Забытая память (гет)

Ремус Люпин с пяти лет стал обречённым на одиночество. По крайней мере, он был в этом свято убеждён. Кто захочет связать свою жизнь с оборотнем? Правильно, никто. Мерлин, как же он ошибался.

Ещё в поезде он встретил прекрасных людей, которые не покидали его даже в самые страшные минуты его жизни. Джеймс Поттер… Сириус Блэк… Питер Петтигрю… Мародёры… Друзья, которые не покинули его даже тогда, когда узнали правду…

Ремус спешил в Гриффиндорскую башню: он не видел своих друзей вот уже два дня. Стоило признать, паренёк сильно привязался к этим ребятам. Ведь раньше с постоянно замкнутым сыном Лайелла Люпина никто не дружил. Все считали его заучкой, занудой и дальше по тексту… И только Сириус, Джеймс и Питер смогли заметить в нём то, чего не замечали ни соседи, ни друзья, ни родители, ни учителя. Да, что уж греха таить, он сам не подозревал, что в нём есть тот азарт и любовь к приключениям, которые открылись после поступления в Хогвартс.

Как только Ремус переступил порог гостиной Гриффиндора, он тут же понял: что-то не так. Хотя бы потому, что обычно друзья его ждали в спальне, где он делился своими переживаниями о «больной бабушке». Конечно же, никакой бабушки не существовало и в помине — его мать была сиротой, а родители отца умерли ещё до рождения внука — но Ремус переживал вполне естественно. Понятное дело, не из-за «больной», а из-за того, что рано или поздно его друзья обо всём узнают и тогда ему придётся заново свыкаться с жизнью одиночки.

Неужели они поняли? Где он прокололся? Хотя подобные частые отъезды должны были рано или поздно насторожить его друзей. Мародёров… Кличка, которую в первый же день первого курса дал Пивз, прижилась и стала символом их дружбы. Дружбы, которой теперь суждено рассыпаться из-за его болезни. Может, они всё-таки не догадались и причина в другом?

Сириус, Джеймс и Питер сидели в гостиной. Одни — больше никого не было. Сириус сидел на подоконнике и смотрел в окно. В этом была вся стихия Блэка — сидеть там, где чаще всего сидеть не положено. Джеймс улёгся на диванчике у камина и, нахмурив брови, наблюдал за огнём. Питер сидел в кресле и нервно грыз ногти — верный признак того, что Петтигрю сильно волнуется. Все трое вскинули головы при его входе. По взглядам друзей Ремус понял, что двухлетней дружбе пришёл конец.

Люпин только сейчас осознал, что он устал от вранья: ему страшно хотелось прямо здесь, в гостиной, где их могут услышать, рассказать всю правду друзьям и наблюдать за ужасом и отвращением на их лицах. Ремус уже было открыл рот, как его перебил Сириус:

— Пошли, — и кивком указал на мальчишеские спальни. Вся компания поплелась за ним.

Ремус догадывался, что Блэк самый наблюдательный среди всей этой троицы. Сириус всегда тонко чувствовал переживания других людей чисто на интуитивном уровне. Джеймс, конечно, тоже дураком не был, но сейчас у Поттера появилась новая забота: первая влюблённость. Джеймс ещё и сам не слишком понимал и признавал свои чувства, но Лили Эванс ему явно нравилась. Ремус понимал почему: эта девочка никогда не стыдилась сказать порой эгоистичному Поттеру всё, что о нём думает. И в формулировках она тоже не особо церемонилась. К тому же, Лили всегда была рада помочь всем, кто в этом нуждался. У Эванс была невероятно приятная и тёплая улыбка и, наверное, именно благодаря ей все её любили. Ремус мог поклясться, что не было такого человека, которого Эванс не могла бы расположить к себе. Даже слизеринцы не слишком сильно её задевали, а Северус Снейп и вовсе дружил с гриффиндоркой, несмотря на противоположность их факультетов.

Всё также молча ребята зашли в спальню мальчишек второго курса. Сириус снова умостился на подоконник, а Джеймс и Питер сели на свои кровати. Ремус так и остался стоять в дверях.

— Рем, что ты, как не родной? — удивлённо пискнул Питер.

— Да, заходи в комнату, мы же тебя не покусаем, — пробурчал Джеймс, внимательно смотря на друга.

Ремус невольно побледнел и судорожно дёрнулся, резко схватившись за новый шрам на щеке. Джеймс кивнул, тем самым давая понять, что их догадки совершенно правильны. Ремус осознал, что он пропал. Теперь его исключат из Хогвартса. А может удастся с ними договориться? Пускай отселяются, ведь он реально для них опасен.

Сириус, до этого молча наблюдавший за сценой, тихо спросил:

— Рем, сколько тебе было?

— Пять, — Ремус ответил незамедлительно, опустив голову. — Я не знаю, как это произошло. Я ничего не помню. Но иногда мне жаль этого… человека. Наверное, он потом жутко мучался.

Питер едва слышно охнул, от изумления закрыв рот руками. Джеймс всё так же хмурился…

— Это очень больно? — шёпотом спросил Питер.

Ремус усмехнулся и молча кивнул. Питер подошёл к другу и неожиданно как для самого себя, так и для Ремуса, приветственно подал руку. Бледный, напуганный он подал руку тому, кто может покусать его в любое полнолуние, стоит только ему сунуться туда, куда не следует.

