Солнце над пропастью (гет)

— К следующей нашей встрече вы соберете информацию о суточном движении Солнца на разных широтах. А в качестве письменного задания сдадите мне небольшое эссе, в котором проанализируете, каким образом эти знания могут быть вам полезны в других дисциплинах школьного курса.

Джастин уже давно признался себе: он не любил астрономию, а похожую на голодную цаплю Аврору Синистру боялся не меньше, чем его одноклассники — профессора Снейпа. Само присутствие на ее уроках давалось ему необыкновенно тяжело: Джастин был классическим жаворонком и едва ли не засыпал перед телескопом. Синистра кружила по классу и требовала точности в расчетах, наблюдениях и выводах. Джастин уже спустя пару занятий был записан ею в безнадежные неудачники.

— Для оценки "Удовлетворительно" достаточно включить в свой обзор зельеварение и гербологию, — добавила Синистра, окидывая дремлющий класс мстительным взглядом. — Тот, кто серьезно относится к моему предмету, поразмыслит насчет трансфигурации и чар.

— А что нужно для того, чтобы получить "Отлично"? — предсказуемо взметнулась в воздух рука Гермионы Грейнджер. Гермиона единственная еще не оставила попыток завоевать расположение Синистры, невзирая на рассказы старшекурсников о том, что профессор не заводит любимчиков раньше четвертого курса, когда и в ее предмете начинают применять магию, и становится, наконец, понятно, кто и для чего пригоден.

— Нужны знания за пределами школьной программы, мисс Грейнджер, — Синистра поправила очки и отложила в сторону свой личный журнал успеваемости. — Древние руны, каббалистика, ритуалы. Предупреждаю сразу, эссе, в которых будет сделан акцент на прорицания, я верну без отметки.

Да, профессор Синистра была убежденной материалисткой — она слишком хорошо знала, что звезды падают вовсе не ради исполнения людских желаний.

Гермиона все же задержалась после занятия: Джастин заметил, что еще во время объяснений Синистры она выписывала на листок свои вопросы. Лично он предпочитал за консультациями обращаться к Иоли: что девушка не знала сама, она всегда могла спросить у их признанного астронома — Табиты Меррисот. Лишний раз привлекать внимание Синистры было неразумно: профессор записывала в свой журнал каждое их движение, поворот головы — разве что не посторонние мысли во время урока — и не упускала случая припомнить их после очередной неудачи. Джастин с ужасом думал о том, что ее предмет останется обязательным вплоть до самого выпуска, а достойные результаты на экзамене требуются в любой мало-мальски приличной профессии.

Так или иначе, Грейнджер, похоже, не боялась попасть в черный список, а Рон Уизли вызвался ее подождать. Джастин выходил из аудитории одним из последних и успел услышать, что Гарри возвращается в их башню один: он пожаловался друзьям на головную боль.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил Джастин у Филлис, спускаясь по винтовой лестнице. Девочка передернула плечами.

— Салазара давно не было. Обычно он за пару дней управляется с письмом, а тут почти неделю не прилетал. Интересно, что задержало Тома?

— Домашние задания, — Джастин не видел причин для тревоги. — Ты же сама знаешь, его загружают по полной программе. Представь, что начнется, когда он поступит в Итон. Туда ведь сову так просто не пошлешь.

— Спасибо, утешил, — сердито посмотрела на него Филлис и оглянулась: — О, доброй ночи, Гарри. Как ты?

— Привет, — Поттер слабо улыбнулся, но вид его Джастину совсем не понравился. — Синистра снова заставила меня переделывать карты. И непохоже, что одна из ближайших ночей будет ясной.

— Пенелопа говорила, профессор считает, что на ее предмете строится вся магия, — хмыкнула Филлис. — Хотя иногда мне даже кажется, что она права. Самое незначительное волшебство невозможно без притока энергии Свыше. А когда изучаешь звезды, понимаешь, что мы ничто по сравнению со Вселенной.

— Меня бы такой подход не мотивировал, — зевнул Джастин. Поттер ничего не ответил и рассеянно потер лоб.

— Так к этому относится мама, — пояснила Филлис. — Она всегда говорит: главное, не приписывать себе какой-то сверхестественной силы. Эта магия нам не принадлежит, мы лишь проводники, а значит, и повода для гордости нет. Все это в любой момент может взять и прекратиться, если ты не заслужил.

Джастин усмехнулся, еще раз подумав о том, какие все-таки непохожие матери достались им с Филлис. Конни бы в пух и прах разнесла эту теорию Шерил Сакс, хотя та, скорее всего, благополучно пропустила бы ее возмущение мимо ушей и осталась при своем мнении. Он уж не раз слышал, что с миссис Сакс практически невозможно поссориться — и воочию наблюдал это на примере ее дочери. Более неконфликтным человеком, чем Филлис, была, возможно, только Ханна Аббот.

Неожиданно их остановил слабый вскрик Гарри. Мальчик резко остановился и, схватившись за стену, медленно сполз на пол. Филлис поспешно бросилась к нему, извлекая из сумки небольшой термос с водой.

— Тебе что, плохо? — обеспокоенно спросила она. — Будешь пить?

— Голова, — простонал Гарри, стаскивая с себя очки. — Шрам, он болит.

Филлис осторожно отвела с его лба прядь волос и ахнула.

— Да он весь воспален, Гарри! Так уже было когда-то?

— Не так сильно, — Поттер тяжело дышал. — Несколько недель назад, в один из выходных. Мы играли в плюй-камни, тут все и началось.

— Ты был у мадам Помфри? — вмешался Джастин. — Что она сказала?

— Тогда все прошло само, — Гарри откашлялся, его голос звучал уже увереннее. — Вот и сейчас, боль отступает. И я уже вас вижу.

— Выпей воды все-таки, — настояла Филлис и переглянулась с Джастином. — Ты должен обследоваться. Шрамы не болят до потери сознания, это ненормально. Что о нем вообще говорили доктора?

— Ничего, — Поттер слабо улыбнулся. — Меня никто и не осматривал. Я здоров.

— Темное проклятие прошло через твою голову, спустя столько лет тебя мучают боли, а ты считаешь, что здоров? — поразилась Филлис. — Кругом столько взрослых, а странным это кажется только мне?

Поттер, явно не желая признавать правоту девочки, уже поднимался на ноги.

— Не преувеличивай. Мне сказали, проклятие отразилось от моей головы. Если бы это было опасно, мы бы сейчас с вами не разговаривали.

— Может быть, оно действует, как радиация, — возмущенно посмотрела на него Филлис, — и ты еще наплачешься с ним лет через десять. Как вообще заклинание может отразиться? Мы ведь изучали с профессором Флитвиком принцип действий чар. Любые чары меняют направление только при наличии щита или исказителя пространства.

— Мы еще не учили исключения, — мрачно напомнил Гарри. — Я не знаю. Там ведь никого не было, когда Волдеморт пытался убить меня. Родители уже погибли, а свидетели... Насколько я понял, Волдеморт пришел один.

— А почему он вообще хотел убить тебя? — задал Джастин давно интересовавший его вопрос. — И почему враждовал с твоими родителями? Они были большими людьми на той войне?

Гарри выглядел озадаченно. Если бы Джастин не считал такой расклад невозможным, он бы подумал, что Поттер до сих пор вообще не задавался этими вопросами.

— Кто рассказывал тебе о родителях? — пришла на помощь Филлис. — Профессор Макгонагалл их знала?

— Да, — благодарно кивнул Гарри. — Она сказала, что я похож на отца. Он тоже играл в квиддич. А о Волдеморте я узнал от Хагрида.

— От Хагрида? — Филлис снова растерянно взглянула на Джастина. — От лесника?

— Он очень хороший человек, — мгновенно ощетинился Гарри. Филлис примирительно положила руку ему на плечо.

— Я же не спорю. Но, как ни крути, нападение на твою семью стало поворотным пунктом в войне. Если они считают тебя знаменитостью, могли бы сообщить о чем-то более полезном, нежели о том, как твой отец летал на метле.

Поттер всерьез задумался и молчал, пока они не дошли до лестницы, у которой их пути расходились.

— Филлис, как думаешь, если я спрошу профессора Макгонагалл, она расскажет мне?

— По крайней мере, она должна свести тебя с теми, кто может знать, — ответила Филлис. — Наверняка, у твоих родителей остались друзья, или родственники, или кто-то, с кем они общались здесь... И, Гарри, — попросила она, — не затягивай с визитом в больничное крыло. Если хочешь, мы пойдем с тобой. Я, например, ужасно боюсь докторов. Однажды родители повели меня к стоматологу и вдвоем держали за руки и ноги весь осмотр. Тогда я стала кусаться.

Гарри и Джастин расхохотались в ответ на признание девочки. Ночные события не казались уже такими зловещими.

— Не понимаю, почему я так устаю на астрономии, — пожаловался Джастин Эрни, прежде, чем отправиться в постель. — Сейчас мы начинаем рано, день короткий. Около десяти мы вышли от Синистры, а состояние такое, будто бодрствовали всю ночь.

— Это тренировка перед летом, — мрачно изрек Эрни. — Сестра рассказывала, к летним экзаменам Синистра совсем звереет. Хуже астрономии обычно только зелья сдают. Веселая нас ждет сессия.

