Забытая память (гет)

Друг — это тот, кто помогает тебе подняться, когда ты падаешь, а если он не может, то ложится рядом с тобой и слушает.

Винни-Пух.

Ремус плохо помнил себя до пятилетия. То ли вторая его половина, которую он никак не желал признавать, заглушила все эти воспоминания, то ли они просто испарились благодаря кошмару, пришедшему к нему однажды ночью. Каким он был до этого? Играл ли он с детьми? Были ли у него друзья, о которых он забыл?

После того, как он стал оборотнем, всей их небольшой семье пришлось переехать. До этого они жили в небольшом курортном городке Харрогейте, что в Северном Йоркшире. Всё, что Ремус помнил с тех времён — это мост над рекой, аккуратные трёхэтажные дома и целое море деревьев. И то, до конца он никогда не был уверен, что эти воспоминания именно из Харрогейта, а не из какого-нибудь городка, который они проезжали по дороге к Трапстону. Так что да, с пяти лет Ремус стал обречённым на одиночество. По крайней мере, он был в этом свято убеждён. Кто захочет связать свою жизнь с оборотнем? Правильно, никто. Мерлин, как же он ошибался.

Ещё в поезде он встретил прекрасных людей, которые не покидали его даже в самые страшные минуты его жизни. Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Питер Петтигрю. Мародёры — Мерлин знал, как много для него значило это слово. Наверное, значительно больше, чем для кого-либо ещё. Это слово обозначало тех, кто не отвернулся. Оно символизировало дружбу, которая смогла не разрушиться после горькой правды…

Ремус спешил в Гриффиндорскую башню: он не видел своих друзей вот уже два дня. И это должно было быть странно, но, честное слово, он соскучился по этим оболтусам. По неугомонному Джеймсу, языкастому Сириусу и переживательному Питеру.

Очевидно, он слишком сильно привязался к этим ребятам. Оно-то и понятно, ведь раньше с постоянно замкнутым сыном Лайелла Люпина никто не дружил. Все считали его заучкой, занудой, зазнайкой и даже маменькиным сынком. И только Сириус, Джеймс и Питер смогли заметить в нём то, чего не замечали ни соседи, ни приятели, ни учителя, ни даже родители. Да, что уж греха таить, он сам не подозревал, что в нём есть тот азарт и любовь к приключениям, которые открылись после поступления в Хогвартс.

Как только Ремус переступил порог гостиной Гриффиндора, он тут же понял: что-то не так. Хотя бы потому, что обычно друзья его ждали в спальне, где он делился своими переживаниями о «больной бабушке». Конечно же, никакой бабушки не существовало и в помине — его мать была сиротой, а родители отца умерли ещё до рождения внука — но Ремус переживал вполне естественно. Понятное дело, не из-за «больной», а из-за того, что рано или поздно его друзья обо всём узнают и тогда ему придётся заново свыкаться с жизнью одиночки.

Волчье чутьё, к которому он никогда раньше не прислушивался, сейчас почти довольно вопило, что да, его грязный секретик явно раскрыт. И при этом Зверь слишком очевидно предвкушал, что совсем скоро Ремус останется один-на-один против него.

Неужели они поняли? Где он прокололся? Хотя подобные частые отъезды должны были рано или поздно насторожить его друзей. Мародёров… Кличка, которую в первый же день первого курса дал Пивз, прижилась и стала символом их дружбы. Дружбы, которой теперь суждено рассыпаться из-за его болезни. Может, они всё-таки не догадались и причина в другом? Мало ли, вдруг случилось что-то скверное? Ремус понимал, что это было бы слишком малодушно, но сейчас такому раскладу он был бы даже рад.

Сириус, Джеймс и Питер сидели в гостиной. Одни — больше никого не было. Сириус привычно умостился на подоконнике и смотрел на горы. В этом была вся стихия Блэка — быть свободным, плевать на мнение окружающих и диктовать этому миру свои правила. Ремус даже слегка порой завидовал ему: он сам никогда не умел так жить. Джеймс улёгся на диванчике у камина и, нахмурив брови, наблюдал за огнём. Он и сам был чем-то похож на этот огонёк — такой же неукротимый, энергичный и деятельный, а порой даже разрушающий всё вокруг своей мощью. Питер сидел в кресле и нервно грыз ногти: верный признак того, что друг уже дошёл до стадии тотального накручивания себя и разнервничался вконец. Ремус часто думал, что из них четверых именно Пит всегда был каким-то самым тёплым, самым душевным, несмотря на всю свою робость. За эти годы Ремусу куда реже хотелось рассказать правду Сириусу и Джеймсу, чем тихому и участливому Питеру, который всегда рад выслушать любого друга и максимально помочь в решении возникшей проблемы.

Все трое вскинули головы при его входе. По взглядам друзей Ремус понял, что двухлетней дружбе пришёл конец. В сердце что-то предательски дрогнуло.

Признаться честно, всего на мгновение Ремус почувствовал облегчение и с удивлением отметил, что, кажется, он совсем устал от вечного вранья. И вот он уже был готов прямо здесь, прямо вот так, в месте, где их может услышать кто угодно, рассказать всю правду друзьям и наблюдать за ужасом и отвращением на их лицах. Ремус даже открыл рот, готовясь начать выливать свою правду, как неожиданно был перебит нагло ухмыльнувшимся Сириусом:

— Пошли, — и властным кивком он указал на мальчишеские спальни. Спорить с ним никто не стал, да и выглядело это так, будто Сириусу на самом деле принадлежала вся эта Башня. Всё же порой друг был слишком Блэком, пусть с каждым годом всё больше старался удавить все чистокровные повадки.

Ремус, в общем-то, всегда догадывался, что именно Сириус — самый наблюдательный среди всей этой троицы. Сириус всегда тонко чувствовал переживания других людей чисто на интуитивном уровне, да и явно привык анализировать чужое поведение. Джеймс, конечно, тоже дураком не был, но сейчас у Поттера появилась новая забота: первая влюблённость. Джеймс ещё и сам не слишком понимал и признавал свои чувства, но Лили Эванс ему явно нравилась. Ремус понимал почему: эта девочка никогда не стыдилась сказать порой эгоистичному Поттеру всё, что о нём думает. И в формулировках она тоже не особо церемонилась. К тому же, Лили всегда была рада помочь всем, кто в этом нуждался. У Эванс была невероятно приятная и тёплая улыбка и, наверное, именно благодаря ей все её любили. Ремус мог поклясться, что не было такого человека, которого Эванс не могла бы расположить к себе. Даже слизеринцы не слишком сильно её задевали, а Северус Снейп и вовсе дружил с гриффиндоркой, несмотря на противоположность их факультетов.

Питер тоже был очень наблюдательным от природы, но всё же цепкий взгляд Сириуса явно замечал куда больше. Уж если и судить о будущей профессии, то Сириусу должность дознавателя подходила куда больше, чем кому-либо из них.

Всё также молча ребята зашли в спальню мальчишек второго курса. Сириус снова умостился на подоконник, а Джеймс и Питер сели на свои кровати. Ремус так и остался стоять в дверях, чувствуя, что эта спальня резко стала ему чужой.

— Рем, что ты, как не родной? — удивлённо пискнул Питер, первым ощутив его замешательство.

— Да, заходи в комнату, мы же тебя не покусаем, — пробурчал Джеймс, внимательно смотря на друга.

Ремус невольно побледнел и судорожно дёрнулся, резко схватившись за новый шрам на щеке. Джеймс кивнул, тем самым давая понять, что их догадки совершенно правильны. Ремус осознал, что теперь он пропал. Уже сегодня его исключат из Хогвартса. Вряд ли профессор Дамблдор сможет пойти наперекор Блэкам и Поттерам, выступающим единым фронтом.

На секунду в душе Ремуса мелькнул огонёк надежды. А может удастся с ними договориться? Пускай отселяются, ведь он реально для них опасен. Да нет, Мордред раздери, он сам готов переехать, а мальчишки пусть себе и дальше спокойно живут в этой комнате.

Сириус, до этого молча наблюдавший за сценой, тихо спросил:

— Рем, сколько тебе было? — и этот вопрос попал в цель так точно, будто Сириус с самого начала знал, о чём именно стоит спросить.

— Пять, — Ремус ответил незамедлительно, опустив голову. Правда залпом накатила на него: он готов был рассказать им абсолютно всё. Всё равно он обречён. — Я не знаю, как это произошло. Я ничего не помню. Но иногда, — он глубоко вздохнул, проглатывая появившийся в горле ком, — мне жаль этого… человека. Наверное, он потом жутко мучался.

Питер едва слышно охнул, от изумления закрыв рот руками. Будто он до последнего не верил, что это всё было правдой. И от этого Ремус ощутил ещё больший укол вины. Ещё и Джеймс всё так же хмурился…

— Это очень больно? — шёпотом спросил Питер, широко раскрытыми глазами наблюдая за каждой эмоцией на его лице.

Ремус усмехнулся и молча кивнул. Он не помнил ничего после превращения, но сам процесс трансформации отпечатывался так, что с ума хотелось сойти каждый Мордредов раз. И всё же, такими подробностями с парнями делиться не хотелось. Не стоит им знать, под каким именно углом выворачивает кости Ремуса в каждое полнолуние.

И в этот самый момент, когда Ремус так увлёкся фантомными болями, сковавшими его тело, случилось нечто совершенно неожиданное: Питер подошёл к нему и приветственно подал руку. Бледный, напуганный он подал руку тому, кто может покусать его в любое полнолуние, стоит только ему сунуться туда, куда не следует.

— Питер, ты же понимаешь… — сбивчиво заговорил Ремус, всматриваясь в глаза Пита. Он, наверное, не осознаёт, что делает. Это просто жалость, сочувствие, это не может быть…

— Ты опасен в полнолуние, Рем, — нервно кивнул Питер, подчёркивая нужное слово. Затем он запальчиво продолжил, кажется, с каждой секундой обретая то красноречие, которое обычно ему было несвойственно: — Но в остальные дни ты для меня самый храбрый человек из всех. У тебя есть то мужество, которого никогда не будет у меня. Я горжусь, что у меня есть такой друг, — голос у Питера неожиданно охрип, и он смущённо улыбнулся.

Ремус стоял, совершенно точно поверженный этими словами и интонациями. Как такое вообще могло быть?.. Он не спит, ему это не снится?

— Да, Питер, сегодня ты был невероятно красноречив, — Сириус изящно соскочил с подоконника, озвучивая мысль Ремуса в своей привычной насмешливо-язвительной манере. — Мы все гриффиндорцы и у каждого есть то, чем бы мог гордиться Годрик. Всё-таки не просто так нас сюда взяли. Но у Рема, ты прав, мужества больше, чем у нас всех вместе взятых. — Сириус не по-юношески крепко стиснул плечо Ремуса, а затем пакостливо ухмыльнулся, явно раскусив каждое из его сомнений: — Право слово, Люпин, только не говори, что ты думал, будто мы тебя кинем.

Туше. Кто вообще в сложившейся ситуации и здравом уме мог бы думать иначе? Ремус поражённо смотрел на друзей. Что происходит вообще?

— Почему ты не рассказал нам сразу? — наконец-то высказался Джеймс, всё также хмуро смотря на Ремуса. Будто от этого вопроса зависело слишком многое.

Люпин сглотнул, понимая, что так оно и есть:

— Я… Я боялся, что вы не захотите со мной общаться…

Договорить Ремус не смог: Джеймс неожиданно подскочил и крепко обнял друга. И да, силу обнимашек Поттера они все прекрасно знали. Но Ремус, чувствуя предательски подступающие к глазам слёзы, подумал, что эта боль в сотни раз важнее и приятнее, чем та, что происходила во время трансформаций. И что такое он бы куда радостнее переносил каждое полнолуние.

— Ты идиот, Люпин… — начал Джеймс, а Питер продолжил:

— Мы же друзья. Мародёры. — и звучало это так веско, словно должно было заменить всё на свете.

А Ремус всё ещё не мог поверить, что это происходит с ним наяву.

— А Мародёры своих не бросают, — улыбнулся Сириус и откинул со лба волосы, заставив растрёпанного Джеймса фыркнуть и закатить глаза.

