Отряд Поттера (джен)

Он пробивался сквозь запутанные, полные сносок, ссылок и замечаний записи Балфура Блейна, когда со вспышкой огня на стол упала записка от Дамблдора. Очевидно, Фоукс восстановил часть своих способностей. Захлопнув книгу, Северус бросил щепотку летучего пороха в камин и через мгновение появился в кабинете директора. Черная пелена на портретах бывших руководителей школы сразу бросилась ему в глаза. Здесь было жарко, в отличие от большинства помещений, жарко и душно настолько, что Северус почти мгновенно вспотел.

— Присаживайся, — сказал Дамблдор.

Северус с неудольствием отметил присутствие в комнате Аластора Грюма. Несмотря на давнее вынужденное сотрудничество, они друг с другом по сложившейся традиции не здоровались. Но справа, в углу, был еще кто-то.

— Здравствуй, Северус.

Голос исходил из далекого прошлого. Северус повернул голову и с легкой усмешкой посмотрел на гостя, который сидел на жестком деревянном стуле. Годы сильно изменили Ремуса Люпина, в том числе добавили ему несколько шрамов и убавили цвет его мантии. Северус не ожидал его здесь увидеть, но не подал и малейшего намека на удивление. Только очень опытный легиллимент смог бы увидеть в его разуме увеличившийся комок напряжения, но таких экспертов в области чтения мыслей на земле всего около трех, и те под вопросом.

Северус сел в кресло и вытянул вперед ноги.

— Очаровательную компанию вы собрали здесь сегодня, директор, — произнес он. — Калека, оборотень и темный маг. Хотите организовать цирк?

Дамблдор подошел к нему и протянул листок пергамента.

«Защити Гарри. Торжественно клянусь, что всегда совершал только шалости», — прочел Северус.

— Что это?

— Эту записку от Сириуса я нашел у себя в доме, — ответил Люпин голосом бесцветным, как и его мантия.

— Отрадно видеть, что после стольких лет вы с Блэком все еще поддерживаете связь, — прокомментировал Северус. — И как мы должны на это отреагировать?

Грюм пошевелился на своем месте.

— Что Блэк думает о том, как мы должны на это отреагировать, — поправил он. В его тоне явственно слышалось подозрение, словно Северус знает больше, чем хочет показать.

— А что значит эта приписка, Ремус? — спросил Дамблдор.

— Сентиментальность. — Взгляд Люпина поплыл куда-то в пол. — Наша старая присказка.

Грюм издал какой-то нечленораздельный звук, что-то между фырканьем и пренебрежительным хмыканьем, и хотя Северус только догадывался о том, что под этим подразумевалось, про себя согласился со старым аврором.

— Тогда что значит его вылазка в Министерство? — задумчиво пробормотал Дамблдор, ни к кому особенно не обращаясь. — Ради палочки, хоть и своей. Что-то здесь не так, хоть я и не пойму, что именно.

Наверняка он уже построил массу предположений и расставил их по убыванию вероятности оказаться правдой, хоть и изображает из себя глубокую задумчивость. Северусу несложно было сообразить, что эти философско-риторические вопросы в пустоту предназначались для кого-то из присутствующих в кабинете, и он не собирался играть в игру, предложенную Дамблдором. Другое дело, что Дамблдор и сам понимал, что Северус поймет его мотивы, и наверняка имел это в виду. Значит, дело в Люпине? Он владеет какой-то важной информацией? Если и есть что-либо в этом мире, что может превозмочь преданность Люпина директору, так это преданность Люпина своим мертвым друзьям. «Но если Дамблдору нужно что-то от него, что здесь делаю я?»

Северус вжался в кресло, ощущая настоятельную необходимость уменьшить до минимума объем пустого пространства между своей спиной и твердой поверхностью. Чертовы головоломки.

— Ради палочки? — переспросил он.

— Да, — ответил Дамблдор. — Сириус забрал свою палочку из архива.

— А как он пробрался незамеченным?

Дамблдор нахмурился.

— Удивительное везение: он прошел по коридорам аврората и ни с кем не столкнулся. Кроме одного аврора, который не успел достать палочку, и Алекса Стобсона из Отдела Тайн.

— Они живы?

— Да, раны не опасны для жизни. Ремус, я бы хотел, чтобы ты и завтра пришел сюда, чтобы просмотреть воспоминания мистера Стобсона.

Люпин кивнул и погрузился в размышления, склонив подбородок к груди. Грюм подал голос:

— Это неспроста, — гаркнул он. Дамблдор взглядом предложил ему продолжить. — Не пойму, зачем Блэк так рисковал, являя себя. Теперь мы знаем, что он в Британии, тогда как раньше вынуждены были искать по всему свету.

