Нереальная реальность: Тайна треугольника (джен)

Путь на север. Между бушпритом «Черной Жемчужины» и лазурными водами гавани Нассау лежало не меньше четырех сотен миль. Нам предстояло провести в море порядка недели с учетом всех капризов погоды. Пока я устало спускалась в порт, внутри поселилось ощущение счастья. Конечно, неделя на борту парусника, пожалуй, не самое идеальное развлечение. Покопавшись, можно выудить гору минусов и брезгливо сплюнуть на пирс, не пожелав подниматься на борт. Но для меня все неудобства просто не существовали. Идти на «Черной Жемчужине» — это как пускаться в сказочное путешествие под мелодию ритмичного скрипа обшивки. За все время, что провела здесь, я привыкла к пению кораблей, как к любимой композиции. И как всегда я готова была слушать эту песню до тех пор, пока сама мысль о её звучании не заставит измученно закатить глаза. Когда ты посреди моря, над тобой верхушки мачт раздирают облака, внизу вспененные воды вгрызаются в черное дерево, отзывающееся решительным скрипом, и прямоугольные тени парусов скользят по волновым гребням — именно в такой момент ты понимаешь, что всё, что может произойти, или то, чему вовек не бывать, сейчас в твоих руках. И лишь от движения руки, сжимающей штурвал, зависит будущее. Пусть к штурвалу мне и близко не давали подойти, это не умоляло волшебной силы романтики.

Воодушевленная предвкушением от морского путешествия на «Жемчужине», я почувствовала прилив уверенности и в кои-то веки разглядела в зеркале коварный взгляд. Играть с капитаном Джеком Воробьем в тайных спецагентов довольно рискованное занятие, ибо этот малый самый непредсказуемый человек в мире. Путь к его сердцу лишь один. И, к счастью, я его знаю.

Для начала следовало попасть на борт «Черной Жемчужины». Тут я действовала не очень-то благородно: в общей суете юркнула на палубу и скрылась в самом темном углу, где и просидела, пока Тортуга не осталась далеко позади. Но стоило только показать нос, как я столкнулась с Джеком.

— Кто позволил тебе подняться на борт? — гневно сверкнул глазами капитан.

— Ты, — легко ответила я, — когда не запретил этого.

То ли кэпу нечего было ответить, то ли он этого не захотел, но в ответ я получила лишь смиренный вздох. В приказном порядке меня отправили в старую добрую каюту, в которой я провела в прошлый раз много бессонных ночей. Я обрадовалась, но, едва войдя, чуть было не взвыла: от прежней обстановки не осталось и следа. В углу сиротливо приютился стул, а под иллюминатором укрывалась под толстенным слоем пыли старая добрая койка, впитавшая явно не один литр слез. Делать нечего: либо на твердой койке на борту «Жемчужины», либо в роскошных апартаментах на «Страннике». Как оказалось, такая максимально скудная обстановка отлично стимулирует мозг. Через три дня у меня был готов идеальный план.

Капитанская каюта — священное место на любом судне. Каюта капитана Джека Воробья — это что-то вроде храма Пиратства, с кучей самых разнообразных «сакральных» вещиц, разложенных в неизвестном порядке. Я вошла уверенно и плотно прикрыла за собой дверь. Времени было в обрез, и я с головой нырнула в обстановку каюты, чтобы найти парочку жизненно важных предметов. Две кружки едва успели стать на стол, как дрогнула дверь. Я замерла на долю секунды, затем резким и не аккуратным движением плюхнула в одну из них рома. Ароматные капли разбежались по столу. Джек вошел, глядя вниз, и ногой захлопнул дверь.

— Что ты делаешь? — испуганно возмутился он, наступив на мою тень.

Я протянула ему наполненную кружку.

— Предлагаю тебе ром, — ответила я, небрежно опершись о стол.

Кэп пригляделся к кружке, его нос активно задвигался, шумно втягивая воздух.

— Нет, — Джек слегка отстранился назад, — что ты делаешь здесь, — указательные пальцы очертили некое подобие окружности, — в смысле на моем корабле?

Не ответив, я лишь выше приподняла руку, держащую ром. Бросив на меня многозначительный взгляд, Джек взял предложенный напиток и по-хозяйски расположился в кресле. Я улыбнулась, плеснула себе рома и уселась напротив.