* * *

Андреа открыла глаза и увидела потолок гостевой комнаты в доме своей матери. Солнечный луч придирчиво инспектировал старое трюмо, не оставляя пыли ни единого шанса. За завтраком ей придется постараться, чтобы убедить маму не отказываться от поездки в Севилью ради уборки.

Она потянулась, разминая затекшие суставы. Странно, после перелета прошло больше суток, а она до сих пор не восстановила силы. Состояние такое, будто она...

... падала?

События вчерашнего дня замелькали перед глазами с головокружительной скоростью. Обед с Кортазарами, приглашение Эвиты, которое она приняла так бездумно, будто ее сознание было полностью затуманено, огромная комната с горящим камином и высокими книжными стеллажами. Андреа в ужасе выдохнула: ведь она, фактически, выдала Эвите всех, кто так или иначе был посвящен в дела семьи Сакс. Она твердо помнила, что Эвита направила на нее волшебную палочку, обещая, что она навсегда распростится с такими неудобными воспоминаниями.

Почему же, в таком случае, заклинание не подействовало? И как Андреа оказалась в своей постели, словно она и не выходила из дома прошлым вечером?

Ее одежда была аккуратно сложена на кресле: она сама не повесила бы лучше. Даррена в комнате не было, зато с первого этажа раздавались веселые голоса. Андреа обескураженно встряхнула головой и поспешила вниз, на ходу накидывая халат.

Вся семья была уже в сборе, а на столе стояло блюдо с аппетитными оладьями. Мерседес накладывала в хрустальные пиалы домашнее варенье.

— Вот и наша соня, — улыбнулась она дочери. — Я уж думала послать Тома тебя разбудить. Лучше выехать пораньше, чтобы подольше погулять по городу.

— Что происходит? — Андреа непонимающе потерла виски. — Что было вчера?

— В каком смысле? — удивился Даррен. — Ты долго приводила в порядок дом после встречи с сеньорой Эсперансой и Эвитой, а потом легла и спала отвратительно, должен заметить. В двенадцать я вставал, чтобы принести тебе воды, заодно погнал Тома спать. Парень засиделся за компьютерными играми.

Андреа настолько поразилась, что не сразу нашлась с ответом.

— Как? — прошептала она пересохшими губами. — Разве вечером я не выходила?

— Насколько мне известно, нет, — озадаченно взглянул на нее Даррен. — Ты же все время была с Томом. Да что тебе такого приснилось?

— Ты будешь смеяться, — Андреа вздохнула и глубже закуталась в халат. — Том, я действительно сошла с ума и, на самом деле, все время была дома?

— Ну да, — удивленно ответил Том. — Разве ты не помнишь, бабушка плохо себя почувствовала, и мы решили помочь ей и вместе перемыли всю посуду. А потом ты разрешила мне поиграть подольше, а сама читала, а после пошла в спальню.

— Звучит правдоподобно, — пробормотала Андреа. — Ладно, оставим это. А Эвита не появлялась?

— Нет, — пожала плечами Мерседес. — Разве мы ее ждем?

Андреа оставалось только развести руками. Конечно, Эвите не составило бы труда заколдовать и всю ее семью, но почему тогда она оставила ей воспоминания о прошедшей встрече? В качестве предупреждения о том, что Андреа полностью в ее власти? Для того, чтобы закончить начатое позднее? Или кто-то ей помешал?

А может быть, родные правы, и весь этот разговор — не больше, чем игра ее воображения? Сколько раз она уже возвращалась в своих кошмарах в ту роковую хэллоуинскую ночь? Теперь неизвестный убийца обрел облик, использовав для этого человека, которому она меньше всего доверяла. Ведь Донна Забини никак не может быть дочерью сеньоры Эсперансы.

А почему, собственно, не может, тут же возразила она себе. В Англии Забини почти никто не знал, иначе она бы не стремилась так к обществу Конни. Как жаль, что она не может пересказать мужу свой странный сон в присутствии матери. Ведь до возвращения в Лондон она рискует забыть важные подробности.

Что же с ней произошло?

— Милая, ты так и собираешься стоять в дверях с потерянным видом? — серьезно поинтересовалась Мерседес. — Если тебе нездоровиться, лучше перенести поездку.

— Ни в коем случае, — запротестовала Андреа. — Мы обязательно поедем. И ты, мама, тоже поедешь. Ни к чему тебе оставаться дома одной.

* * *

Том никогда не простил бы себя, если бы ему пришлось применять магию по отношению к матери. Откровенно говоря, соблазн стереть ей воспоминания о встрече с Эвитой Селвин был чертовски велик. В то же время, казалось Тому, поступи он согласно велению сердца, и грань, отделявшая его от Эвиты, станет абсолютно призрачной.

Раскаяния по поводу того, как он обошелся с Селвин, Том не испытывал. Беспокоило лишь, что бабушка остается жить в непосредственной близости от этой злодейки. Кто знает, что еще может взбрести в голову ей или людям, посещающим особняк Селвинов. Хоть ее муж и находился под охраной надежных стен Азкабана, никто не гарантировал, что это будет продолжаться вечно. Том читал об амнистиях, побегах, государственных переворотах, а свои способности в ментальной магии расценивал, как исключительно скромные. Случись что, и как быть уверенным, что мистер Селвин или та же Донна Забини не заметят странностей в поведении Эвиты? И тогда бабушка Мерседес первая окажется под ударом — хотя бы потому что страдают всегда невинные.

Мама, похоже, придерживалась того же мнения. Том слишком хорошо знал Андреа, чтобы не понимать: она не верит в настолько реальные и продуманные сны. Мать пока терялась в догадках, но ни на секунду не усомнилась в том, что действительно побывала в доме на Цветочной улице. Она даже рискнула во время последней прогулки вывести их на площадь с фонтаном и сфотографировала дом Кортазаров, явно чтобы показать дяде Биллу.

Эвита все же напомнила о себе, следуя одной из инструкций Тома. Она позвонила следующим же вечером, любезно расспросила "дорогую Энди" о прогулке по Севилье, попросила прислать парочку фотографий и снова сказала, что двери их дома всегда открыты для Сандерсов. По всему выходило, что в ее сознании царит не меньшая путаница, чем в голове у растерянной Андреа.

Том не мог рисковать разоблачением. Мать пришла бы в полный ужас от его методов добиваться своих целей. Организация, которой она руководила, в частности, занималась защитой женщин, пострадавших от домашнего насилия, и Том был убежден, что, узнав правду, мама моментально забудет о той опасности, которую представляла Эвита лично для нее, и начнет видеть в ведьме только несчастную запуганную жертву, на которую натравили змею и засыпали угрозами.

Зато Том ничего не забывал и с нетерпением ждал разговора с Нагайной. Сама того не желая, Эвита дала ему весьма ценную подсказку, полезность которой Том желал проверить прямо сейчас.

— Что скажешь, Нагайна? — пристально уставился он в немигающие желтые глаза. — Эта сумасшедшая женщина, которая хорошо знала твоего бывшего хозяина, никого тебе не напоминает?

— Сколько краев повидала я, сколько женщин знала, — каким-то непостижимым образом Нагайне удавалось тянуть даже согласные. — Почти каждая была в той или иной мере безумна. Двуногие редко отличаются ясным умом.

— Она сказала, что змея обязана исполнять приказы змееуста, — парировал Том. — Я приказал заколдованной змее не нападать, и она подчинилась. Это значит, если ты не желаешь рассказывать о том, как умер твой хозяин, я могу заставить тебя говорить.

— Ты в своем праве, Говорящий, — с непередаваемой иронией отозвалась Нагайна. — Прикажи мне поведать, откуда я явилась и зачем существую, и я буду покорна твоей воле.

— Тогда говори, — сердце Тома пропустило несколько ударов. Неужели все окажется так просто, и он сможет, наконец, помочь Филлис в ее поисках?

Нагайна устроилась поудобнее и ласково обвила его парой колец.

— Семнадцать зим проводила я под солнцем, — неторопливо завела она свой рассказ. — В той земле, что породила меня, двуногие верят, будто Вселенная покоится на голове моего далекого предка. Никто из них не осмелился бы поднять на нас палку. Но одному удалось меня обмануть. Он явился к нашему гнезду с плетеной корзиной и принялся извлекать из простого бамбукового стебля чарующую музыку. Он околдовал меня и похитил, и увез в далекий край, полный песков. Там он принес меня в дар магу, старому, как камень, из которого сложен порог его жилища, и тот маг решил, что я достойна достаться его детенышу, женщине с множеством лиц.

— Что это значит? — перебил ее Том. — Как у женщины может быть множество лиц? Ты хочешь сказать, что она была лицемерна?

— Она была сильна и прекрасна, — горячо возразила Нагайна. — Старый маг очень гордился ей и ее отражением. Женщина увезла меня из страны песков, где я непременно погибла бы. Она посадила меня в глиняный кувшин и перевезла через соленую воду, на север. Там я встретила другого Говорящего. Он был похож на тебя, как на женщину с множеством лиц похоже ее отражение. Он любил беседовать со мной, спрашивал меня о моей родине и нашей позабытой магии. Обещал, что я удостоюсь увидеть Короля.

