Гарри Поттер и Артефакты Хранителей (гет)

Non scholae sed vitae discimus.

Мы учимся не для школы, но для жизни.

Кабинет директора Хогвартса был весьма интересным местом: любой любитель старины мог бы отдать полжизни за шанс рассмотреть всё то, что было расставлено по полкам в невысоких шкафах, либо спрятано в небольшие деревянные ящички из светлого дерева. Серебристым мерцанием поблескивали в дрожащем свете различные приборы, расставленные на столиках с кручёными ножками. Их необъяснимое с первого взгляда назначение наверняка заинтересовало бы искушённого старьёвщика или ценителя древностей и артефактов. Постоянно постукивающие и звякающие, эти вещицы были неотъемлемой частью директорского кабинета. Все они вместе с портретами на стенах создавали атмосферу присутствия в историческом музее.

Расположенный в углу камин полыхнул зелёным пламенем, и Альбус Дамблдор шагнул в кабинет. Свечи тут же стали гореть ярче, а феникс приветливо взмахнул алыми крыльями, встречая директора. Дамблдор положил на стол ворох бумаг и, вздохнув, посмотрел на стопку пришедших за время его отсутствия писем.

Маг уже знал об их содержании: в последние дни слишком часто приходили похожие послания. Часть из них наверняка была из Министерства, которое начало спешно перекраивать свою политику в отношении директора Хогвартса. Ещё несколько — письма поддержки, в которых выражалась готовность противостоять Тёмному лорду, но в большинстве таких посланий не было ни имени, ни каких-либо данных отправителя — всё ограничивалось лишь парой громких фраз. Пользы от таких призывов было немного: мало кто хотел действительно помочь реальными действиями, а одних слов было явно недостаточно.

На краю стола лежал утренний выпуск «Ежедневного пророка», раскрытый на второй странице: целый разворот был посвящён жуткому массовому убийству в деревушке графства Вустершир, где около пятнадцати магглов были убиты различными жестокими способами, а ещё три десятка пропали без вести. Отряд авроров и специалистов из Министерства уже побывал там, перерыв всё, что можно, но никаких полезных сведений найти не удавалось. Похожие, хоть и куда менее массовые события происходили и в нескольких других графствах.

Везде схемы нападений были почти одинаковы, хотя каждый раз возрастала степень жестокости, с которой были убиты магглы. Словно бы те, кто совершал эти убийства, постепенно становились всё более опасными и кровожадными. Многие тела были изрезаны, разорваны на части или сильно искалечены. О пропавших до сих пор не было никаких сведений, и оставалось лишь гадать об их судьбе.

Разобрав почти всю стопку писем, Дамблдор услышал, как по каменной лестнице зазвучали быстрые шаги. Через несколько секунд в кабинет вошла профессор МакГонагалл, выражение лица которой директору очень не понравилось. Отложив перо, волшебник чуть склонил голову набок, внимательно рассматривая декана Гриффиндора.

— Минерва? Что-то случилось? — вставая со своего кресла, спросил Дамблдор.

— Альбус, боюсь что да. Гарри Поттер сейчас в больничном крыле, и его состояние сложно описать в двух словах…

Директор перебирал пальцами седые пряди бороды, а последние слова заставили его удивлённо вскинуть бровь.

— И что же произошло с ним, Минерва? — взгляд Дамблдора был весьма красноречивым.— Что сейчас с мальчиком?

— Я думаю, вам лучше взглянуть на это лично, Альбус, — тихо произнесла МакГонагалл.

Уже через несколько минут двери в палату Больничного крыла распахнулись, и Дамблдор быстрым шагом приблизился к мадам Помфри, которая сидела на стуле возле койки. На небольшой тумбочке стояла дюжина колб и склянок — в некоторых были обычные исцеляющие мази, а хрустальные фиалы содержали куда более сильные лечебные зелья.

Неподалёку от мадам Помфри, сложив руки на груди и склонив голову набок, стоял Северус Снейп. Выражение его лица было даже мрачнее обычного, что не могло не наталкивать на весьма неприятные мысли.