— Но я же опасен… Я же не такой… — лепетал Ремус, не зная как себя вести. Не зная, как всё это ему стоит понимать и как расценивать. Неужели это правда? Не жестокая шутка, а самая настоящая правда, о которой он даже мечтать не мог?

— Смотри, Рем, — серьёзно проговорил Джеймс, обнажая до локтя левую конечность. — Видишь эту руку? На самом деле она короче, чем другая, потому что я сильно сломал её, когда впервые взлетел на метле. Но ты же не можешь это подтвердить, верно? Особенно, если я начну вот так крутиться, — и Поттер принялся быстро крутиться на месте, размахивая руками и явно стараясь зашибить каждого из них. Блэк с громким смехом остановил его, крутнув в обратную сторону, а Питер покачал головой, не в силах скрыть смешок. Ремус и сам громко хмыкнул, шмыгая носом и понимая, что всё же Джеймс порой бывал неисправимым клоуном.

Вот только его затею неожиданно поддержал и Питер:

— А у меня непереносимость овсянки. И меня каждый раз позорно выворачивает, когда я её ем. Но об этом же тоже никто не узнает, верно? — робко улыбнулся друг, наигранно изображая собственную реакцию на кашу. А затем заговорщически признался: — Я даже не дышу, когда вижу её в Большом Зале на завтраке.

Ремус наклонил голову, чувствуя, что даже его плечи подрагивают от сдерживаемого смеха. И понимая, что он ни разу не замечал за завтраком, как много усилий прикладывает Питер, скрывая свою маленькую слабость. И да, он только сейчас осознал, почему каждое утро друг придвигает к себе целое множество блюд, но никогда среди них нет овсянки.

— А я просто несносный, — ухмыльнулся Сириус, довольно ухмыляясь, — но об этом знают все, и я даже не вижу смысла это скрывать.

В этот момент Ремус окончательно убедился, что у него самые лучшие друзья.

После этого он понимал, что судьба уже подарила ему главный из всех возможных подарков. Разве можно себе представить, чтобы в один прекрасный день у маленького одинокого оборотня появились друзья, не отвернувшиеся от его жуткой второй ипостаси?

Ремус обещал себе, что будет довольствоваться этой радостью всю оставшуюся жизнь. У него были замечательные родители, лучший в мире друзья, его уважали профессора, знающие о нём правду. Что ещё нужно для счастья?

Но в один из многочисленных дней, наблюдая, как Джеймс в очередной раз поглядывает на сидящих на соседней полянке гриффиндорок, Ремус подумал, что нет, Лили, возможно, и была идеальна для Поттера, но он бы предпочёл засматриваться совсем не на неё. А на белокурые волосы, небесно-голубые глаза и слегка наивное выражение лица. Вокруг Астры всегда витала эта атмосфера сказки, и вся она напоминала собой ту самую принцессу, которую должен был охранять большой дракон. Адара, пусть и была щуплой и на первый взгляд совершенно непримечательной, за всеми поглядывающими на Астру кавалерами следила с удивительной для девушки сторожевой бдительностью.

И, кажется, именно она заметила симпатию Ремуса куда раньше, чем он сам. И относилась некоторое время к нему невыносимо настороженно, крайне незаметно отодвигая астру подальше от него. Это было даже в чём-то справедливо. Адара не знала и знать не могла о его природе, но всё же почему-то не доверяла.

А он и не рисковал думать о большем, пусть порой и позволял себе глупые мелочи, помогая Астре доносить до Башни сумку или стопку учебников, взятых в библиотеке.

Он и сам понимал, что никогда не рискнёт коверкать судьбу этой чистой девушки своими когтистыми лапами.

Пока в один день Питер не признался, что слышал, как Адара и Астра обсуждали какого-то парня с Равенкло, который, приглядываясь ко второй, решил вначале поухаживать за первой.

И буквально же в этот вечер к нему тихо подкралась Маунтвиль, укоризненно шепнув:

— Я не намерена вечно отгонять от Астры особо назойливых кавалеров и вместе с ней ждать, пока ты соизволишь пригласить её куда-нибудь. — и говорила она таким тоном, будто это было чем-то само собой разумеющимся. Учитывая, что за все эти годы это была самая длинная фраза, которую Адара произносила лично ему, это само разумеющимся и близко быть не могло.

Он, конечно, с ней не враждовал, они даже иногда могли перекинуться парой слов, потому что в целом девчонкой Маунтвиль была неплохой. Слишком скрытной, но тут уж точно не Ремусу осуждать.

Внимательно оглянувшись и убедившись в том, что его друзья крайне увлечены очередной попыткой Сохатого признаться в любви Лили, Адара прямо спросила:

— Тебя что-то останавливает? — наверное, для неё действительно было нелогичным, что такой парень, как он, у которого в друзьях были самоуверенные Сохатый и Бродяга, не решался подойти к девушке. Вот только у Ремуса была весьма уважительная причина, стоило заметить.

Он нахмурился и осторожно уточнил, с невольным смешком наблюдая, как громко Астра хлопает себя по лбу от очередного подката Сохатого:

— А ты разве не должна быть против? — он честно ответил на подозрительный взгляд Адары, и сам подивился тому, до чего похоже пристально она всматривалась в каждую его реакцию.

Словно их с Сириусом в одной школе учили внимательно вглядываться в собеседника. Всё же иногда Бродяга был прав: за своей душой Маунтвиль хранила слишком много загадок.

Адара невозмутимо вскинула брови:

— Люпин, повторяю для особо умных: ничто не вечно под Луной. — а затем, едко ухмыльнувшись его ошарашенному выражению лица, удивительно спокойным тоном добавила: — Так что пошевеливайся, волчонок.

Так он понял, что Адара в курсе его природы. И почти в то же мгновение задался вопросом: а знает ли Астра? Ответа он не знал довольно долго, а, едва его получив, чуть было не потерял саму Астру. Удивительную девушку, которая была его далёкой мечтой и принимала его именно таким, какой он есть.

Она была не просто принцессой, она была звёздочкой, ради которой он был готов сделать что угодно, перевернуть весь этот мир по одному мановению её тоненького пальчика.

Она приняла и полюбила его со всеми недостатками и «пушистыми» проблемами, как привык шутить Джеймс. Вот и сейчас они должны были вдвоём пойти в Хогсмид, а Ремусу до сих пор не верилось, что они вместе.

— Рем! — Астра весело бежала к нему, махая перчаткой. Позади медленно подходили Лили, Марлин и Адара.

Он знал, что малышка Марлс до сих пор ещё не отошла от нападения и лишний раз общаться не спешила. Они с парнями и сами переживали, что уж было говорить о девчонках, которые от волнения места себе не находили. Лили и вовсе вчера даже спрашивала у старика Слизнорта, какое именно успокаивающее зелье стоит сварить подруге.

Астра быстро обняла его и поцеловала в щеку — Ремус почувствовал, как к тому месту прильнула кровь и как сердце начало биться чаще. Неужели и у него есть та самая любовь? Как у всех?

— Привет, Лунатик, — Адара и Лили приветливо улыбнулись, а Марлин нервно кивнула. После нападения бедняжка стала постоянно оглядываться по сторонам и всё время теребить руками что-нибудь: сейчас это были несчастные концы красно-жёлтого шарфа.

— Вот. Передаём тебе своё сокровище, — Лили весело подмигнула Люпину, смущая его окончательно. Адара продолжила, насмешливо выгибая бровь:

— Смотри не разбей, она у нас хрупче стекла. — и прозвучала эта фраза с такой угрозой, что Ремус понял: стоит ему хоть раз криво подумать в сторону Астры, и чего-то важного он непременно лишится. Возможно, жизни.

Учитывая все характеристики Бродяги по поводу Маунтвиль, сомневаться в этом немом посыле лучше не стоило.

— Хватит уж вам! — возмущённо махнула Астра и, осторожно схватив Ремуса за руку, увильнула от подруг. Видимо, и в девичьем коллективе не было конца шуткам по поводу их отношений. Ремус от друзей уже наслушался.

И всё же он чувствовал себя по-настоящему счастливым и широко улыбался, аккуратно перехватывая руку Астры: сегодняшний день должен стать самым незабываемым в его жизни. Несмотря на то, что изначально это планировалось просто как приятная прогулка с девушкой, которая ему нравится. Очень нравится.

* * *

— Куда пойдём? — с напускным весельем спросила Лили, обеспокоенно поглядывая на Марлин.

Они шли по тропинке ведущей от Хогвартса к Хогсмиду. Несмотря на приближающееся Рождество, снега было очень мало. Он только местами покрывал голые ветки деревьев и пустынные холмы полянок. Летом всё выглядело значительно приятнее, чем сейчас. Казалось, погода отражала всеобщее мрачное настроение, напрямую связанное с нападениями на магглорождённых учеников.

Астры они уже лишились: улетела плашка к своему Лунатику. И, судя по довольной улыбке последнего, отпустят её нескоро. Лили была за подругу рада: та слишком долго ждала, пока Рем сделает хоть какой-то шаг в её сторону.

Что и говорить, они все ждали. Дара с Питером тайком даже ставки ставили. Выиграла, к слову, именно подруга, и было у Лили подозрение, что лёд в отношениях Астры и Лунатика тронулся не без её помощи.

— Есть у меня одна маленькая идея, — подмигнула Адара, быстро убегая в сторону деревушки и явно заставляя чувству азарта пробудиться в не слишком бодрой Марлин: — Догоняйте!

Тоненькая фигурка быстро скрылась за могучими деревьями.

— Ну, держись, Маунтвиль! — взвизгнула Лили, таща Марлин за собой на буксире.

Лили была бы готова проклинать этот мир, потому что бегать она не любила. Она вообще в школе физкультуру не любила, но ради Марлин была готова на многое. Вот только Марлс гнаться за подругой не спешила.

Так что Лили чувствовала себя идиоткой, которая тащила на себе мешок и при этом пыталась бежать. Очевидно, она бы и так от Дары отстала, но с Марлин на плечах у неё и вовсе не было шансов.

Да и ещё, ко всему прочему, едва фигурка Дары окончательно исчезла между деревьев, как Марлин нервно оглянулась:

— И куда же нас Адара завела? Адара! Адара! — действительно, чаща казалась слегка незнакомой, но тропинку Лили всё же узнавала: она проходила как раз по самой окраине Хогсмида, так что Марлин явно зря начала паниковать.

И едва Лили накрыла руками плечи подруги и открыла рот, чтобы её успокоить, как откуда-то слева раздался бодрый голос:

— Да здесь я, здесь! Подождите секунду!

Марлин нервно присела на пенёк, постоянно оглядываясь по сторонам. Лили постаралась пошутить тот анекдот про кентавра, который ей пару дней назад рассказывал Блэк, и, кажется, её попытка увенчалась маленьким успехом: подруга слегка улыбнулась и внимательно посмотрела на Эванс, выражая свою заинтересованность. Вот только что Лили знала про кентавров? Ну, у них были копыта, и они жили в этом Лесу. На этом все познания Лили заканчивались. А, да, ещё волос кентавра иногда в зельях используется, и вот здесь она могла бы рассуждать весьма долго, но ведь вряд ли Марлин интересовало именно это?

В общем, Лили решилась самой себе признаться, что впервые в жизни ей не хватает Поттера под боком, который, кажется, был рождён, чтобы подбодрить кого-то в трудную минуту. Попросить его, что ли, рассказать ей анекдотов побольше, чтобы она с Марлин в такие ситуации больше не попадала?

От размышлений по поводу юмора Лили отвлёк хруст веточек — Адара вернулась. Да ещё и не одна, а в сопровождении… Регулуса Блэка. Лили постаралась скрыть своё недовольство: о симпатии Марлин знала и она. Наверное, только Сириус до сих пор и не догадывался, кому его братишка пудрит мозги. Хотя, зная Блэка, он бы с формулировкой Лили навряд ли согласился.

— Добрый день, дамы, — Регулус Блэк слегка кивнул в знак приветствия. Лили немного недовольно поморщила нос, но возражать не стала: в конце, концов это не её дело.

