Чаша Жизни (джен)

Идея выкрасть у Снейпа меч Гриффиндора принадлежала Джинни.

— Он не имеет никакого права даже прикасаться к нему, — гневно шептала она Невиллу во время завтрака, с ненавистью поглядывая в сторону преподавательского стола. — Дамблдор оставил меч Гарри — значит, у него был какой-то план.

— Даже если план был, Гарри здесь нет, и наличие у нас меча никому не поможет, — резко ответил Невилл.

— Я знаю, о чем ты думаешь, но он не просто скрывается где-то, вот увидишь! С ним Рон и Гермиона, они что-то делают для Ордена. В день похорон Дамблдора… — Джинни немного замялась, но продолжила: — Когда Гарри бросал меня, то не сказал прямо причину, но я все поняла: он не успокоится, пока не будет покончено Сам-Знаешь-С-Кем. Мне кажется, именно поэтому Дамблдор завещал ему меч.

— И что ты предлагаешь? Прорваться в кабинет Снейпа, пока он ест жареный картофель с сосиской на ужин? — саркастически спросил Невилл. — Нас покалечат или еще что-нибудь похуже.

— Чем это отличается от наших ночных вылазок? — горячо возразила Джинни. — Риск одинаковый. Ну же, Невилл, представь, в какое бешенство он придет! А гриффиндорцы будут в восторге, это поднимет их боевой дух на много месяцев!

Было видно, что Невилл колеблется. Он посмотрел на стол преподавателей, в центре которого гордо восседал Снейп, на факультетские столы, где царила уже привычная всем тишина и подавленность, на звериные рожи Алекто и Амикуса Кэрроу, которые высматривали, не дает ли кто-то из детей повода их наказать, и решился.

— Хорошо. Сделаем это.

Джинни еле удержалась, чтобы не издать ликующий крик.

— Думаю, Полумна тоже не откажется поучаствовать. Надо будет послать ей знак.

В этот момент Лили бросила на меня страдальческий взгляд.

— Сумасшедшие!

Я кивнул, хотя в глубине души не мог их не поддерживать. Если бы нечто подобное происходило в дни нашей учебы в Хогвартсе, мы бы тоже пытались сопротивляться.

Свой нехитрый план ребята решили реализовать в тот же вечер. Они знали, что Снейп по-прежнему ночует в подземельях. Он почти не выходил оттуда по вечерам, предпочитая поручать слежку за школьниками Кэрроу. Брат и сестра не обладали большим умом, поэтому сбивать их со следа было несложно, к тому же большую поддержку Отряду Дамблдора — что казалось даже удивительным — оказывал Пивз. И пока он в очередной раз закидывал Кэрроу навозными бомбами, Джинни, Невилл и Полумна почти беспрепятственно добрались до холла, где находилась дверь в кабинет директора.

— Мы за мечом Гриффиндора, — шепнул Невилл каменной горгулье, и она без вопросов пропустила их внутрь.

Как нам удалось убедиться после недолгих наблюдений, Хогвартс не меньше учеников хотел избавиться от Пожирателей смерти.

В кабинете директора было тихо, но когда в него вошли дети, портреты директоров и директрис сразу оживились и начали перешептываться.

— Ну и ну! — воскликнул Армандо Диппет. — Какого Мерлина вы здесь делаете?

Ребята не ответили.

— Вон он! — указала рукой Полумна, первой замечая стеклянный ящик у дальней стены.

— Вам лучше убраться отсюда поскорее, — покачала головой Дайлис Дервент.

Они снова не обратили внимание. Джинни достала волшебную палочку, направила на стекло и тихо произнесла: “Редукто”. Стекло с легким звоном рассыпалось.

— Так просто! — прошептал Невилл и протянул к мечу руку.

Меч не исчез, позволив Невиллу крепко ухватиться за рукоятку. Директора не сводили с ребят глаз, продолжая перешептываться. Дамблдор молчал, сложив треугольником свои длинные пальцы, и наблюдал за происходящим.

— Надо сматываться быстрее, — поторопила Джинни. — Галеон становится горячее, значит, Кэрроу уже почти избавились от Пивза.

Сигнал подавал Симус Финниган, который присматривал за Пожирателями, скрытый дезиллюминационным заклинанием.

— Уходим, — кивнул Невилл, и все трое быстро побежали к выходу.

