Зависть богов (джен)

Каюта маленькая. Оснащена предельно функционально и просто.

Мартин окинул ее беглым взглядом. Киборгу достаточно. Система уже оценила все параметры, зафиксировала детали. Стандартная койка, небольшой столик, приваренный к переборке шкаф, пара стульев и терминал. Очень напоминает его комнату в доме на Геральдике. Количество предметов практически совпадает. Там он тоже обходился шкафом, столиком и кушеткой. Еще в комнате было большое окно. Вернее, одна из стен была прозрачной. Из того же суперпрочного стекла, что и стены первого этажа. А в каюте — крошечный иллюминатор.

В свои самые первые дни на планете Мартин не знал, что в комнате есть окно. Хозяйка, памятуя о первой реакции киборга на открытое пространство и солнечный свет, дала указание искину смягчить режущую прозрачность, обратив яркий треугольник в сумеречно мерцающий занавес, и лишь пару суток спустя позволила этот туман «рассеять». Своей изначальной прозрачности стена достигла лишь две недели спустя, когда Мартин уже покидал дом без приступов агорафобии. При желании он мог попросить искина уменьшить яркость, но не испытывал в том потребности. Напротив, он предпочел избавиться и от стекла, чтобы полнее ощутить свою причастность к внешнему миру.

В каюте транспортника иллюминатор был небольшим. И, скорей всего, будет оставаться темным, как лишенный чувствительности зрачок. Возможно, только при подлете к какой-нибудь звездной системе в этом неподвижном зрачке увязнет частичка света.

Когда-то Мартин находил забортную черноту естественной. Он родился на заброшенной станции, провел год жизни в тесном отсеке при искусственном освещении. Ему даже верилось с трудом, что поверхность планет заливает солнечный свет. Потом даже чернота космоса с огоньками звезд стала наградой. В его стерильной боксе не было иллюминатора. Первый шаг под открытым небом стал потрясением. Казалось, свет обжигает, сочится по рецепторам, как едкая жидкость. Горела его непривычная к свету сетчатка, тлели необученные нервы. Он потом узнал, как это называется у людей — агорафобия. Она развивается как следствие психических травм.

Мартин адаптировался быстро. Хозяйка позволила ему выбирать процент световой насыщенности комнаты, где он находился. Он увеличивал эту насыщенность постепенно, привыкал к дневному свету, как заново привыкал к пище. И вот настал день, когда он уже без страха вышел из своего убежища, потом из дома и посмотрел вверх. Страха не было. Он излечился.

А потом… потом свет стал эквивалентом свободы. Когда на рассвете он просыпался в своей комнате под крышей и видел ползущий по стене луч — это Аттила карабкался из-за горизонта — он чувствовал, как его сердце ускоряется от радости. Он закрывал глаза и прислушивался к этой радости. Этот крадущийся луч, иногда бесцеремонно слепящий, щекочущий, даже обжигающий, становился первым доказательством, что его настоящее — реальность. Ему не снится сон о залитом светом уютном доме, об огромном мире за стенами этого дома, о налетающем с океана ветре, о ночном дожде, о рассветах и закатах, о ночном небе в созвездиях, которые ему неизвестны. Нет, он не спит, одурманенный транквилизаторами в своем стерильном боксе, он действительно там, на огромной, покрытой лесами планете, свободный и… любимый.

Когда луч подкрадывался ближе, Мартин протягивал руку и подставлял ладонь, чтобы луч уперся в нее. Это было приветствие. «Спасибо», мысленно произносил Мартин. А луч полз дальше, пока не растворялся, отозванный своим небесным родителем. Теперь, в этой тесной каюте, на незнакомом транспортнике, ему вновь предстоит просыпаться в темноте.

