Нереальная реальность: Тайна треугольника (джен)

Проливной дождь шел уже третий день, и порой казалось, он никогда не закончится. Серые дни омрачали мое и без того безрадостное мировосприятие. Прячась от промозглого ветра и косого дождя за разноцветным зонтом, я спешила вдоль по улице. Изредка поглядывая по сторонам, видела редких прохожих с хмурыми лицами, недовольно шагающих по мокрому тротуару.

Зазвонил телефон, и я юркнула в арку. Звонил братец. Я раздраженно выдохнула и сбросила звонок: уж очень долго откладывала сегодняшнюю встречу, так что теперь лишние причины, — которые всегда найдутся у Ильи, — совершенно ни к чему. Вынырнула из-под крыши и поспешила дальше. Вскоре я взбежала по ступенькам девятиэтажки и остановилась перед массивной железной дверью. На ней ничего не значилось. Я уже собиралась развернуться и уйти, как дверь открылась, и высокая женщина в темно-сером брючном костюме жестом пригласила войти. Я вздрогнула от неожиданности, но всё же приняла приглашение.

Я знала, к кому шла, но обстановка квартиры вовсе не оправдала ожиданий. Скажем, у меня не имелось чётких представлений о том, каким должно быть жилище колдуньи. И всё же полумрак, темные тяжелые шторы, дымка от ароматических свечей, стены, завешанные амулетами и оберегами, ворон, на худой конец, сидящий в серебристой клетке и изредка издающий противный гортанный «кар», оказались бы более кстати, чем обстановка обычной городской квартиры. В ней не было ничего, что хотя бы отдаленно веяло мистикой, потусторонними силами. Большие светлые комнаты с легкими занавесями на окнах, заставленных разными цветами, недавно купленная мебель, светлый паркет «шашечкой»… В общем, того благоговейного ужаса, который, по моим представлениям, должна внушать келья ведьмы, здесь даже не предвиделось.

Хозяйка провела меня в комнату, служившую залом, и усадила за большой круглый стол, застеленный бледно-золотистой скатертью в сердечко. После взгляда на эту скатерть я окончательно пришла к выводу, что явно ошиблась адресом. На несколько минут оставив меня одну и вскоре вернувшись с двумя чашками чая, женщина села напротив и положила руки на стол, сцепив в замок. За всё время не было произнесено ни слова, а «потомственная колдунья», как значилось в объявлении, словно и не собиралась ничего говорить. Я уже подумала встать и уйти, как она вдруг спросила:

— Вы мне не доверяете?

Я хмыкнула и ответила:

— Да. Вы действительно, эм, ведьма?

Женщина улыбнулась.

— Не похожа. Знаю. Все, как и ты, надеются увидеть страшные чучела, черепа и прочую атрибутику, а никак не домашний уют. По мне же, это всё фальшь и мишура. Как на Новый год. Сколько игрушек ни покупай, а без ёлки они бесполезны. — Я кивнула, сделала глоток чая и почувствовала, как все сомненья вмиг исчезают из головы, вылетают, словно пыль в открытое окно. — Зачем ты пришла? — вдруг резко спросила она, будто бы я ввалилась в её дом с вескими требованиями. Едва я открыла рот, чтобы ответить, как она жестом остановила меня на полузвуке. Взяв за руку, она закрыла глаза и, замолчав, просидела неподвижно около минуты. Я чувствовала себя неуютно, хотелось уйти, но меня словно к стулу приклеили. — М-да, — многозначительно изрекла колдунья, открывая глаза, — уж тебе ли мне не доверять. Увидев столь много из того, что люди зовут волшебством, могла бы и не сомневаться.

— Что? Вы о чём?

Женщина повела глазами и, расправив плечи, изрекла:

— Уж не прикидывайся. Там, где ты побывала, куда стремишься вновь…

— Стоп! Куда я стремлюсь?.. — С чего-то вдруг сердце испуганно сжалось.

— Другой мир, полный настоящих живых чувств, мир, которому ты себя отдала, который до сих пор терзает твою душу. Что ж, понять тебя можно. Ты пережила столь сильные чувства…

«Любовь…» — с горечью пронеслось в голове.

