Танатос (гет)

Северус несколько раз ополоснул лицо холодной водой и вытерся полотенцем. Надо сохранять спокойствие. Появилась надежда. Прогресс назревал медленно и мучительно, но то, что предстояло сделать сегодня, должно стать огромным шагом к решению проблемы.

Он медленно опустил полотенце и уставился в зеркало на свое бледное узкое лицо. Он никогда не придавал значения своей внешности. Зачем? Ученики ненавидели его, а коллеги избегали. Он всегда держал остальных на расстоянии. Он не знал их, и поэтому было легче их игнорировать. А еще они не могли причинить ему боль. Так было проще.

Но теперь появилась Гермиона...

Северус чувствовал, как она проникала в него. Медленно и неотвратимо поселялась в его мыслях, даже когда ее не было рядом. Неважно, гуляла ли она по побережью, или же он делал необходимые покупки в Косой аллее, что-нибудь непременно напоминало о Гермионе. И часто от этих мыслей становилось тепло на сердце.

Северусу нравилось думать о ней. Ему было хорошо с ней рядом. Он радовался их необычным вечерам, хотя для этого не существовало ни малейшей причины. Может, благодаря им Северусу удавалось проще переносить мучительные приступы, которые всегда им предшествовали.

Северус давно понял, что в его жизни мало места для радости. И все же почувствовал нечто вроде легкой грусти оттого, что про мирные вечера придется забыть. Сегодня новолуние.

Ему не оставалось ничего другого. Время, казалось, утекало сквозь пальцы. Он получил долгожданные ответы на вопросы, которые в письме отослал с совой.

На мой взгляд, невозможно снять действие подобного проклятия в настолько короткие сроки, так как не представляется возможным проверить промежуточные этапы. Если в конечном антидоте будет не хватать хоть одного ингредиента, то проклятие не снимется, а ускорится. Пациентке тогда останется жить еще меньше.

Северус раздраженно скомкал письмо, а затем и сжег.

Пациентка! Речь шла о человеке, который балансировал на грани смерти, которому оставалось надеяться только на успех Северуса! Речь шла о Гермионе!

Северус не собирался сдаваться. Этот так называемый эксперт не знал ни о существовании волнографа, ни о крошечном шансе, на который надеялся Северус.

* * *

С Хельмондом сегодня не ладилось. Ни один из использованных ключей не сработал, и Гермиона, разочаровавшись, отложила перо. Уже поздно. Хватит на сегодня, лучше почитать книгу, начатую прошлым вечером.

Гермиона направилась в свою комнату за книгой, когда почувствовала, как темное покрывало Танатоса настигает ее. Гермиона хотела закричать, но не смогла выдавить ни звука. Как яд, проклятие проникало в нее, подавляя любое сопротивление.

Какой смысл бороться за свою жалкую жизнь?

Голоса зазвучали снова, и Гермиона не могла их не слушать.

Голоса родителей звучали все тише. Но зато другие — до боли знакомые — стали громче и гремели в ее голове. Рон. Он обвинял, что она не любит его так, как он того заслуживает. Это было невыносимо слышать, потому что Гермиона знала: он прав.

К его словам примешался голос Гарри, и теперь они уже в унисон обвиняли Гермиону в том, что она выдала их тогда, под пыткой Беллатрикс. И не помогало осознание, что Гермиона промолчала и ничего не сказала — мысль, в тот мучительный миг промелькнувшая в ее затуманенном болью мозгу, уже являлась в глазах друзей предательством.

Добби. Маленький храбрый эльф, который пробудил в ней идею об освобождении эльфов. Он вздыхал, что Гермионе не хватило мужества довести дело до конца и освободить остальных его товарищей из рабства.

«Добби, ничего не получится. Они не не хотят! Это была всего лишь мечта восторженного подростка, я же не могу потратить всю свою жизнь на то, о чем мечтала в тринадцать лет!» — всхлипывала Гермиона, но ни эльф, ни другие не оставляли ее в покое.

«Ты не заслужила жизнь! — повторяли они снова и снова. — Покончи с этим! Просто решись и заслужишь покой».

Гермиона не знала, что она делает. Какая-то часть ее словно со стороны наблюдала, как Гермиона вцепилась в свои волосы и дернула, чтобы почувствовать боль. Из груди вырвался вопль гнева и ужаса. Она не выдержит больше.

Дверь в ее комнату распахнулась, и появился Снейп. Он увидел, как Гермиона, дрожа, сидит на полу и раскачивается.