А на больничной кровати, накрытый хлопковым одеялом почти до подбородка, лежал Гарри Поттер. Лицо юноши было необычайно бледным, из разбитой губы сочилась кровь, а спутанные волосы разметались по подушке. Небольшая ссадина на лбу была смазана заживляющим зельем.

— Поппи, Северус, что случилось? — Дамблдор вопросительно взглянул на присутствующих.

— Поттер, как всегда, нашёл себе приключений на известное место… — задумчиво протянул зельевар. — Вот только в этот раз он ухитрился удивить даже меня.

— Студенты моего факультета проводили пробы на участие в команде по квиддичу, но произошло нечто непредвиденное, — негромко начала МакГонагалл. — Как мне сказали, в Поттера попал бладжер и сбил его с метлы. Но обычно таких последствий не возникает…

— Что ты имеешь в виду, Минерва? — с волнением спросил Дамблдор.

— Мистер Поттер не приходит в себя, — нервно произнесла мадам Помфри. — И я никогда не сталкивалась с таким за всю свою практику. Никаких видимых травм у него нет, но организм отказывается работать как нужно — тело не реагирует на внешние раздражители, а сканирующие заклинания дают странные и расплывчатые показания…

— А ты что скажешь, Северус?

— Я попробовал несколько зелий, даже те, которые должны исцелять после действия некоторых высших ядов, но безрезультатно. С такими симптомами я не знаком, и что сейчас происходит с Поттером — мне не известно.

Дамблдор сделал несколько шагов к постели юноши и положил руку ему на лоб. Второй рукой, с зажатой в ней волшебной палочкой, директор водил над телом Поттера, еле слышно бормоча неразборчивые фразы. Неяркое светлое сияние исходило из ладони мага, а магическое напряжение чувствовалось даже на расстоянии нескольких метров, флаконы на столике слегка задрожали, позвякивая хрустальными боками друг о друга. Через пару минут это ощущение витающей в воздухе магии стало исчезать, а Дамблдор выпрямился и, нахмурившись, посмотрел на остальных.

— У него чрезвычайно сильное магическое истощение. Такое бывает лишь после огромнейшей нагрузки со стороны магии, как если бы первокурсник сотворил не одно высшее заклинание сразу. Дело даже не в возможности такого, а в сравнении степени истощения — сейчас в мальчике не ощущается почти никакой магии, словно бы он стал сквибом.

Мадам Помфри выглядела растерянной, а профессор МакГонагалл удивлённо уставилась на директора.

— Я пробовал воздействовать ментально, но наткнулся на абсолютную стену, которую не смог преодолеть. Одно могу сказать точно: это не окклюменционный блок, а что-то другое, иного рода… — не обращаясь ни к кому конкретно, размышлял вслух Снейп.

— Единственное, что необычно из внешних признаков, это странной формы ожог на груди — в виде красного ромба, — добавила мадам Помфри. — И он не реагирует на заживляющее зелье, как обычный термический ожог. Думаю, это следствие действия какого-то неизвестного мне заклинания…

— Как я понимаю, состояние мальчика сейчас стабильно, но необъяснимо… Что же, тогда я прошу тебя, Северус, попробовать понять, что происходит с Гарри. Возможно, это как-то связано с Томом…

— Может, стоит обратиться к колдомедикам Святого Мунго? Вдруг они могут чем-то помочь? — растеряно спросила мадам Помфри.

— Боюсь, что они ничем не смогут помочь, поэтому целесообразно сейчас не распространяться о том, что происходит с Гарри... — директор задумчиво приглаживал седую бороду. — Сейчас важно понять, что происходит и чем это вызвано… Не думаю, что мальчик при смерти, всему должно быть логичное объяснение…

Дверь в больничное крыло распахнулась, и вошёл Захария Смит, сопровождаемый несколькими сочувствующими хаффлпаффцами. На его голове красовались ветвистые красивые рога, которые с лёгкостью могли бы украсить стену любого уважающего себя охотника. Вероятно, снять наложенное Поттером заклинание самостоятельно Смит не смог, поэтому пришёл к мадам Помфри, чтобы не служить посмешищем для младшекурсников. А ещё он видел, как гриффинорца доставили сюда, и это было неплохим поводом узнать подобности проверки на прочность между Поттером и бладжером.