Конечно, он уже освоился с этим нехитрым искусством на «Подруге смерти», когда они сначала летели с Шии-Раа, а затем с Новой Москвы на затерянную в дальнем секторе ремонтную станцию, вдогонку за этим транспортником. Но яхта почти дом. Часть его. Предчувствие. На этой яхте его, обескровленного, увезли с Новой Вероны. На этой яхте о нем впервые заботились. Он не успел воспылать доверием ко всему экипажу, но на Шии-Раа шагнул на трап уже без страха. Люди больше не виделись ему армией щелкающих блокаторами чудовищ. Люди становились… разными. Были те, кого следовало опасаться, а были такие, с кем он научился… дружить.

На Шии-Раа экипаж яхты встретил его избыточно эмоционально. Это не испугало, но… смутило. Он их, разумеется, помнил. Особенно врача. Тот копался у него в грудной клетке, откачивал кровь, восстанавливал легочную ткань, зашивал печень, склеивал ребра. Все это под сильным обезболивающим, но вспоминать было неприятно. Затем эта неприязнь усугубилась удалением катетера.

Девушка-навигатор так же вызывала противоречивые чувства. Она помогла избавиться от всех ограничивающих установок, от программы подчинения, от списка хозяев и лиц с правом управления, но в то же время она стала одной из тех, кто копался у него в мозгу. Мартин слишком хорошо помнил тот свой ужас, когда программист «DEX-company» впервые вскрыл его разум или даже его душу, резал ее и перекраивал. Девушка-навигатор ничего подобного не хотела, она действовала очень деликатно, но избежать пугающего сходства с тем первым не смогла. В этом и есть главным недостаток органической памяти — ее не сотрешь. А вот капитан, пилот и техник неприятных ассоциаций не вызывали. Мартин их плохо помнил. Того мужчины с бластером, который вел себя наиболее агрессивно, на этот раз на борту не было.

Саму яхту Мартин тоже видел другими глазами. Это был корабль-проводник, корабль-хранитель. Он защищает и оберегает. Именно о таком корабле-друге когда-то неосознанно мечтал Мартин, глядя на смерзшиеся частички газа. Он не верил в сам корабль, как не верил в милосердие людей. Он всего лишь воображал этот корабль, летящий где-то очень далеко.

У него даже выработался определенный психологический прием. Когда не удавалось спрятаться в глубинах самого себя, затаиться, оцепенеть, он выбирался из тела и уходил за пределы самого купола. Боль швыряла его так далеко, что он оказывался на краю звездной системы. Там ждал его этот призрачный корабль. Милосердная галлюцинация, творимая умирающим мозгом. За 36 минут до полного отключения он снова почувствовал, как при взлете вибрирует корпус, как двигатели набирают обороты, как возрастает скорость, как разверзается червоточина в ткани пространства. Снова галлюцинация? Утешительный приз от неудавшейся жизни? Но корабль двигался дальше, сохраняя устойчивую, осязаемую материальность. Он не распался на куски. Не исчез. Этот корабль стал другом.

В ночь перед вылетом с Новой Москвы Мартину приснился кошмар.

Он давно не видел кошмаров. Последний терзал его после блужданий по геральдийскому лесу и встречи с юными браконьерами. Мартину снилось, что в него снова стреляют. Охотников было больше, несколько десятков. Все безликие. И стреляли они не из станнеров, а из игольников. Или из арбалетов. Мартин пытался бежать, но, как это обычно бывает во сне, ноги его не слушались или слушались очень плохо. Правда, у стрелков с их оружием тоже не ладилось. Они стреляли и промахивались. Мартину хотелось кричать. Но кричать тоже не получалось. Имплантаты блокировали голосовой аппарат. Он сам так настроил систему, еще 537 дней назад, когда проснулся с криком в своем боксе. Тогда дежурный нейротехник «перерезал» ему голосовые связки. Не буквально, а на сигнальном уровне. Мозг перестал их видеть. Правда, через какое-то время способность говорить ему вернули. Но это очередное насилие, совершенное нажатием виртуальной клавиши, так его потрясло, что Мартин с тех пор предпочитал производить блокировку сам. Он вообще старался доставлять как можно меньше хлопот своим тестировщикам. Он бы, наверное, и тесты делал самостоятельно, только бы люди поменьше к нему прикасались.

