Тройное шоколадное мороженое как способ сохранить мир (гет)

Через три дня около двух часов ночи защитные чары пали и Джинни смогла аппарировать к Гермионе, будучи вне себя от злости. Когда она ворвалась к подруге в спальню, Гермиона лишь лениво взглянула на нее с кровати.

— А-а-а! — закричала Джинни, увидев комнату: каждая поверхность в ней была покрыта мороженым, фоном звучала песня ABBA. — Гермиона, я убью тебя, как только ты здесь уберёшься!

Гермиона показала ей язык и снова закуталась в одеяло, зевая.

— Ох, не смей снова уснуть, черт возьми! — ругалась Джинни, убирая следы мороженого. Взмахом палочки она открыла шторы и скинула одеяло с Гермионы. — Немедленно вставай, Гермиона Грейнджер, или, я клянусь, ты пожалеешь, что родилась!

— Слишком поздно, — тихо сказала Гермиона, возвращая шторы и одеяло на прежние места.

Но она явно ошибалась, если думала, что Джинни сдастся без боя. В следующий момент шторы, одеяло и подушка Гермионы исчезли, а музыка зазвучала на полную громкость.

— ГЕРМИОНА! ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ПРИМЕШЬ ДУШ И НЕ ОДЕНЕШЬСЯ К СЛЕДУЮЩЕЙ ПРИМЕРКЕ, Я СКАЖУ РОНУ, ЧТО ТЫ ИЗМЕНИЛА ЕМУ С ВИКТОРОМ КРАМОМ, КОГДА ВЫ ВСТРЕЧАЛИСЬ!

— Отлично, может, тогда он будет держаться от меня подальше, — отсутствующе сказала Гермиона.

— Да неужели? Тогда я еще и маме расскажу. Миссис Уизли. Помнишь такую?

— Ладно. Сейчас соберусь, — неохотно согласилась Гермиона. Обе девушки замолчали, слушая музыку.

«Dancing queen, young and sweet, only seventeen...»

Сердце Гермионы замерло на этих словах. Болезненные воспоминания. Настолько приятные, что к ним не хотелось возвращаться.

«Dancing queen, feel the beat on the tambourine, oh yeah! You can dance, you can jiiiive, having the time of your life! Oooohhh, see that girl, watch that scene, digging the Dancing Queen...»

Гермиона обожала мыть посуду. Это было её любимое занятие. И ещё развешивание белья. Она включала свой плеер и слушала маггловскую музыку, занимаясь домашними делами. Именно в тот вечер она включила диск с песнями группы ABBA и под музыку и шум текущей воды радостно танцевала и громко пела, хотя не очень-то умела.

Танцевать она тоже не умела, кстати. Вот правда, не получалось. Обычно она просто покачивала бедрами в такт музыке, но сегодня у неё было особое настроение для полноценного танца. Так что когда заиграла песня «Dancing Queen», Гермиона схватила ложку и запела во все легкие. А потом, что ещё хуже, вскочила на стул, выстукивая ритм одной ложкой, пока вторая летала в воздухе возле её рта. На секунду ей стало стыдно, но потом она решила, что всё нормально, так как никто её не увидит.

Как же она ошибалась!

Гермиона спрыгнула со стула, но не коснулась пола, а оказалась в чьих-то руках как младенец. Глянув вниз, она поняла, что там никого нет. Казалось, будто она просто парит в воздухе. Она уже собиралась было закричать, но вдруг подумала: никто не летает в воздухе просто так — должна быть причина. Она что, наложила заклятие на дом, не осознавая этого? Это реакция на чары против воров? Но кто ворует так рано? И почему никого не видно? Если только у вора нет мантии-невидимки... Ну конечно!

Ощупав воздух вслепую, Гермиона обнаружила круглый объект, напоминающий голову. Медленно убрав ткань, она закрыла глаза и поцеловала этот объект в губы.

— Откуда у тебя мантия? — спросила она между поцелуями.

— Гарри на свидании с Джинни, так что я украл её, — гордо признался виновник. Это был Рон. — А ты здесь устроила отличное шоу.

— Хм?

— Танцы...

— Мерлин, как долго ты здесь? — Гермиону боялась ответа.

— Достаточно долго, чтобы понять: ты действительно не умеешь танцевать. Продолжай просто двигать бедрами — это даже заводит.

— Да неужели? — засмеялась Гермиона, вырываясь из объятий Рона. Покачав головой, она вернулась к мытью посуды.

— Ты можешь мыть и целоваться? — Рон откинул волосы с её шеи и продолжил поцелуи.