— Мистер Смит, какого… — не договорил Снейп, вскинув бровь и удивлённо посмотрев на прелестные рога хаффлпаффца. — Это вас кто-то очень хорошо обманул, или вы тоже у нас пострадали магическим путём?

— Ох, какие… Мда, вероятно, придётся сначала спиливать, полностью убрать их будет сложно, и, возможно, какое-то время останутся маленькие рожки, но со временем они исчезнут…— мадам Помфри взялась за дело с завидным профессионализмом.

* * *

Через несколько часов вся школа наполнилась слухами о происшествии на квиддичном стадионе. Кто-то ругал Маклаггена, некоторые хихикали над оставшимися шишечками недопеченных рогов Смита, но больше всего споров было относительно того, что случилось с Поттером. Ходили разнообразные и противоречивые истории: самые безобидные гласили, что бладжер был заколдован либо Смитом, либо Малфоем, которого даже не было на поле, иногда выдвигали версию о том, что Рон Уизли наконец сорвался и отыгрался на бывшем друге… Самые страшные версии касались покушения на жизнь гриффиндорца самим Волдемортом.

Ни один из этих слухов не имел никаких подтверждений, а так как всё тщательно скрывалось преподавателями, то и обрастало всё новыми сплетнями. Самой правдивой среди них была об увиденном Смитом ожоге на груди гриффиндорца. После того, как все эти слухи дошли до профессора МакГонагалл, Гарри отгородили ширмой, а мадам Помфри старательно следила за тем, чтобы никто не приближался к постели гриффиндорца даже на полудюжину метров. Пару раз даже Малфой появлялся в больничном крыле с какой-нибудь пустяковой царапиной или шишкой, чтобы разузнать что-то про Поттера или обогатить школьные слухи, но ему почти на пороге вручали пузырёк с лечебной мазью и отправляли отдыхать в гостиную Слизерина. Надо сказать, что те, кого строгая мадам Помфри могла бы и пропустить, к её удивлению, так и не появились.

До позднего вечера ни Рон, ни Гермиона так и не зашли в больничном крыле. Это весьма озадачило мадам Помфри, ведь она привыкла видеть эту троицу постоянно вместе… Но медсестра не особо интересовалась тем, как обстоят отношения между студентами, и не слышала о том, что золотое трио Хогвартса уже почти месяц как перестало существовать. Поттера всё реже видели в гостиной Гриффиндора, где он появлялся только утром и поздно вечером, стараясь ни с кем не общаться, хотя никто и не пытался навязаться. Студенты помнили ссору троицы первого сентября и не знали, как теперь к ним относиться. Хотя и Рон, и Гермиона были вполне приветливы ко всем сокурсникам, но явно игнорировали Поттера.

Объяснять всё эти события и отношения никто не брался, ведь у Золотого трио всегда были свои секреты, в которые они не посвящали никого. А тот единственный раз, когда Невилл попытался остановить их на первом курсе, закончился не самым лучшим образом — Гермиона тогда превзошла саму себя. Вокруг этой знаменитой троицы всегда кружила атмосфера неизвестности и загадочности, и не многим нравились вечные тайны и проблемы. Лишь иногда всё становилось сколько-то явным — когда всё происходящее разглашалось открыто. Но в большинстве случаев все подробности приключений трёх друзей оставались неизвестными для посторонних.

В прошлом году перед учениками Хогвартса многое приоткрылось — как выяснилось, Гарри Поттер и его друзья старались противостоять Тому-Кого-Нельзя-Называть, и, когда они предложили проводить уроки ЗОТИ вопреки Амбридж, многие согласились. В то время, трио выглядело очень дружной и сплочённой командой. Но то, что случилось в этом году, выбивалось из представлений тех, кто хоть сколько-то знал Гарри Поттера.