— Неужели у них получилось? — удивился Сириус, поднимая глаза от чаши. — Вот так легко? Нюнчик даже не наложил никаких антиворовских чар?

— Может быть, он просто не хочет их ловить, — ответила Лили, продолжая напряженно наблюдать за ребятами. — Ах, нет! Вот и он.

— Хорошо, что не Кэрроу, — заметил я.

Снейп был в холодной ярости, отнюдь не притворной, однако из преподавателей вызвал только профессора Макгонагалл. И хотя назначенное им наказание прозвучало в довольно жесткой формулировке, мы понимали — это самое мягкое из того, что он смог придумать.

* * *

— Так почему же Снейп до сих пор не подбросил Гарри настоящий меч Гриффиндора? — спросил я у Дамблдора, когда Гарри, Рон и Гермиона дослушали разговор гоблинов и волшебников, во время которого и узнали о попытке друзей похитить поддельный меч.

Одновременно с вопросом я отошел от чаши, чтобы налить себе стакан воды из графина.

— Северусу не так просто отлучаться из замка, оставаясь вне подозрений, — серьезно ответил Дамблдор. — К тому же меч Гриффиндора не дается волшебникам просто так — чтобы его получить, нужно продемонстрировать настоящую смелость.

— Но…

— Джеймс, — перебила Лили, которая продолжала смотреть в чашу, не прислушиваясь к нашему разговору, — замолчи на секунду и подойди сюда. Тут происходит кое-что важное.

Я умолк и оставил неиспользованный стакан на столе, снова приближаясь к чаше. Оттуда доносились разгоряченные голоса.

— …Мы думали, ты знаешь, что делаешь!

Забыв про жажду, я сел рядом с Лили.

Через четверть часа, когда Рон трансгрессировал, я с окаменевшим лицом тупо смотрел в чашу, совершенно забыв про меч Гриффиндора. Гарри в оцепенении лежал на кровати, глядя в потолок, и почти не моргал.

— Джим, — осторожно позвала Лили.

Я не ответил, с трудом переваривая увиденное только что. Рон правда ушел? Просто взял и трансгрессировал, оставив лучших друзей одних расхлебывать всю эту кашу?

— Я думаю, это крестраж так повлиял на него, — вопросительно посмотрела на Дамблдора Лили.

Эти слова словно разбудили меня.

— Крестраж? — Я поднял взгляд на Лили. — Ты действительно такая наивная?

— В этом есть логика, — хмуро ответил Сириус. — Как сильно он может влиять на мысли, Альбус?

— Вы же видели! Он ныл и сомневался даже тогда, когда не носил крестраж!

— Полагаю, связь с крестражем самая прямая, — сказал Дамблдор.

Я неверяще посмотрел на них. Они ищут ему оправдания! Какие оправдания могут быть, когда он просто бросил друзей?

— Джим, — мягко сказала Лили. — Я знаю, для тебя дружба — это святое, но…

— Какие могут быть "но"? Он же их бросил! Разве друзья так поступают?

— Я думаю, ты не до конца понимаешь, как именно крестраж действует на сознание людей, — вмешался Дамблдор. — Представь, что ты имеешь некоторые мысли — да, может быть, не самые благородные, но всего лишь мысли. Они не делают тебя ни хорошим, ни плохим. Мысли приобретают ценность, только когда ты делишься ими с другими...

— Так он делился с Гермионой, — гневно перебил я.

— Да, он говорил о них мисс Грейнджер. Но разве она не объясняла ему, что он не прав? Разве он не соглашался? Разве он не следовал за Гарри дальше, как и все эти годы? Крестраж, бывший у мистера Уизли в моменты этих разговоров, наверняка чувствовал его сильные эмоциональные переживания и сначала питался ими, а став сильнее, и сам стал подпитывать ими свою жертву. Я уверен, если мы сейчас посмотрим, что делает мистер Уизли, то обнаружим, что он страшно жалеет.

— И все равно он не имел права сомневаться в лучшем друге, — угрюмо сказал я.

— Все мы люди, — заметила Лили.

— Вспомни, как мы сами подозревали Римуса в предательстве, — тихо напомнил Сириус.

Я вздрогнул, поскольку эта мысль не приходила мне в голову.

— Давайте просто посмотрим, — предложила Лили, а затем произнесла, склоняясь над чашей: — Рон Уизли.