— Я здесь, чтобы напоить тебя и выведать, зачем ты ищешь камень. — Сказать полуправду — это ведь не обман?

Джек глотнул рому, уголок его губ приподнялся, и свет тусклого фонаря сверкнул на золотом зубе.

— Оу, — выдохнул он, — тогда из тебя плохой разведчик.

— Отчего же, — поспорила я, — ром ты принял, разговор у нас с тобой завязался. По-моему, план работает. — Многозначительная ухмылка довершила этот самонадеянный вывод. Джек молча обжигал меня своим по-кошачьи обольстительным взглядом. Пальцы правой руки лениво отбивали дробь по кружке. — Ну же, Джек, — я повела плечами и чуть наклонилась вперед, — расскажи, зачем тебе камень. Или ты тоже, как и мы, попал во власть одного обольстительно-невыносимого испанца? — Я буквально впилась взглядом в загорелое пиратское лицо, ведь реакцию на мою явную ложь могло выдать неосознанное и едва заметное движение глаз или капитанского уса.

— Как видно, мы собратья по несчастью, — изрек Воробей, как бы подтвердив мое предположение.

Я закивала и уставилась на дно кружки, разбалтывая ром. Методом исключения получалось, что Джек Воробей никому не служил, ну или, по крайней мере, не служил нашему шантажисту. Кроме того, его осведомленность о наших целях тоже оставляла желать лучшего. А раз так, я решила продолжить блефовать.

— Что стало с этим миром? Порядочные пираты вынуждены служить подлым и ленивым проходимцам, в чьих руках власть держится лишь из внушаемого страха. Конечно, поиски кладов — занятие интересное, достойное не одной книги, но, по-моему, порядочный морской разбой ничуть не лучше. Пока королевские галеоны уносят свои переполненные золотом туши куда подальше из этих мест, те, кто мог бы прикарманить золотишко, петляют меж островами в поисках неизвестно кого, чтобы добыть неизвестно что. Вот почему ты согласился? — спросила я, подводя итог философским рассуждениям.

— Не всё измеряется золотом, — уклончиво ответил капитан. — Но тебя как угораздило? — Джек легко сменил тему, его лицо приобрело самое располагающее выражение. Я повела глазами и вздохнула с кривой улыбкой на губах. Нужный ответ не сложился в голове, поэтому я дала право Джеку придумать его за меня. — Ах, ну да, — многозначительно улыбнулся кэп, — «Странник», лихой капитан. С этого все началось?

— Нет, — сглотнула я, позабыв о своем расследовании. — Джеймс тут не при чём.

— Я бы так не сказал, — возразил Джекки.

— Не при чём, — подтвердила я. — Тут, скорее, наоборот. — Воробей удивленно изогнул бровь. — В какой-то мере Джеймса угораздило стать пиратом из-за на… меня.

— Так-так, — довольно заулыбался капитан, — никак вызволял тебя из беды?

— Вызволял, — упрямо улыбнулась я, — но не меня. Другого пирата, а я, так, под руку попалась. Я это умею, под руку попадаться. Это, кстати, ответ на твой вопрос.

— Какой?

— Почему я во все это ввязалась. Просто случайно оказалась рядом.

Несколько минут Джек молча попивал ром, с удовольствием гоняя его меж щек, а кареглазый взгляд цепко следил за мной. Эта пауза напомнила мне о «спецзадании», и пришлось искать мостик, по которому перевести разговор к нужному берегу.

— Уитлокк во всё это не верит, — грустно пожаловалась я, не сводя глаз с дверной ручки. — Он считает, что камень — выдумка, а карта — подделка, что мы попусту тратим время.

— Однако с завидным упорством ищет его, — ехидно заметил кэп.

— У него нет выхода, ну, ты понимаешь ведь.

Вновь повисло молчание. Я украдкой бросала взгляды на Джека, подпитывая приятный огонек в глубине души. Чувствовать себя счастливой лишь потому, что сидишь рядом с Джеком, но в то же время юлишь, выкручиваешься, несешь какой-то бред, чтобы узнать его тайные замыслы. Делала ли я в жизни что-то глупее?