— Поэтому половина штата авроров находилась в Хогвартсе? — спросил Северус. Грюм бросил на него ленивый взгляд и вновь обратился к Дамблдору:

— В этом поступке было больше демонстрации, чем необходимости, или я не знаю Блэков. Он хотел дать нам понять, что у него есть другие интересы, кроме тех, про которые мы знаем. Хотел нас удивить.

— Растормошить, — поправил его тихим голосом Люпин. — Он показал, что, сидя на одном месте, вам его не поймать.

— Зачем Блэку нужно, чтобы мы его поймали? — спросил Грюм. Люпин упрямо повел головой.

— Я знаю Сириуса.

«Как оказалось, не знаешь», — подумал Северус, но промолчал.

— Это неважно, — сказал Грюм. — Аврорат не может искать его по всему свету. Для поимки нужно снарядить маленькую группу, но у меня нет в штате никого, кто для этого подходит. Блэк опасен, я не могу кидать ему вслед кого попало. Он может настигнуть охотника прежде, чем охотник настигнет его. Такое уже случалось, когда мы искали сильных темных магов, я не буду рисковать. — Волшебный глаз посмотрел на Дамблдора. — Если кто и может его отыскать, так это я сам.

— Аластор, мы уже говорили об этом...

— Да, и я понимаю ситуацию. Но мне это осточертело. Меня больше не станут терпеть. Демона проткнули, и выяснилось, что из него тоже течет кровь.

Северус задумался. Уж не говорит ли Грозный Глаз о том, что он собирается покинуть Аврорат? Видимо, Дамблдор многое от этого потеряет. Как жаль, господин директор. В экстренной ситуации всегда можно было вызвать оперативную группу без всякой бумажной волокиты и многочисленных инстанций: патронусы Ордена Феникса не знали преград. А впоследствии можно было замять дело, объяснив все срочной необходимостью. Министерство, как и любой подобный институт, ленивое и громоздкое чудовище: ему легче закрыть глаза и дождаться конца бури, чем вылезти из своего логова. Не так просто держать в готовности боевую группу, если она не существует сама по себе. А Орден Феникса все время в военном положении находиться не может.

«Впрочем, а где я сейчас, если не на собрании Ордена? — подумал Северус. — Кажется, мне повысили уровень доступа к секретной информации».

— Аластор, — вновь тихо произнес Дамблдор. Он подошел к одному из своих бессмысленных тикающих механизмов и остановил его движение, сжав в руках стеклянный грузик, свисающий с шелкового шнурка. — Ты видел, что случилось с Долишем. Ты нужен мне здесь.

— Нет, — твердо сказал Грюм. Северус с интересом прислушивался к спору: очевидно было, что это не первый их разговор по этому поводу. — Зови историков, некромантов, алхимиков, мистиков. Я — страж закона, Альбус, а не защитник света. Отдай мне Сириуса Блэка, чтобы ты мог забыть хотя бы о нем, отдай мне Пожирателей, что рыщут у границ твоей школы. А легендами и иными мирами, будь добр, занимайся сам. Одна мысль о всей этой сказочной чепухе вызывает у меня мигрень.

Лицо Дамблдора напряглось, его щеки ввалились, глаза потемнели; он застыл на месте, неподвижный и угрюмый, как горгулья.

— Возможно, ты прав, — ответил он.

Северус прокашлялся.

— Это был замечательный спектакль, но о чем вы говорите? Уж не хотите ли сказать, что аврора погубил настоящий демон тьмы из сказок?

Дамблдор бросил на него суровый взгляд. Люпин неопределенно помотал головой:

— У нас есть такие поверья, — пробормотал он. — В смысле, у оборотней. Волшебники редко интересуются этими легендами, но волчьи люди цепляются за любую призрачную надежду добиться лучшего положения для себя хотя бы в мечтах. Вы слышали о Черной Шкуре, директор?

Дамблдор кивнул.

— Его еще называют Бессмертным Волком.

— Именно. — Люпин посмотрел по очереди на Северуса и Грюма и в ответ на их вопросительные взгляды продолжил: — Это история об оборотне, которого преследовали охотники за головами. Единственный, кто смог сбежать от Алмерика Соубриджа. Говорят, Черная Шкура загрыз всех его помощников, но самого Соубриджа ему было не одолеть. Два раза он еле ускользал и два раза был ранен. Соубридж позже рассказывал, что в третий раз нашел оборотня мертвым в Черном Лесу, с длинными ранами по всему телу, и решил, что его убило какое-нибудь местное чудовище. Но позже, несколько лет спустя, Черную Шкуру видели в Германии, затем в Тунисе. После этого Соубридж так и не смог его отыскать. — Люпин вздохнул и покачал головой, словно не был уверен в том, что говорит. — Тьма близка оборотням, некоторые верят, что она может дать нам силу победить смерть, если принести ей нужную жертву.