Невилл Лонгботтом, будучи не самым популярным студентом своего факультета, старался не привлекать к себе лишнего внимания. Юноша не отличался особыми успехами на учебных предметах, не блистая практически нигде. Исключением была Травология, где он мог чувствовать себя в своей стихии: классификация, типология и всевозможные изучения свойств и особенностей растений захватывали и его, и эта информация легко усваивалась, укладываясь в стройный ряд знаний, которые Невилл мог легко применять. Проводя много времени с книгами и гербариями, юноша не только запомнил очень многое, но и приобрёл неожиданные для него знания. Гриффиндорец научился наблюдать, сравнивать и анализировать. Возможно, именно это имела в виду Шляпа, когда предложила одиннадцатилетнему мальчику отправиться в Хаффлпафф, но желание самого Невилла было приоритетным для древнего артефакта.

Теперь же Невилл любил размышлять и наблюдать за теми, кто находился рядом с ним. Гриффиндорец был поражён тем, с каким цинизмом и безразличием стал относиться к своим бывшим друзьям Гарри Поттер. Стараясь вникнуть в то, что произошло между людьми, которых он считал едва ли не идеалом дружбы, Невилл постепенно понимал, что не всё так просто, как может показаться на первый взгляд, и простая ссора друзей тут не причём.

Бывшие друзья были явно обозлены, но Гермиона и Рон держались вместе, а Гарри был один. Невилл не раз замечал, как Поттер еле доплетался до спальни, где обессилено падал на кровать. Даже ночные кошмары Рона не могли его разбудить, но уходил Гарри всегда раньше всех, пока остальные гриффиндорцы ещё спали — Невилл всегда просыпался первым, а Поттера уже не было. Часто встречались они и у библиотеки, куда всё чаще стал наведываться герой магического мира. Гарри постоянно крутил в руках листы пергамента, о чём-то беседовал с мадам Пинс… Всё это было не слишком похоже на того Поттера, которого он, Невилл, знал. Мысли о том, что Мальчика-Который-Выжил подменили, юноша обдумывал уже не раз, но пришёл к выводу, что директор должен был бы об этом знать…

Слишком многое выглядело так, будто эти события словно бы назрели, и для всего происходящего нет однозначного ответа. Объяснить более внятно Невилл не мог, потому что не настолько хорошо знал всех троих друзей, чтобы сделать какие-то выводы. Но, наблюдая за поведением Гарри, Рона и Гермионы, юноша заметил много странного.

Всё что случилось сегодня, Невилл знал лишь с рассказов очевидцев — сам он на квиддичном поле не был, но Джинни рассказала, что в Гарри попал бладжер и что тот сейчас в больничном крыле… До самого вечера не смолкали обсуждения этой истории, а профессор МакГонагалл лично назначила Маклаггену взысканий на неделю за неосторожность и нарушение техники безопасности на поле, которая привела к получению травмы одним из важнейших игроков команды. О каких-то конкретных травмах речи не шло — профессор ловко уходила от всех вопросов относительно здоровья Гарри Поттера.

Незаметно устроившись в кресле, Невилл делал вид, что внимательно читает учебник Травологии за шестой курс, который знает уже почти наизусть, но на самом деле украдкой поглядывал на двоих друзей, устроившихся в креслах у камина. Рон и Гермиона как всегда перешёптывались, но вопреки обыкновению, больше говорил Рон. Куда привычнее было бы видеть, что девушка отчитывает рыжего друга за невыполненные домашние задания или нечто подобное, но сейчас всё выглядело наоборот. Рон, бурно жестикулируя, что-то доказывал Гермионе, а она, нахмурив брови, иногда кивала его словам.

Невилл сидел слишком далеко, чтобы расслышать то, о чём они говорят, но через несколько минут Гермиона начала что-то рассказывать сама. Рон быстро приложил палец к губам, указав взглядом в сторону спальни шестикурсников, и девушка замолчала. Уизли поднялся в спальню и, заглянув туда, поманил Гермиону, а когда она вошла, закрыл дверь. Всё это Невилл успел подглядеть, старательно изображая наивысшую заинтересованность книгой, и почему-то подумал, что подниматься в спальню не следует, как минимум, полчаса…

* * *

Когда дверь в спальню шестикурсников закрылась, Рон обернулся и, вытерев капельки пота со лба, тихим голосом произнёс:

— Повтори ещё раз, что ты видела?..