— Питер, ты же понимаешь…

— Ты опасен в полнолуние, Рем, — нервно кивнул Питер. — Но в остальные дни ты для меня самый храбрый человек из всех. У тебя есть то мужество, которого никогда не будет у меня. Я горжусь, что у меня есть такой друг, — голос у Питера неожиданно охрип, и он смущённо улыбнулся.

— Да, Питер, сегодня ты был невероятно красноречив, — Сириус изящно соскочил с подоконника. — Мы все гриффиндорцы и у нас есть то, чем бы мог гордиться Годрик. Но у Рема, ты прав, мужества больше, чем у нас всех вместе взятых. Право слово, Люпин, только не говори, что ты думал, будто мы тебя кинем.

Ремус поражённо смотрел на друзей. Что происходит вообще?

— Почему ты не рассказал нам сразу? — наконец-то высказался Джеймс, всё также хмуро смотря на Ремуса.

Люпин сглотнул:

— Я… Я боялся, что вы не захотите со мной общаться…

Договорить Ремус не смог: Джеймс неожиданно подскочил и крепко обнял друга.

— Ты идиот, Люпин… — начал Джеймс, а Питер продолжил:

— Мы же друзья. Мародёры.

— А Мародёры своих не бросают, — улыбнулся Сириус и откинул со лба волосы.

— Но я же опасен… Я же не такой… — лепетал Ремус, не зная как себя вести.

— Смотри, Рем, — серьёзно проговорил Джеймс. — Видишь эту руку? На самом деле она короче, чем другая, потому что я сильно сломал её, когда впервые взлетел на метле. Но ты же не можешь это подтвердить, верно? Особенно, если я начну вот так крутиться, — и Поттер принялся быстро крутиться на месте. Блэк с громким смехом остановил его, крутнув в обратную сторону.

— А у меня непереносимость каш. И меня каждый раз выворачивает, когда я их ем. Но об этом же тоже никто не узнает, верно? — робко улыбнулся Питер.

— А я просто несносный, — ухмыльнулся Сириус, — но об этом знают все!

В этот момент Ремус окончательно убедился, что у него самые лучшие друзья.

А потом судьба дала ему девушку, которая принимала его таким, какой он есть. Астра… Его маленькая звезда… Девушка, которая любила его больше, чем он сам себя. Со всеми недостатками и «пушистыми» проблемами, как привык шутить Джеймс. Вот и сейчас они вместе идут в Хогсмид, а Ремусу до сих пор не верится, что они вместе.

— Рем! — Астра весело бежит к нему, махая перчаткой. Позади медленно подходят Лили, Марлин и Адаре.

Астра быстро обняла его и поцеловала в щеку — Ремус почувствовал, как к тому месту прильнула кровь и как сердце начало биться чаще. Неужели и у него есть та самая любовь? Как у всех?

— Привет, Лунатик, — Адаре и Лили приветливо улыбнулись, а Марлин нервно кивнула. После нападения бедняжка стала постоянно оглядываться по сторонам и теребить руками концы своего красно-жёлтого шарфа.

— Вот. Передаём тебе своё сокровище, — Лили весело подмигнула Люпину. Адаре продолжила:

— Смотри не разбей, она у нас хрупче стекла.

— Хватит уж вам! — смущённо махнула Астра и, осторожно схватив Ремуса за руку, увильнула от подруг.

Ремус счастливо улыбнулся: сегодняшний день должен стать самым незабываемым в его жизни. Несмотря на то, что изначально это планировалось просто как дружеская прогулка с девушкой, которая ему нравится. Очень нравится.

* * *

— Куда пойдём? — с напускным весельем спросила Лили, обеспокоенно поглядывая на Марлин.

Они шли по тропинке ведущей от Хогвартса к Хогсмиду. Несмотря на приближающееся Рождество, снега было очень мало. Он только местами покрывал голые ветки деревьев и пустынные холмы полянок. Летом всё выглядело значительно приятнее, чем сейчас. Казалось, погода отражала всеобщее мрачное настроение, напрямую связанное с нападениями на магглорождённых учеников.

— Есть у меня одна маленькая идея, — подмигнула Адаре, быстро убегая в сторону деревушки. — Догоняйте!

Тоненькая фигурка быстро спряталась за могучими деревьями.

— Ну, держись, Маунтвиль! — взвизгнула Лили, таща Марлин за собой на буксире.

Эванс и Маккиннон значительно отстали от резвой Маунтвиль. Марлин нервно оглянулась:

— И куда же нас Адаре завела? Адаре! Адаре!

— Да здесь я, здесь! — послышался крик. — Подождите секунду!

Марлин нервно присела на пенёк, постоянно оглядываясь по сторонам. Лили постаралась пошутить и, кажется, её попытка увенчалась маленьким успехом: подруга слегка улыбнулась и внимательно посмотрела на Эванс, выражая свою заинтересованность. Неожиданно на поляну вернулась Адаре в сопровождении… Регулуса Блэка. Лили постаралась скрыть своё недовольство — о симпатии Марлин знала и она.

— Добрый день, дамы, — Регулус Блэк слегка кивнул в знак приветствия. Лили немного недовольно поморщила нос, но возражать не стала: в конце, концов это не её дело.