Не то чтобы ей Регулус совсем не нравился. Нет, такого не было, но, в отличии от многих, Лили помнила, по какой причине Сириус ушёл из дома. И, раз младший Блэк всё ещё нормально общался с родителями, выводы напрашивались сами собой. А Лили слишком хорошо знала, чем заканчивается дружба с тем, кто не понимает опасности последователей Лорда Волдеморта.

А в случае Марлин, это и вовсе нельзя назвать дружбой. По крайней мере, с её стороны так точно.

— Всё, — Адара махнула рукой, — забирай свою Красавицу и давай расколдовывай её. У нас с Лили есть свои планы. — она капризно дёрнула рукой, и не знай Лили Дару, то была бы уверена, что подруга просто хочет от Марлс избавиться.

Вот только Лили Дару знала и понимала, что та явно ведала больше, чем она сама. И почему-то была уверена, что всё вот это состояние Марлин так или иначе связано именно с младшим Блэком, а не самим нападением. Что было странно, конечно.

Марлин растеряно уставилась на неё, явно сделав совершенно не те выводы:

— Ты это нарочно? Вы хотите от меня избавиться? — и при этом так затравленно-опасливо посмотрела в сторону Регулуса, что Лили убедилась в правоте Дары. Блэк так или иначе по какой-то причине Марлин пугал.

И вот Лили сомневалась, что прямо совсем беспочвенно это было. Но стала бы тогда Дара так спокойно рисковать оставить их наедине?

— Марлс, я просто хочу, чтобы ты развеялась. А с Регулусом у вас есть, что обсудить, — спокойно ответила Адара, внимательно переводя взгляд на друга. И вот Лили прекрасно узнала это выражение глаз Маунтвиль.

Она так на его брата смотрела, когда тот пытался заниматься безобразием на Зельеварении. Лили достаточно близко к ним сидела, чтобы понимать, что обычно после этого следует риск побоев.

И всё же в данной ситуации Лили была очевидно на стороне Марлин: идея пригласить сюда Регулуса Блэка была отвратительной.

— Мне нечего с ним обсуждать! Я никуда с ним не пойду! — Марлин топнула ногой от возмущения. Ну, с другой стороны, сейчас она хотя бы ожила. — Если я вам не нужна, то я уйду и так…

Лили сокрушённо покачала головой и недовольно посмотрела на Адару: вот зачем было его сюда звать! Теперь они Марлин ещё неделю растормошить не смогут. А она же, кажется, только начала отходить… Ладно, не будем привирать. Не начала. Совсем не начала.

Вот только как долго теперь продлится эта яростная запальчивость? До ближайшей опушки, где Марлин останется совсем одна и снова начнёт пугливо озираться?

— Марлин, — молчавший до этого Регулуса мгновенно кинулся за ней и схватил за руку. Осторожно схватил, потому что Лили уже коленкой замахнулась на всякий случай. Марлс невольно вздрогнула, не оборачиваясь. — Я не причастен к этому, честно. — не стал ходить Блэк вокруг да около, и слава Мерлину, потому что они с Марлин явно прекрасно друг друга поняли.

Адара аккуратно подхватила Лили под локоток и сделала пять осторожных и едва слышных шагов назад. Лили считала, потому что иначе непременно бы подругу стукнула. Вот умеет она устраивать нервные встряски всем окружающим.

— Что ты тогда забыл там? — нахмурилась Марлин, оборачиваясь и пытливо смотря собеседнику в глаза. Регулус замялся, и Лили никогда раньше не видела более нерешительного Блэка. — Вот видишь — ты молчишь. Значит, ты имеешь к этому отношение…

Серьёзно? Сейчас её беспокоит только то, что там делал Блэк?! Мерлин, неужели это не ясно?! Какие вопросы тут вообще могут оставаться?

Лили едва слышно фыркнула и заметила, как мгновенно ухмыльнулась Адара. Вот чего она сразу?

— Не торопись с выводами, — прошептала Дара так, чтобы слышала только Лили.

Лили снова фыркнула. С чем тут можно торопиться? Теперь было очевидно, конечно, что Дара с Блэком-младшим приятельствовала, но всё же навряд ли она станет спорить с тем, что Регулус подвержен влиянию своих родителей.

Не то чтобы это было плохо, просто мнение родителей не всегда бывает кристально правильным.

— Я следил за тобой, — на выдохе произнёс Регулус с неизменным блэковским спокойствием. Сказал так, будто это было чем-то само собой разумеющимся.

Вот только пальцы он как-то слишком нервно заламывал при этом.

Лили на секунду поперхнулась воздухом. Что он вообще говорит? Да и как в такое можно поверить?

Регулус не напоминал ей молодого человека, который был бы готов следить за симпатичной ему девушкой вечерами для её же безопасности. Таким грешил, кажется, только Поттер, но Лили всегда знала, что он порой какой-то невыносимо оригинальный.

— Что? — переспросила Марлин, снова вцепившись в шарф. — То есть ты наблюдал за мной?

Регулус произнёс следующие слова, будто его готовили на казнь:

— Я волновался за тебя. — а затем, вздохнув, добавил, всё ещё смотря исключительно на Марлс: — И, как оказалось, не зря.

Марлин секунду молча смотрела на Блэка, но затем приблизилась и крепко его обняла. Регулус слегка смущённо обнял гриффиндорку в ответ.

Даже не стала осуждать за такое очевидное нарушение свободы и прав человека.

Нет, серьёзно?! Серьёзно? Они не шутят, что ли? Марлин даже по голове его не стукнет?

Эх, ясно. Видимо, Лили совсем ничего не понимала в любви. По её скромному мнению, в такую чепуху от Блэка — Блэка! — поверить было невозможно.

Ладно там Поттер…

«Так, всё. Закрыли тему» — мигом оборвала собственный поток мыслей Лили.

В любом случае, следить за самодостаточной девушкой вечерами — это ненормально. Ладно, Марлс, она ещё малышка и, кажется, в сказки верит, а вот Лили сама прекрасно может справиться со своими проблемами.

— Хватит уже, голубки, — снова махнула рукой Адара спустя секунд двадцать этих обнимашек и нетерпеливо топнула, со всех сил изображая жутко занятого человека: — Чешите отсюда скорее. Право слово, что это вы за драму здесь развели! — уже возмутилась она, наигранно утерев краешек глаза: — Я прямо сейчас расплачусь.

Марлин весело рассмеялась, всё ещё не выпуская Блэка, а он, кажется, такому раскладу был только рад. Но на Адару посмотрел так, будто она по меньшей мере собиралась у него ящик шоколадных лягушек отобрать.

— Эх, Адара, пойдём-ка мы с тобой сами. — улыбнулась Лили, махнув рукой. Она уже как-то не слишком удивлялась всеобщему помешательству. Хорошо хоть, Дара оставалась максимально адекватной. — Они отсюда никогда не уйдут, — подумав, она решила воспользоваться способом Дары отвлекать чужое внимание: — Теперь твоя очередь догонять, Маунтвиль!

«Лучше сейчас просто побегать, повеселиться и ни о чём не думать. Так будет гораздо полезнее для моей нервной системы», — подумала Лили, убегая от Адары подальше.

* * *

— Фух, Адара, так нечестно: ты меня почти сразу догнала, — Лили с трудом перевела дух, и Адара сдержала усмешку. Честно говоря, подруге она слегка завидовала сейчас: ей тоже хотелось поглубже вдохнуть, но нужно было делать вид, будто она не запыхалась и вовсе.

Потому что если сидящий в баре Джеймс каким-то чудом в окно увидит, что она выдохлась от банальной пробежки, то «бегать ты будешь на этой тренировке, Дара, на три круга больше, чтобы не зря жаловалась». Жить ей хотелось, так что приходилось усердно изображать из себя совсем неуставшую спортсменку, коей она никогда не являлась.

— Не моя вина, что ты так медленно бегаешь, — Адара взмахом палочки открыла дверь в паб «Три метлы».

Девушки, смеясь, прошли к свободному столику у окна и повесили пальто на ближайшую вешалку. Стоило заметить, что народу было, как всегда, много, но среди них не было ни Ремуса с Астрой, ни Регулуса с Марлин, ни Сириуса со своей очередной подружкой. Адара выдохнула: хорошо. Это было просто прекрасно. Ничто не может помешать их плану, всё пока происходило именно так, как они договаривались.

И да, можно было на улице спокойно передохнуть: с выбранного места у Джеймса не было и малейшего шанса увидеть их в окно, зря она переживала.

— Я пойду схожу к Розмерте. Тебе сливочное пиво? — наивно хлопая глазами, спросила Адара. Вот будто совсем ничего она не замышляла.

Благо, Лили то ли слишком устала, то ли совсем ничего не заподозрила. И да, небольшая ель рядом со столиком мальчишек оказалась весьма кстати, надо будет отдать должное её подельнику.

— Пожалуй, да, — благодарно улыбнулась Лили и снова поглубже вдохнула желанный кислород.

Адара поспешила к бару. У самой стойки за столиком сидело двое Мародёров: Джеймс, ещё не заметивший Лили, и оттого задумчиво попивающий своё сливочное пиво, и Питер, который, кажется, только её и ждал. Адара незаметно ему подмигнула и начала свой разговор с Розмертой, делая вид, будто она вот совершенно полностью сконцентрирована на беседе с хозяйкой паба.

— Здравствуй, Розмерта! — вполне искренне улыбнулась Адара. Что и говорить, Розмерта была женщиной душевной и не раз прикрывала её задницу от Аберфорта в дурном расположении духа. Редкостной доброты леди, а точнее мадам. — Как поживаешь?

Приятно, конечно, что Розмерта мгновенно узнала Адару, даже не отрывая глаз от кружки, в которую она прямо в это самое мгновение наливала очередную порцию пива.

— Ах, Адара, крошка! Я ничего, по-тихоньку, прибыль идёт, и что мне ещё нужно? — приветливо улыбнулась хозяйка паба, закрывая один из десятка краников и наконец-то смотря прямо на неё с очевидным лукавством: — А ты, я так погляжу, ни капельки не выросла. — и вот этой фразе Адара даже не удивилась. Розмерта любила шутить всегда, что на фоне Аберфорта они, две весьма низкорослые дамы, и вовсе кажутся карликами. Что и говорить, в её сравнении не было и грана лжи. — Тебе сливочное пиво? Или чего покрепче? — с тихим смешком уточнила Розмерта, и Адара покраснела, невольно вспоминая, как долго распинался Аберфорт чуть ли не перед каждым их общим знакомым по поводу тех трёх бутылок, с которыми её поймала Макгонагалл.

Розмерта об этом, конечно, знала, так что только покачала головой, скрывая ухмылку:

— Бога ради, Розмерта, сколько можно? Сливочное пиво, конечно. И даже сразу два, пожалуйста: я сегодня с подругой, — неопределённо кивнула Адара в сторону их с Лили столика, ни капельки не уверенная, что среди такого числа посетителей Розмерта сможет с лёгкостью распознать Эванс. К тому же, с Лили, Марлин или Мэри Адара не так уж и часто появлялась в пабе, но Мадам оказалась, как всегда, проницательна:

— Это с той, рыженькой? — переспросила Розмерта и, получив утвердительный кивок, лукаво спросила: — А как с личной жизнью? Ухажёр есть?

Вот от всей души любила Адара Розмерту, но не в такие моменты. А ведь фамилию хозяйки паба «Три метлы» даже Аберфорт не помнил. Так она в Хогсмиде и жила, как мадам Розмерта, и о личной жизни женщины никто ничего не знал. И не то чтобы Адара удивлялась вот таким расспросам, но уж больно криво они звучали на фоне всего происходящего в Хогвартсе. И на фоне этих беспрерывных намёков Астры по поводу Майкла. Адара даже была рада, что он совсем недавно уехал домой, хотя это и было нехорошо: повод-то был скверный, кажется.

— Ах, Розмерта! — весело рассмеялась Адара, махнув рукой и накидывая маску напускной весёлости: — Какие мои годы! — краем глаза Адара уловила движение за необходимым столиком: Джеймс, видимо, осознавший, что Адара с Розмертой может трепаться ещё долго, быстро отправился к своей зазнобе, а Питер громко чихнул на весь паб, тем самым на всякий случай подавая ей условный знак.

