Забытая память (гет)

Чтобы я мог жить в мире с людьми, я прежде всего должен жить в мире с самим собой.

Ли Харпер «Убить пересмешника»

Утро первого сентября тысяча девятьсот семьдесят первого года было неприлично солнечным для такой страны как Англия. На большом лондонском вокзале Кингс-Кросс сегодня было особенно много людей. Полисмен, которого поставили для соблюдения правопорядка, определённо скучал, смотря на облака и дым, который исходил от поездов. Наверное, будь этот высокочтимый джентльмен более внимательным, он бы заметил странно одетых людей, которые незаметно исчезали прямо возле стены между десятой и девятой платформой.

Вот к стене снова подошла семья, состоящая из четырёх человек: двух девочек, матери и отца. Отличительной чертой этого семейства были ярко-рыжие волосы отца и младшей девочки. Последняя что-то усердно шептала идущей рядом сестре, которая, по всей видимости, была старше её на три-четыре года. Эта девочка больше походила внешностью на мать: аккуратно уложенные белокурые волосы едва заметно вились, личико уже было достаточно худощавым, а небольшие миндалевидные глаза в обрамлении не слишком густых ресниц смотрели на окружающий мир с толикой враждебности, обиды и осуждения. Мы можем только смутно подозревать, что это наверняка было как-то связано с тем, что так усердно вещала рыжеволосая сестрёнка.

И вот вся семья остановилась у стены, которая разделяла девятую и десятую платформы, явно не зная, как поступить дальше. Спустя пару минут колебаний мужчина громко фыркнул и стремительно шагнул к стене.

Сёстры испуганно смотрели на него. Сейчас их папа столкнётся со стеной и ему будет очень больно…

Но тут, о чудо! Их папа просто исчез прямо возле стены, словно его никогда и не было. Поэтому вся семья последовала его примеру. Через пять минут они уже были по «другую» сторону вокзала, скрытые от глаз обычных и крайне невнимательных людей.

Здесь было ещё более многолюдно. Повсюду туда-сюда бегали дети, за ними летали совы, кто-то искал свою жабу, кто-то — кота, родители суетились, поправляли одежду на маленьких, отчитывали старшеньких… Но вернёмся к нашей семье. Девочки стояли чуть поодаль от родителей. Младшая сестра продолжала уверять в чём-то старшую, а их родители замерли, оглядывая платформу с видом самого сердечного удовольствия и нескрываемого восхищения. Они немного очнулись, только когда старшая девочка подошла к ним и дёрнула отца за руку, немного сердито спросив:

— Мы скоро уедем отсюда? Я не могу терпеть весь этот шум!

И тогда мама с лёгким изумлением спросила:

— Туни, неужели ты не хочешь проводить Лили? Ведь она уезжает от нас на очень долгое время…

— Пускай вообще не возвращается из той школы! — отрезала Петуния к возмущению обоих родителей, отчаянно не желая смотреть на младшую сестру, которая усердно пыталась сдерживать слёзы.

— Туни! Как ты можешь! Лили теперь будет учиться в школе волшебников. Разве ты не рада за неё? Разве ты не будешь скучать за ней?

Под строгим взором отца Петуния стушевалась и ничего не ответила, упрямо опустив голову. Выражение её лица было скрыто упавшими волосами, но оно наверняка выражало всё ту же степень недоверия и злости. А маленькая Лили даже не смотрела в сторону своей сестры, упорно сдерживая непрошеные слёзы и не желая показывать тот факт, что ей очень сильно обидно и в то же время стыдно, что именно она сейчас должна уезжать в школу волшебников.

* * *

На другом конце платформы стояла семья, состоящая тоже из четырёх человек, но вместо двух сестёр здесь было два брата.

Они, как ни странно, не отличались той же солнечностью, что и семья малышки Лили. Все четверо были в весьма сильной степени похожи друг на друга, словно принадлежали к частям единого механизма — волосы цвета вороньего крыла, прямая и горделивая осанка, прямой нос, тонкие губы, узкие скулы и утончённость в каждом движении. Тем не менее, имелись едва заметные отличия: глаза матери и старшего сына были холодного стального цвета, а отца и младшего мальчика — приятного кофейного оттенка. И для более внимательного наблюдателя было очевидным, что несмотря на внешнее спокойствие, все четверо нервничают одинаково сильно, пусть и стараются это скрывать. Кто-то, в силу своей юности и неопытности, немного тщетно, а кто-то — на высоком мастерском уровне.

Старший сын, который, видимо, и отправлялся в школу, гордо выслушивал речь своей матери:

— Сириус, помни, что ты — Блэк. Эта фамилия даёт тебе не только множество привилегий, но и столько же обязанностей. Не буду их повторять, ведь я тебе уже всё это говорила. Самое главное: не водись с теми, кто не достоин общения с тобой. И хоть я не уверена, но хотела бы тебя попросить попасть всё-таки на Слизерин.

— Но это ведь не зависит от меня, матушка… — счёл он своим долгом напомнить, на что мать неожиданно великодушно согласилась:

— Конечно, не тебе это решать. Но будь добр, если будет возможность, уговори Шляпу отправить тебя на самый достойный факультет, где училось большинство твоих родственников. На крайний случай, можешь отправиться на Равенкло. Хотя вряд ли тебя туда отправят. Ты понял меня, Сириус?

Мальчик важно кивнул, хотя по лёгкой скуке на лице и можно было заметить, что эта тема волнует его меньше всего. Младший брат, явно желая разрядить обстановку, незаметно за спиной у матери и отца скорчил какую-то несусветную рожицу, на что Сириус чуть было не расхохотался, вовремя сдержав свой порыв под серьёзным взглядом главы семейства. Понимая, что от него ждут ответа мальчик ещё раз важно кивнул и с достоинством ответил:

— Разумеется, матушка.

Мать Сириуса казалась самой спокойной из всех стоящих на этой платформе матерей, но в глубине души её старшему сыну всё же хотелось верить, что эта женщина переживает ещё о чём-то, кроме распределения факультетов.

Например, найдёт ли её сын себе таких друзей, с которыми было бы не страшно вляпываться в самые опасные приключения и потом не было скучно получать за это наказания. Но только в том случае, если их всё же поймают.

Сириус не знал наверняка, интересна ли эта часть его жизни матери. Но ему искренне хотелось в это верить.

Тем не менее, матушка как-то странно на него посмотрела и как можно более тепло обронила:

— Тогда можешь идти и занимать купе. До скорой встречи, Сириус.

Сириус быстро посмотрел на мать, поцеловал протянутую ладонь, пожал руку отцу, который только и сказал: «Удачи в учёбе, сын!». В конце мальчик обнял брата и что-то прошептал ему на ухо — младший в ответ лишь натянуто улыбнулся, явно стараясь поддержать и самого себя, и старшего брата. Но потом Сириус быстро развернулся, коротко кивнул и аккуратно пошёл по платформе к дымящему поезду.

* * *

Неподалёку от хвоста поезда стояла ещё одна семья, состоящая из матери, отца и сына. Они выглядели, пожалуй, куда печальнее и несчастней, чем все стоящие на платформе, хотя и было видно, что дело совсем не в бедности, а в какой-то непонятной печали, исходящей от каждого из них. И наиболее удивительным казался тот факт, что мальчик одиннадцати лет мог испытывать подобную грусть, хотя в силу возраста ему положено лишь лучезарно улыбаться в предвкушении будущих свершений.

Этот мальчик в целом казался слегка диковинным на фоне своих сверстников: светловолосый, худощавый и бледный, с печальными серыми глазами, которые, несмотря на все обстоятельства, всё же лучились теплотой и долей радости. В целом, юноша был бы достаточно симпатичным, если бы не украшающие его лицо длинные шрамы чуть ли не от подбородка и до самого лба, которые, в принципе, и не слишком сильно выделялись, но всё же свидетельствовали о том, что когда-то случилось что-то ужасное и непоправимое.

Серьёзный и порядком седой отец слегка грустно глядел на своего сына в то время, как мать тихо шептала своему сыну:

— Ремус, ты точно уверен, что нормально сможешь ехать? Полнолуние только прошло и, может, тебе лучше было бы отлежаться…

Ремус слегка нервно ответил:

— Нет, мама, я в полном порядке. Не волнуйся.

С ним было действительно всё в порядке. Правда, очень сильно болели совсем недавно деформированные кости, но в целом Ремус чувствовал чрезвычайную радость от поездки в Хогвартс, смешанную с очень сильным волнением.

И, возможно, он бы даже согласился отлежаться денёк дома, если бы не услышал однажды из рассказов отца, что чаще всего дети встречают своих истинных друзей именно по дороге в школу, во время поездки на поезде. Не то чтобы Ремус сильно рассчитывал на то, что у него появятся друзья — с нашей точки зрения, это, конечно же, невероятная глупость. Но мальчик считал иначе, наивно и весьма упёрто полагая, что такие, как он, не заслуживают на друзей. Тем не менее, в глубине его души всё же теплилась надежда, что, возможно, однажды… А вдруг именно в поезде… Но Ремус даже боялся загадывать о чём-либо, не желая быть разочарованным в собственных ожиданиях в будущем.

— Но может всё-таки стоило…

Мать опасливо смотрела на единственного сына, на её маленького «зайчика», который, увы, скорее занимал обратную позицию. Порядком уставшая и изнеможённая, некогда с шикарными чёрными волосами, живыми глазами и искренней улыбкой, сейчас эта женщина напоминала лишь призрака от прошлой себя, всю свою жизнь положив на то, чтобы её мальчик был хоть капельку счастливее. Хоть на толику получил всё то, чего он заслуживал в избытке.

Но отец первокурсника, кажется, верно истолковал намерения и надежды сына, с волнением перебил супругу, прекрасно понимая и её состояние тоже:

— Хоуп, дорогая, не волнуйся. Наш сын со всем справится. И поездка в поезде — это своеобразная традиция и не стоит её нарушать. Именно здесь дети чаще всего встречают своих будущих друзей…

Лайелл Люпин искренне на это рассчитывал. Он до сих пор корил себя за слова, брошенные много лет назад в порыве то ли максимализма, то ли желания восстановить справедливость. А теперь за его ошибку страдал его единственный сын, очаровательный мальчик, не заслуживший такой участи от слова совсем. Мучался каждое полнолуние, превращаясь в животное, которым изначально не являлся.

— Папа, не надо дальше. Мне нельзя с кем-то дружить.

Ремус боялся озвучивать такие громкие слова. Ему было слишком страшно, и, хоть он ни секунды не колебался на предложение директора Дамблдора, всё же черви сомнения грызли его изнутри, мучая вопросом: стоит ли ему идти на такой риск по отношению к другим людям? Что… что если никакие меры безопасности в какой-то момент не смогут его удержать?

И вот опять ему придётся пытаться войти в коллектив, на этот раз намного больший, чем маггловские детишки. Мальчик настолько сильно отличался от своих ровесников, что в их деревушке никто не хотел с ним общаться. По крайней мере, Лайелл искренне хотел верить, что именно по этой причине с Ремусом никто не дружил. Просто потому, что его сын очень любил читать и в целом был достаточно замкнутым. Конечно же, только поэтому.

— Ремус, перестань. Я не хочу ничего слышать. Если ты не найдёшь друзей, то я лично приеду и буду заново тебя со всеми знакомить. — пригрозил отец, взъерошив сыну волосы. Затем более ласково попросил: — Не расстраивай меня и маму, пожалуйста. Мы и так очень сильно за тебя волнуемся.

Ремус на секунду отрешенно засмотрелся вдаль. Туда, куда совсем скоро повезёт его ярко-красный поезд. Что ждёт его в скором будущем? Есть ли у него вообще будущее?

— Хорошо, папа. Мне уже пора, наверное, — немного смущённо кивнул Ремус, отчаянно желая скрыть от родителей собственное замешательство.

Лайелл покачал головой: Ремусу явно не хотелось об этом разговаривать. Ладно, пускай. Хоуп не вмешивалась в этот короткий разговор и только нервно заламывала руки, иногда поправляя сыну свитер. Она была жутко бледна и слегка дрожала.

— Сынок, береги себя.

Ремус обнялся с матерью и отцом на прощание и медленно зашёл в самое последнее купе.

Лайелл заботливо обнял жену, которая плакала, уже не скрывая своих слёз. Хоуп нервничала за сына так, как никогда не волновалась за себя. Хотя на сердце Лайелла с одной стороны было тревожно, но с другой — он ощущал, что у такого ребёнка, как Ремус, просто обязаны появиться друзья.

И Лайелл, также, как и его сын, боясь спугнуть детское счастье, лелеял надежду в своём сердце, пряча её от горя, разочарованья и горечи собственной вины. Ведь в жизни Ремуса обязано быть что-то, ей Мерлин.

* * *

У огромных часов стояли мать и сын, ни капельки не похожие друг на друга и только по тому, каким полным горькой нежности был взгляд женщины и каким грустным был взгляд мальчика, становилось понятно, кто же они друг другу.

Чувствовалось, что эта женщина такая же волшебница, как и большая часть людей на этой платформе, но жизнь заставила её изменить свои приоритеты. Поэтому на достаточно молодом лице виднелось уже значительное количество морщин, большая часть которых сосредотачивалась в уголках глаз, рта и на лбу, показывая, что у этой леди всё в жизни не так гладко, как хотелось бы её и её ребёнку. Тем не менее, женщина обладала достаточно яркой внешностью: рыжий цвет волос, в корнях которых, правда, постепенно пробивалась седина, прозрачно-зелёные глаза, обрамлённые слегка рыжеватыми ресницами, слегка полноватое телосложение и руки, изнеможённые трудом. Глядя на то, как мать прижимает своего ребёнка в последний раз, из всей картины выбивались именно руки — с уже пробивающимися венками, мозолями и местами даже царапинами, что свидетельствовало о совсем нелёгкой работе.

Мальчик же на фоне матери выглядел куда более ухоженно, хоть и было заметно, что его детство тоже не было чересчур лёгким и радужным. Аккуратно уложённые светло-русые волосы, из которых достаточно мило выбивалась парочка непослушных тонких прядей, скромная и как можно более успокаивающая улыбка, направленная в сторону матери, и яркий блеск прозрачно-серых глаз, хозяин которых явно в глубине души жаждал захватывающих приключений в новой школе. Тем не менее, можно было заметить, что мальчик нервничает точно так же, как и его мама. Но если бы посторонний наблюдатель копнул чуть глубже, то понял бы, что эти страхи связаны не только с длительной разлукой и что натура этого юного волшебника куда двойственнее, чем может показаться на первый взгляд: с одной стороны, как уже упоминалось, он заметно жаждет приключений, но с другой — боится последствий, которые эти приключения могут принести. Впрочем, подобные опасения были совсем неудивительными, учитывая неизвестный почти никому факт, что в прошлой, обычной, школе этот мальчик не был в центре всеобщего внимания, а, скорее, даже наоборот.

Но, в конце-то концов, история этого героя будет ещё не раз и не два обсуждаться во всевозможных местах, а влияние всех его решений будет настолько важным, что пока мы позволим и ему самому, и нашим читателям переживать вместе с ним о предстоящей школьной жизни и всех её тяготах или радостях.

Мать с тенью тревоги смотрела на своего ребёнка и успокаивала:

— Питер, не волнуйся, всё будет хорошо. — и, стоило признать, её слова не были столь беспочвенны, как могло бы показаться. Ведь кто, как не мама, всегда в курсе всех ваших проблем, даже если вы прячете их глубоко в себе?

— Мама, а если у меня не будет друзей, это сильно тебя огорчит? — не замедлил уточнить мальчик, явно опасаясь, что из-за этого огорчится в первую очередь мама. Ведь Питер, в общем-то, привык быть в одиночестве, ему не будет слишком страшно. Наверное.

Мама улыбнулась с тем самым понимающим выражением, которое заставляло Питера восхищаться, и ласково проговорила, приглаживая выбившиеся пряди:

— Конечно, Питер, но я уверена, что они у тебя обязательно будут. У такого мальчика, как ты, не может не быть друзей. Ты главное не стесняйся и ничего не бойся, — напутствовала она, и мальчик как можно более решительно откликнулся:

— Я… Я постараюсь, мама.

Ещё секунду мама тёплым взглядом смотрела на сына, словно вбивая в свою память каждую дорогую чёрточку, а затем слегка вздрогнула и заторопилась, взглянув на часы:

— Ну что ж, сынок, тебе пора. Поезд скоро будет отправляться. Я буду скучать, солнышко.

Мальчик тут же встал на носочки, чмокнул маму в щеку и как можно крепче обнял, не желая расставаться. И в какой-то момент он даже захотел об этом сказать, но так и не решился, стесняясь собственных проявлений эмоций. Но потом женщина взяла себя в руки, разжала объятия и осторожно подтолкнула в сторону поезда.

Питер в окно долго махал матери, а она тщетно старалась как-то приободрить своего мальчика, сдерживая рвущиеся наружу рыдания. Что, стоит признать, не слишком хорошо удавалось.

* * *

А вот у первого вагона стояли трое. Отец и сын о чём-то оживлённо спорили, а мать смотрела на них с лёгкой улыбкой. Было сразу видно, что этот мальчик наполнен безудержной энергией.

Черноволосый, с вихрастыми волосами, которые Юфимия тщетно пыталась уложить хоть в какое-то подобие причёски, он широко размахивал руками, усердно доказывая свою правоту отцу, такому же вихрастому и черноволосому. Карие глаза обоих светились таким жарким желанием переспорить друг друга, что Юфимии становилось даже как-то смешно от такого взбудораженного вида своих мальчиков.

Учитывая, что они взбудоражены спором о квиддиче, а не прощанием с сыном на целые три месяца.

— А я тебе говорю, что «Паддлмир Юнайтед» в этом году всех порвут…

— Не смеши меня, Джимми. Дугал Макбрайд уже дважды привёл свою «Гордость» к первенству, и он вполне способен сделать это и в третий раз.

— Па, да ты просто без ума от этих «Гордостей», вот и не можешь признать очевидного.

— А тут нечего признавать, тролля тебе в…

— Флимонт Поттер!

Муж перевёл на неё растерянный взгляд и совершенно не понял, в чём была претензия к нему. Юфимия поджала губы и постаралась принять самый грозный вид, но неугомонный Джимми уже в следующую секунду уже безудержно хохотал, заражая своим смехом всех в округе, и саму Юфимию в частности.

— Так во-о-от… — издевательски протянул сынок, со смешинками в глазах поглядывая на родителей. — Не знаю, что ты там хотел сказать, папа, но победа «Паддлмир» не обсуждается, а твои «Гордости» действительно могут идти к троллю в…

Юфимия уже было приготовилась перебить и сына — ведь негоже одиннадцатилетнему мальчику говорить с такими эпитетами, но конец слов Джимми утонул в троекратном гудке от поезда, что свидетельствовало об его скорой отправке. Отец и сын на секунду замерли, удивлённо переглядываясь и явно не понимая, как поезд мог рискнуть отправиться до окончания их спора, и с одинаковыми ухмылками перевели взгляд на неё.

— Нет, — покачала головой Юфимия, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — Задерживать поезд, чтобы закончить спор, — плохая идея, мальчики.

Джеймс и Флимонт единодушно хмыкнули:

— Так мы и не…

— Джимми поедет в поезде, Флимонт, и я даже не хочу слышать о каких-то портключах! И уж тем более не хочу ещё несколько часов подряд слушать ваш бесконечный спор по поводу того, какая команда лучше! — взбунтовалась Юфимия, искренне изображая возмущение, хотя внутри всё разрывалось от смеха. И грусти, ведь они так и не успели толком попрощаться с сыночком. А потому она уже спокойнее добавила: — Поверьте, мне для этого хватило десяти лет.

Флимонт быстро загрузил чемодан в поезд, пока Юфимия судорожно напоследок обнимала Джимми и напутствовала:

— Не шали там сильно, сынок. — Джим весь приосанился, выслушивая её последние напутствия и старался хоть немного казаться послушным. Выходило у него слабо, если честно, ведь Юфимия его прекрасно знала и понимала, что уж этот шалопай не выполнит ни одну из её просьб. — Не обижай тех, кого ты уважаешь, и уж тем более тех, кого нет. Помни, что к людям всегда надо быть терпимым и что настоящая дружба — дороже всех-всех богатств, хранящихся в Гринготсе. Уяснил?

— Есть, мэм! — и для порядка ещё козырнул рукой. Флимонт, уже спустившийся, напоследок прижал вихрастую голову к груди и добавил:

— Смотри, чтобы профессор Макгонагалл писала мне не реже, чем раз в месяц. — и под укоризненным взглядом супруги, поспешно добавил: — С похвалой, конечно. А ты о чём подумала, дорогая? И давай, беги уже, а то поездка будет короче, чем ожидалось.

Джим, словно ураган покружив вокруг них, повторно подлетел к матери, обнял её на прощание и чмокнул в щеку, обнялся с отцом, пообещав продолжить начатый спор на рождественских каникулах… И не успела Юфимия моргнуть и глазом, как Джим уже оказался в поезде, а тот, прощально засвистев, тронулся.

Она смотрела со слезами на глазах на сына, который впервые уезжал от неё так далеко и так надолго. Надо же, Джимми ещё не успел уехать, а она уже скучает за своим мальчиком.

Но у него своя жизнь, ему надо расти, дружить со сверстниками, может, даже влюбляться в девочек. Хотя нет, пока рановато ещё.

Флимонт приобнял жену за плечи и сказал:

— С ним всё будет хорошо. Я уверен.

— Мне бы твою уверенность.

Флимонт усмехнулся:

— Ну ты же знаешь, что у нас, Поттеров, буквально в крови тяга к приключениям.

Юфимия улыбнулась, кладя свою руку поверх ладони мужа:

— Скорее, шило у вас в том месте, куда ты тролля хотел отправить.

Флимонт возмущённо замер и с шутливой укоризной на неё посмотрел:

— Но ведь «Гордость Портри» реально лучше! — а затем, каверзно ухмыльнувшись, добавил: — Ну, ничего, зато Джимми порядком понервничает из-за моего рассказа о Распределении.

— Флим! — с деланным возмущением посмотрела Юфимия и склонила голову, стараясь пробудить в муже совесть. Хотя ладно, будем считать, что это было сделано для приличия. Кому как ни ей знать, что в Поттерах нету и грамма совести.

Муж, расхохотавшись, прижал её к себе и осторожно поцеловал. Года идут, а они и не меняются, хоть и стареют.

— Думаю, раз уж Джимми дома нет, то мы можем и немного пошуметь… — каверзно улыбнулся Флимонт, и в глубине его глаз начали взрываться одна за другой самые яркие искры, которые когда-то привлекли её в этом человеке. — Я позову Альфарда, Дори, Карла, ты захватишь к нам в плен Квенти, а Аластора и Доркас уже как-то все вместе вырвем. Посидим как раньше, выпьем, уйдём в разгул…

— Флим, — расхохоталась Юфимия, заражаясь его весельем и тщетно пытаясь выкинуть из головы мысли о сыне. Флимонт ведь прав, с ним всё будет хорошо. Что может случится в Хогвартсе?

Хоть сама Юфимия и не училась в британской школе, но даже для неё не было тайной, что это одно из самых защищённых мест в мире. Да, возможно, с подстерегающими на первый взгляд опасностями на каждом шагу — но, насколько она знала, всё было сделано так специально, чтобы не дать детям скучать. Да и нынешнему Директору — Альбусу Дамблдору — Юфимия вполне доверяла, несмотря на все его косяки, которыми вышеупомянутый Альфард любил частенько попрекать.

Она была уверена, что ради безопасности детей, находящихся внутри школы, Альбус сделает всё возможное и невозможное. Как бы там кому ни казалось и кто бы что ни говорил.

От этого осознания, тягуче-успокоительным золотом разлившемся по венам, она наконец-то смогла спокойно выдохнуть — в это время в Хогвартсе Джимми было безопаснее, чем где-либо ещё в Британии. И, наверное, поэтому предложение мужа казалось весьма заманчивым, хотя в груди болезненно сжалось от понимания того, что совсем как раньше, как в самом начале, уже всё равно не будет.

Да и в разгул они никогда не уходили, любит же Флим приукрасить.

— Альфард, кстати, тоже племянника сбагрил, и я почти уверен, что он непременно подружится с Джимми. — вкрадчиво из-под бровей и всё также шутливо посмотрел на неё Флимонт, и Юфимия была абсолютно уверена, что он хочет вывести её на какой-то очередной пресловутый спор.

Ох уж этот Поттеровский нрав, требующий безудержного выхода даже в дискуссиях и пари. Ну уж нет, спорить на что-либо касающееся Джимми она точно не станет.

— Сзывай всех этих дружков, — усмехнулась Юфимия, мягко отстраняя загребущие руки Флимонта от своей талии. Им ведь не по пятнадцать, люди-то что подумают? — И смотри мне, чтобы никаких споров с кем бы то ни было из присутствующих. Не то твоя жена будет колотить тебя или скалкой, или сковородкой, или и тем, и другим сразу.

— Фимми! — ворчливо поморщился супруг, и перед самой трансгрессией Юфимия позволила себе оглянуться назад: туда, где едва-едва заметной красно-чёрной точкой у самого горизонта виднелся стремительно исчезающий поезд.

Поезд, который непременно поменяет их жизнь.

* * *

Несмотря на царящее вокруг волнение и тоску, на платформе чувствовалась всё же бесконечная радость и ожидание чудес. Даже взрослые, казалось, провожали уехавший поезд полными детского восторга глазами. Здесь всё было хорошо.

И никто из этих людей не знал, что ждёт их впереди — через год, два или десяток-другой. Никто из них не мог даже предположить, что на смену радостному предвкушению может прийти животный страх за свои семьи, за своих близких. Что через несколько лет некоторые из них уже не будут стоять на этой платформе, и причиной тому будет зло, пробудившееся в одном человеке, а следом за ним — в сотнях и даже тысячах других.

Никто из них не мог предположить, что это зло только затаилось, ожидая своего часа. И что этот час должен был настать совсем скоро, заставив детей. покидающих шумящую платформу, бросить все свои силы на борьбу по обеим сторонам баррикад.

Пока никто ещё не мог предположить, что самым главным оружием врага станет недоверие, желание разобщить. Что это оружие погубит их всех, навсегда поселив в душах ощущение разрухи, запахи дыма и картины пагубной войны.

Каждый выбирает свой цвет в жизни. Кто-то — солнечно-жёлтый, кто-то — пасмурно-серый, а некоторые — удручающе-чёрный. Каждый из нас сам отвечает за свой выбор, и каждый из нас сам живёт в своём цвете-свете.

Эльчин Сафарли

Джеймс стоял и смотрел на почти исчезнувшую платформу. Да, жаль, что он нормально не попрощался с папой и мамой — всё бегом, наспех. А ведь ему хотелось так много сказать… Да и было искренне жаль, что нельзя забирать родителей вместе с собой в Хогвартс. Так было бы значительно проще.

Джеймса никогда нельзя было считать маменькиным сыночком. Нет, он был совершенно самостоятельным юношей, по мнению самого Джеймса, способного постоять не только за себя, но и за других. Но в то же время он никогда и ни перед кем не стал бы стесняться того, как сильно он любит своих родителей. Как никак, он единственный ребёнок в семье, и долгое время мама и папа были единственными, кто составлял ему компанию.

Мальчишка совсем ушёл в свои мысли, как вдруг услышал позади себя насмешливый голос:

— Что, уже соскучился по мамочке и папочке? Если так уж хочется к ним, я могу тебе помочь — аккуратно выкину из поезда. Хотя, нет, вру… Неаккуратно. Ну, давай, решайся! — ехидные интонации заставили Джеймса вскипеть почти в ту же секунду. Да как этот выскочка вообще смеет?

Джеймс порывисто обернулся. Сзади него стоял темноволосый мальчишка, по всей видимости, тоже первокурсник. И, наверное, из богатой чистокровной семьи, потому что присущая всем этим снобам манерность так и сквозила при каждом его движении. Да и аккуратно распрямленная рубашка с какими-то дурацкими манжетами тоже явственно давали понять, что перед ним изнеженный любимчик каких-нибудь министерских шишек.

— А тебе какое дело? — огрызнулся он, стараясь не начинать драку сразу. Как никак, отец ведь всегда считал, что вначале стоит попробовать договориться мирно, без кулаков. — Уматывай лучше отсюда, пока я добрый.

Судя по всему, подобное увещевание не возымело на заносчивого выскочку никакого эффекта, потому что в ответ тот ехидно осклабился.

— А то что? — уточнил богатенький задира, скрестив руки на груди. А затем провокационно добавил, прищурив серые глаза и чуть-чуть наклонив голову вперёд: — Что ты мне сделаешь?

Наверное, если бы Джеймс не был уже так зол, то он рассмеялся бы с того, насколько по-взрослому старался выглядеть его собеседник.

— Ничего страшного, — пообещал Джеймс. — Просто познакомлю твой аристократический нос с полом, например.

Обычно, хотя не то чтобы у Джеймса было так уж много практики, такая угроза имела определённый эффект. Соседские мальчишки все как один убегали, а вот ребята постарше начинали отчаянно закатывать рукава, явно не понимая, как такой шпендик может вообще им что-то сделать. Но в данном случае эта угроза заставила выскочку только ещё больше осклабится и всё тем же ехидным тоном заметить:

— Ну, это мы ещё посмотрим.

И без промедления «аристократ» кинулся на Джеймса с кулаками, но Поттер был уже готов к такому повороту событий. Оба дрались достойно и со злостью. Джеймс чётко помнил, как зарядил аристократишке в нос, а тот в ответ ударил его куда-то в подбородок, отчего там тут же неприятно закололо. Последующие свои удары Поттер уже не разбирал, всецело отдаваясь такой борьбе — судя по всему, выскочка тоже перестал целиться куда-то конкретно. И уже через пару минут их первоначально достойная драка превратилась в какой-то сплошной комок из рук, ног и всё тех же надоедливых манжетов.

Мальчишки настолько увлеклись разыгравшейся между ними битвой, что далеко не сразу услышали, как совсем рядом послышалось цоканье. Через секунду необходимая реакция была уже запоздалой — их стремительно отшвырнуло друг от друга каким-то заклинанием.

— Так, что это тут у нас? — медленно, с плохо скрываемой ленцой, произнёс белобрысый слизеринец. Джеймс мог поклясться, что уже видел его раньше, но не мог наверняка вспомнить, где именно. — О, Мерлин, кого я вижу! Сириус, почему я не удивлён… А кто же твой, безусловно, приятный собеседник?

Джеймс уже хотел было ответить, гордо выпятив грудь, но аристократ неожиданно совершенно не по-аристократически наступил ему на ногу в то время, как на его лице расцвело первоначально безучастное выражение с примесью ехидства.

— Люциус, какая встреча! — расцвёл саркастичной улыбкой тот, кого назвали Сириусом. — Что же ты забыл в самом конце поезда?

Джеймс не понимал, что происходит. Эти двое явно друг друга не переваривали, но общались, как старые добрые друзья. Затем вспомнив собственные впечатления от различных мероприятий и рассказы отца о том, что принято и не принято делать в чистокровном обществе, Поттер почувствовал себя лишним в этом крохотном пространстве. Но так как ретироваться с места происшествия не входило в его привычку, мальчик продолжил храбро стоять, не обращая ни малейшего внимания на ещё более холодные глаза Люциуса.

— Я, Сириус, искал тебя, — откликнулся Люциус, сделав ударение на последнем слове, и демонстративно скривил тонкие губы. — Твоя дражайшая матушка и твоя очаровательная кузина попросили присматривать за тобой.

Джеймс чутьём почувствовал раздражение, сквозящее от Сириуса на этих словах. Было очевидно, что ему претила такая забота и от кузины, и от матери, что самому Джеймсу казалось немного странным. Хотя, возможно, успокоил себя Поттер, всё дело было в том, что родственники попросили присмотреть за ним именно Люциуса, которого Сириус явно недолюбливал.

— Ах, значит, вот в чём дело! — неласково перебил Сириус, всем своим видом показывая, что дальше слушать он не намерен. — Что ж, Люциус, наверное, я избавлю тебя от опеки надо мной. Ведь я уже большой мальчик и справлюсь как-нибудь без тебя.

Смерив надменным взглядом обоих мальчишек, Люциус нарочито небрежно обронил:

— Как ты справляешься, я уже успел заметить. Делай, как знаешь. Я всё равно не буду нянчиться с тобой. Но хочу тебя предупредить — выбирай компанию себе по статусу, если не хочешь стать изгоем. А то, судя по никогда не расчёсанным патлам, совершенной дикостью и знакомым очкам, я смею подозревать, что ты решил вступить в маггловскую драку с сынком умалишённых Поттеров.

Джеймс выпучил глаза, гордо вскинув подбородок, и почти что прорычал:

— Да как ты смеешь слизняк… — и Джеймс, не видя ничего перед собой от гнева, уже хотел было двинуться вперёд, как вдруг его остановила требовательная рука Сириуса и его сдержанные слова:

— С компанией я разберусь и без тебя, Люциус. А оскорблять Поттеров, насколько мне известно, ты не имеешь никакого права. Или ты забыл, сколько сейчас зависит от твоего умения пресмыкаться перед моей семьёй и мной в частности? — заверил Сириус, вполне церемонно кивнув, и глаза его собеседника презрительно сузились — Люциус явно не желал что-либо отвечать на последний вопрос, и Джеймс понял, что тот почему-то опасается мальчишки, который ниже его на две головы.

Джеймс досадливо посмотрел на Сириуса, тот перевёл взгляд в его сторону и заговорчески подмигнул так, чтобы этого не видел Люциус. Поттер словно шестым чутьём понял, что имел в виду мальчик, и решил немного подождать — в конце концов, у него ещё есть немного времени и намного меньше терпения.

Люциус как-то странно ухмыльнулся, явно по-своему расценив подобное «успокоение» Джеймса:

— Что ж, тогда… А да, совсем забыл! Ты, Сириус, чистокровный волшебник, а не сопливый маггл. Поэтому будь любезен драться не таким жалким методом. До встречи, мой друг.

— Ещё увидимся, Люциус, — наигранно добрым тоном ответил Сириус, и Джеймс заметил, как тот немного недовольно потирает костяшки кулаков и ехидно подмечает: — Мерзкий трус…

Белобрысый слизеринец то ли не услышал, то ли тщательно сделал вид, потому что медленно ушёл, постукивая своей тростью, и больше ни разу не оборачиваясь. Как только тот отошёл на приличное расстояние, Джеймс услышал бормотание своего бывшего соперника:

— Что б тебя в туалете смыло, паразит белобрысый.

Потом совсем недавно одетый с иголочки аристократ аккуратно поправил манжеты и воротник своей рубашки, повернулся и сказал:

— Приятное знакомство у нас с тобой вышло, ничего не скажешь… Ты, это… Ну, в общем, я думал, что ты — маменькин сынок. — Аристократ явно замялся, не зная, как точнее объяснить всё то, что ему хочется высказать. Джеймс понял, что извиняться его никто никогда не учил, но в конце концов Сириус всё же смог выдавить из себя какую-никакую похвалу: — А ты очень даже ничего дерёшься! Да и Малфою этому был готов задницу надрать.

Эти слова заставили Джеймса улыбнуться, несмотря на некоторое удивление из-за того, какими словами могут пользоваться современные «аристократы». Этот парень однозначно ему нравился. Поэтому он выпрямил спину, протянул руку своему новому знакомому и чинно произнёс:

— Ты тоже ничего. Меня зовут Джеймс Флимонт Поттер. Так ведь у вас, в высшем обществе, знакомятся?

— Перестань немедленно! — поморщился он, покачал головой и недовольно прикрыл глаза рукой. Через мгновение он понял, что Джеймс над ним просто насмехается, и рассмеялся вместе с ним. — Меня уже и так тошнит от этого высшего общества. Поэтому давай без этого. Меня зовут Сириус, но ты и так это уже наверняка понял. — И он твёрдо пожал руку Джеймса. Желая как-то преодолеть создавшуюся неловкость, Сириус предложил: — Может, пойдём поищем свободное купе?

Свободное купе нашлось почти сразу. Правда, не совсем свободное. Когда Джеймс заглянул внутрь, то увидел рыжую девочку, которая прислонилась лбом к окну и явно ничего не замечала. Джеймс вежливо поздоровался и спросил, можно ли зайти. Не получив никакого внятного ответа, он махнул Сириусу рукой — мол, заходим. Рыжая первокурсница никак на них не отреагировала. Джеймс уже было открыл рот, чтобы попробовать познакомиться, но Сириус, правильно расценив его намерения, толкнул его локтем и легонько кивнул, мол, присмотрись лучше. Тогда-то Поттер и заметил, что девочка плачет. Что делать в таких ситуациях Джеймс не знал, поэтому начал разговаривать с Сириусом о квиддиче и прочих мелочах. На удивление, их вкусы оказались местами достаточно похожи, а потому они наверняка минут десять уделили восхвалению «Паддлмир Юнайтед», чьим болельщиком, по слухам, был даже сам Альбус Дамблдор.

Где-то через полчаса в купе зашла непонятная летучая мышь, оказавшаяся другом рыжей девочки. Джеймсу этот угрюмый мальчишка не понравился с первого взгляда. Было в нём что-то запуганное, но в тоже время хитрое, скользкое как сопли и отдалённо похожее на Малфоя. О чём они разговаривали, Джеймс не слышал, да особо и не вслушивался, ведь беседа с Сириусом была намного интересней. Как оказалось, помимо любимой команды по квиддичу, у Поттера было много общего с новым другом — интересы, увлечения, отношение к предстоящей учёбе…

Джеймс отвлёкся от разговора только тогда, когда услышал слова крючконосого хмыря, произнесённые уж слишком обнадёживающим тоном:

— Надеюсь мы с тобой попадём в Слизерин!

Джеймс был удивлён таким заявлением, поскольку впервые увидел человека, так активно агитирующего попасть на Слизерин, а поэтому насмешливо спросил:

— Кто это тут хочет в Слизерин? Да я бы сразу из школы ушел, а ты? — уточнил он мнение Сириуса, ни секунды не сомневаясь в том, что приятель наверняка окажется с ним солидарен. Тот даже не улыбнулся и как-то слишком серьёзно ответил:

— Вся моя семья училась в Слизерине, — сказал он безнадёжно горюющим тоном.

— Ничего себе! — воскликнул Джеймс. — А ты мне показался таким приличным человеком!

На это Сириус ехидно усмехнулся и с привычной весёлостью подмигнул:

— Возможно, я нарушу семейную традицию. А ты куда собираешься, если тебе позволят выбирать?

И хоть этот вопрос и показался Джеймсу немного глупым — разве по нему не видно, куда именно он собирается? — мальчик всё же показательно поднял невидимый меч и продекламировал:

— Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы! Как мой отец.

«Любитель змей», как мысленно окрестил его Джеймс, презрительно фыркнул, и Поттер обернулся к нему и недружелюбно спросил, уязвлённый таким фырканьем в адрес факультета, на котором учился его отец:

— Тебе что-то не нравится?

— Да нет, почему? — ответил крючконосый, хотя его фырканье служило недвусмысленным ответом. — Если кто-то предпочитает быть храбрецом, чем умником…

— А ты-то куда пойдешь, если ты ни то, ни другое? — вмешался Сириус. Было видно, что он оскорблён таким отношением к его новому другу и не собирается отмалчиваться.

Джеймс расхохотался. Рыженькая девочка сидела показательно прямо, вся красная, и переводила неприязненный взгляд с Джеймса на Сириуса. Поттер почувствовал, как от этого взгляда внутри него что-то неприятно закололо, и ещё больше разозлился на паршивого слизняка.

И самое обидное было то, что девчонка была к ним очевидно несправедлива. Такая яркая, миленькая, ну разве будет слизеринский галстук ей к лицу? Да ведь даже по тому, как это очарование покраснело и вскочило со своего места, уже очевидно, что как минимум Слизерин ей не светит. А с такой тягой к справедливости (по её мнению), то Гриффиндор рыдает по этой девчонке, что бы там этот паршивый слизень не говорил.

— Северус, пойдем поищем другое купе, — предложила она.

— О-о-о!..

Мальчишкам очень захотелось расхохотаться, когда они услышали имя «хмыря». Джеймс тут же понял, что первоначальное сравнение с соплёй было весьма уместным, и задумался о том, какими же недоумками должны быть родители, чтобы так назвать своего ребёнка. Северус, надо же!

Тем временем Сириус вовсю передразнивал высокомерный тон то хмыря, то девчушки. Уже на выходе из купе Джеймс не сдержался и попробовал подставить сопливому подножку, но попытка не увенчалась успехом.

«А жаль», — подумал Джеймс и бессознательно крикнул на прощание:

— До скорого, Нюниус!

Некоторое время Джеймс и Сириус сидели молча. Наконец Сириус глубокомысленно заметил:

— Да, разные бывают люди. Но это так, мелочи, — а потом друг наклонился к Поттеру и заговорщически прошептал: — Знаешь, говорят, что в этом году в школу едет внук Дамблдора!..

— Да, я знаю. — Воспоминания заставили Джеймса нахмуриться. Конечно, он знал. — Но только вряд ли мы узнаем, кто это. Даже сам Дамблдор понятия не имеет, кто его внук. Или внучка.

— Эй, ты чего? — Сириус, тонко почувствовавший окончательные изменения в настроении Джеймса, хлопнул друга по плечу. — Так опечалился, будто эта история напрямую тебя касалась.

К большому удивлению Сириуса, Джеймс ещё сильнее сдвинул брови. В купе повисло неловкое молчание, а Поттеру как-то стало неожиданно горько за всё то, что он собирался рассказать. Как никак, обычно у них дома при воспоминании Дамблдоров-Гриндевальдов мама начинала плакать, а отец вдавался в воспоминания. И эта тема казалась Джеймсу настолько личной, что было даже как-то некомфортно говорить на неё без родителей.

Через пару минут Джеймс всё же нехотя признался, решив, что обратного пути уже всё равно нет, эта тема наверняка ещё не раз будет обговариваться и тогда уже точно отмолчаться не получится:

— Да в том-то вся и суть, что без «будто». Понимаешь, у нашей семьи есть домик в Годриковой Впадине. Раньше мы там жили летом и на праздники. Ну, Рождество, Пасха и всё такое. А нашими соседями как раз и была эта семья, Дамблдоры-Гриндевальды. Ну, и мы достаточно тесно общались — ходили там в гости друг к другу, дружили семьями и всё такое.

— Ого… Ничего себе. — Сириус явно был удивлён такой новостью. — Нет, конечно, мои родители и дядя тоже знали их… Но, наверное, не настолько близко. Вообще моя maman не очень любит разговаривать на эту тему. А дядя Альфард и отец не хотят нарушать это правило, которое она негласно установила.

— А мы наоборот очень часто их вспоминаем, — откликнулся Джеймс. — Мама каждый раз плачет. Поэтому папа решил, что больше мы не будем ездить в Годриковую Впадину. Да я и сам туда тоже особо не хочу. Каждый раз заходить в дом и видеть слева от себя пепелище вместо когда-то красивого особняка…

— А ты знаешь, как они погибли? — было заметно, что Сириусу неудобно задавать этот вопрос, но интерес всё-таки победил.

Как никак, обычно в обществе нечасто вспоминали о Дамблдорах-Гриндевальдах, и Сириус, до этого росший в неком подобии информационного вакуума, теперь хотел знать как можно больше. Сам Джеймс, возможно, так досконально не понимал интереса друга, поскольку вряд ли имел понятие о таком слове как «вакуум», но мы, посторонние наблюдатели, можем взять на себя ответственность за объяснение такого чрезмерного и некультурного для сдержанных аристократов любопытства.

— Никто не знает. — Джеймс покачал головой, внимательно смотря Сириусу в глаза. Не заметив там и тени насмешки. он продолжил: — Я тебе только расскажу то, что сам знаю. Но ты меня не торопи, потому что вспоминать и хочется, и не хочется. Я этого никому не рассказывал, понимаешь?

— Может тогда и не стоит вообще? — предложил Сириус, ясно давая понять, что не хочет напрягать его таким образом, но Джеймс печально улыбнулся и возразил:

— Стоит. А то иначе вообще не смогу это вспоминать…

* * *

26 декабря 1964 года

Это утро казалось ничем не примечательным, кроме того, что это было утро после Рождества. Джеймс невероятно сильно любил этот праздник. Но больше самого праздника Джеймс, как и большинство детей, любил подарки.

Зимнее солнце было похоже на большой снежный шар, который он вчера лепил вместе с Бель и Ту. Вспомнив это забавное сокращение от имени друга, Джим лучезарно улыбнулся. Ведь, как никак, Антуан считал себя достаточно взрослым для того, чтобы его называли хотя бы Тони, на английский манер, но уж никак не Ту. Но на эту его прихоть соглашались далеко не все — исключения составляли лишь родители Джеймса, соседка Батильда и, пожалуй, мама Антуана, тётушка Дори, и уже её дядя Аберфорт. Белль, дядя Боб, Альфард (крёстный двойняшек) и сам Джеймс в это же время продолжали с некоторой доброй издёвкой называть мальчика Ту, что его порядком нервировало. Но, стоило признать, уже через десять минут он об этом успешно забывал.

И вот сегодня Джеймс проснулся особенно рано и тихо начал спускаться по ступеням; не хотелось, чтобы мама и папа узнали о его вылазке раньше времени.

На первом этаже стояла большая красивая ёлка, но она мало волновала Джеймса — конечно, сладости на ней непременно его бы заинтересовали, если бы он не знал, что внутри лежит всего лишь сырая тыква — он уже давно поел весь настоящий шоколад на пару вместе с Ту. Поэтому сейчас его гораздо больше интересовали подарки, которые лежали под ней.

Забыв о соблюдении тишины, мальчик быстро подбежал к ёлке и начал распаковывать коробки. От родителей он получил коллекционные модельки мётел, от тётушки Дори и дяди Боба — набор различных сладостей, среди которых были шоколадные котелки, «Берти Ботс», набор лягушек, внутри которых лежали редчайшие карточки и всё дальше по списку, от Батильды — книгу (кто бы сомневался) «Квиддич в веках», а от Аберфорта — ящик языкосвязывающего лимонного сквоша.

Но самый маленький и неожиданный подарок ждал его почти возле ствола ёлки: крохотная синяя коробочка со звёздочками, к которой прикреплена записочка, выведенная красивым, аккуратным подчерком: «От Аннабель и Антуана Дамблдор-Гриндевальд».

Не то чтобы близняшки никогда не дарили ему до этого подарков. Нет, и даже наоборот. Просто до этого это было что-то более… экспериментальное, что ли? А сейчас такая аккуратненькая синяя коробочка. Может быть, не стоит это открывать? Уж эти двое точно могли над ним подшутить.

Хотя нет, в Рождество близняшки таким бы заниматься не стали.

Бережно, боясь что-нибудь сломать, Джеймс открыл её и почти сразу понял, что внутри лежали… часы. Юный Поттер не смог сдержать разочарованный вздох — двое его лучших друзей подарили ему часы?! Серьёзно? Ну, вот зачем, спрашивается, они ему? К тому же, это была не слишком хорошая примета, поскольку обычно часы дарили волшебнику только на совершеннолетие.

Но внутри коробочки лежала ещё одна записка, написанная слегка корявым почерком:

«Джим, не надо сейчас нас убивать за этот подарок! Вначале узнай о его способностях. Спешим похвастаться: мы сами его сделали! Итак, это не просто часы. Во-первых, они окружают своего хозяина невидимым защитным барьером при желании.

(От Тони: Прикинь? Я был поражён, когда узнал, что так можно.)

Конечно, это поле не особо сильное, но от мелких заклятий должно защитить. А там, как пойдёт. Во-вторых, их невозможно сломать, утопить, сжечь и т.д.

(От Бель: То есть такая ходячая катастрофа, как ты, не сможет их уничтожить в первый же день.)

В-третьих, в минуту смертельной опасности (тут нам сильно помог папа, так что не забудь потом его поблагодарить) эти часы должны переместить тебя и тех, кого ты пожелаешь, в место, которое ты же и назовёшь. Ну, как-то так.

Не стоит благодарности и бурных аплодисментов. Достаточно просто подарить на день Рожденья то, что мы тебе заранее скажем. Пока мы сами не придумали.

(От Бель: Возможно, дарить придётся каждому по отдельности, потому что если я увижу ещё один набор соплей тролля, то непременно засуну их вам в нос.)

(От Тони: Это не были сопли тролля, Джим, эти девчонки никогда ничего не понимают. Это был трофей, заслуженный в бою!)

Ещё раз с Рождеством, Джим! Желаем тебе и твоим родителям всего самого лучшего!

P. S.: Им подарки отдельно, чтобы ты не распаковал их раньше времени.»

Джеймс счастливо улыбался. Надо же, а подарок не такой уж бесполезный и скучный, как он подумал сначала. Решив, что двойняшек надо отблагодарить, Джеймс побежал в прихожую, где висела его верхняя одежда. Быстро одевшись и обувшись, чтобы мама не ругала, Джеймс выскочил на улицу и побежал к соседнему дому. Завернув за поворот, мальчишка невольно замер, улыбка мгновенно исчезла с лица…

Секунду Джеймс не мог понять, как такое вообще произошло. Стоит признать, что этого он так никогда и не понял. Но факт оставался фактом: дома их соседей больше не было. На месте уютного особняка остались лишь следы былого пожара и пепел, которые кое-где ещё искрился.

* * *

Сириус и Джеймс не знали, что ещё сказать друг другу. Первому было некомфортно беспокоить друга дальнейшими вопросами, а второй думал о чём-то своём, призрачном, а потому даже не мог сказать, о чём конкретно. В конечном итоге, Поттер первым нарушил молчание:

— Вот такая история. На похоронах было не так уж и много людей: мы, Дамблдор, Батильда Бэгшот, Аберфорт Дамблдор и ещё пару человек. Даже хоронить было нечего, собственно говоря — от дома остался только пепел, а от людей — три сильно обгоревших скелета. Настолько, что даже не смогли определить, кто из двойняшек выжил, — Джеймс как-то странно вздохнул, и Сириусу на секунду показалось, что он вот-вот расплачется. Но Поттер ещё раз вздохнул и продолжил: — И поэтому, наверное, мало кто пришёл — слишком много было страха и слухов. По крайней мере, так папа предполагал.

Голос Джеймса был пропитан плохо скрываемой болью. Прошло уже около пяти лет, а он никак не мог забыть. В ночных кошмарах ему снилось, как тётя Дори, дядя Боб, Ту и Бель кричат от боли и зовут его на помощь, а у Джеймса нет ни сил, ни возможности им помочь. А ведь он так по ним скучал!

— Ты… ты помнишь, какие они были? — Сириус осторожно спрашивал, боясь, что снова заставит Джеймса окунуться в то, чего касаться, возможно, не стоило. Поэтому он поспешил добавить: — Если я достал тебя расспросами, можешь не рассказывать.

Джеймс отрицательно покачал головой и задумчиво улыбнулся:

— Они были… удивительные. Знаешь, я бы никогда в жизни не сказал, что у них была вот такая великая семья… Некоторые мнят себя невесть чем, как тот же Малфой. Дядя Боб, он ведь был сыном самого Гриндевальда, но мне он куда больше напоминал какого-то безумного учёного, чем какого-то там тёмного волшебника. Кто бы что там не говорил. А тётя Дори… Она иногда была немного чудаковатая, почти как и её отец, но всегда баловала нас какими-нибудь вкусняшками. А во мне и Ту… то есть, Антуане, она вообще души не чаяла — говорила, что мальчики должны быть гордостью своих родителей, защитниками, а девочки — хранительницами их душевного покоя. Правда, Бель такой расклад как-то не слишком устраивал. Помню, как она сказала, что хочет стать мореплавателем или учёным и либо узнать, откуда берётся магия, либо найти Авалон и забрать оттуда как можно больше сказочных эльфов, — Джеймс расхохотался, а Сириус его поддержал. Конечно, это всё было сказкой, которую им рассказывали в детстве, но от этого ситуация не становилась серьёзней. — Тем не менее, она редко так просто соглашалась на наши проказы — как она говорила, в бесполезных шутках нет выгоды. Антуан на это всегда отвечал, что из бесполезного в доме только её попытки экспериментировать вместе с отцом и что её с распростёртыми объятьями примут в Слизерине с таким подходом… А Бель мечтала попасть на Равенкло — говорила, что здравомыслящие преимущественно обитают там. В общем, они были забавными. И очень хорошими.

Сириус видел, что Джеймсу грустно и горестно, но в то же время при воспоминании о том, какими были эти легендарные люди, его лицо как-то необычайно просветлело. Отсюда мальчик подозревал, что, наверное, Дамблдоры-Гриндевальды были, действительно, необыкновенными людьми, если даже после своей смерти они пробуждали в младшем Поттере такие светлые эмоции. Те родственники Сириуса, которых он знал и которые уже умерли, совсем не внушали ему таких приятных воспоминаний, а они ведь всё же были родственниками.

— А как Дамблдор на это всё отреагировал? — спросил Сириус. Ему хотелось хоть как-то отвлечь друга от горьких мыслей, а просто перевести разговор не представлялось возможным.

Джеймс мгновенно нахмурился, и Сириус понял, что, кажется, сплоховал со своим вопросам:

— Понимаешь, вот это меня больше всего и удивило. Дамблдор был печальным, задумчивым, но складывалось ощущение, что он знал, что всё так будет. На его фоне Аберфорт выглядел гораздо хуже. Он всё твердил, что это Альбус во всём виноват, что из-за него теперь погибла и его собственная дочь, и его же внуки. А директор даже ничего не сказал в ответ. Он даже спорить не стал, и Аберфорт за это накинулся на него почти что с кулаками. Еле разняли, — казалось, подобное предположение Аберфорта вызывало в Джеймсе бесконечное негодование. Но Сириус был с ним согласен: это было очень странно. — Директор просто стоял и почти всё время молчал. Только уже в самом конце на их могиле вывел надпись: «Лучшее ещё впереди».

Сириус искренне недоумевал: что может быть хорошего, когда почти вся твоя семья погибла при непонятных обстоятельствах? Нет, он, конечно, слышал, что Директор весь такой оголтелый оптимист, но чтобы настолько… Пожалуй, здесь мама права, и её заметное пренебрежительное отношение к Дамблдору имеет под собой какую-то почву.

— Нет, Дамблдор, конечно, странный старик со своими никому не понятными винтиками в голове, — протянул Сириус.

Джеймс еле заметно улыбнулся и закивал:

— Да, что есть, то есть. Ничего не скажешь.

Вдруг дверь резко открылась, и в купе просунулась голова какого-то мальчишки:

— Добрый вечер, — поздоровался он. — Можно нам зайти?

Было очевидно, что он такой же первокурсник, как и они с Сириусом. Хотя на лице Джеймс заметил какую-то скованность и стеснение, которое показалось ему странным, учитывая, что мальчик сам попросился в их купе. Но вкупе со всем предыдущим можно было заметить слегка покрасневшие щёки, и Поттер понял: наверняка их нежданный гость просто стесняется. И, естественно, волнуется перед приездом в Хогвартс.

— Какой факультет? — уточнил Джеймс, не желая повторять предыдущих ошибок.

В купе появилась ещё одна голова и, переглянувшись, мальчишки хором сказали:

— Хотелось бы на Гриффиндор.

— Вот и чудненько. Залетайте! — бодрым голосом одновременно сказали Сириус и Джеймс.

Двое мальчишек зашли в купе, волоча за собой чемоданы и ещё пару сумок. У первого, который и просился к ним в купе, была большая царапина чуть ли не на половину лица, но в целом он имел довольно добродушный вид — можно было уверенно сказать, что этот шрам ничуть не портил его вида. Второй их будущий однокурсник был маленького роста, где-то на голову ниже их с Сириусом, но тоже производил весьма приятное впечатление по-щенячьи милым выражением глаз.

Настало время для знакомства. Как оказалось, первого звали Ремусом, а второго Питером. Всю остальную часть дороги ребята веселились и шутили, и Джеймс напрочь забыл о терзающих воспоминаниях и неприятной встрече с рыжей девчонкой и Нюнниусом. Хотя стоило признать, что где-то в глубине его сознания назойливо жужжала мысль о том, что Антуан или Аннабель сейчас могут ехать чуть ли не в соседнем купе, а он даже не может никак в этом убедиться — кто дал гарантию, что он вообще узнает кого-то из двойняшек спустя целых семь лет? Сириус то и дело украдкой бросал в его сторону взволнованные взгляды, и Джеймс в очередной раз поражался тому, насколько хорошо они спелись за эти несчастные часы.

Ремус оказался очень молчаливым, но со временем мальчики смогли разговорить даже его. Питер любил посмеяться и делал это почти после каждой фразы Джеймса или Сириуса. Атмосфера была приятной и располагающей к хорошему времяпровождению. В общем, всё шло своим чередом. Поезд медленно приближался к Хогвартсу — месту, где ребятам предстояло провести ближайшие годы.

Кораблю безопасней в порту, но он не для этого строился.

Грейс Хоппер

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда!

Едва выйдя из поезда, Джеймс, Сириус, Ремус и Питер не могли не заметить бородатого великана, особенно заметно возвышающегося над толпой студентов. Питер и Ремус никогда бы в жизни не признались, но вид этого человека — а уверенности в этом факте не было, — заставлял насторожиться за благополучие их дальнейшего пути в школу. В то же время Сириусу и Джеймсу решительно нравился этот великан — едва заметив у него на руке внушительную связку ключей, мальчишки обменялись одинаково сияющими улыбками.

Лицо гиганта скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как черные жуки. Сам он производил грозное впечатление, которое, тем не менее, уже при повторном рассматривании было очевидно ошибочным, поскольку именно эти глаза, в глубине которых прятались озорные искорки и доброта, доказывали обратное.

Сириус и Джеймс, едва оглянувшись в сторону Питера и Ремуса, первыми подошли к великану. Те, лишь мгновение помедлив, последовали за новыми друзьями — смеем предположить, что этих двоих любопытство влекло не меньше.

— Здравствуйте! — Джеймс крайне вежливо и дружелюбно помахал ему рукой, в то время как Сириус по-щенячьи расширил глаза и расплылся в не менее милой улыбке. Ремус едва сдержался от тихого хмыканья: даже за то время, что он провёл вместе с этими двумя мальчишками в поезде, стало очевидно, что оба не были такими уж «ангелочками», как могло показаться на первый взгляд. — Меня зовут Джеймс, а его — Сириус. А это, — Джеймс повернулся и махнул рукой в сторону Ремуса и Питера, второй поправляя очки, — Это Ремус и Питер. А как Вас зовут?

Великан добродушно улыбнулся, и Ремус мысленно заподозрил, что того всё же очаровала природная харизма Джеймса и Сириуса.

— Зовите меня Хагрид, — просто ответил он. пожав плечами: — Меня так все здесь зовут. И кстати, можете обращаться ко мне на ты. Я не такая уж важная персона, как может показаться на первый взгляд.

На секунду Ремус заметил, как по лицу Джеймса мелькнуло лёгкое облачко досады, но сам мальчик сомневался в чистосердечности слов Хагрида — вряд ли «неважной» персоне доверят вот так носить ключи и встречать первокурсников.

— А кем ты работаешь в Хогвартсе? — тут же спросил Сириус, ход мыслей которого, судя по всему, совпал с размышлениями самого Ремуса.

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! — ещё раз крикнул Хагрид, и Ремус и Питер переглянулись: на секунду им показалось, что великан решил увильнуть от ответа. Но затем гигант продолжил: — Я хранитель ключей в Хогвартсе.

«Не то чтобы это было слишком неожиданно», — пронеслось в голове Ремуса, но он решил скромно промолчать, доверяя этот разговор Сириусу и Джеймсу. В конце-концов, ему вообще не стоило с кем-то сближаться.

— Класс! — Джеймс расплылся в довольной улыбке. — А у тебя есть ключи от всего-всего в замке?

В следующую секунду выражение лица Хагрида сменилось на обескураженное, и Ремус понял: в этот раз этим двум сорванцам уже точно не получится ничего узнать.

— Ну… — Хагрид явно не ожидал такого поворота и поэтому решил перевести тему: — Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной!

Поскальзываясь и спотыкаясь, они шли вслед за Хагридом по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Их окружала такая плотная темнота, что, казалось, будто они пробираются сквозь лесную чашу. Джеймс, и так немало раздосадованный тем фактом, что ему не удалось в первый же день узнать хотя бы парочку школьных тайн, шёл молча, лишь внимательно оглядываясь по сторонам — но, увы, даже очки не могли ничего поделать против всепоглощающей темноты, окружившей первокурсников и великана плотным кольцом. Никто не разговаривал, и среди этой людской тишины был слышен лишь хруст веток и далёкие стуки, доносящиеся из деревьев.

— Это тот самый Запретный Лес, — прошептал Джеймс, восторженно посмотрев в тёмную даль и усердно толкнув Сириуса в бок. Тот ответил таким же восхищённым взглядом.

Хагрид, услышав его реплику, поучительно заметил, направляя фонарь в ту сторону:

— Это только его кромка. Не советую вам двоим шастать туда в такое время, — и он выдержал многозначительную паузу: — Там водится много всяких опасностей для таких малюток, как вы.

Где-то неподалёку послышался девичий писк: немного недовольно обернувшись, Джеймс осуждающе посмотрел на светловолосую девочку с двумя косичками, которая, по всей видимости, и была источником шума. Поскольку только она мёртвой хваткой схватилась за плечо идущего рядом Питера. Приятель от такого неожиданного знакомства явно не был в восторге, хотя и старался казаться дружелюбным.

И только Джеймс открыл рот, чтобы высказать что-нибудь эдакое, как тут был перебит Хагридом:

— Еще несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! — крикнул Хагрид, не оборачиваясь. — Так, осторожно! Все сюда!

В следующую же секунду тропинка круто повернула влево, минуя какие-то массивные кусты, и у Джеймса перехватило дух.

— О-о-о! — вырвался дружный, восхищенный возглас.

Они стояли на берегу большого и тёмного озера, которое, судя по всему, и было тем самым Чёрным Озером. Само по себе оно казалось величественным и загадочным, но вряд ли поразил бы Джеймса (да и остальных ребят, в общем-то, тоже) настолько сильно, если бы на другом берегу, на вершине высокой скалы, не стоял гигантский замок с башенками и бойницами, а его огромные окна не манили своими причудливыми огоньками, то появляющимися, то исчезающими в ночной мгле. Собственно говоря, различить что-то большое с такого расстояния и при такой темноте было невозможно, но уже этого было достаточно, чтобы фантазия Джеймса заработала на полную мощность. Судя по тому, как Сириус больно заехал ему локтем между рёбер, того обуяли схожие чувства.

Но мечты Джеймса, его приключения, уже вовсю разворачивающиеся в его фантазии было в очередной раз нагло оборваны словами Хагрида:

— По четыре человека в одну лодку, не больше, — скомандовал Хагрид, указывая на целую флотилию маленьких лодочек, качающихся у берега. — Не хватало ещё, чтобы вы тут потопли.

Джеймс и Сириус оказались в одной лодке с Ремусом и Питером — они молча условились об этом, словно и не рассматривая каких-либо других вариантов. Повернув голову вправо, Джеймс заметил в соседней лодке рыжеволосую занозу с Нюнниусом и светло-русых девочку и мальчика, судя по почти идентичной внешности, двойняшек. Слева же расположилась чисто «женская» команда — та самая белокурая трусиха, ещё одна девочка с крупными чертами лица и задумчивыми глазами, черноволосая смуглянка, как мысленно окрестил её Джеймс, и девчонка с гордо вздёрнутым подбородком и прямой спиной — судя по манере себя держать, с достаточно не бедной и почти наверняка чистокровной семьи.

Очередная маленькая ханжа. Хорошо хоть, что Сириус таким не был, не то он бы окончательно разочаровался в «светском чистокровном обществе».

— Расселись? — прокричал Хагрид, у которого была личная огромная лодка, по праву соответствующая его огромным размерам. — Тогда вперед!

Флотилия двинулась, лодки заскользили по гладкому как стекло озеру. Все молчали, не сводя глаз с огромного замка. Чем ближе они подплывали к утесу, на котором он стоял, тем больше он возвышался над ними.

— Пригнитесь! — зычно крикнул Хагрид, когда они подплыли к утёсам. Как оказалось, скалы не только плотно соприкасались в этом месте, но и образовали нечто на подобии тоненького мостика, и же растительность довершила загадочный образ, плотно обвив неприглядные камни закрученными ветвями и листьями.

Все наклонили головы. Хотя нет, не все. Джеймс и Сириус воспользовались возможностью и прикоснулись к зарослям плюща, который скрывал огромную расщелину. Понятное дело, ничего не произошло, но они остались полностью собой довольны, решив, что для начала приключений подобный риск вполне подходящим. Даже если никакого риска в этой ситуации, в общем-то, и не предусматривалось.

Миновав заросли, флотилия с первокурсниками и Хагридом во главе попала в темный туннель, который, судя по всему, заканчивался прямо под замком, и вскоре дети причалили к подземной пристани и высадились на камни.

Хагрид повел их наверх по каменной лестнице, освещая дорогу огромной лампой — у каждого возникло смутное ощущение. что всё, что носил с собой этот великан, имело гигантские размеры. Какая-то особо деловитая девчонка, как слышал Джеймс, решила выпендриться и показать, что она достаточно много знает как для своего возраста, а потому принялась рассуждать по поводу различных чар, благодаря которым можно было добиться такого значительного увеличения предметов. Вскоре все те, кто слышал разглагольствования девочки, были вознаграждены за своё благотерпение, оказались на влажной от росы лужайке у подножия замка — очевидно, туннель вывел их прямо во внутренний дворик замка. Джеймс огляделся — отсюда огни были куда ярче и завораживали ещё больше. Поттер уже представлял, как сможет в деталях осмотреться по замку и наверняка найти что-нибудь новое, ведь, по рассказам отца, в Хогвартсе до сих пор оставались неизведанные закоулки и, естественно, куча потайных ходов.

Еще пара лестничных пролётов — и все первокурсники оказались перед огромной дубовой дверью, видимо, ведущей в тот самый Большой Зал.

— Все здесь? — поинтересовался Хагрид. — Эй, вы ещё нигде не напроказничали? — обратился Хагрид персонально к Сириусу и Джеймсу, псевдосурово покачав пальцем. Тем не менее, мальчики заметили тщательно скрытую за бородой широкую улыбку и весело ответили:

— Нет, мы ещё успеем! — Такой ответ никого не мог оставить равнодушным, и все первокурсники дружно засмеялись. Ну, или почти все. Нюниус не смеялся и парочка девчонок только снисходительно улыбнулись. Джеймс немного раздосадованно заметил, что рыжая заноза даже не посмела улыбнуться, лишь рассерженно сдув непослушную прядь со лба и выразительно закатив глаза. Но понимая, что подобный интерес к какой-то девчонке с его стороны кажется странным — хотя бы для самого себя, — мальчик поспешно отвернулся, доказывая самому себе, что заморачиваться о реакции этой вредины вообще не стоит. Да и его самого это ни капельки не волнует.

Убедившись, что все в порядке, все целы и никто в озере не утонул, Хагрид поднял свой огромный кулак и трижды постучал в дверь замка.

Дверь распахнулась. За ней стояла среднего роста черноволосая волшебница в изумрудно-зеленых одеждах, казавшаяся Джеймсу чересчур высокой и серьёзной. Любая черта её лица свидетельствовали о невероятной сдержанности и строгости, отчётливо давая понять, что с этой дамочкой не забалуешь. Джеймс тихо молился, чтобы эта женщина случаем не оказалась деканом Гриффиндора — ведь когда он попадёт на этот факультет, ему будет достаточно тяжело совершать незабываемые шалости при таком-то декане.

Хотя папа ведь его ещё когда-то давно с улыбкой предупреждал, что нынешний декан Гриффиндора — та ещё бешеная кошка. Правда, после того, как мама пару раз ударила его полотенцем по шее и сказала, чтобы он уже перестал в конце-то концов «третировать Минерву своими глупыми шуточками», отец ему подмигнул и шёпотом пообещал, что Джеймс сам всё поймёт.

Если это та самая Минерва, то он уже понял.

— Профессор МакГонагалл, вот первокурсники, — сообщил ей Хагрид, весь словно выровнявшись и подобрав живот. Сириусу и Джеймсу стало ясно, что даже он побаивается гнева этой женщины.

— Спасибо, Хагрид, — сдержанно кивнула ему волшебница. — Я их забираю.

Она повернулась и пошла вперед, приказав первокурсникам следовать за ней. И при этом больше ничего не прибавила, что заставляло Джеймса едва ощутимо нервничать — ведь им могли хотя бы объяснить, что да как. Даже если он плюс-минус в курсе, то ведь наверняка есть те, кто совсем ничего не знает. Рыжая заноза, к примеру.

Тем временем дети оказались в зале — таком огромном, что нельзя было описать словами. На каменных стенах — точно так же, как в банке «Гринготтс», про себя подметил Джеймс, — горели факелы, потолок терялся где-то вверху, а красивая мраморная лестница вела на верхние этажи.

Мама Джеймса в Хогвартсе не училась, а оттого и рассказать ему ничего существенного не могла, полагаясь преимущественно исключительно на слухи или рассказы супруга. А вот папа у Джеймса был самым настоящим врединой — становится легко понять, в принципе, на кого мальчик в первую очередь хотел ровняться. Так вот. Папа принципиально не рассказывал ему, как выглядит школа и даже колдографии лишний раз не показывал, упрямо повторяя, что ему стоит оценить всё самому.

Они шли вслед за профессором МакГонагалл по вымощенному булыжником полу. Проходя мимо закрытой двери справа, дети услышали шум сотен голосов — должно быть, там уже собралась вся школа, наверняка все спешат попраздновать. И только Джеймс размечтался, что вот, сейчас, они войдут вот в эту дверь, быстренько распределятся и наконец-то таки плотно покушают, как профессор МакГонагалл круто повернула на своих каблуках и повела их совсем не туда, а в маленький пустой зальчик. Толпе первокурсников, которые никак не могли полноценно ужиться между собой, здесь было слишком тесно, и они, отчаянно пихаясь, толкаясь и пытаясь пробиться как можно ближе к противоположному входу, сгрудились, при этом дыша друг другу в затылок и беспокойно оглядываясь.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — наконец поприветствовала их профессор МакГонагалл, по-армейски цокнув каблуками. — Скоро начнется торжественный ужин по случаю начала учебного года, но прежде чем вы сядете за столы, вас распределят по факультетам. Распределение — очень серьезная процедура, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьей, которая будет сопровождать вас на протяжении всех семи курсов. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в комнате, специально отведенной для вашего факультета. Скоре всего, именно здесь сформируется большая часть ваших взглядов и именно здесь вы найдёте своих новых друзей.

Профессор строгим взглядом обвела толпу взволнованных первокурсников, словно они уже оступились и совершили какую-то непоправимую ошибку. Джеймс невольно поймал себя на мысли, что от профессора Макгонагалл им лучше держаться подальше — на секунду ему показалось, что она уже в курсе всех его будущих планов. Даже тех, которые он ещё не придумал.

— Факультетов в школе четыре — Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и Слизерин. У каждого из них есть своя древняя история, и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы. Пока вы будете учиться в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить вашему факультету призовые очки, а за каждое нарушение распорядка очки будут вычитаться. В конце года факультет, набравший наибольшее количество очков, побеждает в соревновании между факультетами — это огромная честь для каждого его ученика, внёсшего свой вклад в эту победу. Или позор для тех, кто внесёт свой вклад в поражение своего факультета, — холодно подметила профессор, и её взгляд на мгновение внимательно скользнул по Джеймсу. — Надеюсь, каждый из вас будет достойным членом своей семьи. Церемония отбора начнется через несколько минут в присутствии всей школы. А пока у вас есть немного времени, и я советую вам собраться с мыслями — следующие мгновения, возможно, кардинально изменят вашу жизнь.

Ее глаза ещё раз скользнули по лицу Джеймса, затем отчётливо изучили нахмуренного Сириуса и совсем на секунду задержались на мантии Питера, которую тот постоянно теребил от волнения и теперь сдвинул чуть ли не до самого уха. Ремус, участливо повернувшись к сконфуженному приятелю, помог поправить воротник, и мальчик стал больше напоминать прилежного студента. Джеймс попытался успокоиться, по привычке взлохматив свои и без того непослушные волосы. На этот жест подружка Нюниуса недовольно фыркнула и закатила глаза, а Сириус по-дружески похлопал Джеймса по плечу. Поттер заметил, что тот тоже порядком нервничает, и теперь его лицо по аристократической бледности приравнивалось к цвету волос слизняка Малфоя.

— Я вернусь сюда, когда все будут готовы к встрече с вами, — сообщила профессор МакГонагалл и уверенно направилась к двери. Перед тем как выйти, она обернулась и попросила: — Пожалуйста, ведите себя тихо.

Буквально на секунду у Джеймса сложилось нескромное впечатление, что эти слова в первую очередь адресовались ему и Сириусу.

Ремус с шумом втянул воздух, явно стараясь успокоиться. Весь его вид так и говорил, что он слабо верит, что такая разношёрстная компания сможет вести себя тихо в таком маленьком пространстве. И Джеймс был даже готов признать: они с Сириусом чего только стоили.

— А как будет проходить этот отбор? — тихо спросил Питер у приятелей.

— Наверное, нам придется пройти через какие-то испытания, которые определят основы нашего характера, — ответил Джеймс, отчаянно стараясь казаться храбрым и уверенным. — Папа сказал, что это очень больно, но я уверен, что он, как всегда, шутил.

Большинство ребят уставились в пол, пытаясь набраться мужества и настроиться на предстоящее испытание. Ведь профессор МакГонагалл могла вернуться в любую секунду и повести их на страшный суд непонятно кому. И всё же Джеймс и Сириус находили какое-то спокойствие, о чём-то весело болтая с посмеивающимся Ремусом и до ужаса бледным Питером. Было видно, что все четверо порядком нервничают, но не шутить явно никто из них не мог.

Неожиданно к ним обернулась какая-то русоволосая девочка с особо сосредоточенным лицом и нарочито спокойно сделала замечание на набирающий громкость спор Сириуса и Джеймса:

— Может вы чуть-чуть утихомиритесь и будете разговаривать на три сотни децибелов тише, господа? — и кивком головы указала в сторону той самой белокурой истерички, которая, казалось, заметно паниковала и медленно сползала на пол. Джеймс смутно подозревал, что если Распределение не начнётся прямо сейчас, то через пару минут бедняжка потеряет сознание от волнения.

Сириус на такую весьма спокойную и вежливую просьбу отреагировал так, как подобает джентльмену — снял воображаемую шляпу, отвесил элегантный поклон:

— Простите нам нашу бестактность, миледи. Не окажете ли вы нам честь знакомством?

Девчушка в ответ на такие изысканности осталась бесстрастной, хотя Джеймс мог поклясться, что где-то в глубине её строгих серо-синих глаз блеснула парочка молний. Ему самому от манер Сириуса почему-то было смешно, но только он хотел немного сгладить момент и уточнить у чересчур сдержанной мадемуазель значение незнакомого слова «децибел», как неожиданно со стороны двери раздался строгий голос:

— Церемония отбора сейчас начнется.

Это вернулась профессор МакГонагалл. Она сурово посмотрела на детей, и те начали суетиться и толкать друг друга, непроизвольно создавая шум. Но на этот раз профессор не стала даже пытаться их утихомирить.

— Выстройтесь в шеренгу, — скомандовала она, очередным строгим взглядом обводя каждого, — и идите за мной!

Пока они шли, Питер словно решил исповедаться и тихо признался им, что до этого никогда не посещал таких уж достопримечательностей, рассматривая их только на картинках, а потому…

Что там Питер хотел продолжить они так и не узнали, потому что всех первокурсников ввела в Большой Зал, и он, стоило признать, превзошёл всевозможные ожидания: Джеймс даже представить себе не мог, что на свете существует такое красивое и такое странное место.

Зал был освещен тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками, к сожалению, пустыми. Джеймс почувствовал, как его желудок трагически взвыл и невольно покраснел. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели. Профессор МакГонагалл подвела первокурсников к этому столу и приказала им повернуться спиной к учителям и лицом к старшекурсникам.

Перед ними были сотни лиц, бледневших в полутьме, словно неяркие лампы. Среди старшекурсников то здесь, то там мелькали отливающие серебром расплывчатые силуэты привидений. Чтобы избежать направленных на них взглядов, дети дружно посмотрели вверх и увидели над собой бархатный черный потолок, усыпанный звездами. Джеймс услышал едва заметный шёпот Нюнниуса:

— Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо. Это есть в «Истории Хогвартса».

Джеймс и Сириус переглянулись краешком глаз и дружно закатили глаза.

— Я знаю, — тихо ответила рыжеволосая заноза и поспешно прибавила, будто боясь, что её сочтут глупой и необразованной: — Я читала.

Джеймс хмыкнул — совсем неудивительно, что с Нюнниусом подружилась вот такая заучка. Сам он предпочитал добывать информацию о Хогвартсе не из книжек, а из красочных рассказов отца о его бурных приключениях в школе.

И хоть Джеймс знал о специальных заклятиях для создания вот такого звёздного неба изначально, всё равно было сложно поверить в то, что это на самом деле потолок. Казалось, что Большой зал находится под открытым небом. И только напоминание о том, что на реальном небе сейчас звёзд не видно, служило свидетельством того, что это всё же заколдованный потолок.

Вдруг все услышали какой-то звук и, опустив устремленные в потолок взгляды, увидели, что профессор МакГонагалл поставила перед шеренгой первокурсников самый обычный на вид табурет и положила на сиденье остроконечную Волшебную шляпу. Шляпа была вся в заплатках, потертая и ужасно грязная. Джеймс краем уха услышал, как кто-то из шеренги выдал едва слышное «фи» при виде потёртого головного убора.

— Интересно, зачем она здесь? — едва слышно спросил Питер, невольно косясь в сторону более чем уверенного Джеймса.

Джеймс понял, что его вид внушал приятелю необходимое призрачное спокойствие и давал возможность себя успокаивать. Поэтому он постарался как можно увереннее ответить:

— Думаю, с её помощью нас будут как-нибудь тестировать. Но ты не переживай, — махнул он рукой, трепля Питера по плечу, — Вряд ли дадут что-то такое, с чем хоть кто-то из нас не сможет справиться.

Стоило признать, Питер более успокоенным выглядеть не стал, но постарался улыбнуться Джеймсу в ответ. И то хорошо.

Джеймс огляделся, заметив, что все собравшиеся неотрывно смотрят на Шляпу, и тоже начал внимательно ее разглядывать. На несколько секунд в зале воцарилась полная тишина. А затем Шляпа шевельнулась. В следующее мгновение в ней появилась дыра, напоминающая рот, парочка первокурсников немного испуганно отшатнулась, а головной убор весело запел:

Может быть, я некрасива на вид,

Но строго меня не судите.

Ведь шляпы умнее меня не найти,

Что вы там ни говорите.

Шапки, цилиндры и котелки

Красивей меня, спору нет.

Но будь они умнее меня,

Я бы съела себя на обед.

Все помыслы ваши я вижу насквозь,

Не скрыть от меня ничего.

Наденьте меня, и я вам сообщу,

С кем учиться вам суждено.

Быть может, вас ждет

Гриффиндор, славный тем,

Что учатся там храбрецы.

Сердца их отваги и силы полны,

К тому ж благородны они.

А может быть,

Хаффлпафф ваша судьба,

Там, где никто не боится труда,

Где преданны все, и верны,

И терпенья с упорством полны.

А если с мозгами в порядке у вас,

Вас к знаниям тянет давно,

Есть юмор и силы гранит грызть наук,

То путь ваш — за стол Равенкло.

Быть может, что в Слизерине вам суждено

Найти своих лучших друзей.

Там хитрецы к своей цели идут,

Никаких не стесняясь путей.

Не бойтесь меня, надевайте смелей,

И вашу судьбу предскажу я верней,

Чем сделает это другой.

В надежные руки попали вы,

Пусть и безрука я, увы,

Но я горжусь собой.

Как только песня закончилась, весь зал единодушно зааплодировал. Шляпа поклонилась всем четырем столам. Рот ее исчез, она замолчала и замерла.

Джеймса песня явно не восхитила, а Питеру Шляпа показалась слишком эксцентричной и от этого слегка повёрнутой (правда, в какую именно сторону пока было непонятно). О чём он и поспешил сообщить приятелям, заставив Джеймса весело хмыкнуть — видимо, не он один говорит всё, что приходит на ум, когда нервничает. Круто, что с каждым из их четвёрки у них есть общие черты.

— Значит, нужно будет всего лишь ее примерить? — прошептал Джеймс. — Ну, ничего, я над папой ещё пошучу. Ведь он мне заливал, что нам придется бороться с троллем с помощью дубинки!

Питер с трудом выдавил из себя улыбку. Да, конечно, примерить Шляпу было куда проще, чем демонстрировать свои познания в магии — которых у него, признаться честно, почти не было, — но мальчика всё же смущало, что на него будет смотреть такое количество людей, пока вся его дальнейшая судьба будет определятся. А к тому же Шляпа требовала от него слишком многого — сейчас Питер не чувствовал себя ни сообразительным, ни остроумным, ни тем более храбрым, а каким-то заторможенным, измученным и голодным. Если бы Шляпа сказала, что есть факультет именно для таких, то Питер сразу бы направился в сторону необходимого стола. В этот момент мысленно с ним бы наверняка согласились все. И даже на первый взгляд уверенный в своих силах и энергичный Джеймс или почти что совершенно бесстрастный Сириус.

Профессор Макгонагалл шагнула вперед, в руках она держала длинный свиток пергамента.

— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. — Начнем. Блэк, Сириус!

Сириус аристократично — прямая осанка, вздёрнутый подбородок, ну, всё, как полагается, Джеймс был уверен, что родители приятеля наверняка бы гордились такими манерами — вышел из шеренги, расслабленно подошёл к табурету и грациозно сел. Поттер нервно скрестил пальцы, молясь всем богам (в которых он, стоит признаться, не верил).

Джеймс мялся на месте. Он волновался, что Сириуса отправят на Слизерин и они не смогут общаться. Ведь как ему общаться с ним, когда у него будет так много влиятельных «друзей»? Да и разве после попадания на Слизерин Сириус захочет с ним общаться? Затем Джеймс постарался успокоиться: Сириус, каким бы он ни был, категорически не подходит Слизерину. Вот прямо совсем. А вдруг… Но буквально через минуту Шляпа вынесла свой решительный вердикт:

— ГРИФФИНДОР! — Те, кто сидел за крайним левым столом, разразились редкими аплодисментами — было видно, что многие пребывали в шоке.

Тем не менее, Джеймс аж подпрыгнул после слов Шляпы и захлопал громче всех — он был невероятно счастлив. Сириус, казалось, тоже не особо унывал, потому что встал, и, засунув руки в карманы, пошёл к своей новой семье. Уже сидя за столом, он весело обернулся к Джеймсу и весело подмигнул, подняв при этом большой палец вверх.

Джеймс выдохнул и радостно подмигнул новоиспечённому гриффиндорцу. Ещё в поезде они с Сириусом договорились, что будут делать ставки, кто на какой факультет попадёт — как никак, это вопрос очень интересный. Поэтому Поттер стал внимательно наблюдать за распределением. Хотя, с другой стороны, у него была ещё одна причина такого внимания к распределению однокурсников: возможно, Тони или Белль подаст ему какой-нибудь знак, понятный только ему, и он наконец-то таки сможет снова общаться со своим другом детства.

Но стоит заметить, что радость Джеймса по поводу распределения Сириуса на Гриффиндор разделяли далеко не все. Многие хмуро перешёптывались о том, что Блэк, «вообразите только», БЛЭК попал на Гриффиндор. Эти два слова были несовместимы для магического общества. Точнее, раньше были несовместимы, а теперь всем этим снобам, по скромному мнению Джеймса, придётся свыкаться с новым положением вещей.

Джеймс заметил, как один из сидящих профессоров — пухленький и с пышными усами, — тихо вытащил волшебную палочку из кармана, лёгким пассом прошёлся над своим кубком и поспешно приложился к той красной жидкости, которая в мгновение ока появилась внутри. Джеймс признал, что заклятие было очень занимательным и явно нуждалось в практике с его собственной стороны.

При этом бедняга-профессор так сильно спешил выпить, что почти сразу подавился и закашлялся, казалось, на весь зал. Джеймс уже откровенно смеялся со сложившейся ситуации, не обращая ни малейшего внимания на совестливо-гневливый взгляд рыжей подружки Нюниуса, направленный на него.

Тем временем сидящий рядом с этим профессором низенький волшебник-эльф тоненькой рукой неожиданно сильно треснул беднягу по спине, и тот, кажется, решил, что для собственного здоровья ему будет лучше умолкнуть — не то следующий удар заставит его лицо встретится либо со столом, либо с пустой тарелкой. И Джеймс был уверен, что оба варианта одинаково болезненно ударили бы по этому полненькому лицу и принесли бы непоправимый вред лощёным усам.

— Боунс, Амелия!

К табурету, немного стесняясь, прошла девчушка со светло-русым хвостиком. Джеймс, стоящий неподалёку, заметил, как мальчишка, почти как две капли похожий на девочку, успокоительно хлопнул её по плечу. Но, судя по выражению лица девочки, ей это спокойствия не внушило.

Сириус тем временем тоже взглянул на девчонку и показал Джеймсу два пальца. Тот в ответ показал три. Это означало, что Сириус ставит на Хаффлпафф, а Джеймс — на Равенкло. Почему Поттер решил выбрать для этой девчонки именно такой факультет, он сам сказать не мог, но по неведомым причинам ему это показалось более правильным. Шляпа, тем не менее, мнение Джеймса учитывать не хотела и вынесла свой вердикт достаточно быстро:

— ХАФФЛПАФФ! — Сириус победно улыбнулся, а Джеймс немного раздосадовано поджал губы. Он всё ещё считал, что это девчонка идеально подходит Равенкло.

Ну, ничего, у Джеймса ещё наверняка будет возможность отыграться.

— Боунс, Александр!

К табурету прошёл двойняшка Амелии, и сел куда более уверенно, чем его сестра перед этим.

Они повторили точно те же ставки.

— РАВЕНКЛО! — Теперь пришла очередь Джеймса победно улыбаться и показательно дёрнуть кулак.

Сириус закатил глаза, всем своим видом показывая, чтобы Джеймс не спешил зазнаваться — ситуация могла кардинально измениться уже в следующий момент.

— Корнер, Дэвид!

К табурету прошёл веснушчатый пацан, и Джеймс уже заранее был уверен, что по нему плачет весь Хаффлпафф.

— ХАФФЛПАФФ!

Джеймс победно ухмыльнулся в сторону немного поникшего Сириуса, который ставил на Гриффиндор. И хотя Блэк никак не выдал своей печали, Джеймс всё равно чувствовал, что у него есть шанс выиграть.

— Даубт, Лесат!

На этот раз к Шляпе отправился холёный золотоволосый симпатяжка, и Джеймс мог поклясться, что он попадёт на Слизерин. Сириус же поставил на Равенкло.

— РАВЕНКЛО! — И оказался прав, к сожалению.

— Эванс, Лили!

Теперь Джеймс знал, как зовут рыжеволосую занозу. Даже сейчас она прошла к табурету хоть и немного неуверенно, но на удивление спокойно.

Вредина да и только.

Джеймс был уверен в том, что она попадёт всё же отнюдь не туда, куда Нюниус смел мечтать, а на Гриффиндор. Сириус же почему-то показал на Равенкло — видимо, считал, что таким занозам там самое и место.

И всё же, в глубине души его грыз червячок сомнения, что мечте Нюниуса суждено осуществиться. Но в этот момент Джеймс никому бы в жизни не признался, что ему не хочется, чтобы эта вредина Эванс попала на Слизерин.

— ГРИФФИНДОР!

Сириус ошарашенно посмотрел на ни капли не удивлённого Джеймса: какой, Мерлин раздери, Гриффиндор? Но Эванс уже уверенно направилась к столу, за которым сидел Сириус, и умостилась совсем неподалёку от него, тщательно игнорируя возможность любого контакта с единственным знакомым рядом человеком. Тот на такое пренебрежение только в очередной раз закатил глаза. Джеймс, хоть и был рад тому, что Эванс отправилась на Гриффиндор, всё же был с ним абсолютно согласен.

Джеймс прикинул в уме их счёт — четыре-три в пользу Сириуса, — и мысленно напрягся. Не хватало ещё, чтобы Сириус имел возможность радоваться тому, что смог обыграть Джеймса. Поттеры не проигрывают.

— Джойс, Астра!

Светловолосая девчушка, приятно улыбаясь, почти вприпрыжку прошла к табурету, и, напоследок оглянувшись в сторону ряда первокурсников, натянула Шляпу по самые глаза. Джеймс, повернув голову, заметил, что она улыбалась именно той мадемуазель, у которой он хотел узнать значение слова «децибел».

Удивительно, как две такие однозначные противоположности смогли спеться за такой короткие промежуток времени.

— ГРИФФИНДОР!

Джеймс счастливо ухмыльнулся, наблюдая как Астра побежала к столу Гриффиндора и радостно пожала руки уже сидящим там Лили и Сириусу. Он выровнял счёт с Сириусом. Уж теперь тот попляшет и ощутит всю мощь удачи Поттеров…

— Люпин, Ремус!

Встрепенувшись на прозвучавшее имя, Джеймс радостно улыбнулся приговору Шляпы — Ремус тоже будет с ними. В общем-то, не сказать, что он шибко был удивлён — теперь Поттеру лишь хотелось бы, чтобы Пит тоже попал на Гриффиндор, и у них бы сложилась идеальная команда.

— Макмиллан, Полли!

К табурету прошла та пугливая девочка с двумя косичками и, порядком нервничая, надела Шляпу. У Джеймса в очередной раз сложилось впечатление, что если Шляпа ещё хоть на секунду задержится со своим выбором, то бедняжка Полли точно грохнется в обморок. Но Шляпа выкрикнула факультет девчонки чуть ли не в то же мгновение, как её поля соприкоснулись с белокурыми косичками:

— ХАФФЛПАФФ!

Сириус и Джемс единодушно ухмыльнулись: вердикт был более чем очевиден.

— Маунтвиль, Адара!

К табурету сдержанно прошла мадемуазель, неплохо подружившаяся с Астрой. Джеймс на секунду поймал себя на мысли, что по уровню относительной расслабленности поведение этой Маунтвиль можно было сравнить разве что с Сириусом. Её фамилия на несколько мгновений показалась Джеймсу знакомой, и он даже попробовал напрячься и вспомнить, но времени на это особо не нашлось — Сириус уже на пальцах показывал ему свою ставку.

Тем не менее, она больше казалась серой мышью, чем кем-то, кто мог бы выделиться из толпы, так что ничего особого, по мнению Джеймса, в ней не было, и он отправил её на Хаффлпафф. Сириус же, казалось, был с ним стопроцентно не согласен, а потому отправил Маунтвиль на Слизерин. Джеймс смутно подозревал, что наверняка это было навеяно холодностью Маунтвиль при тщетной попытке познакомиться. Ведь было очевидно, что до этого все дамы любых возрастов находили галантного Сириуса очень милым, а здесь такая неожиданная для друга реакция.

На Маунтвиль Шляпа явно задержалась и вынесла свой вердикт где-то спустя минуты три-четыре:

— ГРИФФИНДОР!

Сириус и Джеймс удивлённо переглянулись, ошарашенно наблюдая за тем, как всё такая же спокойная Маунтвиль прошла к шумному гриффиндорскому столу и сдержанно кивнула счастливой Джойс, которая в ту же секунду заключила её в удушливые объятия.

Выражение лица Маунтвиль на секунду стало кислым, и Джеймс, хмыкнув, даже ей немного посочувствовал — уж он-то как никто другой знал, что такое удушливые обнимашки. И даже был в них тем ещё экспертом, всегда соревнуясь с папой, кто кого первым удушит.

— Найт, Энтони!

Темноволосый мальчишка замялся, а затем уверенно направился к табурету. Шляпа выкрикнула факультет в ту же секунду:

— РАВЕНКЛО!

Джеймс победно хмыкнул: так-то, Сириус, никакой Хаффлпафф этому пацанчику не светит. Только Равенкло.

— Обри, Бертрам!

Джеймс едва заметно скривился: смуглый и полноватый мальчишка вызвал у него мгновенное отторжение своей недовольной и хвастливой миной. Шляпа же, видимо, умела оставаться беспристрастной, а потому равнодушно крикнула:

— РАВЕНКЛО!

Где она вообще ум нашла у этого вредины?

— Петтигрю, Питер!

Питер как можно более уверенно прошёл к табурету, но от глаз Джеймса не укрылись его дрожащие руки. Поттер поймал себя на мысли, что и сам немного нервничает.

Шляпа явно долго думала. Джеймс заметил, что она на многих так тормозит. По рассказам отца, такое случалось нечасто, но сейчас это нельзя было назвать редкостью: артефакт весьма долго пробыл на голове у Сириуса, у того когтевранца, Даубт, кажется, и у сдержанной Маунтвиль. Ну, и вот теперь у Питера тоже. Хотя, возможно, это просто для Джеймса время тянется так тягуче-медленно.

Тем не менее, спустя пару минут Шляпа всё же громогласно произнесла:

— ГРИФФИНДОР!

Джеймс вскинул вверх кулак, с ликованием наблюдая за тем, как за гриффиндорским столом побледневшего, но улыбающегося Питера встречают радостные Ремус и Сириус.

Джеймс повернулся к табурету в ожидании нового студента, факультет которого ему предстоит определять. Сириус, как краем глаза заметил Поттер, тоже замер в предвкушении.

— Поттер, Джеймс!

Джеймс показал Сириусу на пальцах, что ставит на Гриффиндор, и замер в ожидании ставки друга. Сириус со смешком показал то же самое. Скрестив руки на груди, Джеймс нетерпеливо дожидался, когда же появится следующий конкурсант. Но первокурсник почему-то не выходил из шеренги, и Поттер с явной степенью недовольства оглянулся, ища глазами вероятного нарушителя.

— Поттер, Джеймс! — настойчивее повторила профессор Макгонагалл и посмотрела Джеймсу прямо в глаза, и тут до мальчика дошло, что это именно его вызывают к табурету. Бегом поднявшись на невысокий постамент к Шляпе, он плюхнулся на стул. Весь зал безудержно расхохотался, и даже Макгонагалл, как на секунду показалось Джеймсу перед тем, как глаза уставились на подкладку Шляпы, ухмыльнулась.

Едва полы Шляпы коснулись его головы, как он услышал вкрадчивый голос:

— Опять всё так очевидно, что даже скучно. Когда вы, Поттеры, уже хоть немного поменяетесь?.. — Джеймсу показалось, или этот вопрос прозвучал с упрёком? — ГРИФФИНДОР! — громогласно выкрикнула Шляпа, и Джеймс, слегка оглушённый, летящей походкой направился к своему факультету, ни капли не сомневавшийся в результате.

Друзья пожали ему руки, радостно обняли, а Сириус со всей дури хлопнул по плечу. Все, сидящие за столом, лучезарно улыбались ему, со смешками переговариваясь. Даже бука Эванс, которую явно рассмешили действия Джеймса. И даже уголки губ Маунтвиль, внимательно в это время слушавшей сидящих рядом старшекурсников, едва заметно приподнялись. Два этих факта можно было считать единогласным и безоговорочным успехом.

— Скролл, Софи!

К табурету прошла черноволосая девочка с родинкой на щеке и весело плюхнулась. Вообще, было несложно заметить, что после того, что вытворил Джеймс, оставшиеся первокурсники порядком расслабились и слегка повеселели. Пожалуй, все, кроме Нюниуса, вид которого уже заставлял Поттера до боли сводить зубы — за сегодняшний день он уже порядком его достал.

А ведь им ещё семь лет учиться.

— РАВЕНКЛО!

Сириус и Джеймс дали друг другу пять — оба угадали факультет этой Софи.

— Снейп, Северус!

Нюниус прошёл к табурету, стряхнув тёмными патлами, а Шляпа мгновенно отозвалась, даже не удосужившись хоть немного вытерпеть его сальные патлы:

— СЛИЗЕРИН!

Кто бы сомневался! Джеймс и Сириус дружно ухмыльнулись, а Лили бросила на друга извиняющийся взгляд.

Джеймса передёрнуло. Неужели она, гриффиндорка, будет дружить с Нюниусом, слизеринцем? Чтобы хоть как-то отвлечься от этой возмутительной мысли, Джеймс попытался вспомнить счёт. Догадавшись, что он уже напрочь забыл о ведении очков, сконцентрировавшись на более мелких случаях, он спросил у Сириуса, но тот тоже передёрнул плечами. Поэтому они решили доиграть со всеми, то есть с Ремусом и Питером тоже, на оставшихся учениках.

— Зейни, Лукреция!