— Боль, — резко сказала ведьма, словно услышала. Я вздрогнула. Банальных вопросов — «Как? Откуда? Невозможно?» — не последовало. Может, потому, что она оказалась права: мистика меня вряд ли удивит. Сделав глубокий выдох, я сказала:

— Да, и боль тоже. Я…

Но меня вновь перебили.

— Ты хочешь вернуться туда. — Это прозвучало странно: и как вопрос, и как утверждение одновременно.

— Да, — ответила я, опустив голову, и добавила: — Или забыть об этом… Навсегда.

— Забыть? — возмутилась ведьма. — Ну нет, не в твоей власти.

— Но я бы хотела… У меня уже просто нет сил. Прошло лишь два года, но мне кажется — вечность. Каждый день я просыпаюсь с чувством, будто от сердца отрывают ещё один кусочек — медленно и мучительно. Всё это время я потратила на то, чтобы найти способ вернуться, и я была готова на всё… Но теперь… Я согласна всё забыть. Я стараюсь… и не могу. — Сердце билось так сильно, словно я бежала марафон, ладони заледенели, приобретая синеватый оттенок.

Повисла тишина. Мне казалось, она была столь напряженной, что вот-вот засверкают разряды. Я не решалась поднять голову, словно ожидая приговора, однако тишина рухнула от простого:

— Выпей чаю. И послушай. — Я покорно взяла в руки чашку, осмелившись поднять глаза, и стала слушать. — Ты и впрямь не держишься за тот мир, стараешься оттолкнуть. Но не сможешь. Ибо там остался тот, кто не захотел тебя отпускать. — Чашка со звоном полетела на пол; меня пробила крупная дрожь и чувство какого-то… облегчения? Эта женщина будто обратила в слова то, что я чувствовала и никак не могла понять. То, чего я страстно желала и на что надеялась.

— Кто? — издалека донесся мой собственный голос.

— Мужчина. — Ведьма коварно улыбнулась. — Красивый? — сама себе задала она вопрос. — Вот уж не знаю, — завела она разговор, казалось, сама с собой. — Мужчина удачливый, смелый. Лидер, пожалуй. И ещё. Он любит тебя, помнит, ждёт. — Странно, я вдруг представила себе Джека с грустной миной на лице, с тоской глядящего на горизонт. Пришлось тряхнуть головой, чтобы выкинуть этот неподходящий образ. Колдунья удивилась и недовольно изогнула брови. — Не веришь?

— Я? Верю! Верю. Но мне не это нужно. Вы поможете мне, поможете вернуться?

Ведьма оценивающе взглянула на меня, изучая каждое движение глаз, каждый сантиметр тела. Затем встала и отошла к окну, где замерла, сложив руки на груди. В этой позе она простояла минут десять, пока я не кашлянула, привлекая внимание. Женщина обернулась, слегка растянула губы в улыбке и медленно подошла ко мне, отвечая:

— Пожалуй, да. Иди, тебе стоит выспаться, уже поздно.

«Поздно? — мысленно возмутилась я. — Да сейчас часов шесть вечера, не позже!» Но быстро глянув на часы и увидев стрелки на цифре десять, я послушно встала и отправилась домой.

Пришла в себя я только тогда, когда ключи зазвенели о лестничную площадку. Передо мной была дверь квартиры, подъезд, погруженный в полусонный желтый свет от лампы на стене. В душе повисло какое-то странное чувство пустоты, пустоты абсолютной: не было ни удивления от встречи и исчезнувших нескольких часах, ни непонимания, ни даже воспоминаний о том, как выглядела та самая ведьма за столом под скатертью в сердечко. Скатерть — единственное, что всплывало в памяти. Тряхнув головой и с недовольством ощутив пульсирующую боль, я подняла ключи и вошла в дом.

Бросив в прихожей сумку и плащ, я забралась на диван, задрала рукав кофты и провела пальцем по пострадавшей коже. Бледная буква «P» как единственное напоминание о том, что всё реально, что это не плод больного воображения, что есть люди, которых я помню, есть чувства, от которых бегу и есть… Мысли оборвались, я свернулась клубочком, натаскивая на себя плед цвета морской волны и забываясь сном.