— Короля? — рассеянно переспросил Том. Змея изъяснялась настолько туманно, что он едва успевал следить за ее мыслью.

— Короля Змей, взгляд которого пронзает плоть, — подобострастно воскликнула Нагайна. — Говорящий знал, что я слаба, и тогда он подарил мне яд, чтобы я могла выплатить женщине с множеством лиц свой долг, если на то будет воля Судьбы. И однажды время пришло. Я больше не видела Говорящего, а от женщины все сильнее пахло страхом и печалью. Она снова посадила меня в кувшин и унесла в дом моего нового хозяина.

— Мистера Сакса, не так ли? — оживился Том. — Эта женщина и есть его таинственная тетя?

— Я уже говорила, мой друг, то, как ты называешь других двуногих, недоступно пониманию змей. Мой новый хозяин был одной крови с женщиной, и он тоже мог носить множество масок. Женщина была сердита на хозяина. Она упрекала его в предательстве, которое карается смертью, и приказала ему поклясться жизнью своего детеныша, что во искупление этого греха он сохранит тайну, которую она ему доверит. Хозяин поклялся женщине, и тогда она оставила ему меня и запечанный ларец, после чего ушла.

— И больше не возвращалась? — нахмурился Том. Шерил утверждала, что Тони никогда не терял связи со своей теткой. Может быть, Нагайна что-то напутала?

— Незадолго до того, как мой хозяин отправился в обитель Ямы, он говорил мне, что вновь видел женщину с множеством лиц, — с легкой ностальгией произнесла Нагайна. — Хозяин не был рад этой встрече. Ровно десять зим искал он ключ к тому, как освободиться от данного им слова, но успеха не достигнув, и меня связал обетом. Только тому я раскрою все тайны, кто задаст мне правильные вопросы. Ты владеешь нашим древним наречием, на котором говорит сам Король, но долг жизни сильнее, мой друг, прости меня.

Том разочарованно выдохнул. Не ожидал он, что Тони Сакс с того света вдруг примется вставлять им палки в колеса. Какие именно правильные вопросы ждет Нагайна? Значит ли это, будто мистер Сакс надеялся, что змея достанется кому-то вполне определенному? И не перешел ли Том этому человеку дорожку своим неожиданным появлением?

— Но почему женщина с множеством лиц доверилась тому, кого считала предателем? — не понимал он. — Будь он хоть десять раз ее родственником, разве она не боялась, что он найдет способ ее обмануть и попросту избавится от тебя и от того, что женщина передала ему на хранение?

— Она была весьма умна, моя госпожа, — задумчиво ответила Нагайна, чем-то напоминая Тому интонации Эвиты Селвин. — Там мы скроем нашу тайну, говорила она, где никто и никогда не догадается искать к ней разгадки.

Змея прикрыла глаза и умолкла, погруженная в воспоминания, и как Том ни звал и ни требовал, больше он не добился от нее ни единого слова.

* * *

Приближался декабрь, и окрестности Хогвартса превратились в живую иллюстрацию к сказке о Ледяной Деве. Озеро покрылось толстой коркой льда, в замке царил страшный холод, а в горах то и дело бушевали снежные бури. Лишь самые сильные и выносливые совы пробивались к школе с письмами, а старшекурсники, вместо того, чтобы в выходной гулять по улочкам Хогсмида и играть в снежки, предпочитали отогреваться в пабе мадам Розмерты.

Джин Грейнджер, хоть и не знала наверняка, где находится Хогвартс, не пропускала ни одного прогноза погоды в северных районах, беспокоилась, что Гермионе холодно, и в каждом письме интересовалась, можно ли послать с совой теплые джемперы и сапоги с меховыми стельками. Гермиона ласково возражала и хвасталась родителям своим новым небольшим достижением: она научилась создавать крошечное пламя, легко умещающееся в стеклянную банку. Огонек грел, но не обжигал рук и оказался незаменимым товарищем в неотапливаемых классах: например, на Астрономической башне или в подземельях.

Несколько недель Гермиона жила в постоянном страхе и вскрывала конверты из дома с небольшой заминкой. Однако, Констанс Финч-Флетчли, похоже, умела держать данное слово, и кредит Гермионы с каждым днем все возрастал. После хэллоуинских событий они с Невиллом больше не были так неразлучны: значительное место в ее жизни заняли Гарри с Роном, и все же, девочка не могла не замечать, насколько условна и неустойчива их неожиданно возникшая дружба. Да, Уизли, пораскинув мозгами, сообразил, что намного удобнее не смеяться над ее рвением к учебе, а извлекать из него пользу, но если речь заходила о чем-то по-настоящему важном, Гермиона оставалась в стороне.

Принимать участие в глупом расследовании мнимых преступлений Снейпа она не желала. Недовольный Гарри попытался обратиться за помощью к Сакс, которая, как правило, все и обо всех знала, но и там потерпел неудачу. Поскольку к мнению Сакс он немного да прислушивался, до поры до времени о профессоре позабыли. Зато с самим Гарри неожиданно стало твориться что-то непонятное. Несколько вечеров он безвылазно просидел в библиотеке, не поднимая головы от старых подшивок газет и делая выписки. Заинтригованная Гермиона попыталась выяснить, что так заинтересовало друга, и тогда Гарри с отсутствующим видом сообщил ей, что пытается больше узнать о семье Поттеров и обстоятельствах гибели родителей.

Очень скоро Гарри понял, что в одиночку такой пласт информации не осилить, и Гермиона рада была предложить свою помощь. Рон уже послал сову родителям, спрашивая, были ли они знакомы с Джеймсом и Лили Поттерами. Первая же мысль, что пришла в голову Гермионе, была о семье Невилла. Ведь если их ближайшие родственники — Меррисоты — были убиты за солидарность с Тем, кого нельзя называть, Энид Лонгботтом наверняка больше других знает об этом.

Гермиона, впрочем, отдавала себе отчет в том, что тетка Невилла слишком невысокого мнения о племяннике, чтобы делиться с ним семейными тайнами. Да и не производила она впечатления воительницы, рвущейся на линию огня. Тем не менее, элементарный логический расчет подсказывал Гермионе, что любая ниточка, тянущаяся от Пожирателей смерти, так или иначе выведет ее на убийство Поттеров. Собственно, и в библиотеку она в тот день пришла, чтобы заняться историей.

От Невилла она уже знала, что в девичестве его тетя носила фамилию Розье. В дополненном издании справочника о том, кто есть кто в магической Европе, этот древний род упоминался чуть ли не через страницу. Значительная часть его давно и надежно осела на континенте, однако несколько поколений обосновались в Марокко, смешавшись с магрибскими колдунами и фактически основав отдельную династию. Две сестры из этой династии были воспитаны на европейский манер, закончили французский Шармбатон и затем вышли замуж за представителей двух чистокровных британских семей. Энид Расальгети Розье — ей справочник отводил целый разворот — стала женой Элджернона Лонгботтома и родила ему троих сыновей и дочь, которые давно покинули Англию. Мужем Друэллы Расальхаг Розье стал некто Цигнус Блэк. Было у них три дочери, но когда Гермиона взглянула на следующую страницу, желая узнать их имена, она с удивлением обнаружила, что текст обрывается, и дальше речь идет уже о совершенно неинтересном ей Эване Розье, убитом аврорами в 1980 году.

Девочка была возмущена всей душой. К печатному слову она относилась почти со священным пиететом и представить себе не могла, что кто-то не постыдится испортить библиотечную книгу. Проверив нумерацию страниц, она рассердилась еще больше — из справочника безжалостно выдернули целых пять листов, и все, судя по оглавлению, были посвящены другой тете Невилла.

Гермиона наугад открыла еще одну книгу с биографиями — и вот тут на смену гневу пришло любопытство. Все повторилось — будто кто-то намеренно хотел удалить из школьных книг любые упоминания о жене Цигнуса Блэка. Гермиона попыталась пойти от противного и честно несколько раз перечитала пару строчек, что история сохранила об этом волшебнике. Ничего полезного из них выделить не удалось: личности трех дочерей, из которых по именам назывались лишь две — Беллатрикс и Нарцисса — никак не помогали приблизиться к поставленной цели.

Определенно, здесь таилось что-то неладное. Девочка прекрасно понимала, что случайно из книг не исчезают целые разделы.

Один из томов она положила в сумку, чтобы почитать перед сном, а остальные вернула на полки. Гермиона хотела уже отправиться спать, как вдруг заметила у стеллажей хорошо знакомую фигуру. Теперь она уже не могла просто пройти мимо, как собиралась изначально.

С Джеммой Фарли они не виделись с самого Хэллоуина. Конечно, Гермиона каждое утро могла наблюдать, как слизеринская староста распекает первокурсников во время завтрака, наслышана она была и о том, как чуть ли не полфакультета безуспешно уговаривает ее принять на себя обязанности ловца в команде. Собственно, и говорить им не о чем, — Гермиона была весьма далека от того, чтобы расценить те несколько небрежных фраз, как дружеское участие. Однако встреча с леди Финч-Флетчли изменила ее сильнее, чем девочка готова была признать. Констанс своим поведением подтверждала, что слова Джеммы имеют все шансы оказаться пророческими, и подсознательно Гермиона надеялась, что слизеринка скажет еще что-нибудь, способное расставить все в голове по местам.

