"Л" значит Лили. Часть II (гет)

Поттер стоял у лифта и, размахивая руками, что-то втолковывал Петтигрю. На нем была новенькая мантия с аврорскими нашивками — но очки остались старые, и волосы по-прежнему торчали во все стороны. И взгляд не изменился: он смотрел на мир с таким победоносным видом, как будто тот был назван в его честь.

Ну или не весь мир, а какая-то его часть. Эталонная единица зазнайства, к примеру.

Лили выхватила палочку. Кажется, Поттер услышал ее возглас — он поднял голову, заметил ее и изменился в лице. Побледнел, попятился обратно в кабину, стукнулся локтем о золотую решетку, и Петтигрю юркнул в сторону, скрываясь за чужими спинами — плевать, все равно он только мелкая сошка...

— Инкарцеро!

Веревки изогнулись живыми змеями, спеленали Поттера по рукам и ногам, и он мешком повалился на пол. Круглые очки перекосились, аврорская мантия сбилась набок — под ней оказались обычные маггловские джинсы.

— Пожалуйста, не злись! Я все объясню! — взмолился он и попытался высвободить руку, но веревки лишь дернулись и туже затянулись на запястьях.

Лили подступила ближе, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить ему хорошего пинка.

— Обманщик! — прошипела она. Внутри вскипала магия, скручивалась в жгучую спираль — с кончика палочки сыпались искры, в волосах что-то потрескивало... — Двуличный негодяй! Как тебе только не стыдно!

— Стыдно! — поспешно заверил он и склонил голову набок, пытаясь плечом поправить дужку очков. — Мне очень стыдно! Я полон вины и раскаяния — давай ты меня развяжешь, и мы обсудим это в более подходящей обстановке? Где-нибудь за обедом, где мы никому не помешаем?

Словно в подтверждение его слов, рядом распахнул двери только что приехавший лифт, и из него толпой повалили люди. Лили поймала на себе несколько изумленных взглядов — кто-то хохотнул, кто-то одобрительно присвистнул, а незнакомый усатый аврор лениво протянул:

— Горячая штучка, Джимми. И большая затейница, как я погляжу...

У Лили вспыхнули щеки. Он так на нее пялился, что ей захотелось помыться — от этого липкого, ощупывающего взгляда, словно заползающего прямо под мантию...

Она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но Поттер успел первым.

— Третьим не позову, даже не мечтай, — отрезал он, и у нее отвисла челюсть. Что? Этот наглец валяется на полу, обмотанный веревками, словно кусок колбасы, и все равно ухитряется чувствовать себя хозяином положения?

Лили снова подняла палочку, но усатый аврор рассмеялся:

— Понял-понял, уже исчезаю!

И растворился в людском потоке, мгновенно смешавшись с толпой.

Так и не придумав, что наколдовать, она ткнула Поттера в бок носком туфли — тот повернул голову, взглянул на нее виновато и смущенно:

— Слушай, я себя не оправдываю. Да, мы действительно вели себя по-идиотски...

— По-идиотски? — перебила Лили — злость подступала к самому горлу, и кровь шумела в ушах. — Это теперь так называется? Он же чуть не погиб! Это не идиотизм, а хладнокровное, преднамеренное убийство!

Тяжело дыша, она прицелилась в него, но в голове, как назло, было пусто. На ум не шло ни одно заклинание, лишь в руке огнем разгоралась палочка, заливая металлическим блеском золотые ворота, отделяющие лифтовую площадку от остального атриума.

Поттер смотрел на нее не моргая. Кажется, от света у него слезились глаза.

— Это он тебе наплел, да? — по его лицу пробежала судорога. — Выставил себя жертвой? И, конечно, забыл упомянуть, как наговорил Бродяге гадостей про его брата? И о том, как подставил меня перед Макгонагалл и прислал ей валерьянку от моего имени?

— Кто, Северус? — удивилась Лили — но опомнилась и возмутилась: — Ты врешь! — и недрогнувшей рукой наставила на него палочку.

Но белое пламя на ее кончике мигнуло и погасло.