До чего всё-таки хороший мальчик. Главное, на удивление наблюдательный на фоне того же Джеймса или Ремуса. И куда более сообразительный, пусть и в делах подковёрных: всё же Пит сам подошёл к ней и предложил не свести Лили и Джеймса. Ни в коем случае. Они оба понимали, что такое действие ни к чему хорошему не приведёт. Но и становилось очевидно, что Джеймс нуждался в шансе показать себя во взаимодействии тет-а-тет, а Лили по старой памяти ему такую возможность навряд ли предоставит. Вот и придумали они напару что-то этакое, чтобы у этих двоих получилось узнать друг друга в более неформальной обстановке, когда рядом не будет кого-то, на кого можно отвлечься.

И вот теперь Адаре предстояло спешно отлучиться по делам, а Питеру — остаться в баре и следить за тем, чтобы никто знакомый и излишне любопытный к столику с этой парочкой не подошёл. Судя по тому, как Хвостик отправился в компанию к Аманде Кеннет, до этого совсем недалеко сидевшей, становилось очевидно, что план отхода он себе продумал до мелочей. И вовлёк во всё это ещё и охотницу гриффиндорской команды.

Умно. Адара оценила.

— Розмерта, дорогая моя, скажи, ты мне поможешь? — прищурилась Адара, легко улыбаясь и надеясь, что Розмерта всё же не откажет ей в маленькой просьбе. Совсем крохотной.

— Ох, Маунтвиль, как же я не люблю, когда ты начинаешь с вот таких вступлений, — покачала головой Розмерта, явно вспоминая тот самый раз, когда она пряталась за её прилавком от разъяренного Аберфорта. И да, тогда он таким был, потому что Адара до зелёных слоников споила Астру, которая усердно пыталась споить её. Вот только за Астрой Аберфорт по всему Хогсмиду не бегал, да и слова кривого Джойс не сказал. — Учти, я не буду тебе помогать зарывать чей-то труп.

Надо же, вот это дальновидность. Адара даже не представляла, что похожа на ту личность, которая станет просить кого-то помочь закопать труп, когда можно его попросту трансфигурировать… Оставалось надеяться, что Розмерта просто так неудачно пошутила.

— Нет, это ни к чему, — Адара подняла руки вверх, демонстрируя совершеннейшую чистоту своих намерений, — мне только нужно, чтобы ты отнесла мой заказ к вон тому столику у окна. А ещё… — Адара выдержала интригующую паузу, — скажи моей рыженькой подружке, что меня срочно позвали кое-куда и поэтому я вынуждена отлучиться. И что мне очень жаль. — Адара на секунду задумалась. — Хотя нет, это добавлять всё же не стоит.

Вот такой фразе Лили точно не поверит. За эти полтора с лишним месяца она как-то привыкла, что Адара всё время то и дело отлучалась по делам. Так что и вот это «мне очень жаль» наверняка покажется ей слишком наигранным.

— Хорошо, так уж и быть, я передам, — лукаво подмигнула Розмерта. — А ты как выходить собираешься? Через задний двор?

— Конечно же. — как-то немного зловеще кивнула Адара, и Розмерта в ответ на это махнула рукой и легко рассмеялась. Но Адара всё же решилась кое-что добавить: — И ещё! Скажи Лили, чтобы она меня не ждала, а гуляла в своё удовольствие. Будто бы от себя, мол, подружка ваша-с, сударыня, изволила уйти в далёкие края.

Учитывая болтливость Розмерты и умение найти подход к каждому клиенту, Лили с лёгкостью поверит, что это напутствие исходит именно от трактирщицы. А уж Джеймс сможет её убедить в правильности мысли, Адара даже не сомневалась. Пусть Лили и старалась этого не показывать, но уж как друга она Поттера явно уважала.

И, да видит Бог, Адара могла понять её как никто другой.

Розмерта пару секунд смотрела на неё, не отрываясь, словно анализируя её слова на истинность:

— С каких пор ты стала сводницей, Адара Маунтвиль? — она насмешливо прищурилась, и девушка почувствовала себя как-то даже неловко под этим очевидно издевающимся взглядом.

Особенно учитывая, что буквально она с месяц назад говорила Астре, что ни за что не станет лезть в чужую личную жизнь. И делала она это, естественно, прямо при Розмерте.

И да, кто говорил, что Адара была всегда честна перед Астрой?

— С тех самых, как поняла, что жизнь слишком коротка, чтобы тормозить чьё-то счастье. Завтра я могу уже не успеть помочь кому-то, поэтому надо делать это сегодня, — нахмурившись, пробормотала Адара, понимая, что спрятать правду за шуткой на этот раз не получится.

Слишком близко попал вопрос Розмерты к цели. Она, наверное, и сама такого эффекта не ожидала.

— Детка, у тебя всё в порядке? — забеспокоилась Розмерта, конечно же, заподозрив что-то неладное. — Как-то ты стала слишком пессимистичной. Устраивать счастье другим — это, конечно, хорошо, но надо же позаботиться и о себе.

О да, это точно. Куда уж без заботы о себе любимой. Было бы, конечно, о чём заботиться, но это уже мелочи.

Адара пустым взглядом посмотрела на хозяйку паба, а затем отмахнулась:

— Розмерта, не говори ерунды. Я ещё слишком молода для серьёзных отношений… — "и вряд ли когда-то буду на это готова", хотела добавить Адара, но старшая приятельница её перебила, взмахивая руками и левитируя пару кружек к ближайшему столику:

— Ясно, — привычное щебетание Розмерты стало каким-то неимоверно решительным: — Тебе надо выпить, Адара! Это лучший способ забыть о горестях…

О таком забудешь, конечно. Адара как никто другой знала, что выпивка здесь точно не поможет.

— Не надо, Розмерта, — улыбнулась Адара, покачав головой. И вот было у неё подозрение, что совсем скоро о её кризисе узнает Аберфорт. — Не сегодня, по крайней мере. Ладно, дорогая, прости, но мне пора. У меня ещё очень много работы. — Адара снова как можно более натурально улыбнулась и прикоснулась к плечу уже засуетившейся женщины: — И ещё раз спасибо.

До Розмерты, которая всё же невольно остановилась и посмотрела вслед уходящей девушке, ещё донеслось ворчливое бормотание:

— Эх, пальто пока придётся оставить здесь. Надеюсь, я не окоченею слишком сильно. Только попробуй снова напортачить, Поттер, и я тебя заморожу. Клянусь Мерлином.

И даже Питер Джеймса не спасёт.

Выпорхнуть из паба через задний выход — дело плёвое. Мысленно пожелать Джеймсу и Лили удачи — тоже. А вот забыть о том, что в кармане у тебя лежат два письма — это уже сложнее. И, что удивительно, Альфард и Камилла были совершенно разными людьми с разными взглядами на жизнь, но пробуждать её спящую совесть оба умели как-то слишком качественно. Пусть разными способами и по разным причинам.

Ну некогда было ей с кем-либо переписываться! Да ещё и рассказывать, как у неё дела.

Альфард писал, что она должна оставаться сильной.Эти слова её просто добивали. Ради кого? Кому это нужно, спрашивается? А Камилла спрашивала, приедет ли она на Рождество. Приехать к приёмной матери на Рождество и показать свою боль? Вот уж нет, Адара прекрасно знала, что Камилла была достаточно наблюдательной, чтобы заметить все её беспокойства. Если перед друзьями у неё как-то получало скрываться, то вот здесь уж точно навряд ли.

Камилла заинтересуется проблемами в Хогвартсе. А знать о происходящем в школе ей точно не стоило.

Адара поджала губы и воровато оглянулась: вокруг не было ни души, и её ноги сами свернули поближе к лесу. Не хватало ещё встретить кого-то в тот самый момент, когда она начала рефлексировать и выпускать накопившуюся боль.

Перед друзьями она боль показывать не решилась. Адара не знала, зачем она скрывается. Ведь не будет ничего плохого, если все поймут, что ей не плевать и что это не исследовательский интерес или простое желание поиграть в детектива.

Нет, держалась Адара совсем не ради Альфарда. Сидя рядом с Сибиллой Рекорд, она едва сама удержалась от обморока, пусть со стороны, наверное, и продолжала оставаться невозмутимой. В глубине души Адара сейчас даже радовалась, что остальных жертв ей не приходилось откачивать: с этим справлялись другие.

Возможно, это было слишком цинично. Но Адара совсем не была уверена, что смогла бы справиться с собственными эмоциями ещё раз.

Адара быстро вытащила руки из карманов. Нет, с ними всё было в порядке, пусть порой ей и казалось, что на них до сих пор оставалась кровь.

Ты же сильная. Ты же…

Адара зажмурилась. Нет, сильной она не была никогда.

Она медленно ходила пустынными улочками окраин Хогсмида. Настроение было, мягко скажем, не очень. Одно дело — показывать подругам, что с ней всё хорошо, веселиться, куражиться, и совсем другое — остаться наедине с самой собой и своими мыслями. Справляться рядом с не отлипающими Астрой и Лили получалось куда лучше, чем без них.

Холодно ей, к счастью, не было. А всё благодаря согревающим чарам и волшебной палочке — единственной навечно верной подруге. Той, которая её никогда не бросит и не предаст, которая даже умрёт вместе с ней. Такая себе романтика, конечно, но и сам факт её существования уже, наверное, должен был внушать оптимизм.

Оглядываясь назад, Адара честно могла сказать, что её детство было необычайно ярким и радужным — то ли в силу того, что она в те времена была небывалой оптимисткой и не придавала серьёзного значения каким-то негативным моментам, то ли из-за детской восприимчивости. Хотя, если уж совсем углубляться в детали, то нет, оптимисткой или же отходчивой её уже тогда нельзя было узнать: из их пары последствия не умел оценивать как раз именно Тони. Да и в любом случае совсем скоро она подобных качеств окончательно лишилась: если сравнивать с жизнью в интернате и в новой «семье», для которой Адара честно пыталась стать ближе и роднее, но, к сожалению, так и не смогла. Хотя и помнила, что приёмные родители тоже пытались это сделать.

Но… не сложилось, видимо.

Так что да, странно было признавать, но до пяти лет она была невероятно весёлым и приветливым ребёнком. Когда-то она чувствовала себя полноценной. Когда-то она не была сломанной.

Наверное, если бы её родители и брат были живы, то по характеру она была бы больше похожа на Джеймса или Сириуса. Спокойнее, конечно, всё-таки, у неё всегда был небольшой тормоз на буксире, но раньше тот же папа или брат могли легко подбить её на приключение. Хотя… она и сама порой была не прочь создать себе приключения, но обычно они всё же имели определённые ограничения и причины. А вот сейчас уже неприятности сами её находили, можно было даже не стараться. И в итоге выходило совсем не то, на что она рассчитывала.

Жить с грузом вины было непомерно сложно. Особенно, когда сомнений в этой самой вине не было никаких. И особенно, когда вина эта была непомерной.

Честно говоря, Адара до сих пор не понимала выбор Шляпы: где у неё можно было найти храбрость или благородство? Она не была такой смелой, как её брат, который не струсил в последний момент, который не бросил родителей, который прикрыл её собой, в конце концов. Подвиги Тони даже в последнюю минуту можно было перечислять до бесконечности…

Да и если бы Тони был жив, он её уже не раз бы пристыдил! Впрочем, Аберфорт и так прекрасно с этим справлялся, не давя, но и вместе с тем не давая ей забыть, что взвалить на Астру собственный груз — как минимум подло. Адаре было и гадко, и стыдно, и тошно, но найти в себе смелость взглянуть ситуации в глаза она не могла.

— Чёрт бы всё это драл, — буркнула она, пиная ногой валяющийся камушек. Она никогда этого не выбирала. И благородной она тоже никогда не была.

— Не верю я, не верю! Бель, это не честно! И это ведь не игра! — шестилетняя золотоволосая девочка смотрела на неё широко распахнутыми глазами с выражением и надежды, и вселенской обиды на лице. И при этом стереотипно притопывала ногой в своих возмущениях.

Пожалуй, так умела делать только Астра.

