Точка невозврата (гет)

POV Дафны

Выключи звезды. Мне больно и грустно.

Все безразлично, в тоске потерялась

Сплю, но без снов и без праздной надежды

Вместо тепла нескончаемый холод

Слышишь, биение сердца каменный путь озаряет?

Эхо звенит, как шпоры, я продолжаю путь.

Может, уже навечно терпкий туман окутал.

Может быть, на колени через миг упаду.

Может быть, я сломаюсь — кто-то толкает в спину.

К ангельским херувимам. К свету сквозь боль и тьму…

Дни до отправления в Хогвартс показались мне вечностью. Казалось, что время в поместье остановилось. Сон, полеты на пегасе, трапезы трижды в день, тренировки по фехтованию и метанию кинжалов… Все это уже не имело никакого смысла. Тишина, поначалу казавшаяся мне благодатью, приносившая покой в минуты отчаяния, стала пугающей и гнетущей. Лишь одинокий голос скрипки изредка доносится из отцовского кабинета. Мелодия была наполнена грустью с легким проблеском надежды. Папа все еще ждет, что вот-вот распахнется дверь и вбежит растрепанная Тори и станет что-то торопливо ему рассказывать, он подхватит ее на руки и усядется в кресло, и будет долго-долго гладить по белокурой головке. И все станет, как прежде…

Но моя вера таяла с каждым днем. Мертвый гриф приносил мне страшные, насмешливые письма, которые не давали мне забыть о том, где моя сестра. Я устала ощущать собственное бессилие перед этим чудовищем. Это было похоже на медленную пытку: знать, о том, что близкий тебе человек, возможно, находится между жизнью и смертью, и не иметь возможности что-либо предпринять. Но даже у моего терпения был свой предел. Последней каплей для меня стал громовещатель с записью криков Астории, полученный вчера вечером. Глядя на горстку пепла, которая осталась от конверта, я вдруг четко осознала, как мне действовать. Если я не могу спасти сестру, то должна, по крайней мере, попытаться обезопасить родителей от ее участи. Сегодня после ужина состоится семейный совет, и я сделаю все, чтобы уговорить родителей уехать из страны. Иначе, рано или поздно, мой отец либо умрет, либо окажется одним из слуг этого красноглазого ублюдка. Ни то, ни другое меня в корне не устраивало. Но, ничего, я больше не собираюсь сидеть, сложа руки!

Я достала из шкафа сундук и стала потихоньку складывать в него свои вещи с помощью бытовых чар. Не знаю, когда смогу снова вернуться домой… И доживу ли я вообще до конца этого семестра. Отчаяние захлестывало меня, смешиваясь с отголосками тревожной мелодии скрипки, звучавшей в сознании. Вещи беспорядочно кидались мной в чемодан, расширенный с помощью пятого измерения и вскоре комната опустела и стала напоминать гостевую спальню. Безликую и мрачную. Казалось, что даже поместье ощущало мое настроение и интерпретировало его подобным образом. Это напоминало картину, из которой разом ушли все краски… Покончив со сборами, я отлевитировала сундук к кровати, задернула плотные шторы из синего бархата, зажгла несколько свечей и, критически посмотрев на себя в зеркале напоследок, вышла из комнаты, плотно закрыв за собой двери…

Пройдя по веренице витиеватых коридоров, я очутилась в Трапезном зале. Это была просторная комната, выполненная в бежевых тонах. Посредине стоял круглый стол со стеклянной крышкой и ножкой из светлой древесины, рассчитанный на девять персон. Вокруг него располагались стулья, обитые белой кожей. На стенах висели серебряные подсвечники, их было так много, что когда их все зажигали, то даже в самую темную ночь в комнате было светло, как днем. В противоположном углу находился черно-белый рояль, которому было не меньше ста лет. Мать с Асторией по вечерам любили на нем играть. Родители уже ожидали меня, неспешно накладывая блюда в тарелки. Я поприветствовала их и уселась на свободное место. Эх, эльфы по-прежнему продолжают накрывать стол на четыре персоны. Как будто они тоже ждали сестру к ужину… Я, молча, наложила себе любимый салат и налила в бокал немного вина. Домовики сегодня постарались на славу, ведь это был прощальная вечерняя трапеза перед моим отбытием в школу. Отец о чем-то беседовал с мамой в полголоса, а я сидела, полностью погруженная в свои мысли.

