Диктатор (джен)

И с ужасом осознал: "Это все. Конец. Я пропал навсегда..."

Черное платье с узкой талией, широким подолом длиной в пол, длинными, до кистей рукавами и полным отсутствием декольте и разрезов удовлетворило бы даже самый пуританский вкус, если бы не пара нюансов. Во-первых, несмотря на то, что ткань платья была очень плотной, она также была достаточно обтягивающей. Поэтому правильной формы грудь женщины хоть и была полностью прикрыта материей, но тем не менее, никаких секретов женской анатомии от жадных мужских взглядов это не прятало. Зато юбка отыгрывалась за лиф: в движении ткань платья только лишь на мгновение-другое резко очерчивала правильной формы ножку, заставляя всех окружающих мужчин замирать в восхищении и не отрывать от прелестницы глаз, в надежде еще раз увидеть это. А во-вторых, хех, по ткани платья были пущены узоры в виде крупных растительных орнаментов из практически прозрачного шифона или газа черного цвета, что позволяло убедиться в весьма смелом для этого общества отсутствии белья и задаться весьма и весьма закономерным вопросом: "Что это? Дорогое вечернее платье или эротичная ночная рубашка?"

Но все это я рассмотрел потом, а сначала просто прикипел взглядом к ее лицу. Правильные, тонкие черты немного смуглого лица красавицы и отсутствие яркого и броского макияжа создавали впечатление беззащитности, но стоило только взглянуть в бездонный провал черных как южная ночь глаз, как впечатление простушки рассеивалось без следа, и перед наблюдателем женщина представала совсем в другом образе. В образе хитрой и безжалостной хищницы! Немного резковатые скулы и водопад блестящих черных локонов, спускавшихся много ниже плеч, лишь довершали и без того незабываемую красоту, способную разрубить сердце не хуже булатного кинжала.

"Итальянка или испанка. Совершенно не мой типаж! Не ласковая домашняя кошечка, как Боунс, или полудикая — Дэвис, а настоящая хищная пума. Или пантера! Но отчего же тогда теперь бесследно исчезли из моей памяти и привлекательные девчонки и пассии из моей прошлой жизни, и милашки-школьницы из этой? Почему я уверен, что мне теперь без внимания этой женщины — не жить? И вообще, что я теперь не представляю, как только раньше ел, двигался, дышал без нее всю жизнь? Как я вообще дожил до этой встречи?" — сумбурно подумал я и передернулся от бешенства.

"Сука жизнь! Ненавижу! Ненавижу любовь! Ненавижу эти наркотически-яркие чувства, за сладость которых потом приходится втридорога платить долгими мучениями! Ненавижу, но от этого сопротивление им не становится проще!

Может быть, меня опоили? Да. Точно опоили! Ебучие Малфои! Точно они! Не могу же я, будучи уже в серьезных годах, так безнадежно влюбиться с первого взгляда? Совсем без остатка, как последний сопливый мальчишка? Нет, конечно. Не могу! Точно! Фух. Стало проще. Дожить до Хогвартса и не вылезать из него! Но пока я под влиянием приворота, почему бы и не потанцевать с этой красавицей, чей добрый взгляд для меня теперь важнее всего на свете, а ласковое прикосновение может превратить ад в рай… У-у-у! Бежать!!! Срочно бежать прочь! И плевать на Министра и Малфоев!" — подумал я, и побежал… к ней.

В конце концов, я уже не мальчик, и это не первая понравившаяся мне в жизни женщина. И уж страдать в уголке, подобно забитому девственнику на первой школьной дискотеке, я точно не собираюсь. Сзади кто-то весьма недовольно бурчал мне в спину на отдавленные ноги и нарушение этикета, но мне на это было абсолютно насрать. Для меня сейчас самым важным было успеть к любимой раньше всех других претендентов. И я, преодолев сначала толпу, а потом небольшую, но заметную зону отчуждения шириной в два-три человека, все же оказался около нее опередив всех других возможных конкурентов.