Эту блокировку он не отменил и на Геральдике. Знал, что будут кошмары, знал, что будет кричать, если позволит своей человеческой составляющей взять верх. Боялся рассердить новую хозяйку. Потом стал бояться лишний раз потревожить. Но она все равно услышала. Через свой комм, на который поступали данные. Когда подскочил уровень адреналина, а частота сердечных сокращений превысила норму, комм подал сигнал тревоги.

Звук открываемой двери и собственное имя, прозвучавшие в полумраке, вырвали Мартина из ночного кошмара. Хозяйка потом долго сидела с ним рядом, гладила его по руке и рассказывала что-то бессвязное, пустяковое. Какие-то байки из своего детства. Про то, как она боялась темноты и думала, что в платяном шкафу живет тряпочный монстр. Этот монстр весь состоит из старых пыльных вещей, поношенных кофточек, юбочек, платьиц, то есть из той одежды, которую непослушные дети разбрасывают по комнате или пихают в шкаф как попало. Оказывается, это мама так приучала ее к порядку. А она была маленькая и верила в этого монстра. Даже его ловила. Но так и не поймала.

Мартин хотел было возразить, что из тряпок и разбросанной одежды никакой монстр не зародится, это противоречит всем законам природы, но глаза у него так приятно слипались, что он в конце концов заснул. С той ночи кошмары его не мучили. Даже после нападения DEX-хантеров. Мартин так уверился в своем настоящем, что смог победить прошлое.

И вот кошмар возродился.

Ему снилось, что он снова на станции у Бетельгейзе. Но станция выглядела иначе — она была огромной, циклопических размеров. Со множеством отсеков, кают, шахт, лестниц, модулей, уровней, но совершенно пустая. И старая, очень старая, проржавевшая, потрепанная, какая-то полуразложившаяся. И на этой станции он был один. Совершенно один.

Он шел по бесконечным коридорам, ветвящимся, уходящим то вправо, то влево, то вверх, то вниз. Он то ускорял шаг, то замедлял, то гнался за кем-то неуловимым, то замирал, прислушиваясь. Никого не было. Мелькали тени, которые он принимал за живых существ. Он снова бежал. Тоннель приводил его на то же место, откуда он ушел. Корпус станции скрипел, постанывал. Кое-где обшивка так пострадала от коррозии, что в прорехи заглядывал равнодушный космос. Но удушья Мартин не чувствовал. Это же сон. А во сне эти бесплодные блуждания могут длится вечно.

На него никто не нападал, никто не преследовал, никто не целился из арбалета или станнера. Пыткой была тишина. Космос был мертв. Вселенная отвергла его, заключив в капсулу одиночества. Его предали.

На комме хозяйки снова сработал зуммер. Она, конечно, твердила, что все это скоро кончится, что все будет хорошо, что они вернутся домой, на Геральдику, что она научит его водить флайер и они полетят смотреть море Гамильтона. Он ей верил. Детектор показывал 75% искренности. А еще он слышал ее тревогу, подспудную, кипящую, как магма в сверхглубокой шахте.

На «Подруге смерти» летела и дочь Гибульского. Она вызывала любопытство. Все-таки она была своего рода наследницей человека, который его создал. Эта девушка владела частицей тех же знаний, что и ученый, а из разговоров, которые он невольно слышал, Кира даже помогала отцу программировать «шестерок». Следовательно, даже в его программном обеспечении, в том минимуме, что обеспечивал связь процессора с имплантатами, есть и ее соучастие.

В один из вечером Кира обратилась к хозяйке с вполне ожидаемой просьбой. С тех пор как они познакомились с ней на Карнавале и заключили союз против «DEX-company», дочь Гибульского довольно часто бывала в квартире на 7-й авеню, где теперь жил и Мартин. Он обычно уходил в свою комнату с интерактивными стенами, избегая прислушиваться к разговорам. В этих разговорах слишком часто затрагивались болезненные для него темы. А этот их разговор он услышал потому, что отправился на кухню и оказался прямо за дверями рабочего кабинета.