— Всё, — Адаре махнула рукой, — забирай свою Красавицу и давай расколдовывай её. У нас с Лили есть свои планы.

Марлин растеряно уставилась на неё:

— Ты это нарочно? Вы хотите от меня избавиться?

— Марлс, я просто хочу, чтобы ты развеялась. А с Регулусом у вас есть, что обсудить, — спокойно ответила Адаре.

Тем временем Лили мысленно соглашалась с Марлин: идея пригласить сюда Регулуса Блэка была отвратительной.

— Мне нечего с ним обсуждать! Я никуда с ним не пойду! — Марлин топнула ногой от возмущения. — Если я вам не нужна, то я уйду…

Лили сокрушённо покачала головой и недовольно посмотрела на Адаре: вот зачем было его сюда звать! Теперь они Марлин ещё неделю растормошить не смогут. А она же, кажется, только начала отходить... Ладно, не будем привирать. Не начала. Совсем не начала.

— Марлин, — молчавший до этого Регулуса окликнул её и прикоснулся к руке гриффиндорки. Маккиннон невольно вздрогнула. — Я не причастен к этому, честно.

— Что ты тогда забыл там? — нахмурилась Марлин. Регулус замялся. — Вот видишь — ты молчишь. Значит, ты имеешь к этому отношение…

Серьёзно? Сейчас её беспокоит только то, что там делал Блэк?! Мерлин, неужели это не ясно?!

— Я следил за тобой, — на выдохе произнёс Регулус с неизменным блэковским спокойствием.

Лили на секунду поперхнулась воздухом. Что он ообще говорит? Да и как в такое можно поверить?

— Что? — переспросила Марлин. -То есть ты наблюдал за мной?

Регулус признал:

— Я волновался за тебя. И, как оказалось, не зря.

Марлин секунду молча смотрела на Блэка, но затем приблизилась и крепко его обняла. Регулус слегка смущённо обнял гриффиндорку в ответ.

Нет, серьёзно?! Эх, ясно. Видимо, Лили совсем ничего не понимала в любви. По её скромному мнению, в такую чепуху от Блэка — Блэка! — поверить было невозможно. Ладно там Поттер...

"Так, всё. Закрыли тему" — мигом оборвала собственный поток мыслей Лили.

— Хватит уже, голубки, — снова махнула рукой Адаре и нетерпеливо топнула. — Чешите отсюда скорее. Право слово, что это вы за драму здесь развели. Я прямо сейчас расплачусь.

Марлин весело рассмеялась.

— Эх, Адаре, пойдём-ка мы с тобой сами. Они отсюда никогда не уйдут, — Лили улыбнулась и побежала прочь, крикнув напоследок: — Теперь твоя очередь догонять, Маунтвиль!

"Лучше сейчас просто побегать, повеселиться и ни о чём не думать. Так будет гораздо полезнее для моей нервной системы", — подумала Лили, убегая от Адаре подальше.

* * *

— Фух, Адаре, так нечестно: ты меня почти сразу догнала, — Лили перевела дух.

— Не моя вина, что ты так медленно бегаешь, — Адаре взмахом палочки открыла дверь в паб «Три метлы».

Девушки, смеясь, прошли к свободному столику у окна и повесили пальто на ближайшую вешалку. Стоило заметить, что народу было, как всегда, много, но среди них не было ни Ремуса с Астрой, ни Регулуса с Марлин, ни Сириуса со своей очередной подружкой.

— Я пойду схожу к Розмерте. Тебе сливочное пиво? — наивно хлопая глазами, спросила Адаре.

— Пожалуй, да, — благодарно улыбнулась Лили.

Адаре поспешила к бару. У самой стойки за столиком сидело двое Мародёров. Адаре незаметно подмигнула и начала разговор с Розмертой.

— Здраствуй, Розмерта! Как поживаешь?

— Ах, Адаре, крошка! Я ничего, прибыль идёт и что мне ещё нужно? — приветливо улыбнулась хозяйка паба. — А ты, я так погляжу, ни капельки не выросла. Тебе сливочное пиво?

— Конечно. Только два — я с подругой, — улыбнулась в ответ Адаре.

— Это с той, рыженькой? — переспросила Розмерта и, получив утвердительный кивок, лукаво спросила: — А как с личной жизнью? Ухажёр есть?

— Ах, Розмерта! — весело рассмеялась Адаре, махнув рукой. — Какие мои годы!

Краем глаза заметив, что Джеймс переместился к Лили, а Питер пошёл пообщаться с Амандой Кеннет, Адаре удовлетворённо улыбнулась: теперь ей можно начинать активные действия.

— Розмерта, дорогая моя, скажи, ты мне поможешь? — прищурилась Адаре.

— Ох, Маунтвиль, как же я не люблю, когда ты начинаешь с вот таких вступлений, — покачала головой Розмерта. — Учти, я не буду тебе помогать зарывать чей-то труп.

— Нет, это ни к чему, — Адаре подняла руки вверх, — мне только нужно, чтобы ты отнесла мой заказ к вон тому столику у окна. А ещё… — Адаре выдержала интригующую паузу, — скажи моей рыженькой подружке, что меня срочно позвали кое-куда и поэтому я вынуждена отлучиться.