Покончив с едой, мы отправились в папин рабочий кабинет на семейный совет. Мы с матерью расположились на кожаном диване, а отец уселся в любимое кресло возле своего секретера. Надо сказать, что эта комната представляла собой нечто совершенно контрастное трапезному залу. Здесь преобладали черные и зеленые цвета. Исключение составлял все тот же секретер из вишневого дерева и темно-синие тяжелые шторы.

— Итак, завтра ты возвращаешься в Хогвартс, дочка. Поскольку твоя сестра до сих пор не нашлась, нам следует обсудить некоторые моменты относительно линии твоего поведения в школе. Нам с матерью не хотелось бы, чтобы об исчезновении Астории стало известно в Хогвартсе потому, что это может породить массу ненужных вопросов и лживого сочувствия. На самом-то деле, не так много людей посвящены в подробности похищения и остается лишь надеяться, что Драко будет держать язык за зубами потому, что она исчезла из его поместья. Но чтобы принять окончательное решение мне необходимо знать твое мнение,— серьезным тоном произнес отец и нахмурился.

— Я думаю, самым логичным будет сказать, что Тори подхватила какую-то болезнь, которая требует длительного лечения. В Мунго мы не стали обращаться потому, что считаем, что дома она быстрее пойдет на поправку под присмотром нашего семейного колдомедика. Конечно, придется для этого обратиться к сэру Уильямсону, но он, в принципе, всегда умел хранить наши семейные тайны,— сказала я, прижимая к себе диванную подушку.

— Звучит разумно. Но что будем, если она никогда не найдется?— обреченно спросила мать, одетая в темно-синее платье в пол.

— Не говори ерунду, Вивьен, мы будет продолжать поиски. Рано или поздно, она все равно будет с нами, — отец все-таки не терял своего оптимизма.

— Есть еще кое-что, о чем я бы хотела поговорить с вами, — сказала я, собираясь с силами.

— Что-то еще стряслось, милая?— обеспокоенно спросил отец.

— Нет, ничего не случилось. Просто вам с мамой нужно сегодня же вечером покинуть страну и отправиться в особняк на севере Франции, о котором никто не знает. Он хорошо защищен, и мне будет спокойнее, если я буду знать, что хотя бы вы в безопасности,— голос предательски дрожал, мне едва удавалось скрывать свое волнение.

— К чему такая спешка? Ты знаешь что-то, чего не знаем мы?— поинтересовалась мать.

— Дело в том, что мне известно, кто украл Тори, но я не могу вам ничего сообщить об этом потому, что дала клятву ведьмы, что буду молчать. Спасти сестру могу только я, хоть не буду скрывать, что у меня лишком мало шансов на это. Так же есть все основания полагать, что следующими, кто попадет в ловушку, будете вы. За меня не стоит волноваться, в Хогвартсе со мной ничего не случится. И умоляю вас, никому не сообщайте о вашем местонахождении. Запечатайте оба поместья так, что только я смогу попасть к вам,— конечно, с моей стороны это был чистой воды блеф относительно Обета. Волдеморту было достаточно того, что я испытываю смертельный страх, а значит, буду молчать.

— Нет, это исключено. Мы уже потеряли Тори, если что-то произойдет и с тобой, это будет конец. Нет, нет, мы не можем уехать отсюда. Здесь наш дом,— обреченно произнес отец, обхватывая голову руками.

— Пап, послушай меня, я не стала бы даже заикаться о подобном, если бы не была уверена в том, что вам с мамой грозит опасность,— я старалась быть как можно более убедительной, хоть и понимала, что Александр Гринграсс не из тех людей, кто прячет голову в песок при малейшей опасности. Его можно было сравнить с волком, который перегрызет глотку врагу за сохранность жизни своей стаи.

— Доченька, и что же дает тебе такую уверенность? — обеспокоено поинтересовалась мама.

— Я не хотела вам говорить, но вчера я заметила потемневшие ветви на Древе. А оно, как вам известно, не врет.