— Может, мне и показалось, но я заметила небольшое красноватое свечение, оно длилось всего пару мгновений, но… Я почти уверена, что мне не показалось…

— А что это может быть, у тебя нет идей? — Рон нервно теребил рукав рубашки.

— Может быть, действие какого-то заклинания, или ещё что-то, я не знаю…— Гермиона совершенно не знала, как объяснить то, что она видела на стадионе. — МакГонагалл ничего не сказала о том, что с ним случилось, может, всё куда серьёзнее?

Рон озадачено потёр лоб, чуть прикрыв глаза, отчего Гермионе стали ещё лучше видны следы систематического недосыпания друга. Девушка знала, что никакие средства из предложенных ею не помогают, и уже почти отчаялась разгадать причину кошмаров Рона самостоятельно.

— Тебе ведь всё ещё снятся эти сны?

— Что? А, да, снятся, что-то повторяется, а что-то теперь показывается чуть в другом ракурсе…— лицо Рона явно выражало нежелание вспоминать о том, что его мучило уже не первую неделю.

— Может, стоит всё-таки обратиться к кому-то? Эти кошмары сведут тебя с ума…— не договорив, девушка тихонько всхлипнула.

— Сейчас мы не об этом говорим, — отмахнулся Уизли. — Нам нужно узнать, что с ним произошло…

С некоторых пор имя Гарри Поттера перестало звучать в разговорах друзей. Гермиона не заметила, как стала пропускать имя бывшего друга, если о нём приходилось упоминать, а Рон либо заметил и понял это, либо сам по какой-то причине избегал имени… В любом случае, все редкие упоминания о Гарри сводились лишь к безликим «он» или «его» — возможно, так было легче переживать разрыв внутри когда-то славного гриффиндорского трио. За всё время бывшие друзья перекинулись лишь парой коротких слов, что ещё раз подтверждало — Поттер не хочет с кем-либо общаться, а обиженные Рон и Гермиона не пытались навязываться.

Сейчас же Рон настойчиво желал узнать, что произошло с Гарри на квиддичном поле. У девушки мелькнула мысль, что есть слабая надежда на примирение, хотя и простить всё, что наговорил ей Поттер, Гермиона вряд ли бы смогла. Но гриффиндорка всегда считала, что всему есть логичное объяснение, хотя иногда и сама не верила в это утверждение…

— Рон, я не уверена, что стоит так поступать…

— Послушай, что-то происходит, и, возможно, его просто заколдовали Imperio, а если ты действительно что-то видела на квиддичном поле…

— Он умеет сопротивляться этому заклинанию… — протянула Гермиона.

— В любом случае, стоит попробовать, и лучше поздно ночью, чтобы никого не встретить по дороге…

Неудержимый азарт Рона постепенно увлёк и Гермиону, и, когда они встретились у входа в гостиную, Гермиона словно проснулась от долгой дремоты. Ей захотелось что-то делать, куда-то бежать, разузнавать секреты и тайны… А ещё ей, наконец, хотелось понять, что же произошло с тем человеком, которого она называла другом на протяжении пяти лет. Мысль о том, что Гарри Поттер просто околдован, хоть и была неправдоподобной, но всё же как-то внутренне согревала девушку…

«Хотя почему он не может быть околдован? Разве нет ничего другого, кроме Imperio? Ведь не может же это быть единственным способом заставить человека подчиняться своей воле? И как я раньше об этом не подумала?!» — мысли Гермионы наплывали одна на другую, требуя немедленных ответов.

После того, как друзья попытались открыть сундук Поттера, чтобы найти там карту Мародёров и мантию-невидимку, подозрения Гермионы усилились. Втайне она надеялась найти ещё хоть какие-то вещи, которые могли бы помочь узнать побольше о бывшем друге, но сундук был неожиданно хорошо защищён. Замок никак не среагировал на заклинание Alohomora, а пытаться открыть его другими средствами друзья не решались. От варианта применить какое-нибудь подходящее боевое заклинание они так же отказались.

