Солнце над пропастью (гет)

Наш Джейсончик ничего бы тебе не сказал. Да и мне он открылся только потому,

что иначе я бы превратила его жизнь в ад. На то они и матери.

Терри Пратчетт "Дамы и господа"

— Энди, знаю, что о таком не принято говорить, но это твое первое знакомство с магией?

Судьба ничего не дает в вечную собственность, было написано в ее любимой книге, хотя даже при самом неблагополучном исходе есть возможности для перемен к лучшему. Десять лет — большой срок, он легко притупляет боль и стирает дурные воспоминания. За десять лет вполне возможно проникнуться иллюзией благополучия и безопасности, решить даже, что та страшная ночь — лишь плод ее бурного воображения. И все же, так часто, стоит ей закрыть глаза, со всех сторон на нее набрасываются обезумевшие ледяные призраки во всполохах зеленого света.

— Нет! Нет! Я умоляю! Только не Гарри!

И Андреа Сандерс, даже среди подруг известная железной выдержкой и образцовым спокойствием, в ужасе вскакивает с постели среди ночи, не успев толком проснуться. На дверях ее дома всегда самые надежные замки, внизу, у камина, дремлет отнюдь не безобидный дог, и даже мелкие преступления в таком благопристойном районе — большая редкость. Тем не менее, муж уже давно не задает лишних вопросов и, как и в десятки предыдущих ночей, ободряюще обнимает ее, а затем встает за успокоительным. А Андреа молча сидит на кровати, обхватив колени руками, и боится лишний раз пошевелиться, не то что спуститься в гостиную. Лишь бы не обнаружить там, как и в тот роковой Хэллоуин, бесчувственное тело молодого мужчины, изо рта которого вытекает струйка крови. Или еще страшнее — услышать отчаянный плач годовалого ребенка, возле кроватки которого сломанной куклой раскинула руки красивая рыжеволосая женщина с остекленевшими глазами.

— Лили, хватай Гарри и беги!

Лили. Все, что Андреа Сандерс знает о своей случайной спасительнице, — это имя. И в церкви, на исповеди, раз за разом она не решается задать святому отцу столько лет мучающий ее вопрос: сможет ли когда-нибудь душа Лили простить ей постыдное бегство, когда забыв о сломанных после аварии ребрах, о том, что она оказалась в незнакомом городе без денег, документов и возможности связаться с мужем, о том, что, может быть, больше некому позаботиться о так рано осиротевшем маленьком Гарри, Андреа подхватила на руки собственное дитя и в ужасе выбежала из дьявольского дома в Годриковой Лощине, чтобы больше никогда туда не возвращаться.

Андреа так и не позвонила в полицию, будто что-то невидимое удержало ее руку. Не пыталась найти этот неприветливый, мрачный городок на карте, так и не решив для себя, чего она боится больше — убедиться в его существовании или отсутствии. Не желала даже видеть в своем доме безобразно скалящиеся хэллоуинские тыквы, которыми так щедро украшен был дом Лили. Не садилась за руль и не путешествовала без мужа — психолог говорил что-то о фобии, оставшейся после ужасной аварии, в которой они с сыном чудом выжили.

— Андреа, — Даррен осторожно вкладывает в ее ледяные руки стакан с водой, — ты должна успокоиться. С Томом все в порядке, он спит. Пойдем вместе, и ты сама в этом убедишься.

— Только не Гарри! Нет!

Андреа Сандерс делает глубокий вдох и улыбается Констанс Финч-Флетчли, старой школьной приятельнице мужа. Как и прежде, эта дама не вызывает у нее особенно теплых чувств, но теперь они связаны общей тайной, и с этим приходится считаться.

— Ну разумеется, дорогая. Скажу тебе честно, я скептически отношусь к тому, что нам рассказала эта женщина, профессор Макгонагалл. Как и любая мать, я бы предпочла Итон. Подумай сама, чего не хватает нашим детям в жизни такого, чтобы для достижения этого им понадобилось волшебство?

— Вы с Биллом как будто сговорились, — с возбужденным блеском в глазах вскидывается Констанс. — Тебе лучше других известны традиции его семьи, вы ведь выросли вместе. Но зачем лишать мальчиков шанса добиться того, что недоступно нам? Никто ведь не отменял высшего образования через семь лет.

Андреа изо всех сил старается сохранить маску невозмутимости. Что Финч-Флетчли может понимать в магии, чего стоят самые разумные логические выкладки Даррена по сравнению с двумя жизнями, так внезапно оборвавшимися практически у нее на глазах? Ведь если бы убийца заподозрил, что у его преступления имеются свидетели, что Лили, не обращая никакого внимания на недовольство мужа, привела в дом незнакомую ей девушку, которую само провидение спасло от смерти в безлюдной глуши, сейчас бы они с Констанс не обсуждали учебу их сыновей в Хогвартсе.