— Прямо история Николаса Фламеля, — заметил Северус. Инсценированная смерть знаменитого алхимика была знакома каждому волшебнику, изучавшему историю магии: на уроках про нее рассказывали в теме про Статут Секретности, как про один из примеров ухода волшебника из маггловского мира.

— Любопытно, что ты о нем вспомнил, — сказал Дамблдор. — Ведь именно Николас спустя полсотни лет уничтожил Бессмертного Волка.

Об этом Северус не знал, впрочем, в истории его всегда интересовали другие, гораздо более специализированные факты.

— Я думал, что Шкура еще жив, — притихшим голосом пробормотал Люпин.

— Да, его прозвище вопиет об этом, — ответил Дамблдор. — Николас не стал разглашать широкой публике этот факт. Он испытывал жесткую нетерпимость ко всем, кто изучал это направление темной магии.

— Тогда жаль, что его с нами нет, — пробурчал Грюм. — К Сами-Знаете-Кому у него должно было быть особое отношение.

Дамблдор грустно усмехнулся, но ничего не сказал.

— Северус, — обратился он вместо этого. — Я прошу и тебя присутствовать, когда нас посетит мистер Стобсон. Он придет к нам завтра вечером.

«Интересно, что будет, если я скажу нет?»

— Да, разумеется. А ходить на руках этот Стобсон умеет? Боюсь, опять у меня будет скучный вечер.

— Он сразился с Сириусом и остался в живых, — странным тоном произнес Дамблдор.

— Несомненно, это многого стоит.

Северус почувствовал на себе взгляд Люпина, но не стал оборачиваться, чтобы выяснить характер этого взгляда. Быть может, это сомнение? Или пренебрежение? Или снисходительность?

— Абсолютно верно, — сказал Дамблдор, словно бы и не заметил сарказма. — Аластор, мне кажется, нужда в многочисленной охране отпала.

— Согласен. Но я пока оставил нескольких людей. Тех, что получше.

— А Нимфадора Тонкс числится среди них?

— Да. Есть возражения?

— Никаких. Но не слишком ли она молода?

— Для тебя, Альбус, уж точно, — прохрипел Грюм и обнажил зубы в жесте, который, должно быть, призван был обозначать улыбку. — Но нет. Ей можно доверять. Но я обратил внимание на то, что ты обратил на нее внимание, и буду иметь это в виду. А теперь мне пора. — Он с усилием встал и двинулся к выходу.

— Разумеется. Спасибо, что пришел, — сказал Дамблдор.

Грюм замер на мгновение.

— Пора бы перестать меня благодарить.

Люпин тоже поднялся.

— Пожалуй, я отправлюсь к себе. — Северус краем глаза заметил, что стоит он слабо, слегка покачиваясь из стороны в сторону. — Позже я бы хотел обсудить с вами учебный план, профессор.

— Свяжемся по камину, Ремус. Доброй ночи.

Они остались вдвоем. Северусу не терпелось уйти, но странное давящее ощущение в животе не позволяло ему встать: он чувствовал, что Дамблдор хочет от него чего-то еще, и не хотел слышать фразы: «Погоди минутку, Северус».

— Учебный план? — спросил он, когда зеленая вспышка в камине поглотила Люпина.

— Ремус согласился стать преподавателем Защиты от Темных Искусств в следующем году.

Гнев вскипел, сметя все барьеры окклюменции, как река, прорывающая плотину.

— Вы меня намеренно пытаетесь оскорбить? Почему этот чертов оборотень, а не я?!

— Ты знаешь мое мнение.

— И это должно меня успокоить? Я не Поттер, нет нужды меня оберегать, я сознаю опасность лучше, чем вы можете себе представить!

Вернувшись в школу после войны, Северус тут же начал изучать проклятие, наложенное Темным Лордом на должность преподавателя Защиты. Десятки томов были прочитаны вдоль и поперек, сотни чар наложены на кабинет и окрестности школы. Темный Лорд использовал не просто могущественную магию. Он нашел путь к чему-то доселе неизвестному, особому виду чар, и Северус знал, что ключ к разгадке тайны — должность, проклятая этими чарами. Но хождение кругами почти ничего не дало, он знал, что необходимо занять должность и изучить самого себя, попытаться почувствовать действие проклятия. Но никто из преподавателей не согласился бы на эксперименты, а Дамблдор не разрешал Северусу самому стать на место проклинаемого.

