Несовместимые (гет)

— Давай, Эванс, покажи, на что способна.

Лили вздохнула. Не слишком-то приятно осматривать место убийства. Тем более, если жертва — твоя ровесница.

Она сделала сложное движение палочкой в сторону трупа, произнесла диагностическое заклинание.

— Не совсем так, — поправил ее Кингсли. — Такой пасс делают только при диагностике у живых. Наклони палочку ниже. Заключительное движение вперед — резче. Еще раз.

На этот раз получилось. Под бледной кожей погибшей девушки начало проступать слабое молочно-белое свечение — нежный сетчатый рисунок. Тонкие линии объединялись в более толстые, самые крупные находились в глубине конечностей.

— Что это? Нервная система?

— Смотри дальше.

Внутри живота умершей тоже проступила пара светящихся линий — толстые, ярко-белые, продвинулись дальше, в грудную полость, потом высветилось что-то округлое, примерно с кулак, разделенное более темными перегородками.

— Теперь поняла, что видишь?

— Да, сэр. Не нервная система — кровеносная. Это — сердце, это — аорта, это — нижняя полая вена.

— Почему свечение белое?

— В кровеносных сосудах пусто, сэр. Непосредственная причина смерти — кровопотеря. Через вот эти разрезы на руках. Тот, кто убил девушку, обездвижил ее — ну, допустим, Петрификусом, а после этого слили всю кровь.

— Скорее, Инкарцеро. Петрификус обездвиживает все — в том числе мимические мышцы. А здесь — посмотри на ее лицо!

На лице трупа застыл страх, мольба, отчаяние… Лили поскорее отвела взгляд.

— Она понимала, что спастись не удастся.

— Типичный случай, Эванс. Им нужно было не просто убить ее. Одной только крови для темных обрядов недостаточно. Она должна быть сдобрена эмоциями — ужасом и болью.

Лили передернуло.

— А почему тогда ее не забрали с собой? Чтобы убить прямо на месте обряда?

Вошла седая ведьма в аврорской мантии.

— Прости, Кингсли.

— А на этот-то раз что?

— Четверо маглов в Бексли — семья маглорожденного волшебника. Опять Пожиратели Смерти…

— Тебе придется работать еще быстрей. Время, коллеги, время! Впереди еще 2 случая Империо — в Дартфорде и Грейвсенде!

Ведьма встала посреди комнаты, закрыла глаза.

— Эванс, а ты не стой зря — заканчивай колдографии.

Лили сделала колдографии комнаты, вид дома снаружи. Тело погибшей было колдографировано еще до посмертной диагностики, и в одежде, и без нее. А миссис Уилшоу все пыталась войти в транс.

— Прости, Кингсли, — повторила она.

— Эмма, да что с тобой такое! Соберись наконец!

— Не могу. До сих пор вижу ту убитую семью — так и стоят перед глазами…

— Нельзя быть такой впечатлительной! Столько лет работаешь в аврорате! Возвращайся в штаб-квартиру. Но завтра — а еще лучше — сегодня вечером — ты должна увидеть!

— Спасибо. — Ведьма нисколько не выглядела обрадованной. Скорее, бесконечно усталой. Когда она аппарировала, Кингсли повернулся к Лили.

— Эванс, может, ты сможешь? Нужно всего-то увидеть последние минуты ее жизни. И убийц, само собой.

Всего-то?!

— Мне очень жаль, сэр. Мне никогда это не удавалось. Нет дара, и все.

— Тогда возвращаемся. Пока Эмма не сможет войти в транс — здесь делать нечего. И если она не увидит момент смерти в ближайшие дни — эманации развеются, дело останется нераскрытым.

— Как это — возвращаемся? Разве вы больше ничего не будете делать?

— А что тут еще сделаешь?

— Акцио…

— Стой! Сначала скажи, что собираешься колдовать, потом делай!

— Я хотела сделать «Акцио следы убийцы»! Он же мог потерять здесь что-то!

— Я понял твою идею, Эванс. Дай-ка я сам. Акцио вещи убийцы с тела жертвы!

Из-под ногтей мертвой девушки вылетели какие-то белые крошки и плавно полетели в сторону аврора.

— Мерлин, это еще что! Эванс, у тебя есть что-нибудь, чтобы собрать это?

Лили протянула начальнику носовой платок.

— Акцио следы убийцы с платья!

Ничего.

— Акцио следы убийцы с пола!