— Хорошо, так уж и быть, я передам, — лукаво подмигнула Розмерта. — А ты как выходить собираешься? Через задний двор?

— Конечно же. И ещё! Скажи Лили, чтобы она меня не ждала, а гуляла в своё удовольствие.

Розмерта пару секунд смотрела, не отрываясь, на хрупкую гриффиндорку:

— С каких пор ты стала сводницей, Адаре Маунтвиль?

— С тех самых, как поняла, что жизнь слишком коротка, чтобы тормозить чьё-то счастье. Завтра я могу уже не успеть помочь кому-то, поэтому надо делать это сегодня, — нахмурившись, пробормотала Адаре.

— Детка, у тебя всё в порядке? — забеспокоилась Розмерта. — Как-то ты стала слишком пессимистичной. Устраивать счастье другим — это, конечно, хорошо, но надо же позаботиться и о себе.

Адаре пустым взглядом посмотрела на хозяйку паба, а затем отмахнулась:

— Розмерта, не говори ерунды. Я ещё слишком молода для серьёзных отношений...

— Ясно, — неожиданно защебетала Розмерта. — Тебе надо выпить, Адаре! Это лучший способ забыть о горестях…

— Не надо, Розмерта, — улыбнулась Адаре. — Не сегодня, по крайней мере. Ладно, дорогая, прости, но мне пора. У меня ещё очень много работы.

Адаре снова улыбнулась, не показывая Розмерте, что улыбаться уже не получается. Что в кармане лежит два письма, в каждом из которых не самые приятные для неё новости. Что ей бывает больно, до жути больно, но она это не показывает ради… Ради кого? Себя? Нет, ей уже давно на всё плевать. Друзей? Она их, конечно, очень сильно любит, но уже была бы рада сбежать на пару недель ото всех этих «опекунов». Тогда ради кого? На секунду она мрачнеет и понимает: ради тех, кого уже давно нет в живых. Чей прах сейчас покоится на далёком кладбище, а она вынуждена ходить и делать вид, что радуется.

Ты же сильная. Ты же…

Улыбнувшись в очередной раз, Маунтвиль поспешно кивнула Розмерте и устремилась к чёрному выходу из такого уютного паба.

До Розмерты ещё донеслось ворчливое бормотание:

— Эх, пальто пока придётся оставить здесь. Надеюсь, я не окоченею слишком сильно. Только попробуй снова напортачить, Поттер, и я тебя заморожу. Клянусь Мерлином.

Адаре медленно ходила пустынными улочками окраин Хогсмида. Настроение было, мягко скажем, не очень. Одно дело — показывать подругам, что с ней всё хорошо, веселиться, куражиться, и совсем другое — остаться наедине с самой собой и своими мыслями.

Холодно ей, к счастью, не было. А всё благодаря согревающим чарам и волшебной палочке — единственной навечно верной подруге. Той, которая её никогда не бросит и не предаст, которая даже умрёт вместе с ней. Такая себе романтика.

Её детство было необычайно ярким и радужным. Особенно, если сравнивать с жизнью в интернате и в новой «семье». Странно признать, но до пяти лет она была невероятно весёлым и приветливым ребёнком. Наверное, если бы её родители были живы, то по характеру она была бы больше похожа на Джеймса или Сириуса. А так… А так имеем то, что имеем. Сложно жить с грузом вины, а виноватой она, увы, была. Адаре до сих пор не понимала выбор Шляпы: где у неё можно было найти храбрость или благородство? Она не была такой смелой, как её брат, который не струсил в последний момент, который не бросил родителей, который прикрыл её собой, в конце концов. Да и даже сейчас «гриффиндорка», к своему стыду, успешно подставляет Астру. Как же стыдно, чёрт бы всё это драл.

— Я не верю, что ты так поступишь. Это же не честно, Аннабель! -шестилетняя золотоволосая девочка смотрит на неё широко распахнутыми глазами.

Они впервые встретились за этот год: порядком одичавшая Наследница и ухоженная, воспитанная в этом чудесном приюте Астра. К счастью, «дикарку», а теперь её называли только так, поселили именно к «Джойс». Или наоборот к беде, судя по реакции родственницы.

— Ты всё равно не можешь так поступить. Не можешь и точка, — Астра нахмурила тонкие брови, явно не понимая сути поведения своей собеседницы. Адаре не собиралась ничего объяснять, упорно рассматривая интерьер её теперешнего жилища.

Красивые голубоватые стены, белый резной потолок — всюду чувствуется рука, которая обожает минимализм и элегантность. То же самое, что любила и Доротея Дамблдор.

«Мама… Мамочка… Зачем же вы меня бросили?»

Адаре самой себе не признаётся, что при воспоминании о родителях её душат слёзы. Мешают вдыхать кислород и возвращая в события того чёртового Рождества…

«Так, спокойно — Астра не должна увидеть твои слёзы.»

— Ты нужна нам всем, Аннабель, ты это понимаешь? — Астра смотрела на неё крайне обеспокоенно, но это мало помогало. Что ей с того, что она кому-то там нужна? Ещё кого-то надо покалечить, да? Нет уж, спасибо. Ей уже хватило.

