Лягушка Волшебная (джен)

Видимо, в кабинете стало слишком жарко, потому что когда я подходила, дверь была открыта, и можно было услышать голос Хеймдалля. Пока я шла, слов было не разобрать из-за того, что звук рассыпался по пустому коридору. Да и я, в общем-то, не хотела подслушивать — это было не только невежливо, но и часто доставляло больше неудобств, чем пользы.

— … но я не знаю состава, — на этих словах я завернула в кабинет, но не вошла полностью, а подпёрла собой косяк. — Всего несколько зелий вообще не выходят за пределы кровного родства Нильфхейм.

— А тебе бы очень хотелось? — спросила я и для вида пару раз стукнула костяшками пальцев по косяку. — И чью же память ты хотел бы выпить?

— Почему ты думаешь, что речь шла именно о них? — нахмурился Хеймдалль.

— Потому что ты собирался рассказать профессору Снейпу о клане, а эта деталь одна из самых важных для понимания всех внутренних процессов, — я пожала плечами. — Меня больше волнует, почему вы обсуждаете нечто подобное с открытой дверью.

— Что ты имеешь в виду? — он склонил голову набок.

Я отлепилась от косяка, развернулась и закрыла дверь. А потом достала палочку и наложила защитные чары, чтобы даже если кто-то надумал подслушать, ничего бы не услышал. Сделав несколько шагов, я остановилась у стола. Письма оказались рассортированы практически полностью на три стопки: большую из прочитанных писем, и две маленьких — из ещё запечатанных и уже вскрытых. Я глубоко вздохнула и подняла глаза на Хеймдалля.

— Зелья памяти засекречены, потому что с их помощью можно получить знания другого человека, — изрекла я.

— Я понимаю принцип их действия, — он снова нахмурился. — Но я не понимаю, почему вы держите их в такой строгой тайне.

— Все знания любого другого человека, — я поморщилась. — Это можно сделать и против его воли. Сложнее, конечно, но для того, кто искушён в ментальных науках — вообще не проблема. Только представь, что кто-то может просто подобраться к тебе, когда ты, например, спишь, и вытащить все твои знания из твоей головы. Все твои задумки, идеи, разработки. Твои достижения и навыки. Всё, на что ты потратил годы работы и практики. И этот кто-то сможет получить это, выпив лишь пару стаканов зелья, а потом стереть тебе память. Как тебе?

— Но это сделало бы обучение некоторых студентов гораздо проще! — возмутился профессор Снейп.

— Если бы не сводило с ума, — я посмотрела на него. — Не всех, разумеется, но подавляющее большинство. Мы не готовы нести ответственность за это.

— И всё же… — теперь нахмурился и профессор. — Ведь погружение в чужую память не даёт такого эффекта. Может, и зелья можно доработать?

— В том и разница — чтобы освоить знания и навыки, в них недостаточно просто погрузиться, как в думосбор, — я сжала переносицу. — Их надо прожить. Если бы эти зелья можно было доработать, мы бы это сделали, потому что риск того, что свихнётся даже легилимент, всё же есть. И если это случится, клан может прекратить своё существование.

— Погоди, откуда в клане известно о том, что зелья сводят с ума? — Хеймдалль сложил руки на груди. — Или это теория?

— Нет, это не теория, — я скорчила кислую мину и отвернулась к стене. — Мой предок, времён, кстати, основания Хогвартса, тоже думал о том, насколько эти зелья упростили бы обучение. Так что он много работал над составом и проводил эксперименты. Он и выяснил, что зелья сводят с ума большинство магов. Причём, чем волшебник старше, тем больше вероятность, что крыша поедет. Но даже в юном возрасте, если не считать легилиментов, крыша ехала у троих из четырёх. Предок свёл с ума около сотни человек, после чего оставил эту затею, как невозможную. Так что я не хочу даже думать о том, чтобы нести это в массы.

