Тишина (джен)

В этой одной главе Артист раскрылся больше, чем Марк - в двух.

Тишина стояла среди огромного, заросшего высокой травой поля. Оно простиралось так далеко, что стоя на втором этаже развливающегося здания, не видно было края далекого леса. Сейчас стоял конец августа, и трава медленно желтела под холодными лучами солнца. Город располагался вдали от Тишины, в сотнях километров несраспаханных полей, забытых целин и медленно захватывающего свободное пространство леса.
Когда здесь, в Тишине, была тюрьма, о ней до сих пор напоминали не вырванные временем кандалы из стен и вековые замки на дверях камер.
Сейчас здесь жили они — Сэм и двое оборвышей-семилеток Элли и Майкл. Он их не подбирал, они сами однажды пришли в Тишину, голодные, озлобленные и несчастные, и Сэму ничего другого не оставалось, как накормить их остатками своей пищи и обустроить спальню. Он специально старым, проржавевшим напильником срезал номер камеры, и в дальнейшем собирался спилить зубья замка, чтобы камера никогда больше саму себя не напоминала. Сейчас там рос плющ и закрывал остатки того, что детям по мнению Сэма видеть не следовало. Но они не обращали внимания на характерные для тюрьмы мелочи, и потихоньку оттаивали. Оба правда совсем не говорили, а когда хотели о чем-то попросить — мычали на своем детском языке и жестикулировали.
Тишина приняла их троих к себе ласково, каменные стены сохраняли прохладу летом, а все еще живая система отопления в левом крыле, согревала зимой. Приходилось правда все-таки Сэму выбираться в ближайшую деревню за инструментами. Сначала он, когда еще жил один, воровал медленно становившиеся ненужными никому топоры, молотки и гвозди, но потом, выучившись делать из веток разные красивые штуки, выручал за них немного денег и покупал сам. Но все инструменты медленно выходили из обихода людей на большой земле — все заменили огромные принтеры, печатавшие из сверхпрочного пластика все, что было нужно. Где-то далеко еще оставались нужными заводы, производящие детали для атомных электростанций — там все еще требовался металл, а все остальное медленно заменял пластик. Сэму стоило бы его ненавидеть, но у него было много других забот.

Он и сам не помнил, как оказался в Тишине — просто однажды ушел, видя, как весь знакомый мир поменялся до неузнаваемости. Одно сменило другое, а затем наступил и вовсе невозможное. Никто больше не женился – изменились законы. Из привычного инет-вещания теперь доносились до невозможности понятные и простые слова. Сэм даже не сразу понял, что некомфортно ему не потому что так надо, а потому что мир менялся, а сам он почему-то оставался прежним. Его пытались лечить, называя его состояние болезнью, но ничего хорошего из их затеи не вышло.
Таких же как Сэм было много, потому что мир поменялся в считанные десятилетия, оставив за их плечами бесполезные детский и родительский опыт. Такие же как Сэм уходили из городов, и он сам поступил так же.
И набредя однажды на Тишину – здание старой тюрьмы, которое после стало музеем, и потому так тщательно сохранило обстановку, он понял, что пришел туда, куда нужно.
И вот пока там мир сходил с ума, захлебываясь вымышленной, компьютерной реальностью и пластиком, у него оказалось так много забот, что не хватало времени спать.
Сначала Сэм расчистил многолетние залежи тарой травы вокруг Тишины, потом долго разбирался в системе отопления и канализации, приводил в порядок, а когда наступил август, и ночами желтая трава покрывалась инеем, безвозвратно исчезавшим на следующий день, ему пришлось научиться быть лесорубом. А потом охотником и пахарем.
Первый год Сэм думал, что не справится – вернется в город, но потом привык, втянулся. А когда, наконец, соскучился на людям, появились Элли и Майк.
Они привнесли в мир бесконечных полей и разваливающейся Тишины что-то новое. Игры среди желтой травы, первый раз с детства наряженная елка, которую он тащил много километров, пряничные человечки, больше походившие на антропоморфную размазню, которые к тому же обгорели снаружи, но не пропеклись внутри. Печка после того раза стала дымить вдвое интенсивнее и перегревать и Сэму пришлось делать новую. Дурацкие песенки на выдуманные дни рождения, которые пел только он один, потому что ни Элли, ни Майкл не говорили. Наспех рассказанные истории на ночь.
Все эти ненужные мелочи и праздники, выуженные из памяти, окрашивали поля в теплый, солнечно-соломенный цвет, и кое-как латаемая Сэмом Тишина тоже все-таки стояла, хоть он и давно понял, что не способен ее хорошо отремонтировать. Все что он мог – это латать дыры в канализации и отопительной системе, заделывать щели купленным в деревне цементом. Пока этого хватало, и они жили тихой, умиротворенной жизнью.
Затем у них появилась Мари.

Митроха, я вот тогда тоже думала, что пошутил.
А вот когда увидела подтверждение, то смешно мне быть перестало.

— И что нам с ним делать?

— Закопать, — пожал плечами стоявший рядом с ним Патрик.

Слегка неуместная, влекущая Марка красота грудей Элис мгновенно рассыпалась и перестала существовать. Он посмотрел на равнодушно разглядывающего стены камеры мальчика и, не скрывая страх в своем голосе, спросил:

— Он же живой?

— И что? — ответил ему Патрик. — Живым он всё равно отсюда не выйдет. Так какая разница, как его хоронить — живым, мёртвым? Он уже дохлый. Кстати, — внезапно произнёс Патрик, — если вы хотите, то я могу выйти.

— Что хочу? — слегка обескураженно спросил его Марк.

— Ну, это, потрахаться, — улыбнулся Патрик. — Я не против, я выйду. Как раз первого вытащу отсюда.

Как сказал мне один неожиданно взрослый персонаж этой истории: Я хочу, чтобы весь мир был поглощен Тишиной.

И ещё. В последних главах, почему-то темы тишины почти не было, но это всё равно неплохо, даже хорошо.

Зелёный Дуб
а кто дулся? о0