— Леди, — коротко поклонился я, поднял голову и взглянул ей в глаза. По росту она пока еще была чуть выше меня, так что сделать это оказалось совсем нетрудно. — Лорд Винсент Логан Крэбб к вашим услугам. Позвольте пригласить вас на танец?

Немного не гармонирующий с ее платьем по цвету, темно-коричневый веер сделал какой-то сложный жест, но его я воспринял как однозначное согласие с моим предложением. Впрочем, сейчас я даже пинок в пах интерпретировал бы как откровенные любовные заигрывания. Вот за это я и ненавижу любовь! За то, что она проходит по моему внутреннему миру подобно стаду слонов в выставочном зале богемского стекла! За полную неспособность себя контролировать. За отключающиеся мозги. Нет уж! Мне страсть строго противопоказана. "Но ведь немного можно, а? — что-то робко спросило внутри меня. — Конечно можно! — как обычно ответил я своему сердцу".

Как будто в ответ на мои мысли по залу растеклась отлично знакомая мне мелодия. Ох уж это прекрасно всем известное танго, с таким подходящим под ситуацию названием: "Потерявший голову". Все один к одному сегодня складывается. И удачно для меня. Начался бы сейчас тур какого-нибудь краковяка, то пришлось бы танцевать вполглаза, повторяя жесты и формы за соседями, но танго… Значит — это судьба. А раз так, то как тут можно устоять? Никак! Видя, что женщина из робости не реагирует на мое приглашение, я взял ее за руку и потянул за собой ближе к центру зала. В конце концов, женщины если и не любят чрезмерно настойчивых, то мямлей они не любят еще больше.

Музыка нахлынула волной, настоящим девятым валом, и впервые в жизни я весь без остатка отдался танцу. Я говорил, что не люблю танцевать, что танец меня не захватывает? Чушь! Видимо мне просто не везло и до сих пор не попадалось достойной партнерши. А эта же… Эта была достойна, во всех смыслах. Как она танцевала!

Случайно заметив периферийными зрением ошарашенные физиономии слизеринской тройки и равнодушно-заинтересованные лица других гостей, я задался вопросом: "кого же именно я пригласил?", но почти мгновенно все тревоги были без остатка смыты невероятным ощущением роскошного женского тела, находящегося в моих руках. Такое податливое. Такое желанное. Так нежно и ласково прижимающееся к моему при отдельных па танца…

"Мое! Только мое! Никому не отдам! Всех убью! Она будет моей! Только моей!"

Три минуты незабываемого танго показались мне вечностью, в которой хотелось раствориться без остатка. Три минуты пролетели как один миг, оставив после себя лишь только горечь расставания. Я вежливо отвел так и не промолвившую ни одного слова женщину на то место, откуда, хех, взял, и отошел к своим шторам.

Вот только теперь я больше не занимался праздным любопытством и не рассматривал со скукой все и всех подряд. Теперь мой взгляд не отрывался от так и не представившейся мне Пантеры ни на секунду. И в те мгновения, когда непрерывно перемещающаяся толпа аристократов заслоняла от меня ее роскошную фигурку, мое ревнивое воображение рисовало сотни поклонников, готовых припасть к ногам моей богини. И на внимание которых она отвечает своей благосклонностью. В такие моменты кровь приливала к голове с такой силой, что закладывало уши, а жаждой убийства я мог поделиться с двумя-тремя сотнями Отелл! К счастью, весьма быстро в монолитной стене посетителей опять возникали прорехи, так что я мог убедиться, что мое сокровище все так же одиноко стоит на своем месте… А потом все повторялось снова и снова!

Занятый своими переживаниями, я прозевал подошедших ко мне сокурсников. Малфой и Гойл, где-то потерявшие Забини, выглядели уже получше, но все равно весьма и весьма… удивленными, если сказать мягко.

— Хм… Однако, — даже известный эталон аристократического воспитания Драко Малфой не смог подобрать каких-либо других слов для начала разговора.

