Академия Morsmordre (джен)

На завтрак я иду один, несмотря на вчерашнее знакомство с однокурсниками. С моим присутствием смирились, но еще не считают за своего. Чем, интересно, здесь можно заслужить высокую честь полного доверия? Проклясть кого-нибудь пожестче, показательно, с потоками крови, что ли? Бред какой-то! Никогда на это не пойду.

В тарелках та же бурда, что и вчера. Добавился лишь бутерброд с небольшим куском сыра. И на том спасибо. Пока жую, с интересом изучаю завтракающих профессоров: их восемь, почти все преклонного возраста. Только физрук лет на тридцать моложе остальных. Зовут — Себастьян Корх. Мне про этого типа на спецподготовке рассказывали, ведь он будет заниматься моей тренировкой, причем вплотную. На него в Спецотделе даже компромат имеется, но взглянуть на перечень совершенных им преступлений не дали — видимо, из соображений безопасности.

Или чтобы я не струсил раньше времени: могу себе представить, как выслуживался этот солдафон перед Ближним кругом, если сейчас у него практически неограниченная власть в академии. Но еще больше меня беспокоит бледный маг, восседающий слева от пустующего директорского кресла. У этого мужика ледяной взгляд, прямо мурашки по спине, когда он на тебя смотрит. Или это только кажется? Отсвет от факелов на зрачках? А радужка светло-серая, почти прозрачная. Брр! Такое ощущение, что глаза у него выцветшие, побелевшие, как у инфери.

— Ешь быстрей! Корх не любит, когда на его занятия опаздывают, — выдыхает мне в ухо Оливер и направляется к выходу, прихватив сумку. Заглатываю бутерброд, почти не жуя, и спешу следом: я ведь не знаю, где здесь поле для тренировок.

Мы спускались по лестнице, когда мне вдруг показалось, что с верхней площадки доносится знакомый голос. Вздрогнув, застываю на месте и вскидываю голову, пытаясь увидеть, что там происходит. Обзор ограничен высокими перилами, удается разглядеть лишь толпу учеников, спорящих о чем-то. Дрожащий фальцет доказывает, что ни в чем не виноват. Ему поддакивает кто-то тоном пониже.

Может, я ослышался? Что за наваждение? Нет, этого не может быть! Просто потому, что не может!

Меня толкают в бок спешащие мимо студенты, но я упрямо не сдвигаюсь с места: должен убедиться, что не брежу наяву.

— Эсти! — нетерпеливо окликает меня одногруппник.

Вот! Вот оно! Сдержанные интонации, угрозы, переходящие в шипение, и раздосадованный окрик — один из учеников в ответ грубит и уносится прочь. Я тщетно пытаюсь разглядеть сквозь толпу преподавателя, которому может принадлежать этот баритон. К сожалению, группа говорящих от меня слишком далеко, и слов не разобрать. Как назло профессор уже понизил голос, а я никак не могу понять…

— Я не намерен получать из-за тебя выговор, — Оливер, вцепившись в рукав, тащит меня вниз. — Заторможенный ты, что ли?

— Кто это? — спрашиваю, чуть ли не чертыхаясь от досады. Шансов вернуться и развеять свои сомнения теперь уже нет.

— Где? — ничего не понимая, злится Бургс.

— На четвертом этаже! — подкрепляю свои слова кивком в ту сторону.

Оли озирается, но на лестничном пролете уже никого нет.

— Не понимаю, о чем ты.

Отмахиваюсь от его вопросительного взгляда и советую поторопиться на занятие. Скорее всего, я просто перенервничал. А может это перенапряжение сказывается? Откуда здесь взяться Снейпу? Ведь знаю же, что он погиб.

* * *

— Ваша физическая подготовка оставляет желать лучшего! Распустили животы, дохляки! Две мили пробежать не в состоянии! Лорье, выпрями спину! Эмонд, не лыбься, икроножный трицепс ни к черту! — злющий Корх расхаживает перед нашим строем и жестким прутом лупит по озвучиваемым частям тела. — Вы двое, на тренажеры! Живо! Остальные — отрабатываем выносливость. Семь кругов. Таймер установлен. Кто будет огибать препятствия — схлопочет взыскание у Торвальдса!

Судя по всему, отработок у неизвестного мне Торвальдса побаиваются многие: учащиеся без лишних пререканий тут же рванули к тренировочному блоку. Я с интересом взялся изучать спортивные снаряды: нам, аврорским кадетам, такая роскошь и не снилась. Новейшее снаряжение, магически усовершенствованное оборудование, в наличии даже маггловские тренажеры! Оливер с удовольствием принялся отвечать на мои вопросы.