— Я — Адаре, Астра. Адаре Маунтвиль. Запомни уже наконец, — спокойно отвечает она, делая вид, что её заботит только её новое имя. А какая разница-то? Какая теперь разница?

— А я тогда кто по-твоему? Астра Джойс, да? А если я не хочу быть Джойс? Если я хочу остаться Маунтвиль? — Астра упрямо смотрит на неё. Вот кто точно попадёт на Гриффиндор, несмотря на её ситуацию. Её хотя бы заставили сбежать — старший брат просто не мог не попытаться спасти свою сестру. А она…

— Астра, наши родители сами тогда во всём разобрались. Мы просто должны их послушаться. В конце концов, это для нашей же безопасности. Тебе так будет лучше, — Адаре пересаживается на свою кровать и смотрит в белый потолок. Настолько белый, что глаза снова начинает больно щипать. Понимая всю плачевность собственной ситуации, Адаре обратно устремляет взгляд в окно.

Побыстрей бы уже закончился этот разговор и от неё все отстали.

— Я понимаю, но ты-то осознаёшь, что теперь ты подставляешь меня? Ведь никто не заподозрит бедняжку Адаре Маунтвиль, а чересчур подозрительная Астра Джойс только привлечёт к себе лишнее внимание. Мне теперь надо стать Аннабель Дамблдор-Гриндевальд. Мне, а не тебе! — последнее предложение Астра просто выкрикнула. В принципе, её можно было бы понять, но сейчас Адаре было просто не до того: плечо снова начало жутко болеть. Так сильно, что даже голова закружилась.

«Наверное, он опять злится. Главное — не показать Астре.»

— Астра, я не заставляю тебя. Мне вообще эта тема безразлична, если честно, — равнодушно отвечает Адаре, до боли сжав пальцы в кулак.

А за окном зима. Снова Рождество. Праздник, который она ненавидит даже больше, чем саму себя…

— А что тебе не безразлично, Аннабель, что? — краем глаза Адаре видит, что возмущению Астры нет предела, но её это уже слабо волнует, если честно.

— То, каким именем ты меня называешь, — отвечает Адаре и смеётся. Резко, отрывисто, без какой-либо радости, но впервые за этот год смеётся.

Смеётся над собственной глупостью, безразличия и безжизненности. Кривится от боли и плачет, не понимая, что делает первый, неуверенный шаг в сторону такого долгожданного душевного равновесия.

На следующий день воспитатели приюта не могли не радоваться: «дикарка» наконец-то заговорила…

Адаре осторожно ступает по тропинке. Обходит почти каждое дерево, рассматривая узоры и вспоминая, вспоминая…

Разговор с этим Маккензи порядком выбил из колеи. Настолько сильно, что она без раздумий побежала в Хогсмид — за бутылкой огневиски. И сидя уже у Аберфорта, она неожиданно поняла, что только что открыла незнакомому человеку часть своей души. Вот так просто и в то же время до жути нереально.

— Аб, а ты скучаешь по ним? — Адаре даже не называет имён, прекрасно осознавая, что Аберфорт поймёт её и так.

Они сидят в одной из комнат на верхнем этаже «Кабаньей Головы». Да, это место больше похоже на чердак, но здесь хотя бы нет клопов и ненужных свидетелей — помещение заколдовано специально для подобных «встреч».

Аберфорт невесело усмехается и смотрит на неё печальными голубыми глазами. Такими же, как у мамы. Как у Альбуса. И такими непохожими на её собственные.

— Конечно, Белль, какие могут быть вопросы…

— Я не Белль, — достаточно резко отвечает она. — Я Адаре Маунтвиль и мы уже это обсуждали.

Аберфорт отворачивает голову и недовольно хмурится.

«Не понимает».

— Тебе не кажется, что это неправильно? — резко спрашивает он. — Прости, у меня нет той деликатности, что у Альбуса, но так не может больше продолжаться. Как бы ты не отрицала — ты Дамблдор-Гриндевальд. Ты, а не Астра! — Аберфорт резко поднялся со своего места и нервно прошёлся по комнате. — На тебе лежит ответственность! На тебе, а не на Астре! Девчонка талантлива, бесспорно, но она не сможет спалить собственный дом дотла, Аннабель! Не сможет, а ты смогла это ещё в пять лет! — Адаре открыла рот, чтобы возразить, но Аберфорт перебил её нетерпеливым движением руки. — Это плохо, я не спорю, но ты должна понимать, что Астра может защищать себя, тебя, но не всех!

— А ты хочешь сказать, что мне это под силу? — скептически выгнула бровь Адаре. Слова Аберфорта звучали смешно и наивно.

Неужели он реально верит в её могущество? Какое могущество, спрашивается, когда она не может даже с самой собой управиться?

— Да! — чуть ли не кричит Аберфорт в ответ и быстро подходит к ней. Хватает за плечи и смотрим прямо в её глаза. Как вынести этот взгляд, Мерлин? — Да, Аннабель, да! Тебе это под силу! Ты смогла выжить тогда, понимаешь? Просто подумай, что может пострадать ни в чём невиновный человек. Разве Астра потеряла меньше, чем ты? У неё точно также Волдеморт отобрал семью — родителей и брата. Но она борется, Аннабель!