— Интересно, какую версию использовал мой отец, когда программировал Мартина? Можно я посмотрю?

Мартин замер. Кира говорила уверенно, не допуская сомнений в своем праве. Конечно, это же программная версия ее отца, а он, Мартин, всего лишь изделие. Почему бы ей не заглянуть ему в голову? Ему, наверное, лучше уйти, но он не мог. Что ответит хозяйка? Для него это было важно. Почему-то… Процедура стандартная. Через свои хозяйские полномочия Корделия даст Кире допуск к его системе. Все будет быстро. Так всегда поступают с киборгами. Ну и что, что он разумный? Он все равно киборг, уникальный тестовый экземпляр. Но если она это сделает… если хозяйка это сделает, тогда в их отношениях, в установившемся между ними доверии, что-то безвозвратно умрет. Они больше не будут… семьей.

Хозяйка какое-то время молчала. Потом заговорила, очень мягко и вежливо:

— Я понимаю ваш профессиональный интерес, Кира, но не могу позволить вам его осуществить.

— Вы думаете, Мартин будет против?

— Нет, не будет.

— Тогда… почему?

— Именно поэтому. Мартин еще не умеет защищаться. В своих собственных глазах он по-прежнему вещь, изделие. И противостоять людям ему очень сложно. Он не может сказать «нет». Ему проще сопротивляться врагу. А вот ответить отказом человеку, который уже не враг…

— Но я не требую прав управления и не собираюсь вмешиваться в систему. Я только посмотрю. В конце концов, этого киборга создал мой отец.

— Да, ваш отец его создал. И я ни в коем случае не умаляю ни его заслуг, ни его гениальности. Но прикоснуться к Мартину я не позволю. Ни буквально, ни через вай-фай. Это не только вас касается. Я никому этого не позволю.

— Но…

— Кира, Мартин четыре года провел в исследовательском центре. Не в качестве гостя, а в качестве подопытного. Вам разве отец не рассказывал, что делали в лаборатории с теми сорванными киборгами, которых удавалось захватить живыми?

Кира ответила не сразу.

— Нет, не рассказывал, но я… понимаю… Когда начались эти срывы, отец приходил домой черный…

— А теперь представьте, что почувствует Мартин, если кто-то, пусть даже с самыми благими намерениями, полезет ему в голову.

— Но ваша девушка-хакер чистила его программы!

— Да, пока врач откачивал кровь из его легких.

— Но я думала… мне казалось, что вы собираетесь использовать Мартина как доказательство.

— Я же сказала, я никому не позволю к нему прикоснуться. А уж тем более не позволю протестировать.

— Как же мы тогда докажем разумность киборгов?

— Докажем. Но без Мартина. Для этого мы и летим на Землю.

Вскоре Кира ушла. Хозяйка продолжала работать в своем кабинете. Мартин сварил свежий кофе и сделал несколько бутербродов. Бесшумно вошел в кабинет и поставил поднос рядом с терминалом. Хозяйка взглянула с удивлением.

— Я как будто не просила.

Он чуть пожал плечами. И ответил:

— Я подумал, что тебе это нужно.

Она развернула кресло. Вид у нее был усталый. Мартин хотел бы ей помочь, но не знал как. Да он бы все что угодно сделал! Он и доказательством быть согласен!

— Можно я останусь? — спросил он.

— Оставайся, если не будет скучно. Видишь, работы много.

— Мне не будет скучно, — заверил ее Мартин, забираясь с ногами на стоящий в кабинете диванчик. — Мне нравится смотреть, как ты работаешь.

Больше Кира не обращалась к хозяйке с подобными просьбами, но Мартин помимо любопытства с тех пор испытывал некоторую настороженность. Кира, невзирая на все ее благие начинания, была одной из тех, для кого Мартин, живой и страдающий, был всего лишь редким феноменом. Да, с ним безусловно надо обращаться как можно бережней, как можно осторожней, но все же как с лабораторным препаратом.

