Академия Morsmordre (джен)

9:20.

Я снова в директорском кабинете. Снейп дерганный и злой стучит дверцами единственного в кабинете шкафа. Маг несколько раз порывается начать разговор, но каждый раз, упираясь взглядом в мою невозмутимую физиономию, отступает и начинает вновь перебирать бутили с зельями.

— Эсти… — наконец заговаривает он, устраиваясь за своим столом, — что вы забыли в этой академии?

— Я не… понимаю, сэр, — удивленно распахиваю глаза и изображаю из себя воплощенную невинность.

— С какой целью вы перевелись к нам?

— Учиться, господин директор, — кажется я переборщил с сарказмом, но вся эта ситуация меня забавляет, и ничего поделать с собой не могу. Мне любопытно, смогу ли разозлить его до такой степени, чтобы Снейп выкрикнул: «Двадцать баллов с Гриффиндора!». Зельевар, похоже, тоже вынужден разыгрывать спектакль. Великий и ужасный директор пытается вывести на чистую воду… нарушителя? Преступника? Его угрожающая мимика впечатляет. Моя самоуверенность его бесит. Мы словно чьи-то марионетки, и отведенные нам роли не нравятся ни ему, ни мне. Но не играть мы не можем. В этом вся прелесть. И весь смысл.

— Хватит! — раздраженно хлопает ладонью по столу Снейп, когда ему надоедает играть в гляделки. Я подскакиваю, и чернильница с противным звяканьем опрокидывается на исписанные пергаменты. Мы оба молча наблюдаем, как разливаются чернила: большое, кровавое пятно жадно пожирает синие строчки текста. Проходит несколько секунд прежде чем Снейп отрывает взгляд от испорченного эссе и передергивает плечами.

— Что вы делали сегодня ночью, мистер Эсти?

— Спал, — меня не оставляет ощущение, что чернильное пятно в виде лужицы крови — это не к добру. Ловлю себя на том, что передергиваю плечами точно так же, как минуту назад мой собеседник. — В собственной кровати. Уснул сразу же после отбоя, — и добавляю, — сэр. — Раз уж мы играем в игру «дознаватель — подследственный», то следует соблюдать приличия и не забывать на чьей стороне сейчас сила.

— Кто это может подтвердить? — его голос лишен каких либо эмоций, будто передо мной не живой человек, а какой-то робот, запрограммированный на получение информации любой ценой. Я опять поражаюсь тому, как этот мужчина умудряется контролировать скачки собственного настроения. От ярости до полнейшего безразличия — и все за пару минут.

— Мои соседи по комнате. Бургс, Лестрейндж, к примеру.

Мы специально ждали с Оливером, когда все наши одноклассники заснут, потом применили заклятье глубокого сна — на всякий случай. А когда вернулись в комнату после четырех, я снял наложенный эффект, чтобы нельзя было обнаружить его остаточные следы.

— Вашу палочку, — Снейп кивает на столешницу.

Я неоправданно долго сжимаю в пальцах рукоять, когда извлекаю палочку из кармана. Со стороны может показаться, что я испуган. На самом же деле мне просто не хочется отдавать свое оружие профессору — это еще одно недоброе предзнаменование. Будто признаешь собственное поражение, еще даже и не начав сопротивляться.

Опасаться мне нечего: наши с Бургсом палочки я еще ночью освободил от памяти последних воздействий. Это несложное заклинание знает каждый аврор, и мне часто приходилось им пользоваться.

Убедившись, что последние десять заклинаний были из разряда обычных ученических, Снейп усмехается, затем опять начинает кружить по комнате, так и не выпуская моей палочки из руки. Вертит в пальцах, перекатывает в ладони, будто прислушиваясь к собственным ощущениям. Палочка у меня новая, без каких либо изъянов или особенностей. Искусственно состарить палочку или выдать одну за другую не сможет ни один мастер, и потому Аврорат предпочитает обеспечивать своих сотрудников просто добротными, совершенно новыми артефактами. Я готов к следующему директорскому вопросу.

— Что пришлось вам совершить, раз ваша первая палочка не прослужила и восьми лет?

— Она переломилась в поединке, сэр, — самый тривиальный ответ из всех возможных, а потому больше всего похожий на правду. У профессиональных игроков такое не редкость, и чары склейки не всегда помогают.

