Рики-Тики-Тави. Часть вторая (джен)

Двадцать четвертое декабря Александра Корабелл провела, патрулируя коридоры. В эти каникулы она испытывала горячую благодарность к родителям, забравшим своих чад. Особенно к родителям слизеринцев — хоть одной головной болью меньше. Малое количество детей, оставшихся в Хогвартсе, даже не пыталось убиться с помощью неправильно сваренного зелья, как было в прошлое Рождество. Или превратить себя и товарищей в оленей, как было два года назад, в первый её год преподавания здесь. "В общем-то, этот день прошел более, чем сносно", — отметила Александра уже вечером, сидя в кресле у камина. Профессор отставила коньяк, которым отмечала Сочельник, подошла к окну. Тоненький слой снега поблёскивал на улице, отражая свет из окон. Александра открыла окно, с удовольствием вдыхая холодный зимний воздух. В комнате было душно — она слегка перетопила камин.

Отвернулась, посмотрела на карту, висящую на стене. Карта — точное изображение Хогвартса и всех его обитателей. Огромным плюсом этой карты было то, что она подписывала действия, совершаемые объектом. Когда Александра только собиралась работать в Хогвартсе, отец — по её просьбе — помог ей в создании этого артефакта. Папа, когда не занимался кораблями, мастерил различные магические вещи. Именно он сделал её магическое кольцо вместо волшебной палочки, сломанной в первый же год работы в Аврорате.

Сейчас всё было спокойно. Вон Флитвик, они с МакГонагалл беседуют в её кабинете. Не то чтобы Александре нравилось шпионить за коллегами: определённо нет. К тому же она честно предупредила всех преподавателей о карте. А вот ученики... Ну, это, пожалуй, не самая плохая возможность приглядывать за ними. Особенно, если учитывать травлю младших курсов Слизерина. Профессор передёрнула плечами, вспомнив об этом. Она потратила два с половиной года, убеждая директрису в том, что между традиционным соперничеством домов и травлей одного факультета тремя другими большая разница. Профессор МакГонагалл, загруженная административными обязанностями при полной учительской нагрузке, никак не могла поверить Александре. Или ей очень не хотелось этого делать?

Профессор Корабелл методично и упорно собирала статистику всех студенческих ссор и драк. Она перелопатила архивы, начиная с девяносто пятого года, чтобы точно доказать, что не ошибается. С сентября девяносто восьмого года подавляющее большинство стычек происходило со слизеринцами или с детьми тех, кто был замешан в войне с Томом Риддлом. Да, не всегда эти два множества совпадали, но общая картина получалась печальной. Минерва долго отмахивалась и от этой статистики, и от слов Совета попечителей. Однако, когда МакЛагген сломал нос девочке Малфой, директриса задумалась. После этого она согласилась с необходимостью сопровождения факультета Слизерин. Наверное, не последнюю роль здесь сыграло и то, что Эдвард Люпин — свидетель — утверждал, что это было именно намеренное нападение на Дельфини Малфой.

— Мы просто стояли, а они решили напасть, профессор! Дайте мне сыворотку правды, если не верите! — мальчик чуть ли не кричал на профессоров, пестря всевозможными цветами волос.

Иногда Александре казалось, что Малфой и Люпин, слизеринка и гриффиндорец — редкое сочетание — кого-то напоминают старому педагогическому коллективу. И МакГонагалл, и Флитвик, и лесник Хагрид так странно смотрели им вслед, будто бы видели вместо них кого-то ещё.

Александра поморщилась как от боли, вспоминая осень. Для всего педагогического коллектива оказался болезненным ударом поступок Роули. Почти удавшаяся попытка убийства. Тогда наконец МакГонагалл вынужденно согласилась, что атмосфера в школе не просто нездоровая, но действительно взрывоопасная. А ведь вначале она возмущалась самоуправством Александры, услышав, что та вызвала авроров! МакГонагалл первой хотела поговорить с пострадавшей — все той же Малфой. Директриса считала необходимым понять, что же произошло на самом деле. Может, у детей дуэль была или ещё что.

Корабелл горько усмехнулась. Дуэль. У пятикурсника и первокурсницы. Тем не менее, Минерве пришлось признать: травля есть. Директриса болезненно это все переживала, подумывала даже об отставке, но кому бы это помогло?

Александра уселась с ногами на подоконник и закурила трубку. Конечно, это вредная привычка, и завтра она снова бросит, но раз в году можно себе позволить.

"Каждый позволяет себе ровно столько лет, сколько может позволить", — она снова горько усмехнулась. К сожалению, в итоге большинство позволяло себе слишком многое.