— Да, он! — уже уверенней заявил Поттер. — Он отвлек меня на разборки с ней, а сам в это время собирался выпустить Лунатика, чтобы преподаватели его увидели! Но у тебя появилось предчувствие, ты меня предупредила, и он побоялся к нам сунуться!

— Поттер, ты бредишь, — вздохнула Лили. — С чего ты взял, что его вообще кто-то собирался выпускать? И не было у меня никакого предчувствия — я просто ошиблась, звуки в лесу часто... — и осеклась, почувствовав на плече чью-то руку.

— Ах вот ты где, — сказала Мэри. Кивнула лежащему на полу Поттеру: — Миленькая мантия, и очень подходит к веревкам. Лили, можно тебя на пару слов? — и клещом вцепилась в нее, заставляя отойти в сторону.

— Вы что, с ума сошли? — ухо обжег сердитый шепот. — Играйте в свои игры в другом месте! Ты же на посмешище его выставила — что это за будущий аврор, которого может уложить на лопатки первая попавшаяся девчонка!

От негодования хрупкая изящная Мэри словно стала выше ростом. Губы сжались в тонкую линию, серые глаза метали молнии.

— Да мне плевать! — огрызнулась Лили. — Пусть смеются, Поттер — гад и подлец, и я хочу, чтобы все это знали! — и воинственно вскинула палочку, вспоминая чесоточный сглаз.

Однако на темном, начищенном до блеска паркете уже никого не было. Только сиротливо валялся обрывок веревки — но под их взглядами побледнел и растаял, развеявшись клочком серого дыма.

— Удрал! — ахнула Лили. — Вот видишь, ты меня отвлекла, и он развязался и сбежал!

— А что он натворил? — нахмурилась Мэри. — Когда мы виделись в последний раз, вы еще нормально общались... Впрочем, нет, не отвечай, так мы без обеда останемся! Я заняла очередь к камину, пошли быстрее! — и потащила ее за собой через заполненный людьми атриум.

Пока они добирались до Косого переулка, она успела успокоиться. Ну да, Поттер — идиот и скотина. Тоже мне, открытие века! Не переживать же теперь весь день, когда вокруг столько интересного! Мэри задержалась у арки, отчищая свою новенькую голубую мантию от сажи и Дымолетного порошка, и Лили прошла немного вперед по залитой солнцем мостовой.

В витрине «Твилфитт и Таттинг» под беззвучный вальс кружились манекены. Поворачивались, раскланивались, менялись партнерами и снова начинали танец — в сине-зеленых одеяниях, похожих на павлиний хвост, или снежно-серебристых, как рог единорога, или дымчато-сиреневых, словно сотканных из зимних сумерек...

— Вон та зеленая — хороша, да? — сказала Мэри у нее за плечом. — Прямо под твои глаза — надо на выходных нагрянуть сюда и оторваться по полной. Чтобы как в старые добрые времена: мы такие впереди, а за нами гора пакетов, коробок и твоих книжек...

— Боюсь, ничего не выйдет. Я позавчера оплатила аренду, так что денег осталось в обрез. Разве что потом, когда получу жалованье, — вздохнула Лили, с трудом отрывая взгляд от зеленой мантии и танцующих манекенов.

— Заметано — у них как раз летняя распродажа будет, — живо откликнулась Мэри. — Ладно, куда мы сейчас? К Фортескью, в «Чайный пакетик» или в «Домашние обеды Бомплюма»?

— Давай в «Домашние обеды» — что-то я проголодалась. А там прилично кормят?

— Да, вполне. Тогда нам туда.

Она махнула рукой, показывая направо, и они обе зашагали в ту сторону. Лили жмурилась — июльское солнце сияло с небес, поливая середину улицы раскаленными лучами, и серые угловатые тени жались к домам, бессильные дать хоть какую-то прохладу. Над черепичными крышами белым островом поднималось здание Гринготтса; пожилая волшебница в черной кружевной мантилье и таких же митенках неодобрительно цокала языком, изучая выставленный в ближайшей витрине телескоп.

— Алмазная шлифовка — да они последнюю совесть потеряли... — донеслось до Лили ее ворчанье.

