Зависть богов (джен)

Анатолий, лавируя между гостями, умело отшучиваясь и ускользая, двинулся к противоположному выходу. Корделия и Бозгурд — за ним. Из большой шумной гостиной они перешли в малую, освещенную несколькими парящими под потолком светильниками, имитирующими свет факелов. В этой малой гостиной по углам жались парочки. Корделия предпочла не вносить ясность в то, чем они там занимались. Из малой гостиной дверь вела в оранжерею, душную и влажную, наполненную неизвестными видами ярких, источающих аромат растений. Корделия узнала только леразийскую птицеловку, растение хищное, плотоядное, но искупающее свой пищевой порок необыкновенно-красивыми золотисто-оранжевыми цветами. Эти цветы походили на запутавшиеся в темно-фиолетовой листве огоньки свечей. На каждом кусте было не меньше сотни бутонов, и все полупрозрачные, нежные, трепещущие, будто их постоянно тревожил ветер. Возникал эффект многослойного пламени. Корделия успела заметить, как один из этих нежных цветков «поджаривает» в самой сердцевине какое-то пернатое существо. Существо еще шевелилось. Корделия отвернулась.

За оранжереей был коридорчик, упирающийся в двери лифта. Анатолий коснулся зеленого сенсора, и тот замигал, в шахте послышалось тихое гудение.

— Маэстро нас ждет, — сказал он, не оборачиваясь к спутникам.

И кто у нас «маэстро»? Дверь лифта бесшумно откатилась. Они вошли. Собственно, это был самый обычный лифт, предназначенный для тех, кто не желал идти пешком в отведенные на верхних этажах апартаменты. Анатолий извлек из кармана небольшое прямоугольное устройство, поднес к нижнему сенсору с цифрой «1» и нажал два раза. Дверь закрылась, и лифт поехал. Вниз.

— Заблудившийся гость попасть в лабораторию не сможет, — пояснил Бозгурд. — Как видишь, тут даже нет сенсоров, указывающих, что маршрут может быть изменен. Сигнал приходит с электронного ключа.

— Я поняла, — спокойно ответила Корделия. — Это намек на то, что, если Ордынцев задумает меня искать, ему и в голову не придет воспользоваться этим лифтом.

— Да космос с тобой, Корделия! Какие намеки? Я всего лишь даю пояснения по ходу дела. Твоему Ордынцеву не придется тебя искать, ты выйдешь к нему сама, целой и невредимой. Я хочу упрочить нашу дружбу, а не разрушить.

Корделия обезоруживающе улыбнулась, как бы говоря: «Я всего лишь слабая женщина, всецело доверяющая мужчине». Лифт остановился. Дверь так же бесшумно откатилась. Сразу за ней в ярко освещенном, по-больничному белом коридоре, она увидела невысокого полного человечка в халате. Человечек торопливо шагнул навстречу Бозгурду. Корделию как будто не заметил. Но Найджел тут же исправил это упущение.

— Познакомься, Корделия, это наш местный гений, профессор Зигмунд…

— Неужели Фрейд? — успела вставить она.

— Нет, он, к счастью, не настолько известен. Профессор Лобин. Прошу, если не любить, то жаловать в ближайшие полчаса.

— Получается З.Лобин. Занятно, — улыбнулась Корделия, протягивая местному гению руку. — Надеюсь, внешняя форма не соответствует содержанию.

— Ну что ты, — добродушно рыкнул Бозгурд, — наш профессор само милосердие. Рыдает от жалости над своими подопытными. Так, Зигмунд?

Профессор густо покраснел. Лицо у него было круглое, одутловатое, бородка редкая, будто щипаная. Волосы на круглой голове вьющиеся, но прореженные, будто сорняки на грядке. Двигался он суетливо и как-то заискивающе.

— Я, конечно, ценю ваш юмор, мистер Бозгурд, но я все же попросил бы…

— Ладно, ладно, не пузырься, яйцеголовый.

Корделия усилием воли сдержала смешок. Нечего себе повадки у большого босса!

— Как там твой подопечный? Готов принять посетителей?

— Да, да, все готово. Провел инструктаж согласно вашим указаниям.

— Тогда веди.