— Я тебя понял, — кивнул Хеймдалль.

Я криво улыбнулась и села за стол. Оказалось, что часть моей почты тоже была разобрана — вскрытые конверты с незнакомыми именами лежали аккуратной стопочкой. Мне оставалось прочесть только те, что прислали знакомые. Впрочем, их было не так уж много. Я поблагодарила Хеймдалля за заботу, поскольку только ему могло прийти в голову избавить меня от этого сомнительного удовольствия, и вскрыла первый конверт. Письмо оказалось от матери. Она писала, что у них отцом всё хорошо, только погода испортила им отдых в шале в горах, и отец простудился, из-за чего они просидели в доме всю неделю. Потом она сетовала на холод дома — и я на этом моменте не поняла, на кой было ехать в отпуск в шале в горах, где лежал снег, если этого самого снега хватало и в Дании. А потом она спрашивала, что за рекламу такую мы подали, что количество заказов увеличилось почти вдвое. Дальше шёл список организационных вопросов, а в самом конце просьба больше такую рекламу не давать. Ну, мы бы и не смогли, даже если бы захотели, потому что злодеи покамест кончились.

Отвечать на это письмо мне ужасно не хотелось. У Фрейи вообще были какие-то сильные проблемы с общением с родителями, так что без крайней нужды она с ними не связывалась. Особенно с отцом. Вообще, Фригг Нильфхейм, её-моя мать, была довольно красивой женщиной, высокой и статной. У неё были были длинные золотистые волосы и большие синие глаза. Когда она была моложе — до моего рождения — о ней часто говорили, что её должны бы звать Фрейей, понятно как кого. А мне её внешность не досталась — я была похожа на деда. Когда стало ясно, что пигмент у меня так и не появится, она решила, что у меня просто отбоя от женихов не будет. В том смысле, что отбиваться мне было бы просто не от кого. Впрочем, отца это даже воодушевило — на похоронах, когда стало ясно, что клан отошёл мне, он пообещал найти для меня достойную пару… М, теперь понятно, почему Хеймдалль тогда так недовольно на него посмотрел.

Однако на письмо надо было ответить, пока там некоторые не начали проявлять излишки инициативы вроде набора сотрудников по объявлению. А придури такой надо было избежать. Так что я взялась за перо. Я написала, что реклама оказалась побочным эффектом некоторых иных действий и что ажиотаж скоро спадёт. Ну, я надеялась, что так и будет. Ещё я написала, что мы нашли талантливого мастера зелий и уже подписали с ним контракт. Письмо вышло на удивление сухим, как будто из деловой переписки. Я перечитала его ещё раз и в конце всё же справилась, как здоровье отца. Отложив письмо, я подумала, что сегодня я в совятню не пойду — выходить из замка уже не хотелось. И взялась за остальные письма. В них, впрочем, ничего такого не было. Разве что Абигейл обещала по приезду выпытать у меня всё, что мне было известно про невесту Хеймдалля. А ещё там было письмо от Теофила Хилера, нынешнего Главного целителя больницы имени святого Мунго. Конверт от него был, возможно, самым пухлым из всей почты, потому что помимо довольно сжатой, зато отличительно честной благодарности, содержал длинный список зелий и составов, которые заказывала больница. Каникулы? Какие каникулы?

Закончив с этим, я притянула к себе альбом, который так и оставался всё это время здесь. Обычно при изготовлении магических артефактов, таких как палочка или посох, и я, и Хеймдалль опирались на наитие, озарение и материалы, но в этот раз я решила сделать хотя бы примерный чертёж. Ну, и рисунок дерева, если его делать, надо было сначала в большом размере прикинуть, потому что торец рукояти палочки диаметром едва ли превышает дюйм⁽¹⁾. Для Хагрида выходила не палочка, а прямо-таки палка.

— Фрейя, вы закончили? — спросил профессор Снейп, когда я смотрела на свой рисунок с расстояния вытянутой руки.