Они миновали «Флориш и Блоттс» и «Волшебный зверинец» — дверной колокольчик звякнул, выпуская на улицу возмущенную посетительницу, зажимающую нос и рот вышитым батистовым платочком. Впрочем, уже через несколько шагов выражение ее лица сделалось и вовсе непередаваемым: от соседней аптеки тянуло драконьим навозом и протухшими глазами тритона — ну еще бы они не испортились, по такой-то жаре...

На площади перед Гринготтсом летний зной чувствовался еще острее. Белизна слепила глаза, и казалось, что под ногами кипит и плавится мостовая. На верхней ступеньке между колоннами пытался отдышаться рыжий толстяк — обмахивался черным цилиндром, и по его лицу градом катился пот.

Мэри дернула ее за рукав, показывая на неприметный переулок, и Лили свернула за ней. Надо бы запомнить дорогу и как-нибудь притащить сюда Северуса, ведь не вечно же он будет работать у этой дурацкой мадам Потаж, запрещающей ему отлучаться... Еще один поворот, мелькнувший между домами просвет, и в глаза плеснуло яркой зеленью листвы — посреди маленькой площади рос раскидистый старый платан. За ним виднелось пестрое летнее кафе, окруженное кадками с зубастой геранью. Вывеска над входом гласила: «Домашние обеды Бомплюма».

Они пересекли площадь, миновали кадки (одна из гераней плотоядно щелкнула зубами, но ей явно не хватало длины стебелька) и заняли столик под бирюзовым зонтиком в малиновую полоску. К счастью, солнце до него не доставало — заливало дальнюю часть площади, но уже рядом с платаном сменялось мягкой кружевной полутенью.

Кроме них двоих в кафе была только маленькая рыжая женщина с забранными в хвост волосами. Она неспешно потягивала ледяной чай, листая красочный журнал по рукоделию. На плетеном стуле рядом с ней стояла большая корзина с шерстяными нитками.

— Хочу холодного лимонада, — Мэри подняла голову от меню. — И отбивную. А тебе советую рагу: и сытно, и недорого.

Лили кивнула — и, когда они обе сделали заказ, откинулась на спинку и вздохнула:

— Уф, ну и жарища... Ты как хочешь, а я назад аппарирую. Еще одна прогулка по этому пеклу — и в Министерство вернется совершенно вареный стажер.

— Счастливица — а меня от аппарации до сих пор мутит, — протянула Мэри. — И кстати о твоем стажерстве. Как тебе пресловутый Отдел тайн? Не разочарована?

— Нет, что ты! — искренне сказала Лили. — И сама работа, и коллеги просто замечательные. Только знаешь... — она замялась, внезапно вспомнив предупреждение Эдди, и покосилась на женщину с журналом — та мирно потягивала ледяной чай через высокую соломинку. — Прости, но я не могу об этом говорить. Сама понимаешь, он не зря так называется, там все и правда секретное...

— Жаль, но что-то такое я и предполагала, — Мэри положила локти на стол, остро глянула на нее из-под светлой челки. — Ну хорошо, а как насчет Поттера? Что у вас за ролевые игры со связыванием — это-то хотя бы не тайна?

«Ролевые игры со связыванием»? Неужели со стороны это выглядело именно так? Щеки обожгло внезапным стыдом, но Лили понадеялась, что румянец можно списать на жару.

— Это не игры, — сказала она твердо. — Северус, между прочим, и погибнуть мог. Из-за того, что они натворили — в смысле, не сейчас, а еще в школе, просто Ремус мне только недавно об этом рассказал.

— Снейп? Погибнуть? — удивилась Мэри. — Ты что, все еще с ним встречаешься?

— Ну да. А почему «все еще»? — опешила Лили.

Но ответа она не дождалась: дверь кафе распахнулась, и на пороге показался мистер Бомплюм. Лысоватый и низенький, в своей фиолетовой мантии он напоминал пухлый пончик в черничной глазури. Над его головой плыли два высоких запотевших бокала.

Он опустил заказанный лимонад на их столик и с поклоном укатился восвояси; Лили придвинула к себе один из бокалов и снова спросила:

— Так с чего ты взяла, что мы расстались?