Знаете это блаженное ощущение, когда просыпаешься, но глаза не открываешь и с наслаждением предаёшься мыслям о том, что никуда не надо сегодня идти? Так вот, у меня его не было. Едва вырвавшись из царства Морфея и ещё не разлепив глаз, я осознала, что опаздываю, поэтому тут же вскочила с кровати. Точнее, попыталась вскочить. Резко дернувшись, я со всей дури стукнулась головой обо что-то и с криком рухнула обратно на спину. Сведя зубы от боли и сжав кулаки, я с трудом разлепила глаза, чтобы увидеть причину неудавшейся попытки встать. Взгляд уперся в широкую доску, покрытую черной краской. Я зажмурилась и стала прислушиваться. До меня донесся приглушенный гул голосов, лай собак, отдаленные звуки музыки и равномерный стук. Я потрясла головой и вновь открыла глаза. Ничто не изменилось. Черная доска всё так же нависала надо мной. Я огляделась, даже не пытаясь чему-то удивляться. В полуметре подо мной темнел обычный земляной пол, на котором в свете тусклой лампы поблескивали мелкие осколки. Прямо напротив того места, где я лежала, находилась массивная ободранная дверь с засовом и около неё в кучу мостились разного размера плетеные корзины. Я аккуратно встала, потирая ушибленный лоб, и оглядела помещение. Это была, несомненно, кладовка. От двери весь периметр занимали широкие многоярусные стеллажи, на одном из которых я так сладко посапывала. Все они были завалены снедью, начиная от соленой рыбы и заканчивая сухофруктами. Я бесцеремонно, ни о чем не задумываясь, взяла горсть сушеных яблок и, неспешно жуя фрукты, с любопытством оглядывала помещение. Яблоки оказались мягкими, кисло-сладкими с неприятным послевкусием. Я скривилась и выбросила из руки их прямо на пол. Цепкий взгляд приметил банку с ягодами, похожими на дерн, и рука непроизвольно потянулась к ней. Я резко отдернула руку, потом вытянула обе вперед и скептически оглядела их, а затем и всю себя. На мне оказалась бледно-зеленая рубашка свободного покроя, кое-где отмеченная пятнами, и черные штаны, внизу обшарпанные, с толстым налетом пыли. И меня это не удивило. Мне часто снятся такие сны. Судя по сценарию, скоро откроется дверь, и войдет Джек с недовольной миной на лице, мол, уж очень долго ему пришлось меня искать. А пока мой суженый-ряженый задерживался, я решила продолжить экскурс по кладовой и всё-таки достать банку с ягодами. Я потянулась к ней, привстав на цыпочки, но лишь кончиками пальцев смогла коснуться стекла. После нескольких неудачных попыток, я ею таки завладела, но, не рассчитав, задела соседнюю банку, и та мигом слетела на пол, разлетевшись на несколько кусков и залив мне ступни густым желе. Я сразу же отскочила, и в этот момент открылась дверь. Я повернулась с довольной ухмылкой на лице, но вместо Джека увидела быстро надвигающуюся большую ладонь. Меня схватили за шиворот и бесцеремонно поволокли куда-то, вырвав банку с дерном. Двери передо мной открывались одна за одной, и, когда три из них остались позади, в лицо ударил свежий ночной воздух. Рывком меня остановили. Грубая мужская физиономия, возникшая передо мной, закричала, толкуя что-то о неподходящем месте для ночлега и о последствиях, которые меня ждут, если такое ещё раз повторится. Но, это так, в общих чертах, опуская подробности и подвергая всё сказанное цензуре. Не успела я и глазом моргнуть, как полетела на дорогу, практически сделав сальто. Дверь с грохотом захлопнулась.

