную, его изменить, — отозвался Хеймдалль. — Могу понять его мотив.

— Наверное, — согласился второй из братьев. Или тот же самый — я не могла понять без залезания к ним в головы. — С вами в этом году было очень интересно и приятно играть. Жаль, что игра проходит только раз в год.

— Можно подумать о товарищеских матчах без счёта, — пожал плечами Хеймдалль. — Плохо представляю себе механику, учитывая отношения между факультетами, но подумать — можно.

— Было бы здорово, — вразнобой согласились гриффиндорцы.

Мы пришли в Большой зал, когда ужин уже был в разгаре. Самые голодные уже поели и разошлись, так что мест хватало. А потом произошло то, что несколько шокировало всех присутствующих: пришедшие с нами гриффиндорцы сели с нами же за стол, как и Хеймдалль. Мы негромко говорили о тренировках, утренних пробежках, квиддиче и прочих штуках и не сразу заметили, что зал молча взирал на четверых гриффиндорцев, бодро уплетавших куриные ножки, за слизеринским столом и одного радостно улыбающегося преподавателя за ним же.