— Ну, ты же сказала, что одна оплатила аренду... И палочки ваши — сама знаешь, что говорят про иву и эбеновое дерево. Да и вообще, выбрать Северуса Снейпа, когда за тобой ухаживает Джеймс Поттер? — покачав головой, Мэри пригубила лимонад.

И эта туда же. Нет, они точно все сговорились — Поттер то, Поттер это, как ты могла отвергнуть его ради Снейпа...

— Поттер придурок, — отрезала Лили. — И меньше верь «Ведьмополитену» — их штатный астролог даже ни одной натальной карты в руках не держала, вот и лепит всякую чушь. То друидский гороскоп по палочкам, то десять порч, чтобы отвадить соперницу, и вишенка на торте — «Легилименция: как убедить свою половинку, что он именно твоя половинка»...

— Ну, порчи-то как раз не чушь, — хмыкнула Мэри. — Розье хоть и не соперница, но прыщами покрылся за милую душу. Кажется, даже на заднице чирьи вскочили — помнишь, как он всю неделю ел стоя?

Рассмеявшись, Лили отсалютовала ей лимонадом:

— А как же! Он тогда еще хвастался, что его прокляла отвергнутая поклонница — ну, уже потом, конечно, когда прыщи сходить начали...

Мэри хихикнула в бокал — и в этот момент из приоткрытой двери выпорхнули две тарелки: одна с рагу, вторая с отбивной из телятины. Немного покружили над столиком, словно никак не могли решить, какая кому предназначается; мгновением позже на пороге показался мистер Бомплюм — он левитировал еще один бокал ледяного чая для женщины за соседним столиком.

Так и не дождавшись, пока тарелки определятся, Лили выхватила свою прямо из воздуха (вторая плавно опустилась перед Мэри), вооружилась ножом и вилкой и принялась за еду. Голодная подруга последовала ее примеру, и какое-то время за столиком был слышен только стук приборов о фарфор да шорох ветра в кроне платана. Длинные ветви раскачивались, всплескивая точеными листьями, и от этого казалось, что на ткани зонтика пляшут пятна света и тени.

Наконец Мэри утерла губы салфеткой и потянулась за лимонадом. Отпила глоток, откинулась на спинку плетеного стула и, понизив голос, спросила:

— Слушай, а тебя не смущает, что Снейп... ну, из этих?

От этого вопроса Лили чуть не подавилась рагу — но мужественно проглотила последний кусочек и раздвинула губы в улыбке:

— Нет, не смущает. То, что он учился на Слизерине, еще не делает его Упивающимся.

Кажется, она сказала это громче, чем следовало — женщина за соседним столиком вздрогнула, отставила в сторону недопитый чай и полезла в карман за кошельком.

— Сейчас — нет, — медленно произнесла Мэри. — Но ты уверена, что это надолго?

Она подалась вперед, низко склонилась над столиком — в серых глазах плескалась тревога.

— Подумай, Лили. На чьей стороне он окажется через год, через два? Через три года? Поттер хоть и придурок, но собирается защищать таких, как мы. Как по мне, это чего-то да стоит. Ты же у нас арифмант, вот и реши задачку: как скоро Министерство сменит свой нынешний курс, если одна половина чистокровных поддержит Сама-Знаешь-Кого, пока вторая будет отсиживаться по кустам? И сколько мы с тобой проживем после смены этого курса?

Ох, Мэри, Мэри. Ну как можно быть такой паникершей? Да, в последнее время обстановка накалилась, но ясно же, что никакая власть не захочет договариваться с такими отморозками. А если Министр вздумает выкинуть какой-нибудь фортель, Визенгамот отправит его в отставку, только и всего!

Впрочем, в одном она права. Лили и сама переживала из-за Северуса и его карьеры — особенно в последние месяцы, когда он получал отказ за отказом, из всех сколько-нибудь приличных мест, и она так боялась, что школьные приятели прознают о его трудностях и предложат ему вступить в их шайку и работать на это чудовище...

Потому что не была уверена, что он ответит им «нет».

Она уставилась в сторону, на ствол платана. Раздвоенный, зеленовато-серый, с облезающей корой; казалось, он светится в тени.

У его подножия разгуливал белый голубь.