— Да, профессор, — отозвалась я и отложила альбом.

— Хэймдэлл сказал, что за пределами учебного процесса наше с вами общение должно быть менее формальным…

— Не обязательно кидаться к нему так с ходу, сэр, — я слабо улыбнулась. — Это может подождать. По крайней мере, до лета. Мне тоже надо согласиться с собой, чтобы назвать вас по имени. Если это, конечно, приемлемо для вас.

— Да, это приемлемо, — он кивнул, а потом нахмурился, как будто обдумывая что-то.

— Фрейя, у тебя есть письма на отправку? — изрёк Хеймдалль. У него в руке было несколько запечатанных конвертов. — Хочу пройтись до совятни.

— Письмо к матери, — хмыкнула я. — На Есенина не тянет, конечно, но шедевр ещё тот.

Он ухмыльнулся и скрылся в гостиной. Пока он одевался и чем-то там шуршал, я успела подписать и запечатать конверт. Забрав его у меня, Хеймдалль вышел, зачем-то напомнив, что я знаю, где кофе. Ну, это и правда было мне известно, но вот пользоваться своей шайтан-машиной он меня так и не научил. Я только покачала головой, глядя на закрывшуюся за ним дверь.

— Хэймдэлл ещё сказал, что вы готовы оказать членам клана любую посильную помощь, — изрёк профессор Снейп.

— Хеймдалль, — поправила я, поворачиваясь к нему. — Он вас поправлять не будет, но ему не очень-то нравится, как коверкают его имя. А по поводу помощи — да, всё, что в моих силах.

— Скажите, возможно ли вылечить расстройство рассудка? — спросил он, глядя мне в глаза.

— Не хочу обнадёживать вас и говорить, что можно исправить любую хворь, — я глубоко вздохнула. — Но с некоторыми недугами можно справиться.

— С чем точно нельзя? — напряжённо спросил профессор.

— С заболеваниями, искажающими восприятие реальности, — я нахмурилась.

— А травмы? — он даже немного подался вперёд. — Если, скажем, кого-то пытали до того, что он потерял рассудок.

— М… Практики такие, в принципе, есть… — протянула я. — Как с Джастином Финч-Флечтли я делала. Но надо смотреть. Чем пытали?

— Непростительным, — профессор отвёл взгляд. — Это было тогда же, когда погибли родители мистера Поттера. Вы помните снимок женщины в статье об окончательном уничтожении Волдеморта? — я кивнула. — Это Беллатриса Лестрейндж. Она была одной из самых ярых его последователей. М… Видите ли, было пророчество, в котором говорилось, что родится ребёнок, которого Волдеморт отметит как равного себе и который его и прикончит…

— Чушь эти пророчества, — скривилась я.

— Может быть, — кивнул он. — Однако Волдеморт решил, что не чушь. Тогда существовал Орден Феникса — сообщество волшебников, сопротивлявшихся ему. Среди них были Поттеры и Долгопупсы. Первых он навестил лично, а ко вторым отправились пожиратели смерти. Вы, возможно, видели Невилла Долгопупса — он студент второго курса Гриффиндора.

— Возможно, — я снова кивнула. — Но так сразу не могу вспомнить.

— О нём не говорят постоянно, как о мистере Поттере, и сам он ничего из ряда вон не делает, — профессор обозначил улыбку уголками губ.

— Как я? — меня перекосило.

— Как вы, — он кивнул. — В смысле, я имел в виду…

— Я поняла, — я криво усмехнулась. — Невилл Долгопупс не попадает в дурацкие истории и нарочно не выделяется. Значит, это о его родителях речь идёт?

— Да, — профессор снова кивнул.

— Где они сейчас находятся? — я нахмурилась.

— В больнице святого Мунго, — он глубоко вздохнул. — Уже одиннадцать лет.