Компания у Фарли подобралась весьма неожиданная, она о чем-то увлеченно беседовала с рэйвенкловскими девочками: Мораг Макдугалл, Падмой Патил и, конечно, Сакс.

— ... как я уже говорила, слишком сложно для первокурсниц. Я могла бы помочь вам составить план, — говорила Фарли. — Работы хватит до самого выпуска. Зато вы здорово выиграете в плане экзаменов: проверять по всей строгости вас не будут, если, конечно, вы не начнете халтурить. Проект не подписывают безоговорочно и бессрочно, у комиссии всегда есть право пересмотра.

— Но ведь это безумно интересно! — Макдугалл была чрезвычайно обрадована. — Мой папа — историк. Ему будет приятно, если это станет семейной традицией. Правда, он больше по египетской магии...

— Никогда не знаешь, что и где пригодится, — подмигнула Фарли. — К тому же, если папа связан с какими-то научными учреждениями, это означает допуск в библиотеки посолиднее хогвартской. И публикации, об этом тоже важно помнить. Если бы мне кто подсказал все это, когда я только поступила в Хогвартс, не тратила бы время на разные глупости вроде квиддича.

— Гермиона, — Сакс, наконец, ее заметила и даже сделала вид, будто рада. — Иди к нам! Будешь свидетелем исторического события!

— Какого еще события? — Гермиона подозрительно оглядела довольных рэйвенкловок. — Что вы задумали?

— Восстановить историческую справедливость, — с пафосом произнесла Падма Патил. — Много столетий диадему Рэйвенкло принято было считать местной легендой, этакой факультетской сказкой для новичков. Мы хотим доказать, что это не просто не вымысел, но прогрессивный метод хранения информации.

— Это благодаря Филлис мы додумались, — подхватила Макдугалл. — Представляешь, она рассказала о том, что магглы не просто записывают информацию на бумагу, но могут сохранять ее на специальных машинах и передавать через кусочки металла. Это так отличается от нашего средневекового книгопечатания! Мы подумали, что такая гениальная идея, скорее всего, просочилась к магглам со стороны, из волшебного мира. А они просто довели ее до ума.

— И тут Падма вспомнила о диадеме, — заключила Филлис. — Ведь все новое — это хорошо забытое старое. А мы ломали голову, для чего вообще Ровене Рэйвенкло понадобилось ее создавать. Вот Энтони удивится, когда узнает, что мы решили сделать свое исследование.

— А это возможно? — глаза Гермионы загорелись, мысль пришлась ей весьма по душе.

— Джемма говорит, что нет никаких препятствий, — ответила Сакс. — Нужно только убедить профессора Флитвика, что настроены мы серьезно. Многие студенты готовили к Жаба или Тритонам серьезные проекты.

— Если направить вашу энергию в нужное русло, вы отлично справитесь, — убежденно заявила Фарли. — Не верю, что если этот метод не применяется массово, никто раньше не пытался сделать что-то подобное. Изобрели же омуты памяти и специальное лунное стекло, из которого делают фиалы для хранения воспоминаний. Здесь и трансфигурация задействована, и чары, и зелья, и ментальная магия. Я поговорю с нашим деканом. Он в этом очень разбирается, а вы, надеюсь, хорошо зарекомендовали себя на его уроках.

Сакс кивала, блуждая взглядом по лежащему перед ней листку бумаги, испещренному пометками. Гермиона заметила любопытный медальон на ее шее, который Сакс рассеянно крутила в руках весь разговор. Издалека она могла рассмотреть лишь некоторые вырезанные на нем руны.

— Мы засиделись и пропустили отбой, девочки, — пожаловалась Джемма, посмотрев на изящные часики на запястье. — Я вас отведу по общим комнатам, не волнуйтесь. В конце концов, это я вас заговорила. Грейнджер, ты тоже не отставай.

Школьные коридоры в поздний час казались настоящим царством победившего мороза. Гермиона грела руки в карманах и надеялась, что к тому моменту, как они доберутся до башни, на ее ресницах не образуется иней. Тем более, что сначала Фарли явно намеревалась проводить своих новых подопечных.

— Вы мне нравитесь, вот и все, — непринужденно призналась она. — Напоминаете меня саму в детстве. В следующем году у меня не предвидится времени даже на полноценный сон. Имею я право хоть что-то делать для себя, а не для учебы, работы, светлого будущего? К тому же, если из вас со временем выйдет толк, вы не забудете, благодаря кому все начиналось. Приятно чувствовать себя покровительницей юных талантов.

Рэйвенкловки дружно покатились со смеху, а Гермиона невесело отметила, что ей вряд ли кто-либо сделает такое предложение. Для этого она не обладала ни деньгами Джастина, ни везучестью Гарри, ни обаянием Сакс. Полагаться она могла только на свои силы.

— Держитесь за перила, — раздосадованно предупредила Фарли, чуть было не потеряв равновесие. — Шестой год учусь, и с каждым днем все сильнее ненавижу эти лестницы! Однажды, из-за того, что одна из них изменила направление, я опоздала к декану. Тогда еще я не получила значок старосты и уж было начала думать, что он для меня навсегда потерян. Наш декан очень не любит, когда опаздывают.

— Мы заметили, — охотно подтвердила Макдугалл, и подружки снова рассмеялись над чем-то, понятным только им. Гермиона терпеливо дождалась, пока лестница остановится, и шагнула в неизвестный коридор.

— Хорошо, что нас хотя бы не занесло на третий этаж, — сказала Фарли. — Как вспомню о предупреждении директора, радуюсь, что живу в подземельях. Сейчас, похоже, мы находимся на седьмом. Здесь полно неиспользуемых классов... Погодите, я должна посмотреть в окно, чтобы сориентироваться. Не хочется делать слишком большой круг, не люблю объясняться с Филчем.

Ближайшее окно обнаружилось лишь в конце коридоре, и пока Фарли тихо бранилась на непредсказуемую магию замка, Гермиона, прислонившись к холодной стене, мечтала о теплой постели и хорошем отдыхе. Меньше месяца оставалось до каникул, и ей предстояло хорошенько продумать то, что имеет смысл рассказать родителям.

Ее вдруг пронзила страшная догадка. Пока все ее помыслы занимала леди Финч-Флетчли, Гермиона совсем позабыла о том, что Сакс тоже магглорожденная, и ее мать хорошо знакома с миссис Сандерс. Историю с троллем хотелось оставить в прошлом и забыть, как страшный сон, но как быть, если Сакс уже успела отослать домой погибельное для нее письмо?

— Ничего себе, — голоса рэйвенкловок доносились из-за приоткрытой двери. Фарли тоже их услышала и, недовольно насупив брови, вошла в пустой класс. Гермиона последовала за ней.

— Я думаю, сейчас неподходящее время для того, чтобы разбредаться по школе, девочки, — строго проговорила она. — А это что такое?

Парты в этом классе были небрежно сдвинуты к стенам, а в самом центре комнаты стояло огромное зеркало высотой до потолка. На верхней части позолоченной рамы была выгравирована странная надпись.

— Еина-леже-е-чяр огеома сеш авон оциле ша-ве-ню авыза копя? — по слогам прочитала Падма и вопросительно взглянула на Джемму. — Это что, анаграмма?

— Вы не помните "Алису в Зазеркалье"? — Филлис с усилием оторвалась от зеркала и улыбнулась. — Как правильно читать зеркальные книги?

— Поднести их к зеркалу и посмотреть на отражение, — подсказала Гермиона, заметив озадаченный вид девочек и Джеммы. — А в данном случае, можно просто прочитать наоборот.

— Я показываю не ваше лицо, но ваше самое горячее желание, — быстро перевела Фарли. — Так это артефакт? Интересно, почему его поставили в этом классе? Лучше бы нас тут никто не застукал, девочки, пойдемте! Сакс, что ты застыла, как истукан? Никогда не видела себя в зеркале?

— Я вижу не только себя, — прошептала Филлис. — Там мой отец... мама... вся моя семья... и еще...

— Этот артефакт работает даже без заклинания? — поразилась Фарли. — Сакс, срочно отойди подальше! Если он не поглощает магию, наверняка питается твоей энергией, — слизеринка быстро приблизилась к Филлис и буквально оттолкнула ее в сторону. А вот сама не смогла удержаться от того, чтобы не бросить быстрый взгляд в глубину зеркальных отражений.

— А вы что тут забыли? — от грозного окрика с сильным акцентом девочки чуть было не подпрыгнули. Гермиона невольно отшатнулась, завидев отвратительного вида мужчину средних лет, тело которого было страшно искривлено, а руки болтались, будто на шарнирах. Мужчина уставился прямо на них черными глазами, кажущимися неестественно большими за толстыми стеклами роговых очков.

Фарли сильно занервничала и заговорила со странным волшебником почему-то на чистой латыни. Гермиона пока недостаточно хорошо знала этот язык, но даже по интонациям Фарли легко было понять, как явно она стремится подчеркнуть свое безграничное раскаяние.