— Пожалуйста, позволь мне сделать это! — закричала она. — Проклятье, я не могу больше, не хочу!

Он опустился перед ней на колени и крепко схватил за плечи. Он сжал так сильно, что Гермиона охнула.

— Убей меня, — прошептала она. Снейп поднял ее и отнес на кровать. Она не хочет спать, она хочет умереть! Надо уговорить Снейпа помочь ей! — Тебе ничего не придется делать, — выдохнула она заговорщицки. — Просто выйди из комнаты и дай мне сделать то, что я должна.

Гермиона видела, как он сжал зубы.

Он колебался? Неужели решится?..

Но нет, Снейп крепко держал ее, когда она попыталась вырваться. Взять над ним верх не получится. Ей придется действовать хитростью... В следующий раз.

* * *

Северус видел, что Гермиона напряженно думает, как его обмануть. Ужасно наблюдать, как сильно она меняется под действием проклятия. Но именно это помогло ему решиться и больше не откладывать неизбежное, а начать уже сегодня.

Он подождал, пока Гермиона снова потеряет сознание, как случалось всегда после приступов. И вернулся в свою комнату.

Гермиона очнется через пару часов и снова придет в зал, к нему, как делала последние дни. Но теперь его там не будет.

Как бы хотел он объяснить ей, почему избегает ее, почему вынужден прекратить эти вечера, хотя и ей, и ему они шли на пользу...

Но он смолчал. И ничего не скажет. Она не должна была подпускать его так близко. Намного лучше будет, если они станут держаться, как прежде — вежливо, но на определенном расстоянии.

Но даже если Северус повторял это, как мантру, сам он не особенно верил в это.

* * *

Когда Гермиона пришла в себя, то сразу прислушалась, не доносятся ли из зала привычные звуки: тихое потрескивание огня под котлом, позвякивание стекла, механическое постукивание волнографа — это все давало ей чувство уверенности после приступов, означало, что Северус не спит, а работает.

Но теперь все было по-иному. Она слышала лишь тихое тиканье часов. Гермиона поднялась с кровати и открыла дверь. Во всем доме царила темнота, и диван, на котором Гермиона так надеялась увидеть Северуса, пустовал.

В первую секунду у нее от разочарования перехватило дыхание.

Взгляд на часы подсказал ей, что она пришла не позднее, чем обычно. Значит, Северус раньше отправился спать.

Злиться на него за это было бессмысленно. Он устал, и удивляться тут нечему. Вот уже две недели он усердно работал каждый день по много часов подряд, анализируя ингредиенты яда. И даже преуспел. Северус заслужил отдых.

Просто... Сегодня вечером поговорить с ним не получится, и это опечалило Гермиону. Их беседы помогали ей, и она чувствовала себя не так одиноко. Мысль, что Северус по-дружески относится к ней, поддерживала Гермиону. Знание, что он не принимал близко к сердцу то, что она говорила во время припадка, успокаивало.

Гермиона покачала головой. Какой же она стала эгоисткой. Северус первый раз захотел лечь пораньше, а ей, видите ли, жалко.

Она тихо вернулась к большому столу, на котором лежали ее пергаменты. Она хотела еще почитать, пока не устанет настолько, что сможет уснуть.

Возвращаясь в свою комнату, Гермиона помедлила у двери Северуса. Ей показалось, что до нее донесся приглушенный стон, и она прислушалась. Но стояла тишина, и Гермиона пошла дальше.

На следующее утро Северус плохо выглядел. Когда она вошла в комнату, Северус в ответ на ее приветствие только что-то буркнул. На секунду Гермионе показалось, будто он хочет что-то сказать, но он уже вернулся к работе. Гермиона села за манускрипт.

Если она заговорит с ним о вчерашнем, то это придаст слишком много значения произошедшему, решила Гермиона и промолчала. Но ничего не могла поделать с собой и весь день задавалась вопросом, будет ли избегать ее Северус сегодня.

Жалкое состояние: она слишком нуждалась в этих минутах утешения. И Гермиона решила вечером вообще не выходить из своей комнаты. Если она что-то услышит — может быть, но если все опять будет тихо, то она просто почитает книгу.

Очнувшись после очередного приступа, Гермиона услышала, как он тихо возится с чем-то в лаборатории, но спустя мгновение он уже закрыл за собой дверь спальни. Гермиона со вздохом откинулась на подушки и ощутила горький вкус разочарования.

И снова ей предстоит одинокий вечер. Ну и что же? Она точно не будет умолять Северуса ее обнять, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой и покинутой.