— Оу… — протянула я. — Хорошо. Давайте разберёмся с палочкой для Хагрида, а потом займёмся этим. В любом случае, мне нужно бы посетить доктора Хилера. Вы что-то готовили как мастер зелий для больницы?

— Да, некоторые составы, — отозвался профессор.

— Надо тогда написать ему, чтобы перенаправил их нам теперь, — я покосилась на перо, но решила сегодня уже не заниматься этим и вызвала Арчера. — Арчер, мне нужен брусок бакаута не короче двадцати дюймов и инструмент, которым с ним можно совладать.

— Да, хозяйка Фрейя, — домовик отвесил небольшой поклон.

— И ещё, — продолжила я. — Это, э… Северус Снейп, мы подписали с ним контракт, — я указала ладонью в сторону профессора. — Теперь он полноправный член клана.

— Приветствую, хозяин Северус, — поклонился ему домовик.

— Если вам комфортнее другое обращение, скажите — домовики будут использовать его, — я нахмурилась. — Если что-то понадобится, вы также можете вызвать Арчера. Пожмите ему руку, чтоб он мог вас услышать. Ах да, Арчер, передай Рири, что новому члену понадобится гардероб.

— Это не… — повернулся ко мне профессор.

— Это был не вопрос, — я посмотрела на него в упор. — Хеймдалль должен был сказать, что в части заботы я могу быть довольно авторитарной. Я не прошу вас избавиться от старых вещей. Даже не прошу сменить гамму. Просто хочу, чтобы у вас был достойный гардероб. Рири шьёт превосходно, вам только надо будет сказать, что бы вы хотели.

— В этом месте я, видимо, должен сказать что вроде «да, мастер», — профессор склонил голову набок.

— Что-то вроде, — я усмехнулась.

— По имени мне комфортно, — он повернулся к домовику и протянул руку. — Я рад знакомству.

— Хозяин Северус, — Арчер осторожно сжал ладонь обеими руками.

Через несколько мгновений эльф исчез, а затем почти сразу на столе передо мной появился брусок серовато-рыжего дерева и инструмент для обработки. Бакаут ещё называют железным деревом из-за его прочности. Что делало его обработку мучительно трудной. Потому, собственно, я смотрела на брусок как на личного врага. Я почти собралась с силами, чтобы начать работу, когда школьные часы пробили время ужина. Я подумала, надо ли дождаться Хеймдалля, когда он и сам пришёл. На его плечах оставалось немного снега, и войдя в кабинет, он быстро стряхнул его и тут же снял мантию. Мы с профессором поднялись и уже все втроём отправились в Большой зал.

На палочку для Хагрида мы с Хеймдаллем потратили два дня. Правда, не сплошного времени, а с перерывами на сварить зелья для больницы — больно уж уставали руки дерево строгать. Однако после обеда в пятницу я закончила вырезать мировое древо на торце рукояти. Получилась она именно такой, как я думала — прямой, чуть грубоватой и жёсткой, разве что немного длиннее — семнадцать с четвертью дюймов⁽²⁾. Поместив в неё сердечник, мы окунули её в коричневый лак, и палочка была готова. Ловким движением руки она оказалась в длинном чехле-мешке из тёмно-красного бархата. Было около половины четвёртого, когда мы отправились к лесничему. Несмотря на лёгкий морозец, Хагрид сидел на крыльце и строгал что-то — я предположила, что древко для метлы или лопаты — большим ножом. Заметив нашу процессию, он поднялся во весь свой исполинский рост.

— Профессора, мисс, — поздоровался он.

— Мы не займём много времени, — улыбнулся Хеймдалль и протянул ему чехол.

Хагрид слегка озадаченно взял его, развязал шнурок и достал палочку. В его руках это полено смотрелось именно как палочка, а не как палка. Едва он взял её за рукоять, как его как будто окутал лёгкий ветерок и окружил свет — явные признаки того, что палочка признала его своим хозяином. Хагрид ещё несколько секунд внимательно смотрел на неё.