Я села, притянув ушибленную ногу к груди, потирая коленку под разодранной штаниной. Кругом темно, а из окон здания за спиной лился тусклый желтый свет. Небо плотно затянули тучи — ни звезд, ни луны. Теплый ветер кружил по окрестностям, принося с собой запах моря. Да-да, именно моря! Запах, который не спутаю ни с одним другим! Я потерла глаза и вновь посмотрела по сторонам. «Это ведь сон. Верно?» Ноющая боль в коленке отказывалась со мной соглашаться, говоря: «От боли человек просыпается. Это не игра твоего подсознания». Спорить я не стала, ведь так не хотелось просыпаться. Пусть я подожду, пока будильник назойливо не закричит «Вставай», чем заставлю себя проснуться.

Отчего-то вдруг стало невероятно радостно, я подскочила на ноги и захлопала в ладоши, благо меня никто не видел. А видеть-то, действительно, было некому. Здание, из которого меня вышвырнули, стояло на большом пустыре, окруженном зарослями высокого кустарника, и больше не было рядом ничего, что могло бы похвастаться мало-мальски достойным уютом или просто теплым очагом. Потоптавшись на месте и испробовав все тщетные попытки что-то разглядеть в темноте, я обошла здание и направилась к другой двери, которую освещал прикрепленный к стене факел. Я постучала раз, другой, и узкое окошко в двери распахнулось, являя две густые черные с проседью брови и сидящие под ними маленькие черные глаза.

— Ты? — прорычал мужчина.

— Да, я. Я не прошу впустить меня, просто скажите, что это за место.

— То есть, как, что за место? — недовольно пророкотал голос. — Трактир «Последний приют».

— В каком смысле последний? — переспросила я, тут же почувствовав повышение концентрации глупости.

— В прямом, — гаркнул мужчина. — Дорога дальше, что ведет на другую сторону острова, пустынная — ни трактиров, ни таверн — лишь джунгли и… джунгли.

— Эээ, ясно. — Я на секунду задумалась. — А остров-то как называется?

Хозяин расхохотался аж до кашля.

— Тортуга это! Тор-ту-га.

Сердце радужной ракетой пронеслось от головы до пят и вернулось на место, взволнованно стуча. Я отбросила все сомнения — просыпаться не стоит, раз сон возымел такое продолжение. А может, это не сон…

Кое-как удалось разузнать, что город находится в трёх милях к западу, и к нему ведёт дорога через джунгли. Немного поразмыслив, я сняла со стены факел и отправилась в путь. Едва первый поворот остался позади, а за ним скрылся и «Последний приют», как я увидела далеко впереди и внизу букеты огней, разными россыпями расположенные друг возле друга. Да, город, который никогда не спит. По мере того, как я спускалась, ветер усиливался, дуя с моря, осложняя и без того нелегкий путь. А шла-то я босиком. Дорога пролегала то по пустынным склонам, то забегала в густые заросли, в которых дико и страшно вскрикивали ночные птицы. Я искренне надеялась, что диким зверям или другим животным, охочим до запоздалых или не совсем умных путников, не будет до меня дела. Спасаться бегством я не умела, да и босиком в кромешной тьме, не зная дороги, далеко-то не убежишь. Пробравшись сквозь очередной зеленый коридор и поймав волосами стайку каких-то мотыльков, я решила присесть на траву и отдохнуть. Но, сходя с дороги, поскользнулась и, едва не упав, правой ногой наступила на какую-то злобную колючку, жадно впившуюся в ногу. Вытащив из ступни шип длиной сантиметра в три, я закричала от злости и обиды непонятно на кого. Дальше путь давался труднее: на перевязанную ногу было больно ступать, и, когда на горизонте заалел рассвет, предстояло преодолеть ещё добрую половину пути. Когда сумерки рассеялись, и солнце стало освещать мне путь, я пошла быстрее, да и дорога стала чище, змейкой спускаясь по пологим склонам.