— Нет, так что отстань, — Гермиона брызнула на него мыльной водой.

— Похоже, я уже не так неотразим, как раньше, — улыбнулся Рон.

— Да, однозначно сдаешь позиции, Рон. Знаешь, это не очень-то хорошо, если твоя девушка лучше будет мыть посуду, чем целоваться с тобой, — Гермиона закатила глаза.

Рон выглядел очень довольным собой.

— Повтори.

— Знаешь, это не очень-то хорошо, если твоя девушка лучше... — начала Гермиона.

— Вот на этом стоит закончить.

Гермиона взглянула на него насмешливо.

— Мне нравится, когда ты называешь меня своей девушкой.

— Хочешь знать, что я думаю об этом? — спросила Гермиона так соблазнительно, насколько могла, чтобы запутать Рона.

— Конечно.

Гермиона снова плеснула в него водой.

— Мне кажется, это самая странная вещь, которую мне говорили, — громко сказала она. А затем обняла Рона за шею и коротко поцеловала. — Но это было мило.

Их поцелуй был прерван водой, попавшей ей на спину.

— Эй!

— Попалась, — Рон был очень самодоволен. Но не надолго. Она обрызгала его, потом он её, а затем началась водная битва. В конце концов Гермиона полностью промокла и сдалась. Рон плеснул ей в грудь водой.

— Во-первых, ты должна сказать, что Рональд Билиус Уизли — лучший человек для поцелуев в мире и что ты будешь целоваться с ним, а не мыть посуду!

— Нет! Никогда! — засмеялась Гермиона.

— Говори! — прокричал Рон, брызгая в неё водой.

— Ладно, ладно, — запыхалась Гермиона. — Рональд Билиус Уизли — лучший человек для поцелуев в мире, и я буду целоваться с ним, а не мыть посуду!

— Отлично, — обрадовался Рон. — Но действия говорят лучше слов.

Прервав поцелуй, Гермиона оторвалась от него и улыбнулась:

— Ой, люблю эту песню.

— Потанцуем? — он протянул ей руку.

— Да.

Песня «Dancing Queen» продолжилась, а за ней последовала «Take a Chance on Me», под которую ребята исполнили танцевальный номер с ложками, столом и стульями. На последнем аккорде (протяжный фальшивый стон, которому и Хагрид позавидовал бы, на фоне идеальной мелодичности группы ABBA) песня сменилась более медленной композицией. Гермиона и Рон, всё ещё посмеиваясь, покачивались в такт: подбородок Рона — на голове Гермионы, а лицо Гермионы — возле шеи Рона, от которой исходил запах его мыла и одеколона.

Гермиона тихо подпевала, и Рон нахмурился.

— Это грустная песня.

— Отлично подмечено, — сыронизировала она, а затем сменила тон: — Эта песня о расставании, но исполнительница до сих пор имеет чувства к бывшему, но отпускает его, так как по-настоящему любит. Она поёт о том, что он до сих пор — её любовь, её жизнь, но позволяет ему уйти. Или наоборот. Муж исполнительницы написал музыку и слова.

— Нам такое не подходит.

— Нет? — удивилась Гермиона.

— Я никогда не позволю тебе уйти, — сказал Рон.

— Ох, Рон, — с грустью усмехнулась Гермиона.

— А ты мне?

Гермиона задумалась, прикусив губу. Наконец она взглянула на Рона.

— Мне кажется, всё зависит от ситуации.

Рон кивнул.

— Не отпускай меня, прошу, — прошептал он, наклонившись.

— Я не могу тебе ничего обещать, Рон. Извини. Никто из нас не знает, что нам принесёт будущее.

— Я скажу тебе, чего бы мне хотелось, чтобы оно принесло.

— И что же? — заинтересовалась Гермиона.

— Хочу называть тебя королевой своего танца.

Гермиона хихикнула

— Ни в коем случае, Рон, — покачала она головой. Серьезный разговор внезапно стал игривым, как только песня снова сменилась на быструю. — Можешь называть меня любимой, когда время придёт, но точно не королевой танца.

— Отлично, любимая, — согласился Рон. И если бы он не придерживал Гермиону, она бы упала на пол в тот же момент.

Гермиона любила это воспоминание. Обожала. Это произошло на её любимом этапе отношений, когда они с Роном не ссорились, флиртовали и были сами собой, много целовались и общались. Плечи Гермионы задрожали — она сдерживала слезы изо всех сил. Но с тех пор, как она потеряла Рона, её сила воли ослабла. Возможно, он заряжал её, а может, разлука забрала у неё способность бороться. Неважно, в чём причина, но его уход превратил её в тряпичную куклу, пустую, незамысловатую. Она чувствовала себя такой до тех пор, пока не произносила вслух его имя — тогда чувства возвращались с утроенной силой.