И мы увидели, что Дамблдор был прав.

* * *

В последующие недели я много думал о произошедшем, но никак не мог разобраться в своих чувствах. Я хорошо помнил, как Рон бросил Гарри во время Турнира Трех Волшебников, и теперь не мог списать его поступок просто на влияние крестража, хотя и видел, что он пытался вернуться обратно сразу, как ушел. В отличие от меня, Сириус не был настроен так категорично. Похоже, они с Лили считали, что во мне просто играет юношеский максимализм, а на самом деле люди устроены намного сложнее.

Приближалось Рождество. Гарри и Гермиона все чаще говорили о том, чтобы отправиться в Годрикову Впадину. Сын еще никогда не видел наши могилы и разрушенный дом, и мы с грустным волнением ожидали, как пройдет это знакомство.

— Не понимаю, почему Дамблдор не попросит Снейпа и правда оставить меч Гриффиндора там, — сказала однажды Лили. — Гермиона так уверена, что правильно разгадала знаки, порадовал бы девочку!

— В Годриковой Впадине нет надежных мест и оставлены шпионы Волан-де-Морта, — передразнил Сириус.

— Такими темпами они никогда не уничтожат медальон…

Отругать директора за то, что ничего не предпринимает, нам не удавалось — он опять где-то пропадал.

В сочельник Гарри и Гермиона все-таки прибыли в Годрикову Впадину и только чудом смогли спастись, так и не получив никакого результата. Мы с Лили были подавлены, но не из-за того, что наш сын в очередной раз оказался на грани гибели, а из-за воспоминаний, которые невольно внушало это место.

День нашей смерти оставался в моей памяти, несмотря на все попытки его забыть. Мы никогда не обсуждали это, но я был уверен, что сильно оплошал в ту ночь. Почему я пошел проверять дверь без волшебной палочки? Как можно было быть таким безответственным, когда я знал, какая серьезная опасность нам угрожает? Может быть, возьми я палочку, сумел бы выиграть хотя бы немного времени и Лили успела бы спастись. Мысли об этом были очень горькими, поэтому с их приходом я всегда старался прятаться от Лили. Мне не хотелось, чтобы она видела меня несчастным, потому что в нашем доме и без того с достатком хватало грусти и рефлексии.

А тут еще Гарри остался без волшебной палочки. Олливандер был в плену, Грегорович — мертв, и оставалось совершенно неясным, где же ему взять новую палочку. Сожаления усиливало и то, что старая умела противостоять Волан-де-Морту как никакая другая.

Унылое настроение сына все больше передавалось нам. И когда спустя двухнедельное отсутствие к нам все-таки заявился Дамблдор, он сразу нарвался на наше негодование.

— Где вы были? — недовольно спросил я, пока директор стряхивал снег с ботинок рядом с входной дверью. — Гарри чуть не погиб! Палочки у него больше нет. Медальон по-прежнему цел. Где искать остальные крестражи — непонятно. Меч Гриффиндора все еще лежит без дела у Снейпа. Какого Мерлина?

Из всего сказанного Дамблдор отреагировал только на одно.

— Что с палочкой Гарри?

— Сломалась, когда он улепетывал от Волан-де-Морта, — ответил Сириус, тоже появляясь в коридоре.

Дамблдор снял плащ, повесил на крючок и прошел в гостиную. Я последовал за ним, не переставая возмущаться.

— Что происходит, Альбус? У вас есть связь с живыми, но вы не то что не пользуетесь ею — вы вообще непонятно где. Ощущение, что вы пустили все на самотек.

— Если ты позволишь мне, Джеймс, я все объясню.

— Уж будьте так любезны! — раздался сверху язвительный голос Лили.

Привлеченная шумом, она спускалась из спальни. Дамблдор, похоже, нисколько не расстроился от такого холодного приема. Мне показалось даже, что он стал выглядеть еще моложе, чем в первый день появления здесь, и это вызвало у меня новую волну возмущения.

— Я действительно некоторое время отсутствовал и несколько упустил из виду то, что происходит внизу, — признал Дамблдор, — Однако мы уже переговорили с Северусом, и все под контролем. Совсем скоро меч будет у Гарри.

— Где же вы были? Отсюда нет выхода, — резко заметил я, немного отвлекаясь от упреков.