"Пружина перекручена... Маятник не остановить, профессор Корабелл", — вспомнились Александре слова одного слизеринца после очередной лекции о мире во всем мире.

Трубка из вишнёвого дерева, набитая хорошим табаком, мерно дымила. А в дыму Александра видела главный свой недочёт — лицо Абрахама Роули. Не лицо озлобленного подростка, а лицо мальчика-третьекурсника, радующегося у нее на отработке удавшемуся заклинанию "Протего". Два года она пыталась приглядывать за ним, чтобы он не наворотил дел. Не сумела, Абрахам сорвался и теперь ждёт суда в камере Аврората. А закрытый суд над недоубийцей будет только в начале января, дата ещё была неизвестна. Но Александра точно знала, что на этот день она будет просить замену. Ей нужно быть в суде.

Через несколько дней после Рождества Александра бродила по Хогвартсу, патрулируя коридоры. Для порядка разгоняла парочки старшекурсников, иногда явно перебравших с алкогольными напитками. Большинство она отправляла помогать Хагриду в огороде — чтобы повыветрился алкоголь в крови. Одну девицу с Гриффиндора — Агату Кроткотт — послала к мадам Помфри: пусть послушает о профилактике ЗППП и нежелательной беременности, если уж так невтерпёж. Ее парня-шестикурсника с Хаффлпаффа, Хмелрика, отдала на растерзание профессору Паркинсон. Пусть потягает ящики с ингредиентами — у профессора зельеварения нынче было плохое настроение, и она ожидала доставки печени южноазиатской саламандры. Эта печень не любила чужой магии, здоровенные ящики с нею везли длинными путями, на пароме и по железной дороге. Как раз молодой, здоровый организм с бурлящими гормонами был очень даже пригоден для транспортировки этих ящиков от саней до кабинета зельеварения.

Александра уже почти закончила обход, когда её нагнала тройка неразлучных друзей с третьего курса Гриффиндора — упёртая, вспыльчивая девчушка Вероника Уилкисс, мягкая и кроткая Анна Сеймур и довольно добродушный увалень Эдгар Данбар. О, Геката, этим-то что надо?

— Профессор Корабелл, — Уилкисс взъерошила свои короткие тёмные волосы, — а у нас правда после каникул во время уроков будут дуэли? — Вероника оглянулась на друзей, пытавшихся слиться со стенами. У хрупкой Сеймур это получилось почти превосходно, а вот Данбар, напротив, похоже, пытался отвлечь внимание профессора на себя. По крайней мере, своими перетаптываниями он именно этого и добился.

— Мисс Уилкисс, — Александра насмешливо приподняла брови, по привычке крутя в руках палочку, — а вам так хочется дуэлей с однокурсниками?

Вероника энергично кивнула:

— А кому их не хочется, профессор? Тем более, вы же сами говорили об этом! И дуэльный клуб, который вы ведёте вместе с профессором Флитвиком!

— Говорила? — усмехнулась Александра. — А что ещё я говорила, мисс Уилкисс?

— Что решение об участие в дуэльном клубе принимается по итогам успеваемости по вашему предмету за третий курс! — уверенно отразила её взгляд Уилкисс. Александра сдержанно улыбнулась:

— И?

— И если нет проблем с остальными предметами, — потупилась девочка — её отношения с зельями были той ещё песней. Паркинсон в учительской не раз с негодованием вспоминала о её расплавленных котлах и зельях с абсолютно противоположным нужному эффектом.

— Если за остальные предметы вы имеете не более двух удовлетворительно за годовые экзамены, — напомнила Александра, — мисс Уилкисс, я не хочу выслушивать жалобы от своих коллег, что из-за клуба кто-то из учащихся съехал по его предмету.

— Но профессор, как можно съехать с полного нуля? — лукаво прищурилась Вероника.

— О, поверьте мне, можно. Уйти в минус, например, нельзя по факультетским очкам, а по знаниям, мисс Улкисс, легко.

— Но в семестре будут дуэли? — к Уилкисс присоединилась Сеймур, отлипнув от стены. Данбар, судя по его взгляду, гипнотизировал портреты за её спиной. Александра сдержала желание со стоном закатить глаза:

— Да, мисс Сеймур, некоторое время мы посвятим атакам и бою. Но только в конце семестра, если успеем разобраться с оборотнями.

— Значит, будем! Ура! — воскликнула неугомонная Вероника. — Спасибо, профессор! С Рождеством!