Мать как-то резко побледнела и осунулась. Отец схватился за сердце, но быстро взял себя в руки, все-таки он был чистокровным магом, а не каким-то плебеем. Одним движением палочки он призвал из бара бутылку огневиски и отхлебнул прямо с горла, наплевав на всякие рамки и условности, а затем осел в кресле и крепко задумался о чем-то на некоторое время. Я и не ждала, что он сразу согласится с моими доводами и покинет поместье, все-таки оно было нашим родовым гнездом, чем то почти святым для него. Да и в конце концов, я была всего лишь пятнадцатилетней девченкой в его глазах. Да рассудительной не по годам, но все же по мнению матери склонной к преувеличению фактов. Однако примерно минут через десять задумчивое выражение на лице отца сменилось холодной решимостью.

— Элли! Бесси! — хлопнув в ладоши, он призвал двух домовиков.

— Чего желает хозяин? — стройным хором произнесли эльфы в белых наволочках с эмблемой рода Гринграсс (виноградная лоза, оплетенная вокруг бронзовой рапиры) и учтиво поклонились.

— Элли, займись сбором самых необходимых вещей для меня и хозяйки. Мы надолго уезжаем. А ты, Бесси, подготовь, пожалуйста, Ритуальный зал, мы подойдем туда через десять минут, — произнес папа спокойным тоном, так, что его слова прозвучали как просьба, а не приказ.

— Будет исполнено, хозяин, — подобострастно пропищали домовики и исчезли с громким хлопком. Хм, значит, отец все же прислушался к моим словам. Только вот зачем он приказал подготовить Ритуальный зал? Впрочем, у лорда Гринграсса всегда было несколько козырей в рукаве, иначе нашему роду не удалось бы так долго сохранять нейтралитет в войнах. Когда его спрашивали о том, на какой он стороне, то он с улыбкой отвечал, что на своей, и что в первую очередь он будет думать о семье, а не лаврах победителя, власти или золоте.

Достав из верхнего ящика секретера пузырек с каким-то зельем(судя по стойкому запаху валерианы, это был Умиротворяющий бальзам — одно из разновидностей сильных успокоительных средств), папа протянул его матери. Дождавшись, пока содержимое подействует, он подхватил маму под руки и знаком показал мне следовать за ними.

Ритуальный зал представлял собой помещение овальной формы, с узкими бойницами вместо окон, сквозь которые проникал тусклый свет молодой луны. Внутри он являл собой поляну, воссозданную магией поместья. Здесь был земленой пол, в некоторых участках комнаты виднелась молодая трава. По периметру росли вишневые деревья, оплетенные виноградной лозой. Возможно, для простых обывателей это место покажется странным, но посвященные знали причину, почему помещение имело такой вид. Дело в том, что наш род черпал свои силы из природы, об этом говорило даже его название — моя фамилия переводилась как зеленая трава. По этому для ритуалов требовалось вот такое вот место концентрации энергии. Входить в него следовало непременно босым — земля служила неким проводником. В детстве я часто приходила сюда, чтобы полежать на мягком ковре из травы и мелких полевых цветов под кроной Древа рода. Каждый член семьи прививал на него свой живец, символизировавший его. Чем дольше жил представитель рода, тем сильнее разросталась ветвь, пуская побеги, отражавшие сложности жизненного пути. Если же тот, кто привил живец, умирал или находился в смертельной опасности, то он чернел и постепенно высыхал. В данный момент на древе было семь живых веток, одна из них почти почернела, еще две немного потемнели. Четыре из них символизировали меня, родителей и сестру, остальные три принадлежали моей бабушке и брату отца с его женой. Остальные ветви были мертвыми.

Посредине комнаты находился алтарь из белого мрамора с углублением в виде чаши в центре. Именно к нему мы и подошли и встали по кругу. Отец вылил в эту емкость специальное зелье, в состав которого входило вино. И знаком показал нам взять с алтаря ритуальные ножи. Мы сделали одинаковые надрезы на ладонях левой руки и позволили небольшому количеству нашей крови попасть в зелье, а затем заживили порезы с помощью Асклептио и положили руки одна на другую. Отец начал нараспев читать какое-то заклинание на древне кельтском языке, от чего руны на алтаре начали светиться золотым и над чашей начал подниматься пар. Закончив, он опустил в зелье небольшую брошь в форме листка и кивнул матери.

— От лона к лону, силой прародительницы Эйнхасад, сокрой,— решительно произнесла мама.