— Один год ты отработаешь, — сказал Дамблдор. — И неизвестно, что с тобой случится, когда срок истечет. Для наглядности вспомни хотя бы двух предыдущих преподавателей. А что скажет Волдеморт, когда вернется и узнает, что ты пытался распутать клубок его чар? Как ты считаешь?

— Он не узнает. Меня даже ему не прочесть, именно поэтому вы меня цените.

— Я отдаю должное твоим навыкам в защите сознания, но не рискну недооценивать Волдеморта. Он — лучший за многие века, а в некоторых областях — лучший за всю историю человеческого волшебства. При всем уважении, тебя спасает отчасти не мощь твоих блоков, а прихоть Тома Риддла.

— Вы пытаетесь меня напугать?

Дамблдор стоял, все еще глядя в огонь камина, где исчез Люпин.

— Нет. Я говорю ровно то, что считаю истиной.

— Тогда зачем мне это рассказывать? — спросил Северус.

— Чтобы ты не делал всех ставок на свои профессиональные умения. Чтобы не надеялся до последнего на окклюменцию. — Дамблдор покачал головой. — Способы есть всегда. Волдеморт может раскрыть разум, как коробку с рождественскими подарками, и по очереди вытащить все, что там находится. И неважно, что человек после этого умрет. Ему никогда не важно. — Он вздохнул. — Если когда-нибудь оступишься — беги, Северус. Беги без оглядки под мою защиту, а если в тот момент ты не можешь ее у меня получить, просто беги как можно дальше и прячься.

Северус прищурился, рассматривая остроносый профиль директора. Мысль, почему-то раньше никогда его не посещавшая, пришла в голову и заявила о своих правах.

— Вы восхищаетесь им, — сказал он, не сумев сдержать удивления в голосе.

Дамблдор повернулся к нему, взгляд его стал игривым, сухие губы чуть-чуть растянулись в улыбке.

— Наши взаимоотношения с Волдемортом несколько... сложнее, мой мальчик. Но если подразумевать тот их аспект, который, как тебе кажется, ты ухватил в моей речи, то я бы сказал, что это не восхищение, а, скорее, зависть.

Северус давно понял, что слышит в отношении себя обращение «мой мальчик» только в тех случаях, когда Дамблдор проявляет снисхождение, и это его раздражало.

— С чего бы вам ему завидовать?

— По той же причине, по которой фермер завидует охотнику, несмотря на то, что проводит ночь в теплой постели под крышей, — произнес Дамблдор.

Не сдержавшись, Северус встал.

— Замечательная метафора. Несмотря на мое отношение к вашему решению, весьма отрадно видеть, что мою жизнь вы цените превыше жизни Люпина.

Тишина пролегла между ними, как тень. Северус хотел поймать Дамблдора на оговорке, но, наверное, сделать это в принципе было невозможно. Где-то в голове звучали слова, которые не были произнесены вслух и, возможно, никогда и не собирались стать произнесенными, но Северус, даже четко понимая, что он лишь допускает их возможность и должен всегда помнить, что Дамблдор может навязывать не только поступки, но и мысли и предубеждения, все же услышал эту полуначатую фразу, которой на самом деле никогда не существовало: «Я бы никогда не стал...»

— Дайте угадаю: он сам попросился на эту должность?

Дамблдор медленно кивнул.

— Ремус просто хочет быть ближе к Гарри. Ему сложно было ждать столько лет, не имея возможности приблизиться к нему.

— Он должен понимать, чем это грозило Поттеру.

— Конечно, он понимает, — согласился Дамблдор. — Люди говорят, что плоть слаба, пытаясь показать достоинства духа, но я бы добавил кое-что к этой поговорке. Плоть слаба, а душа мятежна. Ей сложно примириться с необходимостью, и голос разума для нее — пустой звук. Ремуса можно понять, он считает Гарри практически своим племянником, единственной оставшейся родней.

— Братья не по крови, а по духу? — насмешливо поинтересовался Северус. — В случае с Люпином эта ситуация приобретает новые грани смысла. Не советую вам доверять ему. Он — ваш человек до мозга костей, но еще больше он — друг Сириуса Блэка. Несмотря на предательство, несмотря на гибель Лили, Поттера и Петтигрю, в критической ситуации Люпин отпустит Блэка, поможет ему, спасет его. Конечно, потом будет корить себя и посыпать голову пеплом, но дело будет проиграно. Люпин слаб.