— С Рождеством, ребята, — сдержанно улыбнулась Александра, надеясь в ближайшее время добраться до комнаты: она устала, как будто на ней пахали. Впрочем, почему как будто? Обойти Хогвартс полностью несколько раз за утро, постоянно применяя чары обнаружения — очень затратно. Особенно если ночь перед этим не спать: Элен, её дочь, именно этой ночью решила поговорить с ней о своём замужестве.

В комнате её ждало очередное напоминание от Люциуса, что они с супругой ждут её на новогодний приём. В прошлом году она вместе со своим старым знакомым посетила Малфоев на Рождество. Тогда было неплохо, но на этот Новый Год хотел заехать отец — они планировали вместе отметить праздник в Лондоне.

На два часа пополудни четырнадцатого января был назначен суд над Абрахамом Дереком Роули. Александра, которая всеми правдами и неправдами добилась разрешения присутствовать на закрытом заседании, была в министерстве уже в девять. Паркинсон любезно согласилась ее подменить и провести зелья у первого, третьего и четвёртого курсов. Пятый курс Слизерина и Хаффлпаффа она доверила Филиусу — пусть отрепетирует уже известные им защитные чары. Ведь некоторые "Протего" не могут нормально осилить, а всё в клуб рвутся, оболтусы!

Александра раздражённо мотнула головой, прогоняя мысли о пятом курсе и о том, что половина из этих оболтусов, пожелавших идти в Аврорат, отказываются отрабатывать нормальные щиты. То, что их владение защитными чарами даже на удовлетворительно не потянет, не понимают! И ладно бы некоторые из них хоть в теории блистали, так нет же! Александра сделала глубокий вдох. На самом деле, она волновалась за Роули — если его сейчас упрятать в Азкабан на положенные десять лет, то обратно оттуда выйдет окончательно сломленный человек. И двигать этим человеком будет только желание мести.

Ей отчаянно хотелось верить, что в этом мальчике осталось что-то светлое. Когда она пришла преподавать, это был загнанный в угол волчонок, тем не менее пытавшийся быть честным. Искренне радующийся, когда у него что-то получалось. Естественно, все эмоции при одноклассниках он прятал. Александра назначала ему отработки — дополнительные занятия, отдельно от остальных. Сначала он дичился её, подозревая подвох в каждом слове. Потом постепенно оттаял, сам начал приходить к ней в кабинет. Они обсуждали книги, музыку, различные способы применения чар.

— Вам это нравится, профессор? — с этими словами он мог показывать ей очередную книгу. — А как правильно применять это заклинание? — мальчишка мог сыпать вопросами, интересуясь всем на свете.

Так было до ареста его матери. После — всё стало ещё хуже, чем когда она только начинала с ним работать. Он схлопнулся, закрылся — и Александра не смогла вновь пробиться к нему. Он стал шпынять слизеринцев, чего не делал раньше. Осенью так и вовсе пошёл в полный отрыв. Смерть матери, пусть и неродной, окончательно добила его.

Александра не сожалела, что вызвала авроров — это не доставило ей никакой радости, но это было необходимо. Хотя её и мучил вопрос: а может — был другой способ? Может, его следовало изолировать и объяснить, что он чуть не натворил? Но ведь он уже был под предупреждением, не помогло бы это! Нет-нет, да шевелились у неё в душе сомнения, и она гасила их очевидной правильностью своего поступка. Он же до этого изводил младших, заведомо более слабых учеников, и ему после этого давали второй шанс. Только вот не сумела она, Александра Корабелл, помочь парню воспользоваться этой костью от попечительского совета. С другой стороны, с точки зрения совета, Роули надо было приструнить. А на его примере охолонить и других зарвавшихся. Но это же ни черта не дало!

Она могла сколько угодно напоминать себе, что Абрахам почти убил дочь Люциуса, но ведь неконтролируемая истерика — страшная вещь. Подростковая истерика на фоне всего случившегося — ещё более страшна и беспощадна. Хвала Гекате, Поттер разделял её точку зрения и даже просил присутствовать в суде, свидетелем. Поттер надеялся получить для мальчишки колонию, как для Люциуса. Александра предлагала отправить Абрахама к своему отцу: тот сейчас руководил созданием кораблей в Беринговом Проливе. Поттер обещал рассмотреть этот вариант.

К сожалению, больше ей не удалось побывать у Роули. Он отказывался встречаться с Александрой, чем выводил Поттера из себя.

— Роули сам себе вредит! — горячился Гарри при встрече с ней. — Ни раскаяния, ни каких-либо сожалений.