Они впервые встретились за этот год: порядком одичавшая бывшая аристократка и ухоженная, воспитанная в этом чудесном приюте Астра. Тоже аристократка, в общем-то, только без лишнего груза за спиной. К счастью, «дикарку», а теперь её называли только так, поселили именно к «Джойс». Или наоборот к беде, судя по реакции родственницы и по тому, что отлипать она от Адары явно не собирается. И да, Адара до сих пор была готова посмеяться с выбранной родителями Астры фамилии.

— Ты всё равно не можешь так поступить. Не можешь, и точка, — Астра нахмурила тонкие бровки, явно не понимая сути поведения своей собеседницы. Особенно её молчания. А Адара не видела ни малейшего смысла в обсуждении сложившейся ситуации — она и так пыталась сбежать от всего этого, пыталась не попасться, пыталась… Много чего она пыталась, но теперь это не имело значения.

С бродягами было хорошо. Они не лезли к ней в душу, не учили жизни. Им вообще было бы на неё плевать, если бы не жалость тётушки Мисси. И Адара смогла бы там быть столько, сколько захотела бы. Возможно, даже всю жизнь.

Вот только стоило ей так глупо попасться? Она научилась сбегать от облав, зарабатывать на еду без воровства (да храни Бог одиноких старушек), но при всём этом так до конца и не научилась за версту отличать констебля от нормального человека. Но кто бы мог подумать, что тот дедушка окажется именно им!

Желая отвлечься от неприятных мыслей, она попыталась рассмотреть окружающий её интерьер получше, хотя, кажется, уже успела выучить его на память. Красивые сиреневые стены, белый резной потолок — всюду чувствовалась лёгкая рука, обладательница которой явно обожала минимализм и элегантность. То же самое, что любила и Доротея Дамблдор. Даже цвет был одним из её любимых. Мама…

«Мама… Мамочка… Зачем же вы меня бросили?»

Адара самой себе никогда бы не призналась, что при воспоминании о родителях её горло постоянно сдавливает невидимыми обручами, а перед глазами появляется непроницаемая пелена.

Хотелось ли ей обнять себя за разбитые коленки и поплакать? Конечно. Но ведь папа всегда учил её не плакать перед чужими, не показывать свою слабость, а она теперь одна, все для неё чужие, и он говорил быть ей сильной, и…

Воспоминания о последних словах папы заставляют её крепко зажмуриться в попытке выкинуть то чёртово Рождество из своей памяти…

«Ты сильная, ты же…»

Она теперь никто! Она Адара, ясно? И никакая Астра не станет доказывать ей, что её зовут не так! И Адару совершенно не интересует, что там Астра успела себе выдумать!

— Ты нужна нам всем, Бель, ты это понимаешь? Ты нужна мне! — Астра продолжала смотреть с обидой, беспокойством и надеждой. Это начинало немного бесить. Какая из неё надежда? Что ей с того, что она кому-то там нужна? Ещё кого-то надо покалечить, да? Нет уж, спасибо. Ей уже хватило.

И уж тем более Астру ей калечить не хочется. Астра хорошая, добрая. Астру все любят и наверняка такие, как Адара, ей и рядом не нужны. Она, глупышка, просто сама ещё этого не понимает.

А что будет, когда поймёт? Нет, уж лучше обрубить всё сразу, сейчас. Потом будет больнее.

— Я — Адара, Астра. Адара Маунтвиль. Запомни уже наконец, — Адара искренне старалась делать вид, что она абсолютно спокойна. Абсолютно. И потревожить её может только упоминание старого имени.

Это больше не она. Аннабель больше не существует. Она умерла там, с семьёй. Именно так. А Адара всегда спокойна и вывести её из себя невозможно.

Убеждать себя у неё всегда выходило плохо. А вот убеждать других она успела окончательно научиться за этот год.

— А я тогда кто по-твоему? Астра Джойс, да? А если я не хочу быть Джойс? Если я хочу остаться Маунтвиль? Я имею на это полное право! — Астра упрямо смотрела на неё, снова вскочив с кровати для подтверждения своих слов и снова притопывая ногой.

Адара некстати подумала о том, что Астре светит только Гриффиндор.

Астра храбрая, отчаянная и добрая. Она наверняка бросилась бы спасать свою семью всеми силами. Не то что некоторые…

— Астра, наши родители сами тогда во всём разобрались. Мы просто должны их послушаться. В конце концов, это для нашей же безопасности. Тебе так будет лучше, — Адара продолжает упрямо смотреть то в потолок, то за окно. Там сейчас где-то под мостом Джош, тётушка Мисси и мальчишки пытаются согреться. Там ей было лучше, там ей разрешали почти всегда молчать и не пытались к ней лезть.

Адара перевела взгляд в белый потолок. Настолько белый, что глаза снова начало больно щипать. Понимая всю плачевность собственной ситуации, Адара опять уставилась в окно.

Действительно ли Астре будет так лучше? Не будет ли ей от этого угрожать только большая опасность?

Побыстрей бы уже закончился этот разговор и от неё все отстали. Достали размышления, она Адара Маунтвиль. Точка. На остальных плевать.

— Кому лучше? Мне лучше?! Да мне это будет так же лучше, как… Как… — Астра задыхалась от переполнявших её эмоций, махала руками, пытаясь обратить на себя внимание. Было ли Адаре до этого дело? Нет, конечно. Пусть машет сколько хочет — от этого ничего не изменится. — Ты думаешь только о себе! Ты эгоистка, ведь знаешь, что подставляешь именно меня! — последнее предложение Астра прямо выкрикнула. В принципе, её можно было бы понять, но сейчас Адаре было просто не до того: под рёбрами снова противно закололо, словно несколько стрел разом вонзили в неё, заполняя царившую там до этого пустоту новой болью.

Прямо как в книжках, которые она читала. Вот только они не в Средневековье, и она совсем не рыцарь, которым когда-то себя представляла.

Адара задумалась. Была ли она эгоисткой? Определённо. Но… Астра ведь единственная, кто у неё остается, да? Что будет, если её не станет? Если… если её тоже убьют, и Адара не сможет сделать ничего, чтобы её защитить.

Или… если она сама её убьёт.

По спине пробежал холодок. Этого нельзя допустить. Бель… Нет, Адара поможет Астре выжить. Поможет быть счастливой. Никто ведь не докажет, что она — Дамблдор-Гриндевальд. Никто не узнает, не поймёт, и сама Адара будет в безопасности, и Астру как-нибудь прикроют. В конце-то концов, ещё есть люди, есть крёстный, он сделает всё, чтобы их защитить… Стоит только обратиться к нему, если уж совсем появиться необходимость. Адара всё ещё помнит его адрес, так что в случае чего сможет что-нибудь придумать.

— Астра, я не заставляю тебя становиться вместо меня. Я Адара Маунтвиль, а ты будь кем хочешь, но только оставь меня в покое уже. Мне это безразлично, если честно, — и, возможно, ей стоит сказать, что нет, Адаре не плевать, совсем не певать на Астру. Но Астре будет лучше без неё. Пусть она обидится, попросит Адару отселить, ей подселят кого-то нормального и всё будет хорошо. А Адара будет иногда издали присматривать за Астрой, и тогда никто ничего не подумает. Да, именно так.

Поэтому Адара ответила предельно равнодушно, до боли сжав пальцы в кулак, снова вонзая ноготки в кожу. Да, это всегда помогало отвлечься.

А за окном зима. Снова приближается Рождество. Чёртов праздник, самый гадкий из всех…

— А что тебе не безразлично, Аннабель, что? — возмущению Астры явно всё ещё нет предела, но сейчас она говорит намеренно официозно, напускно. Пусть у неё и на мгновение не получается копировать светский тон. Адара чувствует лёгкий укол, но быстро его отбрасывает — так лучше.

— То, каким именем ты меня называешь, — единственное, что остаётся ответить. А дальше… Дальше она не смогла сдержаться и засмеялась. Получается почему-то горько, а не радостно, как стоило бы смеяться шестилетней девочке.

Как она смеялась когда-то. Сейчас то прошлое казалось таким глупым и безнадёжно далёким.

Пустота внутри даже не думала отступать, но от этого смеха, от того, что Астра попыталась её обнять… Стало на секундочку легче. Тони никак не лезет из её мыслей, постоянно возвращаясь к ней словно с того света, но Адара справится.

У Адары ведь не было брата-близнеца. У Адары не забирали половину самой себя. Правда, родителей у Адары тоже нет, но о них хотя бы можно вспоминать.

На следующий день воспитатели приюта не могли не радоваться: молчаливая «дикарка» наконец-то заговорила…

Адара задумчиво прогуливалась по тропинке. Или это не было тропинкой? В общем, деревья приходилось обходить, но это, кажется, только помогало вспоминать…

Мерлин раздери, ей, кажется, всё же не стоило оставаться одной.

Разговор с этим Маккензи порядком выбил её из колеи. Настолько сильно, что она без раздумий побежала в Хогсмид — за бутылкой огневиски. У себя она алкоголь не хранила, поскольку как-то раз Макгонагалл поймала её в немного выпившем состоянии, и после этого провела осмотр её вещей, чудным образом обнаружив там три бутылки.

Естественно, в то, что это ей подкинули, профессор не поверила, а потому Адара потом ещё два месяца ходила к ней на личные отработки и каждый раз выслушивала лекции о вреде выпивки. Будто она сама не знает, право слово. Впечатления от подобного рода времяпровождения остались неизгладимыми, насмешки Астры и узнавших от неё Мародёров были незабываемыми, а потому Адаре теперь было проще бегать к Аберфорту.

И да, не то чтобы Макгонагалл была такой уж невыносимой или излишне предвзято к Адаре относилась. В глубине души Адара декана уважала и считала чуть ли не лучшей преподавательницей, вот только взаимодействовать нормально у них не получалось никогда.

Так вот, сидя уже у Аберфорта, она неожиданно поняла, что только что открыла незнакомому человеку часть своих переживаний, воспоминаний. Да она же его совсем не знает! Где её привычная сдержанность? Как она вообще могла так оплошать?

— Аб, а ты скучаешь по ним? — Адаре даже не надо называть имён, чтобы Аберфорт смог её понять. На мгновение дрогнувший силуэт это лишь подтверждает. И да, Адара совершенно не знает, зачем задала этот вопрос. Она уже выпила достаточно, чтобы снова почувствовать эту беспросветную апатию, но вот желание откровенничать всё же немного поутихло. И это было хорошо.

Они сидели в одной из комнат на верхнем этаже «Кабаньей Головы». Да, это место было больше похоже на чердак, но здесь хотя бы нет клопов и ненужных свидетелей — помещение заколдовано специально для подобных «встреч». Аберфорт и вовсе пытался ей доказать однажды, что это их с Астрой комната. Если честно, Адара до сих пор не смогла в это поверить.

Аберфорт невесело усмехнулся и посмотрел на неё печальными голубыми глазами. Такими же, как у мамы. Как у Альбуса. Как у Астры. И такими непохожими на её собственные.

— Конечно, Белль, какие могут быть вопросы…

Адару чертовски раздражало то, что у Аберфорта была назойливая привычка называть её тем именем, которым уже даже Астра её не называла.

— Я не Белль, — достаточно резко ответила она. Плевать, что там думает себе Аберфорт об этом, она не устанет повторять эту фразу из раза в раз. — Я Адара Маунтвиль, и мы уже это обсуждали.

Аберфорт отвернул голову от окна и теперь смотрел на неё хмуро и недовольно. В очередной раз.

«Не понимает», — пронеслось у неё в голове.

— Тебе не кажется, что это неправильно? — резко спросил он, и Адара заметила, что костяшки его пальцев крепко вцепились в стакан и в кресло. — Прости, у меня нет той деликатности, что у Альбуса, но так не может больше продолжаться. Хоть голову себе расшиби, но то, что ты Аннабель, не изменить никакими средствами. Как бы ты не отрицала — ты Дамблдор-Гриндевальд. Ты, а не Астра! — Аберфорт резко поднялся со своего места и нервно прошёлся по комнате. — На тебе лежит ответственность! На тебе, а не на Астре! Девочка талантлива, бесспорно, но она не ты. Ты знаешь, что уж она-то не умудрилась бы сжечь собственный дом до горсточки пепла, — Аберфорт выплюнул это с явной злой иронией, и Адара почти сразу открыла рот, чтобы возразить. И да, зря она всё же призналась ему в этом однажды. И хорошо, что не рассказала об остальном, пусть Аберфорт, кажется, и догадывался о многом, наверное, основываясь на последних своих разговорах с племянницей. Но что, чёрт возьми, он вообще такое говорит? Разве здесь есть чем гордится? Но Аберфорт — как это естественно, — перебил её нетерпеливым движением руки, в этот момент сильнее напоминая своего всемогущего брата: — Это плохо, я не спорю, но ты должна понимать, что Астра может защищать себя, тебя, но не всех!