— А я сдалась, Аберфорт. Я ничего не смогу сделать. Я даже убить его не смогу, — покачала головой Адаре, печалясь, что Аберфорту всё равно не понять всех причин.

— Разве у тебя нет шанса? — Аберфорт внимательно посмотрел ей в глаза.

Адаре опустила голову. Что здесь ответить? Что Том Реддл будет жить до тех пор, пока жива она?

— А я верю, что ты всё сможешь, Аннабель, — Аберфорт едва заметно улыбается ей, понемногу успокаиваясь. И внутри Адаре что-то теплеет — впервые так чётко за все эти года. И Маунтвиль (или уже нет?) с недоверием понимает, что что-то окончательно рухнуло и что больше она никогда не даст Астре ступать впереди неё. Только позади или, на крайний случай, рядом.

Адаре жестоко ошиблась. Она не смогла никого защитить: к концу первого семестра количество пострадавших от проклятия возросло до десяти человек. Среди них было двое семикурсников, две шестикурсницы и все остальные с курсов помладше, первый — третий. Не смогла защитить ни Мэри, ни Сибиллу, ни малышку Маргарет Флайт с первого курса. И удивительно то, что великий и непобедимый Альбус Дамблдор тоже не смог. Раньше девушка могла запросто обвинять его в смерти родителей, в том, что это только его глупая ошибка, но может ли она сделать это сейчас? Ведь Мэри тоже доверилась ей: Адаре знала, куда идёт Макдональд и ничего не предприняла. Ни-че-го.

А теперь Астра безуспешно пытается найти человека, который отправляет эти несчастные письма. Пытается найти связь между всеми жертвами. В то время как Регулус и Пандора подбирают нужный артефакт — Адаре до сих пор не понимает все тонкости этого мастерства. А вот Квайт оказалась тоже способной в подобной науке: показав пару своих «штучек», она повергла в восхищение даже спокойного и сдержанного Регулуса. Северус варит свои экспериментальные зелья, не жалея средств из сейфа Адаре. Вначале он до жути конфузился, сообщая ей нужные ингредиенты, но после парочки нотаций от Маунтвиль успокоился и теперь просто отдавал ей список.

Сама Адаре спокойно закапывалась в древние трактаты по тёмным искусствам. Некоторые дал Астре директор, по личной просьбе Джойс. Некоторые она нашла в библиотеке. Остальные же прислала Вальбурга Блэк — личное знакомство дало о себе знать, и теперь она даже была приглашена на зимние каникулы. Хотя, как предполагала сама Адаре, причина была не совсем в этом.

Вальбурга Блэк не была наивной дурой. Вальбурга Блэк её узнала.

Не ту маленькую девочку, открытую, весёлую, постоянно ссорящуюся с Сириусом по поводу и без. Чисто теоретически она не могла её узнать — то ли к радости, то ли к беде, Адаре не была похожа ни на отца, ни на мать, унаследовав внешность обоих одновременно. Хотя, как утверждал крёстный, характером она пошла именно в Роберта Гриндевальда.

Касаемо тёмных искусств… Адаре увлеклась. Сильно увлеклась. То ли дала о себе знать кровь первого Тёмного Лорда, то ли простая человеческая заинтересованность сыграла свою роль. Теперь Маунтвиль только молилась, чтобы это помогло восстановить заклинание. Сейчас Адаре знала часть текста и чувствовала, что она с каждым днём всё ближе к искомому оригиналу. Благодаря Регулусу ей была известна часть проклятия и, к тому же, авторство оного.

Регулус признался, что видел, как Том Реддл парочку раз проверял какое-то заклинание на юных Пожирателях. Конечно же, самих экспериментов он не видел, но побитых старшекурсников-слизеринцев, на которых проходил эксперимент, и парочку Круцио от разгневанного Тёмного Лорда (Моргана, какой пафос!) точно заметил.

Присев на ближайший пенёк, она вытащила из кармана уменьшенные бумаги, возобновила их размер и продолжила чтение. Ради решения поставленной проблемы ей пришлось учить латынь. Как оказалось, это был хоть и мёртвый, но весьма интересный язык. Только к её превеликому сожалению, изучение латыни было нагло перебито появившимися на поляне слизеринцами.

— Ой, кто же это тут у нас? — насмешливо произнёс Эйвери своим гадким и противным голосом. — Неужели это неуловимая грязнокровка Маунтвиль? Какая несказанная честь для нас, правда, ребята?

Семь сопровождавших его амбалов мерзко загоготали, не заметив то, как Адаре спрятала бумаги и вытащила палочку. А вот Эйвери, увы, заметил:

— Что это ты там прячешь, поганая грязнокровка? Экспеллиармус! — Адаре успела поставить щит, оставшись с оружием против четырёх.

«Конечно, я не слабее их. Но вряд ли я смогу справиться сразу с таким количеством волшебников. Значит, надо потянуть время.»

— Ах, наша грязнокровка научилась защищаться? — снова насмешливо произнёс Эйвери, явно забавляясь со своей будущей жертвой.

«Ну, тут уж точно ничего не выйдет.»

— Ах, прости, Эйвери, — сладко улыбнулась Адаре, начиная выходить из себя. — Я случайно тебя не заметила. В принципе, меня можно понять: за такими гориллами тебя вряд ли кто-либо ещё заметил.