На незнакомом языке голос мужчины звучал не столь пугающе, а слова Фарли, похоже, достигли цели: простился он с ними довольно тепло и даже изобразил что-то вроде светского поклона. Староста вывела девочек из класса.

— А теперь быстро в ту сторону, — скомандовала она. — Мастер Раканати — человек непредсказуемый, а мы не в том положении, чтобы играть с судьбой. Интересно, зачем это директору понадобилось такое зеркало...

— Почему ты думаешь, что оно для директора? — усомнилась Макдугалл. Фарли раздраженно передернула плечами.

— А кто еще мог позволить Раканати работать в школе по ночам? Таких артефактов в Хогвартсе пруд пруди, преподаватели привозят их из путешествий, попечители иногда дарят или передают на временное хранение, что-то сохранилось с незапамятных времен, но я еще ни разу не находила их оставленными фактически без присмотра. У Раканати своя мастерская в Хогсмиде, а это значит, что днем зеркало просто стоит здесь, и хорошо, если класс надежно запирают.

— По-твоему, оно опасно? — Патил обеспокоенно взглянула на непривычно тихую Сакс.

— Все, созданное с неясной целью, опасно, — ответила Фарли. — Такие вещицы давят на психику. Тайные желания, к сожалению, далеко не всегда становятся приятным и красивым открытием. Да и магия зеркал, сама по себе, не такая уж светлая. Нужно очень твердо стоять ногами на земле, чтобы использовать ее правильно.

— Оно напомнила мне зеркало тролля из "Снежной королевы", — Сакс была сама не своя, уже который раз за вечер без тени смущения ссылаясь в присутствии чистокровной слизеринки на маггловские истории. — Этот тролль изготовил волшебное зеркало, в котором все доброе казалось злым, а злое лишь ярче бросалось в глаза. Когда это зеркало разбилось, осколки разлетелись по всему свету. И если они попадают в сердце, оно превращается в кусок льда.

Гермиона тысячу раз слышала и перечитывала сказку о Кае и Герде, но именно сейчас, в холодном темном замке, она обрела новое, жуткое звучание. Похоже, Филлис удалось произвести впечатление даже на непробиваемую Фарли: та встревоженно огляделась по сторонам и прибавила шагу.

— А почему ты говорила с ним на латыни? — спросила Гермиона. — Он иностранец?

— Не знаю, откуда родом его предки, но Раканати с прошлого века держали лавку в Лютном переулке, — пояснила Фарли. — Когда дела у них пошли лучше, перебросили свое дело в Хогсмид. Тогда разразился ужасный скандал, коренные жители протестовали очень бурно... Мастер принципиально не говорит по-английски. Живет очень замкнуто. Владеет латынью, потому что она нужна для заклинаний, гоблинским языком, потому что ведет на нем дела, и русалочьим наречием, потому что для создания зеркала необходима вода из волшебного источника. Сыновей воспитывает так же. Удивительно, как ему вообще удалось их завести, с такой-то репутацией, — она тут же осеклась, сообразив, что это не лучшая тема для обсуждения с первокурсницами.

— Надеюсь, мне не нужно прибегать к драконовским методам, чтобы убедиться в том, что вы не станете болтать лишнего о зеркале? — спросила Фарли, прежде чем за рэйвенкловками закрылась дверь общей комнаты. — Мне удалось убедить мастера Раканати не сообщать директору об этом недоразумении, но если в тот класс начнут сновать любопытные искатели приключений, баллы полетят с вас четверых. И я не стану разбираться, кто виноват на самом деле.

Макдугалл и Патил дружно уверили Джемму, что и не помышляли разглашать тайны ночного Хогвартса. Гермиона не без оснований полагала, что куда сильнее слизеринку тревожит неестественно молчаливая и подавленная Сакс. Филлис сказала, что увидела в зеркале свою семью, и Гермиона подумала, что ничего не знает об этой девочке. Она даже не дала себе труда задуматься, почему Сакс живет только с матерью, и сейчас представить себе не могла, чем образ близких мог так ее взволновать и расстроить.

— Если завтра будут спрашивать, где ты была, ссылайся на меня, — разрешила ей Фарли по дороге в башню Гриффиндора. — И не вздумай ходить к тому зеркалу, чтобы его изучить. Или что ты там наплела Макгонагалл про тролля?

— Ты знаешь, почему я оказалась в той части замка, — ответила Гермиона. — Я благодарна, что ты ничего не рассказала своему декану.

— На твоем месте, я бы не так полагалась на мое безупречное благородство, — фыркнула Джемма. — Как знать, может быть, это наш декан решил не выносить сор из избы? Надеюсь, Меррисот больше тебя не беспокоит?

— Мы пока не встречались. Но я думаю, если бы она заглянула в зеркало Еиналеж, среди прочего увидела бы, как меня выгоняют из школы.

— Если бы все наши желания были так легко исполнимы, — рассмеялась Джемма. — Боюсь только, что для Табиты ее мечты останутся всего лишь мечтами. Пока никому из волшебников не по силам возвращать жизнь.

— А твое желание? — не удержалась Гермиона. — Я видела, что ты успела заглянуть в зеркало, прежде чем пришел Раканати и выгнал нас.

— С моим желанием все намного хуже... — вздохнула Фарли. — Оно уже исполнилось, — почему-то в ее голосе не слышалось радости.

Гермиона долго не могла заснуть этой ночью. А когда сон все же одержал над ней непростую победу, снилось ей загадочное зеркало, образы в котором сменяли друг друга так быстро, что среди череды отражений девочка так и не смогла выделить свое заветное желание и горько расплакалась.

* * *

Убедившись в том, что бронь на билет оформлена правильно, Андреа положила трубку и вернулась к повседневным делам. Мама прилетала за неделю до Рождества и сейчас, должно быть, собирала для них огромные сумки с подарками. На этот раз Андреа особенно радовалась тому, что Мерседес проведет праздники в Лондоне, хоть и до сих пор не представляла, как сообщит о том, что одной из ее соседок по квартире станет огромная змея, с которой имеет обыкновение болтать перед сном ее любимый внук. Том, конечно, пообещал, что не станет шокировать бабушку, но на зимние каникулы из Хогвартса возвращались Филлис и Джастин, а это означало, что поездки в Косой переулок не избежать, а Мерседес вряд ли согласится списать странные названия купленных книг на экстравагантность современных авторов.

Открыв папку со стопками прошений, Андреа принялась изучать краткие резюме пространных обращений, составленные для нее Шерил, часть фамилий внося в специальную ведомость. На повестке дня оставалось лишь несколько телефонных звонков за океан, а там уже и пора было забирать Тома из школы. Только после возвращения из Испании Андреа прочувствовала, насколько любит свои уютные и предсказуемые будни.

Разговор с Биллом лишь укрепил ее подозрения: друг признался в том, что Конни каким-то образом проведала об их отъезде и любезно выложила всю информацию Донне Забини, не подозревая, какой опасности подвергает всю семью Сандерсов. Очевидно, ведьма позвонила сестре и попросила ту истребить любопытство путешественников на корню. Но стоило друзьям задуматься о том, что помешало Эвите довести до логического завершения свой план, как все их измышления заходили в тупик. Донна продолжала изредка появляться в доме Финч-Флетчли, но с Биллом держалась отстраннено-вежливо, словно Эвита ей ничего не передавала.

— Энди, к тебе гости, — Шерил появилась, как всегда, незаметно. — Констанс Финч-Флетчли. Говорит, дело срочное.

— Стоит помянуть черта, — мрачно констатировала Андреа. Срочные дела Конни, как правило, подразумевали непредвиденные расходы, потерянное время и жестоко убитые нервные клетки. — Ты поработай пока здесь, так она скорее уйдет. Может, еще и получится попасть домой вовремя.

Шерил тихо рассмеялась и пригласила Конни войти. Андреа с облегчением отметила, что леди Финч-Флетчли не отказалась пока полностью от маггловского гардероба, и выходя в город, продолжает выглядеть традиционно. Долг обязывал ее принимать самых разных посетительниц, однако объяснить сотрудницам появление особы, разряженной по моде шестнадцатого века, было бы проблематично. Марта, девушка, присматривавшая за Томом, и так, похоже, мысленно записала Конни в последовательницы какой-нибудь секты.

— Энди, милая! — когда с восторженными приветствиями было покончено, Конни бесцеремонно поставила на ее стол битком забитую крокодиловую сумку и поудобнее устроилась напротив. — Ты двадцать четвертого вечером будешь свободна?

Андреа выдержала небольшую паузу, напоминая себе о том, что пока Джастин не находится в безопасности, она не вправе ссориться с его матерью. Вечно занятой Билл за всем не углядит один.

— Мы ведь уже договорились, что празднуем Рождество все вместе у нас дома. Естественно, что за день до этого я буду заниматься подготовкой. Или ваши планы изменились?

— Не принципиально, — спокойно возразила Конни. — Но ты должна мне помочь. Тебе ведь известно, ее Высочество обычно празднует Рождество в Сандригемском дворце, вместе с членами королевской семьи. Однако за день до этого мой отец устраивает благотворительный прием, на который будут приглашены многие значимые фигуры при дворе, в палате лордов, в правительстве. Тебе должно быть интересно такое мероприятие, ведь ты тоже, некоторым образом, имеешь отношение к благотворительности.