— Торвальдс? О, если хоть раз попадешь в его лапы, надолго запомнишь! Понимаешь, он наслаждается чужой болью, обожает раболепство, за неподчинение карает так, что провинившийся с трудом выживает. К тому же к его мнению прислушивается директор. Так что сам понимаешь...

— Как часто проходят внеурочные занятия в дуэльном клубе?

— Не меньше двух в неделю. Но я их не люблю. По мне так лучше занудная лекция по Стратегии, чем эта никому не нужная пальба из палочек. В конце концов, за всю историю магического мира открытое противостояние было лишь пару раз, так что…

Когда я, затаив дыхание, поинтересовался у приятеля, кто ведёт Зелья, Оливер скривился так, будто проглотил лимон.

— Кэвизл Пиннет. Я его терпеть не могу. Да и не только я. Ты заметил, как он поглядывает на учеников? Будто удав на лягушек. Не удивлюсь, если он некромант.

— Это тот тип, у которого инферичные глаза? — уточняю я.

— Точно. Ты заметил, да? Всем тошно становится, когда руку ему жмут — потусторонним холодом от него веет.

Я облегченно выдыхаю. Без сомнения, мое воображение сыграло со мной злую шутку. Это надо же! Представить Снейпа здесь! Как не крути, но мне больше не грозит нарваться на его язвительный комментарий. Вечно хмурый зельевар, Гроза подземелий остался лишь в легендах Хогвартса. Ловлю себя на том, что безумно сожалею о случившемся. Хотя, что я мог сделать? Если даже для самого Снейпа нападение Нагини стало неожиданностью? Риддл, что не говори, обладал неординарным мышлением.

— И что же вы делаете на зельеварении? Практикуетесь в изготовлении эквивалента «Империо»? — усмехаюсь я. Сложно вообразить, как еще могут использовать эту науку Упивающиеся в личных целях.

— Практикуем нейролептические, психостимулирующие и седативные составы. В том числе и подавляющие волю — ты угадал. В качестве подопытных в подвалах имеется парочка оборотней, — на полном серьезе заявляет Оли и брезгливо передергивает плечами.

Шокировано молчу. К такому я не был готов.

— Как погляжу, вы тут неплохо устроились. По крайней мере, степень подготовки на уровень выше, чем в государственных высших учреждениях.

— Наверное, ты прав. Но будь моя воля, давно сбежал бы отсюда. В Кембридж подался бы, скорее всего. Там, говорят, факультет словесности неплохой. Я же стихи пишу, знаешь?

Удивленно смотрю на собеседника. Более нелепого хобби для будущего Упивающегося и представить нельзя.

— И как?.. — уточняю осторожно, ведь в литературе я не силен. И как вести дальнейший разговор — не представляю.

— Если честно, то неважно, — потерянно вздыхает Бургс. — Советов ни от кого не дождешься, лишь насмешки одни. И кстати, отцу моему — ни слова! Иначе с меня шкуру спустит! Он запретил мне этим заниматься.

— Само собой, — поспешил я заверить приятеля. — А есть какие-нибудь негласные правила? К примеру, в лес по ночам не ходить или еще что?

— Тут всех правил-то — подальше от адмистров, поближе к столовой, — усмехнулся парень.

— А почему все так адмистров боятся? Не Корха, не директора, как в обычных школах, а именно их?

— У адмистров тут все схвачено. Преподаватели не желают терять время на наши разборки, и если что — сразу же, без лишних разговоров, адмистрам сдают. А эти дисциплинарники вольны с учениками поступать по своему усмотрению. Так сказать, в целях волевого воспитания. Но, честно говоря, они настолько изощряются, что эту методику сложно назвать воспитанием. Скорее уже пыточной практикой. Зато у нас тут с дисциплиной нет проблем. Почти. Вообще здесь вся система тонко просчитана. Взять хотя бы питание. Ты думаешь, мы всегда так отменно питаемся? Не заработал — ложись спать с пустым желудком! Две недели назад Лорье назначили взыскание в виде голодовки. На неделю. Он к пятнице в лазарет угодил. Еле откачали. Сволочи! — Бургс все больше отстает от основной группы бегущих, и я подстраиваюсь под его темп. Дышит он тяжело — плохо дело. Здоровье у него, судя по всему, неважное.

— А почему… — задаю я давно мучающий меня вопрос, — парни… ну, считаются с твоим мнением? Уважают?