В глазах третьей матери в их компании чуть больше понимания — Шерил Сакс овдовела всего год назад, и эта скверная история наделала много шума. При других обстоятельствах едва ли они общались бы так же свободно: и Даррен, и Билл, и многие их знакомые немало пострадали от острого пера и проницательного ума известного журналиста Энтони Сакса. Шерил стойко вынесла и непрекращающиеся сплетни о том, что в смерти ее мужа не все так прозрачно, и переменившееся социальное положение их и без того не купающейся во всеобщем обожании семьи, и вот теперь даже предстоящую разлуку с единственной дочерью.

Андреа знает, что Шерил, как и ее, переполняют нехорошие предчувствия. После того, как познакомишься со смертью слишком близко, возможны лишь два исхода: или ты совершенно теряешь чувство реальности и, как следствие, страха, или, напротив, учишься подмечать все до мелочей и каждую минуту быть готовой к оплате неожиданно выставленного счета.

Андреа всерьез опасалась, что на щедрые чаевые ей уже не хватит.

— Если бы я знала, что игра Филлис в Таро выльется в такое, никогда бы не позволила держать дома эту гадость, — способность Шерил мягко гасить назревающие споры сослужила ей хорошую службу в непростые времена. — Но что уж теперь поделаешь. Нельзя увлечь ребенка сказкой, а потом запретить ее. Да и гены, как говорится, не обманешь.

— А Филлис не первая в семье с такими способностями? — к Шерил тут же обращается до сих пор молча прислушивающаяся к их разговору крупная женщина с волевым подбородком и командным голосом. Та после минутной заминки отрицательно качает головой, но не вдается в подробности.

Констанс ехидно усмехается, игнорируя предупреждающий взгляд Андреа. Неоднократно они задавались вопросом, как Энтони Саксу удается добывать информацию, доступную лишь избранным. "Да он настоящий волшебник!" — раздосадованно бил ладонью по столу Даррен после выхода очередной осторожной, но более чем понятной для посвященных статьи. Похоже, не так уж далек он был от истины.

— Мой муж не учился этому специально, — все же добавляет Шерил, верно истолковав воцарившуюся тишину. — Письмо он получил, но его отец ответил отказом. Энтони сожалел об этом всю жизнь. Поэтому я и отпускаю Филлис.

— А у вас? — мужеобразная женщина обращается к Андреа и Констанс, — у вас тоже мужья — волшебники?

— Нет, — качает головой Андреа. — Точно нет.

— Ну, если только в определенных областях... — вызывающе ухмыляется Констанс.

— Мы стопроцентные магглы, как принято у них говорить, — Андреа раздраженно косится на Финч-Флетчли. Она сама не знает, почему уделяет внимание незнакомке. Если Сакс уже столько лет вращается в их кругах, что начинаешь воспринимать ее как родственницу, — втайне ненавидишь, но не тебе выбирать, — то эта особа явно не одного поля с ними ягода. И муж ее Андреа тоже не впечатлил — он совершенно терялся на фоне своей громогласной и напористой супруги.

— Просто мне кажется, что слова миссис Сакс не лишены смысла, — возражает женщина. — Это ведь практически физическая способность, не талант навроде исключительного слуха или врожденной грамотности. Я сама медик, генетику хоть недолго, но изучала. Что мы, в конце концов, знаем о своих прабабушках и прадедушках? И я буду не я, если Гермиона, приехав на каникулы, не пройдет полного обследования. Я должна убедиться, что эта магия не вредит ее здоровью... Простите, я так и не представилась. Джин Грейнджер.

Андреа рассеянно кивает в ответ на рассуждения Джин Грейнджер о наследственности и скелетах в шкафу каждой семьи. Констанс, конечно, будет держать лицо, а при удобном случае непременно ввернет, что уж она и Билл знают свои родословные чуть ли не с самого сотворения мира. А вот ей не по себе с тех самых пор, как Томас получил это проклятое письмо. И дело вовсе не в том, что она боится обнаружить, будто какая-нибудь ее прапрабабка в свободное время промышляла приворотом и наведением порчи.

Судьба ничего не дает в вечную собственность. И сын, которого она дважды с таким трудом выхватила из рук самого рока, по собственной воле отправляется ему навстречу. И Андреа не знает, чье понимание ситуации более правильное: Даррена, который рассматривает магию, как дополнительный козырь в рукаве, средство манипуляций и достижения своих целей, Грейнджеров, уже перелопативших горы литературы о генах и хромосомах, или даже Шерил Сакс, полагающей, что она не властна над обстоятельствами и не в силах изменить предначертанное.

Зато Андреа единственная из них ощутила настоящее прикосновение магии смерти. Слишком близка была она к миру духов, чтобы те не запомнили ее лица. Или лица ее ребенка. И Андреа уже не понимала, сама ли она привезла сына в Годрикову Лощину в ту ночь, или, наоборот, это Том неосознанно привел ее в дом Лили, чтобы свершилась их судьба.

Андреа никогда не забудет, что у их судьбы зеленые глаза. И шрам на лбу в виде молнии.