— И что я должна делать? — вздохнула Андреа. — Просто прийти?

— Не совсем, — мило улыбнулась Конни. — Так получилось, что основные организационные хлопоты легли на меня. Кто-то должен разделить их со мной, ведь это такая ответственность. Даже леди Фламель приедет, а я и не рассчитывала, что мне когда-либо доведется принимать ее в доме моего отца. И, конечно, я уже послала пригласительные Донне и семье Лонгботтомов.

Андреа прикрыла глаза, искренне надеясь, что если она не будет видеть Констанс, та развеется, как мираж. Чуда, однако, не произошло. Истолковав ее молчание, как согласие помогать, Конни с энтузиазмом поведала им, как именно она представляет себе идеальный праздник. Судя по всему, первые шаги надлежали предпринять уже сейчас.

— Опять придется повесить рождественский ужин на маму и Марту, — пожаловалась Андреа Шерил, когда успокоенная Конни все же отбыла восвояси. — Том скоро начнет на меня обижаться. Стоит у меня появиться хоть капельке свободного времени, Конни как будто чувствует и пожирает его. И ведь отказаться нельзя. Для чего потребовалось приглашать туда Забини!

— А привози Тома к нам с утра, — вдруг предложила Шерил. — Это середина недели, никто не работает, мы с Филлис абсолютно свободны. Я могла бы сводить детей в Косой переулок, там, наверно, весело, все в елочных игрушках, фонариках, сладостей море. Все лучше, чем дома сидеть. Сеньоре Мерседес будет не до Тома, уж я-то представляю, что такое приготовить ужин на пятнадцать человек.

— Ты так много делаешь для нас, — с благодарностью сжала Андреа ее руку. — Иногда мне даже неловко, я не только свалила на тебя все обязанности по работе, ты еще и моим сыном занимаешься.

— Что за глупости, — возмутилась Шерил. — Том — чудесный и воспитанный мальчик, мы всегда рады такому гостю. У нас все равно дела в волшебном Лондоне. Отправляюсь на родительское собрание.

— Как это? — заинтересовалась Андреа. — Вас снова Макгонагалл приглашает?

— Нет, на этот раз встреча с деканом Филлис, — пояснила Шерил. — Представляешь, он сам мне позвонил. По голосу приятнейший дедушка, и Филлис всегда замечательно о нем отзывается. Он должен привести еще одного их профессора. Филлис с подругами решили заниматься каким-то научным проектом, и меня попросили ознакомиться с деталями и дать свое официальное согласие.

— Какая молодец Филлис! — порадовалась Андреа. — Вижу, она уже вполне освоилась в школе. А по вашему вопросу нет никаких новостей?

— Наши возможности ограничены, — с сожалением констатировала Шерил. — Сара Гольдштейн, жена Майка, чистокровная, хорошо знает всю эту кухню, но посуди сама, не стану же я показывать ей те фотографии и спрашивать, знакомы ли ей люди на них. Хотя, возможно, это и есть самое легкое решение проблемы.

— Нет, — резко возразила Андреа, припомнив давнишние аргументы Билла. — Ты не знаешь, кто может оказаться врагом. И Филлис скажи, чтобы со своими друзьями была осторожнее. У меня на душе тревожно. И вообще, я поражаюсь твоему спокойствию. Мне иногда звонит Джин Грейнджер, мама Гермионы — так мне кажется, я больше знаю о событиях внутри Хогвартса, хотя мой ребенок там не учится.

— Знаешь, Энди, что любит повторять мой папа? — улыбнулась Шерил. — Воспитание детей похоже на стрельбу из лука. Тот, кто стреляет, должен достаточно сильно натянуть тетиву и направить лук в нужную сторону. Но настоящий результат ты не увидишь, пока не отпустишь стрелу. Думаю, настало время Филлис доказать, что чему-то мы ее все-таки научили. Я полностью доверяю ее здравому смыслу.

Андреа только покачала головой. Похожей на Шерил невозможно было стать в результате самоубеждения и даже длительной работы над собой — нет, такой можно только родиться. Том рассказывал, что Филлис описывает матери в мельчайших подробностях чуть ли не каждый свой день. При этом Андреа отлично понимала, что случись ей завести с подругой разговор о любом незначительном эпизоде из школьной жизни, и Шерил удивленно округлит глаза и сделает вид, будто впервые в жизни об этом слышит. "У нашей Филлис снега зимой не выпросишь, ничего лишнего не рассказывает", — было ее любимой присказкой. Саксы всегда жили своим маленьким мирком: их любезность и гостеприимство обманчиво заставляли тебя чувствовать себя чуть ли не центром их мира, а потом оказывалось, что тебя не пустили дальше прихожей.

Шерил проводила начальницу до парковки, пожелав ей приятного продолжения дня, и вернулась на свое рабочее место. Хотя с важными делами они разобрались сообща, она не торопилась уходить. Крошечная квартирка, которой она так и не смогла передать хоть малой толики тепла и уюта их прежнего дома, навевала мрачные мысли, которые неизбежно находили отражение на бумаге. А Шерил совершенно не хотелось жаловаться в письмах Филлис — в конце концов, она жива и здорова, у нее есть работа и крыша над головой, и, в отличие от Конни Финч-Флетчли, она не попадается под горячую руку свирепым чудовищам.

Шерил не понимала, почему Конни молчит о тролле, — насколько она успела изучить эту женщину, дело пахло грандиозным скандалом на весь волшебный мир. Однако, обманув все ее ожидания, Конни держалась так, будто хэллоуинский ужин был приятнейшим воспоминанием из ее светской жизни. Шерил это порядком удивляло, однако она справедливо решила не вмешиваться и не просвещать Андреа в ее неведении. В конце концов, у этих женщин есть мужья и определенная власть, а ей, покуда дочери ничего не угрожает, лучше не искать проблем на свою голову.

Шерил достала из портфеля незаконченное письмо в Хогвартс и присланную дочкой папку с описанием их проекта. Она не слишком разбиралась во всей этой волшебной терминологии, но не хотела ударить в грязь лицом перед деканом Флитвиком и профессором, которого он приведет на встречу. Пока что задумка дочери представлялась ей неким синтезом психологии и высоких технологий, приправленных серьезным историческим исследованием. Филлис еще в первый день успела поделиться с ней мыслью стать в будущем профессором в этой волшебной школе — и Шерил искренне надеялась, что в избранном ею направлении будет как можно меньше колдовства.

По крайней мере, предложенная инициатива заслуживает всяческого поощрения. Шерил несколько минут рассматривала копию старинной гравюры, изображавшей пожилую леди в короне, а затем достала из сумки перьевую ручку и принялась за ответное письмо. Когда-то в детстве она ненавидела уроки чистописания, которые придумал для нее отец, поскольку не представляла, где в современном мире ей может пригодиться навык писать чернилами. На Небесах, как водится, снисходительно улыбнулись и рассудили по-своему.

* * *

Филлис слишком поздно сообразила, что Гарри Поттер на рождественские каникулы остается в школе. Шанс договориться с мамой и пригласить его провести эту неделю у них был упущен. Тому придется подождать до лета, и это ее совсем не радовало.

Разумеется, магглорожденные первокурсники с особенным нетерпением ждали встречи с семьями и готовились к празднику со всей ответственностью. Пенелопа и Бриенна еще в прошлый поход в Хогсмид приобрели для Филлис красивую шкатулку, которую она собиралась подарить матери. Изготовлена она была из дерева, украшена мелкой россыпью бисера и усовершенствована чарами расширения пространства. Филлис сикль к сиклю откладывала нужную сумму с самого лета. На подарок для Тома денег предсказуемо не хватило, и она надеялась, что друг отнесется с пониманием к ее бедственному положению, благо, Джастин пришел к ней на выручку и предложил вместе подарить хорошую книгу. За помощью в приобретении подарков он обратился к Иоли Дэвис и Джоэлу Бэрку, которые с радостью доставили из Хогсмида целую гору красивых коробок с бантиками и шуршащих пакетов.

На уроке зельеварения было так холодно, что она всерьез сожалела о невозможности погреть руки о котел. Ученики в преддверии конца семестра расслабились, насколько это вообще было возможно в присутствии профессора Снейпа, и даже проверочный урок, общий для всех факультетов, не мог вернуть их в рабочее русло.

Драко Малфой, верный себе, отпускал язвительные комментарии в адрес Поттера.

— Поверить не могу, что кто-то остается в школе на рождественские каникулы, потому что дома их никто не ждет, — произнес он довольно громко. — Бедные ребята, мне их жаль.

— О, ты скажешь об этом Джемме? — Лиза Турпин сидела прямо перед Малфоем, и ее ужасно раздражала его постоянная болтовня. — Она как раз этим утром попросила профессора Макгонагалл включить ее в список бедных ребят.

Малфой злобно сверкнул глазами, но промолчал. Никому не хотелось ссориться со старостой, хотя лично Фарли его терпеть не могла. Филлис своими ушами слышала, как Джемма недоумевала по поводу того, что у таких достойных родителей, как мистер и миссис Малфой, мог получиться настолько бестолковый ребенок.