— Угу, — утвердительно поддакнул Грегори, глядя на меня с определенным уважением, обильно сдобренным легкой завистью и… сочувствием?

— Я, честно говоря, никак не думал, что ты примешь мои пожелания настолько… прямо.

— Наверное, не следовало ее тащить танцевать, ну… буквально тащить. За руку. Тем более — именно ее.

— Ее? А кто она? Как ее зовут?

— Она? А ты не знаешь? Это же…

— Наследник Гойл, — Малфой выразительно посмотрел на своего приятеля-вассала. Тот смешался и фамилии или хотя бы имени так понравившейся мне женщины я не услышал. Зато услышал совсем другое.

— Лорд Крэбб. Я, конечно, в силу своего возраста и положения пока еще не специалист в этом вопросе, но мой отец всегда говорит, что месть женщины предугадать невозможно, а перенести — нереально. И лучше самому себе пустить Аваду в лоб, чем дождаться воздаяния от прилюдно оскорбленной и опозоренной чистокровной ведьмы. А ведь вы, прошу меня простить, повели себя как полный…

Чего там дальше вещал мелкий обиженный блондинчик, я уже не слушал, потому что у меня внезапно появилась гораздо более серьезная проблема. Можно даже сказать, горе. В очередной раз проверив наличие предмета страсти, своей Пантеры на месте я не обнаружил. "Кстати, надо бы подбить Малфоя на то, чтобы он меня ей нормально, как это принято в аристократическом обществе, представил. А то я даже имени этой магички, своей будущей… жены? Да, жены, не знаю," — промелькнула у меня в голове мысль, пока я усиленно крутил головой в поисках Ее.

— Крэбб! Крэбб! Да очнись, мордредов ты сын! Ш-ш-ш, — совсем уж дико зашипел стоящий рядом Драко и сильно, за гранью всех приличий, резко дернул меня за рукав костюма.

— Что? — зло повернулся я к нему, а он глазами указал мне куда-то направо. А там… там стояла она! Но в каком виде!

Если прошлое ее платье было мечтой об утонченном, чувственном и гламурном аристократичном приеме, то нынешнее навевало совсем другие фантазии. Сухой ветер, горячие пески арены, величайшее мастерство тореадора, льющаяся из ран алая кровь… и знойные красотки-Кармен в таких вот платьях. Аналогичные, в классическом испанском стиле, очень любит сестра моего названного брата Антоннита Лусеро.

Пышный ворох ярко-красных юбок рассекал высокий, практически до самого пояса, разрез, обольстительно приоткрывающий ровную прямую ножку, затянутую в черного цвета колготки. Такой же черный, как сама тьма локонов ее нарочито небрежной прически, широкий пояс визуально делал ее и без того тонкую талию еще уже. Алая, в цвет юбки, с просто невероятно смелым вырезом рубаха была подвязана спереди так, чтобы открывать узкую полоску обнаженной кожи. Бордовые туфельки финальным штрихом довершали картину ее нескромного, очень нескромного, я бы даже сказал, дерзкого, танцевального костюма.

Женщина молчала, но при этом прямо и открыто смотрела мне в глаза, а ее черно-бело-красный веер на этот раз весьма призывно, без всяких шуток и недопонимания, махал именно мне и только мне. Вот только в отличие от прошлого приглашения, теперь на лице Пантеры не было ни удивления, ни холодного отторжения, а только призыв и горячее нетерпение. Но какое-то хищное, я бы так сказал, нетерпение… Такое могло бы быть на лице паучихи, приглашающей паука к себе "на вечерний чай". Или у пантеры, облизывающейся на жирного глупого барана…

"Что за глупости лезут мне в голову?…"

Сглотнув и вытерев отчего-то вспотевшие ладони, я замешкался, но тут в спину меня толкнул Малфой и зашипел:

— Дурак! Приглашай ее! Видишь? Тебя зовут!

С каждым следующим шагом, обретая неожиданно для себя все больше и больше уверенности, я подошел к Пантере и склонился в вежливом поклоне.

