Нереальная реальность: Тайна треугольника (джен)

В комнате равномерно тикали часы. Настолько равномерно и уныло, что хотелось стукнуть их хорошенько, лишь бы избавиться от этой нудятины.

Попугай молчал, что удивительно. Он внимательно следил за моими движениями — как достаю платок, шмыгаю носом, чихаю, пряча нос в ткань, и раздраженно закатываю глаза. Не менее внимательно следила и врачиха. У меня даже язык не поворачивался её по-другому называть. Психолог! По мне, её цель не лечить, а сводить с ума. Она поправила очки, съехавшие на нос, и улыбнулась уже в который раз.

— Так на чем мы остановились?

— Вы сказали мне «Будьте здоровы»... четвертый раз. — Она вновь улыбнулась. — Спасибо.

— Диана, давайте вернемся к разговору.

— Ах да! — Я улыбнулась уголком губ. — Уверяю вас, со мной всё в порядке. Действительно, в порядке. Я очень ценю заботу и тети, и брата, но их волнение не обоснованно.

— Да, я понимаю. А вы можете сказать, что изменилось после того несчастного случая?

— Несчас… А, вы про мою пикировку в канализацию? Изменилось кое-что, хотя коррективы я планировала вносить незадолго до случившегося. А в итоге получилось стечение обстоятельств.

— То есть падение на это никак не повлияло?

— Конечно, нет.

Она что-то отметила в блокноте и вновь посмотрела на меня.

— Может, вы хотите ещё что-то мне рассказать?

«Хм, рассказать ещё что-то? Тогда останется два варианта — либо меня в психушку, либо вас. Меня не устраивает первый вариант, а вас, скорее всего, второй. Так что, пожалуй, промолчу. К тому же простым смертным не понять человека, которого заклеймили пиратским клеймом ещё тогда, когда в проекте не было их пра-пра-пра-пра-пра-предков». Я отрицательно покачала головой на предложение и, сделав вид, что меня срочно вызывают на работу, сбежала с приема.

Свобода! К психологу меня затащили всеми мыслимыми и немыслимыми способами, а я-то и сдалась только для того, чтобы больше ко мне не приставали. Хотя надежда на это могла не оправдаться с большой вероятностью.

Самое обидное, что я не давала поводов усомниться в собственной дееспособности. По возвращении в реальный мир я не кинулась мастерить яхты или искать сокровища, не болтала без умолку о пиратах, кораблях, Тортуге и прочих радостях XVIII века, не изрисовывала стены черными метками и не пыталась на спор выпить бочку рома. Я вела себя точно так же, как и до «падения в кроличью нору». Хотя всё же одно изменение произошло, и, как ни грустно это признавать, скорее всего, именно оно стало причиной волнения со стороны родственников. Характер. Я уже не та беззащитная, наивная, милая студентка, готовая бескорыстно помочь всем и вся. Перестала действовать по науськиванию родителей и просто взяла бразды правления собственной жизнью в свои руки.

Но неужели это так страшно, когда кто-то хочет жить действительно своей жизнью? Не знаю. Я в этом проблемы не видела. У меня в жизни, как оказалось, вообще не осталось непреодолимых трудностей — значились, скорее, шероховатости, на которые я смотрела под неправильным углом. Но вот — глянула со стороны, и километровый список сократился до одного пункта. Осталась только одна проблема. Проблема, которой я никак не могла найти решения. Та проблема, с которой мало кто сможет помочь: я ничего не забыла.