С пола неподалеку от тела погибшей прилетел черный короткий волосок. То тут, то там с пола поднялись в воздух еле заметные скопления земли.

Таким образом Шеклболт обыскал весь дом.

— Теперь заворачивай. Я подержу. — Кингсли продолжал держать в напряженной руке палочку, и все найденное висело в воздухе.

— Сэр, нету у меня столько носовых платков!

— Трансфигурируй что-нибудь.

— Колдограф? Протоколы вчерашних допросов?

— Нет, их не стоит. Придумай что-нибудь еще. И побыстрей!

Лили достала из кармана мантии любовно приготовленный с утра многослойный бутерброд, вытряхнула его из салфетки прямо на пол и завернула вещдоки в разные углы.

— Неплохо для начинающей, Эванс. Я не совсем уверен, куда двигаться дальше — но ничего, разберемся.

После опроса попавших под Империо и осмотра еще двух мест убийств они наконец вернулись в аврорат. Эмма Уилшоу резко выделялась среди остальных авроров, сосредоточенных на работе — как неприкаянный призрак, медленно и бесцельно бродила по штаб-квартире.

— Не переживай, Эмма. У нас для тебя сюрприз. Эванс, доставай.

— Это еще что? — подозрительно спросила ведьма.

— Ничего страшного, — Кингсли будто говорил с малышом, боящимся уколов — очень мягко, очень ласково… — Просто вещи, принадлежащие одному человеку. Тебе нужно его описать.

— Странно… — Уилшоу осторожно водила ладонями над вещдоками. — Ты неправ насчет одного человека — их явно двое. Светлый магический след принадлежит женщине, маглорожденной…

— Это мое, миссис Уилшоу, — раздраженно пояснила Лили. — Платок и салфетка — мои, от них и фон.

— О-о, в самом деле? Дай руку… И в самом деле — аура твоя. Теперь второй. Мужчина, лет тридцати, чистокровный в пятом поколении. Владеет магией огня, неплох в боевой магии. На его счету не менее 20 убийств. Анимагическая форма — уж.

— Ух ты! Как тебе удалось так подробно увидеть?

— Это ведь не просто вещи — это частицы его самого: волосы и кусочки кожи.

— Так вот что было у нее под ногтями! Жертва оцарапала его — видно, он не сразу ее обездвижил! Эванс, бегом в архив, попроси у них данные… хотя нет — сначала перекуси. Заслужила.

— Мне нечем перекусывать, сэр. Мой ланч остался на месте убийства.

— О, Мерлин! Все прекрасно в наших красавицах-стажерках — кроме того, что они ужасно много едят! — с этими словами Кингсли выдал Лили два ломтика ароматного домашнего хлеба с куском запеченной баранины между ними. Только сейчас Лили почувствовала, насколько проголодалась. Поблагодарила и, жуя, ушла в общий зал.

Его размеры, а главное — пустота тоже раздражали своей нецелесообразностью. Здесь можно было бы разместить рабочие места для множества авроров! Организовать спецлабораторию! Расширить хранилище артефактов! Но нет — все прячутся по своим кабинетам, шелестят шепотки, стихающие при стажерах — о тех, кого отстранили от дел, кого уволили, кого и вовсе убили… Да, господа, что-то не так в нашем с вами аврорате!

Сейчас в общем зале было лишь несколько столов. В последнее время завелась новая традиция: те из стажеров, кто был свободен, приходили в обеденное время сюда и приносили что-нибудь вкусное. Вот и сейчас Алиса как раз заваривала чай на всех, а Поттер нарезал тыквенный пирог.

Лили рухнула на стул и, продолжая жевать и перескакивая с одного на другое, описала друзьям все, что видела за день. Те мрачнели на глазах.

— Наглеют они, да, Джеймс? — спросил Лонгботтом. — Раньше не было столько убийств.

— Были, — возразил Поттер. — Пожиратели активизировались, это верно. Но ритуальных убийств и раньше было немало.

— Думаешь?

— Не думаю — точно знаю. Отец здесь работал задолго до моего рождения. Он чего только не рассказывал! Мать вообще отказывалась слушать его рассказы о работе. Ненавижу темную магию. Ненавижу, — с нажимом повторил Джеймс, почему-то глядя на Лили. — Для темных обрядов нужны ведь не только тела взрослых. И обескровливание — далеко не самый жестокий способ убийства. Я и в аврорат-то пошел…

— Да ты вообще никогда не говорил, что собираешься здесь работать, — сказала Алиса. — Весь факультет только и твердил: Поттер будет звездой квиддича!