Та самая гордая девочка с соседней лодки уверенно прошла к табурету. Образ гордой чистокровной леди был бы почти идеальным, если бы у Лукреции не было такое выражение лица, будто она прямо сейчас столкнулась с троллем.

— СЛИЗЕРИН!

Последняя девчонка села за свой стол, и друзья подвели итоги. Как ни странно, выиграл Ремус, второе место поровну разделили остальные.

Только теперь ребята дружно (если не считать того случая с пухленьким профессором) посмотрели на главный стол, за которым сидели учителя. В самом углу сидел Хагрид, который, поймав взгляд мальчишек, показал им большой палец, и Сириус с Джеймсом улыбнулись в ответ, донельзя довольные подобным вариантом похвалы. А в центре стола стоял большой золотой стул, чем-то отдалённо напоминавший трон, на котором восседал Директор Хогвартса и просто великий волшебник — Альбус Дамблдор.

Его было сложно не узнать — серебряные волосы директора сияли ярче, чем привидения, ярче, чем что-либо в зале, включая звёзды на заколдованном небе. У Джеймса создалось впечатление, будто за этой длинной бородой и седыми волосами прячется их приблизительный ровесник, настолько весёлым было выражение глаз Дамблдора и настолько заразительной была улыбка.

Все столы единодушно посмотрели на стоявшие перед ними пустые золотые тарелки. Дамблдор намёк понял, поэтому поднялся со своего трона и широко развел руки в знак приветствия. На его лице играла лучезарная улыбка. У директора был такой вид, словно ничто в мире не может порадовать его больше, чем сидящие перед ним ученики его школы.

— Добро пожаловать! — произнес он. — Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Лес! Мыло! Шалость! Взрыв! Всё, всем спасибо!

Дамблдор сел на свое место. Зал разразился радостными криками и аплодисментами.

— Он… Он немного ненормальный? — неуверенно спросил Питер, обращаясь к сидевшему слева от него Джеймсу.

— Ненормальный? — рассеянно переспросил Джеймс, но тут же спохватился. — В общем-то, ты прав, он немного… специфический. Но при этом он и самый великий волшебник! Почти как Мерлин!

Сириус весело повернулся к приятелям и вкрадчиво спросил, прерывая их диалог:

— Как насчет жареной картошки, друзья?

Джеймс радостно улыбнулся и ответил:

— С удовольствием! Лили, что будешь? — галантно спросил Джеймс, кивком головы указывая на стол.

Лили посмотрела туда, куда был направлен взгляд Поттера и замерла от изумления. Стоявшие на столе тарелки были доверху наполнены едой. Она никогда не видела на одном столе так много своих любимых блюд: ростбиф, жареный цыпленок, свиные и бараньи отбивные, сосиски, бекон и стейки, вареная картошка, жареная картошка, чипсы, йоркширский пудинг, горох, морковь, мясные подливки, кетчуп и непонятно как и зачем здесь оказавшиеся мятные леденцы. Все их готовила мама, правда, по отдельным праздникам, но чтобы вот так всё сразу… это было слишком.

— Я сама разберусь, спасибо, — и Лили с радостью начала хвататься чуть ли не за каждую миску и принялась всего по чуть-чуть накладывать себе в тарелку.

— Неплохо выглядит, — грустно заметил призрак в трико, наблюдая, как Мэри Макдональд поедает стейк.

— Может быть, Вы хотите… — осторожно начала было Мэри, но призрак покачал головой. Такая попытка Джеймса немного рассмешила, и он приложил все усилия, чтобы себя не выдать.

— Я не ем вот уже почти четыре сотни лет. У меня нет никакой необходимости в еде, но, по правде говоря, мне ее не хватает. Кстати, я, кажется, не представился. Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, к вашим услугам. Привидение, проживающее в башне Гриффиндора.

Такое представление привело к тому, что Джеймс себя уже сдерживать не мог, и он поспешил выпалить:

— Я знаю, кто ты! Мой папа рассказывал о тебе — ты Почти Безголовый Ник!

Однако, на Ника, к сожалению, знания Джеймса не справили должного впечатления.

— Я бы предпочел, чтобы вы называли меня сэр Николас де Мимси-Дельф… — строгим тоном начал призрак, но его перебила та самая Мэри Макдональд:

— Почти Безголовый? Как можно быть почти безголовым?

Сэр Николас выглядел немного недовольным, словно беседа зашла не туда, куда бы ему хотелось. В общем-то, позволил себе признать Джеймс, именно так оно и было.

Но стоило признать, что совесть его за это мучала мало.

— Каждый год одно и то же. А вот так, — раздраженно ответил он, дергая себя за левое ухо.

Голова отделилась от шеи и упала на плечо, словно держалась на пружине и приводилась в действие нажатием на ухо. Мэри взвизгнула, но вовремя спохватившись, она прикрыла ладонь рукой, так что на её бурную реакцию почти никто не обратил внимания.

Очевидно, кто-то пытался его обезглавить, но не довел дело до конца. Лежащая на плече голова Почти Безголового Ника довольно улыбалась, наблюдая за выражениями лиц первокурсников. Затем он потянул себя за правое ухо и голова с щелчком встала на место. Привидение прокашлялось.

— Итак, за новых учеников факультета Гриффиндор! Надеюсь, вы поможете нам выиграть в этом году соревнование между факультетами? Гриффиндор никогда так долго не оставался без награды. Вот уже три года подряд победа достается Слизерину. С тех пор, как поступили близнецы Пруэтты. — Ник недовольно посмотрел на двух рыжих братьев, которые о чём-то так весело рассказывали, что все окружающие не могли сдержать смеха. — Кровавый Барон — это привидение подвалов Слизерина — стал невыносимым почти в той же степени, что и лет так тридцать назад.

Первокурсники посмотрели в сторону стола Слизерин и увидели жуткого вида привидение с выпученными пустыми глазами, вытянутым костлявым лицом, и в одеждах, запачканных серебряной кровью. Барон сидел рядом с Малфоем, который, как с радостью отметил Сириус, был вовсе не в восторге от такого общества.

— А как получилось, что он весь в крови? — немного пугливо выпалил Питер, которого почему-то очень заинтересовал этот вопрос.

— Мы с ним никогда не были настолько близки, чтобы я мог о таком спрашивать, — деликатно заметил Почти Безголовый Ник.

Когда все наелись — в смысле съели столько, сколько смогли съесть, — тарелки вдруг опустели, снова став идеально чистыми и так ярко заблестев в пламени свечей, словно на них и не было никакой еды. Но буквально через мгновение на них появилось сладкое. Мороженое всех мыслимых видов, яблочные пироги, фруктовые торты, шоколадные эклеры и пончики с джемом, бисквиты, клубника, желе, рисовые пудинги…

Джеймс решил использовать возникшую паузу, пока все просто любовались сладостями, и предложил немного познакомиться.

Астра, сидящая напротив, как ни странно, откликнулась первой, широко и приветливо заулыбавшись:

— Астра Джойс. Рада всех вас здесь видеть и очень надеюсь, что мы подружимся.

Вслед за ней тут же посыпались короткие предложения каждого из гриффиндорских новобранцев, дружные споры и перебивания:

— Джеймс Поттер, будущий ночной исследователь Хогвартса.

— Сириус Блэк, коллега будущего ночного исследователя.

— Мэри Макдональд. Я уже почти не сомневаюсь, что мы все подружимся.

— А я вот сомневаюсь — исследовать Хогвартс после отбоя нельзя. Лили Эванс.

— Ремус Люпин. Поддерживаю мнение Лили по поводу запрета бродить по Хогвартсу ночью, но буду рад со всеми пообщаться.

Джеймс и Сириус деланно возмутились:

— Рем, не сквернословь! — а затем Джеймс доброжелательно махнул рукой и, переглянувшись с Сириусом, добавил: — У тебя всё равно не будет выбора, ты уже в банде.

Ремус в ответ на это едва заметно улыбнулся и закатил глаза почти как Сириус. Лили осталась нарочито бесстрастной.

— Питер Петтигрю, искатель интересных приключений.

— О, Пит, тебе однозначно к нам!

Джеймс внимательно оглянулся, понимая, что представились явно не все. Он заметил, что Маунтвиль, сидящая по правую сторону от Астры, внимательно слушает какой-то рассказ одного из близнецов Пруэттов, который достаточно близко к ней наклонился, пока второй близнец что-то весело втирает всем сидящим вокруг.

В следующую секунду он заметил, как Маунтвиль внимательно оглянулась, почувствовав на себе чей-то взгляд, и столкнулся с изучающим взглядом серо-синих глаз. Минуту погодя девчонка тоже решила коротко представиться:

— Адара Маунтвиль. Слушатель, — Джеймс улыбнуся на подобное знакомство и приветливо кивнул, с ухмылкой наблюдая, как Астра закатывает глаза и весьма неоднозначно хмыкает.

Когда все насытились десертом, сладкое исчезло с тарелок, и профессор Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли.

— Хм-м-м! — громко прокашлялся Дамблдор. — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в Запретный лес, ведь недаром он носит именно такое название. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом…

Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов Пруэттов. Те улыбнулись одинаково невинными улыбками и сидящие за столом гриффиндорцы услышали тихий комментарий:

— Мы тут уже будущее поколение подготавливаем, не переживайте, — и оба единодушно посмотрели в сторону Маунтвиль, которая явно не ожидала к себе такого количества внимания в первый вечер, а потому лишь молчаливо ухмыльнулась.

Дамблдор тем временем продолжал:

— По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует колдовать на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. Также представляю вам нового преподавателя по Защите от Тёмных Искусств, — профессор сделал выжидающую паузу, — мисс Милисенту Багнольд!

Довольно симпатичная белокурая женщина поднялась со своего места и поклонилась. Раздались бурные аплодисменты.

— А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! — прокричал Дамблдор, в предвкушении потирая руки.

Ребята с удивлением заметили, что у всех учителей застыли на лицах непонятные улыбки, больше напоминающие ситуацию, если бы преподаватели съели «Берти Боттс» со вкусом ушной серы. От пришедшего ему в голову сравнения Джеймс засмеялся и задумался над тем, что же плохого может быть в школьном гимне.

Дамблдор взмахнул своей палочкой, словно прогонял севшую на ее конец муху. Из палочки вырвалась длинная золотая лента, которая начала подниматься над столами, а потом рассыпалась на повисшие в воздухе слова.

— Каждый поет на свой любимый мотив, — сообщил Дамблдор. — Итак, начали!

Джеймс не успел даже подумать о том, какую мелодию стоит выбрать, как некоторые уже загорлопанили висевший в воздухе текст.

Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс,

Научи нас хоть чему-нибудь.

Молодых и старых, лысых и косматых,

Возраст ведь не важен, а важна лишь суть.

В наших головах сейчас гуляет ветер,

В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух,

Но для знаний место в них всегда найдется,

Так что научи нас хоть чему-нибудь.

Если что забудем, ты уж нам напомни,

А если уж не знаем, ты нам объясни.

Сделай все, что сможешь, наш любимый Хогвартс,

А мы уж постараемся тебя не подвести.

Каждый пел, как хотел, — кто тихо, кто громко, кто весело, кто грустно, кто медленно, кто быстро. Маунтвиль — и Джеймс мог заложить на это свою детскую метлу, — не пела вовсе, только бесцельно двигая губами с недоумённо-скептическим выражением лица.

Естественно, все закончили петь в разное время. Все уже замолчали, а близнецы Пруэтты на пару с Джеймсом и Сириусом всё ещё продолжали петь школьный гимн — медленно и торжественно, словно похоронный марш. Последние двое даже повставали со своих мест и сделали траурно-прискорбные выражения лиц. Джеймс и Сириус начали отстукивать руками ритм по столу, подражая звукам барабанов. Дамблдор стал дирижировать, взмахивая своей палочкой, а когда они наконец закончили столь своеобразный концерт, именно он хлопал громче всех.

— О, музыка! — воскликнул он, смеясь — похоже, удивлённые лица близнецов Пруэттов, которым кто-то решил составить конкуренцию по уровню шалостей, Дамблдора жутко рассмешили. — Волшебство — ничто, пыль по сравнению с её силой. А теперь спать. Бегом — марш!

Первокурсники, возглавляемые старостой Эммелиной Вэнс, прошли мимо ещё болтающих за своими столами старшекурсников, вышли из Большого зала и поднялись вверх по мраморной лестнице.

Ноги ребят снова налились свинцом, только уже не от волнения, а от усталости и сытости. Лили была очень сонной и даже не удивилась тому, что люди, изображенные на развешанных в коридорах портретах, перешептываются между собой и показывают на первокурсников пальцами. И восприняла как само собой разумеющееся то, что Эммелина дважды проводила их сквозь потайные двери — одна пряталась за раздвижными панелями, а вторая скрывалась за свисающим с потолка длинным гобеленом.

Зевая и с трудом передвигая ноги, они поднимались то по одной лестнице, то по другой. Питер не переставал спрашивать себя, когда же они доберутся до цели, и тут Эммелина вдруг остановилась.

Перед ними в воздухе плавали какие-то грязные шарики. Как только староста сделала шаг вперед, шарики угрожающе развернулись в её сторону и начали брызгать в девушку непонятную жижу. Но она не попадала на Эммелину, а останавливались в нескольких дюймах, как бы говоря, что она должна уйти.

— Это Пивз, наш полтергейст, — шепнула Эммелина, обернувшись к первокурсникам, и на её приятном лице расплылась лёгкая ухмылка. А потом девушка повысила голос: — Пивз, покажись!

Ответом ей послужил протяжный и довольно неприличный звук — в лучшем случае похожий на звук воздуха, выходящего из тех самых шариков.

— Ты хочешь, чтобы я пошла к Кровавому Барону и рассказала ему, что здесь происходит?

Послышался хлопок, и в воздухе появился маленький человечек с неприятными черными глазками и большим ртом. Он висел, скрестив ноги, между полом и потолком, и делал вид, что держится на кучке шариков, иначе он немедленно упадёт вниз, хотя пол был буквально за пару футов от него.

— О-о-о-о! — протянул он, злорадно хихикнув. — Первокурсники! Сейчас мы повеселимся.

Висевший в воздухе человечек вдруг спикировал на них, и все дружно пригнули головы. Только Джеймс и Сириус изловчились и схватили человечка за ноги, когда он пролетал над ними. Пивз дёрнулся, но мальчишки держали его достаточно крепко как для своего возраста.

— Детвора, ану отпустили меня! Разве я уже успел вам что-то сделать, паршивцы? — возмущался полтергейст. Все откровенно хохотали над сложившейся ситуацией.

— Ты выполнишь наше желание, когда мы захотим! — злорадно ухмыляясь, крикнули мальчишки.

Пивз снова попробовал дёрнуться, но его уже схватили за руки Ремус и Питер, не давая никакой возможности сбежать от «распустившихся первокурсников».

— Мародёры! Варвары! Спасите, помогите! Произвол! Караул! Гевульт! — запричитал Пивз, но потом притих и недовольно пробормотал, понимая, что в данной ситуации уже ничто не поможет: — Хорошо, договорились. Только отпустите меня сейчас же!

Мальчишки дружно разжали руки, Пивз им поклонился и с громким хлопком исчез, уронив шарики прямо на голову Эммелине, которая тут же оказалась вся в грязи. Лёгким движением палочки избавившись от грязи и противного запаха, она пожала руки Сириусу, Джеймсу, Питеру и Ремусу.

— Вам следует его остерегаться, — предупредила она остальных, когда они двинулись дальше. — Единственный, кто может контролировать его — это Кровавый Барон, а так Пивз не слушается даже нас, старост. Хотя теперь, наверное, будет ещё слушаться ваших сокурсников… — сообщила она остальным, кивнув в сторону донельзя гордой собой четвёрки мальчишек. — Вот мы и пришли.

Они стояли в самом конце одного из многочисленных коридоров перед портретом очень толстой женщины в платье из розового шелка.

— Пароль? — строго спросила женщина.

— Гаудеамус игитур, — ответила Эммелина, и портрет отъехал в сторону, открыв круглую дыру в стене.

Круглая уютная Общая гостиная Гриффиндора была заставлена глубокими мягкими креслами. Эммелина показала девочкам дверь в их спальню, мальчики вошли в другую, ведущую в противоположную сторону. Они поднялись по винтовой лестнице — очевидно, комната находилась в одной из башенок — и, наконец, оказались в спальне. Здесь стояли четыре больших кровати с пологами на четырёх столбиках, закрытые темно-красными бархатными шторами. Постели уже были готовы. Все оказались слишком утомлены, чтобы еще о чем-то разговаривать или чему-то удивляться, поэтому молча натянули свои пижамы и забрались на кровати.

— Классно поели, правда? — донеслось до Джеймса бормотание Питера, скрытого от него тяжелыми шторами.

— Угу, — согласился Джеймс и расслабленно добавил: — И вообще это был классный день.

Было видно, что Сириус хотел о чём-то спросить своих приятелей, но махнул рукой и заснул, едва голова коснулась подушки. Джеймс же решил, что уточнит обо всех тревожащих нового друга деталях уже завтра.

---

Примечания:

Ну, пора и нам ставить ставки: как вы думаете, кто является внучкой Дамблдора? Все необходимые для этого однокурсники Мародёров были названы во время Распределения.

Когда живёшь в согласии с собой, тебе по силам ладить и с другими.

Михаил Мамчич

Привет, мамочка!

Надо же, не прошло и трёх дней с нашего расставания, а я уже скучаю. Как ты там? Как папа? Туни? Передавай ей привет. И ещё раз попроси от меня прощения, пожалуйста. Я очень виновата перед ней.

Я попала на Гриффиндор — факультет храбрых и благородных. В комнате я живу с тремя девочками — Мэри МакДональд, Астрой Джойс и Адарой Маунтвиль. Они такие разные! Но все очень хорошие. Я, в принципе, уже со всеми подружилась.

Мэри очень любит разговаривать. За два дня я успела уже узнать всё о ней, её семье, друзьях, любимых сладостях и прочих, казалось бы, не слишком нужных мне деталях. Астра очень любит посмеяться, но она умеет внимательно слушать (в отличии от иногда чересчур взбалмошной Мэри). Наверное, она мне понравилась больше всех. Мы с ней сразу подружились.

Адара — самая молчаливая из нашей компании. Она почти ничего не говорит. Просто иногда приветливо улыбается и внимательно слушает. Наверное, она просто ещё стесняется. Я бы на её месте тоже стеснялась, ведь, представь, с ней в первый же вечер подружились главные задиры школы — близнецы Пруэтты! Правда, теперь есть кандидаты на главных хулиганов и посерьёзней.

У нас на факультете есть ещё четверо мальчишек с первого курса — Джеймс Поттер, Ремус Люпин, Сириус Блэк и Питер Петтигрю. В целом они хорошие, позитивные, но Поттер и Блэк почему-то постоянно задирают Сева, а он их в ответ. Да и вообще по их хитрым лицам видно, что они уже задумали какую-то шалость. Но меня это заботит мало — лишь бы только шалость не касалась Сева.

Кстати, Сев попал на Слизерин. Представляешь, мама, он думал, что из-за этого я перестану с ним дружить. Видите ли, наши факультеты враждуют! Нет, ну, нормальный вообще? Я его чуть не ударила за такие слова.

Первый день занятий у меня тоже прошёл очень даже хорошо. У нас была Трансфигурация, Зельеварение и Чары. Трансфигурацию ведёт профессор Макгонагалл. Ты ведь помнишь, та самая, которая приходила к нам домой. На первом уроке мы пробовали превращать спичку в иголку. У меня почти получилось! К концу урока моя спичка заострилась и стала слегка серебряной.

Зельеварение — это самый лучший предмет. Это как выпечка, которую мы с тобой так любим, — для хорошего результата нужно быть сосредоточенным и внимательным. Наш преподаватель профессор Слизнорт очень меня хвалил и приглашал к себе в Клуб.

Чары у нас ведёт профессор Флитвик. Мама, он такой маленький, что его даже не видно из-за учительского стола, представляешь? Поэтому он подставляет книжки для того, чтобы уверенно стоять и видеть весь класс. Но иногда книжки падают, и тогда он валится наземь вместе с ним. В такие моменты мне его очень жаль.

Повторюсь, у меня всё хорошо… Правда, я очень по всем вам скучаю и уже жду Рождественских каникул, чтобы приехать и показать всё, чему я научусь к тому времени.

Я очень люблю всех вас, мамочка. Напиши, как можно скорее и отправь этой совой.

Люблю, обнимаю,

твоя Лили.

* * *

Здравствуйте, матушка.

Смею Вам сообщить, что я, вопреки Вашим ожиданиям, поступил на Гриффиндор. Мне жаль, что я расстроил Вас с отцом, но мне здесь хорошо. У меня появились настоящие друзья. Надеюсь, что вы хоть капельку за меня порадуетесь.

Искренне Ваш, Сириус.

* * *

Привет, мама, папа!

У меня всё просто отлично. Я поступил на Гриффиндор — да кто бы сомневался! Папа, зачем ты сказал, что будет сложное испытание? Шляпа на голову — это так сложно по-твоему? И, несомненно, опасно для жизни?

У меня появились новые друзья: Сириус Блэк, Питер Петтигрю и Ремус Люпин. Правда, последний пока ещё не совсем об этом в курсе, но это, как мы с Сириусом считаем, вопрос времени. Я надеюсь, пока вам не пришли никакие сообщения от Макгонагалл о моём поведении. А если придут, то знайте: я не виноват, оно само так всё получилось! Честно!

Я вас очень люблю. Как вы там? Скучаете?

Джеймс.

* * *

Дорогие мои мама и папа!

Я поступил на Гриффиндор.

Никаких проблем у меня нет. Чувствую себя хорошо, надеюсь, что у вас всё также. Как вы там без меня? Не волнуйтесь, у меня правда всё хорошо! У меня есть друзья: Питер Петтигрю, Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Так что, папа, не переживай — эти ребята делают всё возможное. чтобы меня куда-нибудь вытащить (даже если я сам на это не согласен). С уроками тоже всё пока благополучно.

Я очень вас люблю. Спасибо вам большое за то, что вы меня отпустили. Здесь я чувствую себя таким же, как все. Хотя бы иногда.

Ваш Ремус.

* * *

Здравствуй, мама!

У меня всё хорошо. Я поступил на Гриффиндор. Живу в комнате с Сириусом Блэком, Ремусом Люпином и Джеймсом Поттером. Мы неплохо подружились. Джеймс и Сириус просто невероятные!

И меня никто не обижает, не переживай. Здесь я чувствую себя своим.

Как ты там? Не скучай и не плачь, пожалуйста. У меня всё хорошо только тогда, когда ты не плачешь. Я очень сильно тебя люблю.

Твой Питер.

* * *

Дорогой Сириус!

Почему ты мне не пишешь? Неужели твои новые друзья, о которых постоянно с недовольством говорит мама, важнее тебе, чем родной брат? Прошёл уже месяц с начала учебного года, а ты мне ничего не написал.

Как там, на Гриффиндоре? Какие у тебя друзья? Кто ещё у тебя на факультете? Как с уроками? Как вы добирались в школу? Как проходило распределение? У меня множество вопросов, а ты обо мне даже не вспоминаешь. А встретимся мы с тобой не скоро… Знаешь почему? Матушка сказала, чтобы ты не появлялся на каникулах. Она не желает тебя видеть.

Мне честно жаль, Сириус. Я её просил, но она была непреклонна. Ты же знаешь нашу маму.

Пожалуйста, Сириус не забывай своего младшего брата, ведь Блэки всегда в первую очередь ценили семью, а уже потом друзей.

P.S.: матушка мне весь этот месяц говорила только о твоём позоре. И что я обязан поступить на Слизерин. Надеюсь, что так и будет. Не хочу её злить.

Твой брат Регулус.

* * *

Дорогая, любимая моя мамочка!

Вот и начался мой второй учебный год. И начался он не с самого приятного. Поттер и Блэк снова задирали Сева и Адару….

Отложив перо, Лили откинулась на спинку кресла и мысленно вернулась к тому дню, когда и началась эта вражда.

Лили вместе с Адарой и Астрой пришли на первый урок немного раньше. Как ни странно, Адара в этот раз пришла вместе с ними, хотя обычно она уходила из комнаты намного раньше. Мэри с ними не было, потому что она простудилась и осталась в Больничном Крыле по настоянию мадам Помфри.

Первым уроком у гриффиндорок была трансфигурация со Слизерином. Сев подошёл к ним почти сразу, вежливо поздоровался и забрал Лили из этой компании. По раздосадованному лицу Астры было видно, что она не слишком довольна таким исходом событий, но в ответ на извиняющуюся улыбку Лили девочка немного растаяла.

От того, что Астра всё ещё не хотела принимать Сева в компанию, Лили было немного грустно. Вот если бы она узнала, какой он на самом деле, то никогда не была бы так категорично против него настроена!

Открылась дверь, и профессор Макгонагалл запустила детей в класс. После этого она дала всем задание на начало урока и, сказав, что ей нужно срочно поговорить с директором, быстро вышла.

Поначалу всё было достаточно тихо. Когда ударил колокол, в класс влетели Мародёры — компания из четырёх гриффиндорцев, которых с лёгкой руки Пивза теперь все так называли. Поттер и Блэк были донельзя взлохмаченными и не выспавшимися, а Ремус и Питер то и дело пихали локтями эту сонную парочку под рёбра. После случая с Пивзом в начале года их теперь так почти постоянно называли, и мальчишки были донельзя гордые подобной кличкой, считая, что она порядком олицетворяет их главные цели.

Ремус, как самый ответственный из этой компании, узнал у других задание и вместе с Питером начал выполнять работу, но Поттер и Блэк спокойно угомониться и начать что-то делать явно не планировали. Лили мысленно фыркнула — эти двое никогда не могли успокоиться. Это не входило в список их почти что бесконечных дарований. Вот и сейчас происходило то же, что и всегда.

— Нюниус, я не понимаю, как Макгонагалл пускает тебя в класс с немытой головой? — небрежно спросил Блэк, показательно покачивая своими холёными волосами.

— Честно говоря, Сириус, я не понимаю, как с ним вообще кто-то в комнате живёт. От его же головы за милю воняет, — хмыкнул Поттер, криво ухмыляясь и немного оборачиваясь в сторону их парты.

Только Господь и Мерлин знает, как сильно Поттер бесил Лили.

— Джеймс, Сириус, не надо, — Люпин явно пытался их остановить, хоть и не слишком энергично, но Северус его перебил:

— Поттер, Блэк, чего вам надо? Я вам что-то сделал? Или вы своё раздутое эго не можете сдержать в пределах класса?

Говорил он это вполне спокойно, но Лили видела, что Сев едва держит себя в руках. Другие слизеринцы мгновенно навострили уши, ожидая скандала.

Поттер подскочил, зло стиснув зубы:

— Что ты сказал? А ну, повтори!

— Да запросто. Я говорю, что вы с Блэком — эгоисты, которые не умеют себя контролировать и кидаются на всех и каждого. Да вам в Мунго надо, ребята, — насмешливо протянул Северус, внимательно наблюдая за их реакцией.

Лили прикрыла глаза. Как же её всё это достало! Эти бесконечные драки и споры. Разве нельзя было этим мальчишкам оставить друга друга хоть на пару дней в покое?

И тут, не успела Лили выговорить накопившуюся тираду, как Блэк небрежным движением руки выхватил палочку, обезоружил Сева и оттолкнул его вместе с партой к ближайшей стене. Так как Лили сидела с другом за одной партой, то её тоже малость приложило о стену, что, во-первых, было чертовски несправедливым, а, во-вторых, взбесило её в тот же миг. Лили мысленно для себя решила: вот сейчас встанет — и прибьёт всех. Троих.

Лили попыталась выполнить первую часть своего плана, но неожиданно обнаружила, что парта всё ещё — наверняка магическим образом — прислоняет их к стене, не давая возможности подняться. И только она уже было хотела сама выхватить волшебную палочку, как услышала уверенный крик откуда-то сбоку, явно с задних парт:

— Хватит! Как вам не стыдно. Он ничего вам такого не сделал! А Лили уж и подавно.

Лили повернула голову в направлении звука и с удивлением увидела, что молчаливая Адара, сидевшая рядом с Астрой, встала и гневно смотрела на Блэка и Поттера.

Тем не менее, сейчас спокойствие однокурсницы, которая уже была известна этой своей чертой, казалось, стремительно клонилось к самоуничтожению. Она стояла бледная, осунувшаяся, словно вся эта ситуация мгновенно выпила из неё все соки. Лили, удивлённая таким неожиданным проявлением характера, с опаской отмечала, как до предела напряжено тело девочки, как непроницаемо она сверлит Блэка и Поттера и как в бессильной ярости сжимает кулаки.

Стоило признать, что заслужив чем-то внимание близнецов Пруэттов, Адара обеспечила себе некое подобие защиты, поскольку никто не рискнул бы в первый же месяц что-то сделать юной протеже этой парочки. И Маунтвиль не уж точно не напоминала человека, так быстро проникшегося дружеским духом, чтобы кинуться защищать Лили, — она всё ещё весьма обособленно держалась от своих соседок, хотя Астра и продолжала усердно выколупывать в голове подруги дырку.

С чего бы тогда такая неожиданная реакция?

— Ой, кто это у нас тут заговорил! Джим, я, может быть, ошибаюсь, но Маунтвиль произнесла первую громкую фразу за весь год? Поправь меня, будь добр.

Издевательский тон Блэка не произвёл на уже подошедшую к Лили Адару никакого впечатления. Тот, правда, прожигал её таким ненавистным взглядом, словно Адара ему что-то сделала. Лили задумалась: неужели они уже успели когда-то до этого поцапаться, а Адара заступилась только Блэку назло? Хотя нет, судя по непроницаемому лицу Адары и её совершенному безразличию к Блэку, всё же ничего такого между ними не было. Тем временем Астра, подоспевшая с палочкой наизготовку и тут же отменившая заклятие, помогла Эванс встать и отряхнуться.

— Да, Сириус, я сам удивлён тем фактом, что Маунтвиль умеет разговаривать. Я думал, что она онемела после своего представления в первый вечер, — с важным видом кивнул Поттер.

Лили недовольно поджала губы: действительно, красноречие не было характерной чертой Адары, но это совсем не мешало ей перекрывать подобный недостаток другими достоинствами, незаметными на первый взгляд. И уж куда более значимыми, чем несуществующие преимущества и Поттера, и Блэка. Которых, к слову, было не так уж много, а потому Лили и не понимала причин возникновения подобной горделивости у этих мальчишек.

Адара теперь продолжала молчать, сложив руки на груди. Лили помнила рассказ маминой лучшей подруги и по совместительству психолога: это была закрытая поза, невербально говорившая о всех основных чертах Адары.

И всё же Лили терзал вопрос: зачем она за них вступилась? Зачем даже сейчас стоит, выйдя совсем немного вперёд и словно прикрывая и Лили, и Астру, и даже Сева немного? Если учитывать, что с последним она вроде как незнакома вовсе, всё складывалось в чертовски странную картину.

— Наверное, нам с тобой послышалось… — криво ухмыльнулся Блэк и уже повернулся в сторону Сева, чтобы продолжить экзекуцию, но был остановлен спокойным и твёрдым голосом:

— Вам не послышалось.

Последнюю фразу Адара произнесла нарочито громко, всем своим видом показывая нежелание подчиняться капризам этой парочки. И Лили могла поклясться, что однокурсницу ни капельки не волнует тот факт, что Поттер и Блэк наверняка более умелые в чарах, чем она. Что уж говорить, Лили этот факт всё же волновал — она была готова защитить Адару, если будет возможность.

— Маунтвиль, ты чего к нам прицепилась? Мы тебя трогали? Нет. Или ты хочешь, чтобы начали? — зло спросил Поттер, показательно размахивая палочкой. Лили заметила, как он покрепче сжал кулак, и стиснула зубы: с каждой секундой знакомства Поттер был ей противен всё больше.

На этих словах лицо стоящей рядом Астры посуровело, и она тихо шепнула Лили:

— Извини, Лилс, но твой Снейп этого не стоит, как по мне. — Лили не была согласна с Джойс, но, глянув на то, как побледнело лицо Адары и как сильно теперь выделялись её упрямо-пронзительные глаза, начинала подумывать о том, что Маунтвиль немного сошла с ума. Потому что она, казалось, считала, что Северус этого стоит. Или дело было не в Северусе?

Ведь для неё Сев, как и для Астры, не должен был чего-то значить. Так почему тогда она не уступит этим зазнайкам? Лили, конечно, всегда кинется на выручку, но сейчас она была в таком замешательстве, что не знала, точно ли её помощь кому-то необходима — на Сева пока не нападали, он уже даже поднялся, а Адара не справляла впечатление человека, который в данный момент нуждается в защите. Она, как ни странно, выглядела вполне уверенной в своих силах, несмотря на две вскинутые в её сторону палочки.

Краем глаза Лили заметила, как на периферии Ремус попытался опустить руку с палочкой молчащего Блэка, но тот только качнул головой и оттолкнул ладонь приятеля от себя.

Адара нахмурилась, её губы сомкнулись в совсем тонкую полоску, и она сквозь зубы процедила:

— Да ради Бога. Начинайте, если вам так хочется — я не собираюсь молчать, пока вы будете задирать кого-то. — По аудитории пронёсся едва слышный удивлённый гул: никто явно не ожидал, что найдётся человек, которому есть хоть какое-то дело до подколов Блэка и Поттера в адрес Снейпа. — Тем не менее, я убедительно прошу вас отстать от Снейпа.

И при этих словах спина Адары была настолько напряжённой, что Лили даже была в неком подобии благоговейного страха перед её фигурой — казалось, что ещё секунда, и она без магии накинется на обнаглевших мальчишек. И Лили искренне не понимала, как Поттер и Блэк до сих пор не заметили этой явно бесконтрольной ярости. Астра рядом только покрепче сжала волшебную палочку, готовая в любой момент ринуться в бой, и тихо что-то шептала.

В какой-то момент Лили убедилась, что это была молитва. И кажется, Астра очень убедительно просила Бога помочь Адаре сдержать себя в узде.

Лили знала уже, конечно, что Астра и Адара были знакомы до этого и что Джойс явно знала подругу лучше кого-то ещё в Хогвартсе, но она не могла категорически представить себе Адару, которая окончательно потеряла бы своё непробиваемое спокойствие. Но, судя по всему, эта ситуация была как раз из тех, которые выводили Маунтвиль из себя. Пусть и по непонятным причинам.

— Смотри-ка, Эванс, — окликнул Джеймс, показательно оборачиваясь к почти тут же разозлившейся Лили, — у Нюниуса появилась ещё одна защитница!

Лили вскипела, но ничего не могла сделать, поскольку до этого парта ощутимо сильно придавила ей ногу и теперь в голове подозрительно шумело и всё содрогалось от боли, едва она хотела сделать хоть малейший шаг. Она попробовала приблизиться к ним, но нога почти тут же подкосилась, и Астра поспешила поддержать её за локти. Тем не менее, для того, чтобы едко ответить заносчивому Поттеру у Лили было вполне достаточно сил:

— Адара достойнее, чем вы оба вместе взятые. Отцепитесь от всех нас и поставьте парты на место. — Лили заметила, как голова Адары всего на мгновение удивлённо и едва заметно дернулась. Неужели она не ожидала, что кто-то может быть о ней достаточно хорошего мнения?

— О да, Маунтвиль умеет проявлять своё бесконечное и непонятно откуда взявшееся достоинство, — дико ухмыльнулся Блэк, и Лили в очередной раз поразилась тому, как это исчадие ада вообще занесло на Гриффиндор.

Она не знала всех тех предрассудков о Блэках, которые ходили среди чистокровных, но глядя на перекорёженную в данный момент физиономию одного конкретного Блэка, Лили была согласна, что делать таким на Гриффиндоре нечего.

Блэк зло осклабился и уверенно шагнул в сторону Адары, тут же цепко хватая её за руку. Маунтвиль продолжала стоять на удивление спокойно и сдержанно, хоть по замершей фигуре и было заметно, что она в полной мере готова к возможному нападению. И всё же Адара не стала испуганно дёргаться от действий Блэка, но Лили заметила, как их взгляды словно столкнулись в ментальном бою, если так можно было выразиться.

— А мы к вам и не цеплялись! Это Маунтвиль вмешалась туда, куда не следовало, — ответил Поттер, внимательно наблюдая за тем, как Адара и Сириус тихо переговариваются, и не слушая никаких попыток увещевания от Ремуса и даже Питера.

Лили тоже имела честь слышать слишком тихую перепалку между Маунтвиль и Блэком. Каждый из них, казалось, был готов в следующее мгновение разорвать друг другу глотки — и, если честно, в этом поединке, Лили прекрасно это понимала, Адаре до заносчивого мальчишки было очень далеко.

— Убери от меня свою руку. — Адара говорила так пренебрежительно, что Лили даже могла представить, как брезгливо изогнулись её губы, хотя с нынешнего ракурса убедиться в этом возможным не представлялось.

— Не лезь куда не надо. — Блэк, явно оскорблённый таким поведением и ответом, ещё крепче сцепил пальцы на её руке, аж костяшки побелели, и круто дёрнул её в сторону. Адара особо даже не пыталась сопротивляться, но теперь Лили отлично видела её лицо: Маунтвиль даже не поморщилась, продолжая всё так же упрямо-пренебрежительно сверлить взглядом глаза напротив.

— Взаимно, Блэк. — Адара хмыкнула с такой издёвкой, что Лили подивилась смелости однокурсницы. Она сама вряд ли решилась спорить бы с таким каменным лицом с настолько разозлённым Блэком. — Снейп однозначно не касается твоей чистокровной тушки, так что прекрати к нему придираться.

— Откуда тебе знать? — Губы Блэка изогнулись в презрительной усмешке. Неужели этих мальчишек так зацепило то, что Лили и Северус не захотели с ними подружиться? Нет, Лили ни в жизни в это не поверит, им просто скучно и нечем заняться. — Может, у нас с ним конфликт на личной почве?

Адара иронично вскинула брови, словно безмолвно закрепляя между ними вопрос «Да какой ненормальный в это поверит?» и тем самым подтверждая мысли Лили.

— Если бы у тебя был с ним серьёзный конфликт, твои родственники от него уже живого места не оставили. — Лили знала о Блэках только по рассказам Астры и Сева, и суть этих историй была приблизительно одинакова: почти все Блэки были тёмными магами, которые за свою семью были готовы перегрызть глотку любому неугодному. Адара, судя по всему, тоже была знакома с этой историей.

— Думаешь, я бы стал кому-то жаловаться? — глаза Блэка опасно сузились, и вся его интонация была пропитана очевидной обидой и возмущением. Конечно, даже мысль о таком наверняка наносила невыносимый удар по его гордости. Лили поставила Адаре звёздочку за такую очевидную подначку.

— Хочешь сказать, ты у нас святой гриффиндорец — символ непорочности и справедливости? Смешно. — Адара картинно прикрыла рот свободной ладошкой, словно подавляя в себе смешок. Сириус вполне очевидно зарычал, перехватывая и вторую руку:

— Да кем ты себя вообще возомнила?.. — он набрал в лёгкие побольше воздуха, словно собираясь сейчас высказать всё, что он думает о Маунтвиль, но она его с ухмылкой перебила, хлёстким движением перехватывая его обхватившую её ладонь руку.

— Кем бы ни возомнила, всё равно никак не могу достать до твоего раздутого самомнения.

— И это мне говорит серая мышь, которая неожиданно показала зубы. — Сириус сказал это словно с изумлением, но Лили заметила, как эти слова подействовали на Адару словно ушат холодной воды: её лицо, буквально секунду назад выражавшее значительно больше, чем за всё прошедшее время с момента их знакомства, снова приобрело непроницаемое выражение.

Адара отступила на шаг назад от Блэка и с чувством несказанного отвращения выплюнула:

— Бесит, что вы поступаете по отношению к человеку как свиньи. На вашем фоне даже Кребб и Гойл выглядят достойнее. — О парочке туповатых семикурсников со Слизерина легенды ходили по всему Хогвартсу, потому такое сравнение наверняка было очень унизительным для мальчишек. Судя по вытянувшемуся лицу Поттера, такого он от Маунтвиль не ожидал. Но Адара с неожиданным сожалением и презрением добавила: — Твоя мать сочла бы неимоверно унизительным твоё поведение как для Блэка, Сириус.

Казалось, именно эти слова окончательно добили Блэка, и он тоже отступил от Маунтвиль на шаг. Всё его лицо неимоверно побледнело, и словно маска напыщенного идиота спала с лица, показав переживания обычного мальчишки. Лили даже стало его немного жаль, ведь было очевидно, что Адара попала в самый центр своими словами. И, видимо, Адара тоже что-то такое заметила, потому что в ответ она нахмурила брови и уже было открыла рот, чтобы добавить что-то ещё, но Сириус в этот самый момент совладал со своими эмоциями и невозмутимо ответил, расправив плечи:

— Что думает моя мать, тебя не должно касаться, Маунтвиль. Я девчонок обычно не трогаю, но… — Что именно было в этом «но», им так и не представилось возможным узнать. Неожиданно со стороны двери донеслось удивлённое:

— Что здесь происходит? — в класс вошла профессор Макгонагалл.

В этот же миг Адара, словно окончательно осознав опасность участия во всём этом конфликте, вырвала руку из хватки Блэка и поспешила подойти к Астре, Лили и Севу, шёпотом интересуясь состоянием последних.

Лили в ответ благодарно кивнула и пожала плечами, показывая, что нога немного болит, да и только, но в нынешней ситуации это явно было сущим пустяком. Сев отмахнулся и поспешил вклиниться в допрос Макгонагалл, тут же обвиняя Поттера и Блэка в издевательствах.

Лили краем глаза всё же заметила, как Адара, удостоверившись в том, что всё у них хорошо, нервно передёрнула плечами и пару раз бросила в сторону Блэка изучающий взгляд. От внимания Лили также не укрылось, что и сам Блэк, довольно невнимательно слушавший пропесочивания профессора Макгонагалл, то и дело бросал в сторону Маунтвиль ядовито-изучающий взгляд, не суливший ей ничего хорошего.

Пока происходил этот весьма массовый скандал, допрашивались свидетели и отстаивались две разных позиции, никто, кроме, кажется, Лили и Питера, не заметил, как Астра и Адара сделали одновременные взмахи палочками и поставили парты на места.

При этом Лили с удивлением обнаружила, что Адара, до этого вся такая неуверенная даже в том, что может поднять перо с помощью Вингардиум Левиосы, пользовалась этим заклятием без особых трудностей.

Официально отрицая тот факт, что кто-то её саму лично обижал, Адара поспешила ретироваться подальше от разлютовавшейся Макгонагалл и Мародёров, присев рядом с Лили за последней партой, за которой как раз она с Астрой до этого сыр-бора, в общем-то, и сидела.

Немного покопавшись в своём рюкзаке, затем оглянувшись и убедившись, что никто сейчас не обращает на них должного внимания, Адара достала из бокового кармана небольшую баночку с тёмно-коричневой консистенцией внутри и осторожно всунула Лили в ладонь. В ответ на её вопросительный взгляд Адара немного поджала губы и сдержанно прошептала:

— Травить не буду, не переживай. Это гель из корня арники, даже магглы о нём в курсе.

Были магглы на самом деле об этом в курсе или Адара нагло вешала ей лапшу на уши — вопрос дельный. Но так как ответа у Лили на него не было, а однокурсница не казалась человеком, способным кого-то отравить за просто так, Эванс поблагодарила Адару и спрятала баночку в карман мантии — можно попробовать применить после занятия.

— Извините, профессор, — прискорбно сказал Ремус, по факту не бравший никакого участия в произошедшем конфликте, — у нас случилось маленькое непредвиденное недоразумение. Такого больше не повторится.

Профессор Макгонагалл всё же решила проявить снисходительность и по минимуму оштрафовала всех главных участников события (то есть, по пять баллов с каждого), и лишь затем повторно окинула класс грозным взглядом. Её глаза в очередной раз уцепились за слегка помятого Снейпа и злых как сто соплохвостов Поттера и Блэка, но профессор решила не повторять опять все те претензии и замечания, которые уже были высказаны.

Казалось, конфликт был исчерпан. Но Лили заметила, как Блэк, круто развернувшись в один из особо подходящих моментов, устремил свои яркие глаза прямо в спокойно конспектирующую Адару и опасно черкнул пальцем по своему горлу так, чтобы она обязательно увидела. Маунтвиль в ответ на это презрительно-насмешливо вскинула брови и пожала плечами, всем своим видом показывая, что ей это совершенно безразлично.

Можно было с уверенностью сказать, что после этого между Поттером-Блэком и Маунтвиль развязалась полномасштабная односторонняя война. И односторонней она была исключительно потому, что после этого Лили ни разу не замечала, чтобы Адара теряла маску своего безразличного спокойствия хоть на секунду.

Действительно, на следующее утро в Большом Зале Блэк задал Адаре явно интересующий всех вопрос так, чтобы слышал каждый студент Гриффиндора (и не только):

— Скажи, Маунтвиль, а что тебе так долго говорила Шляпа на Распределении? Она тоже не знала, куда тебя отправить? Наверное, потому что ты ни для чего непригодна?

Лили прекрасно знала, что у Адары в магии не получается всё так же гладко, как у остальных — по крайней мере, на занятиях создавалось именно такое впечатление. Преподаватели, особенно профессор Макгонагалл, частенько советовали ей позаниматься дополнительно, зелья она варила на исключительное посредственно, лишь строго следуя рецепту и больше ничем не интересуясь. Тем не менее, память у неё была отличная, как поняла Лили, — стоило хоть раз посмотреть на то, как Адара общается с Астрой или близнецами Пруэттами в неформальной обстановке, чтобы понять, что мозг у неё действительно имеется в наличии. И что она знает куда больше о магии, чем хочет показать.

Почти весь стол Гриффиндора напряжённо молчал. Братья Пруэтты внимательно наблюдали за реакцией своей новой приятельницы, в любой момент готовые осадить Поттера и Блэка.

Адара достаточно долгое время не нарушала тишины, всё так же насмешливо наклонив голову и с долей нескрываемого удовольствия наблюдая за тем, как Блэк и Поттер торжествуют. Ремус с Питером краснели под совестливыми взглядами всех троих девочек — Мэри, Лили и Астры были в этом вопросе единодушны — и уже даже было хотели подойти к Адаре и извиниться за слова Сириуса, но…

Она сделала довольно странную вещь, которую от неё многие не ожидали. Маунтвиль спокойно встала, спрятала руки в карманы мантии, где, как позже сообразила Лили, наверняка лежала и волшебная палочка, пристально посмотрела вначале на Блэка, затем — на Поттера, а потом в воздухе над столами появилась фраза:

Я признаю, что я ни к чему непригодна, когда Поттер и Блэк признают, что они непригодны к банальной человечности.

При этом лицо Адары оставалось всё таким же каменно-безразличным к происходящему, что Лили сразу обеспокоил вопрос: неужели однокурснице настолько плевать на то, как к ней относятся остальные?

Большинство учителей достаточно обалдело смотрели за тем, как прямо над гриффиндорским столом красуется непонятная для большинства надпись. Профессор Макгонагалл почти в то же мгновение встала с собственного места и подошла к Поттеру и Блэку, строго сказав:

— Мистер Блэк, мистер Поттер, доброе утро. Я снимаю с вас двадцать очков и назначаю вам неделю отработок.

— Профессор, это же не мы… — попытался проговорить Сириус и умолк, понимая, что выдавать Маунтвиль он всё же не станет. Но профессор и без того сказала, бросив короткий взгляд в сторону стоящей рядом Адары:

— Я прекрасно знаю, кто это сделал. И могу сказать, что мне бы хотелось почаще видеть такое же мастерство на своих занятиях. Тем не менее, вы не имеете никакого права, мистер Поттер и мистер Блэк, унижать людей. Приятны они вам или нет — это сугубо ваша проблема. Пусть это будет для вас уроком на будущее. Такое поведение недостойно факультета славного Годрика Гриффиндора, — припечатала профессор, и пристально посмотрев на всех своих студентов, строго добавила: — Желаю всем хорошего дня.

По этому поводу никто не произнёс ни слова. Лишь немного позже, в коридоре вечером, возвращаясь из библиотеки, Лили видела, как близнецы Пруэтты отвели Адару в сторону от снующей туда-сюда и что-то сказали, гордо вздёрнув подбородки. А сокурсница в ответ лишь криво ухмыльнулась и что-то коротко ответила, отчего близнецы уважительно пожали ей руки.

В тот момент Лили могла поклясться, что, едва они отошли, лицо Адары приняло растерянно-грустное выражение, но уже в следующее мгновение она нахмурилась, обернулась и, заметив Лили, кивнула и как можно веселее ухмыльнулась. Лили со всей доброжелательностью помахала ей рукой, призывая к себе и указывая в сторону Башни, но Адара в ответ покачала головой, извинительно пожала плечами и устремилась в равно противоположном направлении.

Странно, но до конца года издевательства над Северусом и Адарой со стороны Поттера и Блэка прекратились. По крайней мере, Лили о возникших конфликтах не слышала ни разу, хотя по взгляду Блэка, обращённому иногда на Адару, можно было понять одно: он не забыл и уж тем более не простил ей их унижение.

Как оказалось позже, это перемирие действительно было временным — уроки этой безголовой парочкой надолго не усваивались…

Почесав переносицу, Лили снова взялась за перо и склонилась над пергаментом.

Да, не опять, а снова, мам. На этот раз они просто на перемене ударили в Адару каким-то непонятным заклятием. Она даже не отбивалась! Вместо неё отбил чудом оказавшийся рядом Сев. Кое-как мы смогли тогда поладить и утихомириться, но осадок от пережитого всё равно остался. Хотя с другой стороны, Сев и Адара начали общаться. Теперь у Сева есть два хороших друга.

Но удивляет меня не это. Понимаешь, мама, на уроках Адара никак себя не проявляет: делает домашнее на среднюю оценку, почти не практикуется по новой теме, но я пару раз замечала, как она с первой же попытки колдовала, как надо. Но потом быстро отменяла все свои заклятия и до конца занятия делала вид, что у неё ничего не получается. Странно, правда? Астра утверждает, что если бы Адара захотела, то не оставила от Поттера и Блэка даже мокрого места, но она по каким-то своим личным причинам не хочет этого делать.

Астра, которая знает её дольше всех (как я поняла, они были знакомы гораздо раньше Хогвартса), говорит, что Адара не слишком-то и жалует всё то, что у неё есть, и вообще не любит раскрывать все свои таланты. А пока мы вчера сидели на лужайке у Запретного леса, Сев и Дара, как теперь мы её кратко называем, решили «сразиться». И Сев, мастер по дуэлям, не смог её победить. Я не понимаю, почему она так себя ведёт? Я у неё спросила, а она сказала, что не хочет привлекать к себе лишнее внимание.

Так вот, что я хочу узнать. Мам, не могла бы ты спросить у папы, как у педагога, где училась, жила и т.д. Адара Гвендолин Маунтвиль? Ведь должен быть какой-то повод для подобной скромности. А у него достаточно связей, и, возможно, он сможет что-то узнать о её жизни до Хогвартса. Не подумай, что это чистое любопытство. Просто мне интересно, почему она такая и почему она так себя ведёт. Мне хочется верить, что тогда мне будет чуть проще с ней подружиться — как никак, я постепенно привязываюсь к ней, и не хотелось бы потом узнать, что она из числа тех, кому не стоит доверять хоть на капельку. Ведь, как никак, мы живём в одной комнате.

У меня больше ничего нового. Разве что Астра поссорилась со мной и Дарой из-за Сева. Сказала, что нам не подобает дружить со слизеринцем, видите ли. Дара на это только фыркнула, и было очевидно, что её мнение Астры в этом вопросе беспокоит ровно никак, но меня это задело больше, чем я хотела показать. Я сказала ей, что если мы ей важны, то она должна с этим смириться. Мэри, несмотря на то, что не разделяет нашей дружбы с Севом, со мной согласилась.

А как вы там? Всё ли в порядке? Как Туни? Она всё ещё на меня обижается?

Жду скорейшего ответа.

С любовью, Лили.

* * *

Здравствуй, доченька!

У нас всё хорошо. Папа работает, я занимаюсь цветами, Туни учится… Так и живём.

Я узнала у папы то, что ты просила. Оказалось, что Адару Маунтвиль из учителей не знает только ленивый! Представляешь? Я вначале посмеялась и подумала, что это шутка такая, но ты ведь знаешь твоего папу: хорошие шутки — не его конёк.

Папа сказал, что она до одиннадцати лет, то есть до поступления в Хогвартс, закончила начальные классы и классы среднего образования! А ведь их заканчивают в шестнадцать! Ещё папа знает, что она до восьми лет жила в передовой школе-интернате. Правда, друзей там у неё почти не было и из-за её «уникальности», как это часто бывает в такой среде, её обижали. Там, правда, было вроде как несколько мутных историй, но в целом ничего серьёзного.

В восемь лет Адару усыновила семья именитых послов и вплоть до десяти она путешествовала по миру. На момент отъезда из интерната она уже закончила начальную школу и поступила в среднюю, которую окончила экстерном по возвращению на остров.

Объясню, откуда папа так много о ней знает. Дело в том, что он учился в одном институте с этим самым приёмным отцом Адары. Майкл души не чаял в приёмной дочери, но, когда девочке исполнилось десять, он умер. А приёмная мама Адары, как понял папа, девочку не очень жалует. И теперь у нас есть существенные подозрения, что это как раз из-за магии, — ты ведь как никто другой знаешь, что так бывает, и мы, обычные люди, не совсем рационально относимся к тому, что умеют люди, владеющие магией.

Поэтому, доченька, тот факт, что Адара себя так ведёт вполне понятен. И хоть у меня нет научной степени по психологии, как у тёти Рози, мне кажется, что унижения в интернате и теперешнее отношение приёмной матери делают своё дело. Но я уверена, что эта девочка себя ещё покажет — как никак, ты правильно сказала: очевидно, что мозги у неё имеются. И всё же, будь с ней поаккуратней — ей нужно немножко привыкнуть к новой обстановке. А так, думаю, ты можешь ей доверять, но, конечно, в допустимых нормах — ты ведь и сама всё прекрасно знаешь, умница моя.

А вот поступок Астры, доченька, мне не понравился. Я с детства тебе говорила, Лили, что если дружишь, то нужно принимать друга таким, каким он есть. Но надеюсь, что Астра поймёт свои ошибки и извинится. Я даже уверена в этом, ведь ты говорила, что она добрая и хорошая девочка, а потому обязательно должна вас понять.

Надеюсь, что я тебе помогла. Учись усердно и старайся ни с кем не ссориться. Даже с Поттером и Блэком — эти мальчишки наверняка за своей несносностью скрывают куда более нормальный характер, чем тебе может показаться. Мальчики они такие, это надо перетерпеть.

Папа передавал тебе большой-большой привет и обнимашки.

Твоя мама.

* * *

Сириус,

Сообщаю, что на рождественские и пасхальные каникулы тебе лучше будет остаться в Хогвартсе. Мы с твоим отцом и Регулусом уезжаем отдыхать.

Вальбурга Блэк.

* * *

Здравствуй, Джим!

Скажи мне, сколько ещё раз за этот год я буду получать письма от директора и Макгонагалл? Это уже было двадцатое! Нет, папа, конечно, хохочет и говорит, что растёт достойное поколение, но у меня уже глаз дёргается каждый раз, когда к нам в окно залетает школьная сова!

Как ты там? Макгонагалл по учёбе тебя хвалила, тут нечего сказать — молодец!

P.S.: папа просил передать, что, если задумываете шалость, хотя бы старайтесь не попадаться, «а то так не интересно и ты позоришь славный род Поттеров»! Но ты не смей даже его слушать, не убавляй нервные клетки у своей мамы!

С любовью, мама.

* * *

Дорогие мои мама и папа!

Хочу поделиться с вами удивительной новостью: мои друзья узнали о моей проблеме.

Когда они у меня прямо спросили, я так расстроился: ведь никто в здравом уме не захочет дружить с… ну, таким, как я.

В принципе, я не ошибся.

Просто я не учёл один фактор: мои друзья не в здравом уме. Они даже не подумали отвернуться от меня! Это просто невероятно! Честно говоря, мне очень сильно повезло с друзьями. Я, наверное, даже не заслужил такое счастье. Поэтому у меня всё просто чудесно, и я даже начал понемногу понимать, о чём ты говорил, папа. Что можно нормально жить даже с такой проблемой, как у меня.

Как вы там? Как мамино самочувствие? Папа, береги и её, и себя! Я очень сильно вас люблю.

Ремус.

* * *

Привет, мамуля!

Представляешь, у нас появилась новая подруга! Её зовут Марлин Маккиннон. Она на два курса младше нас, учится тоже на Гриффиндоре. Самое интересное это то, что Марлс в нашей комнате почти что живёт! Мы уже основательно думаем просить Макгонагалл к нам её переселить. Потому что на её курсе среди девочек только она попала на Гриффиндор. Представляешь, и такое бывает! И поэтому она живёт в комнате одна, и мне кажется, что её должно быть жутко одиноко.

У меня ничего нового: учусь на «отлично», ни с кем почти не ссорюсь, как ты и просила. Блэк и Поттер к Севу и Адаре продолжают приставать. Но Дара сказала, что они сами со всем разберутся. Надеюсь, обойдётся без жертв.

А как вы там? Как твои цветы? Отошли хоть немного после того, как у нас Астра гостила? Она, кстати, тоже начала неплохо общаться с Севом. Наверное, всё-таки смирилась.

Я вас всех очень-очень люблю. Передавай привет папе и Туни.

Обнимаю, Лили.

* * *

Дорогой Джим!

Я горжусь тобой! За этот учебный год мне пришло всего лишь десять писем от Макгонагалл! Пока это рекорд. Раскрой секрет — как вам удалось почти не попадаться?

Мама хватается за сердце и говорит, что вы с Макгонагалл, Дамблдором и совами сведёте её в могилу. Но скажу тебе по секрету: она тоже смеялась над теми шалостями, о которых ты писал. Учти, за эти слова мне наверняка перепадёт.

Твой гордый побитый мамой папа.

* * *

Здравствуй, Сириус!

Я пишу тебе, чтобы сообщить, что твоя кузина Андромеда ушла из дома и вышла замуж за грязнокровку Теда Тонкса. Я уже выжгла её из рода. А пишу тебе это для того, чтобы ты знал: если ты сделаешь что-то подобное или ослушаешься меня с отцом, то тебя постигнет та же участь, что и предательницу Андромеду. Надеюсь, что ты не посмеешь в очередной раз меня разочаровать.

Вальбурга Блэк.

* * *

Дорогая моя кузина Андромеда,

Я поздравляю тебя с освобождением из логова нашей семейки. Я уважаю твой поступок и восхищаюсь твоей храбростью. Также хочу сказать, что ты всегда можешь на меня рассчитывать. Не печалься, что теперь не будешь общаться с Цисси и Регги — они просто пока не понимают, а потом у них не хватит силы освободиться от «общепринятых» норм. А я искренне надеюсь, что у меня когда-нибудь получится сделать также, как и ты.

Меда, знай: теперь ты — мой кумир и пример для подражания.

Как твои дела? Где вы сейчас живёте? Как ты устроилась? Нужна ли помощь? Помни, я всегда готов прилететь к тебе в любую минуту.

Искренне твой, кузен Сириус.

* * *

Дорогие мои родители,

У меня всё хорошо. Усердно учусь, занимаюсь, ну, и, конечно, помогаю ребятам устраивать различные шалости. Не беспокойся, мама, мы очень сильно стараемся не попадаться и уже, можно сказать, преуспели в этом деле.

Но есть один факт, который меня смущает. После «ночных посиделок» (вы меня поняли) у меня значительно уменьшилось количество шрамов, ран, царапин и т.д. Раньше у меня всё тело болело после этих «процедур», а сейчас я чувствую себя очень даже бодро. Но всё равно ничего не помню. Папа, ты не знаешь, с чем это может быть связано?

А так у меня всё хорошо. Как вы там? Как самочувствие мамы? Скажи ей, пусть поменьше переживает.

Ремус.

* * *

Моя милая мама,

вот и начался мой четвёртый год обучения в Хогвартсе. Даже не верится! Уже с самого начала года учителя нас пугают тем, что в следующем году у нас экзамены. Ну, я стараюсь хорошо учиться, и ты же знаешь, что у меня это получается.

Наконец-то встретилась с девочками! Я успела уже по всем соскучиться, хотя я и виделась в июле со всеми, кроме Адары. Но вот кто-кто, а она как раз ничуть не поменялась. Хотя разве что капельку… Стала всё чаще задумываться о чём-то, а по ночам бормочет: «Зачем ты так со мной, мама. Я же ничего не сделала» и ещё что-то. Даже как-то кричала, и нам пришлось её будить — Марлин была напуганная донельзя. После этого случая она стала накидывать заклинание на кровать, и меня очень печалит то, что она не хочет ничего нам рассказывать.

Наверное, у неё опять проблемы с семьёй. Но она по этому поводу упрямо молчит. И не расскажет же, как ни проси! Упёртая, сил моих нет. А ведь мы-то привыкли делиться друг с другом секретами. Но всё равно она нам изредка едва заметно ласково улыбается и в присутствии кого бы то ни было ещё не делает этого вообще. Хотя у меня иногда и создаётся впечатление, что это очень уж натянутая улыбка. Видимо, Адара не хочет нас нагружать своими проблемами.

Марлин за эти полтора месяца невероятно выросла и стала одного со мной роста. А она меня на два года младше! Хотя мне ещё нечего жаловаться: Дара вообще её ниже теперь…

Астра тоже вытянулась и тоже стала как-то печальнее, хотя по-прежнему заливисто смеётся над каждой шуткой. Но иногда на неё тоже нападает меланхолия. А вот Мэри ни капельки не изменилась. Самым главным для неё так и осталось от души поболтать. Правда, от прошлогодней шутки Мальсибера у неё до сих пор остались пятна на лице. И, правда, теперь она болтает только с нами и с Фабианом Пруэттом, с которым переписывается и частенько встречается на выходных в Хогсмиде. Я ни капельки не удивлюсь, если совсем скоро они объявят о том, что встречаются.

Мародёры всё также задирают Сева и Дару… Сев им отвечает тем же, а Адара ничего не делает. Как она объясняет: «Мне наплевать». Вот это я понимаю — выдержка! Я даже как-то по-белому завидую. Хотя я смутно подозреваю, что те нелепые случайности, которые иногда происходят с Мародёрами, именно её рук дело.

Поттер уже меня достал! Я его скоро порву, растопчу, задушу… Ты помнишь, мамочка, что он со второго семестра прошлого года начал настырно звать меня в Хогсмид — деревушку, где отдыхают все студенты старше третьего курса. Ты знаешь, что он всё лето меня заваливал своими дурацкими письмами. У меня уже даже возникало ощущение, что он все три месяца сидел и без сна и отдыха строчил эти послания. Я надеялась, что в этом году он притормозит… Но нет же! Он опять позорит меня перед всем факультетом, повсюду выпендривается с этим снитчем, постоянно ерошит свои патлы… Фу, бесит! Чуть чернила от злости не опрокинула. А это я о нём только вспомнила.

Нет, я не спорю он — талантливый ученик, верный друг, но это не отменяет того факта, что он — большая эгоистичная задница, слишком много о себе возомнившая. Как и его дружок Блэк, который за лето похорошел ещё больше и теперь повышает свою самооценку тем, что с ухмылкой наблюдает за стайками девушек, которые вокруг него так и вьются.

Мамочка, что-то я разнервничалась… Надо, наверное, сходить к мадам Помфри, пускай даст мне какой-нибудь травяной успокоительный настой. Или к профессору Слизнорту, попить вместе с ним ромашкового чая и весело поболтать. Да, именно к нему. Я тебе уже говорила, какой же он хороший.

Надеюсь, что у вас всё хорошо. Обними от меня папу и Туни, пожалуйста.

Твоя Лили.

* * *

Сириус,

Как посмел ты ослушаться родную мать и на Рождество поехать в гости к Поттерам?! Как ты посмел, щенок?! Готовься к тому, что когда ты приедешь летом, тебя ожидает полноценный домашний арест. С кем ты водишься? Что это за компания у тебя — предатели крови, полукровки и грязнокровки?

Ты позоришь наш древний и благородный род. Но я ещё надеюсь на твоё благоразумие. Вспомни наш семейный девиз, пока не поздно. Твоё поведение переходит все допустимые рамки.

Вальбурга Блэк.

* * *

Дорогие мама и папа,

У меня всё хорошо. Простите за каламбур: с моей проблемой проблем нет. Учителя уже начинают нас потихоньку готовить к экзаменам, а я надеюсь засадить Бродягу (Сириуса) и Сохатого (Джима) за учебники. Но я думаю, что моя надежда так и останется только мечтой. Несбыточной мечтой. А как вы там?

Ремус.

* * *

Папа! Мама!

Я прошу вас, только не ругайтесь! Это действительно не мы взорвали туалет в подземельях! Кто-то явно пытается нас подставить и выставить настоящими хулиганами. Папа, это честно не мы! Честное мародёрское!

Я же не отрицаю: сам туалет взрывали, кабинку — тоже, собственный котёл у Слизнорта — тоже, чужой котёл у Слизнорта — тоже, котёл самого Слизнота тоже взрывали. Да и не только котёл… Но чтобы взорвать всё помещение, прорвать трубы и затопить одну из спален Слизерина — до такого, признаю, мы ещё не доходили! А жаль, что не пришла нам такая идея в голову. Теперь будем расплачиваться за чужие грехи… Но это всё равно сделали не мы! У меня даже нет приблизительных вариантов, кто это мог сделать, при этом ещё так качественно нас подставив. Вначале Хвост предположил, что это Нюнниус, но у того мозгов не хватило бы на такое. Да и затапливать собственню спальню, наверное, слишком. Хотя он зараза мстительная, недаром слизеринец. Тем не менее, я и Бродяга постараемся найти, кто же так нас подставил. А пока я вас люблю и обнимаю.

Ни в чём не виновный ангел, ваш сын Джеймс.

P. S. Папа, ещё раз спасибо за те гениальные идеи, которые ты нам подогнал. Мы уже разрабатываем план новой шалости — хотим вывести на чистую воду этого гнусного манипулятора, так нагло нас подставившего — и непременно ими воспользуемся!

* * *

Привет, мамуль.

Как вы там? Как папино здоровье? У вас всё хорошо, надеюсь?

У меня особо ничего нового нет: учусь, гуляю, увещеваю Мародёров, ругаюсь на Поттера… Ах, да, Поттер! Мама, представляешь, этот… козёл подошёл ко мне как-то на переменке вместе со своим дружком Блэком и начали задавать мне подозрительно много вопросов сомнительного содержания. По типу «Лили, если бы ты стала что-нибудь взрывать, чем бы ты воспользовалась?» или «Скажи, если бы тебе захотелось нам отомстить, ты бы стала рисковать другими?» и всё в том же духе.

Сказать, что я была в шоке — ничего не сказать. Нет, ну, мама, ты вообрази?! Эти идиоты сами месяц назад то ли случайно, то ли нарочно взорвали туалет возле Слизеринских спален, да так, что там прорвало абсолютно все трубы и частично даже затопило некоторые комнаты. И они, после отработок, назначенных им на каждый день в течении месяца, принялись заниматься какой-то дурней, при этом проводя странные допросы. Представь, они пристали даже к Астре и Марлин, которые почти официально числятся главными подружками этой шайки!

Про то, какой унизительной сценой обошёлся допрос Дары, я вообще лучше промолчу. А ведь к ней подослали Питера — я бы сказала, что из их четвёрки он совсем немного ненормальнее Ремуса. Не всегда, правда, у того тоже бывают свои закидоны. Хотя стоит признать, что даже попытаться справиться со своей задачей Питеру не дали: Дара, как любая девушка с мало-мальской гордостью отправила Петтигрю в сторону Запретного Леса общаться с кентаврами. Видимо, Мародёры чего-то такого ожидали, поскольку уже в следующее мгновение на неё наехал Блэк. И вот тут началось… Правда, сцена была односторонней — Адара никак не вмешивалась в бесконечный поток комплиментов Блэка, но тем не менее. Осадок тогда, кажется, остался даже у Поттера и Сева — первый оттаскивал своего дружка, а второй — сочувственно похлопал Маунтвиль по плечу.

Поражаюсь иногда её выдержке: я бы уже Блэку вмазала да покрепче, если честно. Бесит. Правда, Астра прекрасно справилась с этой задачей за всех нас. Блэк её, конечно, простил почти мгновенно и зауважал, кажется, ещё больше. И я бы сказала, что мнение об Адаре у него осталось всё такое же презрительное: видимо, он вообще считает её ни к чему непригодной.

Правда, неделю назад кто-то подмешал Мародёрам невесть что то ли в еду, то ли в напитки, и они теперь бродят с львиной гривой и хвостами. Зрелище, признаю, презабавное. Профессор Макгонагалл решила, что это Мародёры опять срывают занятия и теперь их ждёт ещё месяц отработок, поскольку расколдовать их никто не смог (у меня есть подозрение, что профессор знала, как это сделать, но в назидание оставила их в таком виде). Что скажешь, мама?

Мне начинает казаться, что все те предыдущие случайности действительно не случайны и что кто-то их периодически подставляет. И я знаю наверняка, что это точно не Сев (хотя он первый, на кого можна подумать) — он бы мне рассказал. Так что Адара остаётся единственной, кого я могу подозревать. Учитывая, что я готова поклясться, что на секунду она торжественно ухмыльнулась, когда увидела, как Макгонагалл опять орёт на этих оболтусов.

Честно говоря, может быть, это и плохо, но я не могу её осуждать — Мародёры это заслужили. Только бы она не попалась, не то они её до самого выпуска в покое не оставят. Хотя с другой стороны, стала бы она так рисковать? Она ведь понимает все риски — после этого уже никто не поверит в то, что она уж совсем ни на что неспособна. А мне иногда кажется, что она хочет, чтобы в это многие и дальше верили.

Что думаешь, мамуль? Может, мне надо с ней об этом поговорить или лучше не влезать?

Крепко-крепко вас всех обнимаю. И скучаю.

Твоя Лили.

* * *

Дорогие мама и папа,

Колдография, которую вам прислала профессор Макгонагалл с желанием продемонстрировать наш внешний вид а последнее время, вышла чудовищно плохой и действительности не отображает ни на гран.

Присылаю вам ту версию, которую заснял Лунатик в первое же утро, — у нас там хотя бы хвосты тогда были очень красивые и совсем не облезлые, а грива и вовсе выглядела как отдельное произведение искусства. Уверен, папа, ты оценишь.

Мама, не переживай: заклятие почти сошло на нет, совсем скоро мы будем выглядеть, как все нормальные люди. Правда, мы так и не нашли этого мстительного сорвиголову, Мордред его подери. К тому же, между собой мнения у нас разделились: я говорю, что это сделал Нюниус, Бродяга во всём обвиняет Маунтвиль, Хвост вообще говорит, что они привлекли к своей банде Эванс и теперь коллективно нам мстят, а Лунатик укоризненно утверждает, что ему плевать — мы это всяко заслужили. Как смотреть в глаза этой ходячей совести я уже не знаю, но в глубине души готов признать, что, по крайней мере, немножко мы могли это заслужить: не от Нюниуса, конечно, тот кретин и так мало получает, а вот от девчушек — вполне себе. Да и Эванс меня ненавидит, кажется, так что… Ладно, забудем об этом, эта тема не навевает мне особой радости.

Эванс опять отказалась идти со мной в Хогсмид, пап! Все твои методы чертовски провальные, Бродяга ржёт, а я вопрошаю, как ты мог маму такими способами закадрить? Мне кажется, ещё немного и Эванс от меня как от огня шарахаться будет.

Поэтому прошу у мамы детальных инструкций по тому, как очаровать девушку. Желательно со сценариями будущих диалогов, поскольку, как показывает практика, это у меня самая большая проблема. На фоне Эванс я чувствую себя идиотом почти всегда, а потому начинаю нести такую чушь, что позже и вспомнить не могу, каким образом она вообще образовалась.

Целую, обнимаю. Ждите, скоро приеду и буду наводить дома суету — мне нужно будет либо Скоропишущее Перо, либо ваша помощь: Эванс сама себе письма не напишет. А я всё ещё не теряю надежду, что однажды она мне ответит. Может, настроение будет хорошее, не знаю, или Астра заставит. Так что надо поразмыслить над возможными вариантами. Папа, поручаю это дело тебе — мама занята, ей надо мне писать письма со сценариями и инструкциями.

Любящий вас Джеймс.

P. S. Мама, а на своих шалостях мы больше совсем не попадаемся. Думаю, теперь ты можешь быть спокойна: как только обезоружим неизвестного мстителя, письма от Макгонагалл будут прилетать только с похвалами.

* * *

Мало кто из жителей Годриковой впадины ходил на это кладбище по ночам. Но сейчас между рядами могильных плит неспешно пробиралась девушка в тёмном плаще.

Её лица нельзя было разглядеть — помимо капюшона незнакомка закрылась маской. Вот она остановилась у большой могильной плиты с надписью:

Доротея Дамблдор

9 июля 1924 года — 26 декабря 1964 года.

Роберт Гриндевальд

11 ноября 1925 года — 26 декабря 1964 года.

Антуан Дамблдор-Гриндевальд

15 октября 1959 года — 26 декабря 1964 года.

Аннабель Дамблдор-Гриндевальд

15 октября 1959 года — 26 декабря 1964 года.

Лучшее ещё впереди

Девушка очень долго стояла у надгробия. Сложно было точно определить, что она чувствовала, видя свою могилу и могилу всей своей семьи. Только долгие минуты спустя она сумела произнести:

— Сегодня восемь лет, как всех вас не стало… Восемь… Вместе с вами умерла Аннабель и родился совершенно другой человек… Простите меня, простите, что до сих пор не отомстила… Том набирает силу и сторонников. Очевидно, что война неизбежна. — Девушка задумалась о чём-то своём, а потом неожиданно крикнула: — Скажи, братец, почему ты… почему ты прикрыл меня собой? Мама ведь считала, что ты — тот самый, она ведь так отчаянно доказывала, что в пророчестве говорится о тебе… Зачем, Тони, чёрт тебя возьми, зачем?! Просто как ты мог… — она отчаянно всхлипнула и вздохнула немного. Видимо, пожалев о своей вспышке, девушка уже спокойнее продолжила: — Я всегда буду помнить вас. И всегда буду любить. Просто знайте это. И… простите меня, пожалуйста.

Тонкие пальцы осторожно прошлись по надгробиям, стряхивая снег. Девушка ещё раз всхлипнула, явно с трудом сдерживая эмоции. Достав волшебную палочку, она наколдовала аккуратный рождественский венок и оставила его у одной из плит.

— Тогда ведь тоже был первый день после Рождества — да, мама? Мы даже не посмотрели все подарки… — девушка присела рядом, прямо возле плиты, и вновь коснулась пальцами плиты. — Я отомщу, обещаю. И всё выясню, чего бы мне это не стоило. И да, я сделаю то, что обязана, — девушка снова замолчала на некоторое время, и было слышно, как она отчаянно глотает слёзы, — Я скучаю… А Альбус к вам ходит? Надеюсь, что да. До встречи.

И девушка стремительно развернулась и пошла прочь с кладбища. Через пару минут её уже не было видно. О её присутствии напоминал лишь изящный и аккуратный венок на могилах, и едва заметные следы на снегу.

Всё человечество — это результат встреч.

Фрэнк Заппа

На платформе девять и три четверти вокзала Кингс-Кросс первого сентября тысяча девятьсот семьдесят пятого года было очень многолюдно. Впрочем, как и всегда. Всюду стоял шум, гам, вопли дружественных приветствий сопровождали объятия… Тем временем одна девушка сидела в купе и смотрела в окно, на провожающих. Она никогда не любила прощания, а особенно сейчас, в эти опасные и тревожные времена. В воздухе витал запах приближающихся перемен. Нехороших перемен. И страхов, этими переменами вызванными.

Все чувствовали, что скоро начнётся война или что-то вроде этого и поэтому прощались так горячо, боясь, что могут не встретиться снова. А девушку никто не провожал. Никто и никогда. Родители давным-давно почили смертью храбрых, а приёмная мать не то чтобы изъявляла желание вообще появляться в подобного рода местах, обвиняя в том, в чём она не была виновата. Или где-то в глубине души надеялась, что не была. Девушка всё больше уверялась, что для приёмной матери она была сродни ничтожеству, жалкому отпрыску своих родителей, отмеченному главным проклятием на свете. Ведьма.

В этом году осень вступила в свои права слишком рано, и на улице вовсю лил дождь. Это была ещё одна причина, по которой девушка сидела в купе, хотя обычно скрывалась где-нибудь подальше от окружающих. Смотреть, как подруги приходили с родителями на платформу, как они всегда нежно прощаются со своими детьми, как желают удачи в новом учебном году, казалось невыносимым. Слишком эфемерным и чужим. Даже у Астры были приёмные родители, но они, в отличие от «матери» девушки, души не чаяли в приёмной дочери. Хотя в глубине души, сама гриффиндорка не могла обвинять свою приёмную мать в таком поведении. В конце-то концов, в этом мире и так было излишнее количество людей, которые её… недолюбливали.

«Неужели тебя совсем не смущает тот факт, что тебя так много людей не любит?»

Однако и у Джойс, стоило признать, были свои проблемы. Каждый второй ученик волшебной школы Хогвартс не пропускал возможности спросить: «А ты случайно не та самая внучка Дамблдора? А ты действительно можешь победить даже Того-Кого-Нельзя-Называть?». Адара считала, что этот вопрос требует многих уточнений, а Астра кипятилась, и было понятно, почему, но никогда прямо не отвечала на вопрос. Только они с Марлин потом ещё около недели ходили впереди Астры и на весь коридор орали: «Пропустите Её Высочество наследницу Альбуса Дамблдора». Джойс на это только усмехалась и обнимала подруг, молчаливо благодаря за такое подобие поддержки.

Конечно, все понимали, что она не наследница, но поиздеваться любили. А особо тупые ещё любили попытаться подружиться с Джойс, чтобы в случае чего быть «на гребне волны». А Астру этот вопрос откровенно бесил, вот и получала. Хотя остальная часть «более умных студентов» Хогвартса упорно считала, что, скорее всего, выжил именно наследник и что он навряд ли учится в Хогвартсе — слишком сомнительное это счастье, жить под носом «любящего дедушки» около девяти месяцев в год.

Хотя, возможно, не все всё же это понимали. Стоило признать, благодаря таким догадкам Астра всегда пользовалась уважением и некой популярностью.

Обычно Адара Маунтвиль, а это была именно она, общалась с подругами уже по приезду в Хогсмид, на время пути бесследно исчезая. На самом деле никуда она не пропадала… Впрочем, не важно.

Адара снова бросила взгляд за окно и заметила, что Лили Эванс уже на платформе, прощается с родителями. Про себя отметив, что Петуньи рядом нет, Маунтвиль поняла, что лучше об этом не спрашивать у Лили.

Дело было в том, что Лили Эванс была волшебницей, а её сестра Петунья — нет. И как часто бывает в жизни, старшая сестра очень завидовала младшей. А проявлялась эта зависть в ненависти к волшебству и к самой Лили, в частых ссорах с родителями, в постоянных оскорблениях в адрес магов. Понятное дело, что для младшей Эванс вопрос о сестре всегда был очень острым, и у Адары хватало тактичности его вовсе не поднимать. Только если Лили сама захочет об этом поговорить.

Адара вообще мысленно поражалась и восхищалась выдержкой обеих сестёр. На месте Лили она бы давно сбежала от проблем, а на месте Петунии — ушла бы в хиппи. Говорили, что это было довольно популярное течение среди магглов. По крайней мере, одна добрая соседка утверждала именно это за чашкой вечернего чая.

О, а вот и Астра Джойс с Марлин Маккиннон уже обнимают Лили. Адара улыбнулась: хоть что-то в этой жизни не меняется. Марлин Маккиннон была очень милой, симпатичной девушкой, но единственным минусом была разница в возрасте. Марлс была младше Джойс, Эванс и самой Маунтвиль на два курса, но, так как она была единственной девушкой с Гриффиндора среди третьекурсников (что было весьма удивительно для Хогвартса), то Дамблдор поселил её к теперешним пятикурсницам, ведь в их комнате была свободная кровать. Ну, и пошло дело, что называется.

С дружелюбной Маккиннон было невозможно не подружиться. Впрочем, точно также, как и с Эванс. У этого зеленоглазого рыжика — как назвал её один очкастый остолоп по имени Джеймс Поттер, но об этом позже — была просто невероятная улыбка, увидев которую, было невозможно не полюбить девушку. Живая, весёлая, дружелюбная. Всегда рада помочь всем и каждому. Словом, истинная гриффиндорка.

Один приятель Адары любил шутить, что вокруг неё собралось слишком много истинных гриффиндорцев. М-да, к слову, этот приятель был не с Гриффиндора.

Марлин была, конечно, гораздо вспыльчивей Лили, но всё равно от неё исходила приблизительно та же сила, что и от Эванс или той же Астры. Сила настоящей родительской любви. Та сила, которой давно не было у самой Адары и никогда не было у Северуса Снейпа, её близкого приятеля и друга детства Лили. Который, стоит заметить, начал заметно отдаляться от девочек, особенно от Эванс, которую это волновало куда сильнее, чем кого-либо ещё.

Лили и Сев дружили ещё до школы, и для Адары не составило труда заметить, что Эванс нравится Снейпу не только, как друг. Правда, сама Лили этого не понимала. И, как про себя полагала Адара, это было даже к лучшему. Северус Снейп последние года два начал заметно увлекаться Тёмными Искусствами и идеями так называемого лорда Волдеморта, что противоречило принципам Лили, которая верила только в доброе и светлое — во всё то, чем являлась сама. Не то чтобы Адара собиралась контролировать окружение Эванс, но тем не менее, Цветочек обижать она в обиду точно давать не хотела, даже если в жизни не призналась бы ей в этом.

У Адары подобных принципов, как ни странно, не было. Но Маунтвиль была для Снейпа хорошим товарищем, впрочем, как и он для неё. У них была общая проблема — Поттер и Блэк. Проблема, которая сама их находила и провоцировала. Этакий способствующий симбиозу фактор. Но если Сев получал удовольствие от стычек с Мародёрами (возможно, подсознательно) и иной раз сам нарывался, то Адара предпочитала тактику игнорирования, хотя с каждым годом сдерживаться было всё сложнее. И даже за время каникул эта тонкая грань её терпения не восполнялась.

Единственной отдушиной для Адары была её личная тайная месть. А мстила она со вкусом и с явным знанием дела — три года в интернате давали о себе знать, наличие обидчиков там тоже. Так что да, не то чтобы она так уж любила мстить. Но смотреть на тщетные попытки Мародёров её найти было смешно. На безнадёжные потуги доказать участие Адары уверенного в своих выводах Блэка — смешно вдвойне.

Блэк вообще часто бывал забавным, стоило признать. И иногда до смешного наивным.

Кто подставил Мародёров с взорвавшимся туалетом Слизерина? Адара Маунтвиль. Кто выставил фотографии пьяных Поттера и Блэка в большом Зале вместо герба? Правильно, Адара. Кто написал на их спинах «Ходячие идиоты»? Именно Адара. Кто заставил Пивза незаметно скинуть на Поттера и Блэка дюжину навозных бомб, аромат которых не убирается никакими чарами и держится как минимум месяц? Тоже Адара. И это при том, что все знают, насколько Пивз лоялен к Мародёрам в силу и дружеского уважения, и солидарности, и своеобразного запугивания.

Было ещё множество таких проказ и подстав лично от Маунтвиль, но о её причастности не знали даже подруги. Хотя она была почти уверена, что Лили догадывалась, уж больно недобрые взгляды она иногда на неё кидала. Но так как в глубине души Адара чувствовала со стороны Эванс одобрение, она сильно возмущаться и строить оскорблённую невинность не спешила. Лили возмущаться не спешила тоже, так что всё было хорошо и прекрасно, поскольку, хоть Блэк о чём-то там и распинался, но даже Мародёрам ничего доказать не мог. А те, кажется, не очень-то спешили ему верить. Ха-ха.

Скажете, мелкая детская месть? Может быть, но она того стоила. Достаточно было видеть взбешённые лица Мародёров и их тщетные поиски «неуловимого мстителя». Особенно Блэка, уж больно часто он нарывался. Тем не менее, при всё при этом для большинства она всё ещё оставалась серой мышью, слава всем святым.

Так вот, насчёт Снейпа. В прошлом году их однокурсницу и приятельницу, Мэри Макдональд, прокляли слизеринцы Эйвери и Мальсибер. Суть проклятия заключалась в том, что лицо Мэри покрылось прыщами, которые со временем превратились в ужасно кровоточащие нарывы. Проведя месяц в Больничном Крыле, Мэри вышла оттуда с сыпью мелких прыщей на лице. После этого случая весёлая, открытая девочка, которая раньше весьма тесно общалась со всеми вокруг без разбора, стала замкнутой и неразговорчивой, иногда неспособной к общению даже с близкими подругами. И с огромным количеством комплексов за спиной, стоило признать. Мэри могла продолжать весело и упорно болтать о всякой ерунде, но больше никогда не заикалась о чём-то слишком личном, предпочитая молчать. Весь оставшийся учебный год Мэри упорно строила из себя немоту в некоторых вопросах и из-за этого стала чем-то напоминать Адару, хотя и с заметными отличиями — Маунтвиль просто по жизни предпочитала заменять любые слова саркастичными улыбками.

И если вы думаете, что Адара мстила только Мародёрам, то глубоко ошибаетесь. Она умела сочетать приятное с вдвойне приятным, поэтому туалеты, затопившие спальни Слизерина, особо сердечно прошлись по спальне Эйвери и Мальсибера. Очень сердечно. Чрезвычайно. Адара проконтролировала лично. Они потом до самого конца учебного года и наверняка некоторую часть летних каникул ходили с запахом, довольно чётко характеризировавшим их нутро. Адара искренне надеялась, что за завтраком в семейном круге вся их родня прекрасно себя чувствовала.

Северус на происшествие с Мэри не отреагировал. Да оно и понятно, проявить свою позицию он не мог — другие змейки сожрали бы его заживо и не подавились, ведь его и так постоянно казнили за дружбу с грязнокровками Маунтвиль и Эванс. А тут ещё и это… А потом ещё и взорвавшиеся туалеты… И пусть Адара на слово «грязнокровка» не сильно-то оскорблялась, потому что и грязнокровкой фактически не была, но сама ситуация попахивала неприятно и в буквальном, и в переносном смысле.

Но Лили этого понять не хотела. Она негодовала: как Сев может дружить с людьми, которые так зловеще шутят? А у Сева просто не было выбора. Но признаться в этом Лили у него сил не хватало. Адаре объяснять действия Снейпа вообще не хотелось — пусть сами разбираются.

Хотя было у Адары смутное подозрение, что всё же Северусу нравились методы вот таких товарищей, пусть и направленные не совсем на тех, на кого ему бы хотелось их направить.

Адара коротко вздохнула. В любом случае, это не её дело и нечего об этом рассуждать. Тем более, что девочки уже поднимались в вагон. Так что где-то секунд через двадцать её начнут ласково душить — она снова не явилась к Астре в гости этим летом. Причины у неё были, конечно, и довольно серьёзные, но Астра о них не знала. И вряд ли ей стоило о них знать. Так что да, терпим, душимся.

Адара медленно встала и вышла в коридор, по которому с чемоданами уже спешили Лили, Астра и Марлин. Окликнув их, она махнула рукой в свою сторону, мол, залетайте. Девушка зашла обратно в купе и рассержено мотнула головой: воспоминания и склонность излишне философствовать всегда были её главным недостатком. Пусть даже и тем из недостатков, о которых никто даже не подозревал.

Хотя ладно, что скрывать, это был один из немногих её недостатков, который она втайне любила. Уж больно полезным он иногда оказывался.

* * *

Поездка прошла мирно и спокойно. Пару раз заглядывали Поттер и Блэк, чтобы поздороваться с Эванс, но той не было в купе. Хотя нет, наверное, Блэк заглядывал, чтобы поточить зубки об Адару, но та мастерски притворилась спящей. Блэк, как ни странно, поверил и лезть не стал. Удивительно.

Джеймса, в принципе, спящая Адара не остановила, потому что и целью была не она, так что он отправился искать Лили дальше. Астра усмехнулась: Лили теперь староста, а, значит, хлопот у неё стало на порядок больше. Где-то ближе к вечеру к ним забрела задумчивая блондинка с Равенкло, приятельница Адары. Вид у неё был весьма отрешённый, Астре такие не очень нравились.

Совсем не нравились, если уж быть честными.

— О, привет! Ты прости, я задержалась с Ксено. Как-никак, он в этом году выпускник. Ты пойдёшь сегодня туда?

Вот это было что-то новенькое. Все прекрасно знали, что каждый год Адару нет смысла искать в Хогвартс-Экспрессе. Она просто бесследно исчезает. Лично Астра уже привыкла к странностям Маунтвиль. Как-никак, они были знакомы ещё с приюта. Но получается, что всё время в поезде Адара проводит с вот этой, как там её… Квайт, кажется? Будет ли логичным прямо сейчас рыкнуть «Куда туда» или это не её маленькое дело?

— Привет, Пандора, — мягко улыбнулась Маунтвиль. Все близкие, если к Адаре вообще это слово было применимо, знали эту её мягкую, лишь ей свойственную улыбку. Это выражение лица хоть и казалось немного натянутым, но было куда более приятным, чем то, с которым Адара обычно ходила. Астра знала, что это у неё наследственно, так что уже даже немножко смирилась. Ну, или постаралась. — Рада тебя видеть. Я сегодня тоже туда не ходила. При таком ливне это весьма неудобно, так что и тебе не советую. Хочешь, оставайся с нами?

Что?! Она с ними?! Возмущению Астры не было предела, но она ничего не сказала, решив для начала понаблюдать за необычной девушкой. В конце-то концов, она ведь не камикадзе. Хотя всё может быть. В любом случае, Астра была свято уверена в своих способностях: она умела доводить людей с мягкостью рунеспура.

— Нет, спасибо, я, наверное, пойду. Только познакомь меня со своими подругами. — какая умная девушка. Пожалуй, она всё же имеет несколько преимуществ в глазах Астры. А знакомство она как-нибудь переживёт…

— Хорошо. Так, вот это, Марлин Маккиннон.

Адара махнула ладонью в сторону Марлин, и та дружелюбно пожала Пандоре руку. Сама Пандора слегка отрешённо смотрела на девушку, а потом сказала:

— Марлин, Марлен. «Маленький воин», Мэри и Магдалина. Готовность пожертвовать собой во имя жизни других… Горечь, сопротивление, миролюбие… Маккиннон — «Справедливый сын». Ты очень интересная девушка, Марлин Маккиннон.

…Или не переживёт.

Астра и Марлин недоумённо уставились на Пандору. Что это за чушь она несёт? Увидев их шокированные лица, Адара усмехнулась. Иногда она Астру этим чертовски бесила.

— Спасибо, Пандора. Я сама давно хотела провести подобный анализ, но всё никак не находила времени. — М-да, Адара прямо «мисс Дипломатичность». Судя по всему, эта Квайт ей довольно симпатична. — В принципе, многое становится понятно… Это — Астра Джойс.

Астра не слишком дружелюбно кивнула этой странной мисс. А как такую можно нормально воспринимать? Мерлин её прости, но даже это задумчивое выражение лица уже местами её подбешивает. Ну, не любит Астра равенкловцев.

Пандора гораздо более расслабленно кивнула в ответ и явно над чем-то призадумалась.

— Астра — «Звезда». Категоричность, свобода, независимость, вспыльчивость. Джойс — «Домашние яблоки». Радостный, шутка, забава.

Интересно, а можно убивать так, чтобы не садиться в Азкабан? И ещё интересно, а как теперь Астре общаться с нормальными равенкловцами? И есть ли вообще нормальные равенкловцы?

— Что здесь, Мордред вас дери, происходит? — Астра больше не могла терпеть этих недомолвок.

Адара снова усмехнулась. Достала уже своими ухмылочками! Бесит. Интересно, а можно удушить хотя бы Адару и не сесть в Азкабан? Она любя и по-родственному.

— Да, Пандора, насчёт вспыльчивости очень даже верно.

Пандора как-то внимательно рассмотрела лицо Астры, и в следующую секунду её лицо озарила широкая улыбка, порядком удивившая Джойс:

— А я же тебе говорила, что такой анализ весьма значителен.

Астра рыкнула. Довольно громко рыкнула. И уже приготовилась кидаться, потому что разве нельзя объяснить нормальным английским языком? Ладно Адара, она от неё уже всего ожидала. Но Квайт только рядом с Маунтвиль такая отшибленная или по жизни?

Астра вспомнила всё, что о Квайт говорили, и поняла, что да, это у неё по жизни. Возможно, после знакомства с не менее пришибленным Лавгудом.

— Откуда такой крик? Я ушла буквально на пару-тройку часов, а вы уже довели Астру до белого каления?

В купе зашла жизнерадостная, цветущая и пахнущая Лили Эванс. Господи, храни её душу, если Астра случайно прибьёт её.

— О, Лили, — едко улыбнулась Астра: ну, довели уже, право слова, — а тебя тут Джеймс Поттер искал. Хотел спросить, как прошли летние каникулы. Его позвать, а то он очень просил?

— Позови, позови, — Лили весело улыбнулась, — я пока дверь закрою, мы спрячемся и будешь ты всю оставшуюся дорогу одна сидеть в коридоре. Ну, или с Джеймсом Поттером, как вариант.

Адара в ответ на это саркастично улыбнулась, с ухмылкой наблюдая за недовольным выражением лица Астры и её приспущенными уголками губ. Могла бы и заступиться, они ведь родственники. Хотя ладно, Астра тоже не то чтобы часто за Адару заступалась, так что всё честно… Но всё же.

— Ну, и вот, познакомься, Пандора. — Адара элегантным жестом указала на новоиспечённую старосту. М-да, аристократическое воспитание не выбьешь никакими гвоздями, приютами и бродяжничествами. — Это ещё одна моя подруга — Лили Эванс, новоиспечённая староста Гриффиндора, с пылу с жару.

Лили приветливо пожала Пандоре руку, а та и теперь не отказалась от своих интересных странностей. Лили вообще была жутко добрая — даже шуточку Адары пропустила мимо ушей. Привыкла уже, наверное, прошлый год Адара зубоскалила в комнате чуточку чаще, чем все три предыдущие года вместе взятые. Хорошо хоть, что только в комнате.

— Лили… Чистый, невинный, симпатичный. Иллюзия, забава. Эванс… Гладкий, «Благодатный дар Господа».

— Увлекаешься анализом имён и фамилий? — уточнила Лили. Пандора слегка удивлённо кивнула. — Тогда понятно, почему Астра вышла из себя. С анализом у неё всегда было плохо. — Сразу чувствуется, кто у них в компании особо умный и существенно понижает самооценку большинства окружающих. Пожалуй, всех, кроме Марлин, которая младше и которой простительно, и Адары, которой, в общем-то, плевать. Хотя, возможно, Мэри тоже плевать? Учитывая, что Мэри на данный момент времени даже в вагоне не было, поскольку она в конце августа должна была проходить заключительную реабилитацию в Мунго. Были надежды, что следов проклятия у неё не останется вовсе.

Адара тем временем заметила, что у Лили сегодня чересчур хорошее настроение. И она как никогда сегодня склонна к удачным шуткам.

Астра решила промолчать, что Адара сегодня как никогда склонна к комплиментам. Не к добру. Кого-то сегодня точно покусают.

— Что, Эванс, издеваешься? Откуда я должна знать такую чушь? — возмутилась Астра, справедливо стараясь доказать, что не все здесь такие зануды.

— То есть тот факт, что у тебя плохо с анализом ты не отрицаешь? — У Лили явно было даже очень-очень хорошее настроение, и она подмигнула сидящим рядом подругам. Астре так и захотелось это настроение подпортить.

Все засмеялись, а Астра недовольно насупилась. Пандора, понимая, что знакомство явно не задалось и к недовольству Астры она косвенно или прямо причастна, поспешила ретироваться в коридор, и Адара, смутно подозревая, что Пандора заходила совсем не для анализа имён, решила пойти за ней.

* * *

Вообще Адара знала Квайт с первого курса. Она училась на Равенкло, считалась странной, как у себя на факультете, так и среди других студентов, но лезть к ней никто не решался — в конце концов, она прилежно училась, не переходила никому дорогу и принадлежала к тому незаурядному типу личности, который обычно пытается сильно своей уникальностью не отсвечивать. К тому же, со всеми теми, кто всё же пытался Пандору задеть, случались нелепые случайности, к которым Адара не имела совершенно никакого отношения. Конечно же.

Пандора, судя по парочке усмешек, её честным глазам и привычной непримечательности верила не особо. И Адара бы даже обиделась, но приятельница слишком хорошо умела анализировать.