Оказалось, сделаю. Разговор не клеился: Джек никак не хотел говорить по душам, я увиливала от его прямых и коварных вопросов. В итоге мы просто сидели и молча пили ром, изредка обмениваясь бурчанием по поводу недавней стычки на Тортуге. «Черная Жемчужина» оставила Тортугу далеко позади, в окна в каюте виднелся лишь неизменно гордый силуэт «Странника». Солнце поднялось высоко, «зайчики», отраженные большим серебряным кувшином, бегали туда-сюда по столу, как маятник гипнотизера. Я подперла голову рукой и мрачно созерцала эту солнечную беготню, пока напиток не подобрался к векам и не налил их тяжестью. После бессонной и насыщенной ночи, я провалилась в дремучее небытие с радостью и наслаждением. Мне снились какие-то обрывки воспоминаний вперемешку с чем-то чудным и невероятным. Как же хорошо, что я редко запоминала сны. Сквозь дремоту слышался чей-то голос, словно сонный привратник устроил мне допрос. Проснулась я резко, с явным ощущением, что делаю что-то неправильно. Во рту было сладко от рома, в голове несерьезно пусто — от него же. Каюта пустовала. Я наклонилась к столу, в глаза бросилась кружка Джека, лишь слегка початая, а полбутылки рома оказалось внутри лишь одной меня. Я мысленно выругалась. Это был мой план! Хуже другое: упрямая дверь не захотела поддаваться и выпускать меня на волю. Жажда свежего воздуха, заставила залезть на стол и высунуть голову в распахнутое окно. Поначалу качка и неспокойные вспененные воды едва не лишили рассудка, но свежий ветер вскоре помог прийти в себя. Вволю надышавшись, я вернулась в каюту. Для верности ещё пару раз дернула дверь, но всё оказалось бесполезно. Мысли в голове настолько не хотели собираться во что-то путное, что даже обидеться толком не получалось. Я бесцельно бродила по каюте, как по маленькому музею, таким же бесцельным взглядом изучала разные капитанские штуковины, пытаясь вспомнить или придумать, как это называется. Между тем качка усиливалась: бутылка рома каталась по столу, как по ледовой арене, а кружка, стоявшая с краю, уже давно приземлилась на пол. Я наклонилась её поднять, как на меня свалилась шкатулка. Скользнув по голове, она стукнула о палубу и отскочила под скамью. Закряхтев, я нехотя опустилась на четвереньки и выудила шкатулку из темноты. На деле это оказалась вовсе не шкатулка, а тот самый футляр, что незнакомец вручил Джеку на Тортуге. Усевшись на полу, я задумалась, испустив тяжкий вздох. С одной стороны было до безумия любопытно, с другой — получалось, что я копаюсь в чужих вещах. Поразмыслив пару минут, я решила, что, раз футляр сам свалился мне в руки, то это не считается за обыск. Зажмурившись, я сняла защелку. Пугаться было нечего. Вместо чего-то неизвестно жуткого, что нарисовал сдобренный ромом разум, в шкатулке обнаружились песочные часы, меньше ладони. Разглядывая хронометр, я погрузилась в раздумья, какой намек он мог в себе нести. Занятый серьезными размышлениями мозг не удосужился оповестить, что тихо щелкнул замок на двери и за моей спиной, взирая самым гневным взором, стоит капитан Воробей, собственной персоной. Когда я наконец сообразила, что, кажется, в моем затылке скоро дырку прожгут, то обернулась слишком резко, потеряла равновесие и грохнулась на палубу в неестественной позе. Мало того, часы с легкостью бабочки выпорхнули из ладони и разбились о ножку стола, оставшись лишь напоминанием из десятка осколков. Я глянула на Джека снизу вверх, краснея до невозможных оттенков, и возмущенно выдала:

— Ты напоил меня!

Лицо кэпа тут же просветлело. Он едва удержался от хохота.

— Ты не сильно протестовала.

Я изловчилась и поднялась на ноги как можно элегантнее.

— Обыскивала мою каюту? — строго спросил капитан.

— Нет, — кашлянула я. — Оно само. — Джек внимательно посмотрел на меня, на кружку, все также перекатывающуюся с боку на бок, и на горстку песка у моих ног.

— Даме больше не наливать, — мягко улыбнулся пират.

Я вздохнула и уселась на скамью.

— Ты это заранее продумал или сымпровизировал?

— Да, — сверкнул глазами кэп.