— Какова сердцевина?

— Сердечная жила дракона

Он удивленно вскидывает бровь.

— Редкий ингредиент.

— Дорогостоящий, — небрежно уточняю я. Эсти могут себе это позволить. И весь мой вид говорит именно об этом.

Зельевар возвращает мне палочку. И демонстративно не замечает, что я продолжаю держать оружие так, чтобы при необходимости легко воспользоваться экспелиармусом. Впрочем, Снейповская палочка тоже в чутких пальцах и ее острие все время смотрит в мою сторону.

— Итак, вернемся к событиям сегодняшней ночи. Вам уже известно, что была объявлена тревога по причине побега заключенных оборотней?

— Да, сэр. Все студенты были оповещены сегодня утром. В том числе и наша группа.

— А известно ли вам, что этот побег был организован учащимися?

— Что?

— Спланирован и осуществлен именно после занятия, проведенного вашей группой в подземельях, мистер Эсти. И того, кто выпустил этих тварей, ждет суровое наказание.

Я сосредоточенно изучаю собственные манжеты, будто мне эта тема кажется невероятно скучной.

— Вы в курсе, сколько стоит молодой, способный к регенерации, оборотень?

— Нет, сэр. Я не понимаю…

— Сорок галлеонов, мистер Эсти. И у студента, выпустившего вервольфов, есть лишь два способа возместить убытки: погасить в десятикратном размере ущерб, причиненный академии, или занять место оборотня в клетке. Впереди экзамены у выпускников, знаете ли. К тому же экспериментальные разработки профессора Пиннета требуют каждодневной проверки опытных образцов.

Я продолжаю молчать. Снейп не спешит разрывать тишину.

Сумма и правда порядочная, если учесть, что придется расплачиваться за два экземпляра. Но у директора никогда не будет доказательств, что это именно я совершил неприглядный по его мнению проступок — я все предусмотрел.

— Видите ли, мистер Эсти, я прямо сейчас могу позвать профессора Пиннета, а заодно и старшего адмистра. И мы в тесной такой компании предложим вам, — он тянется к ящику стола и извлекает оттуда флакон с прозрачной жидкостью, — оценить свойства этого веритесерума. Затем мы с легкостью сможем воссоздать картину прошедшей ночи. Включая имена ваших сообщников. Только в этом случае ваши показания уже нельзя будет трактовать как чистосердечные.

На упоминании сообщников моя невозмутимость трещит по швам, и Снейп с легкостью определяет, что я попался.

— Не думаю, что я смогу рассказать что-то интересное под сывороткой правды, сэр. Разве что пересказать сны, которые мне привиделись этой ночью, — продолжаю я упорствовать. Веритесерум для меня опаснее всего: если Снейп поймет, какие именно задавать вопросы, я с легкостью разболтаю и про спецотдел, и про свое задание. Значит, мне любой ценой надо переключить директорские мысли на что-то менее рискованное.

Зельевар вскакивает и нависает надо мною:

— Эсти, я знаю, что вы были там. И весь этот допрос лишь для того, чтобы понять, зачем вам это понадобилось?

— Меня там не было, сэр.

— А не потрудитесь ли объяснить это? — он кладет передо мной мелкий предмет. Я приглядываюсь и обмираю: это пуговица, черная, квадратная, с фамильным гербом рода Эсти. Я теряюсь и непроизвольно кошусь на рукав своей мантии. Помню, как светловолосый подросток, повиснув на моем плече, ухватился за мою манжету, но я тогда не придал этому значения, и вот он — результат.

— Это… моя пуговица, сэр.

— Итак, я повторяю свой вопрос: это вы помогли сбежать оборотням?

— Нет! Господин директор! У нас накануне было занятие в подземельях. И возможно именно тогда я и обронил пуговицу. Профессор Пиннет может подтвердить, что я присутствовал на занятиях…

— Замечательно, мистер Эсти, — Снейп театрально бьет в ладоши, — разыграно мастерски. Но есть одна проблема: пуговица была найдена на левой половине вольерного помещения, студентам туда вход запрещен.

Я тру лоб, закусываю губу, делаю все, чтобы убедить мага, что пытаюсь думать.

— Крысы.