Лаборатория была небольшой, но оснащенной с максимальной функциональностью. Прежде Корделии не доводилось бывать в закрытых помещениях «DEX-company». Она имела о них представление по редким и очень сухим репортажам, которые время от времени появлялись на различных каналах. Демонстрируя свою открытость и готовность к сотрудничеству, «DEX-company» сама организовывала эти познавательные экскурсии, допуская журналистов в свои салоны, офисы и лаборатории. Обычная практика для такого масштаба корпораций. Посмотрите на нас изнутри, так сказать, в домашней обстановке, без галстуков! Мы совсем не страшные! И киборгам у нас живется сытно и привольно. Мы им и папа, и мама, и «какава с чаем». Разумеется, в цеха, где идет непосредственно производство живых кукол, и на циклопических размеров космические станции, где в особых условиях невесомости выращиваются органические заготовки для киборгов, никого из посторонних не допускали. Более того, координаты этих механизированных «роддомов» не были известны даже большинству сотрудников компании. В цеха давался доступ только самым доверенным специалистам, поэтому Корделия смотрела на представшие ей декорации с нескрываемым, хотя и брезгливым, любопытством. Сверкающие той же больничной стерильностью приборы, нависающие лампы, также сходные с софитами операционной (к счастью, бездействующие), полупрозрачные мониторы, биоклавиатуры, толстые переплетенные, как змеи, кабели и, конечно, стенд. Это приспособление для тестирования Корделия также видела в репортажах. Этот был пуст. Лаборатория вообще казалась необитаемой. На двух мониторах мерцали красные огоньки режима Standby. Тусклое синеватое освещение. «Как в морге», подумала Корделия. Она уже жалела, что согласилась приехать, что поддалась этому соблазну.

— И где он? — нетерпеливо спросил Бозгурд. — Надеюсь, у тебя хватило твоих гениальных мозгов вытащить его из транспортировочного модуля?

— Да, да, конечно. Он здесь.

Лобин повел их в дальний конец лаборатории, мимо рабочих столов с измерительными приборами, к небольшому боксу за прозрачной стеной из сверхпрочного пластика. В боксе был тот же синеватый свет из мертвецкой. Но Корделия сразу заметила сидящего в дальнем углу человека. Он сидел, обхватив колени руками. На приближающихся людей он не обратил внимания, продолжая смотреть прямо перед собой. Лобин коснулся сенсора, и в бокс вспыхнул свет. Тот самый, ослепительно режущий, операционный. Обыкновенный киборг, вероятно, не заметил бы перемены в освещении, полагаясь на опцию фильтрации внешних раздражителей, но тот, кто находился в боксе, вздрогнул и поднял голову. Затем взглянул на людей. Корделия увидела темные, неровно остриженные волосы и очень молодое, исхудавшее лицо. И глаза. Живые.

— Эй, DEX, а ну иди сюда, — приказал Бозгурд. — Поднимайся. — Повернулся к Корделии. — Собственно, он не совсем DEX, боевых программ на него не ставили. Обходились базовыми, для физиологии и моторики. Впрочем, они ему не особо и нужны. Он у нас… самостоятельный. Но основа та самая, DEX, шестерка. Он своеобразная квинтэссенция той чертовой партии. Самая устрашающая крайность. Большая удача, что они все в эту крайность не впали.

Киборг или человек, — Корделия не смогла бы ответить с уверенностью, — приблизился, (движения очень человеческие) и застыл в двух шагах от прозрачной перегородки. Босые ступни на гладком металлизированном покрытии. Киборг был одет в джинсы, которые предыдущий владелец или он сам небрежно обрезал тупым ножом до середины голени. Корделия подумала, что ему должно быть холодно стоять на этом блестящем стерильном полу. В боксе не было ни матраса, ни походного коврика, ни даже куска резины, которая могла бы смягчить поверхность под босыми ногами. К джинсам прилагалась не футболка, а рубашка с длинными рукавами, явно не по размеру, рукава длинные и широкие, скрывающие кисти рук почти до кончиков пальцев. Казалось, эту одежду, и укороченные джинсы, и рубашку, нашли впопыхах всего четверть часа назад. «Они, что же, голым его привезли?» подумала Корделия. И взглянула ему в лицо. Он стоял как раз напротив. Не напротив Бозгурда, Анатолия или профессора, а напротив нее. Лицо застывшее, но не той пластиковой неподвижностью, которая отличает киборга. Это было застывшее лицо усталого, отчаявшегося человека.