Пришлось полагаться лишь на удачу и собственную бдительность. Рон и Гермиона старались идти как можно тише, выглядывая за угол и прислушиваясь каждые несколько секунд. Один раз друзья едва не попались на глаза Пивзу, который вдохновлено разбрасывал какие-то свитки и пергаменты по коридору, мимо которого проходили гриффиндорцы. К счастью, никого опаснее и внимательнее полтергейста им не попалось — вероятно, профессор Снейп бродил где-то в подземельях, а остальные преподаватели либо спали, либо находились где-то в другом месте. Портреты на стенах не обращали на двоих студентов никакого внимания, а светящиеся кончики волшебных палочек друзья прикрывали рукой, чтобы не слишком привлекать к себе внимание.

Через несколько минут показались двери больничного крыла, которые обычно не закрывались на ночь. Мадам Помфри жила в одной из комнат, чтобы быть рядом с больными или успеть вовремя оказать какую-либо помощь, не тратя лишнего времени. Прокрадываясь к кроватям, Рон и Гермиона обратили внимание на отгороженный высокой ширмой угол. Гриффиндорцы переглянулись — они не ожидали этого — ведь обычно так огораживают либо серьёзно больных, либо тех, кто находится в тяжёлом состоянии. Судя по тому, что друзья видели на квиддичном поле, травма должна была быть хоть и серьёзной, но не настолько критической — у мадам Помфри уже был огромный опыт в подобного рода происшествиях, и она должна была бы вылечить пострадавшего в два счёта. Но вся эта авантюра и была задумана потому, что Поттер не вернулся на ночь в гостиную, да и если Гермиона не ошиблась…

Оглядев остальные кровати, гриффиндорцы убедились, что они пусты, да и в последние дни не было никаких событий, чтобы кто-то мог находиться в больничном крыле. Возле ширмы друзья прислушались — к удивлению, не было слышно даже тихого дыхания, которое должно быть у спящего человека. Снова переглянувшись с подругой, Рон обошёл ширму, заглянув за неё. Поманив пальцем Гермиону, он повыше поднял палочку, освещая кровать, на которой лежал Гарри Поттер.

Гриффиндорец лежал на спине, укрытый белым хлопковым одеялом до ключиц. Его голова безвольно повалилась набок, а тёмные неровные волосы чуть прикрывали глаза. Бледное лицо было спокойным, словно бы юноша крепко спал.

— Вроде жив, значит, спит, — пробормотал Уизли, подходя ближе к изголовью кровати. Подняв палочку над головой Поттера, Рон положил руку на плечо спящего и тихонько потряс его.

— Гарри, проснись, — прошептал он. — Проснись, тебе говорят…

Ответом была тишина, и Рон потряс сильнее, а Гермиона приблизилась к другу.

— Гарри, вставай! — Уизли перешёл на громкий шёпот.

— Рон, а что это? — Гермиона указала на небольшую красноватую полоску на шее Поттера.

— Не знаю, но выглядит, как ожог… — пробормотал юноша. –Да проснись же ты, наконец!

От резкого толчка в плечо спящего, лёгкое одеяло скатилось на несколько сантиметров, и красная полоска стала ещё более заметной. Гермиона приблизилась ближе и провела по ней пальцем, резко отдёрнув руку.

— Горячий! След горячий! — удивлённый шёпот девушки заставил Рона отшатнуться, а Гермиона всмотрелась внимательнее и поднесла палочку к следу.

— Это то, о чём успел разболтать Смит. Словно бы это несильный ожог, но он выглядит как свежий, а на коже нет никаких следов, она гладкая… — палец скользил по шее Поттера. — Напоминает след от верёвки, но нет никаких рубцов…

Гермиона закусив губу, чуть отодвинула край одеяла, а потом откинула его сразу до пояса спящего Гарри.