«Гориллы» почти что обиженно насупились. Эйвери не остался в долгу:

— Увы, я тоже тебя сразу не заметил, Маунтвиль. Такую низкорослую букашку, как ты, можно очень легко придавить. Случайно, конечно же.

«гориллы» довольно загоготали, гордясь своим «хозяином».

— Ах, как мне жаль, Эйвери, — картинно опечалилась Адаре. — Но всегда на какую-нибудь букашку найдётся тот, кто его придавит. В твоём случае это может оказаться кто угодно, не так ли?

— Ну, это в любом случае лучше, чем преклоняться перед незабвенной Джойс. Скажи, ты ей носки стираешь, как домовой эльф? — Эйвери угрожающе двинулся вперёд. Невольно попятившись назад, Адаре продолжила «волну оскорблений»:

— Скажи, а ты, взяв в слуги этих тупиц, таким образом поднимаешь свою самооценку? Ведь после стирки носков жалкого полукровки наверняка хочется вырвать?

Это, видимо, был удар «в яблочко». Эйвери недовольно поджал губы и резко выпалил:

— Да как ты смеешь, мерзкая грязнокровка…

— Ах, Эйвери, — снова обеспокоилась Адаре. — Что ты всё «грязнокровка» да «грязнокровка». Других слов нету, что ли? Или заразился тупостью у своей свиты? Или это единственное оскорбление, которое ты знаешь? Эх, никакого разнообразия!

Адаре сокрушённо покачала головой, будто её действительно беспокоили слова Эйвери. За друга вступился Уоррингтон, выступив вперёд:

— Не все же мы такие учёные и бескровные стервы, как ты, Маунтвиль! Что там писала твоя мамаша: что ей такая дочь не нужна? Или я ошибаюсь?

Вот это было точно зря. Совершенно точно.

— Да нет, Уоррингтон, ты ошибся, — ухмыльнулась Адаре. — В прошлом письме я ей писала, что влюбилась в тебя и хочу выйти за тебя замуж. А Марлин, обеспокоившись моим состоянием, написала моей матери о тебе, увы, не в самых лестных выражениях. Вот мадам и решила, что ей не нужна дочь с таким непутёвым и, судя по твоему лицу, туповатым зятем. Какая жалость, а я так мечтала, — наигранно приложила руку к глазам Адаре.

— Очень ты мне нужна! — ответил, отмахнувшись, Уоррингтон после минутной паузы, и, слегка стушевавшись, продолжил: — Да пошла ты! Отстаньте от неё, ребята!

Адаре постаралась не показать своего удивления. С чего б это такая честь? Так сильно, что ли, слова зацепили? Или…

— Ну уж нет! — крикнул Эйвери. — Она от меня так просто не отделается. Ещё трепаться пойдёт.

— Не буду, — мигом сориентировалась Адаре. Заметив удивлённые взгляды слизеринцев, она продолжила: — Мне это ни к чему. Да и, к тому же, неужели ты, Эйвери, забыл, как я в том году отделала Снейпа? Или заклинание Дженкинса тоже плохо врезалось в память? Может быть, мне его повторить для профилактики?

«Только бы они повелись. Мерлин, пожалуйста. Уоррингтон и так готов отстать — он безхребетный трус. А Эйвери…»

— С чего бы это такая щедрость, Маунтвиль? — настороженно спросил Уоррингтон.

— Да и почему мы должны тебе поверить? — продолжил Эйвери. — К тому же, нас гораздо больше.

Остальные шкафчики только супились, наблюдая за своими начальничками.

— Верить вы мне не должны. Считайте, что это редкостное гриффиндорское благородство. И неужели тебе, Эйвери, хочется проверить могущество Астры Джойс? А ты можешь мне поверить, она за меня отомстит. Даже если я с вами не справлюсь. А я справлюсь, можешь не сомневаться.

Адаре выдохнула, наблюдая за Эйвери, который, оборачиваясь, уводил свою «команду» подальше с «поля боя». Только Уоррингтон остался неуверенно плясать на одном месте.

— Кассиус, чего ты там замер? — окликнул его Эйвери и обратился к Адаре: — Учти, если об этом хоть кто-нибудь узнает, Маунтвиль, ни тебе, ни твоим подружкам не жить.

Адаре ухмыльнулась:

— Ух, как страшно, — крикнула она ему в ответ и тише обратилась к Уоррингтону: — Сегодня в полночь на Астрономической башне. Придёшь позже хоть на одну минуту и о твоей татуировке на левом плече узнают все.

Уоррингтон насупился и едва заметно кивнул, побежав вслед за своими дружками. Адаре облегчённо рассмеялась, поражаясь тому, как легко она сегодня отделалась. И даже получила парочку преимуществ: теперь ей было чем шантажировать слизеринцев и теперь она могла узнать о проклятии непосредственно от «подопытного кролика», на котором его испытывали. жизнь определённо начинала налаживаться.

И, напевая незамысловатый мотивчик, Адаре пошла в сторону Хогвартса.

«Сегодня будет уникальнейший день.»