— Хагрид, — обратился профессор Снейп. — До меня дошёл слух, что Сильванус хотел бы уйти в отставку. Почему бы тебе не обратиться к нему? Уверен, ты мог бы стать отличным преподавателем по УЗМС.

— В самом деле? — поднял на него глаза лесничий.

— Почему нет? — подал голос Хеймдалль. — Хотя бы подумайте об этом. Мы пойдём.

— Не зайдёте на чай? — спросил он.

— Мы загружены больше, чем хотелось бы, — мягко улыбнулся Хеймдалль. — Если вы не против, мы бы воспользовались вашим приглашением позже.

— Ах да! — вскинулся Хагрид. — Кентавры! Я давеча был у них, справлялся, будут ли они говорить с людьми. Магориан сказал, что только если люди покажут приличный уровень стрельбы из лука.

— Стрельбы из лука? — я повернулась к Хеймдаллю, и он мне кивнул.

— Подтянем в пасхальные каникулы.

А сколько будут длиться пасхальные каникулы? Пару месяцев? А то там как-то планов очень много. На этой радужной ноте мы попрощались с Хагридом и направились назад в замок. По пути я предложила посетить больницу, раз уж часть заказа для них мы уже сделали. Письмо доктору Хилеру я так и не написала, так что новые детали теперь можно было обговорить с ним очно, так сказать. Лишь бы он был на месте. Эти размышления я изрекла вслух, и мы решили отправиться камином. Надо признать, что я немного остерегалась такого способа перемещения, поскольку нас могло выбросить из текущего мира, но иного способа добраться до Лондона у нас в данный момент не было. Хеймдалль открыл камин в своём кабинете, и мы по очереди отправились в фойе больницы святого Мунго. Не назвала бы его большим, но за исключением камина это было вполне обычное больничное фойе с волшебным колоритом. За высоким столом сидела молодая ведьма в зелёной мантии и белом чепце.

— Добрый день, — улыбнулась она. — Что у вас случилось?

— Я — Фрейя Нильфхейм, — представилась я, подходя ближе к ней. — Доктор Хилер ещё не ушёл?

— Он на месте, — она снова улыбнулась. — Сто семнадцатый кабинет.

— Спасибо.

Кабинет Главного целителя располагался на первом этаже, в конце длинного коридора. Вообще, здание больницы здесь не было таким уж казённым — на полу была плитка, бежевая и терракотовая, уложенная безо всякого узора случайным образом, стены были выкрашены зелёной краской приятного глазу оттенка, и на них висели плакаты с разным содержимым вроде «Чистый котёл не сделает из вашего зелья яд». С потолка свисали лампы в довольно интересных плафонах — огонь был заключён в шестигранные призмы, на вертикальных плоскостях которых были нарисованы разные целебные растения.

Доктор Теофил Хилер был человеком довольно крепкого телосложения. Он уже почти поседел, и его волосы стали похожи на соль с перцем. Однако шевелюра его всё ещё была пышной, как и его такие же седые усы. Глаза у него были тёмно-синие, а само лицо практически квадратное. Когда мы вошли угрюмой гурьбой в его кабинет, он широко улыбнулся и пригласил сесть — в его кабинете был большой Т-образный стол, за которым всем нам хватило места. Я и профессор Снейп уселись, а Хеймдалль быстро вытащил из сумки большой ящик, который тут же открыл.

— Это пока не всё, только самые срочные позиции, — произнёс он. — Мы несколько ограничены во времени.

— Я понимаю, потому и отправил вам письмо несколько заранее, — отозвался доктор Хилер. — Небольшой запас у нас ещё есть. Мастер Снейп, а вас что привело?

— О, «Зелья и эликсиры Нильфхейм» переманили меня из Хогвартса, — он едва обозначил улыбку. — Я продолжу делать для вас ту же работу, только теперь вы можете отправлять заказы клану.