— Леди? Позвольте приглас…

— Конечно! — даже не дослушав, ответила женщина.

— Я очень рад! Вот только, — я окинул взглядом ее эффектный костюм, невольно остановив пылающий взгляд на роскошных холмах и как нарочно выставленной в вырез юбки ножке, — вы позволите на минутку отойти?

— Если только на одну. Потому что я уже договорилась с оркестром. Не опоздайте, — значительно ответила моя партнерша. Мне осталось только еще раз вежливо склонить голову и бегом метнуться к ближайшему зеркалу.

Чтобы впечатлить свою Пантеру, а она явно для танца со мной придумала что-то этакое, я решил изменить свою одежду максимально под стиль ее костюма. Беда в том, что делать это придется в крайней спешке и без использования волшебной палочки, которую, как и любое другое оружие, в обязательном порядке сдают все приходящие на бал гости. Усугубляется ситуация тем, что у меня не только нет второй попытки, но и что-то непристойное, типа внезапно остаться в одних трусах перед сливками магической Британии, я себе позволить не могу. Но не могу я и отступить, не впечатлив в хорошем смысле слова так понравившуюся мне женщину. На какие только безумства не толкает нас любовь…

Интересно, а где и когда успела переодеться она? Быть может, здесь есть специально помещение для этого? Все равно уже поздно. Некогда искать.

Не было ни омута памяти, ни времени, ни каких-то ярких идей. Поэтому мне пришлось, чтобы не облажаться как раньше в дизайнерских изысках, попытаться достать окклюментной техникой из памяти просмотренный когда-то в прошлой жизни фильм про Зорро. Конечно, такие внезапные попытки будут стоить мне длительной и сильной головной боли потом, но это все совсем не важно. Я все равно готов заплатить эту, и даже большую цену. Важно, чтобы мой разум оказался достаточно дисциплинированным для удержания вытащенного из памяти образа, а магических сил чтобы хватило на беспалочковое использование артефакта.

Встав перед зеркалом, я отменил превращение и опять оказался одет в обычную на вид мантию — эталонное "состояние покоя" артефакта. После сосредоточился на своем отражении и… Первыми проявились белые гольфы, потом черные штаны, пояс украсил широкий алый кушак, выше положенное место заняла просторная, кипенно-белая рубаха, поверх которой я "надел" распахнутую черную курточку. На серебристую вышивку меня уже не хватило, поэтому из украшений был только пущенный по краю черной одежды серебристый шнур. Напрягшись, я зафиксировал изменения и произнес вербальную формулу, взмахивая рукой так, как будто в руке была палочка. С напряженным ожиданием я сделал движение-другое, боясь сейчас опять оказаться в мантии, но — повезло. Образ "сел" плотно. Нигде ничего не "текло", не менялось и было именно таким, каким в том фильме. Осталось только поразить партнершу своим мастерством.

Судя по тому, что центр зала был абсолютно свободен от танцующих пар, а оркестр молчал и что-то подстраивал в своих инструментах, за принудительное приглашение Пантера собиралась мне изящно отомстить. И я даже догадался, как именно. Что может быть унизительнее, если перед всем честным обществом тебя окунет в грязь так понравившаяся тебе женщина? В принципе, конечно же, много чего, но вот для безнадежно влюбленного, да еще к тому же совсем молодого мальчишки, каким меня видят окружающие, такой позор может стать фатальным. Особо слабые духом и в петлю могут влезть. Не дождетесь, во всех смыслах!

Мы встали по центру пустого зала, вежливо поклонились друг другу. После чего Пантера плавно и грациозно присела настолько низко, что ее платье образовало своими складками на паркете зала этакую брошенную на землю распустившуюся розу, и замерла в ожидании. Ее черные глаза смотрели на меня с явным вызовом, прикрытым вежливым, но страстным ожиданием.