— Да, я полон загадок, — улыбнулся Поттер. — Я очень разносторонний. А насчет работы — всегда знал, что однажды приду сюда. Но в сборной Англии действительно хотел поиграть лет пять. Спортивная карьера — она ведь недолгая. Но отец рассказывал, что у них тут творится. Такое ощущение, будто кто-то нарочно саботирует работу аврората. Вот я и решил, что квиддич — не главное.

Быстро проходя через большой зал, Хмури, почти не целясь, запустил в толпу стажеров заклинанием. На этот раз это было Инкарцеро, и все успели увернуться. Тем не менее Хмури остался недоволен.

— Плохо, никуда не годится! Щиты нужно ставить, щи-ты! А не прятаться под столы! Вы же маги!

Поттер усмехнулся. Он сто раз слышал от отца, что старый параноик добьется только одного — стажеры будут шарахаться исключительно от него. Но Хмури продолжал воспитывать бдительность все тем же способом.

— Эванс! — прозвучал издали красивый баритон. — Перерыв окончен.

Лили отставила чай, встала.

— Я сам побывал в архиве, — продолжал Шеклболт, приближаясь. — Маги с такими характеристиками у нас не проходили. Это порция Оборотного зелья. Добавляем твою улику, — он просунул тонкий черный волосок в узкое горлышко флакона. — А это — письмо в Азкабан, Хэвишему, он тебе поможет.

— Кому??? Разве у дементоров бывают имена?

— Это единственный человек среди охраны Азкабана, — укоризненно ответил Шеклболт. — Стыдно не знать такие вещи. Это — на случай, если окажешься слишком близко от дементоров, — он протянул плитку горького шоколада. — Ты должна убедить кого-то из заключенных выпить зелье и сделать его колдографии в облике подозреваемого. Взамен предлагай уменьшение срока на... начинай, допустим, с месяца, они наверняка будут торговаться. Или можете предложить смягчение режима — посоветуйся с Хэвишемом.

— Сэр, я мог бы слетать вместо Эванс.

— Нет, Поттер, — мягко ответил Шеклболт. — Каждый из вас должен мочь все и делать все, что скажут. Никаких страхов. Авроры не делятся на мальчиков и девочек.

— А Поттеру плевать, что я девушка, — мстительно напомнила Лили. — Как-то раз он всерьез собирался со мной драться. — Поттер покраснел и явно собирался спорить, но она его перебила. — После экзамена по Защите, как сейчас помню. Я готова, сэр. Кружку мою не трогайте! — это было адресовано уже стажерам. Те хором пожелали ей удачи.

Арестант, выбранный Хэвишемом, производил впечатление полного придурка. Он то подмигивал, то высовывал кончик языка, то передергивал плечами, и даже кандалы не мешали ему чесаться. Но начальник тюрьмы предупредил, что этот тип — один из самых адекватных.

— Ухх, какая шлюшка! — поприветствовал Лили "адекватный".

— Придержи язык, чмо!

Не обращая внимания на ругань, Лили подняла флакон с Оборотным зельем на уровень глаз заключенного.

— Пьешь Оборотное — срок скостят на три месяца. Не пьешь — пиздуй обратно вниз. Думай быстро. — И со скучающим видом отвела глаза.

— Не врете, мисс?

Лили молчала.

— Согласен, только чтоб без обмана! Давайте ваше зелье.

После приема зелья заключенный уменьшился в росте и помолодел лет на 10. Седые нечесаные волосы превратились в темный аккуратный «ежик», глаза налились голубизной. Лили старательно снимала его — во весь рост, крупный план анфас, в профиль, сзади...

— Теперь раздевайся. — Заключенный замешкался, нерешительно покосился на Хэвишема. — Ну?

— Мисс хочет полюбоваться на настоящего мужика?

— Силенсио, — вступился за Лили Хэвишем. Тем временем арестант скинул робу. Лили сделала колдографию родимого пятна на правой голени и татуировок на груди. Это привлекло внимание колдуна, он нагнул голову и попытался прочитать последовательность рун, нанесенных на иллюзорное тело, потом показал на татуировку, умоляюще открывая-закрывая рот.

— Фините Инкантатем.

— Я его знаю, сэр! Мисс! Видел такую надпись у одного типа! Мне бы зеркало!