— Лично я в политику не лезу, — она выдавила еще одну улыбку. — И Северусу тоже не советую. Сомневаюсь, что Тот-Кого-Нельзя-Называть заинтересуется простой стажеркой Министерства или скромным продавцом котлов.

Мэри приподняла брови.

— Он продает котлы? Северус Снейп? — недоверчиво переспросила она.

Женщина за соседним столиком отсчитала несколько кнатов и сунула кошелек в карман. Подхватила со стула свою корзинку, почти бегом пронеслась мимо кадок с кусачей геранью — спугнула голубя, и одно из растений вырвало клок у нее из подола, но она этого даже не заметила.

Ее лицо было бледным, движения — резкими и суетливыми. Корзинка с нитками при каждом шаге билась о бедро.

Лили пожала плечами:

— Ну да. Вчера его взяли в магазин мадам Потаж — ну, знаешь, эта чокнутая старуха, которая изобрела самопомешивающиеся котлы. Нет, я ничего не хочу сказать, — поспешно добавила она — с каждым словом ее собеседница хмурилась все сильнее и сильнее, — вряд ли что-то может быть хуже, чем Ремусово варево, но сознательно выбрать механическое следование рецепту вместо мастерства первоклассного зельевара — это... это... ну, котел же ничего не учитывает, понимаешь? Ни цвет зелья, ни его консистенцию, ни температуру и влажность воздуха...

— Кажется, понимаю, — Мэри наморщила лоб. — Ты хочешь сказать — это все равно что променять живого любовника на вибратор. Что ж, удачи твоему Снейпу на новом месте, и... Что? Что ты на меня так смотришь?

Вот теперь она точно залилась краской. От стыда заполыхали даже уши, и Лили невольно покосилась на площадь — слышала ли их женщина с корзинкой? — но той, разумеется, давно и след простыл.

— Ай, не делай такое лицо! — махнула рукой Мэри. — Можно подумать, ты о сексе раньше не слышала. И кстати, раз уж о нем зашла речь: ты не обидишься, если я закадрю Поттера? Он после школы здорово возмужал, а в этой мантии так вообще красавчик, — и она восхищенно прищелкнула языком.

— Делай с ним что хочешь, только ко мне пусть больше не лезет, — слабым голосом откликнулась Лили. Щеки все еще горели, как от неудачного косметического зелья — пытаясь скрыть смущение, она взмахнула палочкой и подозвала счет.

И наткнулась на удивленный взгляд подруги:

— Как? Ты уже уходишь? Но у нас еще полно времени!

— Да, но я не хочу возвращаться с обеда последней, — она положила на стол последний сикль. Все, до конца месяца осталось всего тридцать галлеонов и немного фунтов — хорошо, что она не стала покупать ту мантию, тогда бы денег точно не хватило...

— Как знаешь, — пожала плечами Мэри. — Лично мне торопиться некуда. Завтра в то же время?

— Да, давай. На том же месте, ладно?

Она поднялась со стула — как всегда перед аппарацией, бросила взгляд по сторонам, но никаких магглов на площади не было. Только шумел листвой старый платан, золотилась на солнце серая брусчатка, и герань в кадке упоенно грызла трофейный клочок мантии.

Поворот — и мир схлопнулся в точку, в ушах зазвенело, грудь сдавило знакомой тяжестью; потом из небытия проступили очертания атриума, золотым блеском замерцали статуи, и в фонтане мягко зажурчала вода.

* * *

Как ни странно, с обеда она вернулась не первой. Руби уже сидела за столом, расчерчивая пергамент схемами заклинаний, а Майлан колдовал над аквариумом. Повинуясь его пассам, со дна поднимался мутный осадок, слипаясь на поверхности в разноцветные шарики — со стороны казалось, будто зеленая жидкость присыпана драже «Берти Боттс».

— А ты идешь на рекорд, — не отрываясь от своего занятия, заметил Майлан. — Я первому хаму из соседнего отдела только через неделю рожу начистил.

— Мы вместе учились, — буркнула Лили, сообразив, кого он имеет в виду. Кажется, о ее многострадальные уши было можно зажигать спички.

— А, — на его лице отразилось понимание — парой взмахов он уничтожил скопившуюся грязь, и Лили сунула под мышку свои записи и заторопилась к библиотеке, пока коллеги не успели подумать о ней невесть что.