В конце концов, "шлюзы" открылись. Ох уж эти гормоны, без них было бы намного легче.

— Гермиона, ты плачешь? — удивилась Джинни, глядя на подругу так, будто видела её впервые. Она не заметила мешков под глазами Гермионы, слез на её щеках и прищуренных глаз, будто у неё не было сил открыть их. — Ох, Гермиона, что случилось? Ты плачешь, потому что он накричал на тебя? — спросила Джинни.

— Нет! — сказала Гермиона сквозь соленые слёзы.

— Ты расстроена позорным свиданием? Поверь мне, ты имеешь на это полное право — свидание, правда, было неудачным.

— НЕТ! — закричала Гермиона, всхлипывая. — Я плачу потому, что... — Она сможет сказать. Сможет произнести это. Она не даст волю чувствам, когда произнесёт его имя. Это же просто имя. Страх перед именем лишь усиливает страх перед личностью... или как там раньше говорили? Её больше не волновали точные факты. Ей было все равно. — РОН! — вскрикнула она, а затем прижала подушку ко рту, отчего выглядела как пятилетний ребенок, узнавший, откуда берутся дети.

Джинни сдержала смех — она знала, как непросто было Гермионе это произнести. Когда Гарри ушел, Джинни тоже не могла произносить его имя. Как только она делала это, её желудок совершал кульбит, мысли становились неясными и казалось, что тысячи дементоров высасывают душу и жизнь из неё. Она осторожно рассказал об этом Гермионе. Та опустила подушку и усмехнулась, играя с ниточкой из пледа.

— Да, так и есть, — покачивая головой, Гермиона улыбнулась нелепости ситуации. — Наверное, мне стоит принять душ, — сказала она, и Джинни кивнула, понимая, что сейчас подруга не хочет говорить о чувствах.

Джинни вышла из комнаты, отправившись на кухню готовить Гермионе завтрак: яйца, тосты и бекон. Ничего сладкого или вредного: одному Мерлину известно, сколько фастфуда слопала Гермиона за последние несколько дней. Наверное, она теперь состояла из тройного шоколадного мороженого.

Открыв холодильник, Джинни увидела, что и он забит мороженым. Джинни вытащила одну коробку, затем вторую и третью, чтобы забрать им с Гарри домой и разгрузить холодильник. Но поняла, что Гермиона наложила заклятие, которое автоматически наполняло холодильник, как только кто-то вынимал коробку с мороженым.

«Очень мило», — подумала Джинни и заняла себя игрой, вынимая коробки из холодильника в попытках его опустошить, пока Гермиона была в душе.

* * *

Вода стекала по спине Гермионы. Она старалась не вспоминать о них с Роном. К счастью, особых воспоминаний, связанных с душем, не было, потому что Гермиона была не уверена, что сможет пережить ещё одно и не взорваться. Выдавив немного шампуня на ладонь, она начала нежно массировать голову. Она обожала этот запах — наверное, самый любимый в мире после запаха пергамента, свежескошенной травы и аромата мыла и одеколона Рона. Она вспомнила о зелье любви и запахах, которые с ним ассоциировались. Гермиона задумалась, чувствовал ли Рон её запах в зелье, как и она его, нравится ли ему до сих пор этот запах. Ухмыльнувшись, она выключила воду и вышла из душа, закутавшись в полотенце. Почистив зубы и умывшись, она высушила волосы с помощью палочки и оделась в джинсы и коричневую кофту.

— Спасибо за завтрак, Джинни, — она улыбнулась подруге на кухне.

— Не за что, — ответила Джинни, стараясь не вспоминать о двухсот сорока девяти коробках мороженого, отправленных домой.

— Возьми себе домой мороженого из холодильника, если хочешь.

— Э-э-э, мне достаточно, — ответила Джинни.

— Нет, я настаиваю. Бери, сколько нужно.

— Нет, я правда...

— Джинни... возьми это чёртово мороженое! — крикнула Гермиона. Джинни, слабо улыбнувшись, потянулась к холодильнику за мороженым.

* * *

— Так это элитный район магического Лондона? — поинтересовалась Гермиона, оглядывая улицу с любопытством.