Он ненадолго останавливается, пытается восстановить дыхание.

— Не меня. Отец же возглавляет Оргкомитет. Его не столько уважают, сколько боятся. И на то есть основание. Роб, связи — это дело такое, — усмехается горько он, — полезное!

Я поторапливаю его, понимая, что мы довольно сильно отстали. Мне-то не проблема преодолеть полосу препятствий и вскарабкаться на шестифутовую преграду, а вот ему…

— Роб, иди, не жди меня. А то Корх тебе выволочку устроит.

— А как же ты? — мнусь я в нерешительности. Плевать мне на обещанное взыскание. И на зубоскальство физрука тоже. У Оливера слишком бледный вид, и меня это беспокоит.

— Беги, тебе говорят! А мне Нюмня ничего не сделает. Не посмеет.

Помимо Оливера к финишу опоздали Барбер и неуклюжий тихоня Гиш. С трудом восстанавливаю дыхание: у нас, в аврорской школе, конечно, была физическая подготовка, но не такая… примитивно-изматывающая, что ли. Мы мускулатуру нарабатывали, в основном, в спаррингах да в спортивных играх. А здесь только тупые нагрузки. Зачем — не понятно.

Физрук же не упустил случая раскритиковать наши старания в пух и прах: то ускоряемся рывками, то при подтягивании используем не тот угол, то задницами не шевелим, когда требуется, ну, и дальше все в том же духе. На отставших накинулся с особым остервенением: двоим назначил обещанную отработку, Оливеру велел явиться в секретарский отдел. Не знаю, что это означает, но того аж перекосило от досады. Мне же досталась пара нелестных замечаний по поводу слабой выносливости и неверного понимания поставленной задачи. Ну, и как обычно, прошлись по моей исключительности. На этот раз по поводу сомнительных бойцовых качеств. Вернее, предположительного их отсутствия. И напомнили, что завтра проверят, так ли я хорош, как утверждал глава Оргкомитета — мистер Бургс.

Текс-с-с… приплыли. Бургс, значит? А ведь это, выходит, папаша Оливера!

* * *

Отсидев после обеда на двух парах (Стратегическое планирование и Прикладное маггловедение!), я с нетерпением мчусь на ужин. Пообедать не получилось. Не только у меня, а и у всей группы: этот ублюдочный Корх задержал нас после пары. Когда же, приняв душ и переодевшись, мы ворвались в столовую, дежурный адмистр заявил, что опоздавшим паек не положен, и выставил нас вон. Сволочь! Так ведь и от голода помереть недолго.

Оли за ужином усадил меня рядом, требовательным взглядом выпроводив Лестрейнджа. Не нравится мне его опека. Что я, не в силах постоять за себя? Но Бургс идиотничает так, словно приобрел забавную зверушку и расставаться с ней не намерен. Не хочется ставить его на место, но придется. Не сейчас, конечно, я слишком устал, отложу до завтра. На тарелках очередная размазня — на этот раз овощная. Определенно, для меня здесь любимым лакомством скоро станут галеты. Не понимаю, в чем смысл морить голодом студентов? Они что, от этого лучше соображать начнут? Или это в целях экономии? Когда допиваю сок, меня тычет в бок незнакомый третьекурсник:

— Явиться немедленно! — и протягивает записку.

Разворачиваю. Читаю. Удивленно таращусь в собственную тарелку.

— Что там? — спрашивает Оли. Вся группа с интересом пялится на меня.

— Меня Торвальдс вызывает.

— Во попал! — присвистнув, качает головой Рыжий. В его взгляде смесь страха и злорадства. Несколько ребят, поднимаясь из-за стола, похлопывают меня по плечу, поддерживая. Наказания здесь сплачивают коллектив, что ли?

— В общем-то, такой вызов вовсе не означает отработку, — философски изрекает Оливер, но вид у него растерянный.

— Как я понимаю, Торвальдс личный интерес проявляет редко? И я действительно попал, да?

— Все может быть. Ты, главное, держись с достоинством. Адмистры таких уважают. Все-таки кровь — не водица! А дисциплинарники, они же все из низшего сословия. Прикол, да? Измываться предпочитают над слабаками. К нам лезть — кишка тонка!

* * *

Убранство кабинета главы адмистров вызывает у меня живейший интерес: множество стеллажей с всякими диковинными штуками непонятного назначения (надеюсь, не пыточное оборудование!), шкафы с коллекцией холодного оружия и множеством различных сертификатов с витиеватыми росчерками. А еще, судя по всему, он увлекается историей — на книжных полках любопытная подборка исторической литературы.