Уже у двери ее нагнал голос Руби.

— В четыре мы пьем чай. С печеньем и конфетами, — негромко проронила она.

Улыбнувшись, Лили кивнула и взялась за дверную ручку. Ей показалось, или они не только не сочли ее агрессивной дурой, но даже наоборот — признали своей?

До чаепития она успела закончить с гороскопами и посмотреть биографию Амброзиуса Хромого. Как ни странно, он действительно оказался темным магом и даже прославился как создатель нескольких исключительно мерзких проклятий — Лили аж передернуло, когда она читала о Лабиринте палача, медленно сводящем жертву с ума. Впрочем, контрзаклинаний он изобрел не меньше — например, от порчи, которая выворачивала человека наизнанку, хотя раньше она считалась неснимаемой. Просто поразительно, до чего он напоминал Северуса, хоть и родился за шестьсот лет до него и под другим знаком зодиака. Неужели эти книжные умники все одинаковы, и им действительно плевать, как используют их творения и с какими целями?

Но если Северус еще мог сослаться на незнание, то Дар Амброзиуса биографы превозносили до небес. Знаменитой Мунговской шкалы тогда не существовало (хотя бы потому, что сам Бонам Мунго еще не успел родиться), но навскидку Лили поставила бы ему не меньше восьмерки. Уж слишком легко он разбрасывался откровениями, сея ужас в душах невежественных магглов; Совет волшебников дважды выносил ему предупреждения «за излишнее привлечение внимания», но потом случилась какая-то темная история, он якобы спас их от страшной опасности, и все претензии к нему тут же сошли на нет.

Лили за чаем спросила у коллег, знают ли они что-нибудь об этом, но получила лишь безразличное пожатие плеч и предложение показать думосбор. Зачем, мол, гадать, если можно просто пойти и посмотреть? Но ее не покидало ощущение, что этого будет мало — если Амброзиус и впрямь похож на Северуса, то он способен солгать даже правдой. Со слизеринцами всегда так: сколько ни вглядывайся в слова и поступки, увидишь только фасад, тогда как истинный смысл всегда запрятан за сотню дверей и заперт на сотню замков.

Так что она вежливо отказалась и остаток дня просидела над вычислениями. Для начала — над диадой с Иниго Имаго, немного изменив формулу для призраков: все-таки физическое воплощение, пусть и в виде бестелесного мозга, сильно сказывалось на их возможностях. К шести она едва-едва успела закончить с первыми прикидками и перед уходом оставила черновик на столе у Эдди. Самого его, кстати, в кабинете уже не было — как, впрочем, и Майлана, а вот Руби только собиралась уходить и как раз вешала на крючок свою светлую лабораторную мантию. На ней было маггловское платье, ярко-алое и неприлично короткое; она подвела глаза и накрасила губы, а темные волосы распустила, и они волнистой копной рассыпались по плечам.

— Богемная жизнь ночного Лондона, — подмигнула она, поймав на себе взгляд Лили. — Магглы знают толк в развлечениях — музыка, танцы, хорошая выпивка... Пойдешь с нами?

На мгновение Лили заколебалась — в конце концов, она больше не школьница и не обязана все вечера просиживать дома, — но потом вспомнила о Северусе и с сожалением покачала головой.

— Извини, но у меня вечером свидание. Давай в следующий раз, а?

— А чего тянуть? — Руби взмахнула палочкой, накладывая на себя какие-то чары. — Хватай своего парня за шкирку и давай с нами — чем больше народу, тем веселее!

Лили в деталях представила реакцию Северуса на столь возмутительное предложение — побуквенно и до мельчайшей черточки, вплоть до выражения лица и недовольно заломленной брови, — и содрогнулась.

— Нет, — решительно сказала она, — веселее — это точно не про него. Давай все-таки отложим...

— Ну, как знаешь, — Руби в последний раз оглядела кабинет, процокала к стулу и подхватила с него сумочку. Не восхититься было невозможно — казалось, она не ходит, а порхает на высоченных пятидюймовых шпильках.