— Для вас — нет, но не для меня.

— Что вы имеете в виду?

— Это ваш мир, и вы сами создали себе установку оставаться здесь, пока не решится судьба Гарри, а я могу покидать его пределы.

— Хотите сказать, что стоит нам только захотеть — и мы тоже сможем уйти? Почему вы сразу нам это не сказали? — возмутилась Лили.

— Потому что я знаю, что вы все равно никуда не уйдете, и не хотел лишний раз выводить вас из душевного равновесия.

— Так и что же там дальше, Дамблдор, вы увидели свою семью? — нетерпеливо спросил Сириус, не давая нам вновь начать сыпать упреками.

— Этого я сказать не могу, прости.

— Но почему? Мы же уже мертвы! Какая разница!

— Всему свое время.

Я закатил глаза. Да что такое! Зачем мы вообще притянули его в наш мир, если он не может отвечать на наши вопросы?

— Вы давно наблюдали за Гарри? — спросил между тем Дамблдор. — Если мои подсчеты верны, совсем скоро он должен получить меч Гриффиндора.

Мы с Лили переглянулись, и я понял, что она думает о том же, о чем и я: директору просто нечего ответить на наше возмущение, а потому он ненавязчиво переводит тему. Я хотел было продолжить ругаться, но понял, что желание убедиться в благополучии Гарри сильнее. И мы снова склонились над чашей.

* * *

Не знаю, смог бы я с такой легкостью простить Рона, как Гарри, но вынужден был признать, что тот появился весьма своевременно. Меня искренне возмутил патронус Снейпа, но Лили, похоже, была тронута. Еще ни разу мы не видели его серебряную лань. Сириус разделял мое негодование.

Медальон наконец был уничтожен.

— Я почувствовала одновременно радость и ужас, — призналась Лили, когда после всех событий мы ложились спать. — Каждый разбитый крестраж делает Гарри все ближе к Волан-де-Морту…

— Этой встречи все равно не миновать, — вздохнул я. — Уж пусть она лучше произойдет, когда больше ничто не будет держать Волан-де-Морта на земле, кроме осколка в собственном теле.

— И в Гарри, не забывай.

— Как можно такое забыть? Но я все-таки надеюсь, что твоя кровная защита спасет его, Лили. В ней вся наша надежда.

Она кивнула, прижимаясь к моей груди. Я обнял её крепче, думая о том, что она ужаснулась бы, прочитав сейчас мои мысли. Я понимал, что они очень эгоистичны, но никак не мог от них избавиться. В последнее время они постоянно владели мной перед сном: если Гарри умрет, мы снова будем втроем.

* * *

Спустя пару недель мы с Сириусом гуляли по лесу, который удивительно быстро освободился от снега после того, как к Гарри вернулся Рон, а первый крестраж был уничтожен. Я все еще не мог выбросить из головы мысли о том, что будет, если Гарри проиграет и попадет к нам, но боялся рассказать об этом даже лучшему другу. Нет, конечно, я вовсе не хотел, чтобы мой сын умирал! Но в то же время так заманчиво было представлять, как мы сможем с ним разговаривать, играть в квиддич и просто проводить время вместе… Внутренняя борьба, которая все чаще разгоралась во мне, привела к тому, что я стал намного задумчивее и молчаливее, хотя общая атмосфера вокруг заметно разрядилась. Даже погода будто чувствовала перемены к лучшему и подсунула нам очень раннюю весну.

Сириус, казалось, в последнее время тоже находился не в себе. Он все чаще пропускал наши ежедневные посиделки у чаши, предпочитая просто слушать пересказы, и уходил на улицу, часами слоняясь где-то один. В какой-то момент Лили даже решила, что мы поссорились и не хотим ей признаваться — иначе она не могла объяснить наше с ним странное настроение. Именно поэтому она настояла, чтобы мы отправились прогуляться вдвоем. И вот теперь мы молча шли, каждый погрузившись в свои думы.

К тому моменту, когда мы вернулись на одну и ту же тропинку уже в третий раз, я наконец собрался с духом.

— Я должен кое в чем признаться, но мне стыдно.

Сириус остановился.

— Ты буквально сорвал с языка мои слова.

— В самом деле?

— Да. Но раз ты начал первый — продолжай.