— Что, простите?

— Крысы, — повторяю я, забавляясь тем, каким делается его лицо. Я никогда не видел зельевара обескураженным. Но сейчас он хватает ртом воздух, не в силах высказать, что он думает о моей несусветной наглости.

— Какие, к гоблину крысы! — взрывается он наконец после минутного замешательства, — Вы издеваетесь надо мной?

— Большие, сэр. Серые. Грызуны часто таскают предметы по углам.

Выражение наивного триумфа (то, что по моим представлениям сейчас и должен испытывать самоуверенный и хитрый малолетка) мне дается без труда. Краска от лица профессора резко отливает, и я начинаю беспокоится не хватит ли удар Снейпа по причине такой сильной ярости. Но я зря волнуюсь, профессорская злость выплескивается на меня таким сильным криком, что в ушах звенит.

— Сознавайтесь, Эсти! Зачем вы это сделали?

— Я не понимаю вас, сэр.

Он упирается в меня взглядом, и я жалею, что не успел опустить глаза, потому что Снейп пускает в ход легилименцию.

Я так и не научился противостоять ментальному натиску как надо. Единственное на что я способен, это выставлять на передний план малозначимые события, чтобы атакующий увяз в их количестве и не смог пробраться дальше. Но это действенно против среднестатистического легилимента. Снейп никогда таковым не был. Директор продирается сквозь мои образы без особых трудностей, словно кегли разбивая картинки точным ударом. Я вскрикиваю от боли: если легилимент намерен причинить страдание своей жертве, ему стоит лишь ударить со всей мощи, и тогда череп словно взрывается изнутри. Я уже готов сдаться, сделать все, что угодно, лишь бы эта боль прекратилась, но фортуна в очередной раз помогает мне, на этот раз в виде Тайгерта.

— Профессор, срочная почта… — Клауд застывает на пороге, заметив, что у меня сочиться кровь из прокушенной губы. Снейп разрывает зрительный контакт и раздраженно протягивает руку за конвертом. Я спешу отдышаться и снова заполонить память малозначимыми образами, готовясь к следующему ментальному натиску.

— Что-то случилось? — спрашивает Клауд, избегая смотреть на меня.

— Мы обсуждаем с мистером Эсти перспективы его дальнейшего пребывания в академии, — роняет Снейп, садясь за стол и торопясь написать ответ.

— В интересах академии выставить к февральскому противостоянию лучших бойцов. У Эсти есть неплохие шансы завоевать призовое место, — Тайгерт скучающе, на показ, изучает мою бледную физиономию и принимает из рук опекуна конверт.

Снейп при упоминании состязания недовольно кривится.

— Сейчас меня куда больше волнует необходимость найти замену сбежавшим оборотням. До февраля зельевару нужно на ком-то опробовать свои образцы.

Мне делается дурно от понимания, что директор вполне может засадить меня за решетку. И ему вовсе не нужны будут какие либо доказательства моей вины.

Клауд замечает мою растерянность, возможно даже трактует это как испуг. И почему-то воспринимает происходящее как нападки в свой адрес.

— Часто применяемое заклятье регенерации ухудшает реакцию дуэлянта. Не экономично использовать хорошего бойца в подопытных целях. Какой-то младший адмистр серьезно провинился на этой неделе, как я слышал. Морган, кажется. Чем не кандидатура для замены?

— Пиннет хвастался, что его новая разработка целебного состава как раз на стадии последних испытаний. Прекрасный повод проверить, как он скажется на магическом фоне мистера Эсти, не находишь?

Происходит нешуточная дуэль взглядов. И у меня создается впечатление, что эти двое специально играют на публику. Возможно Снейп таким образом хочет принудить своего подопечного к чему-то неприемлемому, вероятно Тайгерту такая ситуация неприятна. А может мне это все просто чудится, а этим двоим нет никакого дела до моей судьбы. И они просто включились в очередную свою перепалку. Но Клауд все же переигрывает с показным безразличием по отношению ко мне, и я понимаю, что весь этот сыр-бор действительно затеян в воспитательных целях. У Тайгерта нащупали слабое место и теперь проверяют степень его податливости.

Клауд хмурится, переводит разговор на другую тему:

— Ты обещал пополнить адмисторский состав. Торвальдс жалуется на нехватку рук.