— Творческое использование чар левитации, — усмехнувшись, пояснила она. — Если хочешь, я как-нибудь запишу тебе формулу.

— Очень хочу! — воскликнула Лили — и, осмелев, добавила: — А что ты делаешь с волосами, что они у тебя лежат такими красивыми волнами? Я пробовала мазать свои «Простоблеском», но они от него сразу жирнятся...

— Какой «Простоблеск», что ты! С ним столько возни — поседеть успеешь, пока прическу уложишь. Лучше возьми хороший шампунь — знаешь ту зеленую аптеку в Косом переулке? Так вот, я у них недавно откопала одну совершенно дивную штуку... — и, возбужденно жестикулируя, она принялась объяснять, как отыскать в Косом переулке нужную аптеку и на какой полке стоял тот самый шампунь.

Лили кивала и запоминала. Ей уже давно хотелось найти нечто подобное — и, когда они дошли до лифтов и поднялись в атриум, а потом разошлись каждая к своему камину, она уже почти решила, что обязательно побалует себя маленькой покупкой. В порядке утешения, раз уж с ночным клубом не сложилось. Наверняка же на продукты уйдут не все деньги и что-то еще останется...

Косой переулок встретил ее сутолокой, пылью и духотой остывающей каменной печи. Свернув направо, она толкнула тяжелую дверь — вот только мадам Пик, владелица мясной лавки, так заболталась с плосколицей и похожей на камбалу дамой, которую она называла миссис Яксли, что словно бы не заметила новую покупательницу. Безуспешно прождав пару минут, Лили сердито фыркнула и выскочила на улицу — ничего, это не единственный магазин в городе, баранину можно купить и в другом месте... Однако у зеленщика ей повезло не больше: он хоть и сразу обратил на нее внимание, но зато попытался ее обсчитать, а потом еще и всучить гнилую картошку.

Пулей выскочив и из этой лавки, Лили незаметно достала из кармана палочку. В конце концов, она ведьма или кто? Вот пусть и снимают со своих дверных колокольчиков фирменный сглаз Мародеров... можно вместе с самими колокольчиками, потому что без контрзаклинания их не утихомирить. Ну или до скончания веков слушают непристойные куплетики — в принципе, это тоже вариант. Вдруг им даже понравится...

К лавке мясника подошла очередная покупательница — судя по виду, чистокровнее некуда, она даже свой ридикюль не несла в руках, а заставила плыть за собой по воздуху, — но отшатнулась и едва не свалилась с крыльца, когда вместо мелодичного звона ее встретила песенка про разбитного морячка.

Довольная своей маленькой местью, Лили крутанулась на каблуках и перенеслась в родной Манчестер. Уж здесь-то она точно найдет продукты! И ничего, что в обычных маггловских магазинах, в конце концов, она собиралась готовить не какое-нибудь мясо гиппогрифа в соусе из китайской жующей капусты, а самый обычный пастуший пирог для себя и Северуса...

Расчет оказался верным — ей охотно продали все нужное, и уже через полчаса она свернула в неприметную подворотню, чтобы аппарировать с пакетами домой. И невольно остановилась, заметив у мусорного бака какое-то светлое пятно.

Она сидела у самой стены, обернув лапки хвостиком — такая тихая и грустная, что у Лили защемило сердце. Длинная белая шерсть еще не успела испачкаться и сваляться, разноцветные глаза смотрели с почти человеческой тоской... Значит, домашняя. И недавно на улице. Сбежала, наверное — вот же горе-хозяева, потеряли такую красотку!

Пакеты сами выскользнули из рук. Лили присела на корточки, подметая подолом грязный асфальт — плевать, потом отстираем... Негромко позвала:

— Кис-кис!

Кошка скользнула по ней равнодушным взглядом и снова отвернулась. Нет, ее нельзя так оставлять — такая беленькая, чистенькая, она же пропадет на помойке... Может, попробовать подманить поближе? Наверняка она проголодалась — не похоже, чтобы ее тут кормили...

— Смотри, у меня есть еда, — сказала Лили и полезла за мясом. — Если хочешь, я могу с тобой поделиться! Ты любишь баранину, кошка?