— Плоть к плоти, кровь к крови, защити,— продолжил отец. Нас троих окутало серебристым туманом, который погрузил всех в состояние легкого транса. Я ощутила, как наши сознания сплетаются воедино, и действовала как будто по наитию.

— Сердце к сердцу, душа к душе, не предай и не солги,— закончила я и увидела золотистое сияние над кроной Древа рода, это было похоже на пламя, которое не обжигало, а наоборот, согревало и наполняло жизнью ветви. В воздухе запахло озоном, и послышался раскат грома, а затем небольшая серебристая молния ударила в алтарь.

— А теперь каждый должен сделать глоток из чаши,— невозмутимым тоном произнес отец. Когда все понемногу отпили и вернули сосуд на место, то увидели, как его содержимое постепенно исчезло и ушло в землю, а на дне виднелась брошь, которая мерцала тусклым серебристым светом.

— Что это?— удивленно спросила я, достав украшение из чаши.

— Неужели ты думала, что мы оставим тебя без защиты? Теперь это твой оберег, скрепленный кровной магией рода. Он позволит тебе избежать неприятных последствий некоторых заклятий, от третьего непростительного конечно не спасет, но я думаю, что и этого вполне достаточно. А еще это твой аварийный портключ, который перенесет тебя к нам в случае смертельной опасности,— с улыбкой ответил отец.

— А еще этот ритуал избавит тебя от необходимости отвечать на вопросы о нашем местонахождении,— сказала мама, проводя рукой по мраморному алтарю.

— Спасибо, дорогие мои, — произнесла я и кинулась обнимать их по очереди. В груди защемило от внезапно нахлынувшего теплого чувства. Было приятно осознавать, что даже в такой непростой ситуации они смогли обеспечить мне маломальскую безопасность. Покончив с сантиментами, я приколола к внутренней стороне рубашки брошь, так что она оказалась скрытой от посторонних глаз. Внезапно послышался хлопок и перед нами материализовалась Элли, которая сообщила о том, что все готово к отъезду хозяев. Отец тут же засуетился перенастраивать защиту поместья на меня, иначе я бы не смогла его покинуть в их отсутствие. Подойдя к Древу, он начал делать замысловатые пассы палочкой, сопровождая их специфическими движениями правой руки: он как будто нащупывал невидимые нити и сплетал их в единый узел. Покончив с этим, он немного посовещался с матерью, и они решили немедленно отправиться в путь. Надев дорожные мантии, они наложили на поклажу заклятия уменьшения веса и размера, обняли меня на прощание, и, взявшись за руки, поспешили к границе антиаппартационного барьера. Оказавшись за оградой поместья, они исчезли в ночи, а я осталась стоять на промозглом январском ветру, в глазах противно защипало, но я лишь сжала зубы покрепче, ощущая, как чувство безысходности волнами затапливает сознание. Когда я окончательно продрогла, заботливые эльфы отвели меня в дом, ворча и причитая, что « юная мисси простудится», напоили меня горячим чаем с малиной в качестве профилактики и усадили в душной гостиной перед камином. Немного отогревшись, я отправилась бродить по опустевшему дому, стараясь запечатлеть в памяти каждую деталь. Было далеко за полночь, когда я, наконец, ввалилась в свою комнату и рухнула на постель прямо в одежде.

Однако уснуть мне не удалось. Стоило мне перевернуться на бок, как плечо уперлось во что-то твердое. Отогнув покрывало, я обнаружила отцовскую скрипку со смычком. Рядом с ней лежала записка, в которой сообщалось, что мне следует забрать ее с собой в Хогвартс и что я позже сама все пойму…

Комментарий автора: тема, под которую писалась глава Muhteşem Yüzyıl — Прощальная скрипка Ибрагима.

Спасибо за то, что вы со мной. У фанфика появилась группа в контакте http://vk.com/n_w_fanfiction. Здесь вы можете со мной пообщаться и просмотреть некоторые материалы. Так же спасибо всем, кто оставляет свои отзывы, знайте, что ними вы вдохновляете меня двигаться вперед. Я решила разделить эту главу на две части. На меня нахлынула учеба и немножко выбила из колеи) Непосредственно после десятой главы начнутся приключения ребят в Хогвартсе.

А еще всех с прошедшим днем влюбленных!