Единственное, что примиряло Мартина с дочерью Гибульского, были ее рассказы о разумных киборгах с того транспортника, вдогонку за которым они летели.

В первый же вечер, когда «Подруга смерти» легла на курс, весь экипаж с пассажирами собрался в пультогостиной, чтобы послушать Киру, непосредственную участницу последних приключений «Космического мозгоеда». Так назывался транспортник. Кира во всех подробностях поведала о своей первой встрече с рыжим киборгом на Новом Бобруйске. О том, как заметила его на рынке нагруженного свертками и пакетами, как пыталась угостить его пирожным, пока он ждал своего раздолбая-хозяина, как воспылала праведной неприязнью к Теду и даже расцарапала ему лицо, в чем искренне раскаивалась.

Она сразу заподозрила, что рыжик разумный. Он же принадлежал к той самой партии! Богатое воображение немедленно нарисовало душераздирающую картину угнетения. Самодур хозяин и вынужденный изображать машину разумный киборг. Хозяин ничего не подозревает, а киборг осторожничает и страдает. Ну откуда же ей было знать, что все совсем не так! Что киборг давно уже не страдает и давно уже признан полноценным членом экипажа!

Но в главном она все же оказалась права — киборг оказался разумным. Он спас ее от Тощего Грэга, этого негодяя. А то, что им с Тедом пришлось разыграть сцену умерщвления сорванного DEX'а, так иного выхода не было. Киборг повел себя агрессивно — напал на людей. Ну и что, что бандиты! Бандитами полиция должна заниматься.

Ох, и сколько глупостей Кира наделала! Заказ у «Мозгоеда» увела. Себе, кстати, в убыток. С тем же Тощим Грэгом их стравила. Правда, от той встречи больше Грэг пострадал. В автомаркете сцену устроила. Увидела, как незнакомая девушка «наряжает свою куколку». Футболки ему выбирает. Заставила надеть самую мерзкую, кислотного цвета, с мухомором во всю спину. Как будто поприличней не нашлось… Еще одна киборговладелица! Вроде того лохматого в бандане. Сначала футболки покупает, а потом убьет, не задумываясь. Вот Кира и решила настроение ей подпортить. И снова нарвалась. И снова «Мозгоед».

Они будто ниточкой одной были связаны, шли параллельными курсами. И на Карнавал почти одновременно прилетели. И в гонках участвовали. И с Тощим Грэгом снова сражались. Сражались, правда, мозгоеды.

Искренность Кириного раскаяния Мартин сомнению не подвергал, почти 80%. Он задействовал свой детектор на всю катушку. Ему необходимо было увериться, что тем людям, к которым его везут, действительно можно верить. Хозяйка тоже не знала их лично, только по рассказам Киры и по отчетам службы безопасности. Корделия снова повторила, что Мартин сам будет решать, оставаться ему или нет, заставлять его она не будет.

Встреча с транспортником была назначена не на станции, а в открытом космосе. Об этом договорились, когда яхта сделала короткую остановку у автоматической станции гашения «Мыс Горн». К самой станции яхта не подошла, чтобы избежать регистрации в реестрах искина, зависла на краю области, покрываемой ретранслятором. Сигнал был слабым, но его хватило, чтобы обменяться координатами.

Мартин не вышел из каюты, даже когда «Бегемот» объявил о появлении транспортника на лидаре.

— А это нас арестовывать идут! — вкрадчиво порадовал экипаж зловредный кот.

Потом Мартин слышал голоса. Голос хозяйки, вступившей в переговоры, голос пилота, запрашивающего разрешение на стыковку, чужие голоса, доносившиеся из динамиков переговорных устройств. К словам он не прислушивался. И так понятно, о чем они говорят. Мартин цеплялся за оставшиеся ему минуты — в безопасности, в каюте. Еще немного, и он вынужден будет с этой безопасностью расстаться. Снова будет что-то чужое, непривычное, возможно, враждебное. А эти минуты — они могут стать последними.