Пандора не была достаточно коммуникабельной для того, чтобы находить общий язык со всеми и вся вокруг, как те же Астра или Блэк с Поттером, но она была весьма внимательным слушателем и в целом позитивным человеком. Что порой донельзя поражало саму Адару, подобным оптимизмом не страдавшую. При этом Пандора была очень наблюдательна и, стоит признать, именно она стала тем первым человеком, которому Адара смогла открыть малую часть своих тайн.

Наверное, у неё на лбу написано о сотни кричащих проблем, потому что большую часть рассказанных тайн Пандора поняла и сама. Вряд ли Адара стала бы рассказывать.

— Как твоя мама?

Адара насупилась: это однозначно был не тот вопрос, который она хотела слышать. Но кто и когда её спрашивал? И всё же, даже если она и подозревала, что именно он будет задан в первую очередь, Адара не слишком этому обрадовалась. Поэтому, пристально оглянувшись по сторонам и не заметив никого подозрительного, девушка тихо ответила:

— Как всегда. Живёт, цветёт и пахнет. И души во мне не чает. А я и от первых перечисленных глаголов рада.

В целом, она даже не соврала. Приёмную мать она вполне себе любила, хоть и на расстоянии. Та тоже, наверное, выдыхала с облегчением, стоило ей уехать. Пандора посмотрела на неё своими большими голубыми глазами, в которых, как ни странно, не было насмешки:

— Адара, не всё в жизни складывается так, как нам хочется. Дай ей чуть-чуть времени. Как она в целом?

Адара промолчала, не став спорить, хотя в уме прикидывала, что всё, возможно, и не так радужно, как Пандоре хотелось бы видеть. Сколько лет понадобится этой женщине ещё отходить? Наверное, есть вещи, которые никогда не проходят, и, возможно, это именно одна из них. Адара осуждать за это не собиралась — в самых страшных кошмарах ей казалось, что все теории этой женщины могут быть правильными.

— То-то тебе всё надо знать, Пандора… У неё всё даже лучше, чем можно представить. Как прошло твоё лето?

Пандора поддержала такой перевод темы, поскольку достаточно неплохо изучила Адару и наверняка понимала, что больше ничего от неё не добьётся. И слава Мерлину — Адара недаром всё же не любила подобные темы, предпочитая их избегать. Они не то чтобы были болезненными, но делиться с ними не хотелось. По крайней мере, сейчас.

— Хорошо. Ездили с родителями в Мексику. Искали пропавшее племя. Было интересно и забавно, когда мама чуть не оставила папу в одной из пирамид майя.

Родители Пандоры были историками. Что маггловскими, что магическими. К тому же, отец страдал маггловской уфологией, так что не было совсем ничего удивительного в том, что его захотели оставить в пирамиде. Не то чтобы Адара ненавидела уфологию, но наукой её не считала. Историю она любила всё же больше.

— Так достал?

Иногда даже Пандора не понимала, как её мама сошлась с её папой, но та утверждала, что всему виной Амортенция. Не то чтобы хоть кто-то в это верил.

— Ну, не совсем… — Пандора покачала головой, словно справляясь то ли со смешком, то ли с неловкостью. — Просто папа был уверен, что там потайной ход, а это на самом деле была просто дырка в стене. Папа просунул туда руку и не смог её вытащить. Вот мама и пообещала в следующий раз его там и оставить.

Адара не сдержала ироничного смешка. И тут же осторожно огляделась по сторонам — о наличии подобного умения в её арсенале, знало не так уж много народу, не стоило давать кому-то лишний повод для разговора или надежды. Последнее особенно касалось Астры.

— Весело там у вас.

— А когда было иначе? — Пандора скромно пожала плечами. Адара усмехнулась, посмотрев на пейзаж за окном:

— И то правда.

Восстановилась весьма комфортная пауза, и Адара с лёгким удовольствием наблюдала за плывущими мимо облаками. Хотя, если верить маггловской физике, ещё было неясно, кто мимо кого плыл.

Адара чувствовала, что Пандора хочет сказать что-то ещё, более серьёзное. Но вот только ей это наверняка не сулило ничего хорошего — девушка терпеть не могла серьёзные разговоры, потому что обычно они касались слишком уж важных тем. Тем, которые оставались чем-то своим, личным, чем ни с кем не хотелось делиться. Если дело не касалось еды и воды для страждущих, то делиться Адара не очень-то любила.

Но спустя пару минут угрюмого молчания Пандора, слегка замявшись, всё же высказала своё мнение:

— Они хорошие люди. Ты можешь доверять им. Не держи всё в себе. Они нуждаются в том, чтобы ты говорила больше. И ты тоже в этом нуждаешься.

Адара закатила глаза и поджала губы. В принципе, теперь многие мотивы Пандоры были ясны. Ей хотелось в очередной раз прочитать короткую философскую лекцию на тему доверия и его необходимости в жизни. В этой ситуации, в жизни Адары. Эти лекции исправно читались каждый год, а Адара всё так и не могла найти ни причины возникновения сего явления, ни собственные мотивы для их ежегодного прослушивания.

— Ты будто тезисы на конференцию готовишь, — не удержалась от саркастичного замечания Адара. Пандора посмотрела на неё с укором. Ну вот зачем так на неё смотреть? — Я и не держу, Пандора. У меня же есть ты. И ещё парочка хороших психологов. — один из которых был старым экспериментатором с запасом элитного коньяка и её крёстным по совместительству. Да, Адара всегда знала, что у её родителей был замечательный вкус в выборе друзей. Особенно у папы. Именно поэтому, наверное, папа особенно сильно любил препираться с крёстным.

Так-с, ладно. Это не лучшая тема для воспоминаний.

Пандора улыбнулась, качая головой. Затем подняла голову и её задумчивые глаза вперились ей прямо в душу. Адара не любила такие глаза. Такие же были у всех тех, кто был ей дорог. Вот так и подмывало признаться, что да, это она съела те конфеты из вазы на верхней полке десять лет назад.

И в то же время она восхищалась и такими глазами, и такими людьми. Но только не тогда, когда это напрямую касалось её жизни.

— Чувство самоиронии ты не теряешь. Но, Адара, я серьёзно. Тебе проще доверить им жизнь, чем собственные эмоции. Но не всё в этом мире подвластно строжайшему контролю. — А Адара, между прочим, так надеялась. Мысленно она признала, что с такими оборотами сарказма в голове, просто удивительно, как она могла до сих пор сдерживаться и не открывать рот по поводу и без. Может, пора бы уже и перестать себя сдерживать?.. Пандора её душевных метаний, к счастью, не заметила: — Девочки не понимают такого подхода, но понимают, что ты им не открываешься. В конце концов, в один не слишком прекрасный для тебя момент они устанут ждать. И вы разойдётесь разными дорогами.

Жалко, что Адара не была птицей. И не могла сейчас перелететь на ближайший сук где-то так за милю от Пандоры и её рассуждений. Ну вот разве можно быть такой прямолинейной?

— Пандора, это всё не так просто объяснить. Да и что я могу им рассказать?

Адара благодарила в этот самый момент всех святых за то, что все слова Пандоры построены лишь на догадках. Что каких-то стопроцентных фактов из процесса формирования её личности, кроме разве что приютской жизни и отношения приёмной матери к ней, Пандора не знала. Это радовало. Отчасти потому, что в противном случае Пандора уже непременно задействовала бы эту артиллерию, ссылаясь на то, что Адаре надо кому-то выговориться. Ещё же отчасти потому, что гриффиндорка боялась, что таким образом, зная о её жизни хоть каплю, можно случайно или специально начать управлять всеми её решениями. Ну или частью. В любом из случаев это внушало ей огромные опасения.

Пандора устало закатила глаза, словно Адара иногда бывала хуже её папы. Хотя Адара не смела утверждать.

— Я и не спорю, что это сложно, Адара. Тем не менее, тебе наверняка есть, что им рассказать. Например, хотя бы о твоей позиции в приближающейся войне. Мне кажется, что для них это невероятно важно. Понимаешь?

Конечно, Адара понимала. Учитывая, что позиции у неё как таковой не было. Разве что что-то по типу «А можно не надо?», но кто её когда спрашивал?

— Ты хочешь сказать, что я боюсь открыться? — Это прозвучало скорее как утверждение, чем вопрос. А вообще должно было звучать угрожающе, пожалуй.

Адара знала, что именно это Пандора хочет сказать. Но надеялась, что приятельница с помощью такого лёгкого намёка поймёт, что от этой темы лучше отойти. В конце-то концов, есть ещё множество тем, на которые можно поговорить, не касаясь того, что они сейчас обсуждали.

Адара была бы рада уже даже помолчать. Желательно долго и можна даже в направлении Ксено. Нет, Адара Пандору любила безусловно. Как и всё человечество, в принципе. То есть, преимущественно на расстоянии.

Пандора согласно закивала, печальными голубыми глазами, смотря на Адару так, словно она отобрала у неё коробку конфет:

— Именно, Адара, именно. — Адаре после этих слов моментально захотелось откреститься. И, пожалуй, даже немного извиниться. Но Пандора, кажется, правильно её поняла: — Ладно, пойду к Ксено. Он уже, наверное, заждался. Ещё встретимся.

Адара согласно кивнула, натянуто улыбнувшись:

— Обязательно. Спасибо, Пандора.

Пандора улыбнулась в ответ и осторожно приобняла её за плечи, спокойно пообещав:

— Не за что. Обращайся, помогу. — И так слегка ехидненько улыбнулась. Адара расценила это как маленькое отмщение.

Потому что Пандора знала, что Адара не любит обниматься. И обращаться за помощью при обычных обстоятельствах — тоже.

Пандора плавной походкой пошла по коридору и скрылась в следующем вагоне. Ещё пару секунд Адара отвлечённо наблюдала за её силуэтом через стёкла, но в мыслях она уже была далеко.

Да, в словах Пандоры была доля истины. Она боялась открыться. Ведь уже однажды она так сделала по отношению к самым близким на тот момент людям — открылась своей приёмной матери и отцу, пусть и лишь частично, лишь украдкой однажды им показав то, что может, что умеет. И что теперь? Её мать ненавидит свою пусть и приёмную, но дочь как самого настоящего врага.

Это был, в принципе, последний раз, когда Адара настолько кому-то открывалась.

Заметив, что дождь почти закончился, Адара оглянулась по сторонам. В коридоре никого не было. Она достала палочку, подняла её вверх и заклинанием открыла незаметный люк, ведущий на крышу поезда. Через секунду Адара была уже снаружи.

Ветер пытался столкнуть её с поезда, и она безбашенно засмеялась — вот где она чувствовала себя по-настоящему свободной. Хотелось расправить руки и полететь… Астра боялась высоты, как и её известный родственник, Адара же, как и её родной отец, ловила кайф от полёта, от ветра. Она села и свесила ноги прямо к окнам купе, не особо-то церемонясь. Все переживания остались где-то внизу, в вагоне поезда.

В такие моменты она действительно считала этот мир прекрасным.

В детстве Адара мечтала стать игроком в квиддич. Желательно, ловцом. Как и папа. В детстве Адара вообще очень хотела быть похожей на папу. Сейчас это желание, в принципе, не полностью исчезло, но всё же приутихло. И теперь Адара не хотела, чтобы кто-то знал ни о её мечтах, ни о способностях. Гораздо проще жить, когда тебя недооценивают — это правило она усвоила из своей маггловской жизни. И однажды совершив ошибку, Адара поклялась, что больше этого не повторится. Что она вообще будет стараться своих ошибок не повторять. И потому она сейчас предпочитала, чтобы её считали тупицей. Астра была с ней в этом солидарна, прекрасно понимая мотивы, но всё же иногда не упускала возможности блеснуть своими знаниями гораздо лучше, чем самые-самые талантливые Поттер и Блэк. Приют учит своих воспитанников настоящей жизни. И обе они блестяще усвоили этот урок, пусть даже Астре и хотелось быть лучше, чем она была на самом деле.

Адара предпочитала быть хуже, если честно. Так было существенно проще.

Вспомнив разговор с Пандорой, Адара усмехнулась. Её знакомство с этой удивительной волшебницей было весьма забавным…

* * *

Тогда, четыре года назад, Адара тоже сидела на крыше Хогвартс-Экспресса и смотрела на проносящиеся мимо пейзажи. Здесь ей было существенно спокойнее, потому что на платформе она так ни с кем и не познакомилась, а Астра, чудом выловившая её уже в поезде, тут же унеслась знакомиться со всеми подряд. Адаре знакомиться с кем-то не хотелось, хотелось спрятаться и затаиться подальше от всех этих слишком пристальных взглядов.

Конечно, поезд ей понравился — по крайней мере, та его часть, где не было людей и которую она как раз-таки и успела осмотреть. Она думала, что сможет спокойно посидеть в самом краешке поезда — там ведь вряд ли будет много народу, но застала драку двух каких-то мальчишек и спешно оттуда смылась. Внешность ни одного из них в силу постоянного катания опознаванию не поддавалась, так что уже на ужине она узнала, что это были неразлучные Поттер и Блэк.

Мудро рассудив, что мальчишки наверняка разберутся сами, она стремглав поспешила прочь. Но навстречу ей шагал заносчивый белобрысый тип с нашивкой Слизерина и, кажется, ничего на своём пути не замечал, глядя прямо на беснующихся хулиганов. Адару он благополучно не счёл существенным недостатком интерьера, а потому волшебная палочка, которую он покачивал из стороны в сторону, довольно больно заехала ей по руке. Слизеринец, опять-таки, существенного внимания этому не уделил. Было немного обидно.

Но зато он наверняка шёл разнимать мальчишек, а потому совесть Адары могла успокоиться. Так что она стремительно отправилась в следующий вагон, надеясь, что хоть там людей будет поменьше, но не тут-то было. В конечном итоге, парочка тупоголовых толстощёких слизеринцев, сочтя её грязнокровкой, торжественно вытравили её прямо на крышу, наверное, думая, что она испугается. Что ж, пусть они верят в это и дальше, не стоило лишать этих ребяток удовольствия в первый же день учёбы. Можно это будет сделать и на второй день, в принципе, Адара их запомнила. Только надо постараться, чтобы никто не смог приплести к этому её. И чтобы у этих чудных джентльменов отпало желание вытравливать младших из любого места.

Но на крыше, стоило признать, было значительно лучше, чем в поезде. Всё казалось таким необычным, захватывающим. Вдруг рядом с ней появилась волшебница с тележкой и настороженно посмотрела на Адару. В принципе, она понимала все опасения женщины: какая-то первокурсница уселась на крыше и сидит. Уж часом не выкидываться ли она собралась?

Адара была почти уверена, что гриффиндорцы могут.

— Хочешь каких-нибудь сладостей, дорогая? — спросила она, дружелюбно улыбнувшись. Адара сомневалась, что сама стала бы с кем-то так церемониться в возникшей ситуации.

Добрая женщина.

— Нет, спасибо. И не волнуйтесь, я не собираюсь никуда бежать или выкидываться, мне просто нравится наблюдать за пейзажем, — спокойно ответила Адара, немного натянута улыбаясь. Ну не любила она улыбаться незнакомым людям.

Особенно когда эти люди предлагали ей сладости при возможном риске суицида. Это было странно. Читала она парочку сводок в маггловских газетах, которые вот похоже начинались, только там дети катались на каких-нибудь каруселях в парке аттракционов без родителей.

Адара, конечно, понимала, что маньяки в Хогвартс-Экспрессе водятся навряд ли, а потому сказала предельно честно о своих намерениях отсидеться здесь. Женщина всё же казалась милой, не хотелось быть невежливой и её обижать. К тому же, внизу надо было бы с кем-то общаться, пытаться подружиться, а ей этих забот ещё с лихвой хватит во время учёбы. Вот в этом Адара ни капельки не сомневалась.

— Но почему ты не можешь наблюдать за ним из вагона? — недоумевающе спросила женщина, очень внимательно её разглядывая. По скромному мнению Адары, она такого пристального внимания пока не заслужила.

— Я люблю ветер, — просто ответила Адара, ясно давая понять, что изъяснять абсолютно все причины она не собиралась. И всё же, она старалась быть вежливой.

Волшебница улыбнулась — пусть даже и немного чудаковатая, после пары минут общения девчушка всё же сумела расположить её к себе. Адара искренне надеялась, что своим честным выражением лица смогла добиться некоторого доверия словам.

— Хорошо, я разрешаю тебе здесь посидеть. — после некоторых колебаний, женщина всё же снова приятно улыбнулась и кивнула. Адара мысленно возрадовалась, а продавщица тем временем снова махнула рукой на тележку: — Точно ничего не будешь брать?

Адара усмехнулась:

— Точно. — А затем тихо добавила: — Не хотите побыть со мной здесь?

Нет, не то чтобы ей была прямо так уж сильно необходима компания. Говорить — это всё равно не лучшая её способность. Но всё же эта женщина ей понравилась, и было бы мило, наверное, если бы ей было удобно просто посидеть рядом… Адара почувствовала себя глупой дурочкой.

От такого вопроса волшебница опешила — обычно дети не заморачиваются над интересами тех, кто прячется за тележкой, магазином или чем-нибудь ещё, интересующим их гораздо больше. А потом улыбнулась:

— Надо же, у меня такого никто никогда не спрашивал… Нет, я, пожалуй, пока откажусь от твоего предложения, в конце концов, у меня есть работа. — с нотками извинения в голосе добавила она. Адара кивнула, стараясь показать, что всё в порядке, она совсем не расстроилась и всё понимает. Женщина же неожиданно лукаво добавила: — Если тебе нужна компания, то там, на другом конце поезда, есть ещё одна любительница ветра.

— Спасибо, но мне пока хорошо и так, — вежливо ответила девочка, не имея ни малейшего желания идти и с кем-то знакомиться. У неё что-то сегодня не очень хорошо это получается.

Пожав плечами, волшебница пошла дальше, катя перед собой тележку со сладостями. Спустя пару минут она исчезла, вернувшись назад в поезд.

Уже смеркалось, когда рядом с Адарой раздался любопытный и участливый голос:

— А ты тоже любишь ветер?

— Да. — Маунтвиль обернулась и увидела белокурую девочку с большими синими глазами, которые смотрели на неё с любопытством и, казалось, пониманием. Видимо, именно о ней говорила женщина с тележкой. Адара мысленно признала, что это самую малость подкупает. Но совсем капельку, конечно же.

Кивнув самой себе, девочка села рядом.

— А как тебя зовут?

Откуда же все такие любопытные берутся?

— А это так важно? — ушла от ответа Адара.

— Имя и фамилия очень много значат в жизни человека. — в занудном тоне проговорила девчонка, протягивая ладонь. Адара собралась с силами и постаралась пожать чужую руку без лишней настороженности. Девочка, видимо, решила подать ей пример: — Вот меня зовут Пандора. Пандора Квайт.

Адара была уже готова закатить глаза, но ведь это было не совсем вежливо. Да и девчушка, кажется, не собиралась как-то её лишний раз дёргать, а просто хотела пообщаться. Адара неожиданно задумалась, что, возможно, ей тоже было одиноко и что она просто нуждается в компании. Так что, наверное, … Стоит попробовать?

— Адара Маунтвиль. И что тебе сказало моё имя?

— Адара, «Дар». Светлый-тёмный, загадка, повелительница… Маунтвиль — «гора» и «воля»… Ты интересная девушка, Адара. Что ты скрываешь? — спросила Пандора, с улыбкой повернувшись к ней. Вот зря она это сделала. Под этим взглядом Адара не ощущала никакого комфорта, словно она была букашкой под микроскопом.

Да и от её слишком точных слов захотелось вздрогнуть и спрятаться. Уж больно отвратительные воспоминания они вызывали.

— Всё, что ты только что сказала. Смесь Тьмы и Света, — Адара немного недовольно поджала губы, ведь ей не хотелось кому-либо что-либо рассказывать.

А уж незнакомой до этого Пандоре, детально её разглядывающей, — тем более.

— Необычно. У тебя, наверное, много тайн и загадок, Адара. — Пандора явно ей не поверила. Ну и пусть.

Да, тайн было немало. Но ни одна из них не касалась Пандоры Квайт, так что Адара начала подумывать над тем, как бы так тактично снова оказаться в одиночестве.

— Не так много, как ты думаешь. У одной моей знакомой гораздо больше, — Адара отвечала как можно более отстранённо, но Пандора явно не собиралась останавливаться:

— Твоя знакомая — это часть тебя? — с интересом спросила она, всё теми же голубыми глазами сканируя собеседницу. Адаре это не нравилось, а потому она предпочитала смотреть куда-нибудь в сторону. И вообще ей не нравилось то, что Пандора слишком умело разгадывала все её трюки. Не то чтобы она старалась, но было как-то даже обидно.

— С чего ты взяла? — возможно, излишне недружелюбно спросила она в ответ.

— Кажется, — пожала плечами Пандора, тщательно игнорируя недружелюбные нотки в её интонациях. Удивительное создание.

* * *

Адара улыбнулась воспоминаниям. Да, это было самое странное знакомство в её жизни. Обычно с ней знакомились исключительно ради приличия. Либо же в маггловской жизни в своё время это было благодаря её, по мнению большинства, исключительности. И только братья Пруэтты познакомились с ней потому, что у неё, по их словам, было невероятно хитрое лицо. Хотя она не удивилась бы, если бы им просто понадобился куда более наивно выглядящий компаньйон. Адара снова ушла в раздумья, вспоминая наиболее приятные знакомства в своей жизни.

Так, пора идти, а то сейчас Астра сделает из неё какую-нибудь закуску. А она может. И, учитывая её иногда слишком специфические вкусы, даже эта закуска не будет излишне приятной.

* * *

Торжественный ужин немного затянулся, а всё потому, что Распределяющая Шляпа отличилась — пропела длиннющую песню о том, что пора всем объединятся. Марлин даже не пыталась эту поэму запомнить. И не только она. Казалось, что эту старую рухлядь слушали только Ремус, Лили и ещё пару человек среди гриффиндорцев. Астра положила голову на плечо Адаре и заметно посапывала, сама Маунтвиль отрешённо смотрела в окно, и оставалось только гадать, слушает ли она вообще кого-то или просто о чём-то думает. Или не думает вообще, что тоже было вполне вероятно, судя по редким комментариям Блэка в её адрес и их полному игнорированию в ответ. Но это было уже привычно, за три года Марлин такому общению со стороны этих двоих не удивлялась. Волновало её отнюдь не это.

Марлин не могла найти себе места: Мародёры пригласили её, Лили и Астру к себе в комнату после ужина, чтобы отпраздновать начало нового учебного года. Астра вроде согласилась, Лили сказала, что подумает, и Марлин искренне не понимала — а что тут думать? Это же так интересно! Мародёры обещали устроить крутую вечеринку со смешными развлечениями. Да и это ведь самые весёлые парни во всём Хогвартсе — с ними наверняка не будет скучно.

Сидящая неподалёку Астра сладко зевнула. Марлин чуть не последовала за ней, с трудом сдержавшись. Адара предпочла проигнорировать, явно зевать ненастроенная, а Лили бросила укоризненный взгляд.

Наконец Дамблдор поднялся со своего места и начал что-то вещать о том, что нужно соблюдать правила, ну, и дальше по тексту. Здесь Марлин тоже не особо напрягалась и скучающе закатила глаза. Поттер, который сидел напротив, положил руки и голову на стол и начал весьма громко похрапывать. Сириус резко толкнул друга в плечо, и тот чуть не упал, но, на удивление, проснулся. Правда, Ремус, как новоиспечённый староста, тут же поспешил дать обоим подзатыльники. Те словно слегка пригорюнились и состроили ну очень покаянный вид, так что Марлин тихо рассмеялась.

Кстати, насчёт Блэка…

Незаметно скосив глаза, Марлин посмотрела на стол Слизерина. Регулус Блэк, её однокурсник, сидел и со скучающим видом слушал директора Хогвартса. Марлин стыдилась признаться в этом подругам, но в прошлом году они с Регулусом неплохо общались. Правда, по большей части только на уроках. Вражда факультетов не давала им нормально познакомиться, и от этого Марлин становилось грустно. Регулус оказался очень приятным собеседником, с которым у неё было много общего. Интересно, продолжится ли их общение в этом году?

Между тем сам Сириус в этом году похорошел даже больше, чем в прошлом. К счастью, у Марлин был свой Блэк (о чём она могла гордо говорить только в мыслях), ничуть не уступавший своему старшему брату и куда более для неё интересный, но девушка не могла скрывать, что за Сириусом нельзя было не наблюдать. Он имел бесконечное очарование, и даже сейчас сидящие вокруг дурочки были готовы ради него на всё. А ведь он ни одной из них ничего и никогда не обещал.

О личной жизни Сириуса была наслышана вся школа без исключения. Даже Адара, которую большинство школьных сплетен упорно обходили стороной. Или она их упорно обходила, что было более вероятным и логичным. Особенно учитывая её умение маскироваться и прятаться в толпе.

Астра в шутку говорила, что как-нибудь подарит ей хамелеона, чтобы у Адары нашёлся конкурент в подобном вопросе.

Тем временем ужин наконец-то таки подошёл к концу, и все старшекурсники направились в свои гостиные. Лили и Ремус пошли провожать первокурсников, а Марлин, трое Мародёров, проснувшаяся Астра и флегматично настроенная Адара направились в Гриффиндорскую башню. По пути Поттер, Блэк и Петтигрю весело шутили, Марлин и Астра смеялись над их приколами, а Адара только слегка улыбалась, да и то, казалось, только ради приличия. Хотя пару раз Марлин заметила куда более широкую ухмылку, чем обычно, что уже можно было считать подвигом.

Одним словом, по мнению Маккиннон, всё было, как обычно, пока Блэк не спросил, заметно раздосадованный тем фактом, что Маунтвиль не засмеялась ни от одной мародёрской шутки — Марлин только могла представлять, какой же это был удар по кое-чьим амбициям:

— Маунтвиль, а ты вообще смеяться умеешь?

Марлин и Астра удивлённо переглянулись: с чего это вдруг такие вопросы? Нет, конечно, от привычно препирающегося с Адарой Сириуса можно было ожидать чего угодно, но таких подначек раньше однозначно не было. Обычно Блэк, если им с Адарой всё же не счастливилось оказаться в одних квадратных метрах, предпочитал её игнорировать. Ровно до того момента, пока ему и Джеймсу не хотелось с кем-нибудь чуть-чуть поконфликтовать и спустить пар. Тогда Адара, за неимением кого-либо ещё, становилась неплохой молчаливой грушей, которую можно было словесно бить почти до посинения. Учитывая, что случалось это нередко, а Адара не обижалась, то уже все к этому как-то привыкли. Но вопросов раньше однозначно не звучало, и уж тем более таких.

Не то чтобы Марлин это сильно устраивало. Но Адара не начинала драк, упрямо держалась с нескрываемым равнодушием, и, в конечном итоге, Марлин смирилась. Возможно, это было не её дело.

— Умею, Блэк, — на этот раз Адара решила явно снизойти до ответа, хотя былой флегматичности не утратила.

— А почему тогда никто из нас никогда не видел, как ты смеёшься? — вмешался Поттер, немного самоуверенно выпячивая грудь.

Марлин легонько улыбнулась: иногда всё же мальчикам требовалось слишком много внимания и комплиментов со стороны окружающих.

Но в целом, стоило признать, Марлин была с Джеймсом солидарна — Адара почти никогда не смеялась даже в их комнате, где становилась куда более раскрепощённее, что ли. Даже в прошлом году, когда она острила почти по любому обсуждаемому поводу. Как оказалось, у неё тоже могли быть довольно смешные шутки.

— Потому что я не считаю нужным. И ещё потому, что я вам не доверяю, — Адара натянуто улыбнулась, противно скривив губы, и явно стараясь ударить побольнее, чтобы от неё наконец отстали. При этом в глаза она смотрела исключительно Поттеру, глаза которого выглядели слишком ошарашенными из-за стёкол его очков.

Марлин опешила от такого ответа: что всё это значит? Зачем говорить вот так прямо? Ведь сейчас Блэк и Поттер начнут издеваться над Адарой, и вечер закончится отнюдь не самым приятным образом. И вообще… слова Адары звучали не слишком приятно. Судя по взъевшемуся взгляду Астры, ей тоже не слишком нравилась мысль, что Адара и им может не доверять. Потому что… Нет, конечно, даже Марлин пару раз слышала её смех, преимущественно в комнате или пару раз на выходных в Хогсмиде, но, в целом, Дара очевидно свои эмоции подавляла. Даже при них. А ведь они друзья.

Так ведь?

— А почему ты нам не доверяешь? — тем временем поинтересовался Питер, немного нервно кусая губы. Питер нервничал почти всегда, это уже никого слишком сильно не удивляло. Марлин даже ему сочувствовала.

Астра вообще говорила, что Марлин слишком многим сочувствует. Но вопрос Питера прозвучал глупо даже для неё. Если Адара даже им до конца не доверяет, то какая речь может быть вообще о Мародёрах? Ладно, ещё Питер и Ремус, с ними Адара вроде бы особо конфликтов не имела, но уж у Сириуса и Джеймса шансов не было однозначно.

— А вам это разве важно? — вопросом на вопрос ответила Адара, наклонив голову. Между прочим, родители Марлин учили, что это было некультурно. Видимо, Адаре этого не рассказывали, либо она предпочитала об этом не вспоминать. Но вопрос был логичным.

Мародёры явно были удивлены таким неоднозначным ответом. Сириус так вообще, кажется, стремительно жалел, что спросил.

— Ведь ты же наша однокурсница и гриффиндорка, как-никак, — неуверенно промямлил Петтигрю, стараясь найти своему иррациональному поведению хоть какое-то объяснение. Его друзья оправдываться перед Адарой очевидно не собирались, и если Джеймс просто выглядел рассеянным и удивлённым, то Сириус наоборот: показательно фыркнул и с демонстративным безразличием засунул руки в карманы мантии.

Адара даже не обратила на него и доли внимания, полностью сосредоточившись на Питере, который в данный момент, кажется, ей был значительно приятнее кого-то ещё:

— Да? — подруга, казалось, была удивлена ответом Питера, потому что даже брови вскинула. — А почему тогда раньше вас это как-то не беспокоило?

Умей Марлин материться, вот обязательно бы сейчас это сделала. Судя по тому, как крепко сжали зубы Астра и Сириус, они матерились очевидно лучше.

Они как раз подошли к портрету Полной Дамы. Быстро сказав пароль, Маунтвиль отправилась к девчачьим спальням, даже не попрощавшись и не дав Мародёрам возможности что-либо ещё сказать, напоследок лишь с сарказмом добавив:

— Хорошего вечера.

Питер кивнул и вдогонку вежливо пожелал ей того же, Джеймс всё ещё выглядел задумчиво-непонимающим, явно проходя все стадии принятия того, что Адара, оказывается, … Вот тут уж оставалось строить догадки, чему он так удивился. Сириус же довольно явственно высказал Адаре пару комплиментов, и на секунду Марлин свято уверилась, что подруга действительно украдкой показала ему средний палец, явно услышав перечисленные комплименты. Но так как глазастый Сириус ничего не заметил, а рука Адары, кажется, была всё так же расслаблена, Марлин решила, что ей, наверное, действительно показалось. После такого количества сегодняшних заявлений в этом не было ничего удивительного.

В общем, Марлин и Астра ещё немного задержались, стараясь как-то сгладить ситуацию, и пообещали прийти где-то через полчаса, если всё будет достаточно благополучно. По ступенькам Марлин отчётливо услышала, как Астра проговорила: «Ну сейчас я ей устрою», и почувствовала лёгкие опасения за жизнь Адары. Но так как эмоционально она Джойс полностью поддерживала, то лишнего сочувствия у неё на этот раз не возникло.

* * *

Джеймс, Питер и Сириус тем временем поднялись к себе в комнату. Бродяга, не нарушая неловкого молчания, взял мантию-невидимку и всё так же молча отправился в Хогсмид за алкоголем. Питер пошёл на кухню за едой, нервно теребя рукава своей мантии, очевидно всё ещё взволнованный разговором. А Джеймс лёг на свою кровать и задумался, поскольку больше ему делать было нечего — друзья взвалили всю работу на себя, и даже не захотели, чтобы он пошёл вместе с кем-то. С Бродягой, например, ведь они сначала именно так всё и планировали, но после неожиданных диспутов (если это вообще можно было так назвать) с Маунтвиль, он свалил с таким взглядом, словно Джеймс собирался у него допытываться о всех артефактах Мерлина и Морганы. Или с Хвостом — он давненько не бывал на кухне, но Хвостик только покачал головой в ответ на его немой вопрос и с нервной усмешкой добавил: «Лучше приготовься не быть идиотом в присутствии Лили». И то правда. Но по этому поводу Джеймс всё и так знал: он всё равно не сдержится и будет идиотом.

А вот ответ Маунтвиль заставил Поттера пересмотреть ситуацию. И заодно задуматься, на что как раз, собственно, и можно было потратить время.

Вообще Джеймс никогда не задумывался над своими отношениями с людьми. Разве только с друзьями и родителями. Слизеринцы были для Джеймса только врагами, а те, кто их защищал, — дураками. Тут исключением была только Лили Эванс. Она просто дружила со Снейпом с самого детства, все это знали, и наверняка именно поэтому его защищала. А Джеймс ненавидел Снейпа, вначале из-за того, что тот — слизеринец, а потом — потому что его защищала Лили. Круг замкнулся, и Сохатому не оставалось ничего другого, кроме как поддерживать работу этой условной цепочки.

Эванс была отдельным пунктом в жизни Джеймса. Девушка, которая не боялась Поттера, не вешалась ему на шею, не восхищалась им как блестящим игроком квиддич или способным волшебником. И вообще Эванс была особой девушкой, которая считала Поттера заносчивым выскочкой. И в то же время, она, не стесняясь, общалась с ним как с сокурсником или приятелем. Поэтому Джеймс был уверен, что он всё-таки ей нравился, и на третьем курсе при всех гриффиндорцах пригласил её в Хогсмид. Но, уже ожидая согласия и счастливых объятий, Джеймс услышал в ответ едко брошенное: «Отцепись, Поттер. Я не собираюсь проводить свои выходные рядом с тобой, твоим раздутым эго и неостроумными шутками, уж прости». Лицо Джеймса в этот момент надо было видеть: Фабиан и Гидеон Пруэтты, на тот момент уже порядком взрослые, потом ещё неделю смеялись над его удивлённой физиономией.

Так началось упорное завоевание Лили Эванс, которое к пятому курсу не дало никаких плодов, кроме заметного понижения самооценки Джеймса. И хоть он этого и не показывал, но в глубине души его точил червь сомнений: что с ним не так? Чем он ей не угодил?

И вот сейчас Эванс, кажется, согласилась провести с ним вечер. Ну, пускай не только с ним, но всё же. И тут вмешалась Маунтвиль. Наверное, это был второй раз, когда Джеймс так сильно удивился. До этого он считал свою молчаливую сокурсницу весьма недалёкой девушкой, которая не видит особо сильного различия между понятиями «сквибб» и «маггл». Конечно, тот факт, что с ней дружили вышеупомянутые Пруэтты, немного нарушал теорию, но сути это не меняло — по любому предмету Маунтвиль казалась весьма недалёкой девушкой. Хотя Астра, одна из ближайших приятельниц Мародёров, и говорила, что Маунтвиль не так проста, как кажется, никто не придавал этим словам особого значения. Разве что Бродяга, который без разбору обвинял Маунтвиль чуть ли не во всех смертных грехах, но они все уже как-то привыкли, что Сириус воспринимал однокурсницу не иначе как самое главное исчадие Преисподней.

И туалеты она взорвала, и хвосты с гривами им приделала, и колдографии их в Большом Зале развесила, и вообще она та ещё мерзопакость… В общем, Джеймс, может, другу и поверил бы, но доказательств никаких не было, так что оставалось только гадать, каким образом Бродяга пытался выбить из Маунтвиль показания в свободное от всего время. А то, что он этим обязательно занимался (не смотря на просьбы и увещевания Ремуса и Питера), Джеймс не сомневался. Хотя и предпочитал закрывать на это глаза — у Бродяги всегда хватило бы мозгов, чтобы не причинить Маунтвиль никакого вреда, а всё остальное — это исключительно их личное дело.

А теперь… Джеймс был уверен, что Маунтвиль на самом деле просто никому не доверяет. Но почему? Что такого у неё могло произойти, что она скрывает свой характер от всех, в том числе и от лучших подруг? Джеймс совершенно ничего не знал о её жизни, но он впервые видел, чтобы кто-то, кроме Лунатика, у которого были свои причины в своё время, так тщательно избегал близких и доверительных взаимоотношений с кем-либо. Питер когда-то им признался, что ему показалось, будто он видел, как Маунтвиль на уроке блестяще трансфигурировала черепаху в чайник и обратно, а потом строила дуру, что у неё ничего не получается. Тогда Ремус тактично заметил Питеру, что ему, наверное, показалось и что Адара не может настолько умело колдовать. Да и зачем ей что-то скрывать? Но сейчас Джеймс был готов поверить подозрениям Хвоста. И даже подозрениям Бродяги, Мордред его раздери. С каждой секундой образ до этого вполне себе посредственной Маунтвиль обрастал новыми и новыми странностями. И уж теперь вполне себе мог поконкурировать с Астрой в её загадочности, а ведь Джеймс так и не решился за всё время их обучения поговорить с Джойс и прямо спросить, действительно ли она его давняя детская подруга.

Можно спросить, почему Астра могла показаться загадочной. В общем и целом, они с Маунтвиль очевидно недаром спелись — эта девушка тоже любила скрывать свои способности. Раскрывалась она только с ближним кругом, в который Джеймс, к своему счастью, входил. На уроках Астра была тихой ученицей, у которой далеко не всегда всё получается. Но в шуточных дуэлях с Сириусом, который заслуженно считался лучшим дуэлянтом Гриффиндора, Астра нередко побеждала его или заканчивала поединок в ничью. Так кто может утверждать, что Маунтвиль — тупица? Может, она просто не хочет раскрывать свой потенциал? Ведь тот факт, что они с Джойс были знакомы ещё до Хогвартса, ни для кого не секрет — он был очевиден ещё в вечер Распределения.

Дверь в комнату мальчишек открылась, и в помещение вошли все остальные Мародёры. Ремус, порядком уставший, ворчал о том, что первокурсники стали ужасно безалаберными и единственное, на что они способны, — это портить нервы ему и Лили. Сириус с ящиком алкоголя и Питер с корзинкой продуктов откровенно хохотали над ворчанием и причитаниями Лунатика, кажется, совершенно забыв о странных причудах Маунтвиль. Джеймс улыбнулся: что не говори, а друзья у него — самые лучшие. Грех жаловаться. Хотя он даже никогда и не думал это делать.

* * *

Лили торопливо поднималась по ступенькам в свою комнату. Шестое чувство, которое весьма неплохо работало у мисс Эванс, подсказывало ей, что у них в спальне что-то происходит. И это что-то однозначно не было каким-нибудь девичником с неожиданной, но приятной организацией шикарного бассейна прямо в их ванной. Как в прошлый раз.

Действительно, открыв дверь, Лили удивлённо замерла. Нет, она, конечно, и раньше видела, как Маккиннон и Джойс орут на флегматично настроенную Маунтвиль, но обычно они делали это по отдельности, а тут… И даже обычно это делала исключительно Астра, на правах давней подруги. Мэри, уже прибывшая в Хогвартс, но так и не успевшая на ужин, поспешно вышла, как только Лили открыла дверь. Напоследок она лишь сказала: «Держись, Лилс. Астра и Марлин разошлись не на шутку. Если что, я пошла в Хогсмид праздновать. У меня встреча с Фабианом». Лили невнимательно кивнула Мэри и вошла, даже забыв поздравить её с окончанием лечения и теперь совершенно нормальным видом. Это, в принципе, она сможет сделать и позже. Сейчас важно другое.

Пожалуй, если бы не шок, Эванс наверняка рассмеялась бы над сложившейся картиной. Но у неё был шок, потому что до этого Лили честно считала, что дружит с девушками. Но, судя по нынешнему виду Марлин и Астры, с этим можно было поспорить.

Астра и Марлин были похожи на разъярённых фурий, которые, ничего не замечая, орали на совершенно спокойную на первый взгляд Адару. В этом смысле Лили всегда немного удивлялась Маунтвиль. У неё было то самое лошадиное спокойствие, которое невозможно пробить. Но сейчас Лили заметила, что Адара слишком сильно сжимает оконную раму. Так сильно, что костяшки её страшно бледных и худых пальцев побелели сильнее, чем когда-либо. Лили даже начинала переживать за безопасность окна — такими темпами оно треснет, честное слово.

Быстро оценив ситуацию, Лили поняла, что терять окно ей как-то не хочется, пусть даже оно почти сразу будет восстановлено, а потому прошла на середину комнаты и во весь голос крикнула, отчаянно взмахнув руками:

— Заткнулись обе!

Вау, а этот способ, оказалось, может подействовать. Лили думала, что это только на маминых помощницах такое работает.

Астра и Марлин удивлённо замерли. Хотя ладно, их шок можно было понять. Во-первых, Лили никогда не говорила им именно заткнуться — максимум, замолчать, пожалуйста, — во-вторых, Эванс никогда так не кричала. Адара, к слову, руку от рамы оторвала, но Лили заметила, что от её крика у подруги, кажется, свело мышцы. Как иначе объяснить то, что её ладонь начала напоминать по своей форме лапку какой-то птицы, Лили не знала.

Адару даже было немного жаль. Оставалось лишь гадать, чего ей стоило не заорать на Астру и Марлин в ответ. А то, что орать Маунтвиль умела, Лили была почти уверена. И что вывести её наверняка тоже было вполне возможно. Хотя и не хотела бы на своём опыте это когда-нибудь пережить.

Пару минут понаслаждавшись произведённым эффектом, а именно долгожданной тишиной, и дав всем время немного остыть, Лили всё же решила, что пора начинать нелёгкую дружелюбную беседу:

— А теперь сели на свои места и спокойно, — на этом слове она сделала акцент, — рассказали мне, что произошло. Пожалуйста.

Джойс и Маккиннон послушались. Маунтвиль осталась неподвижной. Ладно, ей простительно, она с того подоконника обычно в любом случае не слазит. Облюбовала место напару со своим вороном. Лили уже почти привыкла.

Первой, пытаясь сохранять спокойствие, заговорила Марлин:

— Лили, понимаешь, сегодня у нас, видимо, День открытий. Когда мы возвращались в гостиную, Сириус спросил Адару о её умении смеяться. И наша мисс Спокойствие безразлично ответила, что она недостаточно нам доверяет, чтобы открыто смеяться. — Лили впервые в жизни услышала, как Марлин пыхтит. Серьёзно, в этот момент она очень сильно напомнила ей маленький паровозик. Пожалуй, для них всех Марлс всегда будет оставаться малышкой. — Это всё адресовалось троице Мародёров, но, придя в спальню, мы задались подобным вопросом, ведь при нас Адара тоже почти никогда не смеётся…

Видимо, Лили недооценила масштаб проблемы. Адару как-то было уже не сильно жаль. Хотя ладно, похвалы она заслужила — Лили искренне скорбела, что не видела лиц Поттера и Блэка в этот момент. Надо будет потом, без девочек, как-нибудь случайно у Адары расспросить о реакции мальчишек, чтобы при этом она не догадалась, что Лили это может быть интересно.

Хотя нет, плохая идея. Адара всё равно догадается, даже если промолчит.

— И ты представляешь, — возбуждённо перебила Марлин Астра, терпение которой уже давно и очевидно лопнуло (Лили смутно предполагала, что это произошло ещё до появления на свет этого пропеллера), — эта коза на все наши вопросы просто сидит и молчит. Просто молчит! Она до сих пор ни слова не сказала! Ну, вот как это понимать?

Такими темпами Астра вцепится Адаре в волосы. Ради безопасности окружающего мира и любимой фотографии на полке конфликт стоило погасить.

— Это правда? Объясниться не хочешь? — Лили вопросительно посмотрела на Адару, стараясь как можно мягче озвучить свой вопрос. Ведь Лили, стоило признать, знала больше, чем хотела показать. Но вот легче от этого не становилось. Она видела, как часто Адаре бывает тошно от излишнего человеческого вмешательства в её жизнь. При чём иногда даже буквально.

Поэтому Лили предпочитала не вмешиваться.

Адара минут пять апатично смотрела ей в глаза, а потом вновь отвернулась к окну. Лили сглотнула — вот не любила она такие взгляды. И даже не потому, что Адара в этот момент, казалось, мысленно все её кишки на свой кулак наматывала. А потому что чувствовалась за этой пространственной ширмой какая-то скрытая боль. Что-то спрятанное, чем ей не хотелось делиться, не хотелось показаться слабой, что ли.

В общем, Лили сама себя не понимала, не то что Адару.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Через пару минут Маунтвиль всё-таки решилась нарушить общее безмолвие, выглядя максимально отстранённой и безразличной к возможным речам окружающих:

— Да, Лилс, это правда. Хочу ли я объяснится? — спросила она с настолько риторическими интонациями, что ответ уже был очевиден. Но Адара всё же добавила: — Не уверена, что это будет достаточно эффективно.

Почему это так обвинительно прозвучало? Хотя, наверное, это всё же был камень в сторону Астры и Марлин. С большой долей вероятности Лили подозревала, что эти слова касались в первую очередь Астры, которая спокойно могла начать пропесочивать Адару, даже не разобравшись. Да, иногда Астра была слишком принципиальной и прямой, и она сама прекрасно это знала.

— Я, конечно, всё понимаю, Адара, — Астра неодобрительно смотрела на подругу, — но это уже слишком. Кто мы для тебя, если ты нам не доверяешь?

Лили не ожидала, что Адара ответит. Она никогда не любила подобные вопросы. Чего стоил прошлогодний случай, когда Лили нетактично спросила у Маунтвиль, каким образом она оказалась в приюте — Адара неделю просто молчала, не разговаривая не только с Лили, но и со всеми остальными. Астра потом шутя призналась, что Маунтвиль вышла из молчания только благодаря хорошему ящику огневиски, который они вместе выпили под Рождество. А ведь Лили спросила об этом максимально тактично и не прямо, во время душевных девичьих посиделок.

Но Адара всё же ответила. И это внушало Лили некую уверенность в том, что дело хоть немного сдвинулось с мёртвой точки.

— Вы, — после некоторой паузы сказала Адара, почти отчаянно игнорируя гневный взгляд Астры, — всё, что у меня осталось. Да, я не доверяю вам, но не потому что этого не заслуживаете вы, понимаете? Лили, я знаю тебя вот уже пять лет. С тобой, Марлин, мы знакомы три года, а с Астрой… я и считать не хочу, сколько лет терплю уже эту занозу.

О да, такую Адару Лили обожала. Весь прошлый год она чувствовала нескрываемое удовольствие после Рождества, потому что Адара язвила ровно возле каждого косяка. Астра, правда, злилась, но Лили была готова рвать и метать за такую Адару, хоть немного им открывшуюся и отбросившую свою невозмутимость хотя бы с ними.

— Вы были знакомы? — Марлин изумлённо переводила взгляд с одной девушки на другую. Точно, она ведь об этом не знала.

Лили не была удивлена. Хоть ни Джойс, ни Маунтвиль буквально никогда не рассказывали о таком «нюансе» из своих жизней, она смутно об этом догадывалась ещё в первый вечер их знакомства, заметив между Астрой и Адарой некое подобие той нити, которая связывала её саму с Севом.

— Да, — Астра кивнула, — мы познакомились ещё даже задолго до приюта. У нас, скажем так, есть определённые родственные связи, — Лили посмотрела на подруг: в их внешности не было ни единого сходства. Понимая, что она с Туни тоже не шибко-то и похожа, Эванс не стала перебивать Астру. Хотя это всё ещё казалось удивительным, ведь Адара и Астра по характеру тоже не то чтобы были похожи. — По воле случая, после смерти родителей мы попали в один и тот же приют. Правда, Адара перед тем, как попасть туда, ещё малость бродяжничала, но это уже не мне рассказывать.

Адара кисло скривилась, и Лили поняла: у них с Астрой был договор об этом не вспоминать. Видимо, это была мстя за «занозу». И Лили, пожалуй, никак не станет комментировать, что «месть» Астры была слишком детской.

— Адара, ты жила на улице? — Марлин явно была шокирована этой новостью. Чистокровная представительница влиятельной семьи, младшая дочь-любимица, никак не могла понять, что это такое — жизнь на улице, извечные скитания, бродяжничество и, возможно, даже попрошайничество. Лили, в общем-то, тоже была слишком далека от всего этого, а потому образ строгой и спокойной Адары в такую картину мира не слишком укладывался.

К тому же, даже воспитанной немного в других правилах магглорождённой Лили было очевидно, что Адара не была из семьи магглов. Как бы она не скрывала это и не прятала, но всё же непонятное величественное спокойствие и сдержанность в чертах всегда были ей присущи. И этим она была, скорее, похожа даже на тех же Блэков, в которых вместе с молоком матери воспитывалась их чистокровность. Лили видела Блэка-который-гриффиндорец, видела самого младшего Блэка — что у одного, что у другого это невозможно было вытравить. Даже несмотря на закидоны Сириуса, он чувствовался всё же представителем аристократического сословия, а не босяком из соседнего двора.

В Адаре это ощущалось приблизительно также. К тому же, она никогда не удивлялась целому многообразию волшебностей, которыми восхищались все без исключения магглорождённые. И Лили до этого дня, сколько бы чистокровных не называли Адару тем-самым-оскорблением, всё же была уверена, что она довольно благородного магического происхождения. К тому же, Адара ничего не отрицала и не подтверждала. Но… бродяжничество?

— Раз уж у нас сегодня вечер откровений, то да, я жила на улице. — Адара усмехнулась. Она слегка развернулась на подоконнике, чтобы ей было удобнее наблюдать за их реакциями, и Лили снова ощутила себя немного неловко. — Не смотрите на меня так, я знаю, что по мне не скажешь. Но… в силу определённых обстоятельств я не хотела общаться с людьми после смерти своей семьи. — Лили сочувственно посмотрела на подругу: это что же такое должно было происходить в жизни ребёнка, чтобы он захотел отказаться от общения? — И не надо меня жалеть, Лили, я знала, что я делала. Ну, и с адаптацией у меня были некоторые проблемы, что уж скрывать. Уличные бродяги поначалу думали, что я немая, и даже как-то немножко жалели. Они были… неплохими. Стоит заметить, мой отец внёс довольно ощутимую сумму в бюджет чуть ли не последнего приличного приюта на островах. Так что работники соответствующей службы выловили меня, отмыли, проверили по сводкам, где я числилась без вести пропавшей. Восстановили документы, проверили уровень знаний и как не по годам умственно развитого ребёнка, определили в тот самый приют. Там я снова встретилась с Астрой, которая, в отличие от меня, излучала только настоящую детскую непоседливость, общительность и всё дальше по списку, несмотря ни на какие трагедии в жизни. — На этих словах уже грустно улыбнулась Астра, уходя в воспоминания. Лили про себя отметила, что не то чтобы Джойс поменялась слишком сильно за эти годы. Она не знала, что обе её подруги в одно время потеряли семью. Это было… Пожалуй, Лили даже не хотела знать, каково им было. — Мы с ней неплохо подружились. Через год, правда, Астру забрали. Со мной всё было несколько сложнее и из стен приюта я вышла только через три года.

Адара задумалась, и Лили догадалась, что ей не хочется рассказывать о том, что происходило в промежутке, когда забрали Астру и её саму. В принципе, зная характер Адары, это было не сложно угадать. Лили уже однажды видела, как во время их с Севом встреч она ловко метнула наколдованный ножик прямо в центр так же созданной мишени. Лили и Сев восхитились. И поняли, что лучше Адару лишний раз не обижать. Это был простой спор, поскольку Сев был уверен, что его меткость ни с чьей несравнима, но подруга сумела удивить. Где она подобному научилась, теперь было почти очевидно. В конце концов, её ум в маггловской школе тоже уважался учителями, но не восхищал ровесников.

— Это я знаю, — наконец призналась Лили. За эти годы она так и не рискнула рассказать Адаре, что искала о ней информацию в маггловском мире. — Мой отец был одногруппником твоего приёмного отца и потому сразу рассказал мне о тебе, когда я спросила его. Он — учитель, а тебя среди их круга «только ленивый не знает». Это была цитата.

Комната наполнилась заливистым девичьим смехом. Девушки начали шутить, переговариваться. Астра и Марлин, кажется, полностью отвлеклись от конфликта, но от внимания Лили не укрылся тот цепкий взгляд, которым их рассматривала Адара. Кажется, она проверяла, не изменилось ли что-то в их отношениях. И, видимо, удовлетворённая своими наблюдениями, Маунтвиль, в конце концов, призналась:

— Поймите, я вполне вам доверяю, в случае опасности я бы со спокойствием доверила вам свою жизнь. Просто мне сложно открыться. Вот и всё. Но я, честное слово, пытаюсь.

И Лили признавала, что да, Адара пыталась. Она не знала наверняка, замечали ли это Марлин, Астра и Мэри, но она видела те маленькие шажочки, которые Адара неспешно совершала по направлению к ним. Она начала читать в комнате, чего раньше себе не позволяла. Она перевезла сюда книги из своего дома, почти полностью загрузив ими свой шкафчик. Она привезла даже целые наборы некоторых головоломок и часто пополняла свою коллекцию, иногда занимаясь этим по несколько часов. Она не скрывала (по крайней мере от ознакомленных с маггловскими науками Мэри, Астры и Лили), что читает учебники по высшей математики или углублённому курсу физики. Она могла перекусить с ними или присоединиться к вечеринке. Сделать вместе домашнее задание. Не закрыть шторку кровати, когда была не в настроении.

Целая гора мелочей, на первый взгляд незаметных, но таких ценных, что Лили могла только представлять, сколько они значили для самой Адары.

— Конечно, мы всё понимаем, — Лили ободряюще улыбнулась, а Марлин и Астра кивнули. По их лицам было заметно, что и Маккиннон, и Джойс немного неловко за свою вспыльчивость.

Но Лили смутно подозревала, что неловко им совсем чуть-чуть. Уж больно хорошо она знала Астру и Марлин.

— Вы уже придумали, что наденете на вечеринку с Мародёрами? — Казалось, Марлин заботит только это, и девушки снова рассмеялись.

Да, они все прекрасно знали, что Марлин была той ещё любительницей что ведьминской, что маггловской моды. Она даже как-то просила Лили выписать ей парочку маггловских журналов. Но Марлин действительно детально изучала все схемы, подмечала детали и, по её мнению, дефекты нарядов, предлагала какие-то свои, новые варианты, и даже как-то показывала подругам парочку эскизов. Так что да, все они о хобби Марлин знали и уважали. Стоило только увидеть её искрящиеся глаза при виде любой новой и эстетически красивой одежды, чтобы всё понять и принять. Лили улыбнулась.

— Я не была приглашена, поэтому в моих планах блестящий вечер, проведённый в великолепной компании: я, стакан и бутылка сливочного пива, — шутливо сказала Адара.

Вначале Лили улыбнулась ещё раз, но потом осознала суть сказанных слов… Затем осознала ещё раз. И уже после этого решила, что Поттера она всё-таки прибьёт. Ну что за человек! Она ведь действительно пару минут подумывала, что на такое приглашение (ещё и адекватно озвученное) можно было бы и согласиться.

— А они тебя не пригласили?..

Кончик носа у Астры покраснел, что не сулило никому никакой радости. И хоть Лили догадывалась, что Астра и так была в курсе всего этого, в новых обстоятельствах ей это казалось куда большим нахальством, чем раньше.

— Ну, я же с ними не в наилучших отношениях, поэтому и приглашать меня не было смысла. Да и к тому же, я невероятно занудная особа, которая чувствует себя расслаблено только в вашей компании. Ну и в компании, в которой я собираюсь провести сегодняшний вечер.

Тон Адары был шутливым, да и лицо казалось совершенно беззаботным, так что, возможно, на этом можно было бы и успокоиться… Но, тем не менее, у Лили было немного другое мнение на этот счёт.

— Я их сейчас убью! — зло пообещала она и устремилась к выходу из спальни. Удержать её никто не успел, да и хотела этого только сама Адара, что, в принципе, неудивительно.

— Лили, постой! Не надо, я прошу тебя! — Адара схватила Эванс за руку, которую та тут же вырвала из хватки.

— Нет, надо, Адара! — одновременно выкрикнули Лили, Астра и Марлин, но последние две явно никуда не спешили, лишь наблюдая за разыгрывающейся сценой. Ну, или они решили, что Лили и сама справится. В целом, Лили тоже была в этом уверена.

Она, конечно, дурой не была и понимала, что Мародёры не были обязаны приглашать Адару к себе. Но ведь можно было бы и догадаться! Да и сколько лет они ещё будут выкаблучиваться?

— А я говорю, что не надо! — Адара упрямо стояла на своём. Ведь она всё же тоже была гриффиндоркой, и стоило хотя бы иногда об этом вспоминать. — Я не хочу ни к кому напрашиваться, — по слогам произнесла она, — и не хочу, чтобы ты так орала.

Лили закатила глаза. Кажется, о её умении решать вопросы кое-кто был слишком отвратительного мнения.

— А я и не буду на них орать. Я уже всё придумала. Просто постой в сторонке, Маунтвиль. — Лили тоже была гриффиндоркой и отступать не собиралась. Это было не в её правилах, а здесь ведь дело касалось ещё и житейской несправедливости. Почему в такой хороший вечер они имеют право гулять, а Адара должна сидеть в одиночестве? Это несправедливо!

Поднявшись в комнату пятикурсников, Лили громко постучала и тут же открыла с размаху дверь. Пусть ещё скажут спасибо, что не вынесла. Её с ошеломительной улыбкой встретил Поттер, и резко захлопнул дверь, чтобы она ничего не увидела. Хотя что там такого могло бы быть?

Лили подумала… Ладно, хорошо, что Поттер закрыл дверь. Судя по крику Блэка «Сохатый, я освободил душ, твоя очередь!», это было мудрое решение. Лили даже была чуточку благодарна, но не настолько, чтобы забыть, зачем она пришла.

— Эванс, солнышко, тебе так не терпелось со мной встретиться? — Было даже не понятно, Поттер издевается или у него такое чувство юмора. Придурошное.

— Нет, что ты, Поттер, — сладко пропела Лили, изо всех сил стараясь его не ударить, — я просто забыла тебе сообщить, что я пойду на вашу вечеринку только при условии, что Адара Маунтвиль тоже там будет.

Секундная пауза, а затем с другой стороны двери раздался лошадиный топот, дверь с размаху распахнулась и перед ней предстал ошеломлённый Блэк в шортах и рубашке:

— Что?!

Да, сразу стоило догадаться, где именно будет наибольшее количество проблем — именно с Блэком у Адары были наиболее натянутые отношения. Следовало хотя бы раз глянуть, насколько яростным становился Бродяга, когда в конфликты вмешивалась злополучная для него Маунтвиль. Причин было много, Лили не хотелось знать ни одну из них, потому что Блэк был тем ещё засранцем иногда. А Адара умело выводила его, даже ничего не делая.

А, возможно, дело было и не только в этом. Лили, откровенно говоря, сомневалась, поскольку репутация Блэка была весьма шаткой и известной на всю школу.

Насколько она слышала, Блэк любил отправиться с какой-нибудь девицей на прогулку, очаровать, убедиться в собственной неотразимости и… бросить. А тут такая тихая и вместе с тем непокорная Маунтвиль, на которую Сириус словно специально не смотрел как на особь женского пола. В общем, пожалуй, Лили бы уже не удивилась ничему, что в этой жизни касалось Блэка.

— Маунтвиль попадёт на эту вечеринку только через мой труп, Сохатый! — предупредил он, гневно качая головой. Кто бы сомневался.

Лили упёрла руки в бока и не менее гневно сощурилась:

— Ну, значит, я не попаду на эту вечеринку вовсе, Поттер.

Лили явно поставила Поттера в патовую ситуацию. Она и сама это прекрасно знала — Джеймс слишком сильно любил своего лучшего друга. И Лили бы даже не удивилась, если бы в конечном счёте он пошёл на уступку именно Блэку — от такого вердикта Эванс было бы ненамного хуже, потому что по большей мере она боялась этой вечеринки как огня. Но неожиданно из-за спины Лили раздался другой сдержанный голос, в котором явно прослеживались разъярённые нотки:

— Знаешь ли, Блэк, у меня тоже нет особого желания лицезреть твою физиономию весь вечер. — Адара вышла из-за спины Лили, и гордо вздёрнула подбородок. Про себя Эванс признала, что это, наверное, первый раз за все годы их обучения, когда подруга встряла в конфликт, напрямую касавшийся именно её проблем.

Обычно во время оскорблений в свой адрес Адара угрюмо молчала и всячески уходила от решения конфликта. А здесь, наверное, сказались многочисленные стрессы сегодняшнего дня.

— О, Маунтвиль, какая встреча! Бежала упрашивать Эванс, чтобы она поставила подобное условие? Так она уже сделала это без тебя. — Блэк был заметно настроен поплеваться ядом. Учитывая нюансы их семейного нрава, о котором тоже знала вся школа, Сириус мог зайти достаточно далеко. — Или вы раньше договорились?

Возможно, даже чересчур далеко. Но Адара, видимо, на этот раз отступать не собиралась:

— Уж больно мне надо целый вечер видеть твою противную физиономию. Я повторюсь, если у тебя вдруг со слухом проблемы, — едко заметила Адара, прищурив один глаз.

— А давно это ты разговаривать научилась, недотрога всея Гриффиндора? — парировал Сириус и сделал несколько шагов вперёд, вплотную оказываясь перед Маунтвиль. Теперь они почти с идентичной яростью прожигали друг друга взглядом, несмотря на то, что Адара была на полголовы ниже Блэка.

— Поверь мне, раньше тебя. И разговаривать, и думать. Просто у меня хватает мозгов не отвечать на все твои тупые комментарии. — едко подметила Адара, презрительно скривив губы и немного дёрнув головой. При этом от Сириуса она не отшатнулась. Смело.

— Ой, видимо, теперь их больше не хватает, раз ты прямо сейчас мне отвечаешь, — помахал руками Блэк, кривляясь и пародируя её строгий тон. Выходило так себе, если быть честной.

Тем временем Поттер только и делал, что открывал и закрывал рот, метаясь взглядом от одного противника к другому. Лили даже ему посочувствовала.

— У тебя этих самых извилин вообще никогда и ни на что не хватало, кроме тупых шуток, — вскинув подбородок, ответила Адара, при этом не сводя немигающего взгляда с лица Сириуса. Казалось, они решили проверить, кто первым сдастся в этом неоднозначном споре. — Видимо, твоё общество негативно влияет на всех окружающих, раз уж я вообще стала тебе отвечать.

Сириус задохнулся от возмущения и, словно ужаленный, схватился за кисть Адары, но та её ловко вывернула, больно уцепившись ногтями в его кожу. Вот это уже удивило не только Поттера, но и саму Лили. Эванс оставалось только смутно гадать, была ли вызвана теперешняя непримиримость Адары тем, что её всё же задели слова Мародёров, Астры и Марлин, или у неё просто лопнуло терпение относительно всех этих унижений.

Блэк, у которого маска высокомерного засранца от резкой и внезапной боли неожиданно дала ощутимую трещину, не сдержался и прошипел:

— Ну ты, Маунтвиль, и стер…

— Заткнулись оба! — крикнул Поттер, перебивая лучшего друга, тем самым избавляя его от будущей ошибки и в точности повторяя жесты Лили незадолго до этого. Лили закатила глаза и жестом показала подошедшим Марлин и Астре, чтобы они даже не думали начинать что-либо говорить по этому поводу. Это было бы ну совсем не к месту.

Эти две предательницы сдержались и только переглянулись с видом: «А я же тебе говорила, что у них много общего». Адара криво усмехнулась, явно думая о том же и тщательно стараясь игнорировать всё ещё стоящего рядом Блэка. При этом они оба дышали, словно загнанные лошади, после своей перепалки и теперь старались упёрто не смотреть друг другу в глаза. Марлин очень тихим шёпотом порадовалась, что они делали это не слишком громко, а потому толпы зевак до сих пор нет на ступенях.

Сириус тем временем демонстративно отвернулся от Адары, но никуда отходить не спешил, сверля взглядом Сохатого и словно молча сваливая на него все возмущения. Лили могла бы подумать, что это уже какой-то детский сад, но весь вид Адары говорил о том, что ей очень жаль, что нигде поблизости нет свободного окна, куда можно было бы выкинуть Блэка.

Поттер и Блэк пару минут смотрели друг другу в глаза и, судя по всему, на своём языке что-то обсуждали. Взгляд Поттера выражал мольбу, а Блэка — бесконечное количество невысказанной ярости. Взгляд Адары, внимательно следивший за этим их препиранием, теперь снова был нечитаемым, и Лили не могла даже предположить, какие эмоции испытывает подруга.

— Хорошо, — закатив глаза, сказал Блэк, — я согласен потерпеть Маунтвиль в этот вечер.

— Вот только я не согласна! — неожиданно взвилась Адара, явно не обрадованная «вердиктом» Блэка. — Не хватало ещё, чтобы я проводила время в одном помещении с такими идиотом и засранцем, как ты, Блэк! — И она, ловко увильнув от цепкой хватки стоящего рядом Блэка, стремглав бросилась по лестнице, чуть не сбив Марлин с ног.

Впрочем, стоило признать, что удивляться было нечему: это был первый раз за пять лет, когда она позволила себе немного больше, чем привычная холодность. Лили поджала губы, с печалью смотря подруге вслед, но окликать её не стала — было очевидно, что от сегодняшнего дня Адара слишком сильно устала.

— Дара! — Астра и Марлин заметно разнервничались. Ну, вот что сегодня за вечер? В принципе, их тоже можно было понять.

— Маунтвиль! — беспомощно крикнул Поттер, которому очень-очень хотелось, чтобы Эванс была на вечеринке. И Лили бы порадоваться, что её так хотят увидеть, но нет, Поттер, пожалуй, обойдётся.

И Лили могла поклясться, что даже Блэк с уважением проводил взглядом убегающую фигуру, несмотря на создавшийся в воздухе осадок от их перепалки. А потом зашёл обратно в комнату, лишь сказав:

— Я не виноват, Сохатый. Она сама так решила.

— Ты не виноват?! Это ты тут не виноват, Блэк?! — послышался разъярённый голос Лили, но Сириус характерно громыхнул дверью, как бы невзначай давая понять, что разговор с ним закончен.

Сама Лили, уже готовая было поколотить Блэка — да видит Мерлин, он заслужил этого даже больше, чем назойливый Поттер, — немного сдулась и остудила свой пыл. От её глаза не укрылось, что Сириус был тоже слегка раздосадован тем фактом, что Адара сбежала. Хотя не стоило исключать, что это было связано исключительно с тем, что у него наконец-то появился достойный соперник в словесных баталиях. Ну, или с тем, что он так и не успел выдать полноценное мнение по её личности.

Марлин, вначале побежавшая за Адарой, вернулась назад с раздосадованным и печальным лицом:

— Что теперь делать? Она побежала к портрету, а не в комнату!

Лили пожала плечами — догонять Адару изначально было гиблым делом. Все прекрасно были в курсе, что если она хотела чего-то или кого-то избежать, то всегда преуспевала в этом деле. Поттер неожиданно спокойно сказал:

— Я попробую сам всё уладить. Идите пока. Вечеринка всё равно ещё только через полчаса.

Лили уже не стала повторять ему своё условие. «На него просто жалко смотреть», — успокаивала она себя. — «И только поэтому я, возможно, и рискну сходить на эту вечеринку. Если с Адарой всё будет в порядке». Конечно же, исключительно поэтому.

* * *

Едва Сириус вошёл в комнату, как на него тут же обрушилось праведное возмущение оставшейся половины друзей. Будто он и сам не смог бы с этим справиться.

— Бродяга, ну ты что, не мог промолчать? Что случилось бы, если бы Маунтвиль посидела с нами? Ты же её даже толком не знаешь! — Лунатик, конечно же, прекрасно слышал весь разговор в коридоре. И хоть он не был свидетелем ещё одного сегодняшнего разговора с Маунтвиль, он, естественно, составил своё мнение. По которому Сириус был главным злодеем.

Но ведь это было совсем не так! Сириус сдвинул брови:

— Я не знаю, ясно? Она меня бесит жутко, и я ничего не могу с этим делать! — он сам не заметил, как повысил тон, и всё же становится тише сейчас однозначно не был готов. Уж больно святой Лунатик и так каждый раз говорил, что Маунтвиль та ещё невинная пташка. — Да и не хочу, в конце концов, я её знать!

Он недовольно смотрел на поднятые брови Лунатика и, круто развернувшись, раздражённо ударил кулаком в стену рядом. Эта Маунтвиль могла кого угодно обвести вокруг носа, но уж точно не его. Он видел всё то, что эта лицемерка прячет внутри.

— Я не понимаю, что на тебя вообще нашло. Ты ведь её чуть не обозвал! А она же всё-таки девушка, — непонимающе покачал головой Люпин, и Сириус как никогда осознал, что недаром его считают совестью их компании.

Сириус неожиданно вспомнил лицо Маунтвиль в самом конце их перепалки. То неминуемое разочарование, словно до этого она была о нём лучшего мнения. Приблизительно также на него последние года четыре смотрела мать. Но Маунтвиль… На душе отчего-то неприятно заскребли непонятно откуда взявшиеся кошки.

— То, что она тебе не нравится, не значит, что ты поступил правильно, Бродяга, — мягко сказал Питер, словно стараясь донести до него важную информацию, — она ведь ничего тебе не сделала. Вначале ты издеваешься, потом задаёшь странные вопросы, а теперь просто хамишь. Хотя я и не спорю, что ваша перепалка была чуть ли не самой фееричной на моей памяти. Маунтвиль, конечно, тоже учудила знатно. Но ты хотя бы Сохатого пожалел!

Сириус вскипел, гневно смотря на Хвоста. Его перепалка с Маунтвиль была самой фееричной? Да вокруг него целая сотня девушек, он с любой может устроить такой скандал, что Хогвартс рухнет! И было бы прекрасно, чтобы мышка Маунтвиль под обломками и осталась. Чтобы больше никогда не могла смотреть на него так, словно прекрасно его знает и уже вывернула наизнанку всю его душу! Такие, как она, вечно вначале обвиняют, осуждают, а потом даже и не думают узнать о человеке что-то большее. Живут по законам общества и тем убеждением, которое им излагает воспитание.

Сириус таких двуличных особей женского пола терпеть не мог.

Хвост тем временем от его взгляда почти сразу полностью вжался в то место на кровати, на котором сидел, а по цвету своего лица сравнился с половиной флага Гриффиндора на стене. Сириус немного пожалел его и постарался смягчить убийственный взгляд.

— Ему не нужна моя жалость, а мне на вечеринке не нужна Маунтвиль, — упрямо ответил парень, всё же не желая признавать собственную неправоту. Относительно Маунтвиль он никогда не мог ошибаться! Она это заслужила.

Блэки не сдаются. А он всё же Блэк. А по отношению к Маунтвиль втройне Блэк.

— Жалость мне твоя, действительно, не нужна, — в комнату вошёл раздосадованный Джеймс, — но Хвост и Лунатик правы, по отношению к девушке ты поступаешь не очень хорошо. Я бы даже сказал, совсем нехорошо.

Ремус очевидно удивлённо посмотрел на друга. Сириус посмотрел удивлённо вдвойне. Его лучший друг, гениальный Сохатый взывает к совести своего главного компаньйона, Бродяги? По отношению к какой-то занозе Маутвиль? Этот мир сошёл с ума!

Не то чтобы раньше Джеймс прямо вот так беспрекословно поддерживал оскорбления Сириуса — всё-таки, Маунтвиль была девушкой, хоть и весьма странной. А у Сохатого был кодекс чести, который он, правда, с должной регулярностью нарушал. Особенно в те чудные моменты, когда Маунтвиль кидалась защищать Снейпа наравне с Лили. В остальное время Джеймс Сириуса молчаливо поддерживал и всё же частенько вставлял свой нос в шутки над Адарой. Шутки, порой очень некорректно балансирующее на грани издевательства, по мнению их мистера Совесть.

Наверное, именно по этим причинам Бродяга тут же взъелся. Ещё не хватало, чтобы Сохатый сейчас читал ему лекцию наравне с Лунатиком!

— А ты так Маунтвиль пожалел, потому что Эванс попросила? Или забыл, как сам над ней подтрунивал?

Джеймс постарался примирительно успокоить друга, положив руку ему на плечо и заглянув в глаза:

— Ничего я не забыл. Но Маунтвиль действительно ничего такого нам не сделала. А то, что она время от времени «взывает» к нашей совести — так это и Лунатик иногда делает. Ты не заметил, что из-за нас с ней на факультете почти никто не общается? Да и Хаффлпафф с Равенкло тоже как-то не особо. Ты ведь и сам понимаешь, что мы были неправы.

Бродяга нахмурился:

— Ну, не надо говорить, будто она нам за это совсем не мстит. И будто Маунтвиль вообще ангел во плоти!

Сохатый показательно закатил глаза:

— Мстит не мстит, но ты ведёшь себя как обиженный ребёнок, которого Маунтвиль перещеголяла по коллекции карточек.

Сириус закатил глаза. Честное слово, его коллекцию карточек из шоколадных лягушек никто не мог перещеголять! Сохатый, явно в очередной раз прочитавший его мысли, посмотрел на него с очевидным вопросом «Ты идиот?». Потом, видимо, сам получил ответ, сам кивнул, сам в свою очередь закатил глаза. Какой до противного самостоятельный мальчик.

А про Маунтвиль Сириус, пожалуй, думать не будет. И говорить тоже не будет. И вообще хватит её на сегодня, где там его сливочное пиво?

Сириус уже было потянулся к ящику, но Сохатый ударил его по рукам, как нашкодившего собаку. Честное слово, он когда-нибудь прибьёт своего лучшего друга. Ремус тем временем решил снова включить режим воспитателя и, увещевая, произнёс:

— Сохатый прав, Бродяга. Время детских обид вышло. Ты же знаешь, что сейчас творится вокруг. Нам нельзя враждовать с потенциальными друзьями. Ты слушал сегодня Шляпу? — Это был явно риторический вопрос, и Сириус даже не стал на него отвечать. Да и вообще, по поводу потенциальной дружбы с Маунтвиль он был готов поспорить. Вот кем-кем, а друзьями им никогда точно не быть. Точка. Но Лунатик продолжал: — А вот и зря. Шляпа как раз сегодня говорила о том, что нам нужно сплотиться. Так начни, Сириус. Начни прямо сегодня. Это самый подходящий момент для того, чтобы забыть старые обиды. Если ты прав на счёт Маунтвиль, возможно, ты прямо сейчас сам роешь себе могилу. Потому что на её месте я бы тебя уже давно прибил.

— Спасибо, дружище, успокоил. — как можно более равнодушно сказал Сириус, но внутри у него всё на мгновение содрогнулось. В то, что Маунтвиль может его прибить, верилось слабо. Всё же она…

Сириус себя одёрнул. Говорить, что она не такая, было глупо, учитывая, что он всем в течении лет так трёх-четырёх доказывал обратное. Да и, опять-таки, пусть хоть один человек скажет ему, что она хорошая, и он приведёт целый ряд доказательств противному. К тому же, хорошие со Снейпом не якшаются. Эванс — исключение во всём, так уж и быть, она просто от природы до смешного добрая. По Маунтвиль такого никто и в жизни не скажет.

В комнате мальчишек воцарилась пауза. Питер, уже порядком отошедший от атаки Сириуса, подскочил на кровати и полез в шкаф:

— Бродяга, ты просто обязан с ней поговорить. Я сейчас посмотрю по Карте, где Маунтвиль находится, — объяснил он, роясь в вещах, — Так-с. Адара идёт по коридору на шестом этаже. Ну, там, где статуя Бориса Бестолкового. — секунду между ними воцарилась недоумевающая пауза, и Хвост озвучил всеобщий вопрос: — А что она там забыла?

Ответа на этот вопрос ни у кого не было. С каждой секундой мозг Маунтвиль казался Сириусу всё большим хитросплетением непонятных лабиринтов. А он ведь и раньше об этом догадывался. Но… серьёзно? Шестой этаж? Что эта дура там в такой час забыла? Хочет нарваться на слизеринцев? Или… Да нет, Сириус, конечно, иногда и мог быть о себе слишком высокого мнения, но до такой степени довести Маунтвиль не мог.

— Да Мерлин её знает! — Джеймс нервничал, а потому не хотел вдаваться в такие заросли, как тонкая девичья психология. Его можно было понять, там Эванс на кону. — Бродяга, ты пойдёшь?

Идти не хотелось. Маунтвиль была ему неприятна, весь её вид словно напоминал о том, какой же Сириус жалкий для своей семьи. Потому что она явно слишком много знала о Блэках. Слишком хорошо была осведомлена, слишком знакомо смотрела на него с очевидной насмешкой. Поэтому он нехотя протянул, проклиная сам себя за эту честность:

— Когда Маунтвиль на меня сегодня так смотрела, она мне чем-то матушку напомнила. Поэтому я и не сдержался, понимаете? Я бы ни в жизни не сказал ни одной девушке столько всего. Даже Маунтвиль. Но она… — Сириус покачал головой, не зная, как объяснить свои эмоции. Даже подсознательно Бродяга не мог предположить, что это был первый раз, когда он не смог понять самого себя.

Когда его действительно удалось вывести на эмоции кому-то, кроме матери. Вот уж она точно довольно быстро высказалась бы о том, каким слабаком Сириус вырос и каким жалким она его считает. Это у них был традиционный ежедневный ритуал перед обедом.

Минуту все удивлённо на него смотрели. Потом Джеймс расхохотался, Ремус сдавленно улыбнулся, сдерживая смех, а Питер продолжал смотреть на Сириуса как на ненормального.

— О, Мерлин, Бродяга, — задыхаясь от смеха, проговорил Сохатый, — то есть ты на неё так бесишься, потому что она тебе мадам Блэк напомнила? Ты серьёзно?

— Представь себе, — мгновенно ощетинился Сириус и уже тише пробормотал: — Лучше бы я вам не рассказывал. Глупость какая-то.

Джеймс мгновенно сбросил с лица улыбку, смутно догадываясь о том, что тревожит обычно такую непробиваемую душу Бродяги.

— Эй, Бродяга, ты чего? Я же не издеваюсь над тобой. Мне просто стало смешно, что причина твоей злости на Маунтвиль кроется в такой банальщине. Как никак, признайся, что сегодня она смогла тебя поразить.

— Она на тебя даже не засмотрелась, — почти восхищённо выдал Питер, потому что за сегодняшний день и вечер это было действительно редкостью. Сириус уже получил пару весьма неоднозначных комплиментов от старших змеючек, а с некоторыми даже успел пофлиртовать. С самыми очаровательными.

— Да она святая просто, — со смешком выдал Лунатик, прыская на пару с Сохатым и явно насмехаясь. Иногда их мистер Совесть был той ещё язвой.

— Ну, или Бродяга у нас просто баловень и привык, что девушки вешаются ему на шею, — заметив подозрительные взгляды Лунатика и Сохатого, Хвост поспешно исправился, пока ему не скрутили голову два влюблённых придурка: — Ну, все, кроме Лили и Астры, конечно. И Марлин тоже, да, в принципе. Хотя в ней я до конца не уверен, — со скромной улыбкой закончил Хвост, с наигранным прискорбием разведя руками. Сириус усмехнулся. Можно сказать, от приближающейся расправы Хвост еле унёс ноги.

Сириус смотрел на друзей и думал о том, что в чём-то они однозначно правы, конечно. Да, он терпеть не мог матушку, не мог её высказать всего, что думал, но Маунтвиль-то тут при чём? Это ведь не значит, что она должна расплачиваться за его проблемы с семьёй, даже если она о чём-то там догадалась. Но иногда она так сильно напоминала ему всю эту чистокровную знать своей непомерной гордостью, холодностью и вот этими уничижительными взглядами… Порой даже больше, чем те жалкие в своих насмешках Мальсибер и Эйвери. А затем он представил Маунтвиль в образе своей матушки… Представил, как она могла бы строить всю их семейку и сам безудержно расхохотался. После такой мысли всё произошедшее казалось втройне глупым.

— Я, конечно, приглашу её к нам на вечеринку, но извиняться не буду, — после паузы сказал Блэк, — я просто не умею да и не хочу перед ней унижаться. С неё и так достаточно.

Все остальные Мародёры насмешливо переглянулись: о гордости Бродяги можно было уже легенды слагать. Сириус с этим и не спорил.

— Ну, так уже всяко лучше, чем было, — удовлетворённо хмыкнул Питер, пытаясь поддержать решение друга.

Сириус надел футболку и молча вышел из спальни. Питер вдогонку уточнил ему координаты Маунтвиль, а затем повернулся к оставшимся парням, всё ещё слегка посмеиваясь.

— Да уж, с первым мартобря, что называется! — хмыкнул Ремус, — Ну, и денёк у нас сегодня, скажу я вам! А что будет дальше — вообще страшно! — в наигранном испуге прибавил он, приложив ладони ко рту и широко распахнув глаза.

Джеймс и Питер дружно рассмеялись и продолжили подготовку к вечеринке. После разрешившегося конфликта стало как-то немного легче. И возникла надежда, что этот год принесёт определённые изменения в жизнях у каждого.

---

Примечания:

Я всё ещё жду отзывы. Надеюсь, что вы выскажете своё мнение. Мне уже просто бы услышать чужое мнение: плюсы, минусы работы, что хотят увидеть читатели дальше и всё в том же духе.

Мы не осмеливаемся на многие вещи, потому что они тяжелые, но тяжелые, потому что мы не осмеливаемся сделать их.

Луций Анней Сенека

Время пролетало с, казалось, бешеной скоростью. Астра не заметила, как прошла осень и ей на смену уже приходила зима. Снежные хлопья уже то и дело кружили над замком, но днём погода была достаточно тёплой, и пушистый белый снег быстро превращался в серо-печальное месиво. Астра с нетерпением ждала, когда же уже ударит достаточный морозец, чтобы снег продержался в нормальном состоянии хотя бы пару дней. Душа требовала праздника, а белые хлопья как раз навевали ей замечательное рождественское настроение. И напоминали, что не стоит обременяться лишними заботами — например, экзаменами. Первый семестр стремительно подходил к концу. Приближались Рождественские каникулы. А за ними — новый семестр, подготовка и всё те же злополучные экзамены… Очередное бесконечное количество домашнего от преподавателей… Ой, надо отходить от этой больной темы.

По скромному мнению Астры, их преподаватели явно решили сыграть в конкурс «Кто больше задаст». И сама Астра в этом соперничестве была готова разделить пальму первенства где-то между Макгонагалл и Флитвиком, которые словно с цепи сорвались. Пятикурсники уже просто зарывались в свитки, а профессора говорили, что для хороших оценок по СОВ нужно много трудиться. На этом фоне старик Слизнорт со своим свитком на неделю и простым изучением параграфов из учебника казался просто душкой. Ладно, были ещё карточки с рецептами, которые им предстояло выучить, но даже это ни в какое сравнение не лежало с тем багажом практики, который им на домашнее оставляла Макги, или с тем вагоном докладов. которые просил подготовить Флитвик.

К тому же, буквально каждое занятие Макгонагалл оставляла кого-то на отработку из-за несделанных заданий. Чаще всего, то ли по дурости, то ли от нечего делать, в кабинете у Макги оставались белокурые дурочки с Хаффлпаффа по типу Макмиллан, для которой уход за ногтями и укладка волос всегда значили больше, чем какая-то Трансфигурация. Но, например, Астра и Мэри тоже пару раз побывали у декана только из-за того, что не добились нужного размера чайника — Астра могла поклясться, что там не хватало чуть ли не четверти дюйма. Лили, естественно, была девочкой прилежной, а потому усердно выполняла все домашние задания и ни разу не становилась жертвой гнева Макгонагалл. В общем, в ней как раз Астра не сомневалась. Впрочем, как и в Адаре, которая оставалась у Макгонагал буквально после каждого занятия, потому что с завидной частотой выказывала своё лёгкое пренебрежение к Трансфигурации.

Но находились и экземпляры, которые избегали и наказаний, и проведения вечеров за уроками. Ярчайшим примером были Мародёры. Как шутил Ремус: «Джеймс и Сириус просто переписывают текст из домашних работ Флимонта Поттера и убегают по своим делам». Астра с каждым днём всё больше начинала верить этим словам. Блэк и Поттер явно искали (и находили) приключения на свои… мантии.

Чего стоило только все их эти шалости в адресс слизеринцев, нескончаемым потоком обрушающиеся на головы змеючек. Буквально каждую неделю происходило нечто, что заставляло Слизнорта хвататься за голову — то ящерицы появлялись в подземельях, то прямо посреди гостиной появится какой-то мужик в тюрбане, играющий на дудочке, то ещё что-то. В общем, Слизнорт давил всей мощью своих усов и живота на Макги, Макги металась от одного Мародёра к другому, не в силах ничего доказать, Лили презрительно фыркала, а Астра откровенно забавлялась сложившейся ситуацией. Если честно, Астре больше всего понравился принесённый прямо в мальчишеские спальни — Рем рассказывал, что Эйвери визжал покруче любой девчонки.

Последнее время Астра всё больше общалась с Ремусом. До этого они, конечно, тоже немало общались, но всё-таки обычно это было в чьей-то компании. А сейчас по воле случае и очередной Мародёрской шалости всё слегка изменилось. И, если честно, Астра была этому только рада.

Первый урок по Зельеварению был только через три дня после начала учёбы. Профессор Слизнорт вначале урока провёл очередную лекцию на тему «В этом году у вас очень ответственная…», которую уже все знали наизусть (другие профессора говорили всё точно то же самое, иногда даже без каких-либо изменений в формулировках). Потом он отпустил несколько комплиментов девушкам, в частности Астре и Лили, и дал весьма простенькое задание сварить Рябиновый отвар.

Астра работала в паре с Адарой — это была их традиция ещё с первого курса, так что они ей неизменно и неукоснительно следовали. На Зельеварении, к тому же, с Адарой было комфоротно работать: та всё время что-то писала себе в тетрадке или варила строго по указанному рецепту, ограждая Астру от излишнего желания поэкспериментировать и вследствии этого взорвать котёл. Желающие совершить последний доблестный поступок находились всегда и без её стараний, но на этот раз в аудитории царила подозрительная тишь да гладь.

Так что этот урок проходил вполне себе тихо и спокойно, что было странным даже для профессора Слизнорта (усы которого ещё были явно неподпаленные зельями студентов), а потому за пять минут до конца занятия он решил благодушно выпустить шутку:

— Сегодня у нас с вами без взорванных котлов и прочих происшествий, не так ли?

После этого невинного вопроса глаза Поттера и Блэка подозрительно загорелись, и Астра решила вполголоса спросить Адару:

— Тебе не кажется, что это всё напоминает тишину перед бурей?

Адара внимательно посмотрела на неё и кивнула в сторону Мародёров. Астре оставалось только молча подтвердить свои подозрения. Им было не обязательно общаться словами — за годы дружбы они уже понимали друг друга благодаря взглядам, кивкам и прочим жестам.

И, действительно, когда Северус Снейп начал переливать их с Лили (как всегда, блестяще приготовленное) зелье в колбу…

Неожиданно, зелье при касании со стеклом начало бурлить и, как пробка из-под сливочного пива, вылетело прямо в лицо Северусу Снейпу. Мгновенно его кожа начала покрываться пятнами — стало ясно, что их Рябиновый отвар не такой уж и рябиновый, как сперва могло показаться. Снейпа сразу же отправили в медпункт, а Слизнорт списал данный случай на испорченную колбу — в Хогвартсе иногда и не такие чудеса случаются.

Как только все пятикурсники Гриффиндора оказались на улице — после Зельеварения у них было окно — Адара и Лили, которые не верили в историю про несчастный случай с Севом, подошли к Мародёрам. Эванс как обычно упёрла руки в бока и гневно посмотрела на шайку-лейку. Адара выглядела спокойней, но стояла сзади у компании, не давая им пути к отступлению. Астра искренне недоумевала, что такого подруга нашла в Снейпе, чтобы так рьяно его защищать.

Поттер, быстро догадавшись, что конфликта не избежать, блестяще улыбнулся Эванс.

— Здравствуй, солнышко Лили! — начал он свою излюбленную браваду. Астра на это только со смешком закатила глаза: если Джеймс до сих пор надеялся таким образом очаровать Лили, то он явно где-то крупно просчитался. — Я так рад, что ты подошла ко мне…

— Поттер, что вы добавили в наше с Севом зелье? — Лили быстро прекратила этот обмен любезностями.

После этих слов Питеру и Ремусу стало очень интересно почитать сказочки барда Бидля, которые как раз оказались под рукой. Астра едва слышно хмыкнула, насмешливо переглядываясь с не менее скептичной Мэри. Блэка совесть явно не мучила, и поэтому он задумчиво смотрел на озеро, всем своим видом копируя их преподавателя по Прорицаниям — Кассиуса Трелони, внука известной прорицательницы. Пренеприятнейшего типа, словом.

Поттер сориентировался весьма быстро. «Врал он всегда складно», — хмыкнула про себя Астра.

— Цветочек, кто тебе сказал, что мы причастны к этой печальной истории? — печально поджал губы Джеймс и снял очки, со всей глубокомысленной скорбью принявшись их протирать. — Нам очень жаль, что с твоим другом случился этот…

Мэри прижала кулак к губам, тщетно пытаясь скрыть смешок. Пока ситуация выглядела более чем забавно, учитывая, что Снейп отделался лёгким ожогом и куда более сильным испугом.

— Я не верю, что это несчастный случай, Поттер! Здесь явно замешаны ты и Блэк! — гневно произнесла Лили, начиная терять терпенье. В таком состоянии Астра обычно начинала искать пути отступления от Эванс, потому что обычно подобные ситуации ничем хорошим не заканчивались.

Хорошо, что сейчас будут ругать не её, в общем.

— А покрасневшие лица Ремуса и Питера только доказывают это. — в разговор вмешалась Адара, явно рассчитывая на некий фактор внезапности своих слов.

Судя по всему, получилось у неё достаточно неплохо, потому что Питер и Ремус синхронно покраснели ещё сильнее. А первый так и вовсе немного опасливо оглянулся в сторону Адары, словно та прямо сейчас собиралась его ужалить. Астра про себя поставила Маунтвиль пятёрку за наблюдательность.

— Это только косвенные доказательства, на них нельзя полагаться… — как можно спокойнее начал Блэк.

Астра удивилась: Блэк пытается говорить с Адарой спокойно? О Мерлин, этот мир сходит с ума! Мэри хмыкнула и прошептала, склонив голову к Астре:

— Ставлю галлеон, что у Адары с Сириусом опять будет конфликт.

Астра подругу поддержала и тихо ответила:

— Можешь не ставить, это уже очевидно. — и обе продолжили с усердным вниманием наблюдать за разгорающейся комедией.

— Действительно, это ничего не доказывает. — с напускным спокойствием произнесла Адара, хотя в её глазах Астра заметила лёгкие отблески шаловливых чёртиков. — А, скажи-ка мне, Блэк, доказывает ли что-то тот факт, что я, — она сделала акцент на последнем слове, — видела, как ты бросил в сторону колбы какое-то заклинание прямо перед тем, как Северус стал наливать туда своё зелье?

Ремус и Питер покраснели ещё больше. Поттер стушевался — врать он умел только тогда, когда знал, откуда ждать нападения. Астра лишний раз убедилась, что с наблюдательностью у Адары всё превосходно — сама она лишь догадывалась, но не имела никаких доказательств проворности Мародёров.

Хотя не стоило исключать и того факта, что Адара действовала совершенно наугад, тоже до конца не будучи уверенной в своих словах. Судя по всему, она в любом случае достаточно точно определила того, кто бросил заклятие.

И всё же, Блэк был достаточно талантливым лжецом, чтобы так просто растеряться:

— И какое же это было заклинание по твоему, детка? — Мэри хмыкнула, и Астра прекрасно знала почему: у Блэка включился «режим кобеля», как это в шутку однажды назвала Марлин. Он небрежным жестом, который завораживал почти всех девчонок Хогвартса, отбросил чёлку со лба.

Но на Адару это, видимо, действовало либо никак, либо весьма незначительно и ровно в противоположном направлении, потому что она слегка раздражённо фыркнула:

— Прекрати клеить дурочку, Блэк, — тебе это не идёт…

— Чего не скажешь о тебе, Маунтвиль. — вставил своё слово Сириус, весело стреляя глазами из-под своей чёлки. Этот выпад Адарой тоже был упрямо проигнорирован.

— Да, — Адара спокойно кивнула, — до меня тебе, конечно, ещё далеко. Ты у нас не умеешь строить… недотрогу.

Астра смутно догадывалась, что Адара сдерживается из последних сил. Тем временем Мэри тихо хмыкнула и едва слышно подметила:

— Адара удивительно стойко держится. Как для холостячки.

В принципе, фраза Мэри была понятна — Сириус даже по мнению Астры был довольно симпатичным. А уж для наивных барышень, которых в Хогвартсе всегда водилось достаточное количество, он и вовсе был весь такой бунтарь, красавчик и аристократ. В лучших традициях всех тех самых историй из «Спеллы», которыми так любили зачитываться большинство девчонок с третьего по седьмой курс.

Астра и сама иногда покупала в Хогсмиде какой-нибудь понравившийся номер, но при той же Адаре предпочитала его не читать — в памяти ещё были свежи те приютские деньки, когда подруга со скепсисом и смешинкой реагировала на все её симпатии и разговоры о мальчишках.

А вот с Марлин, Мэри и Лили они изредка обсуждали какой-нибудь выпуск, рассуждая о правдивости той или иной романтической истории.

Астра возмущённо повернула к Мэри голову и прошептала:

— Я тоже холостячка, между прочим.

Хотя Астра была на парочке прекрасных романтических свиданий. Не то что Адара, прогулки которой с красавчиком Даубтом даже попыткой пообщаться было сложно назвать.

В ответ на это Макдональд только махнула рукой и непонятно зачем подметила:

— Можешь продолжать врать себе. — и с очевидным хмыканьем проследив за тем, как Астра быстро бросила взгляд в сторону Ремуса, Мэри добавила: — Даже смотреть смешно.

Астра решила, что промолчать будет мудрее. К тому же, в этот самый момент Блэк очаровательно оскалился, обнажая ряд белоснежных, ровных зубов, и поднялся, теперь заметно возвышаясь над Адарой:

— Ну куда уж мне притворяться таким тупым. У меня даже фантазии на такое не хватает. — Мэри вскинула брови, а Астра только едва слышно хмыкнула: что уж и говорить, но в словах Сириуса была доля истины.

Астру саму изрека бесило, с каким старанием Адара отлынивала от учёбы и любого социального взаимодействия.

Тем временем Адара в долгу не осталась, несмотря на то, что теперь она была ниже Сириуса, оттого находясь в слегка проигрышном положении с психологической точки зрения. Астра знала подругу достаточно, чтобы прекрасно понимать, что и такие нюансы она тоже просчитывает весьма тщательно.

— Какая у тебя убогая фантазия на подобные вещи, Блэк. Видимо, весь скудный запас твоих извилин уходит на тупые и пошлые шуточки. Какая жалость, — прискорбно поджала губы Адара и состроила бровки «домиком».

Все окружающие уже вовсю смеялись — как девушки, так и оставшиеся Мародёры. Даже Лили слегка ухмылялась, хотя и продолжала метать в сторону ухахатывающегося Джеймса яростные взгляды. Астра и Мэри едва слышно переговаривались, посмеиваясь в кулаки, и горячо обсуждали, какими именно моральными и физическими увечьями закончится этот спор.

— Если тебе так хочется, Маунтвиль, я могу задействовать весь свой арсенал пошлых шуток и показать тебе, что иногда слушать такое может быть весьма интересно. А, возможно, и не только слушать, — подёргал бровями Блэк, игриво-вальяжной походкой подступая к Адаре.

Астра прекрасно знала, что намеренно соблазнял девушек Сириус редко. Особенно тех девушек, которые сами не проявляют к нему совершенно никакой симпатии, как их недотрога-социофоб. А потому у Джойс неожиданно закралось подозрение, что при Адаре Блэк просто не может себя удержать.

От такой глупой догадки ей на секунду стало смешно — Астра представила, как Сириус приглашает Адару на свидание, а та гневно избивает его букетом.

Потому что, во-первых, Адара терпеть не может цветы в букетах. А, во-вторых, она терпеть не может Блэка.

Тем временем Адара в ответ не отступила ни на шаг, лишь только сильнее сузив глаза:

— Теперь я понимаю, Блэк, почему вы с Поттером так спелись: только вы двое можете понять степень ваших раздутых самомнений. — по лицу Джеймса, только было глотавшему воздух для очередного «сдерживания» приступов смеха, пробежала тучка разочарования.

«Да, друг мой», — подумала Астра. — «Лили и Адара частенько сходятся во мнениях относительно ваших персон. Так что не удивляйся».