— Знаешь что, — я встала и направилась к Джеку; он же предпочел плавно пятиться назад, — вся эта беседа, то, как ты увиливал от ответов и как виртуозно задавал вопросы, как сумел напоить меня, всё это приводит к довольно безрадостному выводу. — Джек влип в стену. Я сделала театральную паузу, набирая в грудь побольше воздуха. — Доверия между нами нет и не будет. Ты, как всегда скрытен, как всегда ради собственной выгоды таишь что-то важное, а значит, можешь предать в самый неподходящий момент. Так стоит ли нам сотрудничать? — со всей возможной холодностью, на какую вообще была способна, спросила я.

Джек уже собирался что-то ответить, но внезапно «Жемчужина» резко накренилась на левый борт, и я буквально влетела в капитанские объятья. Горячие руки Джека легли мне на спину, я уперлась ладонями ему в грудь и замерла. Шоколадно-карие глаза с улыбкой и довольством растворяли так тщательно призванный дерзкий взгляд. Я ощущала, что превращаюсь в безвольную куклу, что готова отдать все, лишь бы эти объятья никогда не размыкались. Руки пирата поползли ниже и остановились на талии. Правый ус смешно приподнялся. Сердце зашлось от бешеного удовольствия. Я походила на бездомную кошку, которую долгие годы шпыняли все, кому не лень, но какой-то добрый человек вдруг решился её приласкать. «Так что там с доверием?» — проворковал кэп.

— Ну, я готова пересмотреть этот вопрос, — пролепетала я, сглатывая ком.

— Чудно! — обрадовался капитан, тут же отстранил меня и моментально испарился из каюты.

К закату разум окончательно протрезвел, а сдобренная долгожданными объятьями натура решила не сдаваться без боя. Иными словами, я продолжила расследование. Задерживаться в капитанской каюте не стоило. Овер-дек заливал обжигающий солнечный свет, и уютное местечко нашлось не сразу. Когда зной спал, я уселась на лестнице, усталым взглядом блуждая по палубе. Уже не раз до моего уха долетали слова: «К вечеру шторм будет», но они не вызывали ни малейшего переживания. Ветер усиливался, «Жемчужина» шла всё быстрее, оставив «Странника» далеко позади. Я этому даже обрадовалась, словно с меня спала уздечка родительской опеки.

— Ты знаешь, что в шторм женщин первыми бросают за борт? — возник над ухом сладкий голос. Надо мной нависли две капитанские косички. Джек спустился на одну ступеньку и взглянул на меня сверху вниз.

Я сощурилась от последних лучей солнца.

— Это угроза, капитан Воробей?

— Это традиция, — ответил Джек.

— Ты этого не сделаешь, — пожала я плечами.

— Хм? Ты так уверена? — Я молча кивнула. — Кроме меня, здесь ещё сотня человек, — заметил кэп.

— О, уверена, ты не дашь меня в обиду, — улыбнулась я.

Кэп скользнул медленным взглядом вверх по мачте.

— Так ты меня знаешь? — несколько минут спустя спросил он. Мой самый непонимающий взгляд был ответом. — На Тортуге, — как бы напомнил Джек, — ты утверждала, что мы взаимно знакомы. А ещё, что я убил тебя, — хохотнув, добавил кэп.

— И? — недовольно выдавила я.

— У меня отличная память на лица.

— Как видно, не на все, — едва слышно прошептала я, но громче пояснила: — Это была уловка. Сыграть на чувстве вины. Чтобы попасть на борт.

Воробей повел бровями.

— И почему именно ко мне?

От негодования ногти процарапали бороздку на стойке лестницы. Черт возьми, Джек Воробей! Здесь я должна задавать вопросы!

Я поднялась, поравнявшись с пиратом взглядом. Джек принял самый располагающий вид, а глаза словно бы отражали всю суть понятия «непринужденный разговор». Мне же было жутко обидно и… больно. Потому, что правда — как оказалось, только моя правда, — в ушах всех остальных звучала безосновательной выдумкой.

— Корабль «Черная Жемчужина», — многозначительно повела я глазами и направилась прочь. Затем, остановившись, обернулась: — Говорят, он быстроходен, даже неуловим.

Сохранив в памяти образ ошарашенного капитана Джека Воробья, я ушла в каюту под руку с чувством собственного превосходства. Наверное, кэп догнал бы меня, но его отвлек возглас матроса: ветер, менявший направление, развернул парус и вырвал трос из мозолистых рук. Последние лучи солнца угасли в настигающей нас грозовой тьме.