— У человеческого выбора есть много... уровней, перекрывающих друг друга, — сказал Дамблдор. — Ты видишь в людях все эти уровни, Северус, кроме самого верхнего, самого важного. Его ты видишь только в себе и уверяешь себя, что только ты способен его достичь. Другой бы сказал, что это несколько цинично.

— А вы?

Ответа не последовало.

— У меня не было причин отказывать Ремусу в его просьбе, — сказал Дамблдор. — Он должен познакомиться с Гарри, должен увидеть, кого спасли Лили и Джеймс ценой своих жизней.

Словно речь идет об ангельском ребенке, подумал Северус. Кстати, насчет этого...

— Альбус. Вы же знаете, что это Поттер украл ингредиенты для оборотного зелья из моих запасов.

— Ты уже говорил мне. Но откуда такая уверенность?

Северус пожал плечами.

— Больше некому.

Казалось, эта мысль встревожила Дамблдора, старческое лицо на краткий миг напряглось.

— Вот это меня и беспокоит больше всего, — сказал он.

— Что именно?

— Что больше некому.

— То, что мы не поймали Поттера с поличным, еще ничего не значит. Вполне возможно, что он только собирается пакостить, или свое грязное и глупое дельце он уже провернул, а вы ничего не заметили. Удивительно, что его так сложно поймать, не так ли? Знаете, во время войны среди слуг Темного Лорда ходила поговорка, что у вас сотня глаз и еще один, волшебный. Но тех, за кем вы должны наблюдать, гораздо больше. Доброй ночи.

Он направился к выходу и уже открыл дверь, когда за его спиной раздался голос Дамблдора:

— Погоди минутку. У нас есть еще одно дело.

Северус чуть не скрипнул зубами.

— Да? — спросил он, повернувшись.

Но Дамблдор уже внимательно переглядывался с Фоуксом, словно они о чем-то беседовали. Еще не достигший пика своего роста, феникс казался медленно разжигающимся пламенем: если несколько мгновений смотреть на него неотрывно и затем зажмуриться, перед твоим внутренним взором появлялись огненные всполохи, кружащиеся вокруг птицеподобного силуэта.

— Ты уверен? — спросил Дамблдор своего фамилиара, и получил в ответ громкий, ни с чем не сравнимый клекот. — Спасибо. — Он повернулся к Северусу и протянул руку. — Прошу.

Северус брезгливо взялся за старческую ладонь. Будь у него больше времени, он обязательно придумал бы способ совместного путешествия, не требующий излишних прикосновений. Затем они все: Дамблдор, Фоукс и он — вспыхнули, как летучий порох, и в следующий миг Северус уже стоял на траве, окруженный ночной прохладой и темным небом.

Дамблдор повернул голову из стороны в сторону, словно принюхиваясь. Северус знал о способности сильных волшебников иногда «чуять» чужие чары, но сам и близко не добрался до таких умений и даже не знал, что для этого надо изучать. Сам он не чувствовал сейчас ничего.

— Где мы? — спросил он, намеренно игнорируя главное извечное правило подчинения одного человека другому: не задавать лишних вопросов.

— Окраина деревни Литтл Хэнглтон, — ответил Дамблдор, обладавший невыносимой привычкой игнорировать подтекст вопроса и отвечать на него буквально.

Огни домов горели далеко позади, а впереди Северус различал очертания невысокой деревянной ограды, окрашенной в белый цвет. Они направились прямо к ней.

Вот теперь он почувствовал. Глухие, будто шепот, доносящийся сквозь стену, и далекие, как эхо, которое пронеслось сквозь тысячелетия... Северус вспомнил многие месяцы в беспросветной темноте, ставшей и верным другом, и уютным одеялом, черные книги, пытавшиеся свести его с ума каждой своей строчкой, и несмываемый вкус бодрящих зелий на языке. Он потратил много сил и времени на изучение того, что так и не принесло ему ни успокоения, ни надежды, и сейчас само это слово казалось ему противной выдумкой, облеченной в манящий образ. Пустая трата времени и окончательно разбитое сердце. Некромантия.

Дамблдор шел впереди, высокий и тускло светящийся в ночи, а Северус следовал за ним, пытаясь выгнать голоса из головы. Вокруг витали эманации давно исторгнутых из тел душ, тени, образованные от теней, что принадлежали когда-то живым людям. Но разочаровавшая его некромантия давала знание о том, что это все фикция, ничего не значащие отблески жизни, нечто вроде примятой травы и сломанных веток, оставленных пробирающимся сквозь чащу путником. А Северус был почти следопытом, но только почти, и это его сейчас хоть немного утешало.

— Ночь и кладбище? — спросил он в сторону виднеющейся впереди фигуры директора. — Надеюсь, у вас в запасе есть парочка страшных историй?