Солнце уже обдавало тропическим жаром, когда я, наконец-то, вошла в город. Жизнь кипела вовсю. Большей частью народ тянулся в порт: кто-то тащил на веревке домашний скот, кто-то, взвалив большие корзины на спину, шёл продавать выращенные продукты. Одни женщины праздно болтались по улицам, похотливо подмигивая всем лицам мужского пола, что были старше десяти лет. Другие, напротив, с деловым видом направлялись в лавки и магазины, громогласно обсуждая с хозяевами произошедшие за ночь события. Бесчисленное множество детей и оборванцев, постарше подростков, шустро сновало между людьми, «одалживая» кошельки, часы, ножи, да и вообще, всё, что плохо лежало. Чем ближе становился порт, тем сложнее становилось протискиваться между людьми. На меня никто не обращал внимания, потому как таких же голодранцев, побирушек, попрошаек здесь пруд пруди. Меня же мой внешний вид сильно огорчал: вовсе не хотелось предстать перед капитаном Джеком Воробьем в виде оборванки с окраины. Но денег, чтобы купить платье не было, а украсть… не наблюдала за собой таких способностей.

Вскоре я вышла в порт и почувствовала огромный прилив радости при виде покачивающихся на волнах судов: одни стояли у пристани, другие дальше в бухте. Это было сродни возвращению домой. Пусть кругом чужие и не совсем дружелюбные лица, но вся эта обстановка, жужжание голосов, перебранки, крики матросов, сидящих на реях и перекрепляющих паруса, шум воды, бьющейся о пристань, запах смолы вперемешку с ароматом табака и свежевыловленной рыбы — всё это я считала родным. Родным до визга наивного ребенка, всё ещё сидящего во мне.

В порту царила суматоха, но в ней была и какая-то особенная упорядоченность. Десятки людей с поклажами, орудиями, животными в руках сновали туда-сюда, но не сталкивались друг с другом и не мешали. Сильный, устоявшийся запах рыб сразу ударил в нос — я не помнила, чтобы видела в прошлый раз здесь хоть одного торговца рыбой. Остановившись у очередного лотка, я стала разглядывать суда. Кто-то удивленно ахнул внутри меня, когда взгляд зацепился за «гордый и чуть ли не огромный», «быстроходный и даже неуловимый», в общем, прекрасный во всех отношениях корабль «Чёрная Жемчужина». Я стояла на месте и с блаженной улыбкой на лице просто глядела, как судно покачивается на волнах — с ленивой гордостью. Но почему-то столь идеальное начало в первую очередь побудило проснуться только одну мысль: «Всё не может так идти. Что-то обязательно должно случиться».

Поболтавшись ещё некоторое время среди торговцев, чтобы узнать, не встрял ли Воробей в очередное приключение, я смело похромала на пристань, полная решимости в ближайший час обрадовать капитана «Черной Жемчужины» своим появлением.

И если порт просто кишмя кишел людьми, то здесь, на причале, будто все вымерли. Или разом покинули корабли, беспечно оставив спущенные трапы. Ощущение было не из приятных, и в груди образовался комок внезапной тревоги. Покрутив головой, я направилась к «Черной Жемчужине», чувствуя, будто блудный сын, точнее, дочь возвращается домой. Ступив одной ногой на трап, я несколько раз негромко прокричала: «Эй, там! На судне!», но мне никто не ответил. Пригладив взбившиеся на голове волосы и засветившись улыбкой, я поднялась на судно. Но едва нога коснулась палубы, как сверху свалилась тяжеленая сеть, воняющая рыбой, которая повалила меня с ног и пригвоздила к полу. Стукнувшись о палубу, я увидела только несколько пар сапог, окружающих меня. Я теперь инстинктивно не любила такие встречи!

— Ага, попался! — гаркнул чей-то голос, и меня перевернули на спину, тут же подставив под дула десятка пистолетов. Несколько секунд совершенно незнакомые лица глядели на меня, размышляя и оценивая, потом, видимо, самый старший из них вынес вердикт:

— Не-а.

Не успела я и опомниться, как меня вытряхнули из сети и спустили с палубы, сопроводив парочкой прощальных слов. Поднявшись на ноги, я обратилась к мужичкам, расправившимся со мной, махнув им рукой:

— Извинений не будет?