— Ну куда уж нам до таких всезнающих гениев, как ты, Маунтвиль, — иронично проговорил Блэк, наклоняя своё лицо так, что они с Адарой почти соприкасались лбами.

Адара, тем не менее, спокойно парировала:

— Ты прав, некуда. Но мы отошли от темы. Может, это было, — Адара сделала интригующую паузу и выжидающе-хищно ухмыльнулась Блэку в лицо, — специфичное водоотталкивающее заклинание, которое Ремус вчера нашёл в одном из библиотечных фолиантов?

Ремус покраснел ещё больше. Адара явно попала прямо в цель. Глаза округлились даже у Поттера. И только Блэк остался решительно стоять на месте, никак не выдавая своего замешательства и всё так же сверля взглядом лицо Маунтвиль. Всё так же почти соприкасаясь с ней лбами, что явно не беспокоило ни самого Сириуса, ни, как ни странно, Адару. И вот второе было уже куда более удивительным.

Астра впервые в жизни посмотрела на Адару и Бродягу по-другому, с более своднической точки зрения, и быстро переглянулась с Мэри — они явно подумали об одном и том же.

— Может быть, Маунтвиль, — понимая, что отпираться бесполезно, уклончиво ответил Блэк, — но у тебя нет никаких доказательств. К тому же, скажи-ка мне, Маунтвиль, где ты прячешь свою наблюдательность в обычное время, когда дело не касается Нюнниуса?

Астра с шоком наблюдала, как Адара, словно хищник к жертве, приближается к уху Блэка и что-то ему шепчет. При этом, глаза Блэка ещё больше округляются. Прошептав то, что хотела, Адара отошла к Астре и Мэри и дала каждой подруге «пять».

— Знаешь, Блэк, я бы могла сообщить Слизнорту о том, что вы сделали — уже спокойнее начала Лили, — но я не буду.

— Я всегда знал, что ты — ангел, Эванс! — восторженно начал сыпать комплиментами Поттер. Астра иногда сомневалась в умственных способностях Джеймса, серьёзно.

— И знаете почему? — Лили явно ещё не закончила. — Сев попросил. Я думаю, что он сам захочет с вами разобраться. Поэтому готовьтесь. «Мстя его будет страшна». — процитировала Эванс маггловский анекдот. — До встречи, неудачники!

А вот это было сильно.

Развернувшись и взмахнув рыжими волосами, Эванс устремилась к подругам, и вместе они пошли к их излюбленному месту — парочке небольших то ли клёнов, то ли лип прямо у самой водной глади. Через минут пять оттуда Мародёрам уже наверняка был слышен весёлый девичий смех, поскольку Астра, Мэри и Лили принялись восторженно обсуждать произошедшее, пока Адара, явно всё ещё напряжённая, скупо молчала и, прижав колени к груди, смотрела на озеро. Астра справедливо рассудила, что бесполезно пока пытаться втягивать подругу в разговор.

Джеймс ошарашенно смотрел в их сторону. Потом повернулся к Лунатику.

Сириус всё ещё тщательно обдумывал слова, произнесённые Маунтвиль: откуда она могла узнать?.. Ведь они с Сохатым каждый раз проверяли, чтобы никого не было в коридоре вначале осматривая пространство вокруг, а последний курс и с помощью Карты. И никогда не лезли в проход, если кто-то был неподалёку! Но откуда тогда эта язва могла обо всём узнать? На Карте она ни разу не оказывалась рядом с ними в такие моменты!

— Рем, как Маунтвиль могла узнать? — почти прошипел он, широко раскрытыми глазами глядя на друзей.

— Она вчера тоже сидела в библиотеке, читала какой-то фолиант, который мадам Пинс запретила выносить, — неуверенно пробормотал Питер и тут же попытался перевести тему с собственного просчёта: — Бродяга, что она тебе сказала? Этого даже мы не расслышали…

С другой стороны, Сириус чувствовал лёгкую долю ликования. Он был прав! Эта язва действительно не так глупа, как казалось друзьям. И теперь становилось очевидно, что она действительно могла по-тихому строить им козни. Да только почему-то этот факт особой радости Сириусу не внушал — наоборот, он чувствовал довольно сильную настороженность. Маунтвиль общалась с Нюнниусом, а, значит, часть слизеринцев может быть в курсе их перемещений. А если бы им устроили засаду в самый неподходящий момент? Стала ли Маунтвиль делиться своими знаниями с сальным дружком?

Наверное, если бы сейчас какая-то поклонница увидела бы Сириуса, то наверняка поразилась бы тому насколько задумчиво выглядел привычно безразличный к словам окружающих Блэк.

— Бродяга! — Джеймс пощёлкал пальцами перед лицом друга.

Блэк взмахнул своими патлами, отгоняя наваждение.

— Знаете, она всё больше напоминает мне мою матушку. — вяло произнёс Сириус, чувствуя непреодолимое желание как следует встряхнуть одну особо вредную девчонку.

Сириус не хотел даже самому себе признаваться, что он переживает, не связалась ли Маунтвиль со слизеринцами слишком сильно. Какое ему вообще дело до неё? Эта язва вообще факультетом ошиблась! Да вот только… Неужели она предала ту же Макдональд, которая буквально в прошлом году стала жертвой проклятья Эйвери?

— Бродяга, не смеши меня! — нахмурился Джеймс. — Что она тебе сказала?

Хотя, наверное, расскажи Маунтвиль хотя бы Нюнниусу о ходе возле статуи ведьмы, и их бы уже давным-давно подкараулили и напали. Однозначно, слизеринцы поспешили бы воспользоваться открывшейся возможностью отомстить.

Значит, Маунтвиль не рассказала. Но почему? Это ведь была такая уникальная возможность, даже Сириус это признавал!

Или почему язва сама не стала никак использовать этот факт? С каким превосходством она посмотрела на него после произнесённых слов… А ведь можно было устроить им ту ещё подставу. Но она не устроила. Почему-то.

Лунатик и Хвост сосредоточенно ждали ответа Бродяги, но торопить его не спешили — наверняка это было что-то серьёзное, раз Сириус так удивился.

— Она сказала, — сглотнул Сириус, — что знает намного больше, чем может показаться. Например, что находится за статуей одноглазой ведьмы, и кто так часто бродит тем коридором.

У остальных Мародёров от удивления некультурно пооткрывались рты. Ведь все они были уверены, что никто не знает о большей части их секретов! Сириус абсолютно разделял их удивление, хотя теперь и размышлял в немного другом направлении. Но Сохатый сориентировался быстрее всех: уже через секунду Джеймс подбежал к компании гриффиндорок и, взяв Маунтвиль за грудки, — к его удивлению, она была очень лёгкой и даже не подумала сопротивляться, — шёпотом спросил:

— Откуда ты это знаешь? — Сириус быстро нагнал друга и стал рядом, напряжённо хмурясь: что-то во всём происходящем не клеилось.

Маунтвиль секунду смотрела на Сохатого предельно внимательно и сосредоточенно, хотя глаза были широко раскрыты. Ещё немного и Сириус бы подумал, что она Джеймса испугалась, но нет — в её остром взгляде не было заметно и доли испуга.

— От верблюда, Поттер. — натурально прорычала Маунтвиль спустя секунду и ощутимо оттолкнула Джеймса от себя.

Сохатый руки не разжал. Да и такой ответ его явно не устраивал.

— Маунтвиль, прошу тебя, скажи: это очень важно. Вдруг ещё кто-то узнает. — взмолился он. Сириус ухмыльнулся: друг соображал в ту же сторону, что и он сам.

— Можешь не волноваться, не знает. Торжественно клянусь. — уже спокойнее пробормотала Маунтвиль. Сириус нахмурился сильнее: что-то в этих словах было особенно не так…

На мгновение Джеймс успокоился, шумно выдохнув, и уже хотел было уходить от девчонок, но затем формулировка обещания дошла до его разума, и он медленно повернулся обратно. Сириус сообразил ещё раньше, вплотную подступая к Сохатому и Маунтвиль:

— Что?! Это ты хоть откуда знаешь?

— Не вашего ума дело, — опять прорычала Маунтвиль, лёгким движением сбрасывая руки Сохатого с себя и отступая на шаг. Сириус видел, как она напряжена, и чувствовал: ещё секунда, и язва рванёт прочь. — Я уже сказала: кроме меня, об этом никто не знает.

Сириус, понимая, что нельзя дать ей сбежать, резко дёрнул Маунтвиль на себя. Он почувствовал её сопротивление, и, не расчитав силы, потянул вниз, теряя равновесие и утягива Маунтвиль за собой. Они кубарем рухнули на землю, и Сириус почувствовал, как язва отчаянно попыталась подскочить на ноги, но не тут-ир было: он изловчился первым и прижал девушку к земле, подставив к шее волшебную палочку и прорычав:

— Спрашиваю ещё раз: откуда ты это знаешь, Маунтвиль?

— Блэк, не смей! — завизжали Лили и Астра, доставая свои палочки. Мэри голыми руками ухватилась за рукав Сириуса и дёрнула его назад, но безуспешно — тот лишь нехотя дёрнул локтём.

Надо же, это было даже мило — подружки её защищали. Вот только стоила ли она того? Сириус смотрел на бледное лицо и яростный взгляд из-под бровей и откровенно сомневался.

— Бродяга, не надо! — попытались успокоить друга Джеймс, Ремус и Питер.

Неужели они действительно думают, что он на полном серьёзе причинит вред безоружной девчонке? Конечно, это была Маунтвиль, но тем не менее.

— Я сама разберусь! — неожиданно крикнула им Маунтвиль и хищно улыбнулась, сверкнув глазами: — Какой у нас с тобой серьёзный поворот в отношениях, Блэк. Тебе не кажется, что ты весьма неоднозначно прижимаешь меня к земле? Поклонницы ещё, упаси Боже, не то подумают.

Змея, как есть змея. И ядом плеваться явно готова до последнего.

— Пусть тебя это не беспокоит, Маунтвиль, — прорычал Сириус. — Со своими поклонницами я как-нибудь справлюсь сам.

— У меня даже в мыслях не было набиваться тебе в помощники, Блэк, — опять сострила язва, прищуривая левый глаз. — Боюсь, как бы меня не попытались «случайно» отравить.

Мерлин, надо рассказать старику Слизнорту о таком уникальном экземпляре. Заодно перестанет доставать Сириуса и, возможно, хоть немного сцедит наверняка редкий яд у это занозы.

— Не понимаю, как твой противный характер вообще кто-то терпит, — сокрушённо поджал губы Бродяга, хотя его интонации ни на йоту не изменились.

— Это непонимание взаимно, Блэк. Интересно, ты друзьям и любовницам тоже так угрожаешь или я составляю исключение? — язвительно спросила Маунтвиль. Сириусу, который был уверен, что он хозяин возникшего положения было совершенно невдомёк, что всё это время рука гриффиндорки осторожно вытягивала из специально сделанного крепления в рукаве волшебную палочку.

Вместо этого он только сильнее стиснул палочку и постарался успокоиться. Выходило трудно.

— Нет, у меня с друзьями и любовницами таких эксцессов не возникало, — уже почти что беззлобно ответил Сириус, перестав понимать, к чему Маунтвиль вообще ведёт этот разговор.

— Ну, ничего, не переживай так, всё ещё впереди, — саркастично успокоила Адара, а затем вкрадчиво спросила: — Я только не могу понять: ты меня убьёшь, если я не скажу то, что ты хочешь услышать? Или как?

На секунду по лицу Сириуса скользнуло замешательство: стоило признаться, что он не привык, чтобы кто-то вообще рассматривал такую вероятность. Либо же не привык, чтобы кто-то вообще пробовал ему перечить. Либо же вообще не привык, чтобы кто-то настолько далеко заходил в своих расчётах — обычно, все сразу пугались его разгневанного лица.

В общем, эта Маунтвиль явно умела выбивать его из колеи.

— Не убью, — покачал головой Сириус, внимательно вглядываясь в глаза напротив, — всего лишь прокляну нашим, блэковским проклятьем. Оно похуже, чем то, которое наложили на Макдональд в прошлом году.

Маунтвиль в притворном ужасе широко раскрыла глаза и даже приоткрыла рот. Но затем её лицо, словно шутя, задумчиво нахмурилось:

— Какие страшилки ты тут рассказываешь, Блэк. Но знаешь, — на девичьем лице неожиданно выступила неподходящая ироничная ухмылка: — Как же хорошо, перед подобными схватками носить палочку не в кармане, а в рукаве.

— Бродяга! — одновременно крикнули поздно заметившие опасность Джеймс и Питер.

Но Сириус уже всяко не успел бы среагировать, поскольку в этот самый момент был отброшен от Маунтвиль подальше рядовым Депульсо. Джеймс, явно на рефлексах пытавшийся хоть как-то помочь другу, заставил заклятие сменить угол наклона и отрикошетить летевшего Бродяга прямо на самую средину озера. Остальные гриффиндорки тут же попытались заслонить подругу, но та спокойно и уверенно выступила вперёд, скрестив руки на груди.

Сириус начал подплывать поближе к берегу, громко ругаясь и без стеснения костеря Маунтвиль на чём свет стоит. Тем временем эта язва отряхнулась, палочкой наигранно убрала мусор с мантии и сказала так, чтобы он услышал:

— Остуди свой пыл, Блэк. Искупайся, освежись — что-то ты подустал малость. Рано тебе меня ещё проклинать. И лучше не приближайся ко мне. А то мало ли, — Маунтвиль снова ухмыльнулась, — может произойти несчастный случай — и ты полетишь с Астрономической башни.

— Ты угрожаешь ему, Маунтвиль? — закипать начал уже Сохатый, который никогда бы не позволил дать кому-то своих друзей в обиду. Да и нынешняя ситуация сошла Адаре с рук, очевидно, только по причине того, что Сириус сам кинулся на неё первым. Он и сам пока не собирался ничего ей делать — было очевидно, так просто эта язва свои секреты не раскроет.

Ничего, тем интереснее будет докопаться до правды.

Маунтвиль примирительно подняла руки:

— Нет, ни в коем случае, Поттер. Кто я такая, чтобы угрожать самим Мародёрам? Но ты, между прочим, тоже свой пыл поубавь. Это не угроза, конечно же, — я просто констатирую возможность несчастного случая. Как сегодня с Северусом.

И больше не проронив ни слова, она развернулась и деланно расслаблено пошла в сторону замка. Но Астра знала Адару достаточно хорошо, чтобы заметить, насколько тяжело ей это давалось. Эванс, Джойс и Макдональд поспешили следом, изредка оглядываясь в сторону притихших парней.

После этого «весёлого» случая со Снейпом, Слизнорт всё же не стал «клеить дурачка» и решил поменять сложившиеся «пары» местами: Лили теперь сидела с Питером, Астра — с Ремусом, Северус — с Мэри, Джеймс — в полном одиночестве для пущей безопасности окружающих, а Сириуса — неожиданный поворот! — посадили к Адаре. Впервые между этими двумя было единодушное согласие: оба умоляли профессора рассадить их отдельно, Адара была согласна сесть даже с Поттером, но Слизнорт был непреклонен — он утверждал, что только спокойствие Адары может умерить пыл Блэка. Оба, естественно, были не согласны и первое время пытались даже это доказать, но все попытки не увенчались успехом.

Удивительно, что привычно мягкий профессор был настолько непреклонен в своём решении. Хотя, возможно, в этом была своя логика, потому что теперь вся инициатива Сириуса на Зельях шла исключительно на попытку либо переспорить Адару, либо просто пережить.

Поэтому теперь каждая перемена после Зельеварения сопровождалась возмущениями Блэка и недовольными сопениями Маунтвиль. Выглядело это очень даже забавно, учитывая, что местами они продолжали вступать в уже ставшие привычными перепалки. По крайней мере, наверняка забавно это было для Лили, Ремуса, Джеймса, Астры и Питера. Даже Северус и Мэри иногда улыбались, наблюдая за тем, как Адара равномерно выводит Сириуса из себя, сама того не замечая.

* * *

Марлин с упоением вспоминала тот единственный, по факту, нормальный вечер первого сентября. После этого времени для подобных вечеринок и увлекательного отдыха уже не было. Девочки усердно выполняли домашнее, которого у них было невероятно много. А Маккиннон откровенно скучала, но не пыталась им помешать — как никак, у них в этом году очень важные экзамены.

Вечеринка тогда всё-таки состоялась. Правда, без Адары. Её никто так и не нашёл. Разве что через десять минут после начала их «гулянки», прилетела сова с ящиком сливочного пива и короткой, но как всегда содержательной, запиской:

Господа, прошу не обижаться на меня за мою резкость. Считайте, что этот ящик сливочного пива будет служить определённой компенсацией за столь неприятный инцидент.

Лили, прошу тебя, не трать время зря. Такие вечеринки с друзьями бывают не каждый день, особенно в наше время.

Поттер, Ремус, Питер, Астра и Марлин, простите за потраченные нервы. Никого я обидеть не хотела и, понятное дело, не собиралась.

Блэк, я видела, что ты хотел со мной поговорить. Считай, что извинения, которые ты и так не собирался говорить, приняты.

Не волнуйтесь, я проведу свой вечер в той приятной компании, в которой и собиралась.

Лили и Марлин, девочки мои, не пейте много! Для первой пьянки это может быть очень даже пагубно.

Желаю вам хорошей вечеринки. Астра, только попробуй подойти завтра с утра ко мне за Антипохмельным. Я из тебя сделаю ту знаменитую запеканку. Одним словом, ты меня поняла.

Адара Маунтвиль.

Тогда все посмеялись с этой «весёлой» записки. Вечер прошёл просто блестяще. Блэк и Поттер весело шутили, все остальные — так же весело смеялись с их шуток. Потом начали играть в «правду или действие», а после этого — «я никогда не…». Было забавно смотреть на Блэка, у которого заплетался язык, но он упёрто утверждал, что ещё не пьян. Правда, после второго круга игры Марлин уже почти ничего не помнила, но уснули все девушки, даже не выпившая ни капли огневиски Лили (надо заметить, совету Адары она последовала, в отличии от самой Марлин), в комнате у мальчишек. На утро голова у Марлин, Астры и Мародёров просто раскалывалась по швам, но Астра пообещала, что выпросит у Адары антипохмельное зелье и не станет запеканкой. Откуда оно взялось у Маунтвиль никто так и не узнал, но Джойс таки уговорила подругу дать ей зелье. Через пару дней Марлин всё же спросила, как Адара раздобыла зелье, на что та увещевательным тоном пошутила:

— Для чистокровных леди мои источники знать не обязательно. Может сама сварила, а может и в Лютном купила. Кто меня знает.

Ну, впрочем, на прямой ответ никто и не рассчитывал.

Сейчас Марлин спешила в библиотеку. Там её — Маккиннон прямо подпрыгивала от радости — ждал Регулус Блэк. Как ни странно, их общение не сошло на нет. Три раза в неделю они встречались в библиотеке, делали вместе домашние задания, а потом мирно и спокойно общались на всякие темы. Марлин боялась даже себе признаться, что она с нетерпением ждёт этих встреч.

С Регом можно было поговорить обо всём — и о этикете, и о моде, и о новостях из газет. И, казалось, ему было интересно совершенно всё, о чём она рассказывала, хотя обычно старшие братья Марлин пытались избежать разговоров, скажем, об одежде. Регулус — нет.

Он вообще был удивительным. Для всех остальных он казался таким серьёзным, иногда чересчур пафосным — этот комментарий Марлин слышала от Сириуса. Но она не верила, что человек может быть одновременно и таким, и забавно морщившим нос от любого чересчур заумного выражения. А Марлин слишком пристально иногда смотрела на Регулуса, чтобы вот совсем такого не заметить.

Ой! Марлин чуть не хлопнула себя по лбу: нельзя о таком думать, а уж говорить — тем более. Астра рассказывала, что мальчишки от такого начинают излишне высоко задирать голову и «петушиться, сразу закручивая грудь колесом». У Марлин не было особого опыта общения с парнями, кроме, разве что, существенно старших братьев, которые наравне с родителями её опекали. А у Астры был — она целую неделю встречалась со своим сокурсником-равенкловцем (правда, потом сама же его и бросила), а ещё с месяц с каким-то маггловским соседом.

Так что да, у Астры опыт был. А Марлин боялась упасть перед Регулусом лицом в грязь, поэтому лучше было послушаться советов более умной подруги. Особенно учитывая, что Мэри делиться собственным опытом не захотела, а Адара и Лили смотрели с откровенной насмешкой и вот этим вечным хмыканьем.

Подойдя к дверям библиотеки, Маккиннон осторожно заглянула во внутрь: до встречи оставалось ещё десять минут, а Астра всегда говорила, что девушке положено опаздывать или хотя бы приходить позже парня. Так что, если Регулус уже на месте, Марлин могла бы зайти и не ждать. Ну, а если же нет — то надо подыскать себе место, откуда можно было бы проследить.

— Кого-то ищешь? — как гром среди ясного неба прозвучал насмешливый голос за спиной в тот самый момент, когда Марлин тщетно обводила взглядом первую библиотечную комнату.

Марлин быстро оглянулась. Опираясь на дверной косяк и засунув руки в карманы, Регулус Блэк с лёгким любопытством смотрел на неё. В этой расслабленной позе он был донельзя похож на своего старшего брата, и Марлин даже на секунду замерла, поражённая этим сходством.

— Привет, Рег, — Марлин приветливо улыбнулась, — а я… Я смотрела, чтобы мадам Пинс не было рядом.

Марлин так и услышала в своей голове въедливый голос Адары: «Это самая глупая из всех мною услышанных отмазок».

— А ты её боишься? — спросил Регулус и с видом заговорщика присел, создавая впечатление, будто он тоже побаивался их строгой библиотекарши.

Марлин попыталась оправдаться — ведь никому не хочется упасть в грязь лицом, верно? — и, придав лицу наиболее честное и невинное выражение, быстро проговорила:

— Не то, чтобы сильно, но…

Регулус с широкой усмешкой прервал её бормотания:

— Да ладно, Марлс, успокойся. Просто давай ты не будешь клеить из себя леди хотя бы в библиотеке, хорошо? — попросил он и при этом смотрел на Марлин так прямо и честно, что она тут же кивнула. И заодно про себя подумала, что глаза у него вблизи ещё красивее. — Не все советы Астры Джойс являются полезными.

Марлин некультурно уставилась на слизеринца и запоздало почувствовала, что краснеет:

— Откуда…

— Надёжные источники. — ухмыльнулся Рег, перебивая её вопрос, и осторожно уточнил: — Ну, что, пошли?

И он галантно протянул ей свою руку. Марлин не могла не засмеяться — иногда Рег был чересчур внимательным джентльменом.

* * *

Лили Эванс всегда была реалистом. Но сейчас даже у неё возник такой вопрос:

— Вам не кажется, что кто-то заколдовал время? Ну, не может оно так быстро уходить.

Они с девочками гуляли по Хогсмиду в свой последний выходной перед Рождественскими каникулами. Секунду подруги удивлённо на неё посмотрели. А потом Астра и Марлин улыбнулись и кивнули, а Адара неожиданно… рассмеялась.

Это был первый раз, когда Лили слышала смех Адары. На удивление, он оказался весьма мелодичным. Нет, не тот воспетый в поэмах «перезвон колокольчиков», конечно. Лили вообще не верила в подобный бред и сомневалась, что искренне девушка может смеяться таким образом — она ведь не церковный колокол. Но вот этот смех Адары было приятно слушать, и для Эванс оставалось загадкой, почему Маунтвиль так этого стеснялась.

В принципе, после вечера первого сентября Лили не стеснялась задавать Адаре подобные вопросы. Так что ничего не мешало ей это сделать и сейчас.

И она уже было открыла рот, чтобы спросить, как внезапно сзади они услышали голос:

— А ты хорошо смеёшься, Маунтвиль. Жаль только, что ты это всё скрываешь от своих сокурсников.

Лили круто обернулась к голосу, который чаще всего вызывал у неё непонятное раздражение. Джеймс Поттер приближался к ним. Красная шапочка с помпончиком так мило смотрелась с его очками, что Лили улыбнулась.

— О, Лили, солнце моё в холодную стужу!.. — начал гриффиндорец своё приветствие, заметив её улыбку и явно приняв её не за умиление.

Про последний комплимент Поттеру забудьте. Не такой уж он и милый.

— Не составишь ли ты со своими подругами нам компанию в высококлассном заведении неподалёку? — продолжил Поттер.

Лили глубоко вздохнула. Как же её бесил этот поттеровский пафос.

— Если ты и дальше будешь так разглагольствовать, то не составлю. — отрезала она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не звучал слишком грубо. Всё-таки портить настроение в рождественские праздники не хотелось ни себе, ни ему.

— Лили, пошли, я жутко замёрзла. — пожаловалась Астра. — Если ты не согласишься, то будешь ходить рядом с сосулькой.

— Точнее, с двумя. — сказала Марлин, подмигнув подошедшим Мародёрам. Ещё одна предательница. — Я тоже жу-у-утко замёрзла.

Адара усмехнулась на эти «чистосердечные» заявления. Лили посмотрела ей в глаза и увидела едва заметное понимающее выражение, спрятанное за привычной насмешливостью.

«Иди, Лили. Поттер, конечно, баран, но друг из него очень даже не плохой.»

— Хорошо, я согласна. Нам уже давно пора отогреться, — сдавшись, признала Лили и почти сразу досадно хмыкнула, увидев счастливую физиономию сокурсника.

— Ура! — обрадовался Поттер и начал бегать вокруг них, как счастливое животное.

— Утихомирься, олень. — пошутил Блэк, тыкая его под рёбра и осторожно кивая в сторону Эванс, мол, даму такое поведение вряд ли впечатлит. Лили всё же, как ни странно, была очень впечатлена, и еле сдержала рвущийся наружу смех, умело спрятав его за лёгким покашливанием.

И вся компания дружно устремилась в паб «Три метлы». Точнее, почти вся — никто из ребят и не заметил, что Адара чуть-чуть отстала от группы и осталась на всё той же поляне.

В «Трёх мётлах» было как всегда тепло и уютно. Мародёры поухаживали за дамами, все они довольно расселись и только тогда Астра спохватилась:

— Девочки, а где Адара?

Лили и Марлин оглянулись: у всех создавалось впечатление, что Адара ходит где-то рядом. Мародёры нахмурились и переглянулись между собой, спустя секунду единодушно скося глаза в сторону Бродяги. Сириус неожиданно для всех признал:

— Я пойду на той поляне посмотрю. Как никак, если она не пошла с нами, то только из-за меня.

Астра и Ремус согласно улыбнулись, Хвост был невероятно счастлив, что Бродяга наконец-то таки решил проявить хоть какие-то нормы приличия — постоянно и эффективно наставлять его на путь истинный мог только Лунатик. Сириус быстро оделся и вышел из заведения. Вниманием Лили полностью завладел Поттер, который всячески пытался её развеселить. Хотя маленький червячок незаметно проснувшейся совести всё же грыз её изнутри, не давая полностью наслаждаться весёлой компанией.

А Сириус смутно подозревал, что совершенно не случайно они так поздно обратили внимание на отсутствие Маунтвиль.

* * *

Действительно, Адара стояла на всё той же полянке, прямо на краю обрыва и с лёгким любопытством смотрела вниз. При этом на плече у неё сидел чёрный ворон, планомерно выклёвывающий нитку из её пальто. Сириус, вышедший на полянку, так и замер, заметив, как та половина лица, которую Сириус мог видеть, легко улыбалась вредной птице:

— Пури, я тебя уже покормила. Прекращай выклёвывать нитки. — она осторожно поднесла палец к голове ворона и совершенно не удивилась, когда тот легко сомкнул клюв на верхней фаланге. — Ладно уже, палец можно, но не сильно.

И снова посмотрела вниз, словно выискивая что-то в той впадине.

Сириус, конечно, знал, что Маунтвиль уже давненько сменила сову на ворона — тот буквально пару раз влетал в Большой зал и был довольно приметен среди относительно белоснежных сов. Он сам, кажется, отпускал парочку шуток по этому поводу.

— Ну что, попробуем? — Сириус чуть было не вскинулся, но Маунтвиль снова обращалась к ворону. Тот выпустил палец хозяйки, досадно каркнул и даже подпрыгнул на плече, заставив Маунтвиль легко поморщиться.

Она стояла в этом синем пальто на фоне заснеженной полянки, тоненькая, маленькая, словно акцентируя всё внимание вокруг исключительно на себе и при этом довольно органично вписываясь в пейзаж.

И вообще даже будучи такой на первый взгляд беззащитной, у Сириуса создавалось отчётливое ощущение, что Маунтвиль может быть невероятно опасной… Да только какая от неё опасность?

Ворон в очередной раз протестующе каркнул, и Сириус понял, что ему тоже как-то не очень нравится вот это «ну что, попробуем?» в исполнении Маунтвиль. Ну, не могла же она, право слово…

Сириус сам не понял, в какой момент собственного приближения он выкрикнул:

— Маунтвиль, не надо! Я того не стою. — но было уже поздно, что-то менять. Ворон испуганно каркнул, когтями намертво вцепившись в плечо хозяйки.

А Маунтвиль оглянулась и чуть не оступилась, широко расширенными глазами смотря куда-то вниз. Но сама смогла вовремя восстановить равновесие и отступить подальше от пропасти, зло хмуря брови.

— Блэк, ты совсем уже придурок так пугать! И с чего ты взял, что я собралась умирать? Если ты этого ожидал, то не дождёшься. — Маунтвиль выговорила ему это всё таким тоном, что Сириус на секунду почувствовал себя нашкодившим мальчишкой.

И заодно в стотысячный раз пожалел, что вообще почему-то обеспокоился её вот этим странным диалогом с птицей. Кстати, о вороне. Тот как-то подозрительно смотрел на Сириуса. Настораживающе.

— Маунтвиль, я и не собирался тебя пугать. — насупился Бродяга, мысленно проклиная тот факт, что вообще подписался пойти сюда. И какой книззл его дёрнул? — Кто тебя, дурочку, знает: может ты у нас особа с невероятно тонкой душевной организацией? Расстроилась, что с тобой мало кто общается и решила вот так красиво завершить свою жизнь.

Сириус показательно помахал руками, игнорируя то, каким взглядом при этом на него посмотрела Маунтвиль.

— Блэк, ты точно либо псих, либо идиот. И иногда я не могу понять, как два таких качества могут уживаться в одном человеке. — закатила глаза Маунтвиль и объяснила, словно маленькому ребёнку: — Если бы я хотела умереть, оболтус, то я бы это сделала, а не ждала твоего прихода. А на счёт тонкой душевной организацией, то тут ты не прав: я вот уже пять лет особо ни с кем лишним в этой школе не общаюсь — и до сих пор не отбросила коньки. Надо будет, кстати, скоро юбилей отпраздновать, — хмыкнула словно самой себе Маунтвиль.

Они замолчали. Очередь привычных оскорблений отзвучала, а говорить им больше было и не о чем. Все пять лет обмениваясь оскорблениями, ни Сириус, ни Маунтвиль не видели соприкосновений в своих взглядах. Поэтому она снова отвернулась и продолжила любоваться горным пейзажем, что-то тихо нашёптывая этой своей дурацкой птице, которая упрямо не хотела терять в поле зрения Сириуса. А он уже просто не знал, что сказать.

В принципе, при огромном желании Сириус мог бы сейчас придраться к её последним словам и распустить из этого полноценную перепалку — Бродяга был более чем уверен, что Маунтвиль поддержит эту идею, желая хоть немного «спустить пар». Тем не менее, у гриффиндорца и так было достаточно хлопот, чтобы даже в канун Рождества устраивать привычные скандалы. Например, он не знал, где ему лучше отпраздновать Рождество, он вконец запутался, с какой из пассий он обещал встретиться сегодня вечером и вообще сегодня ли вечером он обещал?

Последнее, конечно, казалось ему совершенно незначительным — не одна так другая, в конце-то концов. К тому же, на фоне семейных проблем истерики всех его пассий воспринимались им исключительно с фразой «заткнитесь и не ездите мне по ушам».

Сириус вспомнил, что его, собственно, насторожило в их первоначальной прогулке до «Трёх мётел», а потому осторожно спросил:

— Ты в подружек заклятие, что ли, бросила? — он не стал причислять и себя к тем, на кого Маунтвиль могла наложить заклятье. Потому что он за собственными переживаниями, скрытыми где-то внутри, действительно случайно мог не обратить внимание, идёт она с ними или нет.

Маунтвиль повернулась и посмотрела на него изучающе, всем своим видом выражая неозвученные слова «а ты не такой уж и идиот»:

— С чего ты взял?

В принципе, этот вопрос сам по себе уже служил ответом. Но Сириус решил озвучить свои аргументы (не чтобы покрасоваться, конечно, а так, чисто для ясности):

— Сомневаюсь, что кто-либо из твоих подруг смог бы о тебе забыть без вмешательства, Маунтвиль. — он слегка сцепил зубы, чувствуя, что самую малость злится.

Это же насколько ей должно быть неприятна их компания, чтобы заколдовать собственных подруг? А, если учитывать, что с Ремусом и Питером у Маунтвиль были вполне нормальные отношения, к Сохатому она относилась почему-то очевидно нейтрально, хотя и сыпалась порой остротами, то получалось, что особо неприятен ей именно Сириус. Нет, он не станет спрашивать, с чего бы это, но насколько же сильно надо его недолюбливать…

Маунтвиль перебила его мысли своим ответом, слегка обескураживая:

— Я хотела побыть одна, не принимай на свой счёт. У Астры я в рождественский период вообще на особом карандаше, так что пришлось немного всех обмануть, — она пожала плечами, смотря будто бы сквозь Сириуса и вместе с тем оставаясь непроницаемой.

И ему бы, наверное, стоило спросить, почему это Маунтвиль захотела остаться одна фактически в лесу и почему она у Джойс «на карандаше» именно в рождественское время, но… Кто Маунтвиль ему такая, чтобы он лез ей в душу? А это было явно личное. И не то чтобы Сириус был такой уж тактичный джентльмен, но как-то прощупывать её сейчас не хотелось. Такую, вроде как настоящую, почти умиротворённую в своей грусти и одиночестве, которое он так нагло нарушил. Почему-то не хотелось задевать или оскорблять такую Маунтвиль.

Это было странно, и Сириус решил, что сегодня он над этим заморачиваться не будет, а потому сдержанно спросил:

— Может, всё-таки пойдёшь в «Три метлы» с нами? О тебе ведь вспомнили.

Маунтвиль удивлённо вскинула голову, словно на самом деле до сих пор не была готова к тому, что о ней вспомнили вопреки колдовству. Потом тихо пробормотала ворону что-то вроде «вышли за радиус действия» и усмехнулась, взглянув Сириусу в глаза — он, как настоящий ценитель женской красоты, не мог не признать, что синий цвет ей очень даже к лицу:

— А зачем я вам там? У вас весёлая, дружная компания, а у меня нет никакого настроения. Не хочу никому портить праздник своей жутко кислой миной.

Сириус пригляделся: особо кислой мины на лице у Маунтвиль заметно не было, но парень подозревал, что вот это уж напрямую связано с его присутствием. В конце концов, он давным-давно уже понял, что рядом с ним Маунтвиль всегда держится настороже. Это слегка злило, конечно, потому что, право, несмотря на их отношения, он бы никогда не позволил себе ездить по чужим чувствам. Но эти заверения сейчас наверняка прозвучали бы глупо и запоздало.

Тем не менее, он нашёл более достойный аргумент и поспешил его высказать:

— Но я же слышал, как ты только что смеялась. Это было очень даже искренне. — и нет, Сириус ни в жизни не признает, что ему этот самый смех понравился. Ни в коем случае. Смех как смех, совершенно ничего удивительно.

Маунтвиль сдержанно кивнула, снова вперившись взглядом куда-то вдаль:

— Да. Это было искренне. Просто у меня перед Рождеством всегда такие «приступы искренности», а высказывание Лили было весьма забавным, особенно учитывая, что его сказала именно она.

Между ними на некоторое время установилось молчание. Сириус решил задействовать ещё один аргумент:

— Я не думаю, что ты испортишь кому-то праздник, если будешь молча и грустно сидеть. — хотя он в глубине души сильно сомневался, что Маунтвиль решится выказать свои настоящие эмоции. Поэтому он выдал очевидное: — Ты расстроишь их, если не придёшь.

Маунтвиль пожала плечами, задумчиво смотря на ёрзающего ворона — Сириус поймал себя на мысли, что такое её поведение бесит его гораздо больше, чем их перепалки:

— Навряд ли. Если я сейчас вместе с тобой отправлю им их любимые сладости, то я не думаю, что кто-то на меня обидится.

И всё-таки она была слишком предусмотрительной. Неудивительно, что она смогла долгое время пудрить всем головы собственной неприметностью. Парни вон только недавно смогли признать, что Сириус вполне мог быть прав на счёт Маунтвиль всё это время.

Бродяга едва слышно вздохнул — он никак не мог поймать нужной темы для разговора, которая могла бы продержаться чуть дольше, чем обыденная схема вопрос-ответ. Сириус решил зайти с другой стороны:

— Ты едешь домой на Рождество?

Маунтвиль отрешённо ухмыльнулась и с некоторой горечью прокомментировала:

— Переводить тему — это не твой конёк, Блэк. Нет, я остаюсь в Хогвартсе. А ты?

— А я не знаю. — он даже не знал, почему ему захотелось начать эту тему, не то что своей локации на стремительно приближающееся Рождество.

Он, видимо, совсем уже с ума сошёл, раз так тщательно обходил эту тему в разговоре с Сохатым, но почему-то заговорил об этом с Маунтвиль.

Она неожиданно повернула к нему лицо и спокойно подметила:

— Регулус хочет, чтобы ты приехал. — при этом сказано это было именно таким тоном, что не оставалось сомнений: Маунтвиль слышала это в первую очередь именно от самого Рега.

Эта фраза заставила Бродягу нахмуриться и одновременно с тем насторожиться:

— А ты откуда знаешь?

Она усмехнулась, и Сириус решил проигнорировать тот факт, что в этой усмешке явно скользил его диагноз.

— У меня очень даже неплохие дружественные отношения с твоим братом. Ты, вероятно, об этом не знал.

Сириус снова вздохнул, на этот раз громче. Тот факт, что он не так уж и много знал о школьной жизни младшего братишки его порядком тревожил.

Да и проблема казалась очевидной. Сириус и сам признавал, что иногда был тем ещё недоумком, но Рега он ценил и уважал. В конце концов, тот был единственным из всей семьи (не считая дяди), кто на постоянной основе писал ему письма. И Сириус отвечал — вначале скупо, нехотя, обиженный на семью за очевидное пренебрежение, а потом строчил целые оды брату о Хогвартсе, а тот радостно отвечал и распрашивал побольше.

Мародёрам же Сириус все уши прожужжал о брате, невероятно гордясь даже тем, что он поступил на Слизерин — просто потому, что это был Регулус. Тот всегда был молодцом и оставался верен своим принципам — беречь семью, оставаться максимально честным и при любых обстоятельствах уважать людей. Сириус объективно полагал, что именно Регулус сочетал в себе лучшие черты Блэков. И в его случае Слизерин это, скорее, подтверждал, чем отрицал, потому что Сириус знал братишку как никто другой.

На тот момент, наверное. Потому что позже они с Регом стали ощутимо отдаляться друг от друга. У брата появилась своя компания, вместе с Мародёрами ему было не так интересно, книги Регулус предпочитал шалостям, а профессоров старался уважать безоговорочно.

В общем, тем у них особо не было, так что постепенно общение сошло до кивков в коридоре, скупых бесед дома и редких уютных вечеров у дяди. Сириусу было горько. И немного страшно, потому что он не знал, каким Регулус стал. Он только помнил призрак прошлого и наивно полагал, что этот образ меняться не будет.

— Нет. Он мне мало чего рассказывает последнее время.

Видимо, ошибался. Вряд ли тот, прошлый Регулус доверял бы таким как Маунтвиль отношения с семьёй. Тот Регулус поделился бы проблемами со старшим братом.

— Ты теряешь его, Сириус. — с её уст имя звучало очень даже просто и легко. Гораздо проще, чем если бы сам Бродяга называл её по имени. — Он уже не доверяет тебе. Боится, что тебе важнее друзья. И ревнует. Жутко ревнует тебя к ним, потому что даже дома вы толком не общаетесь.

Сириус молчал. Лихорадочно вспоминал свой разговор с братом буквально пару дней назад, когда подошёл к нему спросить, ехать ли ему домой на Рождество.

По мнению Сириуса, вопрос был логичным, потому что они с матушкой перед его отъездом в Хогвартс крупно поругались. В очередной раз, но тем не менее, вопрос был теперь не праздный.

И всё же Регулус, кажется, обиделся. Вскинул острый подбородок, весь словно подобрался и отбрил, что ему совершенно безразлично, где именно Сириус собирается устраивать скандал на Рождество. И участливо спросив, нет ли у брата ещё вопросов, гордо удалился в сторону подземелий, оставив Сириуса недоумевать: что же такого было в этом вопросе?

Маутвиль продолжала, и, судя по всему, она в ответах нуждалась меньше всего:

— Я слышала ваш с ним разговор. Он сказал, что ему безразлично, но это не так, и ты сам это прекрасно знаешь. Ему важно, чтобы ты отпраздновал семейный праздник со своей семьёй. И не только ему.

Сириус был так сильно задумчив от всей этой тяжёлой семейной рутины, что даже не обратил внимание, что Маунтвиль слышала их тогдашний разговор. Уже позже он задастя вопросом: сколько же раз она подслушивала чужие разговоры? А пока он ощущал только сожаление по поводу того, что вообще свернул разговор в эту сторону. Каким остолопом надо быть?

Ну, и лёгкое удивление от последнего предложения Маунтвиль:

— Что ты имеешь в виду?

— Лишь то, что твоё присутствие на Гриммо важно не только твоему брату. Матери и отцу тоже, — Маунтвиль пожала плечами, всё ещё равнодушно констатируя факты, пока ворон на её плече продолжал с ехидцой рассматривать Сириуса. Вот уж что значит: «питомец достоин своей хозяйки».

И хотя в словах Маунтвиль не было и тени насмешки, Сириус всё же почувствовал укол. Ощутимый укол, почти такой же, как на далёком первом курсе, когда она так неосторожно прокатилась по его больным местам.

Сириуса это взбесило. Он недовольно осклабился и с заметной злостью ответил:

— Ты ничего не знаешь о моих отношениях с семьёй.

Маунтвиль поджала губы и вскинула брови, тем самым показывая, что подобная рефексия её волнует слабо:

— Я знаю больше, чем ты думаешь. Я тебе это уже говорила. Презрение твоей матери связано не с тем, что ты не поддерживаешь идеи Волдеморта.

Сириус в очередной раз подивился её осведомленности. Интересно, это Регги такой болтун или Маунтвиль такая понимающая? Или, может быть, у неё есть какие-то другие источники? Эта мысль почему-то тоже радости не внушала, хотя Лунатик, Хвост и порой даже Сохатый пытались втолкнуть Сириусу в голову, что Маунтвиль им не враг. Хотя бы пока.

— А с чем же тогда? — насмешливо спросил он.

Маунтвиль, казалось, держалась из последних сил, но всё же попыталась объяснить — Сириус так и не понял, откуда у неё взялось такое терпение к его «неуправляемой личности»:

— С тем, что ты считаешь своей семьёй друзей, а не их. Тем, что считаешь себя отщепенцем, не членом семьи. Просто попробуй спокойно побыть с ними. У тебя пока есть на это время. Потом может быть поздно, Сириус.

Она говорила это таким тоном, что становилось очевидно: ей самой времени не хватило. И Сириус впервые задался вопросом: какая вообще жизнь у Маунтвиль за стенами Хогвартса? Есть ли у неё люди, рядом с которыми она могла бы чувствовать себя в безопасности? Которым она могла бы безоговорочно доверять? С которыми можна заливаться безудержным хохотом, радоваться жизни и просто быть… человеком, а не безэмоциональным существом?

Сириус неверяще выгнул брови, сомневаясь в адекватности сокурсницы:

— Ты предлагаешь мне поехать на Рождество… домой и… нормально посидеть с… семьёй?

— Ты так говоришь, будто это такая уж страшная дикость, — усмехнулась Маунтвиль в ответ, спокойно смотря в его непонимающие глаза. Затем после короткой паузы, махнула рукой, отвернулась и закончила: — Так твоя семья поймёт, что она для тебя ещё имеет значение. Надеюсь, что это так и есть. А так… решать тебе, не понимаю, зачем я поддержала эту тему для разговора. И вообще полезла со своим мнением, — он почувствовал, как она едва ощутимо стушевалась, словно точно сожалела о сказанном. Но следующие её слова слегка ввели Сириуса в ступор: — Пожалуй, это было излишне. Извини.

И она махнула рукой, медленно разворачиваясь и неспешно куда-то уходя. Ворон тут же оглянулся на Сириуса ещё раз, соскочил с плеча хозяйки и, взмахнув крыльями, улетел куда-то в чащу леса. Маунтвиль даже не повернула головы.

На мгновение Сириусу показалось, что он понял, о чём она говорила и что она имела в виду, но выразить это словами было выше её сил. Поэтому Бродяга лишь сделал пару шагов вперёд и осторожно схватил Маунтвиль за руку. Она оглянулась, непонимающе косясь на его такое неоднозначное проявление эмоций.

— Спасибо, — сказал Сириус, двумя руками пожимая тонкую ладонь. Затем он, немного сконфузившись собственного порыва, спросил: — Так ты пойдёшь?

Маунтвиль, казалось, тоже было как-то неловко, и она, осторожно вытянув руку из его ладоней и немного помолчав, всё же ответила:

— Пожалуй, да. Не хочу расстраивать Марлин, Астру и Лили. Как никак, у двух последних это почти свидание. — Сириус понимающе ухмыльнулся:

— Ты об отношениях Джойс с Лунатиком?

Адара ответила ему идентичной саркастичной ухмылкой:

— А о чём же ещё? Я, конечно, не такая сводница, как она, но их переглядки с Люпином уже даже такому пню видно. — легко пошутила она, признавая собственную некомпететность в данном вопросе.

Они рассмеялись. Сириус впервые почувствовал некоторую свободу при общении с Маунтвиль.

И возможно, предположил про себя Сириус, она не была такой уж заразой, как он раньше думал. И даже вполне вероятно, что её сходство с Вальбургой Блэк всё же не было таким масштабным, как он полагал.

Сириус смотрел на тоненькую фигурку Маунтвиль, на её тёмно-синее пальто и искренне не мог понять, как в такой девушке одновременно уживаются столько совершенно противоположных черт характера. И как она, такая непримиримая защитница справедливости, может вообще общаться с тем, кто оскорблял её на протяжении стольких лет.

Всё же мисс Маунтвиль была той ещё головоломкой.

Вечер прошёл на славу. Сириус веселился, травил шутки, и ему даже удавалось местами забыть о том, что на самом деле на душе скребли кошки после разговора на лужайке. В голове то и дело всплывал образ Регги, которому сейчас, вполне возможно, было одиноко без поддержки старшего брата. А цепкий взгляд Маунтвиль доводил мало не до тошноты. «Она всё знает», — эта мысль гудела у Сириуса в голове на протяжении всей встречи, не давая полностью расслабиться. Почему-то тот факт, что она слишком пристально и понимающе на него смотрит не настораживал, а, наоборот, внушал какое-то спокойствие, что хотя бы кто-то из сидящих за столом может хоть чуточку понять его эмоции.

Маунтвиль была права: отношения с Регги начали заметно ухудшаться. Брат перешёл на третий курс и, ясное дело, хотел проводить больше времени с ним, с Сириусом. Если не в школе (тут они принадлежали к враждующим факультетам и общаться было крайне сложно по этой причине), то хотя бы в Хогсмиде. Но у Бродяги постоянно так или иначе не хватало времени на брата: есть факультет, шалости, друзья, враги, в конце концов. А на Регулуса никогда не остаётся достаточного промежутка лишнего времени. Но разве сам Сириус виноват в том, что так выходит? Ведь, видит Мерлин, он пытался.

Ситуацию нужно было кардинально менять, и Сириус это достаточно отчётливо понимал. Наверное, всё-таки стоит подумать и решить, где он будет праздновать Рождество. Друзья, скорее всего, поймут, а вот семья… Блэки не поймут: для них выше семьи нет ничего. Даже той семьи, в которой тебя не уважают.

Бродяга, понимая, что ступил на скользкую дорожку личных самокопаний, поспешно заинтересовался тем, что же там Сохатый так энергично внушает Эванс и Маккиннон.

К счастью, Сириус не видел, как понимающе улыбнулась та самая Маунтвиль, наблюдая за тщетными попытками Блэка отвлечься хоть на что-то.

* * *

В башню компания гриффиндорцев пришла уже ближе к вечеру и почти сразу разошлась по комнатам с наилучшими впечатлениями от этого дня. Ремус и Лили, как ответственные старосты, остались в гостиной следить за порядком. Людей было, конечно, не то чтобы много, но старост старших курсов в комнате не наблюдалось, а потому перестраховаться всё же стоило.

Ремус взял первую попавшуюся книгу по ЗоТИ и сделал увлечённый вид, будто он читает что-то на редкость важное. Не то чтобы в этом была острая необходимость. На самом деле, ему нужно было подумать о… О его отношениях с Лили, Марлин, Мэри, Адарой и… Мерлин, почему даже мысль об этом заставляет его уши покраснеть? И Астрой.

— Ремус, что читаешь? — вопрос Лили заставил его нервно забегать по страницам учебника. Буквы расползались и никак не хотели собираться в слова, не то что в предложения или абзацы. Поэтому Ремус быстро оглянулся: гостиная уже была совсем пустая, а потому становилось очевидным, почему Лили так заинтересовалась его занятием.

Надо же, он и не заметил, когда все успели разойтись.

Ремус постарался хоть немного соврать и поспешно ответил, молясь, чтобы его голос не слишком выдавал его волнение:

— А, так… это параграф о боггартах… По ЗоТИ… У нас же послезавтра контрольная, вот я и повторяю. — Мерлин подери, это было правдой, конечно, но Лили было прекрасно известно, что уж теоретическую часть Защиты от Тёмных Искусств он знает слишком хорошо, чтобы тратить свой вечер именно на это.

Внимание, больному объявлен клинический диагноз: Ремус — идиот.

Лили понимающе закивала, приятно улыбаясь и будто бы ни капли не удивляясь такому повороту событий:

— А, понятно. Мне тоже надо будет повторить, пожалуй, — и она немного притворно зевнула, а затем плавно потянулась: — Ладно, я пошла спать — день выдался трудный и перенасыщенный впечатлениями.

Ремус плохо слышал, что там говорила Лили, а потому постарался как можно непринуждённее закивать:

— Хорошо, Лилс. Спокойной ночи. — он совсем не натянуто улыбнулся и даже помахал ей ладонью на прощанье.

— Спокойной, Рем. — затем раздались тихие и вместе с тем уверенные шаги, которые Ремус со своим слухом узнал бы из тысячи. Так, как ни странно, ходила исключительно Лили.

Уже у самых ступеней к спальням Эванс всё же обернулась, с нотками веселья в голосе окликнув Ремуса по имени:

— Ремус!

— А? — вскинулся он, словно за эти несчастные тридцать секунд очень сильно увлёкся тем текстом, который читал. Точнее, которого даже перед собой не видел.

К тому же, на самом деле, он никак не мог дождаться, когда уже останется совсем один.

Лили понимающе кивнула, будто бы догадавшись о его истинных мотивах, тихо рассмеялась и лукаво подметила:

— Ты книжку переверни — вверх ногами, наверное, не удобно читать. — В то же мгновение Ремус густо покраснел, а Лили звонко засмеялась и побежала в спальню, даже на ступенях продолжая хохотать.

М-да, пожалуй, так неловко ему даже не было в тот момент, когда он проснулся с львиной гривой одним утром, а потом был вынужден выслушивать целую лекцию от профессора Макгонагалл по поводу того, какие же они идиоты. Она, конечно, так никогда не говорила, но Ремус скрытый посыл уловил.

Он снова задумался. Что он вообще иногда говорит? Боггарты. Это же тема ещё первого урока, зачем ему её повторять? Зачем ему в целом перечитывать учебник по Защите, если он его наизусть знает? Хотя… Этот первый урок рассказал тогда о многом, да и внёс много разнообразных впечатлений.

Ремус был из тех людей, кто предпочитал изучать окружающих, лишь наблюдая за их поведением. Позиция постороннего свидетеля всегда обеспечивала ему объективную оценку ситуации. Правда, с Мародёрами не спасал ни один из всевозможных вариантов — с такими, как Сириус и Джеймс, например, невозможно было быть объективным.

Профессор Дженкинс строго мерил комнату, предназначенную для практики по Защите от Тёмных Искусств. Как только все ученики зашли в кабинет, он тут же замер и обвёл учеников изучающим взглядом.

— Добрый день. Профессор Дамблдор уже представил меня, поэтому не буду повторятся. Как видите, сегодня у нас будет практическое занятие. Прошлые профессора любезно прислали мне отчёты о ваших знаниях за каждый курс. Я был приятно удивлён вашими вероятными навыками в защитных и боевых заклинаний. — он сделал паузу и прискорбно покачал головой, — Но к моему сожалению, я не обнаружил у вас знаний об опасных магических существах, которые вы должны были получить на третьем курсе. Тогда вашим преподавателем была, если я не ошибаюсь, мисс Фрост, которая всегда считала эту информацию ненужной, предпочитая оттачивать ваши навыки практических заклятий и их различные применения. — по классу прокатились лёгкие смешки. Профессора Фрост они забыть ещё не успели. — Что ж, я решил, что вам нужно наверстать упущенное. Поэтому первый семестр мы будем изучать опасных магических существ, а второй — готовится к СОВ.

Гриффиндорцы и хаффлпаффцы удивлённо зашептались. Такого поворота никто не ожидал — студенты уже привыкли к тому, что с преподавателями по ЗоТИ им катастрофически не везёт. А профессор тем временем продолжал:

— Доставайте ваши волшебные палочки и приступим. Обратите внимание на вот этот шкаф. Есть у кого-то предположения, что здесь может быть?

В это время шкаф подозрительно зашатался. И после этого мгновенно вверх взметнулась рука Амелии Боунс, которая, как и сам Ремус, была старостой.

— Да, мисс Боунс?

Сам Ремус имел несколько вариантов того, что могло находиться внутри шкафа, но так как о большинстве магических существ он только читал, отвечать он не решился.

— Я думаю, что это боггарт, сэр. — спокойно ответила Амелия.

— Почему вы так считаете? — спросил профессор, с хитринкой поглядывая на хаффлпаффку.

— Дело в том, — Амелия замешкалась, — что у нас дома тоже как-то завёлся боггарт. Тоже в шкафу. И он как раз вот так шатался, когда кто-то к нему подходил.

Амелия замолчала и было видно, что она как-то не слишком позитивно настроена относительно возможной встречи с боггартом. Ремус, конечно же, читал об этих существах и уже предвкушал предстоящее практическое занятие — давненько у них не было такого интересного материала.

— Очень хорошо, — профессор довольно улыбнулся, — пять очков Хаффлпаффу. Да, вы совершенно правы, мисс Боунс. А теперь пускай кто-нибудь с Гриффиндора скажет мне, что такое боггарт и с чем его едят?

Класс засмеялся. Астра подняла руку. Дженкинс кивнул, разрешая ответить.

— Боггарт, сэр, это такая сущность, которая превращается в то, чего мы больше всего боимся. Он больше всего обожает темноту и поэтому выбирает соответсвующие места.

— Очень хорошо, мисс Джойс. Может быть вы скажете нам, чего боится боггарт и как с ним бороться?

Ремус с замиранием сердца слушал слова Астры, переливы её волшебного голоса и весёлые интонации, местами проявляющиеся и совершенно нескрытые.

— Может быть и скажу, профессор, — пошутила Астра, задорно улыбнувшись, — боггарт, как и любой страх, больше всего боится нашего смеха. Ну, и к тому же, есть специальное заклинание…

— Но-но, мисс Джойс, — покачал пальцем профессор под новую волну смешков, — здесь пока преподаватель я. Поэтому, будьте добры, не забирайте у меня работу, — шуточно взмолился он, а затем продолжил: — Мисс Джойс сказала всё совершенно верно. Пять очков Гриффиндору. И, действительно, для борьбы с боггартом используют специальное заклинание — Ридикулус. Повторите, пожалуйста.

Ученики повторили, и Ремус в том числе. Было видно, что Бродяга и Сохатый уже что-то выдумали, судя по их одинаково хитрым выражениям лиц. Профессор довольно хлопнул в ладоши.

— Чудесно! Но само заклинание мало чем нам поможет. Для того, чтобы бороться с боггартом, вам нужно представить ваш страх в смешном положении. Понимаете? — понимало профессора, кажется, только двое: всё ещё довольно улыбающиеся Сириус и Джеймс. — Ну, например… Мисс Боунс, будьте добры. Вы уже видели боггарта, а потому имеете о нём хотя бы малейшее понятие. Покажите пример?

Амелия с готовностью кивнула и подняла волшебную палочку.

— Сейчас я выпущу боггарта. Один… Два… Выпускаю!

Дженкинс резко открыл дверцы шкафа. Как в кино у магглов, из шкафа неспешной походкой вышла какая-то женщина. Амелия нервно закусила губу и что было мочи крикнула:

— Ридикулус!

У женщины резко выросли собачьи уши и петушиный хвост. Все в классе засмеялись.

— Чудесно, мисс Боунс. Великолепно! — похвалил студентку профессор Дженкинс, и Амелия гордо улыбнулась, отойдя к своим подругам, которые тут же зашушукались, явно спрашивая её о том, кем была эта женщина. Профессор же резко повернулся к двум мальчишкам, которые о чём-то тихо переговаривались: — Хватит болтать, мистеры Инкх и Корнер!

Два хаффлпаффца быстро обернулись, явно не слушая профессора. Видимо, подумали, что им пора бороться с боггартом и вместе вышли вперёд. Пару минут существо непонятно крутилось, а потом превратилось в половину слизняка. Весь класс весело засмеялся. Провинившиеся хаффлпаффцы недовольно покраснели. Профессор лишь коротко улыбнулся и объяснил, что в подобных ситуациях боггарт теряется и не знает в кого превращаться: в безголового трупа или плотоядного слизняка.

Ремус улыбнулся: это действительно был один из самых весёлых моментов всей практики. Дальше были смешные случаи, но страхи однокурсников невольно заставили его задуматься.

«Так-с, пройдёмся по списку» — Ремус взял кусок пергамента и начал чертить схему: человек — его боггарт. Он привык быть точным и привык изучать людей, чтобы потом иметь некое представление о них, их характере, жизни и, что более важно, прнципах.

Особенно учитывая нынешние обстоятельства, это могло ему в будущем сослужить немалую пользу.

На эту, на первый взгляд, бесполезную работу ушло около получаса. Ремус решил ещё раз перечитать свои записи:

Хаффлпафф: Амелия Боунс — злая бабушка (хотя её подруги шептались, что это не её бабушка, но самого Ремуса эти сплетни не касаются);

* Дэвид Корнер — плотоядный слизняк;

* Хельга Гринграсс — замкнутое пространство;

* Эндрю Инкх — безголовый труп;

* Эмма Кеттлберн — высота, обрыв;

* Полли Макмиллан — темнота (шалости Мародёров эту темноту совершенно разорвали на части, хотя Ремус просто поражался тому, насколько хаффлпаффка всё же, пожалуй, помешана на их компании);

* Сибилла Рекорд — ведьма банши (чуть весь класс не оглохнул от высокого крика, благо, Сибилла успела вовремя произнести заклятие и нацепить на банши детский костюмчик и лишить её голоса);

* Катрина Трек — крысы (Хвост тогда долго посмеивался, а Бродяга пошутил, что друг может даже не пытаться подкатывать к Трек — по лицу Пита было видно, что ему не очень-то и хотелось);

* Вивьен Амбер — большая собака (тут пришла очередь смеяться Бродяге, но Хвост его успокоил — что он уж точно может подкатывать к кому захочет);

* Оливер Вильдфан — инфернал (Ремус, в принципе, мог понять Вильдфана);

Гриффиндор: Джеймс Поттер — смерть близких (Ремус часто поражался Сохатому, который к числу близких причислил стольких, что в классе чуть ли не целая шеренга тел лежала);

* Сириус Блэк — одиночество (та пустынная комната, где сидела точная копия Сириуса, только существенно постаревшая и обезумевшая, до сих пор не внушала Ремусу позитивных впечатлений);

* Питер Петтигрю — его собственное изуродованное тело (выглядело, стоило признать, очень противно, даже Ремус не узнал бы Хвоста в таком состоянии);

* Лили Эванс — дементор (Лили сказала, что она боится дементоров и Азкабана с самого детства, и хорошо, что она сказала об этом профессору Дженкинсу ещё до того, как подошла к боггарту. Ремус боялся представить реакцию окружающих на дементора);

* Астра Джойс — Чёрная метка (никто так и не понял причину этого страха, а Астра отказалась что-либо объяснять и после урока быстро смылась куда-то с Адарой);

* Адара Маунтвиль — видимо, Адское пламя (каждого студента в комнате просто резко окружили столпы из подозрительного и слишком яркого огня, не позволяющего даже шагу лишнего в сторону ступить. Но Ремус мог поклясться, что буквально на секунду ему показалось, что пламя подчиняется руке Адары, прежде, чем она превратила весь этот огонь в снопы искр, взмывших под самый потолок);

* Мэри Макдональд — заклятие Эйвери, которым её снова проклинают (тут даже комментариев не требовалось).

Благо, Ремуса к показыванию своего страха не приобщили — он был уверен, что профессора уведомили о его «проблеме», а потому тот и не стал так подставлять студента. Ремус был за это благодарен.

И, если честно, было совершенно ничего весёлого в том, что Мэри со своим страхом справится не смогла. Она просто замерла, в испуге смотря на возникшего Эйвери, и профессор Дженкинс едва успел отразить полетевшее в её сторону проклятие.

Хорошо хоть, что это занятие было не со Слизерином, иначе тогда бы присутствовал ещё и вполне себе настоящий Эйвери. Хотя Ремус был уверен, что ему и так всё это донесли, так что некоторое время все они старались не подпускать этого засранца слишком близко к Мэри ни на переменах, ни на занятиях, ни в вечернее время. Разочек Сириусу даже пришлось вызвать явно чрезмерно зарвавшегося и охамевшего Эйвери на дуэль.

Больше всего из всей этой группы его беспокоила Астра. Хотя, стоит признаться самому себе, она его вообще очень сильно беспокоила. Ремус почувствовал, что снова краснеет. «Ну, что же это такое?» — нахмурился он и оглянулся: в гостиной никого не было и потому не было даже малейшего смысла не то что вот так краснеть, а и в целом нервничать. Ремус вздохнул. Он понимал: Астра Джойс ему нравится. Весёлая, открытая девушка, которая никогда не обратит на него внимание как на парня. Хорошо хоть, что другом она его вполне себе считала.

Хотя сегодня в Хогсмиде они сидели рядом. Астра весело смеялась и постоянно наклоняла свою голову в сторону Ремуса. Так он узнал, что её волосы пахнут фиалками. Удивительно, даже сейчас, в гостиной, ему мерещился этот лёгкий и очаровательный запах... А ещё Астра едва заметно поднимает правую бровь, когда ей что-то не нравится. И настолько заразительно смеётся, что даже люди за соседними столиками не могут сдержать улыбок.

Ремус встряхнул головой. Люпин был уверен, что такие, как он, никогда не смогут иметь простого человеческого счастья. Он для неё опасен, что бы там Сохатый ни говорил. А, значит, он даже не должен показывать ей, что она ему интересна.

Да, именно так. Ремус улыбнулся: но дружить он всё равно с ней будет. Ведь Астра Джойс — великолепный и уникальный человек, и он не может ею не восхищаться.

Ремус решительно поднялся с дивана и пошёл в спальню Мародёров. Наверняка, ребята его уже заждались. Сегодня у них намечается ночная вылазка к Макгонагалл — давненько она не получала набор валерьянки в корзинке. Но, конечно же, староста Ремус Люпин был против столь неподобающей идеи. Хотя даже от самой перспективы подобной шалости ему уже становилось невообразимо смешно.

Спустя пару секунд после того, как дверь в спальню мальчиков пятого курса с громким хлопком закрылась, в гостиной Гриффиндора словно из ниоткуда выскочила девушка. Весь её вид говорил о невероятном счастье, а потому мы можем с уверенностью утверждать, что этот день надолго впечатается в её память.

Становилось очевидным, что эта девушка присутствовала при всех разворачивающихся в гостиной событиях, и никто бы даже не удивился, если бы оказалось, что она ещё и посмела заглядывать в записи Ремуса Люпина.

Осторожно пройдясь пальчиками по спинке дивана, где ещё минуту назад сидел совсем другой человек, она ласково улыбнулась и тихо проговорила:

— Ну ничего, Рем, теперь я хотя бы наверняка знаю, что тебе не безразлична.

И она весело побежала к ступеням, ведущим в девичьи спальни, чуть ли не подпрыгивая на каждом шаге. Спустя мгновение в уютной гостиной Гриффиндора уже никого не было.

---

Примечания:

Вот и продолжение. Ну, как вам? С нетерпением жду отзывов.

Возвращаясь с теоретического экзамена по Защите от Тёмных Искусств, Астра могла поклясться, что время идёт всё так же быстро. Ведь совсем недавно она уезжала на Рождественские каникулы домой — а уже сейчас у неё осталась только практическая часть С.О.В. по всё той же Защите.

В общем-то, наверное, не стоило говорить, что за такой огромный, казалось бы, промежуток времени что-то существенно изменилось — Хогвартс по-прежнему жил слухами, сплетнями и всячески радовался окружающим достижениям.

Из интересного, пожалуй, было не так уж и много. Сириуса где-то пару месяцев назад отравили очередной порцией Любовного зелья. Правда, в этот раз, кажется, «жертва» любви Блэка была ни при чём — вместо счастливой улыбки бедняжка свалилась в обморок, а потому в Больничное Крыло доставляли сразу пару клиентов. Счастью мадам Помфри не было пределов. Вместе с тем попытки Мародёров отыскать ту или того, кто решил так глупо и опасно подшутить над Блэком и бедняжкой равенкловкой, увенчались особым успехом (не без помощи загадочного «доброжелателя», пожелавшего и дальше оставаться неназванным). Оказалось, что месть обиженной в лучших чувствах девушки, действительно, может быть страшна — и Лукреция Зейни поспешила это доказать.

Лили с удивительной стабильностью пятьдесят раз на месяц отшивала Джеймса — этому уже никто не удивлялся. Да и отшивания с каждым разом не то чтобы становились однообразнее, а, скорее, казались всё менее интересными и забавными.

С другой стороны — перепалки Адары и Сириуса возобновились с удвоённым энтузиазмом. На Рождество Бродяга всё-таки съездил домой, вернулся как чёрт злой, а потому почему-то принялся вымещать свой гнев на Маунтвиль. Адара в ответ пробормотала только подозрительно-загадочное «Чтобы мою доброту в ад отправили» и поддержала Сириуса в его стремлении разрушить нервную систему Слизнорта, обеспечить вечный запас молодости однокурсникам и немного расшевелить Хогвартский улей. Стоило признать, любую из перечисленных задач они выполняли с должным блеском.

Экзамены прошли очень даже ничего — Астра была уверена, что по всем предметам (кроме Древних Рун и Истории Магии, но какого плешивого книззла они ей надо?) у неё будет по меньшей мере «Удовлетворительно». Хотя втайне надеялась, что ЗоТИ, Трансфигурацию и Заклинания она сдаст на «Превосходно». Лили, естественно, рассчитывает на хотя бы «Выше ожидаемого» по большинству предметов и «Превосходно» по Заклинаниям и Зельеварению как минимум. У Мэри, как известно, не было особого рвения к учёбе. Среди всех предметов её волновал только УЗМС — вот это была её стихия и Джойс не сомневалась, что здесь Мэри получит своё «Превосходно». С Адарой возникла самая смешная для самой Астры ситуация.

Ещё за неделю до начала экзаменов Макгонагалл грозилась Адаре, что: «Если вы, мисс, не подтянете ваши знания, то у вас есть риск вылететь из школы из-за не сдачи экзаменов». Астра очень уважала своего декана, но после этой фразы она ещё долго ходила и посмеивалась. Адаре почему-то слишком смешно не было — и Джойс смутно подозревала, что подруга всё же переживает перед экзаменами, как бы тщательно она не хотела это скрыть. Это казалось Астре глупостью, потому что лично она в способностях Маунтвиль нисколько не сомневалась.

Трансфигурация была первым предметом, который им нужно было сдавать. На теории Адара — как и все остальные — вела себя спокойно и сосредоточенно, сдала работу самой последней, а вот на практике, судя по всем, решила отжечь. По рассказам Мэри, после волшебства Адары их декана долго успокаивала мадам Помфри. Причина подобного волнения оказалась вот в чём: Адара блестяще выполнила все задания, которые ей давала профессор Марчбэнкс. Но, как все прекрасно знали, эта леди любила изучать, как далеко могут заходить знания и способности студентов в той или иной области. Причин этого никто из студентов наверняка не знал: то ли профессор Марчбэнкс просто любила наблюдать за волшебством, то ли подыскивала кадры, то ли пыталась найти будущие таланты, чтобы потом с гордостью о них рассказывать, то ли чёрт знает что ещё.

Тем не менее, профессор спросила у Адары: «А вы можете показать нам что-то интересное?». Адара задумалась и потом устроила целое представление. Вначале в воздухе появился симпатичный шкафчик с четырьмя полками. Потом на каждой полке появились игрушечные символы каждого факультета Хогвартса. Макгонагалл уже на этом этапе стало плохо — это была та самая сфера магии, которая на её глазах никогда не получалась у Маунтвиль. Но на этом Адара не остановилась: её лучшая подруга превратила все символы факультетов в живых существ. Вот тут стало плохо не только профессору Макгонагалл, но и доброй половине экзаменаторов. В руках себя держала только мадам Марчбэнкс. Как рассказал ей Ремус, который тоже был в одной группе с Адарой, «эта женщина смерила студентку заинтересованным взглядом и попросила на каждом экзамене подходить и проверятся именно у неё». Потом Адару отпустили, а в практической части сделали перерыв: профессора Макгонагалл надо было успокоить.

Собственно говоря, не только результат Адары на практике произвёл такой результат: Астра сама наколдовала там великолепнейший террариум, Сириус заставил всех профессоров продегустировать шампанское, а Джеймс убедил экзаменаторов в хорошем знании леса и рогатых существ. Говорят, его призрачные олени до сих пор носятся по Хогвартсу. И они такие были не одни: поразить часть экзаменаторов смогли и Боунсы, и Снейп (бесящий саму Астру с должным постоянством), и Даубт, и Квайт, и даже чёртов Эйвери — печально известный проклинатель и откровенный противник магглорождённых. В общем, их курс оказался богатым на таланты, но если от остальных профессор Макгонагалл могла ожидать чего-то подобного, то Адара стала для неё слишком неожиданным, пусть и приятным открытием.

Астра снова довольно улыбнулась: не грех порадоваться за подругу. А пока нужно отдохнуть перед следующей практикой:

— Дамы, а давайте пойдём посидим у озера? Погода такая хорошая. — предложила Джойс.

Лили, Мэри, Адара и Астра с весёлым смехом отправились во двор Хогвартса. Стоило признать, у Эванс тоже все экзамены прошли достаточно успешно: больше всего она, пожалуй, переживала за Трансфигурацию и Нумерологию. с первым она справилась более чем достойно — практика у неё была шикарной, а после теоретической части Лили жутко разнервничалась и забыла всё, что писала в ответах. Так что там было полнейшее неведение. Как ни странно, пришлось успокаивать Лили именно Адаре — Маунтвиль постоянно страдала склерозом относительно своих теоретических работ, уже через минуту напрочь забывая о том, что писала.

Мэри вообще, как смутно подозревала Астра, по жизни не парилась и потому спокойно сдала все экзамены на какой-то посредственный уровень. Как шутила сама Макдональд, если бы это было возможно, она была бы готова посещать только Уход за магическими существами и на крайний случай Гербологию. Но так как такое было невозможно, то Мэри ещё немного напряглась для успешной сдачи Зельеварения (не без помощи Лили) и Заклинаний (с педагогическими толчками самой Астры).

В этом году конец мая был на редкость тёплым и солнечным, что для привычно хмурой Шотландии было достаточно в диковинку. вода Чёрного Озера приятно поблёскивала в солнечных лучах, а Гигантский Кальмар грелся на береге прямо возле того места, где сидели девушки. Глаза Мэри счастливо блестели, а руки быстро зарисовывали небольшой черновик кальмарских щупалец, которые для Астры выглядели уж слишком противно.

Лили сидела, прислонившись к дубу, и внимательно читала учебник по ЗоТИ, иногда характерно взмахивая рукой и шепча определённые формулы. Астра искренне не понимала, как у Эванс хватает столько энтузиазма на учёбу. Но она, к сожалению, в их компании была не одна.

Адара тоже лежала рядом с Лили, полностью погрузившись в чтение. Астра не была уверена, что это именно их учебник по ЗоТИ — ведь они уже, казалось, запомнили его от корки до корки, а сами страницы и схемы на них не были знакомы Джойс. В общем-то, ничего удивительного в этом не было. Астра ни секунды не сомневалась, что это наверняка был какой-то учебник, который Адаре подыскал из библиотеки Снейп — и подруга, и слизеринец были на редкость единодушны в желании постичь не только глубины защиты, но и саму суть тёмной магии. Говоря откровенно, Джойс это весьма сильно пугало — такие кривые дорожки никого никуда не заводили.

Для примера было достаточно посмотреть на самого Снейпа — тот уже с курса так четвёртого начала всё чаще ошиваться рядом с Эйвери и Мальсибером, не обращая ни малейшего внимания на их бесчинства. Астра знала, что Лили этот факт смущает весьма сильно — ведь «Сев» никогда раньше не был таким, а Эванс в глубине души явно не была уверена, что готова жить с такой половиной своего друга. А вот Адаре, кажется, было на это глубоко плевать — и Астра, неплохо знавшая подругу, смутно подозревала, что это был почти исключительно исследовательски-научный интерес.

Мэри, как ни странно, не обижалась ни на Лили, ни на Адару. Она вообще вела себя весьма чутко и сдержанно по отношению к подругам, даже если и предпочитала отмалчиваться и линять куда-нибудь к этому своему Пруэтту, с которым начала встречаться ещё на третьем курсе.

И всё же, несмотря на все эти размышления, на душе Астры было тепло и спокойно — к этому располагала и погода, и уютная, мирная обстановка вокруг. Казалось, что за пределами Хогвартса не было никаких сгущающихся туч и что впереди их ждёт только счастливое будущее.

Скосив глаза в сторону соседней поляны с почти идентичным деревом, Астра едва удержалась от того, чтобы не покраснеть: там сидел Ремус. Парень, словно почувствовавший её взгляд, поднял голову от учебника и улыбнулся, заглядывая ей в глаза. Астра не могла не улыбнуться в ответ и тут же не окунуться в романтические мечтания.

Адара, как раз оторвавшая взгляд от своего учебника, пристально оценила фигуру и позу подруги, и насмешливо фыркнула:

— Господи, что с людьми творит влюблённость. — Лили согласно покивала головой, а Мэри, полностью увлечённая своим делом, только дёрнула уголками губ.

— Дара! — возмущённо прошипела Астра и стукнула подругу по ноге. Та в ответ перекатилась на бок и смерила Джойс ещё более насмешливым взглядом:

— Что, Дара? Я не виновата, что вы наивно полагаете, будто у Амура главное оружие — это лук, попадающий в сердца.

Астра почувствовала, что краснеет ещё сильнее — у Адары в таких вопросах никогда не было должного чувства такта. Мэри неожиданно весело спросила:

— А что же тебе кажется носит с собой Амур?

Адара посмотрела на Мэри так, словно та задавала самый глупый вопрос в своей жизни, а затем весело ответила:

— Секирку. Небольшую, — она очертила руками приблизительные размеры «оружия», — вот приблизительную такую. Видите вон, как Амур аккуратненько подрубил Астре мозги. А ведь она такая не одна! — самым серьёзным тоном закончила Адара, деловито подняв указательный палец вверх.

Их полянка озарилась девичьим смехом — даже Астра не сдержалась от смешка, наблюдая за прискорбным выражением лица Адары.

Лили сочувственно похлопала Адару по плечу и весело подметила:

— Эх, не понять нам с тобой этих дамочек, Адара, — Маунтвиль согласно закивала, при этом её взгляд внимательно скользнул по глади озера, словно там было спрятано что-то невероятно важное.

Мэри ласково улыбнулась девочкам, оторвавшись от своего блокнотика с зарисовками:

— Ничего, вы нас ещё догоните и перегоните, не переживайте.

Адара повернулась к Мэри и в притворном — по крайней мере, Астре хотелось в это верить — ужасе округлила глаза:

— Упаси Боже, Мэри. Вот так посмотрю на тебя, Астру или ещё кое-кого, — и Адара кивком головы указала в ту сторону, где расположились Мародёры, — и понимаю, что мне это совершенно ни к чему.

Мэри продолжала улыбаться, и Астра поняла, что Макдональд либо не верит Маунтвиль, либо понимает гораздо больше, чем все они в данном вопросе. Адара продолжала смотреть весьма честно и открыто, и Джойс с каждой секундой подозревала, что подруга вполне искренна в своих словах. Это показалось Астре невероятно печальным.

— Если скажешь мне это через пять лет, то я признаю твою правоту.

Было видно, что Адара уже собиралась было что-то ответить, но Астра, заметившая кое-что другое, ей помешала, коротко взмахнув рукой и бросив тихое:

— Послушайте.

На соседней поляне Астра, которая постоянно краем глаза следила за Мародёрами, не могла не заметить непонятное движение. Ремус, который буквально минутой ранее был в достаточно хорошем расположении духа, теперь казался понурым, подавленным и даже немного рассерженным, нарочно не смотря в её сторону.

Астра почувствовала, как её сердце пропустило удар — назревало что-то очень и очень неприятное.

— Сейчас развеселимся, Бродяга, — спокойно подтвердил её подозрения Джеймс Поттер. — Гляди, кто там…

— Великолепно, — мягко сказал Блэк, едва заметно оскалившись. — Нюниус.

Лили и Адара мигом обернулись и посмотрели немного левее. Снейп около кустов только что поднялся на ноги и теперь прятал свои листки в сумку. Когда он вышел из тени и зашагал по той же лужайке, где находились Мародёры, Сириус и Джеймс синхронно встали и с готовностью закатали рукава.

— Чёрт! — воскликнула Лили, раздосадованная увиденным. — Они снова взялись за старое.

Астра пожала плечами — издевательства над Снейпом не казались ей чем-то новым. И незаслуженным. Сам Снейп тоже был тот ещё фрукт и иногда творил совершенно неприемлемое, так что не было ничего удивительного в том, что он знатно за это огребал.

— Не вмешивайся пока, Лили. — спокойно возразила Адара, и выражение её лица при этом ровно ничего не выражало. Но Астра, на секунду встретившись с глазами Адары, поняла, что та тоже может кинуться защищать Снейпа.

Астра искренне не понимала, почему Адара так ратует за Снейпа. Да и не только за него — она всегда заступалась в конфликтах даже за тех, кто этого, возможно, не заслужил. В то время как саму себя она защищала всего пару раз — да и то только в этом году. Для Астры такая «железная» логика казалась какой-то высшей степенью идиотизма.

И всё же, пока Адара не добавила что-то ещё, Астра поспешила подхватить мысль подруги:

— Вмешаетесь в экстренном случае: пускай Снейп попробует разобраться с ними самостоятельно. Не вечно же вам за него заступаться.

Мэри, не отрываясь от блокнота, согласно закивала.

— Возможно, ты права. — дрожащим голосом согласилась Лили, хотя её вид явственно говорил о том, что она уже сейчас бросилась бы на помощь своему давнему другу.

В общем-то, Астра могла её понять: если бы на месте Снейпа был кто-то из девочек, то она поступила бы точно так же.

Астра заметила, что раздосадованный Ремус и предвкушающий Питер всё же остались сидеть. Люпин по-прежнему смотрел в книгу, хотя его зрачки не двигались и между бровей пролегла едва заметная морщинка. Хвост переводил взгляд с Сириуса и Джеймса на Снейпа и обратно, и лицо его светилось жадным нетерпением. «Идиоты», — подумала про себя Астра, но вслух ничего не сказала. Ей категорически не хотелось признавать, что в чём-то Лили со своими замашками Матери Терезы и уж тем более Адара со своими принципами справедливости могут быть правы.

— Как дела, Нюниус? — громко и до тошноты демонстративно спросил Джеймс.

Снейп отреагировал так быстро, как будто ждал нападения — уронив сумку, он сунул руку в карман и уже доставал оттуда волшебную палочку, но тут Джеймс воскликнул:

— Экспеллиармус! — мысленно Астра отвесила Снейпу хорошую затрещину: и где его хвалёные навыки?

Палочка Снейпа подлетела вверх футов на двенадцать и шлепнулась в траву позади него. Сириус рассмеялся отрывисто, словно залаял.

— Импедимента! — весело воскликнул он, направив палочку на Снейпа, и Северус, рванувшийся за своим оружием, упал ничком на полпути к нему.

Гуляющие стали оборачиваться в их сторону. Некоторые ученики поднимались на ноги и подходили ближе. Одни смотрели на происходящее с неодобрением, другие — с удовольствием. Снейп, тяжело дыша, лежал на траве. Джеймс и Сириус приблизились к нему с поднятыми палочками; Астра заметила, что по дороге Джеймс то и дело поглядывал через плечо в их сторону. судя по всему, Адара тоже обратила на это внимание, но не стала говорить об этом Лили, которая и так уже была заметно на взводе. Хвост тоже поднялся на ноги и наблюдал за двумя Мародёрами с жадным интересом — он даже отошел от Люпина, чтобы лучше видеть. Ремус оставался беспристрастным и продолжал утыкаться в книгу с таким выражением лица, словно от этого учебника зависела вся его жизнь.

— Как прошел экзамен, Нюнчик? — спросил Джеймс.

— Я смотрел на него — он возил носом по пергаменту, — злорадно сказал Сириус и въедливо продолжил: — Наверное, у него вся работа в жирных пятнах, так что ни слова не разберешь!

Кое-кто из зрителей засмеялся: Снейпа мало кто любил, а его тяга к знаниям была всем достаточно известна, и большинству казалась более чем раздражающей. Питер пронзительно захихикал, морща нос — в другой момент Астра сказала бы, что это было весьма забавно, но на душе подозрительно скребли кошки. Джеймс снова оглянулся в сторону девушек, но Адара демонстративно покрутила у виска, и тот тут же отвернулся назад.

Астра укоризненно посмотрела на подругу, и Адара в ответ лишь молча пожала плечами, явно не ощущая каких-либо угрызений совести.

Северус тщетно пытался встать, и эти попытки, казалось, приносили ему ещё большую боль.

— Вы у меня дождетесь! — выпалил он, глядя на Джеймса с откровенной ненавистью. — Дождетесь!

Астра хмыкнула: они до сих пор не дождались, а сейчас так сразу.

— Дождемся чего? — хладнокровно уточнил Блэк. — Что ты хочешь сделать, Нюнчик? Вытереть о нас свой сопливый нос? Воистину унизительно! Не знаю, как я это переживу.

От внимания Астры не укрылось, как Адара зло сжала руку в кулак.

— Я их когда-нибудь убью — им что, больше заняться нечем? — недовольно прошептала она, плотно поджимая губы.

— Видимо, нечем. — буркнула Мэри, стараясь не смотреть в ту сторону. Удавалось ей это, откровенно говоря, плохо. — Но не вмешивайтесь пока, пожалуйста. Может Снейп ещё справится и сам.

— Я пока, — Лили сделала акцент на последнем слове, — и не собираюсь. Я верю, что Сев сам с ними разберётся.

Мэри и Астра неопределённо хмыкнули. Как-то слабо верилось в то, что безоружный Снейп может одолеть хотя бы Джеймса, не говоря уже о Сириусе.

В следующий момент из рта Северуса пошла пена: видимо, Поттер решил его помыть. На этом моменте Астра не могла отрицать, что парни явно забылись.

— Лили, ты сама справишься? — тревожно спросила Адара, хмуро наблюдая за вскочившей на ноги Лили.

— Надеюсь, — Лили пристально посмотрела на Маунтвиль и почти умоляюще попросила: — Не трогай их, Адара: для тебя это может плохо закончиться. А у меня терпение уже лопнуло. Хватит с меня! — уже громче крикнула Эванс, направившись в сторону Мародёров и Снейпа.

Астра заметила, как голова Джеймса слабо дёрнулась. Это означало, что всё это время он всё же исподтишка за ними наблюдал. И слышал Лили.

— Как вы думаете, с ней всё будет в порядке? — тревожно спросила Мэри.

Астре хотелось верить в то, что всё будет хорошо. Очень хотелось.

— Не знаю, — неопределённо двинула плечами Адара, с сомнением качая головой, — Но предчувствие у меня какое-то нехорошее.

— Посмотрим, — ответила Астра, не желая развивать эту тему, и тише добавила: — Время покажет.

Тем временем с соседней поляны уже доносилось разъярённое:

— Оставьте его в покое!

Джеймс и Сириус разом оглянулись, словно до этого не слышали криков Лили. Астра почти было ухмыльнулась, прекрасно зная, что эти животные уж точно услышали разгневанную Эванс.

И тем не менее, свободная рука Джеймса немедленно взлетела к волосам.

— Что, Эванс? — сказал Джеймс. Астра ухмыльнулась: самый тембр его голоса вдруг изменился — он стал более глубоким и мелодичным, более взрослым. Иного эпитета, чем «позёр» в данный момент даже у неё не напрашивалось.

— Оставьте его в покое, — повторила Лили, гневно раздувая ноздри. Она смотрела на Джеймса с откровенной неприязнью. — Что он вам сделал?

Ох, бедная и глупая Лили. Разве это неочевидно? Адара, словно в подтверждение её слов, скептически хмыкнула.

— Ну, — сказал Джеймс с видом человека, серьезно обдумывающего заданный ему вопрос, — пожалуй, все дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чем я…

Многие зрители, включая Сириуса и Питера, засмеялись, но Люпин, до сих пор притворяющийся, что читает, даже не улыбнулся. Астре, обычно Мародёров поддерживающей, эта фраза смешной не показалась. Она услышала, как Адара тихо вздохнула и снова покачала головой, как-то чересчур сокрушённо меняя позу.

Неудивительно, что на лице Лили улыбки тоже не появилось.

Астра была рада, что Ремус всё же не улыбнулся на такие слова Джеймса. Это давало хоть какую-то надежду, что эти парни ещё не перейдут окончательную черту.

— Вот паразиты! — решилась озвучить всеобщие мысли Астра, и Адара с Мэри её в ото же миг единодушно поддержали.

Как-то не хотелось отвлекаться на более глубокие обсуждения, потому что все трое боялись упустить определённо важный и назревающий момент.

— Считаешь себя остроумным, — холодно сказала Лили, и её рука зло дёрнулась, словно желая уцепиться Джеймсу в горло. — А на самом деле ты просто хвастун и задира, Поттер. Оставь его в покое, ясно?

Астра покачала головой: в некоторые моменты Лили была неизлечима.

— Оставлю, если ты согласишься погулять со мной, Эванс, — быстро откликнулся Джеймс. — Давай… пойдем со мной на прогулку, и я больше никогда в жизни не направлю на Нюнчика свою волшебную палочку.

Мэри стукнула рукой по лбу и покачала головой: это, конечно, был высший пилотаж ухаживаний.

«Молодец, Джеймс», — подумала Астра, — «Ещё немного и Эванс будет с тобой встречаться только в твоих снах».

Тем временем Чары помех, наложенные на Снейпа, слабели. Медленно, дюйм за дюймом, он подползал к своей палочке, отплевываясь от мыльной пены, но Джеймс этого не видел, чересчур увлечённый разговором с Лили и особенно его ответом.

— Я не согласилась бы на это, даже если бы у меня был выбор между тобой и гигантским кальмаром, — сказала Лили.

Чего и следовало ожидать, собственно говоря.

Джеймс Поттер категорически не умел ухаживать за такими девушками, как Лили Эванс.

— Не повезло, Сохатый! — весело и беззаботно сказал Блэк и снова повернулся к Северусу. — Стой!

И Астра с некой долей сочувствия поняла, что Сириус опоздал: Снейп уже направил свою палочку прямо на Джеймса. Вспыхнул яркий свет, и на щеке Джеймса появился глубокий порез. Кровь хлынула ему на мантию. Астра в ужасе посмотрела на Адару — все знали о любви Снейпа к различного рода проклятиям. Но лицо подруги обеспокоенным не было, так что можно было надеяться, что это действительно просто царапина.

Ещё одна яркая вспышка — и Снейп повис в воздухе вверх тормашками; мантия свалилась ему на голову, обнажив тощие, бледные ноги и серые от грязи подштанники. Многие в маленькой толпе разразились ликующими криками; Блэк и Поттер чуть не захлебнулись от хохота. В уголках губ Астры и Мэри дрогнуло что-то похожее на улыбку, в то время как губы Лили в очередной раз дрогнули от глубоко скрываемой ярости. Адара осталась относительно невозмутима, лишь ещё сильнее сведя брови к переносице.

Лили тем временем громко сказала:

— Опусти его!

— Пожалуйста, — со смешком сказал Джеймс и взмахнул палочкой.

Северус шлепнулся на землю, точно груда тряпья. Выпутавшись из подола мантии, он быстро вскочил на ноги с палочкой наготове, но Блэк отреагировал мгновенным «Петрификус тоталус!» — и Снейп снова упал плашмя, как доска.

— Оставьте его в покое! — повторила Лили, свирепо сжимая и разжимая кулаки.

Секунда — и она тоже выхватила палочку. Джеймс с Сириусом настороженно следили за ней.

Откровенно говоря, в арсенале Лили были определённые заклинания, благодаря неожиданности применения которых она могла обыграть хотя бы Поттера. С Сириусом любой номер вряд ли прокатил бы — Бродяга был весьма искусным дуэлянтом, и порой самой Астре было чертовски трудно его обыграть.

— Послушай, Эванс, не заставляй меня с тобой сражаться, — серьезно сказал Джеймс. Астра была на девяносто пять процентов уверена, что с Лили сохатый драться не станет.

— Тогда расколдуй его! — продолжала требовательно настаивать Лили. Для полноты образа ей не хватало только топнуть ногой в подтверждение своих слов.

Джеймс тяжело вздохнул, повернулся к Северусу и пробормотал контрзаклятие.

— Ну вот, — с досадой сказал он, когда Снейп вновь с трудом поднялся на ноги, — тебе повезло, что Эванс оказалась поблизости, Нюниус…

— Кажется, обошлось, — на выдохе прошептала Мэри, но знатно поспешила. Потому что в следующую секунду голос Снейпа всколыхнул замершую толпу и пробудил в Астре почти ничем не скрываемую ярость:

— Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!

Лили прищурилась — её лицо дрогнуло лишь на крохотное мгновение.

— Прекрасно, — спокойно сказала она. — В следующий раз я не стану вмешиваться. Кстати, на твоем месте я бы постирала подштанники, Нюниус. — едко закончила она, гордо вскинув голову.

Астра гневно сверкнула глазами в сторону Адары:

— Ну что, даже после этого будешь его защищать? — подруга оставила её реплику без ответа, лишь коротко кивнув в сторону поляны.

Там конфликт и не думал сходить на нет — сохатый явно не собирался оставлять это дело просто так.

— Извинись перед Эванс! — заорал Джеймс, угрожающе направив на Снейпа палочку.

— Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! — закричала Лили, обращаясь к Джеймсу. — Ты ничем не лучше его!

Астра мысленно не могла признать, что в этом моменте Лили существенно перегибает. Джеймс, конечно, частенько бывает засранцем, но приравнивать его к Снейпу — это чересчур.

Астра не сдержалась и опять прошипела Адаре:

— Это всё твоё влияние! — но подруга опять осталась непроницаемой, словно закрывшись ото всех в надёжную ракушку.

— Что? — тем временем взвизгнул Джеймс. — Да я никогда в жизни не называл тебя… сама знаешь кем!

Конечно, Джеймс был прав. Но разгневанный и обиженный механизм под именем Лили Эванс уже было не остановить.

— Ходишь лохматым, как будто минуту назад свалился с метлы, выпендриваешься с этим дурацким снитчем, шляешься по коридорам и насылаешь заклятия на всех, кто тебе не нравится, только потому, что ты от природы… Непонятно, как твоя метла еще поднимает в воздух твою чугунную башку! Меня от тебя тошнит! — и Лили в характерном жесте прижала руки к горлу.

Она круто развернулась и быстро зашагала прочь. Астра и Мэри поражённо смотрели в её сторону, а Адара хмуро и не читаемо смотрела на Снейпа. Тот, как ни странно, её взгляд заметил и понуро опустил голову.

Придурок.

— Какая муха ее укусила? — горестно задавал риторический для себя вопрос Джеймс, безуспешно пытаясь сделать вид, что ответ его вовсе не интересует.

— Сдается мне, она считает тебя немножко зазнайкой, дружище, — сказал Сириус, дружественно похлопав Сохатого по плечу.

Астре было Джеймса искренне жаль — да, он сам всё это начал, но на такие слова от девушки, которая ему небезразлична, друг точно не заслужил.

— Ну ладно. — В голосе Поттера зазвенела обида. — Ладно же…

Опять вспыхнул яркий свет, и Снейп, всё ещё скрывавшийся от непроницаемого взгляда Адары и оттого не ожидавший нападения, снова повис в воздухе вниз головой. На секунду Астре показалось, что сейчас этому заносчивому слизеринцу глубоко плевать на всё то, что будет происходить дальше.

— Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники?

— Никто! — неожиданно раздался яростный и оглушительно громкий крик прямо рядом с Астрой, и Адара, вскочившая на ноги, поспешила в ту сторону.

Рука Мэри мгновенно взлетела в воздух и успела схватить кисть Маунтвиль.

— Адара, не ходи, не надо!

Судя по всему, Адара, до этого момента тщательно приглушающая свою ярость, больше терпеть такого не могла.

— Мэри, ну, как это не ходи? Я думала, Лили всё сама уладит — как никак с Поттером и Блэком у неё отношения получше…

«А толку-то?» — подумала Астра и молчаливо признала, что, возможно, стоило отправлять Адару с самого начала, поскольку она владела такими исключительными чертами, как упёртая непробиваемость и баклажанья твердолобость.

— Адара, не нарывайся! — повторила Мэри и обеспокоенно нахмурилась: — Снейп сам нарвался, а у тебя могут быть проблемы…

Астра не могла этого вынести. Во-первых, она прекрасно понимала, что Адаре надо спустить пар — в голове отлично сохранились те пару случаев ещё с приюта, когда подруга пыталась контролировать собственные уж больно сильные эмоции. Во-вторых, Астра категорически не хотела позже слушать причитания Адары по поводу того, что она не смогла защитить очередного сирого и убогого.

— Маунтвиль, Мерлин тебя раздери! Если Снейп всё ещё твой друг, то иди уже! — Астра махнула Мэри рукой и та взволнованно посмотрела в сторону убегающей гриффиндорки.

— Они же её прибьют. — укоризненно сказала Мэри, и её голубые глаза печально смотрели на Астру. словно это она виновата в повсеместном идиотизме, честное слово! — Может, позвать Лили?

— Лили сейчас нужно побыть наедине, — ловко парировала Астра, — а Адара, если не совладает со своими эмоциями, сама от них мокрого места не оставит: и от Снейпа в первую очередь.

Мэри с прежним волнением хмыкнула: Маунтвиль в гневе она ещё не видела, но это, видимо, был тот самый случай. И всё же это не внушало Макдональд достаточной уверенности.

Адара засунула руки в карманы и как можно спокойнее подошла к Мародёрам.

— Блэк, Поттер, Северус — подозрительно равнодушно поприветствовала она всех участников потасовки. — И не надоело вам?

Блэк ухмыльнулся, видимо, предвкушая очередную куда более интересную стычку:

— Маунтвиль, — пропел он, — ты давно не попадала под раздачу? Хочешь повисеть рядом с Нюниусом?

Астра увидела, как презрительно сжалась челюсть Адары и заранее пожалела Сириуса, который из всей этой компании в конфликте участвовал меньше всего, а огребёт, вероятно, первым.

— А ты не хочешь, Блэк? — угрожающе спросила Адара и резко взмахнула волшебной палочкой, которую крепко держала в кармане.