— Мои поздравления, мастер Снейп, — улыбнулся доктор. — Однако я не ожидал, что вы придёте лично. Что-то случилось?

— Я бы хотела взглянуть на некоторых ваших пациентов, — подала голос я. — Профессор Снейп сказал, что у вас находятся пациенты с серьёзной травмой психики.

— Алиса и Фрэнк Долгопупсы, — пояснил профессор.

— Ах, они… — помрачнел доктор Хилер. — Мы уже много лет пытаемся найти решение для них. Пойдёмте.

Мы поднялись на пятый этаж, где Главный целитель вытащил из маленького кабинета ещё одного доктора. Он представил его как Януса Тики. Это был довольно средний человек с приятным лицом и русыми волосами. Увидев нашу живописную группу, он слегка удивился, но всё же проводил нас к своим подопечным. В палате было всего два пациента — мужчина и женщина. Мужчина, очевидно, Фрэнк Долгопупс, лежал на кровати и смотрел в потолок. У него был высокий лоб, мелкие кудри и несколько оттопыренные уши. Одет он был в больничную пижаму. Когда мы вошли, он никак не отреагировал. Впрочем, женщина — очевидно, Алиса Долгопупс — тоже никак не отреагировала и так и стояла у окна. Она была невысокой, стройной и седой. Я глубоко вздохнула и сняла ободок.

Мне пришлось отгородиться от мыслей докторов, поскольку они не особенно-то верили в то, что я — маленькая девочка без нужного образования — смогу узнать что-то больше, чем они, учёные мужи. Я ещё раз глубоко вздохнула и полезла в головы Долгопупсов. Пытки действительно очень сильно травмировали их психику. Однако справились они с этим примерно одинаково — рассудок создал буферный мир, в который сбежал от реальности. К несчастью, выбраться самостоятельно оттуда они не могли оба, поскольку за пределами этого мира находилась память. А она возвращала их в ту ночь, когда четыре человека пытали их. Я глубоко вздохнула — опять, и натянула ободок на голову обратно.

— Мне нужно обратиться к нашей библиотеке, — я нахмурилась. — Я понимаю, что там такое, но с этим расстройством нельзя работать топорными методами. Доктор Хилер, я думаю, что с помощью легилименции можно вылечить их. Точнее, вывести из этого состояния.

— Без рисков?

— Не бывает практик лечения рассудка совсем без рисков, — скривилась я. — Однако если вы о том, есть ли риск сделать их овощами совсем — нет, такого быть не должно.

— Мы одиннадцать лет искали решение их проблемы, — нахмурился доктор Тики. — А вы хотите сказать, будто знаете, что делать, едва на них взглянув?

— М… Да? — я склонила голову набок. — Моя семья давно практикует взаимодействие с разумом. У нас есть некоторые исследования на эту тему, и я уверена, что найду там правильный подход. Я думаю, у меня это займёт пару-тройку недель. Но я полагаю, мне так же понадобится согласия их семьи.

— Вы уверены, что сможете вернуть их в эту реальность? — спросил доктор Хилер.

— Уверены бывают только дураки, — скривилась я. — Я бы сказала, что вероятность успешного исхода довольно высока.

— Я свяжусь с их родственниками, — кивнул он.

По пути в фойе, а затем от кабинета Хеймдалля до общежития Слизерина, я опять вернулась к размышлениям на тему того, почему мы с Франкенштейном всё ещё здесь. Явно же должна была быть причина. Нельзя, конечно, было исключить тот вариант, что мы должны были оказать разной степени помощь всем нуждающимся, однако этак мы до скончания времён из этого мира не выберемся. Так что причина должна была быть в чём-то другом. Наверное. Только вот в чём? Похоже, надо было обсудить это с тем, кто у нас за умного.

1) 2,58 см

Вернуться к тексту

2) 43,81 см

Вернуться к тексту