— Обсудим этот вопрос в следующий раз. Сейчас я занят.

Тайгерт кивает, разворачивается и, уже схватившись за ручку, произносит:

— Я сделаю, что ты хочешь.

Директор не торопится показать, что такая жертвенность им одобряется. Он даже не смотрит в сторону Тайгерта, продолжает перебирать какие-то бумаги на столе. Клауд не сводит взгляда с мужчины, ждет хоть какой-то реакции на свои слова.

— Мы обсудим это позже, — наконец решает смилостивиться Снейп и жестом выпроваживает парня.

Дверь за моей спиной чуть слышно хлопает.

— Итак? — Снейп упирается в меня колючим взглядом, — У вас было время подумать и вспомнить все подробности вчерашнего вечера. Не желаете ли поделиться своим соображениями?

— Мне нечего добавить.

У меня тоже есть слабое место — это Бургс. И зачем я позволил ему увязаться за собой? Что же мне теперь делать?

— Значит, все-таки придется воспользоваться веритесерумом, — усмехается маг, взбалтывая содержимое флакона. Не знаю, почему Снейп не возобновляет ментальную атаку. Может быть, потому что мой вид далек от цветущего: меня страшно мутит и бьет озноб. Видимо сказалось все сразу: нервное перенапряжение последних дней, недосып и передозировка полиморфными леденцами. Гоблин подери все эти зельеварческие препараты!

И тут мне приходит в голову замечательная идея, как избежать проверки сывороткой правды.

— Как скажите, сэр. Только…

Снейп переводит на меня заинтересованный взгляд.

— Я заранее прошу прощения, если в процессе… дознания мне придется упомянуть некоторые детали. Клауд часто рассказывает о ваших с ним отношениях. И мне будет неловко выдать кое-какие секреты, — пускаю я в ход свой последний козырь. Рука Снейпа с зажатой склянкой застывает в воздухе, и я уверенно продолжаю. — Вы же понимаете, моей вины в этом не будет: невозможно сопротивляться воздействию веритесерума. Я заранее приношу извинения.

Снейп аккуратно ставит флакон на стол. Проводит пальцем по этикетке, сосредоточенно размышляет о чем-то. Потом опять смотрит на меня, на этот раз с нескрываемым изумлением.

— Мне нравится ваш ход мыслей. Далеко пойдете, мистер Эсти. Впрочем, мы можем пойти другим путем, — заговаривает он. И его низкие, почти доверительные интонации обволакивают, убеждают, подчиняют. — Вы сейчас доказали, что можете здраво мыслить. И трезво оценивать собственные шансы на выживаемость. А потому намного выгоднее нам будет заключить некоторую сделку, тем более я как раз хотел просить вас об одной услуге.

Я делаю вид, что заинтригован.

Он протягивает мне лист пергамента и перо. Я машинально принимаю их.

— Как я понимаю, вы не желаете озвучить имена ваших сообщников. Что ж, я пойду на такое послабление. Но тогда вам стоит описать произошедшее настолько убедительно, чтобы никто не усомнился в вашей причастности к побегу оборотней. Как понимаю, искать ваших сообщников надо среди имеющих доступ к реестру паролей. И понадобиться не так много времени, чтобы вычислить виновного.

Загнанный в угол, я киваю и начинаю излагать историю в нужном ключе. В принципе, если Снейп сейчас же не велит меня запереть в подземельях, у меня есть все шансы покинуть территорию академии и воспользоваться последний портключом. Правда, тогда мне придется отчитываться перед начальством за провал операции, но об этом можно будет подумать позже.

Директор цепко хватает исписанный мною лист, как только я его протягиваю. Быстро пробегает глазами по строчкам, кивает и убирает пергамент в ящик стола.

— Так все же: зачем вы это сделали, мистер Эсти?

— Мне стало их жалко, — пожимаю я плечами. — Они не виноваты в собственной болезни.

Зельевар долго и со скептицизмом изучает мое, искаженное подобием ухмылки, лицо.

— Вы знаете, почему эти парни угодили за решетку?

— Они проиграли прошлогоднее состязание.