Дамблдор был неумолим, о чем и дал знать своим ответом:

— Открой уши, и услышишь их сотнями.

Насмешка, звучащая как оскорбление, или оскорбление, звучащее как насмешка. «Видимо, — подумал Северус. — Дело серьезное». Дамблдор знал о том, что он занимался некромантией, и лишний раз напомнил ему об этом, хоть и понимал, почему Северус это делал. На ум пришел лепет чокнутого Гиббона: «Старик уничтожает словами, да-да, простыми словами».

Северус, вздохнув, мгновенно возвел блоки, наверняка способные защитить его разум от прямого заклятия Темного Лорда, и для этого ему не понадобилось даже закрывать глаз. Голоса стихли. В чем-то он все же был одним из лучших.

Вдвоем они прошли между холмиками могил. Северус насчитал восемнадцать неровных рядов, простирающихся направо и налево в темноту — очевидно, этому кладбищу было несколько веков. Пытаясь рассмотреть имена на каменных и деревянных столбах, он чуть не натолкнулся на остановившегося Дамблдора. Перед ними теперь возвышалось строгое, с острыми сверкающими углами, мраморное надгробие. Дамблдор достал из длинного короба большую спичку и поджег с помощью нее факел, неизвестно откуда взявшийся у него в руках. «Сделал его по дороге сюда?» — подумал Северус. Неровное пламя заплясало на темно-сером камне, придавая ему металлический оттенок. Северус небрежным движением встряхнул палочку, словно бутыль с водой, и к свету факела прибавилось ровное, холодное свечение «Люмоса». Но Дамблдор покачал головой:

— Погаси.

Пожав плечами, Северус подчинился.

— В чем дело?

— Лучше не использовать здесь чары без необходимости.

— Почему?

— Потому что кое-кто мог принять меры на этот случай.

«Кое-кто?» Северус обошел холмик и наклонился к могиле. Надпись была высечена в камне и выведена золотой краской, плохо читаемой на сером фоне:

Том Риддл

1880 — 1943

Смерть может быть равноценна лишь жизни

— Я чего-то не понимаю, — успел сказать он прежде, чем начал соображать. Мысли распутали клубок вопросов, и через полминуты Северус догадался. Дамблдор, казалось, уловил этот миг:

— Это Том Риддл-старший, — сказал он.

Северус кивнул. Могила вдруг показалась ему полной неясной угрозы.

— Так зачем мы здесь?

— В темной магии существует ритуал, способный вернуть дух волшебника в тело, — произнес Дамблдор таким голосом, словно вспоминал нечто полузабытое. — Для этого необходимы, помимо многочисленных редчайших ингредиентов, кость отца, кровь врага и плоть слуги. Единственное, чего мы можем его лишить — это костей отца. Врагов и слуг у Волдеморта много.

При звуках имени Темного Лорда Северус почувствовал, как дохнуло холодом. Легкие, слабые запахи весны развеялись, на время уступив изжившей себя зиме.

— Слишком плохое место для того, чтобы называть Его.

— Может быть, — ответил Дамблдор. — Или же наоборот — идеальное. Отойди на пару шагов.

Северус подчинился, но позволил себе спросить:

— Откуда вы знаете про ритуалы темной магии?

— От одного старого друга.

Дамблдор вытянул руку перед собой и медленно повернул кисть ладонью вниз, растопырив длинные старческие пальцы. Факел он держал перед лицом: Северус подумал, что еще чуть-чуть, и господин директор подожжет себе бороду. «Интересно, почему он взял меня с собой?» Ничего не происходит просто так. Что сказал бы Темный Лорд, увидев эту сцену? Северус знал ответ: «Авада Кедавра». Никто не должен узнать о том, что он был сегодня здесь, это очевидно. Но не проще ли было Дамблдору оставить его в покое в школе и совершить акт черной археологии в одиночку? Значит, цель была в том, чтобы Северус увидел. Чтобы ему пришлось молчать? Чтобы он был предан директору из страха? Чтобы слишком много об этом думал и в итоге отвлекся от более важных вещей?

Если хочешь думать как Дамблдор, занимайся тем же, чем и он, или проживи на земле еще больше, чем он.

Северус понятия не имел, что он здесь делает, и это ему не нравилось.

Рука Дамблдора дернулась, словно от неожиданного укола боли. Земля над могилой зашевелилась, посыпалось несколько мелких камней. «Черт! Где его палочка?»

Северус читал об этом, но никогда не видел воочию. Можно призвать палочку, лежащую в двух футах от тебя, можно почти мгновенно выхватить оружие, наверняка можно усилить чувства на несколько секунд, но... вытащить гроб из-под земли беспалочковой магией?