Кроме Фарли Гарри предстояло составить компанию всему семейству Уизли, Стреттону и Сэмюэлсу из квиддичной команды Рэйвенкло — ребята хотели использовать свободное время для дополнительных тренировок, хотя Филлис не представляла, как в такой мороз возможно удержаться на метлах, — гриффиндорке Кэти Белл и ее подругам — сестрам Лианне и Тамсин Эпплби, и еще парочке старшекурсников, семьи которых жили в Хогсмиде, в пятнадцати минутах ходьбы от замка. Иоли Дэвис впервые проводила каникулы с семейством Бэрков на правах будущего члена семьи — похоже, их свадьба с Джоэлом была уже решенным вопросом. Как и Флинты, и другие старые семьи, вместо Рождества Бэрки праздновали языческий Йоль: не далее, как прошлым вечером, Бриенна просвятила рэйвенкловских девочек относительно основных традиций праздника.

Табита Меррисот и Невилл тоже уезжали — мальчик не выглядел слишком воодушевленным предстоящей встречей с родственниками, и Филлис вполне понимала, почему. Почти каждому в замке уже довелось ощутить на себе всю силу дурного настроения Табиты накануне праздников. Для Филлис это была уже вторая зима без папы. Первую, признаться, она помнила смутно: разве что отметка термометра держалась ниже обычного, по улицам полноправным владыкой разгуливал пронизывающий ветер, мама часто плакала, а огоньки свечей, которые каждый вечер по традиции целую неделю зажигал дедушка, вместо привычной радости заставляли сердце сжиматься в тугой комок.

После занятия профессор Снейп попросил ее ненадолго задержаться.

— Несколько дней назад ко мне подходила мисс Фарли, — без предисловий начал он. — Она утверждает, что Вы вместе с вашими однокурсницами изъявили желание заниматься неким проектом.

— Это так, сэр, — кивнула Филлис. Со Снейпом безотказно работал только один стиль общения: минимум слов — максимум информации, если есть возможность — промолчи.

— Также ко мне обращался профессор Флитвик, — продолжал Снейп. — По его оценкам, ваше исследование имеет некоторые шансы оказаться успешным и даже полезным. Как вы понимаете, в том случае, если оно будет утверждено, вам придется уделить особое внимание вполне определенным курсам, среди которых и мой предмет.

— Да, сэр.

— Должен признать, мисс Сакс, Вы не лишены склонности к науке приготовления зелий, — из уст Снейпа это звучало, как наивысший комплимент. — В вас развиты необходимая концентрация внимания и память. На основании этого берусь судить, что и ментальные науки при соблюдении ряда условий будут успешно Вами освоены. К сожалению, не могу сказать того же о мисс Патил и мисс Макдугалл. Вам следует рационально распределить обязанности в вашей работе, учитывая сильные стороны каждой.

— Мы думали над этим, сэр, — ответила Филлис, — и обсуждали с Джеммой. Если у меня есть возможность выбирать, я бы хотела заниматься предметами, не подразумевающими прямого магического воздействия. Я говорю о зельях, ментальных науках и астрономии, сэр. Если, конечно, Вы не возражаете. Кроме того, мне легко дается арифмантика, и я могла бы взять на себя расчеты.

Впервые во взгляде Снейпа промелькнуло что-то, похожее на заинтересованность.

— Могу я спросить, чем обусловлен Ваш выбор?

— Я магглорожденная, сэр, — пожала плечами Филлис. — Я привыкла учиться по системе, принятой в школах магглов, и мне легче усваивать материал, имеющий хотя бы относительно рациональное объяснение. Вряд ли я смогу сказать новое слово, допустим, в трансфигурации, если плохо представляю, как она работает. Выучить наизусть заклинания — это ведь далеко не все.

Снейп усмехнулся, но никак не прокомментировал ее слова.

— Профессор Флитвик уже сообщил Вам о том, что для утверждения Ваших грандиозных планов потребуется разрешение семьи. Поскольку ментальными науками редко начинают заниматься в столь юном возрасте, я тоже буду присутствовать на встрече с Вашими родителями.

— С моей мамой, — рассеянно поправила его Филлис. — Папа умер полтора года назад... Скажите, профессор, — спросила вдруг она, — а бывает такое, что человек никогда раньше не изучал ментальные науки и все же может сознательно ими пользоваться?

— Врожденный окклюментивный щит? — предположил Снейп. — Защита сознания? Такое бывает.

— Я имею в виду чтение мыслей, способность к внушению или... причинение боли? — Филлис понимала, что ступает по тонкому льду, но Снейп впервые на ее памяти был столь разговорчив, и она не могла упустить такой удобный момент.

Глаза профессора потемнели.

— Вы основываетесь на личном опыте, мисс Сакс? Имеете в виду кого-то определенного?

Чтобы не выдать себя взглядом, Филлис отвернулась к книжному шкафу. Чувствовала себя она очень неуютно.

— Я слышала, что такое возможно. Интересуюсь чисто теоретически.

— Вот как, — Снейп помолчал. — Это редкий талант, мисс Сакс, и сомневаюсь, что Вы им наделены. Я знал лишь двух волшебников со столь выдающимися способностями, один из них — небезызвестный Вам профессор Дамблдор.

Филлис кивнула, принимая информацию на вооружение. Значит, директор может читать мысли... Шанс, что ее скромная персона когда-либо станет предметом интереса человека такого уровня, равнялся практически нулю, но все же она пообещала себе быть осторожнее.

— А кто второй?

Снейп молчал чуть больше необходимого, прежде чем произнести:

— Волшебник, которого в определенных кругах называли Темным Лордом. В отличие от профессора Дамблдора, он весьма активно использовал свой дар в дурных целях. Вы должны понимать, что применение легиллименции ограничено как законом, так и понятиями общечеловеческой морали.

— Конечно, сэр, — отозвалась Филлис. Сделанное открытие ее порядком ошеломило. В хорошую же компанию попал Том — как будто мало ему было оказаться змееустом!

— Думаю, это все на сегодня, мисс Сакс, — отпустил ее Снейп. — В случае положительного решения Вашей матери, я сообщу, какие дополнительные материалы по зельеварению Вам надлежит начать изучать. Пока можете быть свободны.

— Благодарю, сэр, — улыбнулась Филлис. — Хорошего вам праздника.

— Вам также, мисс Сакс, вам также, — Снейп собирался направиться в свой кабинет, однако его внимание привлек шум за дверью. Опередив Филлис, он резко толкнул дверь и вышел.

— Уизли! — Филлис даже вздрогнула от неожиданного окрика. Выглянув из-за плеча Снейпа, она увидела, что узкий коридор полностью занимает огромная пушистая ель, а Уизли и Малфой сцепились прямо перед кабинетом зельеварения, не задумываясь о последствиях.

— Его спровоцировали, профессор Снейп, — откуда-то из-за мохнатых лап ели раздался бас Хагрида. — Этот Малфой его семью оскорбил, вот!

Филлис могла только разводить руками, наблюдая за этой глупой и бессмысленной враждой. Она не знала, с чего все началось: казалось, Гарри Поттер и Драко Малфой уже приехали в школу злейшими врагами, а Рон так и вовсе пылал праведной ненавистью ко всему слизеринскому. Ничего подобного не наблюдалось ни на Рэйвенкло, ни на факультете Джастина, и Филлис порой задавалась вопросом, как Гермиона вообще это терпит.

— Может быть, но в любом случае, драки запрещены школьными правилами, Хагрид, — вкрадчиво произнес Снейп. — Уизли, из-за тебя твой факультет получает пять штрафных очков, и можешь благодарить небо, что не десять. Проходите вперед, нечего здесь толпиться.

Малфой и двое его спутников-увальней, которых Филлис до сих пор так и не научилась различать, бесцеремонно протиснулись между елью и стеной и удалились, весьма довольные своей детской выходкой. Филлис осторожно обошла профессора, который, коротко кивнув ей, закрыл за собой дверь.

— Я его достану, — яростно прошептал Уизли, глядя в ту сторону, куда ушел Малфой. — Однажды я обязательно его достану!

— Ненавижу их обоих, — подхватил Гарри. — И Малфоя, и Снейпа.

— Да бросьте, ребята, Рождество же скоро! — оптимизму Хагрида можно было только позавидовать. — Я вам вот что скажу — пошли со мной в большой зал, там такая красота сейчас, закачаешься!

— Привет, Филлис! — заметила ее Гермиона. После ночной прогулки по спящему Хогвартсу и приключению с зеркалом Грейнджер не то что бы смягчилась по отношению к ней, но, по крайней мере, не делала такой вид, будто они незнакомы. Филлис тоже благоразумно решила не выказывать личной неприязни — пример Поттера и Малфоя как нельзя лучше напоминал о том, как это может выглядеть со стороны.

— Гермиона, ребята, — вежливо кивнула она. — Мистер Хагрид, здравствуйте!

— Да какой я мистер! — великан даже смутился! — Зови меня Хагридом, как все!

— Договорились, — Филлис улыбнулась. — Что у вас тут происходит?