Да неужели?.. Астра уж точно не может убить кого-то случайно, а это уже немало.

— А ты хочешь сказать, что мне это под силу? — скептически выгнула бровь Адара. Слова Аберфорта звучали смешно и наивно. Почти как у Астры. Надо же, какие оптимисты в их-то семье.

Неужели он реально верит в её могущество? Какое могущество, спрашивается, когда она не может даже с самой собой управиться?

— Да! — чуть ли не крикнул Аберфорт в ответ и быстро подошёл к ней. И Адаре впору бы хотя бы сделать вид испуганной неженки, поскольку Аберфорт явно потерял контроль над собой, но ей только и остаётся, что угрюмо смотреть. Видимо, сегодня у неё денёк потрясений. Аберфорт схватил её за плечи, пристально всматриваясь в её глаза. Как вынести этот взгляд, Мерлин? — Да, Аннабель! Тебе это под силу! Ты смогла выжить тогда, понимаешь? Просто подумай, что может пострадать ни в чём невиновный человек. Разве Астра потеряла меньше, чем ты? У неё точно также Волдеморт отобрал семью — родителей и брата. Но она борется, а ты здесь распускаешь нюни!

Какие к чёрту нюни? И, возможно, Аннабель бы вспылила в этой ситуации, замахала руками, расстроилась — о да, когда-то она была весьма доброй, наивной и мягкосердечной. И очень болезненно реагировала на все нападки кого угодно. Но Аннабель мертва, умерла вместе со всей своей семьёй в Годриковой Впадине. А осталась Адара, которой всё ещё было плевать на все эти слова. Да, именно так.

Она только сегодня приняла решение понемногу жить. Это уже был немалый повод для празднования.

— А я сдалась, Аберфорт. Я ничего не смогу сделать. У меня даже не хватит сил его убить, — покачала головой Адара, печалясь, что Аберфорту всё равно не понять всех причин.

Она… не сможет этого сделать сейчас. Это было что-то сродни интуиции, что-то, чему она много лет не может дать объяснения и что вместе с тем мучило её изнутри. На чистоту говоря, что именно произошло тогда, в шестьдесят четвёртом, она сама до конца не понимала до сих пор.

Но сейчас Реддла она убить не сможет. Сейчас ещё шанс не появился. Да и появится ли у неё когда-нибудь этот шанс?

— Разве у тебя нет шанса? — Аберфорт внимательно посмотрел ей в глаза, будто ожидал услышать от неё пророчество, хотя подобным даром никто в их семье не страдал.

Адара опустила голову. Что здесь ответить? Что можно сказать, если ей чёртовых семнадцать лет, а Том Реддл был ровесником её родителей? И что он очевидно хитрее, умнее и опытнее в любом вопросе. Если Аберфорт сам этого не понимает, то что она может ему сказать? Что она сама прекрасно знает свой конец? Адара сомневалась, что стоило разбивать старику этим сердце.

— А я верю, что ты всё сможешь, Бель, — Аберфорт едва заметно улыбнулся ей, понемногу успокаиваясь. То ли её молчание так на него повлияло, то ли всё же на лице что-то выдало переживания. Но, тем не менее, внутри Адары что-то неуловимо потеплело — впервые так чётко за все эти года. И Маунтвиль (или уже нет?) неожиданно поняла, что давать Астре разбираться со всем в одиночку, жить в своей замкнутой скорлупе, это, в общем-то, давно уже не выход. Она же не Фабер, в конце-то концов. Астра будет для неё лучшим сосредоточением чужого внимания. Но ничто не запрещает самой Адаре незаметно участвовать в событиях и идти впереди или рядом с ней. Потерять Астру, Аберфорта или Альфарда она уж никак не может. Слишком сильно их вера в неё, пусть и причины Адаре совершенно непонятны.

Адара жестоко ошиблась. Она не смогла никого защитить: к концу первого семестра количество пострадавших от проклятия возросло до десяти человек. Среди них было двое семикурсников, две шестикурсницы и все остальные с курсов помладше, первый — третий. Не смогла защитить ни Мэри, ни Сибиллу, ни малышку Маргарет Фьорг с первого курса, которую смогла уберечь от паршивых слизеринцев, но никак не от какого-то подонка, воспользовавшегося тем, что девчонка одна возвращалась в Башню пустынным коридором после пар. И удивительно то, что великий и непобедимый Альбус Дамблдор тоже не смог. Раньше Адара могла запросто обвинять его в смерти родителей, в том, что это только его глупая ошибка, но может ли она сделать это сейчас? Ведь Мэри тоже доверилась ей: Адара знала, куда идёт Макдональд и ничего не предприняла. Ни-че-го.

А теперь Астра безуспешно пыталась найти человека, который отправил Мэри то несчастное письмо. Пыталась найти связь между всеми жертвами. В то время, как Регулус и Пандора подбирали нужный защитный артефакт — Адара до сих пор не понимала все тонкости этого мастерства. А вот Квайт оказалась тоже способной в подобной науке: показав пару своих «штучек», она повергла в восхищение даже спокойного и сдержанного Регулуса. Северус варил свои экспериментальные зелья, не жалея средств из сейфа Адары. Вначале он до жути конфузился, сообщая ей нужные ингредиенты, но после парочки нотаций от Маунтвиль успокоился и теперь просто отдавал ей список.

Сама Адара спокойно закапывалась в древние трактаты по тёмным искусствам. Некоторые дал Астре директор, по личной просьбе Джойс. Некоторые она нашла в библиотеке. Остальные же прислала Вальбурга Блэк — личное знакомство дало о себе знать, и теперь она даже была приглашена на зимние каникулы. Хотя, как предполагала сама Адара, причина была не совсем в этом.

Вальбурга Блэк не была наивной дурой. Вальбурга Блэк её узнала.

Не ту маленькую девочку, открытую, весёлую, которая вместе с Сириусом поджигала чужую сумочку на балу. Чисто теоретически она не могла её узнать — то ли к радости, то ли к беде, Адара не была похожа ни на отца, ни на мать, унаследовав внешность обоих одновременно. Хотя, как утверждал крёстный, характером она пошла именно в Роберта Гриндевальда.

Касаемо тёмных искусств… Адара увлеклась. Сильно увлеклась. То ли дала о себе знать кровь первого Тёмного Лорда, то ли простая человеческая заинтересованность сыграла свою роль. Теперь Маунтвиль только молилась, чтобы это помогло восстановить заклинание. Сейчас Адара знала часть текста и чувствовала, что она с каждым днём всё ближе к искомому оригиналу. Благодаря Реджи ей была известна часть проклятия и, к тому же, авторство оного.

Регулус признался, что видел, как Том Реддл парочку раз проверял какое-то заклинание на юных Пожирателях. Конечно же, самих экспериментов он не видел, но побитых старшекурсников-слизеринцев, на которых проходил эксперимент, и парочку Круцио от разгневанного Тёмного Лорда (Моргана, какой пафос!) точно заметил. Слава Мерлину, что самого Реджи эта участь минула: какой бы камикадзе рискнул проверять экспериментальное проклятие на несовершеннолетнем Блэке? То ли дело Эйвери, Кребб или даже Гойл, которые готовы из кожи вон лезть, чтобы заслужить расположение своего Лорда. Адара в очередной раз хмыкнула: даже в голове это звучало слишком уж пафосно.

Присев на ближайший пенёк, она вытащила из кармана уменьшенные бумаги, возобновила их размер и продолжила чтение. Благо, не в пальто она их носила. И да, ради решения поставленной проблемы ей пришлось учить латынь, потому что автор творения сия был явно экспертом в этом языке, а не уверенным насилователем, как она сама. Не то чтобы она сильно жалела: как оказалось, это был хоть и мёртвый, но весьма интересный язык. И всё было бы прекрасно, да только, к её превеликому сожалению, изучение латыни было нагло перебито появившимися на поляне слизеринцами.

— Ой, кто же это тут у нас? — насмешливо произнёс Эйвери своим гадким и противным голосом. — Неужели это неуловимая предательница крови Маунтвиль, которой проще быть грязнокровкой? Какая несказанная честь для нас, правда, ребята?

Эйвери был личностью для Адары на редкость противен. Эта неприязнь у них началась задолго до проклятия Мэри, но затем лишь усилилась. По крайней мере, со стороны Адары. А вот Эйвери явно возненавидел её после той дуэли со Снейпом. Хотя да, очевидно знал, что никакая она не грязнокровка.

Двое из сопровождавших его амбалов мерзко загоготали, не заметив то, как Адара спрятала бумаги и вытащила палочку. А вот Эйвери, увы, заметил:

— Что это ты там прячешь, поганая грязнокровка? Экспеллиармус! — Адара успела поставить щит, оставшись с оружием против четырёх. Ситуация ей дико не нравилась.

«Конечно, я не слабее их. Но вряд ли я смогу справиться сразу с таким количеством волшебников. Значит, надо потянуть время», — размышляла Адара, понимая, что, конечно, всегда можно пойти радикальным путём, но калечить заносчивых слизеринцев ей как-то не очень хочется. Проблем потом не оберёшься, папочки их прилетят в Хогвартс требовать её исключения, а это ей сейчас точно не с руки.

— Ах, наша грязнокровка научилась защищаться? — снова насмешливо произнёс Эйвери, явно забавляясь со своей будущей жертвой. И да, ведь знал же, но грязнокровкой называть продолжал. Неужели в его убогом мышлении это было худшим из всех возможных оскорблений? Какая удивительная наивность.

Навряд ли у него выйдет так просто её достать. И Эйвери явно не понимал, кто из них тут жертва.

Вполне возможно, что всех четверых она не уложит, но уж с ним точно успеет поквитаться. Да и шкафчики особо умными не казались. Разве что четвёртый и молчавший до этого Уоррингтон мог быть опасным, а потому стоило быть начеку.

— Ах, прости, Эйвери, — сладко улыбнулась Адара, понемногу уже начиная выходить из себя. — Я случайно тебя не заметила. В принципе, меня можно понять: за такими гориллами тебя вряд ли кто-либо ещё заметил.

«Гориллы» почти что обиженно насупились. Адара бы даже растрогалась от подобной тупости, да вот только мерзость стоящего рядом Эйвери напоминала, почему именно его она предпочла утопить в туалетных отходах пару лет назад. И да, конечно же, Эйвери не остался в долгу:

— Увы, я тоже тебя сразу не заметил, Маунтвиль. Такую низкорослую букашку, как ты, можно очень легко придавить. Случайно, конечно же.

«Гориллы» довольно загоготали, гордясь своим «хозяином». Хотя чего смешного-то? Ну да, не может Адара похвастаться лишними сантиметрами, но в отличии от них она хотя бы может выделиться умом.

— Ах, как мне жаль, Эйвери, — картинно опечалилась Адара, ни на секунды не разжимая пальцев на палочке. — Но всегда на какую-нибудь букашку найдётся тот, кто его придавит. В твоём случае это может оказаться кто угодно, не так ли? — и она максимально мило улыбнулась, чувствуя желание расхохотаться от болезненно скривившегося лица Эйвери.

О да, вот она, твоя больная мозоль, милый. Не стоит ожидать, что теперь Адара с неё слезет.

— Ну, это в любом случае лучше, чем преклоняться перед незабвенной Джойс. — Вот всё же Мародёры, а конкретно Блэк, в попытках задеть были куда как лучше. У Эйвери же мозгов явно не хватало, вот и пытался он уцепиться за любую попавшуюся тему. — Скажи, ты ей носки стираешь, как домовой эльф? — Эйвери угрожающе двинулся вперёд. Невольно попятившись назад, Адара продолжила «волну оскорблений»:

— Скажи, а ты, взяв в слуги этих тупиц, таким образом поднимаешь свою самооценку? — вскинула бровь она, понимая, что больше ей отступать нельзя. Да и такими темпами, кажется, она доведёт Эйвери раньше, чем успеет сказать «ой». — Ведь после стирки носков жалкого полукровки наверняка хочется вырвать?