— Мне кажется, он лжет, сэр. — Лили пристально рассматривала заключенного, наклонив голову набок.

— Я лгу? — оскорбился тот. — Да я на Веритасерум согласен! Видел, мисс!

— Никаких зеркал. Опиши этого человека.

— Ростом мне по плечо — ну, в смысле, настоящему мне. Надпись — «Чистая кровь дарует свободу». Волосы черные, глаза светлые. Говор у него чудной — гнусавый такой голос, слова будто непрожеванные. Но палочка его слушалась безотказно, вот что странно! Гримсби Лоусон его звать. Живет в Стаффордшире. Чем зарабатывает — не знаю... — арестант запнулся.

Лили и Хэвишем по очереди стали задавать наводящие вопросы. Когда стало понятно, что больше заключенный ничего не знает, Хэвишем скомандовал:

— Вызывайте Патронуса.

— Экспекто Патронум!

Своего патронуса Лили любила, пожалуй, не меньше, чем сову и радужного краба. Ее лань была прекрасна — ярко-белые пятна на серебристой шкурке, изящные ножки, точеные копытца. Такая же, как у Северуса.

— Держите патронуса до моего возвращения. К окну не подходите. И уж тем более запрещено выходить! — и открыл дверь, толкая вперед заключенного.

Лили добросовестно держала палочку в нужном положении, пока не затекла рука. Все вокруг было серым и холодным — тускло-серая мебель, прохладные стены, каменный потолок, ледяной пол... Справа доносилась перебранка на два голоса. Откуда-то снизу — нечленораздельный вой. Ну и местечко!

Но уж море-то здесь должно быть нормальное? И небо, по идее — такое же, как везде?

Ничего не случится, если она на минутку выглянет в окно.

Конечно, она обезопасит себя от дементоров. Лили повторила "Экспекто патронум", и побледневшая было лань снова налилась серебром. Свободной рукой отломила кусок шоколада, сунула в рот и бесстрашно подошла к окну.

На нее смотрело самое белое, плоское, неживое небо. Стоял полный штиль, и море тоже было плоским и безжизненным.

За окном показался первый дементор. Убеждая себя, что ничего не боится и все о них знает, Лили повернула палочку в его сторону, и движение оказалось слишком неловким — патронус пропал. Дементор явно что-то почувствовал, подлетел вплотную к стеклу — была ясно видна шелушащаяся кожа, пятна грязи на черной одежде.

— Экспекто патронум!

Никакого эффекта. Лили попыталась вспомнить что-то если не счастливое, то хотя бы приятное.

Вместо этого вспомнила ночь смерти отца. Его мучительную агонию в магловской больнице, рыдающих Туни и маму... Холод охватывал Лили, проникал под кожу...

С той стороны окна подлетели еще два дементора.

Сквозь дверь проскользнул большой серебристый еж. Только после этого дверь открылась, пропуская Хэвишема. Удерживая своего патронуса, начальник тюрьмы быстро подошел к окну, схватил Лили за плечо и силой оттащил к противоположной стене.

— Значит, не выполняем инструкции. Храбрая стажерка пошла изучать дементоров под прикрытием шоколада. Что ж, я видал и более дурацкое поведение на первых визитах в Азкабан.

И это все? Мягкая насмешка вместо громов и молний?

— Гриффиндор, конечно?

— Да, сэр.

— Шоколад-то доедайте. Весь, весь. Перемещаться будете, когда прекратите реветь.

— Как только Вы все это выдерживаете!

Хэвишем улыбнулся в бороду, но отвечать не стал.

— Кстати, на допросе Вы неплохо держались, стажер Эванс.

— Старалась, — буркнула Лили. Казаться недоверчивой хамкой с непривычки было непросто. — Сэр, нельзя ли помягче с этим человеком? Ну, перевести в более удобную камеру или разрешить парочку лишних свиданий? Мне кажется, это важные показания.

Хэвишем осуждающе зацокал языком.

— Ай-яй-яй, Эванс, рано я Вас похвалил. Не допускаете возможности, что все может оказаться враньем?

Что никакого Лоусона не существует в природе? Или, может, у Вас с собой еще и Веритасерум?

Лили потерянно молчала.