— Эсти, значит, — хозяин комнаты буравит меня настойчивым взглядом, не соизволив даже подняться с кресла. Стою возле его массивного стола и чувствую себя мелким насекомым — так подавляет его менторский тон.

— Почему не доложил о прибытии?

— Я… не знал, сэр, — мнусь я.

— Правилами академии, Эсти, оговорено поведение учеников. Равно как и безоговорочное подчинение старшему по рангу. Со Сводом правил ознакомился?

— Нет еще. Не успел.

Торвальдс резко поднимается со своего места, ножки кресла противно скрежещут по каменному полу.

— Кто занимался твоим воспитанием? Не смей перечить! Ты думаешь, что раз чистых кровей, так имеешь право пыжиться? Тоже мне щегол выискался! Здесь, в стенах академии, забудь о том, что тебе вбивал в голову папаша! Ты не элита, ты — мусор! Ты — ничтожество! Станешь что-то собою представлять, только закончив эту академию! А до тех пор: я говорю — ты слушаешь, я приказываю — ты исполняешь! Даже если заставлю тебя землю грызть, прыгать в пасть дракону или доносить на соседа по комнате! Доходчиво излагаю?

Мне стоит большого труда сдержаться. Не проклясть его тут же и не высказать всё, что я думаю о так называемом Своде правил их преступной организации. Но у меня задание, и понимание этого лучше всякого блокатора остужает мой пыл.

— Да.

–Да, сэр! — поправляет он меня.

— Да, сэр!

Глава адмистров снова усаживается в кресло. Кажется, он удовлетворен произведенным эффектом.

— Теперь по делу. Ты действительно так умел в боевой технике?

Припоминаю, с каким бахвальством заявлял мой двойник: «Не нашлось еще идиота, готового оспорить этот факт» и копирую интонации:

— Так точно, — и подчеркиваю голосом, — Сэр!

— Я видел запись последнего поединка. Почему пропустил режущее заклятье?

— Стратегическая хитрость: хотел, чтобы противник поверил в мое ранение.

— Завышен порог болевого шока?

— Нет, просто приучен терпеть, — вроде я пока нигде не прокололся. Все эти моменты мы оговаривали во время подготовки к заданию.

— Палочку! — Торвальдс требовательным жестом указывает на столешницу.

Ничего не понимая, все же подчиняюсь. Медленно кладу свою палочку на стол. С радостью отмечаю, что адмистр оставляет ее лежать там же, не убирает в ящик. Значит, если потребуется, добраться до нее будет проще простого.

— Инвертум статум!

При падении я больно ударяюсь коленом о ножку стула, но мне не до этого, потому как тут же в меня летит следующее заклинание. На этот раз режущее, в плечо.

Мерлин! Как же больно! Я скриплю зубами.

— Неплохо, — хмыкает мой мучитель и тут же, едва слышно, — Круцио!

Я, конечно, и раньше нарывался на пыточное проклятие. Но Торвальдс применил его с особым рвением, желая насладиться моей болью и добиться просьб о милосердии. Корчась в судорогах, я не могу ни о чем думать. Могу только мечтать, чтобы время бежало быстрее. Зачем же я добровольно отдал палочку? Почему не проклял этого мерзавца сразу же, как только увидел? Нет, задание есть задание. И провалить его из-за такой ерунды я просто не имею права! Мерлин, как же невыносимо больно… А вдруг он обо всем догадался? Чем же я себя выдал? Хочет меня прикончить? Вот здесь и сейчас?

— Думаю, достаточно, — цедит адмистр сквозь зубы, прекращая пытку резким движением кисти.

Я лежу на полу, не в силах пошевелиться. Кричал? Кажется, кричал. И проклинал его. Последнее, надеюсь, мысленно.

— Приведи себя в порядок, — кивает Торвальдс на мою палочку. Только тут замечаю, что по моей белой рубашке расползается кровавое пятно. Видимо, умудрился прокусить губу, когда корчился под заклятием. — Завтра пропустишь первые две пары и явишься в дуэльную комнату. Профессор Корх будет там ждать тебя. Я сообщу остальным о причине твоего отсутствия.

Медленно ковыляя, с трудом добираюсь до комнаты нашей группы. Попутно стараюсь убедить себя, что визит к главе адмистров можно считать результативным. Торвальдс был немногословен и вполне удовлетворен полученным результатом — значит, и здесь испытание мной пройдено. Иначе этот тип не меньше Корха поливал бы меня грязью и убеждал, что я редкая бездарность.