Гермиона переоделась и вновь забралась на кровать. Она никак не могла сосредоточится на книге, и ей удалось прочитать всего пару страниц, когда она услышала какой-то звук из комнаты Снейпа. Тот же тихий стон, что и вчера.

Она встала и сделала было шаг, как вдруг ее заставил подскочить раздавшийся грохот. Как будто на пол упало что-то тяжелое.

Вдруг с ним что-то случилось?

Уже не колеблясь, Гермиона поспешила к его двери и постучала.

— Северус! — крикнула она. — Все в порядке?

Ответа долго не было, и Гермиона уже собиралась вломиться в его комнату, как услышала его слова:

— Убирайся! Проклятье, оставь меня в покое!

От страха у нее забилось сердце. Его слова ранили. Гермиона резко развернулась и ушла к себе, громко хлопнув дверью.

Она не собиралась навязываться, она просто беспокоилась. Но, очевидно, у Снейпа все было нормально, и она помешала. Больше она не заговорит с ним.

Но на следующее утро он сам прервал молчание:

— Ничего не случилось, — он почти что выплюнул слова, словно радуясь, что наконец-то может это сказать. Гермиона точно не ждала от Северуса извинений, однако это было слишком на них похоже.

— Хорошо, — она пожала плечами и вернулась к работе.

Но перевод не мог отвлечь ее от беспорядка, творящегося в голове. Она снова и снова посматривала на Снейпа. Если с ним что-то случится, ей совсем не на что будет надеяться!

— Ты... записываешь результаты своих исследований? — как можно небрежнее спросила она.

Он нахмурился и невесело улыбнулся.

— Ты имеешь в виду, чтобы кто-то смог продолжить, если я внезапно умру? — Но прежде чем Гермиона могла ответить, он отмахнулся: — Ладно, ты права. Да, я веду записи, можешь их прочитать. И не беспокойся — у меня всего лишь болела голова, от этого не умирают.

Гермиона не нашлась, что ответить, поэтому промолчала и с плохим предчувствием вернулась к тексту.

Этим вечером она твердо решила не обращать внимания на странное поведение Северуса, что бы ни случилось. Но крик, который донесся до ее ушей, сразу же уничтожил все ее намерения. От него кровь стыла в жилах, он был наполнен такой мукой, что Гермиона не могла его игнорировать. От простой головной боли так не кричат!

Дрожа, Гермиона помедлила у его двери и, когда раздался следующий стон, просто вошла.

Северус стоял на коленях, спрятав лицо в ладонях и со стоном качаясь взад-вперед.

Гермиона осторожно опустилась рядом и положила руку ему на плечо. Он испуганно дернулся, уставился на нее, словно не узнавая, и прохрипел:

— Убирайся! Тебе нельзя... Я не могу!

Внезапно он упал лицом в пол, и из его руки выкатился небольшой пузырек.

От страха у Гермионы перехватило горло. Она наклонилась к Северусу, чтобы удостовериться, что он жив. Его слабое поверхностное дыхание немного ее успокоило, и она отыскала маленький фиал, который закатился в угол. Он был пустым и неподписанным. Гермиона осторожно понюхала его и уловила едва заметный горький запах. Она аккуратно убрала пузырек в карман и снова вернулась к Снейпу — тот глухо застонал и пошевелился.

— Северус, — испуганно прошептала она и попыталась помочь ему подняться.

— Уходи, — пробормотал он, но она не послушалась и помогла ему добраться до кровати.

Снейп был мертвенно-бледен, на лбу у него выступила испарина. Под закрытыми глазами залегли тени. Гермиона метнулась в ванную комнату и, принеся влажное полотенце, положила ему на пылающий лоб. Северус со стоном поднял руку, чтобы прогнать Гермиону, но тут же обессиленно уронил.

Гермиона села на край кровати и ждала. Когда его дыхание выровнялось, проверила пульс на запястье. Сердце билось быстрее обычного, но не настолько, чтобы вызвать сильное беспокойство.

Похоже, Северус погрузился в беспокойный сон, и Гермиона снова сходила в ванную и намочила полотенце. Когда холодная ткань вновь коснулась лба Северуса, он нахмурился, но не проснулся. Гермиона придвинула к кровати стул и села, сложив руки на коленях.

В тишине темной комнаты было слышно только его дыхание да стук ее сердца.

Гермионе было страшно. И потребовалось некоторое время, чтобы осознать: боится она за Северуса. Беспокойство о нем перекрывало осознание, что она лишится жизни, если с ним что-то произойдет.