Это, видимо, был тот самый удар «в яблочко». Эйвери побагровел, запыхтел, недовольно поджал губы и резко выпалил:

— Да как ты смеешь, мерзкая грязнокровка…

Достал, честное слово. Новый элемент программы сегодня будет вообще?

— Ах, Эйвери, — снова обеспокоилась Адара. — Что ты всё «грязнокровка» да «грязнокровка». Других слов нету, что ли? Ты заразился тупостью у своей свиты? Или это единственное оскорбление, которое тебе известно? — честное слово, она старалась спрашивать максимально участливо. Ну, насколько можно было с участием расспрашивать отморозка о причинах его отмороженности. Хотя Адара, честно говоря, ставила на кровосмешение. — Эх, никакого разнообразия!

Адара сокрушённо покачала головой, будто её действительно беспокоили слова Эйвери. За друга вступился Уоррингтон, наконец-таки выступив вперёд:

— Не все же мы такие учёные и бескровные стервы, как ты, Маунтвиль. — максимально невозмутимо произнёс, но глаз слегка всё же дёрнулся. Ну-ну, послушаем. — Что там писала твоя мамаша: что ей такая дочь не нужна? Или я ошибаюсь?

Вот это было точно зря. Совершенно точно.

И да, Уоррингтон официально умнее всех этих четверых. И явно куда наблюдательнее. Вот так Адара и знала, что ни во что хорошее не выльется то вежливое поднятие уроненного ею письма годичной давности. Надо же было так растеряться. Кто бы мог подумать, что это аукнется ей аж через целый год.

— Да нет, Уоррингтон, ты ошибся, — ухмыльнулась Адара. — Просто в письме до этого тогда я ей писала, что по уши влюбилась в тебя и хочу выйти за тебя замуж. — Словарный поток из её рта было уже не остановить, и Адара, право слово, сама своей выдумке поражалась. — А Марлин, обеспокоившись моим состоянием, написала моей матери о тебе, увы, не в самых лестных выражениях. Вот мадам и решила, что ей не нужна дочь с таким непутёвым и, судя по твоему лицу, туповатым зятем. Какая жалость, а я так мечтала, — наигранно приложила руку к глазам Адары. А затем с оптимизмом добавила: — Но ты не переживай. Мы всегда можем пожениться тайно!

Боже, что она несёт. Упаси Господи её от такого счастья, как Уоррингтон в качестве мужа.

— Очень ты мне нужна! — ответил, отмахнувшись, Уоррингтон после минутной паузы, и, слегка стушевавшись, продолжил: — Да пошла ты! Отстаньте от неё, ребята!

Адара постаралась не показать своего удивления. С чего б это такая честь? Так сильно, что ли, слова зацепили? Или… Или на самом деле всё время до этого уоррингтон молчал, потому что размышлял по поводу своего господина? Он ведь тоже, наверное, был одним из подопытных кроликов. Насколько Адара помнила, из семейки он был чистокровной, но чистокровность их насчитывала где-то поколения четыре-пять. Приблизительно, как и у Майкла, а это в магическом мире было солидно, но по статусу Уоррингтона или Маккензи нельзя было поставить даже в подножки к Блэкам, Малфоям или Лестрейнджам.

— Ну уж нет! — крикнул Эйвери, всё больше распаляясь: — Она от меня так просто не отделается. Ещё трепаться пойдёт.

— Не буду, — мигом сориентировалась Адара. Заметив удивлённые взгляды слизеринцев, она продолжила: — Мне это ни к чему. Да и, к тому же, неужели ты, Эйвери, забыл, как я в том году отделала Снейпа? Или заклинание Дженкинса тоже плохо врезалось в память? Может быть, мне его повторить для профилактики?

Адара искренне молилась всем богам, чтобы эти дуболомы всё же повелись на её провокации. Она чувствовала, что сама сегодня пребывала в слишком плохом расположении духа, чтобы даже пробовать кого-то проклинать. Всё же стоит хотя бы немного не рассчитать силу, и последствия даже банальной Риктумсемпры могут быть фатальными. Уж кому, как не Адаре, надлежало об этом знать.

Да и Уоррингтон явно в этой ситуации хотел больше справлять впечатление бесхребетного труса, чем полноценной личности. Что тоже было странно, поскольку до этого Адара слышала о нём от Реджи как о личности максимально адекватной. Да и смотрел он на Адару местами так, будто пытался что-то сказать. Ну, или будто резко обнаружил в себе личность маньяка.

— С чего бы это такая щедрость, Маунтвиль? — настороженно спросил Уоррингтон, кажется, напрягшись от её слов. Молодой человек, да что с вами сегодня такое?

Теперь ещё осталось, чтобы Эйвери задал ей вопрос, почему она вообще здесь одна.

— Да и почему мы должны тебе поверить? — продолжил тем временем Эйвери. Адара возрадовалась, что хотя бы он ещё оставался адекватным. — К тому же, нас гораздо больше. — обвёл он взглядом их четвёрку, будто бы не замечая, что, по крайней мере, половина их компании всё ещё пребывает на начальной стадии принятия этого диалога.

Собственно, в данный момент парочка шкафчиков только супилась, наблюдая за своими начальничками.

— Верить вы мне не должны. Считайте, что это редкостное гриффиндорское благородство. И неужели тебе, Эйвери, хочется проверить могущество Астры Джойс? — насмешливо спросила Адара, про себя смеясь с того, насколько этот слизняк опасливо заозирался на её словах. — А ты можешь мне поверить, она за меня отомстит. Даже если я с вами не справлюсь. — Адара мысленно хмыкнула и куда честнее добавила: — А я справлюсь, можешь не сомневаться.

Она незаметно выдохнула, наблюдая за Эйвери, который, оборачиваясь, уводил свою «команду» подальше с «поля боя». Только Уоррингтон остался неуверенно плясать на одном месте, будто ждал от неё каких-то действий. Адара чувствовала какой-то подвох, но никак не могла его найти. А появившаяся было догадка, мягко скажем, повергала её в шок. Право слово, не мог же такой юный последователь Тёмного Лорда так быстро разочароваться в собственном предводителе?

С другой стороны, перед её глазами был яркий пример в виде Регулуса Блэка.

— Кассиус, чего ты там замер? — окликнул его Эйвери и обратился к Адаре: — Учти, если об этом хоть кто-нибудь узнает, Маунтвиль, ни тебе, ни твоим подружкам не жить.

Ой да, ещё бы попробовал гнома садовыми ножницами напугать. Адара едко ухмыльнулась:

— Ух, как страшно, — крикнула она ему в ответ и тише обратилась к Уоррингтону: — Сегодня в полночь на Астрономической башне. Придёшь позже хоть на одну минуту и о твоей татуировке на левом плече узнают все. — решила она рискнуть и дать Уоррингтону тот шанс, на который он явно рассчитывал. И вот пусть сегодня ночью (как бы это ни звучало) он попробует её убедить в своих скрытых мотивах.

Уоррингтон куда более мрачно насупился и едва заметно кивнул, побежав вслед за своими дружками. Адара облегчённо рассмеялась, поражаясь тому, как легко она сегодня отделалась. Надо же, а ведь могла сейчас переживать, стоит ли стирать слизеринцам память и надо ли при этом вызывать Альфарда. Крёстный, наверное, смог бы ею гордиться: мало того, что выкрутилась, так ещё и получила парочку преимуществ. Во-первых, теперь ей было чем шантажировать слизеринцев в случае чего. А во-вторых, она наконец-то получила возможность узнать о проклятии из первых уст «подопытного кролика». Жизнь определённо начинала налаживаться.

И, напевая незамысловатый мотивчик, Адара пошла в сторону Хогвартса.

— Сегодня будет уникальнейший день, — довольно прошептала она, осторожно прикасаясь к ближайшему дереву и делясь с ним своей маленькой радостью. Возможно, лукотрусы её даже за это поблагодарят.

* * *

Северус всей душой ненавидел Хогсмид. После его ссоры с Лили так уж вышло, что теперь ему не было с кем туда ходить. Да и все самые лучшие воспоминания были в первую очередь завязаны именно на подруге. Навряд ли Северус нашёл бы в себе силы ходить с кем-то другим по тем же улочкам.

Оставалась, конечно, Адара, к примеру. Она была и близко не Лили, но вроде бы они весьма неплохо приятельствовали. Но и с ней тоже был не вариант — теперь гораздо тщательнее Слизерин следил за «общением своих представителей вне факультета». Особенное внимание теперь уделялось общению с… грязнокровками. И в случае частых прилюдных встреч Северуса с Адарой это могло навлечь беду и на него, и на Маунтвиль тоже. Чего ему, если честно, не слишком хотелось. По крайней мере, он убеждал себя в том, что с него и так уже проблем и забот достаточно.

Поэтому обычно Северус в Хогсмид не ходил. В выходные либо бродил по школе, либо изучал новые заклятия, либо напрашивался ассистентом к декану. Тот весьма охотно соглашался, к счастью, несмотря на то, что явно заметил их с Лили разлад. В любом случае, ему всегда было чем заняться. Но сегодня у Северуса не оставалось выбора: нужно было купить новый котёл, весы и прочие инструменты для всё того же экспериментального зелья. Он, конечно, мог бы попросить Адару доставить ему всё необходимое: та умела испаряться из Хогвартса чуть ли не с помощью первой попавшейся тени. Иногда Северус думал, что замок доверяет Маунтвиль как никому другому, словно радуясь возможности разделить с ней любую тайну.

Тем не менее, Северус просить Адару в таких мелочах не хотел. Сегодня у него была возможность официально выбраться из замка и закупить всё самостоятельно, так почему бы этим не воспользоваться? К тому же, все его исследования финансировались именно Адарой: он не хотел знать, откуда у неё такие возможности, пожалуй. Так что ему достаточно всего лишь зайти в магазин и закупить всё необходимое.

Стоило признать, для Северуса задача, данная Маунтвиль, была вызовом: с детства увлекаясь зельеварением, он не хотел упасть в грязь лицом из-за столь важной и ответственной цели. Мать ведь учила его, как взаимодействовать с ингредиентами, чуть ли не с пелёнок. Да и, честно говоря, поставленная задача звучала как прорывной вызов. Было очевидно, что стоит лишь придумать зелье, залечивающее раны от нового проклятья, и Северусу гарантирован путь чуть ли не в любую престижную академию по всему миру, не то что какой-то крохотной Британии.

Это… окрыляло и заставляло работать втрое усерднее. К тому же, от этого зависела жизнь той, которая теперь не общалась с ним, но которая всё так же была для него важна. И Северус соврал бы, если бы сказал, что это было несущественно.

В общем, закупился он быстро. Добрый аптекарь-продавец, едва увидев его мешочек с деньгами, был так счастлив, что, кажется, выдал Северусу все приборы явно из самой последней партии. Северус в очередной раз убедился в том, что достаточное количество средств может творить небывалые чудеса. Возвращаясь из магазина, Северус поплотнее укутался в шарф: казалось бы, ещё ведь даже не пришло Рождество, а мороз уже весьма ощутимо кусал за любой попавшийся участок кожи. Северус холод не любил, так что решил, что стоит всё же зайти в «Три метлы» и согреться сливочным пивом — в противном случае он совсем окоченеет, пока дойдёт до замка.

Возле паба народу было как всегда много — да и внутри наверняка тоже, но Северус искренне надеялся, что никого знакомого он не встретит. Надежды его оборвались быстро: стоило ему ещё на улице заглянуть в ближайшее окно. Сказать, что он опешил, значило не сказать ничего.

Этого просто не могло быть. Не. Могло. Быть. Он повторял и повторял эти слова словно мантру, вот только ничего не менялось.

Знакомый зелёный джемпер, тоненькая шея, россыпь веснушек возле носа, приоткрытые в смехе губы, зажмуренные глаза и упавшая на лоб прядь рыжих волос. И слишком рядом — эти дурацкие очки, вечно взлохмаченные патлы и явно очередная невыносимо несмешная шутка.