Было в этой неподвижности что-то устрашающе знакомое, не то по ночным кошмарам, не то по мало чем отличимым от них воспоминаниям. Она уже видела это застывшее в безысходности лицо. Видела очень близко. Даже разглядывала его, изучала. Это было ее собственное лицо, лицо безымянной женщины в переполненной клинике при космопорте. Женщины, потерявшей память… Женщины, выбравшей глухоту в нарастающей какофонии… Она тащила за собой капельницу, как загарпуненная рыба тащит рыбачью лодку… Женщины, искавшей какой-то выход. Она должна была куда-то успеть. Потом выход нашелся. Там была узкая дверь, блестящая, из стеклопластика. В ее гладкой поверхности женщина увидела свое отражение. Свое застывшее, помертвевшее лицо, с провалившимися, в синюшной черноте, глазами. Та же неподвижность. Та же пустота внутри. За этим лицом, конечно, есть мышцы и кости, но существуют они формально. В действительности там все выскоблено, обглодано безмолвным страданием.

Корделия смотрела в лицо возникшего перед ней существа, безжалостно вырванного из спасительного полумрака, и видела себя. Это она, опустошенная, обескровленная, выпитая до капли космическим мраком. Киборги не знают этой отрешенности. Их кукольные глаза пусты, но пусты по-другому, как пусты фальшивые бусины, выдаваемые за жемчуг. В фальшивке бездна не отражается, фальшивка не уводит через провалы фиолетовых зрачков к самому дну мироздания, к плоскости, где вселенная избавляется от самого времени. Так отрешенно, потерянно могут смотреть только люди. Живые. Кто перед ней? Человек? Но зачем они показывают ей человека?

— Бозгурд, — резко сказала Корделия, отшатываясь от прозрачной стены, — это что? Шутка? Это же… это же человек…

В ответ Бозгурд криво, но торжествующе усмехнулся.

— Увы, дорогая. Это не человек. Это киборг. — Он шагнул ближе к перегородке. — Эй, DEX, изобрази-ка нам что-нибудь из своих киборгских штучек. Боевой режим. Или глазами красными посверкай. Что там у тебя? Ночное зрение?

Существо за перегородкой, человек или киборг, покосилось на говорящего. Взгляд существа был полон презрения. Злого, отчаянного. «А ты меня заставь!» говорили эти глаза.

— Переход в боевой режим невозможен. Отсутствует необходимое программное обеспечение.

Голос хриплый, усталый, но определенно человеческий.

— Может, — испуганно вмешался Лобин. — Он все может! И в боевой… и ночное зрение, и сканер, и детектор.

— Не подчиняешься, значит, — зловеще протянул Бозгурд. — А если так… Умри!

Корделия вздрогнула. Но человека нельзя убить одним словом. Только тот парень за перегородкой вдруг замер. И… перестал дышать. Он взглянул на Бозгурда с какой-то странной торжествующей горечью. И закрыл глаза. Какое-то время ничего не происходило. Потом он поник, обмяк, колени подогнулись, и узник стал падать, замедленно, как будто воздух изменил плотность.

— Найджел! — крикнула Корделия. — Что это?

— Не паникуй, у нас есть три минуты, я слежу за временем. Я всего лишь хочу, чтобы ты убедилась, — невозмутимо ответил Бозгурд. Затем сверился с дорогим увесистым коммом на левом запястье, перевел взгляд на трепещущее тело за перегородкой. — Отмена приказа.

Корделия услышала судорожный вдох. Так вдыхают утопающие, мучительно, со свистом и всхлипом. Воздух прорывается в легкие, принуждая к жизни готовое погрязнуть в удушье тело. Киборг, теперь уже в этом не было сомнений, приподнялся, опираясь на локоть, замер на мгновение, пережидая, возможно, приступ слабости, затем встал, пошатываясь. Глаза угрожающе сверкнули красным, но тут же погасли, вернув тот же бездонный оттенок безысходности. Пламя заместилось едким, смолистым горением ненависти. Он смотрел на главного дексиста с черным, испепеляющим отчаянием. Но тот только усмехнулся.

— Ну вот, так бы сразу. И нечего было упорствовать. — Потом обратился к Корделии. — Убедилась? Это не человек. Это жестянка, возомнившая себя человеком.

— Можно мне с ним поговорить?

Бозгурд изобразил изумление.

— Да о чем с ним говорить? Кукла. Пусть и с гонором. Впрочем, как хочешь.

Корделия приблизилась на шаг к перегородке. Чувствовала, что поступает опрометчиво. Отделяющий киборга от людей пластик, конечно, прочный, но те ролики, которые ей переслали, не оставляли никаких иллюзий относительно возможностей «сорванных» DEX’ов. А этот не только сорван, этот безумен. И безумие это замешано на ненависти и отчаянии. И все же она подошла еще ближе, даже положила руки на перегородку, будто демонстрируя киборгу пустые ладони.