В следующий миг поляну снова озарила яркая вспышка и на этот раз Сириус повис в воздухе рядом с Северусом. Все «зрители» затаили дыхание. Мэри хмыкнула. Джеймс нахмурился и зло процедил, нацелив палочку на Адару:

— Маунтвиль, опусти его…

— Опусти Снейпа и я опущу Блэка. — холодно парировала Адара, не обращая внимания на реакции ни Блэка, ни Поттера. Ни даже драгоценного Снейпа. — Ну же, Поттер, твоему другу наверняка неудобно…

Поттер с размаху опустил Снейпа наземь — Астра, возможно, даже немного и посочувствовала бы слизеринцу, если бы он буквально несколькими минутами ранее не оскорбил Лили. Но не стоило ожидать, что Адара в такой ситуации осталась бы в долгу — Блэк упал точно также. А, возможно, и хуже, судя по тому, как Сириус схватился рукой за спину.

Тем не менее, сам зачинщик «торжества» Снейп в течении нескольких секунд подскочил на ноги и злобно крикнул:

— И твоя помощь, паршивая грязнокровка, мне тоже не нужна!

Астра закатила глаза. Нет, он всё же точно придурок.

Поттер снова покраснел и одновременно с Блэком начал очередную порцию оскорблений:

— Да как ты…

Но Адару это, казалось, ничуть не удивило, поэтому она перебила обоих, при этом коротко взмахнув рукой:

— Такими оскорблениями будешь сыпаться в адрес кого угодно, а мне это глубоко безразлично. Хоть книззлом на палочке называй. — на этих словах среди толпы раздались неуверенные смешки. Мэри в очередной раз хмыкнула, немного приободрённая такими словами. Адара тем временем непроницаемо продолжала: — И я не просто так заставила Поттера опустить тебя, Северус. Я вызываю тебя на дуэль.

На поляне воцарилась мёртвая тишина. Астра сдавленно хмыкнула. Все присутствующие шокировано замерли.

— Когда? — Северус нахмурился, слегка удивлённый таким поворотом событий.

— Прямо сейчас. — Адара уверенно наклонила голову. — И я не намерена ждать.

— Но…

— Никаких «но», Северус. Я хочу, — по слогам сказала гриффиндорка, — чтобы ты ответил за свои слова в адрес Лили передо мной. — нет, у Адары точно есть пунктик на защиту всех сирых и убогих. Даже если Лили такой не была.

— Он и в твой адрес тоже самое сказал. — ехидно прокомментировал Блэк.

Астра сдавленно хмыкнула: ага, как же, сказать-то сказал.

— Мне это глубоко и всецело безразлично, — отмахнулась Адара от слов Сириуса, словно от надоедливой мухи, а брови Мародёров (как в общем-то, и остальной части толпы) поползли вверх. Адара не обратила на это никакого внимания: — А вот Лили — нет. Ну, отдайте ему палочку. — кивнула она застывшим Мародёрам.

Поттер вернул палочку Снейпу. Ремус понял, что всё зашло слишком далеко, и тихо спросил:

— Адара, ты с ума сошла? Он же прекрасный дуэлянт!

— Не всё то золото, что блестит, Ремус. — скептически хмыкнула Маунтвиль.

В следующее мгновение её неожиданно схватил за руку Блэк и едва слышно прошептал (Астра, как раз решившая подойти поближе к месту действия, отлично всё расслышала):

— Это чересчур благородно для тебя, Маунтвиль. Думаю, здесь есть люди, которым небезразлична Эванс и которые смогут разобраться со Снейпом и без тебя.

Адара, которой уже явно порядком поднадоели попытки её остановить, немного рассерженно бросила:

— Не тебе судить, Блэк. А как вы тут разобрались, я уже оценила. Как минимум двое на одного — это, безусловно, верх благородства.

И она молча отошла от поджавшего губы Блэка, едва заметно подмигнув нервничающей Мэри. Астра в таких подбадриваниях не нуждалась — она ни секунды не сомневалась в способностях Адары.

Дуэлянты стали в позиции, поклонились и… Началось. Северус ударил первым. Адара только оборонялась и, казалось, не имела ни сил, ни возможностей сопротивляться такой скорой атаке слизеринца.

Тем временем среди зевак были самые разные эмоции и волнения за дуэлянтов. На поляне присутствовали почти все пятикурсники. Подошедшие слизеринцы тихо скандировали имя Снейпа: утереть нос гриффиндорцам всегда было на первом месте — несмотря на то, что лезть в конфликты их сокурсника с Мародёрами никто не желал. Амелия и Александр Боунс, Пандора Квайт и Лесат Даубт, с которыми Адара неплохо общалась, взволнованно хмурились: шансы победы Маунтвиль, по их мнению, были к трём из десяти.

Астра тихо приобняла Мэри за плечи в тот самый, момент, когда подруга крепко зажмурилась от особо острой вспышки: она явно вспомнила то, как на неё напал Эйвери год назад.

Поттер готовился в случае необходимости вмешаться: все прекрасно знали, что Лили в первую очередь открутит голову именно ему, если с Адарой что-то случится. Блэк спокойно прислонился к дереву, но в кармане, как метко заметила Астра, также крепко сжимал волшебную палочку: о его мотивах Джойс пока приходилось только подозревать. Возможно, Бродяга всё же вспомнил, как Адара пыталась помочь ему в его отношениях с семьёй и братом в частности.

Ремус и Питер подошли к Астре, которая была спокойна как удав и даже улыбалась уголками губ.

Дуэль продолжалась — Северус атаковал, Адара отбивала. Вспышки заклятий летели в разные стороны, щитовые и атакующие чары непременно сталкивались, образуя разнообразнейшие цветовые каскады и заставляя ближайших зевак осторожно отклоняться. с каждой минутой становилось всё более очевидно, что таким нахрапом слизеринец не сможет пробить защиту Маунтвиль. К тому же, никто не знал, какой Адара может быть в случае своих нападений — та явно не спешила атаковать и, как подозревала Астра, просто издевалась и выматывала и без того разгневанного Снейпа.

Спустя ещё пять минут большинству стало очевидно, что Адара не так плоха в дуэльном искусстве, как хотела показать все эти годы. Астра знала все те щиты, которыми пользовалась подруга, поскольку они любили частенько делиться особо интересными заклинаниями, которые могли найти в тех или иных книжках.

Чувствовалось, что нервы Снейпа сдают с каждой секундой и что он всё меньше контролирует собственную магию. Астра не могла сказать, в какой чётко момент перестала понимать, какими проклятиями пользуется слизеринец, но по лицу Адары могла судить, что все эти чары ей отлично знакомы.

Но, видимо, в какой-то момент что-то явно пошло не так: неожиданно Северус бросил какое-то проклятие с кристально белым лучом, котороя очевидно не было знакомо никому из всей толпы зрителей.

На Адару это проклятие возымело обратный от ожидаемого эффект: она ловко его отбила неизвестным даже Астре щитом, но неожиданно сильно возмутилась:

— Ах так, Северус! Да как ты можешь! Это же… Ну, всё — ты меня довёл!

Астра нахмурилась: обычно Адара весьма сносно справлялась со своими эмоциями, в особенности с удивлением или возмущением. Это ничего хорошего Снейпу не предвещало.

— Упс… — издевательски протянула Астра, и стоящая рядом Мэри в очередной раз хмыкнула, уже порядком успокоенная разворачивающимися событиями.

И, действительно, уже в следующее мгновение ситуация кардинально изменилась: теперь пришла очередь Адары атаковать, а Северуса — защищаться. вспышки заклинаний теперь, кажется, появлялись ещё чаще, поскольку напор Маунтвиль был ощутимее мощнее напора Снейпа. Астра смутно подозревала, что Адара щадит приятеля лишь на самую малость.

По крайней мере, так было первые пару минут. После них Астра уже не могла скрыть того факта, что Адара медленно, но верно, усиливает не только мощность своих заклятий, но и увеличивает их разнообразие. В этой части дуэли Астра знала значительно меньшее количество проклятий, хотя и никогда не считала себя экспертом в этой области. И всё же по слегка покрасневшему лицу Снейпа можно было с лёгкостью понять, что щиты его спасают самым настоящим чудом.

А дуэль продолжалась. Мародёры удивлённо переглядывались: никто из них не знал большинства из заклинаний, которые использовали Маунтвиль и Снейп.

В следующую секунду терпение Астры подошло к ощутимому концу, и она крикнула:

— Мерлин, заканчивай уже, хватит выпендриваться! — по толпе прошлись скупые смешки: в адрес Адары эти слова звучали странно.

Адара же, казалось, даже головой не повела на слова Астры. И всё же, Джойс заметила в уголках её губ ухмылку, скорость проклятий увеличилась в очередной раз, и Адара ловко отправила в сторону Снейпа часть гальки с берега Чёрного Озера. Слизеринец поспешно обернулся, отбивая их одним мощным щитом, но этого мгновения гриффиндорке было вполне достаточно, чтобы гордо обезоружить его и мастерски поймать вылетевшую из крючковатых рук волшебную палочку.

Астра улыбнулась: в результате она не сомневалась. Толпа сдержанно зааплодировала, всё ещё озадаченная фееричностью и результатом неожиданного сражения.

Северус, казалось, был озадачен не меньше, а потому тихо-тихо сказал:

— Но я же почти всё время у тебя выигрывал…

Астра не сдержалась от чересчур громкого хмыканья, и Снейп, мгновенно надувшись, сверкнул глазами в сторону ликующих гриффиндорцев.

— Северус, не смеши! — Адара махнула рукой, досадливо сморщив нос и бросив в сторону Астры предупредительный взгляд. — Прости, но мне нужно было изучить все твои повадки. Я же тебе об этом говорила.

— Говорила, — согласился уязвлённый Снейп, — но я не думал, что ты знаешь так много заклинаний. Да и ты раньше никогда не применяла трансфигурацию в дуэлях.

— Ты многого обо мне не знаешь. Скажем так, мне сам Мерлин велел. — Адара ухмыльнулась и похлопала Снейпа по плечу. А потом пошла в сторону замка.

Астра почти было хлопнула себя по лбу, поражаясь тугоплавкости некоторых окружающих. Неужели даже у «умника» Снейпа не хватило мозгов узнать, какая чистота крови у Маунтвиль? Раз уж он так качественно продвигает тему этой самой чистоты, то можно было бы уточнить хотя бы у того же Эйвери — Астра готова была поставить парочку пастилок на то, что эта зараза уж наверняка в курсе всех событий далёкого шестьдесят четвёртого.

— А как же моя палочка? — вытянул Астру из размышлений голос Снейпа.

Адара обернулась, хитро ухмыльнувшись:

— Ты получишь её позже. — и снова направилась в сторону замка, не обращая ни малейшего внимания на поздравления окружающих, возникшие вопросы особо внимательных зевак или возражения Снейпа.

— Но… — попытался вклиниться Снейп, и был неожиданно перебит громким криком:

— Ты поплатишься за это, поганая предательница! — до этого молчавший Эйвери не вытерпел такого унижения над своим «другом» и пустил какое-то своё каверзное проклятие. А на это уж он был мастак — самый известный «профессионал» на весь Хогвартс.

Мэри завизжала. Адара обернулась и уже было вскинула волшебную палочку, вполне вероятно не успевая выставить щит, как тут…

— Очень нехорошо, мистер Эйвери, нападать на человека со спины. — ослепительно-яркий щит подошедшего профессора Дженкинса озарил пространство между Адарой и замершей толпой. — Пятьдесят очков со Слизерина и отработка у мистера Филча сегодня вечером. Мисс Маунтвиль, следуйте за мной.

Астра громко выдохнула, благодарно прижавшись к обнявшему её Ремусу. Слава Мерлину, с Адарой всё в порядке.

— Что?! — Эйвери поражённо замер. Дженкинс круто обернулся и смерил наглого студента строгим взглядом:

— Вы имеете что-то против?

— Нет, профессор. — вовремя взял себя в руки слизеринец, едва сдерживая презрительно кривящиеся губы.

Дженкинс быстро повёл Адару коридорами, а Астра осталась послушать о впечатлениях пятикурсников от произошедших событий. И о постепенно возникающих слухов — главной традиции Хогвартса.

* * *

Адара еле поспевала за профессором Дженкинсом: у него был слишком широкий шаг, а у неё нервно тряслись руки. Это напоминал о себе выброшенный адреналин — проклятие Эйвери заставило её малость понервничать. Теперь девушка корила себя за такую оплошность. Как она могла обернуться к противнику спиной?! Дура!

Тем временем Дженкинс пропустил её в свой личный кабинет:

— Присаживайтесь за столиком, Адара.

Адара постаралась сохранять спокойствие, но недоверие к профессору никак не иссякало. Смотря на закрывавшего дверь преподавателя, её мучило бесчисленное количество вопросов: что он от неё хочет? Неужели видел дуэль? Почему тогда не вмешался с самого начала?

О профессоре Дженкинсе было известно очень много фактов и ещё больше слухов (но для Хогвартса это закономерность): он был первоклассным учёным, специализирующимся именно на изучении опасных существ. Также поговаривали, что преподаватель увлекается изучением тёмной и светлой стороны человеческой души. Многие студенты были от него в восторге. Особенно, Астра и Ремус. Сама Адара считала профессора «немного» странным.

Дженкинс улыбнулся и присел на противоположный от Адары стул:

— Знаете, Адара, я поражён. Теперь понимаю, почему профессор Макгонагалл каждый вечер ходит к мадам Помфри на успокоительный чай. Мерлин раздери, меня давно уже никто так не удивлял!

Адара постаралась не заражаться экспрессией профессора, хотя эмоции после пережитой дуэли внутри так и кипели. месте с выделившимся адреналином.

— Профессор, спасибо вам. За то, что защитили от проклятия Эйвери. — сдержанно кивнула девушка.

— Адара, да не за что! — отмахнулся профессор, кажется, порядком возмущённый её холодностью. — Но не переводите тему. Скажите, вы уже задумывались над вашей будущей профессией?

Адара поджала губы: сложно было не задумываться, когда учишься на пятом курсе. Возможно, ей бы и хотелось пока особо не концентрироваться на этом вопросе, но особого выбора у неё не было.

— Конечно, я сказала профессору Макгонагалл, что хочу стать либо преподавателем, либо артефактологом. Но вы сами понимаете, что…

— Она вам не поверила, так ведь? — улыбнулся Дженкинс. — Да, помню я точно также много лет назад сказал о своих предпочтениях тогда своему декану. И реакция на моё заявление наверняка была приблизительно аналогичной.

— Вы тоже предпочитали… — начала Адара и осеклась: вопрос показался ей слишком личным. А чужие рамки она переступать не привыкла и другим не позволяла.

Дженкинс улыбнулся, прекрасно понимая суть её вопроса. Судя по всему, для него это не было чем-то слишком личным, и это в глазах Адары лишь уменьшило её расположение к преподавателю.

— Да, я тоже никак не проявлял себя. Весьма халатно относился к учёбе. Да и просто стеснялся, чего уж греха таить. Но я даже предположить не мог, что вы, Адара, тоже делаете так. По тем или иным причинам, — неожиданно вставил профессор. — Отчасти поэтому я и был поражён: ваша тактика во время дуэли с мистером Снейпом была великолепна.

Адара усердно сглотнула, стараясь подавить возникшее волнение:

— Вы всё видели?

— Да. Даже то, что не хотел видеть. То есть, с самого-самого начала. Я ходил к Хагриду по срочному делу и поэтому попросил профессора Флитвика собрать ваши работы. А когда возвращался… В общем, вы поняли. Но я позвал вас сюда не за этим. — профессор встал и начал что-то искать в своём шкафу. — Знаете, с самого начала учебного года я хотел с вами переговорить. Вы же не откажетесь отпить со стариком чаю?

— Конечно же, нет, — как можно более открыто улыбнулась Адара. — Да и на старика вы, если честно, не похожи. К тому же, я у вас в долгу.

Дженкинс в очередной раз отмахнулся от её благодарности. Что ж, не то чтобы Адару это прямо так сильно волновало — просто кому-то должной она оставаться не любила.

— Ой, бросьте. Но я очень рад, что вы согласились. Так вот… Начну-ка я издалека. Знаете, Адара, я тоже, как вы поняли, когда-то учился в Хогвартсе. На Гриффиндоре. Поступил я сюда в 1936 году. — при этих словах Адара похолодела. Неужели?.. — Отличником я, увы, не был, но душой компании… Веселее меня на нашем дружном факультете был только один человек, мой сокурсник и, по совместительству, мой лучший друг. Вы догадываетесь о ком идёт речь? — испытующе спросил профессор.

— Эдвард Маунтвиль. — самими губами прошептала Адара, но Дженкинс её прекрасно понял:

— Именно, именно. Ведь на самом деле вы не такая… хм, магглорождённая, как думает Северус Снейп, не так ли? И поэтому вас совершенно не задели его слова?

Адара в глубине души признала, что этот разговор нравится ей всё меньше и меньше. Но с другой стороны — это была отличная возможность послушать о своих родителях побольше, так что и упускать её было бы более чем кощунственно.

— Да, — Адара медленно кивнула, — вы всё правильно поняли. На самом деле я…

— Чистокровная, — усмехнулся Дженкинс, — при чём чистокровнее многих других. Так вот… — профессор скрестил руки и снова посмотрел на гриффиндорку, — и я был очень дружен с этим парнем. Открытый, весёлый Эдди всегда был настоящим лидером. А я находился в тени. Мы были приблизительно такие же, как, например, мистер Поттер и мистер Блэк, только мне до харизмы и обаяния Сириуса ещё шагать и шагать.

Адара хмыкнула: «харизма и обаяние» Блэка были весьма субъективным вопросом. К тому же, мало её интересующим. Поэтому она зацепилась за то, что казалось куда более интересным и в то же время разочаровывающим.

— Вы тоже издевались над теми, кто вам не нравится? — резко спросила Адара.

— Ну, не без этого. — признал Дженкинс. — Понимаешь, Адара, почти все гриффиндорцы в этом возрасте задирают тех, кто им не нравится. И мы не были исключением… На третьем курсе к нам из Шармбатона перевелась очень интересная девушка. Она поступила на Слизерин и почти ни с кем не общалась. Звали её Гвендолин Сент-Клер. Это, как ты поняла, была твоя мама. Эдди поставил себе за цель обязательно разговорить эту недотрогу.

Адара едва заметно поморщилась: Эдвард Маунтвиль с каждой секундой нравился ей всё меньше и меньше.

Профессор тем временем усмехнулся и продолжил:

— Но у девушки оказалась весьма влиятельная подруга. К тому же, родственница. Дочь декана Гриффиндора, которая училась на Равенкло. Хм… тоже интересная личность… Да и судьба весьма плачевная… Доротея Дамблдор. Она была на год старше нас. И когда Эдди пытался пристать к Гвен, она появлялась чуть ли не из-под земли. А рядом с ней её извечный приятель — Альфард Блэк. Тут как тут. Тогда Эдварду пришлось объяснять, что ему понравилась мадемуазель Сент-Клер. Одним словом, три года он не отставал от Гвен и эти же три года его успешно третировали мисс Дамблдор и все Блэки, находившиеся в то время в Хогвартсе. И только в конце шестого курса она согласилась сходить с ним на свидание и хотя бы начать общаться. Доротею, похоже, сложившаяся ситуация тоже порядком измотала, а потому ничгео против она уже не имела. Потом Эдди и Гвен долго не виделись — она уехала обратно во Францию, а он остался в Англии.

— Как же они тогда поженились? — спросила Адара, слегка удивлённая такими деталями из жизни старших Маунтвилей.

— В конце концов, Эдди не вытерпел и через год рванул во Францию и украл Гвен прямо из-под носа её родителей. — Дженкинс ухмыльнулся своим воспоминаниям, — Конечно, не без помощи Доротеи. Она была весьма характерной дамочкой с весьма переменчивыми настроениями. Тем не менее, уговорить Сент-Клеров отпустить дочь ей как-то удалось. Гвен и Эдди поженились и осели в Англии. Хотя потом, за пару лет до рождения Чарли, они всё равно вернулись на континент.

— Да, я помню, — задумчиво кивнула Адара.

— Вот… Я, правда, после школы сразу же уехал в кругосветное путешествие: изучал культуру различных народов мира, участвовал в раскопках, изучении артефактов, отправлялся в экспедиции… Пару раз приезжал в пятидесятых, задолго до твоего рождения. А относительно полноценно вернулся уже в шестьдесят пятом. Мы редко переписывались и поэтому о смерти твоих родителей я узнал только по возвращению в Британию. Мне очень жаль.

В комнате воцарилась весьма тяжёлая тишина. Адара с каким-то жёстким удовольствием вспомнила о Мародёрах и подумала о том, что всё же школьная дружба вполне может разбиться о камни взрослой жизни, как бы поэтично это не звучало. Конечно, не стоило их сравнивать с Эдвардом Маунтвилем и профессором Дженкинсом, но всё же это было необходимо учитывать.

Профессор первым решился нарушить тишину и вместе с тем размышления Адары:

— Ах, я совсем забыл! Я же нашёл нашу старую фотографию с одного из вечеров у Горация. — жестом заправского иллюзиониста он достал тоненький листок, который перед этим искал в шкафу, и передал его Адаре, — Вот, смотри. Это, — он начал указывать пальцем на людей, — Это сам профессор Слизнорт. Здесь он, конечно, ещё гораздо моложе. Это я и Эдди. Здесь мы на шестом курсе. Так-с… вот этих ты не знаешь. А! Вот это Том Реддл, теперь он известен больше как…

— Лорд Волдеморт, — закончила за него Адара и стиснула зубы.

— Да, именно. — замялся профессор. — Он был на год младше нас. Так-с, это его компания: Лестрейндж, Эйвери, Мальсибер — будущие первые Пожиратели Смерти. Это Долохов, наш однокурсник со Слизерина. Теперь тоже Пожиратель. Ага, вот! Это твоя мама, Адара, Гвендолин. Это вот как раз, Доротея Дамблдор, это — Альфард Блэк, а это его родственники, родители Сириуса и Регулуса, — Вальбурга и Орион. Это будущий муж Доротеи — Роберт Гриндевальд. Какой скандал был, когда они поженились. Дочь победителя и сын проигравшего — об этом тогда писали все газеты даже в тех местах, где я был тогда! Если я не ошибаюсь, то в этот вечер они и познакомились. Роберт был на два курса её младше. Так, это — Аластор Грюм — однокурсник Роберта. Теперь он известный мракоборец. Ну, вроде бы, больше ты здесь никого не знаешь…

— Профессор, а можно я заберу у вас это колдо? — неожиданно спросила Адара. Не то чтобы ей самой оно было прямо чертовски необходимо — скорее, Адара понимала, что Астра нуждается в нём гораздо больше.

— Да, конечно, — улыбнулся профессор. — Я буду очень даже рад.

И он отдал её фотографию без лишних вопросов. Редкостная доброта.

— Ой, и заболтались мы! Через полчаса у тебя экзамен, Адара. Поэтому я не буду тебя задерживать и желаю удачи. — снова улыбнулся Дженкинс, в какой-то мере даже чересчур усердно пожимая ей руку.

Адара ещё раз поблагодарила преподавателя и быстро выскочила из кабинета. В руках она держала весьма ценную вещицу. С одной стороны это — крохотная часть памяти о её семье, а с другой — болезненное воспоминание, о котором, возможно, стоило бы забыть. Учитывая, что у неё даже из друзей детства осталась только Астра. И всё же…

Адара сделала для себя очень полезный вывод: профессор Дженкинс слишком болтлив. И слишком улыбчив.

* * *

Защита от Тёмных Искусств была последним экзаменом среди всех. Северус жутко нервничал: постоянно искал взглядом Лили в толпе. Да, и Адару тоже. Но почему-то ни той, ни другой он не находил. А рыжую макушку Лили сложно было бы не заметить. До экзамена оставалось десять минут. Джойс и Макдональд стояли совсем рядом, а… Северус решился и незаметно подошёл к двум гриффиндоркам. Астра, мгноенно обратившая на него свои пронзительно-голубые глаза, исподлобья посмотрела в сторону слизеринца:

— Чего тебе, Снейп? — немного жёстко спросила она. И это учитывая то, что раньше у них было относительно терпимое отношение друг к другу. Без симпатии, но и без оскорблений.

— Джойс, а где Лили? — угрюмо спросил он, не имея ни малейшего желания изображать из себя любезность.

Кажется, этот вопрос показался гриффиндорке малость бестактным.

— Откуда мне знать! — всплеснула руками Джойс. — Она в комнату после… ситуации у озера так и не вернулась. Правда, мы ушли оттуда полчаса назад.

— А Адара? — спросил он, раз уж разговор с Лили совсем не складывался, то хотя бы палочку перед экзаменом вернуть стоило.

Астра подозрительно посмотрела в его сторону, а потом, тихо хмыкнув, ответила:

— Адару задержал профессор Дженкинс. Мы встретились с ней по пути сюда. Снейп, если ты хочешь перед ними извиниться, то…

— Я не вижу в этом необходимости. — Северус резко обернулся. К кабинету подошла Лили и холодно на него посмотрела. Северусу на секунду показалось, что земля ушла у него из-под ног — так на него мог смотреть кто угодно, но только не Лили.

«Она меня не простит, не простит… Да я и сам себя не прощу! Я слишком сильно её обидел», — Северус не мог успокоиться. Раньше таких мук совести у него не было, а сейчас ему казалось, что он потерял Лили навсегда.

Хотя с другой стороны, Эйвери был прав, конечно. Невольно брошенное слово «грязнокровка» — это не такой уж и большой грех. К тому же, он ведь в это время был унижен, подавлен, мало ли что могло вылететь из его рта. Лили, раньше так тонко его понимающая, просто не могла теперь отвернуться от него. Это всё наверняка влияние чёртового Поттера. Именно он настроил Лили против лучшего друга.

— Лили, я…

— Снейп, отстань от меня. Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать. — раздался резкий ответ, и Лили, больше не удостоив его и взглядом, отвернулась к двери.

И тут начался экзамен. Запустили первую шестёрку учеников. Лили была в их числе. Северус сжал руку в кулак — лицо ухмыляющегося Поттера хотелось избить прямо сейчас. И с особой жестокостью.

— Снейп, — резко окликнула его Астра, — за Эванс после экзамена погоняешься. А сейчас лучше о своей палочке подумай. Экзамен без неё ты не сдашь!

Точно! Палочка! Как же он мог забыть… А она у Адары. А Адары нет.

Северус стоял и терпеливо ждал, но Маунтвиль почему-то опаздывала. Мимо него она точно не могла пройти. Лили уже вышла — он хотел её остановить, но Эванс быстро убежала. Джойс сейчас как раз сдавала экзамен. В следующей шестёрке должна быть Адара, но её до сих пор не было…

Северуса с Маунтвиль связывали очень интересные отношения. Их сложно было назвать друзьями — на месте и друга, и гораздо большего, у него всегда была и будет Лили. Сама гриффиндорка утверждала, что их взаимодействие ограничивается более чем «рабочим, исследовательским и действует на благо челоечества». Так что с Адарой у них было что-то вроде приятельства или товарищества: иногда они вместе практиковали заклинания, делились особо интересными находками, могли придумывать новые, устраивать дуэли. Не такие, как сегодня. И обычно в этих дуэлях он выигрывал. А тут…

Северус был свято убеждён: всему виной Поттер и его шайка. Даже Адара начала чересчур активно противостоять ему только потому, что перед этим её взбесил Блэк! Да и вообще он как-то странно на неё поглядывал… Но этого Северусу точно нет дела — у Блэка всегда была чересчур больная фантазия.

Дверь в аудиторию открылась и из неё послышался голос Дженкинса:

— Заходят Люпин, Мальсибер, Макдональд, Макмиллан, Маунтвиль и Найт!

Какой же был шок Северуса, когда он увидел, что Маунтвиль зашла в кабинет вместе с остальными! Как?! Ка она прошла мимо него?! Северус схватил за руку проходившую мимо него Джойс и толкнул её в ближайший коридор. Прижал к стенке и свирепо схватил за шею.

— Снейп, ты что уже вообще обнаглел?!

Он уже не знал. В голове всё как-то странно шумело, и Северус был уверен лишь в одном: эти проклятые гриффиндорцы отвернули от него людей, которые относились к нему с должным достоинством. И Джойс наверняка среди этих людей — они ведь с Поттером отличные друзья.

— Джойс, отвечай: как Адара прошла мимо меня?

Гриффиндорка мгновенно вскипела, свирепо смотря ему в глаза. Рукой она попыталась добраться до кобуры, где хранилась волшебная палочка, но Северус быстро сообразил, в чём дело, и второй рукой крепко сжал запястье.

— Я тебе ничего не обязана отвечать! — зло прошипела Джойс, надавливая каблуком ему на ногу.

Она действительно думает, что ей хватит сил причинить ему боль большую, чем её полоумные дружки?

— Джойс… — он сильнее надавил ей на горло.

— Да я так тебе ничего не скажу, даже не надейся! — прохрипела Астра, как-то злорадно ухмыляясь.

— А если я тебя задушу? — вкрадчиво спросил Северус: перед глазами стояла кровавая пелена и мешала хотя бы немного думать. В конце-то концов, Джойс не может быть не в курсе. Зачем она скрывает правду от него?

— То я удушу тебя в ответ. — раздался нервный, но достаточно слышный голос позади.

Северус быстро оглянулся — перед ним стоял никто иной, как прихвостень Поттера. Питер Петтигрю. Хм, очень страшно! Да этот слюнтяй без своего покровителя даже шагу ступить не может. Поэтому Северус и дальше сжимал горло Джойс, но осторожно поглядывал и на гриффиндорца.

— Если ты сейчас не уйдешь, то я позову Джеймса, а он будет очень рад тебя видеть… — Петтигрю с готовностью вскинул палочку, словно действительно собирался атаковать Северуса.

И всё же его угроза подействовала — если он опять схлестнётся с Поттером, то шансов помириться с Лили у него точно не будет.

— Мы ещё поговорим, Джойс. — угрожающе прошептал Северус откашливающейся Астре, развернулся и стремительно отошёл к соседней стене, внимательно прислушиваясь к разговору Петтигрю и Джойс.

— Астра, ты в порядке? — Петтигрю подскочил к Джойс и заботливо помог ей подняться. Последняя всё ещё кашляла.

Тем не менее, она вполне сносно улыбнулась и лишь слегка хриплым голосом ответила:

— Да, Питер, спасибо. А как ты заметил? — уже бодрее спросила она, отходя вместе с Питером к рыцарским доспехам.

— Меня Ремус попросил за тобой посмотреть, — покраснев, сообщил Петтигрю, — и Адара тоже. Что он от тебя хотел?

Джойс помедлила над ответом всего лишь секунду, успокаивающе похлопывая парнишку по плечу:

— Да, так… неважно. Ещё раз спасибо, Питер, — отмахнулась Джойс.

Внутри у Северуса проткнулся червячок совести: зря он так сильно душил Джойс. Она ведь всё-таки не выдала его проблему этому… хм, Петтигрю. Развить мысль у него не хватило времени: Поттера и Петтигрю позвали в аудиторию, а это значило, что он будет следующий.

Всё время ожидания он нервно ходил из стороны в сторону. Ссора с Лили не давала покоя. Стычка с Маунтвиль, в принципе, тоже. А отсутствие палочки вообще выводило его из себя. Поймать Маунтвиль он не успел: Адара опять незаметно скрылась. И как только у неё это получается? Его вызвали в аудиторию.

Когда Северус зашёл в кабинет, его в очередной раз охватил приступ паники: как ему сейчас сдавать экзамен?! Без волшебной палочки он не сможет справиться ни с одним из заданий! Внезапно он услышал женский голос:

— Мистер Снейп, подойдите к моему столу.

Мадам Марчбэнкс подозвала его к себе. О, Мерлин. Ну, почему именно сейчас! Хотя, ладно, она вызывала его к себе на каждом экзамене. Северус покорно подошёл к столу экзаменаторши.

— Меня попросили передать вам вот это, — приветливо улыбнулась ему старушка и протянула футляр в символике его факультета. Сердце Северуса заликовало. Это был футляр для волшебной палочки!

И, действительно, внутри лежала его волшебная палочка. Чистая, аккуратная, без следов его пальцев как было раньше. На дне он заметил записку и решил, что прочитает её после экзамена.

— Вы готовы? — спросила Марчбэнкс, благосклонно улыбаясь студенту.

— Да, — почти радостно ответил ей Северус и взял в руки свою палочку. Тепло боевой подруги придало ему сил и он начал выполнять задания экзамена, на некоторое время напрочь забыв о проблемах, беспокоящих его за пределами этого кабинета.

* * *

Сириус первым сдал свою практику по ЗоТИ и теперь сидел и терпеливо ждал друзей. До этого он был с Сохатым и Хвостом, а сейчас — с Лунатиком. Люпин молчал и незаметно (ага, а как же!) поглядывал в сторону ждущей непонятно кого Астры. Девушка стояла и подозрительно покашливала, внимательно озираясь по сторонам. Пару раз её взгляд мазнул по Ремусу, и она, слегка покраснев и заправив непослушную прядь за ухо, каждый раз весело улыбалась Лунатику.

Сириус искренне не понимал, почему друг медлит и не приглашает Джойс в Хогсмид. ведь даже Питеру было очевидно, что эта парочка друг к другу неравнодушна.

Внезапно из-за статуи рыцаря выскользнула маленькая фигурка. Адара Маунтвиль тихо и незаметно для всех, кроме самого Сириуса и наблюдающего Ремуса, подошла к своей подруге, внимательно оглянувшись в сторону двери, где всё ещё толпились ожидающие своей очереди студенты.

— Астра, — девушка тихо подсвистнула.

Джойс едва ощутимо дёрнулась и гневно обернулась:

— Адара, ты где была? Мы с Мэри тебя обыскались! Как ты вообще прошла мимо нас? Меня Снейп уже допрашивал по этому поводу.

Сириус, что было сил напрягавший слух, едва сдержался от хмыканья. Причина покашливания Астры становилась очевидной сама по себе.

— Да? — подняла брови Маунтвиль. — Не думала, что он так быстро на это решится. Но я перестраховалась. Тебя Питер прикрыл?

Краем глаза Сириус заметил, как шея сидящего рядом Лунатика слегка покраснела.

— Да. — кивнула Джойс. — Не знаю, что делала бы без него. Эта… как бы помягче сказать…

— Мягче всего будет Северус, — насмешливо сказала Маунтвиль.

Сириус плотно сцепил зубы: мягче всего будет Нюниус.

— Нет уж! — поддержала его праведный гнев Джойс. — Этот Снейп меня чуть не удушил. Ты палочку ему так и не отдала?

Маунтвиль криво ухмыльнулась одним уголком губ и тихо прошептала:

— Хм, не совсем. Скажем так, я передала её человеку, который обязательно ему её отдаст.

«Ну и зря. Вот был бы Нюниус на экзамене без палочки, и всё бы было гораздо лучше», — подумал Сириус. Но как бы он собой ни гордился, стоило признать, что в этой ситуации его мнение не имело никакого веса. Он как бы вообще не должен вот этого разговора слышать. Официально, конечно.

— Ты собираешься его прощать? — тем временем строго спросила Джойс.

— Астра, — страдальчески вскинула брови Маунтвиль, — давай сейчас не об этом? Мне не за что его прощать. Я на него не обижена.

Сириус едва сдержался от вскидывания головы. Значит, как на него обижаться за какие-то наивные (или не очень) подколки, — так это можно, это мы всегда рады. А как на «Мягче всего будет Северус» — так нам не за что обижаться.

Сириус в очередной раз убедился, что ему никогда не понять принципы работы женской логики. Судя по всему, особенно логики Эванс и Маунтвиль.

— Что?! — Сириус в очередной раз поблагодарил Астру за частичное озвучивание его мыслей. всё-таки недаром она была подругой Мародёров. — Он назвал тебя… ты-знаешь-как!

— О, Боже, — Сириус так и не понял, к какому именно божеству Маунтвиль только что взывала. Кажется, даже религия у неё была странной, — говори прямо: «Он назвал тебя грязнокровка». Я не вижу смысла страшиться слова, если ты произносишь его не как оскорбление в чей-то адрес, а как понятие. — Сириус мысленно закатил глаза: оказывается, Маунтвиль была той ещё занудой. — Но ты же сама прекрасно знаешь, что меня эти слова не заденут. И знаешь почему.

— Да знаю я, Адара, знаю. — нехотя признала Джойс в то время, как Сириус невольно навострил уши. — Потому что ты…

— Астра, не здесь, — Маунтвиль перебила подругу и внимательно оглянулась. Сириус резко отвёл взгляд, но в последнюю секунду ему всё же показалось, что гриффиндорка заметила его излишнее внимание к их разговору. Мордред, этого ему ещё не хватало…

И всё же с поличным его не поймали. А Лунатик вон взгляд отвести не успел. Теперь сидит красный, хотя Маунтвиль ему просто улыбнулась. Интересно, а как бы она отреагировала на его взгляд? Нахмурилась или выгнула бровь? Стоп, а почему это вообще его волнует? Какое ему дело до этой «благородной» занозы? Да почему он вообще на неё смотрел? И уж тем более подслушивал?

— Сириус… Сириус! — Сохатый резко встряхнул его за плечи.

Надо же, видимо, Сириус слишком уж сильно задумался об этой Маунтвиль. Но в вопросе, почему она вообще его волнует, всё же стоило разобраться.

Ведь ладно бы у неё была очаровательная внешность. Так нет, сама кожа да кости, смотреть даже не на что… Так ещё и характер ко всему прочему прескверный, как заметил Сириус за этот год.

— Бродяга, что с тобой? Тебе плохо? — наклонил голову Лунатик, внимательно сканируя его взглядом.

— Нет, всё хорошо, — Сириус улыбнулся своей фирменной улыбочкой и посмотрел на пробегающих мимо шестикурсниц. Последние радостно запели.

— Не волнуйтесь, ребята, с ним всё в порядке, — вклинился в разговор Питер, — иначе бы он на этих прекрасных леди не обратил бы никакого внимания.

Мародёры дружно засмеялись. О похождениях Сириуса знала вся школа. Без исключения.

* * *

В семь с лишним вечера Джеймс Поттер, глава подпольной Хогвартской организации «Мародёры», гордо поднял свой стакан:

— Это был сложный год, — обратился он к своим друзьям, сидящим вокруг наколдованного стола в спальне доблестных пятикурсников великого и славного факультета Гриффиндор. — В нём было много хорошего и плохого, радостного и грустного. Были ситуации, когда мы были злы даже друг на друга. Но мы всё равно смогли пройти через всё это вместе. И я хочу, парни, чтобы наша с вами дружба длилась вечно! Чтобы ничто не смогло её разрушить! Поэтому я — в очередной и, надеюсь, не в последний раз — имею честь клясться вам, что буду честным, не буду никогда ничего скрывать от таких истинных друзей-джентльменов, как вы, и всегда буду стараться оказаться рядом в трудную минуту! Клянусь!

— Клянусь! — хором подтвердили Сириус, Ремус и Питер. Настал торжественный момент всем четверым дружно чокнуться стаканами, но в этот самый момент со стороны двери раздался растроганный голос:

— Ах, дети мои, как же вы меня восхитили! — в комнату резко — и как всегда без стука — вошла Астра Джойс и наигранно смахнула слезу.

— Что тебе нужно, матушка? — весело уточнил Джеймс, и его глаза заблестели в приливе озорства: все Мародёры замерли в ожидании возможной очередной шалости.

Так сказать, финишной в этом учебном году. Но Астра неожиданно скорбно поджала губы, закатила глаза и пожаловалась:

— Джентльмены, я прошу вас, нет, умоляю, сделайте что-то с ними или убейте меня на месте!

При этом весь вид Астры выражал такую высшую степень возмущения и жалости, что Мародёры даже слегка обеспокоились.

— Да что случилось? — удивился Ремус и подошёл к Астре, которая нервно поглядывала в окно, при этом ритимично постукивая ножкой по прочным доскам.

Астра перевела взгляд на Лунатика, и в её глазах виднелась откровенная печаль с примесью скуки:

— Всё по-старому, Ремус, мой доблестный друг. Эванс только что снова общалась со Снейпом, а теперь сидит и рыдает у камина. Хорошо хоть, все уже по комнатам разошлись, а то она непременно бы затопила окружающих.

Короткое мгновение в спальне доблестных Мародёров стояла тишина. Затем послышался поспешный шум: Питер кинулся к своей тумбочки, явно собираясь доставать Карту Мародёров, Сириус потянулся к бутылке огневиски, Ремус успокаивающе приобнял Астру, а…

— Что?! — взревел Джеймс. — Что он ей сделал? — спросил Поттер, уже спешно закатывая рукава и приходя в боевую готовность при очередном разбирательстве с Нюниусом.

Но неожиданно весь мародёрский запал был нагло сведён на нет сдержанно брошенным:

— Ничего, утихомирься, Поттер, — открылась дверь и в комнате появилась голова Адары, вежливо уточнившая: — Можно?

— Да заходи уже, раз открыла! — ехидно ответил Сириус и спешно глотнул пару раз из бутылки. Исключительно для того, чтобы не растерзать Маунтвиль прямо на входе в их исключительно мужскую и пока холостяцкую обитель.

Хотя учитывая скорость продвижения отношений Астры и Лунатика, совсем скоро не такую уж и холостяцкую. А вот за статус Сохатого Сириус сильно не переживал: тому в холостяках предстояло ещё ходить достаточно долго.

— Ты уже вернулась? — спросила Астра, переведя немигающий взгляд на подругу.

— Да. — кивнула Маунтвиль и пожала плечами: — У нас с ним и выяснять особо нечего. — Сириус был в корне не согласен с этим утверждением, огневиски уже немного развязал ему язык, и Бродяга был совершенно готов встрять со своим мнением прямо посреди чужой реплики, но Маунтвиль быстро продолжила: — Я на него не обижена — общаемся дальше. А вот Лили…

— Что с ней? — очки Джеймса странно мерцали в свете лампы. В этот момент для их упрямого Сохатого значение имела только Эванс. Вполне логично для влюблённого придурка, стоило признать.

— Он пришёл просить извинения, а она его не простила. — сокрушённо ответила Маунтвиль, опёршись плечом о дверной косяк: в комнату после комментария Сириуса она так и не зашла.

Надо же, какая гордость. Очень удивительно для серой мышки, которой она тщательно прикрывалась на протяжении четырёх с лишним лет.

— Ну и правильно! — поддержали решение Эванс Джеймс и Питер. Астра согласно кивнула.

Сам Сириус тоже не мог не признать правильность решения Эванс. Давно пора было бы.

Да только вот Маунтвиль Снейпа всё же простила. И чем он её так зацепил? Не иначе мышь прицепилась к летучей мыши. Сириус почувствовал комок досады. Да какое ему вообще дело до этой Маунтвиль? Не иначе во всём виновато огневиски.

— А я и не осуждаю, — пожала плечами Маунтвиль. Сириус едва ощутимо сжал зубы, — для своего положения она всё сделала правильно. Просто она же сама от этого и мучается.

Джеймс быстро вышел из комнаты, на ходу взъерошивая волосы и поправляя очки. Олень оленем. Астра хотела было податься следом, но Адара крепко ухватила её за предплечье и удержала.

— Не иди за ним, — притормозила Астру Маунтвиль, — ты сейчас только помешаешь им.

Интересно, и давненько Маунтвиль в их парочке заняла лидирующие позиции?

— Хорошо, — Астра понимающе кивнула, рассудительно соглашаясь, — раз уж мы испортили вам веселье… Вы не будете против, если мы присоединимся? Нам всё равно пока спускаться нельзя.

В целом, против Астры Сириус точно не имел ничего против — та частенько была в их компании и уже даже считалась её какой-то особенной частью.

— Конечно, нет! — моментально согласились Ремус и Питер. Сириус промолчал, задумавшись.

Маунтвиль прищурилась и окинула Сириуса пристальным взглядом. Пожалуй, после такого осмотра ему не хотелось думать о том, какое мнение у неё о нём сложилось.

К тому же, наверняка оно было ненамного лучше его мнения о ней.

— Астра, я подожду тебя в коридоре. — пробормотала Адара, нарочно отводя взгляд в коридор.

Блестящая идея. Сириус одобрил и заценил. Храни Мерлин гордость Адары Маунтвиль.

— Адара, Мерлин тебя раздери! Ну, вот чего ты постоянно убегаешь? — сердито спросила Астра и дёрнула подругу за руку внутрь. Та не поддалась.

Интересно, чьё упрямство в итоге победит. С другой стороны, Астра как-то рассказывала, что Адара отличный собутыльник…

— Адара, останься — мы будем рады, — мягко сказал Ремус. Питер согласно закивал.

Но Сохатый там сейчас с Эванс, и ему наверняка важно побыть с ней, успокоить, быть может, утешить… Хотя нет, тут уже Сириус точно перегнул — на такое их староста не согласится. И, тем не менее, ради Сохатого, возможно, ему и стоило потерпеть горделивую и язвительную Маунтвиль.

Поспорит с ней на количество выпитого — классический вариант общения с такими особами. И, к тому же, пока он не смог обыграть только Люпина, в которого огневиски можно было литрами вливать и толку всё равно никакого не было.

— Маунтвиль, заходи уже: я тоже буду рад, если ты составишь нам компанию, — раздался голос Сириус.

Ремус и Питер удивлённо переглянулись. Маунтвиль, не поверившая его такому скорому согласию, скосила свои глаза прямо в сторону Сириуса. Он со всем своим заядлым упорством выдержал её изучающий взгляд, и уже было ожидал услышать какую-то подколку или отказ, как вдруг:

— Ну, если уж ты дал добро, Блэк, — ухмыльнулась Адара, — то я, пожалуй, останусь.

— Ура! — Астра и Ремус дали друг другу пять. Питер засмеялся, притягивая Бродягу к себе за шею.

* * *

Когда Джеймс спустился в гостиную, даже его тонкий слух не мог уловить каких-либо звуков. Любому, вышедшему в этот вечер на ступеньки по каким-то делам, могло показаться, что в гостиной нет ни души. Вот только Джеймс знал, что на самом деле это не так.

Лили тихо сидела возле камина, поджав колени к туловищу. Её фигурка в свете огня казалась такой маленькой, тоненькой и хрупкой, что Джеймс невольно поразился тому, как легко её можно было бы сломать.

И какому-то жалкому Нюниусу это, судя по всему, удалось.

Со стороны могло показаться, что Лили просто сидит у камина, молча наблюдая за огнём. Но когда Джеймс осторожно присел возле девушки, он увидел дорожки слёз, которые безустанно текли по её щекам. сохатый почувствовала, как что-то внутри него ощутимо дрогнуло.

Лили, заметив его появление, резко дёрнулась и быстро наклонила голову, вытирая ладошками щёки.

— Поттер? — удивлённо всхлипнула она, нахмурив брови и отводя глаза от Поттера. — Что тебе опять от меня надо?

— Лили, пожалуйста, не плачь! — тихо попросил Джеймс и постарался ответить на её вопросы: — И ничего мне от тебя не надо. Ты это… прости меня, пожалуйста… Я не хотел, чтобы так вышло…

Впервые в жизни Джеймс чувствовал себя невероятно виноватым — если бы он не затеял ту драку у Озера, Лили бы сейчас не плакала. Если бы он не стал в очередной раз издеваться над Нюниусом, он бы не обозвал её самым страшным словом на свете. Если бы… Определённо, пора было взрослеть и переставать отрицать, что его доля вины в поведении Нюниуса тоже имеется.

Даже если вслух он никогда этого не скажет.

Тем временем Лили продолжала широко раскрытыми глазами смотреть на Джеймса.

«Какие же у неё красивые изумрудные глаза…», — некстати подумалось Поттеру, и он спешно тряхнул головой.

— Поттер? — переспросила Эванс, словно впервые его увидев. — Я точно с тобой разговариваю?

Да он уже и сам не уверена, если честно. После заглядываний в такие глаза уже ни в чём нельзя быть уверенным.

— Со мной, — всё же нашёл он в себе силы немного улыбнуться, — так ты меня простишь? Я, честное слово, не знал, что всё так выйдет.

Возможно, это был первый раз в жизни, когда Джеймс откровенно каялся за свой поступок перед, казалось бы, совершенно посторонним человеком — пускай даже в его сердце Эванс такой и не была. Но всё же, осознание этого факта удивляло его не меньше, чем то, что Лили впервые слушает его слишком внимательно.

— Если не будешь таким придурком, то, может, и прощу, — немного заикаясь сказала Лили, а потом нахмурилась. — Вот зачем вы его постоянно задираете? Для этого же не достаточно только факта его существования?

Джеймс замялся. Как ей объяснить, что сначала Нюниус его просто бесил, а потом он начал ему завидовать? В этом он даже парням не признавался, хотя наверняка всезнающий Лунатик обо всём догадывался. Что он, великий Джеймс Поттер, завидовал жалкому Северусу Снейпу, потому что он общался с Лили Эванс! Мерлин подери, кому расскажешь — засмеют в мгновение ока. Ну, вот что ей сказать? Она ведь не поймёт.

— Эванс… Лили… Я не знаю… Он слизеринец… — в принципе, любой нормальный гриффиндорец мог бы считать это за вескую причину. Но не Лили.

Возможно, именно за это он в неё и влюбился.

— И что? Разве вся проблема в этом? — негодующе спросила Эванс, почти окончательно успокоившись.

Лили ещё раз украдкой вытерла глаза и скрестила руки на груди, сем своим видом выражая недовольство и непонимание.

— Нет, не совсем… — попытался оправдаться Джеймс. И попутно найти куда более весомый аргумент. — Ну, он общается с Эйвери, Мальсибером, раньше с Малфоем…

Не сработало.

— Ты имеешь что-то против всех этих людей? — спросила Лили, вздёрнув бровь вверх и шмыгнув покрасневшим носом.

И тут Джеймс не вытерпел:

— Лили, о Мерлин! Как ты не понимаешь? Они не уважают таких, как ты, они… Они ненавидят всё, что их не касается! Да, в конце концов, они прислужники Волдеморта! — уже кричал и тараторил Джеймс, повторяя эти слова так, словно от этого мнение Эванс может измениться. всё-таки в некоторые моменты она была невыносима, стоило признать.

Но тут неожиданно Лили, кажется, по-настоящему испугалась. Ну, или хотя бы насторожилась.

— Поттер, ты чего? — осторожно спросила девушка, едва ощутимо прикоснувшись к его плечу. От этого прикосновения по коже Джеймса прошли мурашки, но он не подал виду. — Я же просто спросила. Я не хотела тебя обидеть. — девушке на глаза снова навернулись слёзы. Джеймс мысленно чертыхнулся. — Просто, если бы вы его не задирали, он бы не стал таким… таким… Он бы не связался с ними… — убеждала себя она, снова разрыдавшись и спрятав лицо в ладонях.

Джеймс осторожно присел ближе и позволили Лили уткнуться себе в плечо. Как он и мечтал когда-то, она на удивление комфортно смотрелась в его таких импровизированных объятиях, хотя сейчас его это меньше всего волновало — видеть слёзы на её глазах, пускай даже косвенно связанные с ним, казалось чем-то самым страшным на свете.

— Лили, — как можно мягче сказал Джеймс: ему было непривычно называть её по имени в реальности, пусть даже в мечтах он частенько таким грешил, — пожалуйста, перестань… Я не хотел, честно, чтобы всё так случилось… Я… Никто не заслуживает твоих слёз, не плачь, пожалуйста…

Он продолжал оправдываться, невпопад бормотать какие-то извинения и отчаянно молиться, чтобы она как можно скорее прекратила плакать. Иначе он немедленно найдёт Нюниуса и размажет его по стенке. Таким способом, чтобы на самого Джеймса никто не подумал. Особенно Лили.

— Ладно, Поттер, перестань… — Лили, возможно, вняв его аргументам или же просто немного прийдя в себя, тыльной стороной ладони утёрла слёзы и почти мгновенно вновь приняла серьёзно-невозмутимый вид приличной старосты. — Ты мне так голову совсем задуришь. Я, наверное, пойду. Спасибо за поддержку, Джеймс Поттер, — на секунду её маска спала и она попыталась неловко улыбнуться. Затем неуклюже встала и попыталась как можно быстрее добраться до лестницы, едущей в девичьи спальни.

— Лили, подожди. — тихо окликнул её Джеймс, и она неожиданно обернулась: а это значило, что ему нельзя было тратить ни минуты. Предложение мгновенно образовалось в голове: — Тебе надо развеяться. Пошли к нам!

Лили осуждающе посмотрела на его фигуру и едва слышно шмыгнула носом:

— К вам? Поттер, извини, конечно, но мне сейчас немного не до этого… Сам ведь видишь.

Джеймс попытался аргументировать свою позицию — в конце концов, ей ведь действительно не мешало развеяться. Не только по причине такого разрыва с Нюниусом, но и потому что последние недели были на редкость напряжёнными — Джеймсу не составило труда заметить, как долго она засиживалась за учебниками.

— Там ведь уже Астра. И Адара, скорее всего, тоже. Пошли, Лили. — и после некоторой паузы пробормотал, состроив как можно более умильное лицо: — Пожалуйста.

Он видел, что Лили задумалась, опустив подбородок — её лицо полностью закрылось рыжими волосами, и Джеймс в стотысячный раз подивился тому, как красиво её локоны переливаются при тусклом свете камина. Затем как-то грустно улыбнувшись своим мыслям — Джеймс увидел только уголки подрагивающих губ, Лили подняла голоу и мягко сказала:

— Хорошо. Я сейчас приведу себя в порядок, заберу Марлин и Мэри и приду. — круто обернувшись, она уже было поспешила по ступенькам, не имея ни малейшего понятия о том, как сильно осчастливила Джеймса своим ответом. Но затем Эванс неожиданно обернулась и с каким-то страхом уточнила: — Хорошо?

— Конечно! — Джеймс уже не мог скрыть свою радость и, окрылённый, стремглав понёсся обрадовать друзей и раздать указания для скорой подготовки к вечеринке.

Он не видел, как Лили шире улыбнулась и проводила его силуэт взглядом ровно до тех пор, пока не раздался стук двери мальчишеской спальни.

* * *

Сборы начались буквально через минуту — почти все, кто был в комнате Мародёров, с радостью подскочили после озвученной новости. Остались сидячими только Адара и Сириус — первая с каким-то странным выражением лица наблюдала за ходящим из угла в угол Джеймсом, а второй уже вовсю налегал на бутылку огневиски, ни капли не смущаясь и прикладываясь прямо с горла.

— Поэтому какая-то парочка сейчас сбегает в Хогсмид, двое — на кухню, а кто-то останется со мной в комнате — будем украшать.

Джеймс выразительно посмотрел на Бродягу и кивком головы указал на дверь — намёк был более чем очевиден даже для Хвоста.

— Почему это я должен вот так бегать? — спросил с ухмылкой Сириус, делая ещё пару глотков из бутылки. И не многовато ли ему, учитывая, что вечеринка ещё даже не началась? — Даже не смотри на меня так, Сохатый, — не буду и всё.

Ну, сам напросился, упёртый баран. у Джеймса всегда оставался надёжный аргумент, который он поспешил озвучить:

— Значит, ты, Сириус, будешь помогать мне прибираться и украшать…

— Понял, понял, — Блэк поднял руки в знак капитуляции, а Джеймс ухмыльнулся: нелюбовь Бродяги к уборке комнаты можно было измерять в тоннах. — Хогсмид, так Хогсмид. Только я сам всё не донесу. Может мне Лунатика взять? — спросил Бродяга, повернув голову к Ремусу и всё ещё не удостоив достопочтенное общество своим величественным подъемом на ноги.

Джеймс, находящийся к стоявшей у окна Маунтвиль ближе всего, услышал, как она тихо хмыкнула. вдаваться в причины подобного ему, пожалуй, не хотелось. Хотя уже в следующее мгновение они стали кристально ясными.

— А я на кухню хотел… — дальнейшее бормотание Люпина было сложно различить, но Сириус и Джеймс синхронно отличили имя «Астра». Спасибо тебе, о чуткий звериный слух! Интересно, а Джойс в курсе, что её уже застолбили? Или это они что-то пропустили в развитии отношений этой парочки?

Хвост едва слышно пискнул, внимательно переглянувшись с Маунтвиль. Вот это неожиданность, конечно.

— Ладно. — весело ответил Блэк, ещё раз отхлёбывая из горла. Он издевается, что ли? — Иди уже на кухню. И Джойс с собой забери, чтобы она мне глаза не мозолила — Маунтвиль тут и так с лихой хватает. — Ремус благодарно улыбнулся, краем глаза переглянувшись с Джойс. Точно нечистое там дело, надо будет допросить Лунатика.

— Блэк, я не заставляла тебя впускать меня в комнату, — мгновенно ощетинилась Маунтвиль, и Джеймс в который раз за этот учебный год подивился тому, как сильно Бродяга и Адара были похожи в вопросах, связанных с собственным достоинством.

Ремус и Астра, благополучно догадавшись о дальнейшей судьбе разговоров в комнате, поспешно удалились — вот такая очередная стычка между Маунтвиль и Бродягой вполне могла подпортить их мини-свидание.

Джеймс даже немного позавидовал этой парочке: ему и Хвосту ведь теперь придётся это выслушивать.

— О, конечно же нет, ты только самую малость, — Сириус в подтверждение сжал пальцы, — нетактично стояла прямо в дверях и определённо ждала, чтобы весь факультет был извещён твоим появлением в этой части башни.

— Пойду-ка я, пожалуй, к себе в спальню и не буду нетактично уведомлять всю башню о своём пребывании в этой… обители. — характерно поморщила нос Маунтвиль, и Джеймс, возможно, оскорбился бы, но сейчас на это определённо не было времени.

Правда, разошедшегося Сириуса это, похоже, нисколько не волновало:

— И чем же тебе не угодила…

— Достаточно! Избавьте нас с Питером от этих ваших дискуссий хотя бы на этот вечер, — командирским тоном оборвал перепалку Джеймс.

— Да, сохатый, ты прав, — неожиданно покорно согласился Бродяга и наконец-то соизволили приподняться: — Что ж, Хвост, пошли и мы…

О, нет, Сириус сегодня уже достаточно побыл хозяином положения, так что пора было скрасить его досуг в куда более «приятной компании», чем бедняга Хвост. А то ведь начнёт выливать на Питера его недовольства по поводу Маунтвиль.

— Бродяга, — перебил Джеймс, повернув к лучшему другу голову, — Хвост нужен мне. Ты же знаешь, какая у него невероятная ловкость и прыть. — подчеркнул Джеймс, а Питер согласно закивал, судя по всему, тоже не имея особого желания отправляться с Сириусом в Хогсмид:

— Да-да, — подтвердил он, — К тому же, мне надо перекинуться парой словечек с Сохатым, Бродяга. Уж извини.

По комнате прокатился стон, озвученный сразу двумя особями:

— Нет, только не говорите, что… — одновременно начали Адара и Сириус, скорчивая одинаково скептичные рожицы.

— Я лучше буду убит лично тобой, Маунтвиль, — пробормотал Сириус, переводя взгляд в сторону однокурсницы. Питер отвернулся от них, но Джеймс заметил, как тот осторожно прикрыл ладонью рот.

Признаться честно, Джеймсу тоже хотелось похохотать, но вот тактично отвернуться возможности не было.

— С радостью могу приступить к выполнению твоей просьбы прямо сейчас и прямо здесь. — спокойно отрезала Адара, скрестив руки на груди.

— Могла бы и соврать. Пусть лучше меня всё же убьёт Сохатый, — передумал Сириус, а Адара явственно пожала плечами, всем своим видом показывая, что для неё не играет особой роли, кто именно убьёт Бродягу.

Питер тщательно сделал вид, что на него напал кашель. Хоть бы постарался как-то более оригинально прикрыть собственный смех, что ли.

— Бродяга, Маунтвиль, будьте друзьями… — примирительно и назидательно сказал Джеймс, вскинув руки в миротворческом жесте.

— Если дружба с тобой, Сохатый, стоит мне таких жертв, то… — начал Сириус, но был нагло перебит выгнувшей бровь Адарой:

— С каких пор мы с тобой друзья, Поттер?

— С этих самых, Адара, — подхватил Джеймс, радуясь, что ему не придётся отвечать Бродяге прямо сейчас. — И хватит называть меня по фамилии — у меня, между прочим, имя есть.

Адара сокрушённо вздохнула и страдальчески закатила глаза, всем своим видом изображая мученическую святыню:

— Ты же знаешь, что это всё только ради Лили?

— Конечно, Адара, я знал, что ты не откажешь. — улыбнулся Поттер, радуясь, что хоть на этом фронте обошлось без ощутимых жертв.

— Но ты всё равно останешься Поттером, — на этих словах Адара развернулась и спешно зашагала к двери.

— Э, а я?! — напомнил о себе Блэк, вместе с Джеймсом понимая, что он, кажется, Маунтвиль и не шибко-то нужен.

Та, действительно, смерила тушку Сириуса снисходительным взглядом и пожала плечами:

— А я, если что, и без тебя справлюсь. У меня в Хогсмиде есть один чудный знакомый. Он мне и поможет.

По лицу Сириуса наверняка нельзя было сказать, какие эмоции им овладевают в этот самый момент, а потому Джеймс решился вставить:

— Бродяга, это нехорошо. — пробормотал он так, чтобы слышал только Сириус. Ну, и Хвост тоже.

— Знаю, знаю. — признал Бродяга и пошёл к двери и Маунтвиль, шаги которой уже были слышны на ступеньках. — С тебя бутылка «Огдена», — предупредил засранец и быстро выскочил, потому что в ответ на это Джеймс тут же запустил лежащую рядом подушку. Ещё лучший друг называется.

Джеймс и Питер одновременно засмеялись, с весёлым единодушием давая друг другу пять.

— Уже предвкушаю парочку разбитых о голову Сириуса бутылок, — с ухмылкой сказал Хвост, продолжая посмеиваться.

— Ну он же наш друг, — деловито подметил Джеймс. — Мы не можем ему такого желать.

Хвост перевёл в сторону Джеймса скептический взгляд:

— Так это и не пожелание — это факт. Если ему, конечно, удастся довести Адару до точки кипения.

Джеймс не мог не согласиться с другом — всё же Питер очень частенько оказывался прав. К тому же, слегка выпивший Бродяга вполне заслуживал такого наказания:

— Будем надеяться, что наш друг отделается мощным ударом в колено. А то иначе Адара может и выполнить его просьбу касательно убийства.

Питер сдавленно хмыкнул и синхронно достал палочку вместе с Джеймсом: пора было начинать приводить их холостяцкую берлогу в порядок.

* * *

Как ни странно, вернулись все живыми и здоровыми. Правда, Адара и Сириус вернулись почти что в рекордные сроки — Джеймс никогда раньше не помнил, чтобы Бродяга так быстро валил их Хогсмида.

Их появление в Башне Гриффиндора Джеймс и Питер услышали почти сразу — громкая перепалка доносилась вначале с гостиной, потом со ступеней, становясь всё ближе и ближе… Пока Сириус не открыл дверь и со смехом пропустил Маунтвиль внутрь, вальяжно кланяясь.

Адара подозрительно ухмылялась и при таком поведении Бродяги демонстративно закатила глаза:

— Господи, Блэк, ты неизлечим.

— Ну надо же мне как-то разнообразить твой второй вход в эту комнату, — локо парировал Сириус, с громким стуком ставя ящик на стол. Адара с аналогичным звоном поставила парочку особо запыленных бутылок. Увидев одинаково изумлённые выражения лиц Джеймса и Питер, Сириус пояснил: — Прикиньте, у неё, — Сириус кивнул в сторону Адары, — в друзьях имеется Аберфорт. Так он нам в честь того, что Маунтвиль не будет пить одна, выдал пять бутылок «Огдена» пятидесятилетней выдержки.

Джеймс посмотрел на стол — бутылки было четыре. Следов пятой на первый взгляд нигде больше не наблюдалось. Адара, заметив взгляд Сохатого, сдержанно хмыкнула:

— Одной уже нет, извиняй, Поттер. Из неё вначале Аберфорт приложился от счастья, а потом мы с Блэком по очереди.

Хвост хмыкнул и тихо спросил, пока Бродяга вышел в ванную:

— Адара, а ты в курсе, что пить вредно?

Та в ответ неоднозначно пожала плечами:

— Я не так уж и часто это делаю.

— Не часто, но большими вливаниями, — раздалось со стороны двери и в комнату тихо вошли Астра и Ремус. Джеймс заметил, что при этом Джойс и Лунатик держались за руку и так счастливо улыбались, что невольно осветили всю комнату с помощью исходящей от них радости. Астра продолжила, по-доброму ухмыляясь: — Настолько большими, что мой мозг от такой единичной порции сказал мне «до свидания».

Адара повторно пожала плечами, боком прислонившись к стене:

— Я тебя предупреждала.

— Значит, предлагаю спорить. — из ванной вышел немного взлохмаченный Сириус, теперь выглядевший гораздо бодрее. — На желание. Кто больше выпьет. Ну как, Маунтвиль?

Адара каким-то особо жалостливым взглядом окинула Блэка, и Джеймс расхохотался от одного только выражения лица. Питер его поддержал, в очередной раз тактично сделав вид, что кашляет.

— Идёт. Но ты, Блэк, самая глупая собака из всех мне известных, — под всеобщие смешки выразилась она, но улыбка Джеймса почти мгновенно потускнела: стоило вспомнить, при каких обстоятельствах Астра и Адара узнали об их анимагических способностях.

Видимо, тогдашний случай вспомнился не только ему, потому что Лунатик, до этого о чём-то весело переговаривавшийся с Астрой, неожиданно проронил:

— Неужели вы даже не восхитились тем, что эти трое уже анимаги?

Джойс весело улыбнулась, переглядываясь со всё ещё стоявшей у окна Адарой:

— Ну, подозрения у нас о ваших занятиях давно были…

— А удивляться чему-либо мы уже давно перестали. — закончила Адара, едва заметно и крайне предупреждающе сверкнув глазами в сторону Астры.

Джеймс еле сдержался от закатывания глаз: Маунтвиль определённо была не из тех людей, которые не держат за своей душой секретов. А ведь он думал, что это Астра в их органичном дуэте выступает за главную хранительницу всех тайн.

Сохатый видел, что Бродяга уже было открыл рот, чтобы уточнить, что на самом деле Астра хотела сказать и какие грешки прячет Маунтвиль в своей тёмной душе, но неожиданно раздался стук в дверь. Внутри Джеймса всё заликовало, и он галопом подскочил к двери и резко её открыл.

На пороге стояли Лили, Марлин и Мэри. На лице Эанс уже почти не было и следа от прежних слёз — она неловко улыбалась и всячески пыталась спрятаться за спиной стоявшей впереди Марлин. Джеймс неожиданно для себя понял, что нервничает гораздо сильнее, чем перед всеми экзаменами вместе взятыми.

Тем не менее, дальше вечеринка пошла значительно веселее. Каждый из собравшихся явно нашёл себе занятие по вкусу: Питер и Мэри предпочли хорошо покушать, Ремус и Астра — мило побеседовать, Марлин и Лили — посмеяться с шуток Джеймса, а Адара и Сириус решили продолжить между очередными стаканами огневиски веселить окружающих своими перепалками. Хотя Джеймс не был уверен, что эти перепалки его так уж и веселят — выпивший Сириус частенько переходил те границы, которых никогда не решился бы нарушить в трезвом виде. Чего стоило его предложение поиграть в карты на раздевание.

Конечно, эту инициативу Бродяги притормозили быстро — к его глубокому разочарованию, стоит заметить. И всё же идея поиграть в карты не казалась Джеймсу такой уж отвратительной, а потому он предложил сыграть на желание. Тут уже — хоть и с некоторыми оговорками, как, например, «никаких пошлостей» — согласились почти все, кроме Адары и Мэри.

Сириус, с каждой минутой всё больше терявший свою привычную загадочную остранённость, не смог не поинтересоваться:

— Тебе, что, слабо, Маунтвиль? — язык у него уже ощутимо заплетался. Джеймс мысленно подметил, что Мэри такой вопрос Сириус не задавал, но Адара осталась непроницаемой на его выпад:

— Слабо, Блэк. — спокойно и твёрдо согласилась она. Стоило признать, что пила она не меньше Бродяги, но выглядела куда увереннее и спокойнее, хоть и порядком грустнее. Над причинам этого у Джеймса не было причин заморачиваться, поскольку следующая фраза Адары вызвала всеобщий смех: — К тому же, если я присоединюсь к вашей игре, то на тебе будет висеть слишком много желаний для одного вечера.

Джеймс хохотнул и покачал головой — Сириус отменно играл в карты, и вряд ли нашёлся бы человек, имеющий силы составить ему достойную конкуренцию. Кроме самого Поттера, естественно, но он чаще полагался на везение и случайности, в то время как Бродяга руководился только логикой и рассчётом — правда, не всегда холодным, на свою беду.

Но в этот вечер фортуна явно вознамерилась покинуть Бродягу: он выиграл всего пару-тройку игр, в остальных случаях кое-как умудряясь избежать аутсайдерского места и заслуженного проигрыша. Сириус был невероятно рассеян, невнимателен, упускал самые очевидные моменты, часто переспрашивал, и Джеймсу, возможно, стоило бы списать всё это на алкоголь, но при этом моська друга была настолько задумчивой, что сомневаться не приходилось: его сознание витает где-то далеко за пределами этой комнаты.

И всё же, идея с картами продержалась недолго: даже пары выигрышей Сириуса было достаточно для того, чтобы понять всю каверзность его идеи — желания отнюдь не были какими-то наивно-банальными или смешными, часто колебаясь на грани допустимого. Не то чтобы сам Джеймс или кто-либо ещё из Мародёров был против такого расклада, но сама мысль о том, что в одной из возможных будущих игр Лили (в случае проигрыша, конечно, — хотя в карты Эванс играла вполне сносно, стоило заметить) придётся выполнять придурковатое желание выпившего Бродяги, повергала его в, мягко говоря, настороженность. Самое страшное, что он не был до конца уверен: загадывает ли Сириус такие желания исключительно из-за влияния алкоголя или же в силу своего вредного характера. И ещё было неясно, какая из причин должна была настораживать больше.

Адара и Мэри тихо посмеивались, наблюдая за выражением лиц сидящих, когда Сириус в последнюю игру загадал несчастной Астре залезть на подоконник, открыть настежь окно и исполнить какую-нибудь песню хорошо известной среди подростков-волшебников маггловской группы «Queen», перед этим посвятив её Ремусу Люпину.

Эта шалость, стоило заметить, закончилась не слишком лицеприглядно: все жители гриффиндорской и, кажется, даже равенкловской Башень мгновенно повытыкались из своих спален, крутя головами в поисках источника звука, а затем принялись весело поддерживать инициативу Джойс. И всё бы хорошо, да неожиданно на втором куплете «Killer Queen», который Астра, всё больше распаляясь, исполняла с куда более заметным рвением и экспрессией, раздался голос откуда-то снизу:

— Мисс Джойс, будьте добры, прекратите концерт! — голос Макгонагалл сожно было спутать с чьим-либо ещё. Все зрители мигом спрятали головы в своих спальнях, напрочь забыв об овациях, а Астра — судя по покрасневшей шее — вернулась из театрального куража на бренный подоконник. — Я, конечно, тоже поздравляю вас с окончанием экзаменов, но посвящать вам песню не стану, уж извините! Могу только подняться прямо сейчас и посвятить вам торжественное снятие баллов!

Только не баллы. Они с огромнейшим трудом их зарабатывали, и не хватало ещё потерять большую чатсь перед самым закрытием года. И попутно проиграть Слизерину.

— Профессор, если хотите, мы всем составом посвятим песню вашей неотразимости! — Сириус, которого никто не успел удержать, ловко заскочил на подоконник, обнял Астру за плечи и, опустил голову вниз, по-военному козырнул перед деканом.

На этом моменте Джеймсу решительно хотелось заматериться, но Питер опередил его намерения, тихо и весьма связно соорудив неожиданную конструкцию. На лицо Ремуса было жалко смотреть, и Джеймс усердно пытался этого не делать, Лили, Марлин и Мэри тихо перешёптывались, явно пытаясь нащупать возможные пути отступления, а Адара, к огромному удивлению Сохатого, принялась методично и бесшумно наводить в комнате хотя бы какое-то подобие порядка. Джеймс подивился её пессимистичной дальновидности.

На мгновение за окном воцарилась тишина, и Джеймс, неожиданно представив выражение лица Макгонагалл, тихо прыснул.

— Пожалуй, мистер Блэк, не стоит. — Джеймсу показалось, или голос холодной декана-кошки слегка подрагивает? — И если вы не прикроете вашу лавочку лирических выпадов, я всё же поднимусь наверх и самолично проверю количество гриффиндорцев на конкретные восемнадцать квадратных метров. Уверена, их там больше пятерых.

— Профессор, как я могу отступить от лирики, когда в эту звёздную ночь вы так прекрасно выглядите? — Сириус явно не унимался, несмотря на дружные попытки Хвоста и Лунатика затащить его назад в комнату. Джеймс им не показал, желая насладиться разыгравшейся комедией и размышляя, стоит ли ему присоединиться. Краем глаза посмотрев на выражение лица Эванс, он всё же понял, что не стоит нарушать вот такое хрупкое равновесие между ними вот таким поведением.

Бродяге простительно — он пьян, он харизматичный очаровашка и, к тому же, у него явно нет планов на будущую семью.

Джеймс относительно трезв — четыре стакана не считаются, — менее очарователен конкретно для Лили, и — что самое главное — планы на семейное будущее у него имеются и они весьма и весьма амбициозны. И Эванс фигурирует в них на первом месте с ощутимым отрывом от прочих.

Голос Макгонагалл раздался незамедлительно, и Джеймс явственно ощутил в её тоне прохладную насмешку:

— Минус пять очков Гриффиндору за фамильярное общение с преподавателем, и считайте, Мистер Блэк, что я сделала вид, что не услышала некой подозрительной шаткости в вашей речи. Считайте это моей благодарностью за отлично выполненую практическую часть С.О.В. по трансфигурации. — В этот самый момент Сириус очень неосторожно накренился вперёд, явно желая сострить что-то ещё более замечательное (в его понимании), и подоспевший Джеймс, Лунатик и Хвост не без помощи Астры всё же затащили его внутрь. Пока он, чего доброго, не убился.

— Адара, твоё желание чуть было не стало явью. — едва слышно произнёс Хвост в подтверждение мыслей самого Джеймса. Маунтвиль в ответ только пожала плечами и приблизительно на том же уровне громкости прошелестела:

— И заметь, Питер, это было без моей помощи. Блэк, ты самый придурковатый и взбалмошный идиот из всех мне известных, — Сириус, явно желавший что-то возразить, был неожиданно заткнут Питером, который тихо начал выговаривать какую-то особо морализаторскую отповедь в духе Лунатика.

Стоило признать, что в моменты занятости Лунатика — а сейчас он старался незаметно и как можно более успокаивающе держать Астру за руку, — Питер мог проявлять недюжинное внимание, неожиданную смелость в высказываниях и определённые совестливые наклонности, в большинстве случаев ему несвойственные.

Астра тем временем задорно крикнула ожидавшей ответа МакКошке (вот же ж вшивый книззл, Джеймс же клялся себе даже в мыслях так не называть декана):

— Конечно, он вас понял, профессор! Спасибо, профессор! Доброй ночи, профессор! — и быстро закрыла окно, нервно прижимаясь спиной к раме и глубоко дыша.

— Знатно перепугалась? — осторожно спросил Ремус, пока Питер всё ещё тихо отчитывал брыкающегося Сириуса.

Лили постаралась отвлечь внимание остальных, неожиданно затеяв с Мэри спор о том, кто лучше: кошки, книззлы или смесь того и другого. К спору постепенно и весьма неожиданно подключился уже куда более связно вещавший Сириус, а затем и махнувший рукой на непробиваемого Бродягу Питер. Джеймс почувствовал глубокую благодарность в адресс Лили за такой изящный перевод темы и возможность Астре и Ремусу поговорить наедине после произошедшего. Он не переставал поражаться тому, какая же Лили Эванс удивительная. Наверное, он никогда не перестанет это делать.

Дабы разбавить обстановку после произошедшего, Джеймс предложил поиграть в относительно нейтральную игру: «Я никогда не». Сириус не смог не внести свои коррективы даже сюда: «провинившиеся» должны были выпить пол стакана огневиски. Питер неожиданно также предложил весьма гениальное решение: поделиться на команды. В первой (по одновременному желанию Джеймса и Лунатика) оказались сами Лунатик, Сохатый, Лили и Астра, а во второй — Сириус, Марлин, Адара и Питер. Заодно уже немного оклемавшийся Бродяга решил, что они с Маунтвиль как-то упустили из виду начатый вначале спор.

Мэри участвовать отказалась — видимо, поведение Бродяги оказало на неё определённое влияние, и Макдональд решила, что пить не станет. Это был её выбор, а потому Мародёры торжественно окрестили её судьёй предстоящей игры.

К концу вечера Джеймс узнал много нового: например, у Бродяги «далёкий дядюшка Ликорис, старый и плешивый нюхль, окочурился прямо за столом, подавившись непонятно чем и тем самым нанеся племяннику глубокую психологическую травму». В последнее всем слушающим верилось меньше всего.

Также Джеймс убедился, что Сириус всё же тот ещё засранец и манипулятор и что Маунтвиль, в общем-то, периодически права в своей характеристике — этот паразит решил предоставить всей их команде выпить за то, что Блэк никогда не влюблялся в кого-то по-настоящему. И хоть формулировка была весьма обтекающей, все всё прекрасно поняли. Впрочем, Джеймс отплатил Бродяге той же монетой, в свою очередь клятвенно заверив, что он никогда не скандалил с родителями. Правда, неожиданно тем самым подвёл под стакан и Адару — объяснений по этому поводу никто не дождался.

Среди мелкого, но неожиданного, вся компания узнала, что Питер и Адара терпеть не могут овсянку, что Маунтвиль в приюте постоянно тошнило от любой каши — о чём рассказала Астра под всеобщие скривившиеся мордашки. Стоило заметить, Адара кривилась, пожалуй, больше и усерднее всех, и Джеймс посчитал такую нелюбовь к кашам стопроцентной кощунственностью. И не только он, в общем-то.

Особо внимательно Джеймс подмечал всё, что касалось Лили, но ничего особо экстраординарного он, к сожалению, не уловил. Разве что Эванс не собиралась стать аврором, что в нынешние времена казалось достаточно удивительным. Правда, кем Лили мечтает работать, Джеймс спросить не решился — этот вопрос показался ему каким-то личным и неожиданно неловким. Он мысленно хлопнул себя по лбу за собственную нерешимость, едва заметно покраснел и так и не смог задать Лили интересущий его вопрос.

Откровенно говоря, несокрушимое обещание Мэри не пить всё же так и не было сдержано: Сириус, едва не плача и почти что стоя на коленях перед обескураженной гриффиндоркой, слезливо умолял её с ним выпить и помочь заглушить ту тоску, что царила в его «израненном, одиноком, разочарованном сердце старого безнадёжного романтика». В ответ на вполне достойный аргумент «Тут множество людей, которым ты можешь пожаловаться на жизнь» последовал очевидный в своей неопровержимости ответ: «Но только ты, Мэри, можешь быть достойным и самым очаровательным слушателем в этой разношёрстной компании». Мэри от озвученного комплимента слегка покраснела, и под едва заметные кивки остальных Мародёров всё же согласилась на стаканчик.

Но стаканчиком, естественно, дело не закончилось. Не с Сириусом.

Вскоре уснули почти все — Мэри вымоталась от словесной исповеди Сириуса; Питер, Ремус и Марлин были наповал сражены пусть и не огромной, но всё же весьма ощутимой дозой алкоголя; Бродяга просто был бесповоротно утрачен в омуте огневиски и уже очевидно проигранном споре; Лили, непривыкшая к таким поздним посиделкам уютно устроилась прямо на полу на одном из наколдованнных пуфиков, и Джеймс теперь не мог отказать себе в удовольствии восторженно любоваться объектом своей влюблённости. К тому же, в такой ситуации у него возникла неожиданная возможность едва ощутимо прикасаться то к волосам, то к рукам Лили, а то и осторожно поправлять подушку, ним же подложенную под голову рыжеволосой старосты.

При этом во сне Эванс выглядела настолько милой, незащищённой и хрупкой, что внутри Джеймса что-то болезненно сжималось и возникало стойкое желание оградить Лили ото всех тревог этого мира, который с каждым днём неотвратимо катился в пучину чего-то неизвестного и оттого, беспорно, слегка пугающего. То напряжение, что царило в магическом обществе, та надменность, с которой многие чистокровные волшебники взирали на магглорождённых, уже не могли быть незамечены, и Джеймс неожиданно для самого себя чертовски боялся того, во что всё это могло вылится. В конце-то концов, не всем из них ещё шестнадцать есть — какая уж тут война с вполне могущественным и отчётливо выступающим лидером тёмной стороны, носившим какое-то придурошное имя Волдеморт.

Наверняка какая-нибудь особо дурацкая анаграмма, которыми в своё время изрядно увлекался отец. Правда, спустя некоторое время его верность этому хобби значительно поубавилась, но Джеймс надолго запомнил те времена, когда отец придумывал окружающим разнообразнейшие и совершенно бессмысленнейшие в своей сути прозвища.

Из глубокой и почти что сонной задумчивости его вывели тихие перешёптывания между Астрой и Адарой, которая, в отличии от Сириуса, смотрелась вполне себе устойчиво, хоть и ещё более мрачно, чем в самом начала вечера. В принципе, Джеймс приблизительно мог только догадываться о причинах такого настроения Маунтвиль: во-первых, сама по себе она всё ещё была для него нечитаемой книгой, а во-вторых, сегодняшний денёк точно не входил в топ-двадцать её лучших дней в жизни.

— Эй, ты чего такая сегодня? — услышал Джеймс тихие слова Астры. Видимо, та уже давно и весьма безуспешно пыталась разговорить свою задумчивую подругу.

— Да так, знаешь, подустала слегка, — неопределённо качнула головой Маунтвиль и, словно почувствовав чьё-то наблюдение, внимательно посмотрела на спящих гриффиндорцев и подруг. Джеймс успел прикрыть глаза и был на девяность девять процентов уверена, что Адара не заметила его осторожного взгляда.

Правда, теперь ему приходилось полагаться только на свой слух.

— Нет, ну денёк у тебя сегодня, конечно, знатный вышел.

— Я отдала ему заслуженную девятую ступень в своём перечне самых худших дней в жизни.

— Удивительно, что всего-то девятую.

На несколько минут в комнате воцарилась какая-то двойственная тишина, нарушаемая тихими хрипами Астры, смутно напоминающими сдерживаемый смех.

— Ты говорила, у тебя есть что-то интересное. — судя по всему, Астра полностью совладала с собственными эмоциями.

— Да, точно. Спасибо, что напомнила. Вот. — Джеймс услышал какое-то движение одежды и тихий хрус костей. Судя по всему, Астра не шутила про то, что у Маунтвиль реально хрустят кости. — Посмотри.

Джеймс осторожно приоткрыл глаза и увидел, как сосредоточенно-мрачная Маунтвиль держит в руках какую-то колдографию. По лицу Астры пробежала тень чего-то смутно напоминающего удивление, узнавание и лёгкое отрицание.

Джеймс, заметив, что Адара опять приподнимает голову, прикрыл глаза обратно — рисковать такой возможностью подойти поближе к отношениям этих двоих всё же не стоило, хотя Астра как-то однажды и утверждала, что у Маунтвиль плохое зрение. Парень тогда слабо в это поверил, поскольку, по его мнению, все страдающие проблемами со зрением люди носили очки, а на Адаре он их ни разу в жизни не видел.

Тем временем тихий разговор продолжался:

— Только не говори, что…

— Да. Здесь изображены они. — даже шёпотом Адара ощутимо подчеркнула последнее слово, и Джеймсу стало невероятно интересно, кто же изображён на той весьма невзрачной колдографии.

— Откуда?

— Дженкинс дал. Он в одно время с ними учился.

— А, вот, вижу. Это он?

— Да. — последовал короткий ответ, и Джеймсу оставалось только догадываться, насколько мрачной в этот момент была Адара.

— Ты из-за этого сегодня такая? — спустя секунду, во время которой, очевидно, Адара кивнула, Астра прошелестела: — А я-то думаю. — В комнате на мгновение воцарилась гнетущая тишина, которая неожиданно была прервана тихими… всхлыпами?

Серьёзно?! Что у них там за колдография такая волшебная? И кто же всё-таки расплакался?

Еда заметно приоткрыв один глаз, да так, что ресницы закрывали половину картины, Джеймс всё же увидел, что всхлыпывает именно Астра, в то время как Адара успокаивающе гладит её по плечу. Лицо Маунтвиль в этот момент прочитать было невозможно — для этого было нужно полностью открыть хотя бы один глаз. Да и ракурс у Джеймса был на редкость неудобным.

— Ну полно тебе, Астра. Их уже не вернуть. Да и слезами горю не поможешь.

— Кто бы говорил. Думаешь, я не догадываюсь, отчего ты такая мрачная после выпивки? — даже в шёпоте Астры чувствовалось нескрываемое волнение и ощутимое возмущение. — Признайся, ты ведь всё время ту ночь вспоминаешь, верно? Может, уже расскажешь, что тогда произошло?

— Неважно, что я вспоминаю, Астра. Это к делу не относится.

— Ну тогда не учи меня, когда мне надо горевать, а когда — нет. — в комнате снова воцарилась выедающая все внутренности тишина. Внутри Джеймса всё словно скукожилось и сжалось, и он уже даже начинал немного жалеть, что не уснул вместе со всеми.

Правильно мама говорила: любопытство до доба не доводит.

Джеймс слышал, что Астра плачет и местами явно даже не контролирует громкость собственных всхлыпов, рискуя тем самым разбудиь остальных. С одной стороны, он уже прекрасно понял, о ком шла речь — о погибших много лет назад родителях Астры и Адары, а потому вмешиваться в столь личный разговор, пусть даже Джойс и была предполагаемо его лучшей подругой в детстве, казалось неожиданно неловким.

Что-то за этот вечер у Джеймса накопилось слишком много неловкости.

С другой стороны, Поттеру хотелось взять какую-нибудь лёгкую палочку и немножко поколотить Адару за её невыносимый снобизм и твердолобость — таким мастерством нарушения равновесия Астры не обладал даже местами чересчур въедливый Бродяга. Да даже Лунатик, который иногда был редкостно жертвенным идиотом и явно занимал в сердце Джойс особое место. Оставалось только подивиться тому, насколько неумелой была Маунтвиль в проявлении своих эмоций.

Хотя, наверное, удивляться тут как раз было нечему — Адара ведь итак была всем известна как «мисс непроницаемость».

— Асти, не плачь. — наконец-то нарушиа удручающую тишину Маунтвиль, и Джеймс мысленно возвёл руки к небу. Дошло. — У тебя есть я, ты же знаешь?

Астра, видимо, уже слегка успокоилась, а потому более сдержанно ответила, едва слышно шморгая носом:

— Конечно, сестрёнка. Чтобы я без тебя делала. Кстати, ты приедешь ко мне на каникулах?

— Не знаю. — раздался едва слышный ответ, и Джеймс подивился тому, насколько неуверенно он прозвучал. — Если получится, то естественно. Ты оставишь это колдо себе?

— Нет, сделай мне копию, пожалуйста. — спустя едва уловимую и уже куда менее угнетающую паузу, Астра достаточно бодро прошептала: — Ну, пойдём к себе или останемся здесь?

— Я думаю, лучше к себе. — Джеймсу хотелось хлопнуть себя по лбу: надо же было так облажаться, Маунтвиль. Астре ведь наверняка хотелось остаться поближе к Лунатику. — Сейчас только кое-что сделаю. Акцио, чёрный маркер!

С затаённой опаской Джеймс приоткрыл один глаз и увидел, как Адара, усердно нахмурившись, вывела на лбу пьяного Сириуса (который в обычном своём состоянии наверняка даже сквозь сон ощутил бы прикоснования маркера к своей слегка повёрнутой головушке) «Я выиграла, Блэк. Теперь ты должен мне желание». Явно с особой издёвкой ткнув бессознательного Бродягу маркером в лоб, тем самым ставя твёрдую точку, Адара тихо щёлкнула маркером и гордо произнесла:

— Теперь можем идти.

Девушки тихо вышли, и Джеймс, до этого усердно сдерживающийся и отводящий взгляд от лба лучшего друга, как можно тише прыснул в кулак. Решив, что поддержит Астру и разберётся со всеми этими странностями в поведении Маунтвиль немного позже, Поттер довольно быстро уснул, утомлённый сегодняшним бурным на события днём.

Снился ему вздрызг пьяный Сириус с надписью на лбу «Блохастый придурок» и при этом всём стоящий на гриффиндорском столе в Большом Зале и распевающий хвалебные песни явно собственного сочинения в адресс Макгонагалл. Тем временем Лунатик и Хвост усердно пытались ухватить друга за ноги, Астра, Мэри и Марлин покатывались со смеху, а Адара с мрачным выражением лица била Сириуса по голове какой-то увесистой кастрюлькой. Тот всё равно не унимался, тщетно пытаясь увильнуть от ударов Маунтвиль, уже обещавшей ему всевозможнейшие казни мира, которые усердно записывали в свои блокнотики уж очень увлечённые Дженкинс и Флитвик. Дамблдор тихо улыбался в свою бороду, даже не пытаясь остановить творящийся беспорядок, Макгонагалл краснела и повсюду искала свою волшебную палочку, чтобы поскорее заткнуть песни Бродяги, а Лили… Лили была как всегда прекрасна.

---

Примечания:

Я подумала и решила, что стоит создать каст: https://ibb.co/v3gRK3k

С нетерпением жду ваших отзывов о самом произведении и о касте) Большое спасибо тем, кто читает и оставляет своё мнение.

Чтоб сблизиться с человеком — нужно хоть однажды побеседовать с ним с глазу на глаз.

И. С. Тургенев.

Погода в июле выдалась на редкость ветренной даже для хмурого Лондона. Ветер сносил прохожих, словно соринки, не жалея и не щадя даже зонтики особо пуританских граждан. Сириус тоскливо смотрел в окно. Уже больше месяца он не выходил ни на улицу, ни к кому-то в гости. Родители посадили его под домашний арест за грешок, учинённый, по правде говоря, скорее, по глупости, чем по чрезмерному желанию.

Из-за этого Сириус тихо (а иногда и не очень) бесился. Молча (или не очень) скрипел зубами и до крови зажимал руки в кулаках, когда его отчитывала матушка. А её «проповеди» теперь проходили каждый день. Даже покруче, чем в церкви.

Иногда он не сдерживался и дерзил матери в ответ, что для младшего братишки, четверокурсника Регулуса, явно казалось сущим грехом. Тот вообще постоянно всюду следовал то за матерью, то за отцом, слепо их слушался и был готов любую их волю. Сириус, разочек за это лето попавший к братишке в комнату, обалдел даже не от флага Слизерина, а от нескольких особо приметных колдографий, на которых (если судить по подписям) красовались все те, кто сейчас «доблестно» носил Метки Пожирателей Смерти.

Сириус смутно подозревал, что вот такой неожиданный фанатизм малявки родители только поддерживают. Это… мягко говоря, озадачивало.

По сути своей, некие едва ощутимо тёплые чувства к матери, отцу и брату не давали Сириусу свалить из этого с каждым днём всё более помешанного дома куда подальше. В голове то и дело вспыхивали воспоминания о детстве, когда его холили, лелеяли и свято считали самым лучшим старшим сыном (или братом), самым харизматичным Блэком и достойным наследником всего отцовского и материнского состояния. Уже позже стало ясно, что Сириус обладает святым упрямством прадеда Финеаса, той же степенью ворчливости и в той же мере неугоден родственникам. Один нюанс — назойливый предок был слизеринцем до мозга костей. А Сириус был гриффиндорцем, что по непонятным причинам выводило матушку гораздо сильнее, чем письма от Минервы Макгонагалл. И можно было бы пошутить, что просто Минерва Макгонагалл была настолько харизматичной на фоне Сириуса личностью, но ведь всё было понятно и так.

Вальбурга не разговаривала с ним прямо года полтора после его поступления, частично приравнивая к одному из стульев за столом, отец почти всё время пропадал на работе, полностью углубившись в свои побрякушки и не обращая никакого внимания на самокопания старшего сына. Регулус понуро смотрел на брата, втихаря принося ему любимые бисквиты и вместе с ним пожирая их в Сириусовой комнате. В те минуты подрастающему отщепенцу даже казалось, что для младшего братишки не имеет значения ни на каком он факультете, ни в каких цветах украшена его комната.

Как оказалось, показалось. Едва Регулус поступил на Слизерин — чем был невероятно горд, как тут же поспешил в Хогвартсе отвернутся от старшего брата, смутно объясняя это тем, что «не хочет мешать его дружбе с однокурсниками». Для Сириуса, пусть даже и свято ненавидящего всех слизеринцев исключительно за сам факт существования этого факультета, всё же не имело значения, куда поступил прыщавый кареглазый малявка. Он ведь как никто другой знал Регулуса. И знал, что для Слизерина он всё же мягковат. И чересчур справедлив.

Как оказалось, и тут Сириус ошибался. Справедливость Регулуса испарилась вместе с его привычным — не по годам, как часто любил повторять отец, — здравомыслием. Брат всё больше становился особняком, всё чаще тихарился от Сириуса, пока в конце концов не попросил гриффиндорца держатся от него на людях как можно дальше. Со стойким аргументом «я не хочу тебе навредить нашим общением».

Возможно, отчасти это и было бы правдой, но Сириус не поверил. Сириус мог поверить во что угодно, но только не в это. Стало ясно, как в день получение письма из Хогвартса: братишка, маленький паразит, от него отказался.

Мать восприняла это вполне ожидаемо, как Гигантский Кальмар, вытаскивающий переплывающих через Озеро на лодках особо любопытных первокурсников. Проще говоря, ровным счётом никак. Хотя, возможно, она втихаря и высказала поддержку Регулусу за такой «правильный выбор». Сириус бы не удивился.

Отец, кажется, даже не заметил, всё чаще пропадая в каких-то своих делах и встречах. Не настолько, конечно, как в далёком шестьдесят пятом, когда он и вовсе появлялся дома раз в три-четыре дня, приходя уставшим и полностью вымотанным, словно после самых страшных сражений. Хотя тогда, стоило признать, он находил немного времени на визиты в комнаты к сыновьям. Сейчас же Сириус общался с отцом буквально раз, да и то общением это было назвать довольно сложно: отец пытался выдушить из себя хоть что-то, не сильно в этом преуспел, похлопал по плечу и пошёл себе дальше.

Больше дома Сириусу никогда комфортно не было. Да и, откровенно говоря, шикарнейшие в своей роскоши апартаменты на площади Гриммо сложно было теперь называть домом. Его все сторонились. Гнушались. Матушка почти постоянно читала проповеди, и Сириус даже уже однажды заявил Вальбурге, что ей не помешало бы родиться мужчиной и отправиться в монастырь. И что Сириусу так и хочется сказать: «Спасибо за вашу святую и проникновенную речь, падре».

Матушка издёвки не заценила и принялась поносить его пуще прежнего. А жаль — всего на одно мгновение он мог поклясться, что в глазах отца мелькнуло что-то, смутно похожее на искорки веселья. Но это Сириус с готовностью списал на блики люстры и собственные ничем неоправданные надежды.

В принципе, при желании Сириус мог бы с удовольствием устраивать замечательные пикирования вместе с матерью — та, насколько он знал, была весьма достойным соперником. Конечно, не чета Маунтвиль, которая оказалась непредсказуемо острой на язычок за этот год, но всё же, судя по ехидным вставкам, могла бы раскрыть весь свой потенциал в спорах с Сириусом. Сириус даже готов был дать пару индивидуальных уроков — если бы это только означало, что он будет интересен маме, как и прежде.

Возможно, Вальбурга даже подсознательно ждала его споров и пререканий. Вот только был один маленький нюанс: несмотря ни на что, Сириус питал к матери странную, болезненную привязанность. И оттого не мог наговорить ей всех тех гадостей, о которых каждый Мерлинов, Морганин и Мордредов день лихорадочно размышлял.

В мыслях он устраивал целые словесные побоища, в которых не оставлял матери даже малейшего шанса на победу, а на деле… На деле он угрюмо молчал, лишь упрямо сверля мать прожигающим взглядом, либо же несдержанно хлопал кулаком по чём придётся, кричал какое-то невразумительно-наивное оскорбление и, гордо развернувшись, уходил прочь. И чувствовал, как очередной гвоздь упрямо забивается в крышку гроба, где ещё теплилась его любовь к семье.

Вот и сейчас Сириус напряжённо и как можно тише спускался на завтрак. Была бы его воля — уже стремглав понёсся бы по ступеням, снося всё ненужное на своём пути. Он жутко опаздывал, а мать всегда злилась по этому поводу. Но кто виноват, что мелкий паразит Кричер разбудил его за минуту до начала завтрака?