Лили и Поттер. Мерлин, это же Лили и Поттер! И это же Лили, которая хохочет над словами Поттера, да? И они одни, Мордред раздери! Очевидно, Джойс и Люпин на свидании, но где тогда Блэк, Маккиннон, Петтигрю? Адара где? Как она вообще могла оставить их вдвоём? Как Лили могла на такое согласиться? Он… он ведь не мог её заколдовать, правда же? Но… как тогда?

Лили ведь ненавидела Поттера все эти годы! Или только доказывала, что ненавидела? Она ведь… Северус ни разу не мог вспомнить, чтобы она так смеялась с его шуток. Пусть он и нечасто шутил, но вот такого точно не было. И румянец на щеках Лили Северусу тоже не мог почудиться. Он знал её слишком хорошо, чтобы ошибиться. Лили нравилось проводить время с Поттером.

Северус резко развернулся на каблуках и как можно быстрее устремился подальше оттуда. Прочь от паба, где его подруга — и не имеет значения, что он для неё больше не друг — весело общалась с Поттером. С вездесущим, горделивым, ненавистным ему Поттером. С тем, которого она сама называла выскочкой, эгоистом и редкостным засранцем.

Северус прислонился к ближайшей стене. Этого не должно быть! Этого просто не может быть! Как же так-то?! Холода он уже не чувствовал и близко.

— Скучаешь, Нюньчик? — противный, ненавистный голос. Но для Северуса, всё ещё тяжело дышавшего и нежелающего воспринимать происходящее, этот вопрос прозвучал как гром среди ясного неба.

И да, конечно же, Сириус Блэк собственной персоной, засунув руки в карманы, неспешной походкой приближался к своему неприятелю. Северус сжал зубы и тут же потянулся рукой к волшебной палочке.

— Экспеллиармус! — мгновенно среагировал Блэк, явно куда больше готовый к этой встрече, чем сам Северус. — Куда же ты так спешишь, Нюньчик?

Северус быстро вскочил на ноги и мысленно сгруппировался. Жаль, что в реальности он навряд ли будет настолько ловким, чтобы избежать очередного издевательства Блэка. Мерлин, когда же уже это закончится?

— Не твоего ума дела, Блэк. Что, возвращаешься от очередной подружки? — ехидством на ехидство ответил Северус.

Он осторожно обвёл улочку. Неказистый дворик с наглухо зашторенными окнами. Нет даже надежды, что кто-нибудь из соседних домов среагирует на творящийся на улице беспредел. Как никак, Рождество становится всё ближе и ближе, подарки сами себя не кулят. Так ведь, наверное, бывает у адекватных семей?

— Может быть, Нюньчик, может быть, — заметно напрягся Блэк, будто на самом деле Северус эту подружку ему лично подсовывал. — Хотя в общем ты прав: это действительно не твоего ума дело с кем, где и как я проводил сегодняшний день. — показательно ощерился Блэк, а затем сделал необходимый пасс: — Остолбеней!

И да, естественно, Северус не смог увильнуть. Он ведь говорил, что ловкость — совсем не его конёк? По крайней мере, физическая ловкость уж точно.

Так что Северус больше не мог двигаться, а Блэк издевательски бросил ему палочку под ноги с насмешливым восклицанием:

— Подбери, Нюньчик, и подотри свои сопли наконец.

Мерзавец! Знает же, что он не сможет поднять палочку, хотя и был бы очень этому рад. И ох, Мерлин раздери, как бы Северус сейчас был рад говорить эти же слова Блэку. Вот неужели ему настолько скучно в этой жизни, что даже в одиночку, даже в тёмной подворотне никто из Мародёров не может оставить его в покое?

— Итак, я думаю, что твои атрофированные мозги сейчас лихорадочно соображают, что же мне от тебя надо. — Блэк угрожающе подошёл поближе к слизеринцу. И нет, вот об этом Северус как-то не подумал. Выходит, Блэк не из праздного любопытства решил с ним поболтать? Удивительно. — Так вот, не буду медлить: кто насылает заклинания на магглорождённых? — взвыл ненавистный ему враг, коротко взмахивая палочкой. И Северуса, к счастью, не скрутило ни от какого проклятия. Так, дрожь какая-то прошла по телу, да и всё тут. Возможно, Блэк и не думал даже что-то колдовать, просто Северус совсем уж далеко ушёл в своих кошмарных предвиденьях. — Отвечай! Я уверен, что ты знаешь!

И Блэк с размаху врезал Северусу между рёбер. Да, с палочкой он явно погорячился — этот отпрыск чистокровного семейства явно предпочитает старый-добрый мордобой.

Учитывая, что квиддичем Блэк занимался более чем усердно, да и загонщиком — уж как бы Северус не отрицал — был весьма и весьма неплохим, наверняка этот удар он мог бы посчитать довольно слабеньким. Вот только Северус последнюю неделю спал где-то по три-четыре часа в сутки, да и до этого никогда отменным здоровьем похвастаться не мог. Так что он запоздало почувствовал, как коленки болезненно ударились о землю, и совершенно отрешённо подумал, что, пожалуй, стоило ложиться сразу, едва Блэк отобрал у него волшебную палочку.

— Что, Нюньчик, силёнок устоять не хватает? — насмешливо произнёс Блэк, явно забавляясь его беспомощностью. Северус зло сцепил зубы: иногда Поттер на фоне Блэка казался сущим ангелочком. — Отвечай немедленно, я же тебя спрашиваю!

Последние нотки были произнесены почти умоляющим тоном, и, возможно, в другой ситуации Северус не преминул бы хотя бы съехидничать на эту тему, но сейчас душевные терзания Блэка его интересовали мало. Прямо у его руки лежала родная волшебная палочка, и было бы сущей глупостью не попробовать за неё ухватиться. Вот только как это сделать, если Блэк, явно раздосадованный его молчанием, кажется, лишь сильнее его обездвиживал? Да так, что Северус чувствовал, как ноги постепенно затекают. Да и что Северус мог сказать?

Время на придумывание версии или хотя бы попытку кончиками пальцев вцепиться за палочку Блэк то ли специально, то ли неосознанно давать не собирался: он зло схватил Северуса за грудки, приподнял над землёй и со всей силы встряхнул. На мгновение Северус смог даже по стуку пересчитать количество зубов у него во рту.

— Нюньчик, ты должен быть в курсе! — прорычал Блэк, с трудом удерживая привычную ледяную маску. — Ты понимаешь, что и твоей Эванс тоже угрожает опасность? — вконец разозлился Блэк, и да, вот тут Северус окончательно уверовал, что он действительно из семейства психов. Ну, честно, вот какой толк с того, что этот идиот сейчас трясёт его будто детвора в Паучьем тупике соседскую яблоню? Хотя да, даже по лицу Блэка было очевидно, что над подобными мелочами он не задумывается.

А вот Северус привык порой мелкие детали замечать, а потому несказанно удивился вот этой странной формулировке «и твоей». Неужели Блэк прекрасно знает о том, как ему дорога Лили? Но… разве все они все эти годы не считали и не пытались доказать обратное? Поттер так точно. И ведь, сволочь, доказал это Лили в конце-то концов. Пусть это и не было правдой, но уж кто-то, а Поттер всегда умел использовать подвернувшиеся возможности.

И тогда напрашивался вывод: либо Блэк подобными размышлениями с другом не делился, либо же Поттер нарочно пытался рассорить их с Лили. Какая сволочь, всё же. Неудивительно, что он при первой же возможности попробовал снова пригласить Лили в Хогсмид, и она, видимо, согласилась. А вот лучший дружок Поттера тем временем должен был… Что? Задержать? Расспросить? Или же… Или же это была инициатива самого Блэка. Судя по напряжённому лицу, последний вариант был наиболее вероятным.

Но зачем? Весь Хогвартс знал, что Блэку красоваться перед окружающими было совершенно ни к чему: подобным обычно занимался Поттер. Выпендриваться этот сноб тоже не любил, да и не перед кем ему было это делать: из всех обитателей замка Северус мог по пальцам пересчитать тех, кто не был очарован Блэком. Так что напрашивался вопрос: с каких это пор Блэка заботят чувства Северуса? Да и вот это «и твоей». Неужели у Блэка есть кто-то, кому тоже грозит опасность из-за проклятия? Но кто? Насколько он помнил, Люпин и Петтигрю были полукровками, а потому в фактическую зону риска не входили. Девчонки постоянной у Блэка не было, да и к каждой из них он относился больше как к предмету мебели, чем полноценной личности.

Неужели ему была так дорога Макдональд? Тоже сомнительно. Но кто тогда мог так сильно зацепить Блэка?

Мордред раздери. Северус должен был догадаться раньше. Вот только неужели Блэк настолько плохо её знает, что думает, будто она сама не кинется разбираться с этим делом?

И да, пожалуй, в этот момент Северус впервые почувствовал себя немного отмщённым. Надо же, до чего иронична судьба: единственная девчонка, которая Блэку, вероятнее всего, была дорога, была о нём чуть ли не наихудшего мнения из всех возможных.

— Я ничего не знаю, — прохрипел Северус, гневно смотря в глаза своему врагу. Да, теперь он знал правду о нём.

И да, всего на секунду Северус почувствовал, что даже немного его понимает: Лили теперь презирала его чуть ли не всем существом. Так что и ответить Блэку на его вопрос теперь было даже не обидно. Он ведь и правда не знал ничего, кроме того, что ему рассказала Маунтвиль.

— Не может быть, — не веря, покачал головой Блэк и на секунду в его глазах показался испуг. И да, пожалуй, даже за это секундное замешательство на лице того, кто всегда делал вид, будто он во всё и всюду лучше Северуса, стоило благодарить. Ох, как стоило! И Северус даже продолжал бы наслаждаться этим внутренним удовлетворением, если бы Блэк после всего этого вновь не сменил свой тон на пренебрежительный, не отпустил Северуса так, что тот снова рухнул наземь совершенно бесполезным мешком, и если бы не продолжил: — В принципе, этого и следовало ожидать. Слизеринцы не делятся важной информацией с таким слизняком, как ты. Ты ничтожество, Нюньчик, я вообще не понимаю, как Эванс или Маунтвиль могли с тобой общаться. Ты же жалок!

И круто развернувшись, Блэк устремился прочь. Северус сжал зубы: неужели всё на этом и закончится? Неужели он даст вот так Блэку уйти, в очередной раз втоптав его имя в грязь? О нет, только не сегодня. Поттер и так уже достаточно для этого сделал, не хватало ещё позволить Блэку себя окончательно унизить.

Палочка на этот раз была даже ближе к руке Северуса. И всё, о чём он мог думать в этот момент: достать, взять в руки, почувствовать тепло деревка и… Он почти что панически потянулся онемевшей рукой, и удача ему наконец-то улыбнулась. Да!

Он словно в забытье резко взмахнул палочкой, сбросил с себя заклятие оцепенения и быстро поднялся, игнорируя ноющие колени. Всего мгновение он смотрел Блэку в спину, чувствуя горчащее на языке заклятие. И всё же. Нет. В спину он бить его не будет.

Он хочет видеть в этот момент его глаза. И чтобы страх и понимание неизбежности всей ситуации ещё раз мелькнул во взгляде. Особенно учитывая, что явно задумавшийся Блэк даже не обратил внимание на шорох позади себя.

Так что Северус дерзко окликнул своего недостаточно далеко ушедшего врага, чувствуя как змеиный оскал расползается по лицу:

— Блэк! — эта месть будет слаще всех предыдущих.

Тот резко обернулся, явно удивлённый окликом. И, возможно, Блэка недаром звали одним из лучших дуэлянтов среди всех старших курсов, так что он вполне мог бы успеть вытащить волшебную палочку и защититься, но Северус не стал давать ему и секунды на раздумья. Не в этот раз.

— Сектумсемпра! Теперь посмотрим, кто из нас более жалок!

А дальше Сириус увидел только яркий луч… И резко наступила полная темнота и звенящая тишина.

---

Примечания:

С нетерпением жду ваших комментариев. Надеюсь, что благодаря этой главе многое прояснилось.