* * *

Северус всей душой ненавидел Хогсмид. После его ссоры с Лили так вышло, что теперь ему не было с кем туда ходить. С Адаре тоже был не вариант — теперь гораздо тщательнее Слизерин следил за "общением своих представителей вне факультета". Особенное внимание теперь уделялось общению с... грязнокровками. И в случае частых прилюдных встреч Северуса с Адаре это могло навлечь беду и на него, и на Маунтвиль тоже. Чего ему, если честно, не слишком хотелось.

Поэтому обычно Северус в Хогсмид не ходил. Но сегодня у него не оставалось выбора: нужно было купить новый котёл, весы и прочие инструменты для всё того же экспериментального зелья. Для Северуса задача, данная Маунтвиль, была вызовом: с детства увлекаясь зельеварением, он не хотел упасть в грязь лицом из-за столь важной и ответственной цели. К тому же, от этого зависела жизнь той, которая теперь не общалась с ним, но которая всё так же была для него важна.

Возвращаясь из нужного магазина, Северус решил зайти в "Три метлы", чтобы согреться — на улице резко похолодало, а к подобному слизеринец готов не был. Но у входа в паб взгляд юноши упал на окно... И Северус невольно замер — прямо перед ним сидела Лили Эванс и весело хохотала, видимо, над очередной шуткой... Поттера.

Северус резко развернулся на каблуках и как можно быстрее устремился подальше оттуда. От паба, где его подруга — и не имеет значения, что он для неё больше не друг — весело общалась с Поттером. С вездесущим, горделивым, ненавистным ему Поттером. С тем, которого она сама называла выскочкой, эгоистом и редкостным засранцем.

Северус прислонился к ближайшей стене. Этого не должно быть! Этого просто не может быть! Как же так-то?!

— Скучаешь, Нюньчик?

Этот вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Сириус Блэк, засунув руки в карманы, неспешной походкой приближался к своему неприятелю. Северус сжал зубы и тут же потянулся рукой к волшебной палочке.

— Экспеллиармус! — мгновенно среагировал Блэк. — Куда же ты так спешишь, Нюньчик?

Северус быстро вскочил на ноги и мысленно сгруппировался. Мерлин, когда же уже закончатся эти издевательства?

— Не твоего ума дела, Блэк. Что, возвращаешься от очередной подружки? — ехидством на ехидство ответил Северус.

— Может быть, Нюньчик, может быть, — заметно напрягся Блэк. — Хотя в общем ты прав: это действительно не твоего ума дело с кем, где и как я проводил сегодняшний день. Остолбеней!

Северус больше не мог двигаться, а Блэк издевательски бросил ему палочку под ноги с насмешливым восклицанием:

— Подбери, Нюньчик, и подотри свои сопли наконец.

Мерзавец! Знает же, что он не сможет поднять палочку, хотя и был бы очень этому рад.

— Итак, я думаю, что твои атрофированные мозги сейчас лихорадочно соображают, что же мне от тебя надо. — Блэк угрожающе подошёл поближе к слизеринцу. — Так вот, не буду медлить: кто насылает заклинания на магглорождённых? — взвыл ненавистный ему враг. — Отвечай! Я уверен, что ты знаешь!

И Блэк с размаху врезал Северусу между рёбер. Для самого гриффиндорца это, скорее всего, был слабенький удар, но для истощённого ночными экспериментами слизеринца это было чересчур. Его ноги подкосило и он, словно подбитое дерево, рухнул наземь.

— Что, Нюньчик, силёнок устоять не хватает? — насмешливо произнёс Блэк. — Отвечай немедленно, я же тебя спрашиваю!

Последние нотки были произнесены почти умоляющим тоном, но Северусу было не до этого: прямо у его руки оказалась палочка и теперь оставалось только добраться до неё. Но Блэк не дал слизеринцу это сделать, подняв того за грудки.

— Нюньчик, ты должен быть в курсе! Ты понимаешь, что и твоей Эванс тоже угрожает опасность? — разозлился Блэк, тряся Снейпа изо всех сил.

Северус порядком удивился: "и твоей"? С каких это пор Блэка заботят его чувства? Или тут дело в его личных проблемах? Тогда за кого это он так волнуется?

— Я ничего не знаю, — прохрипел Северус, гневно смотря в глаза своему врагу.

— Не может быть, — не веря, покачал головой Блэк и на секунду в его глазах показался испуг. Затем он вновь сменил свой тон на пренебрежительный, отпустил Северуса так, что тот снова рухнул наземь, и продолжил: — В принципе, этого и стоило ожидать. Слизеринцы не делятся важной информацией с таким слизняком, как ты. Ты ничтожество, Нюньчик, я вообще не понимаю, как Эванс или Маунтвиль могли с тобой общаться. Ты же жалок!

И круто развернувшись, Блэк устремился прочь. Но рядом с рукой Северуса снова оказалась волшебная палочка. Он почти что панически потянулся онемевшей рукой и... Да!

Резко взмахнув своей палочкой, Сев снял заклятие оцепенения и, решив увидеть в глазах Блэка страх, окликнул его:

— Блэк!

Тот резко обернулся. Но не успел он даже поднять волшебную палочку, как тут же услышал:

— Сектусемпра! Теперь посмотрим, кто из нас более жалок!

А дальше Сириус увидел только яркий луч... И резко наступила полная темнота и звенящая тишина.

Примечания:

С нетерпением жду ваших комментариев. Надеюсь, что благодаря этой главе многое прояснилось.