Сириус всегда удивлялся тому, насколько разными были его родители в плане принципов. Он, конечно, знал, что мать и отец были вынуждены вступить в этот брак под настоятельным гнётом своих родителей, но всё же они не смотрелись как очередная ненавидящая друг друга пара, коих Сириус, к собственному прискорбию, повидал немало.

У Ориона Блэка были далеко не супружеские отношения с женой ни в одном из возможных смыслов: скорее, их можно было назвать хорошими друзьями. Но для отца никогда ничего не стояло выше, чем семья. Он не умел показывать свои чувства и, в принципе, никогда не собирался: это была отличительная черта всех Блэков. Но выше семьи для Ориона Блэка не стояло ничего, и они с Регулусом с детства прекрасно об этом знали. Даже соблюдение древних традиций и правил чистокровных затмевало все те иногда параноидальные меры, которые Орион был готов предпринять для защиты своей семьи (как, например, поиск таких охранных заклятий, которые бы спрятали дом от любого постороннего взгляда). Да и само сохранение чистоты крови тоже летело в Преисподнюю при одном упоминании вероятной опасности для Блэков. Да и любимая работа — артефакторика. Всё это исчезало с его мыслей, как только он вспоминал о семье, хотя иногда, как казалось самому Сириусу, Орион Блэк уделял куда больше внимания именно работе, чем родным детям. Это было на редкость противоречиво — в общем, в исконно блэковском стиле.

Для матушки семья тоже была важна, но далеко не в той степени. У неё были свои принципы, которые, к глубочайшему сожалению Сириуса, передались и Регулусу. И, наверное, к глубочайшему сожалению Вальбурги Блэк, старшему сыну не передались вовсе. Вот и сейчас:

— Сириус! Почему ты опоздал на завтрак? — требовательный взгляд почти мгновенно заставил даже непреклонного Сириуса склонить голову в «почтительном» кивке.

А ведь глаза точь-в-точь как у него самого. Даже радужка на самом краешке отдаёт особо стальным оттенком. С одной стороны, Сириусу никогда не верилось, что он может бояться этих глаз. А с другой, ему никогда не верилось, что собственные глаза — только гораздо холоднее, спокойнее, взрослее, стоило признать, — можно так ненавидеть.

— Всем доброе утро. — слегка ухмыльнулся Сириус, заранее набирая пригоршни терпения из всех-всех своих запасов. — Извините, мадам.

— Надеюсь, такое больше не повторится. — мать даже не пыталась скрыть того факта, что раздражена его поведением. В очередной раз.

Сириус сел и принялся «трапезничать». Культура светского общества порядком ему уже надоела. Хотелось просто сесть и спокойно, без снобистских излишеств поесть. Эх, как же хорошо сейчас, наверное, у дяди Альфарда! Наверняка он опять позволяет себе есть где угодно и что угодно, пачкать руки и одежду в еде, не особо заботясь о правилах этикета.

С дядей Альфардом всегда было интересно поговорить, но ещё интереснее — посмотреть на все его новшества, которые он прячет в лаборатории. Сириус всегда был уверен, что когда вырастет, то станет похожим именно на Альфарда, а не на отца: будет вгонять мать и брата в краску при каждом удобном и неудобном поводе (как это делал дядя с Вальбургой и Орионом), будет громко смеяться и очаровывать представительниц слабого пола одной улыбкой. С последним, на удивление, всё сложилось проще всего.

Дядя Альфард, в общем-то, был в вопросах внешности (в отличии от характера) похож на свою сестру — Вальбургу, мать Сириуса. Она была младше брата на, в какой-то мере, непоправимые два года, отчего Альфард частенько относился к ней как ко всё ещё маленькой девочке. Хотя Сириус не представлял Вальбургу Блэк маленькой девочкой — казалось, она уже выросла со стержнем в спине и постоянно излучала холодную уверенность в собственных силах. Даже будучи годовалым младенцем. Сириус бы такому точно не удивился.

Эх, определённо, у дяди Альфарда всегда было слишком классно на фоне обстановки на Гриммо. Сириус нахмурился и вспомнил причину того, почему он сейчас сидит дома и видит взгляд матери, полный разочарования, и взгляд отца, пропитанный осуждением.

И даже здесь во всём виноват чёртов Нюниус.

— Хвост, напомни-ка мне: для того, чтобы попасть в туннель под Гремучей Ивой, нужно нажать на сучок на дереве, так ведь?

Питер удивлённо глянул на Сириуса, словно в первый раз его увидел. Но у Бродяги были свои причины так демонстративно задавать такие тупые вопросы.

— Ну, да. Бродяга, с тобой всё в порядке? — Питер оглянулся и успел заметить, что Северус Снейп странно дёрнулся и быстро исчез в соседнем проходе.

Конечно, Хвост иногда конкретно туго соображал, но такой грешок периодически мог водиться за каждым. И всё же местами Питер улавливал всё почти что на лету, и в данной ситуации мгновенно нахмурился:

— Сириус, зачем? — только и спросил он.

Да незачем, Пит. Расслабься и лови удовольствие. Сегодня любимого Нюниуса ждёт необычайно интересно приключение. С препятствиями. И заслуженным «призом» в конце.

— Это моё личное дело. — ухмыльнулся вслух Сириус, прекрасно зная, что Хвост вряд ли поймёт его наслаждение от сложившейся ситуации.

И тот, действительно, оправдал ожидания, продолжая упираться:

— Но это же опасно. Я всё расскажу Джеймсу. — Питер развернулся, чтобы отправиться к Поттеру, который в это время пятый раз за вечер приветствовал Лили Эванс.

На секунду Сириусу хотелось крепко ухватиться за предплечье Хвостика и удержать его от такого неоднозначного порыва. Неужели никто не понимает причин его поступка? Да Джим первым будет доволен от сложившейся ситуации — Нюниус давно уже всем знатно мозолит глаза.

— Хвост, если ты — ябеда, то иди. — махнул рукой Сириус, стараясь не выказать проснувшейся обиды.

Петтигрю снова нахмурился, явно колеблясь и надеясь на другую реакцию. Когда они пришли в гостиную Питер тут же смылся в их комнату, даже не пытаясь ничего объяснить, — да и в этом не было особой нужды, Сириус и так по ссутуленным плечам понял, что Хвост сильно недоволен его поведением.

«Ну, и ладно. Сам посижу.» — не стал огорчаться Блэк и пересел поближе к весело щебетавшим шестикурсницам, которые то и дело стреляли в него глазками. Он лишь очаровательно и загадочно улыбался, всем своим видом изображая отстранённого мечтателя — классический образ, всегда работавший безотказно на большинство девушек.

Когда Сохатый зашёл в гостиную Гриффиндора, Сириусу стало жалко на него смотреть, до того печальным было поникшее лицо. В другой момент он бы усмехнулся и даже посмеялся бы с того, как сильно Сохатый напоминал сейчас поникшего оленя, которого отвергла самочка, но тот выглядел слишком жалко для таких подначек.

Шестикурсницы мгновенно отошли на второй план.

— Вид у тебя, конечно, плачевный. — прокомментировал Бродяга, не сдержавшись и не зная, что ещё к этому можно добавить.

Сохатый только махнул рукой и поплёлся к ним в комнату, даже не задерживаясь возле дивана Сириуса. И хоть Джеймс проплыл мимо него как тонущий вначале века маггловский «Титаник» (о нём он слышал из разговоров Джойс и Эванс, и всегда охотно оперировал этим отличным сравнением), всё же шестикурсницы окончательно отошли на второй план, а все его размышления сгустились вокруг отсутствующих пятикурсниц.

О, а вот и Мерлин их призвал почти сразу после его воспоминания, — в портретный проём зашли Эванс, Джойс, Маунтвиль, Маккиннон и Макдональд. Вся честная компания, и как всегда с самыми колоритно-разноплановыми эмоциями. Эванс всем своим видом напоминала воинственную амазонку, Мэри и Астра тихо посмеивались, глядя на неё. Марлин казалась слегка грустной, и Бродяга в очередной раз подивился тому, насколько сердобольной была Маккиннон. Маунтвиль всем своим видом выражала саму непробиваемость, и Сириус едва удержался от того, чтобы пристать к ней с какой-нибудь очередной издёвкой. Но его жертва уже была выбрана, отходить от важной темы не стоило, и Бродяга издевательски протянул:

— И не стыдно тебе, Эванс, издеваться над несчастным Поттером?

По лицу Марлин пробежала тучка. Нет, честное слово, быть такой чуткой по отношению к окружающим решительно невозможно. Слава всем святым, что малышка Маккиннон в него не влюблена — растоптать первые лучшие чувства такой милашки ой как не хотелось.

В голове Сириус как бы невзначай образовался вопрос: интересно, а в кого влюбляются такие добрые души, как Маккиннон?

— Поттер будет несчастным только тогда, когда я его придушу, в конце концов! — вспылила Эванс и махнула рукой, слитным движением отбрасывая свою увесистую рыжую косу назад. Эффектно. Пожалуй, не будь Эванс мечтой Сохатого, Сириус сам был бы не прочь влюбиться. Хотя бы в эти рыжие волосы. И пронзительные зелёные глаза. Хотя… Нет, всё же, такие, как Эванс, не в его вкусе. Тем временем их правильная староста расходилась всё больше и больше: — И даже тогда я не пожалею о своём решении!

А щёчки-то, щёчки как нарумянились. Ой-ой, Эванс, чего уж так переживать из-за одного оленя, который официально тебе безразличен.

— Ты его не придушишь. — возразил Сириус, попутно замечая, как приоткрылся ротик Эванс в желании возразить, и ухмыльнулся: — Ты разобьёшь ему голову своими учебниками.

Мэри и Астра утвердительно захихикали, а последняя даже подняла большой палец вверх в знак одобрения. Марлин продолжала быть какой-то немного поникшей, и Сириус начинал смутно переживать, что всё же малышку Маккиннон беспокоят не Поттер и Эванс.

Маунтвиль, к его глубочайшему раздражению, никак не ответила, сидя в кресле и читая какую-то ветхую книгу. Что-то уж больно она много читает в этом году — не в сравнение всем прошлым вместе взятым. До зуда костяшек раздражающая особь, и в какие-то особые моменты Сириусу становилось жаль, что чисто из принципов девчонок он не бьёт. С Нюниусом хотя бы в этом вопросе было значительно проще.

— Его голову тем более не жалко. — съехидничала тем временем Эванс. — Даже чистая колба из-под зелья на его фоне — кладезь житейской мудрости.

Нет, Маунтвиль однозначно не в его вкусе. Ни эта вытянутая форма лица — чересчур узкая и чересчур продолговатая. Ни эти постоянно прищуренные глаза — нельзя было даже наверняка сказать, насколько большими или маленькими они были. Ни чересчур густые брови, выделяющиеся среди всего лица чуть ли не сильнее, чем глаза. Ни слишком тонкие и потрескавшиеся губы, которые она никогда даже не пыталась привести в нормальный вид. Ни уж тем более нескладная костлявая фигура, постоянно спрятанная за широкими мантиями и ещё более широкими рубашками. Ни эти глаза какого-то непонятного оттенка, которые прямо в этот момент оторвались от книги и уставились на него… Моргана ему в печень, не доведи Мерлин Маунтвиль теперь не то подумает.

Нет, такая как Маунтвиль вообще не может привлекать кого-то как девушка или объект симпатии. Ведь мало того, что внешность не очень-то женственная и привлекательная, так ещё и характер прескверный — с таким только сразу в гроб ложиться.

О чём там говорила Эванс? Это у их Сохатого голова тупее пустой колбы?!

Сириус вернулся к разговору и уже открыл было рот, чтобы возразить и отстоять попранную честь лучшего друга, но его внезапно перебила Маккиннон:

— Сириус, хоть ты не порти нам настроение! — и утащила Эванс в сторону спален. Мэри последовала за подругами, а Маунтвиль и Астра переместились в сторону угловых кресел и принялись что-то бурно обсуждать. При этом Астра выразительно жестикулировала, но на повышенные тона не переходила.

Маунтвиль шептала что-то настолько яростно и едва слышно, что Сириус не мог не удовлетворить своё любопытство и хотя бы не попытаться подслушать разговор однокурсниц. И только он хотел было переместиться поближе к девушкам, как ему опять помешали.

На этот раз Сохатый, как подобает самому настоящему слону, а не оленю, громко гупал по ступенькам и орал во всю глотку:

— Сириус, ты уже совсем ополоумел! — давно он не слышал из уст Сохатого собственное имя. Обычно тот предпочитал использовать их Мародёрские клички. Джеймс тем временем уже спустился и потряс Сириуса за плечи: — Ты что наделал, идиот?

Вся гостиная, казалось, замерла в ожидании ссоры между Блэком и Поттером — неразлучной парочкой всея Хогвартса.

— Что я сделал? — не понял Сириус.

— Быстро пошли со мной! — Сохатый воровато огляделся, улыбнулся всем присутствующим и потащил Сириуса к портрету. По ступенькам уже шустро пробежал Питер, внимательно смотрящий в пергамент — Карту Мародёров, узнал Бродяга по одному взгляду.

Как только они всем дружным трио вывалились из гостиной, пара крепких рук тут же схватила Сириуса за грудки.

— Ты понимаешь, что будет, если он его убьёт? — спросил Джеймс, и глаза за круглыми очками подозрительно сверкнули.

Сириус, и без этого вопроса уже догадавшийся о сути проблемы, только сдавленно рыкнул: надо же, даже Сохатый его не понял. Либо же Хвост преподнёс ему ситуацию не в том ключе.

— Ну и ладно! Кроме Эванс и Маунтвиль, никому этого слизняка жалко не будет! — огрызнулся Сириус, кивком головы гордо отбрасывая чёлку.

Разве что, может, ещё малышке Маккиннон, она на весь Гриффиндор была самой сердечной особой — как-то они с Мародёрами застали её за откармливанием лукотрусов на опушке Запретного Леса. Оставалось только гадать, каким Мерлином эти закрытые создания к Марлин повылазили.

— А Лунатика тебе убийцей делать не жалко? — вкрадчиво спросил Джеймс, словно ожидавший этого ответа.

От этих слов сердце Сириуса упало куда-то в район пяток. Он напрягся: об этом как-то не подумалось. А ведь и правда — Лунатик этого никогда не простит ни ему, ни уж тем более самому себе.

Сириус тихо ругнулся, и Джеймс на ходу шлёпнул свободной рукой по собственному лбу. Эванс, видимо, заразила желанием разбить эту лохматую голову.

— Ребята! — одёрнул их сверлящий взглядом Карту Питер. — Потом разберёмся! Сейчас надо торопиться: луна вот-вот выйдет, а Снейп уже на первом этаже!

— Дерьмо! — до этого Джеймс редко применял маггловские словечки, и в другой ситуации Сириус не преминул бы об этом напомнить, но сейчас все мысли сосредоточились вокруг Лунатика и — неожиданно — Нюниуса.

Джеймс — недаром он был лучшим охотником в квиддич — прибежал к Гремучей Иве первым. Ещё выбегая из Хогвартса, они заметили Снейпа. Он как раз подошёл к Иве. Теперь его уже на месте не было.

Сириус притормозил, чтобы подождать Питера. Бежать за Снейпом под ветки энергичной Ивы он не собирался. Но Джеймс решил по своему — он Питера ждать не стал. Сириус не мог так подставить друга, учитывая, что и в этой ситуации они оказались всё-таки именно из-за него самого.

— Сохатый! — крикнул Бродяга: одна из веток ударила Поттера по плечу, но тот стойко продолжил движение, пропуская его слова мимо ушей.

Непонятно какими силами (Мерлин, спасибо) Джеймс весьма оперативно добрался ко входу и полез вслед за Снейпом. Питер прибежал как раз в этот момент и поспешил заблокировать Иву. Сириусу очень хотелось назвать Хвоста на редкость неповоротливым тупицей, но на это не было времени. Бродяга спешно кинулся к проходу, и уже у самых корней услышал окрик Джеймса:

— Сириус, не иди сюда! Лунатик уже превращается! Очисти проход!

— Вот дерьмо! — повторил Сириус гениальное высказывание Сохатого сквозь зубы и пробрался к стволу сумасшедшего дерева.

И тут он увидел ужасающую в своей невезучести картину: из Хогвартса выбежала ещё одна небольшая фигурка и устремилась прямо в их сторону. Человек приблизился к поляне и снял капюшон — и лучше бы не снимал, честное слово. Тогда хотя бы оглушить труда не составило.

Сириус чертыхнулся уже в который раз при виде родного взволнованного профиля — развивающаяся катастрофа явно набирала оборотов:

— Рег, уберись отсюда! Немедленно! Исчезни, испарись да хоть в землю заройся, но уберись! — внутри Сириуса сильным и неожиданным пожаром вспыхнула ощутимая паника. Сопливый придурок. Какого, спрашивается, Мордреда, этот правильный идиот забыл на опушке в такой поздний час?

Но, видимо, не только он с Хвостом были удивительно не рады встречи — младший брат тоже особо восторга не высказывал:

— Ты что здесь делаешь? — вот же чёртова любовь Рега докопаться до правды, совершенно не подозревая, чем это дело может закончиться. Попросили же убраться, Мордред раздери!

— Уберись! — громко прорычал Сириус, хватая братца за грудки и отталкивая подальше от как раз начавшей бушевать Ивы. — Хвост, отключи ты эту придурошную ещё раз! — но взывать к Хвосту не было смысла: он уже сам всё сделал. Какой умный и прозорливый мальчик.

И в этот самый момент, когда Сириус уже собирался отчитать Рега за всё хорошее (и не очень), случилось непоправимое: из прохода начал вылазить Джеймс с бессознательным Снейпом под рукой, но оттуда был слышен ещё один звук: чей-то быстрый бег и утробное рычание. Сомнений в том, кто это там такой бежит, даже не было.

Хвост отскочил от ствола Ивы и быстро кинулся к Сохатому, помогая вытащить Нюниуса из прохода.

— Сириус, быстрее убирай сучок! — крикнул Питер, на секунду повернув к нему голову.

Сириус, напрочь забыв о замершем Реге, кинулся к стволу замершей Ивы и одним движением руки «активировал» её. «Все в безопасности», — облегчённо выдохнул он, радуясь тому, что эта история закончилась так благоприятно. Как оказалось, радость была поспешной.

Из Ивы в последний момент выскочил злой, как тысяча рунеспуров, Лунатик и быстро устремился в сторону несущих в Хогвартс Нюниуса Сохатого и Хвоста — стоило заметить, Рег тоже присоединился к ним поддерживая Снейпа за ноги. Сириус во второй раз за вечер воскликнул смачное «Дерьмо!» и быстро превратился, прикрыв собой друзей, брата и Нюниуса.

Не то чтобы до этого Бродяга когда-либо сомневался в своих силах, но раньше он был Лунатику хотя бы мало-мальской помехой. Сейчас же, видимо, Люпин-оборотень был до той степени взбешён бегством своей добычи, что на собачку под своими когтями не обратил никакого внимания. Пока эта собачка не вцепилась ему в лапу.

Одним мощным движением он отбросил Бродягу прямо в дерево. Тот успел кое-как сгруппироваться и почти тут же вскочил, прыгнув оборотню на спину. Лунатик утробно зарычал, пронзительно взвил и сильно выгнул спину, попутно на неё же падая и придавливая Бродягу своим весом. Следующим ударом Сириус почувствовал, как по его изящной собачьей холке съездили когтистые лапы. Где-то возле уха мгновенно заныло — рана, видимо, будет неслабой. Пнув Сириуса на прощанье ногой в брюшко, оборотень обернулся и замер, не зная какую добычу лучше выбрать.

Сириус отполз к дереву и осторожно уложил голову, прижав её к стволу. Сохатый, как оказалось, свалил бессознательного Нюниуса на Регулуса и Питера, тоже превратился в оленя и принялся скакать прямо перед носом Лунатика, привлекая его погнаться за собой. Умно. И чертовски опасно.

И одичавшего оборотня, опьянённого запахом человеческой крови, видимо, уже могла устроить любая добыча — учитывая, что Джеймс был весь пропитан запахом человека, хотя и был животным, да и будто бы сам просился в руки. А потому Лунатик, лихорадочно выпучив свои жуткие глаза, без заминок кинулся за оленем. Сохатый явно не спешил убегать далеко, побаиваясь, что тогда оборотень передумает и поспешит вслед людям. И вот до Джеймса оставалось буквально пару метров, Сириус обратился обратно в человека и вытащил волшебную палочку, готовясь в случае чего попробовать оглушить Люпина, как вдруг…

На Рема налетело что-то тёмное и огромное. Лунатик начал оживлённо отбиваться, но эту птицу, как догадался потом Сириус, так просто сбить с толку не выходило. Она клевала, царапала и всячески издевалась над несчастной головой оборотня — в эту минуту Бродяге стало жаль друга, состояние которого явно будет не из лучших на завтрашнее утро.

По сути своей, победитель боя был почти очевиден — орёл сдаваться не собирался, а Лунатик никак не мог за него ухватиться. Надо же, какая удивительная для такой большой птицы маневренность. В конце концов, Лунатик не выдержал и на всей скорости побежал в лес. Бешеная птица полетела за ним, но была остановлена окриком девушки, приход которой Сириус упустил:

— Афина, тебе не туда! — Астра Джойс на мгновение присела возле Сириуса, а затем помогла ему подняться. — Ты не ушибся?

— Нет, вроде, — соврал Сириус, чувствуя, как висок болезненно саднит. Ладно, с этим он позже разберётся. — Немного головой стукнулся и всё.

Астра кивнула, но на секунду Бродяге показалось, что на её лице появилось весьма скептическое выражение.

— Что с ним? — спросила Астра у Джеймса о состоянии Нюниуса, хотя по её всё ещё скептическому выражению лица было ясно, что заботит её это мало и спрашивает она всего-то по трём причинам: вежливости, волнения за Лунатика и очевидной просьбы Маунтвиль, которая наверняка способствовала организации вот такой незамысловатой встречи. Сириус обвёл взглядом полянку, совершенно не сомневаясь в том, что эта язва наверняка где-нибудь да обнаружится.

И, действительно, та уже находилась неподалёку от Рега, Питера и Снейпа, усердно откупоривая какую-то колбочку — в таких сумерках Сириусу оставалось только догадываться о содержимом.

— С Нюниусом? — не понял Сохатый, уже принявший человеческую форму. — Да всё с ним в порядке — что с него станется. Перепугался, бедняга, сознание потерял.

— Поттер, заткни свою пасть. — услышали все бормотание пытавшегося подняться Снейпа, которому Маунтвиль и Рег в ту же секунду подоспели на помощь.

Хвост, успокоенный очевидно нормальным состоянием Нюниуса, мгновенно отошёл от него к Бродяге. Реакция Джеймса на такое вежливое приветствие не заставила себя долго ждать:

— О, уже очнулся! Какая радость! — съязвил Сохатый, стараясь скрыть собственное волнение. Сириус знал этого придурка достаточно, чтобы понимать: Сохатому не хотелось показать Нюниус, что его чуткая душа и за этого сопливого киззляка переживала. — Ты как раз вовремя!

— Астра, ну что там? Блэк сильно приложился? — Маунтвиль, дав Нюниусу в руки ещё какой-то флакончик, плавно подошла к ним. Сириус почувствовал, как внутри него разлилось подозрительное тепло.

Надо же, о нём кто-то заботился. Надо же, это была именно въедливая Маунтвиль.

— Да всё в порядке, Адара. Вроде бы. — ехидно помахав руками, процитировала Джойс Сириуса.

Глаза Маунтвиль даже в темноте казались непривычно яркими, и этот взгляд прошёлся по Сириусу так остро, словно она при этом ощупала его от носочков и до самой макушки.

Некомфортное ощущение, между прочим.

— Похоже, тебе соврали, — пристально посмотрев на Блэка, констатировала Маунтвиль и, неожиданно потянувшись, надавила точно на то место у уха, куда ему съездил Лунатик.

Как же она так точно определила-то?

Сириус, не сдержавшись, тио зашипел и рыкнул, резким движением выкручивая Маунтвиль руку. Где-то на фоне хмыкнула Астра, а Джеймс и Питер синхронно начали искать место его ранения — Сохатый даже позволил себе бережно перебрать вихри лучшего друга.

— Жаль, видимо, маловато тебя приложили. Надо добавить, — только и сказала на это гриффиндорка, а затем сдержанно добавила: — Руку отпусти, придурок.

Сириус зло посмотрел в глаза Маунтвиль, которые даже в этой ситуации совершенно ничего не выражали. Как же она его раздражает. Бродяга почувствовал, как на несчастное мгновение его кисть неприятно обожгло, словно руки Маунтвиль излучали какой-то особый жар.

Сириус нехотя отпустил чужую руку, и с ещё большим неудовольствием смотрел, как Маунтвиль, покопавшись в какой-то маленькой сумочке, выудила оттуда сразу три флакончика.

— Держи, — сказала она, вручая их Сириусу и тщательно пытаясь избежать контакта с его пальцами, — как только горделивая спесь поубавится, будь добр, смажь рану вначале ясенцем, а потом эссенцией. На утро используй третий флакончик.

— А в нём что? — спросил Бродяга, заметивший, что на последней колбе не было никакой этикетки.

— Не яд. — буркнула Маунтвиль, поднимаясь. — А остальное тебя волновать не должно. — в этот момент она окончательно потеряла интерес к Сириусу, и — вот это поворот — повернулась к Регу. — Реджи, мы же договаривались к опушке… — осуждающе начала Маунтвиль, с немым укором смотря на его брата.

Какого…? Какой, к Мордреду, Реджи…? Что здесь происходит вообще? У Сириуса не было слов, чтобы хоть как-то выразить свои эмоции. Джеймс, видя его выражение лица, только похлопал его по плечу.

— Я заметил, что у Ивы кто-то ходит. Подумал это вы, — растерянно пробормотал Регулус, хоть как-то пытаясь оправдаться. Да почему он, такой весь из себя «гордый и независимый даже от старшего брата», вообще оправдывается перед этой… Маунтвиль? А потому Сириус зло прищурился, рассерженным взглядом сверля худое и бледное лицо:

— Маунтвиль, какие делишки у тебя с моим братом? — угрожающе произнёс он и вкрадчиво добавил: — Ночью?

— Ну, не только у Адары, но и у Джойс тоже, между прочим, — вставил свои пять сиклей сопляк. Так значит, «Адара»… Да что вообще здесь происходит?! Но Регулус спустя секунду неожиданно продолжил, словно всем своим видом показывая, что звания сопляка он уже давно не заслуживает: — Так что у нас тут разве что тройничок. Да ещё и в лесу, м-м-м. Очаровательно.

Нет, сопляка надо определённо прибить. Маунтвиль желательно следом. У Сириуса разом и весьма неожиданно исчезло всё красноречие: он, только и переводя потерянный взгляд с Маунтвиль на Рега, молча хватал ртом воздух.

Молчание неожиданно нарушила Джойс, о которой Сириус уже успел и забыть:

— Бродяга, да ты никак ревнуешь? — насмешливо спросила эта предательница, и Сириус мысленно испуганно замер. Как она вообще могла о нём такое подумать? Ему вообще до Маунтвиль нет дела. Да и до Рега, видимо, с недавних пор тоже.

— Нет, — вслух непроницаемо ответил он. — Но и братского благословения пусть не ждут.

Хоть Сириус и раньше знал, что эта парочка знакома слишком хорошо, сейчас этот факт выводил его куда сильнее, потому что наверняка именно Маунтвиль была виновата в том, что его глуповатый младший брат оказался недалеко от озлобленного оборотня прямо в полнолуние. А если бы с этим сорванцом что-то случилось? Интересно, лишняя парочка извилин у Маунтвиль вообще присутствует?

К тому же, Маунтвиль же Регу совершенно не подходит! Да и она же вроде магглорождённая… А Рег ведь принципиальный, маменькин сыночек.

— Да мне оно никогда и не надо было, — голосом Регулуса в этот момент можно было замораживать. — Учитывая, что ты даже не в курсе, кто мне на самом деле нравится.

Сириус почувствовал, как его сердце бухает куда-то в пятки второй раз за сегодня. А ведь действительно… Он никогда раньше не задумывался, что его младший братишка уже вплотную подошёл к тому возрасту, когда влюблённость в девчонку — дело логичное и преимущественно закономерное. И Сириус не мог наверняка сказать, по какой причине он упустил этот момент. То ли потому, что Рег всегда был для него малолетним шкетом, то ли потому, что самого Сириуса в его шестнадцать с половиной никто до сих пор не заарканил.

А в Хогвартсе это было смерти подобно. Особенно, если ты красив, богат, популярен и умён. Хотя выход всегда находился: ухаживать за какой-нибудь симпатичной девчонкой. Один нюанс: все они выбешивали Сириуса уже через три дня.

Размышления Сириуса ни к чему хорошему, в общем-то, не привели, а вопрос об отношениях между Маунтвиль и Регулусом остался открытым, поскольку Маунтвиль изрядно подбавила огоньку, неожиданно повернувшись к Регу и тихо заверив:

— Не убивайся, Реджи. Твой брат иногда просто заносчивый придурок, который судит окружающих по себе. — оскорбления из уст этой выскочки становились уже определённой закономерностью. Хотя, стоит признать, хотя бы формулировки каждый раз менялись.

И всё же, следующие две отчасти противоположные по содержанию реплики сорвались одновременно с уст Регулуса и Сириуса:

— Даже и не собирался.

— Да какого Мордреда он для тебя Реджи?

Маунтвиль посмотрела на него таким взглядом, что весь мир и все его эмоции неожиданно сузились в одной точке где-то в районе солнечного сплетения. Неожиданно Сириус осознал, что с вот таким выражением лица действительно можно убивать и что, возможно, Маунтвиль значительно опаснее, чем может показаться.

И всё же, его она почему-то не испугала, а, скорее, заинтриговала. Вот кто точно начал бы бесить его уже в первый час вероятных ухаживаний. С другой стороны, у неё хотя бы были хоть какие-то зачатки стержня.

— Не твоё собачье, — последнее слово эта бессмертная особенно выделила, едва заметно ухмыляясь и снова возвращаясь к старому-доброму непроницаемому взгляду, — дело. У меня к тебе другой вопрос, Блэк… Какого чёрта ты так поступил?

На секунду Сириус опешил. В его присутствии Маунтвиль чертыхалась нечасто, хотя Астра как-то раз шутила, кажется, что её подружка на самом деле ещё та любительница повспоминать лукавого.

— Не поверишь, Маунтвиль, я тоже самое у него спросил. — усмехнулся Джеймс, явно удовлетворённый тем, что с ним так единодушно согласился совершенно противоположный его характеру человек.

А Бродяга только сейчас вспомнил, что здесь, в общем-то, есть ещё люди.

— Охотно верю. — сдержанно кивнула Адара, не восхищённая подобным общим знаменателем с Поттером в частности и Мародёрами в целом. — Ты в гостиной это так прокричал, что не услышать было невозможно. Блэк, я жду ответа.

Он заметил, как Сохатый, Хвост и Астра тихо отошли от них подальше. Рег, как ни странно, остался на месте. Наверное, в случае чего будет честь дамы отстаивать.

— Маунтвиль, отвали ради Мерлина. — отмахнулся Сириус: причину своего поступка он и сам плохо понимал. Да и понимать, если честно, не хотел.

Нюниуса он терпеть не мог почти в той же степени, что и Сохатый. В остальные подробности не очень-то и хотелось вдаваться, а признавать, что его собственный эгоизм отчасти стал виновником произошедшего, не хотелось вдвойне.

К тому же, теперь Бродягу куда больше заботил вопрос, как объяснить Лунатику причину своих действий и то, как нагло он наплевал на все основы их дружбы. Ведь если бы со Снейпом случилось хоть что-то, если бы Ремус нанёс ему даже малейшую царапину, бедняга Люпин не простил бы это себе до конца своих дней. А попутно и Сириусу.

— Я-то отстану. — едко ухмыльнулась гриффиндорка, уже даже не пытаясь скрыть раздражение, накатывавшее от диалога со старшим из братьев Блэк. — А вот направляющаяся сюда Макгонагалл — вряд ли. До встречи! — поспешно сказала Маунтвиль и, подхватив под руки Регулуса, а затем и Джойс, скрылась в ближайших кустах. Вскоре их шаги слились со звуками лесной чащи, а старушка Макгонагалл не заметила ни этой злополучной выскочки, ни поспешно ретировавшихся вместе с ней Астру и Рега.

— Что здесь происходит? — взамен спросила декан, строгим и внимательным взглядом рассматривая оставшихся участников происшествия. Бродяга тихо застонал: теперь разбирательств ему не избежать. Нюниус однозначно спишет всю вину на него.

А, значит, совсем скоро ему предстоит разговор в лучшем случае с Директором Дамблдором. А в худшем — с родителями. Потому что вряд ли в этот раз кто-то из друзей рискнёт взять вину и на себя тоже — Сириус проштрафился сам, рассердив этим и себя самого, и остальных Мародёров.

«Как же я был прав тогда», — изо дня в день теперь проносилось в голове у Сириуса. И как прискорбно, что больше никто, кроме него самого, наказания не понёс. Нет, он, конечно, был рад, что друзья не пострадали, но вот, например, Нюниусу бы не мешала куда более сильная взбучка. Хотя, с другой стороны, жизнь его и так уже наказала, куда уж хуже?

Вальбурга Блэк использовала все свои связи и всё своё красноречие перед Советом Попечителей, чтобы прикрыть пятую точку старшего сына. Пусть и опальный, но Сириус не мог, видимо, причинить такого урона семье, как единственный Блэк. которого исключили из Хогвартса. Дамблдор, Поттеры, отец и дядюшка Альфард всячески ей помогали и Сириуса, после долгих разбирательств, всё же оставили в школе. По поводу Директора Бродяга особо удивился, ведь, насколько он знал, у матери были особенно скверные отношения с профессором, хотя о причинах лично он даже не догадывался.

В итоге, после его приезда домой на летние каникулы матушка посадила его под домашний арест «за то, что в очередной раз опозорил семью» и запретила даже переписываться с друзьями. Вот и имеем то, что имеем. И вот это «имеем» Сириуса очень не устраивало.

Его мысли были прерваны словами матери:

— Сириус, сегодня тебе придётся с кое-кем познакомиться.

Обычно с этой фразы ничего хорошего не начиналось. В далёком детстве так начиналось его знакомство с родственниками, в восемь — знакомство с несостоявшейся невестой (Бродяга до сих пор благодарил отца), а в одиннадцать их и Рега начали постепенно знакомить с «особыми» людьми, в лояльности которых даже не приходилось сомневаться. Вот и сейчас Сириус ощетинился почти в то же мгновение, нехотя отвлекаясь от своего завтрака:

— Это с кем же?

— На днях у Лестрейнджей будет праздничный вечер. — строго одёрнул его отец, заметно недовольный подобным хамством. — На нём будет только определённый круг людей…

— Только не говорите, что вы всё-таки решили присоединиться к Волдеморту. — не веря, замотал головой Сириус, сокрушённо вскинув брови.

Он знал, что его родители ничем не отличаются от большинства чистокровных волшебников, но всё же где-то в глубине сидела надежда, что хотя бы Блэки понимают, во что выльется весь этот кавардак во главе с Волдемортом. Ведь ему даже не идеи чистоты крови нужны, а просто фактический геноцид магглорождённых. Хотя, учитывая тот факт, что все считали Вальбургу Блэк причастной к скорому уходу Министра Линча, ничего удивительного не было.

И всё же, Сириус помнил, как лет в десять подслушал какой-то разговор дяди Альфарда и отца, в котором последний ясно давал понять, что они не поддерживают идеи Волдеморта. Но за эти годы столько всего изменилось, что удивляться, пожалуй, было уже нечему.

— Сириус, это не твоё дело… — резко начала матушка, смотря на Сириуса её любимым ничего не выражающим взглядом. Почти как у Маунтвиль. Они, случаем, не ходили к одному учителю? — Мы решили, а значит…

— Это моё дело! — крикнул Сириус в ответ, не церемонясь уже ни о каких нормах приличия. Какого Мордреда? — Я не буду с ним знакомиться! Я не буду с ним общаться! Я не собираюсь служить ему, ясно?

В столовой на мгновение воцарилась тишина, и Сириус понял, что с этого момента этой тишины уже не будет ближайшие пару-тройку часов.

— Будешь! — Вальбурга тоже перешла на крик. — Время шуток закончилось, Сириус! Перед нами стал выбор, и ты должен принять его, каким бы он ни был! Это твоё обязательство перед семьёй!

Сириус не понимал, почему мать так бесится от его отказа.

Сириус не понимал, почему отец и брат молчат.

Сириус не понимал, почему родители позволяют себе принимать решения за него.

И все эти непонимания с минуты на минуту грозились перерасти в цунами, сбивающее всю его, судя по всему, достаточно полоумную семейку в лучшем случае только с ног во всем хорошо известном направлении. И это цунами он внутри держать не собирался.

Почему он должен брать на себя ответственность за поступки своих родителей, если они его мнение ни во что не ставят? Если для них он всё ещё глупое дитя, которое не имеет права и слово поперёк сказать?

— Я не собираюсь идти за вами, как ручная собачка! Это моя жизнь и мой выбор!

— Сириус, успокойся. — мирно сказал Орион, поднимая руку. Отец никогда не любил конфликты, и Сириус прекрасно это знал, но сейчас эмоции брали верх над любым спокойствием. Какое к Мордреду спокойствие, когда мать готова распоряжаться его жизнью по своему рассмотрению? — Ты сейчас неправ. Семья — это действительно важно. У нас не остаётся другого выбора. Если мы его не поддержим, то…

Ах, так значит, отец.

— Что? — перебил Сириус, чувствуя, как внутри всё закипает. Сейчас они будут рассказывать, что у них выбора не было, что ли? Да они же сами всего этого хотят! — Что?! Я не собираюсь служить какому-то психопату только потому, что этого хотите вы!

— Да как ты смеешь! — всплеснула руками мать, вскакивая со своего места и всё больше распаляясь. — Ты, маленький щенок, будешь ставить нам ультиматум! Ты, жалкое отродье, которое не может даже здраво принимать решения, будешь рассказывать, кто здесь что и как должен делать? Ты, эгоист, заботящийся лишь о себе и собственных удовольствиях, не умеющий брать инфантильность за собственные решения? — голос матери то и дело срывался на противный визг. — Ты позор всей нашей семьи и её главное проклятье, Сириус, и я совершенно не должна была ожидать от тебя хоть какого-то понимания!

Щенок? Жалкое отродье? Эгоист? Позор? Проклятье? Сириус почувствовал, как у него земля некстати вываливается из-под ног и как внутри что-то важное обрывается. Хотя было ли это чем-то важным?

Возможно, если бы Сириус был более спокойным, то подивился бы иронии судьбы — ведь слово «щенок» подходило ему куда больше, чем кому-либо ещё. Но сейчас гриффиндорцу было совсем не до этого — он был оскорблён тем, какого мнения его мать о настоящей стоимости собственного сына.

Зачем он вообще такой семье, если он здесь нужен только для того, чтобы выполнять такие прихоти? Зачем ему вообще такая семья, где его не уважают хотя бы как личность?

— Я уже не щенок, maman! Я взрослый человек и хочу принимать решения самостоятельно, а не для вашего удовлетворения! Таким пускай занимается Регулус! Пускай он потакает вашим прихотям!

Глаза до этого молчавшего и не принимающего участия в конфликте брата обиженно округлились: в словах Сириуса было слишком много пренебрежения, словно он считал это самым низким делом на свете. В его взгляде так и читался вопрос: разве я сделал что-то плохое? И в глубине души Сириусу обижать брата не хотелось, но его гнев на мать и на отца был слишком сильным, чтобы промолчать.

— Да как ты смеешь! В отличии от тебя, Регулус делает всё, чтобы наша семья оставалась хотя бы в малейшей безопасности с прежним достоинством!

Сириус демонстративно закатил глаза. Если Регулус такой хороший, такой умный, такой понимающий, то зачем вообще матери сдался старший сын? Надо было сразу в приют отдавать, признал Сириус. По крайней мере, сейчас этого всего бы точно не происходило.

Но они ведь Блэки. О каком приюте вообще может идти речь?

— Ну так его в Пожиратели и записывайте! А я уже всё сказал: ваш Волдеморт — последний подонок, и я не собираюсь присоединяться к нему, даже если взамен мне будут угрожать твоей смертью, мама!

Где-то, в самом захудалом уголке своего сознания, Сириус понимал, что, в общем-то, это не было совсем уж правдой. Возможно, если бы вопрос не стоял так поперёк, если бы речь шла не о чёртовом Волдеморте, а просто о какой-то опасности, то Сириус и был бы готов пожертвовать своей жизнью ради близких. Даже ради таких близких.

Но в то же время он прекрасно понимал, что ему даже семнадцать лет ещё нет, и что, возможно, это не он должен жертвовать своей жизнью ради кого-то. Сириус даже ещё толком и не видел этой самой жизни, так какая в таком случае может быть жертва?

Лишь на долю секунды в столовой образовалась густая, напряжённая тишина.

— Прекратите! — Орион попробовал подать голос, и попытка была довольно уверенной, но запоздалой: он был проигнорирован что супругой, что старшим сыном.

Сириус с горечью подумал, что останавливать эту Аваду было слишком поздно — она уже сорвалась что с его рта, что со рта матери.

В столовой с каждой секундой всё ощутимее чувствовалось, как разрастается негодование Вальбурги. Даже сам дом, казалось, предательски дрожал от того, насколько яростно эта женщина смотрела на собственного сына. И насколько похожим взглядом этот самый сын ей отвечал.

— Паршивый щенок! Малолетний поганец! Да кто ты вообще такой без нашей семьи? Жалкий отщепенец, за убедительной бравадой скрывающий собственную ущербность? — в груди предательски заныло. Сириус, почти всегда скрывавший собственные эмоции за маской истинного повесы и разгильдяя, почувствовал, как слова матушки бьют прямо в цель.

Удивительно, как близкий человек, до этого не обращавший на него даже малейшего внимания, может настолько хорошо знать, куда бить. Хотя они же все Блэки — у всех одна проблема.

— Да уж кто-то значительно получше, чем все вы вместе взятые! — выпалили Сириус, сжимая и разжимая руки. Жаль, что ему нет семнадцати — так бы и пальнул сейчас волшебной палочкой хоть куда. Да хотя бы в эти бесячие шторы. — Я хотя бы могу самостоятельно решать за себя, в отличии от вашего любимчика, и могу жить по совести, в отличии от тебя самой! Ты когда последний раз жизни радовалась, мама? А ты, папа? Уверен, что хочешь быть таким же, как они, Рег? — и он поочерёдно перевёл взгляд на каждого из членов своей семьи.

И поразился тому, насколько разными были глаза каждого. Матушки, которая смотрела на него со слепой яростью и даже ненавистью, — Сириус не мог за этими эмоциями разглядеть даже крохи любви. Отца, который сейчас, казалось, постарел сразу лет на двадцать, превращаясь в сокрушённого старика со взглядом, полным какой-то непонятной смеси жалости, печали и сожаления. И чего-то ещё, что никак не вязалось к остальному.

И брата, который смотрел на него ещё более странно: с примесью упрямства и в то же гордости, жалости и гнева, обиды и разочарования. Пожалуй, давно стоило признать, что из всей семейки Регулус был самой недооценённой чёрной лошадкой, как бы странно это не звучало.

— Не смей приплетать сюда брата! Раз ты такой самостоятельный, — в запале завизжала матушка, ударяя рукой по столу, — то выметайся из этого дома! Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать! Ты самый жалкий Блэк, которого я когда-либо видела, и я очень сильно хочу вычеркнуть тебя из своей памяти!

— Сириус, Бурги, утихомирьтесь, вы будете… — попробовал снова встрять Орион, но почти в ту же секунду столкнулся с двумя одинаково обозлёнными и ненавидящими взглядами.

Он смотрел на красивое лицо Вальбурги с каким-то запалом и вместе с тем сожалением. Казалось немыслимым, что они столько наговорили друг другу, но Сириус чувствовал себя правым и ни капли не жалел. Ярость и обида клекотали внутри с удвоённой силой, а потому и времени размышлять над уже второй отцовской попыткой вмешаться не было:

— Ну и уйду! — крикнул Сириус, отшатываясь от стола и всей семьи, словно от прокажённых. — Только когда я переступлю порог этого дома, я больше не вернусь! Так и знайте! — он круто развернулся и побежал по ступеням в свою комнату. В этом доме ему больше делать нечего.

Сириус быстро кинулся к лестнице, на ходу перепрыгивая сразу по три, а то и четыре ступеньки, и от всей души желая матери когда-нибудь с этих ступенек навернуться. Как же он их всех ненавидит.

— Да и слава Мерлину! — донёсся до него крик матери уже где-то между первым и вторым этажами. — Наконец-то избавимся от единственного глупого и немытого рта в нашем доме!

Сириус опасно наклонился через перила в пролёте и крикнул:

— Сказали бы раньше, и я бы давно отсюда свалил! Я же, как никак, воспитанный юноша! — и добавил уже про себя: — К сожалению.

Едва за Сириусом громко хлопнула дверь в его спальню, как обстановка в столовой изменилась ровно в то же мгновение: плечи Вальбурги Блэк ощутимо поникли, вся она как-то подозрительно съёжилась и упала обратно на стул, закрыв лицо ладонями. Орион Блэк молча поднялся, достал из многочисленных шкафчиков явно элитную бутылку огневиски, как можно более нежно и успокаивающе провёл рукой по плечам жены, и уселся обратно на своё место.

Впрочем, стоит заметить, что и Регулус Блэк тоже видел это уже самим краешком глаза, поскольку сразу после хлопка двери он поспешил наверх, вслед за старшим братом, а затем в свою комнату с твёрдой мыслью, что в данный момент на счету каждая минута и времени катастрофически не хватает.

* * *

Адара сидела в горячо любимой оранжерее горячо любимой леди Говард и проклинала свою медлительность. Почему, несмотря на такой уже многолетний опыт в борьбе с сорняками, она всё ещё не может справляться с этой задачей быстрее? Создавалось впечатление, будто травинки вырастали словно по мановению ладони — едва она вырвала их в одном месте, как они тут же возникали в другом.

И хоть в целом Адара не любила использовать магию в бытовых делах, здесь она бы ни за что не отказалась от парочки заклинаний, навсегда избавивших бы девушку от этого более чем ненужного занятия. Но в доме Говардов стоял строгий запрет на применение магии, а Адара всё же уважала свою, пусть и приёмную, но всяко мать и нарушать установленную границу не хотела.

Неожиданно со стороны дома раздался высокий крик:

— Адара, сколько ещё будет орать эта твоя шкатулка?! Я сейчас выброшу её в окно! — Камилла явно была раздражена криком. Впрочем, Адара и так уже догадалась, что сегодня у приёмной матери нет настроения. Не стоило утруждать себя и проявлять это настолько явно.

Трава, слава всем святым, всё же закончилась, и девушка с усердием перфекциониста закинула парочку оставшихся карликовых травинок в ведро. Адара помахала пальчиком в сторону чистой грядки и прошептала:

— Тольки попробуйте мне ещё так расти, и тогда я всё-таки возьмусь за палочку, уяснили? — и девушка, резко обернувшись, понеслась в сторону дома, прекрасно понимая, что Камилла Говард не будет ждать её появления, чтобы исполнить свою угрозу, а шкатулке, по словам Регулуса, падать было категорически нельзя.

— Уже бегу, — постаралась как можно громче крикнуть Маунтвиль, но было очевидно, что её слова пролетят мимо ушей. Приблизительно с той же скоростью, с какой сейчас шкатулка может пролететь уже мимо её собственных ушей.

И, действительно, незамедлительно со второго этажа высунулась жилистая рука её матери. Через пару секунд в этой руке появилась и аккуратная резная шкатулка из белого дерева. Чёрт, если сейчас эта шкатулка упадёт, то Адаре будет однозначно жаль хотя бы эти удивительные в своей красоте резные вензеля.

— Адара, всё, меня это достало! Вы допросились, юная леди!

Адара досадно поморщилась, ведь она была уже буквально за метров пять от окна. Шкатулка, словно в замедленной съёмке полетела из окна, но Маунтвиль, чуть ли не падая на землю, в последний момент успела поймать её уже у самой травы. Из шкатулки тем временем продолжал играть один из незатейливо-лёгких этюдов Шопена. По скромному мнению Адары, на «ор» это не было похоже от словам совсем, но матушка, судя по всему, фанаткой польського композитора не была. Да и, видимо, мигрень продолжала её мучать, так что не стоило так уж критически подходить к оценке происходящего.

Адара открыла шкатулку, надеясь, что ничего страшно срочного не произошло. Внутри лежала короткая записка. Развернув её, Маунтвиль прочитала:

Адара,

Ты была права. Если тот план, который ты предлагала в экстренном случае, всё ещё в силе, то у тебя есть где-то полчаса. Максимум — около часа. Я не знаю, что мне делать, матушка нервничает и ссорится с ним, а отец уже открыл бутылку из огневиски.

Р. А. Б.

Адара слегка побледнела на виду. Определённо, эта жизнь в очередной раз подчёркивала ей, что никаких планов даже на пару часов строить нельзя при огромнейшем желании. А она, на редкость оптимистичная в этом вопросе, ещё продолжала надеяться, надо же.

Тридцати минут, в общем-то должно было хватить ей с лихвой. Вот только почему этим Блэкам никогда не сидится на месте? Адара уже успела раз триста проклясть себя за то, что когда-то вообще с ними связалась. Да простят её Альфард и Регулус, но их незатейливо придурковатого родственника она, мягко говоря, не слишком жаловала.

Если говорить проще: Сириус был тем ещё придурком.

И она могла с уверенностью утверждать, что, кажется, самыми адекватными в этой семейке были только Альфард и Регулус. Хотя выход Ориона Блэка из сложившейся ситуации Адаре тоже слегка симпатизировал. Всяко лучше чем перекрикиваться с придурошным Сириусом, чем занялась Вальбурга Блэк. И даже если учитывать тот факт, что Адара пообещала самой себе с алкоголем и вовсе завязать. Не то чтобы она так часто уж выпивала.

Адара забежала в дом и поднялась к себе в комнату, краем глаза уловив, что Камилла увлечённо слушает телевизор и попутно читает какую-то газету — в общем-то, привычное для неё занятие. Быстро переодевшись в более удобную для езды одежду, Адара спустилась вниз и, уже следуя к выходу, бросила приёмной матери:

— Мадам, я отлучусь на некоторое время, хорошо? Могу ли я взять мотоцикл, подаренный отцом?

В общем-то, она могла и не спрашивать разрешения, ведь это был её мотоцикл. Да и распоряжаться своим временем она имела полное право, но всё же дань уважения не мешало бы и оказать. Не то чтобы Камилла прямо так уж это заслужила, но и заедаться с ней не стоило. Особенно сегодня.

— Если ты закончила работу, то можешь. — бесцветным тоном то ли ответила, то ли спросила леди Говард.

— Благодарю-с, — с лёгким поклоном заметила Адара: несмотря на не слишком большие финансы, матушка любила соблюдать этикет. В ответ Камилла равнодушно махнула рукой и перелистнула страницу газеты, ясно давая понять, что благодарность Адары её не очень-то интересует.

— Только приведи себя в порядок, а то выглядишь как какая-то дворовая замарашка, — напоследок бросила достопочтенная леди, и Адара страдальчески закатила глаза. Если у неё одна коленка немного загрязнена, то никакой проблемы в этом, собственно, нет.

Адара мигом понеслась к гаражу. Там стояла машина матери и её собственный мотоцикл. Надо заметить, что оба были подарками Майкла Говарда, сделанными незадолго до его смерти. Сейчас у Адары создавалось такое ощущение, будто приёмный отец чувствовал всё то, что произойдёт с ним буквально через месяц, и спешил порадовать свою супругу и дочь вот такими подарками. Но теперь оба транспортных средства были напоминанием того времени, когда Камилла ещё хорошо относилась к приёмной дочери, а не как сейчас: в лучшем случае равнодушно, а в худшем — вспоминая все её ошибки и упущения, обвиняя Адару во всех проблемах и проклиная это «ведьмовство».

Адара вывела мотоцикл и снова забежала в прихожую за курткой — ветер на улице был не шуточным, а при огромной скорости еть риск даже простудиться, чего ей для полного «счастья» уж никак не хватало. Кое-как отряхнув джинсы и поправив рубашку, она благодушно решила, что времени на рассматривания себя в зеркале у неё, слава всем святым, нет. Попутно захватив и небольшого вида рюкзачок, Адара решила, что было бы неплохо уведомить Камиллу о возможном госте заранее:

— Возможно, я вернусь не одна!

— Что?! — равнодушие матери испарилось ровно в ту же секунду, но было уже поздно: Адара быстро ретировалась с места происшествия.

* * *

Вальбурга Блэка превзошла все ожидания Сириуса, казалось, без малейшего сожаления сыпя всевозможными проклятиями в сторону родного сына:

— И можешь больше не возвращаться! Мне не нужен такой сын! Слава Мерлину, не увижу того, как ты будешь валяться в канаве! — и, чувствуя непробиваемость некогда любимого сына, гордо вздёрнула подбородок и захлопнула дверь перед носом Сириуса.

— А мне не нужна такая семья! И надеюсь, что мне не придётся присутствовать на суде, когда вас будут приговаривать к заключению в Азкабане! — озлобленно крикнул в ответ Сириус, хоть и вряд ли был кем-то услышан, и устремился к ближайшему парку. Это оказалось не так уж и просто — его заметно замедлял большой чемодан и клетка с совой. К счастью, до ближайших деревьев было не далеко.

Остановившись у одного из дубов, Сириус огляделся: в этой аллеи, кажется, не было никаких любопытных глаз. Осторожно достал сквозное зеркало из кармана и крикнул:

— Сохатый! — ноль внимания. Сириус, конечно, помнил, что Джеймс всё ещё обижался на него за их спор в поезде и за поступок по отношению к Лунатику и ворчал, что правильно его и заперли дома, ведь он опасен для нормальных людей, но не настолько же? Неужели от него сейчас все отвернутся? — Сохатый! — уже пребывая в отчаянье, тише повторил Сириус, замечая, как в зеркале появился вид на какую-то непонятную ткань.

Видимо, Сохатый тоже хранил зеркало в кармане.

Разуверившись в ответе, Сириус уже хотел было спрятать зеркало назад, как вдруг перед ним появилась ошеломлённая физиономия Джеймса Поттера:

— Бродяга? Ты почему не выходил на связь, идиот несчастный? Что ты уже там себе выдумал? — Сохатый, казалось, сейчас будет извергать целый поток обвинений, но, приглянувшись, Поттер не менее удивлённо спросил: — Где это ты сидишь?

Собственно, наверное, Сириусу стоило воспользоваться зеркалом раньше и успокоить наверняка разволновавшихся друзей, но он был настолько уставшим от всего происходящего в доме на Гриммо, что не находил в себе сил даже рассказать об этом лучшему другу. Да и, в общем-то, стоило признать, что в какой-то мере Бродяга боялся услышать в ответ строгое: «Ты заслужил этого своим поступком».

Очевидно, пребывание в доме на Гриммо не повышает его самооценку. Точнее, не повышало.

— Сохатый, я… — Сириус замялся. — Ты же знаешь, я был под домашним арестом. Вот. А сегодня… Я ушёл.

— Ты… что? — не понял Сохатый, сводя брови к переносице и поправляя очки в дуговой оправе.

«Вот чёртов олень!», — пронеслось в голове у Сириуса, но озвучить свою мысль вслух он не решился — сейчас ему был необходим дружеский совет, куда лучше отправиться: к старине Тому на Косую Аллею или в «Кабанью голову». И, к тому же, Блэк хотел попросить у Сохатого с совой выслать ему чуточку галлеонов — на первые пару дней жизни в трактире. Бродяга чуть не поморщился: раньше он никогда не был вынужден просить у кого-то денег.

Отправиться к дяде Альфарду Сириус боялся: мало ли, как он отреагирует на тот факт, что племянник сбежал из дома — дядя хоть и считался странным Блэком, но никогда не отрекался от своей семьи. Да и, как никак, Вальбурга была его сестрой, которую он, бесспорно, любил и с которой Сириус разругался в пух и прах.

— Я сбежал из дома, Сохатый, — повторил Сириус, чувствуя горький вкус этих слов и словно впервые осознавая их истинное значение. Почему это получается похоже на оправданье? — И мне очень нужен твой совет.

— Что?! Бродяга, ты где? — обеспокоился Джеймс, всполошившись и взлохматив ещё больше отросшие лохмы. — Мордред, а родители как раз вот так невовремя уехали к Лонгботтомам! И вот как мне тебя оттуда забрать?

— Что? — вначале не понял Сириус.

Джеймс нахмурился и с долей обиды поджал губы:

— Не смей мне говорить, что ты хотел у меня узнать, в какую из таверн тебе лучше отправиться! — заметив всё ещё обескураженное лицо Сириуса, Джеймс хлопнул себя по лбу: — Ты, дружище, как я погляжу, тот ещё придурок. Да мама и папа будут счастливы, если ты поживёшь у нас! Но как мне забрать тебя из Лондона?

Сириус всё ещё отходил от новости о том, что ему, возможно, даже есть, где пожить первое время после побега. А потом он, возможно, устроится куда-нибудь подработать и купит себе какую-нибудь квартиру или даже небольшой домик на окраине Лондона. В конце-концов, если он не ошибался, то курс между маггловскими деньгами и галлеонами был достаточным для того, чтобы за месяц заработать себе кое-какую сумму.

Но неожиданно с другой стороны дерева послышался на удивление знакомый голос:

— Сегодня действует невероятное акционное предложение: забираю сокурсников и довожу до нужной точки в любом конце Великобритании!

Сириус напрягся: неужели кто-то слышал их разговор? Если это окажется маггл, то по-хорошему ему надо тут же подчистить память, но Бродяга никогда раньше этого не делал, да и права делать не имел. Но голос был подозрительно знакомым, а, значит, это был кто-то из волшебников. Вот только кто мог оказаться в этом парке недалеко от площади Гриммо?

— Бродяга, кто это там? — спросил Сохатый, не менее заинтересованный, чем он сам.

Сириус ответить не успел. Вместо него это сделала одна знакомая русая макушка:

— Не поверишь, Поттер. Это твоя однокурсница.

Сириус готов был проклясть этот мир. Мерлин, почему именно она? Лучше бы это была Эванс. Ну, или хотя бы Маккиннон.

— Адара? — у Сохатого от удивления брови исчезли за отросшей чёлкой.

— А кто ещё будет сидеть в одном из парков Лондона и мирно-спокойно читать увлекательнейшую книгу? И кому ещё могло посчастливится сесть именно под то дерево, к которому потом великодушно припрётся Блэк? — с насмешкой спросила Маунтвиль, захлопывая книгу и пряча её в маленьком рюкзачке.

Сириус неприязненным взглядом осмотрел Маунтвиль с ног до головы. Одета она была не так, как в школе, что было вполне логичным. Клетчатая рубашка, конечно, чем-то напоминала те, которые она обычно носила, но была со значительно более коротким рукавом, тем самым обнажая тонкие руки с аккуратными синими венками. Надо же, Маунтвиль, оказывается, имеет черты чистокровной аристократки — многие в волшебном мире считали, что вены на руках являются прямым показателем достойного происхождения. Джинсы были похожи на обычные школьные брюки, разве что было видно, что сама ткань немного отличается. И в довершение образа в согнутой руке эта выскочка держала джинсовую куртку точно того же оттенка, что и джинсы.

Надо же, оказывается, у неё есть вкус на что-то ещё, кроме как деловых костюмов. Хотя Сириус не мог без насмешки не заметить, что одета Маунтвиль была всё так же пуритански, как и обычно — хоть бы верхнюю пуговицу рубашки расстегнула. А то уж больно было интересно, насколько у неё костлявые ключицы.

Сириус быстро замотал головой и прислушался к разговору.

— Не знал, что ты такая везучая, — тем временем широко улыбнулся Джеймс. В следующую секунду Сохатый уже опять взлохмачивал свои волосы и спешно спрашивал то, что его, видимо, волновало сильнее, чем что-либо на свете: — Слушай, а ты случайно не знаешь, как там Эванс? Она не отвечает на мои письма.

— В смысле «довезти до пункта назначения»? — в свою очередь спросил Сириус, игнорируя насмешку в голосе Маунтвиль и уже не удивляясь тупым вопросам Сохатого о заучке Эванс. Его привычная оппонентка в перепалках попалась в этом парке очень кстати, но пока подобный выход Бродягу особо не прельщал. Да и в тот факт, что она здесь оказалась чисто случайно, тоже особо не верилось.

— Хоть бы поздоровались. — ворчливо произнесла Маунтвиль, закатывая глаза. Закинув портфель на плечо, она принялась разгибать пальцы: — По первой волне вопросов: Поттер, за Эванс я в курсе, ты её уже замучал своими письмами, и она даже предлагала переслать всю эту кипу мне на утилизацию. По второй: в прямом, Блэк, в самом прямом смысле. Или я тебе тут клоун, который на полставки подрабатывает в парке? — заметив одинаково печальные лица Сохатого и Бродяги, гриффиндорка поджала губы и вскинула брови: — В общем, Поттер, жди своего дружбана к вечеру.

— Адара, я же просил называть меня по имени. — в свою очередь проворчал Сохатый, порядком огорчённый новостью об Эванс. Хотя, по скромному мнению самого Сириуса, ничего нового не случилось.

— Как будто тебя больше ничто не заботит, — фыркнула Маунтвиль, слегка ухмыляясь и понимая истинную причину печали Поттера. — Но я поняла тебя, Джеймс Флимонт Поттер.

— Эй! А как ты Сириуса довезёшь? — с интересом спросил Джеймс, наконец-то таки вспомнив о лучшем друге и испытующим взором наблюдая за его хмурым лицом.

Наконец-то, Сохатый, тебя волнует ещё кто-то, кроме твоей ненаглядной Эванс. Сириус просто поражался той степени фанатичной влюблённости, с которой Поттер думал о гриффиндорской старосте. Разве можна было вообще настолько утопиться в человеке? Это уже какая-то неправильная любовь получалась, что ли, если ты сам себя потерял в чувствах.

Бродяга такого подхода искренне не понимал. Всё-таки, без этой легендарной любви жилось ощутимо проще.

И пока Сириус размышлял о вечном, Джеймс успел уже быстренько изложить Маунтвиль кместоположение Сент-Хелленса и снова задать интересующий его вопрос.

— Поживёшь — увидишь. Ну, Блэк, ты не против прокатиться с бывшим неприятелем? — ехидно спросила Маунтвиль, в насмешке сузив глаза и растянув тонкие губы в ещё большей ухмылке.

Сириуса предстоящая поездка не прельщала. Может, лучше одолжить у Маунтвиль денег и поехать на «Ночном рыцаре»?

— А если откажусь? — так же ехидно поинтересовался Сириус.

— Ты не забывай, что ты ещё должен мне желание, — напомнила девушка. Лучше бы не напоминала, та чёртова надпись не хотела сниматься никаким заклинанием целых полчаса. — А долг за бутылкой огневиски — святой так же, как и карточный. К тому же, у тебя будет время подумать о жизни, космосе и любви к своей семейке. — Маунтвиль бросила косой взгляд на чемодан, — Уж я-то точно не тот человек, которому интересны твоя душевная дисгармония и всевозможные сокрушения. Ну так как?

Сириус призадумался. В общем-то, Маунтвиль точно была не из тех людей, кто реально полезет к нему в душу. Да и вся их вражда, кажется, уже должна была пройти — как никак, Сириус даже напился в её присутствии, а это означало некий кредит доверия. В конце концов, лично Маунтвиль никогда его особо не отталкивала, а исключительно её дружба с Нюниусом и ещё парочкой непонятных личностей. Хотя нет, врать не стоит — всё же слегка отталкивала, но вряд ли она станет убивать его где-нибудь по дороге, если учитывать, что Сохатый в курсе, с кем он отправился. Так что, может быть, и стоит попробовать?

— А у меня остаётся выбор? — сокрушённо вздохнул Сириус, понимая, что, на самом-то деле, это пока лучший выход из возможных, а, значит, им надо пользоваться. — Да и, к тому же, мы уже давно установили перемирие…

Адара пару секунд внимательно смотрела на Сириуса, словно видела все тени его сомнений и попытки оправдать своё решение. Бродяга сам не понимал своего поведения, но мгновения прошли, и Маунтвиль уже обернулась, владно взмахнув рукой и потребовав:

— Тогда отключай Поттера — мне надо домой заехать.

Джеймс, судя по всему, решил проявить чувство такта и быстро проговорил, махая на прощанье копытом:

— Ладно. До встречи, Бродяга.

— До встречи, — ответил заторможенно Сириус и спрятал зеркало в карман.

Через десять минут они уже ехали по широкой дороге на встречу непонятно чему. Сириус в который раз за этот день пребывал в состоянии недоумения: Маунтвиль умеет ездить на мотоцикле? У Маунтвиль вообще есть мотоцикл? Неожиданно девушка едва повернула голову и громко спросила, стараясь перекричать шум ветра:

— Ты есть хочешь?

Сириус, опять ушедший в свои мысли и думавший о чём угодно, кроме еды, громко переспросил:

— Чего?

— Ты есть хочешь? — опять повторила Маунтвиль, на этот раз лишь наклонив голову и явно больше не собираясь её поворачивать.

Сириус замялся: он даже не задумывался о том, что свой завтрак дома он так и не успел доесть и что, в общем-то, желудок уж давно напоминал о себе, но Бродяга этого даже не заметил.

— Блэк, ты там оглох? — сердито спросила Маунтвиль, и Сириус собачьим чутьём догадалася, что она уже сама жалеет о своём предложении.

— Я бы не отказался. — почему-то сконфуженно пробормотал он, а затем повторил чуть громче, опасаясь, что Маунтвиль его не услышит. Но в то же время Сириус продолжал недоумевать: что же с ним сегодня такое? С каких пор ему может быть неловко? Да и он ни разу в жизни при любых обстоятельствах не забывал хорошо покушать, а здесь такое.

Во всём однозначно виноват пережитый стресс. И его не мешало бы хорошенько заесть.

— Тогда хорошо. — пробормотала Маунтвиль то ли для него, то ли для себя, но Сириус всё равно услышал.

Весь путь до её дома они ехали молча, больше не обронив ни слова. Да и занял остаток этой дороги, в общем-то, не больше десяти минут. И судя по скорости, которую развивал мотоцикл Адары, аккуратно лавируя между довольно свободными рядами маггловских автомобилей, Сириус смутно подозревал, что без магии здесь не обошлось.

— Так, предупреждаю сразу: к моей матери обращаться только как леди Говард. Ясно? И тебя ведь учили этикету? — немного нервно спросила Маунтвиль, ставя мотоцикл на подножку. Затем она быстро встала, отряхнула, казалось, несуществующие пылинки и пытливо посмотрел на Сириуса в ожидании ответа.

Удивительно: до этого Сириус ни разу не видел Маунтвиль настолько взъерошенной. Даже перед экзаменом она, конечно, наверняка нервничала — как иначе назвать хождение туда-сюда по коридору он не знал, — но это всё равно не проявлялось настолько сильно, как сейчас.

— Да. А почему… — кивнул Сириус и только хотел спросить, почему у матери Маунтвиль другая фамилия и какое отношение этикет имеет в данной ситуации, но был нагло перебит девушкой:

— Так вышло. И точка. Дальнейших расспросов я не потерплю. — резко ответила Маунтвиль.

Сириус поднял руки в знак капитуляции и не стал настаивать: в конце концов, Маунтвиль предоставила ему право не посвящать её в ситуацию с его семьёй, и Бродяга просто должен отплатить ей той же монетой.

Опасаясь, что сейчас она вообще передумает довозить его куда-либо, Бродяга поспешил вслед за девушкой, которая уже открывала аккуратные резные двери в не менее аккуратный дом.

Сириус вошёл в дом и оглянулся: всё вокруг дышало непонятным до этого отсутствием волшебства — он мог поклясться, что здесь наверняка никогда не применялось огромное количество магии, хотя на улице такого впечатление не возникало. И всё же Сириус не мог сказать, что это его прямо уж сильно отталкивало. Но то, что Сириусу, пожалуй, особенно нравилось, — это количество освещения. Несмотря на хмурую погоду эта усадьба дышала какой-то особой свежестью и, казалось, будто солнечные лучи (которых на самом деле-то и не было) проникают через окна чуть ли не в каждом углу. Эта картина была куда более приятна, чем то, что Сириус привык видеть в доме Блэков, почти все комнаты которого были темновато-зелёных оттенков.

Дом лишь на первый взгляд казался скромно обставленным — на деле, едва Бродяга вошёл в гостиную, как тут же заметил множество различных явно недешёвых вещей и несколько картин, которые, к удивлению Сириуса, были абсолютно недвижимы. Тем не менее, стоило отдать должное хозяйке — несмотря на заметную роскошь, изящество и вкус были очевидны даже для невооружённого глаза.

— Добрый день, леди Говард. Мне очень приятно с вами познакомиться. Меня зовут Сириус Блэк. Я многое слышал о Вас от Вашей дочери. — Сириус поцеловал руку женщины, мысленно проклиная все правила этикета, воспоминания о которых больным уколом напомнили ему о своей матери.

— Мне тоже. — благосклонно улыбнулась леди. — И хоть я о вас от своей дочери ничего не слышала, но смутно подозреваю, что Адара могла говорить обо мне не самые приятные вещи.

Не стоило скрывать, что Камилла Говард была очень и очень красивой женщиной. Короткие чёрные волосы, едва волнистые от природы, приятно контрастировали вместе с карими глазами, которые, хоть и не лучились бесконечной добротой, как у Юфимии Поттер, но всё же были гораздо теплее, чем стальные глаза Вальбурги Блэк. Широко посаженные тонкие брови, слегка пухлые губы, прямой нос и круглое лицо — Сириусу на секунду показалось, что леди Говард была полной противоположностью Маунтвиль.

Кстати, о Маунтвиль. Та, кажется, вообще не проявляла никакого интереса к их светской беседе, обхватив саму себя руками, нахмурив брови и закусив губу. Сириус смутно подозревал, что Маунтвиль о чём-то раздумывает. И стоило признать, что в этот момент её вид не был настолько отталкивающим, как обычно.

— Нет, что Вы! — уважительно поднял руки Сириус. Вальбурга сейчас бы им гордилась, наверное. «Она о вас просто не заикалась», — подумал Сириус, но вслух сказал совершенно другое: — Исключительно приятные вещи. Но, признаю, Ваш вид превзошёл все возможные ожидания.

— Ах, какой приятный юноша! — хлопнула в ладоши Говард. — Адара, дорогая, почему ты не познакомила меня со своим другом раньше?

Сириус заметил, как Маунтвиль, до этого повёрнутая к матери спиной, поморщилась от её произношения «дорогая», но после вопроса развернулась на девяносто градусов и вежливо объяснила, элегантно взмахнув рукой:

— Извините, мадам, просто Сириус долгое время был в отъезде и у меня не было возможности вас познакомить, — с лёгким кивком ответила Маунтвиль.

Врёт как дышит. Сириус давно подозревал, что у Маунтвиль в этом деле явно есть талант.

— Ну, ладно. Сириус, не хотите ли вы покушать? На сколько вы приехали? Наша помощница готовит великолепнейшие кексы! — с гордостью произнесла мать Маунтвиль. Или не мать?

Из-за полнейшего отсутствия какого-либо сходства Сириус уже существенно сомневался в каком-либо родстве между ними. В памяти всплывали все разговоры о семье Маунтвиль, которые он когда-либо слышал, но вспомнить что-то дельное он не мог — очевидно, гриффиндорка предельно тщательно скрывала свою личную жизнь. Да и всю жизнь в целом. Кроме дружбы с Лили, Марлин, Мэри и парочкой-других равенкловцев, особых отношений с Астрой, непонятного взаимодействия с Регом и постоянной защиты Нюниуса Сириус больше ничего не мог толком сказать о Маунтвиль именно как о человеке.

— Я не откажусь, мадам. Сегодня мне с Адарой предстоит длительная дорога. — уклончиво произнёс Сириус.

Имя «Адара» отдало на языке чем-то терпким, но, на удивление, весьма приятным. И почему он раньше не попробовал назвать её по имени?

Леди Говард, кажется, была совершенно удивлена такому исходу событий. Это уверило Сириуса в том, что Маунтвиль не предупреждает мать о своих планах.

Хотя о каких планах может идти речь, если он вот так с бухты-барахты встретился Маунтвиль прямо в парке?

— Адара едет с вами? — она подняла брови.

— Да, мадам. Я хотел бы познакомить её со своими близкими, раз уж она меня познакомила с Вами. — Сириус улыбнулся одной из своих лучших улыбок.

Звучало, мягко говоря, противненько из-за контекста, который Сириус чувствовал в этих словах. Маунтвиль, снова отвернувшаяся от леди Говард и Блэка и, кажется, опять совершенно не интересующаяся их разговором, шокировано обернулась и так, чтобы не видела мать, покрутила пальцем у виска, явственно выказывая свою реакцию на слова Сириуса.

Бродяге захотелось едко ухмыльнуться — ради такой бурной реакции Маунтвиль он, пожалуй, был готов повторить.

— Ах, Адара, какой всё же приятный юноша, хотя теперь ясно, почему ты от меня его так тщательно скрывала! — леди Говард пошла на кухню, как-то по-странному ухмыляясь. Сириус понял, что она восприняла его слова именно так, как он не хотел изначально. Маунтвиль незаметно хлопнула ладонью по лбу и покачала головой. Уже почти дойдя до двери, леди Говард неожиданно остановилась. — Адара, а на сколько ты поедешь?

— Я думаю, матушка, что где-то на неделю. Если вы не против, конечно.

Леди Говард ласково улыбнулась и понимающе покачала головой:

— Конечно же, я не против. Я не буду за тебя волноваться, если ты с таким надёжным человеком, как Сириус. Пока вы можете пойти в комнату Адары, — сказала она, преимущественно обращаясь именно к Блэку. — Вас позовут, когда всё будет готово. Но вы смотрите мне, — женщина весело ухмыльнулась и игриво покачала пальцем, — не шалите.

Женщина ушла на кухню, а Маунтвиль, высоко вздёрнув брови в ответ на такие очевидные намёки матери, повела едко ухмыляющегося Сириуса на второй этаж.

Дом, как уже не раз подумал Сириус, был обставлен с роскошью. Но комната Маунтвиль заметно отличалась ото всех: здесь были присущи и всё тот же вкус, и свойственный Маунтвиль, как понял Бродяга, минимализм. Ничего лишнего и не нужного. В первую очередь взгляд бросался на мраморный шкаф. В отличии от имущества кузин Сириуса, он был полностью забит книгами. Это его немало удивило, ведь гриффиндорец в Хогвартсе достаточно редко наблюдал, чтобы Маунтвиль вообще что-то читала. Да и то, преимущественно её любовь к чтению начала показываться как раз в прошлом году. Раньше казалось, она чаще сидит, поглощённая в свои мысли, либо же где-то бродит, чем занимается каким-нибудь полезным (с точки зрения Бродяги, конечно же) делом. Хотя чтение полезным делом он тоже не мог преимущественно назвать. Есть вещи и покруче, и поинтереснее, и более полезные.

Маунтвиль заметила его немалое удивление и сказала, прикрывая дверь:

— Я ненавижу роскошный гардероб, поэтому в моих вещах только самое необходимое.

Сириус не понимал подобного, так как большинство девчонок в его практике не видят разницы между «бесполезным» и «необходимым». Но, видимо, Маунтвиль и здесь была исключением, и Бродяга едва заметно усмехнулся:

— И как на это реагирует леди Говард?

— Угадай. — ухмыльнулась Маунтвиль, пряча парочку книг с полки в рюкзак.

Видимо, точно так же, как его матушка на маггловские журналы и фотографии полуобнажённых моделей. Сугубо негативно.

— Понял. А зачем тебе целая неделя?

Сириус подозревал, что сейчас его пошлют куда подальше, но Маунтвиль неожиданно сдержанно ответила:

— Я хочу съездить к одному своему знакомому, — затем замялась, смотря на один из шкафчиков. Что-то в уме прикинув, она рывком открыла его и вложила парочку побрякушек и флакончиков к себе в рюкзак. Неожиданно подняв голову, девушка с ухмылкой добавила: — Не беспокойся, у Поттеров я задерживаться не собираюсь.

— А я и не собирался волноваться, — пожал плечами Сириус, всем своим видом показывая, что ему совершенно безразлично, но Маунтвиль этого не заметила: она как раз вкладывала какую-то шкатулку в свой рюкзак. — Чары незримого расширения?

— Пять очков Гриффиндору. — щёлкнула пальцами в его сторону Адара, даже не удосужившись поднять голову.

— Сама сделала?

— А ты видишь здесь ещё кого-то? — притворно оглянулась Маунтвиль.

Ага, Министра магии. Когда она перестанет над ним насмехаться? Сириус ведь вполне искренне старается показать себя с адекватной стороны.

— Не ехидничай. Зачем тебе это? — задал Сириус вопрос, который волновал его с самого начала.

Маунтвиль пожала плечами и невзрачно ответила:

— Считай, что у меня сегодня день бесплатной помощи наглецам.

Сириусу в такое положение дел как-то не слишком верилось: на его памяти Маунтвиль никогда не проявляла особого желания помогать кому-либо, а уж особенно таким «наглецам», как он. Хотя стоило признать, что изредка она всё же это делала, например, в тот вечер происшествия с Нюниусом — её флакончики, как ни странно, действительно помогли. Правда, благодарность Сириус так и не смог тогда из себя выдушить. Но сейчас у Бродяги были сомнения, что это именно тот случай.

— А если честно?

— Ты думаешь я отвечу тебе честно? — вопросом на вопрос ответила она и подняла в недоумении бровь.

Сириус усмехнулся, чувствуя, как она едва заметно раздражается от его своеобразного допроса:

— Честно говоря, я на это надеялся. То есть, тебе от меня ничего не надо?

Маунтвиль уже в который раз закатила глаза, и Сириус подивился тому, как раньше не замечал, что она делает это так часто. Тем не менее, девушка с ухмылкой ответила:

— Если бы мне было что-то от тебя надо, я бы высказала тебе своё желание. Или поставила условие в самом начале, в конце концов. Я предпочитаю заранее обусловленные договорённости.

Сириус кивнул своим мыслям, нехотя отводя глаза от Маунтвиль — так ведь можна и дырку в человеке просверлить:

— Ясно. — сомневаясь, что у Маунтвиль действительно не было никакого интереса в этом деле, Сириус решил всё же напоследок уточнить: — Искренности мне не ждать?

— Пять очков Гриффиндору. Такими темпами ты и кубок выиграешь, умник. — Сириус усмехнулся: действительно, забавный комментарий. Маунтвиль не обратила никакого внимания на его такое своеобразное одобрение и оглядела комнату в поиске забытых вещей. — Кажется, я готова.

Сириус нахмурился: их диалог длился максимум пять минут, в течении которых Маунтвиль как раз и упаковывала все необходимые ей вещи в рюкзак. Бродяга в очередной раз подивился тому, как сильно отличается Адара от остальных девушек. Это невольно вызывало в Сириусе уважение, а потому он, поджав губы, соизволил выдавить:

— Быстро.

— А ты как думал? — Маунтвиль обернулась и насмешливо вздёрнула брови, в очередной раз подтверждая, что приравнивать её к кому-то ещё не стоит.

Хотя стоило, наверное, признать, что он её никогда и не приравнивал к большинству.

На секунду их взгляды напрямую пересеклись. И только сейчас Сириус понял, что он должен был поблагодарить её за это всё. За то, что она вообще согласилась помочь, какие бы её настоящие мотивы ни были, в такой ситуации вряд ли его поддержал бы каждый посторонний человек.

Сириус, в общем-то, привык к тому, что почти всё в жизни ему подавалось на блюдечке. И уж особенно, если дело касалось девушек, которые, едва увидев его загадочное выражение лица, были готовы пойти на всё, что он прикажет. Тем не менее, Сириус чутко подозревал, что Маунтвиль была не из таких по той простой причине, что ни одна из его стандартных мин, которые он строил и ей, и её подружкам вот уже года два, не действовали на Адару совсем. А потому и рассчитывать, что она помогла ему по причине хорошо скрываемой симпатии не приходилось — стоило вспомнить, как она приложила его о землю после теоретического экзамена по ЗоТИ или как окунула в Чёрное озеро вначале пятого курса. Вряд ли влюблённая девушка сможет поступить так со своим объектом симпатии.

А Сириус, к своему глубочайшему сожалению, привык к тому, что девушки помогают ему только по этой причине. Ну, или же по дружбе. Но до такого уровня отношений они с Маунтвиль ещё точно не дошли, а потому и скрытых мотивов этой гриффиндорки Бродяга не понимал.

И эта загадка интриговала его даже больше, чем история её семьи.

— Это, я хотел сказать спасибо… — пересекая половину комнаты в несколько шагов, Сириус прикоснулся к её руке. Удивительно, во все предыдущие разы, во время попыток выкрутить ей руку или что-то ещё в этом роде, Сириус ни разу не замечал, что у Маунтвиль такая шершавая кожа. Создавалось впечатление, будто сейчас спадёт какая-то иллюзия, и Бродяга увидит кисть, полностью покрытую шрамами. Это удивляло.

Едва Сириус хотел сказать, что никогда не ожидал от Маунтвиль такой помощи и что она снова смогла его пару раз удивить, как вдруг в дверь постучали.

Они отскочили друг от друга в тот же миг — не хватало ещё сильнее усугубить ситуацию с точки зрения леди Говард. Естественно, это была именно она.

— Сириус, Адара, всё готово.

— Большое спасибо, матушка. Мы уже идём, — Сириус широко улыбнулся, соглашаясь с Маунтвиль, протягивая руку ей и почтительно кивая леди Говард. Взгляд женщины, устрёмлённый на него, был куда теплее, чем в сторону Маунтвиль, как показалось самому Бродяге.

Адара же на его протянутую ладонь никак не отреагировала, явно восприняв её как должные манеры любого проходящего мимо джентльмена.

Да-с, удивительно, как при таких знаниях этикета и умении вести себя в обществе она умудрялась лишний раз отшатываться от чужих прикосновений в школе и всячески строить из себя невежду.

Кексы оказались слишком вкусными, а разговоры миссис Говард — слишком забавными конкретно для Сириуса. Выехали они только в пять часов после обеда.

Их путь лежал в сторону Сент-Хеленса, ведь именно там поселились Поттеры на постоянной основе с 1964 года. Сириус всего три раза бывал в этом доме на летних каникулах — два раза благодаря протекции дяди Альфарда и один раз по прямому разрешению родителей. Небольшая двухэтажная усадьба с красивым парком и выходом к озеру неподалёку. Сириуса тянуло туда даже больше, чем к родному дому.

Ехать они должны были где-то часа два-три. Поэтому пришлось останавливаться на одной из заправок, чтобы пополнить запас горючего для мотоцикла. Как объяснила ему Маунтвиль, она расширила баллон для бензина благодаря магии и поэтому ехать на таком транспорте можно было дольше, а за счёт магического ускорения растраты были значительно меньшими. От взгляда Сириус не укрылось, что при оплачивании заказанного бензина, Маунтвиль заплатила значительно больше, чем стоило.

Всё время Сириус думал о том, что сегодня произошло. Конфликт с семьёй. Конечно, с матерью он и раньше не раз и не два ругался, но чтобы настолько крупно… Никогда. Да они даже никогда такое количество гадостей не говорили, сколько было сказано сегодня. И теперь Сириус как никогда ясно понял, что у него и остальных Блэков разные пути. Они выбрали Волдеморта, а он… Он никогда не станет на эту сторону. Даже ради семьи, как объяснял ему отец. Для него честь важнее семьи. Если Бродяга станет Пожирателем, то ему надо будет убивать магглорождённых. Не стоит даже рассматривать такого варианта. Убить Эванс? Макдональд? Джойс? А нет, Джойс же, скорее всего, чистокровная. По крайней мере, по их предположениям. Маунтвиль? И хоть с ней всё тоже достаточно неясно, Сириус мысленно покачал головой: его выбор очевиден и другого выхода теперь нет. Пути обратно тоже нет — мать никогда не простит его за сказанные слова.

Да и сам Сириус, если честно признаваться, никогда не простит Вальбургу за то, что она отреклась от родного сына. Разве у нормальной матери принципы чистокровности могут быть дороже, чем родной ребёнок?

Маунтвиль сидела на лавочке рядом с заправкой и мирно пила кофе, купленный здесь же. Сириус в очередной раз подивился тому, что, выбирая кофе себе, эта обычно заносчивая выскочка соизволила даже спросить у сокурсника, не хочет ли он чего и себе. Бродяга, поначалу колеблясь, всё же не стал спорить, когда она заказала ему айриш виски, на который он изначально и засматривался.

Благодаря первому же глотку кофе его мозги прояснились и словно чуть-чуть собрались в единое целое. Сириус удовлетворённо присел на скамейку рядом с Маунтвиль. Она даже не обратила на его появление внимания — взгляд был привычно устремлён куда-то вдаль, словно девушка видела там что-то, известное только ей. Сириусу чужой покой тревожить не хотелось, но Маунтвиль сама нарушила немного неловкую тишину:

— Думаешь о семье?

Этот вопрос застал Сириуса врасплох. Он, конечно, ожидал чего угодно, но точно уж не прямоты. И ведь с одной стороны они договаривались не нарушать личные границы, но с другой — Сириусу очень хотелось обсудить эту ситуацию с кем-нибудь, а до Сохатого ещё было далековато. Но и отвечать на поставленный вопрос Бродяге не хотелось — уж слишком риторическим он был.

Да и Сириус предположить не мог, что его лицо, которое обычно считалось примером нечитаемости, так легко выдало все его переживания. Или это было настолько очевидно?

— А какое кофе ты любишь? — Сириус решил всё же не отвечать на поставленный вопрос, переведя тему в более комфортное русло.

Маунтвиль, к счастью, совсем уж бестактностью не отличалась, потому что усмехнулась и поддержала разговор — за что Сириус ей был премного благодарен:

— Чёрный. Как можно крепче. А ты, как я понимаю, у нас любитель Айриша?

— Именно. Неужели я настолько предсказуем? — с ухмылкой поднял брови Сириус.

— Не без этого, — Маунтвиль ответила ему идентичной ухмылкой.

Неужели он, по мнению большинства, настолько зациклен даже на алкогольных названиях?

— Какая жалость. Кажется, я совсем разучился удивлять девушек, — взамен серьёзно кивнул он, словно был полностью раздавлен этой мыслью.

Адара в ответ тонко пожала плечами и подметила, как будто бы пытаясь обнадёжить:

— Не переживай, в Хогвартсе ты популярность всё равно не потеряешь.

Сириус хмыкнул и спросил, радуясь, что можно поговорить о чём-то совершенно глупом и при этом толком не думать:

— А ты переживаешь за мою репутацию?

— Я за Хогвартс переживаю, — покачала головой Маунтвиль. — Лишиться главного источника всех сплетен — непоправимое дело.

Сириус заливисто расхохотался, не обращая ни малейшего внимания на то, как при этом на него посмотрел работник заправки. Всё же, язык у Маунтвиль что надо.

— Мне показалось, или я слышал ревность? — на самом деле, ничего такого он в голосе Маунтвиль не услышал, но ему уж больно был интересен ответ.

Та, кажется, вполне поняла его провокацию и сдержанно ответила, улыбаясь лишь самым уголком губ:

— Извини, но на меня твоя харизма не действует, Блэк.

— Почему же? — Сириус пододвинулся ближе, всем своим видом показывая, что это он просто ещё не старался.

Маунтвиль спокойно подняла на него лицо со своими ироничными бровями, и Сириус на какую-то долю секунды засмотрелся в эти тёмно-синие омуты — пожалуй, стоило признать, что цвет глаз у неё необыкновенный. Он заметил, как в глазах Маунтвиль мелькнуло некое негодование, и она осторожно отвернула голову, опять посмотрев вдаль. Сириус почти мгновенно сел нормально.

— Потому что это не твоё дело, Блэк. — буркнула Маунтвиль, руками едва уловимо теребя краешек стаканчика, и Сириус смутно догадался, что разговор она продолжать не хочет.

Сириус, в общем-то, был достаточно неплохим наблюдателем и мог верно истолковать эмоции почти любого человека. Он почувствовал, что явно ступает на чересчур тонкий лёд, но, к сожалению общества, Сириус никогда не был тактичен.

Поэтому он сдержал собственные порывы как-нибудь пошло пошутить о том, что Маунтвиль влюблена в Джойс (в шутках Сириус повторятся не любил, а эта за последние пару лет и так уже раз десять звучала в разнообразнейших вариациях), и вкрадчиво спросил:

— И всё-таки?

Маунтвиль посмотрела на него с привычным выражением лица, вопрошающим «Ты придурок или прикидываешься?». Сириус ответил на это коротким подниманием бровей и широкой улыбкой. Маунтвиль должна бы понять, что он в любом случае не отцепится от неё и будет задавать этот вопрос всю дорогу. Если это будет необходимо, чтобы добиться ответа.

— Я не готова к романтическим отношениям на данный момент. — после некоторой паузы всё же решилась объяснить Маунтвиль.

На секунду Сириус опешил. Надо же, такие люди ещё имеются. Раньше ему казалось, что никого такого нет. Кроме Хвоста, разве что. Тот ведь вечно отмалчивается по поводу собственных симпатий и постоянно утверждает, что ему это не нужно.

Сириус же был убеждён, что Хвост просто не осознал всю прелесть состояния, когда в тебя кто-то влюблён. Даже если ты сам не влюбляешься при этом.

Неожиданно Бродяга вспомнил о том, что беспокоило его порядочное время и что ответ Маунтвиль всячески сам по себе пресекал:

— А как же Регулус? — не доведи Мерлин, Маунтвиль влюбила в себя Рега и бросила. Хоть Сириус и открестился от семьи, но за такое размажет Маунтвиль по стенке.

И плевать, что она ему помогла. И тем более плевать, что Сириус сам чуть ли не раз в три дня бросал девчонок, перед этим влюбив их в себя.

Маунтвиль удивлённо обернулась в его сторону и вскинула брови, и Сириус с не меньшим и довольно неожиданным восторгом заметил, что в кончиках её губ в этот самый момент сосредоточилось какое-то подобие улыбки. Секунда — и она уже тихо и весело хохочет, откинув голову на спинку лавочки.

Сириус с долей интереса наблюдал за её смехом, и категорически не мог понять слов Астры о том, что Маунтвиль «стыдится собственных проявлений радости и веселья». Чему тут стыдится, было категорически неясно.

Маунтвиль, отсмеявшись, приложила руку ко лбу, подняла голову и посмотрела на Сириуса таким взглядом, что он почувствовал себя глупым и несмышлёным ребёнком:

— О Боже, Блэк, не смеши меня. У нас с твоим братом ничего такого нет и быть не может. Ты должен был быть самым большим придурком, чтобы выдумать себе невесть что.

Сириус едва ощутимо выдохнул: перспектива того, что Рег может встречаться с Маунтвиль, его не особо прельщала. Братец, конечно, был умненьким, но вряд ли достаточно оценил все возможности Маунтвиль, которых было, на удивление, много. Так что тот факт, что они не являются парой и в будущем эта заноза вряд ли будет за что-то мстить его братцу, давал надежду на то, что хотя бы в Хогвартсе у Регулуса не будет проблем.

И Сириус сможет исподтишка его защитить в случае чего. Хотя когда Маунтвиль могла ему помешать?

Когда они приехали к дому Поттеров, был уже вечер, и солнце стремительно близилось к горизонту, багряными цветами разукрашивая весь пейзаж вокруг. Сириус, несколько часов подряд ехавший через однообразные полосы полей, лесов и городских панорам, в очередной раз приятно поразился тому, как прекрасен Сент-Хелленс в летнюю пору. Домики, утопающие в зеленеющих садах, словно одним своим видом дарили уют, спокойствие и защиту. Аккуратный коттедж Поттеров казался самым родным и светлым местом из всех, в которых он успел побывать за свои шестнадцать с лишним лет жизни.

— Двадцать минут до семи, — посмотрев на часы, уточнила Маунтвиль, которая, видимо, чересчур сильно любила точность. И только Сириус хотел сказать ей о том, что уже достаточно поздно, чтобы ехать куда-то обратно, как гриффиндорка задумчиво добавила: — Думала, мы будем раньше. Ладно, у меня мало времени, так что, Блэк, забирай свои вещички.

Сириус посмотрел на боковую часть мотоцикла, где был прикреплён не слишком большой кармашек, в который, на удивление, вместились все его чемоданы. Блэку оставалось только поражаться тому, насколько умело и качественно Маунтвиль пользовалась чарами незримого расширения. Или, возможно, это уже не её работа? А чья тогда?

Едва Сириус с тяжким упорством вытащил все свои вещи, как из дома, видимо, услышав настойчивый и продолжительный рев мотора, выскочил взлохмаченный Джеймс. За ним спешили Юфимия и Флимонт, родители этого оленя, порядком встревоженные и внимательно оглядывающиеся. Едва они заметили Сириуса и Адару, как тут же широко улыбнулись почти идентичными улыбками, а у Бродяги неожиданно потеплело на душе — он, как оказалось, очень сильно соскучился по Поттерам.

— Сириус, дорогой, слава Мерлину! Мы так волновались! — нежно и вместе с тем крепко обнимая его, причитала Юфимия, чуть ли не плача от радости. Затем миссис Поттер принялась рассматривать его со всех сторон и поражаться тому, как сильно он вырос. — Наверняка от девушек отбою нет, — добавила она, и Бродяга понял, что Сохатый ещё не успел посвятить своих родителей в дела его личной жизни.

Лучше пусть не посвящает и дальше. Сириус ещё от последней Амортенции не отошёл.

— Приятно познакомиться с тобой, Адара. За сегодняшний день Джеймс очень многое рассказал о тебе, — приветливо улыбнулся мистер Поттер.

Сириусу этот человек всегда казался тем, кто умеет сочетать несочетаемые вещи: он был достаточно добр и в то же время весьма строг (даже с Джеймсом, которого и Юфимия, и Флимонт любили невероятно сильно); он был дурашлив, но в ответственный момент всегда держался серьёзно; он был стар — морщинки на лбу и в уголках глаз выдавали его уже весьма пожилой возраст, — но в то же время часто казался Мародёрам их близким ровесником, если они начинали рассказывать о шалостях и приключениях. Сохатый был точной копией Флимонта Поттера, только менее седой и помладше.

— Взаимно. — кивнула Маунтвиль и вкрадчиво-хищно ухмыльнулась: — Могу себе представить, что он обо мне рассказывал.

Сириус тоже мог себе представить. Наверняка Джеймс показал Маунтвиль гораздо лучше, чем она есть на самом деле.

Хотя знали ли они вообще Маунтвиль такой, какой она была на самом деле?

— Ничего такого страшного! — обиженно воскликнул Джеймс, вскинув руки, и подошёл к Сириусу, зычно хлопнув его по плечу: — Привет, Бродяга! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть.

Сириус искренне надеялся, что Поттеры и дальше не будут акцентировать внимания на том, по каким обстоятельствам он был вынужден к ним приехать. Друзья крепко обнялись. Но Сохатый всё же вполголоса спросил так, чтобы его слышал только Бродяга:

— Ты как?

— Лучше не бывает, — радостно откликнулся Сириус и ослепительно улыбнулся.

В общем-то, отчасти он сказал правду: он и правда чувствовал себя намного лучше, чем мог бы. И чем должен был бы, чего уж греха таить.

Джеймс облокотился на мотоцикл Маунтвиль, разглядывая его с заметным интересом:

— Неплохой драндулет, Адара, — шкодливо ухмыльнулся он, аккуратно похлопывая мотоцикл по задней части сидения.

На лице Маунтвиль Сириус заметил следы ничем не прикрытого возмущения. В какой-то мере он даже разделял её чувства — называть вот это чудо «драндулетом» было верхом наглости со стороны Сохатого.

— Убери свои копыта, Поттер, это тебе не дверной косяк, — Маунтвиль попыталась сбросить руку Джеймса, но тот, как оказалось, только этого и ждал: едва Адара вцепилась своими пальцами в его кисть, как Сохатый крепко обнял её и снял с мотоцикла. — Поттер, отпусти меня! Немедля! Поттер! Я тебя сейчас убью! Джеймс! — взвизгнула она, когда Поттер поднял её повыше. — Отпусти меня, олень очкастый!

— Теперь я знаю, как заставить тебя звать меня по имени. — широко улыбнулся Сохатый. — Ты что, высоты боишься, Адара?

— Нет, — рассержено буркнула последняя, отряхивая свой костюм от пылинок и недовольно поджимая губы. — Просто не люблю, когда меня берут на руки.

Сириус легонько улыбнулся: какая же невероятная заноза. Но, подивившись собственному умилению, он быстро припрятал улыбку за восторженным разглядыванием коттеджа. Сохатый, заметивший его эмоции, весело подмигнул, и Сириус мысленно проклял собственную неосмотрительность. Надо же было так облажаться?