Я окинул взглядом деревья, на которых уже начали набухать почки, посмотрел на пробивающиеся из земли нежно-зеленые ростки и понял, что тянуть больше нельзя.

— Кажется, я хочу, чтобы Гарри умер.

Сириус вытаращил глаза.

— Что?

— Не пойми меня неправильно! — быстро заговорил я. — Конечно, я очень хочу, чтобы он победил Волан-де-Морта, вернулся к Джинни и зажил наконец нормальной жизнью: без постоянной угрозы смерти, без негативного внимания… Может, вернулся бы в Хогвартс. Но… Понимаешь, я все время представляю, как мы могли бы с ним познакомиться, если бы что-то пошло не так. И оказалось так здорово представлять, как мы играем в квиддич, как сидим втроем с Лили за завтраком! Разве наша жизнь здесь чем-то отличается от той, что на земле? Мы можем делать даже чуть больше! И тем более, если он окажется здесь, это будет означать, что за ним никто больше не охотится и ему не нужно спасать никакой магический мир.

Взгляд Сириуса стал очень сочувствующим. Я отвернулся, боясь увидеть осуждение в глазах друга, и понял, что пока не сказал все это вслух, даже не понимал до конца, насколько сильно меня захватили эти мысли.

— Тебя можно понять, — наконец, сказал Сириус. — Так что не вини себя.

— Хороший отец не будет желать смерти своему сыну, — тоскливо возразил я.

— Ты желаешь не смерти, а просто быть рядом с ним. Это разные вещи. Вас разлучили, когда ему был всего год, естественно, что тебе хотелось бы все исправить!

— Значит, ты не считаешь меня плохим человеком?

— Конечно, нет!

Мне показалось, что дышать стало чуточку легче.

— Ну а ты? — спросил я. — Что происходит с тобой в последние дни?

Теперь настала очередь Сириуса смущаться, но и он признался после небольшой паузы:

— Я не могу выбросить из головы слова Дамблдора. О том, что он может перемещаться в другие места. Ты знаешь… Я рад быть рядом с тобой и Лили, мне нравится следить за Гарри, но… Иногда я чувствую себя лишним. Как будто это не мое место. Ты знаешь — я человек действия, а здесь… И я подумал… Может быть, мне пора пойти дальше? Я мог бы увидеть Регулуса, может быть, Марлин. Здесь вы есть друг у друга, а я... мне…

С каждым его словом у меня все сильнее холодели пальцы. Сириус немного сбился, но затем продолжил уже увереннее:

— Мы не знаем, сколько еще Гарри будет искать крестражи. Может быть, это затянется на десятилетия? И мне кажется, что это ожидание дастся мне очень тяжело.

Я невольно запустил руки в волосы, взлохмачивая их, словно это могло помочь найти лазейку.

— Но ведь… Дамблдор может быть и здесь, и там. Значит, и ты смог бы уходить и возвращаться?

Сириус смутился еще больше.

— Я говорил с ним об этом, и он не знает. Он сказал, есть большая вероятность, что если я уйду, то не смогу больше попасть к вам, потому что для таких перемещений нужна очень серьезная сила. Не факт, что она у меня есть.

Он замолчал, выжидательно глядя на меня. А я не знал, как еще реагировать, что сказать. Все эти годы я так скучал по Сириусу, что теперь просто не мог представить себя снова без него. Видя, что он ожидает ответа, я все-таки собрался с мыслями и сказал то, что должен был:

— Ты же знаешь, что я хочу для тебя счастья. И если для этого тебе нужно пойти дальше — что ж, мне остается только пожелать тебе удачи.

Наши взгляды встретились. Он смотрел на меня с благодарностью, перемешанной с болью. Я догадывался, о чем он думает: не считаю ли я, что он хочет бросить нас? Пока я не мог ответить на этот вопрос. Сглотнув тяжелый ком, я отвернулся, чтобы он не заметил выступающих на глазах слез.

* * *

— Ну что, поговорили?

Лили встречала меня на пороге. Сириус остался в лесу, чтобы еще немного подышать воздухом. Я понимал, что на самом деле он хочет дать мне время переварить услышанное.

— На тебе лица нет! Что случилось?

Я растерянно на нее смотрел, не зная, как выдавить ответ. Мне все еще не верилось.

— Он хочет уйти, — все-таки смог сказать я.

Лили тяжело вздохнула.