На моем веку нечасто случались штормы, но этот — обещал стать самым страшным. Я долго ворочалась на жесткой постели. Все лучше приживалась мысль, что капитан Воробей ненастойчиво хочет выжить меня с судна. Едва приоткрылась дверь в мир снов, меня швырнуло на палубу с остервенелостью разгневанного тролля. Приподнявшись на локтях, я попыталась сообразить, что происходит. Палуба ходила волнами, словно бы вместо судна подо мной паровозик на американских горках. Ливень вгрызался в стекло и обшивку, будто сверху обрушилась не вода, а тысячи кинжалов. От воя ветра волосы вставали дыбом. И всем этим дирижировал дуэт грома и молнии. Зря я поднялась на ноги. Никогда бы не подумала, что ходить — настолько трудно. Пару минут попытавшись балансировать меж переборок, я почувствовала приступ морской болезни и в панике понеслась на палубу. Намертво прилипнув к борту, я отчаянно хватала ртом воздух, чтобы унять рвотный позыв, и даже не обратила внимания на творящийся кругом ад. Бедные матросы бросались в отчаянную схватку с ураганом, пытаясь убрать паруса, тянущие корабль в кипящее морское варево. Пиратов швыряло меж бортов. Волны захлестывали палубу, сбивая с ног. Дерево намокло и скользило под ногами. Я подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть несущуюся на меня стену воды. Ноги прилипли к палубе. Вместо того чтобы бежать или хотя бы пригнуться, я лишь испустила полный ужаса крик. Волна врезалась в правый борт, сметая меня с легкостью пушинки. «Жемчужина» накренилась, и я по инерции покатилась дальше, со скоростью света понимая, что фальшборт меня не спасет. Морская пучина была в нескольких дюймах от моего тела, когда меня кто-то, не очень благородно, схватил за шкирку. Я перевалилась за планшир, повиснув, как щенок, и пытаясь хоть за что-то ухватиться. Корабль снова накренился, но уже на правый борт: тело подбросило вверх, и все та же добрая рука приземлила меня на палубу. От удара в глазах потемнело. Запнувшись о мою ногу, рядом рухнул матрос, тут же облив потоком отборной пиратской брани. Я практически ни слова не поняла. Инстинкт самосохранения посоветовал срочно убираться из-под ног и с глаз долой. Кое-как поднявшись на четвереньки, я поняла, что на двух ногах мне не устоять. И снова сильный крен: как шайба, я поскользила к борту, но пальцы вовремя вцепились в решетку трюмного люка. Мне было так плохо, что даже страх отступил на второй план. Перед глазами все плыло. Конечности не слушались. Лишь пальцы упрямо сжимали толстые прутья. Надо мной витало множество голосов. Точнее, это был ор, тщетные попытки перекричать бурю. Меня захлестнула волна отчаяния: на спину обрушивались брызги, дождь хлестал по лицу… Я заревела — как маленький ребенок, что никак не может встать на коньки. Как вдруг боцман — я разглядела лишь его серьгу — подхватил меня подмышку, как мешок, и потащил прочь с палубы. Я не помню, как оказалась в каюте, запомнился лишь вздох облегчения, перед тем как рассудок смылся куда подальше.

Утро настало в полдень. Все тело затекло, будто меня замуровали лет сто назад, как мумию. Лежа на спине, я медленно разлепила глаза, взгляд уперся в потолок. Прислушиваться к ощущениям было не лучшей идеей. У меня никогда в жизни не было похмелья, но сейчас мне казалось, что выглядит оно именно так. Стоило двинуться, и тело оповестило о том, что болит каждая клеточка организма, а вместо желудка какой-то скукоженный комок. «Я что, соль грызла?» — возмутилась я, проведя языком по губам. Соль чувствовалась и во рту, и даже на стенках горла. Довершала весь набор жажда, как у еврея, вышедшего из пустыни. Набравшись мужества, я выползла на палубу. Погода стояла чудесная. На небе легкой дымкой проплывали тончайшие облака. Свежий ветер приятно забирался под рубаху и тревожил прилипшие ко лбу волосы. Наверху спокойно дремали матросы в тени парусов. У штурвала, наставленчески беседуя с юнгой, бдел мистер Гиббс. «Черная Жемчужина» рассекала морскую гладь как ни в чем не бывало. Однако смотреть на всю эту идиллию глазам оказалось больно. Шмыгнув носом, я направилась к капитану.