Теперь Джеймс точно подумает невесть что.

Юфимия подошла к Адаре:

— Спасибо тебе за Сириуса, — прослезившись, сказала женщина и обняла растерянную девушку. Маунтвиль переводила взгляд с Сохатого, на Сириуса, а затем на мистера Поттера и всем своим видом иллюстрировала человека, непривыкшего к объятиям. Спустя мгновение Маунтвиль всё же нашлась и осторожно приобняла Юфимию в ответ, легонько похлопав по плечам. Миссис Поттер продолжила свою проникновенную речь, на этот раз уже растрогав Сириуса: — Он нам как второй сын… Мы очень за него волновались, когда узнали…

— Юфимия, — предостерегающе начал мистер Поттер и обнял жену за плечи. Он тоже благодарно кивнул Адаре и похлопал уже стоящего рядом Сириуса по плечу, взмахом палочки направляя его чемоданы в сторону коттеджа. — Проходите в дом, дети. Всё уже готово.

Ни Сириус, ни Джеймс возражать не собирались и уже было направились в сторону дома, как вдруг Бродяга краем глаза заметил, что Маунтвиль слегка сконфуженно переминается с ноги на ногу. Глубоко вдохнув и при этом словно набравшись смелости, девушка всё же решилась высказаться:

— Э, мистер и миссис Поттер, — замялась Маунтвиль, и Сириус впервые в жизни видел, чтобы ей было некомфортно. Надо же. Интересно, может, она и смущаться тоже умеет? — Мне нужно домой, и я бы с радостью осталась, но…

— Адара, ты можешь звать меня по имени, — тепло улыбнулась Юфимия, доброжелательно перебивая девушку, — но неужели ты собираешься ехать одна? Да и, к тому же, в такое время?

Сириус точно не знал, имеет ли в виду Юфимия тот факт, что Маунтвиль доедет до Лондона поздним вечером, или намекает на то, какие тяжёлые и опасные времена сейчас приближаются ко всему магическому миру. В общем-то, что первое, что второе имело определённый смысл, и на месте Маунтвиль было бы невероятно глупо и безрассудно это отрицать. Как раз в её духе, в общем.

— Меня тоже, — точно так же широко, как и Джеймс перед этим, улыбнулся Флимонт и шепнул: — Но Юфимию всё-таки лучше звать по фамилии: это всегда приятно напоминает мне о временах, когда она упорно утверждала, что фамилия Поттер — чуть ли не самая дурацкая из тех, которые ей приходилось слышать.

Джеймс и Сириус довольно захохотали, а Маунтвиль скромно улыбнулась, и Бродяга, к собственному сожалению, не смог прочитать, хочется ли ей остаться или она желает исчезнуть отсюда как можно скорее.

— Эй! — Юфимия слегка толкнула супруга в плечо. Флимонт весело рассмеялся, покрепче прижимая жену к себе.

Сириус не мог в очередной раз не порадоваться за Джеймса — всё же было невероятно приятно смотреть на то, как твои родители проявляют к друг другу именно любовь. В глазах ни одного знакомого с детства Сириусу чистокровного волшебника не было даже малейшего намёка на какие-то тёплые чувства к своей супруге — да и ответные эмоции, в общем-то, были ничуть не лучше. Разве что Орион и Вальбурга казались приятным исключением — они хотя бы не презирали друг друга и не проклинали свой брак на чём свет стоит. Поэтому Сириус был с младенчества уверен, что в кругах волшебников настоящей любви не существует и что лучше всё же быть как дядя Альфард и жить в одиночестве, чем строить какой-то шаткий мостик на вечных сожалениях и поддельной привязанности.

И вот оно, прямое опровержение всех его убеждений. Вот он — пример того, что в этом загнивающем мире ещё остаётся что-то доброе, светлое и, возможно, даже вечное. Оттого Сириус хорошо понимал Джеймса, который вырос при таких семейных отношениях и не мог жениться на какой-то глупой красотке, просто потому что вместе они бы презентабельно выглядели на обложке «Ежедневного пророка».

В общем-то, стоило признать, что Эванс под идеал Сохатовой супруги всё же вписывалась. Был, конечно, один несущественный нюанс — Эванс сопротивлялась. Но Сириус был готов чуть ли не силком тащить её к алтарю, если понадобится, потому что наблюдать за кислой миной Сохатого и его проклёвывающимся зачатками самоуничтожения с каждым годом становилось всё труднее.

Сириус неожиданно для себя вспомнил, что Маунтвиль всё равно, в общем-то, некуда спешить и решил вставить свои пять сиклей по этому поводу:

— Маунтвиль, — он в псевдо-изумлении поднял брови и уставился на девушку, — ты же на неделю отпросилась. Что тебе мешает остаться? Боишься?

Брал ли Сириус её в этот момент «на слабо»? Конечно. Рассчитывал ли, что Маунтвиль поведётся? Нет — до этого ведь ни разу не велась. Но Сириус надеялся, что при Юфимии и Флимонте Маунтвиль не рискнёт показывать свои взбрыкивания.

— Нет. — неожиданно сверкнув глазами, покачала головой Адара. — Просто мне неудобно… Вы собрались всей семьёй, а тут я… — Сириус уже хотел было отвесить ей подзатыльник, ведь, в конце-то концов, сегодня эта заноза на своём мотоцикле плавно заехала в как минимум близкие друзья их семьи. Как максимум — пока было ещё неизвестно, во что это всё выльется, но почему-то Сириусу казалось, что теперь Маунтвиль в Мародёрской жизни будет появляться однозначно чаще.

Но договорить свою мямлевидную тираду Маунтвиль не успела — да и перебить её из присутствовавших, как ни странно, тоже никто не успел. Неожиданно со стороны дома донёсся недовольный звонкий крик, заставивший Сириуса задуматься, а не переутомился ли он за сегодня чересчур сильно:

— Ты хочешь оставить меня здесь? Адара Гвендолин Маунтвиль, ты самая большая задница на свете!

Сириус и Джеймс одновременно прыснули — по обескураженному лицу Маунтвиль было очевидно, что задницей её ещё не называли.

— Астра? — удивлённо расширила глаза девушка, когда тоненький силуэт отделился от общего силуэта дома и быстро побежал в их сторону. Через секунду Маунтвиль снова была заключена в объятия, несмотря на любой протест. Джеймс поспешил прояснить ситуацию порядком опешившим от удивления Адаре и Сириусу, который, несмотря на своё удивление, продолжал посмеиваться:

— Я уже сказал, что родители прибыли часа на три раньше вас? Так вот. Мы решили, что раз уж Сириуса привезёшь ты, — он кивнул Адаре, — то можно собрать всех вместе… — Сохатый резко оборвал свои разглагольствования под осуждающим взглядом Юфимии и поспешил добавить: — В такой-то день. Ну, и я вызвал Питера и Ремуса, — при упоминании последнего щёки подбежавшей Астры слегка покраснели, — а последний обратился за помощью к Астре. Она на три дня выцарапала Марлин и Мэри… Правда, с Лили ничего не получилось — она сейчас в Америке у родственников. — слегка огорчённо закончил Сохатый и растерянно почесал затылок, словно уже и забыв о том, что днём рассказала ему Маунтвиль.

Сириусу не хотелось одновременно разочаровывать и печалить такого заботливого друга, как Сохатый, который решил собрать их всех вместе, чтобы хоть как-то поддержать, конечно, лучшего, но всё же недостойного такого счастья Бродягу, а потому он успокаивающе хлопнул слегка раздосадованного Джеймса по плечу:

— Ничего, олень влюблённый, будет ещё и на твоей улице праздник.

Улыбка Флимонта была слишком понимающей, а физиономия Джеймса слишком поникшей, а потому Юфимия, как истинная леди, поспешила осторожно перевести неловкую тему:

— Пройдёмте в дом. Адара, деточка, ты ведь остаёшься?

На секунду у усадьбы Поттеров возобновилась неловкая тишина. Сириус сам неожиданно для себя обнаружил, что с нетерпением и надеждой ждёт ответа Маунтвиль. Мордред бы побрал его неоднозначно отношение к этой не менее неоднозначной занозе! На мгновение запнувшись, гриффиндорка неловко улыбнулась и всё же ответила, перед этим получив увесистый тычок под рёбра от стоявшей рядом Джойс — Сириус был искренне ей благодарен за исполнившуюся мечту:

— Ну а как здесь откажешься? — ответила Маунтвиль, с долей всё той же неловкости разводя руки в стороны, а затем немного тише добавляя: — Астра, теперь ты прекратишь меня избивать?

Сириус ухмыльнулся: всё же, чувство юмора у Маунтвиль было. Хоть и весьма специфическое.

— Ура! Извини, подруга, иначе из тебя нельзя было выбить правду! Рем, она согласилась! — Астра первой радостно побежала в дом, ликуя от этой новости так, словно Маунтвиль только что спасла мир от приближающегося конца света. Сириус смутно подозревал, что просто Джойс знала, как сложно выдавить из Адары согласие на участие в подобной «вечеринке».

— Вы не подумайте, — пыталась объяснить Адара идущим рядом Юфимии и Флимонту, — я не то чтобы делаю одолжение и согласилась только из-за избиений Астры, я, правда, очень рада вашему приглашению. Просто мне неловко вот так вас обременять и сейчас не самое…

— Мерлин, Адара, просто замолчи, — попросил Джеймс, легонько приобнимая явно нервничающую Маунтвиль за плечи под согласные кивки Флимонта и Юфимии. Сириусу и самому уже хотелось бы поскорее заткнуть Маунтвиль, неожиданно превратившуюся в фонтанирующего неловкими словами человека.

— Ты не понимаешь, Джеймс, это слишком серьёзно и… — Адара продолжала о чём-то тихо спорить с Сохатым под кивки и смешки старших Поттеров, но Сириус уже не очень-то слушал, полностью поглощённый размышлениями о сегодняшнем дне.

О его хорошей части, по крайней мере, — думать о семье, оставленной где-то там, в Лондоне, уже не очень-то и хотелось. На сегодня точно достаточно.

К тому же, Сириус не мог отрицать, что с привычного образа Маунтвиль — холодной и сдержанной занозы — в этот день, кажется, существенно посыпалась гранитная облицовка. Маунтвиль теперь не казалась такой уж отмороженной и невыносимой, как раньше. Определённо.

Да и наконец-то становилось понятно, как такие весёлые и приятные девчонки, как Астра, Маккиннон, Макдональд и даже Эванс, могли дружить с такой, как Маунтвиль. Однозначно она была не совсем такой, какой Сириус привык её видеть. И, в конечном итоге, Бродяга для себя решил, что хочет изучить явление под именем «Адара Маунтвиль» немного лучше. Пора было послушаться увещеваний друзей и Распределяющей Шляпы и начать смотреть на возможных союзников помягче.

Но сегодня их всех ждал в чём-то однозначно особенный, приятный вечер, полный весёлых шуток и дружеских разговоров. В течении этих нескольких часов все присутствующие смогли на время забыть о стремительно приближающейся войне, переживаниях, терзаниях и заботах.

Уже засыпая, Сириус Блэк неожиданно подумал, что наконец-то он снова со своей семьёй.

Странно, но Адара Маунтвиль подумала точно о том же.

---

Примечания:

С нетерпением жду ваших комментариев. Спасибо тем, кто вдохновляет меня писать дальше)

Семья ― это не клубок ниток, а целая паутина, состоящая из узоров и разных цветов, узлов и петель.

Диана Сеттерфилд

Регулус нервно метался из угла в угол своей комнаты. Уже больше шести часов назад брат ушёл из дому. Хотя, стоп… Какой он теперь брат? После всего, что он наговорил перед уходом. Да и вообще… Сириус уже давным давно, пожалуй, не заслуживал такого почётного звания, как брат. А уж после сегодняшнего — точно. Не то чтобы это значило, что вот на этом моменте Регулус смог бы вычеркнуть Сириуса из своей жизни.

Нет, где-то в глубине души Регулус брата понимал. Ему тоже не хотелось бы, чтобы им командовали. Хотя конкретно идеи лорда Волдеморта даже порой казались ему во многом довольно перспективными — стоит лишь немного их подкорректировать, куда более либерально обозначить место магглорождённых в мире. Например, дать магглорождённым возможность знакомиться с магией в течении всего первого курса Хогвартса, на дополнительном факультативе или и вовсе позволить им учиться отдельно. И перед трудоустройством тщательно проверять, знакомы ли магглорождённые с необходимыми нюансами, с которыми в детстве сталкивается каждый, у кого хотя бы один из родителей был волшебником.

Регулус видел, что магический мир нуждается в изменениях, хотя, возможно, и не таких кардинальных, как этого хотел Волдеморт. Всё-таки такого отношения к себе магглорождённые не заслужили, а полноценный геноцид и вовсе мог привести к окончательному уничтожению и без того не слишком большой магической Британии. И Регулус точно знал, что тот же отец был против подобных решений — года три назад, едва заметив некую увлечённость младшего сына всем, что касалось Волдеморта и Пожирателей, он поспешил провести действенную профилактическую беседу.

Но это отнюдь не значило, что идеи Волдеморта были совсем безосновательными. Они как никогда ясно показывали: магический мир нуждался в изменениях, нуждался в перерождении. И Регулусу было очевидно, что место, откуда эти изменения должны были начаться, находится отнюдь не в Министерстве магии или Косой Аллеи. Нет, оно было в Хогвартсе.

Наверное, Волдеморту это тоже было очевидно. Наверное, именно поэтому немалое количество старшекурсников со Слизерина уже носили Метки или вот-вот собирались их получить.

Отец до сих пор сидел в библиотеке и успешно заканчивал вторую бутылку огневиски. Учитывая, что напитки, меньше пятидесяти лет выдержки, отцом не воспринимались, Регулус не хотел представлять, до чего отец в таком состоянии сможет додуматься. Особенно беря во внимание тот факт, что выпивал он очень уж редко, можно сказать, что никогда.

Мама же… А мать закрылась в их супружеской спальне и никого к себе не пускала. Даже на Кричера, которого обычно никогда не наказывали, Вальбурга Блэк в запале крикнула:

— Уберись отсюда, паршивец, не то оторву твою голову раньше времени и на стену не повешу!

Казалось, даже портреты на стенах замерли в ожидании чего-то сверхъестественного. И, действительно, через полчаса жутких криков и стенаний, матушка резко замолчала. Поначалу Регулус испугался и понёсся на последний этаж проверить, всё ли в порядке. «Лучше бы ей стало плохо» — это была первая мысль, возникшая в голове, едва он услышал приглушённые рыданья. В этот момент ему захотелось сделать две вещи: убить Сириуса и утопиться.

Он раньше никогда не слышал, чтобы мама плакала. Даже когда умерла их бабушка, Ирма Блэк, Вальбурга стойко держалась и ни на людях, ни дома не было и намёка на слёзы. Мордред раздери, Регулус даже не мог вспомнить случая, когда мама могла бы плакать. А сейчас… Пойти, что ли, с отцом выпить? Наверное, по такому поводу его даже и ругать не станут.

— Я так и знал, что ты сейчас придёшь, — Орион Блэк грустно усмехнулся. — Как она?

Регулус понял, что отец не настолько и пьян, как могло показаться. В отличии от дядюшки Сигнуса, когда тот примет лишнего, Орион Блэк не начинал ни плакать, ни лепетать всякую ерунду. Он спокойно полусидел-полулежал в кресле и воспалёнными глазами смотрел на огонь.

Будто и трезвый вовсе. По крайней мере, после тяжелого рабочего дня отец выглядел почти также.

— Она… Отец, она, кажется, плачет… — Регулус почувствовал, что и сам едва справляется с эмоциями.

В конце-то концов, Сириус его брат. Никто и не утверждал, что ему должно быть легко.

— Это нормально, Регулус, — кивнул Орион. — Этого следовало ожидать — Сириус её первенец. Ребёнок, от которого она так много ожидала и который в своё время так тяжело ей дался. — отец вздохнул и покачал головой.

Регулус догадывался: дело здесь было не только в родах, хотя и они, насколько он знал, тоже для матушки проходили весьма тяжеловато. Что первые, что вторые.

— А если бы я ушёл, она бы не так плакала, да? — Регулус не сдержался: Сириусу и так всегда делали слишком много поблажек.

И да, этот вопрос был произнесён с ехидцей. Обычно он себе такого в адрес родителей не позволял, но ведь и сейчас ситуация была не совсем типичная, правда?

— А ты бы ушёл? — вопросом на вопрос ответил Орион, проигнорировав его дерзость. Не получив ответа, продолжил: — Скажем честно, ты ни в жизни этого не сделал бы. Знаешь, Сириус больше похож на Вальбургу… Резок, вспыльчив и непреклонен в своих стремлениях. Это всё её черты. Мне как-то даже жаль, что Сириусу даже часть моего характера не передалась. Наверное, Бурги видела в старшем сыне свою маленькую и такую целеустремлённую копию… Поэтому и относилась к нему требовательнее, но всё равно более лояльно, чем к тебе. Я ей не раз говорил, что это ни к чему хорошему не приведёт.

Регулус задумался: в словах отца была доля правды. Мать всегда как-то более выделяла Сириуса как свою гордость, как того, кто впитал в себя все её самые лучшие черты. Регулус не завидовал, ему совершенно точно было достаточно того факта, что его все тётушки воспринимали как маленького очаровательного вундеркинда. А Сириусу уж доставались похвалы за безрассудство и ангельскую харизму.

Он едва не усмехнулся, когда вспомнил, как на пятилетие Сириуса он и какая-то девчонка напару подожгли сумочку Беллы. Собственно, мотивы девочки до сих пор оставались загадкой. Хотя Регулус был уверен, что Сириус был в курсе, но так как в те годы брат заметно отнекивался от вопросов или даже упоминаний о Маргарет, он так ничего о ней не узнал. Ну, кроме того, что ей очень нравились конфеты, которые они спёрли со стола. Но суть была не в этом. Регулус слишком хорошо помнил, почему сам Сириус так поступил.

Создавалось впечатление, будто это было в прошлой жизни. Потому что в этой Сириус вряд ли стал бы делать так только потому, что Белла показала Регулусу дохлую крысу. Но ладно, тогда ему было всего-то три с лишним, так что ничего удивительного, что он испугался.

Вполне возможно, что он и сейчас бы чудеса храбрости от такой картины не показывал.

Тем временем отец продолжал:

— А потому я ни капельки не удивился, когда Сириус поступил на Гриффиндор. — отец снова покачал головой, смотря на блики в стакане. Затем он усмехнулся: — Он всегда был таким, и, да видит Мерлин, мы с Альфом пытались подготовить Бурги к такому повороту, но она, естественно, стояла на своём. — отец снова вздохнул и подивился, смотря прямо в стену и больше разговаривая сам с собой, чем с Регулусом: — До сих пор поражаюсь, как, несмотря на все те переделки, в которые мы попадали, она умудрилась сохранить в себе это отчаянное упрямство. Будто и не было всех этих лет, — эти слова явно напомнили отцу о чём-то, потому что в следующее мгновение он посмотрел прямо на Регулуса и сказал: — Знаешь, идём-ка со мной — я тебе кое-что покажу.

Орион медленно поднялся и отряхнул несуществующую пыль. Регулус усмехнулся: всё же он действительно был слишком сильно похож на отца. Даже с вот этой пресловутой педантичностью. Так что он уверенно отправился следом за отцом.

Далеко идти не пришлось. Выйдя в коридор, Орион подошёл к одной из голов умерших эльфов и резко дёрнул её вниз. Регулус поражённо замер. Прямо за этой головой начал появляться тайный проход в одну из секретных комнат семейства Блэк. Регулус точно знал, что таких комнат разбросано по дому больше пятнадцати, но точное их расположение никто, кроме Лорда и его преемника, не знал. Теперь ему приоткрылась одна из тайн родного дома.

Он задумался: значило ли это, что именно он, в обход Сириуса, станет следующим преемником, когда дедушка Арктурус уступит отцу обязанности лорда? И, учитывая, что в артефакторике отец его давно натаскивал, значило ли это, что не уход Сириуса повлиял на это, а более ранние события? Мог ли отец видеть своим преемником именно Регулуса, а не Сириуса?

Да нет, бред какой-то.

Войдя внутрь, Регулус огляделся: комнатка была не сильно большой. Буквально, четыре на четыре метра в длину и ширину. Всё помещение было забито различными артефактами и интересными вещицами, так что у Регулуса вполне натурально приоткрылся рот. Мерлин раздери, он нашёл собственный рай.

Интересно, а можно ему здесь и остаться на оставшееся время каникул? Глупый вопрос, но было бы однозначно круто.

Мерлин, здесь ведь было всё, о чём любой артефактор мог только мечтать: модели оригинальных вредноскопов, как больших, так и маленьких; проявитель врагов, в отражении которого тени колыхались точь-в-точь как и было описано в свитках; та самая музыкальная шкатулка, которая вводит в транс (порой смертельный) любого, кто не ожидает подвоха; часы, стреляющие арбалетными стрелами; часы, стреляющие шурупами (оба производства одного и того же Блэка, который поставил эти два экземпляра на входе в собственный дом); дракучая серебряная табакерка и щипчики из того же набора. По полкам Регулус заметил несколько напоминалок, наборы с чернилами, кучки разнообразных перьев, небольших часиков и прочих мелких, но безусловно интересных, побрякушек. И с несколько десятков явно сложных артефактов, определения которым он вовсе не знал.

Но в центре комнаты стоял Он. Мерлин, Регулус почувствовал, как к горлу подкатило что-то, чему он не мог дать названия. Благоговение? Восторг? Желание не по-мужски взвизгнуть?

— Это же Омут Памяти. — подобострастно прошептал он. И Регулусу было плевать, насколько странно это звучало с его стороны.

Он бросил взгляд на отца, а тот удовлетворённо кивнул:

— Именно. — а затем коротко усмехнулся и подбодрил: — Ну же, не стесняйся, он не кусается.

Регулус аккуратно подошёл, едва сдерживаясь от того, чтобы пройтись пальцами по рунам, значение которых до сих пор никто до конца не знал.

Омуты Памяти, количество которых во всей Британии можно было сосчитать на пальцах одной руки, по уникальности своего создания приравнивались к таинственному артефакту Первого Блэка и той самой Арке Смерти, которая находилась в Отделе Тайн с самого момента его создания. Собственно, она же его созданию и посодействовала. И создание Арки, кстати, было непосредственно связано с Омутами.

Эти чаши были объектом охоты как неразгаданная загадка особенности магии друидов, как их главная реликвия и памятка. Все артефакторы бились над Омутами столетиями, но так и не смогли воспроизвести хотя бы жалкую копию, способную воспроизводить даже крохотное воспоминание. И вот однажды, двенадцать артефакторов, решив скооперировать свои силы (что уже само по себе было довольно уникальным явлением), попробовали воспроизвести на практике найденные ритуалы друидов. Они думали, что с их помощью можно будет создать свой Омут Памяти. Ритуалы были во многом странные, но крови и жертвоприношений не требовали, так что многие тогда наивно сделали выводы, что «материя между прошлым и будущим» — это как раз об Омутах.

Они ошиблись во всём, к слову. Созданная Арка поглотила всех, не оставив в выделенном амфитеатре ни души. Конечно, ходили слухи, что выжил один свидетель, но подтверждений этому не было. Просто потому, что именно после этого происшествия Министерство было решено перенести именно к этому месту, а амфитеатр сохранили в первоначальном виде, обозвав Комнатой Смерти. Позже для её изучения был создан и Отдел Тайн, который теперь почти совсем забросил попытки докопаться до правды, что же всё-таки тогда случилось.

Сам Регулус чувствовал перед Аркой незыблемый ужас, даже просто видя колдографии из нескольких научных журналов. Он сам не знал наверняка, по какой конкретно причине она внушает ему такой страх, но оказаться в той Комнате ему хотелось бы меньше всего.

Отец и дядя утверждали, что в пребывании возле Арки действительно было мало приятного.

Впрочем, артефакт Первого Блэка внушал ему почти аналогичную опаску. По названию было очевидно, кто его придумал, собственно. Имени того самого Блэка никто не знал, да и его первоначальная фамилия тоже была неизвестна — эта прицепилась как раз после создания артефакта. Согласно некоторым легендам, неизвестный Блэк создал уникальный артефакт для кого-то из окружения самого короля Артура. То ли для Мерлина, то ли для Морганы, то ли для сына Артура, неожиданно оказавшегося волшебником. Никто не знал ни способностей, ни даже вида этого предмета, ни с какой целью он создавался. Кто-то говорил о чаше, кто-то о медальоне, некоторые рассказывали о подвеске, а другие — о детской игрушке.

Но все легенды сходились на одном: артефакт делал с магией что-то совершенно необыкновенное. И вместе с тем ужасающее. Одни благоговели перед ним, утверждая, что он в правильных руках смог бы вернуть миру порядок. Другие — что с его помощью один человек смог бы развалить любой город одним магическим импульсом. Но никто не мог его найти, а его семья категорически отрицала наличие этой фамильной драгоценности у них.

Регулус был почти абсолютно уверен, что это была правда. В конце концов, наверняка было известно, что работа эта была на заказ, а Блэки свои договорённости выполняли всегда и обещания старались не нарушать. Так что артефакт точно достался заказчику. А что с ним стало потом — загадка, но Регулус был уверен, что это, определённо, к лучшему. Этот мир умел сходить с ума и без таких реликвий.

Так что Омуты и их загадки привлекали Регулуса куда больше. Конечно, он бы не отказался изучить любой из этих артефактов по возможности, но в случае выбора предпочёл бы именно Омуты: жить ему хотелось долго и желательно счастливо.

Только сейчас Регулус, приглядевшись, заметил, что в Омуте уже были какие-то воспоминания. Они быстро кружились, вертелись и за всем этим водоворотом невозможно было уследить. Удивительное всё-таки зрелище. Орион подошёл к сыну и взял его за руку — Регулусу некстати вспомнилось, что даже в детстве так обычно отец не делал. На руках они с мамой их таскать любили, это да, но вот так брать за руку… На секунду он почувствовал себя маленьким.

Довольно странное ощущение.

— Ну, что, готов? — спросил отец, подмигивая.

Регулус всё так же восторженно кивнул. Его, кажется, уже ничего не удивит: все эмоции блекли на фоне предвкушения. Отец глубоко вдохнул и резко наклонил голову в Омут, отрывая ноги от земли. В то же мгновение Регулуса закружило прямо в эту уникальную чашу вслед за отцом.

Несколько секунд, растянувшихся в вечность, вокруг была только белёсая дымка и будто облака пара. А затем пространство плавно перестало вращаться, и ноги Регулуса наконец-то ощутили какую-то почву.

Оглядевшись, он немало удивился: перед ним предстала всё та же гостиная Слизерина. И вроде бы всё было таким же, как он знал, но логика и какие-то затаённые инстинкты подсказали, что события, которые ему предстояли увидеть, произошли довольно давно.

Гостиная была почти совсем пустой: только на одном из диванчиков одиноко сидела черноволосая девочка. Гордый поворот головы, какая-то мудрёная причёска, серые глаза и вот эти до безобразия серьёзно поджатые губы — сомнений быть не могло. Перед Регулусом сидела куда более молодая версия его матери. Он подозревал, что это должен был быть как раз первый курс, максимум второй.

— Это вечер Распределения, — пояснил отец, видимо, не дождавшись важных вопросов со стороны Регулуса.

Он нехотя усмехнулся: до чего же всё-таки похожи были Сириус и матушка. Вспоминая брата в этом же возрасте, Регулус с куда больше охотой поверил бы, что они с мамой были двойняшками, а не матерью и сыном. Просто удивительное сходство. Если даже так поразмыслить, Регулус не был так сильно похож на отца, хотя их общие черты отрицать было невозможно.

Он ещё раз посмотрел на мать. Очевидно, она была центральным персонажем этого воспоминания. Вот только значило ли это, что это было её воспоминание? Тогда с какой бы стати она давала его отцу?

Ни поразмыслить самостоятельно, ни озвучить свои вопросы Регулус не успел: из тёмного коридора, ведущего ко входу послышался шум и спустя мгновение оттуда появился молодой парень. Непривычная для Блэков улыбка, вот эти искорки в глазах, пусть в них ещё и не была заметна та самая житейская ироничная мудрость, во многом схожие с Вальбургой черты лица — не узнать дядю Альфарда Регулус не смог бы точно так же, как и маму, собственно.

Было очевидно, даже в те времена дядя уже был весьма характерным персонажем.

Мама тут же отреагировала на возвращение своего брата, так что не оставалось сомнений: она ждала именно его.

— Альфард, наконец-то ты пришёл! — и с непривычной для Регулуса прытью маленькая Вальбурга кинулась брату на шею.

Надо же, а Регулус за всю свою жизнь не мог вспомнить случая, когда мама встретила бы дядю Альфарда не подзатыльником. Потом она его обнимала, конечно. Но их приветствие обычно выглядело именно так.

Так что эта картина теперь казалась ему довольно… милой?

— Что случилось, малышка? — Альфард подхватил сестрицу на руки и немного прокружил, но очевидной реакции на обращение это уже не могло изменить:

— Не называй меня малышкой — я уже взрослая. Я поступила в Хогвартс, — недовольно и ворчливо ответила Вальбурга Блэк, затем быстро зыркнув глазами брату за плечо: — А кто это? Зачем ты привёл её сюда?

Только сейчас Регулус заметил, что за этой сценой с лёгкой улыбкой наблюдает ещё одна девушка в синем шарфе.Вывод напрашивался сам: равенкловка. Надо же, а в их время мало кто рисковал вести чужака на факультет. Да и мало кто туда бы пошёл, будем честны.

Девчушка была в чём-то симпатичной, конечно, хотя Регулус бы предпочёл о вкусах дяди не знать. Альфард в этом воспоминании уже был четверокурсником, так что появление девушки было вполне закономерно — Сириус вон с девчонками ещё на третьем курсе начал гулять. Хотя Регулус его стремление повстречаться со всем, с кем можно, не слишком понимал.

К тому же, девчонка выглядела не глобально старше Вальбурги: маленького роста с таким наивным выражением лица, что создавалось впечатление, будто она вообще этого мира не видела. Так что Регулусу отчаянно хотелось верить, что вот такие сопливые малолетки всё же были не в дядюшкином вкусе. Не доведи Мерлин.

Маленькая Вальбурга смотрела в сторону незнакомки крайне настороженно. У Сириуса Регулус такой черты не замечал ни в одном возрасте.

— Познакомься, сестрёнка, — галантно поклонился Альфард и указал рукой на свою спутницу, которая в ответ только шире улыбнулась. — Это моя однокурсница — Доротея Дамблдор.

— Дамблдор? — Регулус шокировано смотрел на подругу дядюшки. И заодно приглядывался к ней внимательно, открывая с новой стороны.

Он, конечно, знал, что они были знакомы, но не подозревал, что настолько близко. Хотя сейчас, отойдя от первоначального потрясения, припоминал, что да, колдографии этой девушки попадались в альбоме дядюшки, пусть имя никогда и не называлось.

— Да, — с нескрываемым весельем кивнул Орион, немного насмехаясь над удивлением сына, — Та самая Доротея, дочка того самого Дамблдора.

— Я её себе немного не так представлял, — пробормотал Регулус, разглядывая девушку. Хотя чего он ожидал? Что она будет похожа на Дамблдора? Так у того из самых примечательных элементов внешности была борода. Или что она будет похожа на Джойс? Как ни странно, сходство между ними какое-то имелось, пусть и не слишком явное.

Но вот нюанс: ну никак она не напоминала студентку четвёртого курса, хотя та же Джойс выглядела вполне себе на свой возраст. Эти кудряшки с непонятным золотистым оттенком, худое лицо, прямой лоб, немного курносый нос — эта девушка представляла собой канонический вариант простовато-идеальной красоты. Немного мальчишеское телосложение должно было обеспечить Доротее точное попадание в квиддичную команду — как ловец и будущий капитан, Регулус посмотрел на мисс Дамблдор ещё и с этого ракурса. Хотя само телосложение особо спортивным не казалось, так что вполне могло быть, что комплекция талант не обеспечивала.

Конечно, да, то, что Регулус первоначально принял за наивность на лице, при втором вглядывании куда больше напоминало умело слепленную маску, но тем не менее. И вот тут подозрения Регулуса, проснувшиеся не так давно, снова усилились: Джойс актрисой была такой себе. Конечно, хитрить она умела, порой даже могла обвести кого-то вокруг пальца, но не слишком профессионально. В случае таких людей, скорее, полагаешься на их природную честность, чем на вот какую-то убедительность. В отличии от Адары и от вот этой Доротеи, которую он сейчас видел перед собой.

— Да, — неправильно истолковал его сомнения отец, — от Альбуса Тея унаследовала только глаза. Во всём остальном она похожа на свою мать.

Надо же, как интересно.

— А кто была её мать? — Регулус вскинул бровь, тем временем наблюдая как его маленькая мама явно не проникается особым доверием к Дамблдор.

Он в чём-то её понимал.

— Этого почти никто не знал, — заговорщически признался Орион, тоже наблюдая за разыгрывающейся сценой, — но нам, своим близким друзьям, Тея признавалась, что её мать — Эванна Лестрейндж.

Регулус икнул. О, об этой скандальной дамочке, уличённой в запретной связи, он слышал.

— Та самая, которая покончила с собой? — вырвалось у Регулуса невольно и он поспешно объяснил: — Белла рассказывала.

История была там более чем плачевная, хотя и не до конца понятная. До этого момента Регулус не знал, с кем именно связалась эта Эванна. Белла утверждала, что она спуталась с магглом перед самой свадьбой и сбежала, а потом вернулась к родственникам тогда, когда от ребёнка избавляться было уже слишком поздно.

Собственно, родственники её убивать не стали и своеобразно «пожалели»: заперли в доме до самых родов. Дальше история была непонятной: Белла сказали, что ребёнка убили, а сама Эванна помешалась от позора и покончила с собой. Но вот, прямо сейчас в воспоминаниях Регулус, очевидно, видел этого самого ребёнка. И рождена она была явно не от маггла, а от вполне себе от могущественного волшебника.

И возникал вопрос: что же произошло тогда на самом деле? Не то чтобы Регулус был настолько любопытным, нет. Просто ведь чем-то подкреплялся тот рассказ Беллы, когда она, всё больше распаляясь, объясняла Меде, Цисси, Сириусу и Регулусу, почему с магглами нельзя связываться.

Хотя, как показала практика, Меда и Сириус явно не слишком её слушали.

— Да, — немного мрачно кивнул Орион, — но об этом потом. Сейчас смотри.

Маленькая Вальбурга уже спокойно сидела между Доротеей и Альфардом и весело болтала о всяких мелочах. Регулус, право слово, и не ожидал, что матушку когда-либо в целом интересовали такие мелочи, как обычный школьный быт. И вот вроде бы всё было хорошо и удивительно. Но в глубине глаз, которые Регулус привык видеть какими-то совершенно другими, было спрятано непонятное беспокойство и волнение, обычно для матушки нехарактерное. Хотя в этом воспоминании, пожалуй, было нехарактерно абсолютно всё.

Альфард тоже заметил беспокойство сестрёнки и спустя некоторое время пустой болтовни осторожно спросил:

— Вальби, у тебя всё в порядке? — о, таким образом сокращать имя матери мог только дядюшка.

От внимания Регулуса не укрылось, как мама едва ощутимо вздрогнула от такого прямого вопроса. Видимо, даже в этом возрасте матушка была не из тех людей, кто умеет откровенно обсуждать собственные эмоции.

— А со мной что-то не так? — спросила она, взволнованно поправив волосы, будто подумала, что проблема заключалась именно во внешнем виде.

Вот сам Регулус ей ни на мгновение не поверил.

— Если ты стесняешься меня, — неожиданно произнесла Доротея, — то я могу уйти и ты спокойно поговоришь со своим братом.

Вальбурга малость растаяла, явно польщённая тем, что её мнение также учитывалось.

— Нет, что ты, — она отмахнулась, — Дело совсем не в этом. Просто… Вы обещаете, что никому не расскажете?

Регулусу было в диковинку смотреть на такую маму. И дело было не в том, что она была совсем маленькой, а скорее в том, что она пыталась открыто делиться своими проблемами с братом.

— Обещаем, — одновременно воскликнули Доротея и Альфард с как можно более серьёзным лицом.

— Я… — запнулась Вальбурга, — Когда я надела Сортировочную Шляпу, то… Она не сразу отправила меня на Слизерин.

— Я заметил, — мягко кивнул дядюшка Альфард.

— Не перебивай, — махнула рукой Вальбурга и Регулус улыбнулся: теперь он узнавал всегда требовательную матушку. — А то ничего не расскажу. Так вот… Шляпа предложила мне выбор: между Слизерином и…

Вальбурга не знала, стоит это говорить или нет, а потому нервно оглянулась, чтобы убедиться, что в гостиной никого нет.

И тут Регулус удивился:

— А откуда у тебя это воспоминание? — спросил он у отца.

— Давно ждал этого вопроса, — снова ухмыльнулся Орион. — В этот момент я сидел за одним из кресел.

— А почему…

— Стыдно признаться, но в свой первый вечер, — улыбнулся Орион, — я заснул именно там, скрываясь от одного из своих приятелей.

— Вальби, не нервничай, нас никто не слышит. На какой факультет тебе предлагала пойти Шляпа?

— На Гриффиндор, — вдруг сказала до этого молчавшая Доротея. Она сидела, слегка наклонившись и оперевшись подбородком на сложенные руки.

— Да, — рассеянно и немного испуганно кивнула Вальбурга, — а как ты узнала?

— Я немного легиллимент, — призналась Доротея, — не слишком талантливый, но всё же… К тому же, Шляпа и меня хотела отправить на Гриффиндор.

— А почему ты тогда попала на Равенкло? Ты мне этого не рассказывала, — порядком удивился Альфард.

— Я много чего ещё не рассказывала. — улыбнулась Доротея. — У меня… Хм, скажем так, не самые лучшие отношения с отцом. Не хотелось ещё попасть и под его полный контроль. Он ведь декан Гриффиндора.

На этом воспоминание оборвалось. Отца и сына выкинуло обратно в комнату. Регулус думал, что его уже ничего не удивит, но он ошибался. Было ещё множество вещей, способных его поразить: Вальбурга Блэк могла попасть на Гриффиндор. «В уме не укладывается». Но в этот момент запела шкатулка: значит, пришло сообщение от Адары. Регулус поспешно кивнул отцу и, уже выходя, бросил:

— Я сейчас прочитаю очень важное письмо и вернусь. У меня к тебе много вопросов.

— Конечно. Я знал, что тебя это заинтересует.

Регулус быстро поднялся по ступенькам и спешно открыл дверь своей комнаты. Также скоро достал из шкатулки записку и прочитал:

Регулус,

Мы на месте. С твоим братом всё в порядке. Не волнуйся. Надеюсь, мадам Вальбурга чувствует себя лучше. И точно также рассчитываю, что у тебя всё хорошо.

ADG

P. S. Если что, он у Поттеров.

Регулус сел и быстро написал ответ:

Я рад, что с тобой всё хорошо. Сообщишь, когда вернёшься, договорились? Мне нужно с тобой встретиться. Это дело не может подождать до начала нового учебного года.

R. A. B.

Быстро вложив письмо в шкатулку, Регулус поднялся и пошёл обратно к отцу. Им ещё о многом предстоит поговорить.

* * *

Астра сладко потянулась и нервно оглянулась: вместо уже привычного резного потолка в стиле барокко или хотя бы люстры с бабочками, которая была в её комнате в Лондоне, она увидела обычный белый. Оглянувшись, девушка вспомнила прошедший день и хлопнула себя по лбу. Надо же было забыть о том, что она сегодня ночевала у Поттеров.

Кровать Адары, находящаяся в этой же гостевой, как всегда, пустовала. Эта маленькая упрямица каждое утро просыпалась раньше всех и куда-нибудь убегала. Так было в Хогвартсе и, видимо, точно так же будет и у Поттеров. Не то чтобы они собирались надолго здесь оставаться, просто очевидно, что Адара даже в таких непредвиденных ситуациях своим принципам не изменяет.

Астра медленно подошла к окну. На протяжении всей прошедшей части лета из её головы всё никак не выходили два разговора с прошедшего лета. Оба были с по-своему важными в её жизни людьми: первый — с Ремусом, а второй…

Астра не заметила, как уснула, сидя у кровати Люпина. Вчера Джойс, наверное, второй раз в жизни жутко испугалась: Ремус мало не покусал нескольких студентов, среди которых его лучшие друзья, Северус Снейп и Регулус Блэк.

Честно говоря, Астра с Адарой на пару ещё на первом курсе поняли, что Ремус — оборотень. Шрамы, чрезвычайная бледность, нервозность в определённые промежутки времени (а если ещё посчитать какие, так вообще всё ясно) — все эти факты говорили сами за себя. Признаться, Астра даже не знала тогда, испугалась она или нет. Теперь Джойс задним умом понимала, что ей больше жаль несчастного Лунатика. Но это ничего не меняло: вчерашний вечер показался ей самым настоящим кошмаром.

Проснулась она внезапно и от того, что кто-то легонько прикоснулся к её руке. Вскочив, Астра увидела, что Ремус уже не спит и настороженно на неё смотрит. Астра выдохнула:

— Хвала Мерлину! Ты очнулся.

— Да. — Ремус всё так же наблюдал за её жестами и мимикой. — А почему ты здесь?

— Я… — она замялась. И вот как здесь начать? — Я хотела с тобой поговорить. Ремус, я всё знаю.

— Я сомневаюсь, что ты знаешь всё. — выделили последнее слово он.

— Ну, может и не всё, но большую часть Мародёрских секретов. — Астра попыталась улыбнуться: вышло из рук вон плохо. — Ремус, я знаю о твоей… проблеме. И о том, как выкрутились остальные, чтобы помочь тебе.

Ремус побледнел. Этого не должен был кто-нибудь узнать. Наверное, сейчас Астра накричит на него и отправится восвояси. Или жаловаться Дамблдору, что он допустил его к учёбе с остальными, нормальными людьми. А если Астра действительно его внучка, как упорно утверждают Бродяга и Сохатый, то… Теперь о счастливых годах в Хогвартсе можно забыть. Но откуда она это узнала? почему он ничего не помнит со вчерашнего вечера?

— Что произошло вчера?

— Я об этом знаю с первого курса. А вот об анимагах, действительно, узнала вчера.

Ремус ещё больше побледнел. Получается, она обо всём уже давно в курсе? Почему же она не пожаловалась?

— Что произошло вчера?

— Снейп попробовал пробраться к тебе, — на выдохе призналась Астра и поспешила успокоить: — Но со всеми всё в порядке, не волнуйся. Джеймс успел вовремя забрать его оттуда. А вот у Сириуса…

— Что с ним? — быстро спросил Ремус.

— Это Сириус сказал Снейпу, как попасть в Визжащую Хижину. Сейчас он у директора.

— Больше никто не пострадал? Как меня… успокоили? — осторожно спросил Ремус, боясь услышать страшный ответ. Он не хотел становиться убийцей.

— Нет, — покачала головой Астра. — Там ещё случайно оказался Регулус Блэк, но это уже мелочи. Я и Адара тоже были там.

— Как меня успокоили? — требовательно допытывался Ремус.

— У меня есть орлица для специальных писем, — призналась Астра, выдерживая паузу. — Её зовут Афина. И… она помогла тебе… убежать в лес.

— Это как? — спросил Ремус, резко дёрнувшись вперёд, и тут же упал обратно: голова слишком сильно болела.

— Ремус, прости… Я… я не смогла её утихомирить сразу… Она чуть не заклевала тебя в голову… И ты убежал… Прости, прошу… — Астра выглядела крайне растерянной и виноватой, и Ремусу стало её жаль: неужели она настолько сильно за него волнуется?

— Не переживай, — он сам не заметил, как взял её за руку и успокаивающе прикоснулся. — В этом нет твоей вины. Кто виноват в том, что я чудовище? — спросил он, усмехнувшись.

Астра мигом вскочила с места: она была до жути зла. А Ремус задумался, что в такие моменты у неё невероятно красиво блестят глаза.

— Да как ты можешь! — Астра заходилась негодованием и от этого начала махать руками. — Мы за тебя так волновались! Все! Без исключения…

— Даже Снейп? — насмешливо усмехнулся Ремус.

— Даже Снейп — у него ещё остались зачатки совести! А ты мне здесь говоришь о том, что ты чудовище?! Да даже если в этом кто-то и виноват, то точно не ты! Ты мне нравишься и таким!

Ремус опешил. Астра, поняв, что она сказала, удушливо покраснела и отошла к окну. А потом резко закрыла лицо руками. Ремус испугался: неужели он довёл её до слёз своим самобичеванием?

Он постарался встать: как-никак, стыд и совесть превозмогали любую боль. Его попытки не увенчались успехом и он только наделал лишнего шума. Дверь сестринской открылась и из неё вышла…

— Адара?

— Ремус, тише. У меня еле хватило сил убедить мадам Помфри, что всё в порядке. — Маунтвиль успокаивающе подняла руки и сделал вид, что не заметила состояния Астры. Последняя всё так же стояла у окна. — Ремус, как ты себя чувствуешь? На, вот выпей это. — девушка протянула ему небольшую колбу. В ответ на его недоумевающий взгляд она улыбнулась: — Это восстанавливающее.

Ремус покрутил пузырёк и хотел только сказать, что оно не такое, как ему давала мадам Помфри, как Адара сама наклонилась к его уху и прошептала:

— Это восстанавливающее от Лили и Северуса. Просили тебе передать. Пей и сможешь подойти к ней, — Адара кивком головы показала на обхватившую себя руками Астру. Картинка была более чем печальной. — Другого шанса у тебя уже не будет, Лунатик. Ты можешь потерять её. Я думаю, мадам Помфри ещё будет интересно поговорить со мной, — она ободряюще улыбнулась и легко поднялась с места.

Ремус улыбнулся: если бы ему не нравилась Астра, то он наверняка влюбился бы в Адару Маунтвиль. Хотя бы за то, что она умеет вселять в людей надежду и стремление жить дальше.

Ремус залпом выпил пузырёк: силы, действительно, вернулись почти сразу. Он медленно поднялся и проковылял к окну: ходить было всё же сложно.

— Астра… — он подошёл к ней сзади и, немного боясь, остановился. Она не обернулась. Но потом вспомнились слова Адары: «Другого шанса у тебя уже не будет, Лунатик». Ремус подошёл к ней и крепко обнял, зарываясь носом её волосы. Они пахли молоком и полевыми травами. Ремус сразу узнал этот запах: люпин. Тот самый цветок, который так любила показывать ему в детстве мама, приговаривая, что это растение — символ их семьи. Астра повернулась к нему и обняла его в свою очередь. Ремус мысленно поблагодарил Адару: он не упустил свой шанс.

Астра быстро спешила по коридору: оставалось полчаса до отбоя. И хотя у неё было личное разрешение от директора в кармане, но не особо хотелось афишировать их встречу. Астра чувствовала: этот разговор будет очень важным в её и не только её жизни. Подойдя к горгулье, она сказала пароль:

— Шоколадная лягушка.

Хранитель покоя Альбуса Дамблдора отпрыгнула в сторону. Астра быстро поднялась по винтовой лестнице и, постучав, открыла дверь. Признаться, она сильно нервничала перед встречей. Вначале она не хотела никуда идти. Обошёлся бы директор и без неё. Опять строит свои интриги, как и в прошлом? Адара тогда ей на это слегка ухмыльнулась:

— А что ему ещё строить, Астра? Ты же тоже отчасти Дамблдор. Должна понимать, что это в крови у всех нас. И у тебя, и у меня. И у него тоже.

— Да, но я не думала, что всё начнётся настолько быстро.

— Думала, что он вызовет тебя, когда официально начнётся война? — понимающе кивнула Адара.

Они были у озера. Астра не хотела признаваться Лили, Марлин и Мэри, куда она собирается. Поэтому взяла с собой Адару — как будто они пошли по одному секретному и очень важному делу. Перед Маунтвиль у Астры никогда не было секретов. Как-никак, одна кровь — схожий характер. Только у Маунтвиль было слишком много груза из прошлого. Адара не смогла это отпустить, как сделала сама Астра. «Прошлое должно оставаться в прошлом», — как говорил ей отец.

— Да, думала, — печально улыбнулась Астра.

— Значит, ты нужна ему сейчас. Или он просто узнал что-то важное и ему не хочется самому в этом участвовать.

— Ты как всегда мрачна по отношению к людям.

— Я не верю в Альбуса Дамблдора, Астра. — нахмурилась Адара, отвернувшись к озеру.

— Да я тоже его не обожаю. Хотя не спорю, у тебя есть причины.

— И у тебя, — повернулась к ней Адара.

— И у меня, — задумчиво кивнула Астра и повторила: — И у меня… Ты подождёшь меня здесь?

— Хочешь после этого ещё прогуляться? — усмехнулась подруга.

— Да, я думаю нам это не помешает. К тому же, без лишних ушей. Хвала крёстному за помощь.

— Удачи. Я буду ждать тебя здесь. — Адара взмахнула палочкой и перед ней образовался маленький плед. Девушка укуталась и села, прислонившись к стволу дерева.

— Не начинай только эффект самобичевания, хорошо? Ты же не Рем.

Адара слабо улыбнулась:

— Хорошо, я попробую.

Астра уверенно пошла в сторону замка. Оглянувшись, она увидела, что Адара сидит и задумчиво смотрит на туман, который начал окутывать озеро. «Как мне её растормошить, когда вернусь? Вот почему я люблю, когда мы на людях. В обществе других она не так показывает свою мрачность и скепсис», — подумала девушка, поднимаясь по главной лестнице.

Астра уверенно пересекла порог кабинета. Дамблдор сидел, сложив руки домиком под подбородком и смотрел в окно. «Как же он похож на неё. Взглядом». При входе Астры, Дамблдор поднялся, улыбнулся и приветливо раскрыл руки:

— Астра, дорогая! Я очень рад, что ты пришла. Сказать по правде, я боялся, что ты проигнорируешь мою просьбу. Присаживайся, — директор жестом указал на стул перед его столом.

— Я не могла отказать вам, директор.

— Но ведь хотела, не так ли? — Дамблдор понимающе улыбнулся.

— Не стану даже отрицать, — весело улыбнулась Астра.

В кабинете воцарилась немного неловкая тишина.

— Астра, я, наверное, перейду сразу к делу, — Дамблдор снова задумчиво посмотрел в окно. — В твоём личном деле, впрочем не только в твоём, отсутствуют записи до пятилетнего возраста. Ты можешь объяснить причину подобного?

— А вы сами не понимаете, профессор? — Астра сощурила один глаз. Дамблдор оценивающе посмотрел на гриффиндорку.

— В принципе, я понимаю причину подобного. Но мне хотелось бы услышать подтверждение из твоих собственных уст.

— В таком случае, боюсь, вы не получите подтверждение.

— Почему же? — Дамблдор заинтересованно посмотрел на сидевшую перед ним девушку.

— У меня нет привычки кому-либо что-либо подтверждать, — ухмыльнулась Астра.

Вокруг не переставали тикать приборы, часики. «Такая себе атмосфера дружественного и открытого разговора», — хмыкнула про себя Астра.

Тем временем, Дамблдор довольно улыбнулся. Он нашёл ту, что так давно искал.

— Что ж, я думаю, мы сработаемся, мисс Джойс. Или лучше называть вас настоящим именем?

— Как вам будет удобно, профессор, — хмыкнула Астра.

— Можете называть меня по имени — вам это позволительно, — Дамблдор почтительно кивнул. — Так вот. Я хотел вам кое-что предложить.

— Я вся во внимании, Альбус, — Астра заинтересованно посмотрела на Дамблдора.

— Думаю, ты, Астра, прекрасно понимаешь, что будет война, которая уничтожит множество жизней. Не просто убьёт, а именно разрушит до самого основания, — Дамблдор задумчиво расхаживал по кабинету, теребя костяшки пальцев. — И моя, как, впрочем, и твоя цель, — уменьшить количество этих жертв. Скажи, чего ты хочешь в этой жизни?

Астра задумалась:

— Я хочу, — остановив свой взгляд на виде из окна, начала девушка, — Я хочу, чтобы дети не становились сиротами. Чтобы они не теряли самых близких им людей. Чтобы не было разрушенных жизней. Чтобы никому не пришлсь стоять на руинах собственного дома.

Взгляд Астры был устремлён вдаль: она вспоминала собственное прошлое и прошлое Адары. Она не хотела, чтобы с кем-то повторилось то же самое, что и с ними. Дамблдор, казалось, пытался прочесть её мысли: Астра пообещала поблагодарить Регулуса за полезный медальон. «Из мальца выйдет чудесный артефактолог».

— Мне нравятся твои стремления, — согласно кивнул Дамблдор. — Я хочу предложить тебе позаниматься со мной в следующем году. Что думаешь?

— Думаю, что это неплохая идея.

— Мне нужно многое тебе показать и рассказать перед началом этой войны.

— Альбус, но она уже началась. — провозгласил кто-то с портретов. Как оказалось, это был «спящий» Финеас Найджелус Блэк. — Она началась, когда погибли Маунтвили. А заострилась после смерти твоей дочери.

— Ты, прав, Финеас, — задумчиво кивнул Дамблдор. — Ты совершенно прав, Финеас.

— Я могу идти, Альбус?

— Да, Аннабель, можешь идти. — всё так же в своих мыслях кивнул Дамблдор.

Астра, которая уже была у дверей, резко обернулась. Её глаза широко раскрылись. Она отвернулась и вышла, не проронив ни слова. Уже спускаясь по лестнице, Астра подумала о том, что все Дамблдоры похожи: душа из стекла, а мозг — из камня. Наверное, она всё-таки не настолько Дамблдор, насколько думает Адара и Альбус.

Сейчас Астра сидела на подоконнике и курила, проклиная Блэка. Ведь именно он пристрастил её к этой гадости во время ночных посиделок в гостиной. Всё дело было в том, что Астра перед СОВ начала страдать бессонницей, Адара, как всегда, где-то бродила и возвращалась с утра только за сумкой, а Блэк приходил около полуночи. Еле слышно проскакивал через портрет, открывал окно, садился рядом с Астрой и начинал пичкать себя ядом. А заодно и её. И так они сидели — иногда молча, а иногда и разговаривали. В часов шесть утра приходила Адара — свежая, как обычно мрачная — и тут же начинала ухмыляться, когда видела их. Потом быстро бежала за с вечера приготовленной сумкой и усаживалась на соседнее окно. Но не курила. Просто открывала окно настежь и вдыхала свежий воздух. Как ни странно, при ней почти все разговоры прекращались — она не поддерживала и не интересовалась подобным, больше предпочитая тишину.

Сегодняшний день резко контрастировал со вчерашним. И хотя ветер был всё таким же сильным и прохладным, но солнце появилось на небе и дарило то тепло, которого так не хватало. Астра вытянула шею и посмотрела вниз. Из их окна открывался прекрасный вид на сад Поттеров с маленькой лужайкой прямо под окнами. Заметив, что между деревьями кто-то ходит, Астра почти не сомневалась в личности этого «путешественника». И, действительно. через пару минут из-за яблонь показалась Адара. Волосы уже были уложены в пучок, который она расплетала только перед сном, чтобы никто не видел. Астра искренне не понимала такого страха Маунтвиль. Ладно бы, волосы были уродливые, как, например, у Эмили Хилл с теперь уже пятого курса. Так нет же! Астре пару раз, ещё в приюте, повезло увидеть Адару с распущенными волосами. В тот момент её волосы отливали золотом, почти как у неё самой, хотя в пучке оставались тёмно-русыми. Секрет подобных перемен Джойс не понимала и допытываться у Маунтвиль не решалась. Зная её чуть ли не с пелёнок, Астра интуитивно понимала, что в гневе, который пока никому видеть не приходилось, Адара причинит вред равный тому, что может причинить обскури. И хотя её подруга таковой не являлась и её гнев никто никогда не видел (хотя… кто его знает), Джойс даже врагу не посоветовала бы попасть под горячую руку Маунтвиль.

Из задумчивости Астру вывел звук открывшегося окна. Оказалось, в соседней комнате Сириус тоже решил «выпустить дым». Тем временем, Джеймс решил попробовать вывести Адару из раздумий. Он взял яблоко и подошёл к окну. Заметив Астру, улыбнулся, кивнул и приложил палец к губам. Затем громко крикнул:

— Адара, лови!

Маунтвиль резко обернулась и благодаря мгновенной реакции поймала яблоко, которое кинул Сохатый.

— Поздравляю, Сохатый! Кажется, ты нашёл ловца в команду! — громко рассмеялся Лунатик, увидев насупленное лицо Адары, всё так же держащей яблоко. Астра рассмеялась, Адара — следом. В то время как Поттер чесал затылок, явно о чём-то раздумывая, Адара откусила яблоко:

— Спасибо, Джеймс. Я ещё не завтракала…

Адара подняла голову и её брови вздёрнулись вверх, когда она увидела выражение лица Джеймса. Девушка мигом забежала в дом и быстро поднялась по ступенькам, без стука открыв дверь в комнату мальчишек. Астра неторопливо вышла из своей комнаты и зашла следом.

Маунтвиль угрожающе подошла к Поттеру. Но весь эффект портил тот факт, что она едва доставала Джеймсу до плеча. Поэтому её угрожающе наставленный пальчик больше был похож на шутку, чем на реальную угрозу:

— Поттер, только не говори, что ты воспринял это всерьёз. Это была шутка. Правда, Ремус? — она бросила испепеляющий взгляд на Люпина, как будто не замечая смешков Сириуса и Питера.

— Адара, но у меня нет никого на роль ловца. А я в этом году стану капитаном. Дамблдор сказал «по секрету» моему отцу. — Джеймс расставил руки.

— Это не мои проблемы. А как же Маккензи? — вспомнила она о прошлогоднем ловце (теперь уже семикурснике), который…

— Если бы ты ходила на матчи, то знала бы, что он в последнем матче против Слизерина чуть не разбил себе голову. Теперь ему запретили играть.

— А ты не боишься, что тоже самое случится со мной? — Адара сложила руки на груди и подняла бровь.

— Нет, — беспечно отмахнулся Джеймс. — Тебя, если что, Сириус подстрахует, правда?

Блэк поражённо замер, не замечая подмигиваний Джеймса.

— Да, конечно… — рассеянно сориентировался он.

— Вот так он меня и подстрахует, — ухмыльнулась Адара и снова перевела взгляд на Джеймса. — Нет, Джеймс, и ещё раз нет.

— Адара, дорогая, ну, пожалуйста, — Поттер состроил щенячьи (хм, оленьи, ну, да ладно) глазки и умоляюще посмотрел на девушку. — Я для тебя что хочешь сделаю. Хочешь, нашу с Эванс дочь твоим именем назову? Хочешь, будешь подружкой на нашей свадьбе? Хочешь, крёстной сделаю? Перепишу вот этот дом на тебя? — несколько насмешливых ухмылок от Адары и дружный смех остальных. — Бриллианты? Галлеоны? Новая метла? Новый драндулет?

— Я тебя предупреждала, — усмехнулась Адара и, схватив ближайшую подушку, начал колотить ею Поттера. Тот даже не пробовал отбиваться:

— Бей, Адара, бей! Только согласись, умоляю! Ну, хочешь, я на тебе женюсь, а не на Эванс? — получив более сильный удар в голову, Джеймс поднял руки. — Понял, глупая шутка! Адара, умоляю! Мы должны выиграть Кубок в этом году! Доказать, что мы сможем и сами, без таких первоклассных загонщиков, как Пруэтты! Они два года назад ушли и следующий кубок мы выиграть не смогли! Что о нас скажут? Подумай обо мне, Сириусе, Марлин, в конце-то концов!

Джеймс перевёл дух — Адара приостановилась с нанесением ему тяжких телесных повреждений. Маунтвиль сама напряжённо дышала.

— Поттер, какой же ты негодяй, — проговорила она, опустив подушку.

— Но ведь за это ты меня и любишь, так ведь? — весело переспросил он. Адара снова как бы невзначай подняла подушку.

— Понял, понял! — в знак капитуляции, поднял руки Джеймс и ласково пропел: — Бродяга навечно занял неповторимое место в твоём чутком сердце!

Теперь в Джеймса полетело сразу четыре подушки: по две от Адары и Сириуса. Все снова весело рассмеялись.

* * *

Адара уверенно шла по улицам Лондона. До поездки в Хогвартс оставалось десять дней. И как-то в этот раз, если быть совсем уж честной, возвращаться в школу было особенно боязно.

Потому что она знала: этот год уже не будет таким, как предыдущие. Пребывание в доме Поттеров, кажется, изменило даже само её отношение ко всей ситуации — безразлично реагировать на все насмешки у неё теперь вряд ли получится. Хотя и, судя по отношению Мародёров, вряд ли насмешки будут всё те же. Даже Блэк и тот, казалось, немного потеплел по отношению к ней, что уж говорить об остальных. Но… Адара не знала, как будет себя вести, если при всём при этом их взаимодействие в школе совсем не поменяется.

Сможет ли она всё с той же невозмутимостью держаться? Порой она приходила к мысли, что вряд ли. И это пугало.

Да, конечно, всегда оставалось предложение Джеймса о входе в команду по квиддичу в качестве ловца. Даже без отборочных. Но идти на подобное она не собиралась ни за какие мешки с золотом. Что за глупость? Да и разве пойманное яблоко может что-то значить в подобной ситуации?

Кажется, на такое опрометчивое решение был способен только Джеймс. И это слишком напоминало ей о том, о чём предыдущие годы она предпочитала не вспоминать. О малыше Джимми, родном, тёплом друге, который порой мог поддержать её куда лучше, чем родной брат. Который знал её и обещал оберегать.

И который даже не узнал её при встрече. Но зато теперь вот так просто пустил в свой дом только потому, что она выручила его лучшего друга. И при этом (в отличии от Блэка) даже не задумался, насколько бескорыстной была её акция.

Всё же порой Блэк управлялся с мозгами куда лучше, чем Джеймс, стоило признать. Любой из Блэков.

И вот с одним из них она собиралась встретится прямо сейчас в кафе с довольно красноречивым названием «Black star».

— Весьма многообещающе, — буркнула про себя Адара, заходя внутрь и окидывая пространство взглядом.

В этом кафе царил полумрак, и Адара подозревала, что связано это как раз с тем, что большинство посетителей не хотели бы быть узнанными. Аккуратные светлые столики, по два тёмных диванчика возле каждого, плотно зашторенные окна, освещение исключительно от искусственно созданного звёздного неба на потолке и кое-где на стенах — это заведение очевидно могло похвастаться прекрасной атмосферой.

И ведь всё это без магии — кафе находилось в маггловском районе и очевидно принадлежало не волшебникам. И откуда Реджи о нём только узнал?

— Особенно учитывая, кто тебя сюда пригласил, не так ли? — насмешливо протянул молодой человек, сидящий за ближайшим столиком.

Адара обернулась: Регулус, до этого сидящий в тени, осторожно выглянул на свет, и она спокойно выдохнула. Надо же, какое удобное место с точки зрения освещённости.

— И не стыдно тебе так пугать людей? — спросила она, садясь за место напротив.

Регулус был ей близок, что уж говорить. Пожалуй, в будущем он мог бы заслуженно стать самым адекватным из Блэков. Уже сейчас он отличался редкостным здравомыслием, но Адара не спешила загадывать.

Кто-кто, а Блэки умели преподносить сюрпризы.

— Леди, зачем вы туда садитесь? У меня здесь всё забронировано — встречаюсь с девушкой, и отнюдь не с вами! — шутливо возмутился Регулус, широко раскрывая глаза.

Позёр.

— Аха-ха, как смешно, — съехидничала Адара, потому что смешно не было.

Да и что-то ей подсказывало, что вот не было на самом деле Регулусу настолько уж весело. Ей и самой-то сейчас было не до шуток, что уж говорить о человеке, у которого брат ушёл из дома.

И Регулус её ожидания оправдал: вся напускная весёлость мигом слетела, и на её место пришли напряжённость и серьёзность.

— Вначале поговорим о делах во время мирного ланча, а потом просто спокойно пообщаемся? — предложил он, складывая руки в замок.

— Давай, и бери мне то же, что и себе, — согласилась Адара и настороженно осмотрелась, пока Регулус подзывал официанта.

Людей было не глобально много, но достаточно для того, чтобы их было сложно заметить и подслушать. Если говорить в целом, то обстановка, по мнению Адары, была очень даже ничего.

Магию, в принципе, можно было не применять — Адара, которую Альфард как раз-таки в последний её визит натаскивал именно на ощущение магии в помещении, ничего подозрительного не чувствовала.

И магией фонило исключительно от неё и Регулуса.

Могло быть и хуже, в принципе, так что не стоило пока привлекать лишнее внимание — всё-таки они ведь несовершеннолетние.

— Это кафе мне отец посоветовал, — проговорил с ухмылкой Регулус, заметив её оглядывания, — Сказал, что здесь нас никто не сможет услышать.

Официант уже благополучно смылся выполнять заказ, так что они могли говорить свободно.

— У Ориона Блэка весьма неплохие знания маггловской жизни, — заметила Адара, совсем немного удивляясь.

Учитывая название, она бы не удивилась, если бы это кафе на самом деле как раз и принадлежало Блэкам. Возможно, потомкам тех нескольких сквиббов, которые официально ушли в маггловский мир.

Но, зная Блэков, Адара отнюдь не удивилась бы, если бы услышала, что даже за этой тайной частью своей семьи они приглядывали. Во избежание, так сказать. К тому же, известны были случаи, когда магия просыпалась в потомках сквиббов.

— Сам поражён, — улыбнулся Регулус, то ли не заморачиваясь по поводу таких нюансов о жизни отца, то ли прекрасно уже о них осведомлённый. Судя по тому, что произошло дальше, Адара ставила на то, что Реджи просто сейчас было не до того. Бедолага вдохнул побольше воздуха, поджал губы и начал свой явно невесёлый рассказ: — Так вот, о делах. На следующий день после побега Сириуса был праздничный вечер у Лестрейнджей.

Ожидаемо. Альфард ей об этом и так рассказывал, потому что его на этот вечер не пригласили, что тоже было неудивительно.

— И он ушёл, как только об этом узнал, потому что его должны были там представить Его Темнейшеству, — хмыкнула Адара, прекрасно составив логический ряд.

— Именно. — затравленно кивнул Регулус, и Адара могла ему только посочувствовать. Хотя она удивилась бы, поступи Сириус как-то иначе в подобной ситуации. — Так что на этом вечере Волдеморту представили меня. — Адара задумчиво вздохнула, внимательно следя за реакцией Реджи.

Учитывая, что весь прошлый год он рассказывал ей, как хотел бы встретиться с Волдемортом и озвучить ему свои соображения по поводу всех нерешённых магических проблем, теперь казалось странным, что Регулус отнюдь не проявлял излишней радости. Адара его и тогда предупреждала, что, может, у самого Регулуса идеи-то и неплохие, но то, что они как-то всколыхнут холодную душу Реддла, — весьма сомнительно.

Реджи не верил. Адара объективно считала его идеалистом. И в глубине души побаивалась, что этот идеализм может перейти в стадию фанатизма.

Не связана ли его печаль сейчас с тем, что перед ним предстал выбор: безопасность его семьи или приятельницы, которая может пригодиться Тёмному Лорду? Но мог ли Реджи так с ней поступить? Хотя если выбор стоял между ней и его семьёй…

— Ты рад? Это же то, о чём ты так долго мечтал, — прищурив глаз, спросила Адара, всё ещё внимательно отслеживая реакцию.

И да, вот сейчас она немного напряглась. Потому что семья для Регулуса всегда была на первом месте и вполне могло оказаться сейчас, что её привели прямо в ловушку. Райончик маггловский, Реддл будет рад устроить здесь небольшую заварушку, посвятить в свои приспешники Блэка-младшего и заодно выйти на человека, по его мнению, напрямую связанного с внуком или внучкой Дамблдора.

В таком случае, конечно, было хорошо, что Адара ещё не рассказала Реджи правды, потому что тогда Реддл не представляет, насколько близко подобрался к тому, кого давно хотел увидеть.

Плохо было то, что браслет Альфарда, защищающий от легилименции, она не взяла. Хотя сигналка для крёстного была встроена в одну из серёжек, но сейчас Адара категорически забыла, в какую именно. Да и подставлять Альфарда как-то тоже не очень хотелось.

Так что Адара небрежно опустила левую руку под стол и вцепилась в спрятанное на поясе крепление для палочки. В случае чего ей надо будет пустить пыль в глаза, накинуть щит на магглов и дезиллюминационное на себя, и быстро скрыться в маггловских подворотнях, в которых она наверняка ориентируется лучше, чем чистокровные Пожиратели.

Хотя если они её здесь ждали… Наверное, лучше будет пытаться уходить через соседнее здание.

И надо было ей всё-таки учиться трансгрессировать.

За время её размышлений им как раз успели принести заказ, так что Адара с наигранным спокойствием теперь наблюдала за Реджи, задумчиво выковыривающим кусочек ветчины из своего сэндвича.

— Знаешь, — в конечном итоге всё же нарушил неловкое молчание Реджи, — если бы у нас в семье всё было хорошо, то я, наверное, был бы рад. Что уж говорить, — он с такой знакомой Адаре горечью усмехнулся, — я был бы в восторге, что мне выпала возможность поделиться своими мыслями. Но теперь… Я говорил с отцом, Дара. — Регулус посмотрел прямо ей в глаза, и Адара увидела там всю ту печаль, которую он так тщательно пытался скрыть. Теперь стало очевидным: нет, он её не сдал. Но сейчас Адаре думалось об этом меньше всего. — И он донёс до меня то, что пыталась ты, а встреча с Волдемортом это лишь подтвердила.

Адара нахмурилась:

— Отец рассказал тебе что-то о Реддле?

— Не то чтобы прямо рассказал, — покачал головой Реджи, — скорее, показал его в школьные годы. Он ведь учился вместе с ними, только на курс позже. И знаешь, я не могу отрицать того, что он очень... харизматичен. И умеет запутывать людей. Но ему плевать что на магглорождённых, что на чистокровных, на самом деле. Он ненавидит что первых, что вторых, просто пока ему вся эта ситуация очень удобна. Всё-таки легче прийти к власти с теми, кто и так привык к ней в магическом мире. — Регулус на секунду замолчал, а затем с горечью добавил: — И я, наверное, должен радоваться, что родители тоже так считают, но…

«Это не помогло нам удержать Сириуса», — Адара почувствовала эти недосказанные Регулусом слова. Но и озвучивать их смысла не имело, в общем-то, так что она решила сосредоточиться на другом:

— Почему-то я даже не сомневалась в твоих родителях. И как же ты это понял?

— По репликам отца, — незамедлительно ответил Регулус. Видимо, беседа Ориона была куда более обстоятельной, чем могло показаться на первый взгляд. — Мать пока до сих пор почти не разговаривает и никуда не выходит. Хотя у Лестрейнджей держалась как всегда. Так вот. Отец пытался хоть что-то объяснить Сириусу. Он сказал, что у нашей семьи нет другого выхода.

— Этого и следовало ожидать. Никто не хочет повторения урока с Маунтвилями и Дамблдорами-Гриндевальдами, — понимающе кивнула Адара.

— Да. Поэтому кто-то из нас двоих должен был стать Пожирателем или хотя бы приблизиться к Волдеморту. Отец хотел, чтобы это был Сириус, как-никак он может выступить вперёд и, так сказать, защитить честь нашего семейства в нужный момент, но… Не суждено. А со мной такой номер не прошёл, — печально вздохнул Регулус.

— В каком смысле? — насторожилась Адара и нагнулась поближе к приятелю.

— Волдеморт сказал, что после моего пятнадцатилетия мне поставят Метку. Ему нужна талантливая молодёжь. А Беллатриса рассказала, что я неплох в артефактологии. Отец пробовал отрицать, но безуспешно. К тому же, явный протест не выскажешь…

— То есть, после тринадцатого сентября тебя «зачислят» в Пожиратели? — настороженно посмотрела Адара.

— Да.

За столиком воцарилась тревожная тишина, нарушаемая только песней:

What do I say

When it's all over?

Sorry seems to be the hardest word…*

— Как там Марлин? — спросил Регулус, смотря в окно и наблюдая за беспечными прохожими, которые гуляли по солнечному сегодня Лондону.

— Ничего… — сказала Адара, снова откинувшись на стуле. — Спрашивала о тебе у Сириуса — она же не в курсе, что мы с тобой общаемся. Когда мы были у Поттеров, жаловалась мне, что ты совсем ей не пишешь. — она испытующе посмотрела на Блэка. — Стесняешься или боишься?

— Скорее боюсь, — признал Регулус. — Говоришь, спрашивала? И как отреагировал на это братец?

— Сделал вид, что не услышал. Она и спрашивать-то не хотела, понимая его состояние, но желание узнать, всё ли у тебя в порядке, всё-таки победило. Впрочем, как всегда у влюблённых, — хмыкнула Адара.

— Адара Гвендолин Маунтвиль, — торжественно начал Регулус. Адара на его браваду только закатила глаза, — Тот факт, что ты не влюблена, не позволяет тебе измываться над такими людьми, как я или Марлин.

— А кто сказал, что я измываюсь? Регги, ты что-то путаешь! — невинно похлопала глазами девушка. Регулус рассмеялся. Тем временем Маунтвиль серьёзнее продолжила: — Просто я не привыкла отключать мозг. Знаешь, однажды такая оплошность сыграла со мной злую и жестокую шутку.

— Знаю, знаю, — Регулус поднял руки в знак капитуляции. — Как ты думаешь, как она отреагирует, если я приглашу её в Хогсмид?

— А ты не догадываешься? — подняла Адара бровь, когда Регулус покачал головой. — Эх, бедная наша спальня… А я её так любила…

Регулус расхохотался, встал с места и, подняв Маунтвиль над землёй, начал её кружить.

— Э, опусти меня на землю! Ты же знаешь, я не люблю, когда меня обнимают! — шипела Адара. Люди сидящие в кафе с умилением смотрели на, как они думали, влюблённую парочку.

Регулус опустил Адару и, они быстро собрав вещи, выскочили из ресторана, в котором и так привлекли слишком много внимания.

— Ты чуть не накрыл всю нашу встречу медным тазом, — бурчала Маунтвиль, шагая по парку с мороженным, которое они взяли с собой.

— Знаешь, Адара, иногда ты бываешь такой язвой, — наигранно возмутился Регулус. — Но настроение ты поднимаешь очень хорошо даже тогда, когда плохо тебе.

Адара только ухмыльнулась и покачала головой, при этом слегка стукнув Блэка по плечу.

---

Примечания:

Сама удивлена, как быстро получилось написать продолжение. Но как я и обещала — прошу любить и жаловать Альбуса Дамблдора! Извините, что его получилось не слишком много.

* — песня Элтона Джона "Sorry seems to be the hardest word…", выпущенная как раз в 1976 году, когда происходят события этой главы.

Жду ваших комментариев и надеюсь услышать какие-нибудь вопросы. Спасибо всем, кто ждёт.

— Любовь?

— Это химическая реакция в мозгу, индуцирующая блаженство. Вызывает зависимость.

Пингвины Мадагаскара.

Две недели перед началом учебного года Сириус провёл у дядюшки Альфарда. Последний, как только узнал, что племянник сбежал из дома, тут же потребовал подробностей и скорого приезда в Блэквуд. Поэтому Сириусу пришлось на время покинуть добрых и гостеприимных Поттеров и отправиться к не менее гостеприимному дядюшке.

С Альфардом Блэком Сириусу всегда было, на удивление, хорошо и спокойно. Наверное, именно на него Сириус был похож больше всего. Альфард был честным и прямолинейным человеком, который не привык сдаваться по пустякам. Он умел красиво говорить и иногда учил и Сириуса, и Регулуса искусству привлекать к себе и всегда быть в центре внимания. Как потом оказалось, Регулус был более скрытным по натуре и предпочитал роль «серого кардинала». Поэтому с дядюшкой Альфардом они разговаривали только на тему артефакторики, от которой младший брат был без ума.

— Дядя, а почему ты попал на Слизерин? — Вальбурга до сих пор не разговаривала с Сириусом из-за его поступления на Гриффиндор.

И да, конечно, его это обижало: он вырос в материнской любви, и хоть прекрасно знал, и что иногда матушка может сказать парочку резких слов по тем или иным вопросам, и что она может быть довольно категоричной, всё же Сириус не привык к такому отношению.

И подобное игнорирование со стороны родной матери неимоверно задевало.

Дядюшка Альфард в этот самый момент вальяжно сидел в кресле и задумчиво постукивал костяшками пальцев по подбородку — насколько знал Сириус, дядюшка старался при нём не пить, тщательно проверяя все охранные заклинания на шкафчиках с алкоголем. Как он однажды рассказывал Сириусу, сам он в его возрасте уже по-тихому умудрялся воровать отцовский алкоголь.

— А на какой факультет я должен был попасть, по-твоему, Сириус? — и вот что-то Сириусу подсказывало, что дядюшка сейчас так сильно не понимал его поведения, что очень сильно хотел выпить то огневиски, которое стояло на самой верхней полки второго слева шкафа на кухне.

— Мне кажется, что ты больше подходишь Гриффиндору, — быстро выпалил Сириус, ни секунды не колеблясь. Ну, потому что так оно и было.

В глазах Сириуса дядя никогда не был слизеринцем: он был храбрым, самоотверженным — маленьким он любил слушать рассказы Альфарда о том, что происходило во время войны с Гриндевальдом. Дядя умел смело смотреть в глаза своим обидчикам, не мстил исподтишка и никогда не старался жить в угоду обществу. Вот какой из него слизеринец с такими чертами?

Альфард понимающе улыбнулся:

— Вальби с тобой не разговаривает? — то ли спросил, то ли констатировал он. Неужели это заслуженно и настолько очевидно, что даже дядя, которого мама всегда считала примером мальчишеской наивности, обо всём догадался?

Но раз уж Сириус сам поднял эту тему, то ему и стоило продолжать. Поэтому он грустно склонил голову и кивнул. Дядя никак не отреагировал на его покаяние — он только продолжал задумчиво улыбаться, поглаживая собственный подбородок. И Сириус знал, что обычно у дяди было такое лицо, когда он вспоминал былое.

— Сириус, пойми, — Альфард наклонился поближе к сидящему напротив племяннику, — Вальби не может смириться с твоим выбором, — Сириус резко качнул головой в знак того, что это был не его выбор: эта тема поднималась даже дома не раз, и Сириус искренне не понимал, как он мог повлиять на выбор Шляпы, если та даже на секунду в нём не усомнилась. Но Альфард продолжал: — И не спорь! Как бы там ни было, но Шляпа, скажу по секрету, никогда не идёт против воли ученика. Если бы ты был категоричен относительно своего факультета, то она отправила тебя бы на Слизерин. И твоя мать это прекрасно понимает — перед её глазами есть один хороший пример.

Альфард загадочно улыбнулся, но Сириус так и не решился спросить, чей же пример был перед глазами его матери. Да и не так уж интересно ему это было — возможно, дядюшка о себе и говорил, а, возможно, мама перестала с кем-то общаться как раз из-за того, что человек отправился на Гриффиндор. Сириус бы не удивился, хотя и не смог бы принять этот выбор, потому что ярким примером перед ним появлялся Флимонт Поттер — отец Джеймса, истинный выпускник львиного факультета. И Сириус не видел в нём чего-то такого, что делало бы его хуже отца самого Сириуса.

Да и, к тому же, какая разница, кто там был перед лицом матушки в качестве примера, если она всё равно не станет с ним заново разговаривать? В конце концов, это ничего не меняло. Учитывая, как планомерно внутри Сириуса закипали гнев и обида от такого игнорирования матери, он уже сейчас понимал, что больше их отношения никогда не будут прежними.

— Поэтому, Сириус, Гриффиндор — это лично твой выбор… И только тебе судить: правильным он был или нет. Просто не забывай, не факультет определяет человека, а человек — факультет. Если волшебник учился на Слизерине, то это не значит, что он обязательно должен быть злым. Мир не делится на хороших и плохих людей, Сириус помни об этом. В каждом из нас есть и светлая, и тёмная сторона, но наш выбор всё определяет. И твоя мама однажды тоже это поймёт, просто дай ей время. — Сириус напряжённо нахмурился, а дядюшка Альфард только весело улыбнулся и потрепал его по волосам.

Тогда Сириус ещё не знал, что через много лет, пройдя через множество испытаний войны он почти в точности повторит эту фразу своему крестнику. Он не знал, что впереди его ждёт и поэтому весело улыбнулся любимому дяде.

Сейчас они с дядюшкой трансгрессировали прямо на платформу. Народу собралось уже достаточно, но почему-то свою семью он увидел сразу. И нет, он не хотел их видеть, так что мысль о том, что он нарочно искал семью в толпе, была откровенно глупой и смешной. Но Альфард заметил, куда направлен его взгляд и тихо шепнул:

— Тебе решать. Удачного учебного года, сынок, — затем обнял племянника, потрепал его по плечу и, резко развернувшись в сторону Маккиннонов, раскрыл для объятий руки: — Ричард! Как я рад тебя видеть, старик! Натали, ты потрясающе выглядишь — с каждым годом всё хорошеешь!

Сириус улыбнулся: он знал, что его дядя приятельствовал с родителями малышки Маккиннон. Те ещё в незапамятные времена выкупили пару лавочек в Косом переулке, в числе которых была сувенирная лавка разнообразнейших артефактов. И, насколько Сириус знал, дядюшка частенько мог делать для них какие-нибудь вещички на заказ.

— Альфард Блэк! То есть, по-твоему, я раньше была страшненькой, да? — Натали Маккиннон весело засмеялась и её смех напомнил Сириусу о Марлин, которая стояла неподалёку и явно кого-то высматривала в толпе.

Сириус всегда знал, что дядюшка был мастером местами сомнительных комплиментов. Так что ему было интересно взглянуть, как Альфард выкрутится:

— Ну, что ты так сразу, Натали! — возмутился Альфард и с наивной добросердечностью покачал головой: — Эх, Ричард, украл ты от меня тогда эту прекрасную особу…

— Ты сам меня игнорировал, Альфард…

— А я не привык терять то, что не нравится другим, — закончил за жену мистер Маккиннон.

Сириус усмехнулся, а Марлин широко раскрытыми голубыми глазами наблюдала за тем, как сразу двое её родителей пробуют загнать в глухой угол самого Альфарда Блэка — известного многим мастера саркастических шуток.

— Кто же вам сказал, что мне не нравилась Натали? Может, я просто стеснялся? — возмущённо вскрикнул Альфард и обиженно прикоснулся к сердцу, будто слова приятелей его сильно задели.

Сириус, внимательно посмотрев на дядю, только изо всех сил постарался сдержать предательский смешок. Он знал дядюшку достаточно, чтобы понимать, что если бы ему действительно нравилась Натали тогда-ещё-не-Маккиннон, то он бы ни в жизни от неё не оступился. И хоть истории о личной жизни дядюшки всегда таились за семью печатями, Сириус пару раз слышал от м… Вальбурги, что молодой Альфард в делах сердечных был тем ещё ходоком.

— Альфард, я все твои трюки наизусть знаю… — махнула рукой Натали, наконец-то таки обнимаясь с повеселевшим другом. — К тому же, если я не ошибаюсь, то тебе нравилась…

— Не стоит, не стоит, — мягко поднял руки Альфард, тем самым перебивая маму Марлин, и отвёл Натали и Ричарда подальше от прислушивающейся толпы.

В принципе, подобного исхода стоило ожидать. И так как дядюшка уже попрощался с Сириусом, то он не видел дальнейшего смысла в нахождении на платформе — с остальными Мародёрами они всё равно договаривались встретиться уже в самом поезде. Поэтому Сириус ещё раз оглянулся и быстро заскочил в поезд, так и не решившись подойти к Вальбурге, Ориону и Регулусу.

Приблизительно в то же время, как Сириус с Альфардом прибыли на платформу и отвлеклись на разговор с Маккиннонами, Астра усердно тянула Адару за руку совсем неподалёку от происходящей встречи старых приятелей.

— Маунтвиль, ну почему ты такая мнительная?! Тебя никто не загрызёт, что ты, как первогодка перед Распределением! — возмущалась Астра, изо всех сил стараясь сдвинуть подругу с места.

— Астра, хватит тянуть меня туда! — возмущённо фыркала Адара, схватившись пальцами за столб. — Я и сама как-нибудь дойду, не калека.

Адара быстро оглянулась в сторону образовавшейся неподалёку кучки, и до её слуха донёсся знакомый голос Альфарда. Что ж, не было ничего удивительного в том, что именно он привёз Сириуса на платформу. И в глазах Адары мелькнула Идея с большой буквы: возможно, стоило попробовать переключить внимание Астры на их общего крёстного?

— В том-то и суть, что «как-нибудь»… — ворчала Астра, остановившись рядом с подругой и щёлкая пальцами у неё перед глазами. — Адара, тебя же Регулус с ними сам познакомит… Это же не родители твоего будущего мужа, в конце концов. — уже спокойнее сказала Астра, отпустив наконец-то таки несчастные руки Адары. — Если бы меня знакомили с ними…

Вся суть происходящего заключалась в том, что Регулус в благодарность за оказанную с Сириусом помощь предложил уже познакомить Адару с Вальбургой и Орионом. Ну, как познакомить… Это было довольно относительное понятие, но тем не менее. И да, нюанс этой просьбы был именно в том, что он как просьба, собственно, и не звучал, скорее, напоминая констатацию факта. Так что у Адары были все обоснованные причины сомневаться. Ну, и плюс парочку необоснованных нюансов у неё тоже было за пазухой. Но спектакль, организованный Астрой, тоже пора было заканчивать.

— Так, всё, Джойс, — махнула рукой Адара и быстро пошла прочь, — уймись и иди уже к своим друзьям.

Астра закатила глаза и тихо прошептала, с очевидной охотой сдаваясь:

— А я знала, что это подействует. — и, обернувшись, помахала рукой как раз шедшей в их сторону Марлин: — Марлс! Привет, я так по тебе скучала!

И Астра Джойс побежала навстречу другой подруге, тем самым давая Адаре возможность самостоятельно приблизиться к тем, кто стоял буквально в десяти-двадцати метрах от неё.

— Мадам, я хочу вас познакомить со своей лучшей подругой, — Регулус учтиво поклонился родителям, и Адара, соблюдая правила этикета, присела в лёгком реверансе. Этикет она не любила всегда, но и выбора ей особого давно не предоставляли по этому поводу. — Это — Адара Маунтвиль.

Блэки испытующе посмотрели на приятельницу сына, и Адара слегка нахмурилась, чувствуя лёгкую неловкость. Но взгляда она всё же опускать не стала — какой был в этом смысл, если она ни капли не хотела наигранно тушеваться, пусть так, возможно, и полагалось добропорядочной барышне? И Вальбурга, и Орион незаметно переглянулись между собой и кивнули друг другу в знак понимания. Адара решила скромно сделать вид, что этих переглядываний не заметила. Регулус так вообще как бы невзначай косил глазами куда-то вбок, и у Адары было целых две версии: либо где-то там сейчас запрыгивала в поезд Марлин, либо же что-то снова вытворял его старший и немного двинутый местами братец.

— Нам очень приятно познакомится с вами, мисс Маунтвиль, — Орион уверенно и почтительно кивнул, как, собственно, и полагалось джентльмену и, в знак уважения, поцеловал протянутую ладонь. — Если я не ошибаюсь, то вы однокурсница нашего старшего сына?

— Совершенно верно, мистер Блэк, — вежливо кивнула Адара, краем глаза замечая, что Вальбурга неотрывно смотрела на её левую руку.

Она почувствовала лёгкий прилив сожаления — да, если бы прямо сейчас на ней не был браслет, организованный внимательным Альфардом, там действительно было бы, на что поглядеть. Но Адара, понимая важность этой встречи и вместе с тем слегка её боясь, всё же браслет нацепила, так что сейчас вниманию Вальбурги открывались совершенно обычнейшие пальцы, хотя от внимания Маунтвиль не укрылось, что перед глазами леди Блэк явно проносились дела давно минувших дней.

Альфард нервно вышагивал по комнате на площади Гриммо. Понять его чувства было несложно — им всем предстояло длительное время, чтобы как-то научиться жить с этой трагедией. Если это вообще было возможно. Вальбурга стояла у окна с платком в руке и незаметно для брата смахнула очередную слезу — она не любила собственных слабостей и не видела в них никакого смысла.

— Альфард, я не пойду на похороны. — она пожала плечами, вспоминая о том, что где-то там сейчас, в гостиной на первом этаже, наверняка в очередной раз пытаются найти сильнейшего Сириус и Регулус. И Вальбурга даже подозревала, кто там победит, хотя и заботило её это сейчас не так сильно, как обычно: — Я просто не смогу, понимаешь?

Вальбурга обхватила себя руками и начала качаться из стороны в сторону, устало опускаясь в кресло. Альфард замер где-то совсем рядом, и она почувствовала, как кончики его пальцев едва коснулись плеча:

— Конечно, Вальби, я всё понимаю. Я тоже не буду публично подходить. Постою в тени и подойду потом уже… Когда всё закончится.

Альфард достал из кармана сигарету и попытался закурить. Волшебная палочка не слушалась и брат отбросил эту идею. Вальбурга как никто другой знала, как сильно он любил всех тех, кого они потеряли.

Сначала Маунтвили, а теперь и Дамблдоры-Гриндевальды…

— Я не верю, Альфард… неужели все погибли? — Вальбурга неотрывно смотрела в окно, неожиданно вспоминая слова Роберта, даже в её голове звучащие именно его глубоким голосом:

Пускай сегодня день не мой,

Пока друзья мои со мною,

Мы справимся с любой бедой:

Чертями, богом и судьбою…*

В комнате воцарилась угрюмая тишина. Вальбурга с трудом подавила всхлип.

— Нет, не все, — неожиданно признал Альфард, как подкошенный падая в соседнее кресло.

Вальбурга круто обернулась, смотря на брата с той особой остротой, которая обычно заставляла его усмехаться:

— Что ты имеешь в виду? — если он сейчас просто пытается дать им надежду на что-то, то, честное слово, Вальбурга его покалечит.

— Нашли три скелета: Теи, Роба и… — Альфард сглотнул, опуская голову и тяжело выдавливая: — Кого-то одного из близняшек.

Эти слова обухом ударили Вальбургу по голове и застряли прямо где-то между ними. Неужели?..

— Кто, Альфард, кто? — оживлённо спросила Вальбурга и даже слегка подскочила в кресле, словно её внезапная энергичность могла что-нибудь решить или кого-нибудь спасти. Какая глупость, право слово!..

Но, если ребёнок жив и если они его найдут, то Вальбурга была готова поднять на уши все отделы Министерства, всех этих бюрократов и оформить опекунство. Кто бы из этих детей ни был — это ребёнок её лучших друзей, она не могла оставить его где-нибудь на улице или в каком-нибудь захудалом приюте.

— Я не знаю, — также задумчиво ответил Альфард, не поднимая головы. — Но думаю, что Аннабель… Помнишь, у неё был перелом левого большого пальца? — у пространства спросил Альфард. Вальбурга недоумевающе смотрела на брата: они редко общались с Дамблдорами-Гриндевальдами в последнее время, так что ни о чём таком она не знала. — Роберт случайно задел её, когда то ли колдовал, то ли проводил какие-то опыты… Кость сращивали, но лёгкий дефект всё же остался. Так вот… у обожжённого скелета ребёнка осталась только верхняя половина — пол определить невозможно, — Вальбурга резко махнула рукой, жестом прося брата упустить такие подробности. Это было слишком ужасно, и она почувствовала, как у неё буквально свело кости от одной только мысли о том, как выглядело то, что осталось от ещё совсем недавно живых и здоровых людей. — У трупа совершенно ровный палец… Без шрама или даже маленькой вмятины. — Альфард сглотнул. — Идеально ровный. Это точно Антуан. Выжила Аннабель.

Этого просто не могло быть. Вальбурга, конечно, давненько видела эту малышку, но могла поклясться, что та, хоть и была значительно любознательнее своего брата, всё же никогда не отличалась таким нравом, чтобы суметь выйти из Адского пламени, которое и сожгло особняк в Годриковой Впадине.

— Но… как, Альфард? Как? — спросила Вальбурга, широко раскрыв глаза. — Она же всегда была нежнее к этому всему, веселее и безалаберней, чем Антуан…

— Найдём — узнаем, — уверенно сказал Альфард, поднялся и поправил собственные слова: — Если найдём. Ладно, Вальби, мне пора. Держись и до встречи.

И брат стремительно вылетел из комнаты. Было очевидно, что смерть друзей ударила по нему намного сильнее, чем это можно было предположить даже в самых страшных кошмарах. Вальбурга как никто другой знала брата и не могла не заметить, что он словно постарел на добрую сотню лет. Она устало присела в кресло, с которого только что подскочил брат. Теперь она как никогда ясно понимала, почему Альфарду так сильно хотелось курить. Вальбурга бы тоже сейчас не отказалась: и покурить, и поплакать.

Но внизу оставались дети, радостный лепет которых уже слышался на ступеньках.

Вальбурга, действительно, не увидела ничего — палец был совершенно ровным. И она прекрасно понимала, что здесь было всего два развития события: либо это была не она, либо мисс Маунтвиль смогла мастерски скрыть свою самую отчётливую примету.

Уверенность Вальбурги в том, что это была совсем не дочь тех Маунтвилей, которых она знала, была настолько абсолютной лишь из-за того, что она помнила наверняка, что дочь Гвен звали однозначно не Адара… Несомненно, там было похожее в чём-то имя, но однозначно не Адара. И она помнила, как Гвен в своё время обсуждала лично с ней и с Доротеей и чётко говорила, что в случае их кончины не позволит своему ребёнку скрываться под настоящей фамилией.

Таким образом, получался один вывод: перед ними сейчас была отнюдь не дочь Маунтвилей. И она знала только одного человека, который мог придумать такой финт ушами. И надо же, как забавно было то, что Роберт не решился рассказать никому о своей идее… Или Доротея знала? А Альфард? Очевидно, что шрам от того колдовства, о котором рассказывал Альфард, невозможно было свести мазями или целебной магией — иначе бы и разговора об этом не было вовсе. Так что тогда всему виной был артефакт — единственное, что могло скрыть дефект пальца на той руке, которую Вальбурга сейчас наблюдала. И, кроме Ориона, который однозначно не знал, что мисс Маунтвиль на самом деле отнюдь не Маунтвиль, был всего один человек во всей Британии, способный такой артефакт создать. И этот человек был по совместительству и старым пройдохой, и её собственным братом.

— Мне было очень приятно с вами познакомиться, мисс Маунтвиль. — Вальбурга машинально наклонила голову. — Но, увы, мы очень спешим. Надеюсь, у нас будет возможность познакомиться поближе.

Вальбурга не стала уточнять, что прямо сейчас её так и подмывает прибить одного любителя тайн, который по какому-то до сих пор непонятному провидению и упущению именуется её вполне себе живым братом.

На секунду её голову посетила шальная идея, и она мельком взглянула на младшего сына: интересно, а был ли он в курсе, с кем именно общается? Или малышка Адара только теперь будет вынуждена посвятить его в эту тайну? Поскольку скрывать больше и смысла нет — Вальбурга даже не таила во взгляде радость от всплывшего факта, пусть и не хотела проявлять уж слишком очевидные эмоции прямо на вокзале, при целой толпе весьма сомнительных личностей… И где-то наверняка находящемся старшем сыне, которого она видеть не желала. Ни капли!

— Хорошего вам учебного года, ребята! — Орион сдержанно улыбнулся и пожал руку сыну.

— Я тоже на это надеюсь. — Адара почтительно кивнула родителям Регулуса. — Благодарю, мистер Блэк. До свидания.

Вальбурга и Орион Блэки незамедлительно трансгрессировали, даже не став дожидаться, пока ребята запрыгнут в вагон, и тут же раздался гудок: поезд начинал отправляться.

* * *

Адара снова ехала с Пандорой на крыше, так как погода была на редкость тёплой. Быстро поздоровавшись с Лили, Марлин и кивнув Астре, Адара оставила свои вещи и отправилась в один из едва заметных закоулков огромного поезда: именно оттуда был ход на крышу.

— Адара, а ты хорошо знаешь Астрономию?

— На «Выше ожидаемого». — невнимательно ответила Адара. — А что?

Они уже проезжали мимо крутых шотландских гор. На далёком горизонте были видны огни Хогвартса. Пандора увлечённо смотрела вдаль, как всегда, ища там то, чего не видел в этот самый момент, наверное, больше никто. Кроме разве что самой Адары, которая тем временем наблюдала за восходящим на небе месяцем.

Удивительное явление в такую пору, особенно учитывая, что до ночи ещё было далековато.

— Дело не в оценке, — рассеянно отмахнулась Пандора. — Ты знаешь, например, что у тебя тоже есть звезда?