Я напрягся. Сейчас все решится. Если мелодия окажется незнакомого ритма и, соответственно, рисунок танца окажется мне неизвестным, то это будет грандиозный позор, который мне следует принять с положенным смирением и соответствующей миной на лице. Но если ожидается, судя по костюму знойной красотки, какой-нибудь пасадобль, то мы еще посмотрим, кто кого перетанцует! Все же наука Антонниты, беспощадно гонявшей меня этим летом, забыться никак не могла.

Зазвучала музыка, в которой я с диким удивлением, переходящим в немыслимую радость, узнал тысячу раз слышанную в танцевальном зале поместья Лусеро мелодию "Малагенья Лекуона". Не удержав на лице счастливой улыбки, я с уверенным вызовом взглянул прямо в глаза партнерше, протянувшей мне навстречу манерным жестом холеную руку.

"Кто же мне так ворожит?" — подумал я, с трепетом касаясь нежной кожи Пантеры. Последней осознанной мыслью была: "И где министерские взяли такой хороший оркестр? У магглов, с последующей чисткой памяти?" А потом цунами музыки нахлынуло на меня, и я полностью растворился в танце.

Это был бой! Это была любовь! Это была смерть! Это была жизнь! Итальянка была то ластящейся кошкой, то мгновенно менялась на дикую львицу. Была шелком, была и сталью. То робким, добрым трепещущим язычком пламени в очаге, то злым безжалостным и всепожирающим огнем лесного пожара. Она была богиней! Сама Терпсихора с завистью бы смотрела на то, как искусно и чувственно, отбросив прочь все лишние мысли, танцевала Пантера.

Увы. Наше своеобразное состязание показало, что я оказался изрядным оптимистом, когда думал перетанцевать свою партнершу. Чрезмерным, скажу прямо, оптимистом. Куда там мне! Максимум на что я оказался способен — не выглядеть на фоне воплощенной музы танца вставшим на задние лапы косолапым. И это все — в прекрасно знакомом мне, от зубов можно сказать отскакивающем, танце! А между тем мелодия "Малагеньи", как это было на репетициях с моей испанской учительницей, точно так же перетекла в "Испанского Цыгана", причем именно на тех же самых тактах! Невероятно удачное совпадение! И даже с таким везением я умудрился сделать внезапную ошибку, когда вместо привычного по тренировкам мне отступа моя Пантера сделала шаг вперед, случайно излишне плотно прижавшись ко мне своим желанным телом…

Бедная Антоннита. Теперь, видя настоящий божественный танец, я осознал, насколько, как оказывается на самом деле, слабо танцует та, которая раньше мне казалась непревзойденным мастером. На фоне Пантеры испанка выглядела обычной деревенской простушкой, впервые вышедшей в круг.

Танец для меня окончился совершенно неожиданно. Вот еще мгновение назад моя душа парит в небесах, и — раз, все кончилось. Отсутствие движения и звука, казалось, причиняло настоящую физическую боль. И шквал аплодисментов, которым за показанное представление поблагодарили нас чистокровные маги-зрители, ничуть не купировала ее.

— Я… Я… — начал было я говорить Самые Важные на свете слова, но Пантера лишь покачала головой и приложила свой пальчик к моим губам. Потом ее тело слегка напряглось, и она обвела выразительным взглядом что-то у меня за спиной. Видя показное удивление на лице моей партнерши, я приложил невероятные усилия и отпустил ее руку и разжал свои, находящиеся уже за гранью аристократических приличий, плотные объятья. Отпускать ее не хотелось! Совсем! Но Пантера права. Здесь не то место и не то время. Но я сделаю все что можно, и что нельзя, лишь бы только то место и то время сошлись в пространстве как можно скорее.

Как прошел остаток бала я потом, казалось, не смогу вспомнить даже с помощью омута памяти. Я что-то делал, куда-то ходил, что-то ел и пил. Вокруг меня непрерывно что-то происходило, но все это абсолютно меня не задевало. Я просто был не здесь. Полную дешевого пафоса речь толкал Министр, какую-то важную информацию до меня пытался донести Гойл, где в стороне Малфой-младший что-то втолковывал экспрессивно размахивающему руками Забини… А я все смотрел и смотрел на улыбающуюся мне Пантеру и видел только ее. Так и прошел остаток бала.