— Ужасно выглядишь, — поприветствовал меня Джек, едва завидев.

— Спасибо, — автоматически ответила я, а потом сообразила: — Что ты сказал?

Вместо ответа капитан указал на зеркало в дальнем углу каюты. Из него на меня взглянул живой мертвец, попавший под экипаж на ипподроме. Бледное лицо с таким измученным выражением, что ярко синевшие под глазами полукруги против обыкновения придавали ему живости. Слева на лбу краснела царапина, длиной в палец. Из-под того, что раньше звалось прической, поблескивала одна изумрудная сережка. Мне показалось бесполезным считать синяки на руках и ногах. Поэтому, чтобы лишний раз не наблюдать «паркинсон» на своих синеватых ладонях, я уселась в кресло напротив Джека, сжимаясь как можно компактнее.

— Поешь? — наконец заботливо поинтересовался кэп. На его раскрытой ладони заманчиво поблескивало яблоко. Я молча взяла фрукт. Сочный треск порадовал желудок, и на губах, помимо сладкой дорожки, заблестела неуверенная, но благодарная улыбка. Я грызла яблоко, словно в гостях — когда тебя, ребенка, родители взяли с собой, и ты сидишь в конце стола, тихо ковыряешь вилкой салат, стараясь не издавать ни звука, иначе внимание переключится на тебя и на поиски будущего жениха. Понемногу, когда первые кусочки яблока отозвались в желудке радостным урчанием, заработал мозг. В памяти все ярче всплывали картины прошлой ночи под недоуменное мысленное восклицание: «Господи! Как же я выжила?!». Джек вернулся к изучению карты, делая вид, что меня здесь нет. Азимут блуждающего взгляда постепенно увеличивался, но пока не приобретал четкость и умение фокусироваться. Ровно до того момента, как глаз не зацепился за зеленый камешек, поблескивающий на левом рукаве пирата, с внешней стороны. Я перестала жевать и вперилась взглядом в сережку. Либо кэп, пока я спала, снял аксессуар с моего уха и нацепил к себе на рукав, либо она застряла там прошлой ночью, когда Джек затаскивал меня обратно на палубу. Подумав, я вымолвила:

— Я же говорила, ты не дашь меня сбросить за борт. — Джек замер, приподняв ладонь над столом, а затем поочередно опустил пальцы на карту. — Спасибо, — искренне заулыбалась я. Приятный румянец окрасил щеки.

Карие глаза с хитрецой глянули на меня.

— За что?

— Ты вытащил меня ночью. Я бы утонула. — Я неуклюже улыбнулась. Это новый способ скрыть паузы, когда не знаю, что или как сказать.

— Пустяки, — отмахнулся капитан Воробей и, верно, захотел добавить что-то вроде: «Иначе не сносить мне головы». Но я его перебила:

— Могу сережку забрать? — В ответ на непонимающий взгляд я взяла двумя пальцами застрявшее украшение и попыталась аккуратно вытащить. Но куда уж там! С легким и даже каким-то радостным треском вместе с сережкой оторвался лоскут, похожий на яичницу. Я замерла, борясь с побуждением бросить сережку и бежать. — Извини, — пропищала я.

Джек собрался ответить, но в каюту ворвался мистер Гиббс, пряча на поясе фляжку. Старпом слегка оторопел, увидев всю картину, но быстро и обеспокоенно отчитался:

— Капитан! Судно на горизонте!

Джек задорно сверкнул глазами.

— Наконец-то!

Кэп улетел на мостик со скоростью пули, оставив меня с сережкой и лоскутом его рубахи. Когда я, переборов неловкость, поднялась к штурвалу, пират успел закатать рукава. По правому борту, далеко-далеко покачивался на волнах игрушечный кораблик. Он двигался нам навстречу, приобретая все более ясные очертания. Судно было ещё слишком далеко, чтобы разглядеть флаг, и Джек приказал следовать прежним курсом, однако поднять паруса на фок-мачте. Матросы довольно быстро управились с заданием, как раз в тот момент, когда их капитан с каким-то недоумением произнес: «Голландцы?».

— Какого черта они здесь забыли? — отозвался Гиббс.