— Да? — Адара закусила губу, вспоминая о таком факте. — Нет, не слышала.

— Эта звезда называется Адара, — Пандора задумчиво наблюдала за закатом, сделав ударение в последнем слове на немного другом слоге, ближе к какому-то арабскому манеру, — И, знаешь, я даже не удивилась, когда поняла, что она находится в созвездии Большого Пса.

Адара так и не оторвала взгляда от облака, похожего на гиппогрифа, но её выражение лица стало гораздо напряжённее. Вот эти намёки совсем ей не нравились. Тем временем Пандора продолжала:

— Эта звезда вторая по яркости в этом созвездии. После Сириуса, конечно. Но раньше она была самой яркой звездой и именно ей поклонялись маги Шумера, тогда как египтяне…

— Поклонялись Сириусу, — закончила Адара. — По Истории магии у меня «Превосходно».

— Я же тебе сказала, не в этом суть, — снова флегматично отмахнулась Пандора. — Так вот… Египтяне представляли Сириуса в виде большого пса, хотя поклонялись котам, а шумеры…

— Если ты сейчас скажешь слово «орлу» или «ворону», то я откушу тебе голову, — усмехнулась Адара, почёсывая левую руку.

Эффект браслета заставлял кожу немного зудеть, поэтому обычно Адара носила его достаточно редко, но сегодня вроде как был повод.

— Ты знаешь культуру древних шумеров? — Пандора перевела взгляд своих заоблачно голубых глаз на Маунтвиль. И ведь Адара была почти уверена, что это Квайт ещё даже не сильно язвит.

Но вот Адаре категорически не нравилось то, как в её разговоре с Пандорой всё чаще мелькало имя Блэка. И все эти странные словечки совсем не настраивали её на благодушный лад…

Поезд остановился. Пандора живо поднялась и побежала к выходу, напоследок крикнув:

— А я тебе говорю, что вы с Блэком очень даже подходите друг другу! — и вот опять. Да сколько можно-то!

Адара насупилась и поспешила к выходу вслед за Квайт.

— Не говори ерунды, Панда, — насмешливо крикнула она и уже тише пробормотала: — Мне сейчас совершенно не до таких глупостей, как подростковая влюблённость…

— Не называй меня Пандой! — раздался весёлый крик с поезда в ответ.

Адара закатила глаза, сделав себе заметку, что теперь будет называть Пандору так каждый раз, едва она начнёт говорить о Блэке. И да, Адаре очень хотелось верить, что хотя бы во время учёбы в этом году этот засранец не будет появляться в её жизни слишком уж часто.

* * *

— Привет! Это ты Адара Маунтвиль? — Адара вместе с Астрой, Лили, Марлин и Мэри сидела в гостиной Гриффиндора и усердно делала домашнее по Трансфигурации. И вроде бы всё было весьма хорошо так, уютно, позитивно, раз уж Адара даже решила позаниматься с девочками в гостиной.

Но, естественно, судьба не могла оставить её в полнейшем спокойствии и приятной компании, тут же подогнав какого-то непонятного белобрысого парня, по странному стечению обстоятельств искавшего вместо любого другого адекватного существа именно её. Остальные гриффиндорки тут же подскочили и, дико извиняясь, убежали по своим делам.

Адара почесала родинку над губой, мигом смекая, что всё это явно не к добру.

— Вот предательницы, — прошептала Маунтвиль, не отрываясь от своего конспекта. Парень присел рядом и заглянул в пергамент, совершенно непозволительно врываясь в её личное пространство. Блондинистые волосы, открытая улыбка и карие глаза — вот всё, что успела заметить Маунтвиль, пока незнакомец с интересом вглядывался в её доклад.

— Принципы повторной материализации? — спросил он, подняв на неё любопытный взгляд. — Помню, как я в том году с ними намучился.

Адара хмыкнула. Объективно, здесь не то чтобы было чему мучиться. То ли дело зельеварение… С другой же стороны, на основе этого напрашивался вполне очевидный вывод:

«Значит, семикурсник. И кому это я понадобилась? В этом точно замешаны Мародёры.»

— Именно они, — сдержанно кивнула Адара и прямо спросила: — Тебя Поттер прислал, так?

Учитывая, что Ремус и Питер идиотами не были, а Блэк бы сам наехал на неё при должном настроении, из возможных вариантов оставался только Джеймс. И Адара уже смутно догадывалась, что такого могло понадобиться Поттеру от неё, что он подослал какого-то семикурсника.

— Редкостная проницательность, — усмехнулся гриффиндорец. — Меня зовут Майкл Маккензи.

— Приятно познакомиться, — невнимательно кивнула Адара, задумавшись, а затем нахмурилась, припоминая озвученную фамилию. О нет, кажется, её догадки были правильными. Интуиция вопила бежать от этого Маккензи как можно дальше, пока её не втянули в очередную авантюру. — Маккензи? Квиддич.

— Удивительная логическая цепочка, — снова ухмыльнулся Майкл, — Но, в общем, ты права. Я действительно пришёл поговорить с тобой о квиддиче.

В принципе, этот парень ничем ей не насолил. Пока. Так что можно было немного и посидеть здесь, дописывая доклад до логического завершения. Тут всего-то пару предложений и осталось.

— Квиддич — вид спорта, который пользуется необыкновенной популярностью среди волшебников, — занудным тоном проговорила Маунтвиль, без особых стараний записывая выводы в докладе. Профессора Макгонагалл к её почерку уже должна была привыкнуть, так что Адара поставила жирную точку, достала палочку, взмахнула ею, высушивая чернила и, быстро сложив все пожитки в портфель, проговорила: — Вот и поговорили. А теперь пока. Приятно было познакомиться.

Адара ещё более быстро подскочила и поспешила к выходу из Башни.

Маккензи нагнал её уже у портрета и придержал за руку. Шустрый, зараз, даром, что травмированный.

— Не спеши так, красавица, — снова ухмыльнулся он. — Наш разговор ещё не окончен.

— А я говорю — окончен, — Адара попыталась выдернуть руку из цепкой хватки гриффиндорца, но безуспешно.

А ведь не хотелось бы пускать в ход палочку прямо в гостиной… Ох, Джеймс, дурья твоя башка.

— Раз уж тебе так захотелось выйти на свежий воздух, то, наверное, нам пора пройтись. — предложил Маккензи и повёл её чёрт-знает-куда, очевидно заметив её недовольство.

И хоть ей рассказывали, что ходить с непонятными личностями в целом не положено, Адара решила, что лучше дать возможность оттянуть себя куда-нибудь подальше, тихо заколдовать этого Маккензи, а уже потом со спокойной совестью отправляться туда, куда ей захочется. Отличный план.

Адара объективно считала, что у неё были причины не радоваться вот такому повороту дел. Она собиралась со спокойной душой провести этот год вдали от разнообразнейший приключений, в которые её почти каждый раз втягивала Астра. Собиралась закрепить программу шестого курса, начать неспешную подготовку к ЖАБА и к экзаменам в Академии, в одну из которых она хотела бы поступить. Возможно, немного поэкспериментировать с Северусом, рассказать Регулусу правду где-то так после двадцатого числа, а дальше жить себе припеваючи, изредка радуясь тому, что хотя бы в этом году её жизнь будет относительно нормальной.

А сейчас какой-то травмированный квиддичем придурок хотел втянуть её в довольно сомнительную авантюру под названием «спорт». Да, она когда-то мечтала стать игроком в квиддич, но это ведь ничего не значило!

Ей тогда было меньше шести и она была дурой, право. Не стоило мирозданию воспринимать её слова настолько всерьёз.

— Уже был отбой, — закатила глаза Адара, впервые в жизни благодаря себя за отменное знание школьных правил.

Вот уж не думала, что ей это когда-то пригодится.

— Ничего, — «успокоил» её Майкл. — У меня есть разрешение от Макгонагалл.

Прелестно. Запас цензурных слов в голове Адары стремительно иссякал.

— Её сюда тоже впутали? — ухмыльнулась она.

Маккензи в ответ галантно осклабился и весело спросил:

— Ну, а как тебя иначе уговорить? Пришлось даже Макги просить посодействовать, — рассказывал Майкл, всё так же держа Адара за руку. По всей видимости, они направлялись к полю, где сейчас, наверное, проходила тренировка сборной Гриффиндора. — Твой категорический и необоснованный отказ, поверг Джеймса, в мягко скажем, шок. Несмотря на это, конечно, он продолжает заниматься с командой в надежде, что ты не будешь настолько жестокой не только к нему, но и ко всему факультету. На крайний случай, он собирается выпустить Ремуса в роли ловца, а самим пытаться не с глобальным отрывом продуть другим факультетам.

Мда, почему-то Адара была уверена, что про Ремуса в роли ловца Маккензи существенно преувеличил. У Люпина ещё вроде бы оставались зачатки самосохранения.

— Осуждаешь? — понимающе ухмыльнулась Адара в ответ на неуловимые упрёки Маккензи.

— Совсем нет, — покачал головой он, наблюдая за летающими вдалеке над полем красными точками. — Скорее, хочу понять причину такого резкого, как я понял, отказа.

Вот это любопытство. Хотя впервые в голову Адары закрался существенный вопрос: а почему она, собственно, так резко отказывается?

— В таком случае, прости, но объяснять я ничего не собираюсь, — проговорила она, с притворной вежливостью улыбаясь… И замерла, поскольку Маккензи перестал её куда-либо тянуть, а Адара не имела ни малейшего желания идти к полю. И тут её голову посетила Идея. Возможно, стоит попробовать совместить приятное с запугиванием? Вдруг после этого от неё отстанет хотя бы этот Майкл, уже порядком доставший своими рассказами про квиддич, пока они шли по школе? Поэтому Адара вздохнула и повернулась в сторону леса: — Пошли-ка со мной.

Теперь уже Адара стремительно шла вперёд, а порядком удивлённый Майкл — следом.

— Куда ты так бежишь? — Майкл еле поспевал за Адарой. Нагнав девушку, он пригляделся к её лицу и явно удивился ещё больше: Адара вся ушла в размышления и самокопания, совершенно не обращая никакого внимания на приставучего гриффиндорца. — С тобой всё в порядке?

Ответа на его вопрос так и не последовало, да Адара и не собиралась отвечать. Врать она не любила, правду говорить не умела, так что и получалось то, что получалось.

Вскоре они пришли на какую-то полянку. На первый взгляд — по крайней мере, взгляд Майкла — она была абсолютно чистой и подозрительно качественно окружённой ветками и деревьями. Да вот только всё было не так уж просто. Адара остановилась и, не оборачиваясь, тихо спросила:

— Ты что-нибудь видишь? — огромным усилием воли она заставила свой голос звучать ровно.

— Нет, — удивлённо покачал головой Майкл. — Но я догадываюсь, что здесь.

Ну, конечно, он догадывается.

— И что же? — грустно усмехнулась Адара.

— Фестралы. — пробормотал Майкл и повторил: — Здесь фестралы. И ты их видишь.

Адара не стала ничего отрицать, — да и был ли в это смысл? — а молча подошла к одному из прекрасно видимых ею существ. Не то чтобы она так уж любила фестралов — нет, скорее, даже наоборот. Но бывать здесь ей нравилось. Просто смотреть за бытом этих животных, просто подмечать какие-то новые детали. Запретный Лес вообще мог быть довольно завораживающим, если знать, куда смотреть.

И да, Адара знала, что за фестралами присматривает лесничий Хагрид. Они даже пересекались пару раз, Адара вежливо здоровалась, но лишнего общения не начинала. Как она слышала из разговор Астры и Мародёров, лесничий был довольно болтлив как для того, кто присматривает за Запретным Лесом и ключами ото всех дверей.

Наверное, со стороны Майкла она выглядела придурком, гладящим воздух.

— Чью смерть ты видела? — тем временем Майкл подошёл к ней и положил руку на плечо, едва ощутимо сжимая.

Неужели он действительно решил, будто она ответит на этот вопрос?

Адара смотрела на костлявое животное, склонившееся возле неё, и старалась не заглядывать ему в глаза. В голове то и дело всплывали воспоминания: весёлые вечера, громкие праздники… А потом мольба отца, как можно скорее бежать… Крик матери, что она его ни в коем случае не бросит… Просьбы родителей убежать, скрыться как можно скорее… Падение матери… Предсмертные конвульсии отца… И всё это на фоне горящего дома, в котором они провели столько времени.

Адара, кажется, до сих пор чувствовала, как сильно он тогда сжимал её руку и шептал из последних сил. Она не хотела это вспоминать, но и забыть, кажется, тоже не получалось.

Доченька… Не живи прошлым — нас уже не вернуть… Прости меня, что я оставляю тебя одну… Это я во всём виноват… Держись, ты же сильная, ты же…

Адара усердно сморгнула. Слёзы застилали глаза, но она не собиралась плакать. Не здесь. И не сейчас. Она обещала отцу, что будет жить столько, сколько получится. Еще до этого ужаса она давала слово, что сделает всё, чтобы им не было за неё стыдно. Да, тогда она совсем не рассчитывала, что выживет именно она — наивно полагала, что та ноша взвалится на плечи брата… Так глупо, так по-детски, а ведь никому из них совсем не хотелось умирать…

Адара зажмурилась и крепко сжала губы. Глупости это всё.

Но почему же она тогда так легко забыла своё слово, спрятавшись в собственном крохотном мирке?

— Хорошо, Маккензи, я согласна стать ловцом. Можешь передать это Поттеру, — строго произнесла она. — А теперь исчезни отсюда.

Вышло, наверное, чуть резковато, но Адаре не хотелось расшаркиваться. И показывать Маккензи больше, чем он уже успел увидеть, — тем более. И этого уже было слишком много.

Но Майкл, казалось, уходить не собирался. Адара краем глаза заметила, что он смотрит слишком сочувственно. Наверное, жалеет.

Она в этой жалости точно не нуждалась. Особенно учитывая, что никто, кроме неё, в сложившейся ситуации виноват не был.

— Они бы тобой гордились, — тихо произнёс Майкл.

Его слова заставили буквально на секунду застыть. Он не мог прочитать её мысли — она пока так и не решилась снять артефакт Альфарда.

Решила, что сделает это только после того, как расскажет Регулусу правду. Так что даже если у Маккензи и могли быть какие-то способности (что довольно сомнительно), он не смог бы ничего узнать — Альфард ни за что её бы не подставил.

— Кто? — круто обернулась к нему Адара и уже тише повторила: — Кто?

Взгляд Маккензи, слава Мерлину, не был таким жалостливым, как голос. Он, скорее, смотрел на неё с уважением.

— Твоя семья, Адара. — Майкл быстро пошёл прочь с поляны, на ходу перепрыгивая различные ветки и коряги.

* * *

В общем-то, да, Адара слегка уже пожалела, что подписалась на весь этот квиддич.

Матч был назначен на пятнадцатое октября. Последнюю неделю Джеймс каждый день мучал свою команду трёхчасовыми тренировками. Адара и Марлин приходили к себе в комнату без задних ног. Охотников Поттер гонял даже сильнее, чем ловца, что вызывало крайнее неудовольствие у Маккиннон. Нет, Марлин не завидовала Адаре — просто её возмущало отношения Джеймса к своим напарникам. Охотниками Гриффиндора был сам Поттер, Марлин и третьекурсница Аманда Кеннет. Обе девушки поносили капитана такими словами, что однажды Сириус не удержался от комментария:

— Леди, даже я не знаю столько вариантов «мягких» проклятий. Теперь я вас боюсь, — и, подняв в страхе руки, быстро отбежал от них подальше. Месть охотниц не заставила себя ждать: уже в следующую секунду в Блэка полетели две метлы, от которых он, к своему счастью, благополучно увернулся.

В данной ситуации Адара значительно больше «повезло». Только на тренировках в команде она могла позволить себе расслабиться на метле. С мирным спокойствием, Адара искала глазами снитч, ловила его, потом отпускала, давала пять минут форы и снова начинала всё по кругу. Метлу она купила сама — Макгонагалл, узнав, что мисс Маунтвиль согласилась занять позицию ловца, разрешила ей отправиться на выходных в Косую Аллею и купить себе ту метлу, которая ей понравится. Так как деньгами Адара не была обделена, то девушка позволила себе немного раритетную, но очень хорошую, быструю и качественную (соответственно, и дорогую) метлу — «Серебряная стрела».

Но Адара дополнительный час, в тайне ото всех, занималась ещё и с Майклом Маккензи. Как-никак, он был предыдущим ловцом и знал достаточно много трюков и обманных манёвров — то, в чём Адара, как самый пассивный болельщик в прошлом, была совершенно не сильна. Поэтому каждый день после тренировки сборной Адара оставалась на поле, ждала Майкла и тогда ещё занималась и с ним. Вот здесь и начинался ад — Маккензи не давал Маунтвиль никакого шанса на передышку.

Общались они, как ни странно, почти что как приятели. Возможно, даже почти как друзья — Адара довольно туго во всём этом разбиралась. Сплетница Астра только улыбалась и говорила, что Маккензи просто обязан после матча пригласить её на свидание. Адара не то чтобы слушала Астру, но слегка побаивалась такого исхода — всё-таки она успела слегка привязаться к этому приставучему наставнику и не хотелось бы портить с ним отношения очевидным отказом.

Но больше Майкла и самой Адары психовал, кажется, только Джеймс, с каждым днём всё сильнее распаляясь:

— Адара! У сборной Хаффлпаффа очень сильный ловец — Вильдфан Патрик! Да, это старший брат Оливера Вильдфана. И сильный он как раз-таки буквально. Ты видела, какой он амбал? — возмущался Джеймс, размахивая руками так сильно, что Адара больше боялась его метаний, чем Патрика Вильдфана. — Да он тебя одним движением с метлы скинет! Будь очень осторожна с ним!

Учитывая, что в эту секунду сам Поттер грозился снести Маунтвиль своими мельницами, то падение с метлы ей явно такими темпами не грозило.

Хотя, объективно, она бы посмотрела на Вильдфана, который попробует скинуть её с метлы. Адара обычно в своих целях была достаточно упорна, и какие-то амбалы даже если и смогут ей помешать, то потом вполне вероятно за это поплатятся.

— Да прекрати ты уже махать руками! Он её не собьёт, Джеймс, — успокоила его даже не Адара, а Майкл. — Эту девчонку не так просто скинуть — я уже пытался.

Если честно, ей это не сильно льстило.

В этот день Адара встала как обычно. То есть, в шесть утра. И всё бы хорошо, да вот только её состояние было крайне необычным — девушка признала, что жутко нервничает перед своей первой игрой. Около часа она спокойно читала книжку в гостиной — такое занятие всегда помогало ей отвлечься, но не в этот раз.

Так что Адара задала себе вполне логичный вопрос: какого драккла она вообще во всё это ввязалась?

К половине восьмого в гостиную начали спускаться другие студенты. Выглянув в окно, все молча ужасались тому, как сложно будет гриффиндорцам сегодня бороться за победу — погодка была та ещё, ветер то и дело хлестал деревья из стороны в сторону. И все сердобольные, конечно же, сразу же после всех этих сокрушённых ахов-вздохов, смотрели в сторону, по их мнению, слишком маленького и слабенького на вид ловца.

Адара уже честно собиралась встать и уйти куда-нибудь подальше отсюда, как неожиданно в гостиную спустился Блэк — на этот раз он был, на удивление, первым из Мародёров. Посмотрев на открывшийся за окном пейзаж, он неопределённо хмыкнул и весело поприветствовал Адару:

— Привет, Маунтвиль! — Адара постаралась как можно приветливее махнуть рукой: нервишки у неё сегодня ощутимо шалили, но с Блэком они последнее время вполне сносно общались, так зачем напрашиваться на лишнюю грубость? — Ну и погодка сегодня, правда?

Адара вымученно улыбнулась и произнесла:

— Блэк, пообещай не бить меня бладжером и удержать Поттера, если мы проиграем.

На самом деле, она не то чтобы боялась реакции Джеймса на возможный проиграш… Чёрт, всё-таки боялась. Только она в целом боялась поражения — стоило признать, обычно она выкладывалась на все сто, чтобы этого избежать. И обычно у неё это получалось.

Сириус насупился:

— Маунтвиль, чего ты сразу паникуешь! — Сириус присел рядом и слегка толкнул её в плечо. — Всё будет хорошо. В любом случае, обещаю: я попытаюсь удержать Поттера и не подпустить его к тебе.

Удивительно, но такие простые слова самую малость её успокоили. Возможно, просто не стоило слишком внимательно слушать Астру, которая в случае поражения Гриффиндора обещала избить Адару шваброй.

— А то есть за себя ты ручаться не можешь? — ухмыльнулась Адара, уцепившись за слова Бродяги и решив немного разрядить обстановку.

— А кто же сейчас может за себя поручиться? — вопросом на вопрос ответил Блэк. — А тут ещё такой неподражаемый я…

Уж кто бы в Блэке сомневался.

— От скромности не умрёшь, — усмехнулась Адара, и Сириус снова слегка толкнул её в плечо, вскидывая голову и очевидно бахвалясь.

И да, Адара понимала, что это была такая своеобразная поддержка. И, если уж быть совсем честной, она была за это Блэку благодарна.

Сириус совсем незаметно старался её подбодрить шутками в течении некоторого времени, а потом, подозрительно внимательно вглядевшись в её лицо, довольно произнёс:

— Ну всё, теперь ловец не напоминает полудохлую русалку. Можно выдвигаться. — и, получив от Адары увесистый тычок под рёбра, встал, галантно подал ей руку, и вместе с подошедшей Марлин они поспешили подальше от взволнованного Поттера.

Его олений топот уже, кстати, был слышен на ступеньках в тот самый момент, когда они вылазили из гостиной. Адара искренне понадеялась, что Джеймс их не догонит — выслушивать дополнительную лекцию перед матчем ей не очень хотелось, ведь впереди была ещё целая капитанская речь.

— Дорогие мои друзья! — Джеймс напряжённо вглядывался в лица своих подчинённых. Среди разнообразнейших квиддичных форм он выглядел слегка смешно в этих своих круглых очках и с вечно взлохмаченными волосами. — Я хочу сказать вам одно: сегодня мы должны всем показать, что Гриффиндор лучший и что он справится с любыми проблемами…

— Даже с такими, как кадровые изменения и затяжной переходной возраст капитана, — тихо прошептал Сириус, но так, чтобы его услышала вся сидящая команда, кроме Джеймса.

Аманда скупо хмыкнула, но смешок сдержался.

— Так вот. Я спрашиваю вас: как мы можем не победить, если у нас такой чудесный состав?

— И такой безжалостный капитан? — всё тем же тоном добавил Блэк, заставив уже Марлин улыбнуться.

— У нас есть две замечательные охотницы, которые работают в связке с неподражаемым капитаном: Аманда Кеннет и Марлин Маккиннон!

— А у капитана неподражаемо завышенная самооценка, — прошептал Сириус. Марлин и Аманда уже еле сдерживались, чтобы не рассмеяться.

— У нас есть непобедимый вратарь — Джейкоб Плам! — семикурсник Джей почтительно поднялся и нарочито вежливо поклонился всем.

— По голове которого импульсивный капитан постоянно бил своей метлой, — очередной комментарий. Джей незаметно ухмыльнулся и подмигнул Сириусу.

— У нас есть два сильнейших загонщика — Ной Уилсон и Сириус Блэк — мой близкий друг!

На этом момент ожидалось, что Сириус достопочтенно изобразит благодарность, но он пошёл другим, более ворчливым путём:

— По совместительству человек, который постоянно успокаивает капитана после тренировок. То есть, на протяжении всего вечера слушает рассказы на две темы: «Стратегия квиддича» и «Прекрасная Лили Эванс».

В кулак уже тихо прыскала половина игроков, разве что Джейкоб, Сириус и Адара ещё старались сохранить на лице серьёзные мины и уважение к речи капитана в глазах.

— У нас есть новый и крайне талантливый ловец — Адара Маунтвиль! — Сириус молча изобразил ту мельницу, которой ещё буквально вчера был Джеймс, рассказывающий Адаре в очередной раз о хаффлпаффском ловце. Все игроки тихо засмеялись, и глаза Джеймса блестнули в свете лампочки, когда он заканчивал свою речь: — Вместе мы — сила! Поэтому быстро идём на поле, и давайте уже надерём Хаффлпаффу задницы!

Тут Блэк промолчал и вместе со всеми пошёл на поле. В конце концов, с подобным тезисом действительно было сложно поспорить.

Неожиданно до всех донеслось:

— Подождите! — Адара взмахнула руками и достала из кармана волшебную палочку. — Давайте наложим согревающие чары?

— Адара, я тебе уже говорил, что ты гений? — радостно, словно ребёнок, улыбнулся Джеймс.

Сириус пародийно попрыгал на одном месте, хлопая в ладоши, словно маленький ребёнок. А затем взмахом палочки наколдовал себе прозрачные рога и принялся прыгать вокруг, явно намекая, что недаром его друга назвали Сохатым.

Вся команда, и Джеймс вместе с ней, уже давным-давно смеялась, даже не пытаясь этого скрыть.

На противоположной стороне поля появились канареечно-желтые пуффендуйцы. Капитаны обменялись рукопожатием. Тот-самый-Вильдфан и Джеймс приветливо улыбнулись друг другу и пожали руки.

Адара признала, что да, Патрик Вильдфан был тем ещё амбалом. Его брат, в принципе, тоже маленькими габаритами не отличался, но Патрик был значительно внушительнее. Плечистый, с толстой шеей, весь такой из себя «ходячая гора мускулов», с сосредоточенным лицом он напоминал в первую очередь какого-то злобного тролля. Адара очень хотела надеяться, что всё же где-то в глубине этой непробиваемой тушки есть та самая доброта, о которой принято говорить при упоминании хаффлпаффцев.

— По метлам! — что было мочи крикнула мадам Трюк.

Адара быстро села на свою новую и уже невероятно верную метлу. Мадам Трюк поднесла к губам свисток, сквозь шум недавно начавшегося дождя раздался далекий-далекий свист, и четырнадцать игроков взмыли в воздух.

Адара быстро взлетела над полем и стала наблюдать за игроками. Видимость была не самая лучшая, но, к своему счастью, она ещё вчера подобрала нужное заклинание для хорошего зрения в такую погоду. Пусть, возможно, и не совсем честно, но действенно — по крайней мере, дождь ей мешать не будет. Голос комментатора, которым должна была быть Астра, исчез в шуме дождя. Адара полностью сконцентрировалась на снитче и краем глаза заметила, что Патрик Вильдфан подлетел поближе к ней.

Понять, кто выигрывает на данный момент было выше её сил — девушка сильно нервничала и боялась пропустить снитч, наблюдая за игрой. На секунду Адаре показалось, что у ворот Хаффлпаффа мелькнуло что-то золотое, и поэтому девушка рванула в ту сторону. Но, как тут же выяснилось, ей просто показалось — это было просто пятнышко на зонтике кого-то из болельщиков. Зато Адара поняла, что Патрик Вильдфан не только сам наблюдает за снитчем, но и поглядывает за её поведением.

«Ну, ничего, такие проблемы быстро решаются», — усмехнулась про себя Адара и резко рванула вниз, вспомнив наставления Майкла:

Запомни, Адара, финт Вронского — это твоя защита от чересчур активных «поклонников».

Финт Вронского, как ни странно, у неё получался значительно лучше, чем самое простое взмывание вверх — признаться честно, Адара обнаружила, что не очень любит то ощущение, когда земля становится всё дальше и дальше от тебя. А вот такой приём наоборот, во-первых, заставлял ощутить просто невероятный приток адреналина, а, во-вторых, землю, скорее, стремительно приближал. Правда, только до определённого момента.

Адара на бешеной скорости рванула вниз. Земля стремительно приближалась, Вильдфан не отставал. До земли оставалось двадцать метров… Десять… Пять… Адара круто взмыла в воздух, а Патрик, ясное дело, затормозить не успел. Маунтвиль, к своему огорчению, заметила, что капитан противников больно ударился носом в землю. Поднимаясь, Адара услышала слова Астры:

— Но что же делает эта девушка? Только что она невероятно качественно применила финт Вронского — наиболее сложный трюк для ловцов! Это невероятно! Прости, Патрик Вильдфан, но не стоит слишком сильно сидеть на хвосте у такого человека, как Адара Маунтвиль.

Адара усмехнулась: Астра всё же была Астрой.

Она увидела, как Джеймс показал ей большой палец перед тем, как принять квоффл от Маккиннон. Сириус подлетел к ней буквально на секунду и крикнул:

— Маунтвиль, это было зрелищно! Я даже замер на секунду! Джеймс сделал правильный выбор, малышка! — и унёсся на помощь Ною. Но и этого ей почему-то от вечно всем недовольного Блэка было достаточно.

Адара продолжила искать глазами снитч. Патрик быстро — буквально через пять минут — вернулся на поле и теперь зло поглядывал на гриффиндорку, но уже издалека. Неожиданно Адара заметила снитч: он был прямо возле комментаторской трибуны. Золотистый мячик поблёскивал ровно перед глазами шокированных Астры и Макгонагалл. Адара кинулась к трибуне, Вильдфан — за ней. В какой-то момент капитан Хаффлпаффа начал догонять её. Вот они уже поравнялись. Неожиданно Патрик со всей силы толкнул её в бок. Адара на секунду тормознула, чтобы удержаться на метле — удар Вильдфана пришёлся по многострадальной левой руке, которая подозрительно хрустнула. Перед летящим к победе Патриком неожиданно появился злой бладжер, пущенный от не менее злого Сириуса. Снова послышался хруст кости, но Патрик совсем чуть-чуть замедлил движение. Адара уже была почти у трибуны — она, восстановив равновесие, быстро понеслась в необходимую сторону, замечая, как снитч начал описывать круг прямо над головами восторженных болельщиков. Вильдфан следовал за ним и уже протянул руку, чтобы дотронуться до такого желанного мячика… Но в этот самый момент между ловцом Хаффлпаффа и снитчем быстро пролетела Адара. Вильдфан покачал головой — снитч они, видимо, упустили.

Все зрители с затаённым дыханием наблюдали, как ловец Хаффлпаффа понёсся вверх, а ловец Гриффиндоа — вниз. Адара ловко соскочила с метлы и попробовала двинуть рукой. Последняя совсем немного болела — перелома явно не было. «Слава Мерлину», — выдохнула Адара и резко подняла эту руку вверх: в её сжатом кулаке трепетал тот самый маленький золотистый мячик. Красная часть трибун возбуждённо загалдела, когда комментатор весело крикнула:

— Адара Маунтвиль поймала снитч! Гриффиндор победил со счётом 300:120!

И в следующую секунду на Адару налетела страшная сила — радостный Джеймс Поттер, который крепко обнял её. Настолько крепко, что все оставшиеся целыми кости возмущённо захрустели. Все обнимались и поздравляли друг друга с победой. К Адаре подошёл Майкл:

— Это был самый лучший финт Вронского, который я когда-либо видел! — улыбнулся он и, быстро подняв, посадил к себе на плечо. Адара тут же недовольно закричала, но Маккензи, игнорируя все её попытки пнуть его ногами, понёс её прямо к раздевалке. Оглянувшись на поле, она заметила немного нахмуренного Сириуса и весело махнул рукой, зовя идти следом. Блэк, увидев её жест, открыто улыбнулся и направился следом за радостной толпой.

* * *

Празднование затянулось до поздней ночи. Гриффиндор радовался словно сумасшедший — все поняли, что у них появился шанс получить Кубок Школы по квиддичу. Адара довольно попивала сливочное пиво в компании Мэри. Марлин, Астра и Лили весело танцевали прямо по середине такого своеобразного танцпола. По скромному мнению самой Адары, народу было слишком много. Девушка не хотела ни танцевать, ни радоваться победе — на душе было как-то неспокойно. Астра пару раз звала их с Мэри к ним, но Адара скромно отказывалась, ссылаясь на жуткую усталость, а Мэри говорила, что не имеет ни малейшего желания лезть на этот шумный специфический танцпол. Где-то около восьми вечера Макдональд поднялась и похлопала Адару по плечу:

— Ещё раз поздравляю с победой. Игра была великолепной и я бы ещё посидела с тобой, но у меня на девять встреча с Фабом.

— Будь осторожна, — улыбнулась ей Маунтвиль. — И хорошего вечера.

Мэри кивнула и поспешила прочь из шумной гостиной. Через пару минут уже немного нетрезвый Джеймс заскочил на столик и крикнул:

— Объявляется медленный танец! — и махнул рукой Астре, которая тут же включила какую-то спокойную мелодию в темпе вальса.

Адара удовлетворённо наблюдала за танцполом. Джеймс пригласил Лили, и она, как ни странно, согласилась. Астра танцевала с Ремусом, а Марлин — с Ноем. Адара со смешком подумала, что, возможно, один особо незадачливый слизеринец повырывает руки одному загонщику, как только представится возможность. Майкл танцевал со своей однокурсницей, имени которой Адара не знала. Питер, смущаясь, пригласил Аманду, и девушка не смогла ему отказать. Они смотрелись довольно миленько, и в глубине души она держала за Питера кулачки. Всё-таки, тот был достаточно мил и приятен в общении, в отличии от некоторых кобелей, которые даже толком не поздравили её с победой. Кстати, о них.

Взглядом прошерстив толпу, Адара не заметила нигде Казановы гриффиндорского разлива, что само по себе уже могло бы показаться странным. По логике, вокруг него должно быть около десяти девушек, которые ждут приглашение от Прекрасного Принца.

Разве что… Только если он сейчас с какой-нибудь из птичек не обжимается в каком-нибудь углу. Хотя это всяко не её дело — флаг им в руки, и ещё кое-что в…

Адара фыркнула и раздражённо заправила прядь за ухо: Сириус Блэк будет последним из её знакомых, чьи отношения ей будут интересны. Этот и сам справится, а Адара предпочла бы поболеть за Питера, Джеймса или Регулуса.

Собственно говоря, вообще было неясно, почему она заморачивается над такими глупостями. Сириус Блэк вот уже несколько лет к ряду развлекается с кем пожелает, и раньше её это никогда особо не волновало — разве что на уровне всеобщих шуток и подколов. Не хватало ещё беспокоиться по этому поводу сейчас.

Будто ей больше заняться нечем, честное слово.

Неожиданно над ухом Адары раздался спокойно-вкрадчивый голос, всё же заставивший её едва заметно вздрогнуть:

— Не согласится ли героиня сегодняшнего дня потанцевать со мной?

Адара круто обернулась: сбоку от неё, протянув руку, стоял тот самый Сириус Блэк. На вид нельзя было сказать, что он уже изрядно подвыпивший: и либо он всячески понатаскал свои навыки, либо же действительно ещё не успел напиться в хлам.

В душе на секунду возник слабый огонёк злорадства, что какая-то птичка лишилась развлечения на ближайший часик-другой, но Адара быстро отмела эту эмоцию: так относиться к людям нельзя. Некрасиво это.

И странно.

Сириус смотрел на неё довольно выжидающе, и по его потемневшему взгляду из-под бровей сложно было сказать, рассчитывает он всё же на согласие или на отказ. Или он с кем-то поспорил? Вон как Джеймс внимательно посмотрел в их сторону.

В любом случае, что бы Сириус ни задумал, провернуть это с ней ему не удастся.

Адара не могла наверняка сказать, чего ей хочется больше: отказать и понаблюдать за реакцией Сириуса или же согласиться и позволить себе расслабиться хоть разочек за эти месяцы.

В конце-то концов, она так давно не танцевала.

Девушка немного поколебалась и ответила:

— А почему бы и нет, собственно? — и гриффиндорка учтиво встала, принимая протянутую руку, и Сириус тут же быстро закружил её в танце, даже не уводя куда-нибудь в центр танцпола, слава Мерлину.

Если бы он это сделал, она бы всё же передумала: ей и так с головой хватало того, что даже здесь, не в слишком приметном месте, за ними наблюдал с десяток «пташек» Блэка.

И всё же, стоило признать, подумала про себя Адара, танцевал Сириус просто превосходно — она даже позволила себе чутко ввериться ему в руки, так мастерски он вёл. Никто ведь не поймёт и не узнает об этом мгновении её слабости, верно?

Да и Блэку она ни в жизни в этом не признается. Обойдётся.

Адара знала, что такое правила танцев — ведь недаром её учило сразу два лучших, по её мнению, учителя. Правда, оба были мужчинами, и оба знатно прикалывались в то время что над ней, что над друг другом, но делу это никак не мешало. Тем не менее, сейчас это могло помочь ей справедливо оценить умения Сириуса. И, на удивление, отторжение этот танец у Адары не вызывал — даже рука Блэка, уютно расположившаяся на её талии, и кончики пальцев иногда едва ощутимо, подобно лёгкому ветру, прикасающиеся к её хребту. Так как Блэк не делал ничего непозволительного и руки не распускал, то Адара даже позволила себе сделать вид, будто не чувствует подобных поползновений.

Она боялась признаться даже самой себе, что ей не хочется, чтобы Сириус останавливался. Это всего лишь дурман, это пройдёт. Влечение во время танца, по утверждениям крёстного, — вполне закономерное явление.

Главное только эмоциям не поддаваться.

И всё же, спустя пару секунд, она не сдержалась, пройдясь подушечками пальцев по плечу Сириуса. Едва заметно, совсем на пару миллиметров.

Но то, как Сириус сжал её вторую ладонь, дало ей понять, что это не осталось незамеченным с его стороны. Чёрт.

Адара с осторожным упрямством вскинула голову, всем своим видом желая показать, что ни капли не смущена и это всё было исключительно в рамках танца. Но оказалось, что Сириус и так уже некоторое время довольно пристально её разглядывал. Адара поняла, что ещё мгновение — и она непоправимо покраснеет, а потому она постаралась собрать всё своё самообладание и волю, чтобы хоть как-то этого избежать. Такой позор Блэк ей не забудет, право слово. А проигрывать в их противостоянии Адара не намерена.

Сириус смотрел на неё как-то странно, Адара знала это наверняка. В другой момент она бы подумала, что он чем-то неизлечимо болен, но сейчас… Сейчас всё было как-то не так. Всё ушло куда-то на второй план и, кажется, здесь остались только они и этот самый момент.

Зачем она вообще согласилась с ним танцевать? Это можно считать заслуженно самым глупым её решением за всю жизнь.

Сириус разорвал контакт, резко наклонившись к её уху. Адара постаралась затолкать поглубже тот факт, что на секунду её сердце будто остановилось.

Дурацкая тахикардия, не больше. Так ведь у магглов эта болезнь называется?

— А ты хорошо танцуешь, — Адара почувствовала, как по её коже пробежали сотни мурашек. Дыхание Сириуса было каким-то слишком тёплым и обволакивающим.

Что и не говори, но очаровывать Блэк умел. И всё же, он не на ту напал — такие простые манипуляции ничего ровным счётом не значат.

Уж точно не в её случае. Ей Сириус небезразличен только в случае научного изучения тараканов из его головушки.

— Спасибо, — сдержанно улыбнулась Адара, внимательно посмотрев Сириусу в глаза. К её сожалению, Блэк отводить взгляд не стал. Чёрт возьми, снова эти гляделки? — О тебе могу сказать то же самое.

Адара заметила, как на щеках у Сириуса появились небольшие ямочки. Надо же, до этого она и не знала, что они у него остались. Да и в целом не знала, что ямочки не у ребёнка могут выглядеть так… мило?

«Боже, Адара, спасайся, — зашептал её личный червяк. И был прав, в общем-то. — Ещё немного, и ты потеряешь голову. И где я буду жить в таком случае?»

Вопрос был хороший. Но ямочки у Сириуса милыми так и остались, и Адара смогла сделать лишь одно: тщательно это скрыть.

— Вальбурга Блэк и мёртвого научит танцевать, — тихо пошутил Сириус, и девушка куда более открыто дёрнула уголками губ, позволив себе весело хмыкнуть.

А зрительный контакт-то тем временем продолжался. По поводу себя Адара уже потихоньку начинала смиряться: ладно, у неё здесь масштабные военные действия с личным головным червём. Но у Блэка-то с тараканами вроде бы был вполне себе крепкий союз. Какого чёрта он тогда вытворяет?

Да и вообще почему его голова находится на таком малом расстоянии, что они почти носами соприкасаются?

Червячок внутри её головы скорбно запел реквием. Моцарта. Кажется, седьмую часть.

Адара же червяка слушала лишь фоном: мелодия с пластинки была куда приятнее, а взгляд Блэка всё так же притягивал. И она, вообще-то, всё так же не собиралась сдаваться. Но вместе с тем Адара честно старалась как можно внимательнее смотреть в глаза Блэку, не упуская ни малейшей его попытки как-то ещё к ней приблизиться — ей претила мысль попасться на удочку этого матёрого ловеласа и стать очередной куколкой в его обширной коллекции.

Хотя можно ли было считать достаточным приближением тот факт, что обе руки Сириуса уже давно покоились на её талии? И то, что сама Адара положила обе руки ему на плечи?

«Господи, какая гадость», — червячок внутри её головы брезгливо скривился. В принципе, она была с ним согласна — танцевать нужно по правилам, а не как влюблённые придурки, едва двигаясь с места. Особенно когда вы этими самыми придурками не являетесь.

И всё же… Она ещё пару секундочек так потопчется. Чисто в экспериментальных целях. Червячок в её голове мученически взвыл, и, если честно, Адаре было жаль его совсем капельку.

На удивление, в глазах Сириуса не было никакого азартного блеска. Неужели не поспорил? Маунтвиль не понаслышке знала, что такое актёрское мастерство, но взгляд Блэка был на редкость натуральным. Адара, поняла, что их зрительный контакт слишком сильно затянулся, но отводить глаза не спешила — не хватало ещё, чтобы этот напыщенный придурок что-то там о себе возомнил.

Сириус же тоже, как ни странно, пересёк все нормы приличия в этом вопросе — Адаре даже было немного неловко от того, как пристально он смотрел ей в глаза и как крепко его руки сжимали её талию. Хотя ладно, стоит признать, что она не менее цепкой хваткой в него вцепилась. Боже, Адара, не позорься, ты-то хоть куда?

И тем не менее, факт оставался фактом: отпускать Блэка ей не хотелось. Чёртов Казанова, будто приворожил.

Но спустя ещё пару бесконечных моментов, мелодия закончилась, Сириус странно дёрнул головой, и они единодушно отпрянули друг от друга так, будто впервые увидели. В принципе, Адара была согласна с вопросом, который читался в глазах Блэка: что это, чёрт возьми, только что было?!

Ладно, она разберётся с этим позже. Минут так через двадцать, когда по-тихому слиняет в спальню.

И едва Адара начала продумывать план своего будущего незаметного побега, всё ещё находясь неподалёку от Блэка, хотя хотелось убежать от него подальше, как по гостиной прошёл удивлённый гул: портрет, ведущий в гостиную, с громким хлопком открылся и внутрь пролезла насупленная профессор Макгонагалл. На секунду всё замерло.

Внимательным взглядом оглядев помещение и, увеличив громкость своего голоса, декан отчётливо произнесла, с каждой секундой словно разбивая сердце Маунтвиль на куски:

— Я вынуждена прервать ваше празднество. Только что произошло ужасное событие: Мэри Макдональд была проклята в то время, когда шла из Хогвартса в неизвестном направлении. С завтрашнего дня правила будут изменены, а сейчас прошу всех разойтись по спальням.

Адара пошатнулась, отступая на несколько шагов назад, и почувствовала сзади крепкую поддержку: Сириус придерживал её за спину и руку, широко раскрытыми глазами смотря прямо перед собой и словно её не видя.

Слов, очевидно, ни у кого не было.

— Профессор, а что с Мэри? — спросила Лили спустя минуту замешательства, прижав ладонь ко рту.

— И без лишних вопросов, мисс Эванс, — строго оборвала её декан. — Пока ничего конкретного неизвестно: это было какое-то новое проклятие. Мисс Джойс, вас ждёт профессор Дамблдор, пройдёмте за мной.

Сказав это, Макгонагалл развернулась и устремилась прочь из гостиной, даже не удосужившись подождать тут же сорвавшуюся за ней Астру.

Адара, поспешно и немного оторопело оторвавшись от Сириуса, почувствовала, как её сердце совершило стремительный кульбит и улетело куда-то в пятки. Круто развернувшись, она быстро обошла поражённых студентов и выскочила прочь из гостиной, лишь напоследок услышав тихий оклик.

Прочь. Ей срочно надо смыться куда-то подальше отсюда.

---

Примечания:

Буду рада увидеть ваши комментарии и вопросы. Спасибо всем, кто читает и ждёт продолжения.

Примечания:

Искренне извиняюсь за задержку и с нетерпением жду ваших комментариев. В случае ошибок, публичная бета включена и всегда к вашим услугам.

---

Что знаем мы про братьев, про друзей,

Что знаем о единственной своей?

И про отца родного своего

Мы, зная всё, не знаем ничего.

Уходят люди… Их не возвратить.

Их тайные миры не возродить.

И каждый раз мне хочется опять

От этой невозвратности кричать.

Евгений Евтушенко.

— Как вы думаете, профессор, что означало это нападение? — нахмурившись, Астра незаметно поглядывала на слегка напряжённого Дамблдора.

Её вызвали сразу же после нападения. Буквально через час вернулась профессор Макгонагалл и потребовала срочно пройти к директору, так как дело не требует отлагательств. В принципе, для Астры это и так было важно — в данной ситуации жертвой оказалась её близкая подруга, которая перетерпела и без того слишком много проблем. Хотя разве дело только в этом? Ведь все знают, что Мэри — магглорождённая, а, значит, опасность сейчас угрожает всем её подругам. Да и ей самой — многие и сейчас считают её «грязнокровкой». Также, как и Адару. Фамилию Маунтвиль стараются не упоминать ни в каких разговорах и светских беседах — слишком уж печальной оказалась их история. По крайней мере, так утверждал их общий крёстный.

— Дело даже не в том, кто, Астра. Вопрос — как? — едва слышно пробормотал Дамблдор, поглядывая на старинные часы, клацающие ежесекундно.

— Вы хотите сказать, что это всё-таки Волдеморт? — настороженно спрашивает Астра. — Иных вариантов я не вижу.

— Иных вариантов не вижу и я. Кто бы ни говорил, что неприязнь к мисс Макдональд со стороны мистера Эйвери была весьма заметной, я всё равно придерживаюсь мнения, что это дело крайне нечистое. В конце концов, в прошлом учебном году гораздо больше Слизерин пристыдила мисс Маунтвиль, чем мисс Макдональд, — глазами улыбнулся Дамблдор, быстро взглянув из-под своих очков-полумесяцев.

Астра тоже улыбнулась уголочком плотно сжатых в размышлении губ.

— Вы хотите сказать, что она будет следующей? — спросила она, прищурив один глаз и взглянула на часы: половина второго часа ночи.

— Ох, Астра, — вздохнул Дамблдор, сцепляя руки в замок, — я уже не знаю, что говорить. Сейчас мисс Макдональд лежит в Больничном Крыле с ужасными порезами на всех частях тела. Мадам Помфри мечется из стороны в сторону и не знает, как помочь несчастной девушке. Что и говорить, здесь даже я не в силах ничего сделать. Это заклинание мне не знакомо и явно было придумано весьма способным волшебником.

— К чему вы клоните, директор? Нужна помощь учеников? — спросила Астра, нахмурившись. — В таком случае, я думаю, вы можете рассчитывать на меня, Адару, Лили, Марлин, Сириуса, Джеймса, Ремуса и Питера.

— Я не хочу привлекать слишком большое количество студентов к данному вопросу, Астра. Так сказать, мне нужны только самые талантливые и желательно с разных факультетов.

— Вы хотите привлечь Слизерин в это дело? Там же все Пожиратели — это же крайне безрассудно!

— Посмотрим, девочка моя, — покачал головой Дамблдор. — На Слизерине тоже есть неглупые люди. Подумай об этом, пожалуйста, завтра утром. Как говорит маггловская пословица: «Утро вечера мудренее».

— А как говорит другая маггловская пословица: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». Хорошо, я подумаю. Я могу идти? — Астра медленно поднялась с такого уютного кресла.

— Я думаю, ты понимаешь, что пока наши встречи придётся прервать. Для твоей же безопасности. — Дамблдор тоже поднялся со стула и прошёл к выходу.

— Могу ли я кому-то об этом рассказать? — спросила Астра, ступая на первую ступеньку винтовой лестницы.

— Мисс Маунтвиль заслуживает твоего доверия, не так ли? — вопросом на вопрос ответил директор. — В следующий раз я позову тебя с помощью Фоукса, Астра. Он должен слушаться тебя, поэтому жди сообщения. Удачи тебе, девочка. — напоследок сказал Альбус Дамблдор и быстро зашёл обратно в свой кабинет. Сегодня его ждала нелёгкая ночь.

* * *

— То есть, ты просишь меня создать группу? — недоумённо смотрела Адара на свою лучшую подругу. — Джойс, ты совсем ополоумела? С каких пор я стала участвовать в ваших с Дамблдором шашнях?

— Адара, я прошу тебя, успокойся, — Астра подняла руки в знак капитуляции.

Девушки сидели в Выручай-Комнате. Последняя по настоятельной просьбе Адары чем-то была похожа на гостиную Равенкло: итальянские окна, кучка стелажей, заполненных книгами, и удобные синие кресла.

— Напомни-ка мне, почему ты не попала на Равенкло?

— Потому что, — буркнула Адара. — Шляпа сказала, что по характеру я идеальная… Впрочем, не важно — она решила, что сейчас на Гриффиндоре я буду куда нужнее, чем там, где мне самое место.

— Ты мне больше не доверяешь? — подняла в изумлении брови Астра. — С каких это пор?

В помещении повисла напряжённая тишина. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Адара начала как можно спокойнее объяснять:

— Астра, я всё так же не доверяю Дамблдору, а вот твоё отношение… — и снова вдохнув, она продолжила: — Астра, ты изменилась — мы изменились. Мы уже не те маленькие девочки, которые…

— Я поняла тебя, — сухо произнесла Астра, поджав губы. — Ты всё-таки выбрала сторону Волдеморта, да?

Адара изумлённо изогнула брови:

— С чего ты взяла? — посмеиваясь, произнесла она. — Астра, я никогда не выберу сторону Тома Реддла. Никогда, — по слогам сказала девушка, а затем задумалась. — Но я никогда не поддержу Дамблдора. Я играю по своим правилам, Астра. А не по правилам директора.

— Дамблдор, она и есть Дамблдор, как бы ты это не отрицала, — рассмеялась Астра. — Но какое отношения у тебя ко мне? Да, говорю сразу, я изменила своё отношение к Альбусу. Как по мне, он — простой, хоть и очень умный, человек, который потерял всех своих близких. Всех, Адара, понимаешь? И мне кажется, что ему просто важно найти хотя бы одну «родственную» душу. И…

— Всё, всё, всё. Я столько не выпью и от такого монолога точно не заплачу, — подняла руки в знак капитуляции Адара. Астра недовольно поджала губы, и Маунтвиль, не сдержавшись, рассмеялась. — Асти, я готова помогать тебе в любом деле. Берёшь в команду?

Адара весело откинулась в кресле и, сощурив глаз, смотрела на Астру.

— Ты всегда в команде, Адара. Ты же и есть её командир. — ухмыльнулась Астра.

— А, — догадалась Адара, — Сваливаешь всю работу на меня?

Астра весело кивнула. Адара лениво потянулась и поудобнее расположилась в кресле. Затем закрыла глаза и откинула голову на подушку. Ночь предстояла быть богатой на размышления.

— Адара, — слегка удивлённо окликнула её Астра, — Я попросила тебя помочь собрать нужных людей, а не поспать.

— Я знаю, — пробурчала Маунтвиль. — Я думаю, не мешай.

Через буквально десять секунд она настолько резко подскочила, что Астра дёрнулась и чуть не упала с кресла на пол. Подбежав к моментально появившемуся столику, Адара схватила пергамент и перо и принялась что-то быстро строчить. Затем, удовлетворённо хмыкнув, почесала подбородок и отложила перо.

— Иди сюда, почитай, — махнула рукой девушка, подзывая Астру к себе. Последняя, настороженная чрезмерной активностью подруги, что раньше почти никогда не случалось и ни к чему хорошему не приводило, присела за столом:

— Адара, а почему тебя так это дело беспокоит?

— С чего ты взяла? — Адара из-под бровей посмотрела на Джойс.

— Ты слишком активно бегаешь, mon ami. А это не к добру, — пожала плечами Астра. Адара на это только усмехнулась.

— Смотри, у меня есть вот такой план: предложенную дражайшим Дамблдором, — при упоминании директора Астра закатила глаза, а Адара сосредоточенно застрочила по пергаменту, — группу нужно разделить на несколько частей: те, кто будут заниматься анализом ситуации и связями жертв; те, кто будут пытаться создать защитный артефакт; те, кто будут работать над зельем-антидотом; и те, кто будут напрямую работать с тёмной магией и искать контрзаклятие.

— Тебе не кажется, что у нас наберётся слишком много человек? И что у нас нет таких специалистов? — Астра озадаченно посмотрела на лежащую перед ней схему.

— Ничуть, — Адара взяла появившийся карандаш и заложила его за ухо, — нас будет всего то… — посчитав в уме, продолжила гриффиндорка, — пять человек.

— Сколько? — подскочила со стула Астра. — Это невозможно! Только не говори, что ты уже подобрала кандидатуры.

— Хорошо, не говорю, — пожала плечами Адара. — Но это возможно, Астра.

— Со Слизерина люди будут? Для Дамблдора это почему-то важно.

— Прекрасно его понимаю, — серьёзно кивнула Маунтвиль. — Да, будут. И сразу двое.

— Что?! — переспросила Астра, даже не успев сесть. — Это же почти половина! Такой риск?

— Это не риск. — покачала головой девушка. — Я доверяю этим людям. По крайней мере, я смогу их убедить.

— Да ты кого хочешь сможешь убедить. Кто хоть будет в группе? — махнула рукой Джойс.

— Ты, я, Пандора Квайт, Регулус Блэк и… Северус Снейп.

Астра поперхнулась воздухом: такого состава она точно не ожидала.

* * *

Регулус,

Дело срочное и не требует отлагательств. Поэтому жду тебя сегодня в четыре вечера на восьмом этаже у картины с избиением Варнавы Вздрюченного.

— Регулус, я несказанно рада тебя видеть! — гриффиндорка приветственно раскрыла руки.

— Адара, золото ты моё, что тебе уже от меня надо? Ты же знаешь, что я до сих пор плохо себя чувствую. — Регулус устало опёрся на стену и посмотрел на девушку.

Да, он был признателен ей за оказанную в весьма щекотливой ситуации помощь, но такие встречи были невероятным риском. Да, она была его близкой подругой, но их в любой момент могли заметить.

— Реджи, пойдём в одну секретную комнатку, — догадавшись о ходе его мыслей, улыбнулась Адара и открыла дверь. которую раньше Регулус здесь никогда не видел.

— О Мерлин великий! — не удержавшись, воскликнул Регулус и тут же прикрыл свой рот, увидев сидящую в комнате Астру Джойс.

Регулус признавал, что плохих отношений с этой девушкой у него не было. Скорее, молчаливое игнорирование, если можно было так выразиться. Он подозревал, что Астра его не слишком уважает, а сам питал к гриффиндорке непонятно откуда взявшуюся неприязнь. Зная многое о прошлом двух этих девушек, младший Блэк иногда искренне недоумевал: как две таких слишком разных личностей могли настолько прочно сдружиться? Адара была гораздо более, молчаливой, спокойной и уравновешенной, чем её дражайшая подруга, но в случае опасности действовала с поразительной скоростью, ловкостью и неожиданной для такой хрупкой девушки силой.

Астра была совершенно противоположной: до жути любящая поговорить, весёлая и жизнерадостная, порой гриффиндорка изучала из себя неуёмное количество энергии, которую иногда даже не могла перекрыть солнечная Лили Эванс, которую по-своему уважали даже слизеринцы. Но в критических ситуациях, а Регулус успел уловить это пару раз, Джойс жутко терялась и могла направить ту самую энергию в совсем неблагоприятное русло. Наверное, именно это не нравилось Блэку в Астре: она была слишком импульсивной для просчитывающего несколько ходов наперёд слизеринца.

Вообще по своей натуре Регулус был невероятно наблюдателен — это признавали все вокруг. Умеющий хранить чужие тайны за семью печатями, он мог спокойно воспользоваться своими знаниями для собственной выгоды. Но, как и любой из Блэков, Регулус был чересчур благороден и пользовался таким способом только в крайних случаях. «Будь выше всех жизненных склок и на старость лет поймёшь, почему так нужно делать», — именно таким был принцип жизни Поллукса Блэка, который служил для Регулуса своеобразным примером и указателем. Вторым примером для подражания был, как ни странно, отец — Орион Блэк почти всегда держал себя в руках и умел успокоить даже порядком разозлённую Вальбургу. На третьем месте для Регулуса была та самая девушка, которая появлялась периодически в воспоминаниях отца — Доротея Дамблдор. Младший Блэк смутно помнил её характер уже во взрослом возрасте: парочка мелких воспоминаний, толком ни о чём не говоривших, сохранились с далёкого тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года. Тогда ему было три годика — возраст слишком маленький для каких-либо впечатлений, но ум Регулуса всегда был чересчур сообразителен.

После ухода старшего сына из дома Орион Блэк решил заняться воспитанием младшего: каждый день на протяжении месяца отец показывал Регулусу воспоминания о своей учёбе в Хогвартсе, а также характере своего однокурсника Тома Реддла. Стоит заметить, что такие знания пошли Регулусу на пользу: теперь он окончательно уничтожил свои ранние детские иллюзии о могуществе Тёмного Лорда. Видимо, Орион Блэк именно этого и добивался: у сына не должно было остаться слепого поклонения и веры в гений Реддла, которого он помнил ещё маленьким, но слишком амбициозным и заносчивым мальчишкой. В принципе, его ожидания оправдались: теперь Регулус мечтал быть полезным в уничтожении человека, который наверняка принесёт немало бед.

— Тебе пришлось слишком рано повзрослеть, Регги, — отец качал головой и дружески сжимал мальчишеское плечо.

И поэтому периодически в этих воспоминаниях появлялась спокойная равенкловка Доротея — при разговорах с Альфардом, на вечерах у Слизнорта, в коридорах Хогвартса и на собраниях в войне против Гриндевальда. Удивительно было то, что мисс Дамблдор не поддерживала ни Гриндевальда, ни своего отца во время войны. Она выполняла крайне нейтральную роль: могла помочь при изучении старинных заклинаний и темномагических ритуалов. Тут Регулус понимал, почему Доротея была отправлена на Равенкло: невероятно изобретательная, она ценила в людях любовь к творчеству и изучению чего-то нового. Наверное, именно благодаря этим качествам она смогла найти общий язык ни с кем иным, как с Робертом Гриндевальдом…

— Регулус, ты согласен? — нетерпеливый вопрос Астры Джойс вывел Регулуса из задумчивости. Совершенно не слушая девушек, он, видимо, упустил что-то важное.

— Астра, можешь выйти? Пожалуйста. — Адара говорила совершенно спокойно, но почему-то эти слова немного взбесили Джойс. Та резко встала и быстро выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью. Секунда — и замок захлопнулся на ключ, хотя Адара всё так же стояла рядом с ним.

— Как ты это делаешь? — настороженно спросил Регулус.- Что это за комната вообще?

— А ты ещё не понял? — удивлённо вздёрнула брови Маунтвиль, садясь на стул, который появился прямо из воздуха, как-будто по её желанию. Желанию?

— Это та самая Комната-Которая-Исполняет-Желания?

— Именно. Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросила Адара. Регулус поперхнулся воздухом от такого прямого вопроса.

— Ты знаешь, тебе точно надо на аврора идти. На допросах будешь задавать внезапные вопросы, и подозреваемые будут теряться.

— Не уходи от ответа — аврор это не моё. И точка, — спокойно ответила гриффиндорка, сверля его взглядом.

— А с чего ты взяла, что я ухожу от ответа? — притворно удивился Регулус, как будто это было не так. — Так переходи к делу — у меня очень мало времени.

— Ладно, как знаешь, — махнула рукой Адара. — Не надейся, что мы эту тему просто так и ставим. Что ты знаешь о проклятье, которым прокляли Мэри?

— Это Макдональд которая? — не удивился Регулус: чего-то подобного он в глубине души ждал. — А ты в месть Эйвери не веришь?

— Чушь собачья и ты это прекрасно знаешь. Волдеморт этим заклинанием с тобой не делился?

— Ты настолько осведомлена о его планах? Зачем тогда тебе я? — съехидничал Регулус. Лицо Адары потемнело. — Понял. Сделаем вид, что я этого не говорил.

— Это были извинения? — мрачно спросила Адара.

— Блэки не извиняются. Ни перед кем и никогда. Запомни это. Так вот, касательно твоего вопроса… Со мной он это не обсуждал — я новенький и, ясное дело, меня в такое не посвящают. А вот твои однокурсники должны быть вполне себе в курсе. Можешь у них и спросить.

— Регулус, — Адара хищно подошла к его креслу и опёрлась руками на поручни. Регулусу невольно пришлось встретиться с ней взглядами: её зрачки расширились и от этого глаза больше напоминали чёрные бездны, чем грозовое небо, как это было обычно. Блэку захотелось побыстрее отвести взгляд — смотреть такие глаза у него не хватало ни сил, ни желания. Адара победно ухмыльнулась и подошла к окну. — Я поняла тебя. Ты можешь быть свободен и дальше прислуживать такому чудовищу, как Волдеморт. Но когда меня убьют, а это обязательно рано или поздно случится, даже не смей приходить ко мне на могилу, понял? Иначе я тебя с того света достану. Клянусь Мерлином. А теперь вышел отсюда и сказал Астре, чтобы она зашла обратно.

Регулус замер при её словах. Затем медленно поднялся и пошёл к выходу. Неужели она так просто порвёт всё то, что их раньше связывало? Регулус потянулся к ручке двери — сам останавливаться он не собирался. Это слишком рискованно для него — передавать информацию человеку, который даже не организовал группу борьбы с тем, которого так ненавидит. С человеком, который уже однажды пострадал от руки Тёмного Лорда.

— Но если тебе понадобится помощь, Регулус Блэк, — отчётливо сказала Адара, — ты можешь рассчитывать на мою помощь. Мадам Вальбурге передай мои наилучшие пожелания.

Регулус дёрнул ручку и стремительно вышел. Через минуту в комнату зашла Астра.

— Он отказался? — то ли спросила, то ли утвердила она.

— Не говори мне, что ты так и знала, — покачала головой Адара, всё так же смотря окно. — Он ещё вернётся.

— Ты так думаешь?

— Я знаю. Поэтому я и пригласила сюда Пандору. — Адара посмотрела на часы. — До встречи с ней остаётся десять минут.

— Почему ты не сказал ему о том, что Марлин сейчас переживает? Ты ведь не сказала? — Астра посмотрела на силуэт подруги: она кожей чувствовала, что Адара печалится из-за такого конца разговора.

— О том, что Марлин вот уже третий день плачет по вечерам? О том, что она переживает за Мэри?

— Да, — Астра изначально кивнула, но потом поняла, что Адара этого не увидела.

— Я не хочу манипулировать его чувствами. Я не хочу… Я много чего не хочу, одним словом.

Адара покачала головой и махнула подруге рукой, тем самым показывая, что разговаривать она пока тоже не хочет.

* * *

— Пандора, я пойму, если ты откажешься. Всё-таки это слишком опасное дело, — Адара не хотела показывать равенкловке, что её что-то грызёт, но и сидеть с улыбкой тоже не могла.

Пандора посмотрела на неё своим блёклым взглядом и печально улыбнулась.

— Я понимаю, что случилось с Мэри Макдональд, Адара. Это не просто чья-то месть. Это начало. И я не хочу остаться в стороне. Я согласна на любую твою авантюру.

— Ты даже не узнаешь, какую конкретно? — осторожно спросила Адара.

— А зачем? Я уверена, что ты постараешься сделать всё, чтобы спасти их, — Пандора грустно улыбнулась.

Адара секунду не мигая смотрела на равенкловку. В какой-то момент внутри неё, наверное, что-то переклинило и она подошла и крепко обняла девушку.

— Спасибо, — тихо шепнула гриффиндорка, стараясь не показать, что на её глазах выступили слёзы.

— Тише, — снова улыбнулась Пандора. — Ты же говорила, что не любишь обниматься?

Адара вымученно улыбнулась:

— Считай, что сегодня у меня чересчур расшатанные нервы.

— Тогда давай выпьем чаю с мятой на кухне. Эльфы просто мастера в его приготовлении, — Пандора потрепала отступившую на пару шагов Маунтвиль по плечу.

— Я бы с радостью, — замялась Адара, — Давай через час, хорошо? У меня просто сейчас ещё один разговор. И думаю, мятный чай мне тогда понадобится даже больше, чем сейчас.

— Хорошо, — отстранённо улыбнулась Пандора. — Тогда через час я жду тебя на кухне, хорошо?

— Окей.

— Я тоже с вами попью чай! — в комнату забежала Астра и замахала руками, акцентируя на себе внимание. Она магией перекрасила свои волосы мятный цвет и надела кофту с надписью: «Я люблю мяту». Увидев это зрелище, Адара не удержалась от смеха и спросила:

— А ты не боишься, что Ремус тебя не узнает? Или что краска не уберётся?

— А я знала, что это тебя рассмешит, — довольно улыбнулась Астра и взмахнула палочкой: краска, и правда, не исчезла. — Ой…

* * *

Северус шокировано смотрел на Астру Джойс. Нет, он, конечно, знал, что она безбашенная, но чтобы настолько… Наверное, когда он впервые увидел Выручай-Комнату в прошлом году, он и то не был настолько удивлён.

— Джойс, позволь спросить: что ты сделала со своими волосами? — вместо приветствия начал Северус. — Мерлин Вседержитель, ущипните меня.

Джойс ухмыльнулась и спокойно ущипнула слизеринца. В ответ послышалось возмущённое бормотание о бестактности гриффиндорцев.

— Привет, Сев, — из непонятно откуда появившегося прохода выскакивает Адара с непонятной большой коробкой.

— Привет, Маунтвиль, — дежурно отвечает Северус, продолжая таращиться на Джойс. — Маунтвиль, зачем эта… девушка покрасила свои волосы?

— А… ты об этом? — Адара со слегка недовольным выражением лица приподняла одну из мятно-зелёных прядей. — Астра хотела меня подбодрить. Не спрашивай почему, но у неё это получилось.

— Весьма оригинальный способ, — хмуро признал Снейп. — А причину твоей печали я и так знаю: Регулус сейчас сидит в гостиной Слизерина и ни на кого не реагирует.

В комнате воцарилась подозрительная тишина. Астра немного побледнела, а Адара незаметно закусила губу.

— Это сейчас не главное — быстро сориентировалась она и ухмыльнулась: — Ну, что, Сев, готов ввязаться в очередную авантюру?

— Я не готов. — мгновенно отреагировал Снейп: последнюю шутку Маунтвиль над факультетом Слизерин он до сих пор хорошо помнил. А она всего лишь попросила отнести маленькую змейку в гостиную. Кто бы мог подумать, что это животное там устроит.

— Значит, на этом и решили. Дело касается того, что случилось с Мэри, Сев,.

— Я ничего об том не знаю. — тут же уверил Северус, подняв руки.

— Я и не сомневаюсь. Но ты не услышал конец фразы: это же может случиться и с Лили.

— Меня это ни капли не касается, — грозно проговорил Северус, круто развернулся, взмахнув мантией, и пошёл прочь. Пока он направлялся к выходу, его обуревали самые странные чувства: от печали до злорадства. Поэтому, остановившись у двери, слизеринец спросил: — Что я должен делать?

— Прийти сюда завтра в восемь, — мгновенно ответила Джойс.

Северус дёрнул ручку двери на себя и стремительно вышел. Но закрывая дверь, он услышал тихий ответ Адары:

— Спасибо, Сев.

* * *

Книга за книгой, пущенная в свободный полет по мановению волшебной палочки Лили, прыжки Джеймса с кресло на диван, с дивана на кресло — это именно то, что увидела Адара, зайдя в гостиную на следующий вечер. Сегодня у Астры была назначена отработка у Макгонагалл (за неподобающий для студентки цвет волос), поэтому Маунтвиль позволила себе мрачную прогулку в тиши и спокойствии до Больничного Крыла и обратно. Если говорить уж совсем честно, то Адара, ясное дело, проведывала Мэри. Последняя выглядела, мягко скажем, ужасающе. Крайне неприятные нарывы-порезы, покрывали почти всё тело подруги и не давали ей даже нормально говорить. Поэтому мадам Помфри, боясь, что у девушки может возникнуть шок от своего незавидного положения, пичкала её снотворным, тем самым не позволяя проанализировать ситуацию и узнать, что же на самом деле произошло. Адара наблюдала за характером ран, их видом, строением, сравнивая с вредом проклятий, которые она откопала в одном из древних (значит, ветхих) фолиантов Запретной секции. Стоило заметить, что подобный анализ только усложнил дело: ни одно из заклинаний не имело схожих последствий. Даже при незначительных модификациях формулы проклятия. Теперь Адара Маунтвиль была абсолютно уверена — проклятие было создано лично на основе наработок этого волшебника и на основе знаний из того же самого ветхого фолианта.

Сейчас гриффиндорка невольно замерла и исступлённо смотрела на такую любимую комнату, явно не понимая, что происходит.

— Поттер! Я убью тебя! — Лили всё также рассерженно махала палочкой и одновременно сдувала особенно надоедливую прядь со лба.

— Эванс, но ведь я прав! Это действительно опасно! — прокричал Поттер, прячась за креслом, где его тут же со всей дури ударила книжка по голове. — Ауч!

— Ты… Не… Имеешь. Права… Мне… Указывать! — визжала Лили похуже, чем ведьма банши.

— Чувствую, я знаю, каким теперь будет мой боггарт, — едва слышно пробормотал Сириус, но, к его несчастью, Лили его тоже услышала.

— Блэк! — разъярённо проорала она. — Я убью и тебя тоже! И больше вы с Поттером не будете портить мне нервы! — том Нумерологии полетел в сторону Блэка.

— Но ты попадёшь в Азкабан! — только и успел крикнуть Сириус, аккуратно прикрывшись всё ещё ничего непонимающей Адарой.

— Зато я совершу поступок, за который мне будет благодарен весь Хогвартс! — крикнула Лили и снова попыталась сдуть прядь. — Ты ещё прикрываешься моей подругой! — взревела она. — Ну, всё, Блэк, тебе не жить!

Сириус понял, что наговорил слишком много и зашептал:

— Маунтвиль, я прошу тебя, спаси нас. Не будь жестокой. — и прокричал при виде летящего фолианта: — Пригнись, Адара!

Все в гостиной, казались, присели: кто от смеха, а кто, как Сириус и Джеймс, от страха перед злой рыжей старостой. Адара слегка пригнулась и поймала надоедливый фолиант, который как раз пролетал над её многострадальной головой.

Казалось, всё в гостиной замерло, когда Лили как-то резко дёрнула головой и не смогла сказать ни слова. Этот скандал явно длился слишком долго и уже никто не ожидал, что он когда-нибудь закончится.

— Лили, прости, но мне пришлось на время лишить тебя голоса, — искренне извинилась Адара, левитируя несчастный фолиант в спальню шестикурсниц. — Я честно всё потом отменю. Но пока я хочу услышать объяснения, — она выжидающе повернулась к Джеймсу и Сириусу. — Итак, я жду.

— Пожалуй, лучше объясню я, — поудобнее расположился в кресле Ремус. — Дело в том, что Джеймс решил, что не помешало бы в такое опасное время незаметно сопровождать Лили. Как никак, мы все здесь понимаем, что нападение на Мэри не было таким простым, как может показаться, — он обвёл взглядом всех, кто сидел в комнате. — Сейчас мы узнали, что она собиралась на встречу с Фабианом, который, как оказалось, эту встречу не назначал. То есть, Мэри выманили нарочно.

— Лунатик, кажется, ты немного увлёкся, — робко перебил Питер друга и потрепал по плечу. Порой Адара искренне не понимала, зачем этой компании Петтигрю. Неуверенный, робкий мальчишка, который слишком сильно напоминает человека, который просто заискивает перед влиятельными людьми.

— Ладно, Ремус, я поняла суть. — безнадёжно махнула рукой Адара и покачала головой. — Вы решили незаметно понаблюдать за Лили, но незаметно — это не о вас. Скажите-ка мне, Поттер и Блэк, вы считаете меня дурой? — спросила она, сделав брови домиком. — Лили, иди наверх, пожалуйста.

Лили вызывающе посмотрела на подругу и всем своим видом показала, что до сих пор не может говорить.

— Ой, прости, — без тени сожаления ответила Адара и взмахом палочки расколдовала Эванс.

— На первый раз прощаю. Ты с ними сама разберёшься? — спросила она, недоверчиво смотря на Маунтвиль.

— Ещё как, — ухмыльнулась гриффиндорка. — Иди, Лили, иди.

Эванс побежала наверх по ступеням. Адара, проводив её взглядом, обернулась к Мародёрам и гордо посмотрела на них. Выглядело это, мягко скажем, смешно. Все четверо были выше Адары — даже самый низкий Питер превосходил её на полголовы.

— А теперь мы все вместе, дружненько идём к вам в комнату, — и она быстро направилась в сторону мальчишеских спален.

— Знаешь, — шепнул Сириус на ухо Джеймсу, небрежным движением отбросив свою чёлку назад, — я всегда знал, что её тянет к нам в спальню.

— Блэк, я всё слышу! — послышался голос Адары и за этим сразу ж последовал лёгкий магический подзатыльник.

— Вечно-то ты всё слышишь. И сказать ничего нельзя! — шутливо возмутился Блэк, на что Маунтвиль только обернулась и ехидно ухмыльнулась.

* * *

Сириус уже который день подумывал о том, чтобы сходить к мадам Помфри, потому что с ним происходили самые настоящие странности. И вот сейчас, например, тоже.

Они всей компанией, окромя Питера, ушедшего по делам мародёрским, стояли у окна — у них была короткая перемена перед Заклинаниями, так что можно было ненадолго расслабиться. И Сириус в такие промежутки времени привык, что может с ухмылкой наблюдать за девчонками: то и дело всегда находились красавицы, зазывающе улыбающиеся ему и готовые к вечерней свиданке.

И сейчас Сириус краем глаза уже заметил парочку возможных кандидатур, но… Самое странное, что, пожалуй, ему до этого не было совершенно никакого дела, а смотрелось в неожиданно другую сторону.

Он просто молча издали наблюдал, как Адара Маунтвиль — та самая заноза, которая все эти годы бесила его до дрожи в костях, — уж очень мило беседовала с равенкловцем Александром Боунсом. И, Мордред его дери, почему он раньше не замечал, что она так спокойно общается со многими? Сириус уже подмечал общение Маунтвиль и с Нюнниусом, с Боунсом, и с Даубтом, и с их Питером и Ремусом, и с Пруэттами до этого… И с братцем его она тоже общается. Словом, не молчунья Маунтвиль, а какой-то сущий ходячий поток красноречия, Мерлиновы панталоны!

И, главное, со всеми-то она такая культурная, милая и внимательная. Сириус довольно ухмыльнулся: зато с ним Маунтвиль точно не была уж такой спокойненькой, мгновенно сбрасывая все личины и превращаясь в настоящую фурию.

Страстную, дерзкую, горячую, живую… Настоящую…

Сириус зло тряхнул головой. И как только эта язва могла заводить его буквально с полоборота! Ни одной девушке не удавалось, а на Маунтвиль только глянь — и внутри уже кипит вулкан, с которым, стоило заметить, всё труднее и труднее справляться.

И это Сириуса всё больше и больше настораживало.

Он сам привык вызывать эмоции у представительниц противоположного пола, но чтобы кто-то из них так просто выводил его из себя — такого ещё никогда с ним не было. Разве что матушка… Но она теперь иначе как Вальбурга Блэк в голове Сириуса и не ассоциировалась.

После своего громогласного ухода из дома, Сириусу иногда казалось, что он лишился какой-то значительной части своей до этого будто бы несуществующей души. Сцена во время ухода, о которой он предпочитал не вспоминать, всё также мучала его в кошмарах. Часть душевной пустоты, к счастью, заполнили Поттеры — его новая и куда более схожая с ним во взглядах семья. Но тут сразу вспоминались слова кузины Беллы, сказанные ещё в далёком детстве: «Ты никуда не сбежишь от этого, малыш Сириус. Ты был Блэком и Блэком сдохнешь». А быть Блэком — это, в первую очередь, соблюдать нормы приличия и быть холодным, словно мрамор.

Но ведь он таким не был! Никогда не был. Сириус хотел жить, хотел действовать, хотел противостоять всей той черноте, которая была и в нём самом, и в Блэках, и во всём мире.

И снова глядя на Маунтвиль сейчас — такую осторожную, внимательную к собеседнику, весело улыбающуюся, Сириус понимал, что уж да, недаром говорят, что подобное тянет к подобному. В Маунтвиль было всё, чего не было в остальных: загадки, крушение всех стереотипов, деланное безразличие и такой же скрытый вулкан эмоций. Он не знал, с каких пор она такая и почему — разве пара обрывков фраз Астры в диалоге с этой занозой могут сказать о прошлом? А больше и услышать не было возможность: эта пройдоха ловко использовала интуицию — всегда мигом настораживалась и затыкала Джойс ударом с локтя. А уж беседы на тему «Что же будет сегодня на ужин?» Сириусу никогда не были интересны.

И снова здесь она напоминала Сириусу его самого — он тоже никогда не любил раскрывать своих чувств и проблем. Даже Сохатый не всегда был в курсе всех жизненных перипетий и душевных терзаний своего лучшего друга.

Слишком похожа. Слишком таинственна, чтобы он, как настоящий Мародёр, мог пройти мимо. Хотя по началу он действительно принял за чистую монету всё её притворство. И даже если порой казалось странным, что такие, как Фабиан и Гидеон, подружились с такой, как Маунтвиль, Сириус был убеждён, что они просто не поняли её сути по наивности. Не заметили, что на самом деле Маунтвиль — заносчивая маггловская королевишна, двулично вопящая о справедливости в то самое время, как такие моральные калеки, как Снейп, уродуют магглорождённых девчонок.

А потом чисто случайно во время их очередной перепалки заметил её горящий яростный взгляд… И ещё раз, и ещё. И Сириусу стало интересно: почему же она не ударит его? Почему не покажет характер, не прекратит все издевательства одним движением руки или взмахом волшебной палочки? В то время он уже начал догадыватся, что все нелепые случайности, происходящие с ними, или непонятно кем наложенные заклятия — дело хитромудрой головушки Маунтвиль. Если упустить, конечно, те случаи, когда их совершенно бездарно пытался Нюнниус. Или когда этот слизняк придумал провести им экскурс по большинству безвредных зелий, противоядия от которых Хвостик теперь всё время таскал с собой.

Сириус сам не заметил, как подсел на ставший знакомым горящий взгляд. Как начал размышлять о том, что было бы неплохо увидеть этот взгляд горящим по любому другому поводу. Без разницы какому, но обязательно хорошему. Это случилось раньше сцены у Озера в конце пятого курса, но та ситуация тоже определённо много значила.

Тогда он начал уважать Маунтвиль. И впервые сам себе признался, что, видимо, она действительно по жизни такая справедливая, и это совсем не мастерская игра на публику.

Сириус всегда восхищался сильными людьми — в этом также проявлялась его твёрдая блэковская натура. «Навеки чистые» не прощают другим людям чужих слабостей, потому что сами не позволяют их себе. О Маунтвиль можно было сказать то же самое.

И всё-таки она местами оставалась такой… раздражающей. Как сейчас, например, когда заливисто расхохоталась от очередной наверняка не слишком остроумной шутки Боунса и облокотилась рукой на плечо этого всезнайки с Равенкло.

Сириус уже обратил внимание, что Маунтвиль явно тянет на шибко умных. Так он вроде тоже не дурак… Мордред, что за бред! Будто он на секунду задумался об отношениях с Маунтвиль. Глупость какая.

Сириус расхохотался от очередной шутки Сохатого и собственного хода мыслей. Мерлин, ну и придёт же ему в голову такой бред… Иногда Эванс всё же права: в его голове не помешает сделать генеральную уборку. И всё же…

Интересно, откуда она на самом деле? То и дело Сириусу вспоминалось фото с одного из вечеров у Слизнорта. Когда Орион Блэк рассказывал своим маленьким сыновьям о школьных приятелях и просто сокурсниках, он точно вспоминал какого-то парня с фамилией Маунтвиль. Но была ли Адара родственницей вышеуказанного юноши или просто однофамилицей, Сириус утверждать не мог — он и фамилию-то запомнил чисто благодаря интересному звучанию.

— Бродяга, с тобой всё в порядке? — Сохатый взволнованно дёрнул его за рукав мантии.

Неожиданно Маунтвиль вскинула голову, сталкиваясь с ним взглядом, и Сириус быстро посмотрел на лучшего друга:

— Да, а что? — он уже тысячу раз мысленно выругал себя за подобную невнимательность по отношению к Сохатому. Он ведь Сириусу почти что как родной брат, не дело так относиться к проблемам тех, кто тебе небезразличен.

— Да мы тут о новой шалости думаем… Ремус снова… — наверняка Лунатик снова их поучал. Ладно, это действительно можно было и прослушать.

— Ох, Мерлин, вы представляете? — неожиданно подскочил к компании запыхавшийся Питер, перебивая слова Сохатого и заставляя Ремуса закатить глаза.

Сириус снова быстро посмотрел в сторону Маунтвиль, с едкой ухмылкой подмечая, что та глаз так и не отвела, прожигая его подозрительно-нахмуренным выражением лица. Сириус незаметно ехидно кивнул головой, словно бы впервые её увидел.

Маунтвиль на его позёрство фыркнула и закатила глаза, поворачиваясь к своему Боунсу назад.

Бесит.

— Что случилось, Хвост? Как там Эванс? — у Джеймса аж глаза округлились от волнения за свою «даму сердца». Наивный, влюблённый придурок.

Эванс вон буквально в другом конце коридора стоит с подружками, поближе к аудитории. И только Маунтвиль здесь мило воркует с этим… Мордред, кажется, раньше Боунс был ему значительно симпатичнее, чем сейчас.

— Сохатый, беда… — только и мог проговорить Питер, тяжело дыша. — Эванс пригласили в Хогсмид.

Сириус отвлёкся от своей идеи бросить в Боунса какое-нибудь безобидное заклятие. Эванс что?!

На секунду между парней воцарилась гробовая тишина.

— И кто этот бессмертный? — спросил Сириус, как бы невзначай подкатывая рукава. Уж за такое дело можно и напомнить будущему трупу о целесообразности некоторых действий.

— Бертрам Обри, — тут же выдал Питер с опаской посматривая на нахмуренного Сохатого. Обри был слащавым индюком, старостой и таким пай-мальчиком, что аж зубы сводило. — Что ты предлагаешь, Бродяга?

И ведь весь Хогвартс был в курсе, что Эванс приглашать на свидания запрещено. Уже попадалась парочка бессмертных старшекурсников, которым популярно объясняли. Те обычно не сильно возмущались. Кроме одного, который всё-таки на свидание с зазнобой Сохатого сходил.

А потом ещё неделю ходил с очаровательной подсветкой в виде кожи, переливающейся чуть ли не всеми цветами радуги.

Эванс, правда, тогда избила Сохатого учебником, как тот не оправдывался. И заодно запретила проклинать её кавалеров, выдурив из этого оленя обещание. А тот был тем ещё джентльменом.

Но до этого, к счастью, и желающих особо не находилось. Пока Обри не решил, что пора бы пополнить список жертв Мародёрских шалостей.

— Эй, Сохатый, не кисни! — легко ударил друга в плечо Сириус.

В конце концов, сам Сириус обещания Эванс не давал, а Сохатый может обо всём и не знать…

— Она согласилась? — задал Ремус главный вопрос.

— Пообещала подумать, — мигом сообщил Питер.

В голове Сириуса уже постепенно складывался план.

— Молодец, Хвост. Значит, времени на подумать у неё не будет, — буркнул Поттер и поднял глаза на Сириуса. Около минуты между ними происходил немой диалог — привычное явление для всех, кто близко знал Бродягу и Сохатого.

Он видел все сомнения Сохатого по поводу этого дела — он ведь дал слово, что не станет никого трогать. Так, возможно, не стоило ничего и затевать? Сириус успокаивающе прикрыл глаза: если Джеймс захочет, ему совсем не придётся участвовать, они даже подробностями с ним не поделятся, чтобы он оставался в чарующем неведении по поводу происходящего… Эванс тогда будет нечего предъявить. По крайней мере, в адресс Сохатого.

— Что вы задумали? — настороженно спросил Ремус, заметив наверняка уж больно знакомую ухмылку Сириуса и при этом отсутствие подобной у Джеймса. — О, нет, Мерлин, зачем я вообще вписался в вашу компанию…

— Лунатик, хватит бурчать, — беспечно махнул рукой Сириус. — Сегодня достопочтенному Бертраму Обри понадобится срочно отправиться в Больничное Крыло.

— По какой причине? — заинтересованно спросил Хвост.

— По причине слишком сильно раздутой головы — места, которым Обри пользоваться не умеет, — довольно закончил Джеймс Поттер, теперь даже не скрывая в карих глазах радости и предвкушения.

Сириус в очередной раз задумался о том, на что же только способны влюблённые. Слава Мерлину, его такая участь не постигла…

Все, кроме едва заметно улыбавшегося Ремуса, весело дали друг другу «пять».

На вечер намечалась работёнка, так что теперь Сириусу не было совсем никакого дела до Маунтвиль. И уж тем более до Боунса. Пусть себе воркуют, ему есть об кого почесать кулаки.

И никто из компании ещё даже предположить не мог, что в тот день они в спешке и по дурости оставят Карту Мародёров в комнате…

* * *

Марлин торопливо спешила по коридору — не стоило так сильно задерживаться в библиотеке. Чёртов доклад для Слизнорта! Чтобы его Мерлин побрал! Эх, зря она решила идти сама — надо было попросить Астру, Адара или Лили пойти с ней. Сейчас бы было спокойно.

Марлин нервно оглянулась — у неё упёрто складывалось впечатление, что за ней кто-то наблюдает. Девушка снова посмотрела по сторонам:

— Вроде бы никого… — пробормотала гриффиндорка про себя и тут же невольно остановилась: где-то за два коридора от неё послышался чей-то топот и крики. В эту же секунду кто-то мигом потянул Марлин на себя и затащил в одну из ниш в стене.

Маккиннон попыталась закричать, но ей с силой кто-то зажал рот ладонью. Она вырывалась, кусала напавшего на неё парня (по цепкой хватке Марлин была в этом уверена), но безуспешно. Тем временем шаги и крики приближались. Ниша была прикрыта гобеленом, через который не было видно почти ничего. На секунду Марлин смогла заметить только высокую девичью фигуру и силуэт, завёрнутый в тёмный плащ с капюшоном.

Следующим звуком был женский крик. Вспышка — и на пол упало что-то тяжёлое, судя по всему, человеческое тело. Марлин испуганно дёрнулась и тут же была прижата ещё сильнее. И не зря — в следующий миг послышался твёрдый голос, говорящий непонятные слова на совершенно непонятном Марлин языке:

— Reddere… sordida… merentur. Indignus… omnem… partem, … tibi… maledictus… gravis.

— Это латынь, — услышала она едва слышный шёпот над её ухом.

После этого послышались шаги и наступила долгожданная тишина. По всей видимости, её спаситель аккуратно отпустил её и позволили выйти.

От увиденной картины волосы на макушке Маккиннон, казалось, встали дыбом. Оцепенел и вышедший за ней парень. Марлин порывисто вздохнула и подскочила к телу, покрытому множеством жутких ран и порезов. Она нервно обернулась к студенту и снова замерла: перед ней стоял никто иной, как Регулус Блэк. Он что-то быстро писал на непонятно откуда появившемся пергаменте. Заставив бумажку отправиться в полёт к нужному человеку, Регулус присел возле Марлин и прощупал пульс:

— Она жива, — Марлин заметила, что Регулус напуган не меньше, чем она. Маккиннон присмотрелась к девушке, но узнать не смогла.

Марлин не знала даже, как реагировать на сложившуюся ситуацию. Она едва не оказалась жертвой того самого человека, который чуть не убил Мэри, а теперь нанёс такие раны ещё одной студентке. Регулус тем временем, казалось, сориентировался и принялся водить палочкой по порезам девушки. Это не слишком помогало, но хотя бы давало надежду, что незнакомка не истечёт кровью прямо на месте.

— Я сделал всё, что мог, — пробормотал бледный Регулус спустя пять минут и опустил палочку.

Казалось, Марлин наконец-то поняла масштаб действий. Гриффиндорка неожиданно затряслась и начала плакать. Слёзы стекали по её бледному лицу и Регулус быстро прижал девушку к себе, тихо шепча:

— Всё хорошо, Марлин, не беспокойся. Всё будет хорошо… — Регулус сам не верил в то, что он говорил, но сейчас ему как никогда хотелось, чтобы эти слова оказались правдой.

— Матка Боска! — неожиданно послышалось из конца коридора и Марлин с Регулусом нервно оглянулись: к ним спешила Адара. Маккиннон разревелась пуще прежнего, увидев обеспокоенную подругу.

— Астра пошла уже за мадам Помфри, — потрепала Регулуса по плечу Маунтвиль. — Спасибо, что позвал.

— Я не знал, к кому ещё обратиться, — покачал головой Регулус, поглаживая волосы Марлин и тем самым пытаясь её успокоить.

Адара быстро наклонилась над девушкой и едва слышно зашептала:

— Это хаффлпаффка… Сибилла Рекорд… Моя однокурсница… И магглорождённая… — затем глубоко дохнула и начала читать непонятные формулы: — Vulnera sanentur… Sanguinem Sistit…

Дальнейших слов Марлин уже разобрать не смогла — по коридору послышался топот людей и из-за поворота появилась Астра, мадам Помфри, Дамблдор и Макгонагалл. Да и сил больше не было — она всегда боялась человеческих мучений. И теперь её тело безвольной куклой замерло в руках всё также обнимающего её Регулуса.

Марлин не выдержала нервного напряжения и потеряла сознание. Её разум медленно погрузился в туман. Последней мыслью, мелькнувшей в голове гриффиндорки, была: «А как здесь оказался Регулус? Неужели он замешан во всех этих нападениях?..»

* * *

Сибиллу Рекорд отнесли в Больничное Крыло. Марлин также отправили туда — ей нужно было порядком восстановить нервы. Регулус вышел после долгих разбирательств из кабинета Дамблдора вместе с Адарой — Астра ещё задержалась у директора. Конечно же, такой как Джойс было необходимо обсудить случившееся, а не попробовать уже как-то решить проблему.

Регулус поморщился: последнее время он был довольно легко раздражителен и местами вспыльчив. И хоть он мог бы найти оправдание своему поведению — после установки Метки рука до сих пор болела и желала отвалиться от своего хозяина, но Регулус понимал: проблема была не только в этом. И это, между прочим, вовсе его не оправдывало.

В конце концов, глупо было отрицать, будто бы ему совсем уж безразлична судьба всех этих грязнокровок. Да, он, возможно, действительно считал, что они не так мастерски владеют магией, как чистокровные, и не понимают всей её сути… Но вот та девчонка (как и Макдональд, впрочем) точно не заслужила подобной участи. Картина произошедшего до сих пор казалась Регулусу сценой из какого-то кошмара.

Адара, видимо, тоже общаться была не настроена — она шла, хмурилась и то и дело метала взгляд по сторонам — Регулус подозревал, что она опасалась стороннего наблюдения.

Большую часть пути они шли молча — эмоции от увиденного зашкаливали, да и желания пообщаться так и не появилось.

Но настал момент, где их пути расходились. Можно было, конечно, и молча расстаться, но Регулус за это время уже успел обдумать всё то, что хотел сказать. Теперь осталось собраться с мыслями и правильно озвучить.

— Сообщишь мне тогда, как там Марлин? — стараясь скрыть своё беспокойство, равнодушно спросил Регулус. Адара устало и печально улыбнулась — ему не удастся её обмануть.

Регулус уже успел забыть, что эмоции стоит скрывать точно не от таких людей, как Адара. Да и не враг ведь она ему, серьёзно.

— Конечно, Реджи. До скорого, — она махнула рукой и устало поползла в сторону Гриффиндорской Башни. Регулус некстати подумал о том, насколько же сильно Адара морально вымоталась за последнее время. Ведь ещё адреналин после матча не сошёл, как уже тут же прокляли её подругу, а потом ещё и взорное разногласие с ним и вот это теперь…

На секунду Регулус подумал, почему Адара не стала ждать свою другую подружку, как тут же захотел хлопнуть себя по лбу: ждать Джойс очевидно не было смысла — она может и до утра просидеть у Дамблдора.

— Адара, постой! — Регулус быстро поспешил догнать подругу. Последняя обернулась на своё имя и заинтересованно посмотрела на Блэка. Он поглубже вдохнул и едва слышно выпалил: — Я в деле.

Секунда. Вот и всё. Обратного пути в случае чего у него уже не будет. Адара моргнула.

— Ты боишься за неё? — ещё тише спросила она. Им не надо было уточнять, о ком шла речь.

Они оба понимали, что это глупо, учитывая ситуацию. Марлин угрожал только подобный испуг, да и только. Регулус покачал головой:

— Не только. Все знают, что она чистокровная. Поэтому ей не угрожает опасность… А вот тебе — вполне. Поэтому я хочу помочь, — быстро и сдержанно заговорил Регулус, наклоняясь к Адаре ближе. Она невольно подалась на встречу, снова оглядываясь. — Завтра я напишу тебе ту часть формулы, которую я расслышал. И ещё…

Договорить Регулус не успел. Адара, которая была на полголовы его ниже и вообще обычно лишние эмоции не проявляла, умудрилась неуклюже его обнять.

Наверное, она всё-таки действительно нешуточно вымоталась за это время и всю себя отдала попытке найти мордредового проклинателя. Да и Регулус был бы рад помочь, узнать, возможно, на собрании, если бы его на эти самые собрания вообще приглашали — после принятия Метки Волдеморт дал ему что-то типа временного отпуска для спокойной учёбы. Интересно, удалось Адаре что-то выяснить?

В первую секунду объятий Регулус слегка шокировано замер — за это время он уже порядком отвык от проявлений нежности. И всё же Адаре он доверял, а потому неуклюже прижал её к себе. Да и, что уж скрывать, ему и самому хотелось ощутить рядом плечо близкого человека.

— Спасибо, Реджи. Для меня это, правда, очень важно, — пробормотала Адара, отстраняясь.

Сложно было не заметить. Появившиеся тени под глазами Адары явственно на это намекали.

— Я понимаю. Ты и так делаешь всё, что можешь. — Регулус постарался ободряюще улыбнуться — И ещё. Будь осторожна, хорошо?

Лишь бы она не извела себя. Регулус был уверен, что Дамблдор ставил не на ту: вывести этого упыря на чистую воду могла только Адара. Из Джойс откровенно был такой себе детектив. Да и навряд ли у неё хватит опыта руководить необходимой командой. А по отдельности им пока опыта не хватает, чтобы с такими делами разбираться.

— Конечно, Рег. Вот сейчас я наложу дезиллюминационное и пойду на боковую, — печально улыбнулась Адара. Её явно что-то гложило, и Регулус хотел искренне верить, что она не винила себя во всех этих проклятиях. А то Адара может. — Ты, если что, выпей зелье сна без сновидений.

Регулус ухмыльнулся, даже в такой ситуации Маунтвиль думает не только о себе. И какой там эгоизм и напыщенность у неё нашёл братец? Сам выдумал, сам доказывает.

— Ты тоже. — Регулусу очень хотелось, чтобы уже наконец-то таки нашёлся человек, который смог бы о ней заботиться.

За эти пару месяцев Регулус окончательно убедился в своих прошлых подозрениях: по-настоящему о Адаре уже давно никто толком не заботился.

— Я обойдусь и без этого. — ухмыльнулась Адара, пожимая плечами и выравнивая спину: — Бутылка огневиски на двоих — и мне снова хорошо.

Регулус ухмыльнулся.

— Ты смотри тоже там поосторожней — среди вас где-то затесался любитель проклятий на латыни, — ухмыльнулась Адара в ответ.

Вот уж пройдоха.

— Откуда ты знаешь, что оно на латыни? — прищурился Регулус. Всё-таки, Адара явно успела что-то раскопать.

И Регулус снова с ухмылкой подумал, что профессор Дамблдор всё же поставил не на ту родственницу.

— Секрет фирмы, — и Адара, наложив дезиллюминационные чары быстро исчезла. Будто секунду назад её здесь и не было.

Регулус, ещё раз ухмыльнувшись пространству, отправился в спальню, стараясь не думать о том, как Марлин отреагировала на его появление и что вообще могла подумать, учитывая её весьма и весьма бурную фантазию.