Шумно вздохнув, девушка отскочила от постели Поттера. Прижав руки к губам, Гермиона чуть толкнула Рона и, неаккуратно взмахнув рукой, опёрлась о стоящий рядом столик. Звяканье нескольких флакончиков оглушительно громкое в тишине. Через мгновение пара бутылочек опрокинулась и со звоном разбилась о каменный пол.

— Какого?!.. — воскликнул Рональд, приковав взгляд к телу Поттера.

Расстёгнутая пижама не закрывала ровного ромбовидного ожога, следы от которого были и на шее. На груди Поттера ясно видны в неярком свете двух волшебных палочек несколько неровных красных полосок со словно изорванными краями. Через несколько мгновений ещё одна полоска алым росчерком пересекла шею. Сбоку виднелось небольшое красно-синее пятно, смутно напоминающее сходящий синяк. Все это напоминало рисунок на коже, точно повторяющий реальные раны.

— Что вы здесь делаете посреди ночи!? — голос мадам Помфри раздался так громко, будто он был магически усилен. — В час ночи в больничном крыле!

Гриффиндорцы успели повернуть головы в сторону голоса, как сверху загорелся яркий, слепящий глаза свет. Мадам Помфри стояла с возмущённым видом, уставившись на друзей яростным взглядом.

— Молодые люди, извольте объяснить, что вы здесь делаете в столь поздний час?!

— М-мы пришли сюда, чтобы…

— Да, мистер Уизли?

— Мы хотели узнать, что с Гарри, он не появился в гостиной… — нашла, что ответить Гермиона. — Мадам Помфри, что с ним такое?!

— У него просто шок от удара бладжером, ничего серьёз…

— Посмотрите сами, это разве похоже на бладжер?! — воскликнула гриффиндорка.

Медсестра скептически подняла бровь и подошла ближе к кровати Поттера.

— Я.. Я не знаю, этого не было ещё совсем недавно… Это вы сделали?! — ужаснулась мадам Помфри.

— Нет-нет, мы только подошли и увидели это…

Не прошло и пяти минут, как в больничном крыле появились директор и профессор Снейп. Зельевар удивлённо осматривал красные полосы на груди Поттера, а Дамблдор задумчиво теребил край бороды. Мадам Помфри приносила всё новые и новые лечебные зелья и мази, которые после короткого совещания со Снейпом отставлялись в дальний угол палаты. Рон и Гермиона растерянно стояли в стороне, не зная, чем себя занять и что делать. Наконец, зельевар развернулся и негромким голосом объявил:

— Я не знаю, с чем это может быть связано, и никаких средств лечения пока предложить не могу. Эти… рубцы, больше всего похожи на заживающие шрамы от глубоких порезов, такие остаются после заживления ран от Seko, либо от острых предметов. След как от удара сбоку, больше всего похож на травму от тяжёлого предмета, но учитывая, что эти и другие следы отсутствовали ещё несколько часов назад, а Поттер находился здесь с весьма сомнительными симптомами, я не берусь ничего утверждать или объяснять. Возможно, это последствия какого-то колдовства, но ничего подобного я никогда не видел.

Рон удивлённо посмотрел на Гермиону. лицо которой, выражало лишь крайнюю задумчивость и непонимание происходящего. Сам Уизли не мог сложить всё услышанное и увиденное в одну картинку — слишком уж неожиданно и быстро всё случилось.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, думаю, вам обоим стоит отправиться в спальни. Баллов с вас я снимать не будут, но настаиваю, чтобы вы никому не рассказывали о том, что увидели здесь, — спокойный, но строгий голос Альбуса Дамблдора вывел гриффиндорцев из оцепенения, и они, извинившись, вышли из больничного крыла.

Весь обратный путь в Гриффиндорскую башню прошёл в молчании — друзья были погружены в свои мысли, и желание что-то обсуждать пропало абсолютно. Им снова повезло — по дороге не встретился Филч, и потери баллов и наказаний удалось избежать.