— Наверное, много лишнего товара, — улыбнулся Джек, многозначительно обернувшись к старпому. Оглушительно зазвенела рында. Из трюма тут же начала появляться остальная часть команды. — Четыре румба влево, мистер Скотти, — скомандовал капитан. — Джентльмены! Сегодня мы совершим благое дело и поможем этим господам избавиться от лишнего груза! — довольный оповестил капитан Джек Воробей, указывая рукой на приближающийся парусник. — Поднять флаг!

У меня поджилки затряслись от радости, ей-богу! Не то чтобы я такая разбойница, дерзкая пиратка, которую хлебом не корми, а дай ограбить судно. Когда на твоих глазах в небо взмывает Веселый Роджер, подхватываемый ветром, одни пираты, пританцовывая, засовывают за пояс пистолеты, а другие, довольно потирая руки, заряжают пушки, ты не можешь остаться в стороне от общей идеи. К тому же капитан стал к штурвалу! Как бы быстро на шхуне ни сообразили, кто кинулся к ним с распростертыми объятьями, убегать от «Черной Жемчужины» просто нет смысла. Ну, может быть, они не узнали фрегат? Во всяком случаев, поняв, что убежать не получится, и своих намерений мы не поменяем, шхуна ощетинилась своими двенадцатью пушками и самозабвенно легла на прежний курс. Погибать, так с честью, видимо. Джекки, насколько я знала, не сторонник кровопролитий, но «Жемчужина», не имея носовых орудий, не могла дать предупредительный залп. Фрегат быстро приближался к торговцу. Его экипаж все ещё нервно суетился на палубе, не совсем осознавая, что делать. Быть может, вчерашний шторм настиг и этих бедолаг, заставив уйти с торговых путей. Пираты сгрудились у левого борта, являя собой весь страх и ужас Карибского моря. Едва суда поравнялись, со шхуны открыли огонь. И этого никто не ожидал. Ядра пробили обшивку на второй палубе, а здесь, на верхней, разнесло часть фальшборта, осыпав команду градом из щепок. Разъяренный взгляд Джека вполне сошел бы за самое совершенное оружие.

— Огонь! — Бахнуло четыре залпа, и всю смелость и прыть голландцев как рукой сняло. Первое же ядро разворотило палубу, другое почти переломило мачту. На лицах торговцев отразились все оттенки испуга. — На абордаж! — Полетели кошки. Пираты ловко перебирались на судно, одним только грозным рычанием заставляя вымученных европейцев белеть от ужаса. Сопротивление — недолгое и неуверенное — сломили без особых усилий. Захватив судно всего минут за двадцать, пираты заставили экипаж наблюдать за тем, как добычу переправляют на «Жемчужину». Три десятка человек во главе с капитаном стояли в окружении «доброжелательных» лиц и оголенных клинков, по острию которых гуляли солнечные блики. Джек, подбоченясь, провожал довольным взглядом награбленное. Ступив на палубу судна, он окинул его каким-то снисходительным, даже сочувственным взглядом: оно смотрелось поистине жалко в сравнении с «Черной Жемчужиной». Голландцы помалкивали, предпочитая не отвечать на дразнящие реплики пиратов, и лишь угнетенно и смиренно наблюдали за тем, как их грабят. Но среди экипажа мне в глаза бросился высокий мужчина средних лет: хоть кафтан на нём и был гражданский, выправка выдавала военного, может, уже и бывшего. Поначалу я наблюдала за всем с мостика, потом спустилась на дек. И все же не утерпела — как можно не ступить на палубу захваченного судна и не почувствовать себя пиратом? Поразмыслив, капитан Воробей решил оставить шхуну и отпустить экипаж, посоветовав им заглядывать почаще и привозить побольше. Всю добычу скрыли в трюмах, уносили последнее. Джек развернулся, чтобы вернуться на «Жемчужину», как вдруг тот самый военный, изловчившись, в мгновение ока подлетел к кэпу. Увидев в его руках кинжал, прежде чем вскрикнуть, я выхватила свою саблю и наотмашь рубанула его по спине. Как уже говорилось, сабля была тупая, как мой одногруппник, и вместо рубящего оружия сыграла роль дубинки. Голландец отклонился назад, вскрикивая и роняя кинжал. Я ударила ещё раз, в живот, вкладывая в удар все негодование и мимолетный страх. Тут же подоспели пираты, скручивая смелого, но недальновидного моряка чуть ли не в морской узел.