Неровная линия пролегла по молодой траве у краев могильного холма, рука Дамблдора немного опустилась и вновь поднялась. Северус почувствовал себя скверно, будто ему подлил зелье дружбы человек, которого он ненавидит. Воздух вокруг, темные силуэты надгробий, поле вдалеке — все заволокло дымкой, поплыло перед глазами, слегка изменилось: никак кто-то перерисовал пейзаж и заменил картиной настоящий мир, и на краткое мгновение чьи-то эфемерные, но вполне реальные глаза наблюдали за Северусом с холодным любопытством. Затем с громким шорохом, смешанным с треском рвущихся корней растений, из почвы вырвался гроб. Надгробие опрокинулось, раздался грохот ломающегося камня. На ботинок Северуса упала горсть земли. Гроб завис в воздухе, повинуясь протянутой руке, проплыл несколько футов вправо и опустился на траву. Крышка соскользнула и упала в стороне, вокруг разнеслась трупная вонь, хотя ничего, кроме костей, от тела не должно было остаться. Дамблдор очень громко вздохнул, но, казалось, не устало, а удивленно.

— Любопытно, — произнес он. Северус не нашелся с комментарием. Дамблдор достал палочку.

— Больше не будет зрелищ?

— С этим пустые руки уже не справятся.

Факел погас, и Дамблдор отбросил его в сторону. Затем произнес слова заклинания, которые в ушах Северуса прозвучали как низкий гул. Желтый огонь вырвался из кончика палочки и набросился на гроб, но дерево осталось цело. А вот останки вспыхнули шипящим и искрящимся зеленоватым пламенем. Пару раз Северус видел оскаленные хищные пасти, пытающиеся вырваться из него. Огонь поднялся высоко, на человеческий рост, затем опал, исчезнув без следа и дыма. Дамблдор молча глядел в пустой теперь гроб.

— Как давно вы знаете, что отец Темного Лорда лежит здесь? — спросил Северус.

— Несколько лет.

— Тогда почему не сделали этого до сих пор?

— Нельзя тревожить кости просто так. А я не был уверен, что это необходимо.

— А откуда сейчас возникла уверенность?

— Гарри мне подсказал кое-что. — Дамблдор повернулся к нему. Северус, только что ослепленный ярким светом, не сразу заметил этого. — Недавно на него напали Пожиратели Смерти.

— Где?!

— Недалеко от хижины Хагрида.

— Но... — Северус с отвращением понял, как быстро забилось его сердце. — Я видел Поттера сегодня, с ним все в порядке.

— Да.

Северус стиснул зубы.

— Альбус! Вы убиваете меня своими недомолвками! Ответьте на вопросы, которые я хочу задать, не заставляйте меня произносить каждый из них вслух! Поэтому вы велели мне уйти, когда зашел Аластор?

Он ожидал, что Дамблдор по своей привычке улыбнется, но ошибся.

— Прошу прощения, — сказал Дамблдор тоном, не содержащим ни малейшей толики извинений. — Мне порой бывает легче обсудить вопрос с самим собой, нежели делиться переживаниями с кем-либо. Признаюсь, что яд, сочащийся из тебя весь сегодняшний вечер, утомил мои уши, а это не способствует откровениям. — Казалось, фигура директора удлинилась, из светлого пятна на фоне черноты превратившись в дыру, более темную, чем ночь за его спиной. — Если хочешь удовлетворить свое любопытство, профессор Снейп, отвечай мне тем же, что я проявляю к тебе: уважением, вежливостью и сдержанностью. И ни на секунду не позволяй себе думать, что ты нужен мне больше, чем я тебе, иначе когда-нибудь это заблуждение может стоить тебе жизни или того больше.

Северус впервые за долгое время понял, что еще способен испугаться. Какая-то невидимая тень ползла во все стороны от Дамблдора, больше похожая на дымку над горячим асфальтом в летнюю жару. Сам того не понимая, Северус сделал пару шагов назад и, споткнувшись, едва удержался на ногах. Он со страхом поднял взгляд на Дамблдора, воображение уже рисовало направленную на него палочку...

Дамблдор стоял, опустив голову. Северус моргнул пару раз, не совсем уверенный в том, что видит: перемена произошла слишком внезапно.

— Плохое место, — тихо произнес Дамблдор. — Будь добр, восстанови могилу, и пойдем отсюда. Я тебе обо всем расскажу, раз ты этого так желаешь, но не сегодня.

— Не следует ли нам подложить вместо этих костей другие?