Наконец объявили последний, закрывающий бал танец. Вальс. Равнодушно отпихнув плечом какого-то молодого хлыща, пытающего пригласить мою девушку, я склонился в вежливом поклоне.

— Леди? Вы…

— Конечно!

Платье Пантеры опять, непонятно когда только успело, претерпело изменения, и теперь, классическое и белое, как никакое другое подходило для вальса. Я же остался в стилизованном костюме тореадора, так как и не нашел места, где бы мог уверенно поменять его обратно на классическую тройку. Да и отпустить взглядом Пантеру не имел сил. Казалось, стоит мне отвести взгляд, как она окажется всего лишь моей несбыточной мечтой и рассеется как утренний туман с восходом солнца.

Мы вдвоем плыли на волнах вальса, а в душе у меня, вознося в облака любви и счастья, играла совсем другая мелодия:

Где мы жили, как мы жили, Улыбаясь и печалясь? Мы сегодня позабыли, Потому что повстречались Навсегда, навсегда, Навсегда... Мы не знаем кто откуда И забыли кто мы сами. Только знаем, это — чудо. И случилось это с нами.

Ночь подходит к середине И поет на счастье птица. Только знаем — нам отныне Невозможно разлучиться Никогда, никогда, Никогда, никогда...*

Рано или поздно все кончается. К сожалению, все плохое почему-то заканчивается поздно, а хорошее — совсем наоборот. Так, очень быстро, закончился и этот вальс, а с ним и торжественный министерский прием. Сытом здесь, конечно, гостей не обносили, но и так всем все было понятно. Гости потихоньку стали прощаться, покидать зал и, забирая у дежурных авроров свои волшебные палочки, расходиться по домам через камины, портключи или аппарацией.

Настало время уйти и мне, вот только как можно бросить эту девушку? Как вообще от неё можно отойти? Нет уж, я должен ей все сказать! И пусть сейчас мне хоть кляпом рот затыкает!

Кого-то при виде объекта страсти разбивает словесный понос, но я, к сожалению, совсем из другой категории. Хотя, честно говоря, я раньше думал, что от этого позорного косноязычия избавился уже лет двадцать как минимум. Однако сейчас в голове была розовая пустота, а на языке крутилось одно лишь "я старый солдат и не знаю слов любви", поэтому начал я свое признание весьма неуверенно:

— Леди. Я прошу меня выс… — вот только возможности закончить Пантера мне не предоставила. И в этот раз, совсем не таким приятным способом, как раньше.

— Ты! — громко, на весь зал проговорила, точнее, практически прокричала моя любовь. — Как только твой поганый язык повернулся что-либо мне сказать! После того как ты меня на весь зал опозорил своим поведением! Глаза бы мои на тебя не глядели! Неужели ты думаешь, что я, Летиция Мария Илэрия-Забини, леди Забини, приму знаки внимания от какого-то сопливого лорда? Да еще в такой грубой форме? Ты не на деревенской плясульке, и я — не твоя подружка! — резкий взмах веера был похож на взмах палаша гусара, разрубающего со спины голову бегущего в страхе пехотинца.

"Вот и верь потом поэтическому "в танце нельзя солгать" — предельно ошарашенный, только и смог подумать я.

— Что, малыш, но повезло? Чай, не на простушку-магглу натолкнулся! Здесь приличное общество, а не те твои дешевые шлюшки, которым покажешь сикль и они на все готовы даже для такого как ты!

Все еще в ступоре от только что полученного жесткого отказа, я обернулся и непонимающе посмотрел на стоящего за моей спиной молодого мужчину.

— Ах нет! Как я мог так ошибиться?! Ты же из этих, которые любят подставить свою мягкую толстую попку взрослым дядям, не так ли, лордишка? Или лордунчик, не так ли тебя называют твои любовники? Как только с девкой-то, пусть и такой изрядно потасканной, танцевать все же вышел…?

* стихи — Генрих Сагпир