— Я знаю тебя! — выплюнул он со смешным акцентом. — Джек Воробей!

Кэп устало закатил глаза и подошел ближе.

— Капитан. Капитан Джек Воробей. В трюм его. — Джек проводил нового пленника внимательным взглядом и чему-то хмыкнул.

Когда торговец остался за кормой, я поднялась на мостик, прошествовав мимо с самодовольной улыбкой. Джек только усмехнулся и крутанул штурвал. Я отошла к фальшборту и беззаботно откинулась на планшир.

— Что ж, должен сказать спасибо, — через некоторое время донеслось до меня. Какое преувеличение!

— Теперь мы квиты, — глядя в небо, отмахнулась я.

Ещё четверть часа или больше квартирмейстер докладывал о наживе, попутно объясняя, что и в каком порту выгодней продать. Ловя взглядом морскую пену, я совершенно забылась, потому внезапное обращение заставило меня вздрогнуть.

— Оружие-то не бог весть какое, — заметил Гиббс.

— Другого не нашлось, — пожала я плечами.

— Странно. На таком-то корабле, — удивился старпом.

Я обернулась к нему.

— «Странник», он, конечно…

И только в этот момент до меня дошло, что корабль исчез и его островерхих мачт не видно на горизонте.

По жизни во мне царила непропорциональная смесь пессимиста и оптимиста. Я запросто придумывала наихудший сценарий, а потом пыталась это все оправдать с точки зрения «нет худа без добра». Поэтому первая мысль оказалась чертовски печальной: что, если «Странник» не пережил шторм? Внешний вид корабля внушал такую уверенность, что встреться ему на пути айсберг, глыба льда позорно отошла бы в сторонку, не решившись тягаться с ним. Но штормы в Карибском море коварны и безжалостны; ветру всё равно, чьи мачты крушить. Я слабо помнила окружающую обстановку прошлой ночи — мне было слишком плохо и слишком страшно для этого, но понимала, что пиратам пришлось нелегко. К тому же у «Жемчужины» осадка меньше, чем у «Призрачного Странника», и корабль мог напороться на рифы.

Весь этот печальный итог сложился в голове за считанные секунды. Я растерялась, по спине прошелся мороз тревоги, а взгляд прилип к горизонту. В следующую секунду так некстати из-за спины донесся голос кэпа:

— Чего-то не хватает, не так ли?

Я поджала губы и обернулась. Джек опустил подзорную трубу и медленно перевел на меня многозначительный взгляд.

— Вдруг с ними что-то случилось, — забеспокоилась я.

— Скорее уж, твой капитан передумал держать курс в Порт-Нассау.

— С чего бы это? — огрызнулась я в ответ на издевку в пиратском голосе.

Капитан Воробей остановился в одном шаге. Карие глаза буквально впились в меня требовательным вопросительным взглядом.

— Мне тут пташка напела, что у капитана Уитлокка родственные связи с губернатором Нассау. Не так ли? — холодно спросил Джек. Эта напускная холодность была призвана заставить меня дать ответы на самые прямые и каверзные вопросы.

Ещё с минуту я отрешенно глядела на Джека, покусывая губы и пытаясь найти ответ.

— Так, — наконец ошарашено протянула я, отводя взгляд в сторону. Какая маленькая деталь! Ведь именно потому, что Джеймс был сыном губернатора Нассау, родился план, волею которого мы и познакомились.

— Выглядит так, будто ты не знала, — заметил Джек в ответ на мои округлившиеся глаза.

— Знала, — отозвалась я, — просто забыла. — Тут же лихорадочно завертелись шестеренки в мозгу, пытаясь дать мне понять, почему Джеймс ничего не сказал на Тортуге, а покорно отправился следом. Или всё же Джек Воробей прав?.. — Нет! — воскликнула я в ответ и на свои мысли, и на предположение кэпа. — Джеймс не такой. Он не станет сбегать. — Капитан одарил меня недоверчивым взглядом. И, наверное, в некоторой степени был прав: похоже, я теперь ни в ком не могла быть уверена.

— Ну-ну, — протянул Джек, оставляя меня в одиночестве.

До Порт-Нассау оставалось полтора дня пути.