— Нет. Тома не обмануть. Он чует свою кровь, хоть запах ему и не нравится. Свои собственные кости, как и остальное тело, он изменил настолько, что не осталось никого, столь близкого ко тьме, чьи кости могли бы обмануть его чувства.

«Да он сейчас упадет», — удивился Северус, глядя него. Дамблдор шатался, останавливался периодически, пока они добирались до калитки — считалось плохой приметой аппарировать из кладбища. Затем, когда они добрались до Хогсмида, Дамблдор замер на секунду, и перед ними вспыхнул Фоукс. «Вот тебе и экспериментальное подтверждение, — подумал Северус отстраненно. — Получается, расстояние все же имеет значение для перемещений фениксов, по крайней мере, когда они еще на стадии роста. Надо бы это запомнить». Он взялся за руку Дамблдора, постаравшись, чтобы жест не выглядел поддержкой усталого старика. Они очутились в вестибюле школы.

— Доброй ночи, — сказал Дамблдор и исчез вместе с Фоуксом.

— Спасибо, что проводили до дома, — проворчал Северус и направился к себе. Он ожидал, что столкнется с одним из авроров, но этого так и не произошло. На столике в его комнате лежали книги и записи, оставленные им второпях. Теперь они не казались такими желанными, и Северус лег спать.

Казалось, он только успел закрыть глаза, как вновь оказался на кладбище. Нос наполнился запахами травы и цветов, фруктов, нагретой за день земли и сена — ароматы лета, времени года, в течение которого он был когда-то счастлив. Прислушавшись к себе, Северус с удивлением понял, что чувства, испытанные им тогда, не изменились, не преломились призмой прожитых лет и приобретенного опыта. Он глубоко вздохнул, задыхаясь от нахлынувших воспоминаний. Возможно, эти чувства просто нечему было преломить.

— Это древнее место, — сказала Лили, появившись сзади. Она казалась холодной и бледной, и Северус сдержал руку, потянувшуюся к ней прикоснуться. «Ты не можешь сказать ничего, чего бы я не знал. Ты — всего лишь плод моего воображения».

— Я знаю, — ответил он. — Годрикова Лощина старше Хогвартса, многие из семей, ведущие свой род отсюда, живут здесь более тысячелетия.

— Джеймс был бы рад услышать это.

— Он прекрасно об этом знал.

— Смотри. — Она подняла тонкий палец вверх, на ночное небо. Среди ярких белых точек выделялась золотая звезда.

— Мы когда-то смотрели так, помнишь? — спросил Северус. — Когда миссис Эванс узнала, что ты убежала ночью ко мне, она так кричала на тебя, но я уверен, что видел, как она потом улыбнулась. — Он прищурился, глядя на звезду. — Она покраснела, или мне кажется?

— Огонь, — сказала Лили.

Точка заискрилась, плюясь крошечными протуберанцами, подозрительно напоминающими крылья.

— Феникс?

Подул резкий ветер, всколыхнувший полы его мантии. Поток холодного воздуха хлынул ему в лицо, как пощечина, заставив его подставить ветру спину. Когда Северус повернулся обратно, перед ним возвышалась белая могила.

ДЖЕЙМС ПОТТЕР

(27 марта 1960 — 31 октября 1981)

ЛИЛИ ПОТТЕР

(30 января 1960 — 31 октября 1981)

Последний же враг истребится — смерть.

Лили молча смотрела на надгробие, и Северус, утомленный выходками подсознания, решил прогнать неприятный сон. В искусстве окклюменции был известен трюк, заключавшийся в том, чтобы поставить разум в нетипичное положение, начав тщательно обдумывать мысль, которая в обычных обстоятельствах не пришла бы тебе в голову или которую ты счел бы безнадежно глупой. Усиливая средства защиты разума, ты одновременно усиливал и средства обмана этой защиты — и порой, чтобы удалить ненужную мысль, приходилось переигрывать самого себя.

— Даже сейчас он отнял меня у тебя, — невесело усмехнулся Северус, готовясь провалиться в сон без сновидений, каждый миг ожидая, что сейчас все почернеет до тех пор, пока утром не закричит будильник. — Даже после смерти ты рядом с ним.

— Я не рядом с ним, — ответила Лили тихо. — Я в каком-то темном месте, я ничего не вижу, кроме теней, мне холодно, страшно и одиноко.

Хрипло втянув в себя воздух, Северус резко развернулся к ней, но Лили по-прежнему смотрела на выбитое на мраморе собственное имя. «Она не должна была ответить, откуда взялись эти слова?!» — удивился про себя Северус, но не произнес ничего вслух даже во сне.

Через мгновение он проснулся, испуганно вздрогнув.