Прошедшая по корпусу яхты вибрация означала удачную стыковку. Значит, уже ничего не отменить. Сейчас хозяйка за ним придет.

Она действительно пришла. Когда-то она вот так же пришла за ним, когда яхта совершила посадку на Геральдике. Мартин даже сидел в той же позе — обхватив колени руками. Он ждал, что она снова начнет его уговаривать и убеждать. Но она молча села рядом. Держалась, как держится всегда, невозмутимо, даже слегка беспечно, будто все происходящее событие малозначимое. Но Мартин знал, что это не так. Для нее это так же непросто. Она, точно так же как и он, допускает вероятность того, что эти минуты могут стать последними. Буквально последними. Наконец Корделия сказала:

— Мы с Кирой перейдем на транспортник. Мы поговорим, все обсудим. А потом… потом ты к нам присоединишься. Ну и решишь.

Мартин кивнул. Он слышал доносящиеся из пультогостиной голоса и даже смех.

— Это Никита, — пояснила хозяйка. — Болтает с пилотом «Мозгоеда». Оба хвастаются. А это Лена. Кажется, у них нашлись общие знакомые. Некий Фрэнк Фумагалли. На транспортнике есть девушка. Полина, зоолог.

Корделия встала.

— Так я… пошла?

Будто разрешения у него спрашивала.

Голоса не смолкали. Кажется, экипажи не ограничились общением через искинов, а перешли к общению личному. К каюте Мартина никто не подходил. Внезапно он ощутил легкое вай-фай касание. Запрос! Запрос на обмен данными. Стандартный пакет.

Мартин вздрогнул. Он очень давно не получал подобных запросов. Да и прежде, до Геральдики, получал их крайне редко. В научном центре киборги-охранники признаков разумности не подавали, на запросы Мартина не отвечали и сами данных не запрашивали. А тем сорванным, которых привозили полуживыми, было не до запросов. С Мартином говорил только тот, рыжий, из сорок третьей партии… Да и то недолго. Пока боксы не заэкранировали. И вот запрос. Чисто рефлекторно Мартин его отбил, как летящий в голову камень. Но запрос пришел вторично. Мартин помедлил и ответил. Принял стандартный пакет данных и ответил зеркально. Последовало сообщение.

«Привет. Я — Дэн».

Тот, кто назвался Дэном, был близко. Очень близко. Сигнал устойчивый. Возможно, киборг стоял прямо за дверью. Мартин медлил. Мог ли подобный ему, разумный, быть врагом? Не скрывался ли за этой встречей в открытом космосе, за этой поспешной стыковкой тонко рассчитанный план, неведомый силовой капкан?

В пультогостиной все так же обменивались беззаботными репликами люди. Тревоги в их голосах Мартин не слышал. Ни единого намека. Это его страхи. Его недоверие. Нет, хозяйка не допустила бы, чтобы яхту захватили! Она умная, его хозяйка, очень умная. И хорошо знает людей. Это он, Мартин, мало что понимает; это для него люди мало чем друг от друга отличаются, квалифицируются как потенциально враждебные объекты.

Но Кира всего пару дней назад подтвердила это, попытавшись залезть к нему в голову. Люди умеют хорошо притворяться. Еще они легко меняют свои убеждения. Сегодня они верят в одно, а завтра — в другое. Сегодня друзья, завтра — враги. Их поступки зависят от сложившихся обстоятельств. Они могут предать из страха, из корысти, из ревности. Доверять людям нельзя. Большинству — нельзя.

Но тех людей, кто шумит в пультогостиной, знает хозяйка. А ей он верит. Она может ошибаться, но она… не предаст.

Мартин подошел к двери и коснулся сенсора. Дверь откатилась. За ней стоял киборг. Тот самый. Рыжий. Мартин его сразу узнал. Высокий, худощавый. Редкие веснушки на скулах. Голубые глаза. Только тот в исследовательском центре был сильно избит, волосы острижены коротко, по-армейски. Рваный, опаленный плазмой комбез. А этот одет в джинсы и черную футболку с надписью «Лучший навигатор галактики». Волосы собраны в хвост.