— Малфой, — прошипел Гарри, словно это все объясняло. — Вот здорово было бы, если бы его исключили!

— И уволили Снейпа, — подсказал Рон. — Он во всем на стороне этих змеенышей, чтобы они ни вытворяли!

— Придется вам терпеть Снейпа еще шесть с половиной лет, — бескомпромиссно отрезала Филлис. — Он будет одним из профессоров-кураторов нашего с девочками проекта. Вот закончим школу — потом делайте, что хотите.

— Ваш проект? — глаза Гермионы загорелись. — Неужели вам удалось его продвинуть? И директор разрешил?

— Джемма Фарли, староста Слизерина, попросила профессора Снейпа, чтобы он в этом поучаствовал, — рассказала Филлис. — Не знаю, как ей удалось его уговорить, но он обещал встретиться с моей мамой на каникулах. Профессор Флитвик вообще обрадовался. Сказал, тема сама по себе интересная и нужная. Правда, он не уверен, что имеет смысл брать за основу легенду о диадеме Рэйвенкло, но у нас так много времени впереди, кто знает, что нам удастся выяснить!

— Вот вы умницы! — восхитился Хагрид. — Сами, стало быть, придумали и тут же взялись за дело! Так и немудрено, на вашем-то факультете. Недаром такая слава о рэйвенкловцах ходит.

— Хагрид, а ты где учился? — спросила Филлис. — Ты ведь учился в Хогвартсе?

Судя по выражению лица Хагрида, вопрос ее был немного неуместен и довольно неприятен великану.

— Учился, — пробурчал он. — Выгнали меня, вот что. Прямо с третьего курса. Гарри вон знает. Волшебную палочку мою пополам сломали, чудеса творить запретили. Дамблдор разрешил мне в школе остаться, лесником. Иначе куда бы я пошел, недоучкой? Великий человек — Дамблдор...

— Прости, я не знала, — извинилась Филлис. — Не хотела тебя обидеть.

— Ясное дело, не хотела! Да я и не обижаюсь. Сам виноват, сам тогда сдурил. Вы лучше поглядите, какая красота! Последняя ель осталась!

В большом зале и вправду было, на что полюбоваться. Профессор Макгонагалл и профессор Флитвик украсили его чудесными рождественскими игрушками и фигурками поющих ангелов, елочные бусы сверкали каждые на свой манер, а на стенах висели традиционные венки из омелы и остролиста. Филлис понадеялась, что к ее возвращению в школу большой зал еще не успеет принять свой будничный вид, и она тоже сможет насладиться вкусным ужином в этой сказочной атмосфере.

— Вот и декан здесь, нужно рассказать ему о разговоре с профессором Снейпом, — отметила она, но Гарри ее задержал.

— Я тоже хотел с тобой поговорить. Помнишь, о том случае, с трехголовой собакой...

— Вы все никак не успокоитесь! — рассердился Хагрид. — Еще и Филлис морочите голову! Я же сказал вам в это дело не лезть! Нет вам дела до того, что там Пушок охраняет, и все тут!

— Пушок? — похоже, Филлис многое пропустила. — Это цербера так зовут? Как мило.

— Это ведь моя собачка, Пушок, — Хагрид немного покраснел. — В прошлом году у одного парнишки его купил. Ну да это неважно! Дамблдор попросил меня его одолжить, а мне разве сложно! Только незачем вам четверым к нему соваться! Вообще он у меня ласковый, но посторонних не любит.

— Никто не будет беспокоить Пушка, Хагрид, не беспокойся, — заверила его Филлис. — Я уверена, что церберы — очень надежные охранники.

— Мы просто хотим узнать, кто такой Николас Фламель, только и всего, — не удержалась от комментария Гермиона. — В свете последних событий это очень интересно.

— Ничего я вам не скажу, — сердито буркнул Хагрид и поволок прочь ель. — Ничего, так и знайте.

— Николас Фламель? — Филлис развернулась к Гарри. — Что вы еще выдумали?

— Хагрид случайно назвал это имя, — признался тот. — Помнишь, твой друг, Джастин, спрашивал меня о моих родителях? Я тогда решил узнать о них больше, и мы пошли к Хагриду поговорить. На самом деле, не так уж много он мне сообщил... но обещал достать колдографии и с их старыми друзьями меня связать. Но дело не в этом. Слово за слово мы разговорились о Снейпе, и я сказал, в чем мы его подозреваем...

— Опять ты за свое! — возмутилась Филлис. — Я думала, мы уже решили, что твои подозрения необоснованы. Гермиона, почему ты им не скажешь?..

— Если бы они меня хоть немного слушали, — закатила глаза Гермиона. — Хагрид имел неосторожность проговориться, что предмет, который охраняет Пушок, принадлежит профессору Дамблдору и волшебнику, которого зовут Николас Фламель. Мы перекопали всю библиотеку и ничего о нем не нашли. Ни единого упоминания в книгах.

— Он не обязательно должен быть известным человеком, — рассудила Филлис. — У директора ведь полный набор разных регалий и общественных должностей. Мало ли у него знакомых.

— Может быть, он не известен широкой публике, — протянула Гермиона, — а может быть, не хочет афишировать свое имя. Я заметила, что в нашей библиотеке имеют свойство исчезать сведения о некоторых людях. Целые главы из книг пропадают.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Филлис. — Есть еще кто-то, о ком вы хотели собрать информацию?

Гермиона огляделась по сторонам, убеждаясь, что их никто не подслушивает.

— Тебе о чем-нибудь говорит имя Друэлла Расальхаг Блэк?

Филлис судорожно вздохнула. Имя будто пронзило ее разрядом электрического тока.

— Впервые слышу. Зачем она вам понадобилась?

— Я хотела помочь Гарри, — объяснила Гермиона. — Помнишь, в ту ночь мы встретились в библиотеке? Я читала о тех, кто сражался в войне против светлой стороны, и в хрониках часто встречалась фамилия Розье. Эта Друэлла Расальхаг происходит из их рода, она вышла замуж за Цигнуса Блэка из Лондона, и все страницы, где было написано о ее жизни, удалены из книг. Как будто ее никогда и не существовало.

— И как это поможет узнать о родителях Гарри? — Филлис начинал утомлять разговор. Хотелось оказалось подальше от этой компании и вновь не думать ни о чем серьезнее предстоящего исследования. Почему ей не дают просто спокойно учиться?

— Родители Гарри повлияли на исход войны, — как маленькой, принялась разъяснять ей Гермиона. — Сама-знаешь-кто лично пришел, чтобы их убить. А эта женщина, Блэк, видимо была влиятельной персоной в его окружении, раз о ней и писать-то лишний раз не хотят. Даже родные избегают произносить ее имя, прямо как его!

— А ты что, знаешь ее родных? — в упор посмотрела на нее Филлис. — Тогда, может быть, и книги не нужны?

— Я никого не знаю, — Грейнджер отвернулась. — Я только оперирую доступными мне фактами. Если мы больше выясним о Том-кого-нельзя-называть, мы сможем понять, чего он хотел добиться, напав на семью Гарри. И я все это говорю лишь к тому, что если школьная администрация считает, что нам ни к чему знать об этой Друэлле Расальхаг, то и книги про Николаса Фламеля могли запрятать куда подальше. В ту же Запретную Секцию, куда без разрешения учителей не попасть.

— Филлис, — оживился вдруг помалкивающий до сих пор Уизли. — Ведь ты теперь на короткой ноге со Снейпом. И Флитвик хорошо к тебе относится. Ты можешь получить разрешение работать с книгами в Запретной секции, типа для своего задания, и, между делом, посмотреть, не пишут ли чего о Фламеле, да и об этой Блэк, например.

— Могу, — окончательно рассердилась Филлис. — Но не буду, потому что это не мое дело. Вам не приходило в голову, что если бы Николас Фламель хотел, чтобы посторонние знали о его делах, он бы не стал ничего прятать, ни в школе, ни где бы то ни было в другом месте? Вас не волнует, что у человека из-за вас могут возникнуть проблемы? Или вам нечего делать, и вы думаете только о том, как удовлетворить свое любопытство?

— Филлис права, Рон, — поддержал ее Гарри. — Если Снейп прознает, что Филлис использует это разрешение не по назначению, простым снятием баллов не обойдется. Ведь он первый заинтересован в том, чтобы никого не подпустить к той вещи, которую собирается украсть.

Рон продолжал недовольно коситься на Филлис, и она все же поспешила перехватить профессора Флитвика, пока тот не покинул большой зал. Гриффиндорская троица, споря и переговариваясь, выдвинулась в сторону библиотеки. Однако Николас Фламель был последним, кто сейчас волновал девочку. Грейнджер, сама того не подозревая, натолкнула ее на неожиданный и шокирующий вывод, назвав имя Друэллы Расальхаг Блэк.

Волшебный мир был смехотворно тесен, и совпадения здесь редко бывали случайными. Филлис узнала эти инициалы, и теперь у нее были все основания догадываться, чей медальон заполучил для нее Том. Похоже, у Филлис появлялся личный интерес в расследовании Гарри Поттера. Правда, Грейнджер об этом знать необязательно.