— Честно говоря, я думала, что он может этого захотеть. У него было такое выражение лица, когда Альбус рассказывал о своих перемещениях… Но разве это такая большая проблема? Он же сможет бывать и там, и здесь — по настроению, как… Что такое?

— Дамблдор говорит, что вряд ли он сможет.

— Почему?

Я пожал плечами. Лили подошла поближе и сочувственно взяла меня за руку.

— Я не могу просить его остаться.

Лили кивнула, а потом заметила:

— Но… но это же не разлука навсегда, правильно? Когда Гарри закончит свою миссию, мы будем свободны.

— Но сколько лет это займет?

Она не нашлась, что сказать на это.

* * *

Сириус пришел домой только через несколько часов. Мы оба успели немного успокоиться и теперь делали вид, что ничего особенного не произошло. В конце концов, уговаривал я себя, Лили права: это же не разлука навсегда, когда-нибудь мы увидимся снова. И не только с ним — там будут все близкие, которые с радостью встретят нас. А может, и вовсе опасения Дамблдора окажутся напрасными и Сириус сможет прийти обратно сразу, как только уйдет.

Вечером, когда мы по традиции втроем сели у чаши, он все-таки вернулся к этой теме.

— Я заходил к Дамблдору.

— Да?

— Мы можем попробовать хоть сегодня. Быстрее уйду, быстрее сможем узнать, смогу ли я вернуться обратно, верно?

Слова давались мне с трудом, но я ответил:

— Если ты так хочешь.

Он со значением посмотрел на меня и Лили.

— Я хочу, Сохи.

Сердце как будто замедлило ход, но я понимал, что должен поддержать его — как бы ни было мне страшно. Если я такой хороший друг, каким считаю себя, я не должен его отговаривать.

— Тогда давай сегодня. А мы сможем присутствовать при этом?

— Дамблдор сказал, что да.

— Хорошо.

Вечерняя прохлада огнем обжигала горячие щеки. В пути мы молчали. Казалось, Сириус боялся, что от разговоров его решимость начнет испаряться. Я старался не думать прежде времени о плохом. Может быть, никакой трагедии нет, и Сириус сможет просто бывать в двух мирах.

Дамблдор встретил нас со всей приветливостью. Его голубые глаза, как всегда, насквозь пронзали каждого из нас, но он ничего не говорил. Только один раз внимательно посмотрел на Сириуса и серьезно спросил:

— Ты решил это точно? Дороги назад может не быть.

Сириус повернулся ко мне, ища своими глазами мои. Ему нужна была поддержка. Я кивнул.

— Я уверен, — ответил Сириус.

— Что ж. Тогда ты можешь, скажем так, сесть на мотоцикл. Я видел, он уже стоит в моем дворе. Хорошо подумай о том, чего ты желаешь — и лети. Он приведет тебя, куда нужно.

Сириус сжал пальцы в кулаки.

— Хорошо.

И снова в тишине мы вышли на улицу. Мотоцикл Сириуса действительно стоял там. Яркие огни фар, казалось, освещали половину улицы. Сириус подошел к мотоциклу и перекинул ногу. Я чувствовал, что должен сказать что-то, ободрить его, дать понять, что он все делает правильно.

— При любом исходе — не жалей о том, что сделал. Я надеюсь, ты найдешь там то, что ищешь.

Сириус кивнул.

— Спасибо, Сохи. Мне очень важно, что ты поддержал меня.

С этими словами он завел мотор. Лили подбежала к мотоциклу и склонилась к Сириусу для объятий.

— Удачи, Бродяга.

Он обнял её в ответ изо всех сил.

— Спасибо, Лил.

Затем настала моя очередь. Я протянул ему руку, но Сириус не ограничился только пожатием, тоже притягивая меня к себе.

— Ты знаешь, как дороги мне ты и Лили, — прошептал он мне на ухо. — И если я не смогу вернуться, всегда помни: я жду вас там. Я всегда буду ждать.

С этими словами он отпустил меня и, больше не глядя на нас, выправил руль. Взревел мотор, и мотоцикл начал подниматься. Он удалялся все быстрее и быстрее, пока не превратился в маленькую точку света. Я думал, что она просто постепенно исчезнет, но она вдруг вспыхнула, слово сгорающая звезда, и небо снова стало пронзительно-черным, будто ничего и не было.