— Тебя зовут Мартин? — спросила она.

В глазах существа что-то изменилось, что-то тяжелое, волной, перекатилось по воспоминаниям.

— Да, — глухо ответил киборг.

— Тебя так родители назвали?

Снова эта тяжелая, невидимая волна, уже со дна сердечного омута, с илом и кровью. Глаза его сверкнули красным. Мимолетно. Как издыхающая лампочка.

— Да.

— А ты их помнишь?

Он дернул плечом и чуть склонил голову. Но глаз не отвел.

— Помню.

— Они любили тебя?

И тут случилось то, что так живописали репортажи о сорванных «шестерках». Киборг сорвался. Он кинулся к перегородке и со всего размаху ударил кулаком в прозрачную стену. Не там, где стояла Корделия, а рядом. Пластик выдержал, хотя на мгновение ей показалось, что стена прогнулась и вот-вот пойдет трещинами.

— Назад! — тут же приказал Бозгурд. — Опять сдохнуть хочешь?

Киборг обернулся к нему. Глаза снова сверкнули красным.

— Давай, хозяин, не медли.

Но следующие слова предназначались уже Корделии. Губы исказила презрительная усмешка.

— Так называемые «родители» меня предали. Люди… всегда предают.

— Но… — начала было Корделия.

Разве ему не сказали, что родители погибли? Почему он называет их предателями? Она заметила на перегородке кровавый отпечаток. Он ударил с такой силой, что разбил себе руку. Но продолжить разговор ей не позволил Бозгурд.

— На место, DEX! Хватит, Корделия, эта жестянка уже пару недель заслуживает утилизации. Выработал свой ресурс. Да все руки не доходят. Пойдем наверх.

Корделия не нашла, что возразить. Она получила доказательства желаемого. Разумные киборги существуют и могут быть неотличимы от людей. А то, что этот вроде как сумасшедший, так ведь первый опытный экземпляр. Лобин выключил в боксе киборга свет. Бозгурд уже вел Корделию к выходу. Но она успела оглянуться и разглядеть застывший силуэт в темной, прозрачной клетке. Вопреки данному приказу он не отошел в свой угол, где сидел, скорчившись, обхватив колени. Остался стоять у перегородки, босой, на холодном, металлизированном полу. Ей показалось, что в знак прощания он приложил к пластику свою разбитую окровавленную ладонь.

Бозгурд был в той же безмолвной, тлеющей ярости. Все произошло не так, как он планировал, поняла Корделия. У Анатолия вид подавленный, виноватый, а толстячок Лобин боязливо втянул голову в плечи.

— Извини, дорогая, — наконец произнес Бозгурд. — Эти идиоты все испортили. Я приказал им подготовить киборга к разговору, но кретины умудрились все сделать наоборот.

— Не извиняйся, Найджел. Ты доказал, что разумные киборги существуют. Только вот… они что же, все такие… неуправляемые?

— Конечно, нет! Этот спятил, когда узнал, что родители от него отказались. Да и как я уже сказал, первый опытный экземпляр. Со множеством недоработок. В настоящее время технология уже обкатана. Мы уже выращиваем несколько киборгов по индивидуальным заказам. Можем и тебе… вырастить.

— А что будет с этим?

— С этим? — Бозгурд, казалось, был удивлен интересом к такому малоценному объекту. — Да он уже ни на что негоден. Через неделю другую утилизируем.

Корделия ничего не ответила. Они уже вышли из потайного лифта и возвращались через оранжерею в гостиную. Там было по-прежнему шумно. Корделия поспешно взяла с ближайшего подноса бокал с шампанским и сделала глоток. Гремела музыка. Люди пьяно, заливисто хохотали. Она видела их раскрасневшиеся, одичалые лица. Им не было дела до того, что происходит внизу, всего на два этажа ниже. Они весело проводили время. Чьи-то перемазанные помадой губы шевелились. Но Корделия слов не разобрала. Она слышала другие слова: «Люди всегда предают…»

— Найджел, я должна подумать, — сказала она.

— Думай, — великодушно разрешил Бозгурд. — Дня три тебя хватит?

— Неделя.

— Ну что ж… — Он развел руками, как бы говоря «ох уж эти женщины!»

— А теперь выпусти меня отсюда. Я устала.