Я как будто из пушки лазером выстрелила. Все мигом обернулись и уставились на меня. Тот, что за старшего, — большой смуглый человек с серьгами в ухе и мачете за поясом, — хлопнул в ладоши и басовито захохотал. Я огляделась: вдруг там клоуны мимо проходят. Он наставил на меня указательный палец и сказал:

— Дуй отсюда, а то так погоню извинениями, что пятки только сверкать будут.

Я усмехнулась и скрестила руки на груди.

— Ничего, уверена, что вскоре получу их. В двойном экземпляре, а вы, — я обвела взглядом всю компашку, — ещё пожалеете, — с достоинством закончила я. Моряки начали о чем-то переговариваться, и помимо совсем не радужных слов я смогла расслышать «оборванка», «к черту» и «вернемся». Да, диалог сразу не задался. Тем не менее я решила продолжить: — Мне нужен ваш капитан, Джек Воробей.

— Да ну? И как тебя представить? Королева нищеты? Или, может, грязная, вонючая, мерзкая…

— Хватит! — резко прервала я, топнув ногой. — Говорите, где ваш капитан!

— На дне морском, — получила я в ответ. — Могу помочь туда добраться. — Моряк сплюнул на пирс и скрылся на палубе.

Вот тебе и встреча! Если Джек понабрал в команду таких грубиянов, то мое дальнейшее путешествие может оказаться не из приятных. Но по крайней мере я выяснила одно — капитан в данный момент отсутствует, а раз меня не пустят на корабль, то придется ждать на причале.

Я уселась неподалеку на теплые доски пристани, так, чтобы было видно, когда появится Джек, и стала напевать под нос какие-то песни, чудом появляющиеся в голове. Как показалось, прошел час, а то и два, и даже за это время я не придумала ни рационального объяснения своего внезапного появления аки черт из табакерки, ни приветственной речи. Но когда я услышала знакомый топот по доскам и разглядела любимую походку, у меня вообще пропал дар речи, а в горле пересохло так, словно я добиралась сюда по пустыне. Джек бодро двигался мне навстречу, всё такой же обворожительный: потертые сапоги из темно-коричневой кожи, черные бриджи, по-моему, всё та же «белая» рубаха, жилет и куча его любимых украшений. Кроме всего прочего, его прическа приобрела большое, видимо, гусиное серое перо, торчавшее из-под банданы, как у заправского индейца. Чуть позади Джека шел Гиббс, таща на спине какой-то мешок, а за ним на веревке плелась коза. Я не нашла ничего лучше, чем стать чуть ли не на пути Джека — так, чтобы не остаться незамеченной. Но каково же было мое удивление, когда и кэп, и Гиббс прошли мимо так, словно бы я пустое место, и лишь коза одарила меня коротким «Ме». Оторопев, я только и смогла выдавить:

— Капитан Джек!

Джек, занесший ногу над трапом, остановился, и Гиббс чуть не налетел на него. Я улыбнулась и быстрым шагом приблизилась к ним.

— Джек! — вновь радостно повторила я: наверное, если бы можно было измерять радость каким-то прибором, в данный момент он бы просто сгорел. — Это я, Джек! — Голос задрожал. Я почувствовала, как трясутся поджилки, а от зубов слышен тихий стук.

— Я должен тебе денег? — не оборачиваясь, спросил кэп, а Гиббс оглядел меня с ног до головы.

— Эм… Нет.

— Тогда чао, амиго! — И кэп чуть ли не бегом взобрался на палубу, Гиббс последовал за ним.

Я так и осталась стоять с открытым ртом, разведенными в сторону руками и широко распахнутыми глазами. Что всё это было? Не думаю, что я настолько изменилась, чтобы меня можно было не узнать. Да какой не узнать! Они прошли мимо меня так, словно бы я не человек, а кусок бревна. Сбросив оцепенение, я попыталась подняться на судно, но всё та же грубая физиономия с серьгами в ухе схватила меня за шиворот и оттащила от пристани. Я сопротивлялась, как могла, но это была неравная битва муравья со слоном. Оставалось только обиженно закричать ему вслед что-то обидное и, насупившись, усесться на ступенях и ждать… неизвестно чего.