— Привет, — уже голосом повторил рыжий. — Поговорим?

Мартин отступил, позволяя гостю войти.

— Твоя хозяйка сказала, что ты меня искал.

Искал? Да, наверно. Мартин рассказывал Корделии о 43-й партии, о тех, кого называли сорванными, о своем единственном разговоре с собратом, таким же разумным, погибшим на стенде через шестнадцать часов.

Ему тогда казалось, что убивают его самого, снова убивают. Он умирал с каждым из своих несчастных собратьев. Скоро он останется единственным, последним во враждебном мире людей, этих жестоких богов, творящих копии для войны и забавы. Скоро останутся только те, кто послушен, кто безропотно исполняет приказы, кто умирает без крика, истекает кровью и горит в утилизаторе.

Они, возможно, будут так же разумны, как он, Мартин, будут чувствовать и понимать, но уже не сорвутся. Не зря же эти нейробоги в комбезах с логотипом «DEX-company» четыре года испытывали на нем допустимую степень воздействия на рецепторы, тестировали его выносливость, чтобы те, кого они создадут в будущем, могли вытерпеть гораздо большие нагрузки и не сорваться.

Когда умер тот рыжий, Мартин ощутил такой приступ отчаяния, будто все задуманное людьми уже свершилось. Он последний. И очень долго в это верил, пока хозяйка не рассказала о выживших. Их немного, единицы, но они есть! Они смогли! Затаились, перехитрили, спаслись. И один из этих уцелевших — киборг с «Черной звезды». Он не только выжил, он стал навигатором. Почему бы этому преображению не случится? Мартину же повезло. Вероятность его спасения из секретной лаборатории «DEX-company» составляла 0,2%, а вероятность встречи с человеком, который рискнул бы ради него жизнью, и вовсе стремилась к нулю. Но это случилось. Беглый киборг разыскал в космопорту Нового Бобруйска тогда еще безымянный транспортник «ЛПКВ-231», а на Верону прилетела Корделия Трастамара. У Мартина не было причин ей не доверять. Зачем бы она стала сочинять такие истории?

Но ему необходимо было убедиться, увидеть собственными глазами. Ему казалось, что встреча с рыжим навигатором каким-то чудесным образом воскресит всех тех, кто был «зачищен» ликвидаторами «DEX-company. Если один смог спастись, то и остальные могли. Наивная, детская надежда. Но Мартин верил. Когда же увидел рыжего не в воображении, а наяву, чего-то испугался…

Тот все еще ждал ответа на свой вопрос. Какой? Ах да, зачем Мартин его искал.

— Хотел убедиться, что я не один такой, что кто-то из нас… выжил.

Рыжий кивнул.

— Я тоже… искал. Думал, что все сорванные в чем-то похожи на меня. Оказалось, что это не так. И с доверием у нас сложно. С людьми проще. Детектор считывает эмоции, ловит на лжи.

Мартин понял.

— Ты боишься за свой экипаж? Думаешь, я могу быть опасен?

Рыжий пожал плечами. Мартин чуть улыбнулся.

— Я никогда никого не убивал. И боевых программ у меня нет. Я только формально DEX. Одно название. Если заподозришь угрозу, то легко со мной справишься. Тем более, что вас двое. Могу дать гостевой доступ.

На лице рыжего выразилось легкое удивление. Он не ожидал такой уступчивости.

— Почему? — вырвалось у него.

— Корделия вам доверяет. А я доверяю ей. Она сказала, что ей будет проще, если я окажусь от нее как можно дальше. Чтобы ей помочь, я согласен даже на криокамеру.

Навигатор с транспортника несколько секунд стоял совершенно неподвижно. Было заметно, что он даже ушел за процессор, видимо, высчитывая вероятность. Мартин ждал запрос на гостевой доступ. Но запрос так и не пришел.

— Пойдем, покажу тебе каюту. И с ребятами познакомлю.