— Нет, Эсти. Они попали туда по причине собственной безответственности. Правилами состязания предусмотрено нанесение намеренного вреда здоровью магов только при условии угрозы жизни. Эти же болваны перекусали десяток третьекурсников забавы ради. Только чтобы пополнить ряды вервольфов. Такой вот у них был план выслужиться перед своим вожаком. Мы лишились многих талантливых бойцов. Родители жертв потребовали сурового наказания для этих чудовищ. Теперь по вашей вине наказание для них усугубилось: если они не замерзнут в снегах, то умрут с голода. С чем я вас и поздравляю!

Мне делается дурно от понимания кого я выпустил в пригороды Лондона. Видимо мой вид настолько жалок, что Снейп спешит добить меня:

— Одно влиятельное лицо заинтересовано в вашей неприкосновенности. Мистер Бургс просил меня сделать все возможное, чтобы вы уделяли больше времени его сыну и научили его основным приемам самозащиты. Не в силах отказать главе Оргкомитета, я готов пойти на уступки, — я в надежде вскидываю голову, но суровый Снейповсий взгляд и презрительная ухмылка не сулят мне ничего хорошего. — При одном условии: в ответ на жест доброй воли с моей стороны, вы пообещаете сделать одну малость. Сущий пустяк для вас, но выгоду он принесет вам несомненную.

Я киваю, давая понять, что неимоверно заинтересован.

— Видите ли, Эсти, у мистера Тайгерта есть некоторые черты характера, мешающие ему развиваться в нужном направлении. И порой он не в состоянии трезво оценить свои поступки, проявляя излишнюю агрессию. К примеру, он никак не усвоит, что ничуть не лучше обычных учеников, и обязан учиться наравне со всеми. И не причинять проблем профессорскому составу. Но в последнее время он завел моду пропускать лекции и грубить преподавателям. И я склонен винить в этом именно вас.

Я удивленно вскидываю брови. Да неужели? А я-то считал, что моя успеваемость летит к гоблиновой матери по вине Клауда.

— Вы потакаете ему в капризах. Тайгерт нашел в вашем лице бесхитростную, податливую и циничную игрушку. Уверяю вас, такой подход не принесет выгоды ни вам, ни ему.

— Сэр, вас неверно информировали, — спешу объяснить я, — у нас просто дружеские отношения.

— Мне не нужны информаторы, чтобы убедиться в тлетворности вашего влияния на моего подопечного. Вы — наглый, взбалмошный, неуравновешенный сопляк, стремящийся получить протекцию во влиятельных кругах. Вы, видимо, решили, что, играя на чувствах мистера Тайгерта, сможете облегчить себе восхождение по карьерной лестнице? Так вот, спешу вас разочаровать: ничего кроме проблем вы этим себе не обеспечите.

Я растерянно моргаю, пытаясь понять, на самом ли деле Снейп считает, будто меня заботит лишь возможность пристроится в местечко потеплее. Но он не дает мне додумать, продолжая свои нападки:

— Я мог бы десятком разных способов избавиться от вашего пребывания в стенах этого учебного заведения. Но учитывая ранимость психики мистера Тайгерта, лучшим для всех нас — и заметьте: самым безобидным для вас лично! — будет, если вы сами изыщите способ оставить Клауда в покое. И переключите свое внимание на кого-то менее… значимого.

— Но каким образом мне это сделать?..

— Не сомневаюсь, вам хватит фантазии придумать достойный повод, разорвать ваши… дружеские отношения. И в этом случае я гарантирую, что история с исчезновением заключенных не примет невыгодный для вас поворот.

— А если я не соглашусь?

— У меня достаточно улик, чтобы без малейших угрызений совести переправить вас школу оборотней. И тогда вами займутся профессора-вервольфы.

— Я так понимаю, что Клауд не должен быть в курсе нашей договоренности?

— Быстро схватываете, мистер Эсти.

— Мне нужно время.

— Я даю вам два дня.

Я возмущенно трясу головой — невозможно за столь короткий срок убедить Тайгерта, что я его избегаю по уважительной причине.

— Только два дня и ни часом больше. Иначе мне придется пустить в ход вот этот листок, — он извлекает пергамент с моим признанием, брезгливо ухватив за уголок листа.

— Тайгерт не простит мне такого предательства.

— А это уже не мои проблемы, мистер Эсти.