— Да, — ответила Джинни, подгоняя Гермиону. — Именно здесь Гарри купил бы мне помолвочное кольцо, если бы не нашел его в родительском сейфе в Гринготтсе. Он почти уверен, что родители догадывались о предстоящей смерти и пытались сохранить некоторые вещи, чтобы они перешли ему в наследство. Если у нас будут сыновья, я практически уверена, что это кольцо перейдёт к ним, когда они будут готовы жениться.

— А если оно всё ещё будет на твоём пальце?

— Ну и что? — пожала плечами Джинни. — К тому времени я буду старой каргой — зачем мне украшения? Смотри, а вот и она, — она указала на свою маму, ожидавшую их возле входа в маленькое кафе.

— Привет, Джинни, милая! — миссис Уизли сжала дочь в крепких объятиях.

— Привет, мам, — Джинни закатила глаза за спиной матери. Гермиона бросила на неё взгляд, однозначно имеющий в виду «веди себя нормально, ее всем так повезло, как тебе, знаешь ли».

— Ты пропустила обед в прошлое воскресенье! — возмутилась миссис Уизли, удерживая дочь на расстоянии вытянутой руки.

— Извини. Мы собирались, но нас отвлекли, — ответила Джинни, покраснев.

— Конечно, дорогая. Поверь мне, я знаю, как это пропускать встречи, потому что отвлекают.

Джинни бросила на Гермиону полный отвращения взгляд, отчего та рассмеялась, а миссис Уизли обернулась в ответ на смех. Гермиона ожидала, что та сдержанно кивнёт или недружелюбно пожмёт ей руку, но миссис Уизли обняла её так же крепко (если не крепче), как и Джинни. Сначала Гермиона подумала, что миссис Уизли задушит её в объятиях, и по выражению лица Джинни поняла, что та подумала так же. Она ожидала, что миссис Уизли скажет: «Это тебе от Рона». Но она точно не рассчитывала, что миссис Уизли спросит, почему Гермиона её избегает и не приходит.

— Ох, я... я думала, что меня не ждут.

— Ой, дорогая, просто потому, что вы с Роном больше не играете в гляделки за столом? Мы всегда рады тебе в нашем доме.

— Благодарю, — Гермиона испытала огромное облегчение.

— Что собираетесь делать, девчонки? — спросила миссис Уизли.

Джинни выглянула из-за материнского плеча с тревогой:

— Ну, то да сё.

— Джинни говорит, что собирается передать своё помолвочное кольцо первому ребенку, когда он будет делать предложение своей невесте. Утверждает, что к тому моменту станет старой каргой и не будет нуждаться в драгоценностях, — заносчиво пересказала Гермиона, будто наслаждаясь издевательством над Джинни.

Миссис Уизли посмотрела на Джинни, которая старательно отводила взгляд.

— Кто его знает, Джинни, — она шла так быстро, что Джинни и Гермиона едва поспевали за ней. Девушки обменялись удивленными взглядами оттого, какой проворной была немолодая женщина. — Я хочу умереть со своим помолвочным кольцом на пальце. Быстрее, копуши!

— Мама, ты такая спортивная! — вздохнула Джинни. — Как, черт...

— Следи за языком, Джиневра!

— ...побери, ты вообще можешь думать о смерти?

— Я уже не так молода, Джинни, — заметила миссис Уизли. — Но вообще я родила семерых детей — конечно, я в отличной форме! О, вот мы и пришли, — радостно воскликнула миссис Уизли, открывая дверь в небольшой, но уютный магазин для новобрачных.

— Добрый день! — громко сказала она.

— Одну минуту, пожалуйста, — ответил голос внутри магазина, а затем к ним подошла невысокая, полная немолодая женщина с тёплыми голубыми глазами и светлыми волосами. Увидев миссис Уизли, она тут же её обняла.

— Ох, Бэтти, рада тебя видеть! — сердечно приветствовала её миссис Уизли.

— И я тебя, — улыбнулась Бэтти. — Слышала, ты родила семерых.

— Всё верно.

— Эх, обскакала меня на три ребенка — я родила четверых до того, как муж ушёл.

— Ох, Бэтти, он не мог уйти!

— Но ушёл.

— Клифф был таким милым в школе, — с досадой сказала миссис Уизли.

— Да, но превратился в занозу в заднице, как только её окончил. Это твоя дочь? — спросила Бэтти, указывая на Джинни, которая с ужасом слушала этот разговор.

— Да. Ой, где же мои манеры? Бэтти, это моя дочь, Джиневра...

— Джинни, если можно, — вежливо вмешалась Джинни, поглядывая на мать.

— ...и её лучшая подруга, Гермиона. Джинни, Гермиона, это моя школьная подруга, Элизабет Беннингтон.

— Зовите меня Бэтти.