* * *

Первым ощущением, которое смог осознать Гарри, было чувство чудовищной усталости. Всё тело болело, а в голове всё звенело и гудело, словно там непрерывно ездил кругами Хогвартс-Экспресс. Сознание медленно возвращалось, и Гарри чувствовал, что лежит на холодном гладком полу. Затёкшие конечности требовали движения, а впечатавшаяся в висок дужка очков начала раздражать. Поттер попытался приподняться, но руки плохо его слушались, и лишь с третьего раза удалось хоть немного приподняться.

Оглядевшись, Гарри зябко поёжился и напрягся: вокруг не было ничего, лишь чёрная пустота со всех сторон. Он сам полулежал на освещённом участке холодного пола, гладкого и блестящего. Тело нещадно болело, но джинсы были целыми, голова не раскалывалась от боли, и никаких травм, которые должны были быть, юноша не находил. Ощущение опасности снова накатило волной, и Поттер зашарил рукой по телу, стараясь найти своё оружие.

— Ищешь свою волшебную палочку?

От спокойного, уверенного голоса Гарри бросило в дрожь. Он судорожно огляделся в поисках говорящего, но вокруг была лишь сплошная темнота. Какое-то отчаяние, смешанное с обречённостью захватило его. У него не было сил сопротивляться неизвестному врагу: палочка была неизвестно где, подручных средств не наблюдалось, а голыми руками он вряд ли смог бы причинить хоть какой-то вред…

— Правильно, пытаться биться со мной нет смысла, это бесполезно, — растягивая слова, произнёс неизвестный.

Гарри судорожно сглотнул, стараясь припомнить уроки Снейпа. Кто бы это ни был — он, вероятно, умеет читать мысли, а значит, нужно постараться спрятать их…

— Неверно, в этом тоже нет смысла…

Злость начала закипать в юноше с новой силой, и подгоняемый страхом и гневом Гарри, превозмогая усталость и боль, поднялся на ноги.

— Кто ты, появись! Выходи! — прорычал он, готовясь броситься на любой шорох.

— Что же, неплохо, неплохо… Гнев не будет твоим помощником, но этот урок тебе надо всё же выучить… Успокойся, глубоко вздохни и постарайся твёрдо стоять на ногах…

Поттер распалялся всё больше, раздражаясь от спокойного голоса и нудных поучительских советов. Озираясь по сторонам, Гарри пытался расслышать, откуда говорит неизвестный, но создавалось впечатление, что звук распространяется со всех сторон одновременно.

— Хорошо, как тебе угодно, я подожду, — невозмутимо продолжил говорящий.

Несколько минут Гарри ещё пытался что-то увидеть или услышать, даже попробовал выйти за границу освещённого пола. Сделав несколько шагов в сторону, он наткнулся на ровную, словно прозрачную преграду, за которой была абсолютная темнота. Постучав по ней костяшками пальцев, Гарри убедился, что пройти никак не удастся. Неизвестный продолжал молчать, видимо, ожидая выполнения его приказа. Поттер встал на середину освещённой части пола и нарочито громко вздохнул и замер на месте. Злость ещё колыхалась внутри, но вопреки самому себе, Гарри стал успокаиваться.

— Уже лучше, через пару минут ты совсем придёшь в норму…

Гарри почувствовал укол обиды, но постарался сдержаться и взять себя в руки. Тот, кто с ним разговаривал, был явно в своей тарелке и мог делать то, что хочет. Имело смысл хотя бы изобразить покорность до определённой поры. А потом, выждав удобный момент…

— А вот это снова бессмысленно. Изображать покорность не нужно, твой мятежный дух сломить будет сложно, да и ни к чему. Я хочу, чтобы ты слушал меня и внимал тому, что я говорю…

— Может, хватит читать мои мысли?! — возмутился наконец Поттер.

— Твои мысли необязательно читать, многое написано прямо у тебя на лице. Тебе многому нужно научиться, юноша.

Гарри поморщился, но мысленно смирился с тем, что придётся побыть вежливым слушателем, хочется ему этого или нет.

— Хотя бы так, это уже успех. Что же, а теперь приступим к делу.

— Кто ты? — снова оглядываясь по сторонам, спросил Поттер.

— Хм, пока это неважно. Но ты можешь называть меня Учителем.