Это привлекло ее внимание — не столько, конечно, сами слова, сколько бумажный шорох и соблазнительный запах из пакета. Кошка повернула лобастую голову, уставилась на завернутое мясо. Чуть шевельнула пушистым хвостом, прижала уши — и медленно, неуверенно сделала навстречу первый шаг.

— Ты очень красивая, — приободрившись, продолжала Лили. — Если ты станешь моей кошкой, я обещаю хорошо за тобой ухаживать, вкусно кормить, каждый день вычесывать и никогда не терять, как твои прежние хозяева. Я буду звать тебя... — на миг она задумалась, — ну, скажем, Нарцисса. Как миссис Малфой. Договорились?

Кошка подходила все ближе и ближе — точно комок белого пуха плыл по растрескавшемуся, поросшему сорняками асфальту. Хвост вопросительно покачивался из стороны в сторону, маленькие лапки ступали аккуратно и бесшумно.

Наконец она остановилась. Замерла в нескольких футах от человеческой руки и напряглась, как сжатая пружина; в разноцветных глазах — один зеленый, другой голубой — читался немой вопрос.

— Я тебя не обижу, — сказала Лили. — Правда. Никогда-никогда...

Последние шаги — и кошка обнюхала ее пальцы. Спокойно дала себя погладить, почесать за ухом, и Лили, осмелев, подхватила ее на руки. Надо же, какая легкая — сплошная белая шерсть, пушистый хвост и вибрирующее мурлыканье под ладонью.

Длинные коготки впились в мантию, каким-то чудом не оцарапав кожу. Взмахнув палочкой, Лили заставила пакеты подняться с земли, а потом крутанулась на месте, вызывая в памяти зеленые шторы, обои в цветочек и потемневшую от времени чиппендейловскую мебель. Тело сплющило, уши заложило от сосущей пустоты — и вот она уже стояла посреди гостиной, и покупки, не удержавшись в воздухе, шуршащей массой посыпались на пол, а испуганная Нарцисса метнулась на кухню, пятная чистый паркет следами грязных лап.

Они вернулись домой. В тот маленький домик в Вишневом переулке, на который Лили два дня назад потратила почти все свои деньги.

* * *

Северус объявился только после полуночи. За это время Лили успела выманить кошку из-под стола, накормить ее печеньем для сов и обработать от блох и паразитов. Дальше настала очередь пастушьего пирога — она приготовила его и, когда стало ясно, что ужинать придется одной, поела и убрала остатки в буфет. Затем немножко побегала по комнатам, ругая про себя одного наглого слизеринского обманщика (Нарцисса следила за ней со шкафа — в разноцветных глазах читалась укоризна), затем испугалась, что с ним что-то случилось, но быстро вспомнила, что он не называл точного времени, и наконец плюнула на все и пошла спать.

Разумеется, именно тогда он и появился. Не было ни хлопка аппарации, ни щелчка замка, ни скрипа ступенек — просто в какой-то момент Нарцисса спрыгнула с кровати и растворилась в темноте, а потом матрац прогнулся под знакомой тяжестью, и ухо защекотало чужое дыхание.

Его ладонь невесомо легла на плечо, спустилась по талии к бедру, и Лили заворочалась, выныривая из полудремы.

— Сев, у тебя лапы ледяные, — сонно пожаловалась она — и тут же спохватилась: — Будешь ужинать? Там на кухне пастуший пирог есть, я тебе оставила...

И, противореча собственным словам, потянулась к нему. Обняла, ткнулась носом в подключичную ямку, вдохнула теплый, чуть солоноватый запах кожи — и всем телом ощутила, как он вздрогнул и закаменел, а потом медленно-медленно расслабился, словно по очереди выпуская напряжение из каждой клеточки.

— Я не голоден, — хрипло откликнулся он. Его спина медленно, но верно нагревалась под ее пальцами, и дыхание начало учащаться.

— А чего такой голос? Простыл? В такую жару?

— Нет. Это... другой голод.

Она отстранилась, запрокидывая голову, и их губы встретились. Северус ответил не сразу — только после короткой, еле уловимой заминки, но потом его поцелуй стал смелее и увереннее, а ладонь незаметно скользнула вниз, и Лили счастливо вздохнула, тая и плавясь в его руках.