Что он сделал? Что было в фиале? Гермиона снова достала его и осмотрела, но так ничего и не смогла понять. Но она не сомневалась: именно из-за этого он прятался от нее последние несколько вечеров. Он хотел без помех принимать зелье.

В темноте она могла различить лишь очертания его тела. Северус лежал, не двигаясь, и в порыве страха Гермиона вскочила и приникла ухом к его груди, ловя дыхание. Ровный стук сердца успокоил и напомнил вечера на диване, когда Гермиона искала умиротворения в его объятиях.

Сквозь ткань рубашки она щекой почувствовала твердый предмет и вспомнила, как удивилась в тот вечер, когда узнала, что Северус носит цепочку. По ее мнению, Северус и украшения не сочетались друг с другом, но она посчитала это просто очередным маленьким сюрпризом, которыми он неосознанно не переставал удивлять ее. Кулон все время был спрятан под рубашкой. Гермиона осторожно ощупала маленький предмет и поняла, что это небольшой флакончик. Что в нем?

И что за зелье он принял? Был ли это наркотик, дарящий обманное облегчение, которое ему больше неоткуда было получить?

Без человека, который лежал перед ней, они никогда не смогли бы победить Волдеморта. Он посвятил этому всю свою жизнь, многое перенес, но ничего не получил взамен.

Гермиона подумала о Гарри — он всегда был Мальчиком-который-выжил, а теперь стал еще и победителем Волдеморта. Гарри тоже пришлось немало пережить, но рядом с ним всегда были люди, который заботились о нем, иногда даже больше, чем ему самому хотелось бы.

Но совершенно никого не волновало, жив Северус Снейп или нет.

Гермиона сглотнула. Как только он это вынес? Для него не получилось никакого счастливого конца. Он был одинок и озлоблен. Неужели эти флакончики были для него единственной отрадой? У Гермионы сжалось сердце.

Она осторожно потрогала его пылающий лоб. Убрала компресс и снова села рядом на стул. Должно быть, она задремала, поскольку испуганно вскинулась, когда Северус позвал ее.

Он по-прежнему лежал, но теперь повернул к ней голову и смотрел на Гермиону с нечитаемым выражением.

— Гермиона, иди спать. Все хорошо, — сказал Северус.

Она потрясла головой, прогоняя остатки сна, и потрогала его лоб. Северус вздрогнул от ее прикосновения. Гермиона виновато пробормотала:

— У тебя жар.

Он на миг прикрыл глаза.

— Все хорошо, — еще раз сказал он.

Гермиона прикусила губу, но все же не выдержала и выпалила:

— Что ты принял?

Послышался его тихий хриплый смех.

— Думаешь, это наркотик?

Она не ответила, но, похоже, Северус понял, что угадал. Он долго молчал, затем произнес:

— Просто попробовал кое-что. Не сработало. Прости, что побочные эффекты так тебя напугали. Это было в последний раз и больше не повторится.

— Чего ты добивался? — тихо спросила Гермиона.

Он снова долго думал, прежде чем ответить.

— Хотел помочь тебе. Мне нужно было кое-что вспомнить, но у меня не вышло, а больше это зелье принимать нельзя. У меня было всего три попытки! — почти со злостью бросил он и тут же скривился. Скорее всего, его мучила сильная боль.

— И какая мне польза оттого, что ты стонешь, скрючившись на полу? — качая головой, сердито спросила Гермиона.

Но Северус только поджал губы и закрыл глаза. Гермиона начала что-то понимать.

— Если только... — медленно начала она. — Ты говорил, что знал создателя этого проклятия. Ты знал мелкие детали, но забыл и теперь попытался вспомнить?

Северус осторожно кивнул.

— Я должен был попытаться, — прошептал он, не открывая глаз. — Зелье помогает вспомнить забытое. И, к сожалению, оно сработало. Я вспомнил все возможное, но только не то, что хотел. А то, что не нужно... — он невесело рассмеялся. — Лучше бы не вспоминал.

Он посмотрел на нее.

— Мне очень жаль, что у меня не получилось.

— Ш-ш-ш, — сказала Гермиона, как говорят ребенку, пытаясь его успокоить, и положила ладонь на его руку. — Я благодарна тебе и полностью доверяю. Знаю, ты попытался сделать все возможное и не остановишься и дальше.

Северус долго смотрел на ее руку.

— Ты ничего не знаешь, — вздохнул он наконец и закрыл глаза. — Но все равно — спасибо.