— Благодаря ему поголовье английских единорогов уменьшилось на треть. Поверьте, у него не так уж много совести. Смягчение режима он получит не раньше, чем Кингсли ответит, что ваше дело раскрыто. Кстати, свидания ему не нужны. За полгода, что он здесь, никто ему даже не писал. Держите, — он вернул ей письмо от Кингсли, — я на обороте черкнул чернявому пару слов в ответ.

Лили распрощалась и торопливо схватилась за портключ. В аврорате она показала Шеклболту колдографии, пересказала новую информацию, потом все то же самое пришлось повторить в письменном виде, на пергаменте. Собираясь домой поздно вечером, она прикидывала, что дома, должно быть, нечего есть, и Северус, наверное, недоволен. Да еще сегодня как раз день кормления краба. Вот перенесется она домой и все-превсе сделает!

Аппарировала она на редкость удачно — прямо в постель. Северус не спал — читал при свете свечи, лежа в кровати.

— Привет, милый, — устало улыбнулась Лили, бросила туфли в сторону двери и, не успев раздеться, плюхнулась поверх одеяла и заснула.

Когда проснулась, на ней уже не было ни мантии, ни платья. Пушистое одеяло аккуратно укрывало ее сверху. Северус сопел рядом. Вчера она не успела ни словечка ему сказать. И ужин не приготовила. Неудобно как-то. Ну ничего, плотный завтрак вполне подойдет в качестве извинений.

Был один из тех романтичных моментов, когда весь мужской организм еще спит, и только один из органов уже проснулся и поднимает голову. Этим Лили и воспользовалась.

— Это было лучшее утро за последние несколько недель, — пробормотал Снейп, открывая глаза.

— Спасибо, милый.

— Но вообще это безобразие.

— Согласна, милый. Полное безобразие.

— Тебя никогда нет дома. Порядка нет. Есть нечего.

Ну начинааается...

— Поэтому я купил нам домового эльфа.

— Кого?

Нет, Лили отлично знала, кто такие эльфы. Но чтобы у них — и вдруг эльф? У Эвансов и людей-то в услужении никогда не было! И что теперь с ним делать?

— Финни!

Будто из ниоткуда рядом с кроватью появился крохотный эльф. Носовой платок был завязан на плече, образуя тунику. Шерстка была зеленоватой, большие выразительные ушки чуть просвечивали, в глазах — испуг.

— Это — хозяйка Лили, — ледяным тоном произнес Северус. — Слушайся ее во всем. Не послушаешься — накажу.

— Ты — девочка?

— Она не девочка, Лили, она вообще не человек, не забывай. Но отчасти ты права — это самка.

— Почему такая мелкая? — Лили настороженно вглядывалась в эльфийку.

— Ну у Ноттов эльфы слишком размножились, он и предложил мне одну.

— Она же совсем детеныш, ты оторвал ее от родителей! В Хогвартсе не было таких маленьких! Думаешь, она сможет работать?

— В школе много чего не было. А в старых колдовских семьях и не такое бывает. Пошла вон, завтрак готовить! Нечего на нас глазеть!

Эльфийка испугалась до слез и выбежала вон.

Лили уже собиралась обругать Северуса за грубость, сказать, что так нельзя с малышкой, но вдруг вспомнила.

— Сев, какой сегодня день?

— Воскресенье.

— Мерлин! Ко мне же девочки придут! Сегодня! К обеду! — она выскочила из постели и начала судорожно одеваться. — Сев, дай мне денег, пожалуйста! Мне бы галлеонов пятьдесят, а лучше сто!

— Даже не знаю... Говоришь, в мой законный выходной заявится десяток куриц и будут трещать по всему дому?

— Не десяток, всего семь, я — восьмая! И не по всему дому, а в столовой: сделаю мясо по-трансильвански, фаршированную тыкву, пару бутылок "Пения сирены", а на сладкое...

— Новую кулинарную книгу опробуешь?

— Ну да, и еще мне новые карты Таро нужны, и...

— Ладно, понял. Вон на столике возьми.

Лили взяла со столика кожаный мешочек, развязала. Отсчитала десять золотых десяток, посмотрела на оставшееся, высыпала на стол.

— Сев, да тут пятьсот... больше...

— Восемьсот. Мне вчера оплатили один из заказов.

— Спасибо, милый! Финни! Пойдешь со мной!

Северус забрался обратно под одеяло, прикрыл глаза.

Пока она болтает и смеется в его доме, пока наводит порядок пополам с беспорядком и тащит в дом своих дурацких гостей — можно жить дальше.